Я часто вижу странные сны великих людей всех времен и народов - не о них сны, а их сны. Удивительно, что через много лет после смерти видят они почему - то Россию, события, которые происходят и будут происходить у нас. Совсем удивительно, что они в этих событиях прекрасно разбираются. Видимо, великие люди потому и велики, что мысли их живут в веках как часть наших сегодняшних дел, и возвращаются обратно сквозь пространство и время к их Великой Душе, обогащая ее новыми знаниями.
Рассказать Вам содержание этих снов у меня не хватает духа. Все они удручающе однообразны и одинаково страшны своей картиной неотдаленного будущего - какие-то люди с криками: "Ура! Да здравствует Комитет Народного Спасения!" валят с постамента памятник Неизвестному Демократу на Лубянке и ставят на его место Феликса Дзержинского. Другие очень некультурно поступают с нашими любимыми вождями, богатейками и примкнувшими к ним деятелями культуры. Поступают так скверно, что потом, после каждого такого сна, я по несколько дней мяса кушать не могу. В общем-то, что у нас скоро произойдет, и без этих снов ясно. А вот то, что они показывают, как именно эти безобразия случатся - это нехорошая государственная тайна, которую я разглашать не намерен. Ну и еще, почему не расскажу - очень я люблю родное начальство и никогда на него не обижаюсь, памятуя, что идиотизм его обусловлен исторически. Я расскажу Вам поэтому только один сон - светлый, легкий и добрый сон Махатмы Ганди, известного своим непротивлением злу насилием и любовью к священным коровам. Сон хорош как сам Махатма, всю жизнь стремившийся к Правде и объединивший в конце жизни гигантский народ Индии против британских поработителей в борьбе за независимость. Вечная ему память!
Между прочим, кое-кто как-то сетовал, что после смерти Махатмы Ганди ему и поговорить-то толком не с кем. Исправляю эту грустную ситуацию как могу.
Стиль мой неловок, поэтому сон Махатмы Ганди предложен Вам в авторском исполнении, то есть от первого лица. Мой пересказ лишь испортил бы его.
Вы вправе предположить, что никаких таких снов я никогда не видел, а, гонорара взалкав, выдумал их сам, то есть попросту все Вам малохудожественно наврал. Уместен и вопрос - за какие заслуги сны великих приснились именно мне, серой мышке, а не кому-нибудь из Левиафанов Духа, которых у нас как блох на Жучке, или хотя бы Президиуму Академии Наук? Не знаю. В свое оправдание скажу только, что всю жизнь стремился делать добро людям, хотя у меня ничего не получалось, Слава Богу! Думаю, именно поэтому Господь одарил меня удивительными сновидениями в утешение за мою тщетную добродетель, и если меня стал посещать космический сверхразум, то я в этом не виноват.
Насчет вранья. Самое острое оружие лжи - это правда. Что я могу поделать, кроме как рассказать Вам все как было, а было оно или не было - один Бог знает. Ом Рам!
***
"Что за сон странный снится мне, будто вижу я все как наяву. Я в зале огромном, роскошном. Вокруг картины и позолота, на стенах на языке неизвестном начертаны письмена непонятные. Где я? И кто человек этот, со взором державным, что напротив меня сидит?"
Посмотрев на меня взглядом, исполненным благовония, муж сей державный учтиво спросил: "Скажите, глубокоуважаемый, Вы случайно не Махатма Ганди будете?"
"Не случайно, а по праву рождения от моих высокочтимых родителей" - уточнил я. - Имя моё Мохандас Карамчанд Ганди, названный индийским народом Махатмой, то есть Великой Душой".
"О, да, да! - приветливо кивнул головой незнакомец. - "Когда я недавно был в Дели с официальным дружественным визитом, то возложил венок на месте Вашей кремации, рядом с камнем, на котором начертаны Ваши последние слова: "О, Боже!"
