Велидор Ульянович Птык : другие произведения.

Велиуп

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 3.69*22  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эту историю я позволил себе изложить так, как мне ее предал в свое время автор, убрав разве фотографии, поскольку, как выяснилось, данная форма издания, увы, иллюстрации не поддерживает, а жаль...


   ВЕЛИУП
  
   "Искупайте и утопите меня в слезах умиления, ибо я буду каяться. Надорвитесь в стенаниях и изойдете в потоках праведного гнева, ибо, покаявшись, я согрешу сей же миг. Раскройте мне навстречу свои объятия, и впустите меня в распахнутые души, ибо в остальные места я войду сам"
   " В том, что написано ниже нет ничего, за что бы я уже не получил срок"
  
   Во все времена, люди подобные мне, были обречены. Обречены они были каждый по-своему, но по большей части, каждый из них, проживая отведенный им срок, часть своей жизни непременно проводил, отсиживая срок тюремный. И что удивительно, для них, это, казалось бы, чудовищное в их положении испытание, становилось неким чистилищем, миновав которое, они становились лишь сильнее. Тюрьма становилась неким обязательным жизненным этапом, печальным символом, миновать который так хочется, но порою, увы, просто невозможно. Именно в тюрьме, не знаю как у них, но во мне, окончательно сформировалось осознание того, что обстоятельства, которые привели меня за решетку, есть не наказание, и уж тем более не возмездие по делам моим. Не говоря уже о мифическом торжестве непонятно чего над непонятно чем. Университет и академия жизни, включая все существующие курсы выживания - вот чем стала для меня тюрьма.
   Меня всегда умиляла формулировка судьи, изложенная в приговоре, обосновывающая необходимость моей изоляции от общества. Согласно ей, исправиться я могу, только находясь в заключении. Но позвольте, исправится от чего? Ладно бы я, с младых ногтей, единожды украв и получив свой первый срок, так и жил бы, от подсидки до подсидки, стал бы рецидивистом и все такое прочее, одним словом, необходимость моего перевоспитания и исправления была бы очевидна. Или, допустим, я украл, ограбил, обманул и для осознания совершенного, так сказать, что бы впредь неповадно было, отправляют меня на энное количество лет на зону, в лагерь. Воришкам, грабителям, мошенникам это отчасти помогает, и на какое-то время, а быть может и навсегда, они с преступным промыслом завязывают. Но с чем прикажете завязывать мне и мне подобным? С фотографией, с порнухой? Помилуйте, это лишь одна из граней, соглашусь, что, быть может, не самая удачная. Хроманул огранщик, с кем не бывает?
   Соглашусь, что коль скоро словили голубчика, можно осудить для острастки, дать условный срок, привлечь к каким-нибудь исправительным работам, допустим фотографом в морге, но сажать? Как тюрьма и лагерь могут изменить во мне то, что по своему определению изменению не подлежит? Не выносят же приговоров о том, что бы у человека к концу срока выросла новая нога, или поменялся цвет глаз и папиллярный узор на пальцах - как свидетельство его полного исправления. Все понимают - это невозможно. Закалить характер, научиться преодолевать себя, научиться жить и выживать там, где и простому то уголовнику ох как не сладко, а нашему брату и подавно - это тюрьма и лагерь могут. Своего рода школа выживания, похлеще любых армейских и прочих спецшкол, пройдя которую, сам черт не брат и не сестра. А как ты хотел, когда человека, в прошлой, до тюремной жизни, успевшего неплохо окончить школу, отслужить в армии, закончить ВУЗ, в силу воспитания, достаточно уважительно относящемуся к государству и всему, что это государство наполняет и поддерживает, в меру наивному и привыкшему верить людям на слово, упекают за решетку на 12 лет, с вероятностью его смерти в течение первого года отсидки, скажем так процентов 80, а? А впереди 12 лет.
   Тут поневоле не то, что мобилизуются все внутренние резервы, тут в человеке мобилизуется все, что только подлежит мобилизации и даже больше. К сожалению даже это не всегда помогает, и человек, как правило, погибает, его попросту убивают, или он убивает себя сам. Печальная такая традиция, на которую и рассчитывают все те, кто участвует в этом процессе. Мало того, в подобном исходе заинтересованы все, у кроме самого человека, его родных и близких во всех смыслах людей. В таком исходе, в первую очередь, заинтересовано государство, с его излюбленным тезисом - нет человека, нет проблемы. Именно государство, не в силах адекватно рассматривать данную проблему, предпочитает от нее избавляться, во истину варварскими методами. Долбаный совок, хотя это отношение характерно для большинства государств, просто в иных, более "продвинутых", дают лет этак от 25 до пожизненного, в то время как у нас, предпочитают убивать, зачастую не доводя дело до суда. Хотя, хрен у Федьки не слаще. Остальные, лишь послушные исполнители, начиная от заурядного опера, которому по большому счету, все едино, что трахать подтаскивать, что оттраханных оттаскивать, и заканчивая судьями всех инстанций, конвоирами, начальниками лагерей и пересылок не говоря уже о зеках. Если разведчика или диверсанта готовят годами, и лишь потом забрасывают в тыл врага, или засылают в какую-нибудь державу под видом безобидного дипломата, то нашего брата окунают в смертельное болото сразу и целиком, и мало того, с первых минут настраивают его, что жить ему осталось на воробьиный чих.
   При таком раскладе у простого, скажем так, впервые оступившегося, волосы дыбом встают, а что уж говорить о человеке, почти обреченном. Интересно то обстоятельство, что человек, я имею в виду БЛ, находясь на воле, находиться под дамокловым мечем, с риском быть разрубленным оным, ничуть не меньшим, чем БЛ, оказавшийся за решеткой. С той разницей, что у БЛ на воле, порою есть шанс, возможность, время и поле для маневра, дабы успеть сделать соответствующие выводы и не допустить ошибок. Другое дело, успеет ли он им воспользоваться. У БЛ в тюрьме, а тем паче, на зоне, такой возможности, как правило, нет. Но уж если БЛ выжил и освободился, то поверьте мне на слово - такого спеца по методам и способам выживания еще поискать. И не факт, что найдешь.
   Все, с кем мне приходилось общаться до того, как я оказался за решеткой, чего греха таить, я и сам, все мы, прибывали в наивной уверенности, что уж кого-кого, а уж нас-то не посадят, это точно. Побздехивали конечно, но побздехивали скорее рефлекторно, насмотревшись сюжетов из США и прочих помоек с демократическим душком. Вынужден отвлечься, ибо наши СМИ не могут, чтобы хотя бы раз в месяц не садиться всем седалищем в лужу. Опять очередная "история" из США. Штат Миссури, тихий городишко Ричвудс, тысяч сто народу. В 2002 году пропадает понятно кто одиннадцати лет от роду. Все как всегда в шоке и вся страна в поисках, стоит на бровях и понятное дело, все клянут известно кого. Но все напрасно, никого не находят. 2006 год, тот же городишко и опять пропадает понятно кто тринадцати лет от роду. Но на сей раз, бдительные соседи видели белый фургон, успели чуть ли не записать на видео и познакомиться с хозяином фургона, одним словом ФБР вычислила его и невзначай нагрянула к нему с визитом вежливости. В доме владельца пиццерии полиция обнаружила того, кто пропал в 2006, и кому было тринадцать, и к немалому удивлению, того, кому в 2002 было одиннадцать, а сейчас все добрые шестнадцать. Самое интересное, что никто из этих недалеких по обе стороны океана, не может понять, почему он, не таясь и не скрываясь, четыре года спокойно жил у этого "понятно кого", не хотел сбежать, вызвать полицию, как-то заявить или хотя бы позвонить родителям, а преспокойно на глазах у соседей наслаждался жизнью. Второй, кстати, особых восторгов по поводу появления "спасителей" то же не высказывал, и счастливые лица родителей как-то не очень убедительно смотрелись на фоне кислых физиономий тринадцати и шестнадцати. И вот они все ором орут в один голос и задают вопрос - почему они не сбежали от этого любителя пиццы? Что или кто и за какие места их удерживал? Хотя тут же поправляются, что сами ничего понять не могут, поскольку выходит, что ничего и никто их там не удерживал, и вообще тогда полная чертовщина и неувязочка, с их ущербной точки зрения получается - чего он там четыре года делал, а второй видимо только начал входить во вкус, и собирался начать делать? Ясно же как день - они играли на банджо, крутили хула-хуп, пели песни в стиле кантри и осваивали азы приготовления пиццы. И видимо продолжали бы, не заявись к ним ФБР. Вот вам очередной, конкретный пример непролазной, непробиваемой, ожиревшей от ханжества тупости одних, и катастрофической, просто вселенских масштабов не желания видеть и принять очевидное - у других, или у всех сразу.
   Там, как известно, с нашим братом шуток не шутят. И то сказать, если докажут. Не совпали увиденный присяжными член М. Джексона с теми описаниями, что давал пригретый им инвалид, извините, идите инвалид на хрен, вместе с прокурором и мамашей - сутяжницей. Но это там, у нас же, как водится, пока гром не грянет, мужик раком не встанет. В чем причина этой уверенности - сказать трудно. Думаю, что все мы искренне полагали, что по большому счету, сажать нас не за что. Однако не буду говорить за всех, я, в силу своих способностей, основываясь на личном опыте, попытаюсь рассказать, как до такой жизни дошел, что ждало меня после ареста и, почему, черт побери, я ни о чем теперь не жалею. Или почти ни о чем.
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ
  
   1
  
   Довелось, как-то мне прочитать в "Комсомольской правде", что БЛ бывают добрые, а бывают злые. Бывают вообще невменяемые, что-то типа Чикатило и ему подобных. Суть статьи, правда, от этого не менялась, к стенке их супчиков, к стенке. Общепринятая, кстати позиция - стрелять всех без разбору. Однако, по словам известного, профессора М. Виноградова, прозвучавших в программе "Честный детектив", нашего брата БЛ, как доброго, так и злого, не говоря уже о клинических случаях, столько, что стреляй, не стреляй, от нас не убудет. Посчитал он всех, не иначе. Одна из немногих умных мыслей, озвученных этим профессором. Все остальное, педофобский бред сивой кобылы. Собственно, не бредовых, мыслей этих, всего прозвучало три.
   Первая - о том, что БЛ оказывается много больше, чем принято считать. Это конечно радует.
   Вторая - парадоксально, но факт - БЛ, люди исключительно из среды интеллигенции, или кругам, близким к оной, военные, инженеры, компьютерщики (кхм), одним словом - от станка, или от сохи БЛ не бывает, нет их в природе, а если и есть, то ему о таковых не известно. Приятная такая вот новость, хотя для БЛ это и не новость вовсе.
   Третья - природу БЛ современная наука понять не может, на всякий случай, причисляя это явление к разряду психических расстройств. Соглашусь исключительно с первой половиной, про то, что где уж там понять природу, оставили бы в покое и без этого понимания дел, что ли у современной медицины нет? Видимо, нет, коли решили БЛ приравнять к психическим заболеваниям. БЛ, кстати, от этого, ничуть, не легче. Ну, или почти не легче, если наряду с этим, не стоит какого-нибудь более серьезного диагноза типа шизофрении или чего похлеще. А так, это как мертвому припарка и лишняя приписка в приговоре, мол, подсудимый отчасти не в себе, но сидеть голубчик может и будет.
   Не хочется заострять внимание на БЛ "злых", не говоря уже о клинических случаях, и те и другие лишь подливают масла в огонь и своими действиями, заставляя всех, начиная от ушлых домохозяек и заканчивая "огого кем", в очередной раз объявлять крестовый поход против всех БЛ. Хочу лишь напомнить, что "злыми", профессор Виноградов называл БЛ, которые, караулят несчастных детишек в местах их скоплений, под угрозой применения силы заманивают их в укромные места и всячески их насилуют. Потом отпускают, нагнав жути. В клиническом случае, детишек не отпускают вовсе. Грустно. В конце концов, и тех и других, конечно, ловят - получите очередную волну репрессий и ужесточения в Уголовном Кодексе. Во Франции, словили одного такого. Ему бы, шизоиду, дома сидеть, а он, не успев освободиться, насилует и убивает мальчишку. В результате, премьер Саркази предлагает не только не отпускать, в том числе и по амнистии всех, замеченных в рядах БЛ, но и после полной отсидки, помещать их в специальные клиники для лечения с последующей стерилизацией - в обмен на окончательную свободу. Я уже не говорю о тех воплях, что раздаются с отечественных экранов и страниц нашей прессы. Волосы дыбом и вообще желание забиться в укромный уголок, нехай ищут. Приехали. Я пишу для всех остальных, у кого хватает ума и сообразительности, ничего подобного не делать. Я пишу для "добрых" БЛ.
   Тот факт, что "добрых" БЛ большинство - конечно радует. А по-другому и быть не может, поскольку слово любить, во всех его смыслах, вне зависимости от обстоятельств того или иного случая, подразумевает как минимум отсутствие насилия во всех его проявлениях.
   Стоит, правда, сказать, что в УК и на такой случай статья имеется - 134, но, как правило, судят и садят с формулировкой - любили друг друга, причем, БЛ любил, воспользовавшись беспомощным состоянием любимого, а это уже 132 часть 3, держи пока, от 8 до 15 лет. Если вал ненависти задавит здравый смысл - получите пожизненное заключение, или лет этак от 25 и выше. Поскольку под "беспомощностью" подразумевают либо психический недуг, либо возраст, либо состояние, при котором оказать сопротивление было невозможно, в 100% случаев, за основу берут возраст, а иначе никак - мальчишка здоров как космонавт, сопротивляться мог, но почему-то не сопротивлялся, ага, значит, в силу возраста ни шиша не соображал, держите, сударь, в лучшем случае лет восемь. Но это отдельная тема, и не о ней сейчас речь.
   Как же видит "доброго" БЛ профессор Виноградов, следовательно, с его слов, и простой обыватель. Признаюсь, он во многом прав. Так, "доброго" БЛ можно выкупить по манере вести диалог и поддерживать беседу, сиречь, он, подлец еще и психолог, одевается "добрый" БЛ то же, в зависимости от уровня дохода, но всегда аккуратно, следит, собака за модой, обходителен и вежлив, как правило, имеет свое дело или на худой конец - постоянное место работы. Уж конечно не ошивается по кустам вокруг школ и детских садов, а предпочитает действовать аккуратно, предварительно познакомившись, войдя в доверие и разузнав разные полезные для него сведения, раз, от раза приближаясь, как правило, на своей иномарке, к заветной цели. Какой? Естественно, трахнуть объект своего внимания.
   Вот так думает профессор Виноградов. У меня порою, складывается впечатление, что Виноградов попросту умело рубит бабки, оседлав эту тему, впаривая плебсу страшилки про БЛ, равно, создается впечатление, либо в теме этой, Виноградов разбирается, как свинья в апельсинах, либо тупо отрабатывает баблос, не желая говорить правду. Очень удобно иметь при себе такого "ручного профессора", согласного мельтешить где угодно, нагоняя жути на обывателя. Как мудры были древние, справедливо полагая, что усмирить плебс, не дать ему понять, в каком говне он живет можно, дав ему хлеба и зрелищ. Хлеб вроде есть, а вот вам и зрелища, сиречь Виноградов с очередной порцией блевотины. К счастью, под описание Виноградова, попадает большинство мужчин от 22 и выше, отсюда профессор делает вывод, что распознать БЛ не так-то просто, по сему, граждане, будьте бдительны. Толку, правда, от такой бдительности - никакой, иначе по городам ходили бы одни немытые бомжи и спившийся пролетариат. Ну да фиг с ним, с этим "профессором из ящика", одолел он, постоянно мелькая на экранах, в конце концов, в нашем государстве всем глубоко насрать - какой ты БЛ, "злой" или "добрый", ты в первую очередь педофил, извращенец и коль уж сцапали тебя, то держись за свою шкурку, иначе вытряхнут тебя из нее и "мама" сказать не успеешь. А все почему? Потому что не видят люди разницы между тобой и свихнувшимся маньяком, ты в их мозгах на одной с ним ступеньке, и скажи спасибо, что сразу не пристукнули, оттягивая это удовольствие на потом. Умы засраны настолько, что недосуг им подумать, или хотя бы прикинуть, где ты и где он. Что представляет собой он, и что представляешь из себя ты. Почему пишут так уверенно - да потому что сам прошел весь путь, от задержания до лагеря, вопреки всех прогнозов - выжил, на зло мусорам живу, и жить буду еще долго.
  
   2
  
   Если я скажу, что ничего не предвещало беды, я слукавлю. А коль скоро, я пишу, что бы по возможности предостеречь, лукавить, смысла нет никакого. Кто его знает, как бы сложилась моя жизнь, да по большому счету, тебе до этого нет никакого дела, не сломай я в 1996 году ногу, и не окажись прикованным к постели. Хирурги, что складывали мою ногу, что-то там не так сложили, и по этому, другие хирурги, решили все сломать, и для пущего эффекта, поставить мне аппарат Илизарова. Лежать с ним в больнице сил моих просто не было, по сему, как только позволили врачи, меня перевезли домой. Лежмя лежать дома, удовольствие то же, доложу я тебе, ниже среднего, по сему, я, под это дело провел себе интернет, в те времена чудо чудное и диво дивное. Лежу, стало быть, за интернетом, по наивности, трачу деньги, ползая по всяким ХХХ сайтам. Сам понимаешь, ничего путного я там не нашел, тем более, тогда, я и сам не знал - чего я собственно ищу. Одним словом, оказавшись в сети в 1996 году, к сентябрю 2001 года я имел то, что имел - широкую известность в относительно узком, как мне казалось, кругу БЛ.
   Прославился я благодаря своим фотографиям, коих было великое множество. Суть не в этом. Хотя, опять же, с какой стороны посмотреть. Не сложись у меня с фотографией, не начни я постить их в сети, кто его знает? Ну не мог я, после очередной фото сессии, вот так запросто с мальчишками распрощаться. Обменивались телефонами, в смысле, они получали мой номер, часто виделись, они приезжали ко мне в гости, короче говоря, человек 10 вращалось вокруг да около постоянно, не считая суперстар того периода, которые от меня не отлучались не на шаг, периодически закатывая мне показательные сцены ревности. В конце концов, мне это надоело, и они получили безлимитный доступ в мою, уже съемную квартиру.
   "Звоночки", предупреждающие меня о том, что все не так бирюзово в моих отношениях с мальчишками, начиная с 1998 года, конечно были. Звонили обычно родители. Сначала моим родителям, а потом в милицию. Родителей понять можно, то их выпрыск не показывался дома дня по два - три, а тут его неделю как след простыл. А поскольку только слепой и глухой не знал, что за ними заезжал я, то родители, первым делом звонили ко мне домой. Меня, равно как и их чад, дома, естественно не было. Мы были, где-то на просторах нашей отчизны, вне зоны видимости и досягаемости. По возвращении, меня обычно приглашали в райотдел милиции, на предмет похищения детей. После выяснения, отчего и почему - выпускали, поскольку дети живы и здоровы, сидят себе по домам. Но в милиции точковочка каждый раз оставалась.
   Мой ангел-хранитель, видимо до мозолей руки стер, звоня в колокола в 1999 году, когда меня арестовали в Москве. Чудная такая квартирка, с видом на Останкинский шприц. Утро, часов может семь или восемь. Не знаю, что меня понесло на кухню в такую рань, только слышу - кто-то в замочной скважине ковыряется. Постоял, послушал, да нет, все равно ковыряются, может, думаю, хозяйка приперлась? Чего, думаю, ей под дверью шкрябаться, ну и говорю через дверь, мол, не скребитесь, сейчас открою. Там как-то сразу все смолкло. Я халатик запахиваю, и спокойненько так дверь открываю. Тут же получаю прямой удар в лицо, падаю, по мне пробегают несколько пар ног, при чем одна пара успевает пнуть. Меня затаскивают в комнату и начинают метелить. Сколько по времени метелят сказать не могу, поскольку действительно, больно только первые минут десять, потом, сложившись пополам, успеваешь только прикрывать то лицо, по которому все норовят пнуть, то яйца, то почки, одним словом - верчусь и катаюсь по полу. Запыхались ребята, решили таки спросить, кто я и где порностудия. Дожидаться ответа не стали, продолжили метелить. Снова запыхались, пока я что-то там мычал, что знать ничего не знаю и ведать не ведаю, ребята отдышались и по новой принялись скакать по мне, пинать, одним словом, "прием" получился полностью в мусорских традициях. Меня выволакивают на кухню, вернее, в коридор, дабы я смог уже порядком заплывшими глазами посмотреть на источник мусорской информации про меня и мою квартиру - своего московского знакомого Диму Иванова, скромно так сидевшего на кухне, с видом Аленушки, поджидающей братца, с картины известнаго русскага живописца. Опера хотят меня еще пометелить, но в квартиру входят понятые и съемочная бригада из программы "Петровка 38". Меня усаживают на диван. Тетка с микрофоном, камера, я признаюсь плохо помню хронологию событий, она что-то меня спрашивала, я что-то мычал в ответ, одним словом, устроили обыск, но кроме нижнего белья хозяйки, и не менее нижнего белья ее дочери, которое опера было приняли за трусы неизвестного мальчика, ничего естественно не нашли. А ничего и не было, вернее было, винт на два гигабайта - жутко дорогая вещь по тем временам, но мусора тогда их в глаза не видали, по сему, внимания на него не обратили, так он и сгинул на той квартире, как и все мои вещи, что мусора не дали с собою забрать. Меня и Диму выводят в коридор, Дима спускается на этаж ниже, меня, приковывают к лестничной решетке этажом выше, я в недоумении. Оказывается, решили заснять, как они, сиречь мусора, "берут штурмом" порностудию, а то, как-то несолидно получается, что я сам им двери открыл. Оператор занимает удобную позицию, опер закрывает дверь, и по команде оператора начинает звонить в звонок. Далее, обернувшись к прижавшимся по разным сторонам операм, дает знак - вперед, на штурм. Мусора выхватывают пистолеты, один разбегается и вышибает дверь, и все с криками "лежать", и так далее, вваливаются в уже пустую квартиру. Оператор и мусора довольны - сцена получилась что надо. Ее, кстати, без купюр вскоре показали по ТВ, "В Москве штурмом взята квартира, использовавшаяся как порностудия", показывают сотни разбросанных по столу и по полу фотокарточек, заснятых, кстати, совершенно в другом месте, меня, прислоненного к дивану, уродам даже невдомек, что я сроду с пленкой не работал, но фарс и ложь поставлены во главу угла, по сему, на это им откровенно насрать. Прокурор Дорогомиловской районной прокуратуры Всеволод Мартемьянов - "добрейшей" души дядька, до сих пор нет- нет, мелькает по телевизору, а тогда, когда меня еле живого, на второй или третий день, приволокли к нему в кабинет, долго извинялся, поскольку вышла досадная ошибочка - доказательств у них на меня не было, а так бы посадили непременно. Утром, вроде как отпустить должны были, да тут, как на грех, не то у КДВ при обыске нашли, не то им Жопик принес CD, на котором "северное" видео и фотки оказались. А то, что я "Север", они знать то знали, да что толку, а тут - 700 МБ доказательств. Хотя это сейчас я такой умный, ну и что, что Север, поди докажи что это моих рук дело, хотя, доказать то быть может и доказали бы, но волокита тогда им предстояла бы - мама не горюй. Но, тем не менее, решают меня по утряни перевести из ОВД Дорогомилово в ИВС, откуда ночью привезли изнасилованного и избитого вусмерть Иванова. У них это называлось "знакомство" Ну, думаю, кранты.
   Утром, меня выводят в предбанник перед дежурной частью, а я, до того как в Москву приехать, только из Туниса вернулся, прикупил там прелестную домотканую куртку, в тамошнем стиле. Очень она мне нравилась, она и мусору, дежурившему в то утро, тоже очень понравилась, отдай, говорит, она тебе все равно уже без надобности, часы, CASIO, тоже, говорит, отдай, мол живым они еще послужат, а тебе - зачем покойнику такие хорошие вещи? Я снимаю куртку, часы, правда, оставляю себе. Мусор показывает мне на дверь, и говорит, что за мной приехали и у выхода меня ждет УАЗ, а самому ему идти лень, потому как похмелье. Выхожу, а нужно отметить, что из одежды на мне, комбез, но без железных зацепучкек, и ботинки полуспортивные, английские, но без шнурков, стало быть идти очень неудобно, комбез спадает, ботинки хлябают, ну да ладно, хлястики завязываю узлом и прикрываю комбез тепляком, выхожу во двор, а там, кроме шлагбаума нет никого и ничего. Огляделся я по сторонам, действительно - нет никакого УАЗА. А я, признаюсь, Москву совершенно не знал и не знаю. А тут, стою я перед входом в райотдел, и ноги сами так начинают потихоньку топать в сторону оживленной, не смотря на почти шесть утра, автострады. Бежать не получается, поскольку ботинки и комбез, зараза сваливаются тут же. Из всех адресов, вменяемо помню только адрес хорошего знакомого и друга нашей семьи, вменяемо, это значит улица и визуально сам дом. Торможу машину, называю улицу, едем. Видок у меня еще тот, синяки, и щетина, плюс воняет камерой так, что стекла запотевают. Не доезжая Курского, как потом выяснилось, вокзала, водила спросил про деньги. Денег, естественно, не было, за то, были часы CASIO. Водила ехать по адресу без денег не желает, я отдаю ему часы, и мы расстаемся, на прощание он советует помыться и называет номер троллейбуса, который довезет меня до места. Только неусыпной заботой моего ангела хранителя, я могу объяснить то, что меня не сцапали в троллейбусе, пока я ехал зайцем, не сцапали когда вышел в самом центре, в районе "трех вокзалов", забрел на территорию детского садика (закрытого), за каким то хреном залез на крышу и сидел там, пока не дошло до меня, что я элементарно "сделал ноги", сиречь, подался в бега, и меня видимо уже ищут. От осознания этого факта, чуть не падаю с крыши на голову какого то бомжа, который ошивался внизу. Утро, мозг прозрачен и чист как богемский хрусталь, правда болят сломанные ребра и отбитые почки, но это второе, все силы брошены на решение одной задачи - прорваться до известного адреса. Бомж, собака, на отрез отказался меняться одеждой, скотина, ему видители по ночам холодно, а мой тельник, супротив его засаленной "аляски", слабая альтернатива. Ну и хрен с тобой, пошел по каким то дворам, и добрел до стройки, где полежав между плитами, отдышался, решая и составляя план действий. В конце концов, набрел на какой-то подвал, в котором, как выяснилось, раздавали прессу оптовикам - распространителям. Делаю как можно более печальный вид, и говорю, что возвращаюсь с вечеринки, денег ноль, и прошу дать возможность позвонить домой. Милая старушка, вечная ей благодарность, дает мне трубку, я звоню домой, в свой город, (старушка конечно об этом не знает), узнаю телефон общего друга, тут же звоню ему, и кое-как описав приметы, помню магазин там еще был, промтоварный, слезно прошу приехать к этому подвальчику, захватив что-нибудь из одежды, и поскорее забрать меня восвояси. Старушка проникается тяжестью моего положения, поит меня чаем, я временами выглядываю на улицу, пока не замечаю спешащего на мой зов нашего знакомого. На уже знакомой стройке, я отдаю строителям комбез и тельник, бреюсь, моюсь и, переодевшись, мы выходим на улицу, ловим такси и о чудо, о радость, вскоре я оказываюсь в знакомой квартире, под защитой стен сталинской постройки, и на два дня попросту отрубаюсь, к немалому удивлению домочадцев. Пока я отрубался, показали сюжет в "Петровке 38", про захват порностудии. Домочадцы в очередной раз удивились, но тревожить меня не стали, а позвонили домой. Вскоре прилетел папа. В результате, через пару дней, предварительно сходив в травмпункт, зафиксировав переломы трех ребер, и сняв побои, окончательно оклемавшись, я вновь предстал пред очами Мартемьянова. Правда, на сей раз, Всеволод был сама учтивость. Он признаться не ожидал, он вообще не ожидал, что ТАК все повернется, и паспорт отдал, и CD диском так многозначительно, на прощание, перед носом помахал. А то, что били как соседского ишака, и здоровья отняли лет на десять, дак, извиняйте, нечерта с порнодельцами якшаться. Нет, посадить могли и без доказательств, кто бы сомневался, просто на тот момент у них видимо лимит на порнодельцов из стана столичных БЛ был исчерпан, да и папе, кланяюсь в ноги, спасибо. А я провинциал, и студии никакой у меня в Москве не было, и вообще, вали-ка ты от греха подальше и что бы в Москве твоего духу не было. Опустил меня тогда Мартемьянов, и мой ангел-хранитель устало опустил руки, вроде как пронесло, спасибо ему огромное.
   Удивительное дело, "Петровку 38" в моем городе транслируют в два с лишним ночи, но именно эту передачу, в которой показали меня и "захват" порностудии, умудрилось посмотреть столько народу, что стоило мне вернуться, как со всех сторон посыпались расспросы и намеки, но больше всего, всех почему то волновал вопрос - сколько зарабатывает фотограф, трудящийся на нелегкой, как все убедились, и опасной для здоровья ниве детского, как все были свято уверены, порно. Состоялась у меня беседа и с директором школы, в которой я работал. Каникулы уже начались, но стоило мне выйти на работу, как я заметил на себе неоднозначные взгляды преподавателей, услышал хихиканье учениц, и уловил томные взгляды учеников. Вопрос, собственно звучал так : "Что я (в смысле директор), должна говорить трудовому коллективу, в свете показанного сюжета?" А ничего говорить и не нужно, провокация, чистой воды, ошиблись ребята адресом, и тот факт, что стою я перед вами, а не сижу на нарах, есть первое тому подтверждение. Ну а журналисты, это ж проходимцы те еще, им бы сенсацию, да фактов жареных, а то, что стоит за всем этим на самом деле, их не волнует. На том и порешили. Осенью, у меня обнаружили туберкулез в начальной стадии, и со школой мне пришлось расстаться. Оно и к лучшему, свой тубик я задавил химиотерапией, и уже к лету 2000 года был как огурчик.
   Отдыхать моему ангелу-хранителю, правда пришлось не долго, в июне 2000, он снова принялся звонить во все колокола, когда меня арестовали в Анапе. Кто ж знал, что тамошние мальчишки, через одного дети сотрудников ФСБ по Краснодарскому краю, у них ни на лбах, ни в других местах, предупреждений на этот счет не написано. Но вот познакомиться с ним, угораздило только меня. Ангел-хранитель мой, тогда видимо разве что в иерихонскую трубу не трубил, вот почему у меня с этим мальчишкой все кончилось, не успев начаться - как собственно со всеми шестью, с которыми я успел познакомиться в Анапе в первые три дня, не считая, Ильи, что привез с собой. Не позавидуешь моему ангелу-хранителю, что и говорить. Повезло тогда мне с погодой, вернее не повезло всем, кроме меня. На улице выше + 23 не поднималось, а сидеть в камере, когда на улице пекло, это я вам доложу - мука адская. А так, сидишь, и вроде как ничего. Здорово мне тогда моя бейсболка помогла, она у меня не простая была, а с логотипом "FBI", натуральная, кстати. Дак мои сокамерники как-то сразу меня сторониться начали, ну да нашим легче. Меня тогда мой фотоаппарат подвел, цифра, чтоб ее. Арестовали прямо в парке культуры, в разгар веселья. Понятное дело, что моего ареста по подозрению в "знакомстве с далеко идущими планами", как полагается, учинили обыск на съемной квартире. Нашли, ясно - понятно, цифровик - смотрят, а там Илюша, чертяка, в аккурат кадры последнего пленэра, еще на родине, на диване, сидит, вроде как грустит. Это я их стереть забыл, раззява. Тут анапским мегрэ все стало окончательно ясно. Собственно ясно-то им было давно, просто зацепок не было, а тут не зацепка, тут прямиком якорь и состав преступления - правда, они еще сами не определились, какого.
   Это уже много позже, рассказали мне, что осерчал тогда на меня Илья - такое лето я ему испортил, и сдал меня в сердцах, за все котомки, навсегда исчезнув где-то на просторах Рязаньщины. Но анапская милиция, это кавказская предприимчивость, помноженная на падкость до всего, что дороже 50$. Им до моих дел на родине, как до прибоя в Сингапуре. Таких как я, они за сезон с десяток отлавливают, это у них бизнес, почище крышевания проституток, да и Илье уже к тому времени четырнадцать лет брякнуло, сын ФСБшника ничего толком сказать не мог, потрясенный двумя днями исполнения желаний, что я ему устроил, одним словом, сошлись на аппаратуре, половине наличности и 9 сутках административного ареста за нарушения общественного порядка. Очень тогда папаша - фээсбэшник кипятился, все грозился, после того как меня выпустят, на пляже поймать. Дудки, я тогда в Витязево на нервной почве уехал, душевные раны зализывать. До сих пор помню звук, который издала отпавшая челюсть этого мальчишки, когда он меня через девять дней с центре Анапы встретил. И запах.
   Внял я тогда колокольному перезвону, решил с этим делом завязать. В смысле, с фотографией и последующим постиногом. Получилось, но как-то половинчато. Сайты вроде как продал, а денег вроде как нет, киданули вдругорядь, и вообще, пацаны, оказывается, тоже без фотосессий скучают, вроде как вошли во вкус, готовы ради искусства фотографироваться где угодно, когда угодно ну и так далее... Друзей приводят, один даже подружку привел, но был с позором изгнан, одним словом, на дворе весна 2001 года.
  
   3
  
   Я про подружку не зря помянул. Были в моем окружении люди, что фотографировали исключительно нимфеток. А поскольку нимфетки на рынке востребованы так, что только успевай, выкладывай, то и фотографов было несколько. Все у них было хорошо, покуда в начале 2001 года не объявился на авансцене некто Роман Викторович Баландин, старший опер городского УВД по кражам. Какая муха тяпнула Рому - неизвестно, но он вдруг объявил свою персону последним оплотом морали и нравственности, этаким тщедушного вида рыцарем, лишенным наследства, за то без страху и упреку со стороны своей совести, всего себя, посвятив не раскрытию краж и уличных грабежей, а борьбе с фотографами - нимфеточниками. Рому понять можно, на кой ему эти жулики, которые могут и сдачи дать, опасное это дело, когда под рукой милые и добрые фотографы, готовые заплатить налоги и фотографировать дальше. Те погоревали, и вскоре часть из них свою деятельность свернула, а часть, продолжила, но уже под бдительным оком Ромы. Вероятнее всего, прибрав к рукам нимфеточных дел мастеров, Рома с удивлением узнал, вероятно, от тех же фотографов, что существует и такое направление, как БЛ фотография. Поскольку таким фотографом в его, погрязшем в аморальщине и разврате, как он считал, городе, оказался я, то Рома с патологической настойчивостью принялся за наведение порядка и в этой области.
   Одним словом, через посредника узнаю, цена - 150 тысяч, или новую "десятку", на выбор. Разумеется, все через того же посредника он был тут же послан куда подальше. Началась эпопея, во время которой я ничего не делал, что бы как-то прислушаться к раскатам надвигающейся бури, а Рома, делал все, переступая нет, не закон, он этот юридический термин из своей жизни вообще вычеркнул, а элементарные нормы человеческой порядочности, да им, мусорам, откуда про порядочность знать? Начались публикации в городской и областной прессе, о неуловимом фотографе, раскатывающем по городу на шикарном малиновом джипе (шикарном - это по Роминым понятиям, а так, это была Тойота Рав 4 1985 года выпуска), и увозящем мальчишек в царство разврата и шальных денег. Рома ходил по школам, где раздавал фотографий мальчишек, что надергал он из сети, директорам и учителям, созывая педсоветы и классные собрания на тему "фотографирование учащихся в голом виде - новая угроза". Рома частенько раздавал эти фотографии одноклассникам мальчишек, видимо рассчитывая, что те начнут травлю, но те правда, после этого искали со мной встречи с удвоенной силой, но приятного в этом было мало. Были походы по домам, где проживали мальчишки, правда после того, как папа одного из мальчишек, спасатель по профессии, спустил Рому с лестницы третьего этажа без страховки, с визитами по домам Рома завязал. Подстегнуло Рому еще и то обстоятельство, я, воспользовавшись удобным моментом, разом сбагрил около тысячи фотографий, что успел намастерить за последние полгода. Взвыли все и каждый по-своему. Взвыл даже госдеп США, поскольку он уже неоднократно ставил вопрос перед Генеральной Прокуратурой, откуда, маза фака, по всему интернету плавают эти фотографии и куда они там все смотрят. Рома, понятно на себе все волосы от злости отовсюду повыдирал, а, повыдирав, намазал лыжи и, взяв отпуск, заявился в Генеральную Прокуратуру.
   Понятное дело, узнав, что почем, Рому там разве что на руках не носили от радости, и Роме даже где-то начало грезиться, что его непременно должны после этого пригласить на работу в Москву - дурачек, честное слово! Срослось. В марте на меня заводят уголовное дело, в апреле-мае приезжает целая следственная бригада, во главе со следователем по особо важным делам Генеральной прокуратуры, генералом юстиции Анатолием Исканцевым. На месте бригаду возглавляет следователь по особо важным делам следственного управления прокуратуры края - Дамир Фаносович Гараев. В помощь ему выделили следователя из Питера, помер он, кстати, недавно, от рака - бог не Ермошка, видит немножко, несколько следователей из краевой прокуратуры, в числе которых был и Миша Юлдашев. Ему, впоследствии, будет отведена немалая роль во всем этом деле. Была там даже женщина следователь, по фамилии Онищенко, жуткий спец по работе с маньяками и детьми, и судя по схожести кустистых бровей - родственница нашего министра здравоохранения. Всего их, не считая местных, что увивались вокруг москвичей, набралось человек шесть.
   Рома про кражи окончательно забывает, а начинает вылизывать, сам знаешь что, причем, у всех, кто хоть на звездочку выше, про москвичей я уже не говорю. Мне бы, ослу, прижаться, а лучше бы вообще на время раствориться в массе соотечественников, где-нибудь подальше от родного города. Я же, поддавшись необъяснимой с логической точки зрения уверенности, что все это смехуечки-пиздахаханьки, продолжал себе жить на съемной квартире. У меня дома проходят обыски, изымают компьютеры и все, что имеет хоть какое-то отношение к фотографии. Хотели даже изъять компьютерный стол, тренажер, синтезатор и кожаное кресло - мама не дала. Всего, с марта по сентябрь было три обыска, сиречь парк компьютеров в прокуратуре пополнился ровно на 3 компа, 3 монитора и всего остального по три. Что интересно, на первый, мартовский обыск, приперся сам Рома, при чем, не предъявив никаких документов, постановлений - ничего, а нагнав жути моим родителям, вынес из квартиры системник, монитор, принтер, и мышь, клаву почему-то оставил. Именно в этом системнике, после того как он месяц простоял в райотделе, включенный, подсоединенный к другим компам, Ромой были "обнаружены" фотографии мальчишек. Именно этот системник, предъявил мне Рома, когда позвонив мне домой сказал, что звонок, это та же повестка, и что у него есть ко мне ряд вопросов. Я беру с собой адвоката и мы приходим. Стоит на столе мой включенный комп, Рома, несколько раз промахнувшись, заходит таки в папку "удаленные" и показывает мне фотографии числом триста. Удивил ежа голой задницей. Адвокат, тут же спрашивает, когда, на основании чего, и где был изъят сей системный блок. Где печати, которыми в таких случаях системник опечатывают, где в конце концов акт изъятия и подписи понятых, и вообще, вон, аська мигает, сообщение пришло - комп, оказывается к интернету был подключен! Рома начинает что-то мямлить про то, что и этого, что он нашел, читай, залил сам, уже достаточно, что бы возбудить чего-нибудь, против меня, что прокурору на такие мелочи, как соблюдение процедуры обыска и изъятия насрать, но его предложение еще в силе. Адвокат хочет бросить ему перчатку и вызвать на дуэль, но я его отговариваю, и мы, демонстративно хлопнув дверью, уходим, предварительно конечно получив пропуск, который Рома, с явной неохотой нам выписал. Уже много позже, знакомясь с материалами дела, нашел я в них и постановление на обыск, и акт об изъятии и понятые нашлись, и даже описано, какой печатью и с каких сторон этот самый первый системник был опечатан, правда все они были выписаны уже апрелем, после того, как было возбуждено основное уголовное дело. Но на фоне всего беспредела, что будет твориться дальше, господи, какие это были мелочи!
   Мой ангел-хранитель, видимо зная, что трудиться ему еще предстоит ох как много, в колокола не бил, поскольку глухой осел, не внявший, казалось бы, очевидным знакам свыше, звони, труби в рог, мечи молнии - ему все пофиг, он живет себе на съемной квартире в компании таких счастливых, но подслеповатых, туговатых на ухо, и лиц мальчишеского полу с ангельскими лицами, за фасад которых, мы особо и не заглядывали. Хотите познакомиться поближе? Мне кажется, самое время - все они уже выросли, настала пора освежить воспоминания, напомнить им, о самих себе, если он вдруг что-то подзабыли, тем паче, что до сих пор, плавают их фотографии на просторах сети, не пора ли, так сказать, приоткрыть завесу неуместной скромности, верно?
   Поверь мне, сегодня от былой внешней привлекательности не осталось и следа, но я точно знаю - будь у меня возможность повернуть время вспять - я бы прожил эти годы вместе с ними точно так же, точно так же, видимо, устряповшись в лагерь. Быть может они, повзрослев, смогут ответить мне на всего на два вопроса - "зачем и за что?" Зачем они не могли просто молчать, как молчали другие, наделенные быть может чуть меньшим вниманием с моей стороны мальчишки? Зачем продолжали тупо подтверждать все на суде? За что я получил двенадцать лет лагерей? Я не принимаю в расчет "за что" с точки зрения УК РФ, была б их воля, вообще бы расстреляли, я хочу услышать ответ от них, моих бывших мальчиков - за что каждый из них приговорил меня в общей сложности почти к тремстам годам колонии строгого режима? За что они лишили меня возможности прожить эти годы с моими стариками - родителями? За что обрекли их в 76 и 75 лет, на одиночество и беспомощность, а? Молитесь мальчики, что пока они живы и здоровы, молитесь за их здоровье, молитесь, что бы дождались они меня, они, мои родители - это ваш единственный страховой полис.
   Поразительное по своей наивности заблуждение всех потерпевших - они рассчитывают, что время, отведенное на отсидку, по каким-то причинам вдруг замрет и остановится и осужденный будет сидеть в лагере вечно. Да нет, не угадали, и в 2001 году, когда всем казалось что впереди целая вечность - двенадцать лет, с момента вступления приговора в законную силу, для каждого начался свой обратный отсчет. У вас осталось совсем немного времени, что бы подготовить ответы, на интересующие меня вопросы.
   Я ни в коем разе не претендую на непререкаемую объективность своих оценок, хотя толика злорадства конечно присутствует, и хочется привести известный слоган: "НИКТО НЕ ЗАБЫТ и НИЧТО НЕ ЗАБЫТО", в том плане, что держите себя в тонусе, мальчики, все еще только начинается. "Велиуп" - это своего рода звоночек, динь-динь, годы летят, пора задуматься над тем, как, кому и кем предстоит жить в совсем недалеком будущем.
  
  
   ПРОЛОГ
  
   4
  
   Итак, август 2001 года. Действующие лица и исполнители, хотя нет, место действия - съемная квартира в центре города, кругом царит атмосфера беззаботной растрепанности, как в чувствах, так и в окружающей обстановке. Временами, съедаемый чувствами, в квартиру заглядывает Эльф, он же, Вова Лямин. Кто придумал ему эту кличку - я не помню, но то, что в Вовке было, что-то от этих обитателей мира фэнтези, в этом убеждались все, кто хоть раз близко с Вовкой общались. Нет, Вова не был этакой честной давалкой - просто его окружала аура такой всепоглощающей похоти, что удержаться от этой смеси крови с какао, было просто невозможно. Однако, Вова, околдовав окружающих своими чарами, мило так всегда сдувался, приберегая себя, как правило, предпочитая мое общество. Про фотосессии я, конечно, не говорю, любил он это дело, чего греха таить, и постановочные кадры любого наполнения, вроде как для него не в счет. Не по любви, а значит, не считается. Время шло, Вовка понятное дело рос, и к августу 2001 года дорос почти до метра восьмидесяти, и вообще из стройного, как удачно подметила в одном из своих рассказов Л. Улицкая: "гаремного мальчика", образца 1998 года, постепенно превращался не сказать, что в уж очень гаремного юношу. Но, тем не менее, навещал он меня исправно, с потаенным желанием напиздюлять всем тем, кто со временем занял его место.
   В двухкомнатном Олимпе тогда царило троевластие: Ллойд, он же Денис Базанов, Илья Скворцов, кличку не помню, но его всегда можно узнать по голубым глазам на фоне цветастого ковра, последняя, кстати серия, снятая за несколько дней до ареста, и Егорка, черт, забыл фамилию, надо будет в приговоре посмотреть, он все больше в моем халате "Спокойной ночи Америка" предпочитал на фоне того же ковра позировать. Хотя ему, как в свое время Дункану, было по барабану где, как и с кем позировать - его перло от самого процесса. А вот Женьки Бахарева, ака Дункан, самого молодого, 1990 года от роду, в квартире не было. Почему? Признаюсь, меня несколько насторожил и откровенно расстроил факт довольно тесного общения Женьки с Ромой Баландиным в марте 2001 года, когда Рома, нагрянув как не из тучи гром в квартиру моих знакомых, обнаружил там Женьку и мой загранпаспорт. Притырил тогда Рома паспорт, притырил, думал я за бугор махну, и Женьку тогда в оборот взял. А Женька, что Женька, он, видя что нет уж былой славы и обожания, не со зла, конечно, но Роме тогда много чего понарассказывал. Хотя несколько попыток его возвращения я помню, но не проняли меня тогда его сопли и слезы, призрак Ромы Баландина, стоявший за спиной Женьки, не давал мне сделать этого. Появился он лишь в суде, с каждым годом становясь, все толще и страшнее. Забегая вперед, скажу, что судились мы года три, так что было время сравнить, наблюдать, так сказать процесс взросления - грустное зрелище, доложу я тебе. В тени уже упомянутых мальчишек, как-то тихо прижился в квартире и Петька Фалюта, самый старший, после Лямина, в сети, названный почему-то Миша. Младший брат его, Женька, в то время проживал в гостях у Девиза, временами навещая и меня, а заодно и свою маму, что жила в пре кварталов от моей тогдашней квартиры. Время от времени в квартире устраивались общие сборы, при этом народу набивалось столько, что ни встать, ни сесть, поэтому все предпочитали лежать - шутю.
   Хотя, троевластие, это не совсем точно, но как обозначить формулу, когда на вершине сидят принц, царевич, король, королевич? Королевичем несомненно был Тедди, в миру более известный как Андрей, которого угораздило появиться на свет в том же 1987 году что и Петьку. Помимо того, что Тедди был мальчишкой по природе довольно скромным, без особых претензий, он был, как это принято сейчас называть "пацаном", что не мешало ему прекрасно проводить время, развлекаясь и по мере сил, временами радуя меня, и не забывая и про себя, естественно. Именно то, что отчим Андрея был или еще есть, каким-то авторитетом в среде уголовников, а точнее воспитание, которое Андрей получил в том духе, что предавать друзей это не есть гуд, сыграло свою роль, и Андрей ни разу не засветился ни на следственных действиях, не говоря уже о суде, единожды послав подальше всех, ко попробовал замочить ноздри в его личную жизнь. Искренний ему за это респект и благодуха от уха до уха. Не меньшее уважение я испытываю и к Стаське К. Помните папу-спасателя? Это был Стаськин папа. Может быть папа, понимая, что Стаське со мной было если не лучше, чем с ним, но уж точно не хуже, и это факт - понимая что Стаська престал практически заикаться, с ребятами у него начались отношения складываться, перестали его тюкать и задирать, одним словом - повторюсь, ибо это доставляет мне удовольствие - спустил Стаськин папа Рому с третьего этажа вперед ногами. Обоим им, и Стаське и папе, от меня слова теплые и мысли светлые. Окна суда, в котором мы судились, кстати, в аккурат на окна Стаськиной квартиры выходили. Я вообще искренне признателен всем мальчишкам и их родителям, которые нашли в себе силы и мужество противостоять этому катку, под названием "следствие", от эпизодов, что они бы могли, влекомые, страхом или элементарной жаждой денег, что наобещали иным родителям следователи, от эпизодов этих, срок мой стал бы ни чуть не больше и не меньше. Но тот факт, что мальчишки и их родители демонстративно отказались принимать участие в этой вакханалии, доводя тем самым, до судорог таких как Рома или Гараев, одно это дает мне повод протянуть им руку и крепко ее пожать, а то, что когда-нибудь я это сделаю - можешь не сомневаться.
   Одним словом, на носу 1 сентября, Егорка сваливает в свою деревню, видимо отметить с дружками начало, а заодно и конец учебного года, Илья, числа 29 уходит таки жить домой, поскольку от меня до его школы добираться нужно на перекладных, плюс он маме обещал - начать жить дома. Дениска, вроде как пристроен в более ответственные и заботливые, нежели мои, руки, короче, начало сентября было встречено при относительном спокойствии. Не уходит только Петька, а если и уходит, то снова приходит, но делает это как-то тихо, без помпы и радостных воплей на всю округу, висения на шее, и плясок нагишом, как обычно появлялись остальные.
   Несмотря на то, что в сети я был в последний раз вечером 4 сентября 2001 года, но и до меня доходили слухи, что как висели мои фотографии, так и висят, как пускали слюни по поводу голубых глаз и ангельской внешности, так и пускают, как признавались в заочной любви - так и признаются, как мусолили тему о кончине в возрасте 14 лет то Дункана, то Ллойда, так по- прежнему и мусолят. Полноте, господа, все они живы - здоровы, Петька женился, Ллойд вроде как собирается жениться, (по последним данным - передумал), Вова Лямин окончательно записался в осведомители, которых мусора внедряют в молодежную среду, и уже не один человек желает простудиться на его похоронах, некоторые, что не удивительно, сидят в лагерях. Да и у остальных, мне думается все пока в порядке, каждый зарабатывает как может и чем может. Жизнь-то продолжается, пора начинать жить днем сегодняшним, оставив сетевых красавцев прошлого тем, у кого есть к ним вопросы личного характера, и тем, у кого не хватает смелости, а быть может чего-то еще, что бы обзавестись своими.
   Так уж случилось, что 4 сентября 2001 года, на квартире собрались я, Девиз, Дракон и Славка, ака не помню уже как его там, в сети звали. Из мелких был только Петька. Вернее, Девиз пришел позже, сказав, что у магазина с цветами трет шкуру Славка Булдаков, весь из себя мокрый и голодный. Слава Булдаков, мдя, если поискать, то найти его фотосет конечно можно, но что бы представить типаж, достаточно посмотреть на тейлоровского Юру, и получиться Слава Булдаков. Недаром, в момент знакомства в 1999 году, мой друг, время, появиться которому еще не наступило, дак вот, друг этот, наотрез отказался верить в то, что перед ним стоит мальчик, а не очаровательная, пусть и с налетом бомжеватости, девочка с зелеными глазами и копной черных как смоль волос. Тогда, в самом центре города, в то, что он мальчик, поверили ему на слово. История наших отношений со Славкой, изложена в отдельном рассказе, как собственно, и все истории, что мне удалось вспомнить и написать. Славка, увы, обладая сногсшибательной внешностью, и всем остальным, на поверку оказался тем еще фикусом, которому одежда, уют и внимание, нужны до тех пор, пока его вновь не потянет в ближайшую подворотню. А тянуло его туда частенько. Я бы смирился с этой его тягой к бродяжничеству, если бы в очередной раз, одетый и обутый, вылив на себя полфлакона XS, сытый и довольный, он не рассказал своим друзьям и коллегам по помойкам, что все это, он честно заработал, без устали отдаваясь вон тому джентльмену на черном Мерседесе.
   Но небеса свидетели - я никаким пальцем его не трогал, а одевался он исключительно на деньги, что оставил мой друг, сраженный его красотой, в надежде вернуться за Славкой и увезти его подальше от помоек, дать образование, ну и так далее, не мне тебе рассказывать - каждого из нас временами посещают такие вот навязчивые идеи, синдром отцовства какой-то, честное слово. Но в кругу его, Славкиных друзей, учеба и все такое прочее, это считалось дурным тоном. Отдаваться каждому встречному - вот это другое дело, "прикольно", говоря их языком. От них, облепивших мою машину, я и узнал, причину их столь навязчивого набивания покататься, а можно и не только, можно и в гости, они очень даже не против. Придя в себя, я раскрыл глаза этим "труженикам засаленных матрасов", откуда, как и почему Славка благоухает парфюмом и раз в неделю меняет гардероб. Известие о том, что он низложен, Славка воспринял спокойно, поскольку был уверен, что стоит ему состроить глазки, как у кота в "Шреке", и уж что-что, а на поесть и на попить я ему всегда денег дам, тем паче, что ошивался он всегда в центре, "торчал" под клеем, попрошайничая или подворовывая, ночуя или дома, или в подвалах. И он был прав, черт его побери.
   Стало быть, приходит под вечер 4 сентября Девиз и про Славку рассказывает, мол, может, пустим его, на дворе дождь и ветер, а завтра купим ему одежды и отправим восвояси. И как может, показывает, какими он на него глазами смотрел, когда к нам просился. Девиз упылил за Славкой. Приводит. Грязный, вонючий, в одних трико, футболке и домашних тапочках, а на улице + 12 - максимум. Славка без лишних напоминаний залез в ванну, с час он там, в гордом одиночестве отмокал, еще час отмывался, короче, поскольку спал он толком последний раз видимо тогда же, когда и мылся, выйдя из ванны и поужинав на скорую руку, Славка завалился спать. Один. Честно - честно. Я в это время в сети сидел, компы тогда в каждой комнате стояли, одним словом, все были заняты своим делом. Старший Славка вскоре тоже спать пошел, Девиз, вроде как домой ушел, его там Женька не кормленный ждал, Дракон, что-то там с Петькой шушукались - обсуждали футбол, не иначе. Петька футбол любил - до одури. Часа, может, в два ночи - звонок в дверь. А я, признаться, жуть как таких звонков боялся, не иначе - как чувствовал. Дождался.
  
