Бардонов Александр Иванович : другие произведения.

Полной Луны сила

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  ПОЛНОЙ ЛУНЫ СИЛА
  
  
   Во всем была виновата Луна.
   Дария поняла это не сразу, а когда поняла, то приняла, как неизбежное. И смирилась. Ибо, несмотря на присвоенное звание властелина природы, человек все же не в силах помешать той существовать по-своему и поступать по-своему.
   Двадцать семь суток занимает оборот вокруг Земли ее спутника. Мы наблюдаем этот круиз в виде желтого полумесяца, постепенно изменяющего то свой изгиб, то свою упитанность, то исчезающего вовсе.
   Для Дарии же лунные перевоплощения имели гораздо большее значение. Возможно, причиной были гены, переданные древней прародительницей, которая когда-то впервые впитала в себя свет и мощь тусклого светила; а, может, душа дикой кошки, замирающей в истоме от нависшего круглого глаза, переселилась в нее.
  
  
   Она любила этот поезд. Он был очень удобен: уходил не совсем поздно, приходил не слишком рано, давал возможность и отдохнуть, и отвлечься в беседе с интересным попутчиком, да и обслуживание, непонятно как, сохранилось на прежнем, застойном уровне.
   Правда заполночь уже не крутили нелегальную и понятную без слов "крутую порнуху без перевода" - для поднятия настроения и потенции (помогало); на смену пришли тяготеющие на изыск "глубокоэротические" ленты, они служили наглядным пособием всяких полупонятных терминов типа "мазохизм" и тому подобных, и убеждали, что нет предела изощренности человека.
   Дария не всегда принимала это, под настроение, но купила как-то по случаю длинный, кожаный ремешок - похожими привязывали перед истязаниями героинь. Теперь он постоянно лежал у нее в дамской сумочке.
   Коротко пискнули часы на руке: восемь вечера, - а попутчика все нет. Дария поерзала, поудобнее устраиваясь на диване, закинула ногу на ногу и подтянула край юбки на десять сантиметров выше колена, уложила ровными складками - зайти могут в любой момент, а вид у нее должен быть самым выигрышным.
   Нет, она любила этот поезд, он приносил ей удачу чаще остальных - девять из тринадцати. Впрочем, она и ездила им чаще.
   В дверь постучали и тут же открыли. Как будто что-то можно сделать в этот интервал времени, что-то исправить или спрятать. Дария подняла глаза: молодой, высокий мужчина улыбнулся в ответ. Было в нем что-то отдаленно цыганское или кавказское - черные волосы, острые скулы.
   - Добрый вечер.
   - Здравствуйте, - кротко ответила она и решила: четырнадцать.
   В груди заныло. Неплохой экземпляр, давно такого не было. А то в последнее время народ встречался все постарше да потрепанней, все деловые, все в бизнес ударились, за собой следить некогда, надо деньги делать. Хотя и не отказался ни один.
   - Вы, девушка, до Москвы?
   - Да.
   Она кокетливо повела глазами. Мужчина еще раз улыбнулся, внес с коридора чемодан и забросил его на багажную полку. Потом присел напротив и вздохнул.
   - Жарко. Хорошо топят.
   - Да.
   Она покачала туфелькой. Четырнадцать с плюсом.
   Дверь стукнула еще раз, и в купе ввалился мужчина лет пятидесяти. Красное лицо, лысина и кожаная куртка, не сходящаяся на выпуклом животе. Вошедший по-хозяйски огляделся и присел рядом с ней.
   - Вещи?
   - Наверху, Павел Алексеевич, - молодой даже встал и показал, где именно. - Я подготовил все документы, вам осталось только подписать и оговорить интересы.
   - Добре.
   Дария испытала жуткую досаду, точно такую же, когда попутчиком оказывалась женщина, какая-нибудь старая, трясущаяся карга. Черт, большой жирный ноль вместо великолепного креста.
   Мужчины говорили о тракторах, холодильниках и кому сколько следует дать за положительное решение вопроса.
   Старый жирный мафик, вылезший из какого-нибудь ЦК. Она сразу возненавидела эту лысую физиономию и скрипучую куртку, пахнущую кислятиной. Ничего, может быть это и к лучшему, она выспится и отдохнет, а на обратном пути ей обязательно повезет.
   Дария едва дождалась, пока собрали билеты, и пошла бродить по поезду. Полтора часа ушло на видеосалон, показывали хотя и пиратскую, но неплохую копию "Jurassic park", еще час в ресторане, за смакованием шампанского и разглядыванием бесконечных серых лесов за окном.
   Когда вернулась, в купе был накрыт столик - начатая бутылка коньяка и порубленный кусками сервелат.
   - Присоединяйтесь.
   Дария глянула в помутневшие глаза попутчика, на лоснящиеся губы и с трудом сдержала брезгливость. И почему СВ дают таким?
   - Спасибо, я поужинала.
   Шел двенадцатый час, и она решила лечь, чтобы поскорее отвязаться. Просить его выйти не стала, не хотелось еще раз нарваться на противную, понимающую улыбку. Да и чего стесняться, не тот возраст, наоборот, пусть посмотрит и позавидует, что могло достаться тому, другому. Ей даже стало весело - бесплатный стриптиз в натуре. Вагонная разновидность.
   Сбросив туфельки, она потянулась всем телом. Защелкали пуговицы блузки, вжикнула молния на юбке, медленными движениями Дария сняла одежду и осталась в одном белье. Одела сегодня в первый раз, прозрачные французские кружева и не очень много, от "Нормы". Трусики обошлись в сто двадцать баксов, да и лифчик не дешевле, и благо бы батист ручной работы, а то простой полиамид. Ужас, а не цены, и оценить некому.
   - Сколько? - раздался сзади хриплый голос.
   Заволновался, дурень, усмехнулась она про себя, наверное, и вспотел. Да не с твоим рылом.
   - Сколько хочешь?
   - Спокойной ночи.
   Она постаралась вложить в эти слова максимум нежности. И наклонилась к постели. Горячая рука обняла ее за талию. О характере намерений можно не сомневаться.
   - Пусти, скотина.
   От неожиданности Дария даже не успела испугаться. Попыталась вырваться, но хватка мужчины оказалась удивительно крепкой. Возле уха раздалось сопение.
   - Пусти, закри ...
   Ее толкнули вперед. Дария упала, уткнувшись лицом в подушку, огромная тяжесть навалилась сверху, не давая поднять голову и не давая вдохнуть, и тут же она почувствовала, как разрывают ее трусики от "Нормы", и нет сил сопротивляться, и что-то сделать, и хочется умереть от беспомощности.
   Потом наступило забвение.
  
  
   Утром сосед положил на столик несколько купюр.
   - За работу.
   Дария посмотрела сквозь него невидящим взглядом. Этой ночью она так и не смогла уснуть, пролежав в оцепенении. Ныло истерзанное тело, но еще сильнее была боль души.
   - Мало? Извини, на валютную не тянешь.
   - Подонок, - пересохшими губами.
   - Да ладно строить из себя. Видали.
   Мужчина протянул руку к ее плечу, она отодвинулась в самый угол, закуталась в одеяло.
   - Не корчи из себя девочку. Сама залезла в постель.
   - Подонок.
   Он хихикнул.
   - Ах, да, ты же пострадала. Амуниция попортилась.
   Еще одна купюра легла к остальным.
   - Компенсация.
   Дария отвернулась.
   - А мне понравилось. Я вечером обратно, может, вместе поедем, продолжим. Проезд и все остальное оплачиваю.
   - Подонок.
   Она едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Больше они не разговаривали. Вскоре захрипело радио, поздравляя с прибытием, мужчина ушел, скрипя курткой и помахивая чемоданом. Дария дождалась, пока закрылась дверь, поспешно накинула на себя одежду. Порванное белье сложила в сумочку. Глянула на себя в зеркало - ужас, круги под глазами, искусанные губы. Догулялась.
   Машина ждала, как всегда, на углу привокзальной площади. Сонечка, секретарша генерального, выскочила навстречу, покачиваясь на высоких каблуках, и всплеснула руками.
   - Ой, Дария Александровна, что случилось? На вас лица нет.
   Она постаралась держаться естественно.
   - Приболела, неважно себя чувствую. Отвези-ка меня в гостиницу.
   Сонечка кивнула шоферу, давай мол.
   Пока добирались до "России", обговорили дела. Секретарша отдала обратный билет на вечерний поезд, сказала, что сама привезет образцы продукции в гостиницу и все объяснит шефу, в общем, Дария Александровна, не беспокойтесь, отдыхайте, выздоравливайте.
   Так она и сделала. Первым делом залезла в ванную, где пролежала больше часа, отогреваясь и сдирая мочалкой с тела невидимую грязь. Потом смогла уснуть и проснулась только с приездом Сонечки. Они быстро решили все дела, потом пили чай и секретарша рассказывала последние столичные сплетни.
   С ее уходом появилось чувство страха. Дария вспомнила обещание своего попутчика ехать вечером назад и с ужасом подумала, что они могут опять встретиться, пусть даже случайно. Ее заколотило нервной дрожью, которую сняла лишь рюмка водки из бара. Успокоившись, она позвонила в аэропорт и заказала билет на самолет.
   Оставшееся до отъезда время Дария бродила по грязным улицам под неоновыми вывесками. "Нина Риччи", "Габриэлла", "Лаудер". Странно, но каждое встреченное светящееся женское имя наводило на мысль о постели, как о главном средстве пробиться в люди.
  
