Статья философа Томаса Нагеля "Каково быть летучей мышью?" (1974) является одной из важнейших работ в области философии сознания. Пафос статьи сконцентрирован не на общем вопросе природы сознания, а на более частном аспекте, так называемом "субъективном характере опыта". Субъективный характер опыта, по мнению Нагеля, является непреодолимым препятствием на пути научного исследования феномена сознания.
(2)
В своей статье Нагель показывает, что, как бы глубоко исследователи ни пытались изучить жизнь другого существа и работу его сознания, всегда будет оставаться принципиально недоступная изучению часть жизни этого существа, обусловленная субъективным характером опыта. Для иллюстрации Нагель рассматривает летучую мышь.
(3)
"... Попробуйте представить, что руки у нас переходят в перепончатые крылья, позволяющие нам порхать на рассвете и на закате, ловя ртом насекомых; что мы очень плохо видим и воспринимаем окружающее при помощи системы отраженных высокочастотных сигналов; что днем мы спим на чердаке, повиснув головой вниз. Все, что я могу себе вообразить (и то совсем немного), говорит мне лишь о том, как бы почувствовал себя я, если бы вздумал вести себя, как летучая мышь. Но я ставил вопрос не так! Я хочу знать, как чувствует себя изнутри сама летучая мышь!"
(4)
Необходимо обратить внимание на то, что сам вопрос сформулирован довольно противоречиво, а задача исследования поставлена довольно размыто. Нагель пишет, что хочет знать, как чувствует себя летучая мышь. Но что это значит "знать, как чувствует"? Если мы видим, как человек улыбается или плачет, знаем ли мы при этом, что этот человек чувствует? Несомненно, мы, обладая определенным жизненным опытом, знаем, что происходит, когда человек смеется или плачет, по аналогии со своим жизненным опытом. Даже наблюдая за животными, мы можем с определенной долей уверенности сказать, когда собака радуется, а когда злится.
(5)
Очевидно, что, чем больше биологическая разница между человеком и тем животным, внутренний мир которого мы хотим понять, тем сложнее нам провести аналогии со своими собственными внутренними переживаниями. Особенно, когда речь идет о существах, типа летучей мыши, чьи органы восприятия и общий уровень развития сознания сильно отличаются от человеческих. Но, в любом случае, можно говорить, что любые эмоциональные состояния других существ потенциально доступны для человеческого знания, имея в виду возможность фиксировать определенные физиологические и поведенческие проявления этих состояний.
(6)
Но, может быть, Томас Нагель имеет в виду, что он хочет не знать, как себя чувствует летучая мышь, а он хочет почувствовать, как себя чувствует летучая мышь? Если мы таким образом переформулируем задачу, то мы обнаружим, что это ведет в своего рода тупик. Мы можем знать о чувствах и переживаниях другого существа, но мы не можем переживать какие-либо иные чувства, кроме своих собственных. И это касается не только невозможности пережить эмоциональные состояния такого сильно отличного от человека существа, как летучая мышь. То же самое будет справедливо и по отношению к другому человеку, даже близкому нам. Мы по определению не можем пережить чувства другого человека.
(7)
Даже в ситуациях сострадания и сопереживания мы можем надеяться лишь на то, что те эмоции, которые мы переживаем в данный момент, аналогичны чувствам и эмоциям того человека, которому мы сопереживаем. И, хотя все это может приводить к более глубокому пониманию того, что происходит с другим человеком, эти чувства и эмоции будут целиком и полностью нашими чувствами и эмоциями. Это будет наш субъективный опыт, недоступный для непосредственного переживания для кого-либо, кроме нас самих.
(8)
В формулировке Нагеля есть еще один аспект, который делает постановку этой задачи некорректной. Пытаясь узнать или почувствовать, как чувствует себя изнутри "сама летучая мышь", мы понимаем, что эта задача неразрешима в общем виде. Нельзя узнать или почувствовать, как чувствует себя летучая мышь вообще. Чувства и эмоции носят индивидуальный характер. Можно говорить лишь о том, что чувствует данная конкретная летучая мышь. Но переживания конкретной летучей мыши, как мы уже видели, это ее субъективный опыт, который недоступен кому-либо другому.
(9)
Что же из себя представляет "субъективный характер опыта"? Действительно ли это некая особенность сознания, которая фундаментальным образом отличает сознание от всего остального, что существует в мире?
(10)
Субъективный характер опыта, видимо, нужно понимать как уникальность и неповторимость данного опыта, а не как указание на обязательное наличие какого-то психологического субъекта. Если взять в качестве примера человека, то мы увидим, что опыт группируется в рамках личности, или субъекта, в виде памяти о прошлом. Но у более простых биологических форм, как, например, летучая мышь или бабочка, опыт в очень незначительной степени сохраняется в памяти. В этих случаях вряд ли имеет смысл говорить о личности или субъектности с психологической точки зрения.
(11)
Однако опыт даже таких индивидуальных существ, как летучая мышь или бабочка, обладает уникальностью и неповторимостью. И в этом философском смысле их опыт обладает субъективным характером, то есть недоступен для переживания никакими другими летучими мышами или бабочками. С философской точки зрения само индивидуальное существование носит субъективный характер, подразумевая, что любой индивидуальный объект в этом мире, независимо от того, относится ли он к живой или неживой природе демонстрирует субъективный характер существования. Иными словами, этот объект занимает определенный локус пространства и времени, что и делает его уникальным и неповторимым и позволяет отличать от всех остальных объектов, даже если они обладают большим количеством идентичных характеристик.
(12)
Таким образом, даже неживой объект обладает "субъективным опытом", понимая под этим его индивидуальное существование. Субъективный опыт человека или летучей мыши являются лишь проявлением субъективного существования и не являются фундаментальным отличием сознания от всего остального мира. Мы не можем пережить опыт другого существа не потому, что сознание обладает какими-то особыми характеристиками. Мы не можем пережить опыт другого существа просто потому, что не можем, даже на мгновение, стать этим существом. Мы можем лишь догадаться или узнать о переживаниях другого существа либо по аналогии со своими собственными переживаниями, либо на основе умозаключений. Чужой опыт, также как и чужое существование, всегда будут для нас ментальной реконструкцией.