Аннотация: Глава полностью. Небольшие правки и микродополнения. 16.10.2009 :о)
Глава 27
Сколько знают слуги, столько ни один шпион никогда не узнает..., если не догадается подружиться с ними. Опыт налаживания хороших отношений с этим племенем у меня был, поэтому за несколько часов пути до стоянки я не только перезнакомился со всеми обитателями фуры, но и получил массу разнообразных и очень для меня полезных сведений. Компанию мне составили: личный секретарь графа, камердинер и три лакея. Кучер в это время был занят важным делом - управлением лошадьми, но нить разговора не терял и периодически вставлял свои реплики, не несущие смысловой нагрузки, но добавляющие разговору эмоциональной окраски. Особенно мне запомнились: "Итить тебя копытом!" и "Хвостом тя в гриву!".
В первую очередь, меня, молодого, сразу видно только еще начинающего свою карьеру, просветили, каким должен быть хороший слуга. Тот, по мнению ветеранов лакейского дела, должен быть незаметен, как дух, умен, как лис, и приметлив, как следопыт. Поручения должен выполнять быстро и правильно, как господин хочет, а не как говорит. Я, было, удивился, как так может быть, но мне пояснили на примере. Допустим, господин приказывает подать гостю лучшего вина. Глупый лакей просто побежит в заветный погреб и принесет. Умный же сначала по поведению господина определит надо ли это на самом деле, или гость обойдется обычным. Наш, к примеру, поднимет немного правую бровь, знай, надо выполнить в точности. А если левую - соображай. Лакей, предположим, сообразит и принесет обычного вина. Господин, если все сделано правильно, демонстративно может и разгневаться на нерадивого слугу. Даже в морду дать, но зато потом обязательно одарит и приблизит. Понятливые слуги в цене, а глупые долго не держаться. Чтобы достичь вершин в высоком искусстве услужения, нужно знать как можно больше обо всем. Как дела у соседей, что делается в королевстве в целом, а главное, что твориться около господина. Для этого слуга должен иметь хороших друзей среди своих и соседских слуг, иначе быстро съедят и не подавятся. Повару в этом отношении одновременно и проще и сложнее прочих. Вкусно поесть любят все, потому часто и набиваются в друзья, но на всех не напасешься. Значит надо выбирать, кого гнать, а с кем дружить. Выбор настоящих друзей, которые не отвернуться в трудную минуту, а помогут, задача сложная. Нет, присутствующие как раз не набиваются, но добрым советом помочь всегда будут рады, надеясь на некоторую взаимность.
Намек я понял и горячо уверил всех в том, что без помощи столь опытных людей мне не обойтись, а благодарность моя не замедлит быть.
Как выяснилось из дальнейшего разговора, я попал к графу Цвентису фро Кордресу, который как раз сейчас везет больную дочь в свой горный замок, как посоветовал ему старый Гортус - знахарь графа. При этом сделали солидный крюк, заехав к какому-то барону, у которого как раз случилась оказия, и в гости "неожиданно" заехали еще несколько окрестных господ. О чем они совещались неизвестно, так как шушукались без слуг, но это и так понятно - скоро непременно воевать с кем-нибудь придется. Для подобных дел сейчас был наиболее благоприятный период. В королевстве смута - король, да будут благословенны его дни, недавно вступив на престол и еще толком на нем не укрепившись, издал ряд указов, пытаясь провести реформы, как в Элмории и Халифате. В результате мятежи охватили почти все провинции. Кто за, кто против, не понять. Многие бароны начали междоусобицу, стараясь под шумок оттяпать кусок другой от соседа, действуя то под знаменем короны, то под стягом мятежа. Ходить по дорогам в одиночку стало очень опасно. Могут убить просто за косой взгляд или за то, что недостаточно низко поклонился или не поспешил уйти с дороги. Да мало ли поводов найдут подонки для бахвальства или по злобе натуры своей. В этой мути пострадали многие, но слугам, как правило, опасаться нечего. Сиди себе, как мышь под веником, и тебя никто не тронет. Главное вовремя учуять, куда ветер дует, и не опоздать сменить господина. Слава Богам, граф Цвентис силен, и нападать на него никто не рискует, хотя и он вместо обычных двух десятков охраны в этот раз взял полусотню.