  
   Считается, что в обеспеченных семьях вырастают изнеженные, разбалованные и глупые дети. Что созданные им тепличные условия отрицательно влияют на формирование их характера и интеллекта. Это не так. И в семьях с достатком, и в семьях бедняков рождаются одинаково одаренные дети и не могут полуголодная жизнь и заштопанная одежда быть единственным источником, откуда пробивается гениальность. Да, трудности закаляют волю и характер, но они также ожесточают сердце и душу, и последнее зачастую перевешивает все.
   В общем, природа постаралась уравнять всех, следуя своим принципам распределения. Большинство дураков, много посредственностей, мало умных и единицы гениев. А кто, откуда - это уж как получится.
   Дария была из обеспеченной семьи. Отец работал в правительстве и позаботился о будущем дочери. Она училась в престижной школе, закончила престижный вуз, устроилась на престижную работу. Пришло время перестройки, и престижная работа стала еще и весьма прибыльной. Только вывеска на здании сменилась, да появились частые командировки. Жизнь приносила только радости и Дария чувствовала себя птицей, парившей над облаками. Да, конечно, она знала, что в стране развал, людям не хватает денег на продукты, не хватает и самих продуктов, растет безработица и число нищих, останавливаются заводы и все вдруг стали верующими. Но это было как-то в стороне и ее не затрагивало. Словно на экране кинотеатра, прошло и нет.
   Ее воспитывали быть независимой.
   - Дария, значит, победительница, - говорил отец. - Будь достойной своего имени. Будь победительницей и никогда ничего не проси. Не унижайся. Сами все дадут.
   - Кажется, это Булгаков.
   - Неважно. Главное, что слова верные.
   Ее характер отпугнул всех потенциальных женихов, вернее, она сама без сожаления избавилась от них, примеряя к своему, подсознательному эталону мужчины. И первый сексуальный опыт послужил лишь для открытия еще одной стороны жизни, не более. Ради этого не стоит выходить замуж, решила Дария. Расслабляться можно и без штампа в паспорте, и, главное, нельзя потакать тому, что делает женщину слабой и зависимой. Мой принцип - побеждать, пока не найдется достойный победить меня.
   Но принципы принципами, а естество естеством. Женская природа упорно требовала свое, и трудно было ей противоречить. Еще труднее было найти для встреч нечто приличное. Не по газете же, в самом деле, для таких целей знакомиться и не через подруг.
   А потом настал день, когда молодая Луна в небе неожиданно затопила всю ее непреодолимым вожделением, и случилась командировка, и сосед по СВ (другого не признавала), и ...
   Боже, что она вытворяла тогда, мальчики на Белорусском вокзале, торгующие по вечерам, наверное, и не видели такого в своих брошюрках. Это было решением проблемы и в записной книжке, на специально отведенной страничке, возник первый крестик. Потом появилось нечто вроде охотничьего азарта, крестики стали цветными. Красный - высший класс, зеленый - хорошо, синий - терпимо.
   Незнакомый попутчик, которого не стесняешься и которого больше не увидишь (обязательно слегка поупираться, создавая видимость сопротивления) плюс магическая мощь ночного светила. Полной Луны сила, как сказал поэт.
   Но вот последняя поездка ...
   Вернувшись домой, Дария ощущала себя словно пропущенной через мясорубку. Все валилось из рук и не было никакого желания чем-либо заняться. Жизнь впервые показалась тягостной. Господи, какое унижение, ее растоптали, ее использовали, как последнюю шлюху. Этой мыслью она жила целую неделю и ничего не могла с собой поделать. Ночью мучила бессонница, пришлось даже купить снотворное, но, как оказалось, сон был хуже реальности - ей постоянно виделись порванные французские кружева и сопение над ухом.
   Дария посетила невропатолога, тот посоветовал больше гулять на свежем воздухе и при этом глупо улыбался. Она послушалась и однажды, проходя вечером по аллее, увидела плачущую девочку пяти-шести лет и успокаивающую ребенка бабушку.
   - Болит, - девочка тянула вверх палец.
   - Это заноза, деточка. Надо вытащить.
   - Больно.
   - Вытащим и все пройдет. Надо только не бояться и перетерпеть.
  
  
   Егор Иванович был старинным другом родителей и работал в одной очень секретной организации. Какую он должность занимал, можно лишь догадываться, отец говорил, что весьма высокую.
   Дария позвонила и договорилась о встрече. Кабинет, в который ее провели, напоминал читальный зал - книги, книги и еще раз книги.
   - Здравствуй, здравствуй. Ну, как живешь?
   - Спасибо, хорошо.
   Он совсем не изменился, хотя Дария видела его в последний раз больше года назад. Все такой же подтянутый и приветливый. Только очки появились.
   - Похудела. Замуж не собираешься?
   Она сумела улыбнуться.
   - Нет.
   - Чай, кофе?
   - Нет, спасибо, - и перешла к делу. - Егор Иванович, у меня к вам просьба. Неофициальная. Очень интересует деятельность одного человека. Что за фирма, чем занимается, насколько надежен, как партнер? Только я не знаю, кто он такой.
   - Интересно. Это как?
   Она пожала плечами.
   - Видела только один раз и знаю, что зовут Павлом Алексеевичем. Больше ничего.
   - Местный?
   - Скорее всего.
   Егор Иванович немного подумал.
   - Надо помочь - помогу. Будет вместо разминки моим лоботрясам. Пойдет по плану борьбы с коррупцией. Отец в выходные на рыбалку не собирается?
   Они еще немного поболтали, потом Дария побывала в специальном кабинете, где составили словесный портрет-фоторобот.
   Через день раздался телефонный звонок.
   - Записывай.
   Дария взяла ручку с черным стержнем, открыла записную книжку на страничке с оценками своих командировочных похождений и занесла туда данные обидчика. К концу дня она подъехала по указанному адресу. Офис располагался на втором этаже старого каменного здания. На окнах решетки, у подъезда мусор и плотно стоящие иномарки. Дария поставила свой "Пежо" напротив выезда со двора и стала ждать. Павел Алексеевич появился в сопровождении нескольких человек. Компания весело беседовала, потом все распрощались и расселись по машинам. Дария подождала, пока они выехали и села на хвост своему обидчику.
   Пол-вечера они мотались по городу. Две фирмы, ресторан, автомастерская, таможенные склады. Незаметно стемнело, от силуэта впереди идущей машины стали уставать глаза и руки уже не так уверенно лежали на руле. Но Дария дождалась, пока Павел Алексеевич отправится домой, и лишь тогда прекратила слежку. Теперь требовалось думать.
   Вырви занозу и все пройдет. Хорошо, а как это сделать? Не дашь же объявление в газету - требуется киллер для особого задания. И на базар не пойдешь, искать оружие на торговых рядах. Конечно, существуют всякие агентства, но не стоит втягивать в такие дела посторонних. Может получиться еще хуже.
   Еще неделю Дария осмысливала информацию и строила различные проекты.
   Выбрав подходящий, для начала просмотрела личные дела работников своей фирмы. Потом вызвала к себе сотрудника из отдела маркетинга, одного из самых незаметных, по фамилии Работин.
   Когда тот явился, Дария озарила его самой очаровательной улыбкой, на которую только была способна. Какой же мужчина устоит перед приветливой, красивой начальницей.
   - Василий, мне необходима ваша помощь. Не откажите.
   Работин, среднего роста, молодой еще мужчина, заметно покраснел.
   - Если не ошибаюсь, вы раньше работали в Институте физики. Скажите, Василий, а нельзя ли достать оттуда ампулу с радиоактивным элементом? Я знаю, есть такие, ну для лабораторных работ и всяких исследований. Естественно, все будет хорошо оплачено. И, разумеется, не надо, чтобы об этом кто-нибудь знал.
   Работин был озадачен.
   - Я попробую, Дария Александровна, но не могу твердо обещать. Сами понимаете ...
   - Только, пожалуйста, Василий, сделайте это сегодня.
   Мужчина ушел, она проанализировала беседу. Кажется, нормально. Получит за услугу деньги и будет молчать. Хорошо работать с такими людьми, серыми и тихими, хорошо и удобно. Но скучно. Хотя, скоро будет весело.
   Кажется, она начала оживать и, впервые с той злополучной поездки, почувствовала некую приподнятость.
   Работин объявился к вечеру. Очень довольный мужчина сообщил, что все сделано.
   - Контейнер у меня в машине.
   Они вышли на улицу и, стараясь, чтобы никто не видел, перегрузили, вернее, он перегрузил свинцовый цилиндр в багажник ее "Пежо". Работин показал, как он открывается - дернул замок и отвел в сторону толстую дверцу; внутри в полости цилиндра лежала круглая пластинка размером чуть больше бывшего советского пятака.
   - В контейнере она безопасна. Вне его разрешается держать не более часа, потом гарантирована лучевая болезнь. Так что без нужды не открывайте.
   Сейчас он спросит, зачем это вам, - подумала Дария. Но Работин промолчал и закрыл цилиндр.
   - Спасибо, Василий. Подымитесь, пожалуйста, в мой кабинет, я сейчас подойду.
   Подождав, пока мужчина уйдет, она с трудом перенесла контейнер и уложила в нишу под передним сидением. С трудом, потому что цилиндр тянул килограмм на десять, не меньше. Зато теперь будет всегда под рукой.
   Отдышавшись, Дария вернулась в офис. Секретарша вопросительно кивнула в сторону открытый дверей кабинета, она успокоила ее жестом руки - знаю. Работин скромно сидел на стуле и рассматривал пустую стену.
   - Сколько это стоит, Василий?
   - Вообще-то, две бутылки водки.
   - Ясно.
   Она достала из сумки банковскую упаковку денег.
   - Здесь сто тысяч. Но учтите, Василий, вы мне ничего не приносили, я ничего не брала и не видела. Забудьте обо всем и ... до свидания.
   Оставшись одна, Дария подошла к окну и долго смотрела, как воробьи гоняют по двору толстого голубя с коркой в клюве, не давая последнему спокойно поесть. Потом раскрыла блокнот. Ну что, Павел Алексеевич, треть дела сделано, и, кажется, все идет по графику. Готовьтесь.
   Если бы она могла видеть выражение своего лица в этот момент.
  
