Багров Константин, Мурзинцева Екатерина : другие произведения.

Рано или поздно

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Рано или поздно




Первый полет


На город спускался вечер, и снова все вокруг играло яркими огоньками. Дома светились желтым, вывески забавно подмигивали неоново-красными лампочками, фонари просто изливали свет на тротуары и то, что было вокруг.
И никакой луны и звезд не надо. Свет и так был вокруг. Можно было поймать его рукой...
По знакомому направлению лениво вышагивал молодой человек: вальяжный, с сытостью в глазах (впрочем, глаз за темными очками не было видно), отчаянно уверенный в себе. Его бритую голову обдавало дыхание ветра, его сильные руки были засунуты в карманы кожаной куртки. От него приятными лучами расходилось обаяние. Он был молод и улыбчив.
Знакомое направление привело к слегка надоевшему, но знакомому клубу, где Вадим (так звали молодого человека) любил развлекаться, как правило, не один. Такому обаятельному в развлечении не отказывала ни одна симпатичная девушка, и хорошо было так жить - в выходные расслабляясь с очередной пассией. В суровые будни пассия резко испарялась, да и сам Вадим не сильно жалел об этом. Хватало других забот - учеба...
Из клуба, бесформенного здания, измалеванного граффити, несся четкий ритм, вопли танцующих и подзуживающие крики ди-джея. Все как обычно. Но... что это за странная фигура виднеется возле двери? Подойдя поближе, парень вгляделся и различил девушку, причем явно явившуюся сюда не для развлечения; скорее, для забытья. Между пальцев мерцал огонек - похоже, что сигарета.
- Таким красивым девушкам негоже курить, - вкрадчивым голосом произнес Вадим, подходя ещё ближе.
- Был бы ты на моем месте - не стал бы укорять, - грустно вздохнула она. - А вообще кто ты, чтобы мне указывать?
- Пока никто, но мы можем поближе узнать друг друга, - улыбнулся парень. - Что за беда у тебя? Поделись, вдруг станет легче.
- Причина самая банальная - парень бросил. "Не подходим друг другу, не подходим друг другу...", а сам на подругу мою глядит, и слюнки текут. Так устала от этого лицемерия, на самом деле... - девушка снова вздохнула. - Вот и пришла сюда: думала, отвлекусь.
- Хочешь, помогу отвлечься? - Вадим понял, что у него намечается неплохой выходной.
Девушка кинула на него оценивающий взгляд. Долго смотрела в глаза, точнее, пыталась посмотреть сквозь его темные очки. Потом решилась:
- Что ж, помоги, а то я здесь как птенчик в первом полете... Ты вроде ничего... Как тебя зовут-то?
- Вадим, а тебя?
- Ольга. Не люблю своего имени, честно говоря...
- А почему?
- Странное какое-то...
- А по-моему, оно прекрасно!
- Ты мне льстишь!.. Впрочем, спасибо. Ты учишься где-то?
- Да, а ты?
- И я...
Так, болтая, молодые люди втянулись в гущу клуба. Кое-как различая слова, смеясь, приплясывая и просто танцуя, они узнавали друг друга и тянулись друг к другу. Оба были на вершине блаженства: Вадим - потому что девушка была очень приятная и сильно ему нравилась, вполне возможно, что она могла бы задержаться дольше, чем на одну ночь; Ольга - потому что этот парень с вкрадчивым голосом ей был интересен и помог позабыть о сегодняшнем неприятном инциденте.
Светомузыка, ритмы, мелодии, массовка из чужих людей - все это было для них, но они находились выше этого. В-основном они наслаждались друг другом. И поэтому двигались как во сне...

Столь шикарный отдых не мог не получить продолжение. И в начале ночи они, сбежав из клуба в квартиру парня, уже сидели в одном узком луче лунного света. Не беседовали обо всём подряд - а шептались ни о чём. И гораздо больше говорили не их слова, а руки Вадима, заключившие девушку в объятия, и биение сердца Оли, прильнувшей к нему всем телом.
"Я взлетаю от того, что ты рядом, Вадим..."
"Давай, я покажу тебе настоящий полёт... Ты ведь никогда ещё не испытывала такого?"
"Никогда... Как... как это будет?"
"Доверься мне... И не пытайся представить..."
И вновь они сплелись в одно целое - он увлекал её за собой, а ей казалось, что они поднимаются куда-то в небо. Куда-то, где в их распоряжении полная свобода - и этой свободе так хочется радоваться...
"Я уже не знаю, что творю, Вадим..."
"Пусть так... Доверься, я всё сделаю, как надо..."
"Этот полёт... он не требует жертвы болью?"
"Ты почти не ощутишь её, обещаю... В такие мгновения всё приглушается, остаётся только сладкая свобода и единство..."
Невольные слёзы мелькнули в глазах девушки. Мелькнули - и исчезли, смытые волной радости.
Казалось, что они не просто поднялись в небо - а взлетели над всей Вселенной, выросли из неё, переходя в новую, божественно великолепную жизнь.
"Вадим, мне немного страшно... Что будет дальше? Я взлетаю так, как никогда раньше... но впереди ведь - обычная жизнь..."
"Вначале так и должно быть... Но помни - после этой ночи жизнь будет видеться иначе. И со временем ты перестанешь бояться... Я обещаю это".
"Обещаешь?"
"Сделаю".
Осталась позади и эта замечательная ночь. Настало утро, которое любит раскрывать карты. Ольга проснулась первой; улыбнувшись, глядя на своего кавалера, который ей отчаянно понравился, она поднялась, накинула на себя свою длинную, до колен, кофту и отправилась на поиски приключений в этом жилище.
Жилище как жилище: одна комната и все то, что должно прилагаться. Все простое, незамысловатое, или, как сказали бы опытные дамы, холостяцкое. Никаких украшений, которых оставила бы хозяйка. Интересно, почему он живет один?.. Впрочем, не столь важно. "Как бы я разошлась тут... - подумала девушка. - Ни за что бы все таким холодным не оставила".
И тут взгляд зацепился за вещь, которая никак не вписывается в холостяцкую квартирку. Лакированная туфля с обалденно высоким каблуком. Явно дамская. И явно не её.
Ольгу скрутил приступ ревности. Вадим и застал её такой - она сидела на корточках у порога и крутила туфлю в руках. На лице было явное недоумение и... горечь.
- Ты чего? - недоуменно протянул парень.
Вместо ответа девушка поднесла ему чуть ли не к носу злополучную обувку. Почему-то Вадим сразу понял, что сейчас будет плохо. Вообще все плохо.
- Оля, не обижайся, просто пойми - я молодой, люблю покутить... у меня бывали и другие девушки, и, видимо, одна из них забыла свою туфлю здесь.
- А кто-то мне вчера клятвенно заявлял, что хороший... - сдавленно произнесла Ольга. - А ты даже так... "другие девушки... одна из них...". Как будто ни одна из них не зацепила тебя, не осталась в памяти...
Вадим почувствовал себя виноватым; это чувство не приходило к нему уже очень-очень давно... И, как многие виноватые, начал оправдываться:
- Ну, ведь они совсем ничего для меня не значили... Пойми: ты ведь наверняка многих таких типов видела, должна понимать мою логику - это всего лишь развлечение, не более...
-Значит, ты один из таких... - девушка подняла глаза, и парень ужаснулся: в глазах горел огонь, несмотря на то, что по щекам сбегали дорожки слез. - Один из таких оставил меня без отца. И такие действительно не считают девушек ничем... даже если они потом носят от него ребенка... Значит, и ты такой же, хочешь сказать? Пытаешься этим оправдаться: мол, полигамная природа? Да тварь ты! И все вы, со своими оправданиями, умными словечками - твари!
Вадим был просто поражен такими словами: так прямо высказывать ему ненависть ещё никто не решался, хотя не раз к тому шло. А Ольга продолжала:
- Если бы ты был в моем доме, я бы велела тебе убираться. Но придется уйти самой. И запомни навсегда - ты подлец! И всегда будешь подлецом, если останешься таким!
- Но, Оля, я могу быть другим...
- А мне так не кажется. Все вы такие... природу же не изменишь, так вы говорите? Лучше бы я вообще с тобой не связывалась... Покой дороже... И зачем я только пошла с тобой?..
Девушка судорожно привела себя в порядок и буквально убежала, вырываясь из липких слов и рук. У неё уже не было сил возмущаться. Оставалось только скрыться куда-то, где можно будет не прятать свои слёзы.
В первое мгновение после громкого хлопка входной двери Вадима охватила внезапная пассивность. Парень медленно сполз по стене, даже не пытаясь удержать себя на ногах. Через несколько минут навалившаяся апатия прошла. Но зато вспыхнула нежданная боль - боль не физическая, но где-то внутри, где он совсем не привык её испытывать.

...Кто, отправляясь в очередной полёт и прекрасно зная маршрут, станет ожидать, что этот полёт окончится падением?
Кто бы даже попытался предположить, что новая интрига завершится таким сокрушительным финалом?
Прошлой ночью у Вадима гостила другая девушка - а наутро, осознав, с кем связалась, скрылась в такой спешке, что даже не захватила с собой эту треклятую туфлю.
Да и раньше от него не раз убегали в слезах.

Но такой сильный удар достался ему впервые.
Не мудрено сорваться в штопор, когда не видишь ни земли, ни неба, а только мрачную безжизненную пустоту. Нетрудно захлебнуться в водовороте, когда не можешь уследить, куда несёт волна.
Именно это и случилось с Вадимом. Все нити контроля над его телом и разумом скрутились в плотный узел, затягиваясь словно бы удавкой на его сердце. И это странное ощущение нарастало: хотелось выть в голос, кататься по земле, хоть как-то забить огонь в душе...


Сегодня ночью


Долго думал Вадим, обхватив голову руками. Почему же, почему так больно? Почему эта странная Ольга так себя повела? Почему все получилось так?
Он, бедный, даже и не знал, не понимал, что и вправду ведет себя совсем не идеально. Что воспитанное в нем пренебрежение к чувствам других рано или поздно накажет его самого. Вот он и попался сам в свою ловушку.
В голове плыли воспоминания. Мать, часто хвалившая сына и ругавшая всех, кто был против него. Отец, который был для него всего лишь денежным мешком. Эта квартира, которую ему подарили за успешное поступление (как ни странно, но Вадим был умен, лишь душою черств). Первая девушка, которая согласилась провести с ним вечер. Как её звали?.. Парень уже не помнил. Кажется, она была старше его... вот и все ассоциации.
Он быстро научился отходить в сторону - скрываться в просторы города, вытесняя им недавние мгновения, эмоции от прошедшей ночи. Такое развлечение полюбилось ему, поэтому все, что уходилось в прошлое, надежно пряталось в недрах подсознанья... Это было не важно. Не нужно. И так было всегда: он - умный, симпатичный, галантный пикапер, она - куколка, любящая похихикать, припудрить носик и позависать в Интернете, и сленг у куколки был такой же...
Ольга была совсем не такой. Речь у неё была грамотная. Сама она не выглядела по-кукольному. И что-то ещё, неуловимое, необъяснимое зацепило парня, заставляло душу Вадима переворачиваться, ныть, гореть...
С этими куклами можно было быть неискренним. Не говорить, что есть на душе. Не делиться мыслями. Да, бывали другие, но такие к Вадиму не тянулись. Ольга заняла меж ними золотую середину. С ней хотелось и развлечься, и быть очень ласковым, и просто рассказать о себе. Теперь же, когда она ушла, в груди парня проснулось давно забытое одиночество - одиночество, уже крепко забытое за суетой будней и весельем выходных... В семье он был, скорее, за комнатную собачку. Друзья тоже ходили за ним из-за того, что был богатенький папаша. Про его развлечения можно не говорить вовсе. А с ней, с этой Ольгой было лучше всего, комфортнее всего... К ней тянулась вся Вадимова сущность.
Нет, не может быть... не может зависимость проявиться так быстро...

