Аннотация: Сразу говорю - в жизни такого не бывает. Но на то и существуют писатели. Бытовая зарисовочка.
Шаткая сентябрьская жара билась в агонии. Палящий дневной зной (такой уж выдался сентябрь) уходил, уступая место душным сумеркам. С мрачнеющего неба на пыльный вечерний город безумным кроваво-жёлтым глазом взирала луна. Витающий над улицами тяжёлый воздух разгоняли по-вечернему быстро мчащиеся автомобили и гуляющие парочки, редкие велосипедисты и вечно радостные бездомные собаки. День понемногу сходил на нет.
Шагавший по почти безлюдному тротуару длинный и худой паренёк в белых джинсах и тёмной летней рубашке думал несколько иначе: по его мнению, на нет понемногу сходила вся жизнь. Причин, что заставляли его так думать, было для него достаточно, и он устал копаться в этих причинах. Просто слишком много плохого случилось в одночасье.
"Двадцать лет лбу... А он третий день в депрессии из-за безвременно погибшего кота." - думал юноша, подспудно понимая, что смерть кота это лишь очередная соломинка, чудом не ломающая многострадальный хребет верблюда. Пока.
Тишка, тощий и чёрный дворовый кот, за три недели стал другом, радостью и поддержкой молодому человеку, что сейчас шаркал туфлями по темнеющим улицам. Бесконечно счастливое, никогда не устающее, бегающее, прыгающее, играющее и кусающееся создание окрасило одинокое существование съёмной квартирки студента на окраине города. Было к кому спешить после учёбы, с кем поговорить вечерами. Три недели... А позавчера у подъезда нашлось бездыханное чёрное тельце, затасканное собаками. Бабка Анна, за неусыпную слежку за подъездом прозванная Штирлицем, сказала, что автомобиль даже не притормозил, не оставив Тишке ни единого шанса и выбив из него разом все девять жизней. Закопав кота на клумбе во дворе, двадцатилетний парень расплакался словно пятилетний. Когда вокруг никого не было, разумеется.
Его все называли по фамилии - Шнайдер. Имя его почти никогда никого не интересовало. Его знали лишь родители ("слава богам, хотя бы с ними всё в порядке"), дед, исполнявший роль второго отца и умерший неделю назад от инфаркта, и кучка избранных - старые школьные приятели, лучший друг Святослав и некая Настя, одно воспоминание о которой уже шесть дней заставляло Шнайдера сжимать кулаки, а его левое веко подёргиваться.
Учёба и жизнь в другом городе, отдельно от семьи, принесла много всего - хорошего и плохого. Это было уже пару лет назад. Сейчас всё в примерном равновесии, несмотря на то, что так паршиво Шнай давно себя не чувствовал. Но надо мыслить трезво.
От тоски он всегда спасался, уходя на прогулку. Обязательно вечером. Лучше поздним. Если тоска настигнет утром или днём - крепиться до вечера. Ночное небо заберёт всё плохое в свою недосягаемую темноту, а звуки засыпающего города приведут в порядок беспокойную душу. Сегодня это не срабатывало. На луну хотелось повыть. Или хотя бы покричать. Это желание раздражало. Появившееся раздражение раздражало тоже. Такая прогрессия не сулила ничего хорошего. И это раздражало. Скоро душевные силы закончатся и их перестанет хватать на злость. И тогда захочется плакать. Как не хочется скатываться в это состояние, вы бы знали!.. С ускорением мысли ускорялась и походка. Так можно невесть докуда добрести.
Шнайдера окликнул классический представитель вымирающего вида гопников, проводивший вечер в компании себе подобных на ступеньках крыльца какого-то грязного подъезда. Звякали бутылки пива. Шнай не вслушивался в обращение, ибо такое было не впервой. Просто пройти мимо, благо походка у него всегда была необычайно быстрой. Затихающий голос сбитого с толку гопаря кричал что-то про район. Шнайдер уже свернул за угол. Обратившийся к нему пивной жрец просто не успел сообразить, что делать. А если бы сообразил и подошёл, увидел бы не телефон, а лишь начищенное лезвие любимого кнопочного ножичка Шнайдера, который был им куплен именно в целях отпугивания подобных персонажей.