  
   Молодого человека звали Валентином, в обеденный перерыв он ходил перекусить в кафе "Молочное", что возле цирка. Дарии не составило труда оказаться впереди него в очереди и подсунуть в нужный момент стакан с компотом под руку соседа. Падение, звон разбитого стекла и немного винограда на мокром полу. Естественно, искреннее недоумение и досада, причем с обеих сторон. В общем, классическая сцена знакомства, завершившаяся совместным обедом и предложением вечернего свидания. Дария сказала, что подумает.
   Василий узнал ее сразу (о, да вы та девушка, из поезда), она его после некоторого, видимого усилия, и была снисходительно любезна.
   Воодушевленный мужчина не отходил от нее больше часа, чем, честно говоря, утомил. Как Дария и предполагала, кроме высокого роста и модной одежды, он не обладал никакими примечательными качествами и был воспитан, в основном, на американских боевиках. Увы, таковы они, современные бизнесмены.
   Вечером Дария ошеломила его, подкатив на белом "Пежо".
   - Папин, - объяснила она. - Украла на вечер. Куда пойдем?
   - Я предлагаю в ресторан.
   - Увы, не получится, - огорченно разведенные руки. - У меня еще дела, надо заехать в институт на кафедру (я ведь студентка) и распечатать лекции.
   - Так срочно?
   - Дискету дали только на вечер. Завтра утром надо вернуть. Только бы занято не было.
   - Что занято?
   - Вычислительный центр. Сессия на носу и все дружно взялись за учебу. Тогда придется еще и подождать.
   Валентин задумался.
   Ну, давай, предлагай быстрее, зло подумала Дария. Ты же умный и сообразительный.
   Внутри ее было пусто и холодно, словно в середине столетнего айсберга, как бы со стороны, она разглядывала себя, его, анализируя поведение и примеряя к продуманной схеме.
   - Есть идея, - мужчина оживился. - Поедем ко мне на работу. Там на компьютере распечатаем без всякой очереди.
   (Молодец, додумался).
   - Неудобно. Может, помешаем кому-нибудь. Или нельзя.
   (В такое время там никого нет).
   - Можно. И в такое время там никого нет.
   (Умница, возьми с полки пирожок).
   Они подкатили, как правительственный кортеж - два человека, две иномарки. Дом печально глядел черными провалами окон. Выбираясь из машины, Дария слегка замешкалась - шустро открыла контейнер и переложила ампулу с радиоактивным элементом в сумочку.
   Входная дверь оказалась толщиной в руку и обита железом. Внутри обстановка средней роскоши, обыкновенная трехкомнатная квартира с кожаными диванами, креслами и офисной мебелью из темного дерева. В одной из комнат в углу стоял сейф - такие она видела в фильмах про гангстеров, блестящий гроб с цифровым замком.
   - Это, наверное, кабинет директора?
   Валентин не ответил.
   - Где дискета?
   Она открыла сумочку и подала конверт. Мужчина сел за компьютер, тихо загудел включенный механизм.
   Дария начала нервничать. Раньше все казалось простым. Пока он печатает, она подкладывает презент директору. Теперь попробуй найди, где этот Павел Алексеевич изволит сидеть.
   Пока Валентин был занят с компьютером, Дария, стараясь ступать мягче, направилась в комнату с сейфом. Надо пошарить по столам, просмотреть бумаги. Может быть, удастся определить что-нибудь по записям.
   - Иди сюда.
   Дарию аж передернуло, так неожиданно прозвучал голос. Что-то рано. Сделав беззаботное лицо, она вернулась.
   - Это нерабочая дискета. Ничего не читается.
   - Не может быть.
   Ее удивление было искренним. На дискете находились положения и справочные материалы по налогам и никуда они деться не могли. Что же могло слу ...
   Ампула! Наверняка, излучение повлияло.
   - Надо вернуться в институт.
   Уже стало понятно, что сегодня не ее день, замысел успешно провалился и требовалось вносить коррективы. Первое правило, если что-то не получается, остановись и подумай. Да что думать. Уходить, скорее уходить. Кажется, кто-то говорил о ресторане.
   - Не надо.
   В интонации мужского голоса появилось нечто нехорошее. Валентин крепко взял ее за руку.
   - Не надо уходить. Мы можем сделать все и здесь.
   Тело обдало жаром.
   - Что все? - она попыталась высвободить руку, но тщетно.
   - Все, что захотим. И не надо шуметь, дом пустой.
   - Ты с ума сошел. Пусти меня.
   Она так рванула руку, что чуть не вывихнула ее в плече.
   - И дергаться не надо. Шеф рассказал о поездочке с тобой, так что я представляю, кто ты такая и что умеешь.
   О господи, подумала Дария, какое сборище подонков. Что могла рассказать та свинья, что допридумала от себя. А вот интересно, кто же сегодня на кого охотился. Спокойно, не теряй головы. Думай, думай.
   А внутри все горело.
   - Хорошо, - странно, как не дрожал ее голос. - Но разве так ухаживают за женщиной? Пригласи меня домой, угости вином, поставь музыку.
   Главное сейчас было выбраться на улицу. Там уж она как-нибудь разберется.
   Мужчина на уловку не поддался.
   - Здесь тоже неплохо. А вино я тебе найду.
   Валентин отпустил ее и пошел на кухню. Дария дождалась, пока его фигура скроется за углом коридора, чуть помедлила, рванулась к выходу и остановилась под насмешливым взглядом.
   - Ты слишком суетишься. Не надо. Дверь закрыта, а ключ у меня. Коньяк подойдет?
   - Подойдет.
   Она прошла на кухню, все те же привычные семь метров, холодильник, столик, навесные шкафчики.
   - Я сама налью, найди, чем закусить.
   - Нет ничего, в холодильнике пусто. Вчера отмечали ...
   Она забрала у него бутылку.
   - Тогда пойди, расстели диван. Не на полу же.
   Мужчина плотоядно улыбнулся и вышел. Движения рук стали точны и расчетливы, как манипуляции хирурга, балансирующего между жизнью и смертью. Впрочем, она не хуже, тоже балансирует. Пальцы извлекли из сумочки пузырек со снотворным, где-то за стенкой заскрипело раскладываемое "ложе любви". Дария опустила в бокал таблетки, налила коньяку и взболтала. Медленно опускаясь в темно-янтарной жидкости, белые кружочки теряли свои четкие очертания.
   Все, растворились и весьма вовремя. Она еще раз взболтнула и протянула напиток вошедшему Валентину.
   - Подкрепись.
   Взяла свой бокал, обольстительно вытянув губы, пригубила. Мужчина, не сводя с нее оценивающего, хозяйского взгляда (так бы и дала по физиономии), выпил. Она еще раз глотнула и жарко выдохнула. В глазах защипало.
   - Крепкий. Налить еще?
   - Хватит.
   Он опять взял ее за руку, хватка железная, вырастают же такие шкафы, повел к дивану, даже потащил, настойчиво и нетерпеливо подталкивая вперед. Дария шла, полуупираясь. А когда стал лапать, вырвалась.
   - Я сама, одежду помнешь.
   И стала медленно, очень медленно раздеваться, экономя и отсчитывая каждую секунду. Все зависело теперь от его сердца, равнодушного насоса, от того, как быстро прокачает оно кровь по венам. А если не успеет? Будет очень весело, просто обхохочешься. Время, как мало времени, как мало на мне одежды. Что бы еще придумать?
   - Музыка! Музыка есть?
   Он в нетерпении, раздраженно покачал головой.
   - Подожди.
   Уклонившись от протянутых рук, Дария в одних трусиках прошлепала на кухню и вернулась обратно с ремешком.
   - Давай я тебя свяжу.
   Валентин не понял, - зачем, я и так могу, - и опять полез приставать. Дария убедилась, что его не уломать и решилась.
   - Тогда меня.
   Порочно улыбнулась.
   - Обожаю такие сцены в кино.
   Потом она стала капризничать. То слишком туго, то слишком слабо, то ремень больно впился в кожу. Потом мужчина решил, что довольно отвлекаться и недвусмысленно склонился над ней, стягивая брюки. Дарию забило нервной дрожью и отвращение было главным чувством, которое она в этот момент испытывала. Отвращение и злость к себе, глупой, беспомощной, со связанными кистями.
   В этот момент его и свалило. Все-таки отличное средство, знакомый врач не обманул.
   Как будто задумавшись, Валентин опустился на нее и замер, размеренно дыша в лицо. Дария столкнула его в сторону, освободила руки и оделась. Дальше работала, как на автомате, отключив все чувства.
   Стол Павла Алексеевича нашла по визиткам, сложенным в верхний ящик. Перевернула директорское кресло, отогнула нижнюю декоративную кожаную вставку и всунула радиоактивную пластинку в ватин, между пружинами. Приладила вставку на место и ничего не было заметно.
   Затем вернула кресло на место и осмотрелась, ища следы своего пребывания здесь. Дискету и ремешок в сумочку, компьютер пусть работает, один бокал, свой, помыла и в шкафчик, его бокал также промыла, и, смочив коньяком, бросила у дивана. Так, ключи. Связка нашлась в кармане брюк, она открыла входную дверь, прислушалась - на лестнице было тихо, вернула ключ на место и вышла. Обреченно щелкнул замок в двери.
   Вот и все. Выведя машину со двора, Дария не спеша покатила по улице, чувствуя себя до невозможности спокойной. Правду говорят, что коньяк укрепляет нервы. На часах было около одиннадцати, сколько еще осталось Валентину - час, больше, меньше? Предельная норма для приема две таблетки, а она сыпанула не менее десятка. Ничего не поделаешь, в деле, которое она затеяла, лишние свидетели ни к чему. А жалеть уже поздно. Да и что жалеть, оборвала она себя. К чему лицемерие? Разве подсознательно ты не была к этому готова? Разве подспудно не вынесла ему приговор?
   Спала, как убитая.
   Два следующих дня Дария прожила, словно в тумане. То жалела о случившемся, то злилась на свои переживания, то боялась. Казалось, что все вокруг знают о том, что произошло, и вот настанет неотвратимая расплата. Как там, в фильмах: сидит преступник, беззаботно кушает, а на плечо ему опускается суровая, карающая рука. Как раз к десерту.
   Но два дня минуло, а ничего не произошло. По-прежнему в небе сияло солнце, убирая с земли последние весенние лужи, щебетали птицы и распускались почки. В "вечерке", в разделе криминальной хроники была напечатана заметка. В помещении некой фирмы покончил с собой один из сотрудников, наглотавшись кофеиносодержащих таблеток, говорилось в ней. Это седьмой подобный случай самоубийства в республике в текущем году. И все!
   Дария совсем не удивилась. Заметка лишь подтвердила полный успех вечерней авантюры. И этот эпизод тут же отошел на второй план. Главное, что теперь интересовало - Павел Алексеевич собственной персоной.
   Она каждый день звонила ему на работу из уличных телефонов-автоматов. Выдумывала какой-нибудь предлог: налоговая инспекция, рекламное агентство, страховая компания или просто "извините, ошиблась номером"; чтобы голос не повторялся, клала на трубку платок, иногда засовывала в ноздри кусочки ваты.
   Если Павел Алексеевич находился на месте, Дария быстро заканчивала разговор и не ленилась подъехать к офису своего обидчика. Занимала в стороне наблюдательный пункт и ждала. Работу свою она, естественно, запустила, но, слава богу, та неплохо шла и сама по себе, и ее отсутствие не сказывалось на отлаженном механизме филиала. Коротала время за книгами, а когда они надоедали, Дария откидывалась на сидение и вела мысленные разговоры со своим врагом. Вернее, это были монологи, обращенные к нему. Каждый раз она находила все новые слова, выражения и обороты, и совершенствование этой изощренности вводило женщину в какой-то экстаз, доставляющий удивительное наслаждение.
   Твое мужское достоинство почернеет и отсохнет, но это не случится в один миг, сразу. Нет, сначала оно сморщится и скрутится, подобно недоразвитому огурцу на дождливой грядке. Потом начнет покрываться волдырями и дурно пахнуть, а когда ты пойдешь в туалет, то не сможешь ничего сделать, как не будешь стараться и тужиться. Вонючая слизь забьет все твои поры и проходы, и ты будешь медленно гнить вместе с ней. А потом внутри тебя все отомрет и однажды ты пожалеешь, что еще жив и можешь чувствовать свое тело, свою плоть, то, что от нее осталось и во что она превращается.
   Монологи редко доходили до логического конца. Появлялся Павел Алексеевич, она провожала оценивающим взглядом, как он идет, как держится, как садится в машину, потом уезжала, чтобы снова вернуться на следующий день.
   Здоровье мужчины ухудшалось. Особенно это стало заметно в последние дни. Теперь Павел Алексеевич не выскакивал бодрой походкой, а, медленно переставляя ноги, тяжело нес себя. Подымаясь по лестнице, останавливался на каждой ступеньке, будто раздумывая, стоит ли двигаться дальше. Лицо его утратило пухлость и живот обмяк, а лысина, кажется, увеличилась. И, однажды, когда Дария в очередной раз позвонила, ей сообщили, что Павлу Алексеевичу нездоровится, он на больничном и в ближайшую неделю вряд ли появится. Выслушав, она торжествующе положила трубку.
   Дело сделано. Пусть ты не умрешь, я все равно чувствую себя удовлетворенной. Отдыхая в инвалидном кресле или валяясь без сил на больничной койке, возможно, ты вспомнишь тех, кому причинил зло, и может в этом длинном ряду, а что он длинный - сомнения нет, ты упомянешь и мою скромную персону. А не вспомнишь - не надо, я не удивлюсь. Даже лучше, думая лишь о своей драгоценной особе, ты еще сильнее ощутишь всю беспомощность и безысходность.
   Вот ведь странное дело, делаешь человеку плохо, страшно плохо и от этого чувствуешь себя великолепно. Тебе хочется петь и так легко ступать по выщербленному после зимы асфальту, ощущая раздевающие взгляды в спину. Да ну вас всех, пижоны, зануды, философы и моралисты. И нет ничего странного, просто зло само по себе не безлично, как короткие зимние дни, оно имеет свой вкус, цвет и настроение, и высшее благо есть сотворить толику зла, когда оно рвется и просится на свободу, в мир противостояния хорошего и плохого. Благо для твоей души, ибо, получив отрицательный заряд, не держи его в себе, а поспеши отдать.
   Прощают лишь слабые, сильные не прощают ничего. Никому. Никогда.
   Вот так, в прекрасном настроении, Дария вернулась на работу. При ее виде секретарша резко выпрямилась.
   - Там Работин. Раз сто уже подходил. Говорит, по важному делу.
   Деньги, деньги, денежки, подумала Дария. Как все банально.
   - Хорошо, зови.
   Когда мужчина пришел, дверь в кабинет прикрыла поплотнее. Не стоит посторонним слушать лишний шум и быть свидетелем скандала. Но Работин не шумел. Он не просил, не угрожал, не пытался заискивать. Он просто лениво, как бы нехотя сказал:
   - А знаете, Дария Александровна, Павлу Алексеевичу совсем плохо. В больнице он, при смерти.
  