Время шло. Тяжесть не просто не угасала, но даже становилась сильнее с каждым часом, проведённым в тумане памяти, вызывая новые приступы безразличия. Заставляя всё глубже завязнуть в этом тумане - и не иметь сил выбраться из него в течение почти целого дня.
Лишь вечером Вадим смог немного взять себя в руки и, чтобы охладить бритую голову, вышел в сумерки. Быть может, город сумеет погасить пламя в душе... Заменить образ этой неистовой девушки.
Вадиму хотелось спрятаться от прошлого среди лабиринтов улиц, уйти в тень со своей фирменной полуулыбкой на губах - слегка насмешливой, слегка презрительной...
Но даже город, такой надежный друг, сегодня ночью не сумел остудить мыслей. Наоборот, на ходу они стали течь намного быстрее.

Почему-то не было видно огней. Вообще никаких. Глухой покров ночи, все быстрее и быстрее накрывавший дома, не желал их пропускать. Было темно до жути.
Все каким-то образом изменилось.
Вадиму казалось, что он сам очень изменился за этот день. Наверное, поэтому и его город стал иным... Точнее, иным стал взгляд парня - не только на город, но и вообще на всё, на саму его жизнь.
Ветер, который когда-то был прохлаждающим, сейчас только раздувал угли в его душе. Вокруг было пустынно: похоже на какую-то окраину. Ни души. Ни деревца. И - перекресток. Одна дорога - большая улица, переходящая в узенькую улочку. Вторая - шоссе. Здесь были фонари, но почему-то даже они не проходили сквозь вуаль мыслей.

Все смешалось. И почему-то Вадим вспомнил о высшей силе - той, что всегда помогает разобраться. "Помоги же и мне! - отчаянно зашептал он. Помоги!"
И, похоже, помогло. Потому что парень наконец-то распутался - только выводы оказались ещё страшнее.
Кажется, Вадим впервые влюбился. В девушку, которая решила его отвергнуть. И возможно, что и дальше она будет сохранять свое отношение к нему.
Это конец. Конец тому Вадиму, который был раньше.
Осколок жизни парня остался в её власти. Осколок, который ранит ей руки, а ему не позволяет скрыть всё произошедшее куда-то на задворки памяти и вернуться к прежнему размеренному ритму.

После этого честного сознания самому себе стало легче. Чуть угас жар в груди, вернулась способность мыслить. Парень решительным шагом направился к адресу, который вчера дала ему Ольга - видимо, в порыве доверчивости. Какая же она была перед ним... потерянная, нежная и наивная... И он такое совершил с ней, так обманул несчастную... Он просто-напросто скрыл свои похождения. Поэтому и понимал, что совершил обман. И теперь стремился искупить грех. Просто летел, чтобы совершить это.
Город неожиданно заискрился огнями - будто покров скинули с сундука с драгоценными камнями. И Вадим уже верил в свой успех. Потому что внутренним чутьем ощущал, что искреннее раскаяние может ему помочь.
Кажется, это здесь. Старый пятиэтажный дом, обшарпанный номер, неухоженный двор... холодно и пусто вокруг... Подъезд грязный, зато дверь - красивая, с номерком. Звонок-кнопочка, а надо же, как верещит!..
- Кто там в такой поздний час? - голос необычайно бодрый. Даже веселый.
- Оля, это... - горло сдавило, - это Вадим.
Дверь открылась, и Ольга ехидно спросила:
- И что же вам надо, месье?
- Оля, я очень много думал и понял - вчера и сегодня ночью ты была моим Богом... и боюсь, что останешься и дальше... а я готов быть твоим слугой...
Прости меня, Оля...


Рано или поздно


Что-то переменилось и в Ольге за это время. Вадим пока не мог осознать, что это - но понимал, что такой она ему нравится ничуть не меньше.
Волнение... откуда там, где-то в лабиринтах души, берётся это волнение?
Нет, конечно, понятно, откуда. Просто парню оно было настолько непривычно...
Робеть перед девушками было совсем не в его обычаях. А здесь, сейчас - не получалось связать ни мыслей, ни слов, которых так хотелось высказать... Он чувствовал себя школьником, пришедшим "на ковер" к директору. И ждал её приговора. А начало приговора было высказано с ехидством:
- Простить? Тебя? За какие такие заслуги, изволь узнать?
Странно, но именно это ехидство немного взбодрило Вадима. К насмешкам над собой он за свою бурную жизнь успел слегка привыкнуть, и это было гораздо лучше, чем обрушившийся утром приступ ненависти.
- Я понимаю, что с тобой тогда произошло... Обратила внимание, решила узнать... Quod scripsi, scripsi, как высказался Понтий Пилат, - вздохнул Вадим. - Хотелось бы, конечно, чтобы ты смогла сама справиться с этим... но я готов помочь.
- Это что, и есть заслуга? - съязвила Ольга.
- Скорее - болезнь.
- Развелось вас что-то, "болеющих"...
Парень опустил голову. Но речь продолжал:
- Оля, прошу, позволь мне оказаться другим... По другую сторону баррикады, которую ты воздвигаешь, защищаясь... Позволь мне оказаться таким, который сможет остаться рядом.
Девушка скрестила руки на груди, будто защищаясь от речи парня:
- Ну нет, месье, своими словами ты меня не проймешь. Помнишь, в запале я сказала про своего отца? Он тоже так же к моей матери ластился: позволь, прими, прости... Это было несколько раз - и знаешь, очень больно видеть, как мама снова и снова прощает... этого... который буквально сломал ей всю жизнь. Она до сих пор сломанная, а я такой быть не хочу.
Я на наглядном примере убедилась, что такие, как вы, измениться не могут. Так что тебе незачем было приходить сейчас и вести льстивые разговоры.

Презрение, с которым было почти что сплюнуто слово "этого", снова полоснуло Вадима по сердцу. Нет, он понимал, что своей прежней жизнью заслужил это презрение. Но как же больно его видеть сейчас - именно сейчас и именно от неё...
Но боль болью, а язык у парня всё же был подвешен неплохо, и даже сейчас он мог пытаться быть красноречивым.
- Оля, но ведь один случай - это только один случай... Разве ты знала ещё кого-то такого же, как он... и каким был я... так же долго и хорошо? Это прозвучит грубо, но... мне кажется, он никогда твою маму по-настоящему не любил. А я... я люблю тебя.
Ольга снова ехидно склонила голову, словно бы говоря: "Ну, и что же ты придумаешь ещё?"
- С любым из нас может что-то случиться рано или поздно, - продолжил Вадим. - Что-то такое, что переломит нас полностью... Что отвернёт в сторону жесткость, которая может подолгу жить в сердце. Со мной уже случилось... всего час назад я наконец осознал, что произошло, когда ты ушла. И теперь очень хочу, чтобы и ты ощутила подобное...
Ольге все же нелегко было слушать такие проникнутые чувством слова, но она уже успела решить для себя, что бороться с этим человеком будет до своего победного конца. И поэтому сейчас её речь особенно звенела металлом:
- Да, быть может, и так. Все мы что-то осознаем. Но я уже все сказала...
Знаешь, если такой вот... донжуан скажет внезапно, что влюблен, то это можно сравнить с тем, как если бы некий... к примеру, ученый придумает сверхскоростную боевую ракету, а потом, чтоб её проверить, выставит в окно, дабы спустить на свой город. Глупо и нелепо, то есть.
И, Вадим... я больше не вижу смысла продолжать наш разговор.

- Смысл... Я сам не так давно не видел смысла ни в чём, так что снова тебя понимаю, - Вадим наконец набрался решимости и поднял голову, глядя Ольге в глаза.
В глазах девушки отражалась решительность и желание сделать всё по-своему. Но за этой решительностью, казалось, ещё есть та мягкость и нежность, которые они дарили друг другу прошлым вечером.
И парень сделал ещё одну попытку вытащить её на поверхность.
- Несколько лет подряд я погружался в пропасть этого самого донжуанства... хотя со стороны, да и изнутри, она выглядела вполне весёлым временем, но снег в душе всё равно шёл. Он давно желал растаять, но всё не мог... А с тобой у моего сердца появился шанс на весну. Ольга, прошу, будь рядом в этой весне... Обещаю, все мои противоречия, вся та глупость и нелепость, с которой я долго жил, будут позади, если ты останешься рядом!
Ольга молчала. Лишь во взгляде ещё больше усилилась жёсткость, да руки слегка напряглись, словно она была готова замахнуться для удара.
- Почему всё же ты не хочешь допустить, что я могу сделать шаг навстречу?.. - едва не срываясь на крик, воскликнул Вадим.
Внутри девушки шла едва заметная любому другому борьба. Доверчивая натура пыталась пробить железо в нынешнем Олином настрое, но она, велев этой натуре заткнуться, тихо произнесла:
- Я уже сказала, почему. Я тебе не верю. Твои слова - ничто сейчас. Лишь пустышки, предназначенные для нежных идиоток.
А если ты меня в упор не слышишь - скажу прямо: зачем, зачем тебе искать то, что тебе не по силам?
"Ты же надорвешься..." - мелькнуло в её мыслях и тут же пропало. Ни капли жалости! Нельзя!
Ольга вся собралась, готовясь к последнему шагу борьбы, словно зверь к прыжку.
Может быть, если бы Вадим и вправду был тем обманщиком, которого она описывала в своих словах - он бы нашел и силы, и возможность убедить её. Но он уже был другим. А потому - не смог. Не выдержал этого напора.
- Однажды ты всё-таки услышишь этот голос... - тихо произнёс он. - Только, боюсь, уже умрёт не просто всё вокруг - уже не останется шансов у меня самого.
"Хотя сейчас тебе это безразлично..."
"А разве может быть небезразлично то, что считаешь ложью?"
- Прощай, Оля.
Вадим резко развернулся и, изо всех сил стараясь сохранять твёрдость шага, устремился вниз.
В темноту, которая попыталась научить его жить - а в итоге снова подвела под ещё более неотвратимую гибель.


