Аннотация: история реальная, началась ещё во времена застоя и завершится, надеюсь нескоро, я, например, желаю героям благополучия и долгих лет жизни. Получилось миди.
Все названия населенных пунктов и имена изменены полностью, географическое расположение местности не указываю специально, герои живы и здравствуют.
ПРОЛОГ
Крупные населенные пункты Большое сельцо и Малое сельцо разделяла федеральная трасса в четыре полосы и во времена, так называемого, развитого социализма для людей и чтобы не мешать довольно интенсивному движению под дорогой был построен подземный переход. Попасть из одного села в другое можно в любое время года, хоть в светлое, хоть в темное время суток. Колхоз "Путь октября", куда входили оба населенных пункта, в годы застоя считался успешным, таких ещё называли миллионерами, администрация колхоза о людях заботилась, и в каждом селе имелись: клуб, школа, детский сад, библиотека и фельдшерский пункт. Во времена так называемого капитализма сёла обветшали, клубы, часть школ и детских садов закрылись, библиотеки объединились, укрупнились и осталась одна, а фельдшера вышли на пенсию так и не дождавшись смены.
Эта история началась ещё в те времена, когда колхоз "Путь октября" был успешным социалистическим хозяйством: две сестры - дочери из среднестатистической колхозной семьи из Малого сельца, старшая Ольга и младшая Мария осиротели в подростковом возрасте. Сначала, от неуемного пьянства умер отец, а потом от хронических болезней мать, и они остались с бабушкой Шурой - работящей, строгой и набожной. Советская Власть не смогла выдавить из этой суровой женщины Бога и, даже будучи в пожилом возрасте, она каждый день посещала церковь, на праздники отстаивала всю службу, соблюдала все православные посты и старалась следовать заповедям. Внучек силой в церковь не таскала, единственное, на чем настояла - на крещении девочек. Но девочки в церковь ходили без возражений, особенно в праздники, слушали священника и осеняли себя крестом. Соблюдать православные посты девочкам запрещалось, растущие организмы должны есть все продукты, что могли позволить в этой небогатой семье. Старшая Ольга встретила свою любовь в церкви, семинарист, прибывший на практику в деревенскую церковь, увидев её на службе, влюбился сразу и так крепко, что через неделю пришел к бабушке просить руки внучки. Они обвенчались сразу после получения разрешения на брак, потом, как и положено, расписались в ЗАГСе, а через год отец Павел сменил в деревенском приходе пожилого священника. Ольга переехала в Большое сельцо в новый дом к своему мужу-священнику, ещё через год у них родился первенец Олег, а через три года второй сын Игорь. Баба Шура умерла через десять лет после замужества первой внучки и так не дождалась, когда младшая внучка выйдет замуж. Мария, окончив Педагогический университет в ближайшем городе, вернулась работать в школу в Малое сельцо. Достигнув двадцати восьми лет и не встретив своего принца, Мария решила родить для себя ребенка. Но представить кого-то из деревенских мужчин его отцом не могла, половина из них была жената, их жен она прекрасно знала, детей учила, а те, что были не женаты, моложе её, а совращать молодых... Да Мария даже подумать об этом не могла! Не так воспитана. Но через год в колхозе сменился председатель: дочь старого председателя приехала из города с мужем и двумя детьми, наелась городской жизни, надоело со свекровью в одной квартире жить и выслушивать, что она деревенщина неотесанная. Зять же желал делать карьеру, ну какая в колхозе карьера, председатель самая высокая должность, но ведь просто так её не добиться, нужно чтобы наверху одобрили, а зять хоть и при образовании, но опыта никакого и родители нужных связей не имеют, только городской гонор у них через край переливается. Председатель дождался осени, собрал мед с пасеки и направился в город, это были годы, когда запах перемен висел в воздухе и, наверное, поэтому кандидатуру зятя пусть не сразу, но одобрили и мед взяли, в городе же такого нет. На радостях председатель отстроил для семьи дочери большой дом, потом зять настоял, чтобы они открыли автомастерскую на трассе и угадал.
С Марией новый председатель Мирон Николаевич первый раз встретился на колхозном собрании, где она выступала по поручению директора школы, который так некстати заболел. А через несколько месяцев Мария забеременела и только перед смертью рассказала дочери обстоятельства зачатия. Никакого согласия с её стороны не было. Наглый городской мужик чуть подвыпил, дождался ночи и пришел к ней в дом, полез целоваться, пытался говорить какие-то глупости о любви с первого взгляда, а когда мама оттолкнула его и потребовала покинуть дом, ударил её головой о стену, потом нагнул над столом и удовлетворил себя. Уходя, бросил, что если та начнет трепать языком, он найдет свидетелей, которые за небольшую премию скажут, что она вертела перед ним задницей, зазывала и вообще заманила к себе обманом. Мама заявлять не стала, ребенку обрадовалась. И пусть зачали его не по большой любви, главное, что никто права на него не предъявит, и будет он только её. В положенный срок Мария родила девочку, которую назвала Дарина, имя необычное для этой местности, но женщина настояла, это только её ребенок и отчество записала Павловна, в честь мужа сестры. Отец Павел окрестил девочку через месяц после рождения, сестра Ольга и её сыновья помогали Марии на первых порах. Семья сестры хотела забрать её в свой дом, но та отказалась. Ольга, если говорить по-старинному, попадьей считается и у неё свои обязанности имеются, да и дети у неё ещё не взрослые, мальчишки, глаз да глаз за ними нужен. О том, кто отец, сестра и её муж знали и об обстоятельствах зачатия догадывались, потому как прекрасно знали Марию, и что она не способна с женатым мужчиной кувыркаться, были уверены.
А годы шли, вот уже и этой страны не стало, появилась другая, жить стало очень плохо, председатель решил стать фермером, захапал себе лучшие земли и оставил других колхозников ни с чем, его автомастерская процветала и расширялась, при ней появилась небольшая гостиница для дальнобойщиков, кафе и автостоянка. Родители председателя потомственно городские потянулись в деревню, в городе голодно стало, купили себе дом под дачу. Первое время мать Мирона Николаевича ходила, задрав нос, но нестеснительные колхозники быстро ей крылья обломали, напомнили, что сын её - крохобор, который обманом получил лучшие колхозные земли. Все родственники председателя жили в эти голодные времена прекрасно, остальные же перебивались и хорошо, что есть огород и домашняя скотина, а без этого бы с голоду пухли. Молодежь стала уезжать, школы и детские сады закрываться, в клубах открывались магазины, медицина в упадке из всех лекарств в наличии только зеленка и злые люди бывшие колхозники, не понимающие чего ждать в будущем.
Плохие годы сменили не совсем плохие, потом вроде как нормальные, а потом народ начал немного подниматься и с надеждой смотреть в будущее. Мирону Николаевичу пришлось поделиться землями с родней своей жены: подросли её младшие братья и захотели стать фермерами. Начали с малого, а потом организовали кооператив, благо, их отец все для этого припас, земли колхоза стали снова засеваться, колхозники могли рассчитывать на работу и небольшой доход, ученики в школах остались, и детский сад один имеется, библиотека функционирует. Понятно, что о тех советско -колхозных временах можно только мечтать, да и не вернутся они никогда, в стране наступил капитализм, вот и заправочная станция на трассе появилась, по обеим сторонам дороги автомастерские с кафе и мини гостиницами и уже дома в деревне появляются высокие из цветного кирпича с балконом, огороженные высоким забором с видеокамерами, машины дорогие иностранные и составляют они жуткий контраст с покосившими деревенскими домами, давно просящими ремонта.
Мария же умерла, когда её дочери исполнилось девять лет, запустила болезнь, а когда добралась до городской больницы, врачи только развели руками, пара месяцев на обезболивающих уколах и она сгорела. Отец Павел отпел родственницу, её похоронили на деревенском кладбище рядом с родителями и бабушкой, Дарину взяла в семью тетя Ольга, но дом продавать не стали, девушка подрастет ей пригодится, воспитывали как родную, любили, как своих детей.
О Дарине и пойдет речь в этом рассказе.
Глава 1
Дарина - 21 год. Малое сельцо.
