Аннотация: Главы 1 и 2. Спасибо всем высказавшимся.
Алый Шиповник.
I.
...Лучи утреннего, еще негреющего солнца, яркими бликами отражаясь от пруда, играли на стенах Храма. Они еще не успели согреть холодный ночной воздух, и лишь двое из обитателей этого места предпочли сейчас прохладу теплым постелям.
Учитель, уже не молодой, но все еще способный держать в руках оружие, будь то хоть палицей, хоть самострелом, неподвижно стоял под карнизом, куда не проникало солнце, и наблюдал, как тренируется вторая "ранняя пташка".
Юноша, ученик, метал дротики в мишень на другой стороне двора. При каждом броске он на секунду замирал, вытянув руку, словно наслаждаясь своим молодым, гибким, слишком изящным для представителей человеческой расы, телом. Небольшие дротики в его руках казались серебристыми молниями - так быстро и точно неслись они к цели. В Храме обучали и стрелять, и драться - на мечах и в рукопашной, но упорство этого ученика, при любой возможности выбиравшего один и тот же вид оружия, раздражало бы учителя, не знай тот, каких вершин достиг юноша в обращении с ним...
"Помнится, когда-то он даже поспорил с товарищем, что пролетит дальше, арбалетный болт или дротик... Спор он проиграл... уступив сопернику где-то на ярд... но даже сам факт этого спора говорит о многом. Да, такое упорство должно быть вознаграждено..." - подумалось старому учителю. Он почти неслышным, кошачьим шагом направился к ученику.
Тот обернулся за миг до того, как наставник подошел вплотную. Неотправленный в цель дротик покачивался в расслабленной кисти, впрочем, учитель отлично знал, что расслаблен парень лишь внешне: его реакции, как и прочности нервов, позавидовал бы любой - будь на месте учителя кто чужой, вполне вероятно, этим для него все бы и закончилось...
- Доброе утро, Шиповник. С днем рождения.
"Хотя какого, к черту, рождения... - мысленно поправился наставник. - Узнать, когда и кто родил этого парня - задача совершенно неразрешимая. Днем прихода в Храм, конечно же... если это можно назвать приходом".
- Доброе, учитель... Почему мне всегда кажется, что вы произносите мое имя с иронией?
- Ты же знаешь, что я просто не люблю глубоких аналогий... - наставник усмехнулся, - и первая моя мысль, когда я думаю о твоем имени - не "цветы ангельские, когти дьявольские", а воспоминание о том, как ты в шесть лет шлялся с цветком шиповника, приколотым к куртке... и выбил товарищам не один зуб, борясь за свое право.
- В детстве все любят цветы... - юноша смутился.
На правом его запястье отчетливо проступил искусно сделанный узор из тонких шрамов - цветок дикой розы... Обычно он был почти неразличим на фоне кожи, но иногда, когда кровь приливала к коже, цветок шиповника полыхал яркими красками. Создание такого украшения наверняка было болезненным, но юноша сам пожелал такое.
- Впрочем, все это неважно. Алый Шиповник - достойное имя для ассасина, главное, чтобы его не сокращали. Я искал тебя по более важному делу - прошло 17 лет со дня твоего появления здесь.
- Я должен уйти?
- Таковы заветы Богини, Алый... Преступно учить чему-то и не давать возможности использовать полученные навыки. Ты сможешь вернуться, если пожелаешь, но не ранее, чем через три года.
- Насколько еще я смогу остаться?
- На неделю. Собирайся, прощайся с друзьями... Перед уходом я должен буду сказать тебе еще пару слов.
***
Алый собирался не торопясь: для него, привыкшего мерить время мгновениями, ударами сердца, неделя была огромным сроком, да и собирать нужно было не так много: пару десятков дротиков, немного еды и одежды, кошелек с золотом - Храм всегда щедро снабжал уходящих учеников, впрочем, в будущем они не забывали о месте, где были воспитаны, и нередко делились заработком, зачастую сторицей возвращая потраченные Храмом деньги. По настоянию учителя, он взял и два коротких острых меча, нелюбимое, но порой полезное оружие, тем более что обращался он с ними вполне сносно.