"У Вас отличная память, одно только - когда этот великодержавный шовинист Матурам Годсе выстрелил в меня и, к сожалению, попал куда надо, я успел только крикнуть ему с укоризной: "Ну ты психический!" Это и были мои последние слова. Впрочем, давайте оставим этот печальный эпизод. Позвольте теперь и мне узнать, с кем имею честь беседовать? Судя по роскошному убранству зала, подобного которому я не видел нигде, и руководящему выражению Ваших глаз и всех прочих членов Вашего тела, Вы, если не ошибаюсь, есть сам Великий Император Всея Руси, а также Чечни и Ставриды Крымской Добродушный Повелитель, Отец и Мать Нации, Защитник Обездоленных и прочая. Не так ли?"
"Ну что Вы, что Вы - застеснялся мой симпатичный собеседник - Вы угадали, но для Вас я - просто Володя, обыкновенный, немного измученный государственной ношей человек, Императором меня зовут многие, но я-то на самом деле демократ - абсолютный и чистый, как Вы, построивший самую великую демократию в мире. И знаете, в чем беда, что тяготит меня по-настоящему? Один я такой остался, других таких просто в мире нет. Вы гляньте, что творится в Северной Америке - ужас один: пытки, почки отбивные а ля Гуантаномо, негры бездомные по улицам толпами шастают. А в Европе? Демонстрантов бьют, а гомосеков и бородатых женщин ласкают! Тьфу, пропасть! Была одна надежда на ребят с Украины, но и те себя полностью дискредитировали и дело до полной тирании довели. Ну, мы их учим за это понемножку!"
"Демократия не дается легко - заметил я, немного удивившись, почему русского владыку так взволновала тема демократии; возможно потому, что особо горячо говорят о том, чего не очень хватает - "Мы строили свою индийскую демократию десятки лет и ..."
"Видели бы Вы, дорогой Махатма, - перебил меня Владимир - в каких потугах, мучительно, наш первый президент, всенародно шунтированный Борис Николаевич рожал демократию и ее нового разводящего, то есть меня. Кабы не Гайдар с Авеном, то неизвестно еще, чего он там родил бы. И что в итоге? После Вашей смерти и поговорить-то не с кем, хотя холуяльных демократов хоть отбавляй. Очень поэтому рассчитываю на нашу встречу, ведь Вы - мой идеал! Я даже Фронт Народный создал, по образцу Вашего, который англичан из Индии вытурил, и чудесных ребят туда на хорошие деньги посадил".
"Да, кстати, пока не забыл - добавил Владимир - Вы тут изволили упомянуть Ставриду Крымскую. Правильнее будет "Таврида", а "ставрида" - это рыбка такая вкусная, которую мой народ, за неимением средств на осетров, с отменным аппетитом кушает. Мы недавно этой нашей родной Ставриды, тьфу, ё! Тавриды хороший кусок у Украины отхватили. Все отлично вышло, вежливо, только вот Обама этот, негр высветленный, до сих пор верещит, будто лично ему русский медведь ползадницы откусил".
"Да что это я, в самом деле! - воскликнул Володя - Говорю, говорю, прямо слова не даю Вам сказать, это все от радости видеть Вас, уважаемый Мохандас Карамчандович! Прошу высказать все, что сочтете нужным".
"Благодарю Вас, Володя, - с признательностью сказал я - Видите ли, у нас в Индии принято начинать наслаждение беседой с достойным человеком с двух простых, но самых важных вопросов. Во-первых, исправен ли Ваш благородный мозг?"
Получив искренние заверения, что исправен, я перешел ко второму вопросу: "Володя, как себя чувствуют Ваши священные коровы, эти олицетворения добра, красоты и Божьего благоволения?"