Обмотанные вокруг сердца и головы цепи тоски не отпускали, а лишь больше сжимались с каждым воспоминанием о последней неделе жизни. Шнайдер извлёк из кармана наушники. Грохочущий немецкий металл и уверенные голоса герров-вокалистов тоже не оказали ожидаемого эффекта. Что ж теперь, повеситься что ли? Куда деть эту тяжесть из груди? Ведь разум осознает, что на самом деле всё хорошо и все несчастья можно перетерпеть! Уф-ф...
Палец нажал на кнопку остановки музыки, но до невозможности знакомая мелодия продолжала играть. Тише и невнятнее, но продолжала. Не в ушах, а где-то неподалёку, со стороны городского парка. Это было странно. Ноги сами понесли Шная к источнику любимой песни. Сознание переключилось с апокалиптических мыслей на удивление. Это принесло некоторое облегчение, которого он и сам не заметил.
Около парка стояли разные машины. Шнайдер никогда в них не разбирался. Ну есть и есть, едет и едет - что ещё-то от этой кучи железа нужно? На него всегда лишь махали рукой. Если вообще слушали. Музыка явно шла из одного из автомобилей. Нужно было пройти вдоль их ряда. Если внутри машин были водители, то они либо спали, либо были заняты тем, кто сидел на соседнем сиденье. Шнай поморщился. Зачем он вообще сюда пришёл?..
Нужный автомобиль оказался опрятной белой иномаркой. У руля виднелась длинноволосая женская голова. Пушистая копна волнистых пшеничных волос тряслась под тяжёлый ритм, что выглядело, по меньшей мере, необычно. Тем не менее, любопытство было удовлетворено, и Шнайдер, тоже потихоньку тряся головой и беззвучно подпевая словам, прошёл мимо машины сзади. Скользнув взглядом в зеркало заднего вида, он неожиданно встретил там прищуренный синий глаз. Явно заинтересованный. Но встреча быстро прервалась.
Настроение, что удивительно, более или менее выровнялось. Насколько это вообще было возможно. Нужно было поворачивать домой. Шнайдеру была известна одна дорога, переулками и безлюдными улицами, которая вела обратно к его квартирке. Ей он и решил воспользоваться.
Дорога пестрела ухабами и ямами. Из окон лились залихватские мотивы, иногда - преисполненные пьяной эйфории тосты. Дома этой улочки не были обременены лишним количеством жителей из надоедливой интеллигенции. Простой народ, чья жизнь - работа и телевизор. Водка здесь лишь спасает. Шнай уже подумывал, не свернуть ли в местный магазинчик за порцией спасения. Хотя сам едва-едва имел опыт по этой части.
Из-за спины в поле зрения вдруг выскочил уже знакомый белый автомобиль, грохоча уже другой песней, незнакомой Шнайдеру. Уж не следит ли? "Да кому ты к чёрту сдался" - промелькнуло в голове. Снова стало грустно. Автомобильчик же явно не знал, на какую улицу попал. Из какого-то окна по длинной дуге комично вылетел стеклянный стакан. Разбился почти прямо перед машиной. От неожиданности иномарка вильнула, попала колесом в трещину, чуть подскочила, едва выровнялась и тут же угодила в роскошную выбоину, видимо, свежую, заполненную месивом из грязи, гравия и ещё много чего неясного. Обоими передними колёсами. Такие дорожные аномалии следует проезжать аккуратно, не давая колёсам увязнуть. Не сложилось.