В библиотеке Малого сельца имеются две полуавтоматические переплеточные машины и я переплетаю старые книги, делаю им новые обложки из того малого количества материалов, что у меня в наличии. Работаю в единственной на два села библиотеке, хотя образование получила воспитателя детского сада и хорошо, что хоть на это знаний хватило, училась я в те времена, когда в школе пять учителей преподавали все предметы, можно представить, чему они могли научить. На педагогическое училище знаний хватило, окончила его с отличными оценками, но в единственном детском саду вакансий нет, хорошо, что в библиотеке освободилось место, а то пришлось бы идти батрачить на фермера, хотя в посевную и уборочную батрачу - деньги нужны. Сначала мама, а потом тетя Ольга задались целью сделать из меня Хозяйку именно с большой буквы. Я умею шить, вязать, плести макраме, вышивать, прясть шерсть и плести на коклюшках кружева, умею готовить все блюда русской кухни, включая выпечку и заготовки на зиму, немного блюд из других кухонь, а по рецепту приготовлю любое. Все эти умения я получила благодаря маме и тети. Благодаря дяде, я знаю молитвы, умею петь праздничные псалмы и имею выдержанный спокойный характер. Благодаря братьям, я умею водить трактор и другие сельскохозяйственные машины, причем я получила права и во время посевной и уборочной работаю наравне с механизаторами. Ещё я могу собрать и разобрать и трактор, и машину, и имею корочки автомеханика и, если не смогу работать по специальности, то без работы не останусь, и в современных условиях я считаю это правильным. Тетя и дядя гордятся мной, папаша делает вид, что меня не существует, его супруга смотрит на меня с сочувствием, она знает кто мой отец, как и её дети, мои сводные братья Денис и Алексей. Все жители двух сел об этом знают, шила в мешке не утаишь, кто-то видел, как он выходил из дома мамы, а потом сопоставили дату моего рождения. Супруга председателя Людмила узнала обо мне через год после рождения, потом узнали сводные братья, люди добрые просветили, ну а папаша знал с того момента, как увидел мамин живот. Когда при очередном намеке на меня супруга председателя обозвала мою маму падшей женщиной, отец Павел строго предупредил её, что если она не прекратит обливать грязью светлое имя покойницы, о преступлении её мужа узнает вся деревня. И пусть он нарушит церковные правила, но пойдет на такое сознательно и расскажет о его подлом деянии прямо на церковной службе. И после этого Людмила молчала, сначала смотрела на меня зло, а потом, по мере того как разбиралась в своем муже её взгляд менялся, и сейчас она смотрит с сочувствием. Со свекровью и другими родственниками супруга председателя не контактируют. Те приезжают на дачу, но дальше магазина не ходят и сельчане с ними не контачат, председателя и его семью не любят. Так уж наш народ устроен, если ты наравне с ними тебя не любят в душе, если ты приподнялся, тебя не любят напоказ. Как говорит отец Павел нужно радоваться успехам соседей. А если эти соседи достигли успехов, утопив других, встав на их головы и подпрыгнув? На этот вопрос я не знаю ответа. Поставив на полку переплетенную заново книгу, я направилась в читальный зал, через пять минут закончиться обед и нужно открывать библиотеку.
***
- Дарина! - Это мой брат Олег, заходит в читальный зал, подходит к моему столу и, разворачивая стул спинкой к себе, садиться на него обхватывая ногами, - в связи с неожиданной гололедицей у нас намечается день жестянщика, и нас просят помочь в автомастерской.
- День жестянщика? Интересно. Народ не знает, как коварна ранняя весна?
- Знает, но каждой весной забывает, у автомастерской пять машин, и все они хотят быстро уехать, платят за скорость.
- Я не хочу добавлять благосостояния Матвею, в прошлую уборочную он обманул всех и меня и других, мы пахали сутками, мужики засыпали за рулем. И что? Сначала он обещал заплатить, когда продаст излишки сена, потом когда продаст телят, потом когда заработает его сырный цех, а оказалось, он получил все деньги сразу, просто крутил их в банке. Он - клещ, который присосался к нам и сосет кровь, а мы позволяем ему потому как хотим есть, пусть не так сытно, как когда-то ели, жить хочется тянем жилы, чтобы выжить, а этот ещё и последнюю кровушку высасывает. Не пойду сегодня, а в посевную все равно придется работать, мне сапоги на зиму нужны и куртка, совесть не позволяет у тети Ольги деньги занимать. Мою копеечную зарплату уже не задерживают как несколько лет назад, но тот, кто её назначал, пробовал бы хоть месяц на неё прожить, может, для избавления от ожирения она и подойдет, но у меня с жиром проблемы, как с сапогами и курткой.
- Ну, найдешь ты другую работу, думаешь, другой босс не будет пить кровь? - Отвечает Олег, - все они клещи, кем они будут без нашей крови? Такие же голодранцы, потому и не могут не пить.
- Иди, Олег, ты время теряешь, клещи не платят за простой, - брат ставит на место стул и направляется к выходу, - а ведь Матвей тебя видеть хочет.
- Не придумывай, Олег, ему все равно, чью кровь пить.
- А мама подозревает, что именно для этого клеща твоя кровь слаще, - смеется он, - не бери в голову, сестренка, пошутил я.
- Шутник...
Конец рабочего дня. Дарина.
- Я выписал на тебя наряд на выходные, - Матвей нагло зашел в библиотеку и остановился около моего стола, - через пару недель посевная, а техника не готова.
- Здравствуй Матвей! - Тот кивает головой, - почему ты забываешь о манерах, когда разговариваешь со мной, я не достойна твоего "здравствуй"?
- Здравствуй Дарина, я выписал на тебя наряд на выходные.
- Если в конце рабочего дня субботы я не получу деньги за работу в воскресенье на работу не выйду ты не доплатил мне за уборочную, я отчаялась ждать, уже посевная на носу, а денег нет.
- Так не делается, оплата труда происходит два раза в месяц, а не посуточно.
- Я поверила тебе в посевную, от усталости валилась с ног, спала три часа в сутки, и что в итоге? Либо каждый день, либо я на тебя не работаю.
- Хочешь жить на зарплату библиотекаря? Решила сесть на жесткую диету?
- Хочу получать заработанные деньги полностью.
- Ты в уборочную три дня не доработала, я вычел из твоей зарплаты.
- Я в больницу попала, ладно насчет оплаты больничного листа мы не договаривались, но ведь я по двадцать часов в сутки работала, а получила как за восьмичасовую рабочую смену, ещё и частями выдавал, последнюю часть три недели назад. И ты мне говоришь про оплату два раза в месяц?
- Про больницу я не знал.
- А должен был?
- В посевную я был твоим боссом, и меня могли бы уведомить, по какой причине отсутствует мой работник.
- Проехали, я поняла, что ты так и будешь уводить разговор в сторону, лишь бы не отвечать на главный вопрос, ты принимаешь мои условия сейчас?
- Нет, я не смогу заплатить тебе в конце смены.
- Вычеркни меня из наряда, Матвей, хватит мою кровь пить клещ.
- Я клещ? Я работу вам даю! Нет у меня миллионов, не могу я больше платить!
- А я не хочу убиваться за копейки, да ещё и получать эти копейки через полгода, когда они уж потеряли половину своей стоимости.
- Как знаешь, сиди в своей библиотеке, не хочешь мои копейки - получай копейки от государства, - он вышел, громко хлопнув дверью.
Я начала одеваться, рабочий день закончился, кажется, в кладовке я видела пару старых фуфаек, распорю их выну ватин, возьму две старые куртки, перелицую, простегаю ватином и у меня куртка на зиму. С сапогами будет сложнее, но есть валенки, зиму можно и в них походить в нашем крае зимы суровые и оттепелей не бывает, валенки будут в самый раз.
Матвей - младший брат Людмилы, супруги председателя. Есть ещё Степан, они с Матвеем погодки. Бывший председатель поздно стал отцом парней, он уже давно на пенсии, а парни ещё и тридцатилетний юбилей не отпраздновали, Матвею, кажется, двадцать восемь, Степан старше его на год, оба парня фермеры, ну и автомастерская у них на другой стороне дороги, прямо напротив автомастерской мужа их старшей сестры. Матвей занимает должность завгаром, отвечает за полевую технику, а Степан агроном и зоотехник, оба парня холостые, "некогда им по девкам ходить", - так заявляет их старшая сестра. Были парни хорошие - девки бы за ними ходили, вот только желающих почему-то до сей поры не нашлось, уверена, обязательно найдутся, я же желаю братьям счастья и благополучия.