   5
  
   Ты никогда не обращал внимания на то, что арестовывают БЛ обычно на квартирах, совсем уж расслабивших булки, берут прямо в кровати, или непосредственно в студии. Оно и понятно - кто ж на улице будет арестовывать БЛ, когда он может и не БЛ вовсе, а учитель, ведущий своих учеников в музей, или тренер, опять же, ведущий своих подопечных, допустим в бассейн - в таких случаях для милиции основания нужны. А то, что и учитель, и тренер, через час в Катькином садике встретятся, это уж извиняйте, не пойман, не БЛ.
   Получает милиция такие основания, как правило, либо по результатам оперативной разработки, либо кто-то, им это гнездышко сдает. Сдают, как правило те же мальчишки, вымещая обиду за то, что как им кажется их бросили, под давлением родителей или тех же мусоров, причин может быть масса. Прошло уже шесть лет, а у меня до сих пор неприятный зуд по телу, при воспоминаниях о той ночи. Короче, звонок в дверь. Я начинаю носиться по квартире, с каждой минутой соображая все меньше и меньше. Все дрыхнут, словно с молотьбы вернулись, а в дверь по-прежнему настойчиво так тренькают. В конце-концов растолкал Дракона, он на автопилоте пошел к двери, узнавать, кого ни свет, ни заря принесло. Хотя, и так понятно было, что уж точно не свидетели Иеговы или доставка пиццы на дом. Успеваю заныкать под кровать свой мобильник, (Дункан на фотке именно с ним), и как ни в чем не бывало, сажусь за драконовский комп, типа, играю всю ночь напролет. Хозяева квартиры, впоследствии этой находке очень рады были - безлимитный тариф с предоплатой, наговорили, суки, тысяч на десять сверху. Подходит Дракон и говорит, что за дверью милиция, спрашивают меня, в том плане, дома я или нет. Я с грустью смотрю на улицу, первый этаж, давно бы уже сиганул, но что-то я не видел на тот момент себя, в роли лихого малого, удирающего в халате и в домашних тапочках по центу города, а может, они внизу уже ждут меня?
   Леха идет открывать, я пытаюсь будить всех сразу. Славка старший просыпается, но по-прежнему на автопилоте, Девиз тогда не ушел, точно, он сутра собирался с нами на рынок идти, он спросонья очки долго найти не мог, Слава Булдаков так и не проснулся, Петька молодец, сразу от греха подальше, за комп прыгнул. Заходят, наряд милиции, офицерик, и парочка рядовых, просят предъявить документы, говорят, что ищут меня. Все лезут за документами, я нахожусь в ступоре, Булдакова начинают будить милиционеры, но все тщетно. Выясняется, что среди присутствующих, меня нет. Я сказал, что нахожусь не только в ступоре, но и под кроватью? В процессе побудки Булдакова, к вящему удивлению милиции, выясняется, что он спит абсолютно, то есть голый. Естественно, не в халате же ему спать, а одежду еще вечером на помойку Петька выкинул. Воняла она здорово. Я понимаю, что теперь-то они уже точно не уйдут, и покидаю укрытие. Не хватало, что бы меня еще под кроватью нашли. Представляюсь. Милиционеры испытывают удивление еще раз. Мне удается разбудить Булдакова, тот ни хрена понять не может, поэтому тут же отрубается вновь. Офицерик докладывает по рации, что тут он, голубчик, и начинает шарить в моей барсетке, находит паспорт, смотрит на меня и снова докладывает по рации, что ошибки быть не может - это он.
   Все пытаются разбудить Булдакова, когда это удается, выясняется, что одежды его нет, и пока мы, как в тумане, ищем во что бы одеть Булдакова, тот снова засыпает. Его в очередной раз будят и одевают во что-то из Петькиного гардероба. Никто никаких вопросов не задает, такое ощущение, что милиция пришла на всякий случай, и что к чему, пока еще не вкурила. В Москве, помню, меня бить начали, как только открылась дверь в прихожую, и продолжали бить с перерывами на перекур пока понятые и съемочная группа из "Петровки 38" не нарисовались. Но те то знали, куда шли, а главное - за кем, те то, опера были, встряхнутые на всю голову, а эти, так, обычный наряд, но и на том спасибо. Мы выходим на улицу. У подъезда стоит УАЗ "буханка", конечно, никто меня на улице не караулил, мы садимся в это исчадие автопрома, и нас везут в районный отдел милиции. Время 5 утра 5 сентября 2001 года. На свободе можно ставить крест.
  
   ГЛАВА I
   ЧАСТЬ I
   ИВС
  
   6
  
   В райотделе всех закрывают по разным камерам. Булдаков остается спать в буханке. То, что не бьют, говорит о том, что милиционеры что-то знают, но что, сами пока понять не могут, нет у них на наш счет точных указаний. В Дорогомиловскм райотделе только ленивый мусор, на мне свои приемы не отработал, потому, как указания были - бить порномагната - извращенца как кота помойного, вот и били. Остаток ночи провожу в полузабытье, в голове не укладывается мысль что все - отговорила роща золотая и вообще, туши свет, сливай воду.
   Часов в восемь появляется Рома Баландин. Таким счастливым, он видимо был только после первого в своей жизни подросткового оргазма. Меня везут в городское управление внутренних дел, где у Ромы имеется кабинетик. Про схему плохой - хороший милиционер я еще в начальной школе знал. Но одно дело знать, сидя дома в кресле, а другое дело, когда тебе руки за стулом заковывают в наручники, да так, что ломить их начинает минут через пять и башка кругом и вообще, не знаешь, что тебя ждет. Появляется молодой оперок, усики еле-еле под носом проклюнулись, специально для меня подбирали, не иначе. Обольститель хренов. Предлагает по-хорошему все написать, а то есть тут один многодетный папаша - опер, у него аж пятеро сыновей, в возрасте от 10 до 11 лет (наусыновлял он их, что ли?), так что, в моих же интересах не выпендриваться. Оставляет ручку, бумагу, правда, забывает раскоцать наручники. Заходит этакое шкаф - купе, в черных перчатках, с обрезанными пальцами, лысое и с лицом, словно об него каток затормозил. Начинает орать на весь горотдел, что он давно за мной охотиться, что у него у самого трое по лавкам, и что сейчас на всякий случай из меня дух вышибать начнет, что бы я, чего доброго к его сыновьям не пристроился. И даже пару раз тычет мне в зубы своим кулачищем. Говорит, что пойдет, отмудохает моих сотоварищей и вернется. Заходит юнец, и очень удивляется, почему я до сих пор жив, одновременно посматривает на чистый лист бумаги. Предлагает закурить, даже оставляет сигарету и чашку с чаем, снова уходит, так и не сняв с меня наручники. Входит запыхавшийся громила, закуривает сигарету, выпивает чай, снова тычет мне в зубы и, матеря, на чем свет стоит геев и лесбиянок, выходит.
   Сияя, как напрестольный крест, заходит Рома Баландин. Они, наконец, разбудили Булдакова, и сейчас его осматривает доктор, так что в моих интересах, побыстрее все написать, покуда доктора у него там везде лазят. Я пытаюсь, что-то мямлить, про то, что они могут лазить у Булдакова в заднице, хоть до второго пришествия, как собственно и у Петьки, поскольку тут, а вернее там, где они лазят, моего, они только от мертвого осла уши найти смогут. Громила, кстати не шутил, когда говорил, что пойдет бить моих сотоварищей. Лупили их в тот день в соседних кабинетах люто и беспощадно. Потому как на первых порах, молчали все. Стойкость воспитывали, или про героических пионеров вспомнили, что фашистам не сдавались. Методы у оперов, кстати, очень с гестаповскими методами схожие, и в этом я вскоре убедился на собственной шкуре.
   Появляется юнец, и наконец-то, расковывает мне одну руку, другую, чуть ослабив наручник, приковывает к столу. Снова предлагает все написать по-хорошему, чистосердечно раскаяться, и быть может, меня даже отпустят восвояси. Начни у него, как у Пиноккио расти от вранья нос, он бы прошиб стену и вылез в соседнем кабинете. Он даже начинает диктовать мне, мое же признание, но после того, как он продиктовал что-то про то, что я неоднократно поимел, чуть ли не половину городского дееспособного населения мужского пола в возрасте от 10 до 13 лет, я понял, что опера плавают как жир в супе, и ничегошеньки толком про меня, про нас не знают. Я тактично отказался, что бы то ни било писать и подписывать. Тут же появился громила и нетактично вмазал мне в зубы. После московских похождений, мне этот удар, как слонихе комариный засос. Приятного, все одно, мало. Так продолжалось часика полтора. Пишем? Нет. Тресь в зубы. Пишем? Нет. Тресь в грудину. Пишем? Нет. Тресь в затылок. Бесплатную раздачу затрещин, прекратил появившийся Дамир Гараев - руководитель следственной группы. Как Табаки подле Шерхана, возле него лебезил Баландин. Познакомились, после чего, Гараев уехал отужинать с прибывшим по случаю моего задержания из Москвы генералом Исканцевым. Я как-то подсчитал, что только на одни перелеты Генеральная прокуратура просадила порядка миллиона рублей.
   Вскоре появился Баландин, с радостной для меня вестью - доктора ничего у Булдакова не нашли. За исключением того, что Булдаков, даже стоя раком и видимо убаюканный процессом экспертизы, умудрился снова заснуть, ничего аномального обнаружено не было. Заключение экспертизы прилагается. Однако никто меня отпускать не собирался. Явился сытый Гараев и сказал, что будет учинять мне допрос, с использованием видеозаписи. Принесли видеокамеру, Гараев откашлялся, и началось...
   Тут опять является Баландин и напоминает Гараеву, что вроде как у меня есть адвокат, и что вроде как не мешает его на мой допрос пригласить. Я напоминаю, что помимо адвоката, у меня есть еще и родители, которые ничего о происшедшем не знают, и что не мешало бы позвонить и им, и сообщить, где я и что со мной. Гараев предлагает мне выбор, либо я звоню адвокату, либо родителям. Далекий в тот период от юридических тонкостей, влекомый скорее эмоциями, чем разумом, я выбираю родителей. Приезжает папа, все в шоке, он забирает у меня часы, золотой браслет, мы обнимаемся, короче, сцена достойная самого Висконти. В протоколе Гараев делает приписочку, что я, от адвоката отказался, поскольку в его услугах не нуждаюсь.
   Допрос проходил примерно в таком духе. Гараев говорил, что ему все известно, что мои подельники все рассказали, мне предлагалось лишь подтвердить сказанное. Правда он так и не смог мне сказать, что конкретно я должен подтвердить, предлагалось изложить все по порядку. Я поминутно описываю день 4 сентября, поскольку скрывать мне особенно не чего. Рассказываю о том, что действительно, иногда фотографировал мальчишек, исключительно для своей коллекции, и что в их появлении в интернете, виноваты исключительно вредные хакеры, проникшие на мой комп и скачавшие оттель все под чистую. После чего, Гараев, слегка смутившись, спрашивает меня, не замечал ли я за собой склонности к педофилии. Пришлось рассказать ему, что марками я увлекаюсь еще с детства, и даже есть несколько кляссеров. Гараев начинает нервничать, и просит не делать из него идиота. Время приближается к полуночи. Я все жду, когда же меня, наконец, отпустят. Радостно повизгивая, появляется Баландин и отдает Гараеву какие-то бумаги. Допрос прекращается, и Граев, исполненный самодовольства протягивает мне постановление об аресте, за подписью прокурора области. Пока на 10 суток и пока в изоляторе временного содержания. Я так и сел, вернее, чуть замертво со стула не сковырнулся. Арест! Камера! Мама, роди меня обратно.
   Читаю постановление, там что-то про развратные действия в отношении, как минимум человек десяти, и про изготовление порнографических материалов с участием детей, количеством пионерского лагеря средних масштабов. Ба, да я оказывается еще и похититель! Похитил, негодяй этакий Илью Скворцова, держал его, за все, понимаешь, места, на квартире, фотографировал, в то время, как его маман, выйдя из очередного запоя, с ног сбилась в его поисках. Конечно сбилась - ей же деньги Илья привозил, а тут нет его и нет, поневоле забьешь тревогу как последняя мразь. Удивительная, неподдающаяся пониманию вещь - адрес моей съемной квартиры милиционерам назвал Илья Скворцов. Хотя, его же, подлеца, из петли потом чудом проходивший мимо бомж вытянул, после того, как Баландин пустил слух по школе, что Илья был самой востребованной проституткой. Пестрят какие-то статьи УК и УПК, но более в уныние меня повергает там и сям мелькающая 135 статья УК РФ. Развратка, на жаргоне оперативников. Жора, вечная ему память, Долгополов, как-то говорил мне, что достаточно упоминания этой статьи в кругу уголовников, что бы тебя порвали как Тузик грелку. А тут, эта статья раз пять, помянута, так что рвать, похоже, будут долго. Баландин, в вечерних сумерках, продолжая светиться от счастья как ночник, вроде как намекает, что ИВС, это еще не тюрьма, сиречь, не следственный изолятор, и что в ИВС вроде как вменяемые милиционеры и контингент арестованных будет напрямую зависеть от того, насколько я, в ближайшие дни, окажусь умненьким - благоразумненьким. А уж он, постарается сделать так, что бы меня там не очень били - убивали. Меня, мало чего соображающего, закованного в наручники, на гараевском москвиче отвозят в ИВС.
  
   7
  
   ИВС входит в структуру МВД, и находиться на следующей ступеньке после медицинских вытрезвителей. Сотрудники, соответственно, подобающего уровня. Сержанты и старшины, реже прапорщики, одним словом - белая, тазобедренная кость личного состава МВД. Ребята, которым категорически насрать на все и вся. Они делают свою работу, тупо и монотонно. У них копеечная зарплата, они воруют, пьют на рабочем месте и занимаются поборами. Они не брезгливы сами к себе и без претензий к окружающим. Они понимают, что это их последний приют в системе МВД, и что о дальнейшем карьерном росте можно забыть. Им глубоко наплевать, кого им привезли среди ночи, есть свободные места в камерах - это главное. Единственное, что смутило дежурную смену той ночи - количество задержанных и доставленных в ИВС развратников, поскольку я замыкал список. Девиз, старший Славка и Дракон, были доставлены в ИВС еще днем.
   Меня сдают дежурной смене. Гараев и Баландин, уставшие, но довольные, отбывают отмечать венец своих трудов. Начинается обыск, меня шмонают от макушки до пяток, достают ремни и шнурки, меняют пачку "Золотой Явы", что передал папа, на пачку "Примы", осматривают на предмет синяков и ушибов, после чего ведут в камеру. На руках у меня только постановление об аресте на листе формата А4, так что быстро сжевать его не получится, по сему, как могу, сворачиваю его и прячу в карман куртки. Камеры городского ИВС делятся на два типа: маленькие и узкие, с низеньким потолком и тусклой лампочкой, замурованной в стену, в шаге от дверей начинались деревянные нары, те настил из досок на 10 человек, и камеры побольше, где стояли шконки, т.е. кровати, вместо пружин которых были приварены стальные полоски. На шконки выдавались матрасы такого уровня засаленности и ветхости, что казалось на них еще спали декабристы, по пути из Питера во глубину сибирских руд. Насекомые, видимо, сохранились с тех же времен. Первую ночь я провел в одиночестве в маленькой камере. Описывать то, что творилось во мне в первую ночь, смысла нет никакого - понять и передать это невозможно, каша из мыслей, нервы натянуты до предела, одним словом, кто не испытал этого на себе, понять все одно не сможет, так что к чему разводить эти сопли. Лежать на досках, говорят полезно, может быть, но все время проводить то сидя то лежа на досках, при чем насланных так, что перепады высот составляют по 2-3 сантиметра, вся полезность, доложу я тебе, уходит уже часа через два - три.
   Ранним утром дверь камеры, которую почему-то именуют "робот", раскрылась, и ко мне подселили первого в моей жизни сокамерника. Толстенький такой дядька, с кипой газет и журналов, с пачками нераспечатанной "примы" и в очках, в тонкой золотистой оправе. Само обаяние и учтивость. Он невинно арестованный председатель Питерского пенсионного фонда, ему одиноко на чужбине, он первый раз в такой ситуации, ему очень грустно, но он не сдается и предлагает поведать ему, что меня привело в эту камеру. Узнав, что меня подозревают в изготовлении порнухи, он делает удивленные глаза. Да у него полным полно друзей, у него друзья - сплошь одни изготовители порнухи, он предлагает мне назвать хоть одного из моих друзей - порнографов. Я называю Рому Баландина. Он пододвигается поближе и интимным шопотом сообщает, что его, не сегодня-завтра точно отпустят на волю, может, я хочу Роме что-нибудь передать? Может, я дам ему адрес Ромы? Знал бы, непременно адресок скинул.
   Режим ИВС представляет из себя следующее. Подъем в шесть утра, затем завтрак, проверка, обыск, обед в двенадцать дня, вечером проверка, обыск, ужин в семь, отбой в десять. Коронная фраза всех ИВС: "Кипяток брать будем?", подразумевает, что арестанты получат кружку кипятка, что бы заварить в нем чай. Электричества, за исключением лампочки не предусмотрено. Кипяток, на поверку оказывается теплой водичкой, заварить в которой решительно ничего не возможно. Спички разрешены только россыпью, сигареты из пачек вытряхивают, зубную пасту выдавливают в целлофановый пакет. Фильтры у сигарет отламывают, но, как правило, мусора меняют любые сигареты с фильтром на "приму" 1:1, вне зависимости от марки сигарет, ну быдло, хоть за счет арестантов, нормальных сигарет покурят. Из удобств - холодная вода из вечно текущего крана над дыркой в углу, заменяющей унитаз, и именуемой "дальняк". Кормежку носят из столовой ПТУ, что напротив. Такое ощущение, что приносят то, что недоели зажравшиеся пэтэушники. Конечно, с домашних харчей, такая еда кажется помоями, однако, по сравнению с тем, чем кормят в СИЗО, объедки пэтэушников, воспринимались как ресторанный изыск. Дядьке принесли передачку. Курица - гриль, белый хлеб, газеты, пару пачек нераспечатанной "примы", палку колбасы. Видимо, привет от пенсионеров.
   Меня называют на выход. Пришла мой адвокат. Лариса Михайловна в шоке. Вообще, поведение адвокатов делится на две составляющие, со возможными оттенками - это нескончаемый оптимизм, и искренний шок. В данном случае на лицо было второе. Она искренне удивлена моим арестом. Ее прямо таки трясет от юридического беспредела, устроенного Гараевым на допросе, поскольку адвокат должен был быть в любом случае. На смену шоку приходит оптимизм, она меня уверяет, что все образуется, предлагает крепиться. Она сама еще толком ничего не знает, но уверена, что так им это с рук не сойдет, что она им всем покажет, и что вся прогрессивная общественность стоит на моей стороне, что сейчас не тридцать седьмой год и вообще, ее послали по матери при входе, и она вся в шоке. Расстаемся, чуть ли не родственниками.
   Не успеваю доесть курицу, как снова тянут на коридор, или "продол". Приперся Рома Баландин. Начинает нести полную чушь, что и у него, оказывается, есть дочь, и что он дал святой обет с такими как я бороться, что если я срочно не раскаюсь в ближайшие пару дней, то сидеть мне года четыре - минимум. Тогда, для меня это была катастрофическая по продолжительности дата. Четыре года, мама родная, тут минуты считаешь, а с такой статьей как 135, да не приведи господи, да четыре года - кошмар! Рома предлагает список для покаяния. Меня устраивает пункт о том, что, находясь в нетрезвом виде, сел за руль, и подвез двух мальчишек, чудесным образом, миновав все посты ГИБДД. Начинаю неистово каяться. Рома багровеет от злости. За стенкой, в соседнем кабинете кого-то лупят. ИВС, это вдобавок ко всему, вотчина оперов со всего города. Они тут чувствуют себя настолько вольготно, что могут творить все, что пожелают. Могут избить, могут подсунуть наркоту, могут спровоцировать драку в камере, могут, могут, могут, и управы на них никакой не было, и нет до сих пор. Рома бить, конечно, не стал бы. Комплекцией не вышел. Забздел бы, однозначно. Извините, виноват, из деревни - бзделоват, как говорится. Но говна он наделал в своей жизни столько, что черти в аду его с надроченными, как дорогого гостя ждут, не дождутся.
   Позднее узнаю, что Дракона, Славку и Девиза вскоре из ИВС отпускают. Дракон, тогда еще наивный правдолюб, первым делом дует к Петьке, попроведать, как он там себя опосля такого стресса чувствует. Петьке хорошо, ему как с гуся вода. Девиз сломя голову бежит к себе на квартиру, там взаперти сидит голодный Женька, однозначно его материт, и вообще, совесть надо иметь - пропадать на два дня! После чего, Дракон идет прямиком в прокуратуру и настойчиво требует объяснений, почему его отлупили в горотделе, на каком основании посадили в ИВС, кормили всяким дерьмом и вообще, у нас демократия, или как? Девиз, по-моему, тоже выступил с нотой протеста. В прокуратуре их внимательно выслушали, покивали головами, после чего, со словами о том, что вышла ошибка, их по новой арестовывают, и отправляют обратно в ИВС. Демократия в действии.
  
   8
  
   8 сентября меня вновь выдергивают из камеры. В кабинете Гараев, Баландин и Лариса Михайловна. Все прибывают в состоянии, словно пришли на вручение правительственной награды. Лариса полна оптимизма. Гараев полон им ни чуть не меньше. Будут предъявлять обвинение. Час от часу не легче. Это говорит о принципиальной смене моего статуса, из подозреваемого, я превращаюсь в обвиняемого. Ларисе не терпится узнать, в чем же меня обвиняют. Ага, 135 - развратка , 242 - изготовление порно, 132 часть 3 - перепихон с применением насилия, или с использованием беспомощного состояния того, в кого пихают. Позвольте, а это-то с какой стати? Лариса начинает гневно курить. Баландин, улыбаясь улыбкой иезуита, говорит, что Слава Булдаков, окончательно проснувшись, вспомнил и настаивает на том, что я его отпердолил в ночь ареста, с 4 на 5 сентября сего, стало быть, 2001 года. Вот так сурпрайз! А сколько их еще будет!
   Лариса искренне возмущена таким свинством со стороны Булдакова и требует беседы со мной тет-а-тет. Гараев с Баландиным выходят в соседнюю комнату, где с видом детей прильнувших к черному блину радиоточки и, слушающих сводки с фронта, прижимаются к динамикам от прослушки. Черта лысого они что услышат. Лариса 20 лет адвокатит, она сама из "бывших", и о том, что комната напичкана микрофонами, не знал, разве что, только я сам. Беседу ведем по бумажке. Лариса предлагает взять 51 статью конституции, т.е. молчать, как рыба в пироге, и не давать никаких показаний. Пусть сами копают, если им это надо, а мы будем сидеть и молчать, молчать и сидеть. Лариса требует, что бы я всегда настаивал на ее присутствии, в случае любых следственных действий, будь то допрос или очная ставка, или хоть экскурсия по местам боевой и прочей славы. Я согласно киваю. Лариса говорит куда-то под стол, что Гараев с Ромой могут вернуться. Сработало. Явились, как двое из ларца, только не очень одинаковых с лица. Я подписываю постановление о привлечении меня, в качестве обвиняемого, одновременно пишу, что в силу своего права не давать никаких показаний, я от дачи показаний отказываюсь, на основании статьи 51 Конституции РФ. Самое неприятное из всего этого то, что теперь, я однозначно отправлюсь в СИЗО N 1.
   То обстоятельство, что я отказался давать показания, Гараева слегка нервирует. Он начинает, открыто говорить, что вот из-за такой позиции, навязанной адвокатом, как правило, страдают сами обвиняемые, что мне еще ехать в СИЗО, и что не желание сотрудничать со следствием, снимает с них всякую ответственность, поскольку они, де, не заинтересованы теперь в моей безопасности, когда им от меня никакого толку нет. Лариса говорит, что этот номер у них не прокатит, что она сама 15 лет следопытила, и вообще, идите все на хрен вместе со своим Булдаковым.
   По закону, держать меня в ИВС могут не более 10 суток, следовательно, отправить меня могут в любой момент, но не позднее 14 сентября. За давностью лет, я уже не помню всех, кто перебывал в камере, в которой я сидел в ИВС. Как правило, это были мелкие хулиганы, пьяные бомжи, нашкодившая молодежь, мелкие воришки, не способные ни украсть, ни покараулить. Дядька в очках, кстати, на второй день снялся с насеста. К нему я еще вернусь, но чуть попозже. Если к кормушке подходит мент, и, назвав фамилию, начинает задавать много вопросов, это значит, что тебя "описывают", и ближайшим этапом ты отчалишь в СИЗО. Время шло, одних описывали, других переводили в другие камеры, третьих, видимо вообще выгоняли по домам, в мою сторону, движений не было никаких. Напряжение мое нарастало. Я уже слегка отошел от шока первого дня, освоился, родители передали мыло, полотенце, зубную щетку и комплект сменного белья. Для них тоже наступили дни и бессонные ночи тревог и переживаний. Я ненавижу себя за это и ненавижу тех, кто положение это еще больше усугубил.
   10 сентября, утром, меня называют с "вещами на выход", не иначе, как переводят в другую камеру. Я выхожу, но ведут меня не к камерам, а к выходу, где снова обыскивают, и закрывают в клетку. Я в недоумении. А что, чем черт не шутит, может выпускать собрались? Три здоровенных лба, что стояли и оформляли какие-то документы, изредка посматривая на меня, с надеждой на освобождение вязались не очень. Появившийся Баландин, окончательно эту надежду похоронил. Меня заковывают в наручники и выводят на свежий воздух. Я бы мог ничего и не спрашивать, вопрос застыл у меня в глазах и на устах. Здоровенные лбы читать по глазам и по устам не обучены, они по ним только бить умеют. Садимся в новую десятку, угадай, кто за рулем?
   Меня садят посерединке двух амбалов. Твою мать! Едем по начавшему желтеть от осенней листвы городу. Народ спешит по делам, теплынь, солнышко светит, амбал справа ни слова не говоря технично так вдаряет мне под ребра. Рома оборачивается на мой ох, и со ставшей уже привычной ухмылкой говорит, что меня эпатируют в Москву. Амбал слева, воспользовавшись, что его рука лежала у меня за плечами, не менее технично бьет мне по затылку. Рома предлагает познакомиться с амбалами. Это оперативники с Петровки 38, специально прилетели за мной, так что шутки кончились (после этих слов, я снова получаю под дых и по затылку), теперь мной занимается Генеральная прокуратура, и вообще у него большие сомнения, что мы больше свидимся, поскольку из Москвы, из тамошних следственных изоляторов, с такими статьями как у меня, как правило, не своих двоих не возвращаются. Радостное гыгыканье и хихиканье по всему салону. Из раздроченной магнитолы очень своевременно, про дорогу в ад басит Крис Реа. В аэропорту нас уж поджидают Гараев, еще один опер из Москвы, генерал Исканцев и спец по маньякам и детям - следовательша Онищенко. В Москву летят все, кроме Гараева и Баландина. У самого здания аэропорта есть скверик, клумбочки, лавочки, вот в этом скверике вся шайка-лейка и расположилась. Баландин у всех на побегушках, узнает, что там с рейсом и билетами, приносит кофе и выпечку, рассыпается в комплиментах Онищенко, лебезит перед генералом и кокетничает с операми Петровки 38. Я как идиот, сижу на скамейке, закованный в наручники, а кругом, твою мать, осень, золотая осень 2001 года! Исканцев предлагает Баландину сходить и купить мне, чего-нибудь покурить и пожевать. Я бы и сам сходил, но видеть, как Баландин несет мне кофе и пачку "примы", о, ради этого, хрен с ним, я посижу на лавочке.
   Исканцев вообще был словно и не при делах вовсе, с виду, этакий добродушный жидок. Хотя мне говорили, что он, ну прямо чуть ли не лучший следователь России, что на его счету раскрытие очень громких дел, правда, никто так и не смог вспомнить - каких. Оно и понятно, поскольку вскоре стало ясно, что выражение "свадебный генерал" - это не метафора, это кредо генерала Исканцева. Над его непроходимой, непролазной профнепригодностью, впоследствии не потешались разве что стенографистки и секрктутки самого задрипанного райотдела милиции моего города. Но тогда этого никто не знал и все трепетали. Онищенко я вообще с тех пор больше не видел, и даст бог, не увижу. Вспоминаю о ней лишь потому, что, знакомясь с материалами дела, постоянно на ее фамилию, как на проводившую допрос потерпевших, или руководящую следственным действием, натыкался. Не удивительно, что потерпевшие подписывали все, что требовалось. Глядя на косматые брови Онищенко, которыми она шевелила, или это осенний ветерок у нее их трепал, я бы то же подписал все, не глядя. Учитывая, что со слов потерпевших, она еще и орала на них, телепая над ними своим безразмерным бюстом, то ничего удивительно в том, что напуганные вусмерть мальчишки подписывали все подряд, лишь бы поскорее от этой "мисс с бровями" отделаться.
   Гараев подсел ко мне на лавочку. А ведь он предупреждал, он ведь советовал не упираться рогом, предлагал сотрудничество, а я его не послушал, айяяй! Теперь он ничего поделать не может. Дело забирает Генеральная прокуратура, меня переводят в Москву, следствие теперь будут вести тамошние следователи и опера, и вообще, ему меня даже немного жаль. К нам подсаживается опер с Петровки. Уж он то знает, как со мной обращаться, уж он то таких повидал на своем веку, уж он то мне покажет, как мальчиков портить, дайте только до Москвы долететь. Гараев застенчиво улыбается. Мне бы идиоту тогда подумать - с чего бы это вдруг, когда дело на 100% местное, года я и терпилы живем в радиусе пяти - семи кварталов , меня вдруг этапируют в Москву. Но мне тогда плохо думалось, опер этот, зудит над ухом, и вообще, я старался по сторонам смотреть - запоминал родные пейзажи, может и не доведется вновь свидеться, да о родителях думал, хотя, поздно пить боржоми, когда почки отказали. Объявили посадку на 313 рейс.
  
   ЧАСТЬ II
   ИВС на Петровке 38
  
   9
  
   Посадка как посадка. За тем исключением, что меня пристегнули к одному из оперов, и мы проходим в зал ожидания, минуя ворота металлоискателя. К счастью, никого из знакомых в зале нет. Я, пристегнутый к амбалу, ах, что они могут подумать? Вся компашка садиться в хвосте самолета. Меня садят у иллюминатора и снова заковывают в наручники. Исканцев что-то там щебечет о погоде в Москве, Онищенко зовет всех к себе в гости - пить коньяк. Такое ощущение, что это нормальные люди, возвращаются из командировки, все позади, одним словом, в то, что, по сути, лечу я, быть может, в одну сторону, волнует только меня. Вскоре после взлета, стюардесса предлагает отобедать. Опер, что сидит со мной рядом, начинает инструктаж. Если я вдруг вздумаю на него напасть, он будет стрелять, если я вдруг вздумаю бежать, он будет стрелять, если вдруг я непроизвольно пукну, он тоже будет стрелять. Я пытаюсь вяло шутить, насчет того, что ему, что бы угробить нас всех, достаточно будет стрельнуть один раз, и что если он не даст мне гарантий, касаемо моей безопасности, я серану на весь салон так, что стрелять ни в кого не придется. Массовый суицид оп причине невозможности дышать. Этот опер вообще показался мне наиболее вменяемым, на фоне его гориллаподобных коллег. Есть приходиться одной рукой, вторая пристегнута к креслу. Час сорок пролетают незаметно, и вскоре объявляют посадку. Твою мать, сколько раз за последнее время я садился и взлетал с этого аэродрома, все знакомо, словно и сейчас я прилетел на пару дней, словно и на этот раз все будет также. Хрен. Также не будет уже никогда, и застегнутые наручники на моих запястьях - лучшее тому подтверждение.
   У трапа самолета стоит синий, наглухо тонированный фордовский фургон с надписью: "Генеральная Прокуратура России". Пассажиры, что сгрудились в аэропортовском автобусе, срочно прильнули к окнам, смотрят, кто это прилетел, и кто будет садиться в фургон. Спускаясь по трапу, пытаюсь делать вид, что я вроде как ни причем. Получается так себе, поскольку наручники ясно дают понять, при чем, и еще как при чем. Как могу, делаю вид, что это не я пристегнут к оперу, а он ко мне. В фургоне каждый считает своим долгом пошутить на тему "кареты к подъезду", при чем, шутят все по очереди, смакуя сам факт - как это прикольно, за мной прислали машину к трапу. Водила говорит, что встречает, какого то генерала, а про то, что с генералом летит какой-то извращенец мирового масштаба, слышит впервые и просит извращенца показать. Поскольку из рассекреченных извращенцев, в фургоне только я, все затыкаются, и показывают меня водителю. Тот с интересом рассматривает меня, вздыхает и заводит фургон.
   По пути, около станции метро Юго-Западная, с грацией слонихи, фургон покидает Онищенко. Вскоре, ни к селу, ни к городу, пожелав всем спокойной ночи, выходит Исканцев. Опера принимаются мусолить тему о том, что с такими как я, обычно делают в тюрьме. Начинают прикидывать - в какой бы следственный изолятор меня определить, что бы там меня не сразу прикончили, поскольку у них есть еще надежда, что я одумаюсь и начну таки сотрудничать со следствием. В ту пору, изоляторов в Москве было штук шесть. Кроме Бутырки и Матросской тишины, есть Красная Пресня, Водный стадион, Текстильщики, Лефортово (тьфу-тьфу), и изолятор для малолеток. Может попроситься в последний?
   Опера решают заехать на Петровку 38. Под вечер в Москве пробки. А нам эти пробки похрену, сирена орет, крякает спец. сигнал - раздайся грязь, говно плывет. На Петровке нас похоже, не ждали. Такое ощущение, что нас вообще нигде не ждали. Уже стемнело, а фургон со мной и оперативниками, по-прежнему торчит на задворках Петровки. Они все куда-то названивают, матерят Исканцева, матерят меня, матерят начавший накрапывать дождик. Они, блин, жутко за сегодня устали, они вернулись с задания, они весь день рисковали своими жизнями, и видимо, рисковать им еще придется долго. В конце концов, решают определить меня по их словам в "санаторий класса люкс" - ИВС на Петровке 38. Я, видимо, должен быть им за это благодарен, я не представляю себе, как мне повезло - провести ночь на Петровке 38. По мне, дак пропади она пропадом. Но все же лучше, чем сразу в один из СИЗО - сдохнуть я всегда успею.
  
  
   10
  
   Удивительное дело, но опера, в чем-то действительно оказались правы. По сравнению с нашим ИВС, ИВС на Петровке 38, это все равно, что Эль-Дубай Хайят, супротив гостиницы "Ленинград" на Соловецких островах. Расположен ИВС в отдельном здании, в самом центре комплекса Петровки 38. С улицы видны нормальные такие окошки, правда, все в мелкой сетке, но все же лучше чем просто отверстия 20 на 20 сантиметров, забранные в стальные жалюзи, именуемые "ресничками" как у нас. Меня проводят через КПП и садят в бокс, размером метр на полтора и высотой метра в два. Кругом кафель, все начищено до блеска и покрашено в желтый цвет, и что удивительно - ни разу никто не назвал на "ты". Милиция, опять же, все тверезые, барышни в форме, лимита конечно, но все лучше, чем отрыгивающий чесночным перегаром и не прекращающий ни на минуту отборный мат, мент из "моего" ИВС. Сначала обыск. Снимите, пожалуйста, то, снимите, пожалуйста, это, откройте, будьте добры рот, сделайте милость - одевайтесь. Ведут на медосмотр. Врачиха, ну вылитая клизма, старая и сморщенная как чернослив, ей лет 65, не меньше, на меня не смотрит, что-то там записала, и шасть - на мои лекарства, что мне родители в ИВС передать успели, вцепилась мертвой хваткой. А потому она клизма, что только клизма может через два дня смотреть мне в глаза и шамкать, что никаких лекарств она в глаза не видела, и вообще у меня, их с собой не было. Выдают комплект белья, два полотенца, рулон туалетной бумаги, одеяло и подушку. Сервис, мать их. И всем вроде как, слава богу, насрать - кто я и что я. Конечно кругом решетки и видеокамеры.
   Всего четыре этажа или нет, три, ну не суть, ведут по коридору, двери в камеры здоровенные, железные, сплошь замки и запоры. У нас то, прости господи, не двери, а срам - перекосоеблены, деревянные, все в заплатах, закрываются с пятого пинка, при чем тут же отпадывает окошко, в которое еду просовывают - в народе "кормушкой" кличут. Здесь нет, здоровенная камера на шесть персон, стоят нормальные кровати, тумбочки, на стенах висят шкафы, правда, железные, зеркало, блин, глянул я на себя и обомлел - вот что тюрьма с человеком делает - заросший, худой, волосатый. А ведь сижу то - пять дней! Горячая вода - обалдеть! Унитаз за невысокой, метра полтора от силы, стеночкой, в народе - "трамвайчик". Электричество в розетки подают два раза в сутки - час утром и час вечером. Радио голосит строго с шести утра и до восьми, и вечером, с восьми и до десяти. Кипятильники выдают на время подачи электричества, у кого есть чай, успевай вари чифирь.
   Сосед, один на всю камеру. Пожилой дядька, не сказать что матерый уголовник, но по замашкам, не член РАН - точно. Удивлен, что я не местный. Он, правда, то же откуда-то из Сибири. Короче, познакомились. Хочешь скажу, как определить - сколько человек отсидел в своей жизни? Дай ему сканворд или кроссворд разгадать. Отсидевший, больше 10 лет, и не запустивший себя, щелкает любые, с задержкой на вопросе секунд по пять. Отсидевшие больше 10, плюс отсидевшие часть срока в тюрьме, то есть "под крышей", или в "крытой" - проглатывают кроссворд любой сложности моментально, вне зависимости от тематики. Потому как библиотеки в крытых тюрьмах хорошие. Литературы там - море. Вот они и читают, годами. Мой сосед щелкал кроссворды как семечки. Я доселе никогда не видел, что бы человек, даже не задумывался над ответом, выдавая его так, словно это и не вопрос из области термоядерного синтеза или этнографических особенностей алеутов Аляски.
   В любом случае, ИВС, это еще далеко не тюрьма, и даже не СИЗО, это так, прелюдия, во время которой тебе дают возможность оклематься, прийти в себя, а в таких ИВС, как на Петровке 38, даже подкопить силенок. Рацион лишен излишков, но голодать не приходится, поскольку дают именно то, что положено по закону, тютелька в тютельку. Положено масло - держи, положено 50 граммов мяса - держи, положено 2 грамма чая в день - держи, не говоря уже о кашах, всяких и разных. Никто не обязан тебе задавать никаких вопросов, а ты, в свою очередь, не обязан на вопросы отвечать. Лежи себе, смотри в потолок и думай. После отбоя, свет вырубают, включают красный ночник. Спать, укрывшись с головой нельзя, бдительный мент, что постоянно "пикует", т.е. подглядывает за тобой в "волчок", т.е. в глазок, тут же начинает тарабанить в дверь, и требует одеяло с головы снять. Хорошо, что хоть руки разрешают под одеялом держать. Тебя мама, когда ты засыпал, никогда не заставляла руки поверх одеяла держать? Самое интересное, что мамы, столь усиленную заботу о твоих руках, как правило, никогда не объясняют.
  
   11
  
   На выход называют тоже очень своеобразно. Мент подходит к двери, после чего, спрашивает задержанного с фамилией, допустим на букву "с". Зачем эта конспирация - непонятно. В этом есть какой-то непознанный до сих пор мною секрет. Ладно бы в камере сидело рыл сорок, и каждый обладатель фамилии на "с", стал бы на всю камеру орать до тех пор, пока не проорали бы нужную. Но когда в камере сидят Петров и Сидоров, спрашивать задержанного с фамилией на "с"? Одним словом, вот таким макаром называют меня ни свет, ни заря, утром 11 сентября. Ведут наверх, в кабинет, обшитый звукоизоляционной плиткой. Стол, стул, кресло и вид на Петровку и даже чуть-чуть на столичный пейзаж. В кабинете молодой человек, короткая стрижка и стандартный набор начинающего оперативника - черная водолазка, джинсы в облипочку, кожаная куртка, отсутствие растительности на лице и признаков интеллекта. Он без обидняков, предлагает мне сразу сознаться во всем. Он, де, таких как я, колет по пять человек на дню. Если бы не служебный долг, он бы меня прямо тут пристукнул. Но ему нужно от меня знать все - когда я убил, где я убил и скольких я убил. У меня от таких слов глаза на лоб полезли. Он говорит, что запираться бессмысленно, из Уренгоя уже едут свидетели. Порвите меня на части, но я в Уренгое отродясь не был, не говоря уже о том, что бы там, на этой жопе у глобуса, кого-нибудь укокошить. Он открывает блокнотик, и смотрит, то на меня, то в блокнотик. Судя по тому, как спадает спесь с его лица, оперок попал ногами в жир. И ведь действительно попал, поскольку открывается дверь и входит точно такой же оперок, разве что ростом повыше и блондин. Блондин начинает материть оперка за то, что тот не того выдернул из камеры, и что этот, сиречь я, это вообще другого поля ягода, это вселенское зло, сосредоточение порока и вообще, как меня земля носит. Блондин, оказывается, пришел за мной, дабы вести на первый допрос. Облажавшийся оперок уходит.
   Блондин начинает все по новой. Для начала, он спрашивает, знаю ли я, где я нахожусь. Потом начинает говорить о том, что отдел, где он работает, исключительно, такими как я занимается, и что, как правило, после этого, выживших среди таких как я - единицы. Он предлагает сдать мне моих покровителей в системе МВД России. Я обещаю подумать, но песенка Баландина, похоже, спета. Он предлагает мне рассказать, кого, когда, где и как. Тут же достает список с фамилиями тех, кого я, по его мнению, успел оприходовать. Оперативно ребята работают, ничего не скажешь. Мое упоминание об адвокате, вызывает у него приступ гомерического смеха, после чего, врезав мне по зубам, он предлагает еще раз вспомнить, что нахожусь я на Петровке 38, где общепринятые законы не действуют, и все теперь в моей жизни, как собственно и моя жизнь, зависит от некого таинственного и ужасного человека, по имени Эдик. Эдик пока в отпуске, и у меня есть парочка дней, что бы все обдумать. Сегодня нас ждет первый допрос, проводить который будет сам генерал Исканцев, так что он настоятельно рекомендует мне не будить зверей в том месте, куда мы сейчас отправимся. Путь наш лежал в само здание на Петровке 38, где эти спящие до поры звери обитали. На выходе на меня снова надевают наручники, и через внутренний двор, мимо новехоньких иномарок с мигалками, мимо снующих туда-сюда людей, он ведет меня на третий этаж непосредственно в самом здании на Петровке 38. Заходим в кабинет, я до сих пор, когда показывают по ТВ здание на Петровке, с удовольствием, про себя отмечаю - вот это окошко, вот тут я сидел, прикованный к столу - ностальгирую на них, одним словом.
   Поразило обилие телевизоров, видеомагнитофонов, коробок с видеокассетами - они стояли буквально повсюду. У окошка с видом на московские улицы притулились два стола. На одном из них стоял компьютер, на втором печатная машинка и еще какой-то хлам. Везде, где только можно, фотографии нашего брата, вперемешку с фотографиями из жизни сотрудников отдела. Очень они порою гармонично смотрелись. Вот они в Нью-Йорке, вот они в Париже, вот они где-то там еще - короче, ребята в МУРе, не плохо устроились. Телевизоры все работают, каждый показывает определенный канал. Меня пристегивают к столу, оставляют пачку сигарет и пепельницу. Через каждую минуту заглядывает очередное лицо, и словно убедившись, что это именно тот, о ком ему говорили, довольно хмыкнув, исчезает. С каждой стены на меня сморит Высоцкий в образе Глеба Жеглова. Для них Жеглов, это как для части из нас - Аарон Картер, или новоявленная икона - Флориан, недосягаемый идеал, разве что не дрочат на него, хотя, кто знает, врать не буду.
   Появляется, кто бы ты думал? Гараев - собственной персоной. Он прилетел, дабы самолично вести допросы. Уже потом, мне по секрету рассказали, что Гараев ну прямо мозоли всем на глазах своей персоной натер. Он, видители, думал, что ежели тереться в среде оперативников и начальства, которого на Петровке 38 как грязи, то глядишь, его заприметят и быть может, пригласят в Москву. Ага, щаз. Держи свой дагестанский карман шире. Но тогда он этого еще не знал, вот почему и прилетел, за государственный счет, разумеется. Кто такой Гараев у нас? Большой начальник из краевой прокуратуры. А кто он на Петровке 38? Тьфу, и растереть. Таких как Гараев там туева хуча, вот почему оказавшись на Петровке, Гараев стал до боли похож на Баландина. Та же заискивающая перед всеми улыбочка, желание подсобить, быть замеченным - противно смотреть, ей богу!
   С его приходом, по всем каналам начали показывать сводки из Нью-Йорка. Там не то война, не то горит все к чертовой матери. В коридорах и кабинетах начинается подозрительный оживляж. Вроде как даже пустили слух, что велено получить табельное оружие. Как бы под шумок меня не кокнули. К счастью, про меня, в очередной раз забыли, и не мудрено - бомбят Америку! А мне что, мне ничего, сижу, курю, смотрю в прямом эфире, как рушатся небоскребы. Заходит Гараев, слегка не в себе, говорит, что поскольку в Америке не пойми что твориться, допрос переноситься. Я пытаюсь намекнуть, что если меня сей момент, не отпустят, то можно ждать и не такого, но с юмором у Гараева напутано, поэтому, от греха подальше, тему не развиваю. Вскоре меня уводят обратно в здание ИВС.
  
   12
  
   Через несколько дней, меня вновь поднимают в кабинет, обшитый звукоизоляционной плиткой. Там меня ждет очередной опер из отдела по отлову нашего брата. Он считает себя знатоком в этой области, и даже неплохо подготовился к встрече, судя по разложенным на столе фотографиям. Он предлагает мне с ходу раскаяться, и, указывая на фотографии, по хорошему раскрыть, ставшую уже классической схему - кого, когда, где, и как. Нужно отметить, что большинство фотографий, а их в деле набралось на 4 тома, почерпнуты были из сети, либо изъяты с компьютеров моих сотоварищей. Баландин, правда, утверждал, что 300 фоток он самолично нашел в моем компе, в каталоге recycler, предварительно, видимо, переименовав их с а001, до а300, поскольку фотки были разных лет, и вообще, на моем компе стояла прога, которая в лапшу делетяла все, на что ей указывали, без возможности восстановления, разумеется. На столе у следователя мое внимание привлекла черно - белая фотография. Ах, да, они же во время обысков под чистую вымели все семейные альбомы, начиная с 30-х годов прошлого века - ну уроды, что тут скажешь. И тут я вижу черно-белую фотку, на которой изображен приятный во всех отношениях, улыбающийся такой мальчуганьчик, лет может десяти. На остальных фотках, понятно дело, тоже не виды европейских столиц. Я говорю оперу, что видимо в еду, которой кормят нас на ИВС, добавляют слабительное. Я прямо на глазах слабею памятью. Но вот про наши взаимоотношения с этим улыбчивым пацаненком с черно-белой фотки, я могу ему рассказать столько всего интересного, да боюсь, у него сигарет не хватит, мой рассказ выслушивать. Опер говорит, что собственно, пришел лишь на всякий случай дать мне в зубы, поскольку нас ждет генерал Исканцев, но он видит, что я настроен на сотрудничество, посему он лишь задаст мне один личный вопрос - какие ощущения, когда, ну, это, того, самого, а? Как ебешь и даже лучше, а что разве я не прав?
   В уже знакомом кабинете все готово для допроса. Стоит видеокамера, за столом сидит, как потом выяснилось, помощник генерала, юноша с видом, словно он всю ночь проколбасился в "Трех обезьянах", в его глазах я читаю укор и поддержку одновременно. Укор, в смысле, как тебя угораздило, ну а поддержка, мол, держись старичок, я за твое здоровье отдамся сегодня бесплатно. Заходит Гараев. Он очень устал - только что с самолета, опять летал домой, что бы привести новые показания терпил. Я напоминаю, что вроде как у меня есть такое право, как право на адвоката. Юноша за столом печально улыбнулся. Гараев сказал, что Лариса Михайловна в курсе и уже где-то едет, но в моих же интересах, ее не приглашать, поскольку она в очередной раз наставит палки в колеса следствию, а эти палки, немедленно на мне отразятся, путем перевода меня из санаторно-курортных условий ИВС, в общую камеру Матросской тишины. Появляется Исканцев. Делает вид, что видит меня в первый раз, представляется, и говорит, что будет вести допрос. Гараев кладет на стол список вопросов - Исканцеву, план примерных ответов - мне. Хочу заметить, что этот способ ведения допросов, впоследствии стал нормой. Гараев вечером читал показания терпил, после чего составлял план допроса: вопрос-ответ, а уже утром, под камеру мне оставалось только зачитать готовые ответы, по возможности стараясь избежать острых углов, читай, лишних лет отсидки. В последствии, когда видео съемка уже не проводилась, Гараев раз - два в неделю прилетал из моего города и привозил уже готовые и отпечатанные бланки допросов, мне лишь оставалось поставить подпись. Дело дошло до того, что при ознакомлении с делом, Лариса Михайловна нашла подшитые бланки допросов, по идее, служившие доказательством, дак вот, она нашла распечатанные, но никем не подписанные бланки допросов, проводимых якобы в середине ноября 2001 года. Впоследствии, таинственным образом эти бланки из подшитого дела исчезли, а пронумерованные карандашом страницы, естественно подправлены. И это, поверь, только цветочки.
   То, что Исканцев ни уха, ни рыла не смыслит не то что в нашем брате, становиться ясным с первых минут. Не помогает даже список вопросов, приготовленных для него Гараевым. Расскажите о себе. Рассказал. Расскажите о себе поподробнее. Рассказал поподробнее. Расскажите еще подробнее, чем вы рассказывали до этого. Рассказал вплоть до подробностей, о которых и сам раньше не догадывался. Расскажите о структуре международной сети торговцев детской порнографией. Рассказал, благо по телевизору про эту структуру постоянно рассказывают и показывают. Исканцев уже в курсе, что я готов рассказать о своих шашнях с мальчиком на черно-белой фотографии. Но Исканцев генерал, и какого-никакого опыта у него поболе, чем у молодого опера, что напел ему с утра про мою готовность к покаянию. По крайней мере, Исканцев, не смотря на то, что идет запись, уловил таки нестираемые временем особенности моего лица и лица улыбчивого мальчика из 1979 года.
   Он искренне возмущен тупостью младшего коллеги, не распознавшего меня в этой фотографии, и рад за мое чувство юмора, правда тут же уточняет, что ему будет интересно посмотреть на меня, после нескольких дней пребывания в общей камере СИЗО. Исканцев всегда удивлял меня резкой сменой манеры общения. То он сама учтивость, то вдруг в нем просыпался педофоб таких масштабов, что слюна из его рта и искры из глаз и дым отовсюду - это слабо сказано. Одним словом, это был первый и последний допрос с участием Исканцева. Не царское, вернее не генеральское это дело, допросы вести, паче чаяния, ни черта лысого в предмете допроса не понимая. Тем более, чуть ли не вышибая глаза, эти же глаза постоянно мозолит Гараев - вот он пусть и допрашивает. Исканцев с помощником отчаливают. Куда - черт их знает, но факт, остается фактом - часть фотографий, по идее, служивших доказательством моей незаконной деятельности на ниве, как они считали, детского порно, Исканцев забрал себе, как мне сказали - на память.
   Через неделю на Петровке появляется Лариса Михайловна. Она вся пылает от возмущения. Оказывается, ей никто, ничего о моем переводе не говорил, а узнала она о нем, после того, как, не обнаружив меня в нашем ИВС, оборвала все телефоны, выясняя, куда делся ее подзащитный. У нее тут же возникает перепалка с Гараевым. Гараев деревенеет, делает вид, что он вообще не при делах, и все валит на Исканцева. Когда Лариса узнает, что во всю ведутся допросы, она прямо вскипает от возмущения и, увы, бессильной ярости. Оказывается, ей сказали, что никаких допросов не проводится, все ее ждут, и только по ее прибытию, начнутся следственные действия.
   Гараев предлагает сделку. Я отказываюсь от адвоката, Лариса едет обратно, и не чинит препятствий следствию, в замен, Гараев делает так, что меня не переводят в СИЗО, а оставляют в ИВС на Петровке 38 до окончания следствия. Лариса просит выйти всех вон, поскольку нам требуется обмозговать это предложение. В пользу того, что нам придется принимать условия игры, говорили несколько обстоятельств. Во-первых, на кону стояла моя жизнь и моя безопасность, во-вторых, и Лариса это подчеркнула, ни один суд, не признает доказательством мои показания, данные в отсутствии адвоката, вне зависимости - отказываюсь я от него или нет, а то, что отказ мой, был вынужденным, сомнений быть не могло, и еще более вселяло уверенность, что прогноз Ларисы сбудется. В-третьих - материальная сторона дела, следствие могло затянуться не известно на сколько, а простите, кормить Ларису, оплачивать проживание и адвокатские услуги Ларисы в Москве, это вам не хухры - мухры, тут никаких денег не напасешься. На том и порешили. Лариса уехала обратно, я же остался один на один с Гараевым, этой педофобской кодлой и полной неизвестностью в придачу.
  
