Громов после долгих лет проб и ошибок, наконец, сделал киборга. В те драгоценные минуты, когда Громов был дома, а прочие домашние еще нет, он осторожно прикрепил лицо роботу и прикрыл голову париком. Почти готово. Осталось только включить и задать программу. Ну и накинуть одежду - киборг, как и любой человек, явился в этот мир обнаженным.
Громов замер в восхищении перед своим творением. Это была его точная копия. Такое же усталое немолодое лицо, та же сутулость, болезненная худоба и небольшое плоскостопие. Только глаза не выражали ни грусти, ни экзистенциальной тоски, они были пусты и расфокусированы. Громов обошел киборга со всех сторон, внимательно и придирчиво осмотрев свое тело со стороны. Сходство было полным, вплоть до родинок и шрамов. Только там, где составные части тела прилегали друг к другу, можно было увидеть тонкие, еле заметные линии.
В дверях заскрипел ключ. Громов в испуге схватил киборга подмышки и спрятал в шкафу. Затем вышел из своей комнаты в коридор встречать супругу. Та тут же сделала выговор, что Громов не вымыл посуду, и не купил хлеба. Он давно перестал спорить. Дело было не в том, что он был забитым подкаблучником. Громов очень ценил свое время. Лучше лишний раз смолчать и сделать то чего от него хотят, а затем ночью спокойно заняться своими делами. В ином случае его ожидал скандал, и спокойно поработать уже бы не удалось. Тем более что до осуществления его плана осталось совсем немного.
Потому он спокойно слушал её очередную речь о том, что пора бы ему взяться за ум хоть на пятый десяток лет, что цены растут, хорошо бы ему найти подработку, и вообще слушать людей, а не витать в облаках. То же самое ему говорили его пожилые родители и начальники на работе. Он настолько привык к этим речам, что они казались ему бесконечным монологом, который бесконечно воспроизводится с различных устройств. Раньше он пытался как-то сопротивляться, спорить. Ругался с женой и родителями, увольнялся со скучной и бесполезной офисной работы. Бесконечно убегал, затыкал уши, чтобы только не слышать эти разъедающие его речи. Но бежать было некуда. Его хобби не приносило денег, потому приходилось снова устраиваться в другую контору, не менее скучную и бесполезную. Он успел нажить в семье ребенка, потому не хотелось бросать эту семейную рутину. Громов решил для себя так: "Я отдаю работе 8 часов своей жизни почти каждый день, отдаю семье 4-5 часов вечера и почти полную смену на выходных. Но те несколько часов ночью и полчаса в момент, когда я вернулся домой, а мои домашние ещё нет, принадлежат только мне. И никто не смеет этого отнять".
В эти драгоценные для него часы Громов жил по-настоящему. Он запирался в своей пропахшей канифолью комнате и творил. Читал научные журналы, собирал из старых микросхем какие-то странные устройства, придумывал что-то новое, пытался это воплотить. Занятие было бы вроде достойное, но результаты его были непонятны окружающим. Приборы, собранные Громовым нельзя было применить в быту. Да и не на всяком производстве тоже. Многочисленные квадроизоляторы, гелиосфинктеры, кардиобласты просто потом лежали в беспорядке у него на столе и шкафу. Из более-менее понятных окружающим обывателям были уменьшитель и очки неполной реальности.
Уменьшитель умел уменьшать живых существ и некоторые предметы. Правда, он работал он лишь в одну сторону, увеличить обратно уже не мог. Громов предложил изобретение военным, те вроде заинтересовались, но когда изобретатель отправился к ним продемонстрировать устройство, оно забарахлило, и не сработало. Военные посчитали Громова очередным сумасшедшим фриком и больше не выходили на связь. Сам же Громов придя в себя после депрессии, решил, что так может и лучше: опасное изобретение не попадет в плохие руки. Сам Громов пользовался прибором всего несколько раз: в ходе тестирования уменьшил молоток и пойманную крысу. Однажды, он не найдя управы на наглого соседа, что парковал огромный внедорожник на детскую площадку, Громов тайком ночью уменьшил его громадину до размеров игрушки и бросил в песочницу неподалеку. Полиция долго искала автомобиль и угонщика, но так и не нашла ни того, ни другого. Потом изобретатель вдохновился очками неполной реальности и забыл о своем волшебном приборе.
Очки тоже были примечательны. Их можно было настроить таким образом, чтобы скрыть ненужные и неинтересные явления жизни. Но даже они понимания окружающих не вызывали, а самому Громову были ни к чему: он давно научился это делать и без очков. В такие моменты он просто уходил в глухую оборону к реальности, с нетерпением дожидаясь заветных свободных часов. Его давно уже перестало волновать, что его творчество непонятно и невостребованно. Его манил сам процесс.