"Священных коров у нас нет, - с сокрушением развел руками Володя - Скотов всяких сколько угодно, прямо скотобаза какая-то, а вот коров нет как нет. Впрочем, мы это немедленно поправим, завезем откуда-нибудь. Кстати, если хотите, то можно в Тавриде индийский коровий совхоз учредить в знак поддержки нашей демократии Вашим народом. Охотно примем у себя Ваших экспертов по коровам - хоть миллион, хоть несколько. Ведь что получается - брат любезный кавказец есть, таджик-ишак есть, ишачит и плачет, ха-ха!, а вот индийцев у нас что-то недобор. Представляю, как им русские люди обрадуются, ведь не зря же Волга и Ганга братья навек! А там, глядишь, и до Республики Кришнамуртия дело дойдет. Подумайте!"
"Славно, что у Вас так хорошо относятся к иностранцам - порадовался я - У нас же в Индии все по-другому. Стоит какому-нибудь народу или племени появиться без спросу на чужой территории и, не дай Бог, захватить городской базар, то настучат ему местные жители палками по головам, а заодно и собственному начальству".
"Это Ваша специфика - сказал Володя - Наша демократия хотя и меньше, но прочнее. Вертикальная она такая и зиждется..., или жиздется... как правильно?.. на двух непреходящих ценностях - котлетах и телевизоре для народа. Пока они есть, вертикаль стоит прочно и народ на всякие глупости, типа - "понаехали тут!" - особенно не отвлекается. Котлет, правда, на всех не хватает, но я верю - когда-нибудь, в свое время или немного позже, народ так ими напихается, что станем мы друг другу товарищ и брат и заживем прямо как при коммунизме. Зато телевидения у нас и сейчас сколько хочешь".
"Насчет котлет ничего не могу сказать, - с сокрушением признался я. - Не кушаю их, потому что вегетарианец и всему прочему предпочитаю нектар духовного знания. А вот телевизор... Посмотрел я тут его по одному случаю, так поверите ли, Володя, чуть чакры у меня не схлопнулись. Такого нагляделся, Ом Рам! - убийцы все какие-то, а если не убийцы, то чего-то там болтают, а когда не болтают, то едят, а потом опять болтают и убивают. Все мужи и жены какие-то похабные, как клоуны злые - да простит меня Шива! Наверное, я отстал от жизни. Надо попробовать еще посмотреть".
"Не делайте этого, глубокоуважаемый, прошу Вас - улыбнулся Володя - Берегите свой благородный мозг, а то и впрямь ум за разум зайдет. Нам, брахманам, телевидение ни к чему. Наше дело государственную думу думать, а для этого хоть немного мозгов надо сохранить. Да, кстати, плохой я хозяин, даже чаю Вам не предложил. Сейчас..."
Владимир нажал кнопочку под столом и перед ним тотчас же, как царь обезьян Хануман перед богом Рамой, предстал внушительного вида упитанный человек с каким-то роскошным орденом на груди.
"Чаю нам, мухой!" - распорядился Володя. Царедворец немедленно исчез, оставив после себя драгоценный аромат французских духов из-под своих потных подмышек. "Вы уж извините меня, что не могу предложить Вам священный напиток Сома. Его у нас нет".
"Сомы больше нигде нет". - гордо заметил я - "Рецепт его утрачен тысячелетия назад и никто теперь не знает, из чего его делали".
"Я думаю, из мухоморов его делали, скорее всего. Ага, ставь сюда" - сказал Володя упитанному господину с орденом, расторопно поставившему на стол чайник, сахарницу и чашки и удалившемуся с полупоклоном.
"Издалека Ваш сановник похож на императорский пингвин" - попытался я сделать комплимент Володе. "И какой красивый орден у него на груди. Наверное, он Ваш особо доверенный брахман, да?"
Владимир тяжело вздохнул - "Пингвин и есть. Выдумал орден Андрея Самозванного, повесил его себе, да жабры раздул, брахман на побегушках. Хотя ничего мужик, только слишком толстый стал. Как кому-нибудь орден свой вручит, так тут же на банкет. Вот его и разнесло. Понимаете, уважаемый Махатма! Душа моя полета просит, а куда я с императорскими пингвинами полечу-то? Как только я их не стимулировал - и по-хорошему просил, и вектор им задавал..."
"А что это такое "задать вектор"?