Закрываю библиотеку, проверяю, все ли окна закрыты, и сворачиваю к дому. В магазин мне незачем, да и не с чем: денег уже нет. Хорошо, что купила муки, можно будет хлеб испечь. Мне много не нужно: небольшой буханки на неделю хватит, пять куриц яйца несут исправно, завтраки у меня есть. Телочка пусть и молодая, но молоко у неё вкусное и жирное, творожку сделаю, сливки сниму, съем вместо сливочного масла, выживу: картошка имеется, соленые огурцы ещё в бочке остались, помидор маринованных пара банок осталось, капуста квашеная на дне кадки, я "богатая" селянка с голоду не помру. А вот о теплой куртке подумать нужно, сделаю из говна конфетку, как говорила, по словам мамы, бабушка Шура. Или я не русская женщина? Следующую зиму переживу, а потом будет видно: в нашей стране так надолго загадывать нельзя, понятно, что зима в нашей местности теплее не станет, но может у меня зарплата повыситься или в наших фермерах совесть проснется? Хотя скорее зимы станут теплее.
Глава 2
Четыре дня спустя. Дарина.
У меня законный выходной, библиотека работает в субботу и второй выходной день в понедельник, поэтому сегодня я, в отличие от всех селян, отдыхаю, у них же начало новой рабочей недели. В данный момент я подшиваю валенки. И это я умею, мама умела, тетя Ольга умеет, нет в этом ничего сложного, тем более все нужные приспособления имеются. Одно из них "сапожная нога" специальное приспособление для прибивания подошвы к сапогам и другой обуви, натягиваю валенок и начинаю пришивать подошву специальными нитками с помощью шила с крючком. По старому телевизору рассказывают новости, слушаю их в пол уха ничего интересного не скажут, благоденствие для таких, как я, наступит примерно никогда. В моем доме две комнаты и кухня. В одной комнате я сплю, во второй у меня мастерская, у окна стоит швейная машинка, в другом углу старинный ткацкий станок, мы его с братьями восстановили и, когда у меня и тети набираются тряпки, я тку из них дорожки, которыми устелены полы в моем и тетином доме. Ещё у меня имеется большой раскладной стол, где я раскраиваю ткань ну и обычно у меня на полу разложены выкройки, лоскуты или другие материалы, даже старый диван, на котором я сидела, был занят нужными для меня вещами. Вот так в окружении будущих деталей одежды или других изделий для дома и под тихий разговор дикторов телевизионных новостей я подшивала валенки и никого в гости не ждала.
Но гость нагло заявился, зашел в дом, не снимая сапог прошел кухню и, войдя в комнату, где сидела я, остановился и уставился на меня немигающим взглядом:
- Ты подшиваешь валенки? - Удивился Матвей.
- Удивлен? - Вот странно, что его так удивляет: я с совершеннолетия живу в этом доме, огород обрабатываю держу телку, курей, в этом году хотела пару овец завести у тети Ольги ярочка носит двоих овечек, она обещала мне отдать, а я с ней шерстью и пряжей рассчитаюсь, и мне бы шерсть не помешала носков навяжу, шапок и шарфов, прясть умею и прялка в чулане имеется ещё от бабушки Шуры осталась, колесо на ней крутиться плавно, работает прекрасно.
А Матвей внимательно рассматривает комнату, задерживает взгляд на станке, на швейной машинке, на частях фуфаек, что я отложила для новой курки, хлопает глазами.
- Матвей, ты говори, зачем пришел?
- Деньги принес, я пересчитал твою зарплату, да, не доплатил, признаю, - он подходит и кладет деньги рядом со мной на диван, отходит к дверному проему. - Мирон сказал, чтобы я тебя больше не нанимал, заболеешь ещё от тяжелой работы, а мне потом объясняй прокурору, что я не заставлял. В автомастерскую на подработку можешь приходить, но платить тебе за каждый день не буду. Получать будешь, как и другие, два раза в месяц за отработанные смены.
Киваю головой, хорошо Мирону так говорить, он ни копейки алиментов на меня не заплатил, маму до самой смерти грязью поливал, а теперь ещё и в подработке мне отказывает, я же не попрошайка, деньги получаю за качественно сделанную работу.
- И купи себе новую куртку, ходишь как оборванка, - зло бросил он напоследок, выходя из комнаты.
Маме нужно было подать в суд на отцовство и алименты с Мирона Николаевича получать до самого моего совершеннолетия, а лучше в суд подать за изнасилование и, может, тогда никто из их семейства не позволил бы унижать меня за отсутствие денег. Но прошлое изменить нельзя, а куртку я покупать не буду, откладываю недошитый валенок, считаю деньги, на куртку хватит, но у меня газ в баллоне закончился и нужно его поменять или на печке еду готовить сэкономить газ? А летом как? Не буду же я печку каждый день топить, дрова тоже экономить надо. Куда ни кинь всюду клин, выхожу на кухню и беру веник, нужно подмести, а то клещ прямо в сапогах в комнату поперся, а я полы вчера мыла. Если уж быть честным, невелики деньги, но я и этого от Матвея не ожидала, раз принес не отказываться же от них, новый баллон с газом нужен, а остаток денег найду куда потратить и думать не придется, столько всего нужно, выбрать бы что важнее.
Еще неделю спустя. Дарина.
Сажать огород ещё рано, земля не прогрелась, но и без этого на огороде есть чем заняться, целый день вожусь на улице, благо погода довольно теплая и солнечная, даже есть не хочется, только пить. Разгибаюсь, оглядываю огород, много сделала, однако все не переделаешь никогда, но нужно идти в дом, и там дела имеются, а завтра на работу. Направляюсь к сараю, положить инструмент и вижу мужчину, который направляется ко мне. Не деревенский, дачник, третий дом от моего купил, бабушка там умерла, а её сын в город уехал, дом матери продал. Дачники постепенно заселяют наши деревни, до города от нас около ста километров, но зато по широкой и довольно ровной трассе почти без постов ГИБДД.
- Дарина? - Спрашивает мужчина, я киваю головой, - ты не могла бы посмотреть мою машину?
- Инструменты есть? - Спрашиваю я, тот кивает головой, - пойдемте, посмотрим, но чудес не ждите, - тот опять кивает головой, не верит он в женщин-автомехаников, стереотипы не так просто извести.
Машина стоит во дворе дома жигули довольно потрепанные. Я так понимаю, что хозяева люди небогатые, иначе они бы в нашей деревне дачу не приобрели. Богатые нынче предпочитают строить загородные дома прямо в пригороде. Кто-то ездил в город, потом рассказывал, что в пригороде ведется интенсивное строительство, дома растут, как грибы после дождя. Богатый люд извращается в зависимости от толщины кошелька, есть и трехэтажные дворцы, есть поскромнее, в один этаж, а есть, чуть ли не готические замки, вокруг каждого высокий забор, где-то охранники стоят, а где и видеонаблюдение, в общем, бизнесменов и иже с ними потянуло на природу. В пригородах земля дорогая и не всем по карману, а вот те, у кого доходы скромные могут позволить себе дом с небольшим огородом в наших селах это для них: богатые в такую даль не поедут не престижное место, не статусное. Мужчина открывает ящик с инструментами, я открываю капот и начинаю проводить предварительный осмотр двигателя. На первый взгляд картина складывается грустная, мужчина машину запустил, из дома вышли две девочки подростки, супруга, все меня с интересом разглядывают, теперь понятна причина, по которой мужчина свой автомобиль давно на техосмотр не отвозил, двух девочек подростков содержать дорого, потому и экономит на машине. А на чем же ещё? На колготках и юбках экономить нельзя, дети же.
- Раскладывайте на земле брезент, - киваю головой на скрученную ткань у крыльца, - будем разбирать мотор, запустили вы машину.
- Никита! - говорит он, - меня Никита зовут.
- Будите ассистировать при реанимации, - говорю я и приступаю к ремонту.
***
На улице начало темнеть, когда Никита завел свою машину. Сколько радости было на его лице! Понимаю, у этой семьи машина не роскошь, а можно сказать, кормилица.
- Это вам, - его супруга передала мне два одноразовых контейнера от небольших тортов, наполненных едой, - вы не ужинали, поздно уже.
- Спасибо, - беру их в руки, смотрю на мужчину, тот довольный.
- Сколько я тебе должен? - спрашивает он.
- Уверена, что денег у вас немного, а вот стог сена, что стоит в конце вашего огорода вам не нужен, а мне бы пригодился.
- Так я утром к твоему дому его перенесу, - радуется мужчина.
- А молока у вас лишнего не будет, мы бы заплатили? - Спрашивает его супруга.
- Через пять домов от вас хозяйка двух коров держит, у неё могут быть излишки.