Но его попытки донести эту позицию окружающим не встречали понимания. Ему снова начинали твердить этот монолог, ещё больше убеждая Громова, что он записан где-то заранее. Он, как любой изобретатель, был довольно рационален. Он понимал, что вечно так жить нельзя. Если уж выбрал для себя приоритеты, нужно стремиться к ним, минимизировав сопротивление окружающей среды. Но быт и рутина плотно опутала его щупальцами. Так просто не освободиться. Поначалу он пытался вырваться, но его усилия были подобны усилиям Лаокоона. Чем больше дергался, нервничал и скандалил, тем больше реальность душила его, сжимала в своих стальных кольцах. И тогда он придумал простой и радикальный план действий. Он решил собрать киборга.
На это ушло много лет, но Громов не опускал руки. Он понимал, что это его единственный выход. "Взяться за ум, говорите? Вот я и взялся" - ехидно говорил он себе под нос, рисуя схемы или монтируя очередной блок своего детища. И наконец, сегодня все было готово. Нужно было лишь дождаться ночи.
Тем временем вернулась с занятий дочь Громова, и жена переключила свой менторский пыл на неё. Громов же почти летал, выполняя вечернюю рутину. Его радовало, что он занимается этой ерундой в последний раз. Его снедало жгучее нетерпение, но он усилием воли успокоился и отдался вечернему быту.
Наконец, его время пришло. Громов скользнул в свою комнату и заперся. Плотно задернул шторы и достал киборга из шкафа. Быстро вытащил из-под кровати старый чемодан и собрал минимум необходимых вещей и набор инструментов. Затем полностью разделся, аккуратно сложил одежду на табуретку, настроил уменьшитель и навел на себя. Прибор запищал, Громов становился все ниже и ниже. Вот и его рабочий стол уже навис над ним будто громадный мост. Уменьшитель замолк и отключился. Помимо Громова он уменьшил и чемодан с вещами. Изобретатель, который стал размером не больше мухи, взял чемоданчик и пошел к огромным башням -- ногам киборга. Дойдя до гигантской левой пятки, Громов нажал на небольшой бугорок. С шипением открылась дверь. Человечек вошел внутрь и оказался в лифте. Лифт двигаясь через левую ногу, пах, брюшную полость привез его в район сердца. Там находилась комната управления роботом. Громов вошел и осмотрелся. Он привык видеть её совсем маленькой, теперь она была вполне просторна. На стене, противоположной входной двери висело несколько огромных дисплеев, под ними пульт управления перед которым стояло удобное кресло, что Громов стащил из старого кукольного набора своей дочери. Он уселся в него и включил киборга, дисплеи засветились, выводя информацию о состоянии.
- Робот! - сказал Громов -- ты меня слышишь?
- Да -- ответил металлический голос.
- Тебя зовут Савелий Громов. Тебе 46 лет. У тебя жена, дочь, трехкомнатная квартира в панельном доме, стабильная работа в конторе, продающей подгузники, автомобиль "Лада Калина" бежевого цвета.
- Принято -- отозвался киборг.
- У тебя раньше было дурацкое хобби, пережиток твоей юности, ты любил придумывать и создавать разные бесполезные приборы и устройства. Но сегодня ты оставил все эти глупости. Отныне ты обычный нормальный человек.
- Нормальный? - переспросил киборг.
- Не отличающийся от других людей. Делай все, что тебе говорят жена, родители и начальство. Возьмись за ум.
- За ум?
- Да. Ты все равно не умеешь мыслить абстрактно и глобально. Живи как обыватель, одним днем, маленькими суетными заботами.
- Есть!
- И ещё. Тебе нужно каждый вечер подзаряжаться. Я вмонтировал зарядное устройство в диван возле телевизора. Ты должен по вечерам проводить время, бездумно переключая каналы. Это норма. Это не вызовет подозрений.
- Директива принята -- ответил киборг.
- Вот и славно -- отозвался Громов, удобно устроившись в кресле и закинув ноги на приборную доску. - а я наконец-то буду принадлежать себе.
Наутро Громов изменился. Он прибрался в своей комнате, проветрил её от запаха канифоли. На работе он усердно заглядывал в рот начальнику и выполнял его малейшие прихоти.
- Молодец! Взялся за ум -- радовался начальник -- так гляди станешь заместителем старшего полупомощника.
После работы он договорился на выходные на пару мелких шабашек, по пути купил хлеба, сыра и вина. Придя домой, он зажег свечи и погасил задолженность по супружескому долгу.
- Наконец-то... взялся за ум -- думала его жена, обнимая его рукой и закинув на него ногу, лежа на большой кровати. Громов лежал и смотрел в потолок. Его глаза были пусты и расфокусированы, ровно вздымалась грудь, имитируя дыхание, только сердце не билось, его изобретатель не предусмотрел.