Черный день


Он сам не помнил, как добрался до дома.
Кажется, город снова погрузился во мрак - не горели даже фонари. Кажется, где-то вдалеке гудели моторы, ни разу не оказываясь рядом. Кажется, ноги несли Вадима в никуда - но всё равно принесли домой.
В тот дом, который показался ему проклятьем, когда Вадим переступил порог.
Зачем всё это теперь?
"Теперь, когда моя жизнь становится неважной и катится в бездну..."
Странно, но, сказав себе это, Вадим резко успокоился. Боль и отчаяние остались, как и его чувство к Оле. Но уже не имели такого значения - просто потому, что чувствовать может только живой, а парень уже ощущал себя наполовину мёртвым.
А успокоившись, он почти автоматически привёл себя в порядок, рухнул в постель и мгновенно заснул - даже не успев ощутить очередного всплеска боли от воспоминаний о прошлой ночи.

Будильник Вадиму был всегда без надобности - его организм прекрасно знал расписание в университете, и за четыре года приноровился подниматься аккурат вовремя. Но в этот раз, отключившись поздно ночью, парень проснулся только около полудня. И проснулся с ещё большим безразличием ко всему.
Однако где-то на задворках разума зудело: "надо". Надо продолжать жить. Надо делать вид, что всё как прежде. Хотя бы и потому, что кто-то из "друзей" может вспомнить о "богатеньком Буратинке" и начать вытрясать душу. Душу, которую Вадим благополучно оставил там - в чужом доме.
И потому парень решительно поднялся, быстро собрал вещи и устремился на учёбу.
К счастью, этот день у него начинался с третьей пары, и, в принципе, Вадим мог успеть к её середине. Но бежать у него всё-таки сил не было - а совершать невозможное парень себя приучить не успел. А потому однокурсники его увидели сидящим возле аудитории, когда выходили с лекции.
- О, Вадька-шоколадька! Мы уж думали, болеешь, а ты, значит, профукать нашего любимого Трифонова решил!
- Вадим, братан, где тебя так замотало, что аж про пару забыл?!
- Слушай, я тебе должен был неделю назад, да? Отложишь ещё? Стипендию задерживают...
- Как выходные? Небось как всегда - с оттягом!
- Держи тетрадку, скопируешь сегодняшнее - вернёшь, о"кей?
Реакция на появление парня оказалась неожиданно живой. Или он просто сравнил её с собственным состоянием?
Вадим отвечал коротко, по делу, ловко пожимал руки товарищам, говорил почти автоматически - красноречие уже засело в нём накрепко и не оставляло даже в сложный момент, и вроде бы никто ничего не заподозрил. Он держался чуть высокомерно, как и раньше, и это его спасало.
До поры до времени.

После на редкость занудного семинара (впрочем, тут уже состояние парня ни при чём - преподаватель был из тех, кто считает, что студенты должны учиться всему сами) Вадим направился на первый этаж, где расположилась едва ли не единственная на весь университет контора печатных услуг.
Возле лифта его догнал товарищ по группе Алексей.
- Вадим, ты же тетрадку ксерить, да?
- Да.
- Не возражаешь, если я на хвост упаду? У меня работа горит, если не распечатаю сегодня - научрук опять разорётся...
Вадим равнодушно пожал плечами и даже выдавил из себя некое подобие презрительной физиономии. Дескать, ну хочется тебе - иди, чёрт с тобой, мы таких вообще не замечаем. Но подсознательно отметил: этот разговор неспроста.
Действительно, зачем для такого случая к кому-то присоединяться? В конторе работали их же ровесники, почти такие же студенты, и Вадим ни разу не мог припомнить, чтобы они хоть к кому-то - даже к нему самому, с его вечным высокомерием - относились неприветливо. На их курсе туда хоть раз сбегал каждый - всем доводилось пропускать занятия и затем копировать конспекты или, скажем, срочно, не уходя из университета, внести правку в текст своей работы.
Отсюда простой вывод: Лёша что-то хочет ему высказать. Или спросить. Сейчас разница невелика.
Пока в голове Вадима пролетали все эти мысли, лифт благополучно довёз их вниз и выпустил в длинный коридор. Стены, пол и потолок, покрытые полосами - широкими белыми и узкими чёрными - казалось, слегка гипнотизировали каждого, кто вздумает перебраться из одного конца здания в другой. Из окон бил свет - казалось, что с обеих сторон сразу, настолько ровно он заливал всё вокруг.
- Ты не спешишь?
- Не особо. Хочешь задержать?
- Вообще-то да, если честно...
Вадим на мгновение отвернулся, чтобы не показывать Лёше мелькнувшую в глазах боль. Затем, сжав кулаки, снова посмотрел на него и ответил:
- Говори. Только всё-таки не сильно затягивай. Лучше бы даже на ходу.
- На ходу так на ходу, - кивнул Алексей и медленным шагом двинулся вперёд. -Понимаешь, Вадим, ты, конечно, неплохо маскируешься. Многие из нашей группы, пожалуй, даже ничего и не заподозрили. Но всё-таки видно, что с тобой что-то не так. Я первым делом подумал, что какие-то тяжёлые выходные получились - ну, например, в клубе в коктейль отраву подсыпали, и ты до сих пор из-за этого немного не в себе...
"Отрава не в коктейле, отрава в поцелуе..."
Видимо, Вадима очень выразительно скрутило при этой мысли, потому что Лёша сразу же встревоженно спросил:
- Слушай, неужто я угадал?
Остановившись на чёрной полосе, Вадим повернулся к спутнику. В глазах парня горела боль - и скрыть её теперь не удавалось.
- Представь, что ты оказался в тайге в момент резкого похолодания. Мёрзнешь, не видишь ни черта - деревья сплошной стеной, и туман стоит. С собой ни спичек, чтобы развести костёр, ни верёвок, чтобы смастерить шалаш. И идти некуда - не знаешь ни одного места, где тебе нашлось бы место. Единственный близкий человек, с которым ты разделил саму свою жизнь, исчез, не попрощавшись, а ключ от дома ты сам со злости выкинул в колодец.
Лицо Вадима попало аккурат в узкую полосу между лучами света из двух окон. Тень ещё сильнее подчёркивала гримасу боли, которую парень тщетно пытался замаскировать под равнодушием.
- Представил, - тихо произнёс Лёша.
- Что тебе будет хотеться в такой момент?
- Наверное, единственно возможного. Смерти.
- Тогда ты понимаешь, что со мной. Мне каждую минуту хочется хлебнуть последний глоток жизни, а потом сделать так, чтобы он и вправду оказался последним. И каждый раз, каждый грёбаный раз приходится говорить - не сейчас, ещё не всё так плохо...
Я очень хочу это скрыть, Лёша, но ты меня вынудил сказать.

- Намёк понял, молчу, - усмехнулся Алексей, - поддержу твой имидж высокомерного богатея... А всё-таки, из-за чего тебя так переклинило? Действительно что-то на выходных случилось?
- Не что-то, а кто-то... И не стоит меня расспрашивать больше. Я не знаю, как долго ещё продержусь.
Алексей понимающе кивнул и твёрдым шагом устремился вперёд по коридору. Вадим поспешил за ним: разум снова взял дело под контроль, напомнив, что сделать конспект всё-таки надо.

Наверное, парню была нужна такого рода разрядка. Во всяком случае, остаток дня ему не пришлось прилагать таких больших усилий, чтобы сохранять внешне прежнее спокойствие.
Что при этом творилось у Вадима внутри - описывать не будем. Тем, кто не обделён воображением, тем, кто хоть раз испытал нечто отдалённо похожее, и так несложно представить, насколько ненужной казалась ему вся эта жизнь. Иным же даже самые подробные и ясные описания не скажут ничего - они не смогут этого понять, как ни один человек не смог бы выжить, нырнув в Марианскую впадину.
Вечер подкрался, как это часто бывает, незаметно. Вадим уходил в одиночестве, что тоже не было для него чем-то необычным. Может быть, кто-то и замечал неуверенность в его походке, но никто ни о чём не говорил.
Даже не пытался.
Ноги несли парня не к дому, а куда-то в дальнюю часть города. Как и прошлым вечером, только уже не под аккомпанемент тяжёлых мыслей, а с опустевшей головой и с сердцем, полностью погружённым в боль.
Новостройки каменными великанами смотрели свысока на человека, который, не помня себя, забрёл в их логово. В потухших глазах Вадима каждый огонёк на высоте казался бликом света, отразившимся от неведомой вершины.
И желание скрыться от остатков жизни внезапно вновь накрыло его.
Он всё равно уже не сможет простить себе ни обмана позапрошлой ночи, ни мнимого обмана прошлой. Или сможет, но когда будет уже поздно начинать снова. Человеческое существование слишком коротко, чтобы быть совместимым с такими переживаниями.
Захотелось в последний момент сделать что-нибудь невероятное - и распрощаться с этим миром на мажорной ноте. Сбежать в неизвестность, которая, быть может, окажется чуть добрее к оступившимся, чем реальность.
И, повинуясь внезапному порыву, Вадим направился к ближайшему подъезду и набрал на домофоне первый пришедший в голову номер.
- Кто там?
Девушка. Голос немножко похож на кого-то из бывших... на кого? Впрочем, неважно. Они уже все неважны.
Вадим отвечал почти что на автомате - подсознание выдавало фразы, исходя из старого опыта, из тех мгновений, который ещё недавно занимали в его жизни столь большое значение.
- Девушка, простите, что побеспокоил вас... Я забрёл не туда, сильно устал, и на улице ночевать не хочется. Можно я немного у вас в подъезде отдохну, соображу, куда идти?
Пауза. Не длинная, но парня измотала знатно.
- Вадим, ты, что ли?!
Парня на мгновение бросило в холодный пот. Неужто и в самом деле бывшая?
Впрочем, как уже сказано выше, ему это было неважно. Просто где-то в глубине вспыхнул испуг - вспыхнул и сразу же пропал, задавленный повисшим в сердце грузом.
- Я действительно Вадим... А мы с вами разве знакомы?
- Забыл уже меня... Ох, бабник! Ладно, черт с тобой, заходи!
Противный писк слился со скрипом открывающейся двери. Парень быстро скользнул внутрь и бегом метнулся к лифту.
Двадцать восьмой этаж... почти как в университете, на экскурсию в музей которого Вадим однажды ходил с компанией таких же парней из богатых семей - мелькнуло в голове воспоминание. Тогда Вадим с восторгом смотрел из окон, расположенных на такой высоте, что голова начинала слегка кружиться, если просто бросить взгляд вниз.
Сейчас же он молнией выскочил из лифта, сорвал печать с двери на крышу и в момент скрылся за этой самой дверью.
Ещё два лестничных пролёта - под конец пришлось сильно пригнуться. Немного возни с крышкой люка. И вот она - цель этого восхождения.
Отсюда уйти легче лёгкого - в любой момент. Высота и гравитация, объединившие усилия, превращаются в отличное орудие для исчезновения за чертой.
Вадим поднял лицо к небу. Солнце за время его блужданий давно скрылось, оставив только тонкую полоску света на самом горизонте. Звёзды, слово булавочные уколы на ткани, натянутой на сияющий небесный свод, били узкими пучками света прямо в глаза - не целясь, но при этом прожигая зрачки насквозь. И парень чувствовал, как от этих ударов сердце, уже давно заполненное сломанными снежинками чувства, съёживается ещё сильнее, сдавливает само себя - как умирающая звезда, готовая схлопнуться в чёрного карлика.
- Осталось ещё немного... Скоро у меня окончательно отберут то, о чём я не так давно мечтал, - вслух произнёс Вадим. - А у тебя я постараюсь забрать остатки твоей обиды... Всё, наверное, не смогу, но тёмные мысли будут мелькать у тебя разве что во сне и исчезать с рассветом, как всякая нечисть.
"А не будет ли ей тяжело знать, что я погиб из-за неё?.. Как бы с этим рассветом не стали появляться совсем иные тёмные мысли - те, которые только обострятся с моим уходом...
Исчез близкий... или даже нет - она меня не считает близким... просто - исчез после её слов... и ключ в колодце...
Но нет. Пусть её озаряет солнце. А мне... мне лучше сгинуть".
И с этой мыслью парень медленными шагами направился к краю, на ходу доставая из кармана зажигалку. Чиркнул кремнем - искра моментально подпалила тонкую струйку газа.
И приготовился шагнуть.

