Откуда взялся Ленин со своим коммунизмом или рассуждение о целях, средствах и итогах.
Милостивый государь, Николай Александрович!
Заканчивая нашу первую беседу (в которой, если Вы помните, речь шла о природе такого понятия, как Время), я был совершенно уверен, что обязательно встречусь с Вами ещё, и не раз.
Как видите, так и случилось. Причиной нашей теперешней встречи явилось прочтение мною Вашей книги с поразительным для меня названием: "Истоки и смысл русского коммунизма".
Почему поразительным? Да потому, что я не встречал ни одного человека (исключая, естественно, Вас), который с такой уверенностью и, я бы сказал, с хорошей научной наглостью, посмел придумать для своей книги такой заголовок, который, согласитесь, весьма ко многому обязывает.
Но, как оказалось, Вы оказались вполне на уровне поставленной задачи.
И, на мой взгляд, Вам удалось, используя свои несомненные энциклопедические познания, многое предугадать, а, используя поразительную интуицию, просто угадать, что произойдёт в коммунизме в не таком уж далёком будущем, во что он переродиться и какие уроки следовало бы извлечь человечеству из этой беды.
Забавно, что почти всё, о чём Вы написали в своей работе, не только не пришло в голову отцам-основателям этой химеры, но, по-видимому, даже и не снилось им среди тех кошмаров, которые они учинили во всех несчастных странах, где им удалось придти к власти. Говоря проще, "мальчики кровавые в глазах" их не беспокоили. Откуда взялись эта слепота, и это равнодушие Вы тоже написали в своей книге, и мы ещё обязательно поговорим на эту тему.
И, всё-таки, далеко не всё в Вашей работе показалось мне безупречным в том, что Вы берёте на себя смелость утверждать, как непреложные факты, а так же в том, как Вы трактуете факты и события, которые, сами по себе сомнений не вызывают.
Но я не буду упрекать Вас за это. Даже то, что Вы взялись за эту тему во времена, когда образовавшийся монстр был в расцвете своего могущества, набирал силу, собирал и вербовал сторонников, вызывает у меня глубокое к Вам уважение и симпатию.
Находясь по времени очень близко к свершившемуся, естественно, очень трудно оставаться объективным и беспристрастным наблюдателем, а, тем более, исследователем.
Ещё труднее заниматься такого рода работой, находясь в атмосфере непримиримости, лютой ненависти и озлобленности, которая просто разорвала страну и народ на части.
И не так уж важно, что некоторые причины этой ненависти и озлобленности были вполне справедливы и оправданны, а другие были (таких было большинство) просто результатом бреда ошалевших от крови и страха политиков. Важно, что они были, и преодолеть их не было никакой возможности.
Поэтому честь Вам и хвала.
Но я, с Вашего разрешения, хочу, всё-таки, сделать ряд замечаний по существу некоторых Ваших утверждений, одни из которых показались мне недостаточно обоснованными, а другие, на мой взгляд, просто ложными. Я не хочу показаться грубым, употребляя столь сильное выражение для характеристики некоторых положений Вашей превосходной в целом работы, но Вы сами заставили меня перейти на такой слог.
Судите сами. В своей работе Вы утверждаете, что о коммунизме, большевизме и Ленине в частности, написано целое море литературы. В то же время, Вы не на кого не ссылаетесь (кроме К.Малапарта, о котором речь впереди). Поэтому, вполне естественно, я вынужден считать, что непроверенные и просто ложные факты Вы просто выдумали сами, или они, выражаясь более элегантно, были подсказаны Вам Вашим творческим воображением.
Но, оставим это. Лучше я скажу Вам ещё один комплимент. В этой беседе я не буду больше доставать Вас по поводу заклинательного тона изложения и неудобочитаемости - нет необходимости. Когда Вы пишите о вещах конкретных и мирских, речь Ваша безукоризненна. Возможно, конечно, что и я уже несколько привык к Вашему стилю, и привередливость моя была частично порождена моим собственным невежеством.
Итак, с Вашего разрешения, я начну.
Поскольку работа Ваша довольно объёмна, я позволю себе начать не с самого начала (хотя вся Ваша книга заслуживает самого внимательного прочтения), а с главы шестой. И сделаю это только из-за того, что именно эта глава содержит, на мой взгляд, наибольшее количество, простите, несообразностей.
В утешение Вам и себе, могу так же сказать, что именно эта глава содержит и наибольшее число удивительных прозрений и абсолютно точных предсказаний.
Итак, Вам слово, Николай Александрович.