   13
  
   МУР, доложу я тебе, это машинюга, шутить с которой не рекомендуется. Это сейчас все знают, что там, плюнь и попадешь в оборотня в погонах, а тогда, у, брат, тогда не то что плевать, за отказ сотрудничать со следствием тебя уводили в подвал, где ты хоть заорись, но сотрудничать ты начнешь рано или поздно. Мне моя жизнь, шкура моя, ох как дорога, и пишу я эти строки, в относительном здравии, исключительно потому, что выбрал правильную политику - нет, не сдачи подельников, не предательства идеи, хотя, какая это к чертям идея, это образ жизни, я подтверждал показания терпил. Иного выхода в той ситуации у меня просто не было. Жить, понимаешь, очень хотелось. И не просто жить, как бедолага Иванов, с трубочкой из живота, или как Российский - не жить вовсе, жить хотелось в относительном спокойствии за свою шкуру, и с относительной уверенностью, что в ближайшее время не прикончат. Нет, не менты, для этого у них целая система отработана, но столкнуться с ней время еще не наступило.
   Теплое осеннее утро. Откуда знаю? А знаю, потому как в это утро меня должны везти на экспертизу, а точнее, для забора анализов - назначена экспертиза моей ДНК. "Наследил", стало быть где-то, вопрос - где? Вопрос отнюдь не праздный, поскольку ДНК обычно сравнивают по образцам крови, слюны или спермы. Последняя, в моем случае наиболее вероятная кандидатка. Но, пардон, уж что-что, но где, когда и главное - куда, я кончал в последние полгода, я прекрасно помню. То, что там, где обычно ее и находят в подобных случаях, ее не могло быть по определению - я был уверен на 100%, гигиена, и не только личная, с последующим тестом на стерильность - лучший спутник БЛ. Тогда где, и при чем тут тогда вообще экспертиза ДНК? Вот в таких раздумьях, меня снова заковывают в наручники, и через центральный вход, выводят аккурат на улицу - перед самым зданием МУРа. Народ ходит, машины снуют, и я стою, прикрыв наручники курткой. Ждем машину. Садимся в раздолбанную в хлам девяносто девятую. Два опера, один, естественно за рулем, второй - рядом. Я сижу на заднем сиденье, прикованный к дверной ручке. Едем по Москве, я тихонько поскуливаю, поскольку совсем недавно вот так же по Москве раскатывал. Окружение тогда, правда, было не в пример приятнее, да чего уж там...
   По пути мне дают ознакомится с постановлением о назначении экспертизы. В мотивировочной части черным по белому написано, что анализ ДНК необходим, потому как подозреваемый умудрился в течение августа-сентября 2001 года изнасиловать от 20 до 50 мальчиков, в возрасте от 9 до 13 лет. Ого, думаю, это что ж получается - по одному - два каждый день, и поди у всех отовсюду да сих пор, моя сперма капала, а они, видимо, ее тут же в пробирки собирали, не иначе. Преувеличение, это слабо сказано - гипертрофированное увеличение всего, что связано с обвинением - вот принцип, заложенный как в само следствие, так и в вынесение обвинительного заключения, по окончании этого самого следствия. А иначе, как оправдать те расходы, что несет государство на период следствия? Мне по большому счету, на эти расходы, сам знаешь, что сделать, а вот следственному аппарату, на эти расходы жирующему, далеко не наплевать. Одна экспертиза ДНК чего стоит!
   Выясняется, что путь держим в поликлинику. Обычная, затерявшаяся среди домов поликлиника, почти что детская, я бы так сказал. Меня ведут по коридорам, кругом люди сидят, ждут приема у врача, стенды всякие, про сифилис и грипп, а тут я, заросший, в кожаной куртке и в наручниках. Народ непонимающе косится. Один из оперов заходит в процедурный кабинет, а выходит оттель уже с медсестрой, немолодой такой тетечкой, может быть и многодетной, и уж точно, разведенной. Мы проходим в процедурную, где опер объявляет, что сейчас будет производиться забор крови и слюны у подозреваемого. Тетечка уже на стреме со шприцем. Опер дает ей почитать постановление о назначении экспертизы. Тетечка читает, и как-то слегка опадает с лица, почти, что увядает на глазах от прочитанного. Да ее бы воля, она бы меня на этот шприц насадила бы, не задумываясь. С такой силой, с какой она вогнала мне иглу в вену, во время штыковых атак, с криками "За Родину!", вгоняли штыки в неприятеля. Я уже не говорю про шпатель, который она загнала в мою глотку так глубоко, словно ей требовался мазок желудка, а не капля слюны. Вот так формируется общественное мнение, конечно, эта женщина теперь уже никогда не выйдет замуж - в каждом мужчине ей будет мерещиться молодой человек, которому она, как могла, отомстила - а за что?
   Дабы развеять завесу таинственности, зачем им понадобилась эта экспертиза, скажу - за тем, что бы доказать, что в ночь с 4 на 5 сентября, я все-таки трахнул Славу Булдакова. Поскольку ни на Славе, ни в самом Славе, сразу же после моего ареста, сиречь часов в 10 утра, по результатам экспертизы, никаких следов моего присутствия обнаружено не было, а посадить меня нужно было, кровь из носу, мусора пошили двумя путями: Слава дает показания против меня, и они берут на анализ мое постельное белье, так, на всякий пожарный случай. Про Славу - отдельный разговор, к нему я еще вернусь. Как говорят в тюрьме - кто не дрочит, тот мент. То, что порою я, придавался этому, не столь сильному греху, я прекрасно помню, ибо как раз не предаться ему порою - вот был бы грех, и естественно, на постельном белье вполне могли остаться следы моего рукоблудия. На том постельном белье вообще много чего интересного понаходили и в том числе, пятнышко, которое оказалось ни чем иным, как моей, чего греха таить, спермой. Ну и что? Я на этой кровати месяц дрочи, прости, спал, но это не есть доказательство того, что именно в тот день именно там, где это пятно обнаружено, я имел счастье. Заблуждаешься, мой друг, когда надо, и когда за дело берется Генеральная Прокуратура - это может служить доказательством именно того, что имел, даже при условии, что пятнышко засохло, имело желтоватый оттенок, не говоря уже о стерильной чистоте и ну просто очаровательной, девственной нетронутости у этого счастья всего остального. Хотя, как потом в суде, верно, заметила Лариса, проведя эту экспертизу, они заплатили за то, что бы доказать, что ничто человеческое мне не чуждо, в том числе и это, дак я и не спорил.
   В один из дней, наступает черед, появится таинственному Эдику, начальнику этого отдела, этакому, Ван Хельсингу с Петровки 38. Меня об этом предупредили еще с утра, по обыкновению пристегнув наручниками к столу. Не верь, когда говорят, что менты понтов не любят и все такие из себя скромняги. Участковый, он может и любит, дак кто ж ему даст, попонтиься, а вот все, начиная, с райотделовского опера и выше, понты колотить ох как любят. Чем выше мент, тем круче понты. Появляется загорелый такой мужик, весь в белом, на шее цепь, на пальце болт, перстень, в смысле, и шляпа такая, типа ковбойской - тоже блин, белая. Мобильники, по одному с каждой стороны, кобура под мышкой - ну клоун, ей богу. Он только что из Испании, он отдыхал там с семьей, и была б его воля, он оттуда, восвояси еще долго не приехал, потому как нашего брата там столько, что работать бы ему там, не переработать. Конечно, в Испании всем хорошо, а ты давай как тут, хотя, судя по тому, что Эдик гонял по Москве на джипе с мигалкой, был, как цыган увешан золотыми цацкам, мотался по заграницам, дела на ниве охоты за нашим братом, у него и тут шли не плохо. Ему очень интересно на меня посмотреть, ему про меня уже все уши прожужжали, начиная с госдепа США, и заканчивая прокурорским начальством. Нужно отдать ему должное, Эдик был, конечно, не семи пядей во лбу, но и не тюфяк, как Исканцев. Эдик вскоре вкурил, порнокороль из меня такой же, как из него порядочный мент. Но у Эдика был свой, шкурный интерес. Ему до колик хотелось прищучить Жопика. Жопик ему плюнул в душу, разместив в сети ссылки и дав телефон его отдела, как место, где торгуют детским порно. Они после этого устали отмываться. У них телефоны заклинило и вообще, чуть вся сеть не накрылась медным тазом, не справляясь с наплывом желающих разжиться клубничкой. То обстоятельство, что мне про Жопика было почти ничего не известно, Эдика очень расстроило. Про Бороду, из личного психиатра, превратившегося в единственного друга Жопика, я то же толком ничего не знал. И Жопик и Борода, были людьми самодостаточными и о себе никогда особо не распространялись, а то, что, будучи у меня в гостях, не рассказали где живут, и не написали план проезда, ну, извиняйте - бананьев нема. Очень это обстоятельство Эдика расстроило. Это, однако, не помешало в скорости и того и другого арестовать. Но Эдик после этого, по-моему, меня невзлюбил.
  
   14
  
   Существует золотое правило - никогда не верить, и уж тем более, не идти с милицией на сделку. Под давлением обстоятельств, идти порою приходиться, или, быть может, в малоприметных, не получивших, как принято говорить, большой огласки и резонанса, делах, поверить и пойди на сделку можно, особенно, когда следствие, само идет на такую сделку. У меня же, в то время, как пелена на глазах была. Может по неопытности, может оттого, что до сих пор, хотелось верить в относительно удачный исход дела, я имею в виду, годика 3-4, но я продолжал давать показания, основываясь на показаниях терпил, что привозил мне Гараев с завидной регулярностью. Конечно, я мог встать в позу, и молчать как молодогвардеец. Правда, я вскоре бы лег, и не факт, что после этого встал.
   Неиссякаемыми источниками показаний были Эльф, Дунукан, братья Фалюты, Илья Скворцов и еще многие, поминать которых сейчас не стану - всему свое время. Обычно, Гараев зачитывал мне их показания, после чего, накидывал примерный план допроса, составляя его в форме диалога, поскольку велась видеосъемка, и нужно что бы все выглядело натурально. Упаси бог, подумать тебя, что я решил сейчас как-то отыграться на терпилах, за их тогдашнее словоблудие. Отнюдь, поскольку, повторюсь, я мог молчать, с гордо поднятой головой, но ведь не молчал же, а показания эти, в той части, где они ну хоть капельку походили на правду, подтверждал. Приходилось, правда, порой идти на сделку уж не знаю с чем и кем, но, помня слова Ларисы, о том, что суд, все одно их не признает, приходилось подтверждать вещи вероятные, но не очевидные. Тем более что это сейчас я знаю обстоятельства, при которых давались эти показания, знаю как они давались, и как "добывались" этой шайкой лицемерных иезуитов, я имею ввиду, всю эту следственную кодлу. А тогда, на Петровке 38, я признаюсь, пребывал в легком шоке, поскольку всегда искренне считал, что, по большому счету, вот так вот открыто ненавидеть меня, причин ни у кого из тех, кого принято называть "потерпевшими", не было.
   Самое печальное, что слушая, к примеру, показания Эльфа, я понимал, что Эльф, сдает буквально всех и каждого поминутно. В отличие от него, я не обладал такой феноменальной памятью, что бы помнить, что я делал 16 августа 1998 года, в пять вечера, или утром, в промежутке между 29 и 30 декабря 1999года. А он помнил. Что, когда, где и с кем. Эльф, вообще оказался находкой для следствия, поскольку присутствовал от самого начала моей карьеры в 1997 году, вплоть до ее печального финала в 2001. И если наши с ним близкие отношения, вплоть до августа 2001 года, доказать было невозможно, как собственно любые, близкие, я подчеркиваю, близкие, но не насильственные, отношения, следы от которых пропадают через 48 часов, максимум, следствию оставалось уповать только на его показания.
   Железное правило, которому следуют все следователи, касаясь подобного рода дел - для доказательства вины, при отсутствии иных доказательств, может быть достаточно одних показаний, данных потерпевшим. Бред, но это так. Смысла юлить мне никакого не было, поскольку в руках у следствия фотосеты с 1998 года, с участием Эльфа, с подробным описанием не только когда и с кем, а даже маршрута, по которому мы на пленэры выезжали - все это Вова любезно предоставлял следствию с завидной регулярностью. Гараев, как-то заметил, что блядь, конечно, Вова редкостная, поскольку по его показаниям, выходило, что он состоял в интимных связях практически со всеми, кого встречал на своем пути. Приходилось доказывать, что Вова на себя и на моих знакомых наговаривает. Но когда Гараев зачитал мне его показания, в которых он настаивает на том, что в конце августа 2001, я насильно заставил его сначала остаться у меня, потом накормил, с применением насилия мы смотрели кино, а затем, я, не спросясь, его воли и желания, с применением грубой силы, овладел им, чуть ли не на всю ночь и часть утра, пришлось признать - блядь Вова, конечно, конченная.
   Из Дункана показания лились как из прохудившейся канализации. Как-то Гараев заметил, что Дункан - это слишком напыщенно, не то корабль так назывался, не то адмирала так звали, (ага, Нельсон Дункан), и предложил звать его просто - Дунькой. Пока Женя давал показания, так сказать, в русле вменяемости, я конечно, как мог, его от этой клички отмазывал. Смысла скрывать то, что количество его фотографий, изготовленных мною, превышает все разумные пределы, не было никакого. Востребованный он очень был в то время. Но кода Женя понес бред, за который меня, нас, в иных странах поставили бы к стенке не задумываясь, а Гараев, принеся результаты экспертиз, попытался мне, на основе Жениных же показаний, доказать, что это не "врожденные особенности строения", как думают удивленные такими особенностями эксперты, а плод трудов артели "я & сотоварищи", пришлось согласиться, Дункан, это не про Женю. Дунька по жизни.
   Не менее шокирующими для меня оказались показания Ильи Скворцова. По ним выходило, что он вообще был сродни пионеру - герою, засланному в голубой, тьфу, глубокий тыл врага. Илье, равно как и всем, кого, я знал, посвящен отдельный рассказ, меня смутила сама постановка вопроса. Оказывается, целый месяц, превращенный мною для него, в месяц исполнения желаний, начиная со ставшей уже доброй традицией полной смены гардероба и заканчивая, не менее доброй традицией, обжираловкой в местном фаст-фуде - все это расценено как насильственное лишение свободы! Ладно бы он, в ответ, не разгибаясь, корячился во время фотосессий, или опосля оных, ладно бы его приковали к моему внедорожнику, из которого его и так приходилось буквально выковыривать, не давали целыми днями шляться по игровым клубам, приходя, домой под вечер, будучи уверенным, в сытном ужине и заставляли всю ночь напролет, заниматься тем, чем он заниматься очень любил. Я имею в виду - до потери пульса, всю ночь играть по сети с Петькой в DOOM. Самое интересное, что всем остальным, он видимо тоже хотел бы заняться, и даже призывно бегал нагишом по квартире, но факт - от чего-то не срослось, и, слава богу. Как не срослось у следствия с этим обвинением, но сдал тогда Илья всех, за все котомки. В этом возрасте, оказывается, просто феноменальная кратковременная память!
   Вспомнил фамилию Егорки - Суслов! Егорка, на протяжении всего следствия, видимо искренне считал, что все то, чем он занимался, есть вполне естественное состояние. Как для него, так и для тех, кто его окружал. Может так оно и есть, но зачем рассказывать об этом людям, которые считаю ровно наоборот? От описания оргий, в которых он, якобы, принимал участие, возбуждались даже законченные импотенты. Конечно, во многом Егорка привирал, стараясь видимо казаться круче, насмотревшись немецкой порнухи у себя в деревне, однако от крутости этой, у меня порою волосы дыбом вставали, а Гараев довольно потирал руки, прикидывая в уме, на сколько лет тянет тот или иной эпизод, расписанный Егоркой. Из его показаний выходило, что он, Егорка, целыми днями только и делал, что спал и ел, ел и спал со всеми подряд, в любое время дня и ночи, изредка делая перерыв на игры за компьютером, фотосессии и прогулки до ближайшего фаст-фуда. То, что у Егорки во все места было понатыкано по моторчику, и заводились они с пол-оборота, с этим я соглашусь, но согласиться с тем, что я, находясь, допустим в соседнем городе, оказывал моральное содействие, сиречь, соучастие, в том, что творилось у меня на квартире в этот момент, увольте, на такое я пойтить не могу. Один хрен, мне припаяли интеллектуальное соучастие, как человеку, научившему Егорку быть самим собой, и оказавшему помощь в освоении науки быть самим собой. Припомнили и практические занятия по этой теме.
   Показания Петьки и Женьки Фалют, конечно не играли такими красками, как показания Дуньки или Егорки. Все было как-то обыденно, неинтересно и серо. Порою создавалось впечатление, что это и не их показания вовсе. Пришли, увидели, отказались, поели, ушли. Пришли, поели, не отказались, поели, ушли. Пришли, отказались, потом передумали, согласились, поели и остались. И все в таком духе. Петька с Женькой, откровенно говоря, были из тех ребят, для которых все, что происходило вокруг них, было во сто крат лучше, чем то, что ждало их дома. Вот и относились они к этому, как к неплохой альтернативе, все, прекрасно понимая, но ничему особенно значения не придавая. Безразлично. Вот так же, безразлично, наговорили они, одному на 7 лет, другому на 6,5 лет лагерей. И в суде им было безразлично. Помню, Женька сказал, что ему пофиг, как решит судья, трахнул его Девиз или нет, сам он этого не помнит, Петьке, даже на суде, было без разницы, что, согласно его показаний, он обнаружил утром у себя в заднице, свой палец, палец Дракона, или что еще, чего там растет у драконов, хотя прекрасно знал - палец, если не его, то для Дракона, это условный срок, максимум, год - полтора, а если то, что еще растет у драконов - от 10 до 15. Судья, словно свечку держал, разумеется, решил, что Девиз Женьку трахнул и что в заднице Петьки были не пальцы. И не палки.
   Показания Дениса Базанова, сиречь, Ллойда, я мог бы и не упоминать вовсе - священная корова не может давать показаний. Денис, по началу их и не давал. Потом на него хорошенько даванули, и он рассказал то, что посчитал нужным, единственный из всех, сделав оговорку, что все, что с ним происходило, происходило исключительно по причине взаимной симпатии, обоюдной страсти, полного осознания происходящего, ну и так далее. Он искренне считал, что по взаимной симпатии и обоюдном согласии - это нормально, что когда глаза на лоб от счастья и вообще, ему 12 лет, а жизнь, жизнь удалась, это тоже нормально, по сему, без утайки, рассказал, как ему было нормально. Ему и без 69 было ништяк, а после, дак вообще, такая пруха со всех мест, что только держись. Мне оставалось только за голову держаться, эти показания читая. Я сказал, что уже арестовали Греса, в чьих заботливых руках прибывал Денис - Ллойд последние полгода? Любил его Ллойд очень, о чем в конце допроса обычно говорил, и просил поскорее его отпустить. Дай-ка вспомнить, про меня он вроде тоже писал, да что толку?
  
   ЧАСТЬ III
   Матросская Тишина
  
   15
  
   Прости, что повторяюсь, но ментам веры нет. 21 сентября, ближе к вечеру, совершенно неожиданно, меня описывают, и заказывают, т.е. называют с вещами, по погоде, на выход. Говорить это могло только об одном - меня этапируют в один из следственных изоляторов столицы, ни дна ей, ни покрышки. Начинается уже знакомое дрожание в области коленок, и легкий мандраж по всему телу. Сокамерники, коих тогда было человек пять, с уверенностью заявляют, что везут меня наверняка в Бутырку. Все это на фоне заверений со стороны Гараева, что я останусь на Петровке 38. Но, видимо, качество нашего "сотрудничества" Гараева и все эту кодлу не устраивало, что не удивительно, поскольку уж что-что, а говорить часами, ничего толком не сказав, у меня получалось довольно не плохо. Ребята решили проверить меня на прочность. В любом случае, задницы они свои прикрыли, поскольку, как известно, продлить срок содержания в ИВС может только прокурор, а в данном случае, зам. ген. прокурора. Оно ему это надо? Тем паче, что по большому счету, следствие топчется на месте, ни на йоту не приблизившись к основной задаче - раскрытию международной сети торговцев детским порно, (о раскрытии которой, уже доложили всем, даже тогдашнему ГП Устинову), и становиться ясно, что их афера с моим переводом в Москву и попытки сделать из меня руководителя международного порно-кортеля, терпят фиаско.
   Меня выводят во двор ИВС, где стоит уазик "буханка", только почему-то на ней нарисован красный крест и написано "медицинская помощь". Открывается дверь, и я вижу, что это такая же скорая помощь, как я - Софи Лорен. Обычный автозак, зачем-то прикидывающийся скорой помощью. Из вещей у меня только полупустая барыжная клетчатая сумка, еду вроде как налегке. Уже довольно поздно, потому как пробок почти нет, едем быстро, если можно так сказать, применительно к уазику. Гул раскрывающихся ворот, потом еще одних, еще одних - приехали. Ех, держись, худая жись! Темный двор, высоченный забор и четырехэтажное здание. Крылечко, спустившись по которому, попадаю в подвал. Милиции уже нет, меня сопровождают мужики в зеленом камуфляже, с нашивками и знаками различия министерства юстиции. Полный шмон, сиречь обыск. Все подозрительно вежливы, матерятся исключительно не в мой адрес. Ведут на второй этаж, фотографируют, фотографирует, кстати, не зэк, а ДПНК - дежурный помощник начальника караула. Словоохотливый дядька, любезно сообщивший мне, что нахожусь я в СИЗО "Матросская тишина", следственный корпус N4, главного следственного управления Генеральной Прокуратуры. Далее идет небольшая лекция из истории этого корпуса, в котором, оказывается, сидело все ГКЧП, в полном составе, о том, что мне тут понравится, одним словом - welcome!
   Подводят к двери, с надписью "матрасная". Внутри лежат матрасы, но таких размеров и такой толщины, что у меня дух перехватило - отвык я, понимаешь, от таких матрасов. По незнанке, хватаю, чуть ли не самый большой. Хватать то хватаю, а переть его как? Кое-как, допер его до двери камеры. Вернулись за подушкой, комплектом белья и одеялом. Получился курган средней величины. Сверху сиротливо лежит мой сидор, сиречь - барыжная сумка. Камера, как ни странно - одноместная, метра два шириной и метров пять в длину. Покрашено все в исключительно черный цвет, стены, шконка, решетки на окнах, белеет лишь унитаз и раковина. Это карантин, поскольку на дворе ночь, никто меня переводить в камеру среди ночи не будет, по сему - вот тебе шлюмка, сиречь миска, с кашей, "весло", ака ложка, пол-бубла, сиречь, буханки хлеба, отдыхай, у утра, не длиннее чем у вечера.
   Утром тянут, стало быть, ведут, дак вот, ведут меня этажом выше. Ведут то же интересно. При выходе из камеры инспектор заковывает в наручники и обыскивает. Впереди идет все тот же инспектор, и при входе на лестничные пролеты, естественно забранные решетками, что бы не вздумалось сигануть вниз, этот инспектор врубает сирену, и та орет на все четыре этажа, предупреждая, что ведут подозреваемого, или уже обвиняемого, не суть важно. На нужном этаже, инспектор сирену отрубает - привели значит, отбой тревоги. Проводит через металлоискатель, ставит к стенке и снова обыскивает. Видимо, что бы самому убедился, что сам же, не передал ничего лишнего. Заводят в кабинет, по традиции обшитый звукоизоляционной плиткой. За столом сидит рыжий капитан. Зовут Михал Михалыч. Глазки хитрющие, на лбу печать проныры, каких свет не видывал. Он, кратенько так, посвящает меня в курс дела. Ну, то что я на "матроске" и так понятно, то что в корпусе, закрепленном за Генеральной прокуратурой, я уже знал, стало быть, какие у меня будут предложения. Про статьи мои он уже в курсе, и очень он этим озабочен - сокамерники могут проявить излишнюю нервозность и невзначай придушить. Предлагает вариант, в камере, я называю другие, не такие стремненькие статьи, он, как может, мою задницу в прямом и переносном смысле оберегает. Взамен, он хочет сотрудничества, вернее не столько сотрудничества, сколько информации - кто стоит во главе международной сети торговцев детским порно, о как - ни больше не меньше. Про себя думаю, что настало самое время появиться на авансцене Роме Баландину, чем не глава порно синдиката? Я многозначительно обещаю подумать. Михал Михалыч говорит мне статьи УК, которые я должен назвать сокамерникам. Он желает мне удачи, призывает не бздеть понапрасну - все под контролем.
   Иезуит хренов. Это отсидев почти пять лет в СИЗО, я Уголовный и Уголовно Процессуальный Кодексы почти наизусть выучил, а тогда, я кроме своих статей, других статей УК и знать не знал. Михал Михалыч предлагает мне 209, часть три. В переводе на нормальный язык статья 209 - это бандитизм, а часть три - организация и руководство бандой. Я, с волосам почти до плеч, в кожаной косухе, не лишенный тогда еще налета интеллигентности и бороды марки "эспаньолка", походил на кого угодно, но только не на организатора и главаря банды. Ну а тогда, 209, дак 209 - все же лучше чем 135, не говоря уже о 132.
  
   16
  
   Неоднозначность ситуации кроется в том, что с одной стороны - скрывать от сокамерников свои статьи, по тюремным законам категорически не рекомендуется. Тот кто не скрыл, сидит все время под нарами, докуривая окурки с пола, могут и трахнуть, если не старенький и не страшненький, а могут и не трахнуть, превратив в заменитель половой тряпки и стиральной машины. С другой стороны, коль ты жить хочешь и не конченый дебил, и у тебя достаточно словарного запаса, что бы наплести сокамерникам любой бред, достаточный, что бы от тебя отвязались, хотя бы на первое время, выиграть тем самым это время, расчистить поле для маневра, соорентироваться в обстановке, прикинуть что к чему - почему бы и нет? Тут, выиграв это время, в дальнейшем, как в шахматной партии - нужно обдумывать каждый ход, и каждое слово. Но, хочу тебя разочаровать, скрыть статью тебе все равно не удастся - тюрьма, это такое место, где рано или поздно, все становиться известно. Если мусора, загодя, не ставят в известность обитателей камеры, о том, что к ним скоро "заедет" человек с нехорошими статьями, то эту информацию эти же мусора, сами сливают через своих кумовок - сиречь осведомителей, сидящих в камере, когда видят, что ты водишь их за нос. Хотя, согласись со мной, когда информация о твоих статьях станет известна, ляжет, так сказать, на подготовленную тобой же почву, зачастую, процесс этот проходит не так болезненно, как если бы сокамерники сразу были поставлены в курс, либо, обман вскрылся без предварительной подготовки. Ангел - хранитель тогда вообще забыл про покой и сон, иначе, целостность своей задницы, я объяснить просто не могу. Но, обо всем по порядку.
   Вскоре я испытал обратную сторону прелести сна на огромном матрасе. Он не только не хотел скручиваться, я попросту не мог его обхватить, не говоря уже о том, что бы куда то нести. С грехом пополам я доволок его волоком на третий этаж, и бросив у камеры, спустился вниз за остальным барахлом, не примянув решить, при самом удобном случае, матрас поменять - ну его нахрен, такой комфорт. Итак, первая в моей жизни, настоящая камера с настоящими преступниками. Камера большая, стены покрыты до половины кафельной плиткой, на полах линолеум, в окнах не решетки, а стеклянные блоки, как на остановках. Решетка притаилась между стеклянными блоками. Два вида воды - горячая и холодная, за трамвайчиком, унитаз нормального образца, стульчак с крышечкой, шкаф для мыльно-рыльных принадлежностей, зеркало, все надраено и все блестит. Стоят два (!!) холодильника и телевизор. Я это все конечно несколько позже приметил, а пока, еле вперев свой матрасище, и закинув следом, остатки вещей, стоял у входа в камеру, ожидая приглашения.
   Почему я говорю о том, что 209 статья УК, в моем случае, была не лучшим выбором, при всем разнообразии статей и преступлений, представленных в УК. Все потому, что в следственном корпусе N4, содержались исключительно подозреваемые и обвиняемые в особо, особо тяжких преступлениях, находящихся на контроле в Генеральной Прокуратуре, а иные и на контроле у самого президента, равно как и фигуранты очень громких, резонансных, уголовных дел. Главари преступных кланов со всей России, киллеры, серийные убийцы и прочая публика, ввести в заблуждение которою, конечно можно, но очень ненадолго. Бывалые, одним словом ребята.
   Меня приглашают пройти, и усаживают за общий стол - общак. Верховодит пиковый, сиречь азербайджанец, к армянам и грузинам, в тюрьмах более благосклонное отношение, хотя все они для общий массы зэков - пиковые, как определение лиц, кавказской национальности. Руслан, сын какого-то московского авторитета, вставший на скользкий путь грабителя, Костя, бывший десантник, вот уже почти пять лет, вместе со своей командой пытается доказать, что это не они взорвали журналиста "МК" Холодова, грузин, имени не помню, вместе с группой товарищей травил на средней Волге пенсионеров и забирал у них квартиры. Были еще несколько, но по причине их неслышности и невидности я уже их не помню.
   Начались вопросы, кто, откуда, и за что угрелся. Гляжу, народ настроен не то что бы агрессивно, скорее настороженно. По ходу пьесы приходиться привирать, что вроде, как и не бандит я, просто, с дружками, отнимали деньги при помощи Интернета. Это всех успокаивает, потому, как все приучены деньги отнимать силой, на худой конец - обманом, а тут - новые технологии в преступном бизнесе. Все мнят себя знатоками уголовного кодекса и гарантируют, что в суде мне мою 209 статью, обязательно переквалифицируют на что-нибудь полегче. Ага, как же. Как назойливая муха, вокруг меня увивается Руслан, все то ему, блин, интересно. Я постепенно выдаю ему все, что слышал, читал и знаю о компьютерных мошенниках, по возможности, не касаясь "клубничной" тематики. Всем остальным моя персона не интересна, у всех своих головных болей хватает. Так проходит несколько дней. Меня по прежнему возят на Петровку 38. Похоже, кроме Гараева я там больше никому не нужен. Вскоре, Исканцев, с "удивлением" на лице, узнавший, что меня перевели в Матросскую тишину (хотя, лицемер, сам же это постановление и подписывал), решает продолжить допросы непосредственно в здании СИЗО. Сам, правда, там не появляется, как электровеник за всех шуршит Гараев.
   Костя, десантник, по версии той же Генеральной прокуратуры, передавший корреспонденту "МК" Холодову чемодан со взрывчаткой показывает мне фото своей семьи, особо напирает на своего сына, какой он у него красавец, спортсмен, и вообще, не по годам, для своих 10 лет умный мальчик. Я согласно киваю. Нас к тому времени, перевели в камеру поменьше, на пятерых, так что сижу я, Костя, Руслан, сидит с нами боксер, занимавшийся подделкой дензнаков и ценных бумаг, силой кулаков, доказывая их подлинность и дядька, то же заваливший парочку, защищая общак одной из столичных преступных группировок. Ребята все обеспеченные, так что холодильники просто ломятся от всякой снеди. Тюремную пищу - баланду, естественно никто не ест. На обед, Костя, как правило, варит суп в электрочайнике, на ужин, тушит на плитке капусту с мясом. Все понимают, что у меня как у латыша - нет нишиша, поскольку не местный, и вообще, ситуация со мной непонятная, по сему помогают как могут - курю "марльборо" и ем от пуза. На дворе октябрь. По началу меня смутило количество канатиков, натянутых вдоль и поперек камеры. На них, как правило, сушили белье, а канатики изготавливали, распуская носки. Премудреное дело, доложу я тебе, сначала распустить носок, намотав на коробки от спичек несколько мотков нитки, за тем, привязав несколько концов, сплетать их при помощи кружки в одну нить, и так несколько раз, пока не получиться прочный и упругий канатик.
   На очередном допросе, Гараев невзначай так сообщает, что арестовали Чемпиона, человека, на свою беду, чересчур, близко познакомившегося с Дунканом. В свое время, я их познакомил, поскольку Чемп был первый иногородний, кого в своей жизни видел Дункан, человек, очень интересный, путешественник, физик, немного лирик, короче - Дунька в нем просто души не чаял. Собственно, Чемп, отвечал ему взаимностью. Похоже, пришло время отвечать за эту взаимность. К середине октября, арестовали всех, кто упоминался в показаниях терпил больше чем один - два раза. Я, Борода, Чемп и Жопик сидели в Москве. Дракон, Девиз и Грес, оставались в родных пенатах.
  
   17
  
   Существует такое правило - коли ты попал в СИЗО, то тобой занимаются не только следователи, непосредственно ведущие твое дело, тобой занимаются оперативники, сиречь, кумовья, но уже по линии Министерства Юстиции, на предмет возможной твоей раскрутки на новые преступления, про которые ты, зараза такая, старательно скрываешь. Михал Михалыч, как ты уже понял, был как раз таким кумом. Очень ему хотелось чего - нибудь такое раскрыть, о чем Гараев не знал. Славы ему очень хотелось, и звания нового. Если прямые уговоры не помогают, тебя могут посадить в пресс-хату, где отпетые уголовники будут лупить тебя до тех пор, пока ты не сознаешься или не возьмешь на себя преступление, а могут воспользоваться услугами своих кумовок, что сидят в каждой камере, что бы уже через них, вывести тебя на чистую воду. То, что Руслан, кумовка, было видно за версту, да он, собственно этого и не скрывал, по началу, приставленный к Косте, с моим появлением, он переключился на меня. Видимо то фуфло, что скармливал я ему раз от раза, Михал Михалыча не устраивало. Конкретики, понимаешь, не хватало. А где ж я ее ему возьму, конкретику эту? О не хватки этой самой конкретики, мне Михал Мхалыч прямо заявил, на нашей встрече. Пришлось разыграть удивление по поводу его осведомленности, ему это очень польстило, но от перспективы дальнейшего сотрудничества я отказался. Вот тогда за дело принялся Руслан
   Все началось с того, что он "доверительно" сообщил мне, что он сотрудник милиции, внедренный в среду зеков, потом он не менее "доверительно" поведал о своем первом гомосексуальном опыте в возрасте 11 лет. Второе сообщение меня заинтересовало несколько больше первого, поскольку, глядя на Руслана, представить подобное можно было только в кошмарном сне упоротого в хлам кислотного наркомана. Руслан, тем временем, продолжал прощупывать почву, прозрачно намекнув, что он в курсе моих настоящих статей. Это было уже хуже. Дальше - больше. Видя, что все его попытки "миром" добиться от меня новых эпизодов, фамилий и еще не пойми чего, Руслан напрямую заявил мне, что если я не расскажу ему, кто "крышевал" мой бизнес в Москве, он вынужден будет рассказать сокамерникам о том, что я скрыл свои статьи, как собственно, огласить и сами статьи.
   Учитывая, что Костя, в общем-то, неплохой мужик, мог это еще как-то понять, то за боксера и кассира я был не так уверен. Хотя и с Костей, а точнее после того, как он мне от сына чуть ли не приветы передавать начал, такой оборот мог закончиться для меня плачевно, кто его, десантника знает. О таких вещах, как начать стучаться в дверь камеры, с воплями и мольбами о помощи, я даже и думать не хотел, да и не думал. Попадись мне Руслан с его закидонами, хотя бы через год - полтора, что я провел в СИЗО, я бы рассказал ему, кто под землей морковку красит и откуда в сыре дырки, в смысле, быстренько бы поставил его на место. Тогда же, я признаться, был несколько смущен подобным раскладом. В то утро, когда он пригрозил разоблачением, меня назвали на выход, по погоде - не иначе как опять на Петровку 38 повезут. Разговор перенесли на вечер - я решил "сдать" Руслану Рому Баландина, уж не помню в который раз.
   На выходе мне сообщают, что меня везут в Серпы, ака институт имени Сербского, на экспертизу. Грузят в автозак, где меня уже поджидают другие обитатели московских СИЗО, им со мной по пути - государству потребовалось проверить нас на предмет вменяемости.
   Я уже описывал это мероприятие в своих рассказах, по сему, ограничусь лишь кратким напоминанием - что представляла экспертиза в этом заведении в моем случае. Всех прибывших посадили в подобие курилки - заплеванный пол, заплеванный стол и засиженные и заплеванные лавочки вдоль стен. По коридору прохаживается мент, изредка мелькают люди в белых халатах. Сразу оговорюсь, что для меня, видимо, сделали исключение, поскольку вся эта камедь, заняла минут сорок, час, максимум. Для начала меня вызвали к милой такой на вид барышне. Она без обидняков заявила, что с делом моим она ознакомилась, ей искренне жаль, что я встрял в эту историю, в расследовании которой, замешана Генеральная Прокуратура, и именно в свете этого вмешательства, она искренне советует мне поступить так, как она мне посоветует. А советует она мне не артачиться, не строить из себя знатока сексуальных расстройств, а от греха подальше сидеть и молча кивать головой, ибо в таком случае, быть может, меня признают немного не в себе и дадут лет пять, в противном случае - наболтают на всю катушку. Она, с ее слов, вообще прониклась ко мне симпатией, и даже готова без всяких экспертиз признать меня тронутым. Что - то записав, она отправляет меня к следующему доктору, ну мед. осмотр, честное слово! В соседнем кабинете сидит мужик и гадает на цветных карточках, при виде меня предлагает присоединиться. Я этой мазью не мажусь, сиречь мне эти фокусы с карточками еще в школе осточертели, по сему, он сам заполняет, от балды, какие мне цвета нравятся, а какие нет, мы беседуем о терактах в Америке, выкуриваем по сигарете и расстаемся.
   Снова сижу в курилке, дожидаюсь, как мне сказали, решения комиссии. Вызывают в очередной кабинет. Столы в кабинете расставлены кружком, в центре стул, на который симпатизирующая мне барышня, предлагает мне сесть. В кабинете собралась комиссия, под председательством импозантной бабули, с беломориной в редких зубах. Она ей чадит на весь кабинет, и спрашивает меня, как я до такой жизни докатился. Я согласно киваю. Она говорит, что я, конечно же, с ней не согласен, по поводу того, что я болен. Отчего же, я как раз согласен. Бабуля удивленно дымит папиросой. В ее практике это довольно редкий случай, больной, согласен с тем, что он больной. Меня, чуть ли не осенив крестным знамением, отпускают. Снова курилка, автозак и камера в Матросской тишине, а на дворе, между прочим, 25 ноября 2001 года.
   Почему я уточняю дату, да потому, что когда в феврале 2002 года я знакомился с результатами этой экспертизы, то дата проведения и выдачи результатов, стояла 15 октября 2001 года, и вывод о том, что я вменяем, сиречь, подлежу уголовной ответственности - отсутствовал напрочь, при этом, мне ставился диагноз психического расстройства сексуального влечения, сиречь, психическое расстройство личности, болен, одним словом. Мне бы идиоту, промолчать, а я сдуру, на такой вопиющий подлог, касаемо даты, указал Гараеву. Тот, видя, что, во-первых, вышла осечка с датой, дак еще меня фактически признали больным, поставив крест на моей отсидке в лагере и его возможном повышении, он, на следующий же день умандякался в Москву, и привез оттуда новое заключение, датированное уже 25 ноября 2001 года, плюс ко всему появилась строка о моей вменяемости, и как следствие, уголовной ответственности. Именно это заключение и было подшито к делу.
   Поскольку вернулся я в камеру я поздно, попробуй развези по всей Москве арестантов, то разговор с Русланом было решено перенести на завтра, на 26 ноября. Однако утром, ни свет ни заря, меня называют с вещами, по погоде, на выход - вероятно собрались переводить в другую камеру. Я говорю всем слова благодарности и прошу не поминать лихом, передаю бламенный привет Костиному сыну, Руслан, такого поворота не ожидавший, слегка скисает. Ан нет, после обыска, меня выводят на улицу, садят в VOLVO, и везут на Петровку 38, где присутствующий по такому случаю Эдик, сообщает мне, что меня этапируют обратно в Пермь. На лице Эдика читалось явное неудовольствие тем, что я возвращаюсь в относительном здравии, но, увы, тут у него получился полный облом - не калечить, же ему меня перед скорой посадкой в самолет? Весь день я просидел в кабинете, пристегнутый к столу, в обществе портрета Жеглова и уже упомянутых фотографий на стенах.
   В сторону аэропорта выдвинулись, когда уже стемнело. Кортеж возглавлял Эдик на своем джипе, прилепив мигалку и нещадно гудя, он расчищал нам дорогу в московских пробках, так что до аэропорта долетели с ветерком. К счастью, обошлось без знакомых, летящих обратно вместе со мной. Видимо памятуя о том, что нас в Москве встречал микроавтобус Генеральной Прокуратуры, наши, местные, решили набросать пуху перед столичными операми, и подогнали к трапу "рафик", это убожество, неизвестно каким чудом дожившее до 2001 года, с надписью "криминалистическая лаборатория". Мне снова пришлось делать вид, что я тут не при делах, однако, судя по всему, у меня это не очень получалось, поскольку прилетевшая публика, как мне казалось, с меня глаз не спускала. В Москве в то время снега еще не было, а у нас уже намело сугробы, дул ветер и с небес сыпал снежок, твою мать, как я был рад этому снегу, снегу и ветру родной сторонушки, что б ее...
  
   ГЛАВА II
   ЧАСТЬ I
  
   Городской ИВС
  
  
  
   В лаборатории на колесах меня и оперов с Петровки поджидал Гараев. Не сказать что бы очень радостный от нашей встречи. Радоваться ему особо было нечему - не удалось им выйти на след международного синдиката торговцев детским порно, не удалось отследить все каналы платежей, порнотрафик, и прочая, прочая, прочая. Хотя меня, вот, задержали и почти, как они думали, доказали вину - только пока не понятно, на кой нужно было меня в Москву таскать, и самому там всем мозоли на глазах протирать, но это же все издержки во имя торжества справедливости и законности - на кой ляд она вообще нужна - такая справедливость и такая законность?
   Приехали в "родной" ИВС уже за полночь. Снова читаю удивление на помятых и небритых лицах сотрудников этого учреждения - оно и понятно, очередной наплыв развратников. Оказывается, днем ранее, из Москвы привезли Бороду и Чемпиона. Ну, что тут сказать, кругом все знакомо, и откровение, которым для меня были первые дни и часы моего пребывания в ИВС, на сей раз, уже не получилось. Я уже почти что прожженный каторжанин, иду этапом, а это так, мелкий перевалочный пункт на моем пути в местное СИЗО. По сему, сразу заваливаюсь спать на разновысокие доски нар, добрым словом помянув матрасы Матросской тишины. Публика почтенно притихает - не каждый день с этапником из Москвы сидеть приходиться, правда они уже слышали о парочке каких - то типов, что привезли давеча, и тоже из Москвы, но этот, судя по всему к ним отношения не имеет - ага, блажен, кто верует.
   Утром, после обыска и проверки, стоило только закемарить, как в камеру вошел новый сиделец. Гляжу на него сквозь приоткрытые веки - кого в такую рань принесло? Ба, да это мой старый знакомый! Невинно задержанный председатель Питерского пенсионного фонда! Та же стопочка газет и журналов, пакетик и с примой и вольной жрачкой. Я отворачиваюсь к стене, в полутьме камеры он меня не заметил, начинаю выслушивать уже знакомую байку, только теперь, он невинно арестованный бухгалтер одного очень крупного предприятия. Он испытывает нескрываемый интерес к одному из арестантов, Артемке, нарику, каких еще поискать, только вот мама у Артемки не последняя дама в администрации города, по сему, никак у мусоров его, больше чем на 10 суток припарковать не получается. А тут у него нашли 2 грамма герыча, по идее, срыва - ноль, но, судя по тому, как Артемка спокойно посылал подальше оперов из отдела по борьбе с наркотой, за свое будущее он особо не тревожился. Кумовка, тем временем начинает свое песню, о том, что его не сегодня-завтра выпустят, и о том, что у него полным полно друзей в среде наркоторговцев, не желает ли Артемка перечислить ему своих дилеров, может сообща они найдут общих знакомых, ну и так далее, работает, одним словом. Артемка, хоть и нарик, но масло в голове булькает, по этому он посылает кумовку по тому же адресу, что и все прочих. Та на время успокаивается, начинает хрустеть газетами и раздавать окружающим сигареты. Я снова засыпаю. Уже днем, меня называют на выход. Встаю с нар и естественно нос к носу сталкиваюсь с кумовкой. Та такого поворота не ожидала, промашечку дали местные опера, по сему, как то заменьжевалась, засуетилась, но мне пока не до нее было, я на продол вышел.
   Приперся Баландин. Он не то что бы раздосадован, он скорее разочарован - вернулся таки я, живой и невредимый. Начинает нести традиционную чушь о своей миссии по борьбе с такими как я. Все время оглядывается - не начали ли у него крылья расти, ага там только рога и могут вырасти, или сам знаешь что. Предлагает начать таки сотрудничество, в обмен на максимум четыре года срока. Мне на Рому смотреть противно, не говоря уже о том, что бы рот раскрывать. После МУРовских оперов, и после того как он мне кофе носил, да после трех месяцев Матросской тишины - кто мне Рома, пыль под ногами и грязь под ногтями. Я его с тех пор только раз на суде видел, когда у них у всех пироги подгорать начали, когда дело чуть все не рухнуло, прибежал он терпил стращать, да на глаза мне и попался, но пока до этого еще далеко, пока я вернулся в камеру. Кумовки к моему возвращению и след простыл. Сокамерники были в легком недоумении - стоило мне на него посмотреть, как он их хаты выломился, жуткий я видимо уголовник, коли люди от одного моего взгляда из хаты выламываются. Пришлось растолковывать - кто это и что это за фикус. С Арканей мы на этой почве познакомились поближе, нормальный такой парень оказался. Его, кстати все равно домой отпустили, правда, ненадолго, пока я сидел в СИЗО, за эти годы, Арканя успел два раза сесть в тюрьму и освободиться, и уже в 2005, сесть по новой, лет этак на восемь.
   Пару раз навещала меня и Лариса Михайловна. Этакий сгусток оптимизма и вестник удачи. С ее слов выходило, что все мои показания, данные на предварительном следствии, в отсутствии адвоката, с юридической точки зрения не имеют никакой доказательной силы, поскольку даны под давлением, были вынуждены и естественно, в суде я от них откажусь. При таком раскладе, любой уважающий себя и закон судья, ну просто обязан признать их недопустимым доказательством. Но, пардон, в таком случае, из доказательств, остаются только показания терпил и экспертизы, что проводили со всеми, кто проходил по этому делу. Ах да, еще же фотографии, но это 242, так, на тот момент шелуха в виде штрафа, слава богу, меня в позах, на прямую поводящих меня к 132, на фотографиях, приобщенных к делу не было. Ну, хорошо, 135 плюс 242 - максимум трешка, условно, разумеется. С экспертизами была полная неразбериха, поскольку проводили их простые врачи, а не врачи соответствующих квалификаций (таковых в городе попросту на тот момент не водилось), все экспертизы были как под копирку, при чем, вопросы, задаваемые терпилам, касались чего угодно, только не самой темы - оказало ли на потерпевших негативное влияние их общение со мной и другими фигурантами по делу. Оно и понятно, поскольку даже человеку далекому от вопросов деткой психологии и сексологии, стоило ему посмотреть на мальчишек, становилось ясно как день - общение пошло мальчикам только на пользу. Что, собственно экспертизы и удостоверяли. Некоторые проводились с грубейшими нарушениями закона, без родителей и преподавателей, были разные даты и числа, нарушений одним словом была масса. Были еще и судебно-медицинские экспертизы, но те, лишь могли с определенной долей вероятности утверждать, что что-то там, где они смотрели, вероятнее всего, может быть и побывало. Но что конкретно - палец, огурец, или то, следы чего они так усердно искали, но так и не нашли, экспертизы сказать не могут, по сему, на всякий случай, приписали, что побывало вероятнее всего то, чего так хотелось следователям - неустановленный член, неустановленно когда, и неустановленно чей. Правда про Дуньку написали, что действительно - редчайший факт, аномалия в области попы, в том плане, что установить - такая ли она с самого рождения, всепоглощающая, что ли, или это результат сторонних усилий, увы, невозможно. Все это, как считала Лариса Михайловна играет нам на руку, поскольку судья, а в его порядочности она не сомневалась, кто бы он ни был, мужчина или женщина, на такие нарушения смотреть конечно просто так не будет и добрая половина экспертиз отправиться туда же, куда и мои показания - на помойку.
   Мне конечно все это было интересно, но на данном этапе меня волновал вопрос моего неизбежного переезда в СИЗО N1. Как-то он меня несколько будоражил своей неизвестностью и непредсказуемостью. Скажу тебе такую вещь - одним из плюсов того, что в моем городе, относительно небольшом по российским меркам, было на тот момент лишь одно подобное заведение, было то, что в любом случае, работником любого звена из состава сотрудников, вполне мог оказаться если не мой знакомый, то, по крайней мере, знакомый моих родителей. Как в последствии выяснилось, нашлись там и те и другие. Лариса Михайловна с нескрываемой заботой во взоре, заверила меня, что все возможное, дабы исключить неприятности, связанные с моим появлением, уже если не сделано, то делается непременно. Это несколько успокаивало и вселяло надежду. Как-никак, родной город, это вам не Москва, с ее изоляторами, где потерять, читай, пристукнуть человека, можно в два счета - ищи потом, кто, когда и как, концов не найдешь, однозначно.
  
   18
  
   Через несколько дней, меня называют с вещами на выход. Предварительно правда не описывают, так что я подумал, что меня просто переводят в другую камеру. Ан нет. Опять спускаемся вниз, опять шмон и стояние в клетке - куда то повезут, но куда? Появляется Гараев и сообщает, что мы едем на следственные действия, в поселок, в километрах может 100 от города, где в свое время я и мои сотоварищи так мило проводили время в кругу, как нам тогда казалось, самых лучших мальчишек. На улице вдарил какой то совершенно несвойственный мороз, минус двадцать пять, не меньше. Впервые познакомился со службой конвоирования. Менты, как правило из области, максимум прапора, морозят сопли, доставляя и охраняя подозреваемых и обвиняемых по судам и местам следственных действий. По большей части они напоминали мне первых дружинников, что набирала в свои ряды молодая Красная Армия из состава малограмотного крестьянства и столь же серого пролетариата. Та же непролазная тупость, замешанная на собачей верности любому, кто хоть чуточку выше званием.
   Стало быть, едем. Едем в УАЗе, оборудованном под автозак. Сижу скрючившись в "стакане" - боксике, метр на метр, потихоньку начинаю дыгать - про отопление в автозаке конструкторы видимо даже и не заморачивались. Утешает то, что точно так же, трясут поджилками от холода, сопровождающие меня мусора. Оказывается, едем не сразу на базу отдыха, а заехали в следственное управление, что располагается на первом этаже жилой пятиэтажки. Я, проживший в этом районе лет двадцать, и по иным обстоятельствам, не связанным с делом, был хорошо знаком и с этим районом, мало того, с помещением следственного управления, я был то же хорошо знаком, по сему, как-то подозрительно уверенно сразу направился к туалету. Эта осведомленность Гараева несколько озадачила, пришлось напомнить ему кем он был тут лет этак пять - семь назад, и кем был один мой хороший знакомый. Гараев сник, и глупых вопросов ближайшие час-полтора не задавал. Воспользовавшись случаем, прошу у Гараева, дать мне позвонить домой, тем более, сидим в кабинете, телефон под рукой. Видимо находясь под впечатлением от сказанного мною ранее, Гараев разрешает позвонить родителям. Оказывается, ждем Ларису Михайловну. Вскоре, разметав по сторонам отвороты шубы, появилась Лариса Михайловна, вся в гневе и полня негодования. Естественно ее никто о сегодняшних мероприятиях не предупреждал, она прибежала с процесса, это хамство, это нарушение, одним словом, езжайте без нее. Мне она советует сильно не копытить, поскольку до меня, на этой базе побывали все, кто хоть раз почил ее своим присутствием. Толку, правда от этого особого не получилось, но коль в показаниях мелькает база и происходят интересные события, закон обязывает всех участников по этим местам свозить, дабы освежить приятные во всех смыслах воспоминания минувших дней.
   Самое интересное, что я категорически не помню, нет, не дорогу, дорогу они сами хорошо нашли, я не помню ни домики, в котором мы так весело проводили время, ни расположение комнат, так, смутные воспоминания безудержного веселья и счастья, в перерывах между сном, глубоким и не очень. Хотя нет, баню вот помню, но видимо помню лишь потому, что в ней не был, упустил я как-то из виду это мероприятие, по этому, как только приехали, на вопрос - "Что из строений вы узнаете?", сразу ткнул пальцем в баню, она! Вопрос, кстати, задал следователь Ванюшин, за каким-то лешим выписанный аж из Питера. Но баня Ванюшина интересовала мало, меня то в ней не было, по сему, начали играть в угадайки, переходя от одного занесенного снегом домика к другому. В конце - концов мерзнуть всем надоело и Ванюшин сам повел всех (меня, конвоира и двух девушек-понятых, которых перли из самого города), к одному из домиков. Угадал. Действительно, тот самый домик, правда обстановочка несколько поменялась, но как говорят операторы, "видеоряд восстановить можно". Чем и занялись. Восстанавливал собственно говоря Ванюшин, да так ловко, что не знай я точно, что его с нами не было, можно было подумать, что он принимал самое живейшее участие в событиях, описать которые он мне предложил. Видя, что толку от меня никакого, он сам что-то быстренько написал, под уже готовыми и расчерченными схемами кроватей, столов и тумбочек. На кроватях, вместо людей, лежали фамилии обвиняемых и терпил. На диване, рядом с фамилией одного из терпил стоял знак вопроса. Как пояснил Ванюшин, потерпевший, в своих показаниях, указывает на то, что он специально лег спать на диван, в расчете, что я завалюсь непременно рядом с ним, и потерпевший был готов к продолжению и желал наступления продолжения, говоря сухим юридическим языком, чёс у него был, проще говоря. Однако, к удивлению потерпевшего, завалиться то я завалился, но вот продолжения, на которое он рассчитывал, он от меня не дождался. Этому обстоятельству я был удивлен не меньше потерпевшего и самого Ванюшина, но провал в памяти не оставил надежд на разрешение этого вопроса. Тем более, моя фамилия уже лежала еще на парочке кроватей, столе и на полу в кухне. Этот терпила, кстати, в последствии вообще от всего отказался, вплоть до того, что его маман, узнав, что от меня они только от мертвого осла уши получат, вообще разругалась вдрызг со следователями, заявив, что ни черта лысого они больше на следствии не услышат, а на суд дак она вообще бы положила, ежели у нее было б чего на него класть.
   Отогревшись, решили устроить обязательную в таких случаях фотосессию. Ванюшин говорил, где мне нужно встать и куда направить указующий перст, дабы у судьи, рассеялись последние сомнения, что лежал я вот тут, тут сблевнул, а тут, простите, фигурно пописал на февральский сугроб. Такая осведомленность Ванюшина объяснялась тем, что как я уже говорил, на местах постельной славы побывали все терпилы, которые, в отличие от меня, обладали, как я уже писал просто феноменальной памятью, учитывая, что было их человек пять-шесть, то нет ничего удивительного, что Ванюшин буквально наизусть знал кто, когда, и где. Правда он не мог с уверенностью сказать, кто - кого, куда и сколько, поскольку у терпил, да и у обвиняемых хватило ума в такие подробности Ванюшина не посвящать, хотя тот факт, что Дунька, по природе своей, озорник и пакостник, наложил в бане кучу под бильярдный стол, прикрыв их костерком их киёв, указали все.
   Все это на тюремном жаргоне называется "гонять на показы". Сгонять мне пришлось еще разок, денька через два. Та же база, те же лица, и даже Лариса Михайловна в очередной раз отказалась ехать, сославшись на занятость, а мне сказав, что толку от таких покатушек-показушек - кот наплакал, мол, все одно, у следствия прямых доказательств, все тот же кот наплакал, а это вроде как и не доказательства вовсе, в лишь соблюдение процессуальных формальностей. Постойте, в последний раз я ездил с одним свидетелем, чуть было не ставшим одним из фигурантов по нашему делу - Сержем, известным более как Серж Серебро. Дело в том, что Сержу в свои, тогда еще не полные 20, удалось первым пристроиться к Ллойду, да так, что Ллойду это до того понравилось, что он особо и не скрывал, кто был первым мужчинкой в его жизни. Другое дело, что ничего общего, что могло бы их связывать, между ними никогда не было, но факт остается фактом, Ллойд, после посещения ванны в обществе Сержа, вышел оттель другим человеком. Теперь он мог позволить себе многое, а точнее, мог позволить мне то, о чем мне приходилось только мечтать. Дак вот, когда это пикантное обстоятельство стало известно следствию, Сержу слегка надавили на яйца, и отдавили бы их окончательно, и привлекли бы по 132 части третей, но Серж, а точнее его адвокат, сказал, что Серж, если и не согласный, то только разве что отсасывать у всей следственной бригады сразу, а так - он в полном распоряжении Гараева, готов чистосердечно поведать про всех и каждого, что ему известно, в обмен на статус свидетеля. Вот так одним свидетелем по делу стало больше, а моя вера в людей уменьшилась ровно на одного человечка. Серж, в моем обществе чувствовал себя откровенно неловко, я в наручниках, еду в автозаке, его на машине везут следом в тепле и комфорте, они не смотрел на меня, покуда водил Ванюшина по окрестностям, показывая то баню, то домик, то место, где стоял мой джип. Быстренько показав то, на что его попросил указать Ванюшин, Серж сел в машину и укатил. Вскоре, покончив с формальностями, сделав соответствующие фотоснимки, укатили и мы. Если бы я знал, что ближайшие четыре года и пять месяцев я не увижу ничего, кроме серых стен прогулочного дворика и неба, забранного в три слоя решетки, я бы наверно водил бы их по этой базе до окоченения и фотографировался под каждой елкой и каждым сугробом. Кстати, Дунька и Ллойд, целующиеся на морозе, сделаны именно на этой базе, до того нас тогда всех всё в каждом грело, что мальчишки не то что ни чихнули, даже насморка не было, Дуньку правда пронесло, но это не от мороза же, он, по дороге на базу, паразит, винограду немытого наелся.
   Вскоре, знакомая череда вопросов дала понять, что меня описывают и ближайшим этапом я отчаливаю в следственный изолятор.
  
