Бекетов Игорь Геннадьевич : другие произведения.

Народ Пихто

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   Народ Пихто
  
   - Двинься!
   - Ммм...
   - Посунься, говорю! Дай прилечь, развалился на весь полок, барин.
   - Ой, уйди, лихо мне. Сейчас вырвет...
   - Нечего было коньяк жрать неделю кряду.
   - Ааа! Ээхх!!
   - Ну не подлец ли? На спину мне наблевал. Ффу! Да вонючий какой, клоп бородатый.
   -Тьфу... Тьфу... Оох... Воды.
   - А пива?
   - Ой, пива.
   - А шампанского?
   - Ой - его.
   - Сухого или сладкого?
   - Полус... Да кто тут? И-и, мохнатый какой! Свят, свят, свят!.. Свет. Вот я сейчас - свет... Ё-моё!..
   - Ну? Эк, рыло-то у тебя вытянулось.
   - Ты кто?
   - Дед Пихто.
   - Нечистый...
   - А то. Обрыгал ведь ты меня. Да не складывай пальцев. Хоть закрестись, не уйду.
   - Как так?
   - Как накАкаш, так и смЯкаш. Я тут живу. Уходи отсюдова прочь. Три часа ночи, замёрз, спать хочу.
   - Чай зеленый... в кружке на полке. Подай.
   - На, хлебай.
   - Гм-гм-гм... Уфф...
   - Легше?
   - Не понял еще. Спасибо.
   - На здоровьице. Собирай манатки и - кыш в избу.
   - Кыш... Какой ты... В стылый дом. Это моя дача. И баня, стало
  быть, моя.
   - Баня моя. Я в ней поселился, когда ты свою задницу пукой называл, и вовсю прудил в ползунки.
   - Я голышом нарезАл до пяти лет, без ползунков. Меня полотенцем за ногу к столу привязывали, чтоб не вытворил чего.
   - Верю. По роже твоей нерусской вижу.
   - Послушай, я слаб, и не в силах отвечать на грубости. Да и не желаю. Я устал от грубости в городе и сюда сбежал. И я - частью - русский. Почто ты меня гонишь?
   - А как иначе? Приперся поперёк зимы, разбудил раньше срока, шарашишься тут пьяный, и еще песни орёшь на тарабарском языке.
   - Влашский диалект.
   - Вчера плясать взялся в полночь. Да ладно бы под музыку, а то молчком чечетку наяривал, аки аспид, аж страшно делалось.
   - Прости... А зиме-то капут, март на дворе.
   - Моя зима заканчивается двадцать второго апреля.
   - В день рождения Ильича?
   - Кузмича. В день открытия дачного лабаза. Я арахис в сахаре уважаю, вот и приворовываю под сурдинку раз в году. Ваша продавщица Полина после зимы - клуша клушей, рассеянная, даже не обсчитывает в этот день. Грех не утянуть орех. О, стихи! Тоже можем, не всё тебе. Ты ведь болдинскую весну решил себе устроить? Удрал от людей, и ну - спиртное дуть. А музы пьяных не уважают. К тем, кто слегка на кочерге, они наведываются, не спорю, однако нынче ты, брат, лишку задвинул со спиртным. Сам-то читал свою писанину?
   - Читал... Знаешь, пока пишу - нравится, трезвый прочту - стыдно. Декада без толку прошла, печь рукописями разжигаю.
   - Правильно, не срамись перед людями. Разве можно начинать рассказ словом "вечерело"? Это ты вчера наваял. Навонял, то есть.
   - Да? Может, лучше, утрело?
   - Слабо. Уретра. Ныла уретра, Вот достойное начало рассказа. Интригует.
   - Дурак. У меня нет простатита.
   - Не лайся. Повествуй от второго лица. А простатит дело наживное. Недельку еще задержишься тут, коньяку попьешь, снегом пообтираешься и заработаешь.
   - Ну, хорошо. Предположим, ныла уретра. У кого?
   - У меня. Я эти десять дней в алюминиевой фляге от тебя хоронился, в предбаннике. Озяб тушкой.
   - Вот кто кило халвы уговорил. Здоров трескать, даром, что мал. А я на мышей грешил, помет-то мышиный.
