...Радужные мыльные пузыри плавают на фоне фиолетовой вечности. Они сталкиваются беззвучно и мягко, пружинят друг об друга, затем неторопливо разлетаются в разные стороны. Эти прозрачные шары тонки, почти эфемерны, как утренние образы лирического поэта. Они парят перед мысленным взором и мешают заглянуть дальше, в глубины вечного пространства...
Время замкнулось само в себя. Оно стало невидимой, но явственно ощущаемой сферой. А в центре сферы кружится чьё-то "я". Это "я" может очутиться в любой точке своей жизни, в прошлом или будущем, может прокрутить ленту времени вспять, словно в комедийном фильме. Но не знает оно, куда податься, к чему стремиться, где найти себе приют...
Фиолетовый цвет глубины тёплый и спокойный. И совсем не пугает своей непостижимой бесконечностью. Где-то там, в мягком облаке фиолетовой теплоты, растворилась любовь. Это она греет, обнадёживает и манит. Она пропитала собою всё вокруг, и только мыльные пузыри создают иллюзорную преграду на пути к ней...
...Игорь проснулся и поглядел на светящееся табло электрического будильника, облюбовавшего тумбочку возле кровати. Двадцать пятьдесят три. В уютном сумраке комнаты медитировала тишина, лишь на кухне сыто мурлыкал холодильник.
Значит, Оля ещё не вернулась. Как главный бухгалтер она частенько задерживается допоздна. Что можно целыми днями, включая также и вечера, подсчитывать в её маленькой фирмочке? Игорь порой задаёт такой вопрос жене. В разных вариациях, но не меняя сути. Задаёт из праздного любопытства, поскольку темы их разговоров ограничены -- в основном они вращаются вокруг так называемого "бизнеса". Оля отвечает уклончиво и как бы нехотя. Однако такие расспросы льстят её самолюбию. Ей кажется, что этим Игорь выдаёт свою ревность. Ведь она единственная женщина в фирме. К тому же ей всего тридцать два, она героически противостоит наследственной полноте и виртуозно дополняет макияжем неотразимые черты лица. Но тут она ошибается. Чувство ревности давно выветрилось из бесконфликтного характера Игоря...
Будильник запищал часто и пронзительно, словно обиженный щенок. Девять. Пора вставать. Сегодня Игорю снова не спать до четырёх-пяти утра. Надо ещё раз внимательно понаблюдать за девушками из шоу-группы "Чудо". Может, озарит творческая идея, и он подскажет им какой-нибудь нестандартный поворот в выступлении. Конечно, танцовщицы весьма старательно машут ножками и выгибают спинки, но... Всё-таки им чего-то недостаёт. Ощущается какая-то заученность движений. Побольше бы темперамента, импровизации, эротичности...
Скоро Новый год. Потом Рождество. Следом опять Новый год -- по старому стилю. Пол-января страна гуляет. А некоторые энтузиасты берут разгон ещё с декабря, искренне славя католическое Рождество и счастливое несовпадение календарей, дающее повод лишний раз выпить. И вот, когда банкиры и коммерсанты будут пребывать в вынужденном простое, у Игоря начнётся самая горячая пора. Ночной клуб "Ритурнель" пользуется в городе репутацией престижного заведения. Как говорит Оля -- "У нас отличное реноме".
Произнося "у нас", она намеренно подчёркивает свою причастность к созданию клуба. Юридически полноправный и единственный его владелец -- Игорь. Просто Ольга немного помогла ему с начальным капиталом. И настояла на этом претенциозном названии -- "Ритурнель". У неё вообще какая-то нездоровая склонность ко всему французскому: к словам, к парфюмерии, к нарядам.
Единственное, что ей не нравится -- любовь "по-французски". "Меня тошнит от вкуса..." -- мотивирует она свой отказ. Хотя до замужества Оля всегда соглашалась на это. И даже, случалось, проглатывала то, что фонтанировало при завершении. А вскоре после свадьбы молодая жена свела на нет все прежние -- и без того немногочисленные -- "вольности". Остались только стандартные супружеские "обязанности". Да и те имели явно выраженную склонность к сокращению. Постель всё определённее рассматривалась Олей лишь как место для сна. И не более. Но ревность, как ни странно, поддерживалась в прежнем тонусе. То есть на болезненно высоком уровне.
Взять хотя бы случай, когда они посмотрели стриптиз. Игорь специально пригласил жену на первое такое представление в "Ритурнеле", чтобы она оценила "новый кадр" -- очень пластичную и сексуальную девицу с идеальной фигуркой. Как самозабвенно и страстно эта проказница вертелась на металлическом шесте, соединяющем пол и потолок, -- с ума сойти! А что она вытворяла с обыкновенным стулом! Мужчины потом долго не рисковали вставать из-за стола, дабы не конфузиться оттопыренными спереди брюками...
