Вот уже больше часа, как моя разведгруппа медленно и осторожно продвигается в заданном нашем командиром направлении - на юго-запад. Больше всего меня расстроил полученный позывной: 'Помело'. Я, конечно, понимаю, начальник штаба выбирал для позывных слова, которые четко произносятся и так же хорошо слышатся. 'Веник' - и то не так обидно.
За этот час мы прошли около семи-восьми километров, и если в расположении мы слышали только отдаленную канонаду, то сейчас уже четко различалась винтовочная и пулеметная трескотня.
Дорога, которая шла по левому пологому берегу, вывела нас на обширный луг. Он ещё весь в росе и отливает серебром. В мокрых кустах уже тарахтят дергачи, да так, что хоть уши затыкай. Почему-то этот уголок вдруг напоминает мне родную Смоленщину. Такая же тихая река Угра, ровный луг кругом, темный бор, задумчивый, даже утром хранящий сухое тепло, скрип коростеля, высокое светлеющее небо, уже стряхнувшее с себя ночные звезды.
Перевалив через железнодорожную насыпь и продвинувшись еще на пару километров, увидел слева, шагах в пятистах от дороги, над местностью господствовала заросшая деревьями высотка. Рощу на восточном склоне этой высотки я и облюбовал я для устройства временного НП. Хороший обзор, выгодная позиция, удобное место для радиосвязи. Надо только замаскироваться хорошо - немцы не дураки, все удобные для наблюдения за полем боя места будут просматривать, простреливать и наводить авиацию. Так что первым делом хорошо замаскироваться.
Не доезжая нескольких метров до гребня высоты, я приказал загнать БТР под самое высокое, раскидистое дерево, в густые, высокие кусты. За несколько шагов не видно ничего. Прямо с башни было удобно забраться на дерево и наблюдать за местностью, что и было сделано мной. Сразу взяв с собой полевой телефон и закрепив за ремень конец телефонного кабеля, я долез до удобного места и, подключив аппарат к кабелю, вызвал 'Гвоздику'.
С этой точки, которая господствовала над всей местностью, даже без бинокля было видно, как через поля, разделенные межами, отступали наши. Справа виднеется небольшой дубовый лесок, слева - какое-то село, которого на моей карте нет. Прямо на запад уходит, постепенно поднимаясь дорога. Справа от дороги все поле было покрыто красноармейскими пилотками. Их отлично было видно на фоне белоснежных цветов гречихи.
- "Гвоздика", "Гвоздика", я "Помело", как слышите? Прием!
- "Помело", "Помело", я "Гвоздика" слышу вас "отлично"! Прием!
- Нахожусь в квадрате 17-32, по "улитке" шесть, на высоте "Гребень", наблюдаю на запад от себя боевые порялки отступающей пехоты, численностью до батальона. Авиация противника штурмует пехоту, не давая организованно отойти. Как поняли? Прием!
- "Помело", я "Гвоздика", вас понял. Приказываю силами отступающих подразделений организовать оборону по высоте "Гребень".
К вам отправляю "Вал", "Шилку" и КШМку вашей батареи. Как поняли? Прием!
- "Гвоздика", "Гвоздика", я "Помело"! Все понял! Разрешите выполнять? Как поняли? Прием!
- "Помело", выполняйте!
Самолеты немцев продолжали на бреющем полете обстреливать отступавших бойцов, и это увеличивало сумятицу их отступления. Над рощей повисла, словно застыла в воздухе, двухфюзеляжная 'рама'. Немецкий разведчик долго маячил над местом нашего расположения, но, очевидно, так ничего и не обнаружил: мы хорошо замаскировались в березняке. Скоро появились "Юнкерсы", и методично продолжили безнаказанно бомбить нашу отступающую пехоту. Наконец все успокоилось. Медленно оседала на землю пыль. Из-за неё наблюдать за местностью было невозможно, поэтому, оставив телефон на дереве, я спустился вниз. Большая группа отступающих пехотинцев медленно подходила к высоте, недалеко от нашей позиции. Командиров среди них я не заметил, правда, ориентировался я на командирские фуражки, но все были либо в пилотках, либо в касках непривычной формы, либо вообще без каких-либо головных уборов. Несколько десятков бойцов забрели в рощу. Один из них привлек мое внимание. Это был парень атлетического телосложения, во взмокшей, просоленной потом гимнастерке с расстегнутым воротом. Он оказался рядом с замаскированным срубленными ветвями БТРом. На лице солдата была растерянность... Видно от сильного отчаяния он швырнул наземь винтовку и в изнеможении опустился на траву. Выйдя из-за кустов, я решил воспользоваться тем же приемом, как и с нашим замполитом на политзанятиях - задать правильный вопрос.