Объяснить, что произошло в следующие мгновения, не может никто. Никто из участников этих событий.
Один из них отключил свой разум добровольно.
Другая действовала на инстинктах.
А больше, кроме них, там не было никого. Свидетелями могли выступить разве что всевидящие звёзды. Но они никому не расскажут, а главное - навряд ли смогут понять эмоции, которые творились в душе у тех двоих, кто попал под их взгляд.
Точно известно лишь одно. Где-то через минуту после того, как Вадим занёс ногу над пропастью, далеко внизу с тихим треском упала на асфальт зажигалка.
И ровно в это же самое мгновение девушка, выскочившая на крышу следом за ним, наконец-то смогла оттащить парня от края.
- Как чувствовала... Не зря меня напугал твой звонок... Ох, хорошо, что я успела... И что тебя сюда понесло-то? Ты ж молод ещё - так со всем заканчивать... Или ты не этого хотел?.. Господи, как же я волнуюсь... Вадим, прошу, скажи хоть что-то! Ты ведь живой вроде...
- Зачем ты здесь?
- Вечно вас, парней, надо спасать от всяких глупостей...
- Меня не надо. Сделал - расплачиваюсь.
Девушка на секунду замолчала, а затем тихо ответила:
- Вряд ли твой проступок стоит такого финала. Ты однажды порвал мою жизнь пополам - и что же? Я до сих пор жива... и даже нашла свой путь к счастью - через тех, чьи жизни пересеклись с моей и добавили в неё новых красок. А когда-то ведь и сама думала, что недолго осталось до последнего мгновения! Но устояла, объяснила себе, что ещё не настал тот чёрный день, в который это было бы спасением...
Вадим наконец решился заглянуть ей в глаза - в те глаза, которые он сам где-то в глубине души боялся увидеть. С тех пор, как Ольга изменила его, парень стал совсем иначе относиться к своим прошлым любовницам.
И, кажется, эта девушка тоже видела его совсем иначе. В её глазах ровным сиянием светилось сочувствие и понимание.
Она уже давно простила Вадима. Спаслась сама - и была готова теперь спасти его.
- Спасибо, - выдавил из себя парень.

Эта ночь была особенной. Не было в ней счастья, ничего такого не было, о чем можно было подумать - но было раскаяние. Тепло. Утешение. Саша (так звали эту девушку) действительно очень вовремя успела.
Ведь погибло бы не только тело, которым Вадим уже явно не дорожил. Погибла бы душа, что становилась на новый путь. А новый путь нельзя обрывать как истертую нитку, особенно, если это путь добра.
И это темное время, в которое часто раскрывается душа, пролетело незаметно - впрочем, сейчас для неудавшегося самоубийцы любое время летело незаметно. После выплеска своей сумасшедшей боли стало легче. И он уже был готов встретить рассвет и много других последующих рассветов. И когда Саша поняла это, она оставила его наедине с собой.
Вадим долго смотрел на горизонт, не думая вообще ни о чем. И, когда солнце приветливо начало выкатываться из-за высоток, он почувствовал звук.
Этот звук был похож... ни на что он не был похож. Такой странный, легкий - и в то же время тяжелый, тихий - и в то же время громкий, словом, он был особенный. Словно предназначенный для того, чтобы приободрить придавленного своей ношей парня...
И его душа очнулась. Он понял: пока ему жизнь нужна.
И даже очень.


Сигнал


Такой звук называется Зов - бесхитростно и отражает суть. Но об этом Вадим ещё не знал.
Да и вообще не знал, какую волну он поймал. На что он был настроен, чтобы получить такой сигнал.
И что с этим звуком делать - не знал тоже.
Звук не прекращался. Наоборот, с каждым мгновением будто разворачивался, становился насыщенней, сильнее, мощнее... Неведомая сила управляла этой волной, и она тянула парня к себе.
Как зачарованный, Вадим спустился с крыши в подъезд, из подъезда вышел на едва знакомую улицу и вновь пошел куда-то вперёд. Шел, не обращая внимания ни на что вокруг. Ни на людей, которые явно смотрели на него с недоумением. Ни на машины, пролетавшие по асфальту скоростных дорог. Ни на серые дома.
Он не видел ничего, кроме ясного синего неба. Оно было умыто солнечными лучами, и после умывания промыто и вытерто начисто - не осталось пены облаков. Свежий ветер утра обволакивал уставший разум Вадима и тихо направлял в сторону окраины. Туда, где его город превращался в лес. На неведомую людям поляну.
Она была очень... очень спокойной. Укрытой буйной травой, которая ещё не завяла после жаркого лета. Пахнущей сеном и неведомыми парню полевыми цветами. Здесь любая душа могла почувствовать себя комфортно. Здесь уставшему всегда нашелся бы приют.
Здесь чувствовалось добро. Такое, какое Вадиму на часть ночи подарила Саша.
Сигнал с каждой секундой становился громче. Он будто заполнил собой все пространство, окружавшее парня, и даже не думал прекращаться. Вадиму уже даже начало казаться, что таким и будет остаток его жизни - что жизнь бросила парня в объятия этой неясной силы навечно.
И тут на эту чудесную поляну вышло... нечто.
Этого Нечто не было видно, но оно очень сильно ощущалось. И как-то подсознательно чувствовалось, что неведомое совсем не намерено нести зла. Наоборот даже...
- Здравствуй, Вадим, - к нему потянулась рука Нечто. Вадим неловко её пожал, при этом не произнеся ни слова.
Кажется, Нечто ожидало такой реакции и продолжило разговор заранее заготовленным вопросом:
- Ты понимаешь, зачем ты здесь?
- Откровенно говоря, нет...
- А Зов мой ты слышал?
- Это так называется? Этот звук?
- Да. Нравится? - по интонации Вадим понял, что Нечто улыбается.
- Нравится... - вздохнул он. - Но зачем это все? Действительно - зачем я здесь?
- Что интересно, ты задаёшь вопрос по сути, а не удивляешься тому, что видишь меня и что я вообще есть... Тебе настолько все равнодушно?
- Когда не хочешь понимать жизнь и застилаешь глаза себе серой пылью... действительно, все равно, кого и что увидишь, - так отвечал парень. Сложно сказать, был ли он в этот момент искренним... в первую очередь - с самим собой.
Впрочем, даже если Нечто и ощутило сомнения, то не показало этого и просто покивало головой:
- Тем не менее, я думаю, что тебе будет приятно знать, что я, смотритель поля Душ, действительно рад видеть тебя и помочь тебе.
"Какое ещё, к черту, поле Душ?" - мысленно взвился Вадим.
"То, что вы привыкли называть раем", - весьма неожиданно отозвалось в его голове. Нечто умело читать мысли! Впрочем, это Вадима тоже не удивило. Какие могут быть удивления, когда уже в жизни не просто всё идёт кувырком, а вовсе потеряны все направления?
Нечто между тем продолжило:
"Раньше бы могли сказать, что небеса к тебе благосклонны. Теперь же ты знаешь правду".
"Но... почему именно я? Как вы поняли, что я нуждаюсь в помощи?"
"А помнишь, как ты, распятый на кресте дорог, просил высшую силу о помощи? Я пришел. И рад, потому что вижу, что ты готов принять новые знания.
Тебе надо понять, что то, что происходит с тобой - это судьба. И то, что в тебя проник мой сигнал, особенный сигнал - это уже радостно".
- Знаешь, что меня ещё все же удивило? - вдруг произнес вслух Вадим. - Что после поздней осени я неожиданно вошел в летнюю поляну.
- А это - то, что сокрыто в твоей душе. Без неё было бы просто безжизненное снежное поле... Но мой сигнал, соединенный с твоей душой, и прошедшая ночь развели здесь краски, создав то, что сокрыто именно в тебе. Затем, чтобы создать нормальную обстановку для разговора. Затем, чтобы показать это поле тебе.
Чтобы доказать, что в тебе есть все самое хорошее. Потому что хорошее в человеке всегда есть.
Теперь ты можешь поверить в себя? В то, что ты сможешь измениться окончательно... чтобы помочь твоей любимой?

Вадим невольно вздрогнул. И сказал:
- Верю.