   - Мой помет. Конспирация. Не отвлекай. Рассказ, стало быть, пойдёт обо мне, о моём народе, а ты учись, как нужно сочинять правду:
   "Ныла, стало быть, уретра. Дед Пихто, охая, и беззлобно
   матерясь, вылез из фляги помочиться".
   - Стоп. Не пойдет. Рассказ должен быть о любви.
   - А я об чем? Как я, не опроставшись, к Лене на свидание отправлюсь?
   - К реке?
   - К женщине. Она в бане у твоего соседа живет, у Ефимыча. На мордашку - так себе, под стать Ефимычу - с бородавками, но никому не отказывает.
   - Блядь?
   - Не смей! Елена добрая душа. Она ногу под Измаилом потеряла. Если б не ее нога, не взять бы Александру Васильичу крепости, нипочем не взять. Впрочем, я не о том. Двинули дальше.
   "Помочиться не удавалось, как Пихто не тужился". Природой будем любоваться?
   - Непременно. Летней.
   - Хорошо.
   "Стояло бабье лето". - Ой, отвратительно. Лето не может ни стоять, ни лежать. Вот: "Стоял дуб". Опять не то... А, нашел: "Стоял, как дуб... дыбом, дубом, то бишь, стоял у Пихто..." Да что ты будешь делать! - непристойно, и ложь к тому же. Да и дубы в Сибири не растут. Или приврём?
   - Про дубы можно.
   - Ладно.
   "Помочиться не удавалось, как Пихто не тужился. А и пусть, - сдался он, взяв руки за спину, - само выйдет, даже если в штаны. Есть же приговорка: стар Федул - в сапог надул. Лето, пташки чиликают, пчелки сбирают в туески, а я тут жилы на висках тужу... - дед Пихто огладил ствол векового дуба: - Крепок ты, богатырь! И у меня так же вот ст... и я таким же был, да состарился. Но есть еще порох в пороховнице, есть. А на "есть" - и Елена есть". - А, может, лучше - так: "Есть. А утром встанешь - нехрен есть". - Как считаешь?
   - Первый вариант литературнее.
   - А мне второй больше нравится. Ну, будь по-твоему.
   "Елена! - позвал Пыхто".
   "Аюшки! - донеслось из зарослей конопли".
   - Так это вы макушки обдираете? Она же бестолковая здесь, трава-то.
   - Нам в самый раз. И не прёт так, чтоб очи на лоб лезли, и полдня на сопле держит. Опять же - не злоупотребляем.
   - Курите?
   - Что мы, самоубийцы, дымом травиться? В уши закладываем. Когда вижу, что у У из ушей черенки конопляных макушек торчат - сейчас к нему за морковкой по-корейски. У - дед прижимистый, но когда заткнутый - рубаха дед, последнее отдаст.
   - У меня сосед по даче - Володя У. Кореец. Хороший мужик, только подпись у него длинная. Но он не дед, ему сорок лет.
   - Знаю. А какой, по-твоему, у корейца должен быть дед Пихто, ежели не кореец? У каждого - свой Пихто. У У - У, а я вот - с бородой, как у тебя.
  
   - И Лена - Пихто?
   - Самая что ни на есть. Мы - народ Пихто. Мы - вроде вас, только живем скрытно и дольше; иные особи до девятисот годочков дотягивают, и помирают в здравом уме и без боли, будто засыпают.
   - Да ну?
   - Верь слову. И людям так же было отмерено - Мафусаил и компания... Да только распорядились вы бездарно этим благом, разбазарили по мелочам. Глупцы, глупцы... Паразиты. Ты, надеюсь, сознаешь, что вы - паразиты?
   - Да. Но кто так говорит о людях, хуже паразита. И без нас не было бы твоего народа. Ты же обмолвился, что Пихто приставлены к человекам.
   - Точно так. Но мы не знаем зачем. И за жизнь свою не цепляемся. И прикреплены не к каждому. В городах, к примеру, нас не сыщешь. Обитаем там лишь, где от порога бани до земли не выше аршина. Летошний год один наш умник из подмосковья в Сандуны подался жить, к банщику Диме. И что? Взялся через замочную скважину в женское отделение подглядывать, свалился с табурета, ушибся, хворать начал, хворать... запаршивел, а потом
  воблы обожрался, и вовсе помер. А ведь трехсот лет бедняге не было.