На мой вопрос, почему знахарь, не вылечив больную девушку, отправил ее в горный замок, мне пояснили, что Гортус очень и очень стар. Он был семейным знахарем графов Кордрес еще при прапрадедушке нынешнего господина. В настоящее время старик редко покидает свои апартаменты, плохо видит и слышит и уже не может использовать магию. Хорошо, я вовремя сообразил и не задал вопрос, который показал бы мою полную неосведомленность в лоперской жизни. Слуги и без моих вопросов заспорили, почему в этом королевстве так плохо с подобными специалистами. Секретарь графа, как самый осведомленный и образованный из присутствующих, внес ясность. Лопер по территории и численности населения раза в три превышает ту же Элморию, но по числу лекарей и знахарей от нее здорово отстает. А почему? Потому, что в Элмории и простолюдины могут учиться в академиях, а здесь - только люди благородного происхождения. А много ли благородных желают стать лекарями? Поэтому даже дипломированным травником не каждый барон имеет возможность обзавестись. Недаром покойный Тобиус не расставался со своим. Боялся что сманят, да перекупят. А уж как его обихаживал и не передать. Граф, конечно, ищет замену старику, но пока безуспешно.
Услышав такое, я, было, пожалел, что не назвался травником, но от меня, наверняка, потребовали бы показать диплом, каковой у меня, конечно, был. Но не здесь, а в Элмории. И не здешней, а Элморской академии. Пришлось этот вариант отставить.
В конце концов, секретарь хлопнул меня по плечу.
- Я вижу, ты свой парень. Понятливый. Первый раз в услужении?
- Нет. Два года у... травника одного поваром служил.
- Ну, у травника не считается. У них по настоящему делу не научишься, - авторитетно отметил камердинер.
- Вот-вот, - обрадовался я, - Ему все равно было, овсянку на воде я ему подаю или фрикасе из крольчатины. Так и квалификацию потерять можно было.
Все солидно с пониманием кивнули. Действительно, что с ученого зануды возьмешь? Никакого понятия, как со слугами обращаться, а тем более с каким соусом следует подавать свинину по-паскински.
Ближе к вечеру мы подъехали к месту стоянки. Это была та же тропа, расширившаяся до вытянутого овала и расчищенная от камней и мелких глыб. На ней вполне свободно могли разместиться два таких отряда, как наш. В конце площадки за крупными валунами из щели скалы бил родник, вливая хрустально чистую и ледяную воду в чашу диаметром и глубиной примерно метр. Чаша эта была постоянно заполнена почти до краев, но куда девалась вода из нее, видно не было.
Я спросил что-нибудь для умывания. Камердинер без лишних вопросов выдали мыльный раствор и что-то похожее на мочалку. Прихватив свободное ведро, я пошел к роднику, и после того, как вода для всех надобностей отряда была набрана, начал процесс очищения тела от грязи, немного подогревая воду магией. Намывшись до скрипа, и тщательно отмыв кинжал Свенты от грязи, отправился выполнять свои обязанности.
В помощь мне дали бывшего отрядного кашевара. Первым делом я дал ему задание промыть крупу, приготовленную к варке, чем несказанно его удивил.
- Нечего воду на глупости переводить! И так свариться.
- Вы что же, кашу немытую, прямо с песком и мусором ели? - в свою очередь удивился я.
- А кто же ее моет-то?! - возопил кашевар.
- Тогда если всем так это нравиться сварю с мусором, но для господина графа и для себя - как положено.
Судя по ропоту солдат, слышавших нашу перепалку, все хотели как у графа. Сам вельможа вышел на шум из своего шатра, быстро разобрался, в чем дело и прикрикнул.
