Бадер Яна : другие произведения.

Крылья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если нельзя выйти через настежь открытые двери, то начинаешь завидовать птицам, что пролетают мимо... (подправлено)


Крылья.

   28 августа:
   Мне снился сон. Таких снов я не видел давно. Я вообще давно не спал. Сегодня я стал птицей. Я видел свет и солнце, и серые с черным крылья несли меня прочь от тюрьмы, прочь от жизни, прочь от себя. Я видел солнце и вдали в рассыпанных каплях света полоску моря, бесконечного, как мечта, и далекого, как ее исполнение. Я видел дома и города подо мной, такие маленькие и удивительные, как будто кто-то сильный и талантливый нарисовал их для меня, и я смеялся, пролетая над ними свободной птицей, оставляя им их тревоги и желания и свое преступление.
   Мне снился сон, что синее небо наградило меня бессмертием и всезнанием, что упали стены и засыпан ров, и я слышу голоса людей, идущих мне навстречу. Но я один, и неба так много мне одному. Я видел стаю птиц, огромный клин, стройным треугольником растянувшийся по небу и заслонивший от меня солнечный диск. Я пытался нагнать этих птиц, но я не мог и отставал с каждым взмахом все заметнее. Я кричал, но никто из вечных спутниц ветра не повернул головы, и тогда я понял, что они не видят меня. Движения моих крыльев были слишком медленны, хотя мне казалось, что я стараюсь изо всех сил, но так часто бывает во сне, когда хочется бежать и понимаешь, что лишь топчешься на месте. Я помню, в детстве я раз за разом проверял, можно ли бежать по дну глубокой реки. Нет. И это схоже с тем, что я чувствовал, преследуя птиц. Схоже бесполезностью.
   Я видел, как небо внезапно перевернулось, и безмолвные птицы стали быстро удаляться от меня, быстрее, чем пролетали мимо облака. Я упал на скалы возле своей тюрьмы и заплакал, но не от боли и разочарования, а от счастья, что мне даны были эти минуты полной свободы.
   Это был самый лучший сон в моей жизни, и я отдал бы ее снова и снова, чтобы, взлетев, разбиваться о камни у подножия башни и лежать там, глядя в до боли красивое небо.
  
   30 августа:
   Меня наказали, но я не помню за что. Наверное, мое преступление было ужасно, если моим приговором стало одиночество. Они не могли бы выбрать для меня пытку страшнее. Я заключен в башне, где открыты все выходы, но я не могу выйти, потому что боюсь пустых коридоров и молчащих стен. Я мог бы считать себя кем угодно: преступником, героем, пленником, отшельником, - но это не меняет того, что я забыт в заброшенной всем живым башне, по стенам которой ночью текут струи дождя и ползет засыхающий плющ. Я не сумел бы сбежать, даже не будь этого рва вокруг башни, потому что я знаю, что там, среди людей, я никому не нужен. Я выбрался однажды, лишь однажды, я переплыл реку, тогда я готов был переплыть целый океан, только бы снова увидеть живые лица, услышать человеческий голос. Но я прошел по шумным улицам и не увидел никого. Вокруг сновали люди, те самые люди, к которым я стремился из последних сил, к которым я пробирался через воду и собственный страх, но меня не существовало для них. Они обходили меня как сломанную повозку, как деревянный указатель со стертой былой надписью, как нечто совершенно обычное и потому никому не интересное. Меня не замечали и шли мимо, не ускоряясь и не отскакивая в сторону - ничем не показывая, что знают меня, и мне вдруг показалось, что вокруг меня растут стены, сотни мрачных двигающихся стен, страшный лабиринт людского безразличия. Несколько минут назад я хотел войти в свой город и крикнуть: "Я вернулся! Я понял свою ошибку и принял наказание, разрешите мне жить!", а сейчас я побежал от чужих холодных стен к тем, что были мне уже знакомы, и которых было всего четыре.
   Мне жаль, что я не утонул тогда.
  
