Аннотация: "Мессия ( Машиах) в еврейской традиции не Бог, а человек".
Есть у нас одна женщина, Ханна ее зовут. Городок у нас небольшой, в Нижней Галилее , редко кто может остаться незамеченным, а Ханна - так, вообще, достопримечательность. Все чем-нибудь заняты: кто работает, кто получает пособие и поет в хоре репатриантов. А Ханна ждет Машиаха.
Вы только не подумайте, что она одна ждет. Многие ждут. Но как? Не сидят, сложа руки, а проводят ряд мероприятий по ожиданию Машиаха. Для них ожидание стало профессией: живут с ожидания и кормят семьи. "Хабадники" в специальных автобусах разъезжают с портретом любавичского ребе, который , как они утверждают, и есть Машиах. Эти уже дождались, но все равно ожидают.
А Ханна ждет, как родного. У нее никого нет, ближе Машиаха. Бабушку с дедушкой расстреляли во рву у местечка Паричи в Белоруссии, маму - она тогда была еще девочкой - Бог пожалел, пристроил у чужих людей...Потом и тех людей прибрал, и маму с папой. А Ханне не дал ни мужа, ни детей.
Да и что Он мог поделать? Красивой ее никак не назовешь. Разве что глаза?
Глаза на ее некрасивом лице с бесцветного цвета кожей жили своей отдельной жизнью. И если глаза - зеркало души, то из зеркала этого смотрелась ханнина мама босоногой девочкой на зеленом лугу у реки Березины, и река светилась солнцем, и коровы гремели боталами на шее.
Но человек, глядя в зеркало, видит только себя. Вот никто и не разглядел душу Ханны.
Да она о себе никому не рассказывала, она говорила только о Машиахе...Но не надо представлять ее в виде городской сумасшедшей, непричесанной и неумытой которая, знай себе, бродит по улицам и говорит, говорит в пустоту. Бродить и болтать ей было некогда, она работала в школе с религиозным уклоном, учительницей, и одевалась, как им положено, аккуратно: блуза непорочной белизны и длинная юбка из джинсовой ткани. Вот в школе, на уроках Танаха, она, о чем бы не говорила, в тему - не в тему, сбивалась на Машиаха:
- Вот придет Машиах, и восстанут из рвов и могил все родные, и люди будут жить вечно, и никто не будет нуждаться в пище телесной, только в том, чем жива душа, и наступит всеобщий мир - волк возляжет рядом с ягненком..А без царя Машиаха, - говорила она детям,- сами видите, ничего хорошего у нас не будет.
Дети, которые переросли учительницу, и правда, сами видели: правители, которых выбирали демократическим путем, как правило, приходят и уходят раньше срока, и за ними еще долго тянутся их уголовные дела.
-А почему же он не приходит, царь Машиах?
- Это не от него зависит.
- А от кого же?
- От нас. Кто-то его должен помазать на царство. Для этого все мы должны собраться на Святой земле, все жить по Торе - значит по закону, данному на горе Синай, и все должны просить Машиаха возглавить войско, чтобы в последней войне победить ненавистников наших.
Когда она это говорила, ее "отдельные глаза" так освещали все лицо, что перед классом вдруг оживала пророчица Дебора, та самая, что проповедовала с горы, названной ее именем . Гора эта , с плоской вершиной, видна из окон школы, отсюда пророчица направляла пастухов и пахарей, вооруженных лишь бронзовыми мечами, против железных колесниц врага , запряженных свирепыми онаграми.
Но лишь урок кончался, и за учительницей закрывалась дверь, дети начинали понимать, что значит " все"...То есть попросту ничего не значит!..Все, сидящие в классе, готовы бежать с горы, потрясая мечами...Но не все их родители живут по Торе , многие рады бы покинуть эту, для них не святую, землю. А вот посмеяться над учительницей, с ее Машиахом, готовы почти все. Короче, никакого такого единства в еврейском народе даже детский наивный глаз не обнаруживал. И Машиаху ничего не оставалось, как пройти мимо. И трусил он где-то на своем ослике по обочине шоссе , так и не помазанный на царство, и обгоняли его смеющиеся люди в лимузинах.
В конце концов, видимо, и до самой Ханны дошло, что Машиаха ей не дождаться, потому что в нашем народе слишком многие не верят в его
приход, и вдруг она замолчала.
Замолчала, и в нашем городе как-то сразу потемнело. Ведь эта одинокая женщина Ханна была для города тоже светом глаз.
Оказывается , мы тоже ждали. Кого? Чего? Не задумывались. Но когда катишься в пропасть по абсолютно гладкой наклонной плоскости вместе с домом, в котором живешь, и страной и землей, на которой твой дом стоит , то все еще надеешься за что-то зацепиться, или кто-то подаст тебе руку.
И вот перестала Ханна ждать, а мы продолжали катиться.
И как будто выключили театральное освещение, мы остались в нашем городе , как на сцене, в декорациях цвета бетона.
Ну и собирались кучками и начинали судить-рядить: с чего бы это Ханна забыла о своем Машиахе?
И тут ее ближайшая соседка протерла нам глаза:
- Вы что, не заметили, что у нее мужик?
- Как это?
- У нее в доме живет мужчина.
- Она комнату сдает, что ли?
- Может, и комнату.
- А иначе была бы свадьба с хупой. Ханна не из тех, кто может себе позволить без хупы.
- Любовь зла...Может, он не разведенный.
Все это показалось весьма убедительным. Если женщина при таких ее внешних данных и, увы, не девичьем возрасте встретила, наконец...То какой тут может быть Машиах?! Пока свое счастье еще не приелось, какое ей дело до всеобщего?
А то, что она счастлива, написано на лице. Если раньше ее щеки были цвета мацы непропеченной, то сейчас - тоже мацы, но подгорелой. Ученики это сразу заметили. А глаза, которые и раньше сияли, теперь еще и дышали, такие это были живые глаза. И дети как будто попадали под теплый душ, начинали прыгать, веселиться .Урока не получалась. Но она не замечала этого, ее глаза теперь существовали только для других, чтоб обдавать своей нежностью...
А соседки, тем временем, продолжали:
- Она с ним носится... не знает куда усадить...
- Пылинки сдувает.
- Кормит одной фаршированной рыбой!
- Да нет, рыбой как будто не пахнет.
- А он работает?
- Не похоже. Он вообще из дому не выходит. Я его ни разу не видела в автобусе.
- Может, у него машина?
- Во дворе никаких машин.
- А в сарайчике?
От прежнего владельца Ханне досталась пристройка, но вряд ли в нее можно было загнать автомобиль.
Впрочем, пока соседки плескали языками, ребята уже были по ту сторону забора . Обдираясь о разного рода колючки - тут розы и кактусы состояли в тесном содружестве - пролезли в пристройку...
Там стоял ишачок, белый ослик с прозрачными розоватыми ушами. Глаза у него были умные и печальные.
В городе было много печальных глаз, но таких умных ни у кого не было...Кроме Ицика из шестого класса.
- Чтоб я сдох, - сказал Ицик, - если он не пришел, Машиах, вернее, приехал...
-Да-а...Но мертвецы все на месте,- затарахтели ребята.- И арабы делают, что хотят с Израилем.
-И волк не возлежит с ягненком. А ты говоришь...
- Я не сказал, что Машиах пришел к мертвецам или к волку с ягненком, - возразил умный Ицик,- я всего-навсего сказал, что он пришел к тому, кто его ждал по настоящему. А больше я ничего не говорил.