Песня обо всем


Парень не вполне понял, что с ним произошло в следующие секунды. Кажется, Нечто внезапно скрутило его в тугой узелок - одним небрежным движением, на мгновение пережав все его каналы связи с реальностью. Или же он сам шагнул в ту неизвестность, которую человеческий ум не в состоянии ни осознать, ни запомнить?..
В любом случае, после краткого момента, проведённого вне времени и пространства, парень обнаружил себя на широкой равнине. Вдали, сколько хватало взгляда, росли редкие, но очень высокие деревья, тут и там виднелись густые заросли, купол неба над головой светился ровным светом.
А напротив Вадима стоял мужчина.
Черты его лица на первый взгляд могли бы показаться довольно грубыми, а глаза - безразличными и даже безжизненными. Но чувствовалось, что это холодность - не от чёрствости. Просто он не видит нужды испытывать эмоции и достаточно владеет собой, чтобы избежать их появления.
- Это... - начал было Вадим, но визави его перебил:
- Пока не стоит задавать вопросы, Вадим. Сначала послушай. Скорее всего, чуть позже они станут совсем иными.
- Прости, - слегка сконфуженно произнёс парень. - Просто понимаешь, для меня всё это очень внезапно... и потому интересно.
- Что тебе очень на пользу, - спокойно ответил смотритель. - Пойдём. Есть место поудобнее, чем просто стоять посреди ветров.
Около минуты прошло в молчании. Вадим невольно начал вслушиваться в шелест травы под ногами, чувствуя, что сам воздух этой незнакомой реальности помогает ему в кои-то веки успокоиться.
Но это спокойствие оказалось мгновенно разрушено невольным смешком, когда парень увидел, что за "место поудобнее" выбрал его собеседник. На первый взгляд могло показаться, что это была всего лишь реализация выражения "рояль в кустах"; присмотревшись, Вадим понял, что это не рояль, а какой-то незнакомый ему клавишный инструмент. Смотритель сразу же присел на пенёк, торчащий из земли возле самых клавиш, и жестом предложил Вадиму опуститься на другой чуть поодаль.
А затем, убедившись, что парень готов слушать, положил руки на клавиши и медленно, негромко начал играть.
- Многие на твоём месте ждали бы от меня совета, Вадим. Совета, подсказки, наставления... Но есть вещи, которые я не то что не могу объяснить - мне никогда не будет под силу их даже сформулировать. Есть песни, которые мне не сочинить самому.
- Песни, в которых поётся сразу обо всём...
- И которые звучат во всём. В мелодии, которую играет струна горизонта, задетая медиатором короны заходящего Солнца. В стихах, которые строчит поэт, едва успев заснуть и ощутив внезапную волну вдохновения от света полной луны. В каждой секунде звучат сотни тысяч слов и миллиарды нот, Вадим, их просто надо услышать... И уверен - для тебя это не будет так уж сложно, если ты действительно хочешь справиться.
Странная, но приятная музыка обволакивала, настраивала на умиротворение. Парень прикрыл глаза. Душа плыла по течению волн мелодии, не прилагая особых усилий.
И тогда перед ним открылся невиданный пейзаж. Белое-белое небо, будто молоко, под ногами - поле с сочной травой, а среди нежных травинок сияли цветы.
- Зачем мы здесь? - осторожно спросил Вадим.
- Тебе нужно до конца узнать, что такое душа, - ответил смотритель. - Ты ведь ещё совсем не знаешь, что это такое, хоть и делаешь шаги к познанию... И я рад тому, что ты пытаешься их сделать, и тому, что здесь я могу дать тебе возможность познать.
Путники двинулись вперед. Время от времени мужчина склонялся к полю и срывал завядшие цветки, которые там и тут проглядывали сквозь густой ковер поля. А один раз сорвал свежий и показал Вадиму:
- Смотри, это - душа.
Душой человек назвал маленький бриллиант на свежей зеленой ножке: таковы были все здешние цветы.
- Любая душа - это алмаз. Молодая душа ещё не подверглась огранке, зрелая душа превращается в красивый бриллиант. Старые души вянут, и когда они засохнут совсем - их нужно срывать; в это время человек на Земле умирает. Каждый цветочек бережёт ближних своих, но бывают зараженные ростки или вообще сорняки: таких нужно нещадно вырывать, иначе всему полю будет вред...
Вадим вертел в пальцах сорванный мужчиной молодой цветочек-бриллиант, который внутри стебля был совсем черным...
- Скажи: есть ли здесь мой цветок? Или... Олин цветок?
- Конечно, есть, - смотритель прошел на семь шагов вперед, снова склонился над полем и поманил парня рукой. - Взгляни.
Парень, осторожно ступая, подошел и вздрогнул: перед ним на тоненькой ножке сиял невыразимой красоты бриллиант, а рядом обвивался... совсем непонятный росток. Он был похож на траву-молочай, но в то же время у него сверху был полураскрытый бутон, в котором посверкивал алмаз.
А бриллиант на тонкой ножке был мутным... И стебель начинал желтеть...
- Видишь теперь, как иногда могут ранить человека действия? - горестно вздохнул мужчина. - Обладатель такого бриллианта - чудесная душа. Очень многогранная... А этот сорняк впился в неё и начал отнимать жизненные силы. К счастью, он, кажется, начал понимать, что здесь поступает плохо, и отходит от неё, открывая свою душу...
Мгновение они оба молчали, затем смотритель продолжил:
- Любая личность - симбиоз самых разных сущностей. Среди них есть и созидатели, и разрушители. Всегда. И даже более того - одно и то же качество всегда оказывается состоящим из пользы и вреда. Беда начинается тогда, когда какой-то вред оказывается сильнее и заметнее, чем его противовес...
Вадим, слегка запутанный неожиданным переходом, осознал новую мысль не сразу и после паузы ответил:
- Иногда я его не вижу вовсе. Вот, к примеру, каков противовес к моей вечной бесчувственности, чёрствости, к тому, что я так легко бросал сломленными всех своих подруг?
Смотритель в ответ только мягко улыбнулся.
- Или, - продолжил Вадим, - противовесом здесь может быть само моё раскаяние? То, что я намерен исправить свою ошибку?
- И это тоже. Но даже в самой твоей "чёрствости", как ни странно, есть польза. Помнишь ваше посвящение в первокурсники?
Вадим, конечно, помнил. И от таких мыслей всё его тело пронзила холодная игла.
На посвящении молодёжь хотела развлечься по полной, в том числе и с обильными возлияниями. Но одни знали меру и напивались только до веселья, а другие - почти до сумасшествия. И вот Антон, один из парней, поступивших вместе с Вадимом, напился так, что перессорился с половиной компании и убежал куда-то в глубину леса - а вскоре оттуда донёсся сдавленный крик. Когда перепуганные студенты во главе с двумя медиками примчались к оврагу, откуда донёсся этот крик, Антон уже не дышал.
- Зачем ты про это говоришь?! - воскликнул Вадим. - Знаешь же, наверное, что со мной творилось тогда...
Смотритель снова мягко улыбнулся. И тут парень наконец сообразил, что ему пытаются донести.
- Хочешь сказать, что я отнёсся к этому моменту намного легче всех остальных именно благодаря этой чёрствости? И не разрушил себя впустую?
- Верно. Хотя я бы не назвал это чёрствостью - скорее спокойствием.
Выдержав паузу в несколько секунд, чтобы Вадим осмыслил услышанное, его собеседник продолжил:
- В каждом качестве, которое ты считаешь чисто негативным, на самом деле есть и позитив, и негатив. Вспомни ваши химические эксперименты... как там - титрование, кажется, называется? Когда заливают смесь в воронку и стравливают понемногу...
Вадим невольно усмехнулся:
- Не думал, что ты можешь что-то забыть...
- Я могу всё, что может человек, если это для чего-то оказывается уместно, - невозмутимо ответил его собеседник. - Так вот - ты сейчас можешь взять такую воронку и слить из всей смеси только проблему, а не вырывать с корнем то, что тебя спасало раньше.
И снова повисла тишина, нарушаемая только почти неслышной мелодией. Мелодией, что звучала в самом начале их встречи. Надо же - звук может быть таким живучим...
Похоже было, что смотритель ждал, когда Вадим выскажет свои собственные мысли.
- То, что звучит сейчас... это тоже часть "песни обо всём", - наконец произнёс парень. - И почему-то мне кажется, что сейчас надо просто идти в сторону этой части...
- Конечно. Рад, что ты это понял сам. Тебе действительно пора идти... Но если поймёшь, что сам не справляешься - позови меня снова.
И при этих словах былая гордыня на мгновение схватила Вадима за сердце. Но лишь на мгновение. Всего лишь напомнив, что она ещё жива.

Вокруг Вадима мелькали самые разные пейзажи.
Было вулканическое плато, окружённое кольцом могучих скал. Каждый клочок живой земли казался там несчастным беглецом, не успевшим уйти с опалённых камней, каждая ниточка травы выглядела так, будто живёт наперекор всему. Горячий воздух уносился вверх, подгоняемый вырывающимися из-под земли серными дымами, и на его место дул непрекращающийся могучий ветер; в центре он оказался столь силён, что парню никак не удавалось туда подойти. Но всё же Вадим пробился и оказался в крохотном островке среди ужаса, где царило спокойствие, где было, как ни странно, почти прохладно.
Была бескрайняя равнина, покрытая высокими травами и залитая вечным дождём. Почва под ногами давно превратилась в податливую грязь, и на каждом шаге приходилось вырываться из плена вязкой жижи, чудом находя крохотные точки опоры. И чем дальше, тем глубже проваливался Вадим, заходя в настоящее болото. Но в самом сердце этого болота обнаружился крупный горячий камень, восходящий поток воздуха от которого сбивал летящие капли.
Была глубокая шахта, где тут и там били мелкие факелы от прорывающегося сквозь грунт газа. Каждый шаг грозил сломать какую-нибудь хлипкую перегородку и вызвать взрыв. Частенько приходилось задерживать дыхание, пробираясь через какой-нибудь сложный тоннель, и пару раз Вадима даже слегка опалило вспышками пламени, становившимися всё сильнее и сильнее. Но, нырнув в очередной узкий проход, парень обнаружил себя в огромном ущелье. С двух концов этого ущелья высоко в воздух били факелы, и свет пламени, отражаясь в многочисленных кристаллах, вычерчивал на склонах настоящий природный театр теней.
Был уходящий далеко в море пирс, омываемый могучими волнами. Каждый шаг грозил обернуться падением, каждый удар по шаткому деревянному мостку, казалось, сотрясал всё вокруг. Шторм, налетавший со всех сторон, упорно сталкивал Вадима в воду. Но в конце пути Вадим запрыгнул в лодку, твёрдо державшуюся на воде, несмотря на все волны, натянул парус на рею и сразу ощутил, что стихия из смертельного врага превратилась в могучего союзника.
Было ещё много мест - очень разных и в то же время в чём-то очень схожих. В любом месте на окраине Поля Душ, куда бы ни попал Вадим, его ждала борьба - и в конце концов, победа. Борьба не с силами, завладевшими всем в этих краях, но борьба с собой - с тем, что в нём всё ещё оставалось, с тем, что он теперь - когда узнал, что это возможно, - всеми силами пытался разделить и оставить в себе лишь то, что поможет Ольге.
Везде его сопровождала мелодия - еле слышная, но с каждой победой всё более богатая красками, будто болеро, в которое вступали новые и новые инструменты.
И везде он мог взглянуть наверх - где сквозь любые тучи и даже сквозь толщу земли светилась яркая точка, словно новый настигший его Зов, воплотившийся не в звуке, а в свете.

И, когда очередной виток пошёл на спад, Вадим ощутил, что его руки сами собой начинают плести свою мелодию - новый мотив в "песне обо всём". Мотив, который он, конечно же, сочинял не разумом, но душой. Мотив, который, казалось, может прекратиться в любое мгновение - всего лишь от того, что где-то вдалеке закончится дождь, и перезвон капель перестанет шевелить сердце парня.
Но даже закончившись, он всё равно звучал.
Звучал и для Вадима - и для Ольги.


Ядерный джаз


Прошло некоторое время после путешествия Вадима, и он, будто (а на самом деле - не будто) подталкиваемый неведомой силой, решил попытать счастья ещё раз и направиться к виновнице перерождения его души. Что-то теперь с ней, с этой отчаянной девушкой, которая так жестко боролась с ним и с его бывшей сущностью? Как живет она теперь?..
Сумеет ли она почувствовать ту мелодию, что была создана им для неё...