Н.А.Бердяев, из книги "Истоки и смысл русского коммунизма".
ГЛАВА VI. РУССКИЙ КОММУНИЗМ И РЕВОЛЮЦИЯ.
1.
Русская революция универсалистична по своим принципам, как и всякая большая революция, она совершалась под символикой интернационала, но она же и глубоко национальна и национализуется все более и более по своим результатам.
Трудность суждений о коммунизме определяется именно его двойственным характером, русским и международным.
Только в России могла произойти коммунистическая революция. Русский коммунизм должен представляться людям Запада коммунизмом азиатским. И вряд ли такого рода коммунистическая революция возможна в странах Западной Европы, там, конечно, все будет по иному.
Самый интернационализм русской коммунистической революции - чисто русский, национальный.
Я склонен думать, что даже активное участие евреев в русском коммунизме очень характерно для России и для русского народа. Русский мессианизм родствен еврейскому мессианизму.
Ленин был типически русский человек. В его характерном, выразительном лице было что-то русско-монгольское.
В характере Ленина были типически русские черты и не специально интеллигенции, а русского народа: простота, цельность, грубоватость, нелюбовь к прикрасам и к риторике, практичность мысли, склонность к нигилистическому цинизму на моральной основе.
По некоторым чертам своим он напоминает тот же русский тип, который нашел себе гениальное выражение в Л.Толстом, хотя он не обладал сложностью внутренней жизни Толстого.
Уважаемый Николай Александрович, воля Ваша, но я вынужден Вас прервать, потому что не согласен с Вами до такой степени, что других слов кроме "откуда Вы всё это взяли", просто не нахожу.
Но, давайте разберёмся спокойно и по порядку.
В целом весь отрывок представляет собой, на мой взгляд, обычное псевдонаучное марксистское дребезжание в стиле 900-х годов. Поначалу я решил, что это в Вас бурчит застарелый легальный марксизм, которого Вы, очевидно, переели в своей революционной молодости. Не обижайтесь на меня за невольную грубость. Я не стал бы привлекать к этому отрывку Ваше внимание, тем боле, в такой резкой форме, если бы не четыре утверждения, которые, с Вашего позволения, я выделил курсивом, и с которыми я абсолютно не согласен. Более того, последние два курсива считаю для себя просто оскорбительными, так как я сам русский и россиянин.
И я постараюсь, в меру своих сил, доказать Вам обоснованность своих претензий.
Итак, Вы утверждаете, что:
Трудность суждений о коммунизме определяется именно его двойственным характером, русским и международным.
Но, дорогой Николай Александрович, мне кажется, что "трудность суждений о коммунизме"определяются более глубокими и более существенными причинами, нежели "двойственность его характера", по Вашему определению. Но спорить по этому пустому поводу я с Вами не буду, потому что сразу же за этим утверждением следует следующее, гораздо более серьёзное и более достойное опровержения:
Только в России могла произойти коммунистическая революция. Русский коммунизм должен представляться людям Запада коммунизмом азиатским. И вряд ли такого рода коммунистическая революция возможна в странах Западной Европы, там, конечно, все будет по иному.
Ай-я-яй, Николай Александрович, глазам своим не верю! Насколько мне помнится, Вы свою работу написали в 1930 году, или около того. Уже давно были написаны книги великого общественного психолога Густава Лебона, одна из которых, под названием "Психология толпы", всегда лежала на столе Ленина, пока он был жив. Лежала она и на столе Адольфа Гитлера. Очень похоже, что эти факты Вам были неизвестны, и это, в общем-то, и не мудрено - начало 30-х годов, погружение во мрак, так сказать...
Но обидно не это. Обидно, что Вы сами, скорее всего, не читали этой книги, а если и прочли, то, видимо с позиции "легального марксиста" и религиозного философа, которому известна истина в последней инстанции.
Вообще-то, это на Вас не похоже, поэтому я не буду возводить на Вас напраслину, и просто напомню Вам некоторые утверждения, доказанные Лебоном в книге "Психология толпы", а читателей просто отошлю к первоисточнику.
Так вот, по Лебону, революция может произойти в любой стране, если там есть к тому условия, а название этого действа большого значения не имеет. Главное условие - наличие организованной толпы, потому что революции совершает организованная и умело руководимая толпа, а не какой-то там мифический народ.
