- Итак, на чем мы остановились, - спросил меня профессор, внося в гостиную поднос с чашками от которых распространялся запах свежего кофе.
- Вы говорили о философии и ваших коллегах.
- Ах да, - профессор присел на кресло, передал чашку мне и в задумчивости начал насыпать себе сахар.
- Коллега Биплс не согласен с моей концепцией, называет ее слабенькой, ну да Бог с ним. Вас ведь интересуют не его слова, а сама идея.
- Да, если можно изложите в двух словах суть..., - я полез за блокнотом.
- Молодой человек, - немного резко сказал профессор, - действительно великие вещи нельзя изложить в двух словах. Для того что-бы сделать что-то стоящее тратятся годы, а чтобы потом объяснить эти иногда мало целой жизни.
- Извините меня, - смешался я, - я имел в виду, что... ваше время для разговора со мной наверное ограничено, но я хотел бы иметь хотя бы общее представление, об идее, которую вы ..., - я окончательно запутался в своих словах и просительно посмотрел на собеседника. Профессор, похоже смягчился.
- Идея - это слишком сильно сказано. Речь идет всего лишь о некой концепции, причем отнюдь не новой и не мной придуманной. Я просто стараюсь проповедовать ее вот все. А вообще, я не очень понимаю зачем вашему журналу печатать результаты серьезных трудов, - проворчал он, - у вас ведь там такие, - он повертел пальцами в воздухе, - простите меня, легкомысленные статеечки.
Я счел за лучшее не спорить и ограничиться этакой виноватой улыбкой.
- Ну ладно, - сказал профессор. Он погладил свою бородку, глядя на меня сквозь стекла очков и оценивая насколько благодарным слушателем я могу быть.
- Вам ведь попроще подавай? - снисходительно поинтересовался он.
Я еще раз выдавил виноватую улыбку.
- Всем нужна простота, - пустился в рассуждения ученый. - Хотя она, как говорят - хуже воровства. Вот помню был со мной один случай ...
В течении получаса я слушал как можно в Средней Азии попасть в неловкую ситуацию из-за излишней простоты.
- Вот так, - поучительно закончил профессор и без всякого перехода спросил:
- Вы верующий?
- Да, то есть нет ... скорее, я атеист.
- А если бы стало необходимостью примкнуть к какой-то из религий, то какую бы вы выбрали?
- Непонятные вопросы, - подумал я, и сказал, что, наверное, выбрал бы христианство.
- А почему?
- Никогда не задумывался над этим, - ответил я, - и не вижу как эти вопросы связаны с ...
- Сейчас поймете. Вы верите в загробную жизнь?
Мой собеседник вел себя все более странно.
- Все может быть, но, вообще-то, нет.
- Хорошо, - профессор с удовлетворением откинулся на спинку кресла, разглядывая меня как что-то диковинное и улыбаясь своим мыслям. Просидев так немного, он выпил кофе и начал вещать.
- В жизни человека основополагающее значение имеют понятия добра и зла. Все стремятся сделать добро, но каждый в своем понимании. Откуда мы знаем, что есть добро, а что нет? Тут можно подразделить наши поступки и желания на два вида: первые обусловлены нашими личными потребностями и вторые, обусловленные потребностями общества. Между ними нет четкой границы. Наше подсознание, или, быть может, наши инстинкты - то, что осталось нам от звероподобных предков дает нам понятие о добре для нас - личном, или дальше будем называть это эгоистичным добром. Добро с точки зрения общественной морали назовем общественным добром. Например: хорошо поесть, хорошо поспать, заниматься интересным делом - это эгоистическое добро. А вот заплатить за проезд в автобусе, или спасти кого-нибудь из горящего дома - это, скорее, добро общественное.
Пересечение этих двух видов добра дает подчас просто фантастические результаты. Разные люди, совершая одни и те же поступки, могут руководствоваться совсем разными понятиями о добре. То же спасение человека из горящего дома: одному может стать просто жалко того, кто сгорит заживо (жалость определяется добром общественным), другому наплевать на свою жизнь сейчас, и он надеется стать героем потом (добро эгоистичное). Вам пока все понятно?
- Да, профессор.
- Теперь попробуем определить - какое добро для человека естественное. Как надо жить, чтобы жизнь была доброй в полном смысле. Разберемся с общественным добром. Откуда оно возникло. Если человек верующий, то систему моральных ценностей поставляет ему религия, с этим все ясно. Сейчас все части нашего мира настолько связаны, что религия оказывает влияние на мораль даже тех, кто считает себя атеистом. Основы общественного сознания закладывались еще в средние века, когда религия была очень сильна, и хотим мы того или нет, но вся наша современная общественная мораль с небольшими исключениями списана с морали христианской. Но это так, между прочим. В чем смысл жизни человека? Ответ на этот вопрос зависит от того живет ли сознание человека или душа, это уж как вам будет угодно, после того, что мы называем биологической смертью. Если нет, то нет и смысла нашего существования, если же загробная жизнь существует, то самым поразительным является то, что нам от этого ни холодно, ни жарко.
- Это почему же? - не вытерпел я.