- Ну, и как дальше жить мыслишь боец? Когда в родное село придешь, и тебя спросят соседи, почему вернулся, что им ответишь? Невеселая браток, будет у тебя жизнь дома... Прямо скажем, скучновато будет...
Красноармеец встал и дрожащей рукой попытался застегнуть воротник...
- Все пропало, товарищ командир, наши бегут, а немца - силища!..
В глазах солдата отражались растерянность и беспредельная тоска.
- Да кто бежит? Твои товарищи честно сражаются, а ты говоришь: 'Бегут'... Бежал только ты да еще пяток, ну от силы десяток, что вон там, за деревьями, прячутся; а другие дерутся... И заруби себе на носу: Мы победим! Чего бы это ни стоило, победим! Просто хотя бы потому что нас больше! Только слезами и соплями тут не поможешь! Подними винтовку и иди приведи сюда вашего командира, вон к тем березкам! Я рукой показал куда. - Этих, что к кустам жмутся, с собой захвати! Спросишь лейтенанта Омельченко. Приказ понятен, товарищ красноармеец?
- Да, товарищ лейтенант! Разрешите выполнять?
- Как зовут-то тебя?
- Матвеев Захар.
- Ну, ступай, Матвеев, выполняй приказ!
Спустя минуту, за кустами раздались команды: "Становись!", "По порядку номеров - расчетайсь!".
Через несколько минут, к березкам подошли двое: Матвеев и коренастый мужчина в каске, с несколькими треугольниками в петлицах и медалью на прямоугольной колодке с лентой серого цвета и двумя продольными золотистыми полосками по краям.
- Старшина Хильчук!
- Лейтенант Омельченко. Какой части будете старшина?
Глянув на меня, из-под густых бровей, старшина не дрогнув, ни одной мышцей лица, сказал:
- А Ваши документики, глянуть можно, товарищ лейтенант?
В один момент, мне стало ясно, что этого старшину, на горло не возьмешь, лучше сказать правду, а самое лучшее - сказать ему не всю правду.
- Понимаешь старшина, в разведку нас послали. А в разведке действуют без документов. Приказ у меня - установить линию соприкосновения с немцами. Связи с войсками нет, что и где происходит - не известно. Вот такие, вот дела, Хильчук.
- Верю, товарищ лейтенант. Если бы Вы диверсантом немецким были, нашлись и документы, и все остальное. А так все правильно. Хотя форма ваша, да и оружие - не встречал я такого.
- Неделю назад выдали, а одел только сегодня ночью.
- Правду вы говорите, товарищ лейтенант. Не обмялась еще Ваша форма, да станком ткацким еще пахнет - совсем новая! Я в этом деле понимаю, поскольку старшина роты я, в третьем батальоне шестьсот двадцать второго стрелкового полка.
- Ну, а я - командир взвода управления отдельного артиллерийского дивизиона.
- Из укрепрайона?
- Нет, старшина, не из укрепрайона. Извини, больше не могу ничего сказать.
- Да чего извиняться, товарищ лейтенант! Мы люди военные - понимаем!
В это время, из кустов, где стоял замаскированный БТР, раздался крик моего наблюдателя:
- Товарищ лейтенант! Немцы!
Вместе со старшиной, подойдя к крайнем деревьям рощи, я поднял бинокль и увидел вдали немецких мотоциклистов. Они мчались по дороге, подымая пыль и судя по вспышкам, прочесывали обочины дороги пулемётным огнем. Я уже хотел дать команду на постановку неподвижного заградительного огня, как впереди звонко ударили пушки, и вся группа мотоциклистов пропала в разрывах. Судя по выстрелам, стреляли трехдюймовые орудия, приблизительно - артиллерийский взвод.
Как-то резко наступила тишина, и было слышно как у меня под ногами деловито жужжит шмель. Присев под деревом и раскрыв офицерскую сумку, я стал рассматривать карту. Подошедший Хильчук, постояв пару минут рядом со мной, сказал:
- Товарищ лейтенант, а карта у Вас, тоже какая-то новая?
На вопрос старшины, я буркнул:
- Хильчук, какую выдали, с такой и работать приходиться!
Смотри! Высотка, на которой мы находимся, практически перекрывает дефиле между двумя болотистыми поймами вот этих речушек. Поэтому для немцев единственным удобным направлением для наступления в радиусе километров трех-четырех является наше направление. Согласен?
- Похоже, что так, товарищ лейтенант.
- Сколько у тебя людей, старшина?
- Девяносто семь, семь ручных пулеметов и один ротный миномет!
- Боеприпасы?
- Почти полсотни цинков с патронами и семь ящиков гранат, ну и то, что есть у личного состава.
- Добре! А что с ранеными?
- Тяжелых успели еще до отхода отправить в тыл, а легких - двенадцать, фершал наш, уже перевязал и отдыхают в тенёчке.