- Она творог делает, сыр варит и детям в город отправляет, все молоко уходит, - с сожалением отвечает женщина.
- А у меня телка молодая, молока дает мало, излишков не остается, - пожимаю плечами. Я не обманываю, зачем мне, любой копейке была бы рада, только у меня корова кормилица в прямом смысле, но пока кормит только меня одну, я все молоко использую и творог очень сытный продукт. На соседней улице бабушка корову держит у неё родственники далеко, может она излишки продаст, а больше никого не могу предложить, - женщина кивает головой.
- Спасибо, - говорит мужчина, провожая меня до ворот, - не верил, что сможешь.
- Смогли, - отвечаю я и быстро иду домой.
Так, ужин у меня есть, а может и завтрак. Стог сена я сегодня заработала, в огороде много сделала, день прошел не зря. Осталось совсем немного заняться домашней скотиной и спать.
Пять дней спустя. Дарина.
Разгар посевной у фермеров, у меня своя посевная: вскапываю огород, делаю грядки и другие дела никто не отменял. Мои братья Олег и Игорь батрачат на фермеров, а я стала нежелательным работником. Они - боссы, имеют право выбирать, только не пойму за что меня забраковали. Ну, попала я в больницу после уборочной, так претензий ни к кому не предъявляла, больничные листы оплачивать не требовала, о моей болячке знали только братья и тетя Ольга. Или "папаша" до сих пор мстит? Только не пойму за что. Что на свете живу? Так он этому и поспособствовал. На себя нужно злиться, но меня же проще обвинить во всех греках, кто за меня заступится. Разгибаюсь, беру ведро с камнями, что насобирала пока копала огород, разворачиваюсь и вижу Никиту, который стоит в трех метрах от меня.
- Я работаю на совесть, машина не могла так быстро сломаться.
- Дарина, прости, это не моя машина, брат решил на природу выбраться, до деревни доехал, а обратно...
- У вас второго стога сена нет, - улыбаюсь я.
- Брат деньгами рассчитается он, вроде как, бизнесмен.
Меня напрягло словосочетание "вроде как", но я не стала ничего говорить, а, убрав инструмент, направилась за Никитой.
В его дворе стоит огромная иностранная машина, эту нашими инструментами не реанимируешь, в ней детали пластиковые, если сломались, то только новые ставить, дорогие детали и купить их можно только в специализированных магазинах. Из-за машины вышел высокий браток с толстой шеей почти лысый в кожаной куртке, которая еле сходилась на его то ли накачанных, то ли уже оплывших жиром, груди и животе.
- Это автомеханик? - смеется мужчина, - Ник, ты кого мне привел?
- Я уйти могу, тут недалеко автосервис до толкаете машину, силы-то вон сколько куртка по швам трещит, - спокойно отвечаю я, браток смеяться прекращает, округляет глаза и рассматривает меня.
- Тебе стремянку принести? До капота дотянешься?
- Принести и книжечку, что к машине прилагалась, дай.
- А я знаю, где она? - Восклицает он.
- Узнай и быстро, у меня скотина, и она ждать не будет. Ей кушать хочется в определенное время.
- Ну, ты командирша, - возмутился он, а Никита в это время у капота устанавливал на двух деревянных ящиках решетку, чтобы мне было удобно смотреть внутренности машины.
Как ни странно, книжка нашлась быстро, я успела только капот открыть и зафиксировать его, неполадку нашла сразу, но чтобы удостовериться заглянула в книгу, исправила за несколько минут и закрыв капот спрыгнула с ящиков. Браток завел машину, усмехнулся и, достав кошелек, отсчитал купюры. Пересчитывать не стала, просто засунула их в карман и, кивнув головой Никите, направилась домой.
- Ну, мы обратимся, если что? - Крикнул вслед браток.
- Если что, обращайтесь, - не оборачиваясь, ответила я.
Глава 3
Три с половиной месяца спустя. Дарина.
Сезон сенокоса в полном разгаре, ещё толком не рассвело, а я уже в поле, работаю косой. Да, я умею косить, мама и тетя сами умели и считали, что деревенская девушка должна и это уметь. Правда, такой тяжелой мужской работой я занимаюсь мало, этот луг уже выкошен братьями я же докашиваю траву на берегу ручья и около болота. Участки неудобные, тут больше примеряешься, чем работаешь, так зачем братьям тратить понапрасну силы, у них ещё два больших луга не скошено. Они сейчас там работают, я же докашиваю за ними, а когда солнце взойдет, начну переворачивать скошенную вчера траву и складывать её в малые стога, когда братья закончат на тех лугах, будем сушить сено и постепенно вывозить домой. На время посевной тетя Ольга забирает мою домашнюю животину к себе и ухаживает за ней, пока мы ни завершим заготовку сена, мы же и ночуем в лугах прямо в стогах сена, от дождей закрываемся пленкой, которую накидываем на стог.
Слышу, как подъезжает машина, недалеко проходит дорога, что огибает колхозный луг, у фермеров луга ровные, ни ручейков, ни болот на них нет, как поставил сенокосилку, так и езжай, никуда не сворачивая, это остальным луга где попало достались, то на склонах, то у рек и болот, а то и у дорог.
- Не помню, чтобы давал тебе эти луга? - Слышится голос Мирона Николаевича.
- Вы прыгнули так высоко Мирон Николаевич, что раздаете государственные земли? - Разворачиваюсь к председателю, рядом с ним стоит Матвей, и почему-то сдвинув брови. - Эти луга принадлежат отцу Павлу, а он разрешил мне докосить здесь, все документы на аренду этого и ещё трех участков земли оформлены в прошлом году.
- Ты хамка, Дарина, хотя я всегда знал, что у такой женщины не могло родиться что-то стоящее, - чуть ли не рычит председатель.
- Знали, но полезли к ней. Зачем разбрасывали свое семя, да ещё против воли женщины? И меня бы, хамки, не было, папаша, - говорю спокойным и твердым голосом, вижу, как вытягивается лицо Матвея. А он уверен, что бедного Мирона совратила опытная куртизанка, не меньше, пыталась увести из семьи, но он оказался стойким семьянином, хотя слабину все-таки дал. Сволочь! - Что, клещ, Матвеюшка, не знал, что муж твоей сестры снасильничал, когда меня зачинал, а мама в суд на него не подала. Жаль. И алименты нужно было потребовать.
- Кто поверит тебе, голодранке, да и матери твоей...
- Не слова больше, папаша. Вы не достойны и думать о ней, все к чему вы прикасаетесь даже в мыслях, покрывается гнилью, я не стыжусь своего бедного положения. Хотела бы подняться - давно бы подала на отцовство и потребовала все алименты с самого рождения.
- А смогла бы? - Смеется Мирон Николаевич, - кто ты, голодранка, и кто я!
- А кто вы, папаша? Скромный фермер, живущий в достатке только на фоне сельских жителей. И то, пока бандиты не прознали о вашем бизнесе, а прознают таким же голодранцем и оставят. - Улыбаюсь как акула, - но все что я хотела нужно было сделать в прошлом, сейчас же я не желаю знать о вас, - смотрю на Матвея, - ну а что касается доказательств так на смертном одре не врут, смысла в этом нет и, если потребуется, отец Павел подтвердит, он исповедовал маму перед смертью.
- Тайна исповеди! - Восклицает Мирон Николаевич, понимает, что у меня аргументы, а у него только эмоции и злость.
- Светлой памяти покойницы раскрытие этой тайны не навредит, а вот вас, папаша, давно пора вывести на чистую воду. Сейчас же вы отвлекаете меня от работы, покиньте луг, а то не ровен час о косу запнетесь.
Мирон Николаевич открывает рот, чтобы возмутиться, но Матвей хватает его за рукав куртки и тащит к машине, пусть разбираются без меня, у меня работы непочатый край. Оглядываюсь, мне совсем чуточку скосить осталось, встаю, примеряюсь и начинаю работу. Нужно забыть об этой встрече, жаль, что я не нашла времени высказать папаше все, что о нем думаю. Надоели его злые взгляды в спину, я, конечно, девушка терпеливая, но предел и у меня имеется. У него в семье не ладится, супруга у всех на глазах с любовником крутит, дети на папашу забили, посылают его по матушке, не стесняясь свидетелей, родительница на него обижается за то, что её в деревне не любят. В общем, он у них во всех грехах виноват, а у него я во всем виновата, и давно нужно было это прекратить. Я его видеть не желаю, думать о нем не думаю и вспоминать не хочу.
Месяц спустя. Дарина.