  
   Дария села в кресло. Обратила внимание, что колени ее мелко дрожат. Так, надо успокоиться. Переложила на столе какие-то бумаги. Потом подняла глаза: Работин смотрел уверенно, взгляда не отвел.
   - Что?
   - Я говорю, Павел Алексеевич совсем плох. За что же вы его так?
   - ?
   - Дария Александровна, давайте поговорим открыто.
   Она поймала себя на мысли, что это очень обидно. Так много сделать, приложить столько сил и вот, когда, казалось, все закончено и позади, возникают новые, ненужные осложнения.
   - ... - Работин вполголоса чертыхнулся. - Дария Александровна, вы умная женщина, но не желаете понять, что попали в очень неприятную историю.
   (Интересно, какую сумму он потребует?)
   - Ну-ну.
   - Не знаю, чем насолил вам Павел Алексеевич и какие дела вас связывают, но факт остается фактом.
   Работин сделал эффектную паузу, потом поднял вверх руку и потряс записной книжкой. Ее записной книжкой. Дария мгновенно рассвирепела.
   - Как вы смеете лазить по моему столу? Рыться в моих вещах? Отдайте немедленно.
   Но подчиненный ничуть не испугался ее гнева. И книжку возвращать не собирался.
   - Здесь приведены его полные данные и почему-то, - он поморщился, - в траурном цвете. Хотя, цвет вполне соответствует событиям. Далее, по вашей просьбе я достал радиоактивную ампулу и, вскорости вслед за этим, Павел Алексеевич заболел, причем, с явными симптомами облучения. Странное совпадение, не так ли? Дария Александровна, вы ампулу голыми руками брали?
   - А что?
   - Отпечатки пальцев. Сложите все факты вместе и, пожалуйста: покушение на убийство, соответствующая статья и срок.
   - Откуда у вас сведения?
   Работин улыбнулся.
   - Личная наблюдательность и логическое мышление. Кстати, не хотите навестить больного? Состояние его плоховато, так что, если хотите застать живым, с визитом надо поторопиться.
   Дария приняла решение.
   - Дорогой Василий. Я не знаю никакого Павла Алексеевича и не понимаю, о чем вы говорите. А если попытаетесь меня шантажировать, то я обращусь в милицию.
   - Это не шантаж, это констатация фактов.
   - Тогда пойдете, как сообщник. Ампула-то откуда?
   - Не знаю, первый раз о ней слышу. Голыми руками, как некоторые, я за нее не хватался. Пора, наверное, позвонить в соответствующую организацию и посоветовать проверить офис одной фирмы на предмет наличия там радиоактивного элемента. Главное, чтобы искали осторожно, не повредили оставшихся следов. А потом, когда дело закрутится, возникнут всякие случайные свидетели. Знаете, они часто возникают.
   А следом всплывет и Валентин, подумала Дария. И все сложится.
   - Что вы хотите? (Сколько?)
   - Вы опять начинаете напоминать мне ту деловую женщину, с которой я общался ранее. Три условия.
   - Три! (Какой подлец!)
   - Первое. Вы делаете меня своим замом, с соответствующими полномочиями и зарплатой. Второе, я получаю соответствующий моей новой должности пакет акций фирмы.
   - Круто, - сказала Дария. - И третье?
   - Разумно, - поправил Работин. - И третье. Вы становитесь моей любовницей.
  
