Данное произведение не позиционируется как антиутопия или фантастический реализм. Оно задумывалось как эксперимент с сознанием. Мне всегда нравилась идея бессмертия, поэтому она стала основой сюжета. Я решила дать в руки одному герою возможность сделать больше, чем может позволить себе один человек, и взглянуть, как будут разворачиваться его действия, а также последствия от этих действий. В итоге вышла история с несколько большим количеством героев, чем я предполагала. Поступки одного человека находят отклик в сотнях человеческих жизней, а действия, которые совершает мой "бессмертный" - по идее, должны коснуться событий космического масштаба. Как итог, откусив слишком много, я подавилась и не смогла прожевать, так как замахнувшись на бесконечность, немного опешила от собственной дерзости. Результаты проведённого эксперимента я хочу представить на ваш суд в виде художественного произведения. Возможно, в будущем я продолжу постигать бесконечность - если осмелюсь, то обязательно расскажу вам об этом.
Глава 1
Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства.
(Глава 1, статья 2, Конституции РФ)
И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему (и) по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, (и над зверями,) и над скотом, и над всею землёю, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле.
(Бытие, глава 1, стих 26)
Моё первое воспоминание связано с папой и мамой. Они всегда были счастливыми, хотя сейчас это кажется мне удивительным. Моя вселенная на тот момент состояла из нашего домика и знакомого участка леса вокруг него. Ничего дальше я никогда не видел.
Мать часто читала нам с сестрой книги, и из них я узнал, что мы живём скорее в хижине, как у Робинзона Крузо. Также она рассказывала, что где-то далеко за лесом есть и другие люди, дома стоят друг на друге, образуя большие прямоугольные башни. Людей так много, что спрятаться от них можно лишь в собственной хижине. И самое удивительное - она могла находиться высоко над землёй. Нам очень хотелось увидеть это своими глазами, но мать говорила, что к тем людям мы больше не вернёмся. Объясняла это обидами, говорила, что люди в городах плохие. Отец был недоволен её рассказами, считал, что нам незачем всё это знать, но я уверен - мы выжили во многом благодаря полученным тогда знаниям. Что я помню о матери? Невысокая, красивая. Маленькие руки, тихий голос. Сестра похожа на неё. Родившись, она напомнила мне птенца без перьев, и до сих пор глядя на неё, у меня возникает эта ассоциация. Отец был гигантского роста с гривой огненных волос. Широкие плечи, большие, почерневшие от работы ладони. Он не любил праздной болтовни, всегда педантично и тщательно выполнял свою работу, будь то посадка овощей или работа с деревом. Вся наша избушка была изрезана его узорами. Возможно где-то она стоит до сих пор.
Меня зовут Любим. Мою сестру - Нежа. Такие имена мы получили как дань бунту, ответ на несогласие. Потом я узнал всё об этом, а в детстве нам говорили, что наши имена - отражение любви родителей к нам. Нежа на три года младше меня. И все время, проведённое в лесном домике, мы с ней ни разу не видели живого человека. Исключение составлял Александр. Он навещал нас регулярно и очень редко. Так редко, что мы успевали забыть с сестрой о его существовании. Дом наш стоял на болоте - зимой здесь холодно, всё замерзало, и мы большую часть суток сидели дома, мастеря вещи, необходимые в повседневной жизни. Но зима длится недолго и летом все расцветает. По вечерам поют лягушки и комары. Мы спасались от них сеткой, которую вешали внутри дома каждое лето. Дом состоял из двух комнат - для меня с сестрой и для родителей. На небольшом огороде неподалёку от дома росли овощи. Отец ходил на охоту, а остальное привозил нам Александр. Кто он, откуда, почему появлялся в нашей жизни, мы узнали много позже. А пока мы были детьми - радовались вместе с родителями его приездам.
* * *
Осенний день, с которого я, пожалуй, начну историю был хмурый и пасмурный. Над землёй висело предчувствие дождя. Мы носились перед домом с Нежей - она догоняла меня, а я убегал от неё кругами. Мать заготавливала на зиму овощи, часть из которых засаливала в банках, а часть закапывала особым образом в погребе. Отец добывал на ужин мясо: как правило, голубей, иногда кроликов. У нас дома жили куры, и охота была хорошей возможностью разнообразить рацион, а также развлечь отца, умиравшего со скуки в своей свободной и беззаботной жизни.
На очередном круге я засмотрелся куда-то, и был обрушен на землю сестрой, налетевшей на меня со спины.
- Я поймала! Поймала! Поймала тебя! - маленькие дети никогда не говорят тихо, если могут кричать. Неже только исполнилось 7. - Давай пойдём путешествовать? - вдруг резко понизила она голос. - Пошли по болоту, как в маминой книжке? Помнишь, как у древних славян? Если уйти далеко, то можно прийти в другой мир? А мы ведь никогда не уходили далеко, пошли посмотрим? Ну пошли! Пошли! Пошли же путешествовать!!! - снова заорала она, дёргая меня за одежду. И я согласился. Мы встали, оглянулись на дом, проверяя, нет ли слежки, и пошли в лес. Родители часто брали нас с собой в лес по грибы, иногда по ягоды. Мы умели ходить по болоту, поэтому бесстрашно двинулись вперёд. Низкое небо делало лес очень суровым. Он как-то не очень радостно впустил нас с Нежей к себе, и я даже поёжился от хмурого взгляда ёлок.