Сена и я, и тетина семья заготовили, отпуск мой закончился, и я опять в библиотеке, забот прибавилось, у меня две маленькие овечки, я их пока дома держу огородила угол на кухне, овечки боятся в сарае, маленькие ещё. В Большом сельце бушуют "мексиканские страсти" Мирона Николаевича супруга послала на все четыре стороны, выставила его чемоданы на крыльцо и велела больше не появляться, тем же вечером к ней в дом перебрался её любовник. Родители Мирона Николаевича решили продать свою дачу уехать в город навсегда вместе с сыном, тесть и братья уже бывшей супруги выкупают у Мирона его долю в бизнесе, и на этом их родство заканчивается. Вот так скоропостижно и достаточно быстро закончилась карьера последнего председателя колхоза "Путь октября". Мне об этом тетя Ольга рассказала, порадовали новости, я теперь папашу не увижу, уверена, никогда, и мы не встретимся даже случайно, от этих новостей настроение поднялось и я уже несколько дней хожу с улыбкой и пусть некоторые косятся на меня, это только их проблемы.
До конца рабочего дня полчаса, можно убирать книги на полку, проверить все окна и собираться домой. И только я собираюсь встать из-за стола, как в библиотеку входит Матвей, быстрым шагом доходит до моего стола и, взяв стул, садится за него прямо напротив меня.
- Я был не прав, Дарина, - от его фразы я зависла и моргнула только через минуту, надо же, как меня потряс его приход. - Если ты хочешь, то на уборочную я приму тебя на работу, мне мужики чуть ли не каждый день на посевной высказывали, что лишние руки им бы не помешали и что без тебя они устают больше.
- А как же потенциальная возможность моей болезни? Или Мирон уже не авторитет?
- Признаюсь, поддался влиянию, но я признаю свою ошибку.
- В твоем предложении о работе прозвучало ключевое словосочетание - если хочешь.
- А ты уже не хочешь? Тебе деньги не нужны?
- Нужны, и в то же время я не хочу, чтобы ты наживался на мне.
- Дарина, я не могу платить больше, хозяйству нужны деньги на расширение.
- Не можешь, конечно. Верю, деньги в банке прокрутить нужно.
- Откуда такая информация, Дарина, - он хватает меня за руки, я дергаюсь, но Матвей держит крепко, - так сейчас все делают, а иначе невозможно выжить в наши трудные годы, - шепчет он.
- Все делают, все на чужом горбу хотят в рай въехать, у меня пополнение в домашнем хозяйстве, две ярочки за ними присматривать ещё месяца три нужно, я не хочу их бросать. - Дергаю руки, но меня не отпускают, - отпусти Матвей.
- Значит, нет, ты очень тактично отказываешь, всегда так отвечаешь, боишься обидеть, только Мирону грубо ответила, зла на него. И там на лугу, я тебе верил, не мог не верить, Мирон мог такое совершить, давно его знаю, и сестрица Людмила уверилась в этом уже давно, вслух об этом никто не говорил, но вся родня знает, как тебя зачали, даже твои сводные братья Денис с Алексеем они, кстати, хотели бы общаться, с тобой, но подойти боятся, я их понимаю, ты и послать можешь.
- Мы столько лет только кивали головами при встрече. Зачем нам сейчас что-то менять?
- Скажу им, что пошлешь, - шепчет Матвей, - если урожай будет хороший, то и за уборочную народ больше получит.
- Это все слова, а они в нашей жизни ничего не стоят, у тебя найдется сто и одна причина, чтобы этого не делать, уходи, Матвей, у меня рабочий день заканчивается.
- Дарина, подумай над моим предложением, или ты зимой будешь в обносках ходить, - наклоняясь ко мне, тихо шепчет. - Я не хочу, чтобы ты мерзла, Дарина, очень не хочу, ты молодая, красивая, работящая, станешь прекрасной женой и любящей матерью.
- Матвей, наш разговор уходит не в ту сторону.
- Именно в ту, которую я хочу.
- А я не хочу, Матвей, не хочу, уходи, мне пора закрывать библиотеку.
- Я уйду, - он встает и двигается к двери, - но разговор не окончен, Дарина. - И хлопает дверью.
Уборочная страда проходила у меня на огороде. В этом году вырос рекордный урожай картофеля, моркови и капусты. Мало того, что мне нужно было все это собрать, так ещё нужно правильно уложить на хранение и половину урожая переработать: капусту заквасить, морковь и свеклу присыпать песком в подвале дома, картофель обязательно перебрать. А ещё я часть картофеля и моркови продала дачникам, тем, что не смогли собрать богатый урожай, по какой причине, не знаю, а на полученные деньги купила комбикорм для своих животных. В общем, на грядущую зиму я смотрю с оптимизмом, едой себя обеспечила, ну, подумаешь, мяса мало поем, так православные посты впереди. А ещё я дошила зимнюю куртку, подшила валенки и, распустив старый мамин свитер, связала себе шапку, шарф и рукавички. И нисколько не пожалела, что не стала батрачить на фермера, тем более, что он заплатил работникам ещё меньше чем за посевную и причину нашел. Вот как знала, что именно так и случится. Правильно я Матвея клещом окрестила, кстати сказать, его теперь две деревни так называют и за глаза, и в глаза не стесняются.
Глава 4
Середина первого месяца зимы. Дарина.
Зима закрутила так, что в доме приходилось топить две печки два раза в день, всех домашних животных я расположила в сенях, хорошо, что они у меня большие, дом построен по-старинному и в сенях найдется место не только для домашней скотины, ещё и сани с телегой можно разместить. Срочно пришлось с братьями сооружать стойла для коровы, курятник для моих курочек и загон для ярочек, они подросли, ласковые, красивые, весной уже можно будет с них шерсть стричь. И даже предприняв все эти меры по защите животных от морозов, я в особо морозные ночи добавляю им сено, чтобы могли зарыться в него и согреться. Дома же я хожу в опорках (обрезанные валенки) в теплой жилетке, поверх длинного вязаного свитера и вязаных теплых штанах. Сплю в теплой пижаме и не экономлю на дровах, а если начать экономить? Наверно, пришлось бы пальто надевать.
Снимаю с печки закипевший чайник, и в этот момент входит Никита, весь в снегу и закутан так, будто никогда морозов не ощущал.
- Чаю? - Он кивает головой и начинает разматывать длинный шарф, потом снимает пальто и шапку, а потом ещё и платок, замотанный вокруг шеи с перекрестом на груди и завязанный на спине, как капуста, тридцать три одежки.
- У тебя тепло, - шепчет он, присаживаясь за стол.
- Два раза в день печки топлю, а иначе примерзну к кровати. - Наливаю Никите полную чашку чая и подвигаю ближе творожные печенья, утром испекла вкусные из своего творога, накопила излишки молока за три дня и сделала творог. - Кушайте не стесняйтесь, погреетесь и расскажете по какой надобности в такую погоду из дома вышли.
- У тебя всегда тепло, чисто, скотина ухожена, огород на загляденье, а ещё красиво сшитые шторы и вязанные свитера, - Никита отпивает чай и оглядывается, - мы с супругой стараемся, а так не получается, вечером с ног валимся, но дела все не уменьшаются.
- Никита, я деревенская уж и не знаю в каком поколении, мама рассказывала, что бабушка Шура помнит представителей трех поколений предков, и они были деревенскими, и их предки жили в деревне, может, кто и был городской, но об этом предке не помнят, нас можно назвать коренными деревенскими жителями. И у меня даже не возникает вопроса, что сделать сначала, а что потом, я встаю и делаю, не задумываюсь об очередности, не знаю, как можно это назвать, генетической памятью или рефлексом просто я всегда знаю, что мне нужно сделать.
- А ты в городе была? - Удивляется Никита.
- Конечно, и не раз и даже не два мне нравиться наш областной центр красивый город, люди не замученные улыбаются одеваются ярко, дети смеются, вот только как там жить не представляю, тут я проснулась на рассвете и началось "веселье" вечером в кровать упала забылась сном без сновидений и до рассвета, так каждый день, бывает и разнообразие: сенокос, посевная, уборочная, телочка теленка принесла, я её сутки сторожила, но в основном вся работа привычная.
- А я хотел попросить тебя посмотреть машину.
- Холодно же, она не заведется. Твою машину или брата?
- Брат в розыске, - спокойно говорит Никита.
- Бывает, - шепчу я.