  
   Дария оказалась не просто ошеломлена, она была шокирована. Но сдержала свои эмоции. Не следует раздражаться, это плохой помощник. Тем более теперь. Покорись на время, стать покорной. Сделай вид, что сдалась.
   - Первые два условия понятны, хотя и трудновыполнимы. У меня хватает заместителей, в том числе и по коммерции. Вы, кажется, туда метите?
   - Ваш толстяк ничего не смыслит в рынке.
   - Зато имеет связи.
   - Я умнее, энергичнее, честолюбивее и хочу работать. Вы не успеете сделать меня своим помощником, а уже все признают, что это мое место по праву. Я докажу.
   - Не сомневаюсь и думаю, этот вопрос постепенно решится. Не сразу, понадобится некоторое время. А вот третье условие. Ну, послушайте, Василий, - она придала голосу мягкую доверительность, - простите за откровенность, но я не могу ложиться в постель к каждому заму, поощряя их тем самым на трудовые подвиги. Все-таки нужны какие-то чувства.
   - У меня они есть.
   - Я рада, что являюсь для вас привлекательной. Но не могу вот так сразу стать вашей ... подругой. Необходимо привыкнуть, лучше узнать друг друга. Что, если для начала, мы съездим на эти выходные куда-нибудь вместе. Проведем уик-энд, пообщаемся, возможно, впоследствии, из этого что-нибудь получится. У вас есть что-нибудь за городом, дача, например?
   - Есть.
   - Замечательно. И еще просьба. Не хотелось бы привлекать внимание и давать поводы для сплетен, особенно ввиду предстоящих кадровых перестановок. Поэтому, пожалуйста, больше не врывайтесь ко мне в кабинет. Лучше я сама вам перезвоню и мы уточним детали предстоящих выходных.
   Работин встал.
   - Хорошо, я буду ждать и готовиться. Очень ждать.
   С этими словами он ушел, оставив ее дневник себе, а саму Дарию в состоянии озабоченности.
   Я виновата сама. Все дело в неверной оценке данных, когда, отталкиваясь от них, ты начинаешь что-то предпринимать, и это приводит к ошибке. Приходится тратить усилия на исправление и при этом рисковать вновь ошибиться. Далее все идет по нарастающей, как скатывающая со склона снежная лавина.
   Я неправильно оценила попутчика в поезде, потом не разглядела суть тусклого Работина (а как разглядеть, если он такой серый и тихий), и теперь меня держат за горло.
   Больше ошибиться нельзя.
   Что чувствует человек, когда его припирают к стене? Как минимум, удушье. Что делает человек, когда его припирают к стене? Это зависит от его характера. Кто-то отступит и покорится, а кто-то станет еще опаснее.
  