- Первым делом для путешествий нам нужны посохи. - авторитетно заметил я. И подобрал с пока ещё сухой земли корявую палку. - Этот тебе. - и я протянул сестре её новый посох. Потом нашел себе подлиннее.
- Твой больше!!! - тут же заорала она.
- Но ведь и я больше.
Удивительно, но это убедило её. По болоту решили не идти из-за отсутствия резиновых сапог и пошли тропинками по сухим местам. Птицы орали как в последний раз перед смертью. Где-то высоко стучал дятел, выдавая звонкие, мелодичные трели. В кустах по обочинам кто-то шевелился. Нежа носилась то вперед, то назад, напевая какие-то песенки, ловила жаб, обязательно показывала каждую следующую мне и требовала их потрогать. Потом всё же устала и пошла рядом спокойно.
- Как думаешь, мы скоро придём в другой мир?
- Не знаю, - ответил я. - Может быть, завтра, а может быть, послезавтра.
- Заааавтраааа, - заныла сестра. - Я не хочу завтра, я хочу сегодня, как же мы будем идти до завтра, я хочу кууушать... - она замолчала на мгновение и как раз в этот момент я услышал за своей спиной шаги.
- Тихо! - мы остановились. Шаги тоже остановились. Ни сзади, ни по сторонам никого не было. Но теперь я кожей ощущал, как кто-то подсматривает за нами. Схватив Нежу за руку, я прибавил шагу.
- Что там такое? - спросила сестра.
- Тихо. Мне кажется, за нами кто-то следит. Бежим! - и мы помчались напролом сквозь лес. Я нёсся вперёд, не отпуская её руки, а Нежа сзади едва поспевала за мной. И всё это время на расстоянии, кто-то упорно бежал вместе с нами. Это были крупные, тяжелые шаги - от страха волосы вставали дыбом. Ещё никто и никогда не догонял нас по лесу. Каким он был, этот новый человек? Чего хотел от нас? Что он сделает с нами, когда поймает? Шаги потихоньку затихли, и мы остановились, чтобы перевести дух. Вокруг всё застыло. Даже птицы смущенно замолкли.
- Мне страшно, Любим! - вновь заныла сестра. Я злобно шыкнул на неё, и в этот момент нас поймали... Нежу за шиворот, а меня очень больно - за ухо.
- Маленькие поганцы! - пробасил отец. - Я понимаю ты, - и он тряхнул сестру так, что болтанулись ноги. - но ты, взрослый парень! - и я понял, что сохранить ухо мне поможет только чудо. - Что вы забыли здесь? Приключений захотели? Будут вам приключения, как до дому доберёмся... Вы как возвращаться думали? - и он снова тряхнул мою сестру и скрутил моё ухо - я взвыл. Отец ещё бурчал какое-то время, а потом, получив по подзатыльнику, мы пошли домой.
- И чтоб ни слова матери, поняли? - Мы поняли.
Мама сразу заметила возвращенцев, и захлопотала, укоряя отца в беспечности.
- Прости, - буркнул тот.
Из дома шел густой дух пшённой каши. И пока мы отмывались от земли и травы под ледяной водой умывальника, родители зашли в дом и прикрыли за собой дверь. Потихоньку начинало темнеть - из леса на опушку заструился туман. Он выползал как живое существо и становилось заметно холоднее. Отмывая свои чумазые лица и руки, мы успели продрогнуть до костей.
* * *
- Ты знаешь, куда сегодня упёрлись твои дети? Они почти до Рубежа дошли.
Адель непонимающе подняла на мужа глаза.
- Я их никуда не брал сегодня. Ты думаешь, я просто так ничего на ужин не принес? "Путешественников" вызволял. Они на патруль нарвутся, когда-нибудь. - Феликс устало тёр глаза.
- Они ведь растут... - осторожно заметила Адель. - Они должны осваивать окружающее их пространство.
- Вот и я об этом. Нам нужно уходить. Я понимаю, мы уже обжились, но нам надо думать о том, куда мы пойдём дальше.
- Дальше от Города болота, тяжело пройти. Идти вокруг, по ночам? Никуда не годится. Если честно, я думала, что мы останемся здесь уже насовсем.
- Ты сама понимаешь, остаться здесь - обречь себя на гибель. Было очевидно, что придётся уходить. И похоже, что нам пора.
* * *
Мы вошли в дом мокрые насквозь и почти синие от холода. Мать всплеснула руками, переодела нас и усадила за стол. Отец уже сидел - он умылся тёплой водой над корытом в доме. Я молчал, Нежа готова была заплакать и сидела красная, но тоже боялась капризничать - если нас отправили к летнему умывальнику с холодной водой, значит проступок велик. Мы сидели и молча поглощали горячую рассыпчатую кашу. Нежа не любила кашу, но съела всю и съела бы ещё, если бы предложили. Но добавки сегодня не было. Вместо этого заговорил молчаливый папа.