Дорога была легкой и знакомой. На сердце тоже была своеобразная легкость не отпустившей до конца горечи. Вадим впервые познал особенную прелесть прокравшейся меланхолии: она расцвечивала мысли, заставляла глядеть по-новому на все вокруг. Кто знает... может, именно это чувство и было признаком оживления в Вадиме души. Расправления непривычных крыльев...
Олин дом не казался ему уже слегка необычным, как в первый раз, в темноте ночи. Теперь он был обыденным: серым, обшарпанным. Понурым. Парня это насторожило, но деваться было некуда - от цели он твердо решил не отступаться.
Знакомый подъезд. Лестница. Квартира. Звонок.
И она.
Вадим ужаснулся про себя: Оля была совсем не похожа на ту наивную девушку, которая отправлялась вместе с ним в первый полет, а уж тем более - на Ольгу-борца с несправедливостью. В ней снова произошла перемена.
А он слишком хорошо помнил тот пожелтевший стебелек...
Парень узнал огонь в её глазах. Это пламя было идентично тому, которое зажгло его душу при расставании с ней. Возможно, это даже был отблеск его... Ведь он, Вадим, впрыснул в душу девушки смертельный яд.
- Здравствуй, - тихо сказала Оля. - Давно не виделись, заходи.
Он зашел. И замер в ожидании её слов.
- Странно, я даже не знаю, о чем заговорить, - улыбнулась девушка. - Знаешь, я стихоплетством занялась. Все пишу, пишу, пишу, остановиться не могу... А ты зачем пришел-то?
- На тебя посмотреть, - слегка сдавленно ответил Вадим. Ему было очень неловко; он не понимал, как нужно себя вести с этой новой Олей. Ведь она его не простила. Но и злобно не относилась. Была очень спокойна.
Не боролась. И не гнала.
Что с ней?! Что с его любимой?!
- Вадик, а ведь ты был прав, - вдруг заявила девушка, и парня скрутило от приступа жалости и от боли. - Так с нами, бабами, и надо. Это только наивные в любовь верят, а на самом деле всё - лишь плотская утеха, украшенная словами... Спасибо, что научил меня. Я теперь не верю никому больше. И тебе не верю. Ты ведь не просто посмотреть пришел. Ты позабавиться пришел со мной снова, да? Хотя... ведь у тебя их много. Тогда что тебе нужно?
Впрочем, даже если позабавиться, я всегда готова. Ты мне симпатичен, отчего нет?
- Оля, не надо, не говори так! - Вадим понял, что своими поступками загнал девушку в неправильные, чужие, ложные и грязные убеждения. От этого ему стало страшно. Она в этом была так глубоко... Огонь в глазах буквально пылал, сжигая все то, что осталось от Оли, в которую так сумасшедше влюбился парень.
- Ну почему же не надо, надо... Со всеми нами так надо, - вздохнула Ольга. - Знаешь, ты лучше уходи, если ничего делать не собираешься. Я не люблю быть с кем-то. Мне понравилось одной. Извини, если что не так...
И спасибо. Ты меня жить научил. У тебя самый правильный образ жизни в мире.
- Нет, Оля... нет... я буду бороться, клянусь, буду, чтобы ты не жила в таком жутком кошмаре, как сейчас, - Вадим буквально выбежал из квартиры любимой.
Он был напуган. И ему надо было продумать, что делать дальше.
Но так её оставлять - не в его целях. Парень спасет её во что бы то ни стало.


Имитатор


И вновь Вадима несло куда-то вдаль.
Подумать только - сколько разных настроений он успел пережить за последние дни! И всякий раз на пике нового переживания парень обязательно куда-то шёл. Часто - даже не зная, куда и зачем.
Как сейчас.
Вадим почти сразу понял одно: помочь Ольге с тем, что у него есть сейчас, он не в силах. Что-то важное было упущено - критически важное, то, что может превратить спасательный круг в тяжёлый хомут. И если догадаться, что, парню удалось почти сразу, то понять, как найти эту недостающую ноту, он никак не мог.
Отключив разум от управления шагами, Вадим почти сразу вновь услышал Зов - и позволил этому звуку подцепить его, снова и снова пытаясь осознать произошедшее.

Недавний собеседник Вадима, вновь принявший свою невидимую форму, встретил его в маленьком тупичке, ответвившемся от тихой улицы. В конце тупик был перекрыт высокой стеной, из-за которой доносилась негромкая мелодия; в стене была прорезана дверь, но на ней, словно в издёвку, висел тяжёлый навесной замок.
И почему-то Вадим сразу понял - именно этот замок символизирует возникшую преграду.
- Приветствую тебя снова, - тихо произнёс парень.
- Давай сразу определимся, кто из нас сейчас чего-то хочет, - с лёгкой усмешкой ответил смотритель. - В прошлый раз, судя по тому, что происходило с тобой, это был я... В этот раз, возможно, окажется наоборот.
- Скажем так: на этот раз я пришёл не потому, что ты меня позвал, а потому, что сам искал тебя... Хотя и начинал поиски почти что в панике.
- В панике?
В спокойном голосе смотрителя прорезался интерес.
- Раньше ты был не способен запаниковать...
- Наверное, просто не было столь мощной причины для страха. Самый сильный страх ведь - не за себя.
- Я гляжу, ты начал понимать свою душу...
- Может быть, и начал, вот только сейчас мне гораздо важнее понять душу Оли... - при этих словах Вадима снова на мгновение скрутило ужасом. -Она очень изменилась... и, кажется, вовсе не слышала тех мелодий, которые я пытался сыграть специально для её спокойствия. И я в своём стремлении помочь оказался в тупике... из которого есть выход, но я не знаю, как туда пройти.
- Что ж, основное ты уже уловил, а с деталями я вполне могу помочь. Да, Ольга очень переменилась, и те мелодии, которые ты играл, чтобы успокоить ярость воина и боль романтика, сейчас уже не помогут. Как мелодия скрипки может спасти того, кто грустит, но не в силах помочь, если человек уже довёл себя до инфаркта, так и лишь немногие из "песен обо всём" в силах оказаться полезными тому, у кого...
Смотритель замолчал. И Вадима от этой паузы прошиб холодный пот.
- У кого душа на пороге гибели, - дрожащим голосом произнёс он. - Кто оказался подожжён изнутри и теперь с каждой секундой скатывается в бездну...
- Не просто подожжён, - поправил смотритель. - Лёд ничуть не менее опасен. Но в целом ты прав. Есть моменты, когда душа отключается от почти что всех мелодий. В момент высшего счастья, могучего вдохновения, полной концентрации...
- Или наоборот - в предсмертной агонии...
При этих словах Вадим вновь ощутил, что всё его сердце скручивает болью. Но через мгновение эта боль сменилась решимостью.
- Я не позволю ей завянуть, - твёрдо произнёс он. - Значит, я должен понять, что за мелодия поможет Оле погасить пламя и вырваться из плена льда... какой ключ откроет проход к её счастью и спокойствию. Как чуть раньше ты помог мне понять суть песен обо всём, так же теперь мне нужно услышать сигнал, который подскажет... подскажет, как понять, что сейчас происходит с ней...
- Есть вещи, которые можно понять, только ощутив на себе, - спокойно ответил смотритель. - Ведь свою душу ты начал понимать, только переломив бурлящие в ней опасности... И здесь тоже многое можно осмыслить, только почувствовав то, что чувствует Ольга.
- Не трудись меня отговорить, - Вадим слабо улыбнулся. - Раз это поможет Оле - я готов пройти по грани гибели. Лишь бы знать, как на эту грань попасть...
В ответ смотритель сделал широкий жест рукой - и на стене медленно раскрылось отверстие, из которого в реальность вторгалась живая темнота.

Двое сотрудников американской тюрьмы удобно устроились в кабинете одного из них. Раскурив, против всех правил, каждый по сигаре и поставив перед собой чашки с кофе, они беседовали о завершающемся дне.
- Слушай, ты же сегодня этого русского бунтаря отправил по последнему адресу, верно?
- Я, а что?
- Просто я, уже когда ты его увёл, наткнулся среди бумаг на один интересный факт... Он ведь изначально-то был в стороне от всего этого, а присоединился только тогда, когда полиция их прижала в Коламбусе. До этого есть несколько свидетельств, что он, наоборот, избегал подобных стычек.
- Думаешь, это на что-то влияет?
- Ни на что, но я всё же решил покопаться. Так вот, удалось отыскать в Инстаграме одну фотографию... не буду вдаваться в подробности, но в общем: он ведь был знаком с одним из полицейских, которые тогда громили мятежную толпу, причём с одним из самых активных. А теперь вспомни его слова на последнем допросе.
- Что "заставил идти против себя"? Я думал, он про государство в целом...
- А вот... я полагаю, что эти слова были обращены конкретно к этому полицейскому. Он ведь и раньше считал, как мы выяснили через других его знакомых, что мятежники по-своему правы и к ним надо прислушаться. Вот и сорвался.
Палач надолго задумался.
- В любом случае, он уже мёртв.
Оба замолчали, затягиваясь табаком.
- Знаешь... такой странный момент. Он показался мне каким-то очень отстранённым, когда я его вёл на казнь. Словно слушал что-то внутри себя...
- Так же, как и в камере. Слушал и даже подпевал, как мне показалось.
- Точно. Что-то про возвращение... словно бы обращался к тому самому другу. И ещё...
- Что?
- Он умер раньше, чем я включил ток. Словно бы ждал момента, чтобы оставить этот мир.

Неисповедимыми путями Господа Вадима занесло во всеми забытый город.
Город был не его. Больше похож на маленький поселок городского типа - трава, коровы вдоль деревянных тротуаров, маленькие полуразваливающиеся автобусы... Свежесть воздуха и неба. Даже удивительно было смотреть на это спокойствие.
Но внезапно спокойствие закончилось. Милая девушка - кровь с молоком - пролетела мимо парня, схватила его за руку и потащила куда-то. Вадим даже не мог сопротивляться - настолько сильной оказалась хватка незнакомки.
Они стремительно бежали вдоль улиц. И только окончательно выдохнувшись, Вадим понял, зачем он здесь. Почти в самом центре города горел небольшой деревянный дом. Горел настолько сильно, что огонь мог перекинуться на другие дома.
Вадим включился в суету толпы, сломя голову летая с ведрами воды туда-сюда. Но казалось, что толку никакого... А пожарной машины все не было и не было.
И окончательно стало страшно, когда из дома внезапно раздался детский плач. А ведь вся толпа думала, что все люди успели оттуда выбежать!
И почему-то только сейчас все взоры обернулись на уже давно плачущую и насмерть перепуганную худую женщину. Смотрел на неё и Вадим. И что-то внутри него сжалось, так знакомо сжалось...
Женщина подняла заплаканные глаза на парня. Их взгляды пересеклись... кто знает, на вечность, или на секунду? Но все решилось из-за этого взгляда.
Парень кинулся в пламя.
Толпа кричала ему вслед: "Остановись, сумасшедший!" Но какая ему разница, что кричит толпа, когда такую боль просто нельзя допускать никогда и нигде? Когда на кону стоит совсем ещё невинная жизнь?
Вадим, по пути успев содрать с себя рубашку, обмакнуть её в ведро с водой и обвязать вокруг носа и рта, ворвался в дом. Не чувствуя огня, уже кусавшего его, он бежал на крик.
Девчушка уже не могла кричать - задыхалась от дыма и слез. Вадим подхватил её... и прямо перед ними обрушился кусок стены. Огонь был повсюду. Как теперь сбежать - неизвестно. На миг парня охватила паника. Но только на миг... Ребенка надо было спасать - видение болючих глаз матери все ещё стояло перед ним.
И когда Вадим окончательно понял, что ему плевать на все, кроме девчушки (и кто знает, сколько длилось и это осознание?..), он рванулся сквозь рухнувшую стену, разбивая, разламывая упавшие бревна своим телом.
Ему удалось прорваться в последний момент.
Когда он свалился на землю перед восхищенными людьми, отключившись от реальности, у дома рухнула сгоревшая крыша. И только тогда стал слышен вой пожарки...