Женский голос, раздавшийся с переднего сиденья, говорил в нос. Самую малость. Сейчас он блистал глубоким знанием матерного лексикона. Очень громко блистал. Шнайдер мысленно восхитился: мало кто из знакомых ему женщин мог так ярко и насыщенно выражаться. Виднелась большая начитанность. Либо большой опыт. Машинка конвульсивно дергалась, пытаясь сдвинуться с места, но колёса безнадёжно пробуксовывали. Из машины выскочила знакомая блондиночка и мигом осмотрела её. Кроме пятен грязи урона не было понесено. Женщина выдохнула и повернулась к стоящему рядом Шнаю.
- Парень! Пардон... Молодой человек! Помогите мне, пожалуйста. Я крупно вляпалась, - и она неловко усмехнулась, сбросив с себя первоначальный образ грубой блондинки за рулём подаренной ей машины. Выглядела она также немного старше, чем сначала показалось Шнайдеру, - лет на двадцать восемь. Тем не менее, по внешности она давала фору многим сверстницам Шная. Тонкие и острые черты лица, кругловатые синие глаза и светлые волосы до лопаток - такой и машину подарить не жалко. Улыбка Шная в ответ на её виноватую улыбку вышла немного грустной.
- Да, конечно... Угораздило же вас. А с другой стороны - повезло, что в столб не въехали.
Рекордное количество слов в одной реплике. Любой, кто знал Шная, сейчас сказал бы так. Неважно с кем, с мамой или другом - со всеми он был по-спартански немногословен.
Блондинка скакнула обратно за руль и повернула ключ. Шнайдеру же пришлось призвать все свои физические и духовные силы, толкая натерпевшуюся машинку из ямы. Как назло, мимо никто не проходил, и помощи не было. Толкать пришлось долго и упорно.
Где-то около седьмого пота бог дорожных ям смилостивился и отпустил иномарку из своего плена. Машина даже показалась Шнаю довольной, хоть и осталась в пятнах. Снова, словно гимн чудесному спасению, заиграла музыка. Снова знакомая, любимая песня. Ноги невольно начали притопывать в такт.
- Спасибо огромное! Что бы я без тебя...Давай на ты! Я Алиса! - блондинка выглядела радостной. Не только от того, что выбралась, так, без причины. Почти как Тишка.
- Шнайдер... - юноша пожал протянутую руку в браслетах.
- А по имени? - нахмурилась блонди.
Шнайдер оказался в ступоре. Так давно ему не приходилось называть имя при знакомстве... Так давно не приходилось знакомиться. Надо было что-то делать.
- Алекс... Алекс.
С Саши сошёл восьмой пот, но уже не от физического напряжения.
- Ты чего какой? - вдруг рассмеялась женщина, - пошли, подвезу. Заодно послушаю любимую музыку с ценителем. В этом городе ещё не встречала кого-то, кто любит моих немцев...
Шнай снова вздрогнул. "Мои немцы" - это было его выражение, чисто его. Происходит какое-то безумие. В голове было чисто, словно в новой тетради. Он просто сел на переднее сиденье. Рядом с Алисой.
Огни фонарей перемешивались с огнями фар, огнями разноцветных вывесок, огнями неспящих окон. Музыка гремела на полную. Шнайдер уже не чувствовал шею. Столько трясти головой, стараясь попасть в такт этой странной девушке... Алиса совершенно не сдерживалась: кричала, пела и хохотала, с головой погружённая в скорость и ритм. Вслед за ней петь и смеяться начал сам Шнай... Алекс. Здесь его звали Алекс.
Проблемы куда-то отступили. Тоска, понесшая катастрофические потери по всем флангам, сбежала вглубь сознания. Значение имели лишь дорога, мощный и красивый голос любимого вокалиста и легкий аромат персика (от волос Алисы?), пробивавшийся сквозь запах пота, сигарет и обивки сидений. "Ich will... Ich will dass ihr mir vertraut..." - слова песен неумолимым эхом отдавались внутри черепа, где полыхало неугасимое пламя, танцевали безумные скелеты, разрывались атомные взрывы. Оттуда наружу вырывался лишь восторженный крик и хохот. Дивная ночь, воистину... Алекс только через час понял, что не сказал Алисе, куда нужно ехать.
