Аннотация: Короткая история о том, как всего за несколько дней даже самое закоснелое существо может измениться само, изменить свою жизнь, и даже, наверное, самую малость - мир вокруг.
Девушка спала. Зарывшись лицом в ворох одеял, подтянув коленки к груди, она казалась совсем маленькой и беззащитной. Да только я не забыл, как яростно отбивалась она от моих рук, брыкалась и кричала, как упорно хотела выскользнуть наружу. Она была ловкой и гибкой, эта рыжая девица, а я - большим и неуклюжим. Каким-то чудом я поймал её у самого выхода. Мои пальцы сжали тонкое запястье и девушка закричала - на этот раз от боли. Уж чего-чего, а криков боли я в своё время наслушался столько, что теперь узнал бы их из тысячи. Верно, моя хватка оказалась слишком сильной. И всё же я не отпускал разревевшуюся девчонку, пока не отволок её в дальний угол и не заставил сидеть смирно. Она долго ещё хныкала, баюкая помятую руку здоровой, но бежать больше не пыталась. А я стоял, заслонив спиной проход в пещеру и не представлял, что теперь делать.
Если бы только мои пальцы были потоньше! Я бы смог тогда, пожалуй, сгрести её в охапку, не переломав попутно все кости. А того лучше - умей я говорить! Я бы сказал: "Залезай мне на спину и ничего не бойся! Я отвезу тебя вниз, в долину!" А может, нашлись бы другие слова. Возможно, девушка даже поверила бы им и вправду согласилась влезть мне на закорки.
Но говорить я не мог. У меня для этого и рта-то не было. Да и зачем чудовищу в два человеческих роста, сотворённому с одной только целью - служить своему господину, рот? Чернокнижник Огмар, пробудивший меня к жизни, рассуждал именно так. Он занимался своими колдовскими делами, а я покорно таскал ему воду, расчищал горные тропы и корчевал пни, служил мишенью для заклятий и даже не думал протестовать. Хозяин говорил (он вообще очень много говорил), что я - самый удачный его эксперимент. Голем с настоящей человеческой душой, пусть даже проклятой, истерзанной пытками и спящей. Он показал мне моих предшественников. Эти болваны умели выполнять всего несколько простейших команд... если очень постараются. Уж насколько я был негибок, и то мог показаться на их фоне канатоходцем. Все они давно стали черепками, не пережив кончины своего создателя.
Огмар был очень, очень стар и однажды страх смерти вынудил его взяться за поиски эликсира молодости. Это были страшные дни. Хирургический стол не просыхал от крови, вопли и мольбы жертв звучали днём и ночью, а тёмные чары заставляли звенеть стены и клубились дымом под сводами пещеры. Хозяин торопился, ему не хотелось умирать. И всё-таки он умер. Упал лицом вниз во время очередного заклятия и больше уже не встал. Пошли трещинами и рассыпались големы, сгорели в колдовском пламени запретные книги. В пещере остался лишь я один. Отныне ничья воля не держала меня в повиновении, а потому я с большим удовольствием вышвырнул прочь и тело бывшего господина, и его инструменты, до которых сумел добраться. На закате лет Огмар превратился в настоящее чудовище, одержимое одной лишь только страстью - жить. Жить, во что бы то ни стало!
У меня нередко случаются провалы в памяти, но я твёрдо помню, что поначалу чернокнижник не был злодеем. Он научил меня письму и счёту, рассказывал без устали о жизни за пределами пещеры, а в добрые минуты и вовсе толковал со мной, как с равным. Три, а может и четыре года прожил я в его доме, прежде чем старик начал меняться. Тёмные искусства сгубили того чародея, которого я знал и уважал, в считанные месяцы. В конце концов в нём осталось человеческого даже меньше, чем во мне. Я не смог простить хозяина и не пощадил его праха.
Но сам из пещеры уходить не стал. Пленники Огмара боялись одного моего вида едва ли не до беспамятства. Что будет, если я сойду с гор вниз и встречу родственников и друзей замученных? Верный слуга тёмного мага, я буду бит и проклинаем в каждом селении. Нет уж, лучше оставаться в пещере. К ней ведёт единственная горная тропа, да и та зачарована на случай нежданных гостей. Здесь я буду в безопасности.