Пилот скоростного истребителя заканчивал проверку своего орудия труда. Процедура привычная, но каждый раз ничуть не менее ответственная - особенно когда в ушах всё ещё звучат слова предстартового инструктажа.
- Вы должны взлететь сразу же, как только нам дадут отмашку, что воздух чист. Неизвестно, сколько пройдёт времени до нового прорыва дыма, поэтому осмотрите всю долину настолько быстро, насколько сможете.
Дымная долина была настоящим бедствием. Ни одно лето не обходилось без того, чтобы где-то под ней не воспламенялось... нечто. Что именно - пилоты не особо понимали, это было задачей геологов, но тушить это требовалось по возможности сразу - иначе близлежащее поселение моментально оказывалось накрыто густым смогом. И чтобы понять, как именно тушить, в воздух над долиной вылетал десяток истребителей с камерами на борту.
Так должно было произойти и в этот раз. Но ситуация переменилась.
Уже собираясь выруливать на полосу, пилот ощутил за спиной странный запах. А принюхавшись, даже узнал одну известную в их кругах горючую смесь.
Откуда? Как она сюда попала? И главное - ведь он не ощущал этого запаха чуть раньше...
- Номер четвёртый, на взлёт!
Тряхнув головой, пилот прибавил обороты двигателя и - пока ещё медленно - стал выбираться к той точке, с которой должен начинаться разгон. И в этот момент сзади раздался голос:
- Не следует тебе сегодня лететь. Ещё грохнешься в обморок за штурвалом, после такой-то ночки...
Оборачиваться пилоту не пришлось - он и так понял, что в его самолёт как-то умудрился пробраться напарник другого пилота, с которым наш герой был неплохо знаком - и считал, несмотря на активно ползавшие слухи, самым надёжным.
- Ты взлетел быстрее, чем я рассчитывал, я не успел тебя предупредить, - продолжил он. - Хотел дать повод, чтобы ты смог потребовать отложить взлёт... Впрочем, надеюсь, ты ещё успеешь.
Мгновение пилот думал - но лишь мгновение. Потом отрезал:
- Лжёшь. Ты не собирался говорить мне, ты хотел поместить сюда эту дрянь и спрыгнуть, пока я не стартовал, иначе бы сказал о своих планах, когда только начал их воплощать.
И вновь прибавил обороты - настолько, что гул реактивной струи заглушил ответ напарника.
Оторвавшись от полосы, самолёт неожиданно для всех ушёл в сторону.
- Третий, пятый, накройте участок четвёртого! Что-то с ним неладно!
- Вас понял!
Один из самолётов, ушедших в небо чуть раньше, немного сменил курс. "Четвёртый" же - описывая петли, поднимался всё выше и выше.
- Довольно с меня... Ты решил сделать мне последний удар в спину. Так получи подходящий ответ.
Напарник, конечно, его не услышал. Что тут услышишь в таком гуле...
Пилот прикрыл глаза, бормоча под нос какую-то неразборчивую молитву. Резко повернул штурвал - самолёт завалился на крыло, буквально ввинчиваясь в воздух.
И вспышка взрыва озарила небо над аэродромом.

Молоденькая медсестра Мари уже перестала обращать внимание на все странности пациентов - наработалась, привыкла. Но этого молодого человека она всё же приметила.
По виду сложно было определить, чем болен этот бедняга. Мари даже показалось на какой-то миг, что он абсолютно здоров - не мутен был его взгляд, спокойны движения. Но какая-то бесконечная обреченность читалась во всем его обличии.
На его счет пока не поступало никаких инструкций, поэтому девушка просто оставила его в покое, обходя всех знакомых ей хронических больных.
Но проходили дни, проходили недели, а на счет этого парня не поступало показаний ни Мари, ни другим медсестрам. Подстегиваемая любопытством, девушка поинтересовалась насчет странного больного у врача Тарди, который вел их отделение. Но и врач постарался отделаться фразами типа "пока мы ведем наблюдения".
И Мари, по жизни девушка по-своему робкая, решилась сама обратиться к непонятному и неразгаданному парню.
Подойдя и потрогав его за плечо, она тихо прошептала:
- Почему вы здесь?
- Потому что без меня не будет ничего, что вокруг меня. Вы все - лишь плод моего воображения.
- Но я всегда думала, что я существую сама по себе, - неожиданно для самой себя вступила в разговор Мари. В любом другом случае она бы просто молча кивнула, но этот человек не казался ей ненормальным несмотря ни на что.
- Это потому что ты так думаешь. А я думаю по другому. Это все зависит от человека - какой человек, такой и взгляд.
- Как тебя зовут? - поинтересовалась медсестра.
- У меня нездешнее имя. Вадим.
- Но как ты очутился здесь?
Они оба не заметили, как перешли на "ты".
- Это уже совсем неважно. Они говорят, что я шизофреник, причем, похоже, в последней стадии. Но поскольку это не так, никто ничего не сможет понять.
- Но отсюда нет выхода... - с ужасом проговорила Мари.
- Значит, я умру здесь, - с полнейшим безразличием ответил Вадим.
- Но... тебе не горько? Не страшно? Не хочется бежать в свою страну?
- Какая разница, где принять свой уход. Все когда-то уходят, и каждый делает это по-разному.
Речь парня вилась как серпантин, и девушке стало жутко смотреть, как молодой и ещё годный к светлой жизни парень относится к своей жизни.
- Тогда прощай.
- Прощай.
И будто ничего не было. Парень вставал, уходил, приходил и все сидел перед окном в мягком кресле, совсем как инвалид. На его счет наконец-то поступили указания - вводить специальные медикаменты. Но Мари этим заниматься не доверили.
И снова - дни, недели, недели и дни... Бесконечные стоны, приговорки, шорохи и беспорядочные движения "хроников" тяжело действовали на парня - молоденькая медсестра не прекращала за ним следить. Видно было, что ум его угасал. Все вокруг делало свое черное дело.
Но самый последний вечер Мари не забудет никогда.
Ночь. Она дежурная и совершает обход отделения. Заходит в его палату. Все сопят спокойно; только Хабер опять отвязался и грыз руку, к счастью, не до крови. Мари стремительно обработала ранку и позвала санитаров, чтоб примотали крупного старика снова, но тут...
Дикий вопль. Настолько дикий, настолько похож на крик зверя в лесу, что кровь в жилах леденела:
-Оля!!!
И треск - будто кожа лопается.
Персонал кинулся к койке, но было уже поздно - нечеловеческим усилием новоприбывший оторвался от неё и кинулся в раскрытую дверь, время от времени оглушая всех криком: "Оля!!! Ты будешь жить!!!"
Мари, ловящей вместе со всеми парня, было ещё страшнее - буйный больной может сделать все, что угодно, и с таким справляться труднее всего. Но этот буйный ещё был явно умным - как он нашел незащищенное окно, не сумел сообразить в тот момент никто.
Окно в кабинете врача отделения.
А кабинет, конечно, был закрыт, но буйные на то и буйные, чтобы творить необузданные вещи - Вадим проломил своим телом дверь и вылетел в окно с десятого этажа.
Это отделение никогда не пополнялось буйными. Но своего единственного буйного пациента именно этого отделения весь медперсонал запомнил навсегда.
И никто - ни люди из больницы, ни те, кто знал парня, не смог ответить на вопрос, терзавший Мари - кто же такая была эта Оля?..

...Вадим пережил с десяток перевоплощений.
Бывало, что он погибал от сокрушительного удара от тех, кого он - в той жизни, отрывок из которой ему достался - считал образцовой личностью. Бывало, что он умирал от стихии - стихии непонятного, обжигающего, смертельного.
И каждый раз перед смертью в его глазах пролетала одна и та же картина.
Ольга, стоящая в дверях. В её глазах пылает гнев, старательно маскирующий сочувствие.
И небольшой отрывок из мелодии - как фон, атмосфера, настроение момента.

С каждым шагом картина собиралась всё более и более полная.
И вот наконец, когда взгляд Вадима в очередной раз оказался перекрыт пеленой мрака, он не увидел ничего - зато услышал... услышал то, что искал во всех этих жизнях.
Ту единственную из "песен обо всём", которая была бы ему нужна тогда - и которая была нужна Ольге.
...А открыв глаза, парень вновь увидел знакомый тупик и знакомое лицо напротив. Вот только дверь была приоткрыта.


В память о тебе


...Вадим медленными шагами двигался по городу. Со стороны могло бы показаться, что парень занят какими-то своими мыслями и не замечает ничего вокруг. Но это была бы лишь часть правды. Каждое прикосновение ботинка к асфальту отдавалось в эго разуме новым усилением эха. Каждый блик, нечаянно угодивший в глаз, вызывал ответную вспышку в беспокойном разуме. А в ушах вновь и вновь звучала та самая мелодия - и последние слова смотрителя.
"Ты лучше меня знаешь, что сейчас будет правильным".
Вадим действительно знал.
"Ей сейчас нужно впустить к себе немного свежей жизни... А затем, вдохнув полной грудью, довериться тому, кто сможет привести её к мелодии..."
Сам же парень вновь шёл по их с Ольгой городу - наполняясь мгновениями прошлого и отсветами настоящего.