"Пинка дать руководящего. Ну не летят мои пингвины, не порхают брахманы! А вот журавли - это другое дело. Как же мы с ними славно полетали тут на днях!"
"Ваши русские журавли прилетают к нам зимовать каждый год. Индийцы любят их и относятся как к братьям. А пингвины? У них карма другая - глотать, глотать и еще раз глотать, причем не наглотаются они никогда".
"Мда... - задумчиво протянул Володя - Это точно. Я даже такой закон диалектики открыл - сколько пингвина не корми, а он все больше жрать просит. Так что же мне с ними делать?"
"Не так все сложно как Вам кажется - утешил я Володю - Вашему горю легко помочь. Издайте указ, чтобы брахманы Ваши каждый день, до восхода солнца, восстав с ночного ложа, пили бы сок морковный в равной пропорции с мочой священной коровы, а за неимением последней, хотя бы со своей, пока чакры их, от забот государственных слипшиеся, вновь не откроются. Отлично помогает и от ожирения, и от духовного отупения, не хуже, чем напиток Сома".
"Идея!" - обрадовался Владимир - Обязательно внедрим - пусть хлебают, пока не полегчает. Правда, второй компонент им может не понравиться.
"Моче альтернативы нет!"- твердо сказал я и вежливо осведомился - Насколько я понял из Ваших слов, Володя, у Вас есть брахманы. Значит, и кастовая система тоже есть?"
"Типа того. Я, понятное дело, верховный брахман. Всего у меня несколько сот брахманов - старших, младших, трубососущих, по учету шницелей, на побегушках, на всякий случай и прочих. Потом, понятное дело, кшатрии - начальники военные и полицейские, они трубу нефтегазовую и прочее добро брахманов берегут. Само собой, вайшья налогооблагаемая, то есть middle class, so to say, а все остальные - шудра болотная. В целом работает все это хозяйство исправно, но не без исключений, увы! Например, совсем недавно верховный кшатрий - воевода так увлекся казенными деньгами - в свою пользу - что пришлось его поскорее убрать, а то шудра болотная больно возмущаться стала. Свинство, конечно, ... с ее стороны".
"Как говорил один наш древнеиндийский мудрец - заметил я - "А зарвавшегося кшатрия, дерзнувшего наложить лапы свои смрадные на добро своего брахмана любезного, следует привязать цепями за уши к передней ноге белого слона по имени Ганеша, да и пустить их вместе погулять по базарной площади, пока Ганеша не наступит снисходительно вору - кшатрию на пузо его гнилое, да кишки ему не выпустит. Ом Рам!" Вообще-то сам я против таких методов, да и давно это было".
"Я тоже - заверил меня Володя - А главное, славный он малый. Ну, оступился нечаянно на несколько миллиардов, с кем не бывает. Ведь мог и больше украсть, а не стал. Казнить его мне расчета нет - эдак кшатриев у меня совсем не останется, ибо воруют они все не хуже брахманов. Назначим мы его лучше на какое-нибудь местечко хлебное, ибо голодный кшатрий - это опасный кшатрий. А вот с дамочкой его возлюбленной, которая беднягу во все это втравила, мы разберемся по-свойски".
"Не надо, Володя! Помните о непротивлении злу насилием. Бедняжка не виновата, что настиг ее страшный недуг живоглотства. Болезнь эта, хотя и ужасная, но излечимая. Знаю я одно средство... Вот что Вы сделайте, Володя! Велите смазать ее хорошенько навозом священной коровы, а в рот положить добрый кусок священного кала, чтобы лучше взяло. Отправьте затем ее в самый что ни на есть ароматный коровник работать. А когда через несколько лет несчастная самочка кшатрия насквозь напитается духом святости, и на нее снизойдет благодать раскаяния, призови ее к себе в палаты прекрасные. И когда, возрыдав от счастья видеть тебя, кинется она в ноги твои руководящие, то подними ее, душистую, обними, да и скажи ласково: "Не плачь, сестра, не плачь, бедная. Вижу, верю, что раскаяние твое искреннее, так что скажи мне, стерлядь толстая, куда девала миллиарды мои народные?" Все расскажет, не будь я Махатма Ганди".
