Он смотрел на огромный овальный кратер, обрамленный ржавыми деревьями - все, что осталось от бывшего его любимого озера, в котором спустили воду - и пытался ощутить осень.
Раньше у него это получалось. Когда-то это время года играло для него многообразием красок и чувств, от беззаботности жаркого лета и до холодной отрешенности ноября, от теплого буйства сентября, сквозь сырость и меланхолию месяца десятого и до предсмертного похолодания в самом конце этого больного, обратного отражения замечательной весны, имя которому осень. В году, думалось ему когда-то, существуют две полярные константы и два полярных переходных периода, и эта дихотомия представлялась ему метафорой самого цикличного течения бытия, самой жизни, стремительного восхождения и медленного угасания, ведь природа зеленеет намного быстрее, чем желтеет, и цветы распускаются в течение мгновения, а увядают целыми днями, и молодость всегда уступает по продолжительности старости.
Но сейчас он не чувствовал всего этого. Весна прошла незаметно, лето - быстро, осень... Осень протекала очень медленно. Возможно, за отсутствием скорости он перестал быть способен замечать контрасты. Но деревья были ржавыми, и через несколько недель они должны были стать голыми, а он должен был пройти сквозь очередную слякоть зимней агонии, и пройти живым. И одиноким. Это время он должен был пройти один. И так оно было всегда.
Закурив, он спустился на дно бывшего озера. Всюду простирался увядший бурьян, заваленный различным мусором. Залепленные землей бутылки, ржавые металлические балки, грязные порванные кульки, куски газет, под которыми покоилось ржавое говно - мусор был повсюду. Когда-то, когда мир вокруг еще играл красками, будущим и интересом к жизни, когда в озере еще была вода, и неторопливые взмахи весел оставляли неровный след в зеленой воде, в которой отражалось неровное и яркое солнце, когда тяжелые ветви ив спускались к квакающей мокрой поверхности, когда закат дарил этой местности неземную вечность, когда лодка резонировала разговорами ни о чем и он первым сходил на причал с шатающейся лодки и подавал руку девушке, полной томных таинств и беззаботных улыбок, когда он был молод и наивен, когда она была молодой и глупой - тогда он не мог себе представить, насколько все может измениться, и сколько камней и мусора покоится в водной невидимости. И насколько может измениться осень. И как быстро человек способен, вопреки желанию алхимиков, получить из золота ржавчину.
И умереть.
Он брел по дну озера, а над ним проплывало столько воспоминаний...