Джордж Р.Р. Мартин "Танец с драконами" Отдельные главы. Перевод
ДАВОС
Молния прорезала северное небо, выделив чёрную башню Ночного Светоча на бело-синем фоне небосвода. Шестью мгновениями позже далёкой барабанной дробью прокатился гром.
Стражники провели Давоса Сиворта по чёрному базальтовому мосту, под тронутую ржавчиной опускную решётку. За ней располагались глубокий ров с морской водой, и ещё один мост - подъёмный, укреплённый на паре массивных цепей. Под ним кипели зелёные волны, взметавшие от подножия замка пенные фонтаны. Затем его провели через вторую надвратную башню, ещё больше первой, с бородой водорослей на каменной кладке. Давос брёл через слякотный двор и запястья его рук были связаны. От холодного дождя у него закололо глаза. Стражники толкнули его вверх на ступени, ведущие в негостеприимную каменную цитадель Брекуотера.
Когда они вошли, капитан снял плащ и повесил на колышек, чтобы не закапать протёршийся мирийский ковер. Давос последовал его примеру, неловко орудуя связанными руками. Годы, проведённые на Драконьем камне, научили его быть вежливым.
Лорда они застали одиноко сидевшим в тёмном помещении. Он обедал. Хлебом, пивом и сестринской ухой. Двадцать железных канделябров было на стенах, но только в четырех стояли факелы, и ни один из них не был зажжён. Лишь две большие сальные свечи распространяли тусклый мерцающий свет. Давосу было слышно, как барабанит по стенам дождь и мерно капает вода, сочащаяся с протекающей крыши.
- Вашь милсть, - сказал капитан, - мы нашли этого в Китовой Утробе. Он хотел заплатить, чтоб удрать с острова. При нём была дюжина драконов и вот эта штука.
Капитан положил её на стол рядом с лордом - широкую ленту чёрного бархата со златотканой отделкой, скреплённую тремя печатями: коронованным оленем на золотом воске, пылающим сердцем на алом, и рукой на белом.
Давос ждал. Он промок, и с него капало. Кожа на запястьях, там, где в неё глубоко врезалась верёвка, саднила. И хватит одного лордского слова, чтоб его без промедления вздёрнули у Висельных Ворот Систертона. Но сейчас он хотя бы не мокнет под дождём, и его ноги стоят не на зыбкой палубе, а на надёжной каменной опоре. Он до нитки вымок, и до ломоты устал, ослабел от тоски и предательства, и его уже тошнило от постоянных штормов.
Лорд вытер рукой губы и взял ленту рассмотреть поближе. На улице сверкнула молния, на мгновение заставив стрельчатые проёмы вспыхнуть голубым и белым.
- "Один, два, три", - сосчитал про себя Давос, прежде чем донёсся раскат грома.
Отгремело и он смог опять расслышать звуки капели, и монотонный гул под ногами, где далеко внизу волны бились о гигантские каменные арки Брекуотера и клокотали в его подземельях. Возможно, он расстанется с жизнью именно там, прикованный к мокрой скале и обречённый захлебнуться, когда наступит прилив.
- "Нет", - пытался он убедить себя, - "такой может быть смерть контрабандиста, но не Десницы Короля. Я стою больше, если послать меня королеве".
Лорд теребил ленту пальцами, хмурясь при виде печатей. Он был некрасивым человеком, большим и мясистым, с мощными плечами гребца, и практически лишённым шеи. Его щёки и подбородок укрывала жёсткая серая щетина, кое-где ставшая белой. У него было тяжёлое надбровье, и совершенно лысая голова. Мясистый красный нос пронизывала сеточка вен, губы были толстыми, а между тремя средними пальцами на правой руке виднелось что-то вроде перепонки. Давосу приходилось слышать, что у владык Трёх Сестёр руки и ноги перепончатые, но он всегда считал это досужими рыбацкими байками.
Лорд откинулся назад.
- Разрежьте верёвки, - сказал он,- и снимите перчатки, я хочу видеть его руки.