- Вот, что старшина! Пошли пяток бойцов с пулеметом вперед, пусть они выяснят, кто так добре причесал мотоциклистов и надо чтобы эти ребята продержались пару часов, пока мы здесь организуем оборону. На фланги отправь по отделению из десяти человек с одним пулеметом, пусть смотрят за флангами, а также собирают и отправляют сюда всех отступающих и отставших от своих частей. Я повторяю - всех! На машинах, повозках, лошадях - всех! Остальным окапываться. Если успеем окопаться, считай немцы будут воевать с батальоном, а не с неполной ротой!
Тут старшина неожиданно задал вопрос:
- А Вы давно в армии, товарищ лейтенант?
- Чуть меньше года старшина, а что?
- Понятно! Кадровый лейтенант уже бы нарезал участки, указывал сектора огня и места установки пулемётов на местности, проверил бы наличие у бойцов шанцевого инструмента и распределил их среди личного состава.
- Вот вы этим и займитесь товарищ старшина. Я смотрю, у Вас боевой опыт есть? Кивнул я на "Боевые Заслуги".
- Есть, товарищ лейтенант.
- Вот и отлично. Да-а! Я видел нескольких связистов, сколько их? И что из связи есть?
- Неполное телефонное отделение. Шесть телефонистов, семь полевых телефонов, девятнадцать катушек кабеля.
- Отлично! Добавь в каждое отделение на фланги по одному телефонисту с аппаратом, а в разведгруппу добавь двоих, и пусть сразу два кабеля тянут от тех артиллеристов - так надежнее. Понятно?
- Да, понятно, товарищ лейтенант!
- Выполняйте старшина!
Земля на высотке нетрудная. Думаю за час - полтора, у нас уже должна быть траншея в полный профиль. Впереди, до кромки леса расстилалось белое поле цветущей гречихи, кое-где прерываемая полосками каких-то других растений и попятнаное воронками от бомб. Казалось, гречишное поле покрыто глубоким свежевыпавшим снегом. Тишина такая, словно и не было войны. За нами метров на восемьсот в глубину, до самой железной дороги, тянулся луг с редким кустарником, справа и слева у насыпи ограниченный небольшими вишневыми садиками. В километре на юго-востоке в густых садах пряталась железнодорожная станция. Отсюда, с высоты, была видна водокачка.
Однако одно обстоятельство меня насторожило и встревожило. Стрелки рыли одиночные стрелковые ячейки, а не окопы, на значительном расстоянии друг от друга. Конечно, это безопаснее. Если снаряд попадет в расположение взвода, даже отделения, большого вреда это не принесет, люди останутся целы. Но как взводный или отделенный командир будет управлять действиями своих подчиненных, во время боя? Да, и солдат, чувствуя локоть соседа, будет себя намного уверенней чувствовать! Подумав над этим, решил провести такой эксперимент:
- Товарищ старшина, подойдите ко мне!
Хильчук, как положено за три шага попытался перейти строевой шаг. Махнув рукой, я сказал:
- Старшина, сейчас не до шагистики! Подайте команду: 'Все ко мне!'
- Рота, слушай мою команду! - У старшины неожиданно оказался густой и зычный бас. - Бегом ко мне!
Тотчас же к нам поспешили несколько бойцов, окапывающихся по соседству. На других команда не произвела ни малейшего впечатления. Они просто ее не услышали и продолжали заниматься своим делом. Напрасно Хильчук повторил ее дважды, сопровождая энергичной жестикуляцией.
- Достаточно, старшина, - сказал я, - соберите личный состав через посыльного. А пока они соберутся по рассуждаем, подумаем.
- В бою и мы будем стрелять, и противник. Станет бить артиллерия, минометы, пулеметы, пойдут танки, в небе загудят самолеты. Словом, слышимость уменьшится в несколько раз. Как же вы будете командовать красноармейцами, если теперь, когда никто не стреляет и стоит относительная тишина, они не услышали вас? Наверное, надо бойцов расположить иначе, собрать каждый взвод в кулак и отрыть одну траншею на взвод. Риск от этого, конечно, возрастет, но на войне без риска нельзя. Вы согласны, товарищ старшина?
Хильчук, видимо ожидавший разноса от нового начальства, весело доложил:
- Есть, товарищ лейтенант, отрыть одну общую траншею. В Монголии, в тридцать девятом, мы тоже сначала в ячейках сидели, а потом поняли - окоп надежнее. Оно конечно, не по Уставу, но так шкура солдатская целее будет! Разрешите выполнять?
- Выполняйте!
Связисты посланные с группами прикрытия на фланги, уже проложили полевой кабель к капониру БТРа, который копали мои бойцы и сидя на корточках бубнили позывные своих абонентов.
Вот один из них, развернувшись ко мне доложил:
- Товарищ командир! На правом фланге обнаружено и направлено к нам три "двуколки" с обозно-вещевым имуществом.