- Ему-то что, он где-то на теплом песочке лежит, а нас с супругой следователь каждый месяц к себе в кабинет вызывает, спрашивает, не объявился ли родственник. На меня на работе уже косо поглядывают, вдруг я тоже в банде состою.
- Прости, не хотела напоминать о неприятном.
- А ты здесь причем? - Удивляется он, - не бери в голову, я просто брюзжу, надо же пожаловаться. Но забудем о моем непутевом брате и перейдем к моей просьбе, я за лето гараж отремонтировал, там, конечно, не тепло, как в доме, но ветра нет и светло, две недели назад на техобслуживание машину отдал и мне кажется, что ничего в автосервисе не сделали, только деньги с меня содрали.
- Допивайте чай и пойдем, а то мне скоро корову доить, - иду доставать с печки валенки, всегда их нагреваю, потом так тепло по улице ходить.
***
Возвращалась я от соседа через полчаса, зря он на автослесарей наговаривал, они провели техническое обслуживание автомобиля и даже исправили мелкие неполадки, Никита остался доволен, вручил мне за консультацию небольшую денежку. Захожу в сени своего дома, и на меня кто-то надвигается, я из темноты, а он единственную лампочку загораживает.
- Ты решила составить мне конкуренцию, Дарина, - голос вроде как принадлежит Матвею и тут он обхватывает меня руками плечи.
Выворачиваюсь и, нащупывая в углу какую-то палку, хватаю её, размахиваюсь и прикладываю сначала к правому плечу и, когда он со стоном хватается за него и поворачивается ко мне боком, я размахиваюсь и укладываю палку поперек спины, тело падает и громко ругается. А моя палка оказалась лопатой с хорошим таким деревянным черенком. И наконец-то я могу разглядеть моего гостя, на полу скулит Матвей и хорошо, что на нем куртка толстая, а то поломала бы, не дай Бог, нужные ему кости.
- Я думал, что воспитываясь у священника, ты будешь тихой и безобидной девушкой, - шепчет он, - а ты накинулась на меня, даже не узнав, зачем я к тебе зашел.
- Ты ясно озвучил причину своего прихода, пришел расправиться с конкурентами. Быстро узнал? Следил за мной?
- Соседка сказала, что ты к дачнику пошла машину ремонтировать, и не первый раз, - шепчет он.
Открываю дверь в дом:
- Если не можешь встать, то придется ползти, у меня есть чудодейственная мазь от ушибов, доползешь до кухни, подлатаю тебя, нет, не обессудь.
- Как же я в тебе ошибался, - Матвей осторожно встает и, держась за стены, тихо передвигается на кухню, какой нежный не так уж и сильно я его ударила, у меня замах был маленьким в сенях не особо и размахнешься, если бы на улице... тут бы я размахнулась и приложила бы на совесть, а сейчас только легонько погладила.
Плотно закрываю дверь, чтобы тепло из дома не уходило, помогаю Матвею снять куртку, хорошо, что на нем кофта, а то он правую руку с трудом поднимает, может я так хорошо погладила? Кофту тоже сняла, а вот футболку снимать не стала только задрала её на спине, уже след проявился, все-таки у меня руки сильные, так я девушка деревенская к тяжелой работе привычная, мышцы у меня имеются и сила в них, судя по отпечатку на спине Матвея, тоже имеется. Мазь на полке так сказать под рукой, достаю, выдавливаю на пальцы, чуть согреваю её и осторожно наношу на спину Матвея, мышцы у него сокращаются, холодная, но ничего потерпит немного, не в платной больнице.
В этот момент дверь в дом резко открывается и появляется Людмила, она так внезапно появляется и хлопает дверью, что Матвей дергается.
- Ты брата моего покалечила! - Восклицает она.
- Почему покалечила? Малость пришибла, вот сейчас мазью намажу, будет как новенький, клещей так просто не раздавишь.
- Да что же за напасть такая на нашу семью! И месяца не проходило, чтобы бывший муженёк меня именем твоей матери не назвал, во сне у неё прощения просил, говорил, что перемкнуло у него, не хотел он так, по любви хотел. Потому я любовника нашла, этот меня ни с кем не путает.
- Исповедоваться не ко мне, а к отцу Павлу, нечего имя моей мамы вспоминать, не вам это делать, сейчас смажу Матвея и заберете его, а если боитесь одного оставлять, то подождите.
- А чего мне боятся? - Восклицает она, - это Матвей пусть боится! - Она присаживается на лавку, что стоит у печки.
Пока мы препирались, я смазала спину Матвея и, опустив футболку, намазываю руку, там след не такой яркий, видимо, в первый раз я плохо замахнулась.
- Чисто у тебя, - тихо произносит Людмила - и звери ухоженные, телка красавица, чистенькая бока круглые, упитанная и куры, поди, каждый день несутся.
- Неленивая я, потому и чисто, и скотина ухоженная, потому, так воспитали. - Закрываю тюбик с кремом, - все, Матвей, одевайся и на выход. И больше на меня в сенях не нападай.
- Он напал? - Возмущается Людмила.
- А ты думала, я его из-за пролетарской ненависти лопатой огрела?
- Ты что, гад, снасильничать хотел! - Людмила соскакивает с лавки, сжимает кулаки и делает шаг к брату. - Мало нам в семье одного насильника, на меня две деревни всю сознательную жизнь с сочувствием смотрели, бабки, наверно, думали, что он меня каждую ночь нахрапом берет, противно было, вот вроде я ни в чем не виновата, а чувствую, будто виновата.
- Я не насильник, сестра, и тебе грех так говорить, уж ты-то меня знаешь! - Возмущается Матвей, - я пришел Дарину позвать в автомастерскую подработать, Антон мой слесарь свалился с ангиной, его в город отвезли, мать сказала, что с месяц проваляется, а бизнес не любит ждать.
- Оригинальное приглашение на работу, - говорю я, - пока морозы поработаю на тебя. В библиотеке сидеть невозможно, сколько печку ни топи холодно, да и не ходит никто в такую погоду за книгами, с месяц не обещаю, как чуточку потеплеет, так вернусь к книгам. Выходить буду после дойки, мастерская же круглосуточно работает, и работаю стандартный день восемь часов, у меня скотина и спать мне нужно обязательно хоть иногда.
- Согласен на все твои условия, зашиваемся, - кивает головой Матвей, застегивая кофту и надевая куртку, - сестра, пойдем, - он за плечи разворачивает Людмилу к выходу и подталкивает к двери.
Они уходят, через минуту, я проверяю за ними двери, закрываю их и начинаю готовиться к вечерней дойке. Нужно ещё комбикорм на завтра запарить, раз уж я на работу выхожу и обед приготовить, по такой погоде домой не набегаешься, с собой возьму и чай, а то Михаил второй автомеханик только кофе пьет, а я не люблю этот напиток.
Две недели спустя. Дарина.
- Матвей, ты не хочешь облагодетельствовать заработанными мною деньгами? - Захожу в кабинет администратора автосервиса и, не обращая внимания на этого самого администратора, мужика прижимистого и нагловатого, подхожу к столу, где сидит Матвей и кладу перед ним свой рабочий блокнот. Тот смотрит на цифры, что записаны на листе и лицо его вытягивается, - правильно понимаешь, этот доход я лично принесла твоему автосервису за две недели, думаю, у Михаила буду примерно такие же цифры.
- Это не точные цифры, нужно отнять расходные материалы, - отвечает Матвей.
- Я отняла и плату за отопление, воду и канализацию отняла это чистый доход. Или администратор дает другие цифры?
- Ты наемный работник, Дарина...
- Я поняла, что это не мое дело, но раз ты признал меня наемным работником, где мои деньги, работодатель?
- У меня пока нет денег на зарплату, - Матвей привстает над столом и сейчас он нависает надо мной.
- А у меня желание работать на тебя, клещ улетучилось, - разворачиваюсь и выхожу из импровизированной конторы.
- Миша, я ухожу и завтра не приду, надоело добровольно своей кровью клеща кормить, - накидываю на себя куртку, переодеваю валенки, платок завяжу на улице не замерзну и выхожу из автомастерской.
Пока завязываю платок и плотно застегиваю куртку, из автомастерской выходит Миша:
- И я с тобой, пошло оно все, пусть сам в машинах ковыряется, - улыбается он и сворачивает к своему дому.
И я домой меня скотина ждет, сварю себе картошечки и сяду половики ткать, толку больше будет.
Глава 5
Неделю спустя. Дарина.