Морально он тоже был готов к уходу - только осел не понял бы, что все обучение в Храме призвано подготовить ученика к самостоятельной жизни. Теоретически, парни должны были стать убийцами, согласно культу, исповедуемому здесь. На самом деле, никто не мешал им выбирать свой жизненный путь. Алый, впрочем, не особо задумывался на эту тему.
Единственное, о чем юноша жалел - прощание с друзьями... ну и подругами, конечно. Многие были бы рады бросить все ради него, стоило только ему попросить. Будущий убийца, однако, понимал, что поступить так было бы свинством. Правила, конечно, позволяли уйти из Храма до достижения семнадцатилетия, но в этом случае ученик не имел права ничего взять с собой, кроме разве что одежды на себе. И документов в том числе.
Смысл правила был понятен. В Храм попадали обычно сироты, либо незаконнорожденные, чаще всего без этого бы погибшие. Адепты бродили по разным городам и деревням и забирали к себе детей без родителей - охотнее всего младенцев, никогда не старше трех лет. Благодарности по гроб жизни они не требовали, но уж если ты решаешь уйти - будь добр, уходи с чем пришел, и живи как знаешь. Никому не улыбалось оставаться одному во всем мире, и потому еще никто не воспользовался возможностью ухода.
Лишь один раз Алый Шиповник заколебался - увидев просящий взгляд Киры. Здесь, в Храме, у него не было никого ближе... Ей оставался всего месяц до совершеннолетия - только вот...
- До встречи, Кира... - темно-карие, почти черные глаза девушки подернулись грустью. - Не печалься, еще встретимся. Не надо уходить за мной.
- Почему?
- Просто не надо. Оставайся в Храме до срока...
"Просто я хочу свободы..." - добавил он мысленно. Очень хорошо, что последний из телепатов ушел из Храма задолго до появления здесь Шиповника...
***
День прощания был грустным для кого угодно, только не для уходящего ученика. Наставник не позволил друзьям присутствовать при церемонии, и это означало, что кое-кто из них будет долго плакать - хоть в Храме и учили, кроме прочего, сдерживать эмоции...
- Шиповник... я догадываюсь, что ты не собираешься возвращаться сюда, а если и вернешься, то станешь уже наставником. Во-первых, позволь мне сделать тебе подарок - в честь твоего ухода, и дня Рождения... в мире, куда ты отправляешься, есть такая традиция.
Он достал, неясно откуда, черный деревянный ларец длиной в ладонь и вдвое меньшей ширины, и раскрыл его. Внутри лежало три дротика, с одинаковым оперением и тонкими, острыми наконечниками. Первый из них был очень светлым, второй - по цвету будто из каленой стали, третий - совсем необычным, красноватый и матовый.
- Что это?
Учитель улыбнулся краем губ. Если бы перед ним сейчас был не Алый, любимый ученик, он бы ответил "три дротика" и оставил парня разбираться самостоятельно. Но никому другому такого подарка он бы не сделал.
- Первый дротик зовется "Свет". Его наконечник покрыт серебром... ты должен знать, для чего используется такое оружие.
- Да, но я не намерен драться с вампирами! - удивленно воскликнул юноша.
- Никогда не знаешь, с чем сведет тебя судьба - к тому же, у этого металла есть еще сотня свойств. Ты знаешь, что с помощью серебра можно погасить практически любую магию? - ученик покачал головой. - Так-то. Имя второго - "Тень". Металл, из которого сделан наконечник... впрочем, название тебе ничего не скажет... причиняет боль любому живому существу при одном прикосновении. Хочешь потрогать?
Шиповник протянул руку и аккуратно, одним пальцем, коснулся черного наконечника. В ту же секунду, резкий импульс боли пронзил его руку. Он с воплем отпрянул, палец горел, словно побывал в кипятке. Лишь спустя несколько секунд юноша перестал извергать проклятия и дуть на палец.
Учитель шутливо поцокал языком.
- Не ожидал от тебя такой сдержанности. Что произойдет, если он еще и воткнется, ты, думаю, представляешь... Третий...
- "Тьма"?
- Нетрудно догадаться. Вот уж его наконечник я бы тебе трогать не посоветовал...
- Еще больнее?