   ЧАСТЬ II
   СИЗО N1и ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ
  
   19
  
   Еще находясь в камере ИВС, я старался у всех, у кого обнаруживались татуировки, наводить справки про нашу тюрьму, про тюремные порядки, обычаи, готовился, одним словом. Кто-то, кто сидел давно, конечно мне ничем помочь не могли, а вот парочка человек, выехавшая с централа, сиречь с изолятора совсем недавно, рассказали мне много интересного. Так меня очень удивил факт, что в тюрьме постоянно играет "Русское Радио", при чем, голосит не только в каждой камере, но и орет через матюгальники уличного типа над каждым корпусом. Оказывается, в тюрьме много женщин, не столько сидящих, сколько охраняющих, мало того, в тюрьме полным полно малолеток, которые не смотря на свой возраст достукались до того, что их вынуждены были арестовать. Централ состоял из семи корпусов, хотя мне всегда казалось, что вся тюрьма, это одно большое здание, мне много чего казалось, пока я пролетал на машине мимо высоких каменных стен централа, внутренне сплевывая через плечо, изредка удивляясь, почему некоторые из водил, нет-нет гудят, проезжая под окнами камер.
   Однажды, наблюдал такую картину, непосвященному человеку, она может показаться крайне странной, а именно - "кабурение". Дело было так. За день, до моего этапа, описали в хате несколько человек, они идут на этап сегодня. Один из моих сокамерников, не единожды сидевший, и у которого на централе остался ряд нерешенных вопросов, решил отписать записку, "малявку", в одну из камер. Отписать то отписал, но вот как ее передать, учитывая полный шмон, как по убытию из ИВС, так и по прибытию на тюрьму. Решено было одного из этапников закабурить, или, проще говоря, затолкать ему в задницу плотно запакованный пистон с этой самой малявкой. Выбор пал на молодого паренька. Ему быстренько проехали по ушам, что это крайне необходимо, что это в интересах сидельцев, одним словом, сказали - надо. Некоторые из моих бывших друзей, пардон, на людях писать стеснялись, до того им неловко было, а тут, извините меня, на глазах у всей камеры в зад этот пистон пихать? Паренек, понятно дело сконфужен, но деваться ему некуда, по этому, кое-как взгромоздившись на дальняк, краснея не то от смущения не то от самой процедуры (пистоньчик такой ничего себе получился, дядька понаписал от души), он его себе кое-как пристроил. А пока он его себе запихивал, дядька травит байку про то, как идет шмон в одной из колоний, шмонают этап, и у одного зека из задницы выпадает чекушка водки. Мусора все в недоумении, глазам не верят - как такое может быть. Тогда они предлагают этому зеку, у которого чекушка выпала, на спор, сесть на эту чекушку. Если сядет и сможет в заднице ее удержать - его чекушка, ну а нет - пусть пеняет на себя. Зеку делать нечего, он снимает штаны, трусы приседает над бутылкой, как у него из задницы выпадает еще одна чекушка. Вся камера начинает неистово хохотать над этой байкой, паренек на дальняке тоже вроде как хочет посмеяться, но не решается, в конце концов он не выдерживает и начинает гоготать так, что из него вылетает не только пистон, но и то что должно было вылететь как минимум завтра. Дядька понимает, что сам виноват, нечего было парня смешить, по сему, пишет новую малявку, и паренек, уже не мало не смущаясь, как заправский зек, кабурит себя, внутренне гордясь возложенной на него миссией. На следующий день описали меня, и еще несколько человек с нашего этажа. Всего нас собралось человек пятнадцать. Всех закрыли в клетку, шмон на скорую руку, и вот, момент настал, нас по одному гонят к автозаку. Гоним скорее себя сами, поскольку мусора только покрикивают, скорее так, для острастки, тюремные мусора так обычно себя не ведут, те могут и по седлу, сиречь жопе, могут и поперек спины палкой так огреть, что не побежишь, полетишь вперед своего майдана. Набивается три автозака, плюс еще народ пока не пойми откуда. Но это только пока, со временем все станет ясно. Ехать минут десять - все в пределах прямой видимости, по сему, особо никто даже не понял, что по сути, каждый из нас теперь уже окончательно становиться для общества опасным, каждый по своему, но стоило закрыться за автозаками железным воротам, как послышался лай собак, отборный мат, автозаки остановились, приехали, ну, с богом!
   В автозак нельзя садиться, в него можно только запуливаться, со всей возможной скоростью, равно как из автозака нельзя слазить, из него можно только вылетать, предварительно кинув под ноги майдан - если гололед или асфальт, то не так больно, если рожей приложишься, или на руки прыгнешь или запнувшись за порог, спикируешь прямиком вниз. Вот и сейчас, стоило какому то дедку чуть замешкаться, как на него чуть не накинулась овчарка, которую еле удерживала мусорша, но по спине дедок выхватил, подхватил свой сидор и кинулся куда то вглубь чернеющей арки. Зеки как горох сыпали из автозака, и под надрывное тявканье, ор и мат уже тюремных мусоров, направляемые тычками дубинок а некоторые и пинками, все мы набились в "обезьянник" - клетку перед стальной дверью, за которой и начиналась сама тюрьма. Оглядываюсь по сторонам - грязно-синие стены, облезлая штукатурка и заплеванный пол. На стене замусоленный и полузатертый плакат с вырезками из УК о том, что бывает, если вдруг зек надумает сбежать. Ничего хорошего - накинут трешку к сроку в любом случае, а если убег с применением насилия, то от восьми до пятнадцати. Дальше идет правило, по которому нужно входить, а точнее, стоя у специальной линии, представляться, фамилия, имя, отчество, год рождения, статья, срок. Статейки то у меня, сам знаешь какие, по сему, вперед всех не лезу, и когда открывается дверь, и мусор начинает называть фамилии, молюсь, что бы назвал последним, афишировать раньше времени свои статьи, когда вокруг стоит человек пятьдесят, нет уж, увольте. Называют когда в клетке остается человек шесть. Подхожу, очи долу, представляюсь, как могу, выдавливаю из себя: "статья двести сорок вторая, стотриспсптрая, стотритпстрая", мент смотрит в дело и обернувшись к стоящим позади него понимающе говорит что это мол, самый главный, из тех, ну этих, не то пепедрилов, не то пефепилов. Меня проводят по коридору, и ведут куда то в подвал. Это сейчас я с закрытыми глазами тебе в любой закуток централа пройду, а тогда мне казалось что меня вели очень долго и очень глубоко по землю. Закрывают в маленькую камеру, судя по двухэтажным нарам, человека на четыре. Видимо только в таких забытых богом и комиссиями по правам человека централах, еще сохранилась на стенах "шуба", накиданная толстым слоем на стены смесь из гальки и бетона. Нары, выкрашенные той же желтовато-коричневатой побелкой что и стены, бетонный холмик с дыркой и с традиционно текущим краном, уже ставшие привычными удобства, Огляделся, закурил, и поздравил себя с тем, что пока жив. Нашел розетку, вернее, два контакта, и набрав воды в кружку, что возил с собою от самой Москвы, воткнув кипятильник, с радостью заметил, есть електрисити, черт меня дери, а значит, есть горячий чай и сладкая каша из пакетика, которыми меня во множестве снабдил Костя-десантник, и которых было бы еще больше, если бы их в наглую не растащили мусора на ИВС. Быстренько варю чай, бадяжу кашку, и подложив под голову майдан устраиваюсь в уголок, так меньше дует из того, что с большой натяжкой можно назвать форточкой, а точнее забранной в реснички и решетку "решкой", от привычных слов придется отвыкать, окна, двери, ложки, тарелки и прочее - все это осталось по другую сторону забора, начались решки, тормоза, весла и шлюмки.
  
   20
  
   Сплю всегда чутко, а тут, приходиться спать в пол глаза, во-первых, начинаю отчаянно мерзнуть, но окончательно просыпаюсь, когда чувствую, что по ноге кто-то ползет. Крыса! Твою мать! Меня просто сдувает с нар. Крыса напугалась не меньше меня, и взвизгнув скрывается в форточке. Сон не сняло рукой, его просто отшибло напрочь. Что бы не замерзнуть начинаю греть и пить чай. В майдане нахожу книжку А.Дюма, за давностью лет не помню называния, помню лишь то, что по занудству, она даст фору учебнику по философии. Читаю, что бы не думать о том, как же холодно. За ночь и ту часть утра, пока не начали греметь кормушки, а это значит время уже начало шестого и разносят завтрак, прихлопнул Дюма. Чай принесли чуть теплый но потрясающе сладкий, хлеб, вчерашний, но удивительно белый, каша, горячая, но отвратительно пресная. Сна ни в одном глазу, но оно и к лучшему - впереди мой первый, и быть может, решающий день на централе, нужно быть в форме. Ничего лучше не придают форму, как промозглый холод и снующие по нарам крысы.
   Часов может в девять меня поднимают наверх и закрывают в боксике. Боксик, не в пример московским загажен до ужаса, заплеван, захаркан и засижен тысячами задниц. Оббитые железом двери, мать честная, да по слоям краски, они, выходит, ровесники самого централа, порою даже можно прочитать привет какой-то Махе, датированный аж 1982 годом! Листы железа, которым оббиты все двери централа, уж не знаю для чего, но все они пробиты тысячами дырок, били гвоздями, и листы к дверям, прибиты той стороной, на которой торчат острые заусеницы. Колотить в такие двери руками - это то же самое, как лупить по мотку колючей проволоки, а ты и не лупи, или лупи, но ногами. Вот почему нижние половины дверей, как правило до блеска отполированы подошвами зековской обуви. Кстати, самое "древнее" послание, я нашел в одной из камер карцера, куда угрелся несколькими годами позже, это отдельная история, дак вот, дата стояла 1969 год! Сидеть можно, если этим словом можно описать свое положение, устроившись на узенькой лавочке, но лучше конечно стоять, присесть можно на корточки, но долго так не просидишь, потому как тесно, даже одному, представить, что сюда можно забить восемь, десять человек? А ведь забивали и даже место еще оставалось, конечно оставалось, когда мусора, что бы не морочиться, попросту спускали с цепи овчарку и та с лаем кидалась на стоящих зеков, залетали в боксик как миленькие, а последний даже дверь успевал захлопывать. Кстати о собаках.
   Собак на централе достаточно много. Меня по первости, слегка шокировал тот момент, что собаки не только встречали зеков, но и сидели на цепях на разных этажах корпусов, под переходами, бегали по крыше, одним словом, постоянно сохранялось ощущение не тюрьмы, а концлагеря. На ночь собак с цепей спускали, они как угорелые носились по централу, драли зазевавшихся кошек, хотя пару раз рвали в клочья малолеток, что по глупости ломились в бега через крышу. Встречались не только овчарки, были и кавказцы, питбули, парочка ротвейлеров - впоследствии я узнал, что этих собак сдавали в тюрьму сами хозяева, не в силах сладить с начавшими звереть питомцами. Почему уделяю этому столько внимания, да потому, что почти три года просидел в камере под дверью которой был такой "собачий" пост. Ох и натерпелись же я и мои сокамерники. Ладно бы сидел огромных размеров добродушный кавказец, который гулко попукивая, дрых целыми днями, а видя, что к кормушке несут передачку, вставал, подходил к кормушке, просовывал в нее свою башку и стоял так до тех пор, пока не получал угощение. Иногда его место занимала овчарка, полудохлая но до того брехливая, что начинала неистово, хрипя и задыхаясь лаять на любого, кто появлялся в поле ее видимости. К слову сказать, я за эти годы всех собак выучил, и некоторые, как ни странно, меня запомнили, и уже не лаяли, не бросались, а лишь ворчали, сидя на своих деревянных настилах, и только кавказ позволял мне почесать ему нос или за ухом, и то, пока никто из мусоров не видит. Их оказывается специально тренируют, что бы на людей в гражданке кидались, говорили что еще на запах натаскивают, мол, от зека пахнет так, что хоть святых выноси. То, что как ты не мойся, а начинает со временем вонять от нашего брата тюремным смрадом - это факт, но не меньше воняют и те, кто работает в этом заведении, так что запах тут не причем, по крайней мере, в стенах тюрьмы. Мусора тюремные, кстати, проявляют несвойственную им скромность, полностью меняя гардероб, когда приходят на работу, ну или уходят с работы. Скромничают они в форме по городу ходить. Военные вот не скромничают, милиционеры - то же в этом вопросе скромностью не блещут, а вот тюремные - стоит ему форму снять, да за забор выйти, ба, да не узнать человека, как мыши по разным сторонам, шмыг-шмыг, и нету никого. Сам видел, но всему свое время.
   Сижу я, стало быть в боксике может час, может поболе, наконец, меня выводят на коридор, и я оказываюсь перед входом в комнату, стол, стулья, какие-то карточки, за столом сидит подполковник, смотрит на меня, я опять очи долу, представляюсь. Подпол настроен чуть ли не игриво. Предлагает отдохнуть от переезда, вообще предлагает отдохнуть, и не понятно, то ли он шутит, то ли устроит сейчас такой "отдых", что мало не покажется. Подпол обещает меня навестить и дает команду меня увести. Ведут по коридорам, через улицу во внутренний корпус. Как входишь в корпус, сразу шибает канализацией, потом становится видна и сама канализация, шипящие и сочащиеся трубы, уходящие в полузатопленный подвал, пар и испарения, ну и конечно крысы, что сидят на этих трубах, ни мало не пугаясь вошедших людей. Идем дальше, спускаемся не то в полуподвальный этаж, не то в подвал, напоминающий первый этаж. Коридор и камеры по разным сторонам. Что удивило - двери в камеры, деревянные, обшиты стальными листами. В коридоре несколько мусоров, один из них называет мою фамилию и номер камеры. На моей памяти, это был единственный мусор, который мог, а точнее не мог пропустить мимо себя зека, что бы не огреть его дубинкой, или просто не дать хорошей затрещины. Хотя на дворе стоял конец 2001 года, лютовать мусора на централе перестали совсем недавно, хотя отголоски этого беспредела, отдавались на затылках и спинах зеков еще годик, полтора, пока мусорам не запретили носить с собой дубинки. Выхватил я тогда свою пиздюлину - первую такую нормальную пиздюлину, так что до камеры не дошел - долетел легче ветерка. Мусор что-то там пробурчал про пидарасов и пидагогов, а поскольку сам был пиковый, а точнее, азер, то его бормотание никто толком не расслышал. Азер этот, кстати, был из старшего офицерского состава, начальник пятого корпуса, ну вот хоть убейте, не запоминаю я фамилии подонков, и имен этих уродов я то же не помню, а так бы написал непременно. Через полтора года он на пенсию ушел, как говорится, умер Максим, да и хрен с ним. Камеры же, открывали простые инспектора, рядовые, или сержанты, как всегда убогие во всем, в отношении к себе и к людям, вороватые и бздливые. Мы этим частенько пользовались, что позволяло нам, отдав пачку "америки", избежать обыска в камере, или просто сделать так, что бы он в свое дежурство про нашу камеру забыл. Камера N 118, как я уже говорил, оббитая стальным листом дверь, за ней, оказывается еще решетка, то же на замке, но вот, и решетка с лязгом открылась, по седлу получать сегодня мне уже не хотелось, по сему, быстренько протискиваюсь в камеру.
  
   21
  
   Камера шириной метра три и в длину метров пять. Сразу, как входишь, налево уже знакомый бетонный холмик с дыркой, заткнутый туго завернутым пакетом - якорь называется, над ним кран, с приспособленной в качестве насадки тюбиком из-под пасты. В пол шаге справа - узкий стол и лавка, вмурованная так близко к толу, что сидеть получается только полубоком, дальше два "танка", то есть двухъярусные шконки, и венчает все это противоположная стена, и здоровенное окно, забранное в толстенную решетку и реснички, да так плотно что свет сквозь них практически не поникает.
   Меня встречает сморщенный старичок, лет этак шестидесяти пяти. Он тут за главного, или как принято говорить, "смотрящего" за камерой. Кстати к вопросу о тюремной иерархии. Вопросов минимум, кто куда откуда, и милости просим в нашу компанию. Выясняется, что камера шестиместка, шесть рыл в ней уже сидят, я стало быть седьмой. Обычное, кстати говоря, дело. На моей памяти, в такой шестиместке сидело и по восемь и по девять человек. Дедка звали Вася, кличка "Хан". Сидеть Вася начал с 1969 года, отсидев первые 20 лет, погулял два годика на воле и угрелся на очередные пятнадцать лет. Остальных сокамерников помню плохо, в общем не плохие такие ребята, все на своей волне, вопросов никаких не задавали, каждый был занят своими мыслями.
   Общался я по большей части с Васей. Вася оказался не без придури, но в первые месяцы моего пребывания, помог он мне конечно здорово. Помог в постижении науки сидения, помог разобраться в хитросплетениях внутритюремных отношений как между мусорами, так и между зеками. Спать договорились с Васей по очереди. Вася спит днем, я сплю ночью, потому как Вася, по ночам "стоит на дороге".
   О, "дороги" централа стоят того, что бы рассказать о них чуть подробнее. На централе существует несколько типов дорог. "Ноги", это когда почта и груза перегоняются из камеры в камеру или из корпуса в корпус при помощи шныря - уборщика, или баландера, разносчика пищи - зека, оставшихся после приговора суда на централе, и решившие не ехать на зону. Уважения к ним со стороны остальных сидельцев никакого, их считают "красными", т.е. вставшими на путь сотрудничества с администрацией. Но, услугами их пользуются регулярно. Далее идут дороги по воздуху. Делается это так. Из газет сворачивается трубка, диной метра полтора, два, делается волан, к которому привязывается тонкая нитка. Самый здоровитый, предварительно высунув трубку, прицеливается в решку, т.е. окно, допустим корпуса напросив, и что есть силы дует, или "застреливается" с той решкой, с которой ему нужно наладить "дорогу". Не с первого раза, но как правило волан попадает в эту решку, где его уже ждут, и с помощью удочки, скрученной из тех же газет, затаскивают в камеру. Дорога налажена. Самыми экзотическим, но наиболее распространенными, на мой взгляд, были "мокрые дороги", иными словами, через дальняки. Тут тоже требовались определенные сноровка и умение. Для начала плетется "конь", прочный канатик из свитеров, с добавлением капроновой нити из носков или из мочалок. После того, как конь готов, на него закрепляют "ежиков", сложенные крест-накрест спички, после чего, дорожник, т.е. зек, стоящий на дороге, отбивает условный стук в соседнюю камеру, что бы те были наготове, он будет "сливаться". Уже упомянутый мною якорь, помимо того, что случит затычкой от крыс и от вони из дальняка, служит еще клапаном, не пускающим воду. Якорем затыкается дальняк, и в небольшое углубление, набирается вода, за тем в нее спускают коня, и когда он намокает, якорь поднимают и конь, вместе с водой сливается в канализацию, где встречается с конем из соседней камеры. Дорожник из соседней камеры, начинает потихоньку выбирать своего коня, и если они сцепились, то вместе со своим, он вытаскивает и коня из нашей камеры - вуаля, дорога налажена. Возможно это стало потому, что система канализации представляла собой одну трубу, проложенную посреди коридора, и соединенную с каждой камерой. Точно так же, действовала и "мокрая дорога" между этажами, с третьего по первый было два стояка, и в камерах, сквозь которые они проходили, в стояках имелись специальные дырки, через которые и ловили спускаемого со второго или третьего этажа коня. По мокрой дороге разгонялись груза совершенно разного наполнения, начиная от почты, сигарет и чая, и заканчивая предметами туалета и нижним, а порою и верхним бельем. Мусора конечно про все эти способы знали, и как могли конечно с ними боролись. Так с дорогами по воздуху, боролись при помощи тех же шнырей - "конокрадов", которые ходили по дворам и длиннющей, высотой в два этажа составной палкой обрывали коней. Контрразведка, выставленная на решках, как правило успевала предупредить о приближении конокрада, но случалось и так, что те специально подкрадывались незамеченными и обрывали дороги. Ненавидели их все жутко, особенно малолетки, которые специально собирали отходы своих малолетних организмов в "пятикопейки", целлофановые пакеты, и при приближении к корпусу конокрада, выждав удобный момент, сбрасывали их ему на голову. Женщины, как правило, не стесняясь в выражениях материли его так громко, что на соседних корпусах все быстренько расцеплялись и конокрад, весь в говне и моче, обложенный матом, с позором удалялся. С мокрыми дорогами мусора, как правило не возились, брезговали, за них с этой задачей прекрасно справлялись крысы, постоянно перегрызавшие канатики.
   Вторая решетка, дублирующая первую дверь, осталась с тех пор, как в этих камерах сидели сначала приговоренные к расстрелу, (централ был еще и исполнительной тюрьмой, т.е. тюрьмой в которой приводили смертный приговор в исполнение), а с 1996 года, и по середину 2000, в них сидели приговоренные к пожизненному лишению свободы. После ремонта, их всех перевели на "кладбище", этакий закуток из 10 камер, названный так в силу своей оторванности от корпусов и лишенный "дорог", к которому я еще вернусь в процессе своего рассказа.
   Расписывать и рассказывать про тюремную иерархию я много не стану - все как обычно. Существует две ветви власти - мусорская и воровская. Каждая гнет свою палку. Мусора делают все, что бы жизнь зека стала еще противнее и тяжелее, "блатной круг", т.е. зеки, которые или сами себя считают блатными, или им кто-то про это нашептал, делают так, что бы их "блатная" жизнь, по возможности не ухудшалась, прикрывая все это высокопарными словами типа: "тюрьма, наш общий дом", "арестантская сознательность", "дело общее" и так далее, в втихомолку, а иногда и не очень сотрудничая с администрацией по разного рода вопросам. Хаты, сиречь камеры, делятся на красные и черные, на камеры общего режима, и камеры, где содержаться "строгачи" и "полосатики", т.е. зеки, либо уже сидевшие на строгом или особом режимах (на особом режиме на робу нашивают три полоски), либо обвиняются по тяжким или особо тяжким преступлениям. Однако, деление это условно, как правило в камерах сидели все подряд, строгачи, общий режим и до кучи полосатики. Есть камеры большие - на пятьдесят - семьдесят человек, есть поменьше, рыл на десять-пятнадцать, есть и маломестки - на шесть человек. На корпусе малолеток были и одноместки, там же находились две "резинки" - специальные камеры, полностью оббитые резиной, в них как правило сажали буйных, отказчиков от еды, и малолеток, дабы сбить с них прущую со всех мест дурь. Есть камеры где держали поселенцев-этапников или тех, кому дали поселок в зале суда, есть камеры где сидят в основном кассационщики, т.е. зеки, обжаловавшие приговор и дожидающиеся рассмотрения его в областном суде. Есть еще камера N 44, самая большая по площади на централе - это петушатник, что это такое, ты и сам знаешь. Когда я в 2006 году уходил на этап в лагерь, таких камер по централу было уже штуки три-четыре. В красных камерах сидят те, кто находясь в лагере прежним сроком, или приехал из лагеря за добавкой, встали на путь сотрудничества с администрацией, т.е. занимали какие-то должности, были завхозами, состояли в различных секциях, типа дисциплины и порядка, стояли на должностях комендантов или нарядчиков, одним словом - красные. Ну а в черных, сидели все остальные, кто еще не понял кто он по этой жизни, мужики-работяги, или те, кто "сидели на мурке", т.е всячески показывали, какие они крутые пацыки, крутости которых, правда, хватало до ближайшей лагерной пересылки.
   Практически все четыре с половиной года, я провел на этом, полуподвальном этаже пятого корпуса, еще именуемого "спецами". По идее, сидеть там должны самые матерые и закоренелые уголовники. Порою так и было, но большей частью, "спецы" славились тем порядком, внутренним укладом, который сложился там за долгие годы. Мусора тут особо не лютовали, поскольку понимали, кто сидит в камерах, традиционной мышиной возни, склок и дрязг, свойственных другим корпусам, да даже этажом выше, на "спецах" никогда не было, все было по другому. На "спецах" стояла тишина, тишина обусловленная сознательностью и опытом людей, на "спецах" сидевших. Формально спецы считались черными, но просидев на них четыре с лишним года, я убедился, что порою в камеры заезжали зеки, красные как пожарные машины, с рогами, как у троллейбуса - и ничего, сидели, тянули лямку арестантского быта, потому как понимали, что баловство это все - красные, черные,- главное, в тюрьме судят о человеке по его поступкам, которые он совершает. А то, что "блатной", державший в страхе целый этаж, стоило ему только выехать на этап, оказывался конченой мразью, и как выяснялось, из оперотдела не вылизал - дак с него и спрашивали, как с суки и мрази, а когда красный, пухнувшим с голодухи этапникам свою пайку давал или заварку чаю, дак никто не смотрел - кто эту пайку дал, главное что не петух, хотя, как в одной байке говориться, это еще доказать нужно, жрать то всем хочется, и слова добрые ему говорили, так что "спецы" в этом плане были очень демократичны и либеральны.
   22
  
   Первая за все месяцы свиданка с родителями, первая передачка, первый Новый, 2002 год. Постепенно все стало принимать однообразные и выверенные временем движения и формы. Встречался с Ларисой Михайловной, новостей от следствия никаких, их, этих новостей, не было до конца февраля, когда, наконец Гараев, а теперь он возглавил группу следователей, под бдительным оком Исканцев, бдевшем за ним из Москвы, не составил окончательное обвинительное заключение.
   Постепенно выяснил кто где сидит из подельников. Каждому выпала своя, не менее тяжкая доля. Греса вообще взяли тепленького прямо из дома, Чемпиона привезли из Москвы, оказывается, мы сидели с ним в соседних камерах в Матросской тишине, но там, в отличии от нашего централа любой контакт исключен в принципе. Бороду, после того как Эдик Лопатик получил от него отворот поворот, арестовали прямо в здании на Петровке 38, прокатили по Бутырке, предварительно оповещав сидельцев, что в камеру к ним заедет людоед-насильник детей. Били его часами, и сутками, но не сломали, отняли все здоровье, но как посылал он Лопатика на хер, так и посылает. Девиз с Драконом то же хапанули горя, пока все более менее в их быту не обустроилось.
   Как я уже говорил, скрыть в тюрьме что-либо, практически невозможно. То, что по централу катается банда, занимавшаяся торговлей через интернет обкаканным детским нижним бельем, вскоре знал весь централ. Так же весь централ знал, что в банде состояли москвичи, питерцы, и даже один негр, которого точно видели, как он выходил из камеры. У каждого при обыске нашли не меньше тысячи долларов однодолларовыми купюрами, а у их главаря, даже брильянт, который он за каким то хреном попер с собою в тюрьму. Ребята говорят жуткие, отпетые компьютерные маньяки, по этому их всех закрыли на "кладбище", потому что их главарь, забашляв мусорам, затянул на централ ноутбук с интернетом, стиральную машину с холодильником, и теперь пашет на хозяина. То, что по большому счету, о нас толком никто ничего не знал, сыграло нам на руку. Не помогли даже происки Баландина, пытавшегося через местных оперов закинуть про нас инфу в камеры где мы сидели - Роме быстро выписали стопарей, не лезь, собака не в свой огород, у них на нас счет были четкие указания, супротив которых Ромины потуги - это как писать в шторм, стоя на краю мыса Доброй Надежды, я ж говорю, хорошо когда на весь город одна тюрьма. Уже много позже, когда к нам привыкли настолько, что стали называть "профессура", когда стали всплывать некоторые подробности за что конкретно нас припарковали, все это блекло на фоне тех слухов, что ходили про нас на централе, а следовательно, не вызывало такого нездорового интереса.
   В конце февраля, начале марта 2002 года, мне и естественно моим подельникам, начали предъявлять обвинение. Точнее не так. Поскольку все возможные сроки, отведенные по закону на следствие были давно выбраны и следствие не раз продлевалось, поскольку постоянные затыки, несостыковки и подтасовки нужно же было как-то мотивировать, и пока дело не дошло до подписи Генерального прокурора, эти продления у них прокатывали. Следующее продление по закону мог подписать только Генеральный прокурор. Исканцев с такой просьбой к нему сунуться не решился, поскольку понимал, что хоть и Устинов был в курсе того, как он глаз не смыкая расследует это дело, но стоит ему повнимательнее к ходу расследования присмотреться, то могут всплыть такие подробности, от которых не поздоровится всем, и Исканцеву и Гараеву, не говоря уже о мелкой сошке. По сему, было решено следствие быстренько сворачивать и предъявив обвинение, не менее быстренько передать дело в суд.
   Обвинительное заключение получилось на славу. Увеситая такая стопочка, листов этак на сто с небольшим. Торжественное вручение обвинения, ознакомление, роспись в получении копии - это же целая процедура! Ах, как мне его сейчас не хватает! Сколько "умных" и чарующих своим дебилизмом фактов я бы смог процитировать. Остановлюсь на тех, что еще держаться в моей памяти, как нетленные перлы, как столпы и памятники тупости, катастрофического, клинического идиотизма всех тех, кто к этому обвинительному заключению имеет хоть какое то отношение. Поскольку обвинительное заключение было одно на всех, в том смысле, что в одном документе были расписаны эпизоды с участием все обвиняемых, остановлюсь на тех, которые касались непосредственно меня. Всего мне вменялось по моему эпизодов тридцать или около того, начиная с 1998 года по сентябрь 2001 года.
   22
  
   Я могу ошибаться в последовательности, но по моему, открывал обвинение эпизод, когда я, в ночь с 4 на 5 сентября 2001 года, оговорюсь, по мнению следствия, после того, как Слава Булдаков, сытый и намытый попытался заснуть, я, воспользовавшись тем, что он был не в состоянии оказать сопротивление (попробуй тут на сытый желудок посопротивляйся), я, особо не церемонясь, пристроился к нему, и вопреки его воли и желания, а, я еще и лишил его возможности двигаться, крепко прижав к себе, да к вот, совершил с ним акт соития. Действительно, я ошибаюсь, обвинение начиналось с событий 1998 года - точно!
   Для людей, не сведущих в тонкостях, могу сообщить, что по закону, что бы доказать сам факт события преступления, следствие ОБЯЗАНО установить три вещи: точное место, точное время, и мотив преступления. Наличие этих составляющих еще не гарантирует того, что эпизод получит свое подтверждение в суде, но для обвинительного заключения, соблюдение этого правила является обязательным. Как показали дальнейшие события, не в нашем случае. Следствие вообще видимо решило сделать в нашем случае исключение, не утруждая себя в соблюдении законодательства.
   Но, вернусь к обвинительному заключению, итак, начинается поэпизодный разбор полетов с августа 1998 года, когда я, Вовка Лямин, Вовка Артюх, Женька Петров, Стас Туктамышев - все мы, иногда гурьбой, иногда не очень, выезжали на съемки в пригородный лес. Известные такие, самые первые "северные" серии. Расписано как приезжали, на чем приезжали, как фотографировались и с кем. Тут следует сделать одно отступление. Дело в том, что все, кого я перечислил, кроме Лямина, были признаны потерпевшими заочно, а в последствии выяснилось, без всякого на то положительного ответа с их стороны и со стороны их родителей. Мальчишки и их родители просто послали всех следователей подальше, сразу, еще летом 2001 года. Послали они и суд, ни разу в судебные заседания не явившись. Опять неточность. Ах, черт как все переплелось в моем деле! Вове Артюху я посвящу отдельную главу, одним словом, Стас Туктамышев и Женька Петров, к тому времени успели загреметь за решетку, и сидел в корпусе напротив, на малолетке. К тому моменту, когда настала пора ехать в суд и давать показания в качестве потерпевшего (что на малолетке считается верхом позора), Женьку уже осудили и отпустили домой с условным сроком, а Стас, естественно был доставлен в суд, как потерпевший. Естественно он сказал, что все это наговоры, а фотографировался он исключительно в удовольствие. Под словом "все это" я подразумеваю развратные действия, которые я умудрялся по мнению следствия совершать до съемок (наблюдение за раздевающимися мальчишками), во время съемок (ласки фотоаппаратом) и после съемок (наблюдение за одевающимися мальчишками), а так же насильственные действия сексуального характера (в дальнейшем, для простоты-ндсх), выразившиеся в том, что я, во время съемок, якобы неоднократно пытался пристроиться ко всем сразу). Но пока не буду забегать вперед, о суде я расскажу позднее. Всего, по фактам фотографирования в 1998 году, набралось эпизодов пять. Скажу точнее - это Вова Лямин смог достаточно точно вспомнить и описать только пять эпизодов. Судя по протоколам его показаний, эпизодов могло быть на порядок больше, просто эти пять, отдаленно подходили по трем известным критериям, Вова уточнил время - "в один из дней августа", место - "лес, недалеко от города", присутствовал и мотив - изготовление порнухи с целью сбыта.
   Получите ст. 242 УК РФ - изготовление с целью сбыта материалов порнографического характера. На тот момент, штраф или до двух лет тюрьмы. Результаты экспертизы, проведенной дебилом-искусствоведом, отвечающим за то, что считать порнографией, а что нет, в свое время, еще в совке, утверждавшим что импрессионисты, модернисты и прочие великие художники, такие как Кандинский, Шагал, Моне, Гоген и прочие, есть "шизофренические проявления упадничества в чужом советским гражданам западном искусстве", признавали все мои фотографии, а их набралось на три тома, порнографией. Тут вообще получилось очень смешно. Мусора, не стали заморачиваться на сортировку всего того, что они нашли в компьютерах у всех фигурантов моего дела, а попросту распечатали все это оптом, или залили на CD, который и принесли этому "знатоку искусства". Тот, естественно то же особо в суть не вникал, потому как с МУРом, а тем паче, с Генеральной прокуратурой у него все в шоколаде, и без проволочек признал все содержимое CD, равно как и распечаток порнографией, указав, что порнографией они являются потому, что "при просмотре данных изображений, у зрителя возникает половое возбуждение, позыв к гомосексуальным отношениям и возбуждаются извращенные сексуальные инстинкты". Уже позднее, при детальном рассмотрении фотографий, сначала нами, когда знакомились с материалами дела, а потом и в суде, оказалось, что помимо моих фоток, порнографией были признаны практически все картины и репродукции с участием мальчишек, всех художников всех времен и народов, которых трепетно собирал один из фигурантов и которые то же попали на этот CD. Репродукции Лувра, галереи Гуггенхайма, Дрезденской галереи, Эрмитажа, Русского музея, Третьяковки, не говоря уже о скульптурах Эллады - все это вызывает половое возбуждение и позыв к гомосексуальным отношениям и признается порнографией. А если смотрит женщина? Смех сквозь слезы.
   Казалось бы, фотографий 1998 года в деле - ну штук двадцать, максимум, в основном были фотки периода 2000-2001 года, но ст. 242 вменили почему-то только по ним. За каким хреном к делу были приточены еще два с лишним тома фоток, никаким боком не упомянутые ни в материалах дела, ни в суде, так и осталось покрытым тайной. Ох, как мы умилялись, эти фотки, сидя в тюрьме, разглядывая!
   Вернусь к обвинению. Далее, следовали описания все тех же эпизодов, слово в слово, но по ним мне уже вменяли ст. 135 - развратка, штраф или тюрьма до трех лет, и по части моментов, очень живописно расписанных Ляминым - ст. 132 ч.3 - ндсх, тут уже все плохо, от восьми до пятнадцати. Живописал Вова почему-то только эпизоды с участием Артюха, Петрова и Туктамышева. Их всех признали потерпевшими, и Вову, разумеется, тоже, видимо по той причине, что и он натерпелся, на все это глядючи. Как доказательство, следствие приводило не только показания Лямина, но и мои фотографии. Помню, на суде, Лариса Михайловна просила судью повнимательнее рассмотреть фотографии августа 1998 года и постараться найти хоть малейшие признаки эрогированности или возбуждения, которые должны били присутствовать у мальчишек, исходя из показаний Лямина, потому как она, даже под лупой, таких признаков не усмотрела. Судья посмотрел на фотки, но судя по тому, что прокатили они как доказательство, он видимо что-то там дофантазировал. Справедливости ради, просила она и нас ознакомить с этими фотографиями, мы конечно были не против, лишний раз освежить свои, а точнее, мои воспоминания о той прекрасной поре.
   Далее шел по моему эпизод все с тем же Ляминым. Я уже упоминал о нем. Эпизод, когда в конце августа, Вовка пришел ко мне на квартиру и по традиции, устроил там небольшую оргию, а точнее, практические занятия с Егоркой Сусловым. Неутомимый и неугомонный Егорка называл это "поваляшки". Хочу обратить внимание, что Вовке к тому времени уже исполнилось четырнадцать лет, если быть точнее ему было без двух месяцев пятнадцать. Меня в тот момент дома не было, я приехал только под вечер. Вовка, что за ним редко замечалось, решил остаться, хотя и жил в паре кварталов от моей квартиры. По версии следствия и основываясь на его показаниях, положенных в основу обвинения по этому эпизоду, вечером, "одного из дней августа 2001 года", Вовка остался у меня дома. Поужинав, посмотрев телевизор, поиграв на компе (ах, какая идиллия), Вова решил лечь спать рядом со мной, (не на пол же ему падать), уже спавшим к тому времени (устал я очень, целый день проработав на родительском огороде). Под утро, видимо отдохнув, я, с применением насилия, не спросясь, вот так, за здорово живешь, овладел Вовкой. Владел я им минут пятнадцать, при чем Вова мужественно сопротивлялся, но поняв, что сопротивление бесполезно, как говорится, расслабился и попытался получить удовольствие. Утром, как ни в чем не бывало, Вова оделся, взял от меня деньги, честно им заработанные под утро, позавтракал и ушел в школу (это в августе месяце-то!). Вот так выглядело обвинение, доказательством которому служили только показания Вовы Лямина - держал 132 ч.3.
   Касаемо этого эпизода, у нас с Ларисой Михайловной тут же, прямо в момент ознакомления возникли ряд вопросов Мише Юлдашеву - правой руке Гараева, который тоже предъявлял обвинение. Во-первых, мы попросили Мишу хорошенько напрячься и посчитать, сколько лет было Вове Лямину на тот момент. Миша напрягается и считает - четырнадцать лет и десять месяцев. Тогда, просим Мишу еще раз напрячься и прочитать внимательно диспозицию ст. 132 ч.3. Миша снова напрягается, читает - ндсх с лицом, не достигшим четырнадцати лет. Насильственные действия и не достигшем четырнадцати лет, Миша, дак какого рожна тут делает ч.3 ст.132? Мало того, о какой 132 можно вести речь, когда сам же Вова в своих показаниях говорит, что взял от меня деньги за предоставленные утром услуги интимного свойства. Максимум, о чем тут можно вести речь, это о несогласованности в таксе, которую Вова обычно выставлял, потому как в одних показаниях речь шла о пятистах рублях, а в окончательной версии, выходило что Вова отдался за какие то жалкие сто пятьдесят целковых, или как утешительный приз - ст.134 УК РФ. Миша, ничуть не смутившись, говорит, что это не его забота, суд разберется. Лариса Михайловна и Миша, оба дипломированные юристы, со стажем и практикой, по сему, Лариса Михайловна снова просит Мишу напрячься и объяснить, как у одного и того же эпизода или нескольких, может быть два мотива? Как можно одновременно изготавливать материал порнографического содержания, имея мотив на сбыт и распространение с целью получить выгоду, и тут же вписывать развратные действия и ндсх имеющие категорически противоположный мотив, что исключает одновременное вменение одного или нескольких эпизодов с двумя и более абсолютно несочетаемыми мотивами, закон-с не позволяет-с, предлагая выбрать что-то одно. Миша снова говорит, что ему пофиг, суд разберется. Тогда Лариса Михайловна, желая видимо добить Мишу окончательно, спрашивает его - как может такое быть, когда с одной стороны, Лямин в своих показаниях настаивает что я им овладел, за овладение расплатился, а с другой, при проведении психолого-психиатрической экспертизы, он настаивает на том, что никогда в жизни не имел ни с кем гомосексуальных контактов, его достоинство сих контактов не допускает, а честь мужчины, дак вообще отвергает, и эксперты, с ним полностью согласны - мальчик не имел. Судебные медики, правда были не столь категоричны в суждениях, мальчик то может и не имел, а вот то, что мальчика имели, тут, как говориться - вопрос открытый, уж больно у него все там неоднозначно. Однозначно ни одна из экспертиз ничего не установила. Видя, что Миша потихоньку впадает в прострацию, Лариса Михайловна наносит последний удар. Она понимает, на сколько может затянуться процедура, связанная с ознакомлением с материалами дела ( тридцать пять томов), помноженные на шесть подсудимых, шесть адвокатов, и предлагает Мише провести не сложные математические вычисления - сколько времени займет вся процедура ознакомления, даже если учесть что каждый из участников будет изучать по одному тому дела в день (ага, да мы тома с фотографиями по три дня каждый том листали, "изучали", именно тогда мне по секрету сказали, что часть фотографий Исканцев себе на память оставил). Столь сложные действия Миша осилить уже не в состоянии, но говорит что очень долго, и дай бог, что бы к сентябрю-октябрю дело ушло в суд. Тут Лариса Михайловна просто натурально добивает изможденного Юлдашева вопросом - какого лешего нужно было вменять мне 242 статью по эпизодам августа 1998 года, когда срок давности по этой статье, истек в августе 2001 года, а по вмененной мне 135 статье, истекает в августе 2002 года? Занавес падает вместе с Мишей.
  
   23
  
   Меня, до этого сидевшего только на Матросской тишине, и почему-то решившего, что именно так, как там было, должно быть везде, по началу все в нашем централе приводило в недоумение. На Матроске, допустим, твой маршрут передвижения был строго ограничен: камера, два этажа, кабинет. Разумеется в сопровождении инспектора и строго вдвоем. На нашем централе это выглядело так. Как правило девушка, инспектор следственного корпуса, насобирав заявок от адвокатов и следователей, шла с этими бумажками через весь централ, останавливаясь у нужной камеры, и назвав фамилию, произносила фразу: "без вещей". Дойдя до последней в списке камеры, она дожидалась зека, и отправлялась в обратный путь, собирая всех, кого назвала раньше. Вот так, гуськом, зеки и шарахались по централу, как в известной игре, у нужной камеры, змейка становилась на одного зека больше. Порою приходилось топать минут по двадцать, по всему централу, пока она обойдет всех, кого ждут в следственном корпусе. За то, своего рода дармовая экскурсия, не говоря уже о том, что подельники, которые зачастую встречались во время этих маршей, могли спокойненько обсудить дела насущные, кто-то умудрялся заглянуть в открытую кормушку, одним словом, скучать во время этих вынужденных экскурсий не приходилось. Представляешь, сколько километров я нашагал по централу за все эти годы?
   Или вот - баня. Конечно, "бани", в обычном понимании этого слова нет, а есть душ. На Матроске, это был действительно душ, с раздевалкой, с большой душевой, разделенной на кабинки, были даже напольные весы, и было время помыться - по закону - по 15-20 минут на брата, если в камере сидело человек шесть, то мыться давали по часу, или около того. На централе, а точнее на "спецах", это выглядело следующим образом. Раз в неделю, инспектор, обходил все камеры на этаже и молотя ключом по дверям вопил: "баня!" Все тут же просыпались, поскольку как такового режима не было, и начинали судорожно собираться в баню, складывали в пакеты банные принадлежности, смену белья и так далее. Через какое-то время, дверь камеры открывалась и раздетые до трусов зеки, бегом, совершали марш-бросок до зеленой двери в самом начале коридора. Когда-то давно, это то же была камера, просто ее перегородили стеной, провели горячую воду и пробили дырки в полу под слив, баня готова. Видимо тогда же приделали к потолку "лейки", которые то цедили по капле, то вдруг выдавали сумасшедший напор. Как правило из леек лил либо крутой кипяток, либо ледяная вода, добиваться относительно равномерного смешения было бессмысленно. Все ржавое и прелое, все в каплях, мокрицах и плесени - камера не может быть душем. Еще как может. Зеки, кто посноровистее, начинали намыливаться посуху, еще на продоле, т.е. в коридоре, поскольку я засекал по часам, на все про все, давалось ровно пять, максимум - семь минут, ровно столько курит инспектор свою сигарету на продоле. После этого дверь раскрывалась и хочешь не хочешь, а галопом бежишь обратно в камеру, где те, кто не успел смыть с себя пену, смывали, кто не успел побриться под горячей водой - добривались, но уже ледяной, не успевшие подмыться - подмывались и зябко ежились.
   Исключительно спецификой "спецов", а точнее, устоявшимися за долгие годы традициями, я объясняю и то, как проходила прогулка. В два часа дня, инспектор, снова молотил ключом по дверям каждой камеры и голосил на весь продол: "гулять собрались!" Все вдругорядь снова просыпались, и начинали одеваться. Прогулка обязательна для всех, сколько ни качали эту тему особо дотошные зеки, что нет в законе слова - "обязательна", но переубедить веские аргументы в виде ПР-1 (палка резиновая), еще никому не удавалось. На прогулку "спецов" сгоняли всех младших инспекторов со всего централа. Гуляли на крыше все того же пятого корпуса. Инспектора стояли вдоль коридора, на каждом лестничном перегоне, и по два человека встречали зеков у входа в прогулочный дворик. Гуляли ровно час, после чего, инспектора снова занимали исходные позиции, и зеков закрывали по камерам. Почему я обращаю на это столь большое внимание. Не раз, за годы, что я провел на централе, я выезжал в другие камеры, на другие корпуса - за чем и почему, расскажу позднее, но на других корпусах, прогулка была организована диаметрально противоположно. Во-первых, гуляли по желанию, во-вторых, желающие прошвырнуться по дворику, а как правило, таких в зависимости от размера камеры набиралось человек по двадцать-сорок, выстраивались на продоле, после чего, всей толпой, спокойненько топали себе по этажу, по лестницам, пока не дотопывали до крыши, где их встречал инспектор и показывал, к какой дворик им следует топать дальше. Летом, когда жарко, и инспекторам лень открывать дворики, и шарахаться с зеками по душным коридорам централа, прогулки на других корпусах могли затянуться и на два часа, могли и на четыре, зеки загорали на солнышке и все были довольны. На "спецах", прогулки как правило, специально затягивались либо в самые трескучие морозы, либо под проливным дождем, жлоба мусоров иногда давила, жуткая. А как ей их не давить, когда на "спецы" закрывали порою людей далеко не бедных, и хаты ломились от всякой снеди, которой иной инспектор в жизни не видывал, и одежду в передачках передавали такую, на которую у него, инспектора, денег сроду не будет, вот и давились слюной, и жаба их душила, потому и жлобили как могли.
  
   24
  
   Однако, вернусь к обвинительному заключению. Следующими после Лямина, если мне не изменяет память, шли эпизоды с участием Ллойда и Дункана. Все они начинались примерно так: " В один из дней января, февраля, марта, июня, августа 2000-2001 года и так далее.... " Объясняется это тем, что коль скоро автором большинства показаний был Дунька, изредка Ллойд, иногда им вторил Серебро, то стройности и выветренности в точном месте и точном времени в их показаниях как-то не наблюдалось. Хотя, порою, место они указывали довольно точно, будь то квартира или уже упомянутая мною база отдыха. Как правило, эпизоды все повторялись, просто сначала мне по ним вменяли 135, а за тем, повторившись, шло вменение 132 ч.3. Мне довольно трудно как-то комментировать эти обвинения, может потому, что было их очень много, по большей части, все они, не смотря на полное отсутствие вменяемой доказательной базы прошли в суде, а может быть и потому, что ей богу, мне очень хорошо было с этими мальчишками, и перечитывая тогда эпизод за эпизодом, я вспоминал уже начавшие теряться в памяти моменты и вспышки того, что я с полной уверенностью могу назвать - счастьем.
   Хочу лишь отметить, что не находись Лариса Михайловна, да и я, в какой-то ну прямо благоговейной, святой уверенности, что уж суд-то разберется, что уж судья-то, он всех рассудит и вынесет справедливое решение, мы прямо таки на блюдечке приносили Гараеву и Юлдашеву все их умопомрачительные по своей дебильности ляпы и ошибки, что допустили они в обвинительном заключении, подписанном и утвержденным заместителем генерального прокурора, недавно, кстати, уволенным за коррупцию, оборотнем, подлец, оказался, вот уж, воистину - блажен кто верует. Помню, был в обвинительном заключении такой эпизод. Стало быть, как всегда, встретились я, Дунька и Ллойд на квартире у Серебра. Указывается точная дата - двадцать четвертое июня 2000 года. Дается описание квартиры, как собственно и всего того, что в ней происходило, во всех подробностях расписывается вечер и ночь, полная моментов счастливого бытия. Расписаны доказательства - показания Дуньки и Серебра. И если Дуньке, с его неуемной фантазией, но как участнику еще можно поверить на слово, то показания Серебра, который в момент счастья находился на кухне, и "только слышал, какую-то возню, но сразу понял, что это возня, учитывая мой неугасающий интерес к мальчикам, не просто так", возились, кстати, раздвигая диван, потом все было тихо-смирно, но вот, поди ж ты, признали как доказательство. Суть не в этом. Лариса Михайловна, как бывший следователь, и как мой адвокат, тогда прямо вскипела от следаковской тупости. Она просит Гараева открыть глаза пошире и прочитать показания Дуньки, мои показания, показания Ллойда и прочих, и особо обратить внимание на дату моего с ним знакомства - конец июля, начало августа 2000 года. И таких "эпизодов" была масса. То я, находясь согласно имеющимся в деле авиабилетам, допустим в Тунисе, умудрялся весело, лет этак по восемь за каждый момент веселья, проводить время все с тем же Дунькой и Ллойдом, при чем расписано со слов того же Дуньки, все поминутно. Или как тебе расписанные все так же в мельчайших подробностях и вмененные эпизоды наших визитов на базу отдыха, согласно им, на базе мы были аж пять раз, хотя установлено и перепроверено и передоказано в этом же обвинительном заключении, что были мы на базе только два раза. Единственное, что вызвало во мне справедливое негодование, дак это то, как Серебро, уже находясь в статусе свидетеля, приписал, а точнее, отписал на меня свои лавры "первооткрывателя Ллойда", в известном смысле. Мне чужой славы не нужно, тем паче, эпизод этот был целиком списан с показаний Серебра, и только они же выступали как доказательство. Сам Ллойд, естественно "ничего такого" не помнил. Мало того, попросив Гараева еще раз раскрыть глаза во всю возможную ширь оных, Лариса Михайловна, указала ему, что конечно, в фантастических романах о мгновенных перемещения во времени и клонировании она конечно читала, и во многом, обвинительное заключение на такой бульварный романчик порою смахивает, иначе как объяснить, что ее подзащитный, оказывается в один день, в одно и то же время в диаметрально удаленных друг от друга местах нашей страны. Не мог я одновременно мыться в ванной с Ллойдом, и заниматься тем, о чем в мельчайших подробностях, знает только Ллойд и Серебро, вечером двадцать четвертого июня 2000 года, находясь, в то же время, согласно билетам авиакомпании "ТрансАэро" в гостях у солнечной, но порю очень негостеприимной Анапы, и мало того, будучи даже не знакомым с Ллойдом, потому как согласно всем показаниям, познакомился я с ним, только лишь в августе 2000 года.
   Следующими шли эпизоды, связанные не столько событиями, сколько фигурантами. Илья Скворцов, наконец открыл мне глаза - кто сдал мою съемную квартиру. Собственно он ее и сдал. Следует сделать маленькое отступление, поскольку мои отношения с Ильей довольно подробно изложены в отдельном рассказе, то позволю себе лишь небольшой экскурс по данной теме. Дак вот, Илью я знал с февраля 2001 года, и до той поры, пока я держал себя в руках и не позволял себе разгуляться на полную, все у нас было в относительном балансе, сиречь, Илья, оставался своего рода мальчиком-витриной, в моем присутствии, всегда ухоженный, намытый и начищенный. Не более того, за исключением конечно того, что он время от времени принимал участие в фототсессиях, все остальное время выполняя роль, господи, как называют этих шлюшек, что составляют компанию бизнесменам? Нет, конечно Илья не был шлюшкой, он был более чем приятным дополнением к окружающей обстановке. У меня на тот момент, как раз образовалась четырехкомнатная квартирка, где я благополучно зависал, пока однажды ко мне в машину не ворвался как маленький торнадо конопатый мальчишка, и со словами, что он все знает, ему все известно и он, как Герасим, на все согласим, плюхнулся на заднее сиденье. Мальчика-торнадо звали Илья Быков. Весь комизм ситуации заключался в том, что он ворвался в мою жизнь как раз в тот момент, когда я ехал забирать Скворцова из школы и выходить, по ходу, никуда не собирался. Так у меня сразу стало два Ильи. Я доселе встречал непосед и неспокоев, но такого ураганного электровеника как Быков, я встретил впервые. Он в этот же вечер замутил свою жуткую болезнь, сославшись на которую, напел маме по телефону, что остался ночевать "у одноклассника", превратив в один вечер тихое гнездышко о четырех комнатах в натуральный вертеп с примесью салуна времен Дикого Запада. Дункан и Ллойд, братья Фалюты, 2М, как я их называл, или два Миши, еще несколько мальчишек, в том числе и Стаська К., Балеро...
   Кстати, о Балеро. Мальчишку поперли из местного хореографического училища, видимо узрев в нем Нуриева номер два, не столько по хореографическим данным, сколько за его, кстати, абсолютно нормальный в тамошней среде интерес к учащимся своего пола. Балеро, однако, умудрился встрять в парочку историй с китайцами и монголами (и чего его на них потянуло), и во избежание международного скандала, мальчика по тихой отчислили, якобы за проф.непригодность. Бред конечно, стать, осанка, походка, да он мне такие па выделывал, на такой шпагат с переворотом садился, что Соскаридзе обревелся бы от зависти. Он с друзьями машины мыл, вот тогда и познакомились. Мальчишка, который утер нос всем - следствию и суду, да так, что те в себя еще долго прийти не могли, а прокурор Алексеев, даже начал после этого случая немного заикаться. Придется забежать немного вперед - уж очень случай замечательный. В обвинительном заключении о Балеро практически ничего не значилось. Упоминался он лишь как установленная следствием фотомодель и как свидетель игрищ и "поваляшек" на кровати, размером с маленький аэродром на одной из многочисленных квартир. Однако, был признан потерпевшим, и на основании этого был вызван в суд, тем паче, что от следственных мероприятий он всегда уклонялся, показывая всем кукиш. И вот, в назначенный день, заходит в зал стройный юноша, дабы выступить в качестве свидетеля обвинения, сиречь, уличить и обвинить меня, какой я мерзкий и пративный. Прокурор Алексеев, не долго думая, просит его рассказать что ему известно. Балеро смотрит на прокурора, на судью, а потом просит уточнить - что конкретно от него требуется рассказать, поскольку того, о ком они просят его рассказать, среди подсудимых нет. Возникает неловкая пауза. Прокурор переспросил раз пять, Балеро подвели к клетке, где мы сидели, он долго и внимательно смотрел на нас, успев озорно мигнуть, но все тщетно - тот, о ком писали все газеты среди тех, кого он видит, увы нету. Судья, видимо решил давануть авторитетом, и уже сам переспросил - кто из присутствующих здесь идиот, он, прокурор, или Балеро, который не узнает того, о ком писали все газеты. Но выходило, что идиоты все, кроме Балеро, он, красавчик, так и не узнал меня, заседание было сорвано, у прокурора началась истерика, а судья кинулся смотреть фотографии - он всегда когда нервничал, начинал смотреть мои фотки, успокаивали он его, не иначе. Жму и твою руку, мой милый друг Балеро!
   Коль скоро речь зашла о мальчишках, сумевших преодолеть и выстоять тот жесточайший пресс, что обрушился на них в результате моего ареста, не могу не упомянуть и о 2М, Егоре, Паше "Пыхе" и "Лунате". И дело не в том, что вот, они такие все из себя супер-герои, а другие, супер-суки. Просто у одних хватило порядочности и чувства собственного достоинства, хватило сил сдержать удар, не сломаться, а другие этого удара или ударов не выдержали, хотя супер-суки, конечно присутствовали, не без этого. В обвинительном заключении эпизоды с участием Мишек фигурировали исключительно по показаниям Скворцова и Быкова. Самих Мишек, следователи конечно нашли, и даже пытались вроде как допросить, однако вышла одна неувязочка. Папаша одного из Мишек, отсидел в своей жизни столько, сколько получиться, если сложить возраст обоих Мишек - двадцать четыре года, как с куста. Сам он, синий как изолента из-за покрывавшего большую часть его тела татуажа, я не раз коротал вечера в его обществе, и обществе таких же бывших и спившихся уголовников старой закваски. Одним словом, очень мы с ним стали хорошими знакомыми. Я не раз помогал ему с работой, помогал и семье, в меру сил и возможностей. Узнав, в какую историю влип его Мишка, и что стоит за довольно обеспеченным образом жизни, что начала вести вся семья в последнее время, папаша Мишаню хорошенько вздул, но сказал, что сын его, "сукой продажной", никогда не был и не будет, эту же фразу он повторил пришедшему за Мишаней Роме Баландину, и повторял всякий раз, когда мусора пытались подтянуть Мишку по моему делу. Второй Мишка, насколько я знаю, от греха подальше уехал к родным в одну из деревень, выковырять его оттель, как ни пытались, так ничего у мусоров не получилось. Эх, Мишки, и вам от меня респект и уважуха, надеюсь что все у вас в настоящий момент нормально. Пашка "Пых" был другом Тедди, но в отличие от Тедди, причислял себя к "неформалам", однако, оставаясь полностью натуральным мальчишкой, был не против разухабистых компаний, одним словом, он особо не комплексовал, хотя и снялся только один раз, и то, воспользовавшись тем, что я был в дугу пьян, от чего фотосет получился так себе. Дело не в этом, у Паши есть старшая сестра, к тому времени, девушка, что называется, на выданье. За каким чертом Паша припер и ее на уже порядком потрепанную четырехкомнатную квартиру - не понятно. Женя, так звали сестру, по началу слегка смутилась, но быстро освоилась, и по моему мы даже провели одну ночь вместе. Дак вот, уже потом, когда началось расследование, Пашка и Женя стояли насмерть, но доказали мусорам, что все время, что они меня видели, я к мальчишкам близко не подходил, проводя все время с Женей. Почему? Что мешало им просто сдать и наплести с три короба про меня, как поступали многие, ведь по сути, я им был даже не знакомый, а так, приятель. Но нет же, боролись, доказывали, Женя Баландину напела что она вообще почти что моя невеста (Пых тогда долго ржал). Или вот Егор, то же мальчишка из числа знакомых Тедди. Ну вот не удалось мусорам его в оборот взять, как ни бились! Как Баландин воду не мутил, как в школу и родителям фотографии не относил - пошел нах, и весь сказ. Подобная ситуация сложилась у мусоров с "Лунатом", но тот вообще был уже большенький, его Баландинскими закидонами пронять было трудно, слышал что и ему пришлось не сладко, но ведь сдюжил, вывез он эти неприятности, посылал неединожды всех, кто пытался добиться от него показаний против меня. Не добились. Быть может именно в таких вот мальчишках, быть может не шибко фотомодельной внешности снаружи, внутри кроется что-то что стоит много дороже любой синевы глаз и светлости волос, внутри каждого из них, сидит та часть моей жизни, что подарили они мне, в то время как другие, эти, в общей сложности двенадцать лет у меня отняли.
  