Капитан выполнил приказание. Когда он вздёрнул вверх изуродованную левую кисть пленника, опять сверкнула молния, отбросив на лицо Годрика Борелла, лорда Милой Сестры, тень обрубленных пальцев Давоса Сиворта.
- Любой мог украсть ленту, - сказал лорд, - но пальцы не врут, ты - луковый рыцарь.
- Да, меня так называли, милорд, - Давос и сам был лордом, а перед этим долгие годы рыцарем, но глубоко внутри он так и оставался тем, кем был по сути, безродным контрабандистом, купившим рыцарство грузом лука и солёной рыбы, - случалось, меня называли и похуже.
- Да. Предателем. Мятежником. Перебежчиком.
На последнее он ощетинился.
- Я никогда не менял стороны, милорд. Я - человек короля.
- Только если Станнис - король, - лорд оценивающе посмотрел на него жёсткими чёрными глазами, - большинство рыцарей, выброшенных на мой берег, ищут меня в моём доме, а не в Китовой Утробе. Не в этом паршивом логове контрабандистов. Ты решил вернуться к старому ремеслу, луковый рыцарь?
- Нет, милорд. Я искал, как мне попасть в Белую Гавань. Король отправил меня с посланием к её господину.
- Но ты не в том месте и не перед тем господином, - лорда Годрика это, похоже, развеселило, - это Систертон, что на Милой Сестре.
- Я знаю.
На самом деле в Систертоне не было ничего милого. Это был скверный городишко, настоящий хлев, маленький и ветхий, весь провонявший свиным навозом и тухлой рыбой. Давос отлично помнил его ещё по тем временам, когда жил контрабандой - Три Сестры многие столетия были излюбленным притоном контрабандистов, а до того - пиратским гнездом. Систертонские улицы были залитыми грязью дощатыми настилами, жилища - хижинами из обмазанного глиной плетня под соломенными крышами, а у Висельных Ворот неизменно болтались повешенные с выпущенными наружу кишками.
- У тебя здесь есть друзья, не сомневаюсь, - сказал лорд, - у каждого, кто занимается контрабандой, есть друзья на Сёстрах. Некоторые из них друзья и мне. А тех, кто мне не друг, я вешаю. Так, чтобы они медленно задыхались, вывалив собственные потроха себе на ноги.
Молния снова ярко осветила зал. Два мгновения спустя прогремел гром.
- Если тебе нужна Белая Гавань, отчего ты здесь? Что тебя сюда привело?
Приказ короля и предательство друга - мог сказать Давос. Но он сказал:
- Шторма.
Двунадесять и девять кораблей отплыло со Стены. Если хоть половина из них сейчас осталась на плаву, Давос был бы удивлён. Хмурое небо, свирепые ветра и проливные дожди преследовали их всю дорогу. Галеры "Оледо" и "Сын старушки" снесло на рифы возле Скагоса, острова единорогов и каннибалов, где даже Слепой Ублюдок опасался становиться на якорь. А большой когг "Саатос Саан" затонул у Серых Утёсов.
- Станнис за это заплатит, - в ярости рычал Салладор Саан, - он заплатит полновесным золотом за каждый из них
Должно быть какое-то злобное божество взымало с них теперь плату за спокойный путь на север, пройденный с ровными южными ветрами от Драконьего Камня до самой Стены. Следующий шквал оборвал такелаж с "Обильного урожая", вынудив Саллу взять его на буксир. Десятью лигами севернее Вдовьего Дозора море взъярилось снова, бросив "Урожай" на тянувшую его галеру и пустив ко дну обоих. Остатки лисенийского флота оказались рассеяны по Узкому морю. Кому-то удалось добраться в тот или иной порт, других же больше никто и никогда не видел.
- Салладор Нищий, вот кем сделал меня твой король, - жаловался Салладор Саан Давосу, когда остатки его флота ползли сквозь Челюсти, - Салладор Разбитый. Где мои корабли? Где моё золото, где всё то золото, что было мне обещано?
Когда Давос попытался убедить его, что оплата последует, Салла взорвался.