- Я ТЕБЯ, Кримус, приставил к повару, а не наоборот. Будешь пререкаться - выгоню из отряда, - и уже в мой адрес, - А тебе я разрешаю вразумлять этого недотепу, как сочтешь нужным, но чтобы воплей я больше не слышал, - развернулся и ушел.
Я поклонился спине графа, потом, молча, ткнул пальцем в мешок с крупой и указал на ведро с водой. Кримус, злобно ворча, поплелся выполнять распоряжение.
Я шинковал лук, морковь и зелень, нарезал кубиками вяленое мясо, не забывая помешивать кашу и вовремя подсыпать приправы. Над площадкой поплыл приятный аромат пищи. В животах отряда слаженно забурчало, и даже граф вышел из шатра, принюхиваясь. Все, замерев, ожидали, когда я скажу: "Готово". Наконец, сняв пробу, и, выдержав театральную паузу - недаром же при поступлении лицедейство стояло в списке рекомендованных занятий - я произнес это долгожданное слово. Но никто не ринулся затаптывать меня, прорываясь к заветному котлу. Все остались, где были, и выжидающе смотрели на графа. Тот, не спеша, подошел, потребовал ложку, зачерпнул немного из котла и, попробовав, что у меня получилось, одобрительно кивнул. Тут же передо мной выстроились пять представителей десятков с котелками. Один большой котелок полагался на один десяток. Однако первым я наполнил серебряную кастрюльку для графа с дочерью и капитана, вторым - котелки слуг и служанок графа. В последнюю очередь - солдатские. Воин должен быть терпелив и неприхотлив, а не туп и силен, как говорят некоторые. Про себя, родного, я тоже не забыл, наделив двойной порцией.
Примерно минут пятнадцать над площадкой стоял стук ложек, перемежавшийся одобрительным мычанием и ворчанием. Не имея дара предвидения, руководствуясь исключительно холодным расчетом и здравым смыслом, я быстро подчистил свою миску, попросил у себя и безотказно получил добавку, которой не дал остыть, запил все свежезаваренным сладким чаем и приготовился.
В гонках первым к финишу, котлу с кашей, рысью подлетел камердинер с кастрюлькой графа.
- Быстрее, Алониус, юная леди впервые за много дней попросила добавки!
Я от души шваркнул пару половников в его посудину и прикинул на глазок остаток. Походы с егерями научили меня тому, что нормы нормами, но продукты обычно берутся с запасом, а после тех помоев, которыми кормили отряд до этого, все захотят "отвести душу". Поэтому я сознательно готовил с полуторным запасом. По полкотелка... нет, чуть поменьше, пожалуй, можно еще положить. Пока я размышлял над проблемами распределения продовольствия среди населения, отдельно взятого отряда, за моей спиной нарастал спор, кто подошел первым и соответственно имеет право на маленькую добавку, если там чего осталось. К котлу постепенно стали подтягиваться десятки, чтобы пресечь возможные несправедливости в отношении своих ходоков. Повернувшись лицом к толпе с половником наперевес, я постарался доходчиво объяснить, что всем достанется по полкотелка добавки, но... только при условии сохранения тишины и порядка. Наверное, ни один оратор не мог бы похвастаться той тишиной, которая мгновенно установилась, и ни один командующий, той образцовой шеренгой котелками вперед, которая тут же построилась. Торжественность момента нарушил тоненький девичий голосок.
- А нам можно немножко добавки? - робко попросила молоденькая служанка.
Слитный гогот луженых солдатских глоток чуть не вызвал обвал, однако девушку по-рыцарски пропустили вперед.
Кримус, верхним чутьем унюхав, кому предстоит мыть инвентарь, объявил - вот ведь жук - награду тому, кто это сделает за него. Награда - возможность пошкрябать в котле остатки каши - вызвала споры и жеребьевку среди воинов. Причем победители от участия в следующей жеребьевке отстранялись. Сурово, но справедливо.