Морозы чуть ослабли, и я опять в библиотеке. И хоть на мне надеты три одежки, и печка топится чуть ли не всю рабочую смену, и я вроде как привыкла к такой температуре, и если чаще двигаться, совсем не мерзну. За дальними стеллажами, я распаковываю архивные коробки, достаю оттуда книги, что мои предшественники, видимо, посчитали неблагонадежными, или их время не пришло. Сейчас же можно выставлять все книги и даже порнуха на полках никого не смутит, но у нас библиотека в основном для школьников и понятно, что порнухи на полках нет, есть только книги, разрешенные Минобразованием, но на дальних стеллажах, куда разрешается заглядывать только взрослым, сейчас можно выставлять все книги. Разборку архива нужно было произвести давно, руки не доходили, то сенокос, то уборочная, то посевная и вот наконец-то в морозы я добралась до архивных коробок. Некоторые книги в плохом состоянии, осторожно откладываю их на стол, ими я займусь чуть позже, пока нужно составить каталог.
Меня разворачивают и прижимают к стене, надо мной нависает Матвей, он прижимается ко мне, наклоняет голову и дышит в ухо.
- Матвей, здесь лопаты нет, но я могу дотянуться до энциклопедии, и ещё неизвестно, что больнее прилетит.
- Ты из меня всю душу вытянула, я спать не могу, есть не могу, закрою глаза и тебя вижу, ты мне в каждой девушке мерещишься...
- Стоп! - Закрываю его рот ладошкой, - ты мне деньги за работу принес? Кивни головой, - он кивает, - прекрасно, доставай деньги, - он достает из кармана конверт и протягивает мне, я прячу его в карман жилета и убираю ладошку. - Я поняла, что ты влюбился ещё когда мне исполнилось семнадцать лет, - у него расширяются глаза. - А ты думал, что хорошо шифруешься? - Ответа от него жду, он до сих пор пребывает в шоке, - и как ты думаешь, почему я ни разу даже намека на повод подойти ко мне с таким предложением не дала? - Тот мотает головой, - людской молвы я не боюсь, мы с тобой не связаны ни с кем обязательствами и имеем полное право, но я отвлеклась, все банально просто - ты мне совсем не нравишься. Совсем-совсем, и без вариантов, Матвей.
- И я зря ждал?
- Спросил бы раньше и не ждал бы столько, но мы наконец-то все прояснили и сейчас ты можешь начать поиски будущей супруги.
- А почему я должен довольствоваться какими-то заменителем, я хочу в этом качестве только тебя.
- Ходи бобылем, Матвей, меня мало заботит твоя жизнь, но больше я на тебя работать не буду, ну до тех пор пока ты не исправишься и не начнешь платить вовремя деньги, а это не наступит никогда. Матвей, ты, наверное, забыл, что все люди хотят есть и желательно хотя бы три раза в сутки. Почему ты позволяешь себе эксплуатировать других, наживаться на них при этом, не оплачивая их работу?
- Потому, что я в горе, - улыбается он.
- Пошел вон, клещ! Ты в горе потому, что твой папаша, будучи председателем, успел отхватить себе лучшие колхозные земли, сначала он сосал кровь с крестьян, потом пришел зять, потом ты и брат. И никому из вас не пришло в голову, что будь у вас первоначальный капитал, например, как у меня, вы бы к этой горе и не подошли, вас взяли и на гору подняли, а вы лишь стоите на ней ничего для этого не сделав. Да что я тебя вдруг совестить начала, уходи, чтобы духу твоего не было и домой ко мне не заявляйся, видеть никого из вашей семейки не хочу, маме жить спокойно не давали, теперь за меня взялись!
- Это ты мне жить не даешь, присосалась к моей душе и выпиваешь её, я спать не могу! - Кричит он.
- Спать не можешь, а деньги за работу только через неделю принес, эгоист и кровосос, уходи, не желаю видеть тебя!
- А я желаю, - он схватил меня за плечи и прижал к стене, придавил грудью и обхватив рукой шею приподнял мое лицо, а дальше пытался меня целовать, но я сжала губы, так этот гад прикусил их от злости за мой демарш, не больно, но я почувствовала.
Напрягшись и зажмурившись, я ждала других действий, если он предпримет попытку, то я буду сопротивляться до последнего. И тут он резко отпрянул и громко полетел на стеллаж, я открыла глаза и уставилась на Степана старшего брата Матвея, тот держал брата за грудки и встряхивал:
- У тебя башка совсем не варит! - Кричит он, - хорошо, что мне сказали, куда ты пошел, а то натворил бы дел, - Степан переводит взгляд на меня, - ты не пострадала?
- Только морально, ну ещё частично обслюнявил меня, - Матвей дергается, но брат прижимает его к стеллажу, - физически я не пострадала, да и не думаю, чтобы он дошел до конца, не возбудился от насилия.
Степан таращиться на меня:
- Ты вообще откуда...
- Я в библиотеке работаю, тут много разных книг есть и по психологии и про различные извращения, понятно, что на виду такие не стоят, но в запасниках имеются.
- Понимаю, - кивает головой Степан, - мы пойдем?
- Зачем спрашиваешь, я не держу.
Степан разворачивает брата и толкает его в спину, они выходят, а я начинаю собирать упавшие книги и расставлять их на полки. Нужно с кем-то посоветоваться, тетю Олю расстраивать не хочется она начнет переживать, все-таки я одна в доме живу. Не буду зря тревожить тетю, поговорю с отцом Павлом, он много жизненных историй слышит и о последствиях многих деяний знает, надеюсь, даст совет, как поступить дальше.
Неделю спустя. Дарина.
Отец Павел позвал меня прогуляться, мы тихо ходили вокруг церкви, я обстоятельно рассказывала обо всем, что произошло в течение предыдущих пары лет. Я совсем не рассказывала родственникам о своих встречах с представителями этой семьи, не хотела загружать родных своими проблемами, я девушка взрослая, совершеннолетняя и должна хотя бы попытаться сама решить проблемы.
- Ко мне приходила Людмила, - сказал отец Павел, когда я замолчала, - просила повлиять на тебя, мол, Матвей любит давно, ждал, пока ты вырастешь. И что получил? Полное пренебрежение, а он страдает.
- Я так понимаю, что это очень краткое изложение?
- Очень, мне не понравился этот разговор. Я уловил в нем тревожные нотки, она боится, что брат может уподобиться её бывшему мужу. Матвея я знаю довольно хорошо, он другой и не пойдет на насилие, но страсть с людьми и не такое делает, - кивает головой отец Павел. - Если ты не хочешь рассматривать этот вариант, то тебе нужно покинуть деревню, чтобы не дразнить его, да и тебе жизнь устраивать нужно ты уже в том возрасте, когда надо о замужестве подумать, о детях. Ты же не хочешь ребенка без мужа?
- Семью хочу, так и мама хотела! С семьей не получилось, с ребенком пусть и не по доброй воле, но срослось, я не буду вешаться на шею мужчинам лишь бы выйти замуж, не получится - рожу ребенка для себя.
- Ребенок доложен жить в семье, - твердо заявляет отец Павел, - желательно в счастливой семье, чтобы родители любили друг друга, а так же уважали и почитали своих родителей.
- А кто такого не желает? Все хотят жить счастливо, но я хотела бы услышать от вас совет, как мне жить дальше, как уберечься от ненужного внимания?
- Если ты совсем не рассматриваешь Матвея, как потенциального мужа, - киваю головой, - то нужно уезжать. А то он жизни тебе не даст и ещё неизвестно, как дальнейшее ожидание на нем скажется.
- Куда уезжать? У меня родственники только здесь, да и кому сейчас гости в радость?
- Я подумаю, Дарина, но другого варианта не вижу. Уберечься от насилия можно, вовремя убежав от насильника, и чтобы он не знал даже направления.
- А скотина? Мне телочку жалко, ярочки - красавицы, да и курочки у меня плодовитые.
- Подумаю и об этом, - отец Павел направляется в церковь.
- Спасибо, и я пойду, - он кивает головой.
Ранняя весна. Дарина.
За час до рассвета меня с вещами и скотиной посадили большую грузовую машину, натянули на кузов брезент, чтобы мы не замерзли, и повезли через три области в местность, где зимы такие же суровые, а лето достаточно жаркое. Отличие в климате лишь в том, что чаще происходят такие природные явления как ураганы и бури. В довольно большом селе при церкви образовался приют для сирот, и отец Павел предложил настоятелю церкви меня в качестве воспитательницы, а ещё мне обещали небольшой дом рядом с приютом с сараем для скотины. Кстати, деревенское происхождение и небольшое хозяйство сыграло большую роль при одобрении моей кандидатуры.