Лебон считает, что, "эмоции, а не интеллект, суть доминирующие силы в социальном развитии" и, что "современная жизнь все более и более характеризуется и определяется толпой. Сознающий свою индивидуальность индивидуум в толпе поглощается, мнение коллективной толпы всегда доминирует, а поведение толпы единодушно, эмоционально, и слабоумно. Манипуляция лидера может пробуждать в ней героизм или дикость, на которые отдельный индивидуум был бы неспособен. Бесконечно повторенные утверждения усваиваются толпой скорее, чем рациональное влияние передовой общественной мысли".
По поводу необходимых условий революции приведу цитату ещё одного психолога, Вам неизвестного - Сирила Норткота Паркинсона, автора знаменитых "Законов Паркинсона":
"Люди никогда не восстают против тирании, но всегда - против власти слабеющей и колеблющейся. Человеку не свойственно ломиться в дверь, запертую на ключ и закрытую на засов. Удар, как правило, приходится в приоткрытую или шаткую дверь со сломанным замком. История любой революции начинается не с заговора повстанцев, но с сомнений и разлада людей у власти. Упадок власти создаёт вакуум, заполняемый протестом".
Вот, таким образом. Теперь достаточно появиться небольшой группе организованных, энергичных и целеустремлённых людей, и революция созрела. Для её развития необходимо указать людям цель. Её конкретное воплощение, важно, конечно, но определяющего значения не имеет. По очень верному наблюдению С.Н.Паркинсона "люди хотят присоединиться к марширующей колонне, которая, как им кажется, к чему-то движется; и коммунисты хорошо это поняли. Они не обещают комфорт, они вербуют новобранцев для опасной миссии. Этот призыв имеет огромную притягательную силу, особенно для тех, кого стоит вербовать".
Кстати, по поводу невозможности революции в условиях тирании. Это факт действительно непреложный. В тоталитарном государстве, если правящая группа действует организованно и слаженно, всякое выступление будет жестоко подавлено и немедленно. Все организаторы арестованы и уничтожены. Международное общественное мнение игнорируется. В более просвещенных диктатурах (лидеры которых читали Лебона или слышали от кого-нибудь о его трудах) могут действовать более элегантно. Лидеров толпы выследят с помощью провокаторов и убьют до выступления, или их перестреляют снайперы во время беспорядков. Толпа, лишенная лидеров, быстро аннигилирует, как ураган, выскочивший на сушу.
Лебон занимался так же исследованием социального состава бунтующей городской толпы. По его наблюдениям, она состоит, в основном, из людей, которые не хотят или не имеют возможности заниматься общественно-полезным трудом. Это обычно безработные, студенты (к сожалению, это так) и просто уличные зеваки. Последние присоединяются к толпе, если она уже кем-то организовалась и действует сплочённо. Этот элемент толпы увеличивает её массу и ударную силу, но он же, при жестком столкновении с силами правопорядка, сразу же начинает разбегаться, обеспечивая давку и панику.
То, что насчёт студенческой революционности господин Лебон прав на сто процентов Вам самому хорошо известно. Сами участвовали в своё время. Не забыли, наверное? И лозунги дурацкие кричали-повторяли. Слава Богу, спохватились во время и отделались только исключением из университета. А могли бы и на каторгу загреметь. И, в общем-то, поделом, не правда ли?
По этому поводу приведу, специально для Вас ещё одну цитату из Паркинсона. Почитайте, Вам будет приятно. И можете не благодарить:
"Студенческие демонстрации стали настолько заурядным явлением, что воспринимаются теперь как нечто повседневное, обычное, естественная разрядка для накопившихся эмоций. Но мало кто понимает, что демонстрация, какова бы не была её цель, есть отрицание всего, что олицетворяет собой университет. Первый принцип учёности, предложенный Сократом и разработанный Аристотелем, - это признание студентом недостаточности его знаний. Мы поступаем в университет, чтобы узнавать. Наши воззрения, если они у нас есть, должны пройти испытание светом разума. Наши убеждения, по мере того, как мы их приобретаем, должны подкрепляться логически, фактами, которые мы готовы доказывать. Ни один учёный не станет ходить по улице с плакатом, выкрикивая лозунги. Почему? Потому что бессмысленные повторения, шум и угрозы чужды академическому миру. Утверждение не станет истиной лишь от того, что мы повторяем его снова и снова. Оно не приблизится к истине, даже если поставить его на голосование. Скажите рабочему или школьнику, что Земля плоская, и он, скорее всего, ответит: "Ерунда!" Скажите то же самое учёному, и он спросит: "Откуда Вам это известно?" Его заинтересует возможный ход рассуждений. Сократ, основатель академического мира, никогда ничего не утверждал. Ссылаясь на своё неведение, он просто задавал вопросы. Мы же, считаясь его учениками, в качестве основного доказательства используем горло. Наверное, Вам встречались демонстранты, несущие плакаты: "Долой самодержавие!" Некоторые из них, возможно, были студентами университетов, но они были приняты туда по ошибке, и их следует немедленно исключить - не за преступление против тишины и общественного порядка, но за преступление против науки, не принимающей тупого повторения в качестве доказательства. Подлинный студент, по праву занявший место на студенческой скамье, высказался бы так: "Насколько я разбираюсь в обстоятельствах, я сомневаюсь, что самодержавие, в том состоянии, в котором оно пребывает в настоящий момент, способно обеспечить поступательное развитие страны на пути к могуществу и процветанию".