   25
  
   Вернемся, однако, к обвинительному заключению, по эпизодам, связанным с Ильями. Начнем со Скворцова. После появления в моей жизни Ильи Быкова, началось, как в той песне - "покой нам только сниться". В результате небольшого потопа, частичного обрушения мебели, непрекращающегося топота по всем, некогда тихим комнатам этой квартиры, прерываемые только на сон, при чем кто и с кем спит, разобрать не представляется возможным, поскольку кроме мальчишек, нет-нет на такое сборище красавцев в одном месте заглядывают, и как правило остаются, Девиз, Дракон и Славка-большой. Скворцов, особо нигде не выделялся, бегал нагишом, но не разбрасывал хозяйские презервативы как Быков по всей квартире, умудрялся мыться в ванной со всеми пятью мальчишками и двумя-тремя взрослыми, но не забывал, как Дунька выключать после этого воду в ванной, и если уж ложился спать, то спал на одном месте, один, как приклеенный, а не начинал среди ночи как угорелый носиться по квартире и показывать свой голый зад в окна, как любил это делать Женька Фалюта - соседей он пугал, что ли, или как Ллойд путешествовать от одной кровати к другой, устраивая полуночные стычки на подушках с теми, кто на этих кроватях уже мирно почивал, или почивали. Скворцов все это где-то у себя в белокурой головушке фиксировал, как и многое другое, что при детальном рассмотрении образует состав преступления, предусмотренного ст.135 и ч.3 ст.132 УК РФ. Вскоре содомиты всех возрастов эту квартиру покинули, поскольку явились хозяева, попадали в обморок, а очухавшись, настоятельно потребовали покинуть их квартиру, за семь дней превращенную в декорации к съемкам типа "налет мародеров". Все эти семь дней, оба Ильи спокойненько домой не появлялись, а по их словам, "отзванивались", предупреждая родителей, что ночуют у одноклассников. Куда только вот звонил Скворцов, у которого не было телефона? Вот таким макаром, мы и оказались у моих знакомых, у которых я, два Ильи, Дунька и сын оных знакомых, прозависали еще три дня, вплоть до четвертого марта.
   Согласно обвинительного заключения, то по тому промежутку, что он пробыл на первой квартире, на основе его показаний, мне вменили ндсх совершенные с Дунькой и Ллойдом и ст.135 по фактам совместных помывок с Петькой и Женькой Фалютами и все с теми же Дунькой и Ллойдом, про себя Скворцов скромно умолчал. Доказательствами по данным эпизодам были показания Скворцова, поскольку Дунька, Ллойд и Фалюты, внятно помнили лишь адрес квартиры - остальное слилось в их головах в холидей нон-стоп, и вычленить оттуда что-либо, как следователи не старались, так у них ничего и не получилось. Но эпизоды остались и пошли в суд.
   Четвертого марта 2001 года, знакомые, устав от непрерывного мельтешения мальчишек перед их глазами, сказали "баста" и выпроводили всех, кроме Дуньки (он очень быстро бегал на рынок за продуктами и выпивкой). Ушел наконец-то домой и я. В этот же вечер на квартиру нагрянул Баландин, предварительно совершив набег на мою квартиру и вынеся оттуда уже упомянутый комп и все остальное, вот тогда то он и познакомился с Дунькой и моим загранпаспортом, который хозяева прибрали от греха подальше, а отдать забыли. Оказывается, оба Ильи уже неделю как в розыске, при чем в розыске так сказать, понарошку, поскольку их видели в горячо мною любимом фаст-фуде, на рынке, в залах игровых автоматов - одним словом, милиция как то спокойно отнеслась к факту их пропажи, поскольку была уверена, что дети не просто абы как пропали - они пропали, а точнее, пропадали у меня, а значит, особого повода для волнения нет.
   За эти три дня, согласно показаниям Скворцова и обвинительному заключению, я умудрился выхватить эпизод 135 в отношении Быкова, парочку 135 он припас для меня, Дуньки и хозяйского сына, и как он утверждал, хоть сам и не видел, эпизод ч.3 ст132 в отношении Дуньки, который спать в одиночестве категорически отказывался, но и в постель никого кроме меня не пускал, и дверь прикрывал. Так, согласно показаниям Скворцова по поводу Быкова, последний, решил на ночь глядя со мной побеседовать по душам, а поскольку я уже к тому моменту впал в прострацию, Илья Быков, раздевшись до трусов, завалился ко мне на живот и подперев голову руками пустился в философские рассуждения, в коих и прибывал, покуда в комнату не зашел Скворцов, и не застал Быкова лежащим на мне с отрешенным видом, поскольку утомленный собственными разглагольствованиями тупо заснул. Держите 135, не стесняйтесь. Про нас с Дунькой, он как и Серебро, "только слышал", но ничего не видел, но судя по тому "как из комнаты раздавалось равномерное скрипение дивана, я понял, что он совершает насильственные действия сексуального характера в отношении Бахарева" - удивительный слог для мальчика 13 лет с образованием шесть классов, ты не находишь? Все равно, ч.3 ст.132 и эпизод пошел в суд. Дунька, кстати, в своих показаниях, на которых я, видимо все ж таки остановлюсь, но чуть позднее, после того, как ему показали показания Скворцова, очень возмущался, мол не было ничего, это он хозяйскому сыну минет делал, вот диван и скрипел. Спасибо Женя. В суде осудили сразу за все, за то что слышал Скворцов и за то, чего не было, но от чего скрипел диван, поскольку единственным человеком, как решили следователи и судья, которому доставляло это удовольствие, был не Дунька и хозяйский сын, а твой покорный слуга.
   Продолжая свой небольшой экскурс в прошлое, замечу, что с момента, как в марте, Скворцова поперли из квартиры, прошло месяца четыре, и снова встретились мы совершенно случайно, на овощном рынке, где его маман торговала с машины картошкой. Естественно он уже был далеко не мальчик-витрина, а ежели и был, то скорее напоминал витрину вино - водочного магазина. Одним словом, сошлись мы снова и до августа месяца практически не расставались. Он снова заиграл утерянным было лоском, ты не поверишь кстати, гель для волос, которым я его время от времени бриолинил, прошел в суде как анальная смазка!! Но, это я забежал вперед, дак вот, оставаясь таким же в меру непреступным, Илья тем не менее, фиксировал все, что происходило вокруг с его более раскрепощенными товарищами. Конечно, Илья был не чужд слабостей - мытье в ванной без моего участия он вообще считал оскорблением и напрасной тратой моющих средств, спал он, исключительно одетым и исключительно в моем обществе - когда позволяла кровать, естественно. Всех это устраивало. Временами он уезжал домой, но вскоре снова возвращался, на пару дней, на неделю, месяц. Нет нужды говорить, что Скворцов проходил как один из самых важных свидетелей обвинения. По началу, я чуть с Ларисой Михайловной, мы чуть оба дара речи не лишились, когда читали обвинение, касаемо Скворцова и его последних месяцев прибивания в моем обществе. "Насильственно удерживал", "насильственно лишил свободы", "скрывал местонахождение", "препятствовал передвижению" и прочее, прочее. Радует то, что обвинение в похищении и незаконного лишения свободы в суд не пошло, поскольку клиническая стадия шизоидного бреда Скворцова, а точнее следователя, под чью дуду или в чью дуду дул Скворцов была очевидна и не требовала никаких опровержений. Но 135 мне за Скворцова впаяли - нечего мыться с одетым мальчиком, и спать в ванной, или наоборот?
   Илья Быков, после марта повел себя несколько странно - он проколол ухо, пару раз мелькнул на горизонте и пропал. Объявился он в обвинительном заключении. Оказывается, согласно его показаний, в тот вечер, это не его потянуло пофилософствовать, а я будучи в нетрезвом состоянии, мешая ему перелазить через меня же, дабы устроится под бочок, стопарнул его на себе, где он и вынужден был заснуть, по причине "ласкательно-поступательных движений", которые я производил, в области его спины и ниже, на сколько хватило рук, Быков уточняет - не снимая трусов, правда не уточняет, чьих. Статья 135, получите, распишитесь - поскольку колыбельные песни, это одно, а "ласкательно-поступательные", это уже развратные действия чистой воды. Прошел эпизод, как по мылу.
  
   26
  
   Мой тюремный быт, месяц от месяца становился все обыденнее и обыденнее. Мои Родители, хоть прошло уже столько лет, до сих пор не могут прийти в себя от случившегося, и только им, я обязан тем, что выжил и пишу эти строки. Родители предали в камеру телевизор, постоянно носили передачки, одним словом, в бытовом плане, все со временем настолько устаканилось, что уже текло как-то само собой. Время, как ни странно, летит на тюрьме очень быстро, я не успевал считать недели, месяцы, годы. А тогда, постепенно обживаясь и обрастая знакомыми, я постепенно привыкал к централу, а централ привыкал ко мне. По идее, каждая камера должна вести неофициальную "домовую книгу", в которую заносились все те, кто заехал на в камеру. После этого, данные этой книги, раз в неделю рассылались по централу, что бы каждый мог найти подельника, или наоборот, скота, что сдал тебя, а теперь сам заехал. Эти книги обычно велись в больших камерах, на "спецах" такого не было. Тут вообще многие "неписанные законы" переставали действовать, поскольку "законы" эти, это ведь так, понты корявые для малолеток и вислоухих свекловодов, которых заезжало на централ великое множество - для убогих и тупых, одним словом. Конечно, с обиженным никто за руку здороваться не будет и ест он отдельно и спит и вообще - все у него отдельное, тут уж ничего не попишешь. Но вот то, что никто тебя помимо твоей воли не вправе принудить вообще что-либо по делюге своей рассказывать, это факт. То, что заходишь ты в камеру на "спецах", тебя сначала чайком напоят (предварительно конечно спросив, если видок у тебя подозрительный - "все ли у тебя в порядке по этой жизни"), сигаретку дадут покурить, а там уж, расположившись, хочешь - говори, а нет, смотри телик, или играй в карты, или читай книжки да журналы. Понимали люди, что у каждого своя головная боль, многим срок нешуточный корячится - зачем лезть к человеку? Да и Вася, пока его в зону не отправили, всегда на стреме был, и не нужные вопросы в мой адрес пресекал на корню. В отличие от всего централа, где практиковалась "килишевка", это когда камера рыл на сорок, переводилась вся сразу в другую камеру, или камеры перемешивались или попросту раскидывались - движуха там была постоянная. Правда это не касалось "красных" хат и "спецов". На моей памяти, из камеры я первый раз выехал летом 2002 года, когда на спецах замутили ремонт небольшой ремонт - вмуровывали в пол вокзальные унитазы, устанавливали раковины и спиливали с окон "реснички". Просто однажды, каким то попутным ветром, занесло к нам на централ правозащитника, посмотрел он на то, что твориться, а точнее, он окунулся в атмосферу советского следственного изолятора, поплохело ему, и написал он жалобу, на тему "как в государстве, пытающимся называться демократическим, в камерах нет унитазов, полы залиты смесью битума и цемента, дневного света в камерах нет абсолютно, в еде плавают тараканы, крысы и так далее". О, тараканы на тюрьме, доложу я тебе это не просто тараканы - это какие то тропические монстры, зеки называют их "хозяин". Я таких только по телевизору и видел - здоровенные черные насекомые, здоровенные до такой степени, что порою казалось слышно как они топают, совершая свои ночные марш броски. Это почти невероятно, но это факт - за все годы, что я провел на централе, ремонт не прекращался ни на один день. Ремонтировалось все, всегда и везде. Потрясающе, и что самое смешное, конца краю этому ремонту не видно и поныне. Выехал я тогда на первый корпус централа, самый большой, с массой разнокалиберных и разномастных камер. На централе, как в известной поговорке, встречают по одежке, только в тюрьме, встречали не столько по одежке, сколько по количеству баулов, что с тобой таскаются. Много баулов - знатный человек, почет ему и уважение, хотя, как в любом правиле есть и исключения. Заходит в хату дядька, одет так себе, в руках сидорок полупустой, какое к нему отношение, иди, тусуйся к своим, ни чаю тебе, ни сигаретки. Дядька идет куда велено, сидит, смотрит, слушает, все на ус мотает. Раскрывается дверь в хату, и шныри начинают закидывать баулы один другого больше. Встает тут дядя и говорит, мол, разрешите представиться - вор в законе такой - то. И начинается раздача! Смотрящего под нары, за то что неуважение с самого начала проявил, все на размер баулов мерил, всю "блоть" камерную мужикам велено отметелить, что бы не зажиралсь впредь, одним словом - порядок наводит, и через денек - другой, дальше, в следующую хату, на другой корпус. Правда это или байка, не знаю, поскольку при мне, всех коронованных воров сразу в одиночки в самые глухие подвалы закрывали, и с централа старались побыстрее на этап отправить. Выехал я, стало быть в общую камеру, человек по моему на сорок. Вот уж действительно - смена обстановки. Из тишины "спецов", я вдруг окунулся в непрекращающийся водоворот людей и событий. Сорок человек на небольшом пространстве камеры, это однозначная духота и вонь, бороться с которыми невозможно. Сорок рыл уже сидевших и только заехавших по первому разу это постоянные разборки и свары, это карты, и жужжание машинки для татуажа, и разумеется, круглосуточно работающий телевизор - исключительно МУЗ ТВ или MTV. Именно в таких, больших камерах более чем где, видно деление на кастовость уголовного мира. У дальняка живут петухи и "обижон" (обиженный и петух, это как бы две стороны одной масти, обиженный, это зек по какой то причине либо отсосавший, либо обоссаный, либо дотронувшийся до члена, либо сболтнувший, что по воле лизал "пилотку", кулингулис в среде зеков не в почете), а петух, это уже тот, кого отымели, либо он сам по воле этим занимался. Бывают петухи рабочие, то есть дающие "под хвост", а бывают просто петухи, старенькие или запустившее себя на столько, что на него смотреть то страшно, не говоря уже про все остальное. Дальше идут разного рода бомжи и прочая шерсть, от обижона отличающаяся тем, что к ним отношение чуть более человеческое, а так, те же вши, грязь и полная безнадега. Следом идут мужики - работяги. Строгие ребята, никуда не лезут, а тянут лямку и жрут пайку, готовы подсобить, не за бесплатно конечно. Подсобить, это состирнуть, помыть, подшить, одним словом, похлопотать и за себя, и за тебя. Далее идут "приблатненые", то есть стремящиеся стать со временем блатными, эта публика была помоложе, понахрапестее остальных, пошустрее, вот и примазалась к узкому кругу лиц, что верховодила в каждой хате. Те вообще чувствовали себя вольготно, целый день валялись на шконке, пялились в телик, пили водку или кололись героином, изредка удаляясь "за шторку" в обществе молоденького и симпатишного петушка. Кстати, неиссякаемым источником, исправно поставляющим на взросляк молоденьких петушков была и остается малолетка централа, на которой, в отличие от зоны, лиц старше 18 лет не задерживали ни на день. Исполнилось пареньку восемнадцать, а следствие еще продолжается - на следующий день его поднимают на взросляк. И тут уж извини, куда попадешь и на кого нарвешься. Малолетка - это вообще зверинец чистой воды. За что платят деньги этим разжиревшим коровам, именуемым "воспитателями" - для меня так и осталось загадкой. Культ беспредела, культ насилия и унижения поставлен на малолетке во главу угла. Все самые чудовищные и необъяснимые с точки зрения взрослых "традиции и порядки", царят именно на малолетке. Порою складывалось такое впечатление, что единственной задачей, что стояла в среде тех, кто сидел на малолетке, это не быть выебаным, тут уж не до жиру, я уже не говорю про то, что сидели ребята по тяжким и особо - тяжким статьям, о статьях, о суде, и грядущем сроке, думать было некогда, когда жопа в опасности. Хотя, встречались и такие, а особенно в последние годы, которые про зад особо и не переживали, еще по воле решив, что один раз - не пидарас, два раза - не система, три - не привычка. Именно пересекаясь порою с малолетками, ввели мы с Бородой такой термин, мальчик-бренд, ибо, оказывается, и в пятнадцать и в восемнадцать попадаются действительно "бренды", стать и образ, гармоничные пропорции во всем, и так далее, не говоря уже о том, что с иными можно было просто общаться, в том числе и по теме, а не тупо заниматься сексом на скорую руку. Или это с голодухи нас так поперло? Бывших малолеток переводили на первый корпус, в общие хаты, и совсем не факт, что заехав в хату мужиком, молоденький парнишка, этим же мужиком из нее и выедет. А уж способов, как "приболтать", "подфаловать" приглянувшегося мальчика, поверь мне - для убалтывания баб способов и уловок придумано меньше. Это уже под самый занавес моего пребывания, некоторых малолеток переводили на "спецы", куда, я думаю ты и так понимаешь. А тогда, примерно в такую хату я и заехал. Вернее сначала шныри затащили мои майданы, потом инспектор принес телевизор, замыкал шествие я, неся еще один майдан. Как-то так сложилось, что встретили меня очень приветливо, а когда выяснилось, что "смотрящий" за камерой очень хорошо знает моего соседа по дому, очень уважаемого в городе человека, то тут вообще началось братание и полное взаимопонимание. Очень мне обстановка в камере армейскую напоминала, в худшем смысле, смотрящий, которому заглядывают в рот его "шестерки", варят чай и готовят еду, мужики, стирающие белье ему и его шестеркам, петухи, ублажающие его перед сном. Довольно грустное зрелище, заставлявшее меня целыми днями либо читать, либо тупо смотреть в телевизор. К счастью, этот визит вскоре подошел к концу, не прошло и недели, как за мной зашел наш корпусной - собираем майданы, и возвращаемся обратно на "спецы".
   Раз уж зашла речь, попробую рассказать о наиболее запомнившихся мне сотрудниках централа, благо, в конце - концов, я узнал их почти всех, но эти как-то особо запали в память. Начну я пожалуй с легендарного Паутиныча. Когда я поднялся на централ, Паутиныч ходил в капитанах, занимая должность сродни старшины в армии - корпусного. Вот, доложу я тебе, проныра был - редкостный, вдобавок ко всему, имел пунктик - паутина в углах и на стенах камер, за что и был прозван - Паутинычем. Именно с подачи Паутиныча, как то раз, всем камерам раздали натурально обломки кирпичей для того, что бы этими обломками зеки натирали медные краны в камерах. Безопасники, когда эти осколки увидали, чуть с ума не посходили - натуральное оружие пролетариата в каждой камере, и не по одному! Власть, если говорить про мусоров, делилась на централе следующим образом. Во главе стоял хозяин, царек и божок в этом государстве в государстве, полковник Ментин, личность очень одиозная и противоречивая. Патологическая и нескрываемая ненависть к зекам, соседствовали с довольно своеобразным чувством юмора, и ненавистью к демократам, американцам и пиковым. Наци из него бы получился идеальный. Когда хозяин ходил с обходами по централу, трепетали все, начиная от мусоров и заканчивая последним петухом, ибо в какую сторону обрушится вспышка гнева, не мог предугадать никто, но без того что бы не опиздюлить пикового, если тот попадался ему на глаза, как правило хозяин из камеры не выходил. Далее по значимости шел полковник Нургалиев - правая и левая рука хозяина - зампобор, то есть, заместитель начальника по оперативной работе и безопасности. Полковник Нургалиев запомнился мне спокойным и рассудительным тоном, обязательностью в словах и непредвзятым отношением, по крайней мере ко мне. Следом шли: начальник оперативного отдела майор Сокол (оказался оборотнем и ноне получив судимость, на пензии), и начальник отдела безопасности - майор Степанов, ныне возглавляет СИЗО N2, где с недавних пор сидят малолетки и женщины. Вот уж самодур был редкостный, визгливый, заносчивый, и непроходимо тупой мужик, поднявшийся из грязи в князи и сделавший карьеру исключительно благодаря своей невменяемости. Между этими двумя, ах, прости, совсем забыл, была еще одна власть, четыре сотрудника ОРБ, сиречь что-то вроде службы внутренних расследований, подчинявшихся непосредственно начальнику ГУФСИН края, вот уж кого остальные мусора, включая самого хозяина бздели пуще любой проверки или комиссии, и бздели, нужно сказать не напрасно, поскольку рыльца в пушку были на централе у многих. Дак вот, между оперотделом и безопасниками постоянно шла грызня и возня, поскольку зачастую интересы оперов, прямо противоречили мерам безопасности. К примеру, заносит простой опер на централ водку, для того, что бы его человек в камере напоил того, к которому у опера интерес имеется и тот, по пьяной лавочке ему все выложил. В результате в хлам напивается пол камеры, поскольку была еще и брага. Безопасников натягивают сам знаешь на что, поскольку прошляпили водку в камере. Или тот же опер, тому же человечку передает мобильник с диктофоном, что бы тот, дав позвонить тому, к кому у опера интерес, оставил как можно больше информации и в телефоне и в диктофоне. В результате, все кто находиться в камере начинают звонить кто куда, кто домой, кто подельникам на волю или в соседнюю камеру, кто начинает стращать терпил, и срывает заседание суда, одним словом, полный бардак и расслабуха. Зек, работающий на безопасность, следующим же утром, всю малину сдает, безопасники устраивают шмон, выкашивают телефон, и в этот раз натягивают опера и весь оперотдел. Ярчайшим представителем отдела безопасности был майор по кличке "Чеченский синдром". Здоровенный мужичище, он всегда ходил в обрезанных перчатках, иногда в лихо заломленном берете, пока разрешены были дубинки, носил дубинку исключительно на плече, из особых примет - имел на руке электронные часы ядовито желтого цвета, нет, даже не китайские, а скорее собранные вьетнамцами, из деталей, что они нашли на ближайшей помойке. Кличку свою майор получил за то, что по слухам, будучи воякой, получил в Чечне контузию, или несколько, в результате которой, его периодически стебала пеллагра, сиречь, падучая, в своем же обычном состоянии, "чеченский синдром" выражался в том, что майор начинал ни с того ни с сего вдруг клацать зубами, корчить рожи и вообще, вести себя не совсем адекватно. Но в общем и целом, Сергей Леонардович был не плохой мужик, однако именно он меня упек на трое суток в единственный за все годы карцер, но это еще будет очень не скоро, а пока, вернусь к обвинительному заключению.
  
   27
  
   Настала пора рассказать про эпизоды, связанные со Славой Булдаковым. Я намеренно не упоминаю всех эпизодов, с участием мальчишек, разной степени ссученности, поскольку они связаны и другими фигурантами по моему делу, очень уж все было взаимопереплетено в наших отношениях. Дункан, Ллойд, Эльф, Булдаков, Смайл, все они ничтоже сумняшися подписывали протоколы своих допросов, притягивая порою за уши, а порою лишь по наущению следователей, несуществующие или сильно преувеличенные эпизоды, затягивая удавки на наших шеях. Пару слов о Смайле, коль уж помянул я его, как о примере чарующей, просто обескураживающей по своей простоте жажде срубить денег со стороны родителей - в большинстве случаев, законченных пропоиц и нищеебов. С ним меня познакомил приятель Лямина - Генка, мальчишка, корявенький не только внешне но и внутренне, при чем, корявость эта, была заметна сразу, но он так просил его сфотографировать, так настаивал, что даже привел своего дружка, мальчишку одного с ним возраста, лет этак десяти-одиннадцати, но мелкого и до того смешливого, что я сразу назвал его "Смайл", сиречь, улыбка. А тут, как раз, приехал ко мне Борода, человек-фонтан, в плане всяких придумок, проделок и прочих веселых штук. Вот таким составом, мы и отбыли на одну из баз отдыха, где в августе месяце, вот уже не помню, не то 1999, не то 2000 года, Борода устроил там натуральный Новый Год, с подарками с фейерверками, наряженной живой елью и нырянием в пруд, сразу с мостков у бани, одним словом, все были безумно счастливы. Пока я был еще в состоянии держать камеру, я сделал несколько снимков Смайла. Видимо в пылу веселья, ночью, не то Смайл, не то Генка, пробравшись в комнату, где спал Борода, насадили у него деньги, часы и так, по мелочи. Борода, человек широчайшей души и отходчивости, списал это утром на свою рассеянность, хотя, как потом выяснилось, он видел, кто крал, но был настолько благороден, что не стал прилюдно портить всем праздник. Все, с тех пор, я Смайла не видел, временами встречая лишь Генку, который промышлял воровством, и в конце концов его упеткали в тюрьму, где мы с ним однажды очень мило пересеклись, но вяло поздоровавшись, он благоразумно решил рот свой не открывать, и не открыл, кстати. Каково же было мое удивление, когда в обвинительном заключении я нахожу вменяемые мне два эпизода 135, согласно показаниям Смайла и Генки! Я, оказывается, заманив их на базу отдыха, вместе с другом, устроили там сумасшедший дом, а когда мой друг лег спать, я начал уже знакомые "ласкательно-поступательные" движения в адрес Смайла - это показания Генки. Смайл показывал все точно так же, только "ласкательно-поступательно" я уже действовал в той области кровати, где спал Генка. Где мусора откопали Смайла - ума не приложу, но его маман требовала с меня триста тысяч, при чем, немедленно, якобы за тот непоправимый урон психике Смайла, что я ему нанес. Сам факт того, что она ни разу не явилась в суд, по причине непрекращающегося уже лет десять запоя, наглядно говорил - за чем этой особе нужны были деньги. Денег она кстати, не получили ни копейки, а я получил два эпизода.
   Возвращаюсь к Булдакову, ибо это не эпизод обвинения - это гимн мусорской тупости, профанации, от которого несет как от помойки в пригороде Дели, пропеть который я готов хоть на Красной площади, но коли не суждено, то пропою его здесь и сейчас. Читаем мы с Ларисой Михайловной обвинение и начинаем даже хохотать на нервной почве - такого клинического бреда всех сивых кобыл сразу, ни она, ни я в своей жизни еще не читали. Начинается оно с общих слов, о том, как Девиз, повстречав Славу у цветочного киоска, привел его ко мне на квартиру. Ни о помывке, ни об ужине нет и не слова - Слава "сразу проснулся, почувствовав, что что-то у него не то сзади твориться". Далее идем примерно по тексту. Почувствовав неладное, Слава попытался сопротивляться, и сопротивлялся минут так пятнадцать не кричал, не звал на помощь не говорил не просил "не надо дяденька" и не скулил как обычно показывают по телевизору сцены изнасилования, а стиснув зубы боролся со мной, однако смирился и повернулся на бок, после чего, я взял гель для смазки волос, который специально для этой ночи приготовил, и намазав его отнюдь не на голову Славки, совершил свое черное дело, потом еще раз, и еще раз, и так в течение от получаса до сорока минут, при этом, закончив все это, "обильным семяизвержением". После чего все уснули. Доказательством выступали показания Булдакова, данные им через две недели после моего ареста, баночка с гелем для волос, и пятнышко, что нашли на простыни, видимо символизировавшее "обильное семяизвержение". Казалось бы все ясно - отпердолили Славку, за понюшку табаку. Для Юлдашева тот день был сродни публичной порки. Лариса Михайловна спрашивает Юлдашева, женат ли он и знает ли предназначение геля для волос. Юлдашев женат и про гель знает. Лариса Михайловна, женщина привлекательная, она им тоже нет-нет пользуется, то есть, они говорят об одном и том же. Тогда, Юлдашеву должно быть известно, что гель для волос, про своему предназначению и составу, это тот же лак, предназначенный для фиксации, то есть грубо говоря, склеивания волос и придания им нужной формы. Юлдашев кивает. Как можно использовать лак для волос в качестве анальной смазки? С таким же успехом можно было использовать столь любимый Славой клей "момент" - эффект был бы примерно одинаков, я бы намертво вклеился в Славку, и прибывал бы в этом состоянии до сих пор. Юлдашев кивает. Лариса Михайловна просит показать ей в перечне доказательств ссылку на судебно-медицинскую экспертизу, проведенную через три, максимум пять часов, после того, как я чудом не приклеившись, отстал таки от Булдакова. Ведь согласно этой экспертизе, никаких следов, не то что геля, не говоря уже о сперме, там вообще никаких следов не было, равно как и повреждений, покраснений, ссадин, царапин и всего прочего, что обязательно остается в таких случаях, учитывая что все это происходило насильно, и в общей сложности заняло времени не меньше часа. Юлдашев кивает, точнее, отрицательно мотает головой - нету экспертизы. В деле есть, а в перечне доказательства вины - нет, поскольку пришлось бы приводить ее как железобетонный аргумент моей невиновности. Мало того, Лариса Михайловна просит Юлдашева показать ей в перечне доказательств моей вины показания Булдакова, которые он давал в то самое утро, сразу после экспертизы. Юлдашев снова как конь мотает головой - нету этих показаний, а ведь именно в них Булдаков говорит, что после того как помылся и поужинал, он лег спать, никто ничего с ним не делал, а проснулся он только тогда, когда в квартиру пришла милиция. Но допустить два армировано - бетонных доказательства в моей невиновности, да они скорее сами себя отымеют, чем допустят такое! Ларису Михайловну успокаивала ее непокобелимая вера в правосудие, которое, как считала она, даже рассматривать этот бред не станет. Но эпизод ч.3 ст. 132 в отношении Булдакова в суд пошел. Коли речь зашла про анальную смазку, не могу не вспомнить один эпизод, нашедший свое отражение в материалах дела. Приехал как-то в гости ко мне Чемпион, и всей гурьбой, поехали мы на базу отдыха, встречать новый год. Чемп, человек аккуратный и педантичный, помимо приличествующих по случаю новогодних прибамбасов, прихватил с собой одноразовые тюбики этой самой смазки, вдруг чего в машине заклинит, или лыжи по снегу не достаточно резво покатятся, сгодятся, одним словом. Приехали, расположились а Дунька, любопытный стервец, эти тюбики раньше времени вытащил - ничего ж еще не заклинило, а на лыжи только завтра собирались встать. Покрутил он их в руках, посмотрел - а на тюбиках всякие фрукты нарисованы и овощи. Дунька возьми, пакетик с нарисованной малиной и распечатай. Потянуло таким вкусным, но не свойственным для новогодней ночи запахом. Надписи на тюбиках по-русски говорят, что не все то золото, что блестит, и что общего с малиной тут только сам запах и цвет. Дунька, влекомый любопытством, тем не менее, пробует смазку на вкус. Действительно, не малина. А в упаковке этой было тюбиков двадцать, они как патронташ висели, всякие - разные. Дунька, бестолочь, все тюбики с незнакомыми фруктами и овощами пооткрывал, и каждый на вкус отведал. Эпизод этот, конечно знали все присутствующие, но когда Дунька за каким то хреном рассказал о нем на допросе, то именно факт присутствия анальной смазки, позволил следствию сделать вывод, что все из фигурантов, будучи людьми не глупыми, использовали распечатанные Дунькой тюбики непосредственно по назначению - жарили на них оладьи или жарили, но не оладьи, но не важно - одним доказательством ч.3. ст.132 у следствия стало больше.
  
   28
  
   Где-то в середине февраля 2002 года, Гараев принес нам с Ларисой Михайловной увесистую папку - постановления о назначении всевозможных экспертиз, сами экспертизы и заключения экспертов. Нам предлагалось во всех этих бумажках поставить подпись, типа ознакомились. Лариса Михайловна тогда сразу сказала, что вся эта кипа бумаги не стоит и рулона туалетной бумаги "Климакс, мягкой, словно вата", и в суде не прокатит, поскольку согласно закона, нас обязаны были сначала предупредить о назначении экспертиз, дать нам возможность ознакомиться с кругом вопросов, быть может добавить свои, рассмотреть кандидатуры экспертов, может быть дать отвод, или добавить своего эксперта, а лишь потом, проводить экспертизу, при чем, после оной, нам обязаны были предоставить результаты, мы должны были ознакомиться с ними, внести, если необходимо дополнительные вопросы, а уж потом, подписывать результаты экспертиз. А тут, почти через год, после назначения и проведения экспертиз, нам предлагают все это подписать оптом, тем самым просто втаптывая в пыль номы закона! Гараев застенчиво улыбнулся - уж он то знает, что получив от Генеральной Прокуратуры карт-бланш, они этот закон и эту даму с завязанными глазами отымели столько раз, так вволю над ними поглумились, что наши подписи, как и все попытки Ларисы Михайловны добиться хотя бы видимости соблюдения законности следствием, увы ровным счетом ничегошеньки не значат и не меняют.
   Начинаем знакомиться с экспертизами. Понятное дело, сначала идут постановления о назначении психолого-психиатрических экспертиз, поскольку следствию необходимо выяснить - осознавали ли потерпевшие характер производимых с ними действий, могли ли адекватно на них реагировать, были ли в силах дать отпор, или в силу каких то обстоятельств, сделать этого не могли. Я пока лишен возможности обратиться непосредственно к самим экспертизам, хотя, все они у меня отксерокопированы и прибраны до поры до времени, равно как и все тридцать два тома уголовного дела, за исключением фотографий - не дали отксерить, ну и не надо, что я, своих фотографий не найду, что ли? Глупо было бы.
   По идее, коль скоро мальчишек, что проходили экспертизы было человек десять, то и содержание экспертиз, должно было как-то отразить индивидуальность каждого, не клоны же они, верно? Однако я хочу подчеркнуть - все экспертизы были одинаково однообразны - копии, в которых лишь менялись даты проведения и фамилии мальчишек. Проводили экспертизы врачи из детского отделения местной областной психушки. Про этих нацистов в халатах я слышал еще будучи на воле, поскольку, пропадает мой мальчишка - месяц, два от него ни слуху, ни духу. Оказывается, это было общепринятой практикой - мальчишку, отказывающегося по каким то причинам жить дома, и несколько раз попадавшего в комнату милиции, на несколько месяцев, с подачи мусоров и детской комнаты милиции, помещали в эту психушку, на "перевоспитание" галаперидолом и аминазином. И вот эти эскулапы проводили экспертизы!
   Краеугольный вопрос этих экспертиз - осознавали ли мальчишки то, что с ними происходило. Ответ, как ни странно, был во всех случаях одинаков - да, осознавали. Все с лихостью доложили кто такие гомосексуалисты, что такое онанизм и вообще, они сами не гомики, просто им было "прикольно". Мальчишки были здоровы во всех отношения, адекватны, лихо отвечали на вопросы, касаемо межполовых отношений, Лямин, как ты помнишь, сказал что он ни-ни, ни грамма в рот ни сантиметра в жопу, и вообще, он натурал до мозга костей. Остальные были не так категоричны, но то, что все всё прекрасно понимали и осознавали - этот факт экспертиза установила железно. Но экспертам дано указание - вывести результаты так, что бы те свидетельствовали об обратном, но как это сделать? А очень просто - согласно всем результатам экспертиз, мальчишки, осознавая фактическую сторону происходящего и отдавая себе полный отчет в происходящем, в силу возраста не могли оказать сопротивления, поскольку в моральном плане, были к такому сопротивлению не готовы и не могли спрогнозировать возможных последствий в будущем. На то обстоятельство, что в ч3. ст.132 УК РФ нет ни слова о "моральном осознании", а подчеркивается лишь о фактическом осознании и как следствие, возможности оказать или нет сопротивление, всем было до лампочки. Забегая вперед скажу, что мы вытащили в суд председателя этой экспертной комиссии. Дипломированный психиатр, видимо перенервничав, начал говорить правду, да так, что прокуроры за головы схватились, а мы, дак просто лежали со смеху на эту клоунаду глядючи. Оказывается, что осознание "фактической стороны", оно и есть самое главное, осознание этого приходит к ребенку в возрасте от семи до восьми лет, другое дело, что под угрозой насилия ребенок, все осознавая не может в силу возраста оказать сопротивление, вот о чем говорит ч.3 ст.132. "Моральное осознание" это такая хрень, которая может наступить в возрасте десяти-шестнадцати лет, а может и не наступить вовсе, как говориться, маленькая собачка, до старости щенок. Я уже сказал, что все без исключения экспертизы были признаны доказательствами и никаких нарушений на стадии их подготовки и проведения судом усмотрено не было?
   Некоторым разнообразием отличались судебно-психолого-психиатрические экспертизы. Собственно, это были судебно-медицинские экспертизы, от психологии там были разве что латексные перчатки судебного медика. Не удивительно, что Булдаков заснул во время такой экспертизы. Читая их, я узнал много нового, так например поза "раком", на научном жаргоне пишется как "зафиксировать в положении коленно-локтевого сгиба", что в попе, как у Сатурна есть какие-то кольца, которые в зависимости от того, как и чем на них воздействовать могут расширяться а могут и "плотно обхватить палец эксперта", ладо хоть не откусить. Узнал я о том, что все без исключения терпилы, после моего ареста, забили на гигиену и задницы свои, судя по "внешним описаниям", не мыли. Занимательное чтиво, одним словом. Естественно, перед медиками была поставлена строго определенная задача - мальчики должны нести на себе следы моего и нашего пребывания там, где нам пребывать не следовало, это с точки зрения следователей, разумеется. Но судебная медицина, на то она и судебная, что бы как акын - что вижу о том и пою, в данном случае, что видим, о том и пишем. Как я уже не раз говорил, самая первая экспертиза в деле - экспертиза Булдакова, показавшая что мальчик, прости за каламбур, до сих пор мальчик, и нет там ничего, что бы хоть как-то напоминало о моем присутствии, то в остальных случаях эксперты были вынуждены признать, что конечно, следов непосредственно указывающих на меня, или на моих подельников там, где они коленки протерли ползая, увы нет. Но есть у них смутные подозрения, что кто-то или что-то там уже вероятнее всего успело побывать. Так, если бы А.Макаревич прочитал выводы экспертов касаемо Лямина, то свой хит 2004 года про "шрам на любимой попе", он написал бы именно тогда, поскольку именно на попе у Лямина, эксперты нашли даже не шрам, а так, давно зажившее воспоминание, о лихом детстве Вовы "полученное судя по состоянию коллоидного шва на момент исследования не ранее пяти лет назад,", ко мне они его конечно никак не притянули, но отметили - шрамик на попе имеется. Это его судья потом хорошо притянул, в качестве доказательства моего эпизода в августе 2001 года. У всех остальных, явных признаков обнаружено не было, но у одного кольца как-то чересчур вяло обхватывали палец эксперта, а у другого схватывали так, что и не достать, у следующего тонус был понижен, у третьего наоборот, повышен выше нормы - все это эксперт отнес к возможным "вмешательствам твердых инородных тел, возможно большого пальца". В тупик экспертов поставил Дункан, а точнее не сам он, а предмет исследования. В том плане, что с одной стороны все там у него было в идеальном порядке, но стоило эксперту как всегда полезть туда пальцем и пощекотать, прости, проверить тонус, как все приходило в настолько рабочее состояние и открывались такие "широкие дали", что эксперты только диву давались, придя к выводу, что это просто феноменальные анатомические особенности, коими природа щедро наградила Дункана, ибо даже последняя портовая шлюха, на закате своей карьеры, должна как минимум минут двадцать разогревать себя в обществе потных и пьяных докеров, что бы получить хотя бы половину из того, что Дункан предложил удивленным экспертам моментально. Черта с два - судья решил что это не природа наградила, а я и мои подельники наградили Дуньку столь выдающимися особенностями.
   Лариса Михайловна, продолжая свято верить в справедливость суда, тем не менее, написала протест, по поводу этой свистопляски с экспертизами, но выхода у нас все равно не было и мы поставили свои подписи.
  
   ЧАСТЬ III
   СИЗО N1 и ОЗНАКОМЛЕНИЕ С МАТЕРИАЛАМИ ДЕЛА.
  
   29
  
   Лариса Михайловна была полностью права, заставляя Юлдашева вспомнить уроки математики за третий класс. Тридцать пять томов уголовного дела внимательно изучить, да при желании, на это уйдут годы. Не сказать, что бы мы очень торопились поскорее осудиться и получить справедливое решение по своему делу. В то же время, и затягивать особо никто эту процедуру не хотел. В любом случае, согласно законодательству, по времени ознакомления нас никто ограничить не мог. Я уже не помню, кто и сколько знакомился с делом, поскольку одно дело мы, обвиняемые, а другое дело - адвокаты, им за нашу защиту денежки плотят, это их оплаченная работа, сидеть и копать, копать и перерывать дело том за томом. Каша, конечно в следственном управлении творилась в связи с этим просто невероятная. Не говоря уже о том, что Исканцев, видимо окончательно съехавший на почве оставленных на память моих фотографий решил разделить уголовное дело на два, совершенно разных дела.
   Согласно официальной точке зрения, это было сделано, якобы по причине того, что уж очень много эпизодов, очень много материалов, очень много потерпевших и они за всем этим не поспевают. В результате, получается так, что разделив одно уголовное дело, мне было предъявлено обвинение по второму, выделенному уголовному делу, которое только еще готовилось быть переданным в суд неизвестно когда, и за ним сохранился номер дела, присвоенный в самом начале, а уголовное дело, материалы которого мы сейчас собирались изучать для меня и Бороды переименовывалось в совершенно другое. Дело, кстати, было выделено в отношении меня и Бороды. Фактически получалось так, что в первый свой суд я попал без обвинительного заключения, то есть без предъявления обвинения, поскольку для меня и Бороды, это было теперь совсем другое уголовное дело, с другим номером и так далее, и выходит, что получил я обвинительное заключение по второму делу, но до него еще как до Магадана на коленках. Такая вот неразбериха.
   По версии, которую мне озвучил Юлдашев в приватной беседе, разделить уголовное дело, выделив новое эпизоды, которые были малодоказуемы, даже с их, мусорской, точки зрения, или эпизоды уже набившей всем оскомину ст.135, или уже ставшей традиционной ч.3 ст.132, Исканцева заставило справедливое опасение, что одно большое дело развалится в суде как подтаявший сугроб, и что Исканцев на полном серьезе опасался если не оправдательного приговора, то как максимум - условного срока для всех, и может быть годика три-четыре для меня. Допустить такого краха и позора он не мог, и по этому, для страховки, на случай того, что меня могут отпустить, решил завести еще одно дело, при наличии которого, никто бы меня конечно из зала суда не отпустил. Подстраховал свою задницу, одним словом Исканцев, в очередной раз демонстративно нарушив все правила и нормы закона, по которым может быть выделено новое уголовное дело. Юлдашев вообще любил нет-нет побеседовать "по душам". Упаси бог, нет, не совесть его мучила, на подобного рода откровения его пробивало в те периоды следствия и особенно суда, когда до краха оставалось совсем чуть-чуть. Помню однажды, он пришел ко мне в изолятор с предложением - он, прямо в изоляторе, организует мне приватную встречу с любым из терпил, на выбор, я же в свою очередь, даю в суде показания простив Греса, Чемпиона и Бороды - дело то разваливалось буквально на глазах у всех! Стоит ли говорить что во "втором" деле, терпилы били все одни те же, в него засунули как потерпевших Скворцова и Быкова, Смайла, Хьюго и всех прочих, на разработку и вышибание показаний у которых у мусоров не было уже ни сил, ни желания. Менялись лишь декорации в окружении которых я наворотил 135 и 132 еще лет этак на сто с хвостиком. Взять к примеру Хьюго, он же Дениска Гурьянов. Мотался себе пацан по пляжу, собирал бутылки летом 1998 года, или 1999, сейчас уже не помню, но вот поди ж ты, познакомились, при чем Хьюго вытаивал исключительно летом - зимой он видимо впадал в спячку. Фоток я наделал с ним - море, мальчишка он был со своими тараканами и уже большеньким братцем в придачу. Снял я фотосет и где они вдвоем - одним словом, нормально ребята к этому относились, не более прохладно но и не более интенсивно чем к любому из способов заработка. Хьюго в среде одногодок слыл этаким девичьим сердцеедом, по сему, больше чем на два-три дня оставаться у меня ему репутация не позволяла, переживал он за нее очень. Однако показания дал - почему, а хрен его знает. Может денег думал в очередной раз заработать, или на репутации крест поставил, я к таким пацанам отношусь с олимпийским спокойствием, поскольку во многом, что произошло со мной, виню только себя.
   Что бы как-то ускорить процесс ознакомления, Гараев решает размножить все тома, хотя бы в количестве двух копий. Хрен, адвокаты сказали, что ознакомление подразумевает под собой ознакомление с делом, а не с его копией. Единственное, на что согласились адвокаты, это отксерить три тома фотографий, но тогда, при первом ознакомлении, все еще любовались цветными фото, выполненными, кстати, на конфискованном у меня же цветном принтере, после этого приказавшем долго жить.
   Очень это удобная штука - ознакомление с материалами дела. Удобная в том плане, что все как на ладони. Срыва, что называется - ноль. Слова, что будут сказаны через много лет о том, что "я такого не говорил, не писал, а говорил все он, я только молчал" не катят - вот, все запротоколировано и подшито к делу - красота! Кто чего и когда сказал и подписал. Кто куда кого сводил и кого сдал. Кто и когда с каким следаком о чем говорил, кто где живет, номер телефона и паспортные данные всех, начиная от терпил и заканчивая самым последним свидетелем. Успели мы тогда, каждый себе через своих адвокатов по тридцать два тома отксерили, исключительно на память, разумеется. Сейчас, говорят всех терпил секретят и шифруют и вообще, подумывают о том, что бы эту процедуру ознакомления, если и не отменить, то свести ее к минимуму. Но в нашем случае, вспышку они просрали.
   Знакомились мы с делом на следственном корпусе, для чего был выделен специальный кабинет, куда приходил кто-либо из следственной группы, приносил очередной том, и целый день пялился на меня, что бы я чего с делом не сделал, пока я его старательно читал, делал выписки, одним словом, знакомился. Я же особо не напрягался, время обедать - все, ведите меня в камеру, захотелось покурить, ведите меня в туалет, иначе сами будете эту вонь нюхать, измывался слегка, чего греха таить, но мне простительно. Первые несколько томов не представляли собой особого интереса, разного рода справки и прочая бюрократическая шерсть, оправдывавшая ту кучу денег, что потратили на это дело. Два или три тома занимали мои показания - и не лень им было перепечатывать все то, что я наговорил на пленку? Лариса Михайловна в очередной раз подчеркнула, что я могу на счет своих показаний особо не заморачиваться, для них уже приготовлена урна в туалете суда. Узнаю пикантную подробность - оказывается, свои первые показания против меня, Лямин начал давать еще в июне 2001 года! С интересом изучаю документы, касающиеся моего пребывания в Москве. Оказывается, мой перевод был обусловлен тем, что следствием руководил Исканцев, и ему видители, было не с руки вести дело непосредственно по месту, дело обещало быть международного масштаба, расследоваться должно проводиться только в Москве, с привлечением иностранных фигурантов, хорошо что хоть инопланетян не приплели, а то, что он и не руководил вовсе, и ничего у них с международным масштабом не вышло, и обосрались они все с ног до головы, тут уж извини - Генеральная Прокуратура, чего хочу, того и ворочу. А то что перевели меня только потому, что опасались, что через десять суток меня выпустят, потому как ни хрена кроме Ляминского да Дунькиного лепета у них на меня не было, этого конечно, в деле не было.
   Читаю разные докладные записки, постановления и прочее. Натыкаюсь на протоколы обыска проводимого Ромой, того самого первого, все честь по чести - но ведь фальшивка же, но катит как по маслу. Слезы умиления наворачиваются на глаза, когда нахожу отказные материалы в возбуждении уголовных дел против меня в 1998 и 1999 годах. Вот заявления родителей о пропаже их детей, описания и фотографии пропавших. Вот заявления родителей о том, что прежние заявления они отзывают, но просят меня привлечь. Снова заявления, в которых просят не привлекать но деньги взыскать. Ответы из прокуратуры - идите все на хуй. Или что-то в духе того, что в ходе проведенных проверок, состава преступления обнаружено не было, по этому - идите все на хуй! Материалы из Дорогомиловской районной прокуратуры, по факту моего задержания весной 1999 года. Задержан по подозрению в изготовлении и сбыте порнографической продукции. С извинениями отпущен. Анапа, милый город, и до него добрались. Задержан при попытке совратить с правильного пути шестерых жителей Анапы. Отпущен через девять дней, как искупивший свою вину, путем подметания скверов. Далее идут запросы в РЖД и кассы аэропорта, список куда летал и куда ездил за последние пять лет. Список автомобилей, находящихся в моей собственности, составленный Баландиным - машин двадцать, не меньше. Список автомобилей, которые когда-либо регистрировались мною в ГАИ - десять, список автомобилей, зарегистрированных лично на меня - а вот нате-ка, выкусите, нет на мне машин. Почему я обращаю твое внимание на эти списки машин. Уже в суде выясниться, что Баландин, для того, что бы заставить родителей терпил написать исковые заявления, показывал им свой список, и говорил, вот мол, осудим его с вашей помощью, машины все конфискуем, продадим, и вам, наивным спившимся дурам, вырученные деньги отдадим. Дуры конечно ему верили, на то они и дуры, и исковых заявлений было понаписано, видимо-невидимо, при чем, каждое, трясущимися руками, с чудовищными грамматическими ошибками, но триста тысяч, ни больше не меньше, а вот вынь да положь - идите на то, куда вас уже посылали однажды.
  