Всё хорошее, как известно, имеет предательское свойство заканчиваться. Иногда слишком быстро. Сей вечер не стал исключением. К сожалению.
Оба сильно охрипли. Шнай не помнил, когда так кричал в последний раз. Не в день ли своего рождения, после шлепка акушера?.. А, неважно. Сиплым, как от многолетней простуды, голосом, Алекс выдавил свой адрес. Алиса, подумав, включила песню помедленнее. Теперь они просто медленно покачивались из стороны в сторону. Через пару минут завязался разговор, хоть и затруднённый хрипотой, но тёплый и живой. Алекс ощущал себя так свободно, как никогда не ощущал. Алиса была родом из другого города, как и он. Обыкновенная история женщины, которой повезло с замужеством: муж вечно занят, банковская карточка вечно полна деньгами, все вокруг готовы польстить и услужить... Нужно лишь платить за это постоянным душевным одиночеством и длинными холодными вечерами. Ерунда, а не цена. Во время разговора Шнай пристально следил за её лицом. Актёрская мимика и богатая речь. Такая девушка воистину заслуживает королевской жизни, разве нет? Таких вообще не бывает! Почему она несчастлива?..
До дома доехали слишком быстро. Наступило неловкое молчание, когда они оба вышли на ночной воздух, приправленный запахом чьей-то полуночной стряпни. В конце концов, Алиса молча раскрыла объятия и Шнай вошёл в них. Крепкое дружеское объятие. Что ещё может объединять двух незнакомцев, несколько часов оравших песни под тяжёлый металл?
И снова зазвучала известная Шнаю мелодия. "Eins! Hier kommt die Sonne..." - громыхнул припев, специально вырезанный из песни, чтобы получить рингтон. Алиса вытянула телефон и заговорила осипшим голосом. Мужской голос в трубке явно не был очень любезен. Лицо Алисы вытянулось, рот скривился в досаде. Не дав собеседнику закончить тираду, она прервала звонок.
- Чёртов ревнивец! Кто-то видел нас и звякнул ему! Какое кому дело, а?! Ведь ничего такого не подразумевалось!
Далее снова пошли сочные выражения. Шнай же немного потупился. Конечно же, ничего такого не подразумевалось. А должно было? Нет, у него таких мыслей не было и возникнуть не могло. Да.
- Теперь, похоже, я ночую в машине... - девушка опустилась на ближайшую скамейку, снова неловко улыбаясь. -Пока он не остынет, домой я не попаду. Что ж, не в первой...
Шнай встрепенулся. Безумная идея вспыхнула в голове словно порох.
- Пойдём. Ночевать без крыши над головой это не дело. Лягу на полу.
-Ты... серьёзно? А если ещё кто увидит?.. - и вдруг она резко повеселела. - Воспользуюсь твоим приглашением. Веди.
До этого момента Шнайдер никогда не беспокоился о том, что в его квартире царит типичный холостяцкий бардак. Шокированное мужское жилище пережило быстрый аврал, состоявший в свалке всех носков в одну кучу на верхней полке шкафа, уборке всей посуды на кухне, грязной и не очень, в кухонный шкаф и очистке кровати от книг и одежды. Изменение было не ахти, но Алиса осталась довольна, вспомнив свои студенческие годы. Оба очень устали, поэтому после наскоро выпитой чашки чёрного чая решили отправиться на покой. Всё выглядело так, как будто они уже несколько лет были добрыми друзьями (либо даже братом и сестрой) и такая ночёвка была в привычке. Шнай извлёк старый и пыльный матрас, оставшийся от хозяина квартиры, и постелил его на пол, недалеко, впрочем, от постели. Алиса же, мало стесняясь, запрыгнула на пружинистое холостяцкое ложе. Вся эта ситуация явно доставляла ей удовольствие.