   - Говоришь, не постигли вы смысла жизни?
   - А к чему нам? Живем себе потихоньку: зимою дрыхнем, летом размножаемся, друг дружку не обижаем, делить нам нечего, еды Земля родит навалом. Чего еще надо?
   - Вы уподобляетесь животным.
   - Пусть так, но у нас мир в душах. Знай себе - существуй, зла не верши, да будь благодарен за то, что живешь.
   - Кого благодарить?
   - Не юродствуй, не дурак ведь. Благодари. Ты же давно для себя вывел: как перестаёт разумное существо быть признательным - считай, пропало существо.
   - А Бог - сущ?
   - Про то никто не ведает наверно. Но есть косвенные доказательства, от которых невозможно отмахнуться. Однако люди их в расчет не берут. Вы принимаете на веру дикое учение "О происхождении видов", ничем не подтвержденное, и охаиваете горнее происхождении Фатимского явления, пусть даже свидетелями тому было шестьдесят тысяч душ. Впрочем, чему удивляться, если народ, которому в течение сорока лет предоставлялись фантастические аргументы, терял веру и бунтовал.
   - Откуда такие знания в тебе?
   - В нас. Мы родимся с этим багажом, и он пополняется. Рассказ-то будем дальше ладить?
   - Давай еще порассуждаем. Ты мне интересен.
   - А ты мне нет. Ты фарисей. Сейчас тихий, а человеку лицо помнёшь, наступи он тебе на ногу.
   - Я прекратил бить людей. Давно.
   - Я разумел не рукоприкладство. Всё - к рассказу. На чем, бишь, я?..
   - Аюшки? - донеслось из зарослей конопли.
   - Гляди - не пропил еще памяти. Ну, дай срок...
   "- Иди ко мне, девонька! - позвал Пихто. - Подружим. Пусть ребятишки родятся, пусть порезвятся вволюшку, пока колокольчики цветут".
   "- Ой, да я мигом! - Елена со всех ног кинулась к Пихто".
   - Как это со всех ног, когда она ноги лишилась под Измаилом?
   - Нашла. Нашла Леночка свою ногу. Сейчас же после штурма Измаила. В обед. На берегу Дуная отыскала. У собак отобрала, да и к себе приставила. Хорошая нога вышла, краше прежней: ногти, что у орлицы - хоть себя почесать, хоть кого другого. Одно неудобство - носков не напасешься. Ты, вот что: не приставай к художнику с глупостями. Дай рассказ докончить. Видишь, стих нашел на меня.
   "- А я уж сегодня и с У косоглазым полюбилась, и с Валерой из кооператива
  "Железнодорожник", и еще с одним из деревни, - похвасталась Лена деду. - Дюжина молоди вышла. Десять ребятишек тут же преставились, а двое огольцов - мальчик и девочка - шасть в малинник, только я их и видела".
   - Ладно сказываешь. Но, "Косоглазый У"... Так нельзя. Я как-то в рассказе таджика бабаем назвал, так меня собрат по перу в нацисты определил и
  обвинил в расовой высокомерности.
   - Надо было уточнить в сноске, что у тебя папа таджик. Против такого довода не попрешь.
   - Мой папа цыган.
   - Какая разница. Всё, отлезь теперь, не перебивай. Приступаю к финалу.
   "Двое - тоже приплод, - похвалил Елену Пихто. - А за девочку - низкий поклон тебе от всего общества. Огромная редкость у нас - девочки, сама знаешь", - дед поклонился и громко пукнул. Елена смущенно прикрыла пол-лица рукавом.
   "Не румянься, родная, - молвил Пихто. - Это нервы шалят. Они у меня об людей расшатаны. Приляг, голубушка, на лопушок, а я на тебя - по-стариковски..."
   - А что было потом?
   - Потом? Что ж... всё очень просто:
   "Средь бела дня залился, как очумелый, соловей; и только завершил он свою трель двадцать вторым затяжным коленцем, как победно вскрикнули оба Пихто, и из лона Елены выкатилась малюсенькая девочка, глянула на Солнце, звонко рассмеялась и скрылась в шелковой мураве".
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"