- Что мы знаем о жизни после смерти? Ничего. Тогда как мы можем к ней подготовиться в своей нынешней жизни? Пусть я буду святым, здесь все станут думать, что я обеспечил себе место в раю, а после моей смерти вдруг окажется, что для хорошей новой жизни я должен был умереть от неумеренного употребления спиртного. Представляете себе рай, состоящий из алкоголиков? - профессор раскатисто засмеялся.
- Все, что вы говорите не совсем укладывается в привычные рамки,- сказал я ему.
- Это все потому, молодой человек, что вы узко мыслите. Вы приняли на веру, что это - хорошо, а это - плохо, это - доброе, а это - злое. И вы даже не пытаетесь спросить себя, а почему это - доброе, а это - злое. Эти понятия не так уж и очевидны, вообще говоря. Они ведь не с неба к нам спустились, люди сами их выдумали. Эти понятия - чистые условности.
- А может быть они спустились к нам все-таки с неба? - спросил я его.
- Конечно, может быть, - согласился собеседник, - но где доказательства этому? Если бы глас божий ежегодно вещал нам, что есть добро, то я бы и не затевал этого разговора.
- А Библия?
- Хорошенькое доказательство, нечего сказать.
Профессор фыркнул и стукнул ладонью по столу.
- В книге, согласитесь, можно, что угодно написать, но это написанное не может доказать, что оно истинно. Кто-то ему верит, кто-то нет, но вера не есть доказательство. Я же хочу объяснить вам свою позицию опираясь на логику. Логика не опровергает Бога, но и не может доказать его существования.
- Итак, - продолжал ученый, - о загробном мире (если он есть) мы ничего не знаем, поэтому совершенно безразлично какой морали мы будем придерживаться в этой жизни. Любая мораль может быть приемлемой там, наверху. Какую же выбрать здесь? Наверное, ту, что нам нравится просто из наших эгоистических побуждений. Неизвестно, что будет потом, так давайте будем наслаждаться жизнью сейчас. Некоторые усматривают в этих словах подражание эпикурейцам, но это не совсем точно.
Профессор изложил мне взгляды Эпикура и поинтересовался не заснул ли я еще.
- Нет, - сказал я, - наоборот, мне очень интересно.
- Тогда подведем итоги: смысл биологического существования человека, если он есть вообще, должен заключаться в подготовке его к новому этапу жизни. Об этом этапе мы тоже ничего не знаем, поэтому каждый может готовиться к нему как он пожелает. Общественные понятия добра и зла существуют лишь для поддержания жизнедеятельности общества и неизвестно является ли добром само существование общества. Вывод: каждый человек должен стараться обеспечить себе максимум комфорта на этом свете, надеясь, что это правильно будет воспринято на том.
Что понимать под максимумом комфорта - вопрос достаточно интересный и ответы на него даются неоднозначные. Ясно, что ответ будет определяться наследственностью и воспитанием. Кому-то в радость весь день стоять на коленях и бубнить молитвы, кому-то
приятно бродить на природе, а кто-то хочет просто лежать и плевать в потолок.
- Вы только не обижайтесь, профессор, - сказал я разочарованно, - но мне ж казалось, что после такого предисловия услышу что-то новое, а вы все свели к старому избитому тезису о свободе человека от общества. Взять например меня. Работа моя мне совсем не нравится, и я уж конечно предпочел бы поплевать в потолок, но я от общества не свободен.
- Вы не поняли ничего из того, что я сказал, - вздохнул профессор.- От общества вы никогда не освободитесь пока в нем живете. Иное дело общественная мораль. Она говорит, например: трудись на благо общества, помоги ближнему, будь добр и милосерден, а следуя моей логике нужно наплевать на это все и действовать так как хочешь ты и только ты, но сообразуясь с окружающей тебя обстановкой. Можно делать все. Ведь кто знает, может быть царь Ирод пользуется в новой жизни гораздо большим почетом, чем все святые вместе взятые.
- Царь Ирод? Так что же вы считаете, что можно и ...
- Вы хотели сказать, "убить"? Да конечно же можно, если желаете.
Но это не значит, что надо поджидать свою жертву на середине улицы и на глазах у всех разбить ей голову молотком. Я ведь говорил, что надо быть максимально добрым по отношению к себе. А какое же это добро, если вас в лучшем случае посадят в сумасшедший дом, а то и убьют на месте. Убийство должно быть спланировано так, чтобы никто и мысли не допустил, что вы к нему причастны. Вот, например, случай...
Профессор рассказывал мне различные случаи до самого вечера.
Я притворялся, что внимательно слушаю, но на самом деле размышлял совсем о другом.
- Скажите, - спросил я ученого, когда он вышел меня провожать, - вы и в самом деле верите в эту теорию?
- Да что вам ответить, - он смущенно засмеялся, - это же просто философия. Игра ума, так сказать.
Придя домой я основательно задумался и на следующий день уволился из редакции, а через неделю нанес еще один тщательно спланированный визит к профессору. Я всегда говорил, что глупо держать дома большие суммы денег и еще глупее хвататься за стул,
если на вас направлен пистолет. Теперь я могу позволить себе роскошную квартиру с потолком до которого трудно доплюнуть. Да, покойник обладал даром убеждения. Я по натуре человек недоверчивый и то почти сразу принял его философию. И знаете что, с каждым днем она мне все больше нравится.