Разговор, начатый в машине, продолжился, когда погас свет. Алекс рассказывал обо всём, что приходило в голову. А затем - обо всём наболевшем, тихо и спокойно, словно пьяный. Об умершем любимом дедушке, который не знал в жизни смысла, кроме своего единственного внука, о ветрености и лжи однокурсницы Насти, которой он по неопытности верил и доверял...О Тишке. Алиса слушала, затаив дыхание, положив голову на сложенные руки на краю кровати. Не то чтобы его рассказ был чем-то заслуживающим особого внимания, нет; ведь несчастья случаются с каждым из нас, а такие разговоры явно неуместны во время первого знакомства... Алиса была заворожена его мгновенным доверием и искренностью, которой уже давным-давно не встречала.
Оба молчали уже около пятнадцати минут. Шнай засыпал. Сквозь тишину, словно струйка песка, до ушей донёсся слабый голос Алисы.
- Алекс...Мне холодно... Иди сюда. Иди...ко мне.
Бодрое чириканье утренних пташек и бодрая ругань утренних соседей заставила Шнайдера раскрыть глаза. Знакомый потолок, знакомые световые блики. Он видел их каждый день. Мысли окутали едва проснувшуюся голову беспокойным роем. "Неужто сон? Сон! Сон! Сон! О-о-о!.." Из груди вырвался горестный вздох. Это был один из тех снов, что заставляют тебя весь день ходить в грустной задумчивости. Ощущение придавило его к кровати, словно обросший мхом валун.
Обыкновенное утро в выходной день. Сентябрь продолжал быть чем-то вроде июля, солнце безжалостно светило во все окна квартиры. Заваренный кофе сегодня не нравился и отправился в раковину. И лишь когда Шнай отправился в ванную, дабы смыть с себя остатки сна, он заметил, что на его левой руке что-то написано. Много написано. Чёрной шариковой ручкой.
Не сон! Шнай кинулся к кровати. Так и есть: повсюду стоит запах персика. Как он мог быть таким идиотом? Не сон! Теперь его вниманием завладело послание на руке.
"Чувствую себя последней...(приведено непечатное слово) Но это неважно. Спасибо за вечер. Я тебя не забуду. Останешься моим чудесным сном в осеннюю ночь. Не забывай меня тоже. А."
Алекс улыбнулся. Ощущения были смутные. Радость и грусть перемешивались, но радость почему-то преобладала. А когда он сподобился посмотреть на правую руку, то в бессильной эйфории упал на кровать. На правом запястье той же чёрной пастой был выведен телефонный номер. Хорошие сны обычно не повторяются. Может быть, этому суждено стать исключением?..
Выйдя во двор, дабы отправиться в магазин за едой, Шнайдер тотчас был окликнут бабкой Штирлиц. Её голос был удивительно радостным. Что за благую весть готовит ему Анна Павловна? Когда Шнай приблизился к ней, то едва не присел от неожиданности, вытаращив глаза. На коленях бабушки сидел Тишка, живой и невредимый. Увидев хозяина, кот прыгнул на его протянутые руки, забрался на плечи и укусил за ухо.
- Как? Бабушка, как? Вы ж сами видели, как его того...
- Видела, да, видно, не тот это кот был! Мало что ли этих чернушных... Ну ошиблись мы с тобой, сынок, с кем не бывает. Радуйся лучше! Гляди, эк он тебе радуется, паразит...
- Тихон, где же ты пропадал? - слабым от радости голосом говорил Шнайдер. Пряча лицо в чёрную шерсть, скрывая заслезившиеся глаза. Даже бабка Анна заулыбалась, глядя на него. Тихон же лишь довольно мурчал на руках хозяина, облизывая белые усы.