  
   На неделе она трижды звонила Работину, так опытный рыбак завлекает рыбу танцующей наживкой. Первый раз уточнила о даче, место ей понравилось и подошло, во второй раз приказала, именно приказала, а не попросила, купить любимый сорт вина, в третий раз договорилась о месте и времени встречи.
   Мужчина поджидал ее в машине на Круглой площади. Начало смеркаться, но было еще тепло, народ исчез с опустевших улиц, знаменуя открытие дачного сезона, и начавшие загораться фонари жадно хватали тенями одинокие, гулявшие пары.
   Дария надела сиреневую мини-юбку, которая красиво отчерчивала ее бедра. Усаживаясь в машину, уловила его восхищенный взгляд. Сам Работин был одет в обычный костюм, лишь галстук сменил. Какая-то мысль скользнула у нее в подсознании, шевельнулась и ушла, оставив чувство неудовлетворенности.
   - Ну что, вперед?
   Они двинулись, рассекая дорогу впереди себя фарами. Дария специально рассчитала так, чтобы приехать на дачу затемно. Весь путь проделали молча и у нее было такое чувство, словно она медленно опускается в какую-то пропасть, откуда нет пути назад.
   Она обратила внимание, что Работин тоже явно нервничает: глаза смотрят с постоянной настороженностью. Как будто предчувствует что-то.
   Дачный поселок встретил сеткой-оградой и огромными железными воротами, которые натужно заскрипели, распахиваясь. Дом находился на окраине, кругом стояли черные силуэты деревьев, за их изгибами уходила прочь электричка, кажется, в город.
   Помогая выйти из машины, Работин подал руку, она была крепкой и теплой. Дария с интересом заметила, что мужчина, кажется, стал выше ростом и это ее позабавило. Что, любовь возвышает? Да нет, просто туфли новые, на каблуке, а пиджак старый, повседневный. Повседневный, повседневный ...
   Опять неосознанная, неуловимая мысль.
   Обстановка внутри оказалась скромной: старая мебель, выцветшие занавески, благо, удобства все в наличии - электричество, водопровод, газ.
   Расположившись на кухоньке, откупорили бутылку вина. Дария повторила старый трюк - попросила мужчину разобраться с закуской, а сама бросила в бокал снотворное. Две таблетки. И все так ловко вышло, что просто удивительно.
   Потом они пили, ели сыр и молчали. Разговор не клеился, и она была этому рада. Просто сидела, задумавшись, а Работин разглядывал ее непонятными глазами. А потом уснул.
   В последний момент Дария не сдержалась и, подойдя, погладила мужчину по жесткой шевелюре. Сама не знала почему, но это оказалась единственная слабость, которую она себе позволила. Вздохнула. Потом прикрыла дверь в жилую комнату, задернула занавески на окнах, налила полный, до краев, чайник воды, поставила на плиту, плеснула небольшую лужицу вокруг горелки и пустила газ. Выключила свет и под аккомпанемент тихого шипения вышла на улицу. Была уже почти ночь, ветер легко шелестел листвой, и этот звук напомнил ей тот, на даче, темной и молчаливой.
   До станции было полчаса ходу, на каблуках прибавилось еще минут десять и все это время ушло даром, потому что когда на перроне увидала расписание электричек, то поняла, что ее тревожило весь этот вечер. Записная книжка. Его повседневный костюм, карман, из которого он ее вынимал, и в котором она могла, должна находиться и сейчас.
   И почему раньше не додумалась, дура истеричная.
   Пришлось вернуться. Когда открыла дверь, ее окатила сладкая приторная волна, стараясь не дышать, она пробежала внутрь и ощупала карманы лежащего. Пусто. В злости она ударила по его рукам и ощутила холод.
   Осторожно прикоснулась ко лбу, сначала хотела руками, но потом решилась - губами, это был лоб покойника. Внутри что-то сжалось и принялось стремительно разворачиваться. Чувствуя, как не хватает дыхания и тянет на рвоту, Дария выскочила на улицу и с жадностью заглотала чистого воздуха. Полегчало и живот успокоился.
   Потом снова был путь на станцию, ночная электричка, уютное такси и постель. Сон был нехорош, все время являлось посиневшее мужское лицо, оно склонялось и касалось ее шеи ледяными губами, Дария вздрагивала, отпрянув в сторону, но не успевала испугаться, потому что приходило понимание, что это лишь сон и, значит, нет ничего страшного.
   Выходные она провела дома. О том, что произошло, совсем не вспоминала. Как будто не с ней все было. Отсыпалась, отъедалась, по вечерам, следуя рекомендациям, ходила в парк, бродила по аллеям.
   Зато утром в понедельник пришла на работу отмобилизованная, как будто сменила и одела новые тело и душу.
   Оказалось что ждать - это нелегко.
   Жаль, что нельзя увидеть себя в зеркало. То, что висит на стене, не позволяет рассмотреть ее рабочий стол. Во сколько начинает работать наша доблестная милиция? Судя по фильмам, этот производственный процесс непрерывен, служба дни и ночи, и так далее. Хотя вряд ли, конечно, реальные люди, с реальными заработками, заботами и проблемами. Опять же планерки и пятиминутки, накачки по поводу невыполнения плана и нехватка бензина. Но все равно, она глянула на часы, некоторые предприятия, частные, например, уже почти час, как работают, а наша милиция пока не торопится объявляться.
   Кстати, а как правильно себя вести? Что делает человек, узнав о смерти своего товарища по работе, сотрудника? Родного - это понятно, хотя и родственнички бывают, врагу таких не пожелаешь. А вот если чужой? Ну, в первую очередь, удивление. Дария подошла к зеркалу и попыталась изумленно приподнять брови. Вроде получилось. Хорошо, теперь растерянность и непонимание: ведь такое неожиданное событие. Для правдоподобности можно даже уронить что-нибудь на пол, например, карандаш, главное, чтобы не укатился далеко под стол, потом вспотеешь, пока достанешь из угла. Что еще? Скорбь и горе, ведь живой человек умер, хоть и шантажист. Придется всплакнуть, получится суперэффектно. Только как выжать слезу...
   Дария еще раз глянула в зеркало и хихикнула. Дура, плакать она собралась. Вся тушь потечет, глаза потом такие будут, весь день никуда не покажешься.
   Дверь распахнулась и на пороге показалась секретарша с растерянным лицом. Дария быстро вернулась за стол.
   - Работин.
   Секретарша протянула какой-то листок. Пора. Дария взяла в руки карандаш.
   - Что Работин?
   - Телеграмму прислал. Просит отпуск за свой счет. А у него сегодня командировка намечалась.
   Карандаш выпал из рук сам, упал на пол и покатился. Машинально Дария отметила, что далеко, а мозг суетливо пытался понять, что происходит.
   - От какого числа телеграмма?
   - Сегодня с утра отправлена.
   Этого не может быть. Или она сошла с ума или ... Другого "или" не придумывалось. Ведь она сама видела мертвое тело.
   - Так что с отпуском?
   - А ...
   Секретарша смотрела удивленно и въедливо. Сейчас пойдет сплетни разносить. Уволить бы ее, да невозможно пока.
   - Оформлять?
   - Да.
   Она еле дождалась, пока закрылась дверь. Оперлась о спинку кресла. Потянулась было за карандашом, но передумала. Черт с ним.
   Скорее всего, телеграмма пятничная, просто на почте задержали отправку.
   Зазвонил телефон. Дария с облегчением оторвалась от неприятных дум и подняла трубку.
   - Да?
   - Дария Александровна?
   Если бы она держала трубку чуть слабее, та бы последовала вслед за карандашом.
   - Кто это?
   Она узнала голос, хоть тот слегка изменился, но это узнавание было настолько дико и не вписывалось в расставленные ей рамки событий, что ей не хотелось в него верить. Она не могла в него верить.
   - Это я, Василий.
   - Не может быть, - тут она поймала себя на мысли, что, возможно, это ловушка. Кто-то пытается ее проверить, ведь никто еще не сообщал о смерти Работина и, значит, знать об этом она не может. Надо было быстро объяснить свое недоверие звонившему. - В том смысле, что это не голос ...
   - У меня от холода, когда умер, голосовые связки немного припухли, вот и хриплю пока. Думаю, пройдет.
   - Кто умер? - она держалась до конца.
   - Дария Александровна, скучно здесь без вас. Я приду вечером, ждите ...
   Не дослушав, она швырнула трубку и схватилась руками за голову.
   Нет, нет и нет, это просто шутка. Розыгрыш. В природе не существует ни живых мертвецов, ни потусторонних миров, ни скучающих зомби. Я не верю в это. Я сама видела и сама трогала. Он мертв, мертв, мертв.
   Зазвонил телефон. Дария затравленно глянула на пластмассовую коробку и сжала кулаки. Нет, нет и нет. Звонок трещал не переставая, она смотрела, как вибрирует пластиковая панель и терпела. Телефон замолк, еще минуту спустя постучалась секретарша.
   - Дария Александровна, из Москвы не могут дозвониться.
   Постепенно напряжение спало, потом она выпила кофе, просмотрела новые проспекты, посоветовалась с бухгалтерией по поводу новых ставок налога и окончательно успокоилась, а когда успокоилась, снова объявился Работин.
   - Непривычно здесь.
   Голос шел, как будто с другого конца света. Нашла с чем сравнивать, решила она с яростью, и трубка одеревенела в руке.
   - Тоскую. Так что приду вечером, собирайтесь.
   Она выдернула телефонные провод из стены, голос смолк. Что делать, как понять, что происходит? Внезапно ей стало страшно. Сразу и безотчетно, просто липкий животный страх пронизал все тело. Поняв, что больше не выдержит сидеть в четырех стенах, Дария решила куда-нибудь уйти. Предупредила секретаршу, что сегодня больше не появится, и поскорее выскочила наружу. Пойти было некуда и пришлось просто побродить по улицам. Хотела посидеть в кино, как назло, с афиши смотрели пустые глазницы очередного вампира и совсем не вдохновляли.
   Потом Дария сообразила позвонить своей старой, еще со школьных лет, подруге, после замужества последней, их пути как-то незаметно разошлись; подруга оказалась дома и, кажется, искренне обрадовалась. Дария дождалась приглашения и отправилась в гости. Они просидели до позднего вечера, Дария хотела даже напроситься ночевать, но выпитое вино раззадорило и все пережитые страхи показались нелепицей. Это настроение продержалось до собственного дома, зайдя в подъезд, она вновь начала трусить и со всей скоростью, на которую оказалась способна, побежала к квартире, заскочила внутрь и немного успокоилась лишь тогда, когда зажгла свет во всех комнатах и убедилась, что там никого нет.
   И в этот момент в дверь постучали. Тихо и аккуратно. Вкрадчиво. Дария на немеющих глазах подошла и глянула в глазок. Это был он. На их площадке электричество не горело, свет пробивался с верхнего этажа, и в этом скудном освещении круглело лицо Работина. Синее с черными губами. Он заметил движение в глазке, ощерился и протянул вперед руку, закрывая обзор. Рука была в земле, грязные ногти легли на глазок и заскрежетали по стеклу.
   - Пусти.
   Дария завизжала и осела под дверь, опираясь об обивку лопатками. Все смолкло, и наступила тишина. Сколько она просидела в оцепенении - неизвестно. Когда, наконец, решилась снова глянуть, на площадке уже никого не было.
   Уснуть она не смогла. Всю ночь просидела в коридоре, держа перед собой крестик из ювелирного золота.
   Вместе с рассветом, с его первыми тусклыми бликами на стенах, на смену эмоциям пришел здравый смысл. Это не принесло успокоения, просто страх из безрассудного превратился в осмысленный. Обладая практическим складом ума, Дария не верила в летающие тарелки, потусторонних духов и прочих представителей фольклорно-религиозного характера. (Дайте мне потрогать руками, прикоснуться к чему-нибудь, и тогда я переменю свои взгляды. И вот, кажется, ей повезло прикоснуться).
   Вынужденная ломка стереотипов была болезненной, но недаром женщины более устойчивы ко всем изменениям. Перед Дарией возникли новые условия, и требовалось к ним приспособиться.
   Он хочет придти - пусть.
   Оказалось, что ей катастрофически не хватает знаний. Дария позвонила на работу, сказалась больной и провела день в библиотеке. К вечеру она превратилась в большого знатока всякой нежити и была готова к встрече.
   Телефонный звонок раздался ближе к полуночи.
   - Это я.
   Она промолчала.
   - Сейчас буду.
   Она приоткрыла входную дверь, включила в комнате все люстры, бра и ночники, поставила в коридоре кресло и полулегла в его мягкие объятия между разложенных амулетов - полулитровой банки со святой водой, несколькими экземплярами Библии, крестами различных видов, чесноком и прочей ерундой. Лицом к двери. Просто сидеть и ждать оказалось страшно, и Дария принялась молиться, вдруг обнаружив в себе это умение.
   Помоги мне, Господи, яви свое присутствие и хоть раз сделай что-нибудь реальное. Помоги мне, Господи, и не будет у тебя вернее рабы и служанки. Да, я грешница, да, я распутница, но что есть святость, если ее не с чем сравнить, и что такое целомудрие, если не ведаешь иного. Я также необходима, как и ты, и мое существование немыслимо без твоего. Ибо без кого не быть тебе, как не без нас, грешных. Помоги мне, Господи.
   Как Дария не была готова, она все же пропустила появление. Все произошло по классическим канонам. Где-то за стеной у соседей часы пробили двенадцать, с последним ударом дверь тихо подалась вперед, затем в расширившемся проеме показалась рука сине-зеленого цвета. Не успела Дария испугаться, как возник и сам Работин.
   Господи, помоги.
   На нем была та же одежда - костюм с несвежей сорочкой и помятый галстук. Лицо изменилось: посинело и темные разводы вокруг глаз придавали ему очень зловещий вид. На губах виднелись пятна, похожие на кровь. Работин огляделся, открыл рот и в тишине звонко клацнули его зубы.
   Дария вздрогнула и вцепилась ногтями в обложку одной из Библий. Главное, не закричать.
   Работин не двигался, стоя в дверях, некоторое время они не двигались и смотрели друг на друга.
   Дария протянула перед собой книгу, призрак улыбнулся и исчез. Она облегченно вздохнула и тут в квартире погасли все лампы. Темный коридор пересекла полоса тусклого света из дверного проема, эту полосу на миг заслонил силуэт и Дария ощутила на шее холодные пальцы.
   - Не бойся.
   Она в ужасе, сползая, подалась назад и уперлась головой в спинку кресла. Пальцы сжались сильнее, ей стало больно и одновременно дурственно, по телу разлилась слабость и из последних сил она ударила книгой по невидимым рукам. Пальцы разжались, соскользнули вниз и задержались на ее груди. Что-то приблизилось в темноте к лицу и Дария почувствовала поцелуй ледяных губ. Властный и уверенный.
   Ужас переполнил все ее существо. Еще можно было стерпеть погибнуть от рук какой-нибудь нечисти, но только не быть изнасилованной. Господи, помоги.
   Господь не слышал, или просто не хотел помогать. Рука насильника двинулась по ее телу. Дария поняла, что пропала. Уже почти не сопротивляясь, ватной рукой она вытащила из кармана халата газовый баллончик и пустила струю в направлении невидимого врага.
   Результатом были кашель и стон, ее отпустили. Она прыснула еще раз, призрак откинулся назад, ударился о дверь и скрылся. Еще послышался топот шагов на лестнице, потом все стихло.
   Дария не решалась тронуться с места. Всю ночь она просидела в одной позе, сжимая в руках газовый баллончик с Библией. Лишь под утро разрешила себе подняться и закрыть дверь в квартиру. До нее она шла несколько минут.
  