- Добро!
Подойдя ближе к ним, я с любопытством рассматривал полевой телефон этого времени, куда нас так неожиданно занесло. Он представлял из себя деревянный ящичек, покрашенный в защитный цвет. Крышка аппарата закрывалась на два латунных крючка, сбоку был прикреплен брезентовый ремень для переноски. А полевой кабель поверг меня в шок. Это был чисто медный многожильный кабель, в нитяной изоляции. Почему-то всплыл в памяти бабушкин утюг, у которого сетевой шнур был как две капли похож на этот кабель. Как-то раз, когда бабушка что-то гладила, она нечаянно опрокинула стакан воды на шнур, который сразу замкнул проводку и в доме выбило пробку. Припомнив это, я спросил у телефониста:
- Слышь, боец! А что будет со связью если к примеру пойдет дождь?
- Так известно чего товарищ командир, мы из телефонистов посыльными станем! Чуть вода и готово!
Ответ солдата поверг меня в уныние. Получается, в это время, в Красной армии, дела со связью - швах! Как же управлять подчиненными подразделениями? Я стал лихорадочно вспоминать, что есть у меня во взводе из имущества связи. Первое - 24 километра полевого кабеля П-274м в полиэтиленовой, герметичной изоляции! Во-вторых шесть штук полевых телефонов ТА-57 и в третьих - три радиостанции Р-159 с блоками усиления мощности УМ. За этими размышлениями меня застал вызов по рации от моего комбата.
- "Помело", "Помело", я "Снег", как слышно? Прием!
- "Снег", "Снег", я "Помело", слышу "отлично", Прием!
- "Помело", я "Снег", нахожусь в тысяче метров на восток от вас. Вы меня наблюдаете? Как слышно? Прием!
Развернувшись почти на 180 градусов, начал просматривать местность через бинокль. По дороге, неторопливо, на восток шли наши солдаты. Их было человек сорок-пятьдесят. На нескольких носилках они несли раненых. Дальше, за обочиной дороги в кювете, увидел столб пыли и затем не большую колонну из трех гусеничных машин.
- "Снег", "Снег", я "Помело", отлично вас вижу, как слышно? Прием!
- "Помело", я "Снег", сориентируйте меня!
- "Снег", я "Помело", через восемьсот метров вправо будет съезд на колею, по ней через двести метров будет НП. Как поняли? Прием!
- "Помело", я "Снег", понял Вас. Конец связи.
- "Снег", "Снег", я "Помело", впереди вас, за поворотом около взвода пехоты с раненными. Нам лишние бойцы не помешают! Как поняли? Прием!
- "Помело", я "Снег", понял вас. Конец связи!
Через несколько минут комбат снова вышел на связь.
- "Помело", я "Снег", как слышно? Прием!
- "Снег", я "Помело", слышу "отлично", прием!
- Я тут встретил "махру", у них пятеро тяжелых, один уже готов. Я приказал похоронить. Нам и так хватит без вести пропавших. Нужен транспорт до ближайшего медсанбата. У тебя что-то есть? Прием!
- "Снег", я "Помело", так точно есть! Сейчас пришлю три двуколки. Прием!
- Зачем три? Двух за глаза хватит!
- "Снег", я "Помело", третья с оставшимися бойцами пойдет на станцию за лопатами, БСЛок мало! Прием!
- Добро, "Помело". Конец связи.
Только я закончил говорить с комбатом, как к НП, скрипя подъехали три пароконные повозки. На каждой сидело по одному красноармейцу, с карабином за спиной. Первый боец натянул вожжи, и традиционным "Тпр-у-у!", остановил коня. Спрыгнув с сиденья и закрепив вожжи, он спросил:
- Товарищ командир! Где найти лейтенанта Омельченко?
- Это я, товарищ красноармеец.
- Товарищ лейтенант! Красноармеец Шелудченко. По приказу командира батальона эвакуирую батальонное обозно-вещевое имущество.
- Красноармеец Шелудченко! Слушай приказ! Повозки разгрузить, на дороге в восьмистах метрах группа бойцов с четырмя тяжело раненными. Раненых грузите в две повозки и отправляете в медсанбат. Третья повозка забирает сопровождавших бойцов и следуете на станцию, которая находится в километре на юго-восток. Ориентир - водокачка. На станции собираете все лопаты и пилы, которые сможете найти. И мухой назад. Понятно?
- Да! Понятно! Разрешите выполнять?
- Разрешаю!
Не успел Шелудченко, разгрузить повозки, как к НП с ревом подошла наша техника, вся облепленная красноармейцами.
После остановки, они горохом посыпались на землю, и по команде старшего начали строиться. Пока они строились, считались, я быстро довел до капитана Пленгея обстановку. В конце доклада я не удержался от вопроса:
-Товарищ капитан, а почему нам придали только одну "Шилку"? Ведь у нас тут, танкоопасное направление?