- Когда, когда? Завтра, через месяц, когда багровая комета снова взойдёт? Он обещал мне золото и самоцветы, всё обещал и обещал, но я так и не увидел этого золота. Я даю тебе слово, он сказал, о, да, слово короля, он даже написал его. Разве Салладор Саан может съесть королевское слово? Разве он может утолить свою жажду пергаментом и восковыми печатями? Разве он может бросить его клятву на перину и овладеть ею так, чтобы та визжала?
Давос пытался убедить его сохранить верность. Если Салла откажется поддерживать Станниса и его притязания, указывал Давос, он тем самым откажется и от возможности получить обещанное золото. Победоносный король Томмен вряд ли будет склонен оплачивать долги своего разбитого дядюшки. Единственная надежда Саллы - хранить верность Станнису Баратеону до тех пор, пока тот не взойдёт на Железный Трон. В любом другом случае Саану не достанется и гроша. Нужно терпение.
Возможно, какой-нибудь медоречивый лорд и смог бы убедить атамана лисенийских пиратов, но Давос был рыцарем лука, и его слова лишь привели Саллу в бешенство.
- На Драконьем камне я терпел, - сказал он, - когда алая женщина сжигала деревянных богов и вопящих людей. Весь долгий путь до Стены я терпел. В Восточном дозоре я терпел... и мёрз, страшно мёрз. Тьфу, я скажу. Тьфу на твоё терпение, и тьфу на твоего короля. Мои люди голодны и соскучились по своим жёнам. Они хотят увидеть собственных детей и Ступени, и сады наслаждений Лиса. Вот, что они хотят. Этот север и так слишком холоден, а теперь становится ещё холоднее.
- "Я знал, что этот день настанет", - сказал себе Давос, - "я питал симпатию к старому пройдохе, но никогда не был так глуп, чтобы доверять ему".
- Шторма, - лорд Годрик произнёс это так страстно, как иные выговаривают имя любимой, - шторма были священны на Сёстрах, пока не пришли андалы. Богами нашей старины были Госпожа Волн и Повелитель Неба. Совокупляясь, они порождали шторма.
Он наклонился вперёд.
- Всем вашим королям никогда не было никакого дела до Сестёр. Зачем им это? Мы ничтожны и бедны. Однако ты здесь. Принесён штормом.
- "Принесён другом" - подумал Давос.
Лорд Годрик повернулся к капитану.
- Оставь нас. И этого человека здесь никогда не было.
- Так точно, вашь милость. Никогда.
Капитан развернулся и вышел, оставив на ковре мокрые отпечатки сапог. Внизу, под полом, неумолчно рокотало море, обрушиваясь на подножие замка. Дверь захлопнулась с грохотом, и словно в ответ полыхнула молния.
- Милорд, - сказал Давос, - если вы отошлёте меня в Белую Гавань, его величество сочтёт это знаком дружбы.
- Я могу отослать тебя в Белую Гавань, - согласился лорд, - но могу отослать тебя и в холодный мокрый ад.
Систертон и так ад. Давос решил, что дело плохо. Три Сестры были непостоянными стервами, преданными лишь самим себе. Считалось, что они присягнули Арренам из Долины, но власть Орлиного Гнезда на островах была едва ощутима.
- Сандерленд потребует от меня твоей выдачи, если узнает о тебе.
Борелл держал Милую Сестру, Лонгторп - Долгую Сестру, а Торрент - Меньшую Сестру. Все трое были вассалами Тристона Сандерленда - лорда Трёх Сестёр.
- И он продаст тебя королеве за горшок золота. Бедняга нуждается в каждом драконе, имея семерых сыновей, должных стать рыцарями, - лорд взял деревянную ложку и принялся за уху, - я проклинал богов, которые дали мне одних дочерей, пока не услыхал, как Тристон причитает о цене дестрие. Ты будешь поражён, узнав какую прорву рыбы нужно отдать за приличный доспех.
- "У меня тоже было семеро сыновей, но четверо из них умерли и сгорели".
- Лорд Сандерленд присягал Орлиному Гнезду, - сказал Давос, - по закону им следует доставить меня к леди Аррен.