  
   В тот же день Дария ушла в отпуск по состоянию здоровья за свой счет. Она уехала в санаторий, где провела две недели, плотно питаясь четыре раза в день, кормя лебедей, сплывающихся на дармовой хлеб и каждый день беседуя с местным невропатологом, который все поглядывал на ее коленки, иногда, впрочем, постукивая по ним молоточком.
   Первые несколько дней она носила на шее шарфик, объясняя любопытным про свое слабое горло. Потом синяки прошли. Она много гуляла, но не отходила далеко от людных мест, а по вечерам старалась держаться рядом с какой-нибудь компанией, все равно какой.
   Тем не менее, при таком образе жизни она не поправилась ни на килограмм.
   Когда Дария вернулась в город, она уже нормально засыпала в темноте, хотя еще вздрагивала от каждого телефонного звонка. Но он больше не звонил, вообще не беспокоил, единственным упоминанием о Работине был приказ об увольнении за прогулы, а потом все постепенно подзабылось. Затем Дария опять начала ездить в командировки, но никаких приключений себе не позволяла, хотя и брала с собой по привычке записную книжку (новую) и ремешок, но не ощущала никакого позыва или желания, а просто, как сторонний наблюдатель, отмечала достоинства и потенциальные возможности своих попутчиков.
   О Павле Алексеевиче совсем забыла, а тот, оказывается, умер.
   Но однажды все вернулось. Луна в небе готовилась превратиться в правильный круг и Дария осознала, что опять желает. Возможно, толчком к возврату чувств послужила первая загранкомандировка. Германия, Франция - о, эти французские мужчины, как много они умеют, судя по романам и фильмам о неукротимой Анжелике.
   В суматохе сборов и пересечения границ было не до того, потом Дария вела переговоры (успешно), вечером состоялся банкет. Шампанское с шоколадом и откровенные взгляды одного из референтов. Но, увы, mon cher, нет, нет и нет, здесь игра идет по другим правилам. У нее уже был заказан билет на ночной поезд.
   Пока Дария дожидалась своего отправления на перроне, внутри ее все кипело. Было душно, белье противно липло к телу, хотелось поскорее сбросить его и прижаться к ... А если не повезет и попутчиком окажется женщина? Дария в ярости стучала каблуками по мраморным плитам и не верила в такую неудачу.
   Изнемогая от желания, она едва дождалась посадки, забежала внутрь купе и с облегчением закрыла дверь. Замечательно. Одно место, ее, пустовало, на другом спал мужчина, отвернувшись к стене. Молодой, она видела его плечи и ноги, простыня обвивала бедра, трепеща под ветром, врывающимся в приоткрытое окно.
   Дарии хотелось петь. Она выключила свет, сбросила одежду, потянулась своим прекрасным телом, полностью раскрыла окно, впуская к себе яркую Луну. Горячий ветер влетел в провал четырехугольной рамы и разбросал распущенные волосы. Она провела руками по бедрам, ощущая призывные токи под пальцами, тряхнула полными грудями, сознавая, как твердеют соски, и не в силах больше терпеть, склонилась над спящим.
   - Эй, мистер.
   Она тронула за плечо, мужчина моментально проснулся и, повернувшись, сел. Первую секунду он прогонял сон, на второй окончательно пришел в себя, в его глазах зажглось узнавание, желтый свет Луны причудливой игрой черных теней лег на лицо, и эта маска хищно ощерилась и щелкнула зубами, совсем как тогда, в коридоре.
   Перед Дарией был Работин.
  
  
   Сколько Работин себя помнил, он был недоволен жизнью. Иногда это ощущение временно приглушалось, он как бы впадал в забытье, сродни пьяному, когда все кажется приятным и терпимым, но потом наступало похмелье с приступами дикой тоски и разочарования. Тогда он просто ненавидел жизнь. Чуть позже, когда пришла способность не просто ощущать, а анализировать происходящее вокруг, Работин сформулировал для себя вывод: "Мы родились не там и не в то время".
   Под "мы" он понимал всех в этой стране. Частица "не" была определяющей, она означала отрицание всего, что было связано с людьми - их жизнь, работа, отношения между собой.
   Люди жили НЕ так, как подобает здравому смыслу. Они ютились в маленьких каморках, в тесноте и грязи, ели некачественную, несущую болезни, пищу, дышали грязным воздухом, плодили уродливых детей, глушили водкой свою тоску и, наконец, умирали, так и не поняв, для чего родились.
   Люди работали НЕ так. Их труд состоял в принудительном времяпровождении, за который они получали прожиточный минимум и во время которого делали столь же некрасивые творения, как и их жизнь.
   Люди чувствовали НЕ так. Их отношения были убоги и заранее классифицированы на протяжении всей жизни. Лишь инстинкт продолжения рода толкал их навстречу друг другу и так же легко разбрасывал в стороны, потому что кроме него между ними ничего не было.
   Такое впечатление, что они играют один и тот же спектакль, с одним и тем же сценарием, персонажами и финалом.
   Работин прошел обычную схему взросления - от детсадовца-октябренка до пассивного комсомольца. К началу так называемой перестройки он очутился в роли обычного инженера в обычном отделе на обычном заводе, штамповавшем обычные роботы-автоматы, внешний вид которых так и не смогли красиво содрать с финских аналогов.
   Потом с заводом произошло то, на что он был обречен давно - развал. Люди уходили, и длинные коридоры пустели, становясь все холоднее без давно не включаемого отопления.
   Работину повезло. Еще во времена лучшие он начал потихоньку подрабатывать на начальника отдела: писал за того программы; когда начальник отдела ушел с развалившегося предприятия на новое место, то забрал его с собой.
   Так Работин попал в филиал одного акционерного общества, где занялся маркетингом, а проще говоря, перепродажей. Появились командировки и ненормированный рабочий день, это было лучше, чем вообще сидеть без занятия. Кое-какая копейка перепадала, ну не такая, конечно, как руководителям фирмы. И с жильем был порядок - от рано умерших родителей им с братом досталась однокомнатная хрущевка, дача и старый "жигуленок". Брат после армии задержался на Украине, так что все наследство перешло к Василию. Опять повезло.
   Однажды он перебирал старые документы в архиве и случайно подслушал разговор секретарши с какой-то забежавшей знакомой.
   - Наша-то опять вернулась из командировки.
   - Ну?
   - Что ну. Синяки под глазами, нос втянулся - нагулялась.
   - Да ну?
   - Точно тебе говорю.
   Работин поневоле стал вслушиваться в снизившийся до шепота голос.
   - В который раз замечаю. Как съездит куда - возвращается невыспавшаяся, уставшая, но довольная. Верный признак - с мужиками гуляет.
   - Что ей здесь не хватает?
   Секретарша зацокала языком.
   - Здесь ни-ни. Ни с кем не знакомится, никто ей не звонит. Ненормальная какая-то.
   Кто такая "наша" Работин понял сразу и, начиная со следующего дня, он стал присматриваться к директрисе филиала.
   Судя по заходам в их отдел, Дария Александровна была неглупа и невысокомерна, обыкновенная молодая женщина. Но обыкновенная женщина, которой удалось родиться в "той" семье и уже этим фактом обеспечить себе неплохое существование.
   Таких Работин ненавидел больше всего. Это было врожденное чувство: еще можно принять тех, кто своим горбом, талантом и здоровьем пробился наверх, но не тех, кто получил все блага, не приложив усилий. Чем они лучше остальных?
   Случайно подслушанный разговор будто разбудил его, снова заставил всмотреться в эту ненормальную жизнь. В тех, кто был рядом. И сразу то, что раньше даже нравилось, стало вызывать раздражение. И больше всего Дария Александровна.
   Неглупа - на этой должности и ума никакого не надо. Невысокомерна - притворяется, делает всем одолжение. Сначала он наблюдал за ней из простого любопытства, потом это перешло в навязчивую привычку. Родилось странное желание. Оно таилось в глубине сознания и он не хотел признаваться самому себе, что мечтает поймать ее на чем-то унизительном, уличить в постыдном, что могло бы сбросить ее вниз с пьедестала жизни и поставить их наравне. Как поставить, он не знал, главное пока было - уличить. Это было что-то вроде игры: игры для двоих, в которую он играл один.
   Но директриса вела себя ровно, прилично и не давала ему никакого повода для радости. Да и что можно узнать, увидев ее несколько раз за день за те несколько минут, что она соизволяла заглянуть к ним. Работин стал задаваться вопросом - а не сходит ли он с ума, но продолжал слежку.
   И вот однажды она явилась на работу после очередной командировки и, вглядевшись, он действительно обнаружил на обычном, чистом, с аккуратным макияжем лице, следы бессонной ночи и "сытость" в карих глазах.
   Шлюха, обычная шлюха, ей мало доставшихся благ, она еще зарабатывает и таким путем. Интересно, сколько такая стоит? Хватит ли его зарплаты? Теперь она окончательно лишилась ореола чистоплотности, но какой прок был ему от всего этого. Моральное удовлетворение? Что с ним делать?
   Да, она шлюха, а зарабатывает все равно больше и жить всегда будет лучше.
   Ей всегда будет лучше, чем тебе.
   Работин решил прекратить. А еще через две недели после той командировки, Дария Александровна неожиданно вызвала его к себе.
  