- Нам нужно переезжать, - сказал он. - С сегодняшнего дня, мы начинаем разведку местности для нашего нового дома. И весной переедем.
- Давайте переедем в город!!! - завопила сестра. Она не кричала, но пронзительный детский голос отдавался в каждом уголке сознания.
- Нет, мы не переедем в город, дорогая. Там плохо, - ответила мать.
- Как может быть плохо в городе, где столько людей?! Вы, наверное, поссорились с теми людьми, давайте помиримся!!! Давайте переедем в город!!! - и получив от отца очередной подзатыльник, Нежа разревелась и после молчала молчала весь остаток вечера.
- Не злись на папу, детка, - говорила потом ей мама. - Ты ведь знаешь, почему мы здесь.
Вечером она читала нам Робинзона Крузо и, смеясь над Пятницей, мы забыли о разговоре за столом. Как и всегда, родители имели над нами огромную власть.
* * *
- Нам действительно надо уходить, - говорила вечером Адель мужу. Они лежали в темноте на большой кровати, вырезанной из грубых, больших кусков дерева. - И желательно найти таких же, как мы, беженцев. Я не верю, что мы единственные, кто догадался сбежать.
- Не ясно, где искать их. И информации тоже нет.
- Александр поможет.
- Мы не можем на него постоянно полагаться, - возразил Феликс. - он и так сделал для нас очень много. Его же поймают, если он будет искать информацию такого рода. Приехать к нам - уже подвиг. Не требуй от него большего.
- Мне каждый раз кажется, что он всемогущ. - Адель задумалась, прижавшись к плечу мужа. - Он мог бы остаться с нами.
- Ему незачем оставаться.
- Детям нужно общение. Ты видишь, что с ними происходит. Феликс вздохнул:
- Мы можем сделать им ещё пару друзей. Только придётся немного подождать.
* * *
С утра зарядил дождь. Противный, осенний, с серым небом и ледяным ветром, который, казалось, никогда не кончится. Мы сидели дома с сестрой, и мама учила нас писать. Читали мы тоже неважно, потому, что как ни старалась мать, но из неё был довольно плохой преподаватель. Тем не менее, она упорно старалась вбить в нас всё, что считала необходимым. Жаль, что в программу не входила история современного мира, политика или экономика. Гораздо важнее, считала она, знать, как выращивать овощи, какие собирать фрукты и как стрелять уток. Нежа была с ней согласна. Она вертелась и крутилась, хотела добывать с папой мамонта и училась крайне неохотно. Я же радовался дождливому дню. Мне нравилось выводить закорючки на бумаге, нравился узор из букв в книжках. Я не хотел копать грядки, убивать животных. Всё лето я ждал осени, чтобы наконец-то засесть дома и вечерами слушать мамины рассказы о морях, материках, и рисовать буквы.
Закончив урок, мы слушали о том, как в городах живут люди, о том, какие животные есть в других местах, какие профессии есть у людей, и зачем они нужны. Мы тогда не вполне понимали, зачем нужны инженеры и психологи, не осознавали важности докторов и физиков-ядерщиков, но слушали, потому что мама рассказывала интересно, а её голос был добрым и приятным. Мы с радостью представляли, как выглядят двугорбые верблюды и попугаи, как саламандра не горит в огне, а белый медведь не мокнет в воде. Тяжело оценить интеллект десятилетнего ребёнка тогда, когда ты уже взрослый и давно забыл, как это - не иметь обязанностей и свободы воли. Я с трудом могу вспомнить, о чём мы думали и как рассуждали, выросшие в строгой изоляции от других людей, а также, насколько велико в нашей жизни было значение матери и отца, составляющих по сути, всё наше общество, но я хорошо помню, сколь большое значение в жизни родителей имел Александр. Они жили в окружении леса, запертые друг с другом и варящиеся только лишь в собственных эмоциях - его визиты были для них отдохновением.
Мы всё ещё слушали рассказы мамы, когда домой пришел отец.
- Встречай, хозяйка. - широко улыбаясь, он шагнул в дверь, неся за уши двух кроликов. - И из-за его широкой спины показался Александр, одетый, как всегда, в чистый костюм зелёного цвета. Из-под лёгкого комбинезона торчала серая мягкая кофта. Мать ахнула, вскочила из-за стола, опрокинув табуретку, и бросилась обнимать гостя.
- Как ты здесь оказался? - она плакала и обнимала смущенного Александра. - Ты же только через несколько месяцев собирался приехать...
- Ну, тихо, дай отдышаться человеку, - оттащил её от гостя отец. - Я сам знаешь, как удивился? Возвращаюсь - вижу, кто-то в кустах шевелится, чуть голову ему не снес с перепугу.
Александр улыбнулся, снимая с себя тяжёлый рюкзак.
- К сожалению, я не на долго. Конфет вот привез.
Мы, услышав заветное слово, повскакивали со своих мест и тут же облепили его и получив мешок со сладостями, удалились в соседнюю комнату, несмотря на жгучее любопытство. Родители не позволяли нам знать, что творится за пределами их маленького мирка. На мой взгляд, очень зря.