Он рассудил, что в этом случае его шансы будут лучше, чем с Ланнистерами. Пока ещё Лиза Аррен не принимала участия в Войне Пяти Королей, и она была дочерью Риверрана и тёткой Молодого Волка.
- Лиза Аррен умерла, - сказал лорд Годрик, - её убил какой-то певец. Лорд Мизинец теперь правит долиной. А где пираты?
Давос ничего ему ответил и тот забарабанил ложкой по столу.
- Лисенийцы. Торрент заметил их паруса с Малой Сестры, а перед тем Флинты со Вдовьего Дозора. Оранжевые паруса, зелёные и розовые. Салладор Саан. Где он?
- В море.
Салла пойдёт вкруг Перстов и дальше в Узкое море. Он вернётся на Ступени с теми немногими кораблями, что у него ещё остались. Может и захватит ещё несколько по дороге, если наткнётся на подходящих купцов. Небольшой разбой поможет скрасить ему путь.
- Его величество выслал его на юг, чтобы побеспокоить Ланнистеров и их союзников.
Эту ложь он отрепетировал заранее, ещё когда выгребал под дождём к Систертону. Рано или поздно мир узнает, что Салладор Саан покинул Станниса Баратеона, оставив того без флота. Но он узнает это не от Давоса Сиворта.
Лорд Годрик помешал уху.
- Старый пират Саан заставил тебя добираться к берегу вплавь?
- Я добрался до берега в шлюпке, милорд.
Салла дождался, пока пламя Ночного Светоча не загорится слева по носу от "Валирийки", прежде чем спустить шлюпку на воду. Уж хотя бы этого их дружба стоила. Лисениец охотно взял бы его с собой на юг, он в этом поклялся, но Давос отверг предложение. Он не может не оправдать доверия, сказал он Салле.
- Вах, - ответил атаман, - он убьёт тебя твоей честностью, старина. Он убьёт тебя.
- У меня ещё никогда в доме не было королевской Десницы, - произнёс лорд Годрик, - как ты думаешь, твой король тебя выкупит?
Выкупит ли? Станнис одарил Давоса титулами и должностями, но заплатит ли он хорошую цену золотом за его жизнь? У Станниса нет золота. Иначе у него бы ещё был Салла.
Боррел хмыкнул.
- А Бес тоже в Чёрном замке?
- Бес? - не понял Давос, - он в Королевской Гавани, приговорён к смерти за убийство собственного племянника.
- Стена узнаёт последней, говаривал мой отец. Карлик сбежал. Он проскользнул между прутьями решётки и убил собственного отца голыми руками. Стража видела, как он удирал, красный с головы до пят, словно купался в крови. Любого, кто его убьёт, королева обещала сделать лордом.
Давос с трудом поверил в услышанное.
- Вы хотите сказать, что Тайвин Ланнистер умер?
- Да, от руки собственного сына, - лорд отхлебнул пива, - когда на Сёстрах были свои короли, мы не позволяли карликам оставаться в живых. Мы бросали их море, в жертву богам. Септоны заставили нас прекратить. Кучка жалких болванов. Зачем ещё боги могут дать человеку такую внешность, кроме как указуя, что он чудовище?
Лорд Тайвин мёртв. Это всё меняет.
- Милорд, вы не могли бы позволить мне отослать ворона на Стену. Его величество должен узнать о смерти лорда Тайвина.
- Он узнает. Но не от меня. И не от тебя, по крайней мере, пока ты здесь, под моей текущей крышей. Я не хочу, чтобы люди говорили, будто я оказал Станнису помощь или дал совет. Сандерленды втянули Сёстры в два из мятежей Блекфайров, и нам за это крепко досталось, - лорд Годрик указал ложкой на стул, - садись. Пока не упал, сир. Мой дом холоден, тёмен и мокр, но не лишён учтивости. Мы раздобудем для тебя сухую одежду, но сперва ты поешь.
Он крикнул, и в зал вошла женщина.
- У нас голодный гость. Принеси хлеба, пива и сестринской ухи.