- Смертельно. Если первые два дротика еще имеют аналоги, то этот - уникален... Не будем говорить о том, как он мне достался. Будь осторожнее с ним, это опасная игрушка, а главное - не используй понапрасну. Дело в том, что металл этот разрушится при контакте с живой плотью. Он может спасти тебе жизнь - но лишь однажды.
- Спасибо...
У будущего убийцы не было иных слов, чтобы выразить благодарность, он был шокирован ценностью полученного им подарка.
Наставник закрыл ларец и протянул его ученику. Тот бережно уложил его в сумку.
- А теперь - напутствие. Ты и сам знаешь, что не каждый, вышедший из этих стен, стал наемным убийцей: Богиня никого ни к чему не принуждает. Хоть тебя учили в первую очередь убивать, ты будешь желанным воином в любой армии, из тебя может выйти егерь, наемник, шпион... А может, ты выберешь и профессию, вовсе не связанную с кровью, в конце концов, Храм подготовил тебя к любой жизни.
Алый кивнул.
- Ты помнишь слова Богини о смерти?
Алый еще раз кивнул:
- "Любая смерть благо, кроме смерти невинного. Да благословен будет мститель, да проклят будет убивающий ради забавы..."
- Дальше?
- "Как женщина счастлива быть любимой, так я счастлива смертям недостойных жить. Как женщина ненавидит насильников, так я ненавижу убийц без совести".
- Это главное, что ты должен помнить, выбирая свой путь. "Не насилуй Богиню", как сказал мне еще мой наставник.
II.
Алексей сделал еще один штрих карандашом в тетради и грустно-грустно улыбнулся. С клетчатой страницы на него смотрело женское лицо, столь знакомое, что само ложилось на бумагу, стоило взять в руки карандаш. Ира...
- Рисуешь? Художник Хекенрос...
- Рисую, - парень проигнорировал ядовитый тон, с каким произнес товарищ его фамилию. Нерусская фамилия была главной из причин, по которым он страстно желал набить рожу отцу. К счастью или нет, Хек (лучшего сокращения для неудобной фамилии так никто и не смог придумать) не знал ни отца, ни матери.
Он захлопнул тетрадь и оглянулся на распахнутую дверь кабинета. Учитель все не шел.
- Не похожа.
- Раз узнаёшь, значит, похожа, - буркнул Леха. Сосед по парте, тезка, усмехнулся, и не сказал ни слова. Впрочем, Алексей и без того понимал, что о его любви только ленивый не знает. И сама Ира.
- Тебе бы только издеваться... а про День Рождения никто и не вспомнит...
- А у тебя?.. Тогда поздравляю!
- И все вы так... - с грустью ответил юноша. Глаза его смотрели куда-то вдаль, будто отыскивая Ее... она уже год как ушла в параллельный класс, и теперь он мог видеть ее только на переменах... издалека - Леха никогда не мог найти смелости даже для того, чтобы подойти и поговорить.
- До выпускных экзаменов полтора месяца... готов?
- Нет, конечно... спрашиваешь! Как можно быть готовым к этому издевательству? - возмутился Леха во весь голос.
"Через полтора месяца я уже никогда ее не увижу..."
В коридоре раздались тяжелые шаги математика.
***
Выходя из дверей школы, Леха подобрал с земли средней длины палку, ровную, с гладкой корой, несколько раз прокрутил ее на пальцах и сделал красивый выпад...
"Храбрый рыцарь" проигнорировал иронию в словах одноклассника, тем более что тот, сам того не зная, был недалек от истины: Леха нередко гулял, вооруженный "глубиномером" - стальным прутом длиной в метр. Милиция не раз пыталась прикопаться, но в лучшем случае была вынуждена наблюдать за измерением с помощью палки толщины льда на пруду - зимой, и глубины слоя ила там же - летом. Шпана же, хоть и ни разу не соприкасалась с прутом физически, почитала за лучшее держаться подальше от такого психа.
А еще у психа лежали во внутреннем кармане куртки три дротика в футляре - самых обыкновенных дротика, с тонким острием и жестким оперением. Про их существование не знал никто, кроме самого Лехи, а тот, зная о своей репутации ненормального, не собирался никому про них рассказывать...
