Сколько времени прошло с тех пор, как все закончилось? К сожалению, я сбился со счета на втором году, а календари все устарели давным-давно.
Однажды кто-то из мудрецов задал мне вопрос: если бы я стоял на мосту в плотном тумане, что бы я сделал? Пошел назад или побежал вперед? Когда я ответил, что сначала я бы проверил, есть ли впереди меня мост, мудрец улыбнулся и подтвердил правильность моего ответа. Нельзя идти назад, в прошлое, потому что там моста уже может не быть, сказал он. Нельзя бежать вперед, в будущее, потому что моста там может еще не быть. Именно робким шагом, настоящим, мы убеждаемся в том, что будущее есть, и можем продвигаться, не опасаясь сорваться в пропасть. И все было в его словах идеально, но...
Человечество спилило к чертям опоры, разрубило на куски сам мост и рухнуло в пропасть, так как все они стояли на пресловутом мосту в густом тумане.
А как это еще назвать? Еще каких-то почти три года назад у нас были высокие технологии, вековые долгожители, какие-то моральные нормы и огромная популяция. Теперь не осталось ничего. Мир убил сам себя, вступив в противоборство со своей темной стороной - никто не отменял желания убивать, разрушать, испепелять. Все прятали его за масками благородства и доброты, пока ранним утром кто-то из бывших сверхдержав не решил прислать в подарок немножко продуктов полураспада в стальной оболочке кому-то из своих друзей. После этого начался массовый обмен любезностями, выразившийся в пересылках воздушно-земной почтой ракет, пакистанских ковров из бомб и тортов со свечками из напалма. Популяция сократилась едва ли не в четыре раза - может больше, я не знаю, - и выяснилось, что всевеликая и всемогущая Гуманность не имела иного оружия, кроме ржавого шестизарядного люгер-парабеллума, который не был способен даже на один выстрел в решающий момент. И так темная сторона победила, воцарился хаос и всеобщее разложение.
Разумеется, я не имею в виду физическое разложение, хотя, если говорить откровенно, и этого хватало. Но даже если отбросить в сторону размышления о погибших от ран, болезней, ставших добычей хищников, можно встретиться с чем-то еще более ужасным. Разрушены все средства коммуникации, снесены теле- и радиовышки, дата-центры разнесены на куски. Лишенное притока информации, пусть даже мусорной, ослепленное внезапной свободой мнения и неуправляемое общество готово пойти за кем угодно. Равно как на картине, где слепцы идут за слепым поводырем. Этим и объясняется возвращение к мутировавшим первобытным культам, чьи последователи теперь молятся книгам Лавкрафта и беспрестанно повторяют свою мантру "Пх"нглуи мглв"навх...". В особенно отдаленных населенных пунктах, где простые люди увидели алое зарево войны, решили, что наступил конец света, и начали пропаганду кровосмешения. Пока что у них еще есть чистая кровь, ведь они не являются друг другу прямыми родственниками, а вот потом пойдет потеха, и случайно забредший в такую деревню человек будет встречен недалекими низколобыми людьми с огромным количеством наследственных отклонений. Возможно, в этом и выражается суть естественного отбора у людей, не в том, что убивают слабых, а в том, что те, кто не должен выжить, и не выживут, они изживут сами себя.
У меня в кармане лежит сотовый телефон. Абсолютно бесполезная теперь игрушка. Нет ни электричества, ни сотовых сетей, ни Интернета. Но я все равно ношу его с собой выключенным, как талисман, и надеюсь, что однажды я включу его, и на дисплее высветится "есть сигнал сети", и я пойму, что нашел хоть какое-то место, которое станет моим последним пристанищем.
Почему последним? Посмотрим правде в глаза: мне уже под сорок, а люди сейчас столько не живут. Умирают или от болезней, или от превышения урана в крови. У меня нет даже седых волос, а я уже по сути старик. Пользы от меня будет мало - мир возродят молодые, а единственное, что смогу сделать я, это отдать им свои книги, которые я собирал с самой катастрофы - не абы какие, конечно, а учебники и пособия по разным дисциплинам - рассказать им о том, что "раньше мы передвигались на машинах, в небе летали самолеты, а чтобы написать письмо человеку с другого континента, требовалось не больше пяти минут", а потом тихо испустить дух, пока они буду т возмущаться, что старик совсем из ума выжил.
Но знаете, чего я боюсь еще больше, чем смерти? Того, что завтра я проснусь, а мир - снова такой же, каким был, с его грязью, пошлостью, информационным мусором и противоречиями общественной морали. Вы бы, наверное, удивились, почему? Я отвечу: однажды я прочитал в купленной за копейки книге в мягкой обложке, что мир - как круги на воде от камня. В одну сторону идет волнами прошлое, в другую будущее, а все между ними - настоящее. И что каждый из этих кругов - иная веха, иной вариант развития событий. Как, например, если бы все началось не с бомбы, а с убийства президента, с нового Крестового похода или еще чего-то похуже. Тогда все вновь окажется ввергнутым в хаос, каждый раз по-новому, и люди снова умрут, чтобы затем однажды проснуться в своей кровати, пойти на работу, и через какое-то время умереть вновь. И пока я не испущу дух, знайте - я хочу найти способ разорвать этот порочный круг, заставить змею отпустить свой хвост. Тогда не будет волн на воде, пока кто-то вновь не бросит камень. Но это будет уже другая история другого мира.