  
   Он придал себе самый простой вид и, кажется, достойно продержал его всю беседу. Просьба ее удивила, странная такая, после Чернобыля, и любому другому он бы отказал, но ей нет. Невидимые нити протянулись между ними и становились теперь еще крепче, хотел он этого или нет, и затухшее было состязание возобновлялась на новом качественном уровне.
   Хотя женщина об этом не догадывалась.
   Лаборант Никодимыч из Института Физики, с которым они когда-то бурно отметили его первую после армии зарплату, без сожаления расстался с одним радиоактивным элементом и приглашал заходить еще.
   Зато как обрадовалась она, когда узнала об успехе.
   А Работин никогда не объяснит, что подтолкнуло его, сидя в ее кабинете, открыть ящик стола, в котором лежала записная книжка. Наверное, озарение сверху. Если часто открываешь книгу на одной и той же странице, то потом достаточно просто развести в стороны обложки и книга сама распахнется на нужном месте.
   Работин так и сделал и увидел странички с датами, разноцветными крестиками и неким Павлом Алексеевичем. Он еще успел запомнить некоторые даты, адрес в последней строчке и вернуть записную книжку на место.
   Потом Работин проверил архив - да, это были даты ее командировок, то есть, это были даты ее похождений, но они не давали ему ничего нового в их странной игре. Вот только черный Павел Алексеевич вселял надежду. Интуиция подсказывала, что есть связь между ним, такого нехорошего цвета, и услугой, которую он оказал директрисе.
   Он стал еще незаметнее. Следил за ее отлучками, ставшими в последнее время весьма частыми, ухитрился пару раз проехать следом и увидеть ее долгие ожидания в одном и том же дворике. Адрес был знаком, из блокнотика, а потом ему посчастливилось увидеть и самого Павла Алексеевича - лысоватого толстяка с одышкой.
   Взгляд, которым провожала мужчину Дария Александровна, пугал. Нет, несомненно, здесь имели место не деловые отношения, здесь было замешано что-то более серьезное, личное. Но чего же она ждет, за чем следит?
   И лишь когда Павел Алексеевич попал в больницу, Работин многое понял, все легко и точно сложилось, и почти на все вопросы нашлись ответы.
  
  
   Он шел к ней, чувствуя необыкновенную уверенность в себе.
   Это оказалось безрассудством.
   Работин даже не знал, чего хочет от женщины, просто возникло желание выплеснуть все накопившееся из себя, бросить ей в лицо и с радостью увидеть страх в карих глазах. Ощутить власть над ней, стать выше ее. Вот миг, к которому он стремился.
   Не удалось.
   Директриса ничуть не испугалась, хотя и приняла его абсурдные условия. Внешне была вежливой, а внутри осталась собой. Чувствовал он это. Она не покорилась и это означало, что все усилия были напрасны. Он проиграл.
   Неожиданно приехал брат-близнец. Они не виделись пять лет и совсем не изменились за это время. Вечером, сидя за бутылкой водки, Работины наблюдали, как нехотя засыпает город.
   - А я ведь попрощаться приехал, - сказал брат.
   Василий недоуменно посмотрел.
   - Уезжаю совсем.
   - Как это?
   - Просто, - брат медленно налил себе стакан. - Познакомился с иностранкой, ничего баба, не уродина, вроде как понравился я ей, ну она и сделала вызов.
   - Жениться будешь?
   Брат также медленно выпил.
   - Посмотрим. Главное, отсюда уехать. Так что, Васька, - он виновато посмотрел, - у меня уже и документы в кармане, паспорт, билет, с работы уволился, с общаги выписался, не жилец я здесь больше. Так, временно проездом.
   Работину стало тоскливо. Он почувствовал, что еще чуть-чуть и заплачет. Словно тебя в чем-то обманули. Брат почувствовал его настроение.
   - Не надо, Васька, не переживай. Везде жизнь, а устроюсь, я и тебя вытащу к себе.
   Работин неожиданно выложил ему всю историю с директрисой.
   - Потаскуха министерская. Понимаешь, я ей прямо в глаза сказал - ты человека убила, а она только улыбается.
   - Гордая, - сделал вывод брат.
   - Я ее унизить пробовал, а она ...
   - Гордая, - повторил брат. - Когда у тебя свидание с ней?
   - На выходные. Не поеду я. Не могу. Ненавижу, а ничего сделать не могу.
   - Правильно, - согласился брат. - Я поеду.
   - Не понял.
   - Я, - брат указал пальцем себе в грудь, - поеду вместо тебя. Морды у нас одинаковые, надену твой костюм - никто не отличит. А с бабами я справляюсь лучше. Возьму бутылку вина, напою - никуда она не денется. А ты приезжай наутро, пораньше. Посмотрим, куда денется спесь твоей начальницы, когда она проснется в постели с двумя мужиками.
   - Нет, - сказал Василий.
   - Да, - ответил брат.
   Работин подумал.
   - А вдруг ее это только обрадует?
   - Тогда я ее придушу. Таких убивать надо, - пьяно решил брат и добавил грустно, не по теме. - Уезжаю я, Васька, совсем уезжаю. Понимаешь, совсем.
  
  
   Что испытал Работин утром на даче, не описывалось никакими словами. Вдруг пришло ясное понимание, что все, ничего не исправить и ничему не помочь, и жить в этой стране он дальше не сможет.
   Выход был один. За несколько дней он продал все имущество, перевел деньги в валюту и стал ждать отъезда.
   Оставалось еще одно дело, долг, отдать который требовала кровь тайком зарытого на местном кладбище брата. Способ подсказала книжка увиденная на витрине коммерческого киоска. На ее обложке бледный вампир брел куда-то в лужах крови.
   Уже при первом звонке стало ясно, что она напугана, растеряна и не знает, что делать. Ну, в самом деле, не в милицию же заявлять, что ты убила человека и теперь его призрак тебя тревожит по ночам.
   Вечером он намазал лицо синим мелом, вывалял руки в грязи и пошел к ней.
   И опять наступил момент, когда надо действовать решительно и ... как трудно оказалось это сделать. Работин пытался душить ее, содрогаясь от жалости и ненависти к себе. А потом понял, что не сможет, и поцеловал.
   Может именно этого он и жаждал все это время, именно это было главной целью.
   У нее оказались мягкие, податливые губы; их прикосновение несло тепло и удивительный аромат. Ее аромат. Рука скользнула по груди, потом ниже, ткань халата не мешала чувствовать каждую линию и изгиб, он наклонился и ... получил струю из газового баллончика.
   Она отрезвляла чрезвычайно быстро.
   Через неделю Работин находился уже в Германии. С документами не было никаких осложнений, знакомая брата - Бригита приняла его весьма пылко, но, сказавшись поочередно на усталость, неотложные дела и необходимость устроиться на новом месте, он старался не оставаться с ней надолго наедине.
   Вскоре нашлась работа в фирме по ремонту автомобилей. Работин снял недорогую квартиру и стал потихоньку обживаться. Вроде все шло неплохо, только временами нападала дикая тоска и ее не мог прогнать вид ухоженных дорог и красивых домиков с геранью.
   Однажды по делам ему пришлось срочно выехать во французский Мец. Билеты были только в первый класс, проклиная лишние расходы, Работин едва успел запрыгнуть в поезд, разделся и тут же свалился в постель. Неожиданно ему приснился родной город, тополя, несущие пух, пышущий жаром асфальт, это было впервые с тех пор, как он уехал.
   Сон был прерван энергичным толчком в плечо.
   - Эй, мистер.
   Какой к черту ... Работин перевернулся и открыл глаза. Дышать было нечем, в раскрытое окно врывался воздушный поток, но он был не прохладнее воздуха внутри. Щедрый лунный свет пронизывал темное купе и озарял склонившуюся над ним ...
   Работин поморгал - нет, это была действительно она. Нагая и прекрасная во всей своей неприкрытости. Полная желания. Гладкие бедра, плоский живот, ровные, упругие груди и шалые глаза в пене разметавшихся волос.
   Целая гамма чувств возникла в нем. Радость от встречи, удивление, боль воспоминания о брате, затаенная тоска по прежней жизни, жажда обладать этой женщиной. Объедини их все, слепи в одно целое, что получится и каким будет первый жест, взгляд, слова?
   Растерянный Работин просто улыбнулся и, как когда-то в темном коридоре, щелкнул зубами. Сам не зная почему.
  
  
   Оцепенение Дарии длилось мгновение. Потом она рванулась назад, пытаясь спиной угадать дверь. Нога зацепилась за край ковровой дорожки, стараясь удержать равновесие, женщина изогнулась, и, упершись бедром о край рамы, вывалилась в окно.
   Поезд шел со скоростью около ста километров в час и ее тело приобрело такую же стремительность. Она не увидела нарастающую мощь бетонного столба, может быть к счастью, хотя чего уж тут, лишь несущуюся навстречу землю, вращающиеся травинки, необыкновенно четкие в полуночном свете, и последняя мысль ее была удивительно ясной и законченной - это все ...
   Она не ошиблась.
  
  
   Он не ожидал такой реакции. А когда все случилось, то уже ничем не мог помочь.
   Просидев в оцепенении некоторое время, Работин оделся, сошел на первой станции и отправился в полицию. Он не оправдывался. Усилия нанятого адвоката принесли двадцать пять лет заключения, из них Работин отсидел около шести месяцев. Постоянно молчаливый и медлительный, однажды он повесился, воспользовавшись отсутствием сокамерников и надзирателей, смотревших футбольный матч.
  
  
   Девочка, какая ты красивая.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"