После этого ужина мой авторитет в отряде существенно вырос. Вряд ли остались те, кто еще сомневался, что я профессиональный повар, а не чей-то шпион. Но становиться поваром на самом деле сразу расхотелось, когда меня разбудили ни свет, ни заря готовить завтрак. Представляете, все, кроме часовых спят без задних ног, а ты должен вставать и работать? Но ничего не поделаешь, назвался поваром - становись к плите.
Завтрак тоже был плотный, так как обеда не предвиделось. Останавливаться и терять светлое время суток на готовку никто не собирался. В это утро я впервые смог разглядеть дочь графа. Овощи с мясом и специями должны были еще некоторое время потомиться на углях, чай - в этом сборе трав самого чайного листа была малая толика из-за дороговизны, но называли почему-то так - был готов к употреблению, а я еще перед готовкой помылся и привел себя в порядок. Поэтому со своего насеста мог, не торопясь, понаблюдать, как из шатра вышла бледненькая с нездоровым румянцем на щеках хрупкая девочка. Впрочем, судя по плавным линиям, уверенно сменяющим оставшуюся угловатость подростка, скорее уже девушка. Темные, прямые волосы до плеч, расчесанные на пробор, узкое лицо с немного широкими скулами и впалыми, явно из-за болезни, щеками, большие миндалевидные глаза, бархатные брови и тонкий прямой нос, вместе производили впечатление одновременно женственной беззащитности и в то же время некоторой суровости и аскетичности. Ее, как воробышка, хотелось укрыть, чем-нибудь теплым, и подставить блюдечко с пшеном.
Девушка положила на камень подушечку, присела и раскрыла взятую с собой книгу. Пока меня не отвлекли, я всмотрелся в нее магическим зрением. Не сливаясь полностью с магией, я, тем не менее, быстро нашел несколько очагов поражения организма, самый опасный из которых располагался в области легких бедняги.
Существовала теория, не признанная, однако, как выверенная и доказанная, научно-магической общественностью, согласно которой причиной многих заболеваний, в том числе, например, нагноения ран, является враждебная человеку деятельность мелких демонов. Настолько мелких, что глазом их различить невозможно. Дескать, живут эти демоны везде. Мы их вдыхаем, мы их поедаем, и они же попадают к нам в раны вместе с грязью, которую числят за свою среду обитания. Жаркие споры не утихали, но доказать правоту или ложность этой теории в настоящее время было весьма затруднительно. Ученый, ее выдвинувший, уповал на скорейшее развитие стекольного производства и существенное повышение качества увеличивающих линз, с помощью которых надеялся разглядеть этих демонов.
Теория теорией, но помочь девочке было необходимо, хотя бы из негласного кодекса лекарей помогать страждущим независимо от сословной, расовой или национальной принадлежности. Обдумав, как помочь и не раскрыться, решил исцеление проводить постепенно, за несколько сеансов, по ночам и на расстоянии. Кто ж мне даст к ней приблизиться и войти в непосредственный контакт? Моими союзниками будут: горный воздух, усиленное питание пациентки и меня, а также горные травы, которые необходимо было еще найти.
С разрешением на поиск проблем не случилось. Стоило сказать, что хочу улучшить вкус и полезность блюд, как мне тут же выделили в сопровождение троих солдат и разрешили искать, но в пределах видимости отряда. Этим мы и занимались, когда позволяла дорога, выводя на редкие альпийские луга. Чаще всего спираль тропы пролегала таким образом, что отходить от нее влево было некуда - скала, а вправо не хотелось - пропасть.
Этой же ночью я слился с магией, создал нить-луч в направлении шатра графа, по лучу проник в него, нашел спящую девушку и, не создавая фантома, стал формировать исцеляющий узор. Все шло замечательно. На поддержание луча требовалось немного энергии, но я еще не восстановился после блужданий в горах и под ними, поэтому быстро устал. Конечно, часов за шесть подпитки и небольшой коррекции узора можно было бы исцелить девочку полностью, но не было времени, не было сил и не было возможности в этом случае скрыть, кто я такой.