* * *
Устроившись за стенкой на родительской кровати, мы делили конфеты. Нежа съедала свои очень быстро, а я хоть одну, но хранил до конца, ожидая, когда подоспеет следующая партия. Но в этот раз мы не успели съесть и половины, а потому задумчиво смотрели на кучу старых конфет, перемешанных с новыми.
- Как думаешь, он надолго? - спросила Нежа, рассматривая цветные карамельки. - Может, в этот раз он останется?
- Да нет же. - Я запихал за щеку марципановый шарик. - Он сказал, что скоро уедет. Наверное, случайно приехал.
- Как можно приехать случайно?
- Гулял рядом, вот и заехал.
- Мама говорила, что он очень далеко живёт.
Я задумался.
- Отстань.
* * *
Александр хрустнул позвонками после долгого пути и сел за стол.
- Боюсь, в этот раз я не привёз вам никаких добрых вестей.
- Будто бы раньше ты их привозил, - усмехнулся Феликс.
- В этот раз всё хуже. Вам нужно уезжать отсюда и, по возможности, скорее. Зачистку земель передислоцировали на юго-восток. Вы и так надолго здесь задержались - а теперь и вовсе не осталось времени.
- Мы и сами хотели. Собирались весной перебраться подальше. Только вчера говорили об этом...
- Тише, - оборвал Феликс жену. - Дети за стенкой. Мы действительно говорили вчера об отъезде. Лучше всего путешествовать летом, через год мы легко смогли бы всё подготовить. Начинать путешествие осенью - хуже и придумать нельзя. Александр поскрёб короткую светлую бороду:
- Я боюсь, у вас нет года.
- Месяц?
- Думаю, нет. Я узнал случайно. Сосед из эко-службы рассказал мне за обедом, что периметр закончен, и зачистку переводят на юго-восток. Они очень быстро начали - уже разложили лагерь - я проезжал мимо него по дороге к вам. Скоро патрули будут прочёсывать лес, собирать материал и лучше всего будет, если вы уйдёте прямо сейчас, после нашего разговора. Через неделю они уже могут добраться до сюда. В этот раз вам действительно следует поторопиться.
- Хорошо. - Адель и Феликс молчали, осознавая новости. - Завтра нас здесь не будет. С утра мы уйдём. Ты сможешь отправиться обратно завтра?
- Нет. Мне надо возвращаться через пару часов. Я отписался, что отправляюсь за город на прогулку. Завтра в 7 утра мне нужно быть на дежурстве. Я привёз вам передатчики, чтобы знать, куда вы направитесь.
- Опять куда-то идти, Александр. - Адэль цеплялась за руку мужа - Есть хоть какие-то надежды, что ситуация изменится?
- Думаю, нет. Правски подавляет любые конфликты, они даже не успевают должным образом разгореться. Подавляет жестоко - людей, принимавших в них участие, как правило, впоследствии просто не существует. Всё как раньше, но все действия происходят быстрее. Подполья нет, оно официально работает, но остались единицы - никто больше не ведётся на их пропаганды. Нелегальнорождённых становится всё меньше, и они становятся всё более заметны. Новые поколения детей акселерируют, это видно. Если вы решите вернуться, то самое лучшее, чем вы сможете заняться - это мыть туалеты. Нелегалы всё хилее рядом с настоящими людьми.
- Мы тоже люди.
- Нет. Ты сама знаешь, кто вы теперь. Люди - здоровые, умные, красивые. Отклонений всё меньше. Любой дефект, замеченный у легальнорождённого корректируется в следующем поколении. Меня уже давно стерилизовали несмотря на то, что я родился законно.
- Это ужасно...
- Самое ужасное, что я в чём-то согласен с Правски. Нам нужна была помощь. Мы слишком расплодились и слишком вольготно жили. Когда-нибудь, это должно было кончиться. Правски делает мир лучше, но его методы бесчеловечны. Он играет людьми в шахматы. Кто не нужен - выбывает. Это недопустимо. И я не знаю, нужно ли бороться и мешать процессу.
- Всё, хватит разглагольствовать, - Феликс встал. - Никто не может сказать, в чем правда и что есть добро. Нужно или не нужно - решать каждому отдельному человеку. Завтра мы уезжаем.
- Лучше сегодня, - возразил Александр.
- Мы не сможем уйти далеко. Идти ночью по болотам - это верная смерть для детей. Патруль не успеет найти нас за ночь, а рано утром мы уйдём.
* * *
Слушать в открытую разговоры родителей нам с Нежей не позволялось, идти гулять в такую погоду не хотелось самим. Поэтому мы сидели под дверью с леденцами за щекой и старались подслушать, что происходит в соседней комнате. Подслушивать было тяжело - взрослые то уходили куда-то на улицу, то тихо шептались друг с другом. В конце концов, нам это надоело, и мы уснули, забравшись на кровать.
Проснулись от того, что нас тормошила мама.
- Кушать, ребята, пойдем ужинать. Ну же, вставайте, обормоты!
Ужин прошел тихо и быстро.