Выслушав меня, Володя почему-то позеленел, тихо икнул с мучительным подвывом и, сделав несколько судорожных глотков чаю, часто задышал.
"От восторга, наверное" - подумал я.
Хорошенько отдышавшись, Володя сказал слабым голосом: "Ну, уж нет! Я этого не вынесу. Пусть ей лучше Прокуратура занимается, а то потом палаты мои прекрасные и за полгода не проветрятся".
"А вообще-то средство хорошее - продолжил он - Впрочем, не на всех оно подействует. Если, скажем, смазать священным продуктом Вроттебеберга или Ваксельберга, то они только оближутся, да добавки попросят, а потом это национальное достояние куда-нибудь налево впарят, в Израиль скорее всего".
"А кто такие эти удивительные господа? К какой касте они относятся?"
"К "дикой" касте. Это как "дикое" мясо на теле - рубцы, наросты такие уродливые".
"Что-то вроде проказы? Почему Вы не изгоните их от себя?"
"Видите ли,... в общем, все просто - если хочешь выиграть на тараканьих бегах, надо, чтобы все тараканы были твои. Да и не так-то легко их выгнать. Сами кого - хочешь защекочут. Вы случайно "Золотого теленка" не читали? Читали, надо же! Тогда помните, наверное, как там сказано: "Десять лет как жизни нет. Все Айсберги, Вайсберги, всякие там Рабиновичи". С тех пор почти девяносто лет прошли, а все то же: "Вроттебеберги, Ваксельберги, всякие там Абрамовичи". А Вы говорите, "прогоните!". Впрочем, когда самые шустрые из них начинают зарываться да брахманами себя считать - уж такой у них характер! - то мы им живо лапки вместе с пейсами отрываем и впредь также чакры им чистить будем, клянусь яйцами Фаберже!"
"Володя! Вот Вы жаловались, что кроме меня Вам и поговорить не с кем. Неужели у Вас в стране нет никого, кроме пингвинов и тараканов? Россия ведь всегда славилась своими писателями, учеными и другими достойными людьми. Неужели с ними не о чем поговорить?"
"Да у нас культурная жизнь ключом бьет, и сам я в ней активно участвую! Изобильна ведь талантами земля русская, а еще больше этих талантов в ней зарыто, Слава Богу! Гонораров и премий на всех ведь не напасешься. К примеру, мой придворный драматург - травматург Нахалков такую оперу душераздирающую сочинил - "Ельцин и барсук", что я чуть не разрыдался, хотя обычно плачу, только если на котлету слишком много горчицы положено. Как он меня ни просил, а партию Ельцина исполнить я ему не позволил, потому что голос у него сиплый и неприятный, а у героя он должен быть глубокий и гулкий, как из жопы. Да и потом, не выпьет он столько. На днях явился ко мне и говорит: "Дай мне за оперу мою народную графство!" А я ему: "Проснись! Ты кто вообще такой? Графство не дам, а вот графином могу! Брысь!" Он как побежит от меня, как побежит, а я ему вслед: "Побегай, пока не проснешься!" Я для скорости ему даже мигалку подарил! А Вы говорите, что я с писателями не общаюсь".
Володя отхлебнул чаю, придвинул ко мне тарелку с бисквитами и продолжил: "Или, скажем, мой друг, писатель питерский Сережа, по совместительству главный брахман по вопросам администрации. Взял, да и написал дивный справочник "Москва и ее придурки", в котором доказал, что их здесь ровно пятнадцать миллионов. Это он, я думаю, маленько переборщил, поменьше все-таки. Мы с ним даже поспорили на эту тему, но все же сошлись во мнении, что столицу надо отсюда в Питер переносить. Мы ведь, брахманы, почти все оттуда, да и случись что, то из Питера за кордон уйти проще будет, потому как граница ближе. Да мало ли еще примеров! Вот, пожалуйста, на днях мои "Извранные сочинения" в свет выходят. Пришлю Вам экземплярчик".