Пиво было тёмным, хлеб чёрным, а уха молочно-белой. Её налили в блюдо, сделанное из чёрствой буханки. Уха была густой, с луком, морковью, ячменём и репой - белой и жёлтой. Моллюски, ломти трески и крабового мяса плавали в бульоне из сметаны и масла. Эта уха могла согреть человека до самых потрохов. Самое то в сырую и холодную ночь. Давос с благодарностью погрузил в неё ложку.
- Тебе уже доводилось пробовать сестринскую уху?
- Да, милорд, - эту уху подавали на Трёх Сёстрах во всех тавернах и постоялых дворах.
- Эта лучше, чем то, что ты пробовал раньше. Гелла варила её. Дочь моей дочки. Ты женат, луковый рыцарь?
- Да, милорд.
- Жаль. А Гелла не замужем. Из некрасивых женщин выходят самые лучшие супруги. В этой ухе три сорта крабов. Красные, паучьи и победоносные. Я не ем паучьих крабов, если они не в сестринской ухе. Иначе я чувствую себя каннибалом.
Лорд показал на висевшее над холодным и закопчённым очагом знамя. Там был вышит паучий краб - белый на серо-зелёном поле.
- Рассказывали, будто Станнис сжёг своего Десницу.
Десницу, что был до меня. На Драконьем Камне Мелисандра отдала Алестера Флорента своему богу, чтобы призвать ветер, способный принести их на север. Лорд Флорент держался молча и отважно, пока люди королевы привязывали его к столбу, со всем достоинством которое мог выказать полуобнажённый человек, но когда пламя коснулось его ног, он закричал. И его крики надували их паруса до самого Восточного-дозора-что-у-моря, если верить алой женщине. Давосу не нравился этот ветер. Ему казалось, что тот отдаёт жжёной плотью, и звуки, который он рождал в снастях, были полны боли. А ведь на месте Алестера мог быть я.
- Я не сгорел, - заверил он лорда Годрика, - хотя Восточный дозор чуть меня не заморозил.
- Стена это может.
Женщина подала им свежую буханку хлеба, прямо из печи. Когда Давос увидел её руку, его глаза расширились от удивления. Лорд Годрик не пропустил его взгляда
- Да. На ней знак. Как на всех Бореллах вот уже пять тысяч лет. Дочь моей дочки. Не та, что варила уху, - он разломил буханку и протянул половину Давосу - ешь, он хорош.
Это была правда. Хотя и самая чёрствая корка показалась бы сейчас Давосу вкусной. Она означала, что он был здесь гостем, хотя бы и только на эту ночь. Все лорды Трёх Сестёр обладали скверной репутацией, и самой худшей - Годрик Боррел, лорд Милой Сестры, Щит Систертона, владетель замка Брекуотер и хранитель Ночного Светоча... однако даже лорды-разбойники и береговые грабители чтили древние законы гостеприимства.
- "Как минимум я доживу до рассвета", - сказал себе Давос, - "я отведал его хлеба и соли".
В сестринской ухе чувствовались необычные специи.
- То, что я ем это с шафраном?
Шафран стоил дороже золота. Давос только однажды познакомился с его вкусом, когда король Роберт послал ему половину рыбины во время пира на Драконьем Камне.
- Точно. Из Кварта. И перец тоже есть, - лорд Годрик взял щепотку и посыпал стоявшее перед ним блюдо, - молотый перец из Волантиса, самый лучший. Бери столько, сколько тебе нужно, чтобы почувствовать себя достаточно проперчёным. У меня его сорок сундуков. Не считая гвоздики, муската и целого фунта шафрана. Отобрал у томноглазой девицы.
Он рассмеялся. Давос обратил внимание, что лорд ещё сохранил все свои зубы, хотя они и пожелтели, и лишь один из верхних был мёртв и чёрен.
- Её построили в Браавосе, но шквал загнал её в Челюсти и разбил о мои скалы. Как видишь, ты не единственное, что принесли мне шторма. Море жестоко и коварно.
- "Уж не коварнее людей" - подумал Давос.