Учёным свойственно множество недостатков, но они хранят своё основное кредо: "Лозунг, провозглашённый тысячу раз десятью тысячами, не является в большей степени истиной, чем противоположное убеждение, высказанное шёпотом одним человеком". Это первый шаг к подлинной учёности, и мы не достигнем никакого прогресса, пока этот шаг не будет сделан".
Простите меня великодушно, дорогой Николай Александрович за то, что на Ваше коротенькое и довольно безобидное, на первый взгляд, утверждение, я ответил целым ворохом цитат, перемежая их не заслуженными Вами некоторой не почтительностью и сарказмом.
Я, конечно, не прав. Нельзя вести беседу в таком тоне, тем более, что Вы на неё не напрашивались. Но ведь Вы назвали свою книгу "Истоки и смысл русского коммунизма". Значит, следует предполагать, что Вы владеете темой и глубоко вникли в проблему. Но по приведённому Вашему утверждению такого вывода сделать нельзя, Вы уж извините.
Вы пытаетесь убедить своих читателей в исключительности русской революции, в её каком-то чуть ли не мессианском характере. Конечно, русская революция, как и любая другая, в чем-то уникальна, хотя бы в грандиозности катастрофы, которая за ней последовала. Но, на мой взгляд, исследователя, прежде всего, должна интересовать не уникальность революции, а её черты, которые являются общими для всех революций вообще.
Революции принесли огромный урон человечеству в двадцатом веке. Они являются лакомой приманкой для авантюристов и негодяев, рвущихся к власти, потому что дают возможность незаконным путем прорваться к высшим государственным постам.
Они являются постоянной головной болью для очень и очень многих государств и правительств Земли.
Вы написали книгу об уникальности русской революции, и Ваша книга оказалась невостребованной и в настоящее время представляет лишь узко-академический интерес.
Лебон и Паркинсон написали книги об универсальности всех революции, и о том, как их предотвращать.
Упомянутый Вами Курцио Малапарт написал книгу "Техника государственного переворота", то есть о том, как изготовить революцию в домашних условиях.
Все эти книги востребованы и являются настольными у всех уважающих себя диктаторов, будущих диктаторов и государственных деятелей.
Мне кажется, что Вы испытываете некоторый комплекс вины за случившееся с Россией. И в этой связи пытаетесь как-то объяснить или чем-то оправдать произошедшую катастрофу.
Поэтому Вы всё время ищете какой-то смысл в исторических событиях. Об этом говорят названия Ваших трудов: "Смысл истории", "Истоки и смысл русского коммунизма"...
Бросьте Вы это, Николай Александрович. Пустое, на мой взгляд, это занятие. Потому что, скорее всего, никакого смысла нет ни у истории, ни у коммунизма. Пишите лучше о Боге, смысла в таком писании тоже не особенно много, зато и возражать некому и незачем.
Хотя простите, я увлекся. Вы уже никогда ничего не напишите. Но то, что Вы написали, уже навсегда останется с Вами.
И читать Вас будут, несмотря на все Ваши поиски смыслов.
А комплекс вины за случившееся, несомненно, присутствует в Ваших трудах. Он особенно заметен, когда Вы пишите о Ленине. Вы очень много написали об этом человеке, и в таком ключе, что создается впечатление, что Вы его близко и хорошо знали. И пытаетесь объяснить, а, объяснив, хоть как-то оправдать те немыслимые преступления, которые совершили большевики под руководством этого человека. На мой взгляд, Вам не удалось, в силу своей вопиющей неосведомленности, объяснить мотивацию поступков Ленина. Поэтому и попытки оправдания Вами его действий оказались абсолютно несостоятельными и даже беспомощными и наивными.
Но об этом, с Вашего разрешения, мы побеседуем в следующий раз.