Леха не знал и сам, что подвигало его ходить с оружием. Едва ли - обычный страх быть избитым (он и без оружия был далеко не беззащитным), и уж точно не интерес к старине. Более того, однажды он сдуру попытался найти родственные души среди так называемых ролевиков, и закончилось это печально - дурацким спором о соответствии фэнтезийной литературы реальности, и доказательством тезиса "против лома нет приема". Доказательной базой послужили "танцоры" с деревянными мечами, попытавшиеся взять "стиль фехтования" из многочисленных ныне книг или игр. Его же "стиль" не был ни красивым, ни изящным. Он состоял из пары ударов - их, впрочем, всегда хватало, чтобы отпугнуть даже самого смелого героя.
Одна только интуиция вела его по жизни. Он неплохо учился, притом забивая на учебу полновесный болт. Вместо того чтобы посвящать себя выбору профессии, института, он сочинял стихи - и неплохие - гулял при луне, развивал бессмысленные в нашем мире умения.
Он никогда не мог объяснить, почему поступает так или иначе. Он был насквозь иррационален, и не желал искать логику в человеческих поступках. Напротив, даже предположение о возможности логического объяснения души вызывало у него улыбку. "Жить, как велит душа", - таким было его кредо. И никто не мог - а скорее, не желал - этого понять. Алексей, впрочем, уже с этим свыкся, вечно прячась за маской цинизма и черного юмора, лишь иногда позволяя душе показываться людям.
***
...Влажная, теплая июньская ночь царила за окно. Алексей проснулся от лунного света, заливавшего комнату, приподнялся с кровати... как всегда, понял, что спать совсем не хочется. Друг, у которого он жил последнее время, сопел рядом, и Леха осторожно, чтобы не разбудить его, перешагнул спинку кровати, бесшумно наступив на пол, по счастью, закрытый мягким ковром.
Он подобрал свою одежду, сложенную (а вернее, сваленную) на ближайшем стуле вперемешку с одеждой товарища, и как можно быстрее оделся. Носки найти, не подняв ото сна всю квартиру, было невозможно, и Леха решил обойтись без них.
В прихожей, тихо звякнув ключами, он отцепил от одной из связок тот, что подходил к двери - если даже он не успеет вернуться раньше, чем проснутся хозяева, беспокоиться из-за ключей им не придется. Кроссовки, легкая спортивная куртка - это было практически все его имущество. Свой кошелек он оставил, взяв с собой лишь одну сотню, на случай, если захочется пить или есть. Глубиномер лежал там же, в прихожей - у стены, дабы не раздражать хозяев. Его Алексей также взял с собой - необходимости в оружии, конечно же, не было, и поступил он так лишь по привычке.
Тихо щелкнул дверной замок, Алексей, словно тень, выскользнул из квартиры и запер дверь. Быстро-быстро он сбежал по лестнице вниз и толкнул тяжелую дверь подъезда... Наконец-то! Свобода!..
Лунный свет и легкий воздух пьянили юношу, дарили новые силы - как бывало каждую летнюю ночь, когда он забывал о своей земной жизни - об учебе, о сданных экзаменах и поступлении в ненужный институт... даже о любви. Он казался себе оборотнем, лунной ночью чудесно преображавшимся, и способным только упиваться этой луной, жизнью, кипящей кровью... Нет, он любил солнечный свет не меньше, но именно по ночам он становился другим человеком.
Впереди был парк - хотя парком его можно было назвать с натяжкой. Фактически, здесь заканчивался город, и хоть официально городская черта простиралась гораздо дальше, уже через полкилометра переставали попадаться не только скамейки, но даже кострища и следы пьянок, и начинался по-настоящему дикий лес. В этом лесу не было приметных мест, не было знакомых дорожек. Он будто бы менялся каждый раз при встрече с путником. Туда и лежал путь Алексея.
Алексей не боялся нехоженых троп, напротив, именно этим и манил лес - своей вечной загадкой. Казалось бы, в наше время для тайн нет места; любой лес можно облететь на вертолете, и увидеть, что он вполне обычен, и даже не велик. Однако Леха знал: сейчас, при свете луны, когда разум отступает перед душой, перед эмоциями, когда циник становится романтиком, может случиться что угодно. Сейчас, среди сплетения лунных теней, никакая фантазия не казалась невозможной.