На следующий день мы свернули на горную дорогу, вьющуюся в сторону замка графа. Я собирал травы, в том числе и приправы к ужину. Специального питья для юной леди, которую, кстати, звали Олисия, не требовалось, и я спокойно добавлял общеукрепляющие травки, соответственно обработав, в общий котел. Остальным употребление этих травок грозило только общим оздоровлением организма. Но некоторые добавлял в чай, предназначенный только графу и девушке. В случае дисбаланса некоторых веществ у графа в результате употребления этого специального чая, собирался убрать негативные последствия позже. Это было бы достаточно просто.
Третий день мы тащились по горной дороге и через день к вечеру должны были достичь замка. На лошадях отряд мог доехать за полтора дня, а то и быстрее, но наш караван двигался медленнее пешехода. Я успевал пройти вперед и, не спеша, пособирать трав, если было что собирать, пока последняя фура доезжала до того места, где я находился. В этот раз я, как обычно, с утра побродил по окрестностям, ничего путного не нашел и прилег в фуре подремать или потренироваться в магии, как получиться.
Постоянно, как только немного оклемался, я вспоминал наш необычный разговор со Свентой и тот канал связи, который так неожиданно и так кстати образовался между нами. То, что это похоже на нить-луч, но совсем не то же самое, это я понимал. Но вот додуматься, почему и как он образовался, а, главное, повторить это практически, мне не удавалось. Может быть, не хватало сил. Или концентрации. Или..., чего-то еще мне неизвестного. Возможно, для образования связи необходимо было, чтобы я и жена одновременно остро захотели контакта. Сильные эмоции могли спонтанно включить этот механизм, как это бывает даже у обычных людей, когда, например, мать в минуты опасности для сына мысленно говорит с ним и даже предупреждает о ней. Мои переживания в пещере, предшествующие разговору, могли косвенно служить подтверждением этой теории.
Еще меня беспокоило, поверила ли мне жена, если даже я иной раз задумывался, а не приснилось ли мне все это? Если поверила, то поверят ли ей, что я жив, и что будут делать, если поверят? Оба моих наставника в целительстве никогда не упоминали ни о какой такой связи. Правда, это еще не значит, что ее не существует. Впрочем, Свента умница, всегда может сказать, что видела вещий сон, а к снам у нас, как в Лопере, относились с доверием.
Впереди дорога проходила между двух пологих склонов и я, как обычно, стал просматривать их магическим зрением - признаю, напугали меня камнепады на короткой дороге, да и в горных туннелях приходилось беречься. Что-то мне в них не понравилось. Особенно левый склон.
Долго и напряженно всматривался я в подозрительный склон, но никак не мог понять причины своих опасений. Вот уже десяток авангарда метрах в ста пятидесяти впереди каравана достиг середины проезда, а первая фура - начала. Наконец, до меня дошло. Глыбы камня метров через двадцать от начала проезда держались как бы прочно, но в тоже время, как бы на тонкой нити. Перейдя полностью на магическое зрение, я разглядел узоры деревянных клиньев, которые не давали глыбам рухнуть на дорогу. Достаточно их выбить и тогда...
- Засада! - заорал я.
Фуры тут же остановились, воины выхватили оружие и стали тревожно оглядываться по сторонам. Все было тихо.
Я вылез из фуры и опять посмотрел на склон одновременно обычным и магическим зрением. Зная, что искать, я вскоре с помощью нити-луча обнаружил вторую группу глыб метров через сто от первой. Они также были в готовности обрушиться вниз. Мало того за глыбами мой луч высветил людей. Много. Сколько точно сказать не могу, ибо мне не дал заняться подсчетами граф, который подскакал к нам и строго спросил.
- Кто кричал?
- Он! - тут же сдал меня один из лакеев.