   30
  
   Повторюсь, но за давностью лет, хоть и знакомился я с делом за эти годы, раза три, многих подробностей я сейчас уже и не упомню, все, в принципе было довольно однообразно.
   Поскольку, сам понимаешь, самостоятельно писать то, о чем говорили терпилы, или то, что им велели говорить следователи, сами терпилы писать не могли по определению, по этому, большинства протоколов либо напечатаны на машинке, либо написаны рукой следователя. Хотя, на несколько корявых строчек, образования хватало- "с маих слов запсана верна, мною прачитана". Хотя мне, как непосредственному участнику многих событий было сразу видно, где "говорит" мальчишка, а где за него говорит следователь. Перлы, которые попадались в этих допросах, стоят того, что бы о них помянуть. То, что Дунька дорвался до людей, которые готовы были часам слушать его россказни, видно по трем томам только его допросов. Дунька пер до талого. При чем, Дунька рассказывал самые смешные, с его точки зрения, моменты из его, моих и моих подельников, наших совместных похождений. Его очень смешило, когда его в новогоднюю ночь намазали взбитыми сливками - смешно, не спорю. А что было дальше? Дальше, с Дунькиной точки зрения не так смешно, но следователи просто ухахатывались, когда узнавали, что сливки потом с него слизывали по очереди Дед Мороз, Снегурочек, и так далее. Дуньку выворачивало от смеха, когда он рассказывал, как от него неделю пахло как от фруктового сада. А почему пахло? Ничего смешного, пахло потому что весь перемазался анальной смазкой - следователи просто лежали в лежку - 132 и 135 сыпались как из рога изобилия. Очень ему смешно было, когда он по телевизору увидел как бегемоты спариваются - неудобно же! А как удобно? А вот так и так и так и так - следователи просто в судорогах, от душащего их смеха, пишут 132, 132, 132. Дунька и на следствии давал всем простраться. Будучи неосмотрительно оставленным без присмотра, Дунька насадил наручники, что валялись не то в столе, не то на столе у следователя. Далее, я пересказываю со слов Юлдашева. Придя на следующий день в школу, Дунька, сняв с себя штаны и трусы и откинув из подальше, приковал себя к батарее в девичьем туалете. Приковав, он сообразил, что ключи, в комплект поставки не входили. Что творилось в туалете - описать невозможно. Так Дунька в туалете и просидел, пока не приехал следователь и не раскоцал наручники. Я уже не говорю, что Гараев мне рассказывал, что, до чего мы мальчишку развратили, что он, место того что бы на допросе отвечать на вопросы следователя, видимо с тоски, начинал строить ему глазки, перепутав его с обвиняемыми.
   Показания Лямина Дунькиным словоблудием не отличались. Все строго по существу заданных вопросов. Когда, где и с кем. Строго и по существу потянуло тома на два. Настораживало в его показаниях следующее. Допрос - вода, водой, ничего толком не помню, никого толком не знаю, все как в тумане. Следующий допрос - я вспомнил, и идут четкие и ясные воспоминания. Допрос - снова все в тумане. Через день - я вспомнил, и снова, ясность полная, видимость кристальная. И так, большинство допросов. День помню, день не помню. А помогал ему освежить память Рома Баландин, который сказал, поигрывая фотографиями, категории ХХХ, что ежели Вова, к утру не вспомнит и не подпишет то, что ему велено, утром эти фото будут валяться на каждом углу школы и в каждом почтовом ящике его подъезда. Вот Вова и вспоминал. Начиная с июня он его так шантажировал, как собственно и всех. Первый допрос Лямина, касаемо его последнего пребывания у меня, ничем не выделяется, пришел, поел, поспал, ушел. Ничего не видел, ни чего не знаю, ни кто ко мне ни-ни. Второй допрос, вроде сквозь сон что-то видел, но что, не помню, но меня - ни-ни. Третий допрос - все как по часам, когда пришел, что ели и пили, как лег спать, как я начал его насильственно склонять, как склонил, как и куда просклонял, сколько денег он за это получил, и как утром ушел в школу - прямо чудесное озарение посетило Вовку. Всем, буквально всем было очевидно, что этот бред написан следователем, но катил этот бред и на следствии и на суде, ВСЕ Лямин подтвердил, ВСЕ!! Это как же нужно было запугать здоровенного лба, что бы тот так себя ненавидел! Знаю я, почему Лямин так себя на суде вел, но до суда еще есть время. Ладно, это все лирика, идем дальше.
   Ты помнишь, я рассказывал, что когда меня первый раз на следственный эксперимент повезли, на базу, и мы предварительно в следственное управление заехали? Идем мы по этому следственному управлению, двери кабинетов открыты, я головой по сторонам верчу, вспоминаю, как я в былые годы тут хаживал. Вижу, в одном из кабинетов, за компом, в окружении фастфудовской жрачки сидят братья Фалюты - Женька и Петька, играют. Опешили когда меня увидели, растерялись, зарделись. Это, как потом выяснилось, они на допрос приходили. С братьями у следователей вообще проблем на следствии не было. Ставите жрать и играть, получаете подписи под всем, что душа пожелает. Хотя, по началу, когда Петька пришел на один из первых допросов, он по первости начал упираться. Маму братьев на допросы сначала то же не пускали, пока однажды, Петька не вылетел из кабинета весь в слезах, поскольку не то Баландин, не то Юлдашев попросту врезали ему пару раз, что б не артачился. После этого, как мама сама пригрозила подать на эту кодлу в суд, следаки пошил по другому пути. Семья там была не столько тяжелая, сколько малообеспеченная, вот на этом и сыграли, и сыграли, нужно сказать, в лучших мусорских традициях. Ага, читаем показания, фоткались, пиво пили, много пива пили, снова фоткались, где жрачка, ага, вот она, где подпися ставить, ага, получите. Снова приходят, заметь, маму братьев, вообще к таким допросам не подпускали - зачем ей видеть, как ее сыновья за жрачку людям сроки набалтывают? Приходят, стало быть, дают показания, все как всегда, пили пиво, фоткались, в попу баловались, стоп, про попу уговора не было. Поиграть на компьютере хотите? Хотим. А в попу баловались? Баловались. Играйте. Те играют до посинения. Расскажите поподробнее, как баловались. А как балуются? Следаки рассказывают - как, ладно хоть не показывают. Да не, такого не было, говорят братья. А вот фаст- фуд, кому фаст-фуд? Подписывать где? И картошки побольше. Женька тогда ух как старался - рассказывать ему особо было нечего, а жрать и играть в комп хотелось. Ладно, пора к конкретике, так то братья все по большей части про то, чего не было рассказывали, или про то чего видели или слышали, а тут Гараев Петьке прямо на больное место наступил - предложил его записать в секцию по футболу, и даже форму купить. А в замен - всего ничего, представить, что его Дракон отпердолил, следаки расскажут как это и что это, и подписать - всего и делов! И ведь представил, только он представил что это Дракон ему пальцем там нашерудил, от чего, судя по его показаниям, по утряни у него ощущался какой-то дискомфорт, только на суде судья все равно решил, что не пальцем там Дракон шерудил, хоть иных доказательств, кроме показаний Петьки в деле и суде не было никаких. Держи, Дракон ч.3 ст. 132. Надул, а говоря современным языком, кинул Гараев Петьку, хрен на постном масле и отчисление из школы получил тогда Петька. Про меня братья смогли только вспомнить, что пива очень много они при мне пили, при чем, брали его самостоятельно, из холодильника, но для следствия какая разница - держи спаивание в особо крупных литрах и градусах, сиречь ст.151 ч.3 Про традиционную 135 уже и не говорю, куда ж без нее.
   Егорка Суслов на допросах появлялся мало. Он первое время в деревне гасился, но когда Баландину удавалось его оттуда вытащить, Егорка выкладывал все как на духу. Однако, вскоре у Егорки нашелся папа (тогда его еще никто не видел) и увез Егорку в такую жопу, а точнее, куда-то в глубь Тюменской области, к какой-то поселок, от которого еще на оленях пару суток, прежде чем до этой жопы доберешься. Еще будучи на воле, я узнал - откуда Рома так хорошо Егорку знает - тесен мир, что и говорить. Значения правда я этому особого не придавал. Оказывается, мать Егора, дама спившаяся еще в перестройку, приходится Роме родной сестрой, ну как? А я то все гадал, откуда Рома так хорошо про Егоркин нелегкий быт осведомлен? А Егорка, ну не считал он чем-то зазорным для себя устроить "поваляшки" в обществе людей, ему симпатичных, следователи кивают, подбадривают, мол мы тоже не считаем, давай, валяй дальше. Как-то на одном из допросов, Егорка в пылу откровений рассказал, что первым, кто дал ему действительно почувствовать в себе то, что он, раньше только видел и иногда путая с карамелькой чупа-чупс облизывал, разумеется не считая это чем-то зазорным, дак вот, это был Вова Лямин, который к тому времени обладал вполне ничего себе таким огогосиком. Стоп, подумалось мне тогда, а со скольки лет у нас наступает ответственность по ч.3 ст.132? Ага, с четырнадцати, а Вове на момент того, как он давал Егорке прочувствовать, было уже почти что пятнадцать, приберег я этот козырек, так на всякий пожарный случай. Кстати, о пожаре. В 1999 году, когда я Вовка, Борода, Васька (помнишь сына знакомых) и "неустановленное следствием лицо", мы отправились на мою, только что отстроенную дачу. В первую же ночь дача пыхнула как стог сена, чудом спаслись все, успели только вынести документы и деньги. Этому случаю, у меня посвящен отдельный рассказ, потому как уж больно в память все впечаталось. Уже потом, все долго думали и соображали - отчего загорелась дача? Курили вроде в предбаннике, никто не пил (ну почти не пил - это я про себя), то есть повода вот так вот взять и вспыхнуть по идее никто не давал. Сгорела дача, шок и трепет родителей и непрощение до тех пор, пока не отстроили новую. С тех пор, вопрос этот - что послужило причиной пожара, он как-то угас. Читаю показания Вовы, касаемо 1999 года и глазам не верю. Оказывается Вова, то ли из ревности, то ли хрен его поймешь отчего, но запалил бересту, оставив ее тлеть на поленице в предбаннике! И теперь, просит следствие, защитить его от меня, поскольку я, узнав правду, могу его невзначай кончить, непонятно только как - я уже больше полугода как по централу плаваю. Однако Рома и это обстоятельство использовал, говоря, что хоть я и тюрьме, но всемогущие покровители и самые опасные подельники у меня на свободе, и он найдет способ сообщить им, с кого нужно трясти почти восемьсот тысяч, что встала нам эта дача, если Лямин вдруг раздумает подписывать то, что ему предложено. Ох, тошнехонько мне тогда было, ох тошнехонько...
   Читаю показания Скворцова. Да, действительно он дважды ударялся во все тяжкие, да, действительно видел, слышал, участвовал. Да, жил как у Христа за пазухой, да, быть может никогда уж и не придется так пожить, но все это он делал исключительно под принуждением. Под принуждением ел от пуза, под принуждением шлялся целыми днями по игровым автоматам, под принуждением катался со мною по городу, да он все делал под принуждением! Поскольку, видимо под этим же принуждением, он несколько раз приходил среди ночи, скрываясь от побоев вдрабадан пьяной мамаши и не менее пьяных сожителей, и отмывшись от соплей и наевшись укладывался под бочек, под принуждением шепча всякие лестные моему слуху слова, то он просил взыскать с меня традиционные триста тысяч за то, что однажды ночью, перепутал баню с вахтой, а точнее, столь любимые всеми карамельки чупа-чупс, с тем, с чем их обычно путал Егорка. Очень подробно рассказал он и то, что слышал и видел на квартире у моих хороших знакомых, которые под принуждением три дня кормили его, давали денег на игровые автоматы и на всякую дребедень, что обычно под принуждением накупают мальчишки, дорвавшись до халявного бабла. Более всех в показаниях разорялась мамаша Скворцова, особа до того истерического склада характера, что казалось, я слышал ее визг, кода читал то, что с ее слов писали следователи. По причине хронической тряски рук и малограмотности, собственноручно она писать, разумеется не могла. Оказывается, это целиком ее заслуга, что она вывела меня и всю мою банду на чистую воду, это она настояла, что бы Илья пошел в милицию и сдал адрес квартиры, где он под принуждением ни в чем себе не отказывал последние несколько месяцев, она то же требует свои триста тысяч, за ущерб, что получила она, когда узнала - что сосал ее сын. Более клиническими с точки зрения здравого смысла, выглядели только показания мамаши Ильи Быкова - единственной даме с оконченным средним образованием, и работавшей на тот момент в городской администрации. Уж не знаю, чем наугрожал Рома Илье - может тем, что вся городская администрация будет спотыкаться о его фотографии, если он не будет отстаивать точку зрения следователей, но Илья категорически настаивал на том, что во время наших совместных посиделок в марте 2001 года, помимо фотографирования, я все время смотрел туда, куда мне, почему-то запрещает смотреть 135 статья УК РФ - я непрерывно смотрел порнуху по телевизору в присутствии несовершеннолетнего. И разумеется, будучи в гостях у моих знакомых, когда он, не зная иного места для ночлега, кроме как в кровати, где спал невменяемый я, полез через меня, дабы приклонить наконец голову к моему плечу, прости, к подушке, то я, естественно встал на полпути к этой подушке, удерживая его на своем животе, заставил таки его заснуть, именно на моем животе, совершая уже знакомые тебе "поступательно-ласкательные" движения в области ягодичных мышц. Триста тысяч за незаживающую психологическую рану в его душе - столько требовала мамаша Быкова за испорченный сон одного и за крепкий сон другого. Мало того, эти деньги она хотела потратить на образование Ильи! Коль скоро, сексуальную грамоту он уже постиг, может речь шла о науке тантрического секса? Естественно следователи приписали и свои требования - два раза по 135.
   Про подшитые к делу характеристики из школ особо сказать нечего. Абсолютно типовые отписки - мальчик ленив, склонен к вранью, курит с первого класса, онанирует на уроках и так далее. Не было ни одной характеристики, где бы можно было прочитать положительный отзыв, за то каждая снабжалась припиской - мы, преподаватели выражаем глубокую признательность следователям, за то, что те, наконец-то положили конец этой банде извращенцев, которые воспользовавшись тем, что мы, старые дуры ни хрена не смыслящие в педагогике пубертатного периода, допустили такое безобразие, позволив банде сластолюбцев на время вытащить наших детей из говна, обязуемся в кротчайшие сроки их в это говно обратно засунуть.
   То, что маразм просто перехлестывал через край, об этом свидетельствую два тома распечаток логов аськи, которые следователи изъяли у невменяемого Жопика. Конечно, мне было интересно почитать их с исторической точки зрения, ибо многие события тех лет, хроникально в этой переписке отражались. Обмен мнениями и впечатлениями, разные планы и вообще, приятный такой треп по теме. Но как и каким боком следователи собирались пустить их в суд в качестве доказательства - это оставалось не ясным. Во всех двух томах распечаток нет ни единого имени, нет ни единой фамилии, не вообще ничего, что бы указывало на то, что Мебиус - это он, а Люк - это он. Кто такие Жопик, Си, Мацабок или 100? Да никто - виртуальные химеры, невидимые и неизвестные обитатели сети - как доказать, что это именно эти Дракон, Девиз и Север стоят в клетке для подсудимых, имеют отношение к распечатанным логам? Не было у следователей никаких на тот момент доказательств. Про такие понятия как IP, и прочие премудрости он тогда еще и слыхом не слыхивали, по сему, эти два тома так и остались бесполезным грузом, равно как и три тома фотографий, годных лишь для того, что бы успокаивать нервную систему судьи, погружая его в мир грез.
   Не могу не отдать дань памяти и уважения, к сожалению ныне уже покойному Жоре Долгополову. Да не, не пугайся, это не мальчик, а человек, с которым случайно свела нас судьба в поликлинике, где он и я, встретились лежа под капельницами, оба очищая наши организмы после очередных праздников. Обладая, что называется "харизмой", Жорж использовал ее в исключительно мирных целях, приманивал к себе домой юношей лет этак от восемнадцати и выше, и чем длиннее, тем лучше, это я не о росте, как ты понял. Одним словом, стал я у Жорки зависать иногда неделями, при чем, Жора, мою слабость не разделял, справедливо пологая, что садиться в тюрьму из-за вот этой "п...ды синеглазой", ему нет никакого резона, по сему, лишь изредка появлялся из своей комнаты, в качестве "режиссера - постановщика, недорого". Единственную слабость, которую он во мне поддерживал, это была слабость к выпивке. Жорка был человеком не бедным, имел свой бизнес, который успешно вел, в те промежутки, когда бывал трезв умом и ясен памятью, а поскольку бизнес его был связан с продуктами, то вопрос с едой для всей честной компании, что набивалась к нему домой в его "двушку", конечно не стоял. Это всех радовало, поскольку если я, живя дома, мог питаться нормальной домашней пищей, то большинство мальчишек, ели раз от разу, как правило приходя к Жорке голодными как сто китайцев. Жорж, как и все тучные люди, был добр и не злоблив в душе, умел сносно готовить, был всегда весел, одним словом, если бы не алкоголь, Жорка, это был бы первый человек, к которому я бы пошел сразу, как только освободился. Не дождался он меня.
   Нужно ли говорить, что Жоркина квартира была сдана мусорам в первую очередь. Те завалились к нему, пообдирали обои, поотбивали кафель из ванной и забрав его комп, и всячески Жорку оскорбив, удалились, выписав повестку к следователю. Жорка, так то по образованию, а точнее, по первому образованию - священник, по второму - военно-полевой хирург, а по третьему - военный прокурор, по сему, отойдя от шока, Жора надавил на все педали, и дал хорошенько просраться всем, кто устроил в его доме погром. Жорж обладал достаточно сильными связями, при чем, практически во всех ведомствах, поскольку нет-нет, практиковал в военно-полевом госпитале, и был там на хорошем счету, да и в гей-тусовке нашего города, Жорж был далеко не последней фигурой, зная многие тайны и секреты, которыми власть предержащие не спешили ни с кем делиться. Был совершенно изумительный случай, когда Жора, узнав, что есть такой неугомонный оперок Рома Баландин, немного призадумавшись, спросил, а не гей ли Рома часом, поскольку он знавал одного юношу, который одно время встречался с неким Ромой из городского УВД. Жора обещал навести справки. Однажды, я, стоя на заправке, и уже собираясь отчаливать, наблюдаю такую картину. Из Фольксвагена модели года этак 1982, вылетает Рома Баландин, и на всех парах семенит к моему "Бронко". Рома, как известно ни ростом, ни фигурой похвастать никогда не мог, а тут, подбежав к огроменному джипяре, он как-то вообще потерялся. Подбегает он к джипу и начинает натурально на всю стоянку орать, что он не гей, что он натурал, что он спит с женщинами, и что вообще, пративные вы все, замутили против Ромы подставу, и что сделать из него педика, ни у меня ни у моих покровителей не получиться. Служащие заправки с интересом за этим монологом наблюдают, поскольку со стороны, Рома выглядел как реальная истеричка, разве что не колотил своими ручонками по двери и боку джипа. Помниться я тогда Роме сказал, что спать с женщиной, совсем не означает не быть геем, а делать из него педика никто не собирается - страшненький он больно, вдобавок еще и мусор.
   С Серебром меня тоже познакомил Жорж. Серебро, это был единственный юноша, которого Жорж знавал с раннего детства, опекал, одним словом, он рекомендовал мне его, как юношу, который знает кто он и чего ему нужно от этой жизни. Показания Жоры были выстроены следующим образом. Кстати, их он придерживался и в суде, доводя тем самым, и тем, что в силу прокурорского прошлого, был знаком со всеми приемами прокуроров, которые те используют в суде, он доводил их всех до приступов тупой ярости. Жору на мякине не проведешь. Согласно его показаниям, влекомый исключительно чувством ответственности за подрастающее поколение, он согласился приютить у себя на квартире что-то типа "досугового клуба по интересам", где мальчишки, могли проводить свой досуг, изучая компьютер, и осваивая азы фотомастерства, судя по фотовспышкам, что наблюдал он из-за закрытой двери. Ну а то, что он иногда вваливался в комнату, в самый разгар фотосессии, о чем упоминали в своих показаниях терпилы, то тут уж извините, мальчиков, лишенных одежд, он ни разу не наблюдал, и попробуйте доказать обратное. Разумеется, город у нас большой, многие засиживались допоздна, и разгул преступности, не позволял ему отправлять мальчишек в ночь, он оставлял их под моим присмотром, а то, что согласно показаниям терпил, спали как правило все голышом, то тут все претензии к коммунальным службам, топили тогда батареи нещадно, он тоже голым спал - и что с того? Массовые помывки в его роскошной ванной он объяснял исключительно заботой о гигиене, а то что мылись иногда и по пять и по шесть человек сразу, дак тут уж извините, у него не городская баня, что бы по одному в ванну запускать, тут никаких шампуней не напасешься, а то, что согласно показаниям терпил, вместе с мальчишками временами плескался и я, Жора объяснял элементарной техникой безопасности на водах, плескался я исключительно в роли спасателя. Он бы и сам был бы рад, да только при его габаритах, вместе с ним, в ванну смог бы поместиться разве что его любимая игрушка - фалоимитатор для гномов, маленькое резиновое изделие голландских умельцев, изъятое, кстати, в качестве вещественного доказательства - что только они собирались им доказывать, существование гномов?
   Как уже упоминалось, Серебро, будучи в статусе свидетеля, и боясь этот статус потерять, подписывал все, что ему было велено. Именно он, согласно его показаниям, "обнаружил у меня склонность к педофилии, выразившуюся в постоянном присутствии мальчишек в моем обществе", именно с его показаний выходило, что "как правило, каждая встреча заканчивалась совершением насильственных действий сексуального характера, судя по звукам, которые он слышал", и о том, кто и с кем спал на базе отдыха он то же прекрасно осведомлен, поскольку пребывал в постели у каждого, иногда прогоняя, а иногда становясь третьим. Очень мне понравилась характеристика Серебра, которую дал мне один из моих знакомых. Он, правда дал ее еще до того, как Серебро, погостив у него в Москве, мягко выражаясь, обобрал его как липку, включая поношенные кроссовки, дак вот, сказал то тогда, что Серебро, это единственный, кого он знавал в своей жизни, кто отдается исключительно потому, что это доставляет удовольствие в первую очередь ему самому, ни капельки этого не скрывая. Остальные, видимо, это от него тщательно скрывали.
   Показания Ллойда, мдя, рассматривая их, а точнее, вспоминая, я вынужден признать, что при всем моем сарказме, с которым я отношусь или пишу об этом деле, при всей иронии, которую пытаюсь привнести в события тех лет, Ллойд до сих вызывает у меня, чувство теплоты что ли, чувство да нет, не вины, а скорее сожаления о том, что вот так вот все у нас получилось. Читая тогда показания Дениса, ну вот не испытывал я какой той злости, не было во мне чувства, что, ах ты сученок, и ты продался мусорам, и так далее. Собственно Денис, в первых показаниях вообще молчал, скупо отвечая на вопросы, не помню, не видел, не слышал и знать не знаю. Потом, видимо когда ему стали показывать показания Дуньки, Серебра, Скворцова и Фалют, он что-то невнятно бормотал, с чем-то соглашался, а что-то продолжал отрицать. Хотя, отрицать можно было до того, как он рассказал про позу, известную ему как "валетик", после такой классики жанра, можно было вообще ничего уже и не говорить. Грустно мне тогда было, единственным светлым пятном, были из допроса в допрос повторяющиеся слова Дениса, о том, что он очень любит Греса, очень любит меня и просит поскорее отпустить - наивное дитя, после позы 69, меня отпустят лишь в лучшем случае лет этак через десять-двенадцать. Я тогда попросил отксерить эти его признания в любви, и носил их с собою повсюду, как символ невнятной надежды и столь же эфемерной веры в справедливость.
   Светлым пятном на этом фоне выглядели показания моих знакомых и их сына, о которых я уже упоминал. Тамара, Анатолий и Васька. Так уж сложилось, что познакомился я с ними через своего мальчишку, вот черт, его тоже звали Илья! Но к тому моменту, мальчишка уже вырос, но связи я с ним не потерял, и вот, как-то раз, году этак в 1997, он и пригласил меня в гости к Ваське, стало быть, сыну этой Тамары. Райончик, где они все проживали, был что называется - туши свет, сливай воду, пили там все беспробудно и безостановочно. Мишки, кстати, жили в том же районе, мало того, в одном доме с Тамарой - вот как-то так все сложилось, удачно. С тех самых пор, я частенько гостевал у Тамары, при чем, Анатолий, тогдашний муж ее, отсидел в своей жизни тоже лет этак под двадцать, но мужик был компанейский, завсегда готовый поддержать застолье. Признаюсь, я и сам толком не мог понять - что меня связывало с этой разудалой парочкой, а точнее, троицей. Васька был мальчишка довольно своеобразный, темноок и смуглолиц, начавший тянуться ко мне когда ему уже стукнуло лет этак пятнадцать, не смело пытаясь приткнуться ко мне по ночам, он постоянно натыкался то на Дуньку, то на Ллойда, от этого смущаясь, не солоно хлебавши, возвращался к себе в комнату. Тамара была хоть и молода, но алкоголь состарил ее лет этак на двадцать, хотя судя по тому, что жил с ней Анатолий уже прилично, Тома еще могла о-го-го, в смысле, пылкая она была дама. Все оказалось очень просто. Эта семья, готова была не задавая лишних вопросов, принимать меня таким, какой я есть, при чем, зачастую, принимать приходилось не только меня одного. Однако, все неудобства, связанные с шумными и неугомонными мальчишками, что порою на месяцы оставались у них жить, все это компенсировалось отсутствием материальных проблем, как компенсации, за причиненные неудобства. Нужно ли говорить, что Тома, Васька с его переходным возрастом, и уж тем более бывший зек Толян, к милиции дружеских чувств не питали. Милиция отвечала им взаимностью. Рома Баландин, однако, увидел в них ценных свидетелей, и попытался подтянуть их за язык. Что из этого получилось - я читал в материалах дела. По началу я, разбираясь в оглавлении тома, как-то даже удивился - сколько допросов было проведено с участием Томы, Васьки и Толяна. Все встало на свои места, когда я начал читать сами допросы, а точнее, протоколы допросов. Их чрезмерное количество объяснялось тем, что следователи, вызвав Тому или Толю на допрос и заполнив протокол, с удивлением обнаруживали, что зачастую, и Тома и Толян приходили на допросы в сисю пьяные. Допрос переносился, но и в следующий раз, степень опьянения, в которой находились Тома и Толик, допрос вести не позволяли, силы и внятность речи улетучивались на второй минуте допроса. Было несколько допросов, которые следакам удалось таки снять с этой семьи. Тома категорически заявляла, что человека, более трепетно относившегося к чужим детям, как относился к ним я, она в жизни не встречала, и после общения со мной, даже подумывала, а не усыновить ли ей когонинаебуть из числа гостей. Разумеется она готова поклясться на чем там обычно клянутся, что ни-ни, ни как, и никогда она ничего предосудительного не видела, пораженная такой заботой. Толян, разумеется полностью вторил свой благоверной, подчеркивая, что ежели б в его детстве был бы такой мужик как я, то он не встал бы на скользкий путь правонарушителя, и вообще, его до глубины души возмущает вся эта бодяга, устроенная вокруг меня. Конечно они видели детей вместе со мной, но вот на мне, или подо мной, боже упаси! Конечно они не раз, перед тем как впасть в забытье, задавали друг другу вопрос - что делают дети в обществе их друга семьи, и конечно, выпадая изредка из оного, не раз сами себе и отвечали - а ничего они не делали, целыми днями играя в приставку, носясь как оглашенные по квартире, или до вечера шарахались с Васькой на улице. Васька от родителей в допросах не отставал, из слово в слово повторяя слова Толяна и Томы. Видел, но не в таком виде, как говорит следователь, видел что спали, но не так как говорит следователь, видел что пили, но не то что говорит следователь. Вот такие у меня были чудесные знакомые, взрослые люди, и от этого понимающие, что ложь во спасение, она порою лучше чем правда в погибель, а брать грех на душу - дак ведь за грехи ответ держать придется, рано или поздно, факт.
  
  
   ГЛАВА IV
   ЧАСТЬ I
   СУД N 1
  
   31
  
   Свидетели и очевидцы тех событий меня поправят, но мне помниться, что судиться мы начали по моему в апреле-мае 2002 года. К тому времени уже стало очевидно, что для меня и Бороды это будет первый суд, но не последний суд, впереди нас ждал еще один. Позволю себе вновь отвлечься, что бы уделить внимание тому, что происходило со всеми нами перед каждым заседанием суда. Борода как то подсчитал, всего мы выезжали за эти годы где то порядка ста сорока раз. Процедуре отъезда, равно как и возвращения на централ я хочу уделить такое внимание, дабы ты прочувствовал - как нам дались эти сто сорок раз. Попробую восстановить в памяти наш первый день.
   После того, как все благополучно ознакомились с делом, было назначено первое слушание, день, когда по идее, должны собраться все участники процесса, начиная от самих обвиняемых, и заканчивая последним свидетелем. Чисто процессуальный день, призванный "подбить бабки" перед наступлением непосредственно судебного следствия. Судя по обвинительному заключению, приглашены были все. Мне, да и моим подельникам, всем нам конечно не терпелось поскорее взглянуть в глаза терпилам, я лелеял мечту за одним, заглянуть в глаза их мамашам и свидетелям. Было уже известно, что дело будет рассматриваться в районном суде, и попало оно к судье Веселову. По этому поводу Лариса Михай
   ловна высказалась в том ключе, что Веселов, один из не многих судей, кого она знала, который отличается порядочностью, непредвзятостью и самое главное - Веселов не был кровожаден, как допустим "легенда" одного из районных судов нашего города - судья Крылов, который начинал судить еще во времена "троек НКВД", и судил исключительно по состоянию своего настроения на момент суда, а учитывая, что он был старейшим из судей, маразм крепчал, настроение у него всегда было говно, то и срока он впаивал просто адские. Повезло и в том плане, что не попало дело к судье, у которого кто-то из родственников стал жертвой насилия, поскольку нередки были случаи, когда дело об изнасиловании мало того, что попадало к женщине, дак у нее еще и дочь оказалась изнасилована несколько лет назад - срока тогда получали все максимальные, а про записанную в законе "непредвзятость и объективность" суда, я уже и не заикаюсь. Одним словом, Лариса Михайловна вновь воспаряла духом и была полна оптимизма. Зеки, которых судил Веселов, отзывались о нем как об исключительно справедливом и порядочном судье, это мнение, в свою очередь, вселяло уже в меня некое чувство возможно удачного исхода дела.
   Итак, день, когда нужно ехать на суд, для зеков начинался в половине пятого утра, когда постовой, обходил камеры, где сидели те, кто должен был ехать на суд и называя фамилию, говорил: "с вещами". Это означало, что зек, побрившись, помывшись и чифирякнув, собрав все свои майданы и скрутив рубероид, в смысле матрас, должен был ждать пока его не заберут в привраточный корпус централа. Хорошо, если у тебя один майдан, а если у тебя их штуки четыре, каждый килограммчиков этак под двадцать? То, что выезжая на суд, зеков заставляли таскать с собой все барахло, администрация объясняла тем, что камеру могут в его отсутствие раскидать, его могут перевести, одним словом, все свое зек должен носить с собой. Конечно это было полным бредом, оправдывавшим желание мусоров попить кровушки и создать зеку побольше нервотрепки. Мало того, выезжая на суд, ты выносишь и свой матрас, который сдаешь в матрасную, и не факт, что вернувшись, найдешь его вновь. Про такую роскошь как подушки я уже и не говорю, их на централе сроду не водилось. По моему заезду на централ, матрасы представляли собой кучи сбившейся ваты а засаленных до блеска мешках, с непонятными разводами. Однако, через пару месяцев на централ завезли 500 поролоновых матрасов, часть распределили малолеткам и женщинам, остатки отдали на "спецы". Вот с таким вот матрасиком я и прожил все эти годы. На моей памяти, матрасы, простые, ватные, завозили в тюрьму еще один раз, а поролоновые превратились в настоящий раритет - очень дефицитный и крайне редко встречающийся. Нет нужды говорить, что я нашел общий язык с мусорами, и на суды всегда выезжал налегке, беря с собой лишь бутылку с чаем, несколько бутербродов, и специальный поджопник, что бы было не так жестко часами сидеть в привратке или боксике.
   Привраточный корпус, это конечно сильно сказано - это первый этаж обычного корпуса, на котором расположено шестнадцать камер-привраток и семь боксиков, в подвале этого корпуса так же находились камеры, в которых содержались этапники, но камеры подвала, в отличие от привраток, имели тот минимум удобств, которых в привратках не было. Именно в такой камере я провел свою первую ночь на централе. Привратки делятся на мужские, женские и привратку для малолеток. В последнюю, сажали еще и БС - бывших сотрудников, мусоров, или военных, которые то же совершили преступление и теперь сами гоняют на суды. БСные хаты, от греха подальше, тоже находились на корпусе малолеток - ох и давали они прикурить бывшим сотрудникам! Привратка - это помещение, внутри которого не действуют физические законы, согласно которым, количество зеков, помещающихся на одном квадратном метре есть величина изменяемая, но не до бесконечности. Сюда следует еще добавить, что большинство, все-таки выезжало со всем своим скарбом. Дак вот, в две, самые большие привратки, размерами шесть на двенадцать метров, мусора запросто могли набить человек по сто пятьдесят, в оставшиеся, чуть меньше, человек по семьдесят. Конечно такое бывало не часто, обычно по вторникам и четвергам, когда зеки выезжали не только в районные суды, но и в суды кассационные, или были этапы в другие города области. То, что творилось в привратках, человеку, не прошедшему эти круги ада, понять достаточно сложно. Можно лишь представить, как сто человек курят не переставая, не переставая ссут, варят чифирь и мусолят подробности своих дел. "Спецы" приводили на привратки обычно одними из первых, по сему, всегда успевал занять место на лавочке. Вскоре мне эта байда надоела и я просил мусоров закрывать меня в боксик. По идее, в боксик закрывали тех, у кого в карточке стоит пометка о строгой изоляции, но как правило, в боксики садили тех, у кого с мусорами было все нормально, и кто не хотел потеть и дышать привраточной вонью. Уже позднее, когда к нам привыкли настолько, что казалось что сидели мы тут с самого основания, когда мы стали уже неким обязательным атрибутом, без которого не обходиться ни "судный" день, я просили мусора закрыть меня в боксик вместе с Бородой, или еще с кем то из нашей компании, что бы обсудить дела наши скорбные. Когда же на смене стояли шоколадные мусора, то суда я вообще дожидался в привратке для малолеток, ух, но об это чуть позже, равно как и о том, что порою ко мне в боксик запирали малолетку, отказывающегося сидеть вместе со всеми - ух, но и тут, наберись терпения, всему свое время.
  
   32
  
   Конечно, в свой первый день, и еще с месяц, я выезжал из хаты с майданом и матрасом. Все шмотки я с собой никогда не брал, ибо в хате оставался телевизор - как гарант того, что вернусь я именно туда, откуда выехал утром. Несколько позднее, в моей карточке поставили точковку - разрешать выезд на суд без вещей. Естественно, мандраж начал подколачивать еще с вечера - первый суд, первый этап, привратки, опять же, не спал я короче ту первую ночь, не до того было. Боже, а сколько знакомых с воли я перевидал в этих привратках - и не сосчитать! Некоторых я помнил еще мальчишками, некоторых знавал и в зрелом возрасте, пару раз попадались мне и мои бывшие ученики из последней школы - встали, понимаешь, на скользкий путь, мдя. Очень мы пикантно смотрелись - бывший учитель и бывший ученик, стоят и ждут этапа. В первый день, привратка запомнилась мне именно этим - удушающим смрадом, грязью по колено и разношерстной толпой зеков. Гул и гам. Над привраткой расположены камеры уже упомянутого "кладбища". Поскольку "кладбище" изолировано от остального централа, то дороги ходили только через привратки. Все как обычно - стояк и в трубе дырка, через которую ловили коня сверху и собрав на скорую руку груза, отправляли их обратно на верх. К пожизненникам вообще на тюрьме отношение особое, точнее это даже не отношение, а осознание того, что у тебя, сколько бы тебе не наболтали в суде, срок закончиться рано или поздно, а у тех, или у того, кто сидит на "кладбище", билет выписан в одну сторону, вот и помогали как могли и чем могли, даже не спрашивая - за что тот выхватил пожизненное лишение свободы.
   В привратках происходи и обмен почтой с разных корпусов, малявки и груза, воровские прогоны (патетические обращения ко всем сидельцам, выдержанные в духе и слоге, свойственном людям, пытающимся за красноречием скрыть очевидные вещи - "воровской ход" постепенно умирал, вытесняемый "ходом мусорским"). Прогоны эти обычно привозили этапы с других централов, на которых сидели воры, прогоны аккуратно переписывались, точковались камеры, где они побывали, и не дай бог прогон уходил "в запал", т.е. попадал в руки к мусорам, спрашивали тогда со всей камеры. Спрашивать, собственно, особо было не за что, поскольку аккуратно переписанная копия прогона, все одно ложилась на стол оперативникам.
   На суды начинают называть примерно в половине девятого утра, сначала идет областной суд, потом суды в отдаленных районах, и под конец называют суды, расположенные в центре города. Натуральный дым валит из привраток, когда их открывают, что бы начать называть зеков на этап - за четыре часа в непроветриваемом помещении, никотин, смешавшись с испарениями, буквально капает со стен. Слышу, как называют знакомые фамилии, ага, стало быть наша очередь. Выхожу, и в толпе выстроившихся зеков быстро нахожу Бороду, Чемпа - всех я их видел больше года назад, Греса, Девиза и Дракона - почти год, однако. Да нет конечно, не было объятий и всего такого, стояли грустные ребята, до которых уже дошло, что встряли все крепко - не до радостных воплей, хотя глаза у всех светились огоньком надежды, духом никто из них не упал, и не упадет, нужно отметить. У Бороды, помню, на зубах брикеты еще стояли, а точнее, остатки прежней роскоши - растерял он их за эти годы, ну да ничего, успеет еще выправить свой прикус, хотя он мне и с таким дорог. Грес, стоял несколько понурый, оно и понятно, по натуре человек спокойный и флегматичный, ему пришлось полностью ломать себя, что бы преодолеть эти годы, но ничего, выдюжил, Дракон, он по моему единственный улыбался в тот день, Дракон вообще был всегда полон улыбок, может быть это и помогало ему бороться со своей болезнью, учиться жить в условиях тюрьмы, равно как и Девиз, устряпавшийся сразу после окончания университета, но и он всегда оставался спокоен как удав, ничем не выдавая свое напряжение, молодцы, одним словом.
   Начинают называть наши фамилии, подходим к дверям, через которые когда-то заезжали на централ. Процедура та же, имя, фамилия, год рождения, статья, срок. За загородочкой стоит мусор и держит в руках твое личное дело - сверяет. На исходе своего пребывания, по началу тоненькая папочка моего личного дела, разрослась до огромного томищи, мусора ее даже в руки не брали, кивая головой, пропуская всех сразу - привыкли за эти годы.
   При выходе, снова закрывают в обезьянник. Теперь наступает очередь мусоров из полка конвойной службы, это уже МВД, другая система и другие "ценности". За каждым судом закреплена машина - автозак и свой наряд караула. Начальник караула подходит к окошку и берет список, в котором указано кто сегодня едет в суд. Постепенно автозаки заполняют весь тюремный двор, начинается погрузка. Начальник караула той машины, которая ближе всех, начинает называть фамилии, и зеки выходят на улицу, выстраиваясь вдоль стены. Начальник караула зачитывает правила поведения, про то, что запрещено курить, разговаривать и так далее, и что в случае чего, они применяют спец. средства, или стреляют на поражение. После чего идет погрузка. В автозаке два больших бокса и один маленький, одноместный, в него обычно садят женщин. Если по делу идут два подельника, их конечно рассадят по разным боксам, а если шесть, как у нас, или десять? Так что пересечься подельники могут всегда - было бы желание. Выезжаем за ворота тюрьмы, успеваю одновременно разговаривать с подельниками и смотреть в зарешеченное дверное окно. Видно мало, но до боли знакомые места конечно узнаю. Перекрестки, люди, дома - все как обычно, да я и сам сколько раз видел вереницы автозаков, разъезжающихся от стен централа, не говоря уже о том, что прожил на соседней с судом улице добрых восемнадцать лет, и не раз, возвращаясь из школы или института видел эту картину - родственники толпящиеся у дверей суда и отъезжающие автозаки. По идее, мусорам глубоко по барабану - кого они везут в суд. В нашем случае наблюдался вполне объяснимый, но от этого ни чуть не здоровый интерес к нашим персонам, скабрезные шуточки и намеки - к сожалению, конвойный полк, это даже не вневедомственная охрана, по уровню интеллекта самих мусоров, и по тому, сколько классов им с трудом удалось закончить, это что-то посередине - между ИВС и медицинским вытрезвителем. Оно и понятно - тупо исполнять функции цепного пса - за чем им ум, лишняя нагрузка, а головой они едят. Мы это все понимали и относились ко всему снисходительно, как воспитатели в школе для детей с отставанием в умственном развитии. Дебилушки, какой с них спрос?
   Если в тюрьме погрузка происходила на подконтрольной территории, то выгрузка, проходит, считай на воле, по этому, стоит автозаку подъехать к торцу здания суда, как периметр отцепляют мусора из состава караула, всего их обычно было человек семь или восемь - трое едут в тюрьму, остальные сидя в суде, дожидаются. Каждому зеку, перед тем как ему выйти из боксика надевают на руки наручники, по сему, прыгать вниз, вперед руками, да еще и умудряться держать одну - две сумки, неудобно до чрезвычайности - но что делать? Сиганувши вниз, успеваешь мельком глянуть по сторонам - отрывки воли, но до чего они греют душу! Спускаемся в подвал, где и расположены клетки и караульное помещение. Точнее, это не совсем клетки а маленькие камеры, на двух человек, с решеткой вместо двери. Нас распределяют по этим камерам, всего их семь, одна большая, остальные двухместки. Начинается обыск, каждого раздевают и тщательно шмонают. За тем, мусора удаляются к себе в комнату, в помещении, помимо нас остаются двое мусоров. Они либо играют в нарды, либо читают газеты, либо дремлют. Как правило, каждая караульная бригада закреплена за одним судом, по этому, нет ничего удивительного, что впоследствии, прокатавшись с нами почти три года, мусора знали нас ни чуть не хуже чем мы их, и через какое-то время, нас уже нет-нет, сажали вместе, где в ожидании пока нас не поднимут в зал суда, мы снова погружались в обсуждение насущного момента, стратегии и тактики, либо просто разговаривали о приятных нам вещах. Наш конвой, в среде зеков считался наиболее лояльным и вменяемым, по сравнению с конвоями других судов - там дело нередко доходило до рукопрекладсва, мусора были невменяемо тупы и злы, одним словом, нам очень повезло. Нам вообще в мелочах везло. Перло б нам такое везение в вещах более крупных!
   После шмона в помещение запускают адвокатов. Уже точно не помню про первый день, но Лариса Михайловна всегда спускалась ко мне перед каждым заседанием, дабы приободрить, рассказать последние новости из дома, или подкорректировать нашу позицию, согласно складывающейся обстановке. По моему, спустилась она и в первый день, сказала что народу набилась уйма, что пришли терпилы, свидетели, в общем шоу обещает быть интересным.
  
   33
  
   После того, как секрктутка позвонит сверху, и скажет, что к такому-то судье "можно поднимать", нас выстраивают вдоль стенки а попарно заковывают в наручники. После чего, если есть желающие, ведут в туалет, где по началу нас не расковывали, по сему приходилась справлять нужду при невольном свидетеле, я как то однажды попробовал шутки ради присесть по нужде более значимой, но Борода, наотрез отказался участвовать в этом мероприятии, поскольку одна рука у меня была прикована к нему, второй я держал документы, так что вытирать мой зад пришлось бы прикованной рукой, чего Борода очень боялся, справедливо опасаясь, что его рука может угодить не туда. Шутку оценили и впредь, перед туалетом расковывали, дверь правда, так и не закрывали. Опроставшись, нас парами начинают поднимать по лестнице на третий этаж. Признаюсь, это было очень забавно, смотреть по сторонам на реакцию вольных, собравшихся в суде, каждый по своим делам. Кто-то с интересом, кто-то с сожалением, кто-то с безразличием, но что удивительно, на этом пути, я никогда не встречал никого из нашего процесса - прятались они все что - ли? Под наше дело отвели самый большой зал - как-никак шесть подсудимых и по прикидкам прокуроров не менее пятнадцати терпил, плюс их родители, плюс свидетели, плюс адвокаты, действительно, шоу обещает быть захватывающим. Нас вводят в зал и закрывают в большую клетку, после чего снимают через решетку наручники, мы рассаживаемся. Входят адвокаты и то же рассаживаются за своими столами. Появляется прокурор Алексеев и мило перешучиваясь с адвокатами, садиться за свой стол. Все прибывают в леком нервозе, поскольку начинают входить в зал терпилы и их родители. Помню Ллойд тогда пришел в куртке, что я ему покупал, в джинсах, до боли знакомых по многим сетам, не удивился бы, если бы и трусы тогда на нем были тоже из той, прошлой моей жизни. Появились Фалюты, перехихикиваясь, они устремились в дальний конец зала. Лямин тогда мне показался совсем уж здоровенным, вытянулся за год, не иначе, Дунька пришел, тоже, кстати в куртке, купленной ему Чемпом, не удивлюсь, что и Фалюты пришли в том, что им когда-то покупали Дракон и Девиз - тогда, в 2002 году прошло еще слишком мало времени, мальчишки только входили в рост, нося на себе одежды, купленные теми, кто сейчас смотрел на них сквозь решетки. Пришел Серебро, пришли мамаши, пришли еще какие то люди, одним словом, народу собралось прилично. Ах да, пришел и Булдаков с мамашей - Галиной Гавриловной, я помню, на суде, когда к ней с вопросами обращался, все у меня Гаврила Гавниловна из уст норовило вырваться. Черт, я Булдакова по началу помниться и не узнал вовсе - до того он за это время вырос и пострашнел. Секретутка, и не поправляй меня, именно секретутка, а не секретарша, черт, имени забыл, помню только ее пышные, если не сказать ультра - рубенсовские формы и до того застенчивый взгляд и вид, с которым она все делала, что порою казалось, что она искренне жалеет, что не родилась не просто мальчиком, поскольку родись она мальчиком в тех же формах в коих она родилась девочкой, ловить ей было совсем нечего, а именно мальчиком, таким как один из потерпевших, ну или на худой конец - свидетель. Она прямо краснела как маков цвет, застенчиво улыбалась и вообще, вела себя как валдайская доярка. Когда все собрались, именно она скомандовала: "встать, суд идет", все встали, в зал вошли трое судей. Я не помню, но мне кажется, это было первое и последнее заседание, когда в зале присутствовало трое судей, по моему, все остальные заседания проходили под председательством судьи Веселова, видимо он сам себе председательствовал. Поскольку я все больше смотрел на терпил, пытаясь запомнить их, правда не знаю, зачем, слушать то, о чем говорил судья мне было не досуг. Традиционная для первого заседания проверка явки и сличка личностей подсудимых. Потом вроде как сверились с адвокатами, представили прокурора, да вот, пожалуй и все. За все время, что проходило заседание, ни один из терпил в нашу сторону так и не посмотрел. Смотрели только особо отъявленные мамаши, пытаясь испепелить нас своими помутневшими и плохо фокусируемыми взглядами. Мама Ллойда, мама Фалют, Дунькина мама, они на нас не смотрели - как потом выяснилось, это они так нам свою поддержку высказывали. Напугав всех, неожиданно брякнув этой баклушкой для отбивания мяса, которую все почему-то считают " судейским молоточком", Веселов закрыл заседание, сообщив на прощание, что о дне следующего все будут уведомлены особо.
   Я не претендую на хронологическую точность и последовательность в своем изложении, быть может, когда мои друзья, прочитав все это, сочтут необходимым внести свои поправки, то я без колебаний это седлаю, поскольку знаю, что Грес, Чемп, Борода вели подробные записи всех судебных заседаний. Мне более важно донести и передать тебе атмосферу, что царила тогда и в зале суда, рассказать о том, что происходило со мной и с нами на централе, а точность в датах, так ли она важна?
  