"А наука, Володя? Ведь сколько на ее счету побед - атомный гриб "Ленин", самые миролюбивые в мире межконтинентальные ракеты, авианосец "Неравнодушный", Белка и Стрелка и прочее. Только и осталось, что, мол, Россия - Родина слонов! Тут я с Вашей Академией Наук в корне не согласен, потому что слон - это исконно наше священное животное. В этом даже самая последняя шудра не сомневается. Кстати, как у Ваших академиков дела? Прошу передать им привет от меня лично и от всех наших ученых - пандитов, да и насчет слонов им скажите".
"Передам. - пообещал Володя - Академия Наук - это очень хорошо, согласен. Но нам что от науки надо - чтобы прямо сейчас советы нужные давали, а у них там то бизон Хиггса больше не расщепляется - вот тоже трагедия! То космические корабли на старте взрываются, то собственность никак не поделят, то спорят, что мол де первым человеком, который от обезьяны произошел, был Чарльз Дарвин. Это министерство образования так считает, а Академия сомневается, надо ли эту чушь в школьную программу вставлять. Если да, то дурак этот Дарвин был! Лучше бы мы обезьянами остались - жуй бананы, никаких тебе глупостей вроде либерализма, а если кто насчет руководящей линии сомневается, то хрясть его по башке, и все дела! Идеально! Поэтому-то я МУДЯР и создал, для оперативных решений всех вопросов".
"МУДЯР? Это, видимо, собрание мудрецов каких-нибудь?"
"Вроде того, а означает - Мудрое Управление Державного Ясновидения и Репочесания, в составе менагеров разнообразных, типа Ваших пандитов и йогов, и все-то они у меня в Кремле сидят. Такие умелые, не чета Академии. Как из камня сделать спирт, а из воздуха деньги - всё знают. Видят, правда, не всегда ясно, зато репу чешут отлично, особенно если что-нибудь напортачат. Я с ними частенько совещания провожу, как Ваш удав Каа с обезьянами: "Подойдите ближе, бандерлоги!" Уж очень я Киплинга люблю".
"А я не очень. Во-первых, он был певец британского колониализма, который принес столько страданий многострадальному индийскому народу, совсем как Ваш красноармеец Сухов среднеазиатам, который законного хозяина убил, а гарем его оприходовал. Наши мусульмане Вашего Сухова за это очень не любят. Ну, это так, к слову. А во-вторых, про Маугли и Шер-Хана он все наврал".
"Да, ладно?"
"Точно. На самом деле индийский патриот Шер-Хан скушал британского прихвостня Маугли за один присест, так что ему даже дурно стало. А как отдышался, так и Киплинга тоже, чтобы не эксплуатировал индийский народ".
"Вот те клюква! И почему мне об этом МУДЯР не доложил? - сурово сдвинул брови Владимир - Впрочем, отчасти простительно, потому что они сейчас в срочном порядке серьезнейшим вопросом занимаются. Раньше писали мне "Уважаемый...", а тут вот из Академии сообщили, что, мол, раньше так только к извозчикам и официантам обращались. Ну, мои ребята вывернулись - я теперь "обожаемый" или даже "глубокообожаемый". Впрочем, это пустяки еще, а вот то, что они действительно здорово удумали - это добровольцы на Украине, которые там против киевских фашистов воюют, а мы вроде бы и ни при чем".
"Представляете, Володя, мы тут недавно на эту тему с моим приятелем Львом Толстым беседовали, ну когда приснились друг другу в очередной раз".
"В самом деле? - поразился Володя - Как я Вам завидую! Можно его попросить, чтобы он и мне приснился?"