Граф посмотрел на меня, взглядом требуя ответа. Я же быстро прокручивал в голове варианты правдоподобного объяснения.
- Ваша милость, - наконец, нашел я подходящий вариант, - Я заснул... - лакей-предатель угодливо закивал графу, подтверждая мое недостаточное рвение в деле услужения, - Я заснул и во сне увидел, как вот с этих склонов падают камни на отряд, впереди и сзади, потом какие-то воины бегут сверху и убивают всех, кто выжил. Мне стало страшно, господин, и я закричал.
К снам всегда относились серьезно и верили, что они часто бывают вещими. В это тревожное время пренебрегать даже такими странными предупреждениями было нерационально, и граф приказал капитану разведать склоны. Десяток воинов спешились и стали поспешно карабкаться вверх. Враги, поняв, что обнаружены, перестали скрываться, и произвели залп из арбалетов. Несколько лошадей в отряде пали, но воины, защищенные амулетами, слава Богам, не пострадали. Со склонов зазмеились веревки и по ним быстро стали спускатья воины в красно-синей униформе. Цвета нашего графа были зелено-бежевые, так что перепутать своих и чужих мог бы только дальтоник. Зарычал, заорал и залязгал бой. Ни у кого из противников целительских амулетов не было. Магов тоже не наблюдалось. Таким образом, я впервые воочию наблюдал безмагический бой. Редкие удары магией, произведенные с помощью амулетов и отражаемые защитными амулетами можно было в расчет не принимать. В этом бою все решали мастерство воинов, выучка, дисциплина и таланты командиров.
Это была не моя война, не мой бой и не мое государство, но граф меня приютил, взял на службу и готов был меня защищать..., как и любое имущество. А разбираться потом с недругами в одиночку тоже очень не хотелось.
Опасаясь раскрыться, я стал действовать осторожно. Сымитировав обычный амулет, я на всякий случай построил защиту от арбалетных болтов, хотя обстрел и прекратился. Затем магическими секирами обрубил веревки, по которым продолжали спускаться враги. Склоны были не крутыми, падение не грозило им смертью, но ушибы и вывихи обеспечены точно. А это уже кое-что. Нашим будет полегче.
К сожалению, бой уже шел врукопашную, наши смещались с врагами и бить по целям было затруднительно. Тем не менее, я находил моменты, когда мог разить, не зацепив воинов графа. Из своего арсенала я решил использовать секиру, сделав ее по размеру, соответствующей стальной. Про копье и булаву я слышал, что раны они оставляют настолько характерные, что любой новичок поймет, какое именно целительское оружие использовалось. Другое дело, что амулет или сам целитель это сделали, понять было невозможно. Однако откуда у простого повара такие дорогущие амулеты, которые, похоже, и сам граф не имел. Во всяком случае, в заряженном виде, иначе давно применил бы их. Таким способом я действовал некоторое время и успел порубить восемь человек, как вдруг слева от себя увидел четверых воинов в красном. Они будто выросли из-под земли. Но, скорее всего, это я, увлеченный поиском целей, просто проглядел их. Действуя бессознательно, как на тренировках по самообороне, я выхватил кинжал Свенты и ринулся в атаку, опять же бессознательно перейдя на ускоренное магическое восприятие. Кинжал против шпаг и даг, которыми были вооружены противники - ничто, но меня учили наставники невидимки, и я был намного быстрее противников.