- Ну-у... Пленгей явно подбирает нематерные слова, чтобы довести свою мысль до меня. - Две "Шилки" придали Мисюре, там ...-полный п....ц! Еще две придали Ипанову со Скороходовым, это который из ЗРБ, одна осталась прикрывать дивизион, а что осталось в сухом остатке, отдали нам. Не ссы сынок! Мама новые трусы не купит!
После службы в одной из групп войск, Пленгея безоговорочно отправили проходить службу в Союз. Прибыл он в соседний танковый полк, на должность начальника штаба артдивизиона, но в силу своего характера, не сошелся с командиром полка, и должен был быть уволен из рядов нашей славной Советской Армии. Наш Суворыч, неизвестно какими путями сумел добиться его перевода к себе, комбатом-3. Сам однажды слышал, как Амбросимов кому-то по телефону доказывал, что Пленгею, с его-то опытом, полк можно дать, не то что, батарею...
Однажды, мне довелось слышать как повышал свое боевое мастерство наш комбат.
За время своей службы в группе войск, а это четыре года, провел он поочередно в 3-х военных городках на окраине крупнейшего полигона. Поэтому, их артиллерийский дивизион постоянно участвовал в проведении боевых стрельб, - то с мотострелками, то с танкистами или с десантниками. А поскольку не было такого, чтобы все они получали положительную оценку с первого раза, то и артиллеристы вместе с ними 'гнили' на полигоне. И снарядов на эти цели Родина не жалела. Наряду, с положенным количеством артиллерийских боеприпасов загруженных в транспорт батарей, по 'тихому' и устному распоряжению командира дивизиона в каждой батарее находилось и по 4-5 боевых выстрелов, 'сэкономленных' во время больших учений, и, естественно нигде не учтённых.
Регулярно, как правило ночью, командир дивизиона, поднимал ту или иную батарею по тревоге. Понятно, что в силу характера, чаще всего по тревоге выходила батарея, где служил Пленгей.
Комдив обычно вручал проштрафившемуся листок бумаги, на котором, к примеру, было написано: 'Цель 168, ДОТ, Х - такой то, У - такой то, Н - такая то, расход 1 снаряд - боевым'.
Т.е. кроме координат цели ничего больше не было. Ни района огневых позиций, ни рубежа наблюдательных пунктов. Всё остальное необходимо было выбирать и выполнять самостоятельно, - вывести батарею по тревоге с вооружением в самостоятельно выбранный район (в зависимости от места цели), занять его, провести топогеодезическую привязку боевого порядка, определить реально на цель на местности, подготовить все необходимые данные и произвести боевой выстрел. И по результатам отклонения разрыва от цели, подготовить корректуру. И только после этого, секундомер командира дивизиона останавливался.
Параллельно с этими действиями батареи, по указанию комдива, начальник разведки дивизиона с парой солдат разведчиков взвода управления дивизиона, зная местонахождение цели, определяет отклонение разрыва от цели.
И горе тому комбату, если после, какого-то ЧП в батарее, он не сможет уложиться по времени открытия и точности огня, - вывод один: значит случившееся ЧП не случайное, а закономерное.
Как видите, довольно эффективный метод воспитания и учёбы.
Ответив на мой вопрос, комбат сказал:
- Покажи всё, что доложил, на местности. Где НП?
После чего он оглянулся, и приказал:
- Товарищи командиры! Прошу всех со мной! И персонально ко мне:
- Давай показывай!
Пройдя всей группой к капониру, откуда открывался отличный обзор, я еще раз повторил свой доклад, но уже показывая все на местности и для всех офицеров: капитана Пленгея, старшего лейтенанта-зенитчика с "Шилки", с которым познокомился в эшелоне и еще офицера с ПРП, которого я вообще не знал. Я только догадывался что он с Ленинградского училища, ни звания, ни фамилии я не знал. Все мы были в маскхалатах и шлемофонах - так что ни званий, ни чего нельзя было определить.
После моего доклада, комбат нас всех представил друг другу. Незнакомый мне офицер оказался старшим лейтенантом Недзвецким, только оказался он не с ленинградского ВАКУ, а с ЦАОКа - центральных артиллерийских офицерских курсов. Надо же, я о таких и не слышал, как оказалось, что они также престижны как курсы "Выстрел".
После этого Пленгей начал ставить всем боевую задачу. Только он начал, как сам себя прервал:
- Стоп! А где у нас этот старшина?!
Я отойдя несколько шагов в сторону позвал:
- Старшина Хильчук! Ко мне!
Через несколько секунд, ветки кустарника затрещали, и перед мной появился старшина. Не дав ему доложить, я сказал:
- Идем со мной!