   1 сентября:
   Маркос, Маркос, Маркос! Я иногда говорю свое имя вслух, тогда мне кажется, что это кто-то другой зовет меня, и я думаю, что мне надо спрятаться и молчать, и пусть этот другой меня ищет. Свою фамилию я не помню. Я повторял ее так часто, что со временем она потеряла всякий смысл, и я забыл ее как нечто чужое и непонятное мне.
  
   2 сентября:
   Ко мне приходят люди. Я знаю их всех, но я не помню, как их зовут, да это и не важно. Священник, судья, лучший друг, няня, учитель географии, художник, старая торговка, владелец книжной лавки, граф какой-то, Элия.
   Священник двадцать лет тщетно пытался наставить меня на путь праведный и не отчаялся, даже когда я приказал не пускать на порог этого "длинного дьявола в черной рясе". Странно, он умел оставаться мне другом, пусть я и не хотел этого, и хотя все считали, что он - истинный служитель Господа, я знал, что в нем было много меньше божественного, чем в любом, кто веровал хоть вполовину слабее его.
   Судью я знал хуже всех, он редко приходил и часто молчал. Он был другом моего отца и где-то глубоко в душе считал, что отец зря потратил на меня свою недолгую жизнь. Я часто думаю, не он ли осудил меня на одиночество? И еще чаще я думаю, не был ли он прав?
   Художника я встретил однажды на улице, когда тот рисовал закат над городом и стаю птиц мокрым кирпичом, потому что у него не было денег на краски. Его не волновал смех прохожих и злобные взгляды местных ценителей искусства, он просто рисовал, водил крошащимся камнем по бумаге, вдохновенно, сосредоточенно, сузив глаза на горящий над крышами свет. Я позвал его к себе, я дал ему денег, и он стал моим учителем. Я тоже хотел делать что-то из одной любви к самому делу, а не к результату.
   Моя старая няня рассказывала мне сказки и легенды о волшебниках и рыцарях, которые способны были остановить течение вод и догнать самую быструю птицу, чтобы завоевать любовь своей единственной женщины. Она говорила мне, что лучший способ победить страх - это повернуться несколько раз вокруг своей оси и похлопать по стене. Там были еще какие-то глупые детские слова, но я забыл их. А теперь я как ребенок кручусь на одном месте и стучу кулаком в стену, ожидая чуда, но страх не уходит. Он смеется надо мной из-за углов и в темноте далеких комнат.
   Я помню карту необъятных размеров, которую приносил мне учитель. Она не умещалась ни на одном столе, и я рассматривал ее, расстелив на полу. Я ползал по ней, в несколько секунд преодолевая расстояния от Америки до Австралии, от Индийского океана до Карибского моря. Учитель показывал мне, куда улетают птицы, когда становится холодно, и я мечтал стать птицей, чтобы посмотреть все на свете.
   Их всех, не только тех, о ком я вспомнил хоть что-то, но и которых я совершенно забыл, объединяет сейчас только одно: они все отреклись от меня в день, когда был прочитан приговор. На самом деле, мы стоим друг друга: они забыли меня, я забыл их, пусть и не по своему желанию.
   Это была самая осмысленная запись за последние месяцы, а может годы и века. Я не знаю, сколько времени я нахожусь в плену своего страха и людской воли. Иногда мне кажется, что прошло всего несколько дней, иногда - что месяцы и даже годы. Я не верю своим ощущениям, поэтому ставлю числа. Так я, по крайней мере, не разучусь считать.
  
   3 сентября:
   Да, первая пришла Элия. Я писал тогда. Она зашла в комнату и встала молча позади меня. Я обернулся и увидел ее. Я не знал, что делать от радости. Я бросился к ней, перевернув стул, я кричал и смеялся, плакал и объяснял ей знаками, потому что не мог говорить, что люблю ее и что ждал, когда она вернется. Она молчала. Тогда я увидел, что сквозь нее просвечивается темная стена, а глаза не выражают ничего. Она существовала только потому, что я сам хотел сделать ее реальной. Страшный призрак прошлой жизни. Чудес не бывает. Люди разучились жертвовать.
  