  
  
   34
  
   Сдается мне, что в следующий раз поехали мы на суд только в сентябре, поскольку в середине мая, как правило, суды на лето работу прекращают, поскольку все уходят в отпуска, судьи, адвокаты, прокуроры - устают они очень, по этому, с конца мая по начало сентября, зеки вялятся на централе, у них, вроде как тоже отпуск. Хотя, может быть я и ошибаюсь, и пару раз мы выезжали и в мае, но заседания все переносились, но вот то, что помню точно - первым в списке потерпевших, приглашенных в суд был Дунька.
   Приезжаем в суд, все как обычно, шмон, адвокаты, нас поднимают в зал. Выясняется, что в судебном заседании, помимо прокурора, обязан присутствовать преподаватель, или психолог, на случай, ежели с потерпевшим сделается худо в психологическом плане. На сколько я помню, действительно худо, в суде стало только Егорке Суслову, но, всему свое время. Секретутка, хрен с ней, пусть ее зовут Надя, дак вот, Надя начинает сломя голову носиться и искать преподавателя - поскольку все собрались и ждут премьерного показа. Входит в зал тетка, которую все знают, как уборщицу в суде, оказывается, тридцать лет назад, она работала в школе, видимо то же уборщицей, по сему, вполне катит за преподавателя. Веселов с грехом пополам открывает заседание. Приглашают Дуньку и его маму.
   Следует сделать одно отступление, ежели ты не сведущ в юридических тонкостях. Согласно действовавшему на тот момент Уголовно Процессуального Кодекса РФ, если потерпевший, в ходе судебного заседания отказывается от своих показаний, данных им на предварительном следствии, и возражает против их оглашения, равно, если против их оглашения возражает одна из сторон, то показания эти не оглашаются, теряют любой доказательный статус, а во внимание принимаются только показания, которые потерпевший дает в суде. Такое вот приятное обстоятельство существовало на тот момент.
   Прокурор Алексеев, видимо рассчитывал, что Дунька и в суде будет столь же покладист, как и на следствии, по этому, попросил его подробно рассказать все что ему известно. Дунька делает вид, что в зале есть еще один Женя Бахарев, к которому этот вопрос и адресован, он стоит как ни в чем не бывало и поглядывает по сторонам. Прокурор еще раз просит его рассказать, но уже начинает уточнять - про что ему нужно рассказать. Адвокаты дружно возражают - нехрен задавать наводящие вопросы. Тогда прокурор спрашивает - что происходило там-то и там-то. Дунька смотрит на него как на идиота и говорит, что ничего не происходило. Прокурор слегка опешил, и спрашивает, имели ли место события, попадающие под ст.132 и ст. 135 там-то и там-то. Дунька говорит, что имели всех и вся, но событий таких он не помнит. Прокурор открыто спрашивает, имели ли Дуньку, согласно его же показаниям там-то и там-то, те-то и те-то. Дунька откровенно издевается над прокурором и говорит, что никто его никогда и пальцем не трогал, а фотографировался он, исключительно в свое удовольствие. Прокурор понимает, что Дунька пошел в отказ и просит огласить его показания на предварительном следствии. Адвокаты возражают, Дунька возражает, мы возражаем, только прокурор не возражает. А вот хрен - нельзя оглашать показания, ежели хоть одна из сторон возражает. Получается, что в суде, Дунька ничего из предъявленного нам не подтвердил, и суд вынужден будет учитывать только те показания, которые он дает здесь и сейчас, читай, молчит как рыба в пироге. Тогда прокурор, видимо на нервной почве задает мне вопрос - что я могу сказать по предъявленному обвинению. А ничего, все что было мною сказано на предварительном следствии есть дача показаний под угрозой физической расправы, все это не правда и ничего, из того, о чем написано в этих показаниях никогда не было. Лариса Михайловна заявляет ходатайство о признании моих показаний недействительными, поскольку они были вынужденными и давались в отсутствие адвоката. Прокурор сникает окончательно, однако, вяло просит огласить мои показания. Нужно ли говорить, что слово "хрен", просто висело в воздухе и казалось, что даже пахло этим хреном. Фактически, прокуратура поняла в тот день, что они все в говне, поскольку доказательств, на которые они рассчитывали у них попросту нет, ни одного! И если так дело пойдет дальше, то действительно, дело попросту может развалиться за недоказанностью, поскольку никто из прокурорских, не мог гарантировать, что терпилы, не последуют примеру Дуньки, и попросту откажутся от своих показаний, а на нет, как говориться - и суда нет. Тогда прокурор, на свою голову решает задать вопрос маме Дуньки - типа того, что как она могла такое допустить, что ее сына сначала фотографировали, а потом и ...Он собирался сказать, что потом делали с Дунькой, но адвокаты быстренько его осадили, поскольку, как выясняется, и Дунька сам это только что подтвердил, никто, ничего с ним не делал, и все это болезненные фантазии следователей. Мама встает, и начинает чихвостить всю следственную бригаду, какие они казлы, что покою от них нет, что работу она из-за них потеряла, что Дуньку одолели с этими допросами по девять часов к ряду, и что пора положить конец этому мусорскому беспределу. В наступившей тишине слышно было как об стол сначала ударилась челюсть прокурора Алексеева, а за тем, что-то упало и со стороны судьи, только никто не понял, что именно. Такого разворота никто не ожидал. Вы говорите, допрашивали несовершеннолетнего по девять часов? Вы говорите что из-за следователей потеряли работу? Вы говорите что вас оскорбляли, называя алкоголичкой и угрожали лишить родительских прав, если не будете давать нужные показания? Что, вам еще и памятку дали - что говорить в суде? Прокурор в тот день окончательно понял, что вот он, конец его карьеры. Судья Веселов, которому как выяснилось позже, тоже показалось, что вот он - конец его карьеры, объявил перерыв.
   Помниться мне, что после перерыва нас так в зал больше и не поднимали - до того все оказались не готовы к такому повороту событий. Очень мы радовались, когда на обратном пути мы, как могли, обсуждали поведение Дуньки и его мамы. Что называется - забрезжил лучик надежды. Однако, как выяснилось позже, рано радовались.
   На следующее заседание нас вытянули только через неделю. Поскольку точного плана, кого и когда из терпил будут допрашивать Веселов не имел, в суд доставляли тех, кого удалось отловить, либо тех, кто по мнению следователей, сам горит желанием лишний раз признать себя "дырявым", на сей раз, в суде. В тот день, на суд явился Вова Лямин - это раз. В помощь вконец растерявшемуся Алексееву, выделили прокурора с очень подходящей фамилией - Неволин, это два. Неволин производил впечатление человека, смысл жизни которого заключен в том, что бы пересажать как можно больше народу, хамоватый, нагловатый, и не особо видимо одаренный в остальных вещах, полковник юстиции. Во втором акте, обещали Дуньку, поскольку, как выяснилось, прокурор Неволин заявил ходатайство о повторном допросе потерпевшего. Естественно, после того конфуза, не смотря на возражения адвокатов и нарушения УПК, Веселов с радостью ходатайство Неволина удовлетворил. Он вообще все инициативы Неволина удовлетворял с радостью, напрочь игнорируя наших адвокатов. Как ты уже понял, верховодить с этого момента в суде стал Неволин, Алексееву отводилась роль, схожая с ролью "отца русской демократии" - Ипполита Матвеевича Воробьянинова - сидеть, молчать и надувать щеки, изредка, с глубокомысленным видом, произнося ничего не значащие "мда-а-а", "согласен", "возражаю" и "возражений не имею".
   В суд Лямин пришел вместе с мамой - преподавателем иностранного языка на дому. Вовка, как я уже говорил, вытянулся, раздался в плечах, одним словом, возмужал дальше некуда, действительно, август 2001 года, это был излет и финал его карьеры. Неволин тут же встает и заявляет, что поскольку сведения, о которых собираются допросить Лямина, составляют личную тайну потерпевшего (действительно, для племени людоедов из Новой Гвинеи то, что на Вове пробы ставить негде, было великой тайной), то он просит обвиняемых из зала суда удалить, поскольку Лямин может нас стесняться, и тем самым, не до конца раскрыть перед судом нашу преступную сущность. Веселов уже было собрался нас удалить, как Лариса Михайловна вовремя выступила, сказав, что удалять из зала подсудимых можно лишь в случае, если потерпевшему нет еще четырнадцати лет, а Лямину на тот момент уже исполнилось все шестнадцать так что нечего из себя целку корчить, пусть дает показания при потерпевших. Возразить Веселову было на это нечего и нас оставили.
   Видя, что Вова как то не совсем спешит поведать о днях минувших, Неволин начал допрос поэпизодно. Точнее, он спрашивал Вову, подтверждает ли он показания, данные на предварительном следствии. Вова все показания подтвердил. Настала очередь Ларисы Михайловны. Для начала она прошлась про эпизодам августа 1998 года, попросив Вову в деталях рассказать подробности того, как и в чем конкретно выражались мои действия по отношению к нему, признанные растлением и ндсх. Вова вспомнить таких действий не смог. Тогда она попросила огласить его показания, где бы о таких действиях упоминалось. Неволин возразил. Алексеев возразил, из чего все сделали вывод, что таких показаний нет. Далее Лариса Михайловна смешала с грязью всех, кто не умеет читать и считать, вменив мне ч.3 ст. 132 по эпизоду августа 2001 года. Неволин сник, Алексеев надул щеки и сказал "мда-а-а-а". Лариса Михайловна снова взялась за Вову, еще раз спросив его, подтверждает ли он свои показания, касаемо августовского эпизода. Подтверждает. Тогда она просит его рассказать, что чувствовал Вова, во время насилия, может, переживал, может ему было больно? Нет, ничего не чувствовал, не переживал и больно ему то же не было. Но показания подтверждает. Лариса Михайловна спрашивает, брал ли он деньги от меня утром? Брал. Тогда резонный вопрос - а за что денежки то? Вова говорит, что не знает, за что взял утром сто пятьдесят рублей. Неволин делает вид, что ему как раз все ясно - взял, раз давали, от чего ж не взять? Тогда Лариса Михайловна спрашивает Вову - куда он пошел утром. Вова отвечает как по писаному, мол, пошел в школу, на уроки. Лариса Михайловна в недоумении - может у нас школы начали работать не с 1 сентября а "в один из дней августа", поскольку Вовино вранье становиться очевидным. Очевидным для всех, кроме Неволина, поскольку он предлагает Вове вспомнить хорошенько, может дело было в сентябре? Под свист и улюлюканье вопрос снимается, поскольку эпизод прошел в обвинение и попал в суд именно как эпизод августа 2001 года, но никак не сентября.
   Настала очередь Вовиной маман. Она вся в негодовании, как ее сын, такой прилежный (переведенный за неуспеваемость на домашнее обучение), такой воспитанный и законопослушный (с десяти лет стоящий на учете в ДКМ, и не севший к моменту нашего знакомства лишь потому, что сдавал своих подельников по мелким кражам), как он мог попасть под влияние этого человека, за которого она чуть было не вышла замуж! При этих словах я аж подскочил, поскольку в мои планы входило все, вплоть до возвращения Аляски России, но вот про то, что я собирался жениться на Вовиной маме я слышал впервые. Оказывается, Вова, все эти годы находился под столь сильным впечатлением от нашего с ним знакомства, что не раз предлагал маме выйти за меня замуж. Уж не знаю, что там она себе навоображала, будучи со мной даже не знакомой, но она уже была в минуте от принятия этого предложения, как тут, о, ужас, она узнает, что ее Вову отпердолили за сто пятьдесят рублей! И кто - ее без минуты жених! Ей Рома Баландин открыл глаза - кого она чуть было не впустила к себе в постель, поскольку в Вовиной постели я уже почти что прописался. А кто же писал заявления о пропаже Вовки в 1998 году и просил привлечь меня за то, что я увожу детей неизвестно куда, после чего они возвращаются одетыми с иголочки и на домашние харчи из субпродуктов смотреть не могут? Кто писал заявления в 1999 году, с теми же пожеланиями в мой адрес? Однако Вовина мама продолжала, увлеклась она выступлением, да так, что начала рассказывать такое, от чего все впали в столбняк. Оказывается, Вовка пытался покончить с собой, и она чудом вытащила его из петли. Неволин смотрит на Веселова, мол, вот полюбуйтесь, до чего мальчика довели, извращенцы. Однако мама продолжает, что с того момента, как в июне Вовку начали таскать на допросы, мальчика стало просто не узнать! Он стал скрытен, раздражителен, постоянно находился в состоянии депрессивного психоза, который, как она заявила, есть следствие того, что над Вовкой издевались следователи, ему угрожали, что если он не станет подписывать то, что ему велено, о том, что у Вовы, мягко выражаясь, напутано с ориентацией, узнает все училище, узнает весь двор и узнает вообще чуть ли не весь город. Устав от этих издевательств, Вова подписал очередной допрос, пришел домой и решил повеситься, хорошо что мама была настороже, повезло, одним словом Вовке. На сей раз об стол гулко брякнулась челюсть Неволина, Алексеев, наученный опытом, сидел подперевшись. Придя в себя, Неволин сказал, что-то в духе того, что мы тут собрались не следственную группу обсуждать, и что она может плохого рассказать про меня. Но у мамы началась истерика, она разревелась и ничего плохого сказать уже не смогла. Веселов снова вовремя объявил перерыв.
  
   35
  
   Я очень сомневаюсь, что у милиционеров из конвоя, когда-нибудь будет еще столь увлекательное и познавательное слушание. Что ты! Скоро о том, что творится на суде по моему делу, начали рассказывать все конвоиры, и нередко конвоиры из других судов, с удовольствием замещали своих коллег - каждое заседание приносило сюрпризы, было полно драматизма, хохм и непредсказуемых поворотов.
   Нас поднимают вновь. Перерыв окончен, но видимо конвой слишком поторопился, поскольку мы застаем Неволина, который с грозным видом что-то втолковывал Бахареву. Заметив нас, он как ни в чем не бывало, отошел в сторонку. Началось заседание. Неволин вновь выступает с ходатайством, и просит удалить нас из зала. На сей раз, коль Дуньке на тот момент было лет тринадцать, нас из зала удалили, и слушание проходило уже без нас. Мне так и не удалось понять смысл этой процедуры, поскольку по закону, после того, как пройдет допрос, нас поднимали снова, Надя зачитывала то, что говорил Дунька, прокурор и адвокаты, после чего, наступала наша очередь задавать вопросы. Зачем тогда было нас выводить, коли все равно все, о чем говорил Дунька, становиться известным? Надя начинает зачитывать вопросы Неволина и Дунькины ответы. Сказано было не много, а точнее, Дунька всего лишь подтвердил все, сказанное им на допросах у следователя, не уточняя что именно - просто все оптом. Ну что ж, настала наша очередь, а поскольку получалось, что Дунька подтвердил не только мои эпизоды, но и эпизоды других фигурантов, равно как и все то, что он вообще наговорил на следствии.
   Первым за Дуньку принялся Борода. Он еще при ознакомлении с делом выписал наиболее интересные с его точки зрения моменты, настало время внести ясность. Дунька, если честно, Бороду очаровал сразу, как только они познакомились, умел это Дунька делать как никто другой. Борода в свою очередь, будучи эстетом, интересовался в том числе и внутренним миром мальчишек - чем они живут, о чем думают, что читают, какое нижнее белье носят, какие планы строят на будущее и так далее, разносторонний у него подход был, не чета мне, у которого планка падала сразу, стоило мне увидеть симпатишного мальчишку - не до внутреннего мира мне было, одним словом. Борода начал издалека, поскольку, коль скоро Дунька подтвердил все, то он вполне имеет право на уточнение - что именно подтвердил Дунька. В своих показаниях, Дунька утверждал, что на самолете, на котором прилетел Борода, вместо кресел стояли табуретки, а в процессе взлета и посадки табуретки и пассажиры летали по салону. Получается, пока нас не было, Дунька подтвердил и это. Да нет конечно, Дунька говорит, что приврал. Ага, идем дальше, может он и еще где-нибудь приврал, а? Помню Борода подарил Дуньке гейм-бой, с которым тот не расставался ни на минуту. В показаниях, которые давал Дунька на следствии он говорил, что так увлекся игрой, лежа в чем мать родила на кровати, как не заметил, что Борода, под шумок, пристроился к нему, и пока Дунька самозабвенно давил на кнопки, Борода успел пару раз побывать в том месте, которое вызвало сенсацию в кругах судебных медиков, а у следователей, естественно желание впаять Бороде ч.3 ст.132, что они, основываясь на показаниях Дуньки и сделали. Дак было ли это на самом деле, или Дунька это придумал точно так же, как и история с табуретками. Дунька говорит, что придумал и это, поскольку решил отомстить Бороде, который попросту отобрал у него эту игрушку, поскольку Дунька банально мешал всем спать, охая, ахая и матерясь на чем свет стоит, не в силах одолеть один из уровней. Неволин начал беспокойно ерзать - этак Дунька, стерва, опять от всего откажется, но делать нечего, закон есть закон, и в судебном заседании, нужно создавать видимость соблюдения оного. Далее Борода поэпизодно добился от Дуньки признания в том, что он ни разу не видел, не трогал и не приставал к нему, тем самым Дунька под протокол подтвердил, что все наврал, и на следствии, и пока нас не было в зале суда. Дуньке это все надоело и он вообще сказал, что все придумал, поскольку об этом его просили следователи, пригрозив, что заберут "Денди" и вещи, которые ему надарили Борода и Чемп. Прокурор просит перерыв. Все возражают, поскольку Лариса Михайловна задала вопрос - о чем Неволин говорил с Бахаревым перед заседанием. Неволин демонстративно отперся, сказав что вообще ни о чем он с Бахаревым не говорил. Тогда спросили Бахарева - говорил ли с ним прокурор Неволин, и если да, то о чем. Дунька говорит, что говорил, и сказал, что если он, Женя Бахарев, не станет подтверждать показания, которые он давал на следствии, то этих извращенцев выпустят на волю, и они, в отместку за то, что наговорил на них Дунька, поотрывают ему все что можно, и вообще могут пристукнуть по тихой грусти. После таких слов - хрен вам, а не перерыв, и слово берет Чемп.
   Чемп, он в Дуньке прямо души не чаял, реально сдувал с него и с его мамы пыль, постоянно, если была такая возможность, приезжал, дарил всем подарки, одним словом, все у них складывалось просто замечательно. Чемп, ученый - математик, доцент какой-то кафедры МГУ, путешественник и вообще, замечательный мужик, подготовился к допросу Дуньки основательно. Конечно, отрицать очевидное - смысла не было никакого, видел Чемп Дуньку голым, было дело, и Дунька его видел, чего уж тут, поскольку в бане кто ж одетый моется, верно? Помнит ли Дунька пакетики с анально - фруктовой смазкой? Конечно помнит - такое грех забывать. А что конкретно он помнит, в том плане, что еще он с ними делал, кроме как пробовал на вкус? А ничего он с ними не делал, выкинул в помойку. Стало быть врал Дунька про то, что ушли все пакетики на его феноменальную попу? Врал конечно, потому что следователи сказали, что если он не скажет, что Чемп ему там все этими фруктами удобрил для облечения совершения своего черного дела - они у него компьютер заберут, подарок от Чемпа. Действительно - чего там удобрять, там и без удобрений можно средь бела дня заблудиться. Так Дунька снова подтвердил, что врал он и на следствии и пока нас не было, а теперь говорит правду. Неволин тогда даже карандаш сломал от бессильной злобы, а ведь впереди был еще я - главный монстр, у меня этих эпизодов штук пятнадцать, и по ходу, Дунька раскатает их как вату. Чемп тем временем продолжал, поскольку по показаниям Дуньки выходило, что Чемп, приехав однажды в гости, решил снять целый этаж самой дорогой гостиницы, за тем, привел туда Дуньку, и пока пели приглашенные цыгане, выступали дрессированные слоны и мартышки, Чемп, воспользовавшись радостным и от этого ничего не соображающим Дунькой, в очередной раз, измазав его уже привычными фруктовыми девайсами, вдругорядь убедился, что мог бы и не переводить продукт - все там хорошо функционирует и без вспомогательных средств. Дунька говорит что приврал он - конечно слонов не было и этажа не было, а был лишь только одноместный номер, в котором они и заночевали, поскольку мама Дуньки, в тот вечер напилась до зеленых соплей, и принять дорогого гостя была просто не в состоянии. Конечно, про то, что Чемп его оприходовал он тоже приврал, так, до кучи, на радость следователям. У Чемпа самолет в шесть утра, он спать упал, а Дунька всю ночь кабельный канал для взрослых смотрел. Далее идет эпизод со взбитыми сливками. Согласно показаниям Дуньки, не то он сам, не то Чемп, в новогоднюю ночь, что проводили мы все на базе, вымазал Дуньку взбитыми сливками, после чего, всем присутствовавшим, предлагалось эти сливки с Дуньки слизнуть. Новогодний конкурс на скорость - в качестве приза, сам Дунька. Следователи усмотрели тут групповую 135, поскольку Дунькины подмышки и коленки с локтями лизать конечно никто не собирался, больно надо, когда есть места более привлекательные. Дунька настаивал в своих показаниях, что Чемп, вообще никого к этим заветным местам не подпускал, сам все слизал, заработав таким образом главный приз и 135 статью, хотели и 132 до кучи, но слизывание взбитых сливок с попы потерпевшего, рано как и с противоположной части, при всем желании тянет только на 135. Все это, равно как и другие эпизоды, Чемп старательно цитировал, воспользовавшись своими записями, к просто неуемной радости и удовольствию конвоя. Чемп задает вопрос, точно ли это были сливки? Дунька не помнит, может быть и нет. Точно ли его измазали тем, чем он не помнит, или он сам измазался, когда пытался в одну харю втряхнуть в себя ведро мороженного, а именно в мороженном тогда оказался Дунька, будучи уже слегка навеселе и опрокинув на себя все ведро с мороженым, поскольку ел он его, лежа на кровати. Дунька тут же вспоминает - точно, это было мороженное, которое он на себя опрокинул. Далее он вспоминает, что это ему так хотелось, что бы с него его слизывали, как в кино, а на следствии, он свои фантазии воплотил на бумаге. А так, конечно ничегошеньки не было, он все врал, а теперь говорит правду. Неволин, полный бессильной ярости просит огласить показания Дуньки. Нужно ли говорить, что в зале снова запахло хреном? Веселов понимает, что номер с нашим удалением из зала не прокатил, Дунька снова всех объегорил, без нас быстренько все подтвердив, а вот глядя нам с глаза, врать уже не смог, все отрицал, фактически вновь оставив прокуроров с носом, ну или с тем, что тебе больше нравится. Неволин уже устал корчить рожи Веселову, намекая, что если он не объявит перерыв, то он за себя не отвечает. Веселов объявляет перерыв до завтра.
  
   36
  
   В тот день в зал суда нас больше не поднимали - суд работал до пяти вечера, а все так увлеклись разборками, что не заметили, что на часах было уже начало седьмого. Я могу ошибаться, поскольку московский адвокат Бороды, периодически не являлся на заседания, их переносили, откладывали, короче говоря, мы день могли судиться, и две недели ждать, пока Веселов назначит новое заседание. Мне кажется, что уже выпал первый снег, когда мы вновь переступили порог суда. По плану, должны были явиться Ллойд и Слава Булдаков. Дуньку пока решили в суд не приглашать, Неволин решил. Хочу сказать вот о чем. Когда прокуроры поняли, что у них ничего не срастается, они вновь воспользовались услугами Ромы Баландина. Рома должен был стращать потерпевших и их родителей как до заседания, приходя к ним домой, или в школу, так и перед каждым заседанием, равно как и в перерывах. Помнишь, я говорил, что в последний раз видел его именно в суде? Просто Рома, по идее никакого отношения к суду уже не имевший, старательно свое присутствие скрывал. Однако родители не раз обращали внимание суда на то, что некий Роман Викторович - оперативник им проходу не дает, угрожает детям, оскорбляет родителей и так далее. Веселов, естественно все это пропускал мимо ушей. Надя старательно все фиксировала в протоколах. Чудом можно объяснить то, что все эти записи до сих пор сохранились, а не были подчищены, как это обычно практикуется в судейской среде.
   Пришел Ллойд и его мама. Неволин по традиции просит нас удалить из зала. Уходим, но сидим в подвале недолго, вскоре нас снова поднимают в зал. Судя по тому, что Неволин сидел темнее тучи, опять у него случились несрастухи. Надя зачитывает то, что сказал Денис. Собственно сказал он не много - идите все нах. Прокурор задал вопрос - готов ли Денис хотя бы подтвердить то, о чем он говорил на предварительном следствии. Надя краснеет и снова читает уже звучавший посыл Дениса в адрес прокурора. Вопрос со стороны адвокатов, мол, Денис потому посылает всех нах, потому что все то, о чем его просят рассказать - это не правда, и ничего подобного не было. Действительно, все это вранье, его заставили все это написать следователи, по этому пошли они все нах, вместе с прокурором. Нам лишь осталось задать Денису вопросы, касаемо вменяемых нам эпизодов. Естественно Денис повторил, что никогда, ни с кем, ни у кого, и никто у него, и никто его никуда. Неволин пытается вступить в диалог с его мамой, на почве того, что как же она, могла допустить такое, что ее сын, симпатичный, умный мальчик, вдруг оказывается в компании этих преступников. Адвокаты стопорят прокурора, мол то, что мы преступники, это еще доказать нужно, так что полегче на поворотах. Мама Дениса полностью с адвокатами согласна. Да она хоть щаз готова отдать Дениса в руки любого из этих преступников, да Дениса просто не узнать стало, когда он со мной и с Гресом познакомился, да она на нас молиться готова, да была б ее воля, она бы всех следователей, что часами заставляли Дениса сидеть в следственном управлении, она бы этого Баландина, который разве что не бил ее и Дениса, да она бы всех прокуроров на наше место посадила, вот где преступники, вот где вымогатели, вот где негодяи чистой воды, так что идите как вы гражданин прокурор нах. Денис и мама выходят из зала суда под одобрительные взгляды адвокатов и незримые овации подсудимых. Объявляют перерыв - я обратил внимание, что как только потерпевшие или их мамы начинали говорить не то, что хотели от них услышать прокуроры, как Веселов "ни с того ни сего" объявляет перерыв. Так вышло и на этот раз. Нас спустили снова в подвал, где мы обменялись поздравлениями в адрес друг - друга, собственно особо был доволен Грес, мальчик можно сказать спасал его не жалея сил, да и маме отдельное спасибо. Про себя промолчу, поскольку был очень рад за Дениса, хотя и чувствовал, что не заслужил он такого публичного позора, хоть и вышел из этого испытания с честью. К сожалению, это было не первое испытание, что уготовил нам всем Неволин, будь он неладен.
   Раздайся грязь - говно плывет, а точнее, входят в зал Слава Булдаков и его маман - Гаврила, тьфу, Галина Гавриловна. Я снова позволил себе неточность, Слава приходил в суд уже несколько раз, но вот мама его, в суд не являлась, по причине уже ставшей традиционной - была в запое, по сему, пока из запоя не выйдет, Славу разворачивали восвояси, а заседание переносили. На сей раз, видимо Рома хорошенько постарался, и Слава пришел на суд вместе с маман, правда судя по нетвердой походке, и трясущимся рукам, Галина Гавриловна была еще от части не в себе, не отошла еще, другими словами. Неволин снова попросил нас удалить из зала, и нас уже почти вывели, как кто-то из адвокатов, посмотрев в метрики Славы, выяснил, что Славе уже пятнадцать годиков, сиречь, поворачивайте оглобли и вертайте подсудимых обратно. Неволин, на всякий случай подперев подбородок, как это делал Алексеев, начал допрос потерпевшего. Никаких сюрпризов Слава Неволину не преподнес, в двух словах подтвердив все, что говорил на допросах. Мол, все верно, снасильничал я над им с применением силы и геля для волос, насильничал долго, потом он заснул и очнулся только по приезду милиции. Ах как хотелось бы Неволину, что бы вот на такой мажорной для него ноте все бы и закончилось! Накусите выкусите. Лариса Михайловна берет слово, ибо еще при ознакомлении с обвинением и материалами дела решила эпизод этот, не то что развалить - развеять в пух и прах. Ей конечно очень неловко перед Славой, ему придется хорошенько все вспомнить, вплоть до мельчайших подробностей, но что поделать, во имя торжества справедливости, придется ему потерпеть, ведь терпел же до этого, так что приступим. Лариса просит Славу ответить, мылся ли он утром 5 августа, а точнее, подмывался ли, поскольку может его пробило на гигиену, может он решил смыть следы и так далее. Слава говорит, что он мылся только вечером, когда его привел Девиз. Лариса Михайловна просит огласить результаты экспертизы. Надя, залившись краской, оглашает про то, как у Булдакова, будучи согнутого в положении коленно-локтевого сгиба, тем ранним утром, ничего обнаружено не было, ни следов насилия, ни следов геля, ничего. За тем, Лариса Михайловна еще раз спрашивает Славу - точно ли он подтверждает все свои показания, данные им на предварительном следствии. Слава все подтверждает. В таком случае, какие из показаний он подтверждает, а какие - нет, те, где он говорит что ничего не было, или те, где говорит, что было? Слава говорит, что подтверждает все показания, и те и другие. Хорошо, тогда Лариса Михайловна просит Славу уточнить - в одежде он спал, или нет. Слава говорит, что не помнит. Хорошо, тогда она просит его уточнить, что он почувствовал, а точнее, как он понял, что я собираюсь более тесно с ним провести остаток ночи. Слава говорит что не помнит. Лариса Михайловна просит уточнить, как он тогда вообще понял, что его уже минут сорок как имеют? Слава говорит что не помнит. Лариса Михайловна просит Славу рассказать, что он чувствовал, когда в нем находился мой детородный орган, боль, не боль, может дискомфорт имелся, приятно было, не приятно. Слава говорит, что он ничего не чувствовал. Позвольте, сорок минут подвергаться насилию и ничего не помнить и не чувствовать и не оставить следов? Слава выразительно смотрит на Неволина - чё говорить то, а? Неволин просит перерыв. Веселов перерыв Неволину дает, нас спускают в подвал.
  
   37
  
   В подвале Лариса Михайловна доверительным тоном сообщает, что Неволин вышел на нее с предложением начать переговоры, касаемо судебной сделки - обычно дело, кстати говоря, когда у прокуратуры не ладиться с обвинением, дело рассыпается, то прокурор предлагает сделку - обвиняемый частично признает вину, а он, прокурор, просит минимальное наказание, или как в нашем случае, Неволин завел речь - сколько лет хочет Лариса Михайловна. В смысле, на сколько лет она будет согласна, для меня, естественно. Лариса Михайловна вообще то уверена в моей невиновности, но понимая, что никто меня не оправдает, она согласна на три-четыре года общего режима, разумеется без ч.3 ст.132. Неволин на такое пойтить не могет, он предлагает ниже низшего предела по 132, и 135 - в общей сумме, семь лет, максимум, учитывая, что я частично признаю свою вину. Такое ощущение, что судья Веселов вроде как и не при делах вовсе, и на мнение его, на весь судебный процесс прокурору Неволину откровенно насрать. Хотя, по большому счету - так оно и было на самом деле. Как позднее выяснилось, Веселову дали ясно понять - или он выносит приговор, которого от него ждет и требует Генеральная прокуратура, а не тот, который от него требует его честь судьи и совесть простого гражданина, требует закон, в конце - концов либо, он не то что не получает должность председателя одного из районных судов, как поощрение за преданность системе, под вопросом вообще его карьера как судьи. Лариса тактично послала его нах, в смысле Неволина. Нас снова поднимают в зал суда.
   Хочу немного остановиться на маме Булдакова, поскольку так уж получилось, что знавал я ее достаточно хорошо. Впервые я с ней познакомился, а точнее она сама меня нашла, дождалась на улице и представившись, слезно попросила денег взаймы, на опохмел и на житье, поскольку Слава рассказал ей что есть такой вот я, замечательный дядечка, у которого много денег и у которого Славка нет-нет зависает. Получив деньги, она снова настоятельно просила меня, если вдруг я встречу Славку, немедля забрать его к себе и привести его домой - гулял тогда Слава месяцами. Что я вскоре и сделал. Помню мы ехали с родителями на дачу, когда остановившись у магазина, что бы купить продуктов, я встретил Славку, как всегда грязного, в обносках, бомж, вылитый бомж. Я уговорил родителей завести Славу к его матери, что мы и сделали. Галина Гавриловна, не сказать что бы очень появлению сына обрадовалась, но снова заняв у меня денег, отошла, и даже вроде как осенила меня крестным знамением. В следующий раз, мы встретились у магазина, где эта маман принимала бутылки. Пожалившись на то, что Славка опять в бегах, она попросила устроить ее на работу. Устроил - гардеробщицей в ресторан, дак нет, напившись вдрабадан через несколько дней прямо на рабочем месте, ее оттель выпнули без выходного пособия. После чего, она не то продала комнату, в которой жила, не то пропила, одним словом, она переехала в частный дом в пригороде. Славка, естественно в том доме вообще перестал появляться, нарисовавшись, как тебе уже известно в ночь с 4 на 5 сентября 2001 года.
   К Булдакову у меня вопрос был один, может ли он описать, как я его удерживал, как ломал его сопротивление, коли он настаивает, что он теперь в официальном статусе пассивного бомжа - гея. Слава сказал, что ничего не помнит, прямо амнезия какая-то! Судья Веселов, видимо то же решив как-то проявить, а точнее, напомнить о себе, спросил Славу, окончательно испортив настроение Неволину, дак было ли то, о чем говорит Слава в показаниях на следствии, и о чем забыл в суде? Слава, снова посмотрев на Неволина, и заметив, как тот мотнул гривой, сказал что вроде было, но что было, он не помнит. Неволин видимо про себя сплюнул, поскольку такой непролазной тупости, ему еще встречать не доводилось. Последовавший за Славой допрос Галины Гавриловны, полностью подтвердил поговорку, что яблоня от груши не далеко падает. Видимо Галина Гавриловна учила текст загодя, но приняв вечером на обвислую грудь, к утру, а точнее, к моменту заседания, часть текста забыла, по этому ее выступление выглядело примерно так.
   Неволин просит ее опознать меня в зале. Галина не оборачиваясь, опознает Чемпа. Неволин, видя что Галина еще не отошла от вчерашнего, ненавязчиво просит ее повнимательнее присмотреться к мужчине, стоящим вторым справа и одетым в зеленый спортивный свитер. Галина поворачивается, и видимо сфокусировавшись, говорит, что да, он это я. Далее прокурор просит рассказать, что ей про меня известно. Галина начинает строго по тексту. Мол, познакомилась я с этим "изращенцем", когда Слава привел его в ее дом. Тогда она еще не знала о том, что я имею склонность к (тут она долго вспоминала, к чему я имею склонность), однако вспомнить мудреное название не смогла, и продолжала, что она тогда еще заподозрила во мне. Что она во мне заподозрила, так и осталось невыясненным. Боясь, что она окончательно забудет текст, Галина, запинаясь и поминутно посматривая на Неволина, понеслась дальше. Однажды она встретила Славку в моем обществе, после чего, она снова заподозрила во мне, и велела Славке идти домой. Когда же она прочитала в газете (взгляд на Неволина, забыла, как газета называется), ну, что я оказывается, езжу на джипе и увожу детей, она сразу обратилась в милицию, поскольку сразу поняла, что ее Славка снова попал в лапы к этому "изращенцу", и она просит суд приговорить меня как можно более строго, потому что таким как мне не место в современной школе. Галина утирает натурально прошибший ее пот и садиться. Просмеявшись, адвокаты приступили к окончательному анализу.
   Лариса сразу берет быка за рога, и спрашивает, беседовали ли с ней кто-либо из следователей пред судом? Нет, из следователей не беседовали, беседовал и угрожал засадить и лишить родительских прав какой - то милиционер по имени Рома. Глухо ударилась об стол челюсть расслабившегося прокурора Алексеева. Лариса продолжает и спрашивает - а не давали ли ей что-нибудь читать этот Рома, перед судебным заседанием. Галина смотрит на Неволина, тот уже устал ей семафорить, устал моргать и подмигивать. Ничего не поняв из этой "азбуки Морзе", Галина говорит, что он ей дал только две бутылки водки, все что нужно говорить ей читал Славка, сама то она читает плохо, она и на слух плохо воспринимает, а тем более, выпивши. Неволин требует перерыв. Веселов, как ни странно, отказывает.
   Собственно информацию о том, что к ней приходил Рома, эта блыдьма сама же слила адвокату Бороды, поскольку в ее глазах, именно он был самым платежеспособным, и она вроде бы как была согласная, за небольшое вознаграждение сказать в суде все что угодно. У Бороды со Славкой отдельная канитель - Славка, со слов следователей, настаивает, что в ноябре 1999 года Борода уложил его спать, а сам, пристроившись рядом, пытался. Да, да, именно за то, что Борода спал рядом со Славкой, и пытался, так и не выяснено - что именно пытался Борода, ему впендюрили 135. Мамаши тогда сроду никто не знал, Борода вообще спал в другом месте... ну, не важно, но Гаврила, тьфу, Галина Гавриловна, решила вытянуть из Бороды прилично денег, пообещав, что поговорит со Славкой, и что если адвокат заплатит тысячу долларов, то Славка от всего откажется, тем более он все равно ничего не помнит. Адвокат сказал что она, выжившая из ума алкоголичка - да за эту тысячу грина, в положение колено - локтевого сгиба, не задумываясь встал бы не только Славка, но и все родственники до пятого колена! Вскоре Галина сама позвонила адвокату и сказала, что приходил какой то Рома, опер, и сказал что то в таком духе, что если она, синеботая шлюха, скачущая на белом коне горячки, не подтвердит в суде что ее сына отпердолили в 1999 и в 2001 году, и не ознакомится с примерным текстом ее же выступления, то он сделает так, что ее лишат родительских прав, и заведут на нее уголовное дело, поскольку намедни, Галина, как всегда, будучи в дым пьяной, подпалила дом своего сожителя, так что она прямо вся согласна на триста долларов. Адвокат тогда с ней встретился, отдал торт, и сказал, что-то в духе, того, что идите как бы Галина Гавриловна в жопу. Эта мразь, тут же звонит Роме, и говорит, что адвокат Бороды принес ей взятку - торт, за то, что бы она не рассказывала, как ее сына пустили на хор в 1999 году. Рома рвет подметки к Неволину - адвокаты, суки, подкупают родителей! Неволин ставит вопрос о том, что бы отстранить адвоката Бороды, как давшего взятку.
   Адвокат Бороды, хоть и молод, но во рту у него как у акулы - зубы в три ряда, он эту маман сожрал непережевывая прямо на газах у всех. Говорите взятка? А кто вымогал у меня и моего подзащитного тысячу долларов за то, что бы подтвердить, что Борода ничего не делал с ее сыном? Галина молчит. Торт говорите? А кто просил защитить себя от обезумевшего опера, угрожавшего и оскорблявшего вас? Галина молчит. Низко же вы себя цените - торитк за пятьдесят рублей, да видимо и это слишком высокая цена, для такой особы как вы, ну и так далее и в таком же духе. Это, кстати, не единичный случай, когда родители обращались к адвокату Бороды и предлагали за деньги отказаться свидетельствовать в суде против Бороды, обещая, разумеется, что и сын в суде полностью от всего откажется. Адвокат пару раз повелся на этот развод - сумму называть не буду, но то, что мамаша Лямина высосала по местным меркам просто сумасшедшие бабки - факт, то что мамаша Дуньки деньги брала - факт, и так далее. Только они все были по своей сути - стяжатели, захотевшие и рыбку съесть и целками остаться, то есть еще и по суду деньги получить. Да только вот просчитались. Борода, человек порядочный до невозможности, только вздыхал, на эти подлости глядя. Веселов тогда ходатайство Неволина об отстранении адвоката отклонил, оставив его в процессе, а вот Галину Гавриловну, родительских прав лишили, и уголовное дело возбудили, и сгинула она где-то в бомжатнике на окраине города, а Славку перевели в приют, и на следующие заседания, он являлся уже в сопровождении опекунши. Мы угарали, глядя как сначала чешется Славка, чесотку выхватил, а потом, почесываться начала и опекунша, в результате, вскоре чесались они не переставая. Чесотка - так еще на тюрьме называют людишек никчемных, ни на что не годных, точно подмечено, верно?
  
   38
  
   Как ты сам понимаешь, развлечений особых на тюрьме не много. Телевизор, радио и азартные игры. По закону, в камере могут присутствовать только шашки и шахматы. Но естественно, какая же камера без колоды игральных карт - "стос" или "пулемет", на тюремном жаргоне. Те кто посноровистее, затягивали в камеры вольные карты, привозили их с судов или "показов", ех, хотел попозже про "показы" рассказать, ну да ладно, коль уж помянул, расскажу сейчас.
   Показами на тюрьме называют следственные действия, на которые выезжает зек, дабы показать на месте преступления, что и как он там совершал. Показы существуют нескольких типов: официальные, т.е. показы, в которых принимает участие подозреваемый, который действительно совершил это преступление, и неофициальные - самая распространенная форма показов, когда на предполагаемое место преступления выезжает человек, никакого отношения к данному преступлению не имеющий. Какой же человек, в здравом уме поедет показывать то, чего он не совершал? Э, не торопися, друг мой, ибо показы - это целый бизнес, при чем, нужно заметить, обоюдовыгодный, как зекам, так и мусорам. Попробую объяснить, поскольку будучи в зените своей "тюремной карьеры" сам несколько раз выезжал на такие мероприятия, упаси боже, ничего на себя не брал, но - всему свое время.
   Дак вот, показами заведуют опера из районных отделов или городского управления МВД. Как правило, это либо убойный отдел, либо отдел, занимающийся грабежами и кражами. Про официальную вариант все понятно - приезжают опера, тебя заковывают в наручники и везут на место преступления. Дальше происходит то, что ты не раз видел по телевизору - зек показывает как он крал, грабил или убивал. Дело сделано и его увозят обратно в СИЗО. Нас интересует второй тип, а точнее, все что происходит в официальных показах, это лишь верхушка айсберга, самое интересное, как всегда скрыто под водой, мутной водичкой, а не мне тебе рассказывать, где хорошо ловиться рыбка, именно в мутной воде.
   Представь себе такую картину - закрыли нарика, закрыли за кражу. Вот он сидит, пока у него не начинается ломка, начинает его ломать, или "кумарить", а тут оперок тюремный, с предложением написать явочку с повинной по таким то и таким то эпизодам краж (эпизоды ему передали вольные опера, ну не могут они их раскрыть, место есть, терпилы есть, а преступника нет или конец квартала на носу, а у них показатели по раскрываемости ни к черту). Естественно, с показами, ибо ради них все и мутится. Нарик пишет допустим две явки с повинной, считай, выезд в город ему обеспечен. Опер передает явки в тот отдел милиции, откуда ему пришла заявка. За нариком вскоре приезжают опера, а поскольку все условия сделки обговорены, его первым делом "ширяют", либо прямо в машине, либо в райотделе. Ширанувшись, зек либо сразу подписывает протокол показов, либо они быстренько едут на адрес, по дороге, пока еще вменяемому нарику, объясняют, что и где нужно показать, что где лежало из вещей, которые он "украл". Все торопятся, поскольку нарику нужно еще заехать домой, нужно собрать кое-что из вещей, нужно заехать в райотдел, что бы либо вштыриться еще разок, либо забрать дозу с собой на централ. Порою доходило до того, что зека, упоротого в хлам героином, или еле стоящего на ногах опера привозили и сдавали тюремным мусорам чуть ли не с боем, поскольку те, брать это мычащее и блюющее существо отказывались. Было несколько случаев, когда опера давали героин с собой, что бы зек воткнулся уже на централе, тот втыкался и прямо в привратке умирал, или как говорят "отъезжал" от передозировки. Но в общем и целом, все оставались довольны - опера получили по "палке", раскрыв очередное преступление, а нарик, заработал себе на дозу, до следующей ломки. О том, что дело пойдет в суд, и его могут осудить по этим эпизодам, нарик особо не думает. Во-первых, если статья до семи лет, то он может набрать этих эпизодов хоть десять, хоть двадцать, в любом случае, учитывая "явку с повинной", больше пятерки он не получит. Во-вторых, он прямо в суде сможет заявить, что его заставили дать эти явки, указать на оперов, что его возили и кололи героином, и в суде эти эпизоды, естественно отпадут. Операм правда влетит, но откуда они знали, что он пишет явки, что бы съездить домой, и дома, в туалете, ширануться и закабуриться героином?
   Учитывая, что нариков сидело на тюрьме великое множество, этот бизнес просто цвел махровым цветом. Существовали, да и сейчас, я уверен существуют расценки, за какое преступление, сколько показов. Две-три кражи - один показ, один - два разбоя - один показ, убийство - два-три показа, а что ты хотел, когда у оперов есть доказанный эпизод убийства, они зачастую предлагали взять еще парочку "висяков", и ведь брали! А обвиняемый в нескольких убийствах, дак это вообще находка для следаков со всего города, я помню, один такой набрал на себя аж с десяток нераскрытых трупов, раз в месяц выезжая на показы и возвращаясь в дугу пьяным с полным баулом жрачки, сигарет и шмоток. Переплюнул конечно всех парнишка, который точно знал, что сидеть ему десятку, не меньше, а по этому с показов просто не вылазил, нет не нарик, так, синяк по воле, он настолько приучил к себе оперов из райотдела, что на сороковом показе, как обычно, хорошо выпив, и хорошо закусив, он попросту вышел из кабинета и был таков. Однако, ума его хватило только на то, что бы выйти, поскольку выйдя, он не нашел ничего лучше, как отправиться прямиком к себе домой, где его уже, естественно ждали. Именно с показов затягивали на тюрьму деньги, мобильники, водку, наркоту, карты и прочий запрет. Вот почему мне всегда смешно и от части грустно, когда я слышу по телевизору, как неуклонно растет раскрываемость преступлений, как не смыкая глаз опера их "раскрывают", для меня доподлинно знающего, что стоит за этими по сути, пустыми как ведра и головы многих мусоров словами - очередная профанация и блеф, не более.
  
   39
  
   Поздняя осень 2002 года запомнилась вот еще чем. Родители, для того что бы я не терял связи с внешним миром, подписали меня на газеты и журналы. Помню это были "Известия", "Комсомольская правда", из журналов "Автопилот" и еще что-то - чего уже не помню. Ах да, в каждую камеру обязательно доставляли местную мусорскую газетенку "досье 02", которая с успехом заменяла традиционную нехватку туалетной бумаги. "КП" тогда еще только начала окончательно превращаться в одну из помоек, в которую сваливают свое низкопробное чтиво столь же низкопробные журналисты. Это сейчас, я не вижу разницы между сточной канавой и "КП", а тогда, хоть и подванивало уже прилично, но читать "КП" все ж таки было можно. Читаю я стало быть, пятничный номер, а в понедельник у нас назначено заседание, поскольку Неволин вновь затребовал повторный допрос Ллойда. На центральном развороте, во всю страницу огромная статья, о том, как недавно, силами сотрудников местной милиции, был проведен рейд по неблагополучным семьям. Рассказывается о том, как мусора обходили адреса и убеждались, как плохо детям в таких семьях живется. Я сказал, что присутствует здоровенная фотография, на которой показано как Ллойда и его брата выводят из квартиры, нет? Вся оставшаяся часть статьи была посвящена тому, как мусора пришли на один из адресов (трехкомнатная квартира в центре миллионного города, в котором существуют целые кварталы трущоб), и застали там пьяную мамашу, после чего приняли решение, что нужно срочно детей из такой семьи забирать и направлять их сначала в спец. приемник, а за тем в детский дом. Именно сфотографированный момент, когда мало что понимающий Ллойд, стоит у входа в квартиру и держит за руку Темку, должен был символизировать, как дети прямо таки рвутся поскорее попасть в детский дом, подальше от семьи и своего, родного дома. Далее в статье рассказывалось, о том, какая у них плохая мать, какой плохой отец, и вообще, говорилось, что Денис уже начал подворовывать, проходит по нашумевшему уголовному делу, плохо учиться и вообще, пошел по наклонной. Я признаться, даже дар речи потерял. Вот что значит Генеральная проктоло, прости, прокуратура. Не мытьем дак катаньем! Не получилось через Баландина, не получилось в суде, дак они решили давить, давить и давить, кто они все после этого?
   Ладно, в понедельник приезжаем на суд. Конечно адвокаты статью то же читали, но ничего кроме как высказать возмущение, они, равно как и мы, увы поделать не могли. Входим в зал. Неволин сидит и цветет как чертополох. Приглашают Дениса и его маму. Встает Неволин и говорит, что вот, у него на руках есть заочное решение о лишении матери Дениса родительских прав, по сему, мать он просит покинуть зал, а интересы Дениса теперь будет представлять вот эта дама, до этого сидевшая в зале. Все в шоке. Мама Дениса говорит, что впервые слышит о том, что ее лишили родительских прав, ее никто никуда не вызывал, ни кто ни о чем не предупреждал, детей забрали, она вся извелась пока выяснила где они и что с ними, а тут оказывается, за выходные ее и родительских прав лишили! Веселов разглядывает заочное решение суда. Более омерзительно, чем тогда улыбался Неволин, умеет лыбиться только Баландин. Веселов объявляет перерыв, поскольку на лицо нарушение материнских прав, но что это значит, когда за спиной торчат уши генеральной прокуратуры! Да ни хрена это не значит. Больше мать Дениса на заседания не пускали, его и брата перевели в детский дом, и на суд теперь Денис приезжал в сопровождении разных теток, сотрудниц детского дома, в разное время его опекавших.
   Однако, что бы закрыть на время тему с Денисом скажу, что как посылал он нах Неволина, так до конца судебного следствия и продолжал посылать - что бы тот и его прислужники не вытворяли, воспользовавшись тем, что Денис, фактически остался один на один со всей этой кодлой. Я не уже не говорю о провокациях, которые устраивал Баландин в детском доме где жил Денис, я о многом не говорю, поскольку Денис, слава богу, прошел тот период своей жизни с высоко поднятой головой, не сломался, одним словом, показал себя настоящим бой-френдом, для Греса, по крайней мере.
   Собственно говоря, можно и с Дунькой тему до поры до времени тоже прикрыть. Ведя себя как последняя проститутка, он то признавал все, то снова уходил в глухой отказ, окончательно запутав не только Неволина но и нас с адвокатами. Мама его, что материла на чем свет стоит всю следственную бригаду, то вдруг поддерживала свой иск, то она отказывалась говорить - что ее связывало с Чемпом, то вдруг начинала плести чушь, что Чемп развратил ее сына подарками и людским к нему отношением. Чемп вроде даже пытался нанять ему и его маме адвоката, но видя, что те, виляют из стороны в сторону, понял бесперспективность своей затеи. Хотя, нужно отдать должное Чемпу, или по крайней мере, он настолько умел себя держать в руках, что даже на приговоре, даже после того как получил десять лет исключительно за Дунькино словоблудие и блядское поведение в суде, я ни разу не слышал от него ни одного плохого слова в адрес Жени Бахарева - поразительный человек!
  
  
   40
  
   Не раз, покуда у нас с Бородой возникала такая возможность мы обсуждали - на сколько хватит сил у того или иного мальчишки продержаться на воле, не совершить преступления и не загреметь на малолетку. Мы рассматривали практически всех, кто нам был известен, сходясь во мнении, что рано или поздно, но загреметь должны будут большинство. К счастью, наши прогнозы не оправдались в отношении Ллойда - как-то он себя настроил, и хотя были конечно и у него срывы, но все обошлось. Вроде и Дунька, поприжал жопу, и на сегодняшний день, у него тоже вроде бы крепких залетов не имеется. В отношении остальных наши прогнозы в основном сбылись, порою так, что я и сам не ожидал, что из этого может получиться. Начну с того, что как уже говорил, Женька Петров и Стас Туктамышев, сидели на соседнем со мною корпусе малолеток. Позже к ним присоединился и Женька Волков, одним словом, вся компашка периода 1998-1999, за исключением Лямина и Артюха. Петрова вскоре осудили и дали условный срок, так что с Женей мы расстаемся, расходимся краями, что называется. С Волковым я пересекался еще до того, как ему настала пора ехать в суд, в качестве потерпевшего. Но вот обмолвится словечком - все как-то не срасталось. Кстати, и Волкова, и Петрова, и Туктамышева, упеткал на малолетку Вова Лямин, сдав их под чистую, сам, естественно, оставшись на свободе. Нужно ли говорить, что предлагали сделать с Вовой его, когда-то очень близкие во всех отношениях друзья. Меня эти разборки волновали мало, то что Вова превратился в супер-суку, для меня открытием не стало. Как я уже упоминал, порою мне удавалось дожидаться этапа на суд в привратке для малолеток, само по себе приятное время провождение, на этот раз было приятным вдвойне, поскольку оказалось, что еду я на суд вместе с Женей Волковым. Нас никто не предупреждал, но Веселов назначил разбор полетов августа 1998 года с участием потерпевшего Волкова, которого искать было не нужно, Женя тогда сам ходил под статьей, и грозило ему лет этак шесть-семь. Не сказать что Женя был на седьмом небе от счастья от нашей встречи, но то, что он уже успел исколоть себе пальцы малолетовскими перстнями, был среди малолеток, если и не в авторитете, то по крайней мере, пользовался уважением, все говорило за то, что у Неволина сегодня седых волос станет поболе.
   Женька, кстати, или мне это показалось, но он, повзрослев, обрел ту завершенность форм, отсутствием которой, страдал ранее. Зардевшись под моим взглядом как красна девица, он поведал мне печальную историю о том, как к нему и Стасу приходил Рома Баландин, и тряся фотографиями 1998 и 1999 года угрожал, что если они вздумают на суде отрицать то, что наговорил про них Лямин, эти фотки попадут в камеры. В кого бы превратились после этого Стас и Женя, объяснять, думаю не нужно. После очередного визита, по ночухе, Женя и Стас вскрыли себе вены, но их вовремя спасли, был недюжий скандал, теперь у них стоит точковка суицидников, но пока вроде все стихло. Женя уже был наслышан о том влиянии, что я к тому времени имел на централе, по сему очень просил, поддержать его как на суде, так в случае чего и на малолетке.
   Ничего нового, в наших вояжах в суд, за исключением того, что теперь нас начали пропускать, минуя процедуру детального представления, а просто говорили, типа: "э, профессура, ехали!", или просто называли фамилии. Женьку, как суицидника заковали в наручники еще в машине, не решаясь снимать даже в суде. Рассадили нас конечно по разным камерам, и вплоть до суда, мы вообще старались не общаться, поскольку с нами ездили фигуранты других дел, районный суд был самым большим в городе, и одновременно могло слушаться до пяти дел - за чем лишние вопросы?
   Нас подняли в зал, вскоре, все так же закованного в наручники в зал ввели и Женьку. Чудовищная по своей сути картина - все фигуранты, включая потерпевшего - в наручниках. Неволин демонстративно разложил на столе Женькины фотографии. Допрос тогда, по моему вел Алексеев. Спросив Женьку, узнает ли того о ком должна идти речь (тот узнал), Алексеев предложил ему рассказать - что происходило в августе 1998. Поигрывая наручниками Женька сказал, что кроме того, что его фотографировали, ничего не происходило, никто к нему ни так, ни этак, и вообще он претензий ко мне никаких не имеет, что бы не говорил Лямин. Неволин хотел было огласить его показания, но очухался, вспомнив, что Волков никаких показаний не давал. Собственно, прокурорам тут ловить больше было нечего. За то Лариса Михайловна попросила Женьку рассказать, почему у него стоит отметка о склонности к суициду, и вообще, поделиться с судом - как от него требовали признательных показаний в СИЗО. Женька все подробно изложил. Стоит ли говорить, что Веселов, в очередной раз проигнорировал все, о чем рассказал Женька. Неволин заявляет ходатайство - опросить конвой, поскольку его терзают смутные сомнения, ему кажется, что Женька вступил со мной в сговор. Вызывают начальника караула, который говорит, что поскольку Волков несовершеннолетний, да еще и суицидник, то и везли его отдельно и сидит он отдельно, так что сговор исключен.
   Примерно так же проходило и заседание с участием Стаса Туктамышева, с той только разницей, что он, войдя в зал, сразу же заявил, что давать показания отказывается и на вопросы прокуроров отвечать не будет. На вопрос со стороны Веселова, чем он это мотивирует, Стас повторил все, что до него недавно рассказал Женька, и про Рому и про суицид и так далее. Лариса Михайловна лишь уточнила - подтверждает ли Стас то, что никто, никогда, ничего, и никуда. Стас подтвердил. Веселов, кстати, в приговоре эти два визита потерпевших в суд даже не помянул, признав их потерпевшими, равно как и эпизоды с их участием, исключительно по показаниям супер-суки.
  
   40 прим.
   часть I
  
   В 1998 году, я и представить себе не мог, какие события буду меня подкарауливать в связи с моим знакомством с самым близким другом Вовы Лямина, Вовой Артюхом. Вова Артюх, не сказать что красавец, но привлекал он к себе какой-то недетской серьезностью, подходя ко всему с толком и расстановкой. Собственно говоря, я с Артюхом виделся довольно редко, поскольку Лямин, увидев в нем соперника, закатил мне пару истерик, и я слышал что у них с Артюхом, на этой почве даже была дуэль. Артюх, следуя своей серьезности, ни в коем случае на такое сомнительное лидерство не претендовал, изредка соглашаясь лишь на фотосессии. Я тебе как на духу говорю - я никогда не спал с Артюхом, равно, как никогда не позволял себе в его адрес то, что позволяли многие - Вова сам не позволял. А я и не настаивал, помня фингал под глазом Лямина, что поставил ему Вовка во время их дуэли. В 1999 году Артюх и Женька Петров впервые попадают на малолетку, откуда их отпускают с первым условным сроком. Артюх и Женька вышли тогда совсем другими мальчишками, чересчур суровыми, и какими-то загрубевшими. С тех пор я встречался с Артюхом лишь пару раз, чисто случайно, пересекаясь на улице или в магазине - жили мы все неподалеку друг от друга. Артюх мне как-то сказал, что сдал их Лямин, и посоветовал держаться от него подальше. Совету Артюха я тогда не внял.
   Меня арестовывают и я оказываюсь на централе, на дворе конец 2004 года идет уже второй суд, все заняты своими делами, как однажды вечером, смотрю я наш местный телеканал "Рифей". А на этом канале есть передача, выходящая под эгидой городского УВД - "Вызов 02", сводки происшествий, криминальная хроника, расследования и прочая шелупонь, обычно наполняющая такого рода передачи. По моему, это было в декабре, но не суть - всегда можно уточнить, дак вот, смотрю я очередной выпуск этой программы, а там идет сюжет "Выстрелы в парке", о нашумевшем преступлении. Я о нем разумеется, слышал - 7 сентября 2003 года, в день приезда в наш город министра МВД, некто, средь бела дня, в самом центре города, у парка культуры и отдыха, совершил ограбление передвижного пункта по продаже мобильных телефонов. Продавец был застрелен, его помощница с тяжелыми ранами была доставлена в больницу. Добычей налетчика, тогда стали пять мобильных телефонов. Вот такой вот неприятный сюрприз в день приезда министра МВД, прямо скажем, свинья размером со слониху, под кресла нашего милицейского начальства. Сюжет ведет корреспондент этой программы, сотрудник пресс-центра городского УВД Лариса Колчанова. Она рассказывает, как в кротчайшие сроки, бла-бла-бла, следственному комитету при прокуратуре области, удалось раскрыть это преступление, бла-бла-бла, какие они все молодцы, бла-бла-бла, и как им удалось изобличить преступника. Преступник, воспользовавшись поддержкой своего неоднократно судимого папаши подался в бега, но был вычислен, благодаря оперативной разработке его ближайшего окружения. Имя преступника - Вова, фамилия Артюх.
   Идут кадры оперативной съемки, как его задерживают, как доставляют в отдел и так далее. После этого, меня от экрана понятное дело было не оторвать, поскольку на нем, на экране появился хорошо мне знакомый следователь, правая нога, прости, рука Гараева - Юлдашев. А именно ему поручили сначала раскрыть это преступление, а за тем и вести следствие. Юлдашев говорит, что ему до сей поры не понятно, почему Артюх был до сих пор на свободе, поскольку незадолго до этого, он, в компании со своим папой, уголовником со стажем, вооруженный не то обрезом не то охотничьим ружьем, ворвались в бар, устроили там стрельбу, кого-то ранили, но налет не удался, их повязали и дали три года условно. Казалось бы все ясно, Артюх арестован, дело раскрыто, впереди суд и лет двадцать, в лучшем случае. Но не тут то было. На экране мелькает И. Гройзберг - некогда "легенда" городской адвокатуры, ныне, к сожалению, по моему, живущий на останках былой славы, к сожалению, многие дела И. Гройзберг начал проигрывать, чего раньше за ним не замечалось. Являясь самым дорогим адвокатом города, Гройзберг, как правило брался за дела, в которых замешаны далеко не бедные и очень далеко не последние люди нашего города, по этому, мне было несколько странно видеть Гройзберга, в качестве защитника Артюха - высоким социальным статусом семья Вовы никогда похвастаться не могла. Колчанова дает ответ на мой вопрос, комментируя происходящее на экране. Оказывается, родители Вовы продали свою двушку в центре города, что бы оплатить услуги Гройзберга, а понадобился им Гройзберг потому, что Вова очень боится идти в тюрьму. Странная позиция родителей, словно Гройзберг пойдет за ним следом как оберег.
   Да нет, оказывается, продолжает Колчанова, Гройзберг в приватной беседе рассказал ей, почему Вове так не хочется на нары. Все кроется в детстве Вовы, когда он, познакомился со мной, ныне сидящему в СИЗО и обвиняемому по делу "Голубой Орхидеи", (че плетет - 2004 год на дворе!), будучи моим учеником, подвергся ужасающим пыткам и издевательствам с моей стороны, будучи участником порно съемок и порно оргий. Вот тебе раз!! Далее, Колчанова про Артюха забывает и начинает нести такой бред, что я прямо чуть телевизор не хряпнул об пол, сокамерники удержали. Дак вот, оказывается, я, когда работал учителем в школе, где учился Артюх, совратил его, вместе со всеми своими учениками с пятого по одиннадцатый класс, "фотографируя их не в школьные альбомы, а размещая фотографии в интернете", тем самым, нанеся ему непоправимую морально-психолого-психиатрическую травму. Получая баснословные доходы от своего грязного бизнеса, я делился этими деньгами с Вовой, тем самым окончательно развратив и без того развращенную дальше некуда душу своего ученика. Отсюда Колчанова делает просто пароноидальный по своей глупости вывод - Вовка, развращенный и привыкший к легким деньгам в августе 1998 года, решил вспомнить, как это, когда в кармане пятихатка рублей, и вооружившись пистолетом, пошел в центр города, где среди белого дня, застрелил продавца и ранил продавщицу, забрав пять телефонов, три из которых оказались сломанными.
   "Птенцы гнезда разврата" подрастают - вещала взахлеб Колчанова, один из таких "птенцов" - Вова Артюх. Далее идет нарезка из высказываний оперативного сотрудника, по сути своей верные, но преподнесенные Колчановой в таком свете, что становиться стыдно за оперативника - он выглядит клиническим идиотом, говоря, что Артюх носил с собой пистолет, желая самоутвердиться как мужчина. Если бы не комментарии Колчановой, лепетавшей за кадром, что самоутвердиться в 2003 году Артюх решил после событий 1998 года, намекая на то, что раньше у Вовы с этим самоутверждением не ладилось. Далее следует выдержка из интервью матери застреленного продавца, видимо Колчанова рассчитывала, что та обрушит весь свой гнев на меня, ох и любят они лезть в души к родственникам, просто верх бестактности, ну да им то что, слуги плебса, ну вот, а мама возьми и про меня не слова не скажи, она лишь хотела в глаза матери Артюха посмотреть. Конец сюжета.
   Э нет, думаю, так просто я это не оставлю. Для начала я написал письмо Колчановой, где в свойственной мне манере смешал ее с ну, не важно с чем, аргументировано доказав, что то, с чем я ее смешал, размазано по ней не зря. Большое тогда письмо получилось, на четырех листах А4 с обеих сторон. Далее, связался с родителями, которые Гройзберга довольно хорошо знали лично - как никак, городская элита. Нужно было выяснить, давал ли Исаак Борисович интервью Колчановой, и если давал, то какое. Написал письмо в главному редактору "Рифея", где смешивать его конечно ни с чем не стал, попеняв на неразборчивость в выборе сюжетов, тактично так пару раз обмакнув в, ну ты уже понял во что. Поскольку Колчанова откровенно брехала на протяжении всего сюжета, я написал заявления в прокуратуру и суд с просьбой привлечь Колчанову к уголовной ответственности за сознательную клевету в СМИ, оскорбление личности и унижение достоинства. На третьем году сидения, я настолько поднаторел в науке составления ходатайств, жалоб и запросов во все инстанции, что по ним можно было студентов вузов учить - конфетки, с полной невозможностью придраться ни к одному слову, ни к одной статье, на которые я ссылался. Быстренько пробил я и хату, где сидел Вовка.
  