Увидев нас, Комбат сказал:
- Ну вот, можно начинать! Товарищи! Ситуация очень сложная. Я так понимаю, что этом направлении немцы еще не вводили в бой танки, а это как вы понимаете - основная ударная сила вермахта. Следовательно, что бы не допустить применения немецким командованием танков на нашем направлении, необходимо создать у них впечатление о крупном узле обороны. Для этого считаю нужным сделать следующее:
Первое: Не допустить ведение воздушной разведки в полосе нашей обороны. Это на твоей совести Чижиков! Понятно?
- Понятно! Товарищ капитан!
- Второе: Используя наше техническое преимущество в средствах артиллерийской разведки будем вскрывать и наносить упреждающие артиллерийские удары, не давая противнику скапливаться для нанесения удара. Они могут дать результат если
координаты объектов для ударов артиллерии определены с высокой степенью точности. Это в основном твоя задача Недзвецкий и соответственно моя. У тебя на ПРП стоит РЛС, выбери позицию и приступай немедленно!
- Есть!
Козырнув, Недзвецкий побежал к своему ПРП и крикнув "Заводи", начал показывать куда загнать машину.
- Омельченко на тебе - связь!
- Есть!
Старшина, на тебе подготовка линии окопов! Понятно?
- Да, товарищ капитан!
Теперь, у кого, какие предложения?
Первым внес предложение старшина:
- Хорошо бы на флангах ДЗОТы соорудить, и дорогу заминировать.
- Для ДЗОТов надо хотя бы бревна для перекрытия, пока с ними что-то придумаем, ройте ячейки полного профиля, а минированием - по дороге сюда, в километре за железнодорожным полотном, на обочине два расстрелянных грузовика со сто пятидесяти двух миллиметровыми снарядами. Их можно использовать для фугасов, но нет нужных взрывателей.
Хильчук тут же предложил:
- Можно использовать запалы для гранат...
- А взрывать как? Смертником?
- Зачем смертником? Провода со столбов снимем, окопчик выроем, гядишь и выживет...
- Понятно. Значит так Омельченко, давай дуй на своем аппарате за снарядами, только с моей машины возьми жесткую сцепку - вдруг тормоза откажут, а там не бублики, а мы тут дальше совет держать будем.
- Мне бы, красноармейцев на броню?
- Хильчук, выдели пять бойцов!
- Да, товарищ капитан.
Пока старшина отдавал распоряжения, передвижной разведывательный пункт заехал в капонир, который выкопали мои ребята и заглушил двигатель. Тут же механик водитель вылез из своего люка и побежал заводить автономный бензоагрегат для питания аппаратуры. Потом открылся лючек и из него начала выползать антенна радиолокационной станции. Зная не по наслышке, что такое электромагнитное излучение, поспешил отйти в сторону. Буквально через пару минут из ПРП вылез Недзвецкий и доложил Пленгею:
- Товарищ капитан, обнаружил цель. Скорее всего группа танков, в лесу напротив!
- Так старлей, чтобы не сорить в эфире, сейчас кинем полевку и приступаем к работе. Омельченко, придет Хильчук, отправишь его ко мне!
И вот, я уже еду на БТРе назад, за железнодорожную насыпь, по пути обогнав три обозные повозки. Они стояли рядом со свежей могилой, а возницы вместе с остальными солдатами быстро рвали траву для раненных. Жаль, что нас послали за этими снарядами, а то мы этих раненых намного быстрее довезли до медсанбата. Водитель разогнался километров до шестидесяти. Нашли мы эти машины минут через пять. Они стояли в кювете, уткнувшись радиаторами в кусты.
Зацепив первую машину десятиметровым тросом начали помалу вытаскивать на дорогу. Сдавая из кювета на дорогу механик-водитель газанул, при этом резко дернул грузовик и ящики со снарядами проломили задний борт. При виде этого меня чуть кондратий не обнял.
- Ты чего резко дергаешь баран! Вскипел я.
- Товарищ лейтенант! Да ни идет она! А тут еще из кювета надо выезжать! В ответ оправдывается водитель БТРа.
- А ты посмотрел, может машина на передаче стояла!
- Товарищ лейтенант, боюсь я, там в кабине мертвяк!
- Е... в ...! Боец! Бегом! Залез в машину и выключил передачу! Убитого в кузов, приедем в расположение, там похороним по человечески. Сейчас каждая минута дорога. Понятно!
- Так точно!
- Выполняйте!
Тут я конечно воспользовался своим званием и не вытаскивал убитых из машин. Их оказалось трое - двое водителей и наверное старший, у него в петлицах было по одному эмалевому квадратику.
Вытащив на дорогу первую машину и перецепив её на жесткую сцепку и посадив за руль одного из моих солдат и мы двинулись в обратную сторону. Проехав метров тридцать неожиданно услышал как грузовичок пару раз фыркнул и довольно ощутимо стал подталкивать БТР сзади.