   6 сентября:
   Они заходят в комнату и смотрят на меня. Мне страшно от их молчания, и я выгоняю их, но они лишь меняются местами и остаются. Я бы убежал куда-нибудь, но я боюсь пустых коридоров и лестниц. Я заперт. Я схожу с ума. Мне кажется, я видел, как мне улыбается страх с ночного окна. Я ударил в стекло кулаком, и оно разбилось. Но я не почувствовал ничего.
  
   8 сентября:
   Я сплю, накрывшись с головой. Я все равно вижу неясные тени на потолке, и я боюсь этих теней. Я боюсь закрыть глаза, но хочу заснуть, чтобы увидеть небо и улетающую от меня стаю.
  
   9 сентября:
   Элия стала приходить одна. Она и сейчас там, за моим стулом, пока я пишу. Я перестал ее бояться. К страху тоже можно привыкнуть, особенно если это единственное чувство, которое осталось у меня. Я не различаю боль, не слышу звуков и почти не говорю сам, потому что не хочу быть похожим на сумасшедшего.
  
   10 сентября:
   Сегодня ко мне на окно села птица. Я не знаю, как она называется, но про себя я окрестил ее Маркос. Я не знаю других имен.
  
   11 сентября:
   Сегодня я подумал, что Элия - тоже имя, но я столько раз повторял его, что оно перестало быть именем и стало просто набором бездумных звуков.
  
   12 сентября:
   Люди всегда хотели летать, они стремились к этому, желая уподобиться птицам. Возможно, когда-то давно люди умели летать, а потом забыли это, но все-таки очень хотят снова вспомнить. Они не могут, и поэтому они смиряются и покорно смотрят на небо, где парят птицы, и им снятся огромные крылья и белые облака под ногами, и солнце, и ветер, бьющий в лицо и пересчитывающий мягкие перья, и сумасшедшая свобода, и почти животная радость. Люди спят с улыбкой на губах и видят самый прекрасный в их жизни полет, и они готовы остаться там, лишь бы он не кончался. А потом их будит ночь, и они хватают руками темноту и улыбаются, удивляются своей мечте, которой не дано сбыться.
  
   15 сентября:
   Я пытался прочесть единственную книгу, что лежала на столе, но я не понял половины слов. Я не знаю, на каком языке я думаю и пишу, буквы выходят у меня сами, и я не стараюсь перечитывать то, что уже написано, потому что я знаю, что каждое второе слово будет мне незнакомым, словно я писал древними иероглифами. Иногда я разговариваю сам с собой, чтобы не забыть, как звучит живой голос.
  
   17 сентября:
   Я поднялся на башню первый раз за все свое существование. Каменные зубцы по краям мокрые, только что прошел дождь, и по мелким трещинам в камнях стекают светлые капли. Они падают на пол и исчезают, а камень от воды становится темным и старым. Если провести по нему пальцем, кажется, что перед тобой мокрый сахар, такой же холодный, бесформенный и мертвый.
   Я понял, что боюсь высоты, боюсь дождя, воздуха, камня, ветра и себя. Я бежал с башни в ужасе, натыкаясь на стены.
  
   20 сентября:
   Мой сон преследует меня. Он должен был бы пугать меня, ведь я умираю в нем, но я желаю, мечтаю, хочу увидеть его снова. Я свободен, пусть на несколько минут, и я не могу желать для себя большего. Я свободен от себя и своих страхов, и если бы надо было умереть, чтобы ощутить эту сумасшедшую радость и безумие ветра, я умер бы. Мне снятся крылья, огромные, тяжелые и надежные, я схожу с ума от желания увидеть их, дотронуться, а потом улететь, улететь так далеко, как никто не летал.
  
   21 сентября:
   Маркос снова прилетел. Он сидит на каменном подоконнике и смотрит мне в глаза непроницаемыми зрачками, сложив крылья. Я бы убил эту птицу, если бы это позволило мне воспользоваться ее крыльями.
  