Юноша неспешно брел по лесу, опираясь на свое оружие как на посох, порой далекие шорохи заставляли его оглядываться по сторонам и настораживаться. Ему не было страшно - сейчас весь страх переходил в возбуждение, в так приятно щекочущий нервы адреналин. Пожалуй, он бы только обрадовался, встань на его пути какое-нибудь чудище...
Иногда желания исполняются.
- Что за черт? - выдохнул Леха, когда из кустов прямо перед ним выскочила с жутким треском неясная фигура.
Зверь вышел на свет, и Хекенрос, в ужасе пробормотав: "Воистину черт", - начал пятиться назад.
Тварь напоминала некрупного медведя, вставшего на задние лапы. Медведей в этих местах не видели уже лет двести, но это еще ничего. У твари на голове были рога: огромные, витые, как у горного барана. Прямоходящих рогатых медведей в России не водилось никогда.
Медведь взревел, и, наклонив голову и занеся лапы для удара, попер на человека.
Леха нанес, выбросив вперед руку, удар прямо по рогам зверя - скорее от испуга, чем осознанно. Раздался звон, чудище взревело еще громче и рванулось вперед.
Алексей, удивляясь своей ловкости, отпрыгнул в сторону и опять заехал по голове противнику - на этот раз не по рогам, а по затылку. Что-то хрустнуло. Зверь, развернувшись к нему, нанес удар когтистой лапой. Леха блокировал палкой...
И, не выдержав силы удара зверюги, отлетел на несколько шагов. Оружие больно ударило по ребру.
Парень откатился в сторону, за дерево. Опираясь на палку, поднялся.
Зверь был уже рядом, злой, как сам дьявол. Впрочем, Алексей в злобе ему не уступал.
Парню надоело защищаться - и он атаковал. Сверху, затем, пользуясь энергией отскока, снизу. Еще раз прокрутил стальную палку в руке и нанес богатырский удар с размаху...
...Впрочем, то, что для человека было бы богатырским ударом, для этого барана оказалось фигней. Он даже не остановился.
Алексей полетел вверх тормашками, выпустив из рук свое смешное оружие. Как и в прошлый раз, он откатился в сторону, поднялся, не обращая внимания на синяки... вот только палицы уже не было.
"Эх, будь у меня пистолет..." - скользнула шальная мысль.
Безоружный, он мог, в лучшем случае, уворачиваться от ударов... или бежать, вот только тварь догонит через несколько секунд.
Еще один ужасны бросок твари вперед. Прыжок в сторону. Еще прыжок - в сторону палки... втоптанной в жидкую грязь. Оружия нет. То есть...
С победным ревом медведебаран прыгнул, вытянув лапы, на человека, нагнувшегося над оружием. Жертва опять ускользнула, вместо этого что-то ударило зверя в глаз. В ту же секунду лес озарился всеми цветами красного, и невероятная боль пронзила чудовище. Из выбитого дротиком глаза потекла кровь.
Алексей, с миной прирожденного садиста на лице, метнул в цель второй и третий дротики. И снова попал.
Тварь завопила. В этом вопле было все - все самые ужасные оттенки чувств.
Ослепленный, зверь уже не мог найти противника глазами, ему оставался лишь слух и нюх. Юноша выдернул палку из грязи, и, пользуясь моментом, со всей дури ударил воющее чудовище. Оно обернулось в сторону удара, и, неожиданно замолчав, бросилось вперед.
А Леха вдруг понял, что стоит между двух плотно растущих стволов деревьев, и не может податься ни назад, ни вправо, ни влево, и на него несется огромная мохнатая туша...
Внезапно зверь встал, как вкопанный, и, испустив вопль ужасней прежнего, упал на землю, и стал кататься по земле, вопя, как под пытками. Про Алексея он будто забыл.
А из-за деревьев вышел человек с двумя мечами - настоящими мечами - наголо. Он подошел к поверженной твари и резким движением вонзил ей в сердце клинок. Рогатый медведь всхлипнул и затих.