- Завтра нас ждёт путешествие. - сурово сказал отец. - Вчера хотели? Так вот, завтра мы отправимся по-настоящему, с опасностями, приключениями и всем остальным.
После ужина Александр уехал. Мы проводили его до машины, и он заверил нас, что обязательно приедет, как только мы найдём место. Остаток вечера родители собирали вещи. Получилось два невероятно огромных рюкзака и один небольшой для меня. За окном было темно, и до сих пор лил дождь. Мне совсем не хотелось идти куда-то в такую погоду. Неизвестно, что нас ждало завтра. Даже сестра весь вечер подозрительно молчала.
Спать мы легли очень поздно. Обычно мать не позволяла нам так долго сидеть, но в этот вечер всё было не так, как обычно. Уже на границе между сном и реальностью, я почувствовал, как Нежа толкает меня:
- Любим! Что делают мама с папой за стенкой?
Я прислушался.
- Не знаю. Может, до сих пор собирают вещи?
- Нет, тогда бы они ходили туда-сюда.
- Ну, тогда просто не спят, как мы.
- А почему они молчат?
Я разозлился:
- Ну значит, они и спать не хотят, и разговаривать не хотят, отстань!
Нежа надулась, но замолчала, а вслед за её молчанием пришёл сон.
* * *
В следующий раз я проснулся от шума. Сквозь мутную дремоту были слышны голоса, но осенняя темнота не позволяла ничего увидеть. Я растолкал сестру, она тут же заныла, просыпаясь, и тут отворилась дверь во вторую комнату, нас ослепило светом фонариков. Люди, которых всегда так боялись отец с матерью пришли. Мелькающий, непривычно яркий белый свет дезориентировал, от него резало глаза. Родители уже были связаны. Дальше все происходило быстро: сестра завопила так, что у всех присутствующих на мгновение заложило уши, потом мы попытались сбежать. Никто не гнался за нами, никто не старался остановить. Открыв дверь на улицу, мы обнаружили ещё троих незнакомцев, стоявших на выходе из дома - они-то нас и схватили. Сестра орала и пиналась так, что удержать её смогли лишь двое. Но и после этого она не переставала верещать. Она извивалась змеёй, кусалась и пиналась. Мать, стоявшая спокойно, увидев бьющуюся в руках двух мужчин Нежу, заплакала. Папа стоял неподвижно и молчал. Нас посадили в разные машины. Родителей - со связанными руками, в кабину; нас - в кузове, свободными. Сестра пинала двери, ломилась наружу и кричала, потом плакала. В ту ночь она сломала ногу. И именно тогда, мы лишились свободы, которой нас так хотели наделить родители.
Глава 2
В условиях чрезвычайного положения для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя в соответствии с федеральным конституционным законом могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия.
(Глава 2, статья 56, пункт 1 Конституции РФ)
Если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну.
(От Матфея, глава 5, стих 29)
Второй час Александр ехал домой и ругал себя, не понимая, зачем он выгораживает друзей. "Тупицы, зачем нарожали детей в глуши? Неужели нельзя было хотя бы забраться подальше, найти беженцев?" К сожалению, он был лучше знаком с системой, но всё равно потакал им, верил, что "именно вот у них" - всё получится. С самого начала всё пошло не так, как он рассчитывал, и всю жизнь после этого он рисковал ради какой-то мнимой свободы, ради жизни под постоянным гнётом, ради чего? В этот раз ситуация перевернулась с ног на голову и Александр не понимал. "Ещё одна внеплановая поездка и меня посадят. В лучшем случае."
На общественных машинах стоял ограничитель скорости, и теперь, как ему казалось, он еле тащился, с каждой минутой всё больше и больше нарушая комендантский час. До Города оставалось 10 минут. И ещё 15 мимо центра. "Где найти алиби на опоздание? О друзьях и связях надо заранее сообщать. По болезни? Бред. Надо найти женщину. Хоть будет, чем прикрываться".
Город надвигался стеной высоток, чернея на фоне синего ночного неба. Огней мало - все в это время спят, только больницы и образовательные центры слабо светились в ночной синеве. И ещё кое-где горели редкие окна тех бракованных, чьи интересы выходили за рамки распределённых. "Безнадёга какая-то", - думал Александр, влетая в черту домов и ругаясь из-за толчка вперед - машина автоматически сбросила скорость. Он пролетал мимо заброшенных домов, общежитий, мимо фабрик, школ, и продолжал думать, прав ли он. Переживут-ли дети путешествие? Гнал эти мысли от себя, заставлял придумывать оправдания своему отсутствию, но упорно беспокоился за друзей. Может, в этот раз они смогут найти беженцев? Ночное путешествие заканчивалось - Александр подлетел к общественной стоянке, чтобы подключить машину к источнику питания. Радует хотя бы грамотное распределение ресурсов - развалины домов на окраинах постепенно сменялись ветряками. Наверняка, скоро подключат и гидростанции. До дома оставалось пять минут шагом. По пути попадались редкие прохожие. Не запрещалось выходить из дома ночью, но следовало отписываться за поздний уход. Да и горожане предпочитали делать это как можно реже: за плохую работу штрафовали, за неявку могли отлучить от должности. Выгоднее спать ночью. Система штрафов и наказаний работала как нельзя лучше.