- С передачи сними! Передача! Нейтралка! Начал орать ему я.
Наконец, он понял что ему надо сделать, и мы остановились.
- Ты что сделал? Забыл что у тебя в кузове?
Солдат потупился, а затем подняв голову со сбитой на бок пилоткой ответил:
- Я подумал, если она заведется, то нам два раза не нужно будет ехать, товарищ лейтенант!
Только тут до меня дошло, какую неоценимую услугу нам всем сделал этот пацан.
- Тогда так: проверь бензин в баке, а мы пока вторую зацепим...
Со второй машиной дело пошло намного веселей. Никому ни чего не надо было приказывать. Эти, по сути еще мальчишки, все прекрасно сделали сами. Даже за руль второй машины сел один из ребят. Правда попутка завести эту машину с толкача не удалась.
Вот,\ мы уже небольшой колонной, на скорости около двадцати километров в час, двигаемся обратно к высоте "Гребень". Перед железнодорожным переездом на нас, с дороги, которая шла вдоль рельс, выскочили два всадника. Увидев машины со снарядами, они с криками: "Стой!", "Куда?" кинулись нам на перерез. Один из всадников, подскочив к первой машине, которая ехала впереди,
Перегнулся через седло и дернул за дверцу.
Дав команду водителю БТРа посигналить и остановиться, я спрыгнул с БТРа и пошел к грузовику. Всадник не слезая с коня,
отчитывал моего солдата, подойдя ближе до меня донеслось:
- Как Вы посмели товарищ красноармеец присвоить чужое имущество? Куда делись водитель и старший колонны? Эти машины принадлежат нашему дивизиону, что ясно видно по номерам, нанесенных на транспортное средство!
А парень то - формалист! Ишь, как шпарит! Небось все уставы
наизусть знает. Ну и мы тогда тем же. Подойдя ближе, козырнув, я начал разговор:
- Здравствуйте товарищ командир!
- Здравствуйте... Он запнулся, разыскивая мои знаки различия.
- Лейтенант, предельно вежливо подсказал я.
- Здравствуйте... товарищ лейтенант.
- Почему Вы задаете так много вопросов моему подчиненному, вместо того, чтобы приказать найти старшего и задать все вопросы ему? К Вашему сведению, он выполняет приказ своего прямого начальника и не обязан отвечать на Ваши вопросы!
- А по какому праву, Вы присвоили чужую технику, товарищ лейтенант?
- Получил приказ от своего командира дивизиона, доставить эти грузовики со стапятидесятидвухмиллиметровыми снарядами на позиции.
- Как со стапятидесятидвухмиллиметровыми? Ахнул лейтенант.
- А чему Вы так удивились?
- У нас калибр сто семь миллиметров!
Тут уже вскипел я:
- Так тебе просто машины нужны, парень?
- Вы меня не так поняли, товарищ лейтенант! Начал объяснять он.
- Грузовики действительно мои, в смысле нашего дивизиона. Наш начальник штаба послал на склады двух водителей освободившихся машин за снарядами.
- Опять Вы врете лейтенант! Когда мы нашли эти машины, в них было трое убитых!
- Не понимаю! А кто был третьим?
- Можете взглянуть. Сказал я, и указал на кузов, где под брезентом лежало два тела убитых солдат.
Привстав в стременах, лейтенант перегнулся через шею лошади и откинул брезент. Пару минут он смотрел на трупы, и спрыгнув с седла сказал:
- Я кажется, понимаю в чем дело: Один из них действительно наш шофер, а второй - интендант из соседнего артдивизиона. Я его знаю, т.е. знал. Кого хочешь уговорит. Видимо, когда машины пришли на артсклады, он уговорил водителей отвести снаряды сначала ему, а потом второй ходкой уже к нам.
Пока он это всё рассказывал, я уже знал, что я сделаю.
- Товарищ лейтенант! Хорошо, что мы во всем разобрались, сейчас мы проедем в наше расположение, тут не более трех километров, разгрузим машины, и вы сможете их забрать. Все вопросы Вы сможете задать моему командиру. А у меня приказ!
Отойдя на середину дороги, я гаркнул:
- По маши-инам!
Пока мы ехали назад, я успел доложить Пленгею о том, что снаряды я везу, что одну машину удалось завести и что нашелся хозяин машин - какой-то артдивизион. В ответ услышал сакраментальное:
- Посмотрим! У тебя все? Конец связи!
Небо над нами было чистое. Одна наша радиостанция была постоянно включена в радиосеть "Овода" и мы постоянно были в курсе, где активна немецкая авиация, плюс "Овод" постоянно выходил на связь и предупреждал тех, кто был в квадрате дейсвий люфтваффе.