Предки лорда Годрика были пиратскими королями, пока Старки не обрушились на них с огнём и мечом. С тех пор жители Сёстер предпочли уступить открытое пиратство Салладору Саану и его собратьям по ремеслу, и занялись промыслом другого рода. Множество огней горело вдоль берегов Трёх Сестёр, предупреждая моряков о рифах и мелях, и направляя их в безопасные воды. Однако туманными или штормовыми ночами кое-кто из островитян зажигал ложные огни, направлявшие доверчивых капитанов прямиком к погибели.
- Шторма оказали тебе услугу, принеся к моим дверям, - сказал Лорд Годрик, - в Белой Гавани тебя ждал бы холодный приём. Ты пришёл слишком поздно, сир. Лорд Виман намерен преклонить колена, но отнюдь не перед Станнисом.
Он отхлебнул пива.
- Мандерли не северяне. Не коренные. Всего девять столетий прошло с тех пор, как они пришли на север, отягощённые своим золотом и своими богами. Они были знатными лордами на реке Мандер, пока не разбогатели настолько, что зеленорукие их не прихлопнули. Король-волк забрал у них золото, но дал им земли и позволил молиться своим богам.
Он промокнул остатки ухи ломтем хлеба.
- Если Станнис думает, что этот толстяк предпочтёт оленя, он ошибается. Двенадцать дней назад "Львиная звезда" останавливалась в Систертоне запастись пресной водой. Ты её знаешь? Багровые паруса и золотой лев на носу. И вся набита Фреями, направлявшимися в Белую Гавань.
- Фреями? - это Давос ожидал услышать меньше всего, - Фреи убили сына лорда Вимана. Так говорят.
- Да, - подтвердил лорд Годрик, - и толстяк был в таком горе, что поклялся жить на одних воде и хлебе, пока не отомстит. Но не прошло и дня, как он уже набивал рот мидиями и булками. Корабли постоянно ходят между Белой Гаванью и Сёстрами. Мы им продаём крабов, рыбу и овечий сыр, а они нам - дерево, шерсть и кожи. И судя по тому, что я слышал, его лордство стал толще, чем когда-либо. Видать от клятв. Слова лишь ветер. А ветры, дующие изо рта у Мандерли, стоят не больше тех, что вырываются с другого его конца.
Лорд оторвал ещё кусок хлеба, чтобы обтереть свою тарелку.
- Фреи привезли толстому дураку мешок с костями. Некоторые зовут это учтивостью - привезти человеку кости его сына. Будь это мой сын, я бы ответил на учтивость учтивостью - поблагодарил бы Фреев перед тем как их повесить. Но толстяк слишком благороден для этого.
Он затолкал хлеб в рот, прожевал, и проглотил.
- Фреи ужинали со мной. Один сидел как раз на твоём месте. Он назвался Рейгаром. Я едва не рассмеялся ему в лицо. Он потерял жену, он сказал, но хочет найти новую в Белой Гавани. Вороны так и летали туда и обратно. Лорд Виман и лорд Уолдер заключили союз, и намерены скрепить его женитьбой.
Давос ощущал себя так, будто лорд как следует врезал ему поддых. Если он говорит правду, мой король погиб. Станнис Баратеон отчаянно нуждался в Белой Гавани. Если Винтерфелл - сердце Севера, то Белая Гавань - его уста. Эстуарий оставался свободен ото льда даже в самый разгар зимы. Когда наступали холода, это стоило многого. Так же как и накопленные городом богатства. У Ланнистеров в руках всё золото Кастерли Рок и они женаты на богатствах Хайгардена, а казна Станниса пуста. Я должен хотя бы попробовать. Возможно,найдётся какой-нибудь способ расстроить эту женитьбу.
- Мне необходимо добраться до Белой Гавани, - сказал он, - ваше лордство, я прошу вас о помощи.
Мощные руки лорда Годрика разорвали служившую ему тарелкой чёрствую буханку, и он начал её есть. Впитавшаяся уха размягчила засохшую корку.