Александр зашёл в пустую квартиру, бросил карточку доступа на стол и упал на кровать. Одиноко. Если он найдёт женщину, готовую жить с ним, то придётся посвятить её в свои дела. Как узнать, насколько она разделит его интересы? Нет уж, вернее жить одному.
В дверь постучали. Александр вздрогнул. Чего он ожидал меньше всего - так это гостей. Это мог быть сосед, или комендантша, но кроме обыска или ареста, ему ничего не шло в голову, включая последней попытки придумать, куда он ездил и почему так долго там оставался. За дверью стоял легальнорождённый, в таком же, как он сам комбинезоне. Его рост был настолько мал, что Александр на мгновение проникся жалостью к незнакомцу - какое заболевание могло его так скрутить? Он перебрал пару вариантов, что помнил из медучилища и решил потом заглянуть в справочник. Но сутулый предъявил удостоверение и всё встало на свои места: высший разряд. К нему всё же направили блюстителей порядка. Страх, снедавший его всю дорогу куда-то рассеялся, больше нечего бояться. Лишь накатила волна тошноты.
- Владимир Трэль, разрешите представиться.
Александр кивнул. Маленький человечек прошел в квартиру, отодвинул себе стул и сел.
- Я полагаю, вы в курсе, почему я здесь?
- Из-за моей ночной поездки?
- Да. Но не только вы интересуете нас. Вы знаете, что патруль недавно обнаружил точку беженцев, проживающих к востоку от Города, за пределами зелёной зоны?
- Нет.
- Вы знали о данной точке?
- Нам запрещено путешествовать за пределы зелёной зоны, отведённой для прогулок, и туризма.
- Однако это не мешало вам путешествовать за её пределы?
- Виноват, - Александр поморщился. - Я часто выходил за границу - я люблю незнакомые места, а зелёная зона уже давно изучена мной.
- Вы были замечены в непосредственной близости с точкой беженцев не далее, как 2,5 часа назад.
В этот момент Александр понял, что его друзьям пришёл конец. Далее невозможно было продолжать укрывать их. Каждая попытка отказаться от уже совершенного и известного патрулю могла привести ко всё более тяжёлым последствиям как для него, так и для них.
- Да, я обнаружил их домик сегодня вечером.
- Почему вы не доложили об этом сразу?
- Хотел доложить завтра с утра.
- Вы знакомы с беженцами, которые были обнаружены вами?
- Я могу предполагать, кем они являются.
- Откуда?
Как врач, Александр понимал, что спасать обоих пациентов не имело смысла. Слишком велик риск потерять обоих. А заодно и погибнуть самому.
- Я видел их.
- Вы узнали их?
- Да.
- Завтра утром вам придёт административное взыскание.
Взыскания на утро не пришло. Пришла повестка в суд.
* * *
В кресле за столом сидел бледный тонкокостный человек с длинными, смоляно-чёрными волосами, завязанными в косу. Он чертил что-то на карте, с трудом разместив её на столе, заваленном бумагами. Монитор светился таблицами. Несмотря на развитые компьютерные технологии, Правски предпочитал пользоваться бумажными картами - они позволяли охватить всю информацию разом. Его длинные тонкие пальцы бегали по бумагам, казалось, именно в них сосредоточена вся сила его мысли. В тишине кабинета не раздавалось ни единого звука. Смотря на Правски, сложно предположить, что его знает весь мир. Прямая спина, зажатые движения, расслабленный взгляд. Каждый человек на планете успел досконально изучить его внешность. Но не многие встречались с ним лично. Половина населения земного шара считала его богом, вторая половина желала его смерти. Правски прекрасно знал о своём положении. И ему было все равно. Только игра, которую он затеял, имела какое-то значение. Люди - лишь фигуры на доске. Он прожил долгую жизнь, и время научило его не размениваться на пустяки. Сбить его с задачи была способна лишь смерть.
В дверь постучал Мидовченко и зашёл, не дожидаясь ответа. Грузно, по-медвежьи, он прошел через кабинет и сел напротив Правски. Тот отложил карандаш, и, откинувшись на спинку кресла, спросил:
- Что нового?
- Достаточно мало. Сегодня обнаружена ещё одна точка нелегалов. Совсем маленькая, всего одна семья.Правски поднял глаза на пришедшего:
- И что? Разве мало таких за последнее время?
- Меня беспокоит, что количество беженцев практически не сокращается. Мы гоняем воду туда-сюда. Почему мы просто не истребим их?
- Ты никогда не задумывался, что мы с тобой тоже нелегальнорождённые?
Мидовченко смутился.
- Вы же понимаете, что я имею ввиду.
