Экзистенциальный вопрос перехода жизни в смерть интересовал человека с момента его появления. Собственно, осознание краткого мгновения жизни, разделяющего бесконечность "до" и бесконечность "после" отличает человека от животного. Зловещие камлания неандертальских колдунов, кровавый Миктлантекутли ацтеков, греческий железносердый Танатос, повелительница царства мертвых у викингов - Хель, и наша родная славянская Морана - у каждого народа существует свой образ смерти.
Героическая или нелепая, красивая или ужасная, жалкая или достойная - как ни крути, она является логическим завершением жизни. Логика смерти движет человеком от самого рождения порой определяя качества его характера. Провидение знакомит нас со смертью с самого раннего детства, то преподнося ее во внезапно умершем хомячке, то проступая в оторванных лапках любимых игрушек, то в пожелтевших фотографиях далеких предков.
Ни одна великая литература не обходится без осмысления этого извечного диалектического перехода. Не обошлась и русская. К философии смерти обращались многие наши соотечественники: И. Бунин в рассказе «Господин из Сан-Франциско», А. Солженицын в рассказе «Матренин двор», В. Распутин в повести «Последний срок», В. Шукшин «Как помирал старик» и др. И каждый из них, в меру своего таланта, ставит один и тот же экзистенциальный вопрос: понимаем ли, принимаем ли мы ее до конца? Именно этот вопрос можно задать себе после прочтения рассказа Льва Николаевича Толстого «Три Смерти».
Рассказ, написанный очень сухим, лаконичным языком, по эмоциональному воздействию похож на картины Айвазовского. Кто был в Третьяковке или Русском музее, не даст соврать. Чтобы с помощью красок выразить прозрачность волны, неистовство стихии, игру солнца на воде - нужно, определенно, быть гением.
В темной и душной ямской избе умирает ямщик Федор. Видимо он тяжело заболел далеко от родного дома и теперь окружен чужими людьми, приютившими его из милости. Немощный, больной и забытый родными, он чувствует свое одиночество, свою беспомощность и неодобрение со стороны других людей. Хозяйке от явно в тягость. Только сапоги связывают Федора с миром живых. Передавая сапоги неизвестному Сереге, ямщик безропотно принимает смерть и завершает свой жизненный путь. Ни бога, ни исповеди, ни прощения. Единственное, что его беспокоит в последний день, - это могильный камень.
Смерть богатой помещицы занимает множество людей: бегают горничные, суетятся родные, приехали священник и доктор. И только беспечные дети, как всегда веселятся и играют, не обращая на смерть матери ни милейшего внимания. Дни ее сочтены, но помещица никак не может с этим смириться, обвиняя во всем то прислугу, то мужа, то врача. Даже священник не может примирить барыню с близким концом. Только смерть избавляет ее от тягостной предсмертной суеты. Через месяц над ее могилой муж построил каменную часовню.
Последним умирает дерево срубленное воровским способом скаредным Серегой. Надгробный камень стоит денег, а деньги нужнее живым. В отличии от барыни и ямщика, неодушевленное дерево умирает просто и незатейливо. Ничего не ожидая, никого не обвиняя, ни о чем не спрашивая, ничего не требуя взамен. Наши сапоги достанутся нашим потомкам, износятся и отправятся на свалку. Память о нас поблекнет, как выцветают старые фотографии, как исчезают и стираются надписи надгробном камне. И только свежая поросль прорастет на наших могилах, начиная новый жизненный круг. Так было, и так будет всегда, пока живут люди.