...Зов настиг Ольгу в момент оставления подписи под новым стихотворением.
Тихий, спокойный, как шёпот нахлынувшего вдохновения...
Это непонятное, тянущее в неизвестность чувство было Ольге по-своему знакомо. Ей доводилось ощущать такое раньше. Самым ближайшим воспоминанием был переход - переход от Ольги-бойца к Ольге-поэту. Её тогда тоже тянуло куда-то, но она не сдавалась своим желаниям, потому что тогда она перестала доверять кому-либо - даже себе. Но теперь...
Новоиспеченной поэтессе не нужно было куда-то направляться. Зовущий её явился перед ней сам - неведомый сгусток большой силы.
- Кто ты? - чуть подрагивая от неведомого страха, спросила девушка.
- Сейчас я единственный, кто может направить тебя на верный путь. Не больше, но и это немало, на самом деле.
- Кто ты? - не понимая, переспросила она.
- Я могу быть огромным, но могу быть меньше игольного ушка. Я могу разрушать и строить. Я могу вести и бросить на полпути. Я могу то, что мне подвластно. Мне подвластны любые человеческие судьбы. Ты мне подвластна тоже. Но твоя судьба не будет смята.
- Её уже некуда сминать дальше, - вдруг горько усмехнулась Ольга.
- Вот поэтому я и здесь - помочь тебе встать на тот путь, где ты сможешь расправиться и встать в полный рост.
- Мне... ничего не надо, я прекрасно живу, - отстранилась от неведомого существа девушка.
- Не-а, - вдруг хихикнуло существо. - Ты же сама знаешь, каково тебе. Зачем лжешь? Мне лгать бесполезно. Я все знаю. И более того - я знаю человека, который поможет тебе распрямиться. Но кто он - ты поймешь сама.
- А если мне не нужно распрямляться? - продолжала упрямиться Ольга. - Я живу. Я существую. Что мне ещё нужно? Ничего более. Я смогу принести пользу, когда окончательно оправлюсь. Пользу людям.
- Пользу людям лучше всего приносить, когда ты сыт, в тепле и счастливый. Ну, или знаешь, что в итоге это тебя ждет. Просто потому что если у тебя добрая душа, ты будешь делиться своим счастьем с другими. У тебя добрая душа, а ты с ней что делаешь? Выплескиваешь на бумагу. От этого, конечно, есть польза, но не тогда, когда это становится единственным занятием в жизни.
- Как будто ты не знаешь, из-за чего все так! - вскрикнула Ольга. - Как будто ты не знаешь, из-за чего я едва учусь, постоянно пишу и не могу остановиться, из-за чего мне так смертельно больно, что уже ничем эту боль не излить!
И вдруг существо вспыхнуло. Девушку ослепило на миг, а когда она прозрела, она увидела перед собой того, кого Вадим знал как смотрителя.
Но если с Вадимом его глаза были почти безжизненны, то сейчас, глядя на окончательно потерявшуюся девушку, они светились. Светились успокаивающе, как звезды, обещающие путнику правильный выход из дремучего леса.
Смотритель обнял девушку. Она вжалась в него, как в стену.
- Скоро у тебя появятся силы, - тихо говорил смотритель. -Просто слушай. Слушай, слушай, и ты услышишь... Не ушами слушай, а душой... Ты все поймешь, как только услышишь. И тогда ты будешь жить. Слушайся чувств, которые придут к тебе - и ты будешь жить. По-настоящему жить. Слушай.
И смотритель растворился в воздухе. Ольга сползла на пол и стала ждать.
На миг прикрывши глаза, она почувствовала, как что-то подхватывает её и несет в пустоту.

Чернота вновь приняла Вадима - как чуть раньше, когда в ней материализовывались черты нового эпизода из чужой жизни. Вот только теперь она была не учителем - а помощником, ассистентом, готовым в любой момент сработать синхронно.
И этот момент настал.
Память о той, прежней девушке переплелась с мелодией, натягиваясь, как волосы в сложной косе. Руки лепили из воздуха нечто, что пока ещё не имело никаких конкретных очертаний - но уже содержало в себе эмоции, уже натягивалось на каркас из нот, звучавших в живом городе.
Но окружало его по-своему. Туман превращался в стены, окна, над головой растекался купол неба, под ногами - паутина дорог.
И последний штрих - коробка стен вокруг самого Вадима.
Как символ: он готов сдаться в плен сердцу Ольги.

Почти неразборчивый шёпот смотрителя заставил Ольгу вновь открыть глаза.
И только сейчас она поняла, что несло её не в пустоту. Сила опустила её на мостовую.
Перед ней была широкая улица. Ряды домов в обе стороны.
Тишина.
Изящные петли реки, едва видные через туман вдалеке.
Девушка пошла вперёд, и смотритель бесшумно поспешил за ней.
Казалось, что ничего необычного не происходит. Казалось, что это всего лишь каменные джунгли - близкие стены, далёкие мосты, свет, неровными пятнами осыпающий всё вокруг...
...Но вдруг в воздухе разлилась негромкая мелодия, заставившая Ольгу перевести взгляд вниз, под ноги.
И увидеть узкую клумбу у самых ног - клумбу, на которой среди травы росли всего два цветка... Два цветка-бриллианта.
- Это...
Ольга опустилась прямо на камни рядом с клумбой, чувствуя, как в ней вновь отзываются огонь и лёд...
- Тебе это знакомо?
- Я видела это... слышала эту мелодию. Прошлой ночью, во сне. Никогда бы не подумала, что от такого сна можно проснуться в слезах, как после жуткого кошмара...
- Во сне?..
- Да... Я тогда... я тогда сдалась ему, сломала себя и сдалась... Огонь погас, не могла больше бороться, да и как можно бороться с тем, во что искренне веришь и с тем, что кажется единственно правильным? А тогда мне так и казалось...
И смотритель, прикоснувшись рукой к плечу Ольги, сбросил байдарку с ними двумя в поток памяти...

...Вадим подошёл к своей невоспетой мечте и тихо обнял её за плечи. Девушка прильнула к нему всем телом и разрыдалась, заливая свой огонь, который тихо угасал.
Огромное волнение охватило парня; ему казалось, что он держит маленькую птичку в своих руках. И он отчаянно боялся раздавить её, разломать её маленькое птичье сердечко. Наверное, такова настоящая любовь - боязнь за предмет любви и желание хранить его или её вечно...
Он понимал, что Ольга, замкнутая в себе, циничная, растаяла, а на её место вернулась Оленька - та девушка, которую он повстречал в клубе, которая изменила его жизнь, которая вместе с ним отправилась в первый полет. Он чувствовал её тепло. Он понимал, что и она любит его - и хотелось жить.
А на том поле, где росли цветки-бриллианты, один из стеблей наконец-то снова налился соком жизни. А рядом из колючего молочая появился красивый ограненный бутон, да и стебель стал другим...

О чувствах они больше не говорили. И вообще больше не говорили. Они просто брели куда глаза глядят, не думая ни о чем: ни о шутке Господа, который так хитроумно сплел их судьбы, ни о том, что будет дальше...
Они были преисполнены чувства благодарности друг к другу. Вадим был благодарен за то, что изменился в лучшую сторону, за то, что смог истинно полюбить, за то, что Оля ответила ему взаимностью и за то, что он сумел доказать перерождение себя. Оля была просто благодарна Вадиму за то, что он есть. Потому что ни за кого так не хотелось держаться, как за него...
Ночь уже уходила. Потихоньку их город наполнялся светом зари.
В этот момент он был прекрасен так, как никогда... Лучи будто играли свою нежную и тихую мелодию на листьях деревьев, на проводах, свисавших со столбов, на открытых створках окон.
Это было утро. Раннее-раннее, чистое-чистое...
И влюбленные очень тонко ощущали прелесть этого утра и их города. Ведь он, этот город, потихоньку рос перед ними из тьмы...
Два цветка посреди поля. Два влюбленных посреди города. Что может быть более похожим друг на друга?
Две птицы в одном полете?..

...Ольга открыла глаза, и чувствовалось, что её в этот момент снова начинают раздирать две стихии.
Как тогда, когда она прогнала Вадима из своего дома...
И в этот момент город начал меняться.
Мелодия стала отчётливее - теперь она словно бы отражалась от воздвигнутых вокруг стен. Над головой у Ольги внезапно зажегся фонарь - неярко, но его лучи пронзили всё тело девушки так, как будто вспыхнуло маленькое солнышко, сгоняя крупицы влаги с корки льда. Она упала, придавленная этим светом. Булыжник мостовой, к которому она прикоснулась рукой, обдал её сердце залпом жидкого азота, сдавливающего пламя, загоняющего его вглубь сердца, в одну крохотную искру.
И Ольга в первый раз за последнее время смогла сделать глубокий вдох.


Последний вопрос


- Пора выходить, - произнёс Вадим, делая шаг. - Пора сказать то, что хотелось...
Стены шевельнулись, раскрываясь. Парень устремился вперёд, быстрыми, ритмичными движениями, словно барабанной дробью задавая резонанс всему городу. Мелодия вновь сменилась - слившись с этим резонансом.
И через долю секунды Ольга услышала голос Вадима - голос, который она всё-таки полюбила, несмотря ни на что. Её сердце дрожало под влиянием слов в ритме, заданном парнем.

- Этот город - твой.
Может быть, детали сейчас не удаётся поймать, но это место, думаю, смогло угадать те тона, которые подходят тебе... Хотя я не смогу сейчас понять, что правильно, а что нет. И не пойму, пока в небе над твоей головой висит туча, не способная сдвинуться в отсутствие ветра. Проще говоря - пока ты скрыта.
Есть ли здесь хоть что-то верное? Или самым правильным будет просто блуждать в тумане и позволять судьбе нести меня так, как она прикажет?
Но в любом случае мне пока ещё нужно время...

...Ольга, повинуясь порыву, поднялась на ноги. И произнесла в ответ те слова, которые ей подсказывало - даже не сердце, а что-то другое, ещё более глубокое.
- Мои мысли пока останутся сокрытыми. В конце концов, сейчас ни я, ни ты не считаем себя ущербными. А время... его поток подхватит и меня. Ведь твои устремления мне вряд ли будут ясны просто так...

...Ноги сами несли их обоих навстречу друг другу.
Как они угадывали правильный путь - неизвестно. Наверное, сердца притягивали друг друга сильнее, чем разум...
Вадим и Ольга встретились посреди большой площади - площади, залитой светом сотен ламп и усыпанной искрами мелких льдинок. Лицом к лицу они, казалось, растерялись на мгновение - но затем парень сделал ещё шаг навстречу, и Ольга окунулась в его объятия, понимая, что, несмотря на весь прошлый разлад, она может довериться им.
Теплые Ольгины слезы, невольно вырывавшиеся из самой глубины души, грели Вадима и давали ему надежду. Льдинки таяли, таяли, таяли...
И остатки прошлой беды, не рассеянные мелодией, стали исчезать, разгоняемые единым ритмом сердца.
- Ты помогла мне измениться...
- А ты сейчас спасаешь меня...
- Как знать, может быть, пройдёт изрядно времени, прежде чем мы сможем наконец понять друг друга...
- Найдём ответы на те вопросы, которыми чуть не убили друг друга тогда...
- Мы уже сейчас учимся жить, не воюя друг с другом. Но стремление быть победителем не побороть так сразу... Пусть оно пока будет с нами. Однажды это станет просто не нужно.
- А ещё пусть будет с нами стремление не спать всю ночь, ухватившись за струну вдохновения... Пусть будут с нами попытки петь, встречаясь взглядом с последними звёздами...
- Уверен - тогда мы сможем быть не просто вместе, а быть счастливы...
Они разомкнули объятия, заглянули в глаза друг друга.
В них светилась любовь. Такая, что уже не разорвать.
- Когда-нибудь вы все поймете, но всему свое время, - прогремел знакомый им обоим голос. - А теперь вам нужно жить. Идите и будьте счастливы!

Вадим и Оля очнулись каждый в своей квартире.
Теперь они были живы.
И они знали, для чего будут жить дальше.



(C) Багров Константин, Мурзинцева Екатерина
2013 г.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"