- Понимаю. Но мне не ясно, как ты можешь не брать в расчет то, что мы до сих пор не знаем всех точек беженцев. Невозможно истребить всех, а в лице оставшихся мы нарвемся на такую ненависть и на такую силу сопротивления, что вряд ли после этого удержим ситуацию под контролем. С начала реформ число нелегалов сократилось втрое. Ты думаешь, что ты и я, мы самые умные? Нет. Уже есть люди умнее. На нашей стороне только время, на их стороне - гены и наследственность. Ведь мы своими руками создаем человечество, превосходящее нас по уровню мышления и логики. Если массы всколыхнуться теперь, ни ты, ни я не удержим шапок. Мы имели возможность использовать жестокость только сначала. Теперь процесс запущен, и мы не более чем управляющие. У нас больше нет возможностей для кардинальных перемен.
Мидовченко встал со своего места.
- Я понял вас.
* * *
После прошедшего я проснулся в темноте и одиночестве. Как ни парадоксально, но прожив столько времени в изоляции от людей, впервые в жизни я почувствовал себя одиноким - не было вокруг тесного кольца родных и любимых. Я лежал на непривычной металлической кровати. Под головой - мягкая и упругая подушка. Вокруг темно. За окнами либо ночь, либо раннее утро. Кроме кровати, в этой комнате больше ничего не было. Я обошел её по периметру, ощупав стены. И нашел только выключатель. Яркий, белый свет жёг глаза и был совсем не похож на огонь. Такой же свет вырывался из фонариков забравших нас людей. Я зажмурился. Мать рассказывала нам про электрический свет, но увидеть его было совсем иначе. Ещё в комнате была запертая дверь. Я вернулся к кровати, закутался в чужое, непривычное одеяло и уснул - находиться одному в этом пустом пространстве было невыносимо. Во сне со мной была семья. В следующий раз меня разбудил взрослый незнакомый человек.
- Пора вставать, - сказал он мне. - Тебе нужно вымыться и подстричься. Потом ты поедешь по делам.
- По каким делам? - спросил я незнакомца. Тот посмотрел на меня, и в его глазах не отобразилось ничего, что могло бы рассказать мне правду.
- Давай решать проблемы по мере их поступления. - предложил он. - Здесь я специалист по адаптации нелегальнорождённых.
- Кто такие нелегальнорождённные?
- Ты нелегальнорождённый.
- Почему нелегально? Разве мне нужно разрешение, чтобы родиться?
- К сожалению, да, - ответил человек. - Здесь чтобы родиться, необходимо получить разрешение от врача. Ну, хватит - оборвал он мои вопросы. - Несмотря на то, что я здесь как раз для этого, нам с тобой нужно сделать ещё много дел. Давай представимся.
- Где Нежа? - спросил я.
- В больнице, она сломала ногу. Скоро она будет с тобой. Как тебя зовут?
- Где мама с папой?
- Их ты тоже скоро увидишь.
После меня ждал душ. Потом - огромное количество уколов и прививок. Потом меня побрили на лысо. Потом я оказался с другими детьми. В ту маленькую комнату я больше не возвращался и через несколько дней действительно встретил сестру.
* * *
Нежа лежала в больнице. Урезонить её удалось только при помощи укола успокоительного. Нога болела и была будто в панцире из прозрачного пластика. Укол был противный, и Нежу подташнивало. Тяжёлая голова практически не отрывалась от подушки. На третий день она смогла встать.
* * *
Когда я встретил сестру, она сидела на полу в углу, обхватив коленки руками. Она появилась в общей комнате утром, когда детей перед завтраком направляют на зарядку. Примерно 50 голов бегали по кругу, потом прыгали, тянулись, выполняли упражнения. Нежа всё это время просидела в углу. Только после занятия, я понял почему. Сестра хромала на правую ногу - ею она пнула схватившего её человека по колену. Теперь эта нога, пока ещё не зажившая, мешала ей двигаться. Нежа вцепилась в мою куртку и не отпускала до самого вечера.
- Где папа и мама? - спросила она меня. - Мне сказали, что мы останемся здесь навсегда, это правда?
- Мне сказали, что мы скоро увидим их.
- Почему мы не можем сейчас пойти к ним?
- Я не знаю. Давай подождем немножко? - уговаривал я сестру. - Ведь они обещали нам, что мы скоро увидим друг друга и вот, мы вместе. Давай подождем и маму с папой.
* * *
Как я успокаивал себя и сестру, так и вышло на деле - ждать пришлось недолго. Мы увидели родителей ровно через два дня. С утра, вместо зарядки, нас посадили в машину типа той, в которой мы ехали из лесного домика, и повезли далеко-далеко. В окна мы наблюдали своими глазами тот мир, про который нам с рождения рассказывала мама. Он проносился мимо нас с невероятной скоростью. С его домами, стоящими друг на друге. Такими высокими, что невозможно разглядеть что-то выше пятого этажа. С огнями, в миллионы раз ярче горевших у нас дома по вечерам - их было в тысячи раз больше, чем в той тюрьме для детей, в которой нас держали. Казалось, мы целую вечность едем по этим нескончаемым трущобам из камня, стекла и света.
За одну поездку мы узнали и увидели в сотню раз больше, чем узнали за всю нашу жизнь. Тогда я не понимал, почему отец с матерью не желали нам этого показывать. Может быть, потому их и забрали? От непривычного движения, нас замутило. Но оторвать взгляда от окна мы были не в силах.