Так я думал, и так было. Сколько минуло лет, теперь уже и не скажешь. Двадцать? Пятьдесят? Я давно сбился со счёта. Выпадали, чтобы вновь сойти, снега, мерцали яркие звёзды, журчал горный ручей. Я порос мхом и травой, местами искрошился, а местами - наоборот, стал больше из-за набившейся в щели земли. Там, где у людей лопатки, и куда я никак не могу дотянуться рукой, застрял крупный камень. Время идёт, но я не старею. Глубоко в животе моём замурован ковчежец с проклятой душой, питающей моё тело силой. Пока он там, я буду жить. Если, конечно, существование голема можно назвать жизнью.
Наверное, заклятье, стерегущее тропу, с годами всё же ослабело. А может статься, жители долины проложили новую дорогу в обход старой. Так или иначе, а однажды осенью, на закате дня в мою пещеру вошла незваная гостья. Колдовские псы учуяли её след слишком поздно, но учуяв, бросились в погоню, желая разорвать на части. Единственный, кто мог бы их прогнать, давно уже превратился в ничто.
По этой причине я теперь стоял, закрывая вход собственным телом, и мучительно размышлял, что же предпринять. Хорошо ещё, что поначалу псы боялись войти в жилище чародея, а лишь скулили у порога, моля хозяина отдать девчонку им. Я успел увести рыжую в бывшую лабораторию Огмара и застращать, чтобы не вздумала сбежать. Здесь, в отличие от гор, у неё имелись хотя бы призрачные шансы выжить. Собаки очень скоро осмелели, принялись лезть в пещеру. Я едва успевал их отпихивать. Как хорошо, что девушка, утомлённая слезами и страхом, провалилась, наконец, в забытьё и не видела их оскаленные пасти и кошмарные лапы в лохмотьях сгнившей плоти. Не высидев долго на голом полу, она взобралась на кровать, а точнее, на узкую лавку, застелённую многочисленными одеялами. Устав от колдовства, Огмар иногда ложился спать прямо в лаборатории, рядом со взрезанными телами. Эта часть пещеры была настолько пропитана магией, что лавка до сих пор оставалась крепкой, а тряпичные покровы не сгнили в труху.
Рубины, заменявшие мне живые глаза, пронзали тьму и я, хоть и в красном спектре, но отчётливо видел девушку. Ох, не то место ты выбрала для сбора грибов, глупая. Большую плетённую корзинку я случайно раздавил, когда пытался схватить вёрткую незнакомку, и на каменном полу было рассыпано немало груздей и лисичек. Огмар тоже когда-то любил лисички.
Собаки, напиравшие сзади, вдруг отступили. Не к добру это. Приказа убить никто не отменял, с чего бы им вздумалось уйти? Нет ли в пещеру какого-нибудь тайного хода, о котором бестии знают, а я - нет? Если так, незадачливой грибнице точно конец. Я вновь посмотрел на девушку. Она то и дело вздрагивала, тихо стонала и могла очнуться в любой миг. Проникающий в пещеру ветер шевелил свисающие едва ли не до пола концы одеял. Я ещё несколько секунд наблюдал за их движениями, а потом, осенённый неожиданной идеей, осторожно двинулся вперёд. Только бы гостья не вздумала проснуться раньше срока и броситься бежать. Ступая как можно мягче, я оказался у девушки в ногах. Аккуратно подобрал и зажал в кулаке один край толстого тряпичного слоя, второй... Свободной рукой взялся за одеяла с другой стороны... А потом резко дёрнул вверх. Рыжая, оказавшись в душном плену, приглушённо завизжала, затрепыхалась. Я перехватил куль одной рукой, забросил себе на спину и бросился прочь. Вслед мне тут же послышался лай. Видимо, тайный ход в пещеру всё же существовал.
Я бежал быстро, как только возможно, но псы оказались быстрее. То один, то другой прыгал на меня сзади, щёлкая клыками. Девушка барахталась и верещала. Судя по тому, насколько громче стали крики, ей удалось высунуть голову наружу.