Поначалу, открыв клуб, Игорь решил не привлекать к себе внимание местных властей. Ибо у них в тот год отчего-то обострился эротический интерес. Точнее, власти вдруг озаботились защитой общественной нравственности. То ли солнечная активность как-то повлияла, то ли в личной жизни у них что-то разладилось -- теперь уже трудно установить причину. Но итог этой озабоченности выразился вполне конкретно -- законодательным актом, объявившим борьбу с "порнографией" в местных телепередачах, прессе и на сцене. Поэтому в плане культурных развлечений Игорь обходился только шоу-группой "Чудо", танцевальные номера которой выглядели почти целомудренно для искушённой клиентуры ночного заведения.
По прошествии некоторого времени "мода" на ограничение эротики -- из-за полной безуспешности запретов -- миновала. И в один прекрасный день Игорь, учуяв ослабление административных тисков, стал подыскивать стриптизёршу. Это было весьма непростым делом. Особ женского пола, готовых оголяться на сцене, можно насобирать целый батальон. Среди них будет немало и таких, которые согласятся потрясти грудями и повилять голой задницей перед мужчинами даже бесплатно -- просто ради собственного удовольствия. Однако Игорь мечтал не о пошлости, а о грации. О красоте, которая спасёт мир, возбудив его, мир, до предела. Возбудив, но не отдавшись ему. Да, стриптизёрша в "Ритурнеле", по убеждению Игоря, должна была казаться доступной, но не быть таковой. Вернее, быть доступной только глазам посетителей, а не их рукам и -- тем более -- не прочим конечностям.
Поиск подходящей профессионалки превратился для Игоря в сущее наказание. Ему пришлось пересмотреть столько раздеваний -- и соблазнительных, и нескладных, и деловитых, и предельно несексуальных, -- перед ним кружилось столько всяких бёдер, животов, ягодиц и грудей, что он всерьёз забеспокоился о своей потенции. Сперва-то Игорь по незнанию думал: выдержать бы искушение женскими прелестями, не пристраститься бы к таким сеансам до наркотической зависимости и не поддаться желанию опробовать каждую претендентку в постельном режиме. А опасаться следовало совсем иного. Всё это беспорядочное, чрезмерное мельтешение наготы стало вызывать у Игоря сначала равнодушие, а потом и отвращение. Он уже не мог отстранённо гулять по улице, не придираясь к походке и конфигурации каждой нетолстой женщины, проходящей мимо.
Всё-таки свою звезду стриптиза Игорь однажды нашёл. Ибо, как верно подметил поэт, "кто хочет -- тот добьётся, кто ищет -- тот всегда найдёт". Правда, девушка выдвинула условие: трусики ни за что снимать не будет. Дескать, она воспитана в скромности и не может позволить себе подобную распущенность. Но Игорь и сам склонялся к тому, чтобы трусики с уздечкой, оставляющие абсолютную открытость задней области, были неприкасаемым нарядом артистки. Они только добавляют танцовщице шарма. Главное -- музыка движений, дразнящая трепетность обнажённого тела...
В общем, Игорь был так рад окончанию поиска и заключению контракта с удачной "находкой", что не преминул привести Олю на премьеру. А жена... Как говорится, она выпала "в осадок". Всё представление просидела молча, с каменным лицом и неподвижным взглядом. Зато дома организовала экспромтом потрясающий спектакль. Игорю она с ходу навязала роль Дездемоны и, кажется, всерьёз вознамерилась не отступать от сценария шекспировской трагедии, отождествив себя с рассвирепевшим Отелло. Игорю с огромным трудом удалось спастись и убедить супругу, что он никогда не смешивает работу и секс. Да и вообще, разве можно с вожделением смотреть на других баб, если лучше его любимой Оленьки нет никого на свете? Она постепенно успокоилась. А немного погодя, преисполнившись раскаяния, примирительно ввинтилась в объятия мужа. Недорастраченный заряд эмоций, как это свойственно женской психике, с отрицательного быстро сменился на положительный и увлёк Игоря с Олей в пучину двуспальной кровати. Такой бурной близости у них не случалось со времён первых постельных упражнений, когда Оля ещё притворялась страстной, артистично стонала в подушку и позволяла вертеть собою в разные стороны...
* * *
Клуб "Ритурнель" расположился недалеко от их квартиры. До гаража, где стоял серебристый "мерседес", было гораздо дальше. Поэтому Игорь ходил на работу пешком, а не подкатывал, как ему "положено по рангу", к дверям клуба на шикарном автомобиле. Правда, машина по документам принадлежала Оле. Как и квартира со всеми своими "потрохами"...
Он познакомился с Олей будучи скромным сотрудником рекламного отдела газеты. Ни сбережений, ни собственного дома он тогда не имел. Да и ныне его законной собственностью был только клуб. А Олин папа имел солидные капиталы. Потому-то Ольга и была обеспечена всем необходимым. А также очень многим -- сверх необходимости. С Игорем они прожили семь лет, но без детей и без регистрации. Впрочем, для создания семьи совсем ведь не обязательно спрашивать разрешения чиновников и платить за это дань государству...