***
Перед рассветом следующего дня меня встретили два церковных служки и помогли разгрузить машину. Пока я размещала в сарае скотину, мои вещи внесли в дом, затопили печку и даже принесли скромный завтрак. Поблагодарив добровольных помощников, я перекусила и приступила к обустройству своего нового дома. В машине я прекрасно выспалась, моя домашняя скотина в дороге вела себя тихо, хлопот почти не доставляла, ложиться спать на пару часов нет смысла, скоро утренняя дойка, а у меня пока есть время к этому подготовиться. После утренней службы ко мне зайдет настоятель храма, познакомимся лично, а завтра я уже выхожу на работу в приют, пока в нем только шесть воспитанников, но, к сожалению, сирот, в нашей стране много и койки в приюте пустовать не будут.
Глава 6
Конец лета. Сезон сбора урожая. Дарина.
У меня выходной день, это так называется, на самом деле я просто работаю на другой работе, вернее, на подработке. Вместо приюта, сейчас нахожусь в библиотеке и разбираю прибывшие от спонсоров книги. Настоятель храма отец Анисий развернул бурную деятельность сразу, как только его перевели в этот приход. Он и его супруга Елена нашли спонсоров, которые почти отремонтировали храм и заканчивают ремонт часовни, скоро примутся за небольшой монастырь при храме, где сейчас проживают работники, люди которые не смогли найти себя в жизни, большинство из них бывшие заключенные или бомжи. Они помогают реставраторам, работают на неквалифицированных работах, а ещё на них огород, молочная ферма, ну и поля, где сеют кормовые и сельскохозяйственные культуры. Работают много, питаются тем, что выращивают на огороде и ферме, а чтобы не случилось ничего неприглядного, над ними поставлен дядя Гриша, сиделец со стажем. С работниками строг, но справедлив и только он контактирует с отцом Анисием, остальные незаметны: с работы в монастырь и до следующего утра носа оттуда не показывают.
Сам приют для детей, где я работаю воспитателем младшей группы, построен год назад, новый современный, к нему пристроен спортивный зал, облагорожен участок для прогулок и даже имеется беседка, где дети спят днем в летние месяцы. В приюте две группы: десять детишек с трех до четырех лет и двенадцать детишек пяти-шести лет. Не знаю, почему меня поставили на младшую группу, видимо после первого знакомства с отцом Анисием и его супругой они посчитали меня надежной и достаточно подготовленной, а я стараюсь оправдать доверие. Дети-сироты взрослые не по годам, со своими характерами и очень ласковые, а потом воспитатель для них как общий родитель и я должна ответить на все их вопросы доступно для их понимания, а кроме меня объяснить им некому, родителей нет. Мой рабочий день начинается за полчаса до завтрака детей, их будят и помогают одеться ночные воспитатели две немолодые женщины, своих детей у них нет, и они всю любовь отдают этим ребятишкам. Перед завтраком мы с детьми делаем легкую зарядку, потом завтрак, который раздаю я, а готовят его нанятые отцом Арсением повара, вкусно готовят и вся пища перетертая, чтобы хорошо усвоилась. После завтрака у нас немного занятий и прогулка на улице, если холодно или дождь, то недолго, играем в активные игры в беседке, потом по расписанию обед и сон. Во время сна я подшиваю, ушиваю, штопаю, обвязываю и делаю многое другое с одеждой детей. Благотворительные организации одежды присылают много, и на нас, воспитателях, лежит забота подогнать её по росту и фигуре детей, ну и понятно, что у маленьких одежды должно быть больше, они её часто марают и рвут. После стирки и отпаривания (дезинфекция) одежда высушивается, гладится и направляется воспитателям, ну а мы, два воспитателя приюта распределяем её среди детей, меряем, подгоняем по фигуре, укрепляем пуговицы, если вещь вязанная, то частично распускаем, довязываем или обвязываем и понятно, что ремонт одежды тоже ложиться на воспитателей. Нам выдали по швейной машинке довольно новой модели, ну и фурнитуру, грязную одежду мы сдаем в прачечную, получаем через сутки чистую и отглаженную, осматриваем не нуждается ли в починке и, если нет, то раскладываем по шкафчикам детей. Примерно так проходит для меня время дневного сна подопечных. После пробуждения у нас полчаса закаливания потом полдник, занятия и прогулка до первого ужина. А после первого ужина я прощаюсь с детьми, сдаю их в добрые руки ночных воспитателей и до следующего утра, воспитатели их кормят вторым ужином, моют перед сном и укладывают спать, ложатся с детьми в одной комнате, чтобы те не пугались ночью. Что касается библиотеки, то отец Арсений попросил меня помочь разобрать книги, которые прислали благотворительные фонды, расставить их по возрастам и создать каталог. Книг я детям читаю много, ещё больше просто рассказываю, а сколько вопросов они задают, никогда не сосчитаю, называют меня тетя Дарина, некоторые ещё картавят и у них получается так интересно и смешно. Выходной день у меня один, воскресенье. В остальные дни я с детьми, денег получаю мало, но нужды в сене, комбикормах и дровах нет, все приносят работники дяди Гриши. Если нужен мелкий ремонт в доме, то при храме имеется штатный плотник, печку переложить дядя Гриша пришлет печника, все бесплатно, как работнику приюта. Ещё и муку с сахаром и крупами раз в год выдают, много, у меня излишки остаются, я столько не ем. Одежду шью себе сама из отрезов, что присылают благотворительные фонды, нам, женщинам, рекомендуется ходить в длинных платьях или юбках потому как работаем при храме, про платки разговора не было, но волосы просили заплетать в косу. Сама же библиотека находится в третьей комнате моего дома, только вход сделан с улицы, мне хватает двух комнат: одна - спальня, вторая - кухня и мастерская, я все так же по вечерам, шью, вяжу и пряду шерсть, состриженную с моих овечек. Печка в доме одна, большая и сплю я зимой, в основном, на ней. Тепло.
- Дарина! - В библиотеку вбегает Елена - супруга, отца Арсения, - у батюшки машина сломалась, а ему нужно срочно в город ехать, его в Администрации принимают!
- Посмотрю машину, но чуда не обещаю, - мы выходим из библиотеки и закрываем дверь, - скоро придется подыскивать другое помещение для библиотеки, стеллажи уже ставить некуда.
- Дяде Грише скажи, пусть его работники начинают ремонтировать библиотеку при монастыре туда можно книги для взрослых унести, освободишь много стеллажей, - говорит Елена, - нет, лучше я сама скажу, ты постесняешься, - улыбается она, очень энергичная и деловая женщина.
Когда мы подходим к машине отца Арсения, Елена достает из багажника ящик с инструментами, фартук и нарукавники, надеваю рабочую одежду и открываю капот машины. Неполадки вижу сразу, придется немного повозиться, но все поправимо даже в таких полевых условиях.
***
- Ты повезешь отца Арсения город? - Слышится незнакомый мужской голос.
- У меня права только на сельхозмашины, - отвечаю на автомате, потом разгибаюсь и, не поднимая глаз от мотора, продолжаю, - заведите машину, нужно проверить.
Машина заводится сразу, я внимательно рассматриваю работающий на холостом ходу мотор, потом достаю из кармана фартука ветошь и вытираю руки:
- Спасибо, можно выключить, - машина глохнет, поворачиваю голову и зависаю...
Рядом со мной стоит новый русский, вариант классический. Таких всё время описывают юмористы: высокий, накачанный, толстая шея, во рту несколько золотых зубов. На коротких толстых пальцах два массивных перстня, глаза узкие, нос чуть свернут, губы средние лицо круглое, волосы коротко стрижены. Жаль нет малинового пиджака и образ был бы завершен, на мужчине темный пиджак, надетый на водолазку, я чуть наклоняюсь вперед, хочу рассмотреть есть ли у него на груди золотая цепь тот растягивает губы в улыбке, сверкая золотыми зубами, я же опять чуть наклоняюсь, пытаюсь заглянуть за полы пиджака на груди, любопытство точно от малышей передалось, я никогда не была любопытной и зачем бы мне эта цепь сдалась, но интересно же.
- Ты чего хочешь увидеть? - спрашивает мужчина.
- Цепь золотую, - он начинает громко смеяться, рядом с ним появляется невысокий мужчина среднего возраста, смотрит на меня, потом на смеющегося мужчину и начинает улыбаться.
Миди рассказ о нашей жизни.