Держа кинжал прямым хватом, я отбил укол в грудь первого и тут же резанул его по горлу. Справа медленно вытягивался в выпаде второй. Я, продолжая движение, отбил его шпагу вправо и немедля направил кинжал в незащищенное горло, с усилием продираясь через густой воздух. Легкий толчок в руку и я обратным движением выдергиваю оружие из пробитой насквозь шеи врага. Первый в это время, фонтанируя кровью из разрезанного горла, уже начал заваливаться вперед. Третий и четвертый еще только разворачивались ко мне. Всем телом толкаю покойника на третьего, делаю, приседая, шаг вперед правой ногой и режу ему бедро, вскрывая вену. Теперь, если быстро не оказать помощь, смерть от потери крови гарантирована. Однако, если у него есть лекарский амулет, то выйдет из строя он не надолго. Шаг левой с поворотом корпуса. Я у него за спиной и, используя инерцию собственного тела, бью локтем под основание черепа. Толчок. Что-то бело-красное брызгает во все стороны, а я оказываюсь лицом к лицу с последним врагом. Тот уже успел нанести рубящий удар наискось и его шпага неторопливо и неумолимо приближается к моей шее. Сознание мое регистрирует происходящее, не вмешиваясь, а развитое подсознание с немыслимой скоростью просчитывает варианты, выбирает оптимальный, и по магическим каналам передает сигналы группам боевых рефлексов, а те - команды мышцам. Тело действует, казалось бы, самопроизвольно, с той скоростью и точностью, которую, рассказывают, проявляют люди страдающие снохождением. Кинжал резко бьет по лезвию шпаги, отбивая ее влево. Короткое дуговое движение вниз - дага отбита вправо. Шаг вперед с выпадом - кинжал стремительно, как жало осы, пробивает гортань красно-синего и возвращается назад в позицию защиты.
Глаза последнего врага мне запомнились особенно четко. В них были азарт и безумие боя, жажда победы и предвкушение гибели противника..., жизнь и даже вдохновение. Затем недоумение, туман боли, предвестие смерти, безмерная тоска и ужас. Я возвращаюсь в режим нормального восприятия. Меня шатает, в голове круговращение, неприкосновенный запас нитей стремительно убывает. С минуту продолжалось такое состояние, потом все пришло в норму. Я, уже не задумываясь, восстановил запас и осмотрелся. Победа была полная. Меня еще раз шатнуло, уже откатом. Приступ резкой боли сплавленной с горечью и тоской на фоне угасающего взгляда последнего врага окатил меня с головы до ног медленной тошнотворной волной. Я несколько раз выдохнул, сконцентрировался на самовосстановлении и отрешился от реальности. Волны боли прошлись несколько раз по телу, затухая, и, наконец, оставили меня в покое.
Пока я занимался собой, бойцы собрали своих убитых отдельно, тяжелораненых отдельно. Всего граф потерял убитыми семнадцать человек. Ранены были все. Тяжело - восемь человек. Я подошел к тяжелораненым, которых разместили на фурах с максимально возможными удобствами. Несколько солдат как умели перевязывали своих товарищей, но явно были в растерянности, не зная, что надо делать еще, чтобы помочь.
Маскировка маскировкой, но оставить людей умирать я был не в силах. Выбрал самого тяжелого. Подошел к нему, и, отобрав чистое полотно у солдата, решительно спросил.
- Зелья есть какие-нибудь?
- У нашего костоправа были какие-то, но он погиб, и мы не знаем...
- Быстро его сумку сюда, - приказал я таким тоном, что солдат не посмел ослушаться и бегом бросился к фурам, перевозившим вещи воинов. Вскоре он вернулся, выполнив поручение.
В сумке оказался неплохой армейский набор первой помощи и даже несколько лекарских амулетов. Дальше пошла привычная для меня работа. Я бинтовал, сшивал, присыпал порошками и поливал зельями. Не стесняясь, вовсю использовал лекарские магусы, оставив исцеление на потом. Главное, как и говорили мне наставники целители, оказать сначала быструю магическую и немагическую первую помощь, чтобы выиграть время у смерти. Я покрикивал на солдата, который безропотно мне помогал, и продолжал делать дело, не оглядываясь на окружающих. Когда я успел скомандовать нагреть воды, не помню, но и это кем-то было выполнено со всей возможной скоростью. В какой-то момент приживил отрубленную руку, лежавшую рядом с воином, и даже не обратил внимания. Сделал это как нечто само собой разумеющееся. Кончились тяжелые и я начал помогать легкораненым. Без сожалений разматывал то, что они успели друг другу накрутить, промывал, сшивал, поливал зельями и магусами. В очередной раз омыл руки и повернулся к следующему..., а следующего и не было.