Поёживаясь от пронизывающего морозца, Игорь бодро шагал по вечерней улице. Мелкие снежинки бестолково роились в имитации дневного света озябших фонарей. Безучастный силуэт луны терялся в холодном брожении белёсой мути. Нечаянно вспомнилась ностальгическая песня Визбора: "И белый-белый снег падёт с небес десантом, чтоб чёрным городам придать голубизну". Когда-то давно Игорь пел её под гитару возле ночного костра. Давно пел, ещё студентом, любящим туристические походы и бардовскую лирику. "И тучи набегут, созвездьями гонимы. Поднимем воротник, как парус декабря..."
Игорь поднял воротник и задумался. Что же такого необычного сделать к Новому году? Чем удивить завсегдатаев "Ритурнеля"? Завлекать публику теперь сложней и сложней -- в городе беспрестанно появляются разные клубы, кафе и бары. Может, нарядить танцовщиц в костюмы молоденьких ёлочек, обвесить их мигающими лампочками -- и пусть себе скачут между столов? Или посоветовать звезде стриптиза исполнить зажигательный танец на специально подготовленном столе с подсадными клиентами?.. По логике, следует найти для клуба толкового сценического режиссёра, обрисовать ему в общих чертах задачу и больше не загружать себе голову подбором репертуара. Есть куча других ежедневных мелочей. Однако режиссёр потребует достойной оплаты. Значит, надо будет извлекать эти деньги из оборота. Львиная доля прибыли отдаётся жене -- она знает немало способов, как приращивать семейный капитал, пользуясь удобным служебным положением. Значит, потребуются долгие объяснения, зачем нужен "Ритурнелю" дополнительный работник...
Впереди маячила невысокая девичья фигурка в серой пуховой куртке, чёрной шапке и светлых сапожках. Судя по всему, девушка куда-то спешила и очень нервничала. Раза три она опасливо оглянулась на Игоря, попыталась было пересечь дорогу в неположенном месте, а затем сбежала по лестнице в подземный переход. Путь Игоря пролегал там же. Он всегда и везде ходил быстро, из-за чего Оля регулярно шлифовала его нотациями: дескать, принуждать даму к скачкам -- признак крайнего неуважения к ней. А что поделать -- медленная ходьба его раздражала.
В узком туннеле подземного перехода Игорь поравнялся с девушкой и привычно пошёл на обгон. Он страшно не любил, когда кто-то мелькал перед носом и мешал его деловой устремлённости. И пешком, и на машине он старался оставить всех позади себя. Но девушка вдруг припустила рысцой, сжав под мышкой миниатюрную сумочку. Метров через десять она споткнулась и неумело спланировала на мёрзлую невыразительность асфальта. Она приземлилась на живот, сумочка шлёпнулась рядом, а круглая меховая шапка, покинув насиженное место, покатилась дальше самостоятельно. Очки тоже под шумок сиганули с носа, однако догнать шапку им оказалось не по силам.
Игорь ускорил шаг, чтобы помочь неловкой прохожей подняться. Но та успела вскочить раньше, чем он приблизился. Лихорадочным движением она выхватила что-то из кармана куртки и дрожащей рукой направила на Игоря. В скудном освещении подземелья он не сразу понял, что это газовый баллончик. Незнакомка с гримасой отчаянного ужаса выпустила шипящую струю газа и, не издав ни звука, снова рухнула на асфальт, только уже спиной. Надо отдать должное её снайперской меткости: газ попал прямиком... ей в лицо. Темнота да крайняя степень испуга сыграли с девушкой злую шутку: отверстие баллончика оказалось развёрнутым совсем не в ту сторону.
Несколько секунд Игорь обалдело взирал на это трагикомическое зрелище, осмысливая ситуацию. Затем извлёк из-за пазухи радиотелефон и бегло набрал номер. Трубку взял один из охранников клуба. Взволнованное распоряжение шефа он уловил с полуслова и материализовался в тот момент, когда Игорь только поднимался по ступенькам перехода с бесчувственной ношей через плечо.
-- Что с ней?
Испуганно-озабоченное выражение лица парень демонстрировал впервые за всю историю своей службы.
-- Надеюсь, ничего серьёзного. Собери-ка там её вещички.
Рабочий кабинет Игоря был маленьким, но тем не менее оказался способным вместить в себя всех любопытных. Даже оставалось ещё достаточно места для бестолковой суеты вокруг пострадавшей. Она лежала на блестящей коже чёрного дивана и дышала тяжело и прерывисто: нервно-паралитический газ попался отменного качества. Благодаря водке, ядрёному вьетнамскому бальзаму и коллективным манипуляциям -- а может быть, и вопреки им -- девушка пришла в себя. Она обвела непонимающим взглядом собравшихся, вспомнила всё и расплакалась. Игорь поспешно вытолкал народ за дверь и остался с незнакомкой наедине. О чём они толковали, для всех осталось загадкой. Примерно через полчаса владелец клуба сходил за автомобилем и отвёз девушку к ней домой.