"Попробую, ладно, но не факт, что согласится - больно он строгий. Мы с ним старинные друзья, такие, что я его Львом Ганди зову, а он меня Махатмой Толстым. Так вот, поскольку сам я в военных делах несведущ, а он был в молодости военным и в России лучше меня разбирается, я его и спросил, что он на эту тему думает!"
"Ну и что?"
"Он думает, что надо бы Ваших мудяровцев отвести на конюшню и там посечь хорошенько за то, что втравили Вас в историю очень нехорошую. Он так рассуждает - война на Украине когда-нибудь да кончится, дела там наладятся, а добровольцы-то останутся. Ведь они сюда придут, Володя, и как знать, не найдется ли тот, кто их против Вас оборотит. От них подарками не отделаешься и по улицам не погоняешь, как шудру болотную".
"Ну, это мы посмотрим - сверкнул очами Владимир - А Льву Ганди передайте, чтобы мне с такими идеями не снился. Ему легко рассуждать о добре и зле, и делать ничего не надо, а я думай теперь, что с санкциями американскими и европейскими делать. Эх, полечить бы американцев этих надо. Из огнемета! В сортире!".
"Надеюсь, что до этого не дойдет, Володя! - не на шутку встревожился я - Ненасилие, как я говорил..."
"При чем здесь!?" - досадливо поморщился Володя - Просто у них огнемет толще, да и брахманы мои у них свои деньги держат. Сгорят если, фигня получится".
Володя скушал бисквит, попил чаю и продолжил: "А вот как с Евросоюзом за их санкции поступить, я отлично знаю. У них в Брюсселе неподалеку от штаб-квартиры ЕС фонтанчик такой есть. "Писающий мальчик" называется. Ну вот, для начала мы их от нефтегазовой трубы отключим, а потом напротив их офиса в Москве поставим другой фонтанчик - "Мальчик, писающий керосином". Вот пусть у него и отсасывают".
"Кстати, Володя! - вспомнил я - Чуть не забыл - мне недавно приснились товарищи Сталин и Дзержинский. Просили передать, что очень хотят Вас видеть по телевизору во сне".
"Зачем?"
"Не знаю. Сталин ничего не сказал, а Феликс чистил маузер и напевал странную песню - "Напрасно старушка ждет сына домой".
"Передайте, что я им сам приснюсь. Сейчас мне некогда!"
Володя тяжело вздохнул и продолжил: "Вот Вы и Ваш друг Толстой постоянно о добре и зле толкуете, так? А Вы задумывались когда-нибудь, что на стороне добра негодяев и дураков не меньше, чем на стороне зла, вот в чем проблема-то. Вы ведь практической политикой занимались и не хуже меня это знаете".
"Согласен, Володя. Дурак как воздух - он везде. Может быть, он необходимый компонент в извечной борьбе добра со злом. Ведь преодолевая глупость, мы идем вперед".
"Не знаю. Я так глубоко об этом не задумывался. Просто мне часто кажется, что дурак нужнее. С ним проще, а то ведь умников развелось! Россия - огромная, сложная страна, со всех сторон сыплются проблемы и дурацкие советы, каскады слов и вранья, драки по всему фронту и опять вранье, вранье...тащат все в разные стороны, и не один из этих придурков не спросит себя: "И на хер я живу?" Подчас так трудно в этом разобраться, что кажется, будто кто-то злой и всемогущий хочет навеки похоронить в этом хаосе все надежды на будущее".
"Я думаю, Володя, что все проще - нет никакого сверхразума или умысла злобного. Есть множество мелких умишек, корыстных и злобных людишек, испуг и непонимание народом нового, поскольку на своем горьком опыте испытывал он неоднократно руководящие скачки от исторического оптимизма к истерическому идиотизму. Перестаньте кормить народ духовной пищей, злыми шутами переваренной, а правду ему говорите, ибо не ищет правды только животное глупое".
"Как же мне быть, дорогой Махатма? Как отличить дела добрые от недобрых? У кого спросить? Вас я ведь больше никогда не увижу".