Я устало стал опускаться на землю. Меня бережно поддержали под руки, расстелили плащ, подсунули откуда-то появившуюся подушку и осторожно усадили. Я немного перевел дух и огляделся. Все, кто мог ходить, стояли вокруг меня и смотрели с восторгом и восхищением, как на явление всех Богов разом. Взгляд мой зацепился за фигуру графа. Он смотрел на меня точно так же, как все, но более внимательно и... оценивающе. Я, было, попытался встать, чтобы подобающим образом поприветствовать его - вспомнил, что здесь я слуга, и роль моя еще не закончилась, но он жестом меня остановил.
- Сидите, Алониус.
Я опять же не сразу понял, к кому он обращается, да еще на Вы, и рефлекторно обернулся, чтобы посмотреть на того типа, которому разрешили сидеть в присутствии господина. Наконец, до меня дошло, что Алониус это, с некоторых пор, моя скромная персона, и я вновь опустил свой мозговой центр на подушку. Как теперь выкручиваться, и что говорить, мозги, умастившись на мягком, категорически отказывались подсказывать. К графу осторожно подошел лакей и что-то прошептал на ухо. Глаза вельможи блеснули пониманием.
- Вы ведь два года служили у травника? - спросил он.
Меня уже стало нервировать это обращение на Вы. Неужели он обо всем догадался? Нет. Не может быть. Магов, которые могли бы заметить мои игры с лекарской магией, в отряде нет. Но! Он сам мне подсказал. Два года у травника. Как удачно я недавно придумал сказку для лакеев. Пожалуй, может получиться.
- Да, Ваша милость. Два года я служил поваром у травника. Он часто просил помочь ему при операциях и при варке зелий. Вот я немного и поднахватался.
- Не хотите ли поработать у меня травником? Предлагаю Вам семь серебряных марок в день, стол и все необходимое для исполнения Ваших обязанностей за мой счет.
- Но у меня нет никакого диплома, Ваша милость.
- Бумага меня не интересует. Я видел, что Вы умеете и мне этого вполне достаточно.
- Я согласен, Ваша милость.
- В таком случае капитан немедленно подготовит договор, и мы его подпишем. И еще... - граф поколебался, но все-таки сказал, - Еще я хотел бы... в свободное время, разумеется, если это Вас не очень затруднит, чтобы Вы время от времени что-нибудь готовили? Дело в том, что моя дочь очень привередлива в еде. Я сменил уйму поваров, но никто из них не сумел добиться от нее такого аппетита. Я уже забыл то время, когда она просила добавки, а с Вашим появлением это стало обыденным явлением. Я готов доплатить, если потребуется, - и он застыл в ожидании.
- Разумеется, Ваша милость, я согласен.
Граф снова принял надменно высокомерный вид и прикрикнул на солдат, чтобы занялись делом. Вскоре капитан принес два экземпляра договора, которые мы с графом подписали. Вопрос с травником был решен, и все вновь вернулось в привычную колею. Разумеется, несмотря на уважительный тон в разговоре со мной и обращение на Вы, граф в объятия ко мне не лез и держался как господин со слугой. Вежливо, но без панибратства. Вообще, насколько я понял, он ко всем своим людям относился как к ценному имуществу, которое надо беречь, но с которым и в голову не придет дружить. Однако это относилось не ко всем его слугам. Как я узнал от камердинера, старого знахаря Гортуса, граф с детских лет любил и уважал. Он собирался, как найдет ему замену, оставить его доживать свой век в замке, окружив заботой и почетом.
Отдыхать среди трупов было неуютно и мы, похоронив своих павших под камнями, отъехали от места боя примерно на километр и там уже остановились до следующего дня.