* * *
...Мы неправильно представляем себя во времени, считая прожитые лета. Возраст -- это отрёкшееся от нас видение, которое уже нам не принадлежит. Прошлое недосягаемо и неизменно, а будущее и вовсе не существует -- это лишь наивная человеческая иллюзия. Мы вольны распоряжаться только настоящим. Оно, настоящее, даётся всё разом -- в момент нашего рождения. И постепенно тает, превращаясь в недоступный, навсегда запечатлённый материал бытия...
Так размышлял Игорь унылым январским вечером, стоя в одиночестве у окна той комнаты, куда он "перекочевал" после скандала с Ольгой. Жена теперь единолично господствовала на супружеском ложе в соседней спальне.
Из окна открывался великолепный вид на реку, которую с обеих сторон обступали тесные толпы многоэтажных домов. Водохранилище, затаившееся выше по течению, истекало накопленным за лето теплом и не позволяло реке заледеневать даже в зверские морозы. Россыпи огней с противоположного берега рисовали длинные дорожки на чёрной плёнке воды, чуть подрагивающей от холода. Вдали светящиеся точки сливались в сплошную дымку, теряя свои цветовые оттенки, лишь ближайшие огни сохраняли цвета в этой пульсирующей палитре.
Квартира была насквозь пропитана запахами апельсинов и хвои. Неистребимые ароматы минувшего новогоднего праздника... Раньше накануне Нового года Игорь бесплодно мечтал, что с января жизнь повернётся к нему новой гранью. У него будет собственное дело, дарующее радость и богатство, дружба с влиятельными людьми города, образцовая семья, где жена безотказна, а дети талантливы... Хроническую сентиментальность грёз он облагораживал любимой песней Визбора: "Ещё придёт зима в созвездии Удачи, и лёгкая лыжня помчится от дверей..." Но наступал Новый год -- и ничего не менялось. Работа в газете не удовлетворяла морально и не давала развернуться материально. Друзей, несмотря на обширный круг знакомств, было всего двое, да и с теми он виделся редко. Жена всё откладывала рождение детей "на потом". И даже старалась увиливать от тех "священнодействий", которые предваряют рождение, хотя они, благодаря контрацептивам, были совершенно безопасны. А ведь она прекрасно знала, что эти тренировки физиологически необходимы для каждого нормального мужчины...
После своего тридцатилетия Игорь бросил мечтать. Ушёл из газеты и стал энергично заниматься тем, к чему давно его подталкивало призвание. В итоге появился ночной клуб "Ритурнель". Затем стало расти благосостояние, возникли выгодные перспективы и признание среди класса "новых русских". Только любви и нежности по-прежнему не хватало...
Однако в последние три недели вектор его жизни стал отклоняться от привычного направления. Правда, перемены больше касались внутреннего плана, но кое-что, безусловно, прорывалось вовне. Он возобновил физические занятия, резко сократил свой алкогольный рацион и стал чаще задумываться о предметах и явлениях, казавшихся раньше бесполезными.
Мне уже тридцать три, думал Игорь. Тридцать три года! Третья часть века! А что она значит на фоне вечности? Ничтожная песчинка времени, затерявшаяся в ледяных спиралях безымянной галактики. Тридцать три однообразных окружности, эфемерно прочерченных полётом туманной планеты, которая с каждым витком тяжелеет от налипания космической пыли. И усталая планета, застрявшая в жёлтых космах солнечного ветра, и сжигаемые ядерным огнём звёзды, и разлетающиеся галактики -- все мчатся сумасбродной толпой неизвестно куда. Есть ли для человека в этом какой-то смысл? Или верны библейские прозрения старого еврея: "Суета сует, -- всё суета! Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?"
А через двадцать семь лет государство имеет полное право списать Игоря в утиль. Назначить ему жалкую пенсию и предоставить возможность ничего больше не делать на благо общества. Законное право постепенно дряхлеть и разваливаться на части. Можно будет писать никому не нужные мемуары. Или составлять список рухнувших планов, несбывшихся надежд, неудавшихся начинаний...
Чтобы остановить падение сорвавшихся в штопор мыслей, Игорь обратился к испытанному средству -- к физкультуре. Немного поприседал, несколько раз отжался от пола и попрыгал, стараясь достать локтем до потолка. Потом отправился в ванную -- взбодриться под контрастным душем. В коридорчике он столкнулся с Олей. Та скользнула по нему равнодушным взглядом, будто корова по собачьим объедкам, и независимо проследовала на кухню. Пучок волос на её голове, перехваченный старой резинкой, навевал образ фонтанчика мозгов, бьющих из макушки. С Ольгой они уже второй десяток дней не разговаривали. А повздорили, в сущности, из-за пустяка. Увы, расклеивалась их совместная жизнь. Чем дальше -- тем больше. Отчуждение друг к другу накапливалось по крупицам, по мелочам. И вот, наконец, выплеснулось под благовидным предлогом наружу.