Не иначе, девчонка полагала, что я тащу ее в преисподнюю. Под ногой отвратительно хрустнуло: один из псов хотел напрыгнуть спереди. Пройдёт совсем немного времени, и он снова продолжит погоню, но к тому моменту я надеюсь быть отсюда далеко. Чудовищным собакам никак не удавалось вцепиться в мою ношу, но я понимал, что это лишь дело времени. Там, впереди, над тропой нависает скальный карниз. Если одна из тварей успеет на него взобраться, пиши пропало. Нужно дать бой, постараться разогнать стаю. Как нельзя кстати, впереди виднелось тонкое кривое деревце, проросшее меж камней. Вырвать его оказалось делом пары секунд.
Одного пса я отшвырнул своей дубиной так удачно, что он слетел с тропы под откос. Второго удалось задеть по голове, и тот завизжал, отпрыгивая. Остальные оказались куда проворнее. Не подставляясь под удары, они так и кружили, выбирая момент для прыжка. Девушка уже даже не кричала, а только лишь стонала невнятно. Луна этой ночью стояла полная и она, надо полагать, рассмотрела собак во всех подробностях, от черепов, едва покрытых кожей, до лап с бритвенно острыми когтями. Я понял, что ещё немного, и одна из тварей обязательно доберётся до живого груза у меня на спине. А потому метнул свою палицу наугад, ни в кого не попав, и снова бросился бежать. За мостом кончаются земли колдуна, там нас преследовать не станут. Вот только как бы туда добраться, когда за тобой мчится целая свора мёртвых псов, не знающих пощады?
Вот уже виднеется справа тот самый карниз. И, конечно, мерцают наверху тусклыми гнилушками глаза очередного чудовища. Всё же я слишком медлителен для колдовских псов. Спасти девчонку не удастся. Когда буду пробегать под ним, монстр прыгнет мне на плечи и убьёт нарушительницу чужих границ одним ударом.
Тем временем она, кажется, принялась молиться. Едва ли боги придут на помощь, но что ещё оставалось? Светила безучастная луна, выли за спиной собаки. Погоня продолжалась. Я никак не мог сообразить, что же делать. Катастрофически не хватало времени.
Вот я поравнялся с нависшей скалой, вот миновал её... Сейчас прыгнет! И чудовище не обмануло моих ожиданий. С рёвом метнулось оно вниз, а я ещё только начинал разворачиваться, чтобы встретить опасность лицом, только поднимал свободную руку. И тут над моим плечом просвистела стрела, ударив кошмарного пса в шею.
Нельзя убить то, что и так неживое, но удачный выстрел испортил твари прыжок. Пёс промахнулся, упал тяжело на камень тропы и заскулил. А я успел ухватить его поперёк тела. Затрещали кости.
Смятой тушей я бросил в набегающую свору, а сам рванулся дальше. Мост был уже неподалеку. Но кто так вовремя выпустил стрелу? Впрочем, долго искать неожиданного помощника не пришлось: он уже спешил мне навстречу с большим луком в руках. Высокий, со светлой бородой, в широкополой шляпе. Он был уже на середине моста, когда я подбежал, наконец, к его началу. Когда-то давно мне довелось переходить на ту сторону ущелья. Тогда мост был красив и прочен, с коваными перилами и волшебным фонарём на высоком столбе. Огмар построил его, когда ещё был мудр и силён. С тех пор гранитные плиты дали глубокие трещины и поросли травой, а от перил с фонарём не осталось и следа.
Я резко остановился, не рискнув ступить на ставший ненадежным камень моста, как мог осторожно опустил тюк с девушкой в траву, а сам приготовился сдерживать навал чудовищ. Если у рыжей хватит ума, она задаст стрекача и никогда больше сюда не вернётся. Псы не станут за ней гнаться. А вот если на эту сторону придет лучник... впрочем, у него хотя бы есть оружие.