"Не огорчайтесь, Володя. Пришлю я Вам зеркало волшебное. Поставьте его в доме Вашем, да так, чтобы брахманы о нем не узнали, а то ведь разобьют его обязательно. Как содеете что, поглядите в него. Если увидите мужа злобного, со взором желтым горящим, да с котлетой в зубах, то знайте, что понаделали Вы делов нехороших, Богу и народу Вашему неугодных. Коль глянет на Вас из зеркала муж светлым взором благоговенным, да с цветком лотоса в руке, то знайте, что дела совершили Вы предобрые. Впрочем, зеркало это само за Вас ничего не сделает. Помните, что коли дал Вам Господь судьбу удивительную, коль сделал он Вас старшим в стране Вашей, чтобы стала она цветущей, а народ счастливым, то грех непростительный отдать Родину на растерзание пингвинам, тараканам и прочей сволочи. Гоните их прочь, пока не разгонят они в разные стороны трех слонов великих - добро, разум и милосердие, на которых стоять должна земля Ваша. Горе тому, кто дружит с порочными и корыстными и изворотливыми, ибо с ними не ты, ни страна твоя не достигнут ни счастья, ни мира. И фронт твой народный тебе не в помощь, ибо работать там люди должны не за деньги, а за совесть. Призови к себе помощников добрых, ибо обречены на погибель деревья у берега реки, женщина в доме чужого мужчины и царь без советников. Строй вместе с народом своим дом прекрасный и спасай душу свою, иначе, что сможешь сделать, когда смерть схватит тебя за горло? Коли сделаете все по правде, то летать не с пингвинами, а с журавлями будете, да с ними к нам в гости прилетите вскорости. Вот тогда и увидимся".
"Мне пора - сказал я, утомленный долгим разговором с Владимиром - Наша беседа отвлекла Вас от забот Ваших государственных. Перед расставанием хочу обратиться к Вам с просьбой несложною. Найдите, пожалуйста, мне старика Хоттабыча".
"Хоттабыча? Того самого джинна из волшебной лампы? Да где же я его возьму - он ведь из сказки? И зачем он Вам понадобился?"
"Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!" - напел я Володе прекрасную строчку из русской песни - Это о Вас, Володя! Вы все можете. Видите ли, на Мичуринском проспекте в Москве стоит мой памятник. Спасибо, конечно, за уважение, но поймите - я в одной легкой накидке, а у Вас круглый год холодно. Зимой на ушах у меня лежат комья снега, а летом какая-то шудра болотная напитки там распивает, а банки и бутылки мне под ноги кидает. Да и голуби эти, ну сами понимаете. Я устал там стоять, я хочу домой. Пусть Хоттабыч оживит меня, и я уйду пешком в родную страну, где люди задумчивы и нежны, а с небес сыпется золотая пыль. Сделаете?"
"Найдем, обязательно найдем мы Вашего Хоттабыча, из под земли достанем. Прощайте Махатма, Великая Душа, друг мой" - улыбнулся Володя... и сон мой кончился".
Опять от автора.
На днях я сходил к памятнику Махатмы Ганди. Там все как прежде - памятник стоит, голуби сидят, бутылки валяются. Пристыдил я голубей словами несказанными, а бутылки, да банки, да осколки какие-то зеркала разбитого собрал, чтобы возложить их по принадлежности на возлагалище мэра нашего или хотя бы к бюсту его конному, но их не нашед, отнес все на помойку.
С сокрушенным сердцем стал прощаться я с Великим учителем и сквозь тихий плач души своей услышал я его голос: "Не огорчайся суетой мирской и прочим земным мусором, ибо Река Времени все равно впадает в болото. Это последняя правда, которую я могу открыть только тебе".
"Спасибо, отец мой. Спасибо, за то, что Вы приснились мне. Спасибо, что нашли Вы Океан Правды, куда впадает Ваша Река Времени. Вы теперь Бог, а я ..., а я не очень. Мне пора домой к котлетам и телевизору. Прощайте!" - прошептал я в ответ и побрел восвояси.