- Я не люблю северян, - заявил он, - мейстеры говорят, что с Разорения Трёх Сестёр прошло уже две тысячи лет, но Систертон его не забыл. Прежде мы были свободным народом, и нами правил наш собственный король. После этого нам пришлось согнуть колени перед Орлиным Гнездом, чтобы изгнать северян. Тысячу лет волк и сокол дрались за наши несчастные острова, пока не обглодали их до самых костей. Что же до твоего короля Станниса, то когда он был у Роберта мастером над кораблями, он привёл свой флот в мою гавань без моего согласия и заставил меня повесить нескольких хороших друзей. Людей вроде тебя. Он зашёл так далеко, что пригрозил повесить меня, если вдруг случится, что Ночной Светоч погаснет, и его корабли выбросит на берег. И мне ничего не оставалось, как проглотить его надменность.
Он съел ещё кусок буханки.
- Теперь же он удрал на север, поджавши хвост. Ответь мне. С чего я должен помогать ему?
- "Потому, что он законный король" - подумал Давос, - "Потому, что он сильный и справедливый человек, единственный кому по плечу восстановить страну и защитить её от угрозы, что собирается на севере. Потому, что у него волшебный меч, горящий солнечным светом"
Но слова застряли у него в горле. Ни одно из них не тронет владыку Милой Сестры. Ни одно из них не приблизит его ни на шаг к Белой Гавани. Какой ответ нужен лорду? Должен ли я обещать ему золото, которого у меня нет? Родовитого мужа для дочери его дочки? Земель, почестей, титулов? Лорд Алестер Флорент пробовал играть в эту игру, и король сжёг его за это.
- Кажется, десница лишился языка, - лорд Годрик вытер губы, - ему не нравится сестринская уха, или ему не по вкусу правда?
- Лев умер, - сказал Давос медленно, - ваша правда, милорд. Тайвин Ланнистер мёртв.
- И что с того?
- Кто правит сейчас в Королевской Гавани? Ведь не Томмен, он всего лишь ребёнок. Сир Киван, да?
Огонь свечей играл в чёрных глазах лорда Годрика.
- Если бы правил он, на тебе были бы цепи. Королева, вот кто правит.
- "Он сомневается. Он боится оказаться на стороне проигравших", - понял Давос.
- Станнис оборонял Штормовой Предел против Тиреллов и Редвинов. Он отбил Драконий Камень у последних Таргариенов. Он сокрушил флот Железных Островов. Юному королю не одолеть его.
- Этот юный король владеет богатством Кастерли Рок и мощью Хайгардена. За него Болтоны и Фреи, - лорд Годрик почесал подбородок, - хотя... в этом мире только зима неизбежна, как сказал здесь Нед Старк моему отцу.
- Нед Старк бывал здесь?
- В самом начале Робертова мятежа. Безумный король послал в Орлиное Гнездо за его головой, но Джон Аррен отказался подчиниться. Однако Гултаун оставался верен короне. Чтобы вернуться домой и созвать знамёна Старку пришлось добираться через горы до Перстов и искать рыбака, готового перевезти его через Челюсти. Они попали в шторм и рыбак утонул. Но его дочь привезла Старка на Сёстры, прежде чем лодка пошла ко дну. Говорят, он оставил её с кошелем серебра и бастардом в животе. Паренька назвали Джон Сноу, в честь Аррена.
Как бы то ни было, но мой отец сидел на том самом месте, где сижу я, когда лорд Эддард оказался в Систертоне. Наш мейстер убеждал нас послать голову Старка Эйерису, доказывая нашу верность. Нас бы ждала богатая награда. Безумный король всегда был щедр к тем, кто ему угождал. Но мы знали, что Джон Аррен уже взял Гултаун. Роберт первым ворвался на стену и убил Марка Графтона своими собственными руками. "Этот Баратеон бесстрашен", - сказал я, - "он дерётся, как полагается драться королю". А наш мейстер усмехнулся - дескать, принц Рейгар неизбежно одолеет этого мятежника. Вот тогда-то Старк и сказал "В этом мире только зима неизбежна. Мы можем проиграть, это так... но а если мы победим?". И мой отец отослал его дальше с головой всё ещё державшейся у того на плечах. "Если ты проиграешь" - сказал он лорду Эддарду, - "тебя никогда здесь не было".