* * *
...Новый год они встречали в "Ритурнеле". Игорь распорядился закрыть от посетителей бильярдную, убрать оттуда всё лишнее и украсить интерьер как полагается: еловыми ветками, гирляндами, шарами и прочими атрибутами праздника. Собрал компанию из лучших знакомых и друзей. Остальная публика веселилась в соседнем зале, за стеной. Когда гости изрядно захмелели, пошёл неуправляемый процесс. Кого-то потянуло в общий зал потанцевать вместе со всеми, кто-то привёл оттуда свежеприобретённых приятелей.
Бывший коллега по газете, журналист Дима, выманил у Игоря ключ от его кабинета и уединился там с какой-то смазливой блондинкой. "Она увлекается литературой, -- оправдывал свою просьбу Дима, -- и я хочу почитать ей свои стихи". "Причём самым необходимым элементом литературного общения служит диван", -- уточнил Игорь. Но ключ всё-таки дал, чтобы не портить отношения: Дима по дружбе иногда проталкивал в газете скрытую рекламу клуба.
В кабинете парочка пропадала относительно долго и покинула его пьянее прежнего. Дима, преисполненный творческого возбуждения, приставал то к одному, то к другому и пытался что-то донести до их сознания. Но от него отмахивались как от докучливой мухи. Тогда Дима постучал двумя бутылками друг о дружку и громко обратился сразу ко всем:
-- Дамы и господа! Минуточку внимания! Позвольте прочесть вам хорошее стихотворение. Новогоднее. Я закончил его несколько минут назад.
В белом танце лёгкий снег летает,
Небеса и землю заметает,
На щеке твоей снежинка тает,
Словно нежный поцелуй зимы..."
Продекламировав ещё несколько строк своей рифмованной чепухи, Дима застопорился. Пожевал губами, подёргал себя за нос, но так и не вспомнил продолжение. Сосредоточившиеся было слушатели снова всецело переключились на застолье.
-- Подождите, оно у меня записано! -- обиженно вскричал Дима и принялся отрывать от стула свою крашеную блондинку. Та еле держалась на ногах, и всё происходящее представлялось ей ужасно смешным. Она механически смеялась от любого слова и движения.
Дима профессионально сдёрнул с неё искромётную ткань блузки, под которой ничего больше не оказалось, и попросил не качаться. Вся спина блондинки была исписана ярко-красным фломастером, найденным в кабинете. Строчки поэтического шедевра выгибались и льнули одна к другой подобно женщинам в групповом экстазе. Очевидно, Дима фиксировал творческие мысли без отрыва от основного занятия. И положение для этой цели выбрал стратегически верное -- на колышущихся грудях писать было бы значительно труднее. Большинство собравшихся одобрило утробным гулом такой поворот событий: всё какое-то разнообразие программы. Лишь некоторые дамы возмущались для приличия, однако и они с любопытством внимали оригинальному представлению. А Дима как ни в чём не бывало упивался чтением своих бездарных виршей.
Самое пагубное свойство графоманов состоит в том, что они не могут вовремя остановиться. Когда Дима довыл последнюю видимую строфу, он бесцеремонно расстегнул "молнию" на юбке девицы и, в довершение ко всему, начал стаскивать с неё трусики. Ибо стихи продолжались и на пухлых ягодицах, а последние строки, приняв вертикальную позу, примостились на задней поверхности бёдер.
Однако в душе блондинки внезапно пробудилась доселе дремавшая стыдливость. Девица стала заторможенно натягивать юбку, а Дима злился и активно противодействовал этому, поскольку ещё не кончил читать. Гостям стало совсем не смешно. Тут на шум из зала приволокся какой-то нетрезвый тип. Нетрезвый, но резвый. Он провозгласил себя другом и защитником оскорблённой невинности. И без промедления ринулся в драку. Диме пришлось бы туго, если б за него не вступились приятели, а затем и подоспевшие охранники. Потасовка едва не охватила эпидемией весь мужской контингент ночного клуба. Ведь отважный защитник справедливости тоже был не один. Слава богу, отделались поломанным столом и осколками грязной посуды.
Оля восприняла инцидент однозначно -- во всём обвинила мужа. "Теперь я знаю, чем ты занимаешься ночами на своём диване! -- кричала она. -- Ты злоупотребил моим доверием! Подлец!" В гневе она почему-то не могла обходиться без театральных сцен. Оправдываться было бесполезно -- Ольга ничего и слышать не желала. Да и действительно, как доказать, что Игорь никогда не лежал на этом диване с кем-либо вдвоём? Он вообще ни разу не изменял жене. До самого последнего времени.
Только вот с той девчонкой получилось всё внезапно и головокружительно. Будто не по своей воле...
* * *
Оксана вторглась в его существование непредсказуемо, незаявленно. Причём совершенно нелепым способом. В буквальном смысле была брошена Игорю под ноги шальной прихотью судьбы. Брошена так, что нельзя было её обрулить. Ему оставалось только поднять этот "сюрприз" и внести на руках в свою реальность. Конечно, в первые минуты их знакомства Игорь и представить не мог, что между ними может возникнуть взаимная симпатия. Слишком неподходящее событие предшествовало этому.