   часть II
  
   Через несколько дней, в камеру как обычно закинули свежий выпуск газетенки "досье 02". Открываю, и на развороте читаю статью "Выстрелы в парке", точную копию сюжета, даже предложения там одинаковые попадалась. Ну это было уже свинством высшей пробы! Я пишу письмо главному редактору "досье 02", где не менее тактично указываю точный адрес, где оказывается его газетка после, да нет, не прочтения, поскольку именно там ей самое место, коли у них хватает ума печатать такой бред. Поскольку адрес телекомпании и адрес газеты находиться в разных районах города, то я пишу заявления в суд и прокуратуру того района, где находиться редакция газеты. Требования те же - Колчанову к ответу. Ах да, написал я и в областную коллегию адвокатов, с просьбой разобраться - на каком основании в прессе подставляют адвоката Гройзберга, который, судя по публикации в СМИ раскрыл сведения, составляющие личную тайну (ну или не совсем) жизни своего подзащитного. Кстати, во втором процессе моим адвокатом был председатель областной коллегии адвокатов, которому я не в кипяток рассказал об этой истории, и на происходящее вокруг г-на Гройзберга - одним словом, каша заварилась - чё орешь.
   Как сейчас помню - начало февраля 2005 года, снова по телевизору анонсировали повтор сюжета "Выстрелы в парке", "в связи с неподдельным интересом и массой откликов", которые непонятно откуда в редакцию поступили. Ничего нового, как вдруг, в конце сюжета появляется заставочка - "P.S.". На экране появляется сама Колчанова, перед ней лежит мое письмо - начинается первый акт изворотливого вранья. Да, она получила мое письмо, да, ее несколько смутил высокопарный стиль, (не привыкшая она к такому, в среде милиции так не общаются), и редакторы даже нашли одну ошибку (идет анимированная вставочка, красная черта зачеркивает букву "с" в слове "беззастенчиво"), далее Колчанова начинает говорить, что и она имеет юридическое образование, и знает что такое презумпция невиновности, и она де не употребляла в сюжете фамилию Гройзберга (сюжет закончился минуту назад, не говоря уже о статье в газетенке), что я давно слыву известным женоненавистником, одним словом, несла какую-то несусветную чушь.
   Вскоре начали приходить ответы из прокуратуры и судов, мол проведена проверка, допрошена Колчанова, материалы прилагаются, дела передаются для рассмотрения мировым судьям. О том, что я начал бодалово с Колчановой вскоре становиться известно "большим звездам", сиречь начальству. Меня вызвали и дали понять, что все они все прекрасно понимают, Колчанова конечно завралась, но для общего блаха, будет лучше если я это бодалово прекращу. Против такого предложения я устоять не смог, учитывая, что сидеть мне еще на централе бог весь сколько. Пришли и документы, а точнее, копии объяснений Колчановой, которые она давала в прокуратуре. Такое ощущение, что давала она их все тому же Юлдашеву, сидят двое и думают, как бы солгать, что бы окончательно не изобличить самих себя во лжи. Помню объяснений было несколько, в одном она говорит, что не может точно вспомнить, откуда у нее информация по делу Артюха и по моему делу, в другом она говорит, что воспользовалась материалами суда, только не помнит какого, одним словом, завралась окончательно. Но, коль скоро я принял предложение "звезд", и коль скоро пришли ответы из судов, о том, что рассмотрев в открытом заседании мои заявления (не пригласив ни меня, как истца, ни моего адвоката, как представителя), судьи все как один не нашли в действиях Колчановой составов преступлений - не врала она, нет в ее словах лжи, а по сему, в возбуждении и привлечении Колчановой к уголовной ответственности мне отказано. Что, собственно не удивительно.
   Думаю не стоит говорить, что Гройзберг заверил всех, что никогда не давал никаких интервью Колчановой, и что все ее слова, не более чем бредовые вымыслы досужей журналистки в погонах.
   Списался я и Вовой Артюхом. В своих малявках он то мне и поведал, что творил Юлдашев на следствии по его делу, и что я могу не удивляться, что малявки идут из хаты N 44. Оказывается, верный своей традиции не давать показаний, а тем более Юлдашеву, Вова ушел в глухой отказ. Тогда Юлдашев, через тюремных оперов передает в камеру где сидит Артюх фотографии лета 1998 года, после чего, Вова уезжает в петушатник, так и не начав давать показания. Вскоре закончился и скорый суд по его делу - Вове, с учетом его прежней судимости дали 23 года колонии строго режима. Я упустил из виду, прости, адрес, где скрывался Артюх знали его родители и Лямин, угадай - кто сдал её операм?
  
  
   часть III
  
   "Размявшись" таким образом на Колчановой, я уже почти стал забывать эту историю, как по каналу "РЕНтв", в который, кстати, вклинивается местный "Рифей", проходит сюжет "Жестокое порно". Я его не смотрел, поскольку считал, что как-то не ассоциируется жестокое порно с моей тематикой. А зря, очень даже ассоциируется. Ну, думаю и ладно, наверняка еще повторят, тем более, вскоре меня навестила Лариса Михайловна, и сказала, что на нее вышла корреспондент НТВ, некто Боровик Надежда Сергеевна из программы "Чистосердечное признание". Надя ну прямо горит желанием снять про меня сюжет, она обещает, что все будет объективно, что этот сюжет поможет узнать про меня и про мое дело правду, ага, жди, мало того, они уже прилетели и ждут в гостинице. Я Ларисе Михайловне тогда сказал, что я думаю про журналистов вообще и про телеканал НТВ, в частности. Следом меня тянет уже известное тебе начальство и говорит, что конечно, это мое личное дело, давать добро или нет, но они настоятельно рекомендуют не упираться рогом и согласиться. Мало того, они взбаламутили моих родителей, папа пришел на тюрьму, мы долго с ним этот момент обсуждали, в конце концов решили - хрен с ними, дам я это интервью.
   Утром следующего дня, меня тянут на следственный корпус, где и должны были пройти съемки. Я иду вместе с начальником воспитательного отдела и говорю ему, что пока я не поговорю с корреспондентом тет-а-тет, никакой съемки не будет. Он выходит и возвращается с миловидной такой особой, Надей, той самой корреспонденткой. Она прямо вся рвется в бой, у них уже все готово, камера, свет и мужик с этой оглоблей с зеленым микрофоном на конце. Я несколько пыл Нади остужаю, поскольку хочу знать, об чем, собстна она собралась со мной вести речь? Надя говорит, что есть ряд вопросов, ну в плане того, что как до такой жизни докатился, мучают ли угрызения совести, и не сняться ли по ночам кровавые мальчики. Я ей тогда сказал, что Надя, угомонись и послушай, что я тебе скажу, поскольку у меня есть что тебе сказать. Она включила диктофон и ДВА ЧАСА я рассказывал ей про то, что ты уже частично знаешь, про Баландина, про суд, про весь беспредел, что происходил и происходит вокруг меня и моего дела, в очередной раз макнул куда следует Колчанову с Юлдашевым, рассказал что он творил с Артюхом и другими потерпевшими, одним словом, она тихо охренела. Потом говорит, что да, ее вопросы конечно это говно, по сравнению с тем, что она узнала, согласен ли я повторить все это под запись? Согласен. Свет, камера и мужик с оглоблей. Не два часа конечно, но часик - полтора я все это в камеру наговорил, после чего она оставила свой телефон, мыло и мы расстались.
   Сюжет "Голое детство", что прошел через полгода по НТВ я не смотрел. Нет, не то что бы жалею, но судя по отзывам моих близких и друзей, отзывам сокамерников и мусоров, я выглядел в этом сюжете наиболее не вызывающем желание придушить и растерзать, по сравнению с другими, о ком вещало НТВ. Собственно, а чего я еще ждал? Ждать от телекомпании, от которой за весту разит моргом и смрадом трупов, вменяемой и объективной оценки? От телекомпании, превратившейся из уважаемого телеканала в мусороприемник и сосредоточение всех отходов жизнедеятельности как отдельных граждан так и всего государства? Увы и ах, не по адресу посыл, за то, я теперь точно знаю - куда я буду посылать любого, кто попробует сунуться по мою душу.
  
   часть IV
  
   Ты думаешь это конец? О, друг мой, не тарапися. Уже в 2007 году, приносят мне еще один рассадник сплетен и слухов - газету "МК", а в моем городе, выходит приложение этой газетки, так сказать, вести с местных помоек и сточных канав. Оказывается в "МК" опубликована статья Колчановой "Выстрелы от Голубой Орхидеи", господи, и далась ей эта орхидея! Что бы не тратить твоего времени попусту, прочитай письмо, которое я написал и отправил главному редактору этого регионально-анального издания.
  
   ********************************************************************
  
   " Уважаемая г-жа Волгина. Видимо совсем плохи дела у Ларисы Колчановой. Плохи в финансовом отношении. Очевидно, наряду с дефицитом мастерства журналиста, образовался дефицит денежных знаков. Иные, менее сознательные, но чего греха таить, более привлекательные барышни идут на панель, так сказать, зарабатывать чем бог дал. Проституция, она ж испокон веку по доходности разве что с торговлей наркотиками могла соперничать. Или с порнографией. К счастью, Лариса Колчанова, ипостаси эти миновала, но кушать то хочется, вот и подалась она на поле, ей хорошо известное, ибо "попаслась" она на нем вволю, не забыть бы - году еще в 2004. Ну дайте, дайте же и мне, вволю гульнуть на столь любимой мною теме - в очередной раз уличить Ларису Колчанову в том, что я называю "Продам честь и совесть журналиста - недорого", или даже не так - " Пристрою незадорого свое вранье. Не свежее, дурно пахнущее, б/у".
   Собственно то, что пристроила она его в "МК" - для меня ничего удивительного нет. По моему, в августе 2004, все тот же "МК" разродился статьей, касаемо действительно, на тот момент громкого дела. Песня, ей богу - это была песня! Не беда, что как и положено, в духе "МК", она на 90% состояла из шизоидного бреда, (все это прекрасно понимали, учитывая своеобразную репутацию "МК") и не побоюсь этого слова - чарующей фактологической несуразице. На ум приходят космические заработки порнодельцов, а чего стоят описание "оргий", "кортежей из дорогих иномарок" и "лучших номеров центральных гостиниц", создавалось впечатление, что автор словно жалеет, что упустил шанс самому соприсутствовать, от чего видимо, и воплотил на бумаге свои фантазии - старина Фрейд обрыдался бы, читая эту статью. Справедливости ради, отмечу, что некоторые мысли той статьи - не в бровь, а в глаз, подмеченные автором нюансы, полностью компенсировали весь остальной бред. Мы же, от души посмеялись, и вскоре о ней забыли, век такого рода информации недолог.
   И вот, 12 декабря 2004 года, на местном, телеканале "Рифей", в передаче "Вызов О2", выходит сюжет Ларисы Колчановой, о преступлении, совершенном 7 сентября 2003 г., в аккурат в день приезда министра МВД РФ. То, что в статье "Выстрелы от "Голубой орхидеи"" в "МК" от 21.02.07, Лариса Колчанова от чего-то скромно так умолчала о том, что преступление совершено 3,5 года назад, выдавая его за "свежачек-с", говорит от том, что я называю, мягко выражаясь - недобросовестностью журналиста. Лариса Колчанова к моим упрекам в ее адрес привыкла, предпочитая делать хорошую мину при игре не просто плохой - отвратительной. Но, вернемся к сюжету, показанному Ларисой в декабре 2004 г. Одним словом, злодея поймали, и все бы ничего, но у следователя Юлдашева, (показывают Юлдашева), на устах застыл вопрос - как и почему ранее судимый за разбой с применением оружия (разбойничали на пару с папой, ранее неоднократно судимым), гражданин В. Артюх, А: получил за этот букет преступлений условный срок, и Б: куда смотрел судья, давая ему условное наказание за стрельбу в баре, грабеж и причинение тяжких телесных повреждений посетителю бара, грабануть который Вова видимо вознамерился. Казалось бы - чего проще, преступление раскрыто, виновный наказан и, учитывая его криминальное прошлое, получил по заслугам. Ан нет - Лариса Колчанова от чего-то решила блеснуть знаниями психологии преступника, полученными ей во время ее заочного обучения на юридическом факультете ПГУ. Как говорится - промолчи, сойдешь за умного, но, собственно, искрить знаниями ей никто не запрещал, тем паче в деле Артюха всплывает моя фамилия, которая на Ларису Колчанову подействовала как запах зайца на голодную борзую. Это сейчас, по прошествии нескольких лет, в статье "МК", Лариса Колчанова без тени смущения упоминает фамилию адвоката И. Гройзберга. Как известно, в моем городе, И. Гройзберг, это как Г. Падва в Москве, и попусту мусолить его фамилию, чревато. А в сюжете от 12.12.04, она ограничилась словами "известный в городе адвокат", "... напрямую отвечать отказался...", "...в беседе раскрыл тайну детства В. Артюха", при этом, на экране все видят И. Гройзберга, понимая, о ком идет речь.
   Следует сделать ремарку, что на тот момент, суд над Артюхом продолжался, приговор не был оглашен, он содержался в СИЗО N1, что для людей, имеющих хоть малейшее представление об адвокатской деятельности и адвокатской этике должно говорить многое, если не все - иными словами, И. Гройзберг, как не просто адвокат, а ведущий и самый высокооплачиваемый адвокат края, не мог делиться с Ларисой Колчановой, на тот момент корреспондентом гор. УВД, подробностями личной жизни своего подзащитного, а тем более такими, о которых поведала во второй части своего сюжета Лариса.
   Оказывается (тут Лариса Колчанова начинает мнить себя знатоком психологии, одновременно начиная безудержно ВРАТЬ или нет, лучше так - ВРАТЬ без удержу), дак вот, корни преступления Артюха, когда он застрелил продавца и ранил продавщицу мобильных телефонов, унеся с собой с места преступления пять телефонов, три из которых не работали вовсе - кроется в детстве Артюха. Коль скоро, врет Лариса Колчанова так же виртуозно, как и играет на гитаре (сам не слышал, но говорят, не Los Lobos конечно, но слушать можно), то делать постоянные отступления, опровергая и уличая Ларису Колчанову во лжи - дело нудное, неблагодарное и главное - ей это, что горох об стенку. По сему, поступлю так, просто перечислю основные, так сказать, доказанные мною (и не только) и опровергнутые факты лжи Ларисы Колчановой. Кстати, безудержно ВРАТЬ (видимо привычка выработалась - чего не сболтнешь за гонорар), продолжает Лариса Колчанова и со страниц "МК".
   Итак, в моем захолустье никогда не существовало дела "Голубой Орхидеи" - обратитесь на Петровку 38, там вам расскажу, что в 1999 г. в Москве была закрыта студия, производившая продукцию эротического содержания с участием лиц от 14 до 18 лет, и имевшая сайт в Интернете под названием "Голубая Орхидея ", и что совладельцем этой студии был некто Всеволод, он же Сева Солнцев-Эльбе, пользуясь терминологией Ларисы Колчановой - "личность широко известная в узких кругах". Севу и его подельников осудили, но коль скоро фигурантам по делу уже исполнилось по 14 лет, то все получили максимум по 2-3 года и к 2001 году все благополучно освободились.
   Где Лариса Колчанова услышала звон - не известно, но, падкая до дармовщинки с привкусом клубнички, а тут еще имя и слово "голубая" очень кстати подвернулась, с легкостью подтвердила пословицу о человеке недалеком, слышащим звон, да не знающим откуда он. Так я, с легкой руки Ларисы Колчановой стал фигурантом дела "Голубой Орхидеи", невольно украв "лавры" московской студии.
   В 1999 году я не работал преподавателем в школе N 2, в которой "учился" Артюх, т.к. с сентября 1999 года находился на инвалидности, по причине туберкулеза, мало того, из этой школы, я уволился в 1996 году, так как сломал ногу и не мог в течение полугода вести уроки - аппарат Илизарова мешал, приступив к работе в совершенно другой школе в сентябре 1997 года. В свою очередь, Артюх с 1997 года находился на домашней форме получения образования, что автоматом исключает его из списка учащихся школы N 2. Кстати, об учениках - мальчиках, к которым я относился с нежностью. От чего же - с равной нежностью, не сальной, о которой говорит Колчанова, я относился и к ученицам - девочкам, и слава богу - все мои бывшие и ученики и ученицы, до сей поры вспоминают обо мне как о хорошем и талантливом учителе, некоторые даже пишут письма поддержки. Врет Лариса Колчанова что я их фотографировал, ну да от ее лжи от нее не убывает, иначе, представляет во что бы превратилась Лариса Колчанова, начни от нее убывать после каждого ее вранья? Жуткое зрелище. Видимо прочитав статью в "МК" за 2004г, Лариса Колчанова приплела "солидные капиталы", помниться мне что по мнению "МК" - чуть ли не 50000$ в неделю. Доказано в суде по моему делу - а точнее, нашло отражение в приговоре - не было никакой прибыли, мало того, от наказания освободили, вернули всю оргтехнику, включая загубленные прокурорскими работниками "уработанные в хлам" компьютеры, принтеры, фотоаппараты и осветительную технику. Вернули даже радиотелефон, правда не тот, и то же сломанный, но это так, к слову. Все это я изложил на бумаге и отправил Ларисе Колчановой в ее офис, одновременно написав заявления в прокуратуру и суд о возбуждении уголовного дела по факту клеветы и т.д. Написал так же я и о том, что только человек, разбирающийся в психологии как свинья в апельсинах, может провести параллель между событиями августа 1998 года, когда Артюх участвовал в фотосессиях, получив за это 500 рублей и со слов Ларисы "приученный к легким деньгам и красивой жизни" (это за одну - две фотосессии то?), неожиданно, вдруг решил, влекомый, видимо, воспоминаниями шестилетней давности пойти и убить человека. Попенял я и на то, что не гоже так демонстративно подставлять адвоката, поскольку мало того, что по сюжету он раскрыл ей личные обстоятельства из жизни Артюха, тем самым подставив его (не забываем, что Артюх сидит в общей камере и с вероятностью в 100% вся камера эту передачу смотрела - ну любят зеки криминальные хроники, а тут такие, прямо скажем - пикантные подробности из жизни сокамерника, подробности, за которые запросто можно угодить в "петушатник"), что учитывая положение И. Гройзберга, кажется просто невероятным. Большое тогда получилось письмо - выразительное. В начале февраля 2005 года, сюжет повторяется вновь - всего его обкатали раза 4, не считая недавнего показа по каналу "РЕН ТВ" в сюжете " Жестокое порно" - права она что ли им продала на него, или так, как всегда, отработала, фигурально выражаясь, гонорар, не знаю. Второй выпуск сюжета Лариса дополнила рубрикой "P.S." - так сказать, диалог в эфире, отвечая на мое письмо и глядя в камеру. Во втором письме, я помниться сравнил ее с нашкодившей школьницей, вынужденной оправдываться за свой некрасивый поступок, а именно так выглядело ее выступление. Мол, не виноватая я, и фамилию Гройзберга я не упоминала, и вообще, я - это еще тот женоненавистник, и даже допустил одну орфографическую ошибку (это на 4 листа А4 убористого текста) - ну детский лепет, ей богу! Тем временем И. Гройзберг, подтвердил информацию, что НЕ ДАВАЛ Ларисе никаких интервью, и уж тем более не делился подробностями из личной жизни Артюха. Мало того, прокуратура по моему заявлению приняла дело к производству и учинила проверку по фактам самого сюжета и действий гражданки Колчановой. Меня ознакомили с ее объяснениями, что давала она в ходе проверки - так мастерски изворачиваться можно только пройдя курсы "усиленного тренинга по прикладному вранью в средствах массовой информации". Встряхнули ее тогда капитально - и на том спасибо. Потупив очи долу, прокуратура согласилась, что врет Лариса мастерски, следы заметает умело, и что уж лучше, от греха подальше, в возбуждении дела отказать, поди как еще выиграю я его - сраму не оберешься, ограничились легким помахиванием пальца в адрес чересчур разошедшейся журналистки в погонах. У вас быть может, возникнет вопрос, а как там Артюх, и вообще, по большому счету - не кроется ли тут какой подвох.
   Если у вас он возник - поздравляю, не все так плохо, ибо подвох тут действительно есть. Точнее их несколько. Помните удивленного следователя Юлдашева, недоумевавшего по поводу условного срока Артюха? Открою вам один секрет - Юлдашев, формально вел и мое дело. Формально, поскольку делом занималась ГП РФ, хотя, со временем, отчитавшись "куда следует" об очередном катастрофическом успехе, ГП переложила всю тяжесть по разгребанию того, что они наворотили за период следствия, непосредственно на Юлдашева. Интересность кроется в другом. А кроется она в том, что во всех 20 с лишним томах моего уголовного дела нет и никогда не было НИКАКИХ показаний В. Артюха. Хотя, казалось бы, "жертва извращенцев", должен был хоть как-то часть своего отрочества, проведенного в роскоши и в окружении шальных денег, так сказать, описать, или на худой конец, поставить свою подпись под тем, что написали за него следователи (как поступали многие фигуранты), одним словом - развенчать и привлечь к ответу - ан нет.
   Все очень просто - с самого начала следствия Артюх, и еще несколько фигурантов, при поддержке своих дальновидных родителей отказались от любых показаний и участия в следствии, о чем в деле есть соответствующие расписки. Это обстоятельство чрезвычайно нервировало следователей вообще и Юлдашева, в частности. Но ничего поделать было нельзя - родители и их дети не поддавались ни угрозам, ни шантажу ни открытому физическому воздействию со стороны следствия и отказывались сотрудничать категорически.
   Семья Артюхов возглавляла этот "топ". Не было их и в суде. И тут, о "удача" - Артюх мало того что, совершает особо тяжкое преступление, дак и дело поручают Юлдашеву. Опять небольшая ремарка - проведя в тюрьме 4,5 года я, разумеется, был полностью в курсе того, что и кто "заезжает" в камеры СИЗО. Был я в курсе и того, что Вова сидит в общей камере, знал и номер камеры. В каждом СИЗО есть специальные камеры "петушатники", камеры для лиц, вольно или невольно сменивших ориентацию. В СИЗО N1 г. Перми это была самая большая по площади камера - N 44. Каково же было мое удивление, когда я получил "весточку" из этой камеры от Вовы. Как Вова оказался в камере для изгоев тюремного мира? А случилось вот что. Вова отказался давать показания по обвинению в убийстве и разбое. Тогда Юлдашев, ничтоже сумняшися, памятуя прежний Вовин отказ сотрудничать по моему делу, через оперативного работника (вспомните нашумевшее недавно дело о 10 операх во главе с начальником оперативного отдела, устроивших из СИЗО нечто вроде феодальной вотчины), передает в камеру, где сидит Вова фотографии из моего уголовного дела. Скажем так, ничего особенного, но учитывая место пребывания, такие фотографии ведут только к одному. Что собственно и произошло и уже сюжет Колчановой Вова смотрел, когда собственно все страшное уже имело место быть.
   Могу понять я и позицию защиты - сиречь И. Гройзберга. На тот период необходимо было хоть как-то отработать гонорар размером в квартиру, что продали родители Артюха, (это со слов Ларисы), дабы оплатить услуги И. Гройзберга. В той ситуации, и при том раскладе, когда 100% виновность Вовы была всем очевидна, надежды маленький оркестрик играл только со стороны признания его психически невменяемым. Именно в суде, И. Гройзберг сделал заявление, что мол Вова немного не в себе на почве известных событий августа 1998 года. Пытки деньгами, новой одеждой и объеданием в фаст- фуде, список извращений можно продолжать довольно долго. Назначили экспертизу, которая показала, что Вова вменяем настолько, что и среди простых людей, такой вменяемости еще поискать, здоров, одним словом, как психически, так и физически. Читал я эту экспертизу - хоть сейчас в космос отправлять можно.
   Еще раз повторюсь, И. Гройзберг, человек который дорожит своим именем, и репутацией. Используя этот шанс, как возможность облегчить участь Вовы, он, в своих выступлениях даже не указывал фамилии учителя, а по делу, их, учителей, проходило трое - это так, для справки. Чувствуете разницу между умным адвокатом и Ларисой Колчановой? Я тоже.
   Но вернемся к нашим Ларисам. Признаюсь, как подпорченная сельдь, попахивают слова Ларисы Колчановой, сказанные ей и в сюжете, и вновь повторенные на страницах "МК", ой, дайте просмеюсь, дак вот, в 2004 году, она вещала с экрана о том, что "юноши с извращенной психикой подрастают" - ну про извращенную психику, это как посмотреть, а точнее - куда, не говоря о том, что юноша то был один - Вова Артюх. Согласно ВСЕМ экспертизам у всех фигурантов психика здорова на 100%, а у некоторых, как ни странно, после общения с подсудимыми, он даже стала еще лучше, дело не в этом. Учитывая, что Артюх 1983 года рождения, то его и в 2004 году, "юношей" можно было бы назвать с большой натяжкой - скорее, молодой человек 21 году от роду. А что же говорить про 2007 год? Хорош юноша - 24 года, ну да Ларисе Колчановой виднее. А смеялся я оттого, что представил, как в очередной раз, когда припрет безденежье, или что там обычно припирает Ларису Колчанову и заставляет в очередной раз нести в издательства или на телевидение свой протухший продукт, пользуясь исключительно клубничной тематикой семилетней давности - что напишет она? То что про день и год преступления не помянет - это точно, авось прокатит, а как быть с "подрастающими птенцами". Может это будут уже "стареющие птенцы" или "мужчины, бывшие птенцы" - время то идет, - на что жить Ларисе, о чем писать? Представил я и с каким свистом и улюлюканьем, спровадили бы Ларису Колчанову с заседания любой кафедры судебной психиатрии вздумай она озвучить свой основной тезис о том, что именно после событий 1998 года, Артюх, желая утвердиться как мужчина, пошел на это преступление. Конечно, в словах засекреченного оперативника есть вполне обоснованный смысл, а если посмотреть сюжет от 2004г., то станет ясно как день - сотрудник прав, говоря, что тяга к оружию - есть неотъемлемая часть большинства мужчин, и желая казаться самому себе мужчиной - Артюх носил с собой оружие (это слова из сюжета). Мало того, видимо простаивая с микрофоном у клеток с подсудимыми, Лариса Колчанова не удосужилась подумать о том, что вздумай Артюх "самоутверждаться как мужчина", якобы будучи "жертвой извращенцев", то он вполне мог бы пополнить (к счастью не пополнил), будучи "жертвой" исключительно в воображении Ларисы Колчановой, список маньяков, убийц и насильников, поскольку доказано, что именно желание самоутверждения себя как мужчины - толкает таких людей на подобного рода преступления. Но никогда и нигде "жертва извращенцев" не открывала огонь по продавцу мобильных телефонов не иначе как с целью банального грабежа, являясь элементарным уголовником. Насколько мне известно, у Вовы проблем с женщинами, отродясь не бывало. Понятно, почему Ларису Колчанову освистали бы психологи - криминалисты и осмеяли судебные психиатры?
   И. Гройзберг - адвокат, сделал дело, и живет себе дальше, осужденные, в том числе и бывшие - освободились и работают, я вот, опять же, разминаюсь в эпистолярном жанре, одним словом, думаю у Ларисы все сложиться лучшим образом, поскольку напиши она еще через пару лет о "юношах" или о "Голубой Орхидее" очередную ахинею, придется ставить вопрос о ее, мягко выражаясь - профнепригодности, поскольку впаривать и мусолить одно и то же, может человек исключительно но почве либо нехватки денег, либо на почве, ну да не будем развивать эту тему. Чего я Ларисе Колчановой категорически не желаю.
   Написал и подумал - зачем написал? Вернее не так - зачем Лариса Колчанова отнесла свой бред в редакцию "МК" - понятно, денег заработать. Деньги кончатся - понесет еще куда-нибудь, где востребованы не обремененные профессионализмом журналисты, и где не очень заботятся о своей репутации, не говоря уже о репутации корреспондента. Так же не вызывает вопросов - почему "МК" сей бред опубликовал, уж очень тема в "формате" "МК", не обсосанная со всех сторон, разве что уважающими себя и своих читателей и зрителей СМИ. Попытка остановить словесную диарею Ларисы Колчановой? Ну, этот посыл в пользу ущербных, смакующих подобного рода материал. Такие читали и читать будут. В очередной раз дать прочувствовать ей, что плинтус, простите, планка, на уровне которой она находилась, за минувшие годы, увы, не стал выше? Нового ничего - Лариса все это прекрасно знает и без лишнего ей на то указания, Артюху с его 23 годами срока, тоже - не легче. Написал, очевидно, что бы лишний раз убедиться самому, и постараться убедить Вас, уважаемая г-жа Волгина, что слова мои, сказанные в письмах Ларисе Колчановой, о том, что бред и ложь, пусть даже из уст такого "журналиста", все равно останется бредом и ложью, будучи напечатанным в очередной раз, в очередной газете. И как хорошо, что большинство это прекрасно понимают и мнение мое разделяют. Даже родители фигурантов, в судебном заседании от 16.02.07, отказавшиеся от всех материальных и моральных претензий в мой адрес и адрес других участников, ушедшего в прошлое процесса, вроде мелочь, а приятно. И уж тем паче, не жду никакой ответной реакции - пустое все это, время все само расставит по своим местам, и уже начало расставлять.
  
   ********************************************************************
  
   Что бы окончательно закрыть тему о моих отношениях с СМИ, скажу - посмотрел я все-таки этот сюжет по "РЕНтв". Действительно, продала Колчанова им права на меня, что ли? Понимая, что по большому счету, толку от этого мало, но написал я и Игорю Прокопенко, под чьим руководством и выходил этот проект на "РЕНтв". Не сочти за труд, прочитай и это письмо, порадуйся за слог и смысл, который я, надеюсь очень хорошо донес до них до всех.
  
   ********************************************************************
   "Ох, г-н Прокопенко, тошнехонько мне, ох тошнехонько. И ведь вроде как зарок даже себе давал - не реагировать на отрыжки и прочие выделения, что нет-нет да втюхают обывателю или низкопробная пресса, или столь же низкопробное телевидение. Окружение мое, опять же возмущается - вроде как обещали "жестокое порно", а там опять про тебя, в смысле, про меня. Действительно, редкостная живучесть наблюдается. При чем - во всех смыслах. Ну, про страсть обывателя, я еще именую его обыдлевшим обывателем, сиречь обывателем, низведенным до положения скотского быдла, дак вот, страсть его к подобного рода сюжетам давно известна, и не мне вам о ней рассказывать. Пресса и TV охотно этого обывателя имеют, опять же, во всех смыслах, постоянно эту тему муссируя. "МК", НТВ, местечковые СМИ вот уже шесть лет возбуждают себя и пытаются возбудить читателя. Обоюдное такое удовольствие получается. Но вот уж от кого, но от вас, я такого не ожидал. Еще свежи в памяти действительно качественные программы "Военная тайна", что вели вы, да по моему и сейчас ведете, одним словом, не уподоблялись вы этому патологическому психозу, не шли, так сказать, на поводу у плебса - а тут, на тебе! Нет, может быть я и ошибаюсь, поскольку вашего в этом проекте только фамилия и имя в титрах, как руководителя проекта, может вы его и в глаза не видели, может, подмахнули не глядя, потому как заняты выпуском более нужного и более качественного телевизионного продукта. Я даже готов поверить, что в силу своей занятости, вы одобрили повторный, или быть может, уж и не знаю в который раз - повтор в эфире РЕНтв сюжета "жестокое порно".
   Лично меня, ну просто изводит то обстоятельство, что в очередной раз на экран пролезла, уж не знаю с мылом или без, корреспонденша нашего местного телеканала РИФЕЙ (не путать с одноименным пивом), хотя суть та же - выпил и через какое то время из себя вылил, дак вот речь идет о гр. Л. Колчановой. До чего, знаете ли, неугомонная барышня! Нет, я конечно понимаю - отсутствие даже намека на журналистское мастерство, чарующая пустота и полное отсутствие всего, что обычно связано с журналистской карьерой - все это заставляет Колчанову пастись на этом поле вот уже без малого шесть лет. Нужно отметить - хорошее поле, прямо, заливные луга, выбрала Колчанова. Иначе как объяснить, что с завидным постоянством Колчанова возвращается к моей фамилии и моему делу?
   С одной стороны понятно - уже упомянутый интерес плебса к подобного рода тематике, а непрекращающиеся убийства детей, э нет, это жутко и страшно, детки, заказывающие своих родных и близких - так, обыденность, этим сейчас никого не удивишь, те же детишки, до полусмерти избивающие и унижающие одноклассников, да этого полным полно на каждом канале, а вот порно, пусть и десятилетней давности, это другое дело - есть что посмаковать, клубничка-с, ну плебс, что с него взять? Конечно, будь у Колчановой все то, чего у нее сроду не водилось (это я о мастерстве, журналистской этике, порядочности, элементарной честности и прочих неведомых ей материях), глядишь, и стала бы журналистом, на худой конец - внештатным корреспондентом какой-нибудь серьезной газеты. Хотя, сомневаюсь, уровень не тот.
   Согласитесь со мной, что начни вы, на протяжении шести лет, создавать передачи, исключительно посвященные сифилису Гитлера, при чем, собирать все сплетни, слухи, выдавать их с умным видом за правду - что о вас подумают коллеги и зрители? Что думают о Колчановой, из года в год с подозрительным удовольствием обсасывающую мою тему - остается только догадываться. Устал, честное слово, устал гнать Колчанову с этого поля. Не уходит, приелась, пользуется моментом, что нет пока меня рядом, не могу так сказать, дать адекватный ответ, привлечь к суду и все такое прочее, условия пока не позволяют. А куда ей податься, при полном наличии отсутствия всего? Вот и пасется, выдавая раз от разу идеи одна бредовее другой. Мелькнула в кадре наша с ней переписка - архизанятнейшее чтиво, доложу я вам! Колчанова, правда в очередной раз приврала, поскольку поводом к переписке послужил ее репортаж, в котором она, видимо в пылу непонятно какой страсти, позволила себе не только разом нарушить массу журналистских заповедей (она их попросту не знает), но и умудрилась подставить уважаемого адвоката, пыталась, что то там лепетать о своем заочном юридическом образовании и о том, что знакома с презумпцией невиновности и даже знает как ее нужно готовить - одним словом, всячески пыталась доказать, что мне, пусть и из камеры СИЗО, метать бисер бывает полезно, ибо те, перед кем его обычно мечут, лишний раз приходят в себя, правда, ими же и оставаясь. Засим, позволю себе откланяться."
  
   41
  
   Уф, что-то большое отступление получилось, ну да ничего, вот из таких вот моментов и эпизодов, складывалась моя жизнь на централе. К концу 2002 года, поскольку в судебные заседания являлись в основном потерпевшие, либо не являлись вовсе, смысла в огромном зале уже не было. Ажиотажной явки не наблюдалось. Веселов принимает решение продолжать судиться у него в кабинете. Уютненький такой кабинетик, клетка, правда несколько тесновата, ну да ничего, зато, прелестный вид на окна квартиры Стаськи К.
   Все последнее время, прокуроры пытались вытащить в суд Егорку Суслова. Как я уже говорил, нарисовавшийся откуда не возьмись папа Егорки, увез его куда то в глубь Тюменской тундры. Вытащить же его оттель, как ни старались прокуроры, все у них не получалось. Неволин, в конце концов предложил вообще убойный по своей дебильной простоте вариант - оглашаем показания Суслова и судим по этим показаниям, раз Суслова не удается доставить в суд. Адвокаты даже поперхнулись от такой наглости. Веселов, до этого сквозь пальцы смотревший на неволинские выходки, и тот сказал, что поаккуратнее нужно быть, последний раз, судили таким образом в году этак тридцать седьмом, так что кровь из носу, но Суслова в суд доставить! Так что конец 2002 года запомнился мне именно явкой в суд Егорки, а точнее, не столько Егорки, сколько его папы.
   Доставляют нас стало быть в суд, выясняется, что ночью приехал Егор и папа, и что после обеда у них билет на поезд обратно, так что времени в обрез. Мы садимся в клетку, ждем появления Егорки и папы. Входят. Егорка видимо на оленьей диете раздобрел дальше некуда, такой пузатенький оленевод получился, но папа... Это сейчас мне легко сравнивать, а тогда, что бы сравнить папу Егора с тем, кто бы примерно соответствовал его типажу, на ум приходил только Боря Моисеев. Удивительно, что человек, у которого на лбу было написано, что он пассивный гей, который был одет и вел себя как Моисеев, Зверев и Пенкин вместе взятые - что он мог делать в тюменской тундре? Все так и обмерли, когда даже не папа завел Егора в зал суда, а Егор завел смущенного таким количеством мужиков папу. Неволин и Веселов то же слегка обомлели, поскольку посмотрев на папу, у них сразу пропало всякое желание его допрашивать, одномоментно подтвердились сразу несколько народных мудростей, что ворон ворону в глаз не насерет, рыбак рыбака хочет издалека и яблоня от яблока не далеко падает. По традиции нас из зала удалили. Подняли довольно быстро. Егор, видно было что несколько не в себе, хлюпает носом, и вообще видно, насколько все это ему тяжело и неприятно. Видимо папа уже рассказал ему, что то, что он считал вещами совершенно обычными, на самом деле, в обществе воспринимаются как из ряда вон выходящее за все разумные рамки, и что теперь, за то, что он рассказал на следствии, вот эти мужчины, видимо сядут далеко и надолго. А реветь начал Егорка, когда Неволин попросил его рассказать, коль уж он отрицает, что его тогосили все кому не лень, то пусть хоть расскажет - как, у кого и когда он перепутал чупа-чупс. Егорка рассказывать отказался, но сам факт того, что перепутал - подтвердил. А поскольку путал он практически у всех и постоянно, то все выхватили по ч3. ст. 132, поскольку его рассеянность была классифицирована судом не как развратные действия, а как оральный половой акт. Бред конечно, поскольку в любом учебнике написано, что является и что принято считать половым актом, но в нашем случае, Веселов с подачи Неволина сделал исключение, открыв в сексологии новую форму полового акта.
   Все остальное Егор отрицал, видимо вняв увещеваниям папы. У нас к нему особых вопросов не было, единственное, Лариса Михайловна, видимо решившая устроить новогодний сюрприз Лямину, спросила Егора, мол, правда ли то, что Лямин оттогосил его, в один из дней августа 2001 года. Егор, как ни странно, подтвердил, мол, да, спал я себе спал, как тут Лямин давай меня тогосить, сопротивляться не мог, поскольку боялся разбудить одного из обвиняемых, на котором спал. Пришлось мне срочно из этой пикантной ситуации выруливать, подведя Егорку к тому, что спал он "не на одном из обвиняемых", а "на одном диване с одним из обвиняемых", но все равно, Егорка подтвердил железно - Лямин его оттовосил по первое число, "разбудив одного из потерпевших, который тоже спал на одном диване с одним из обвиняемых." Запутавшись окончательно в диванах и спящих на них потерпевших и обвиняемых, Егорку больше от греха подальше ни о чем никто не спрашивал, однако Лариса Михайловна сделала официальный запрос прокурору по факту того, что Лямин, будучи уже в возрасте, с которого наступает ответственность за своевольное тогосенье спящих несовершеннолетних, оттогосил Суслова.
   Видимо, что бы окончательно добить Неволина перед новым годом, один из адвокатов решил задать вопрос папе Егорки, что-то в духе того, каким по суровости наказанием он считает нужным наказать подсудимых, если и вообще (взгляд на папу), считает нужным их наказывать. Откинув шаль, папа сказал, что он не испытывает никаких отрицательных эмоций и чувств к этим подсудимым (особенно во к тому, с бородкой - читалось в его взгляде), по сему, он отдается, а точнее, отдает решение в мужественные и такие крепкие руки судьи Веселова. С Новым Годом!
  
   42
  
   Наступивший 2003 год принес ряд неожиданных и неприятных сюрпризов. Видимо прокуратуры и суды завалили свое начальство просьбами - отменить положения статьи УПК, запрещающей оглашать показания потерпевших в суде, если они, эти показания не подтверждают. Дела видимо рассыпались, показатели по обвинительным приговорам пошли на убыль (какой ужас - сажать стали меньше, ты подумай!), одним словом, в начале 2003 года вышли поправки к этой статье УПК, а точнее, пункт, запрещающий оглашать показания, был из нее удален. Неволин, видимо неделю пил на радостях, поскольку в первом же заседании потребовал повторные допросы всех без исключения потерпевших. К сожалению, наши адвокаты ничего против произвола Неволина, пользовавшегося безоговорочной поддержкой Веселова поделать не могли. Все доводы, о том, что нет оснований для повторного вызова потерпевших, были Веселовым проигнорированы. С первых дней мы теперь наблюдали такую картину.
   Доставляют в суд потерпевшего, теперь - без особой разницы, кого. Пусть это будет Дунька, тем более, что я так и не смог задать ему вопросов. Собственно, мне их никто задавать и не дает, поскольку Неволин, снова мерзко улыбаясь, спрашивает - подтверждает ли Дунька показания данные на предварительном следствии. Вне зависимости оттого, что отвечает Женька, Неволин просит огласить его показания. Для конвоя началась череда праздничных прослушиваний курса практической педофилии. Зачитывал показания Алексеев - Надя, расцветя как маков цвет, читать показания потерпевших категорисски отказалась. День читает, два читает - прочитал. Все, баста, коль скоро показания оглашены в суде - Веселову, а тем паче, Неволину - НАСРАТЬ, подтверждает ли их потерпевший или нет, они идут как доказательство. То, что терпилы в суде их не подтвердили, поскольку большинство было получено под давлением или под угрозами физической расправы, это дело десятое, то что экспертизы и сами эксперты, толком ничего сказать не могут, это все херня, показания свидетелей, утверждавших что ничего не видели и ничего не было - это все заговор, устроенный подсудимыми, что бы ввести в заблуждение суд. Хорошо, тогда Лариса Михайловна просит огласить те показания того же Ллойда, Булдакова или Лямина, в которых они отрицают совершение с ними ндсх. Веселов отказывает, поскольку потерпевшие, якобы и так в суде от всего отказались, зачем оглашать такие "неудобные" показания и нервировать Неволина и Генеральную Прокуратуру? И ничего, ничего с этим беспределом поделать было невозможно. Вызываем экспертов, вызываем свидетелей - все напрасно, ничего из того, что они сказали в суде, в приговоре отражено попросту не было.
   Таким образом, до марта 2003 года были оглашены все нужные Неволину показания потерпевших. Вот почему я говорю, что со временем, я уже сбился со счета, кто и когда и сколько раз из терпил побывали в суде. Некоторых отлавливали прямо в школе, кого-то привозили из приютов, Неволин, видимо совсем обезумевший от такой безнаказанности, предложил огласить показания Егора Суслова, в его отсутствие, поскольку приехать повторно он не мог. Веселов пару дней думал, после чего, направил телеграмму, с просьбой, ответить, подтверждает ли Суслов свои показания? Пришел ответ - подтверждает. И на основании этой бумажки, которую в глаза никто не видел, Неволин просит огласить показания Суслова! И ведь оглашают, хотя в законе ясно указаны три причины, по которым потерпевший не может принять участи в судебном заседании: смерть, природная катастрофа, либо особые обстоятельства, а то, что живет он на жопе у глобуса, это уж простите, никого не волнует, не говоря уже о телеграмме - бред сивой кобылы! Но это волнует только нас и наших адвокатов - Неволину и Веселову все это по барабану.
   Собственно говоря, на этом судебные слушания прекратились. Остались лишь выступления в прениях адвокатов, наши и прокурора, на котором он должен запросить наказание каждому из подсудимых, по каждому эпизоду, с перечислением доказательств, как доказывающих нашу вину, так и тех, которые нашу вину опровергают - норма закона такая, прокурор обязан доложить суду по каким эпизодам вина обвиняемых доказана и на основании чего, а по каким, либо не доказана, либо решение остается за судом. Хочу еще раз подчеркнуть - прокурор обязан детально рассмотреть каждый эпизод, прозвучавший в суде.
   Первыми выступил в прениях адвокаты. Нужно ли говорить, что все их доклады содержали пошаговый алгоритм, доказывающий бредовость предъявленных обвинений. Каждый из адвокатов, используя материалы уголовного дела и суда, поэпизодно доказывал нашу невиновность. К счастью, все выступления сохранились, и быть может, когда появится такая возможность, я выпущу отдельные главы, посвященные всем участникам процесса. Лариса Михайловна припомнила все, начиная от сделки с Гараевым на Петровке 38, прошлась по Баландину, зачитала и привела показания терпил и экспертизы, прошлась по Неволину с его манерой стращать потерпевших перед заседаниями, указала все нарушения, что были допущены в ходе следствия и суда, указала даже на то, что я, оказывается, сужусь без предъявления мне обвинения по данному уголовному делу, что само по себе ставит крест на всем, что происходило в зале суда все это время, одним словом, сделала все возможное, что было в ее силах. Точно также поступили и другие адвокаты. Через несколько дней нас привезли вновь, уже для наших выступлений. Думаю не стоит говорить, что каждый из нас, хорошенько подготовившись не менее убедительно, разобрав каждый из предъявленных эпизодов, как мог, попытался доказать Веселову, что Неволин с Алексеевым заблуждаются в нашей виновности настолько глубоко, что заблуждаются даже на счет глубины своего заблуждения. Неволина, кстати, после того, как огласили показания потерпевших, как ветром сдуло. Больше я его ни разу не видел. Мавр сделал свое дело. Все без исключения ждали выступления Алексеева, всем было интересно - как он собирается доказывать нашу виновность и какое наказание он запросит каждому из нас.
   Для выступления Алексеева Веселов выделил целый день. Приехали, и как уже принято, расселись в кабинете Веселова - мы в клетке, все адвокаты за т-образным столом. Поднимается Алексеев, и начинает читать - все сначала даже не поняли - может он вывивши, или может еще чего, но начал Алексеев со слов о том, что какое больше значение имеет этот процесс с точки зрения борьбы современного общества с засильем гомосексуализма в нашей стране. Далее он перечислил СМИ пропагандирующие распущенность нравов и сексуальную раскрепощенность, попенял на невнимание школы к этой проблеме, упрекнул родителей в том, что они допускают своих детей к СМИ и интернету, где дети, насмотревшись пропагандирующих гомосексуализм фильмов и сайтов, попадают в руки гомосексуалистов, которых сегодня за их гомосексуальный образ жизни и судят. После чего, он перечислил фамилии подсудимых, говоря после каждой фамилии - пятнадцать лет колонии строго режима. После чего, отдал тоненькую стопочку своей обвинительной речи Веселову. Все! От силы - минут семь. Все так и опешили, позвольте, а где детальный анализ преступлений, где анализ доказательств, где вообще все, что обязано быть, все чему обязывает быть закон? Нету. Судя по смущенной улыбке Алексеева, словно говорящей, мол, вы что дети малые, так и не поняли - все это фарс, видимость, эфир - все уже решено и без всякой видимости законности и правосудия, и то, что я даже не удосужился ничего сказать, а на хрена мне что-то говорить, и так все ясно. Веселов с умным видом объявляет перерыв на месяц - ему нужно "писать приговор".
  
   43
  
   Проходит месяц, вот ведь, дожил, я даже не помню какого числа это было! Нас снова привозят в суд, на оглашение приговора. В подвале происходит маленькая заминка, поскольку, в суд приперлись журналисты с камерами. Мы совещаемся и говорим, что покуда этих борзописцев из зала не удалят, мы на оглашение подниматься не будем. Начинается суета, мы пишем ходатайство Веселову, где в письменном виде это свое требование излагаем. В конце концов Веселов принимает решение, журналисты побудут только в момент оглашения вводной части приговора. Мы, а точнее, нас, поднимают в кабинет Веселова. Помню я, как идиот вырядился к пиджак и галстук, словно шел на вручение правительственной награды, с таким же успехом можно на эшафот во фраке подниматься. Камеры, журналисты и все такое. Вбегает, подчеркиваю, вбегает Веселов, в кожаной жилетке, ни тебе мантии, ни тебе характерного спокойствия и уверенности во взоре голосе, с каким обычно читают приговор, хватает со стола стопку бумаг и выпаливает, что именем РФ, мне - одиннадцать, Бороде - девять, Чемпу - десять, Гресу - десять, Дракону - семь, Девизу - шесть с половиной лет лагерей. Все, пиздец, приговор оглашен! Столь же стремительно Веселов убегает. Журналисты так и не поняли - когда им выходить то? Мы не поняли - а где оглашение приговора с обязательным анализом эпизодов и доказательств как за так и против, где расшифровка за что и сколько каждому наболтал Веселов, и что он, месяц писал эти три строчки? Адвокаты вообще в растерянности, поскольку видали конечно всякого, но вот такого "оглашения" в кожаной тужурке им еще видеть не приходилось. Нас увозят на централ, проходя по коридору вижу папу, который что-то показывает мне, в том духе, что держись мол, хотя видно, что у самого слезы на глазах - вера в справедливость, вера в человечество в тот день была в нем похоронена окончательно.
   Конечно, через несколько дней, нам раздали полный текст приговора, и мы смогли ознакомиться с тем, над чем чах целый месяц Веселов. Оно и понятно, ведь оказывается, приговор сначала пишется от руки, а уж за тем перепечатывается. Переписать от руки СЛОВО В СЛОВО из обвинительного заключения и из того, что подсунул ему Алексеев, действительно, нужен недюжий ум и просто вершина судейской мудрости. В приговоре действительно был поэпизодный анализ каждого из вмененных нам эпизодов. Только это был не анализ, а переписанное обвинительное заключение, в приговоре не было ни слова ни об одном из доказательств в нашу пользу - НИ СЛОВА! В приговоре были приведены ссылки на оглашенные в марте показания, как единственные, доказывающие нашу вину, и НИ СЛОВА о том, что происходило на самом деле, не было даже упоминания про вопросы адвокатов, про наши вопросы, допросы свидетелей и экспертов, про выступления в прениях, одним словом, не было ничего, что могло бы поставить под сомнение доказанность нашей вины, а как известно, любое сомнение толкуется в пользу обвиняемого - Веселов что сам себе враг? А не оглашал он его, потому что ему было тупо стыдно, стыдно, что продается сам и продет свою, до этого безупречную репутацию порядочного судьи. Ей богу, чувствует мое сердце, что придется мне доставать со временем все материалы, включая и этот приговор, что бы дополнить картину, что нарисовал я тебе, опираясь на свою память. А пока, у каждого из нас было десять суток, что бы заявить о своем несогласии, после чего, можно было спокойно садиться за написание кассационной жалобы. Естественно все так и сделали. Мало того, все, включая адвокатов потребовали повторного ознакомления с материалами дела - время то прошло много, а кассационная жалоба, это тебе не фунт изюма, одним словом, районный суд сова вздрогнул - "профессура" начала второй акт этого, как все убедились на примере слушаний по делу и приговора Веселова, печального траги-фарса, назвать это даже судилищем, язык ни у кого не повернулся.
  
   ********************************************************************
   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   13
  
  
  
   13
  
  
  
Оценка: 3.69*22  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"