На счастье, люди оказались не так уж глупы. Пока я отгонял собак, парень единым махом одолел мост, взял девушку за руку, и они, сломя голову, умчались прочь. Всё это я видел урывками, размахивая руками, как ветряная мельница и не позволяя псам прорваться. Как только добыча оказалась за пределами колдовских земель, пыл чудовищ разом иссяк. Гасли одна за другой пары глаз, собаки молча уходили в темноту и исчезали. Я для них был бесполезной грудой булыжников и никакого интереса не представлял.
Когда и люди, и звери окончательно скрылись из глаз, я нашёл большой камень и метнул его в пролёт моста. Потом ещё, и ещё. С меткостью у меня всегда было не ахти, а потому в цель летела половина снарядов, не более. И всё же попадания случались, и мост гудел от ударов, а трещины в плитах всё росли.
Раньше я жил, веря в силу старинных чар и свою безопасность. Да, заклятие действует и сейчас, но ведь обманула же его девушка поначалу! А если в окрестностях сыщется чародей, способный прогнать собак, или вооружённый отряд, что не устрашится мрачной славы этих земель? Знать бы, сколько прошло лет. Возможно, бесчинства Огмара давно уже истерлись из людской памяти. Я не хочу, чтобы ко мне в пещеру ходил кто ни попадя. Ничем хорошим это не закончится.
Вот и метал я камни, а мост жалобно стонал, но пока держался. Наконец, я нашел такой большой обломок скалы, какой только мог поднять без риска рассыпаться в щебень, и обрушил его на растрескавшийся гранит. Ещё несколько мгновений ничего не происходило, а потом добрых двадцать шагов - моих шагов - моста просели и, кувыркаясь, полетели вниз. Проход на горное плато, окружённое скалами, где и расположил когда-то своё убежище чернокнижник, перестал существовать. Желающий преодолеть широкое ущелье, рассекающее тело горы на две неравные части, должен был отрастить крылья, не иначе.
Я осторожно сел поодаль от края и стал ждать гостей. Почему-то я был уверен, что за ними дело не станет. И не ошибся. Солнце едва успело позолотить верхушки деревьев на той стороне, где гора была куда лесистее, как на тропе показался отряд. Дюжина, а то и больше людей, все - крепкие мужчины с оружием. Кажется, увидеть мост разрушенным они не ожидали. Раздались гневные крики.
- Эй, ты! - вышел, наконец, вперёд статный старик в алом плаще. - Как тебя там! Убирайся с глаз долой и впредь не смей появляться! Эта земля принадлежит короне Хрудов и здесь нет места грязным тварям вроде тебя! Сейчас ты ушёл от расплаты, это так, но не спеши радоваться. Если ещё хоть раз тебя увидят здесь, в горах, не говоря уж о долине - берегись! Слышишь, чудище? Моя дочь говорит, что ты не стал её убивать, хотя мог бы, и даже, якобы, защищал от оборотней в собачьей шкуре. Конечно, она ошиблась в твоих добрых намерениях. Не отыщи жених её следов и не поспеши на помощь, ты, верно, сотворил бы иную пакость, только и всего. И всё же я даю тебе шанс уйти с миром! Ты понимаешь человеческую речь?
Я поднял руку, а потом встал сам и побрёл, не слушая больше, что кричат мне в спину. Вот, значит, как... Уйти и не возвращаться... Я бы с удовольствием, старик, да только идти мне отсюда некуда. Придётся тебе терпеть мое присутствие в горах и дальше... или наводить новый мост и разбирать зловредное чудище по камешкам. Что ж, хорошо. Буду держаться около пещеры - здесь, за поворотом тропы вам меня точно не разглядеть. Интересно, когда эти самые Хруды успели прибрать горы к своим рукам? Если я правильно помню уроки Огмара, на этих землях должны править наместники Императора. А, да какая, в сущности, разница...
Несколько дней я прилежно сидел в пещере, выходя только поглядеть на звёзды. Не стоит злить старика, он, кажется, шутить не привык. Но однажды ночью любопытство погнало меня к остаткам моста. Надо же, в конце концов, знать, не собираются ли его отстраивать. Я шёл осторожно и тихо, как только мог, подолгу таясь за камнями и прислушиваясь: не раздадутся ли голоса дозорных, высматривающих меня в темноте. Но то, что я услышал, подойдя к мосту на полсотни шагов, не было перекличкой воинов. В горах звучала песня. Печальная и красивая, она лилась из женских уст. В песне было небо и звёзды, травы и конь под седлом, лодка под парусом и что-то ещё, необъяснимое словами. Голос был мне знаком, и я уже не особенно таился, выходя к мосту.