Когда мы подъезжали к высоте, нас уже ждала команда красноармейцев из роты Хильчука, которая как только мы отцепили трос, сразу замаскировала всю технику и только после этого начала разгрузку. Убитых сразу переложили в повозку, которая успела обернуться и привезти лопаты, несколько пил и топоров. Я обратился к лейтенанту:
- Товарищ лейтенант, без Вашей помощи не обойтись! Фамилии, имена, отчества, года рождения... чтобы похоронить по человечески...
- Да, да, конечно...
Он отошел к повозке, и стал говорить со старшим похоронной команды.
Тем временем пехотинцы разгружали ящики со снарядами.
Случайно бросив взгляд на поле, которое разделяло нас и немцев, я увидел, что там догорает самолет. Увидев рядом Недзвецкого, я спросил:
- Кто это его приголубил?
- Чижиков постарался. Отъехал от нас подальше, к передовому взводу поближе и когда этот товарищ начал над ними кружить, ссадил его пятью снарядами. Немец, по-моему даже обидеться не успел! Пленгей отправил к самолету погранцов пошустрить.
- Каких погранцов?
- А! Ты, как раз отъезжал! Вышла на нас тут застава, почти в полном составе. Только один человек погиб, так они его от самой границы вынесли, уже мертвого! Представляешь? Теперь всей пехотой командует их лейтенант, а Хильчук у него замом.
- А эти что? Махнул я на лес за полем.
- Ваш капитан, рыба еще та! С восхищением продолжал старлей. - Он дал "добро" Чижикову только после того, как вся наша "инструменталка" подготовилась к засечке целей. Когда немцы стали обстреливать позиции передового взвода, наши "звукачи" и "эрелесники" позасекали у немцев огневые.
- Много вскрыли?
- Четыре дивизиона - штатный артполк пехотной дивизии.
- Бл... и это все на нас!!!
- Так один дивизион уже подавили, всё таки восемнадцать орудий больше чем двенадцать, да и калибр мощнее! Второй просто не достать, слишком далеко, остается реально - два дивизиона.
- А чего их не подавили, ведь засекли?
- Сам не знаю, но у комбата что-то на уме! Пока что, мне приказано внимательно следить за "железом".
- Понятно.
Тут, как раз подошел лейтенант со своим спутником и наш комбат. Поприветствовав друг друга, начался неспешный разговор. Первый начал капитан Пленгей:
- Мне лейтенант, кивнул он в мою сторону, -доложил, что снаряды другого дивизиона, машины ваши. Можете их сейчас забрать кстати. Они уже разгружены.
- Как же я их заберу, товарищ капитан? Водители убиты!
- Это уже твоя головная боль лейтенант! Вас что в училище не учили водить?
- Только ознакомительный факультатив, и полчаса практического вождения, тихим голосом ответил лейтенант.
- Вот заодно и получите ознакомительную практику лейтенант! Как далеко позиции вашего дивизиона?
- Я не имею права разглашать военную тайну, товарищ капитан! Звонким голосом отчеканил летеха.
- Не имеешь права, говоришь? Взревел своим командирским голосом наш комбат. - Военную тайну, говоришь? Взяв своей лапищей лейтенанта за плечо, он развернул его в направлении леса, где скапливалась немецкая бронетехника и перейдя на чистый командирский язык начал просто и доходчиво объяснять ситуацию, завершив вопросом:
- Понял?
- Да... Понял...
- Ну раз понял, тогда отставить машину, садись на своего коня и мухой в свой дивизион! Чтобы через максимум полчаса, здесь на высотке была ваша связь! Ваши шестнадцать стволов, ой как нужны сынок! Да, и постой! Где находится второй дивизион, ты знаешь? Только не говори мне про военную тайну! Тоже мне Мальчиш-Кибальчиш!
- Знаю, мы на совещании в укрепрайоне рядом с Желудем сидели, видел где он на карте пометки делал.
- Ну и отлично! Ты сейчас, не раскрывая мне военную тайну, объяснишь своему товарищу куда надо скакать и передать тоже, что и для твоего командира: чтобы через полчаса, от них тоже здесь был представитель со связью! Ну... давай... Пленгей похлопывая по плечу, подтолкнул лейтенанта, в сторону лошади. Но неожиданно лейтенант отступил на шаг в сторону и сказал:
- За полчаса не уложимся. Здесь справа и слева речки, через них кабель нельзя прокладывать - изоляция намокнет и ни чего сделать нельзя будет. Надо тянуть через мосты, а это крюк. Боюсь и за час не успеть!
- Что за х..... ты мне тут порешь лейтенант! Опять проревел капитан.
Тут пришлось вмешаться мне.
- Никак нет, товарищ капитан! На их кабеле, действительно нитяная изоляция и в воде она не работает! Я им могу дать нашего "экспериментального" кабеля, для перехода через речку. Найдется пару кусков, метров по двести.
- Так чего стоите бисовы диты! Марш выполнять! Немцы ждать не будут!