- Только Шижоу может по-настоящему оценить появление Янь -ди - подумалось белокожему рабу тщетно пытающемся заслонить от расплавленного золота восходящего солнца немигающие глаза древком копья, - говоря по-русски, только печёнка от которой живьём отрывают куски сможет оценить наступление нового дня, когда она вновь станет целой и её опять начнут жрать. И только мазохист может найти красоту в рассвете, когда наступающий день гарантирует боль.
Рабам - часовыми, стоящим на дальних постах выдавали оружие не для того, что бы лишний раз не беспокоить настоящих постовых на точке воскрешения, хотя рабы и имели некоторый опыт в самозащите от мелких неприятностей, а скорее всего, для соответствия уставу. В степи все живое было вырезано давным-давно, даже миражи не рисковали показываться в окрестностях замка. Рабы же были наиболее чуткой сигнализацией для кланового замка, так как воскрешение на точке привязки часового-приманки без уважительной причины подразумевало для последнего, много хуже, чем просто возобновление смены с соответствующей тому подготовкой, включающей отрезание век и зашивание рта. Операцию воины-рабы проделывали самостоятельно, в чем уже почти все достигли совершенства в качестве и скорости, и сейчас Алексея уже удивляло, что поначалу кто-то находил в этом что-то страшное. Если бы вся боль была одинакова, к ней можно было привыкнуть, но мучение провинившихся это не только развлечение для садистов, это целое искусство выращивания живых механизмов, а у хозяев была масса времени для совершенствования этого мастерства и до пришествия в Друмир, ну а открывшиеся возможности использования магии в древнем ремесле не могли пропасть напрасно.
Пост же представлял собой неустойчивую конструкцию похожую на качели десятиметровой высоты с двумя крошечными площадками для ступней ног, дабы нерадивый раб не вздумал заснуть, поддерживая равновесие. Но Алекс был готов поручиться, за то что все рабы-постовые постоянно спали стоя в столь неустойчивом положении, регулярно передавая соответствующий сигнал с поста на пост в пределах видимости. Если бы еще не проклятое солнце, то и по смене жеста можно было заметить течение времени - меч - факел - щит - копье - лук - нож, в зависимости от того какая сторона игральной кости выпадет в сторожевой башне. Алексею иногда казалось, что он видит, как катится по доске кубик и застывая на грани выбирает чем сейчас отсалютует старший наряда. Приходится подождать, пока жест дойдет по двойной спирали постовых до Лехи, а не схватить оружие раньше старшего, ибо черевато, изобретательные узкоглазые знали, как досадить рабу. Так как следующие посты был обязан скопировать жестикуляцию, заслонить глаза рукой было равносильно для раба посыланию часовых-надзирателей матом по-китайски.
Самая мерзкая третья, утренняя смена, когда солнце начинает мучительно медленно выдавливаться из горизонта, а проклятый рабский ошейник часового не дает ни малейшей возможности повернуть, наклонить или поднять голову. Обычные рабские ошейники постоянно заставляют держать голову склоненной, ибо нефиг смотреть в глаза луноликим, и в третью смену мечты о именно таком ошейнике кажутся Алексею наиболее радужными из всех рабских мечт.
Хотя, если честно, самые радужные - конечно просто умереть безвозвратно, но это уж из разряда совсем нереального.
Но люди есть люди, если нельзя умереть, Алексей, как и прочие рабы внимательно пытался высмотреть и выслушать какие-нибудь способы медитации или еще хоть что-либо, что могло изменить жизнь и о чем слыхал краем уха в прошлой жизни. Все же есть недоработки у местных спецслужб, у рабов было слишком много свободного времени - они еще были в состоянии хотеть, а часто менять вид работы, видимо, для хозяев было накладно.
Возможно клан, которому принадлежал раб, был совсем гопническим, то ли духовная составляющая Поднебесной годами искусно скрывалась от рабов, никаких признаков что есть какая ни будь возможность изменить тяжелую однообразную действительность, что для рабов, что для их надсмотрщиков, тянущих рутину было не заметно. Поверить в то, что люди добровольно так же день из дня сидят по ту сторону решетки было нереально, хоть им и не приходится неотрывно смотреть на слепящее восходящее солнце этого проклятого места.
Для себя Леха вынес однозначное определение для тонкого Востока в целом, но поделать, как и тысячи других ничего не мог, как и не смотреть на солнце.
В прошлой, сейчас совсем нереальной жизни Алексей не тратил время на всякую ерунду, типа кода циклического контроля, теории больших чисел или надежности систем, но друмировские извращенные законы физики, тем не менее никак не отрицали существование этой ерунды и фатальная неизбежность двойного зеро совместила наконец, солнце нового дня и многократные доморощенные медитативные техники самосовершенствовании сознания.
Также квантовый искин согласился, что если при этом аккуратно вывернуть глаза при помощи пальцев зрачками внутрь головы, можно не только попасть к палачу-хилеру, но и добиться другого эффекта.
Изображение мигнуло, смазалось в полосу, радостный истрепанный звоночек надежды миллиардный раз возвестил "может капсула сдохла!", хотя рассудок уже был просто рад мимолетной темноте не взирая на последствия.
Темнота была не сплошной, то есть его не просто замуровали, серое, пятнистое марево перемежаемое тенями и мириадами ломаных линий. Еще не веря себе, Леха расфокусировал и сфокусировал зрение и непроизвольно моргнул. Если учесть, что почти три часа назад, под контролем надзирателей, Леха лично отрезал себе веки, то это было серьезное достижение. На этом приятности еще не заканчивались. Вокруг был действительно странный хаотический полумрак, но чем больше Алексей присматривался тем более упорядоченным он оказывался. Небо было почти нормальным ночным небом, на Луне, как всегда нефритовый заяц перемалывал дерево бессмертия для прекрасной жабы Чанъе, земля была почти нормальной землей, пока под ногами не пронеся поток ломаных линий. Тонкие линии схематично очерчивали контуры домов, людей и мебели в них. Линии просвечивали через линии, контуры деревьев не закрывали контуры домов, а те не закрывали друг-друга насколько можно было видеть - до головокружения. Алексей от шока даже не сразу понял, что все вокруг представляло просто картинку без текстур. Непревычная поза пересилила неожиданность и Леха шевельнулся. Поза была дурацкой, но оружие и амуниция были не чуть менее странными. На левой руке у него был надет покрытый серебрянкой пластмассовый диск от колеса фуры, имитирующий щит, а в правой руке самопальный гладиус, скованный из абсолютно аналогичного пластмассового материала. Серебрянкой были перемазаны руки, ноги и пародия на доспех.
Леха стоял на нешироком бульваре, вдоль которого по обоим сторонам молчали платаны. Несмотря на призрачный вес игрушечного оружия, руки за многочасовое держание в одой позе окаменели.
"Я - живая статуя римского легионера на Рамблас" - подумал Леха. - "И это лучше, чем просто заебись"
Через секунду оцепенения Алексей отбросил в сторону игрушечное оружие и как подрубленный упал на теплый асфальт.