Ночь выплеснула на улицы и крыши весь снег, собранный с просторов бескрайней северной страны. Выпало столько, что припаркованные машины превратились в белые холмики, а проезжая часть стала похожа на заснеженную лесную реку. Внезапно обрушавшаяся стихия парализовала город. Словно гигантский ледяной молот размозжил тонко настроенный механизм. "Откуда снег в январе? - возмущались горожане, - Не иначе, пиндосы климатическое оружие выдумали!"
Паника росла как снежный ком. Ужас сковал лёгкие, парализовал крики о помощи, а провода рвались, не выдерживая двойной нагрузки: звонков и веса твёрдых атмосферных осадков. Как вкопанный встал транспорт, автобусы и трамваи беспомощно буксовали на заснеженных магистралях. Опаздывая на работу, люди тонули в сугробах и уже не успевали выбраться из них, придавленные новыми массами падающего снега.
В этот критический момент, когда город, казалось, вот-вот падёт под напором стихии, лишь один человек сохранял спокойствие. Это был Губернатор. "Не время паниковать, - сказал он собравшимся в кабинете встревоженным чиновникам. - Город в опасности! Уже некуда нам деться, хотим мы или не хотим - должны убрать снег. Так не посрамим доверия Президента, но ляжем здесь костьми, ибо мертвые сраму не имут". И он повелел срочно вывести на улицы снегоуборочные машины.
Но в ответ на его слова в воздухе повисла гнетущая тишина. Оказалось, что машин нет. Точнее, они были, но большинство пылились в гаражах, сломанные и забытые, как пережиток проклятого совка и лихих девяностых. А те, что еще держались на ходу, остались без топлива, потому что все поставщики взвинтили цены.
Губернатор на мгновение замер, и, казалось, что даже его невозмутимость пошатнулась. Но лишь на мгновение. Он глубоко вдохнул и, раскрыв сейф, достал оттуда снегоуборочную лопату.
"За мной! - крикнул он, - очистим город от снега!". И, не тратя время на лифт, спрыгнул прямо из окна в огромный сугроб. Молнией сверкнула лопата в его могучих руках, со свистом разрезая воздух, и глазом невозможно было уследить за её движением. Несколько взмахов - и нет сугроба. В снежном вихре крутился Губернатор, будто танцуя страшный шаманский танец, суть которого была доступна только чиновникам классом не ниже действительного государственного советника. А лопата описывала в воздухе круги с такой скоростью, что ни одна снежинка не могла упасть на асфальт любимого города.
Чиновники не успевали за губернатором. То останавливались перекурить, то важный деловой звонок заставлял их приостановить снегоуборочную деятельность, то случайно ломалась лопата, то некстати случался приступ аппендицита... Упиваясь заботой о народе, Губернатор яростно сражался со стихией. Чиновники остались далеко позади, и их уже не было видно за снежной пеленой. Разбросав снег вокруг Смольного, Губернатор один прорвался по Суворовскому к площади Восстания. Здесь он остановился, вызволив из сугроба очередного горожанина. Стало очевидно, что в одиночку стихию победить невозможно.
Сердце его вырывалось из груди, раскалённое от безмерной любви к городу и великой жалости к соотечественникам. А снега становилось всё больше. И тогда Губернатор достал из кармана партийный билет и последний раз посмотрел на него. Поцеловал и бережно спрятал в нагрудный карман рядом с портретом Президента. Затем скинул с себя костюм, перекрестился и разорвал на груди белоснежную сорочку. И не колеблясь ни секунды, он распахнул свою грудную клетку.
Люди замерли в изумлении, не веря своим глазам. Из груди губернатора исходил яркий, ослепительный свет, а в самом центре, словно солнце, сияло его сердце. Это было не обычное сердце - оно было раскалено добела и пульсировало жаром. Оно горело не простой любовью к Родине, - это была безумная, испепеляющая любовь к "Единой России", к бюджетным средствам, к каждому муниципалитету и каждой избирательной комиссии, не исключая и участковых. Это была любовь, которая могла растопить весь лёд Антарктиды.
Жар от сердца губернатора заполнил площадь, а затем тёплой волной начал распространяться по городу. Под весёлый звон капели стали таять сугробы. А вместе с ними оттаивали и души горожан, освобождаясь от льда либеральной пропаганды. Сначала медленно, а затем - всё быстрее и быстрее.
"Ура губернатору" - крикнул кто-то. И вот уже по всему городу прокатился клич: благодарные жители чествовали своего спасителя. Город ожил, просыпаясь от ледяного сна. На улицах зазвучали сигналы машин, в детских садах выдали детям горячее питание, а прохожие, улыбаясь, наперебой рассказывали друг другу о горящем сердце губернатора, и о том, как любовь победила смертную стужу.
Растаял снег. Исчез. Осталось только ощущение тепла, благодарности и изумление перед безграничной любовью губернатора, который, в буквальном смысле, согрел город своим сердцем.
Но благодарные жители города не знали, что чья-то рука, направляемая из вражеского кол-центра, метнула с крыши сосулю, которая пронзила сердце Губернатора. В своей безграничной любви, последним усилием политической воли, Губернатор запретил сообщать об этом своим любимым согражданам.
И теперь, когда на улицах цвела весна, он лежал, сжимая в коченеющих руках свою верную непобедимую лопату. Губы его беззвучно шептали молитву. "Ещё хотя бы день, - просил Губернатор, - и я вырыл бы новую ветку метро..."
Он не знал, что Президенту уже доложили, что МИД уже выразил озабоченность, и что в центре Гамалеи уже сделали для него новое сердце, которое прямо сейчас летит к нему с гиперзвуковой скоростью с помощью новейшей ракеты "Орешник". И что верхом на ракете мчится сам министр здравоохранения Мурашко, который лично вызвался делать сложнейшую операцию по пересадке губернаторского сердца. А заодно славный министр везёт в опечатанном чемоданчике шприц с чудесной вакциной от ковида. Чтобы не летать два раза.
А значит, будет и новая ветка метро, и восхищённый избиратель будет дружно волеизъявляться, и снег внезапно выпадет в следующем январе, и вновь со свистом рассечёт ледяной зимний воздух непобедимая лопата Губернатора...