...Очнувшись от забытья, вызванного сногсшибательным действием газового баллончика, Оксана не сразу смогла успокоиться. Образ грабителя или насильника, созданный её пугливым воображением, вытеснял подлинный облик сидевшего перед ней человека. К тому же недавний преследователь никак не вязался со стильным фоном кабинета и гостеприимной мягкостью дивана, на котором она лежала. Незнакомец вызывал у неё страх, а чужая обстановка усугубляла защитную скованность. Игорь едва уговорил девушку выпить бокал фирменного алкогольного коктейля, изготовляемого в здешнем баре.
Спиртовые градусы, замаскированные лукавой сладостью напитка, помаленьку развеяли нервное напряжение и подвигли девушку к общительности. Она поведала, что её зовут Оксаной и что она учится на втором курсе университета. Её самое слабое место -- органическая неспособность к освоению любого вида оружия. Например, в детстве мальчишки учили её стрелять из рогатки. Учили до тех пор, пока одному из них не звездануло по лбу. Причём этой же самой рогаткой, ибо камешек каким-то чудом исхитрился остаться в руке ученицы. В школе на уроках начальной военной подготовки она ни разу не попала из мелкокалиберной винтовки в мишень, сколько ни злобствовал настырный военрук. Университет в этом отношении тоже ничего не дал. Лишь подтвердил её врождённый пацифизм. Однажды сокурсники опрометчиво пригласили её с собой в тир. Эхо того единственного выстрела докатилось не только до всех студентов, но и до самого ректора. Заряд пневматического ружья влепился точно в "десятку" -- в седалище тамошнего работника, поправлявшего фигурки-мишени на стенде. Несмотря на искренние заверения Оксаны в том, что она всего лишь заряжала винтовку и не замышляла ничего дурного, скандал получился на славу. А теперь с ней приключилась новая беда...
В свою очередь Игорь рассказал ей кое-что о себе.
Оксана выразила восхищение его организаторскими способностями. По её мнению, управлять работой ночного клуба крайне сложно и порой опасно. С одной стороны -- налоговые органы, с другой -- рэкетиры. И при всех многочисленных трудностях этого бизнеса надо ведь ещё сохранять рентабельность, чтобы не "прогореть".
Игорь снисходительно улыбнулся наивности её рассуждений. Налоги не так страшны, объяснил он, если иметь в штате матёрого бухгалтера с изворотливым умом. Ведь некоторую часть прибыли можно успешно делать невидимой для чиновников. Им и без того жирно живётся. А рэкет -- вообще тупое орудие криминального сброда. Русские люди издревле борются с этим неформальным явлением. И уже собрали богатую коллекцию защитных методов. Даже монголо-татарам, которые до неприличия долго рэкетирствовали на Руси, наши предки всё-таки нашли способ показать большой кукиш вместо дани. И бандитской своре не оставалось ничего иного, как отступиться. Так что на вооружении "новых русских" -- огромное богатство исторического опыта.
Давать отпор криминальным элементам -- это правильно, заметила Оксана. Но скрывать доходы от государства... Некрасиво. Или он не любит нынешнюю власть?
Разве власть можно любить, удивился Игорь. Её можно или уважать, или не уважать. А любить -- это уже из области половых извращений. Допустим, власть он в какой-то мере почитает. В какой мере? В определённой. К примеру, кто такой мэр? Главный завхоз города. Только и всего. Значит, и уважать его следует лишь как временного завхоза. А не как всевластного удельного князька или божка местного значения. Идолопоклонство не в характере Игоря... Что же касается налоговой честности -- это безрассудство. Разоришься в два счёта. Государство в настоящее время тоже ведёт себя как заправский рэкетир.
Но кто-то ведь платит полностью, возразила Оксана.
Для всякого садиста найдётся свой мазохист, философски заметил Игорь.
Он откровенничал, будучи уверенным, что скоро расстанется с этой забавной девчонкой и тут же забудет о ней. Возможно, навсегда. Сработало подсознательное желание безнаказанной исповеди. Подобное часто происходит в поездах: случайные попутчики выворачивают друг перед другом сокровенные кармашки души, не боясь огорчительных последствий. Игорь вдруг ощутил, как соскучился по необязательным, неспешным беседам. Особенно когда тебя слушают и понимают. Ему давно уже не с кем было так душевно поговорить.
Минут через тридцать, показавшихся им обоим длиннее обычного, Оксана засобиралась домой. Игорь подогнал к выходу свой "мерседес" и повёз девушку по названному адресу. Дом гостиничного типа, где она жила, отличался своеобразной "изысканностью". Подъезд без дверей, окна лестничных клеток без стёкол, длинный неосвещённый коридор с кошмарно грязным и рельефным, словно просёлочная дорога, полом -- всё нагоняло безотчётную тревогу. Ни в казарме, ни в студенческом общежитии не видел Игорь такого запущенного, довлеющего над психикой свинства. "Неужели в этом курятнике можно жить?" -- поражался Игорь, пока Оксана на ощупь отпирала дверь.