А потом мы сидели по разные стороны ущелья: я в одиночестве, они - держась за руки. И они говорили со мной, а я молчал, только иногда поднимая руку в знак согласия. Трудно, когда не можешь ничего сказать. Впрочем, даже имей ты голос, иногда самый простой вопрос может поставить в тупик.
"Почему ты меня спас?"
Почему? Потому что... потому что так захотел, вот и всё. И ещё потому, что ты не делала мне зла. И мне стало тебя жалко. И я не люблю колдовских псов. И уж конечно, я бы не хотел, чтоб ко мне пришли однажды люди вроде твоего отца и призвали к ответу. Как это всё объяснить, даже владея речью? Проще уж развести руками.
Девушка рассказала, что они - переселенцы, оставившие свои разорённые края и нашедшие приют в давно брошенной деревне у подножия гор. До них никто ещё из державы пресветлых Хрудов не бывал в этих местах, они долгие годы считались бесплодными и мрачными пустошами. К счастью, молва врала. Дочь грозного старика так вдохновенно говорила о богатстве здешних лесов и рек, о зелёных лугах и глубоких озёрах, что мне даже стало немного жаль разрушенного моста.
Наконец пришло время прощаться.
- Благодарю тебя за помощь, - сказала девушка. - Мы снова придём, если не возражаешь. Придём, как только получится. Отец всё ещё сердит на тебя и очень не хотел нас отпускать. Но однажды он переменит мнение. Уж я постараюсь.
Я и не думал возражать. Пусть приходят.
- Ох, - смешалась девушка вдруг, - совсем забыла! Ты спас мне жизнь, а я даже не представилась! Прости мою невежливость, добрый господин... Я - Эржебет и долг мой пред тобой неоплатен!
- Я Кон, сын Уккона, - склонил светлую голову её жених.
И тут я впервые задумался, а как же меня зовут. Маг всегда кричал мне "ты", или "эй", опуская обращение, а больше со мной никто и не разговаривал. Да и кто я такой? Голем, груда оживших камней и глины. Зачем такому человеческое имя? Не придумав ничего лучше, я поднял над головой крупный булыжник, а другой рукой ткнул в грудь.
- Значит, твоё имя Камень? - сказала Эржебет. - Очень хорошо. Но нам пора, до встречи, господин!
Они ушли, а я остался сидеть и долго думал над своим новым именем. Нет, быть просто Камнем мне, пожалуй, не хочется. Камень - это что-то холодное, серое, совсем неживое. Камень на то лишь и годится, чтобы проламывать головы. Но тогда как же мне назваться? Валун? Гора? Нет, нет, всё не то. Для Горы я слишком мал, а "валун" не нравился мне своим звучанием. Я пробовал то одно слово, то другое, прохаживаясь по тропе, пока не отобрал, наконец, самое лучшее. Нет сомнений, что оно-то мне подходило как нельзя лучше. Как ещё могут звать существо вроде меня, одинокое и хмурое, большое и сильное, на спине которого, бывает, находят спасение попавшие в беду?
Выбрав имя, я немного отдохнул, а потом долго, скрупулезно складывал из поставленных стоймя камней и веток слова. С такими толстыми пальцами это было нелегким занятием, и всё же я совладал.
И когда перед закатом на дальнем краю ущелья показались две человеческие фигуры, их встречали хорошо заметные издали крупные буквы - и я. Признаться, мне было не по себе. А вдруг им не понравится моё имя? Вдруг они высмеют его и уйдут навсегда? Странно, ведь несколько дней назад я только об этом и мечтал. Никого не видеть и не слышать, жить одиночкой в своей пещере... Что же со мной такое? Но нет больше времени рассуждать, они подходят... Уже подошли... Никакого смеха, лишь вскинутые в приветствии руки, и я тоже спешу поднять ладонь.