   22 сентября:
   Меня манит площадка на верху башни. Я видел, как в тумане вокруг лежит долина, а справа город. Он такой маленький и странный, расплывается перед глазами, как изображение сквозь мутное стекло. Я видел, как вдалеке летят птицы, и я хотел улететь за ними. Я хочу подняться наверх, но я боюсь темноты и мрачности лестничных ступеней и каменных стен.
  
   23 сентября:
   Я видел мою птицу улетающей куда-то вдаль вместе с кучкой других птиц, не похожих друг на друга, но таких одинаковых в своем желании улететь подальше от одинокой башни. Моя птица летела почему-то в стороне, тяжело взмахивая крыльями, а затем стала отставать. Я видел, как Маркос упал, раскинув крылья, вниз, на камни, и я почувствовал невероятную боль в сердце. Наверное, я закричал, но я не помню, чтобы кто-то ответил мне. Почему я переживал смерть этой птицы как свою собственную? Сегодня я понял, что схожу с ума, но меня это не пугает так, как должно было бы.
  
   24 сентября:
   Люди всегда хотели научиться летать. Теперь я точно уверен, что они умели когда-то. Умели, но разучились. А может быть, кто-то наказал их, как наказан я, и они потеряли способность следовать за солнцем вместе с птицами. Всю жизнь люди пытаются вспомнить и с завистью смотрят в небо и строят огромные аппараты. Но дело в том, что они никак не могут заставить себя верить, что им суждена жизнь на земле, потому что каждому хочется взлететь и освободиться.
   Я человек. И я тоже хочу летать.
  
   26 сентября:
   Я понял. Мне не нужны крылья, чтобы взлететь.
  
   27 сентября:
   Как просто. Ночью мне снова снился мой сон, где я падаю на камни. Мне не нужно больше советов и напоминаний. Я сделаю так, как подсказала мне ночь. Сегодня страх ушел. Я не знаю куда, но его больше нет. Я понял, что мне надо делать. Сегодня я нашел на подоконнике белое перо. Маркос оставил мне на память. Но мне не нужна ни память, ни его перо.
   Хочу, чтоб завтра было солнце.
  
   28 сентября:
   Солнце, ветер, удивительный день. Я сижу на круглой верхней площадке башни, положив листы на выступ камня, и пишу. У меня дрожат руки. Мне кажется, что они покрываются перьями. Я больше не боюсь. Вообще ничего. Я закрываю глаза и вижу... ничего не вижу, только чувствую больную радость.
   Сегодня утром я перечитал свои записи. Глупо. Люди хотят летать... Я боюсь... Все не так. Люди хотят летать только потому, что не умеют находить свободу внутри себя. Стоит лишь перестать постоянно ждать и бояться - и любой полет покажется стоящим целой жизнью. Мне не нужны огромные крылья, чтобы понять это. Мне осталось сделать лишь шаг до настоящей свободы, сейчас я допишу все, что не успел написать раньше, и пойду. В моей голове - тысячи звуков. Ни один из них не похож на человеческий голос. Я не хочу быть человеком, он слабый и шарахается от собственной тени. Тысячи звуков и криков, которых я не слышу.
   Мимо моей башни снова пролетает стая птиц. Я больше не хочу присоединиться к ним. Их полет бездумен, умение летать у них в крови и не представляет ничего ценного. Птичьи крылья могут лишь нести птиц с севера на юг и обратно, но они не способны научить летать душу.
   Я все понял. Мне нужно лишь несколько секунд, чтобы закончить. Через зубцы каменной стены я вижу небо и белые полосы облаков у горизонта, а справа - город в свете солнца и стройный треугольник летящей стаи. Я посмотрел: два года я существую в одиночестве, но мне был дан целый месяц жизни, чтобы понять. Я не боюсь, я дрожу от нетерпения. Сегодня мне попалось на глаза старое зеркало. У меня появилась белая прядь слева у виска. Страх и одиночество. Не важно. Один шаг с каменного зубца - и мне не нужны крылья, чтобы полететь.
   Кстати, я вспомнил свое преступление.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"