Однако внутренность комнаты была обустроена вполне по-человечески, даже со вкусом. Улыбчивой расцветки обои. Подвенечной белизны потолок. Отнюдь не пенсионного возраста мебель, расставленная с дизайнерской выдумкой. В общем, интерьер создавал дружелюбную атмосферу. Игорь попрощался на пороге и с облегчением покинул хрупкий уголок чужого быта.
Но что-то зацепило его той взбалмошной ночью. Зацепило и не желало отпускать. Сначала Игорю чудилось, будто это нерассосавшееся чувство вины: напугал девушку и, толком не извинившись, спровадил с глаз долой. На следующий день он ненадолго заскочил в неприглядное чрево её дома. С трудом отыскал впотьмах нужную дверь и преподнёс Оксане букет белых роз. Предлагать ей деньги он не рискнул.
Он стал заезжать к Оксане каждый вечер. Поскольку с ней было всегда приятно и увлекательно беседовать. Практически на любую тему. Она обладала удивительной широтой кругозора и зрелостью суждений -- для двадцатилетней девчонки свойства, надо признать, достаточно редкие. Хотя Оксана не очень вписывалась в привычный уклад его жизни, отказаться от тихих встреч с ней Игорь не хотел. Или уже не мог.
Пожалуй, самым важным элементом его влечения к Оксане являлось желание быть её защитником, её постоянной опорой во всём. С Оксаной он вдруг почувствовал себя настоящим мужчиной. Ни с женой, ни с другими подругами, которые услаждали его тело и самолюбие до женитьбы, Игорь не ощущал так полно свою мужскую сущность. В поле притяжения Оксаны у него возникали особые чувства -- какой-то волнующий прилив блаженства, стремление приподняться над самим собой. Утончённая смесь нежности, восторга и рыцарских побуждений клубилась в его душе. Ему хотелось стать ещё сильней и надёжней. Он впервые ощутил, что ответственность за близкого человека может быть не досадной обязанностью, а желанной потребностью.
И как-то без надрыва, без стеснения получилось однажды то, к чему они специально не стремились, но и отказываться от этого, когда возникла подходящая ситуация, не стали. У Оксаны, как выяснилось чуть позже, это случилось впервые. А Игорь в тот раз и не понял, что открывает для своей возлюбленной новый уровень отношений -- так естественно и благородно всё произошло.
Но и сам Игорь с удивлением осознал свою неразвитость в этой сфере. Он был ошеломлён, постигая отличие таких интимных смыслов, как "дать" и "отдаться". Ведь раньше он считал их синонимами. А теперь на собственном опыте прочувствовал их принципиальную разницу. Если женщина отдаётся, она охвачена горячей стихией страсти, безмерной щедростью самодарения. Она как бы растворяет мужчину в себе -- и в то же время целиком ему принадлежит. А "дающая" просто разрешает использовать себя, милостиво позволяет партнёру заполнять природную пустоту в своём организме. Это нельзя даже назвать "подачкой", ибо ни сил, ни прочих затрат для скучания под мужчиной не требуется.
Оксана отдавалась с искренним желанием. Охотно и -- точнее не скажешь -- талантливо. Раньше Игорь полагал, что способен к любовной близости в среднем раз в неделю. Ну максимум -- два. Оказалось -- ежедневно. И, как выяснялось всё чаще, это ещё не предел!
Игорь улавливал новые и новые оттенки чувственных радостей. Можно быть чутким и мягким, подбираясь к вершине удовольствия с томительной неторопливостью. Медленно плавать в податливых глубинах, чуть приближая и вновь отдаляя неизбежность схода внутренней лавины, будто бы играя в жмурки с запалом взрывного устройства.
А можно наброситься с мощью дикого зверя и сотрясаться в бешеном темпе, внимая мотиву сладостных стонов, бесстыдно и умопомрачительно. Без долгих прелюдий взбежать на тот совместный пик, где приятная мука сплетается с остротой наслаждения, и неистовствовать, и биться в затяжных конвульсиях, пока не иссякнут силы.
Можно целовать укромные, девственно сжатые складки, языком исследуя ущелье меж ними, зарываясь носом в щекотливую, вольно вьющуюся поросль, и одновременно ощущать свой мужской тотем во власти милого языка и нежных губ...
Да, с Оксаной можно было позволить себе всё, чего бы Игорю ни захотелось. И то, о чём он фантазировал сам, и то, что видел когда-то в хороших эротических фильмах. Иногда он навещал её ночью, отлучаясь ненадолго с работы, открывал дверь своим ключом и падал рядом в нагретую постель. Он качался на волнах юной любви, а Оксана счастливо улыбалась и шептала в полусне поощрительные слова...