Наконец, машина остановилась. В отличие от проносящихся мимо домов, здание, у которого нас высадили, было одноэтажное. Но огромное. Этот дом был размером с небольшую рощу возле нашей хижины. И как оказалось, не только снаружи. Шагая по коридорам этого монстр-дома, мы не могли понять, кто и зачем такое построил. Тем более, что почти весь дом был пуст. Коридоры вились, повторяя друг друга - если бы нас бросили там, вполне вероятно, что мы никогда не нашли бы выхода. Дойдя до центрального зала, мы поняли - все люди этого дома собрались тут и жужжали как улей. Нас посадили на первый ряд перед сценой. Единственным знакомым лицом во всем этом хаосе был Александр. Родителей же мы увидели намного позже.
Они не смотрели на нас. Руки держали за спиной. И начиная с этого момента их начали обвинять, не останавливаясь до самого конца. Обвиняли в побеге (откуда они бежали, если нас всех украли из собственного дома?), в измене, в сокрытии своего месторасположения, обвиняли (подумать только!) в рождении нас, в воспитании нас, в укрытии нас, в прививании нам с сестрой неправильного видения этого мира (пунктов про нас было очень много). В том, что не прошли стерилизацию, в том, что не отдали свои жизни на благо государства, и ещё много-много пунктов, которые я помню до сих пор, хотя уже с радостью забыл бы.
- Вы подтверждаете, что знаете этих людей уже как минимум 10 лет?
- Подтверждаю.
В этот момент, мир пошатнулся перед моими глазами первый раз.
- Вы подтверждаете, что видели этих людей не далее, как неделю назад за пределами государственной территории?
- Подтверждаю.
- Вы подтверждаете, что родители этих детей - революционеры?
- Подтверждаю.
После каждого "подтверждаю", Александр мутнел и мутнел перед моими глазами.
- Вы подтверждаете, что подсудимые виновны в неподчинении устоям государства?
- Подтверждаю.
- В разрушении мировоззрения нового поколения?
- Подтверждаю.
- В загрязнении окружающей среды и несанкционированной вырубке леса...
- Подтверждаю.
- Подтверждаю.
- Подтверждаю.
- Подтверждаю...
После обвинений их увели. Говорить не дали. Уходя, отец и мать не отрываясь смотрели на нас: папа улыбался, мама плакала. Сестра кричала и вырывалась из рук тюремщика, держащего её. После этого нас увели обратно в нашу тюрьму для детей. Сказали, что мы больше не увидим родителей. И у нас были причины верить - нам ещё ни разу не соврали в этом новом мире.
* * *
Стул для эвтаназии был один. Ибо зачем в мире без преступлений два или три таких стула? Им не удалось умереть романтично: упасть с обрыва или умереть в глубокой старости, держась за руки. Не удалось быть казненными вместе. Им не дали даже поговорить и попрощаться перед смертью. Просто сначала в комнату с двумя дверьми завели Феликса, а после - Адель. Она уже не видела его, заходя в комнату. Ни живым не мертвым. Только стул, на который посадили её, был теплый.
Глава 3
Президент Российской Федерации обладает неприкосновенностью.
(Глава 4, статья 91 Конституции РФ)
И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.
(Бытие, глава 3, стих 22)
В лаборатории, несмотря на поздний час, горел свет. Несколько ученых после долгого дня работы пили кофе и вели увлекательную беседу. Понять их непросто, так как речь, искажённая профессиональной деформацией, неподвластна плебейскому уму. Но друг друга они понимают отлично. Еще утром они обнаружили живой лабораторную мышь, которой давно пришла пора покинуть сей бренный мир. Выведенный со сроком жизни в месяц, грызун не сдох в положенный срок, чем вызвал бурные дебаты. Диалог, перетекавший от одного к другому, в конечном итоге привёл учёных к вопросу построения идеального общества.
* * *
- Платон ещё до нашей эры разработал модель идеального общества. В его диалоге заложено всё, что до сих пор оставалось лишь утопией. Ни одно из последующих поколений не осмелилось воплотить в жизнь его "Государство". Не потому, что "Государство" плохо, а потому что люди несовершенны. Нельзя за одно поколение изменить мир - для этого потребуются несколько жизней. Целая династия единомышленников.
- Ты мыслишь однобоко, Правски, - возражал Мидовченко, - для создания идеального общества не обязательно заставлять всех плясать под одну дудку. Если взять группу людей, осознающих свои действия и разумно расставляющих приоритеты, то через несколько поколений, мы получим на выходе сформированную систему, работающую автономно, без управления сверху. Тотальный контроль за этим процессом не обязателен.
- Возможно, я преувеличиваю. Но шансов получить заданный результат больше тогда, когда известно максимальное число параметров.
- Так ты хочешь заданную систему, а не идеальную?
- Я хочу заданную систему, которая будет полностью удовлетворять человеческим потребностям, а также соответствовать ряду параметров. "Идеал" недостижим, если рассматривать его как общность возможных вариантов. Для этого нужен чёткий план с просчитанным результатом.
- Тогда идеальная форма правления для вас - это тоталитаризм? - вступил в разговор Трэль.