* * *
Тринадцатый день января, несмотря на дурную репутацию этого числа, предвещал чудесное настроение и отличный отдых. Игорь запланировал всю "староновогоднюю" ночь провести с Оксаной. Посвятить любовнице не два-три часа, как бывало, а целые сутки. И плевать на Ольгу, раз она не хочет примирения. Он предупредил подчинённых, чтобы его до завтра в клубе не ждали и не тревожили звонками. Телефонная связь допускается лишь в экстренном случае. К примеру, если "Ритурнель" перенесётся ураганом в другое место. Или, допустим, сексуальные меньшинства вдруг захватят всю власть в стране. А по пустякам звонить запрещается. В общем, он хочет полностью отрешиться от мира сего, дабы погрузиться в мир любви.
И пусть грядущая ночь будет ещё одним шагом к расширению личной свободы!
Заученной (во всех выбоинно-ухабистых подробностях) дорогой Игорь отправился к дому Оксаны. По пути набрал в магазинах всякой всячины: вина, сладостей, фруктов. Гулять так гулять! Заскочил и в аптеку -- всё-таки в постели он рассчитывал провести больше времени, чем за столом. Поднялся на нужный этаж. Дверь её квартиры он мог теперь отыскать с завязанными глазами. Выгружая одною рукой ворох покупок на стол, второю рукой Игорь обнимал Оксану. Целовал её взахлёб куда попало и бормотал всякие нежности. Он был пьян просто от присутствия этой девушки рядом.
И вот в таком -- безалкогольно нетрезвом -- состоянии они поехали кататься на "мерседесе". Автомобиль, покружив по улицам и проспектам, вырулил за город и помчался по шоссе. Оксана смеялась и повизгивала, когда на крутых виражах "мерседес" опасно заносило в стороны. Но она была уверена, что в этом полёте на крыльях счастья ничего плохого случиться не может. А Игорь млел от мелодичности её голоса, от бешеной скорости, от уверенности собственных движений.
Время близилось к полуночи. Им взбрела на ум идея вознестись на ту знаменитую гору, где стоит старинная часовня, и с высоты полюбоваться на ночное великолепие города. Автомобиль пустился в обратный путь и вскоре, не сбавляя хода, помчался по городским улицам. Игорь торопился оказаться у часовни до двенадцати часов, чтобы символически встретить праздник возле православного храма. Колёса отчаянно визжали на поворотах, ругательски сигналили вослед напуганные водители обгоняемых и встречных машин, но Игорь азартно жал на педаль газа. Назло скользкой дороге и дотошным сотрудникам ГАИ.
Они успели. Выскочили из "мерседеса" и бегом устремились к перилам, ограждающим заповедное пространство смотровой площадки. Там было безлюдно и торжественно. Город внизу полыхал нарядным электрическим блеском. Светящиеся русла проспектов пересекались с узорными пятнами площадей, пунктирные линии десятков тысяч огней разбегались в разные стороны. Гирлянды жёлтых фонарей на центральном мосту очерчивали бетонный изгиб его спины над рекой. Светлячки редких автомобилей деловито шныряли по наезженным лабиринтам улиц, перемигиваясь с разноцветными окнами домов.
В полночь стали взлетать ракеты. Красные, зелёные, жёлто-белые точки вспыхивали то здесь, то там. Они казались игрушечными кометами, вплетающими яркие нити в космическую черноту ночи. Город вразнобой салютовал устаревшей, но по-прежнему почитаемой дате.
Новый год отмечали "на бис".
Вдруг краем глаза Игорь заметил, как его машина стронулась с места и попятилась к обрыву. В спешке он не закрепил рычаг стояночного тормоза, и автомобиль, не дождавшись хозяина, проявил роковую нетерпеливость. Сразу было понятно, что догнать своенравную машину уже не получится. "Мерседес" для разгона проехал задом несколько метров, накренился и, прощально сверкнув непогашенными фарами, с шумом покатился вниз по склону. Снежный туман серебристо заклубился ему вослед.
-- А пошло оно всё к чёрту! -- запальчиво крикнул Игорь, когда скрежещущие звуки падения затихли в морозном воздухе. -- Нам и так хорошо! И будет ещё лучше!
Он вспомнил, как недавно доказывал Оксане, что мужчине для счастья надо совсем немного: здоровье, работу по душе да женщину по любви. Всё это у него сейчас есть. Остальное -- приложится.
Они спускались по крутой утрамбованной тропинке, крепко взявшись за руки. Словно молодые боги, решившие искупаться в море блуждающих огней. Оксана потрясённо молчала. А Игорь неожиданно стал что-то мурлыкать себе под нос.
-- О чём ты поёшь?
-- О нас. О нашем будущем. Пока мы не купим квартирку поприличнее, поживём в твоей. Не возражаешь? А эти предохранители, по-моему, пора отменить. -- Игорь достал из кармана упаковку самых дорогих презервативов и демонстративно зашвырнул её далеко в сугроб. -- Надо позаботиться об увеличении числа хороших людей -- таких, как мы с тобой. Правильно я настроен, милая?
И он запел уже в полный голос, будто впервые постигая смысл давно известной песни: