Автор Неизвестен
Присвоенная

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 5.37*18  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Неуязвимый, всесильный, завораживающе прекрасный хищник... Может ли он разглядеть в жертве равного себе? Способен ли он на любовь? И если да... То будет ли она человеческой?..

Присвоенная

   www.BloodyLove.in.ua
   Все права защищены. Текст произведения предоставлен для ознакомления. Использование любой части текста в иных целях запрещено.
  
   Аннотация
   Неуязвимый, всесильный, завораживающе прекрасный хищник...
   Может ли он разглядеть в жертве равного себе?
   Способен ли он на любовь?
   И если да...
   То будет ли она человеческой?..
  
  

Часть первая

I put a spell on you

Because you're mine...

(Joe Cocker)

   ** ** **
   Он был в моей жизни всегда.
   Пытаясь найти свое первое воспоминание о нем, я поражаюсь невозможному: вот я, бессловесная кроха, в просторе своей колыбели. Той единственной, которая может утешить одним звуком своего голоса, рядом нет. Вместо нее надо мной навис кто-то огромный, закрывающий собой мир. Все, что он делает - смотрит на меня. Просто смотрит, неподвижный. Но, хотя я еще ничего не понимаю, мне страшно...
   С самых ранних дней страх стал моим главным чувством.
   Будто для малыша недостаточно вокруг ужасного, глупые родители пугают его ведьмами, дядьками, злодеями - в зависимости от богатства своей убогой фантазии.
   Мой страх был реален. И стоило мне услышать его имя - Кристоф, как я начинала плакать. Но очень скоро, убедившись, что до моих слез никому нет дела, я перестала выпускать их наружу, собирая бездонное озеро внутри...
   В нашем богатом доме было все, что нужно для счастливой жизни ребенка. Комната, в которой я жила, - огромная, светлая, полная очаровательной мебели и игрушек - могла бы послужить образцом девичьей мечты. Красивая и дорогая одежда воспринималась мной как норма. За порядком в доме следила многочисленная прислуга, тихая, профессионально-незаметная, а штат поваров без устали изобретал новые блюда каждый день.
   И здесь мое счастье обрывалось.
   Семье я была не нужна.
   Познавший власть и деньги в полной мере, мой отец был надменным, суровым человеком. Давление его непростого характера испытывал на себе каждый человек в доме, за исключением, разве что, горячо любимой жены. Но стоило ему увидеть меня, и он взрывался совершенно неконтролируемым раздражением. Если же я пыталась заговорить с ним, разговор неизменно заканчивался криком.
   Мама, такая нежная и ласковая с другими - и даже со слугами! - сторонилась меня, словно прокаженной. Ровный, безразличный тон, с которым она обращалась ко мне в случаях, когда этого невозможно было избежать, сводил с ума. А ее объятия так и остались для меня недостижимой детской мечтой.
   В веселых играх сестры Наташи и брата Павла с любимым дядей я никогда не участвовала - меня не замечали. И только к Лидии, своей тете, я испытывала что-то, похожее на признательность, за ее улыбку и теплый взгляд.
   Мне казалось, что все меня ненавидят.
   И я не могла понять - за что?..
   Кристоф приходил в наш дом два раза в год, и был невидим для окружающих. Без единого слова, он властно открывал дверь и шел, сопровождаемый волной ужаса, бегущей от него подобно цунами: потупленные взгляды, замирающие разговоры, шарахающаяся во все стороны прислуга и тишина.
   Мертвая тишина.
   Только Павел с Наташей иногда проявляли чудеса смелости и пробовали с ним заговорить. Эта любознательность была, пожалуй, единственной провинностью, за которую их наказывали почти так же сильно, как меня за любую оплошность.
   Он направлялся в мою комнату, и я покорно следовала за ним. Всегда. Было в Кристофе что-то, удерживающее от необдуманных поступков, таких как побег... или нож в спину. Даже ребенком я чувствовала - это неизбежно. Ничто и никто мне не поможет. Мне все равно придется остаться с ним наедине. А потом он закрывал дверь, поворачивался ко мне, подходил вплотную, и его взгляд резко менялся. Я боялась этого момента больше всего. Было такое чувство, будто он рукой хватал меня за горло, вытряхивая последние крохи сопротивления. Под этим бесконечным взглядом само время переставало существовать, и я летела, летела в бездонную пропасть и никогда не могла достичь дна, чтобы разбиться, наконец, о черный гранит и получить избавление от моего мучителя... Но тут меня проглатывала темнота, и это было почти приятно. Я лишь боялась, что однажды останусь в этой тьме навсегда.
   Когда я просыпалась, его уже не было рядом. На шее или руке я иногда находила маленькие темные точки, которые потом тщательно, с непонятным для самой себя стыдом, маскировала. Едва заметные, будто след от укола, они слегка беспокоили при нажатии, но не более того. А вот голова просто разрывалась от боли, надолго укладывая меня в постель. Обычно мне требовалось несколько дней, чтобы окончательно прийти в себя после этих "визитов"...
   Все попытки пожаловаться родителям на боль, которую причинял мне Кристоф, наталкивались на глухую стену. В назидание, чтобы больше не тревожила запретную тему, меня оставляли саму в закрытой комнате, и спустя долгое время, измученная беззвучным плачем, я засыпала, усвоив еще один урок неизбежности.
   Но, к сожалению, и это было не все.
   Полгода ожидая с замиранием сердца приближения черного дня, я, тем не менее, в течение всего этого времени ощущала чужое присутствие. Сначала, познакомившись со страшными сказками, я принимала его за призрака - невидимого и всемогущего, следящего за каждым моим шагом. Позже, с течением лет, когда реальность стала терять мистические черты, приписываемые ей детством, я просто считала это игрой больного воображения, уже тогда прекрасно понимая, что здоровым оно у меня быть не может.
   Иногда, в очередной раз покорно следуя за Кристофом, я пыталась найти смелость, чтобы заговорить. Мне хотелось узнать, что он делает со мной, парящей в темноте забвения, и больно ли это. Мне хотелось объяснить, как сильно я его боюсь, рассказать о ночных кошмарах, в которых главным - и единственным - действующим лицом всегда был он. Мне хотелось хоть как-то пробиться к нему...
   Вот только я не знала - зачем.
   Но, стоило увидеть его нечеловечески-холодное лицо и взгляд, проникавший гораздо глубже, чем возможно было выдержать, и от моей решимости не оставалось и следа.
   И я снова шла за ним - обреченно...
   Да, у меня было очень странное детство.
   ** ** **
   В день пятнадцатилетия мне устроили торжество, чего никогда не делали раньше. Вместо того, чтобы задаться вопросом, что же изменилось, почему вдруг мои безразличные родители решили проявить заботу, я, юная и наивная, искренне обрадовалась известию. Кипя от возбуждения, я сновала из комнаты в комнату, наблюдая за приготовлениями.
   Это был праздник - такое малознакомое мне слово и еще менее знакомое состояние. Я пригласила всех, кого только хотела, и даже тех, кого приглашать не следовало - друзей, подруг, знакомых и почти незнакомых, завистников, соперниц, сплетниц... Всех.
   К вечеру дом был полон.
   А мои родители с братом и сестрой уехали.
   Если это и шокировало гостей, то я, привычная к равнодушию - как демонстративному, так и незаметно-повседневному, только зло ухмыльнулась - к этому времени я уже знала, что такое ненависть.
   Ничто не испортит мой день рождения, ничто - поклялась я себе.
   И было здорово!
   Мы веселились, как могли - орали песни, соревнуясь, кто громче, танцевали в комнатах, на балконах, на столах. Открыв все окна, впускали душную ночь разделить наш праздник. Как истинные медвежатники, мы взломали хитрый замок бара, и добавили еще несколько градусов нашему веселью. Из пустых бутылок вышли отличные кегли - в ход шло все...
   Прислуга ворчала под нос что-то про "распущенную золотую молодежь", но порой мелькала и добродушная улыбка. Я была по-настоящему счастлива. Впервые.
   И - как можно было бы догадаться - пришел он.
   Друзья не понимали, почему я стала такой бледной, ведь никто из них не слышал звука подъехавшей машины - я же прислушивалась к нему всегда, с раннего детства. Меня успокаивали и спрашивали о чем-то, но это было так неважно, так ненужно. А я шептала себе с горькой иронией, нетрезво покачивая головой в удивлении:
   - Забыла, впервые в своей жизни я забыла...
   Он вошел в дом, чеканя шаг, почти торжественно, не удивляясь ни своре малолеток, ни моему лицу, лишенному любых красок.
   - Кристоф... умоляю вас... только не сегодня!
   Я застыла, пораженная собственной смелостью. Неужели я заговорила с ним - со своим кошмаром?
   Но он смотрел на меня так же равнодушно, как и на других участников празднования. И молчал.
   Секунды складывались в минуты - ничто не указывало на то, что он вообще слышал мои слова. Я уже видела безразличный отказ в его глазах. И то ли алкоголь сломил мое хрупкое самообладание, то ли боль всех этих лет легла на плечи невыносимым грузом - во мне проснулась жалость к себе, - ничтожнейшее из чувств. Забыв обо всем и всех, маленькая пятнадцатилетняя девочка ударилась в истерику - мое бездонное озеро слез перелилось...
   Я умоляла его прийти на следующий день, не портить мне долгожданный праздник, первый, единственный праздник в моей жизни. Я горько плакала и унижалась, почти падая к его ногам. Наверное, я умоляла не только об его уходе в тот день - я умоляла его не приходить никогда, оставить мою и без того несладкую жизнь в покое. Но взгляд его был непроницаем.
   И тут, впервые, мой страх дал трещину.
   Я впала в неистовство.
   Ярость огненной пеленой покрыла все вокруг. Что-то падало, разбивалось, мелкие осколки омывали мое лицо, что-то лилось на пол, на мое прекрасное платье... Я бессвязно кричала, проклинала... и снова умоляла, молила. Но, наконец, убедившись, что в его холодных глазах так и не мелькнула жалость, я замолчала и, наверное, впервые за все эти годы услышала его голос громко и ясно, не пребывая в дурмане от непонятных чар или собственной слабости.
   - Это невозможно.
   Вот так просто и стремительно, он сломал во мне остатки детства, и я покорно пошла следом за ним, ничего не объясняя друзьям, пораженно наблюдавшим за этой сценой, краем сознания надеясь, что они спишут мое поведение на избыток алкоголя в крови.
   ** ** **
   Я проснулась поздно утром. Странно, был понедельник, но никто даже не заикнулся, что мне надо в лицей. Обойдя дом, я не нашла никого из родных, и даже прислуги нигде не было видно. Стояла необыкновенная тишина.
   Тихо было и у меня в душе. Казалось, вчерашние события должны были оставить повод для бесконечных слез, но все, что я ощущала - это неслыханный покой. Какой-то искусственный покой, как онемение после наркоза. После ампутации. Да, именно это случилось вчера. Мне всего лишь удалили остатки наивных детских заблуждений: что можно что-то изменить. Что, если очень попросить, поплакать, то он уступит, пожалеет меня.
   Теперь я знала - это невозможно.
   Целый день я провела наедине с собой, не ощущая времени. Казалось, прошел лишь миг, а над землей уже сгустились шоколадные сумерки. Почти восемь часов улетели в никуда...
   Я очнулась от прикосновения.
   - Диана, проснись, у тебя гости.
   Скользнув мутным взглядом по толпе, окружавшей постель, я удивленно застыла, но после некоторых усилий осознала, что подруг всего четверо, и сумела им улыбнуться - мой несомненный талант.
   - Проснулась, соня!
   - Вчера ты так рано ушла...давай делись с подругами!
   После целого дня тишины, громкие звуки почти оглушили меня.
   - Ч-что? - я заторможено смотрела на них из своего далекого пугающего мира и не могла понять, что им от меня нужно.
   Не замечая моего состояния, перебивая друг друга, вчерашние гостьи тут же ринулись засыпать меня вопросами.
   - Кто он? Откуда знаешь? Почему скрывала от нас? - их резкие голоса выдавали возбужденное любопытство, а глаза светились завистью.
   Внутри меня все содрогнулось.
   Дуры! Он смертельно опасен! Как можно не видеть этого?..
   - Боялась, что уведете, - я улыбнулась и с трудом села - кружилась и болела голова. Снова улыбнулась.
   - И не зря, - настырно вмешалась одна из них, романтично закатывая глаза, и с придыханием застонала. - Он... он та-а-акой кра-а-асавчик!
   - О да, ты даже не представляешь какой, - угрюмо пробормотала я, тщетно пытаясь понять, где она увидела красоту в этом человекоподобном монстре, и поспешила откреститься от жуткого предположения, внутренне мертвея от одной лишь подобной мысли: - Да шучу я... Никакой он мне не парень. Я его терпеть не могу. Кристоф просто... - неожиданно для самой себя я запнулась, пораженная фактом, что за столько лет так и не узнала, кто он, - ...знакомый моих родителей, - после долгой паузы с трудом нашлась я, наконец.
   Как бы мне хотелось, чтобы все было так просто.
   - Так его зовут Кристоф? - обрадовалась наша наивная Дашка и этому минимуму информации. На ее хорошеньком кукольном личике появилось мечтательное выражение, и она промурлыкала: - Такое необычное имя!
   - Да, необычное, - согласилась я с ней автоматически, удивленная ее зачарованным взглядом - забыв о нас, она уставилась в окно.
   Но я и подумать не могла, насколько необычным был сам обладатель имени.
   И чего это будет стоить Дашке.
   ** ** **
   О нем говорили весь следующий месяц. Спрашивали, недоверчиво поджимая губы, просили познакомить. Я отшучивалась, отмалчивалась, переводила разговор в другое русло - берегла их, как могла. Было странно, что тот, кого они видели всего раз, да и то при самых обескураживающих обстоятельствах, настолько их заинтересовал. А возможно, я в глубине души и понимала, как ему это удалось, но боялась признаться даже самой себе.
   Но как бы мне ни хотелось, чтобы все забыли о его существовании (не говоря уже о том, чего я не отдала бы, лишь бы прожить хоть день, не вспоминая о нем), Кристоф снова прошелся по моей жизни так, как ему было угодно.
   ...Я была уже в вестибюле. Занятия окончились, и шумная толпа понемногу выплескивалась из лицея. Ожидая, пока пробка в дверях рассосется, я отошла к окну, и мой скучающий взгляд сразу же зацепился за знакомую фигуру, возвышавшуюся над окружающими почти на голову.
   Как обычно, отстраненно-холодный, почти пугающий, он был окружен аурой чужого любопытства. Все наши девочки, так или иначе, глядели на него, завороженные. В их глазах светилось неоном необъяснимое восхищение - красив, безумно красив!
   Он смотрел прямо на меня. И, невзирая на расстояние, я ощущала его лишь в шаге от себя, склонившимся и привычно вонзившим свой острый взгляд мне в самую душу.
   Захваченная врасплох, я замерла, пытаясь соединить два несовместимых мира - маленький темный мир моей комнаты, который подчинен ему, и мир снаружи, за стенами, огромный и полный света. Мое убежище, куда вход для него запрещен.
   До сего момента я была почти уверена в этом.
   Внутри все похолодело, неужели теперь...
   Не чувствуя своего тела, я вышла из лицея и направилась к Кристофу. Он наблюдал за моим приближением безотрывно и, казалось, даже не моргая. Машина, на которую он небрежно облокотился, была кричаще-желтой. Этот цвет так дисгармонировал с изысканной, рафинированной, но в то же время и отталкивающей, внешностью Кристофа, что это, как ни странно, помогло мне собрать смелость в кулак для атаки.
   - Что ты здесь делаешь?! - я снова ощутила пылающую ярость, несмотря на весь ужас перед ним. Неужели я никогда не найду места, где смогу хотя бы недолго побыть без напоминания о моем мучителе? Неужели теперь я должна ожидать этой встречи в любой момент и в любом месте?
   Он даже не пошевелился, игнорируя мою злость. Посмотрел сверху вниз, а потом на лицей.
   - Что ты тут делаешь? - процедила я сквозь зубы тише, изо всех сил пытаясь держать себя в руках, понимая, что на нас и так обращают слишком много внимания.
   -Жду, - соизволил он ответить невозмутимо. - Просто жду.
   - Я запрещаю тебе ждать, Кристоф! - с неожиданным для самой себя напором заявила я. - Только не здесь, так близко от меня!
   Он склонился ко мне быстрым, почти неуловимым движением, и я отшатнулась в страхе, ожидая кары за свои резкие слова. Но угроза в его взгляде вдруг сменилась вполне человеческой насмешкой, и я впервые разглядела зеленый цвет его глаз, необычных, переменчивых - темневших или светлевших в зависимости от его настроения.
   - Ты не можешь мне что-либо запрещать, - ровно, даже безразлично, произнес Кристоф, но тут же угроза вернулась. - Советую хорошо это запомнить!
   Отчаянно сопротивляясь желанию бежать от чудовища, я надменно спросила:
   - Это предупреждение?
   Но уголки его губ шевельнулись, будто он был доволен моим вопросом.
   - Это факт.
   Он вновь посмотрел на лицей, и я, проследив его взгляд, увидела, как из дверей выпорхнула - а иначе ее летучую походку и не назовешь - Дашка. Она заметила меня рядом с Кристофом, и на краткий миг на ее хорошеньком личике отразилось раздражение, которое, впрочем, растворилось, как только она рассмотрела мои нахмуренные брови, закушенные в злости губы и стиснутые кулаки.
   - Привет, Кристоф, - пропела она.
   Он улыбнулся в ответ. Немного натянуто, но улыбка вообще не была для него чем-то привычным. По крайней мере, я его улыбающимся никогда раньше не видела.
   - Ты его знаешь? - я намеренно говорила о Кристофе, как об отсутствующем, желая хоть чем-то уязвить.
   - Да, недавно познакомились, - Дашка лукаво взглянула на него, явно гордая этим леденящим кровь фактом.
   Но Кристоф даже не повернул к ней головы в ответ. И казалось, меня, положив на предметное стекло, разглядывают в микроскоп при максимальном увеличении...
   Что же за игру он ведет? А то, что это была именно игра, я чуяла нутром.
   - Ну что, поехали? - нервно спросила Дашка, которой почудилось, что мы слишком долго смотрим друг на друга. Впрочем, так и было.
   - Да, поехали, - наконец, его глаза оторвались от моего лица.
   Я, будто в замедленной съемке, увидела, как он обнимает Дашку за талию. Каждый волосок на моей коже поднялся дыбом, стоило мне представить это прикосновение. Как же ей не противно...
   - Диана, тебя подвезти?
   Я ослышалась? Он никогда раньше не называл меня по имени, всегда только сухое "Снегова". Наверное, поэтому имя так странно и прозвучало. Да и вопрос... и сама ситуация... все это...
   Дашка была не в восторге.
   Я смотрела на ее умиравшую улыбку, на то, как рядом с огромным нечеловечески-холодным Кристофом, ее тонкая фигурка потерялась, исчезла, растворилась...
   Неожиданно мне стало страшно. За Дашку.
   И чтобы не успеть отказаться, я быстро ответила:
   - С удовольствием... только позвоню домой, отошлю обратно машину, - онемевшие губы слушались меня с трудом.
   Как и следовало ожидать, Кристоф сел за руль, а Дашка рядом с ним. С заднего сидения я всю дорогу наблюдала, как ее рука собственнически поглаживает его волосы, ...а он это терпит. Именно терпит.
   Он отвез ее под самый дом, совершенно не опасаясь показаться на глаза домочадцам. Вышел из машины, открыл дверцу и подал ей руку - точными, заученно-механическими движениями.
   Дашка покраснела в ответ.
   А потом он ее поцеловал.
   Неожиданно для Дашки, но еще больше - для меня. И он старался. Перехватив поудобней, развернул ее так, чтобы мне было видно все, в подробностях. Властно захватил ее рот, неторопливо шарил по ее телу без стыда... Этому поцелую было место в закрытой комнате, а не посреди улицы... и не так близко от меня.
   Вдруг я почувствовала его руки на своем теле, ...его губы на моих губах... его...
   Меня затошнило, все вокруг поплыло, и я стала глубоко дышать, чтобы удержаться в реальности. К счастью, когда мир качнулся, целующаяся пара оказалась вне поля зрения, и это помогло мне лучше всего.
   Зачем? Зачем эта демонстративная страсть?
   Ведь он не влюблен в нее. Он не может быть влюблен. Ни в кого. Никогда. Ведь он... чудовищен, я знала это лучше кого-либо...
   В конце концов, он оторвался от нее, и вернулся в машину, все такой же холодный, будто и не он только что оставил Дашку задыхающейся и с пунцовым румянцем во всю щеку. Она с пьяным взглядом, пошатываясь, пошла в дом.
   Стиснув зубы, я решительно, без спроса пересела на переднее сидение и посмотрела ему в глаза. Не отводя взгляда, он повернул ключ, и мотор взревел.
   - Зачем тебе это, Кристоф?
   Машина выехала на главную дорогу, где мы начали набирать скорость, и лишь тогда он соизволил отозваться.
   - Что?
   - О, пожалуйста, не думай что все вокруг - дураки! - я - вошедшая в клетку с тигром - сама поражалась своей безумной наглости. - Да когда она к тебе прикасается, ты готов ее убить! По глазам видно...
   - Никогда не думал, что ты так хорошо читаешь по моим глазам, - мрачно заметил Кристоф.
   - У меня было достаточно практики, чтобы... - зло начала я... и осеклась, увидев его взгляд.
   Вдруг страх за Дашку снова напомнил о себе душной волной, и, собрав всю волю, я снова обратилась к нему, на тон ниже.
   - Кристоф, ну... найди себе другую, взрослую, зрелую, которая... подойдет тебе по статусу, - хотелось бы мне верить, что его интерес состоял только в этом!
   - А какой у меня статус? - хлестнула неприкрытая насмешка.
   И тут я почувствовала жуткую усталость.
   Ничто не поможет. Если столько лет он по-хозяйски распоряжается моей жизнью, невзирая на родных, на законы, на здравый смысл, то с чего я взяла, что могу как-то защитить Дашку?
   - Отвези меня домой, Кристоф. У меня нет желания видеть тебя чаще, чем два раза в год. Я хочу и дальше верить, что, уезжая от... меня, ты растворяешься в воздухе, перестаешь существовать...
   Умираешь. Но этого я, конечно же, не сказала вслух.
   - Надеюсь, ты и сама понимаешь, что это вздор.
   Мы подъехали к дому, и он открыл мне дверь - нажал кнопку. Судя по всему, я не была достойна проявления галантности. В отличие от Дашки.
   Вдогонку мне он самодовольно бросил:
   - Я также реален, как и другие. И даже больше.
   И это было правдой.
   Через неделю Дашка сообщила всем, что скоро уедет учиться за границу, но чрезмерно радостное щебетание не могло скрыть в ее глазах нечто, понятное только мне - страх.
   Я уверилась в своих ощущениях, когда однажды, выйдя из лицея, увидела Кристофа, который сидел в машине и ожидал Дашку. Она посмотрела на него кротким взглядом, села в машину и он обнял ее таким уверенным движением, что было видно, она - его собственность. И Дашка... боялась.
   На следующий день я подстерегла ее в раздевалке и прямо спросила о причинах отъезда. Она, молча, глядела мимо меня куда-то в пустоту, столь явно погруженная в мысли, далекие от этого мира, и я поняла, что не услышу ответа. Все так же, в полусне, она двинулась к выходу, но у порога с видимым усилием заставила себя обернуться.
   - Берегись его, Диана. Он опасен.
   - Я знаю, Дашка, я и тебе пыталась столько раз это сказать, но ты не слушала, - мой лихорадочный тон не оживил ее и на миг.
   Она придержала дверь, собираясь с силами. Казалось, каждое движение дается ей с трудом, такой медлительной и усталой она была.
   - Теперь я это понимаю, но он казался таким идеальным... вначале... Мы встретились на улице, он предложил подвезти, букет подарил - красные розы...
   - И ты согласилась, - конечно, она была не первой и не последней дурой в этом мире, но все же я не могла избавиться от ощущения вины, что приволокла свое чудовище в ее жизнь.
   - Не знаю, как объяснить,... но отказать ему было невозможно. Вначале я даже была уверена, что влюблена. Вот только он... такой чужой, Диана... И я не думаю... - и без того тихий голос Дашки почти исчез, - ...я не думаю, что он вообще умеет любить.
   Подсознательно чувствуя, что вряд ли мне еще выпадет шанс задать этот мучительный вопрос, я быстро придвинулась к ней и шепнула:
   - Дашка, что он тебе сделал? Почему ты так напугана?
   Она побледнела еще больше и метнулась из раздевалки, сбивая кого-то с ног.
   Уже на следующий день она не появилась в лицее, хоть должна была уехать только через две недели. И больше я никогда не видела мою подругу, красивую и наивную Дашку. Но именно ее, одну из многих, я запомнила на всю последующую жизнь.
   ** ** **
   С каждым годом, с каждым днем своей ущербной жизни я задавала себе все больше вопросов. Еще ребенком я осознала, что подобное не происходит больше ни с кем из знакомых мне людей, что это лишь моя маленькая грязная тайна. Что со мной было не так? Что такого ужасного в детстве я могла совершить, чтобы быть вынужденной терпеть это столько лет? Или это было еще в младенчестве, ведь Кристоф был в моей жизни, сколько я себя помню? Бред! И почему, черт возьми, стоит только завести об этом разговор, меня наказывают самым жестоким образом?
   С каждым днем взросления мое терпение иссякало, моя покорность растворялась в ненависти ко всем, кто меня окружал.
   - Почему ты позволяешь ему так со мной поступать? - зло спросила я однажды у матери, толком не понимая, что же такого со мной делает Кристоф, но чувствуя, что после этих встреч я будто умираю изнутри.
   - Это не твое дело! - ровно, хоть и несколько напряженно, ответила моя ласковая с другими мать. Моя мать, которая за всю жизнь мне ни разу даже не улыбнулась.
   Невероятно!
   - Не мое?! В своем ли ты уме, мама?! - меня всю трясло. - О ком мы тут говорим? Обо мне! Это - именно мое дело, поскольку мои проблемы больше некому решать! Тебе на меня наплевать, и отцу наплевать. Для вас я будто не существую, можно подумать, я - пустое место. Но я есть! Поймите же, я хочу...
   Но я не могла найти слов, чтобы объяснить самому родному человеку, как я близка к ненависти, что я уже ненавижу ее за равнодушие, за нелюбовь и за пустые холодные фразы.
   Я была еще очень слаба после вчерашнего - Кристоф приходил снова. Вместо облегчения, каждый последующий вдох усиливал муку внутри меня, и вскоре я сползла по стене на пол, рыдая. На какой-то миг показалось, что руки матери потянулись ко мне для утешения, но она просто вышла, оставляя мое сотрясающееся от боли тело и душу в одиночестве.
   С каждым днем мне становилось все тяжелее жить дома. Да и было ли это место моим домом? Дом - это что-то теплое, светлое, полное любви. Нет, это не был мой дом. Как и эти люди не были моей семьей.
   Мне невыносимо было находиться рядом с ними, и я искала любой повод, чтобы сбежать. Я цеплялась за любую компанию, шатавшуюся за полночь. Если не находилось такой, то бродила по городу до утра сама.
   Странно, почему не нашлось на мою непутевую голову приключений, ставших бы последними. Я, нетрезвая, часто бывала одна ночью в совершенно безумных местах.
   Подобный образ жизни не мог пройти бесследно. Я стала значительно хуже учиться. С моими новыми "друзьями" попробовала крепкий алкоголь, стала покуривать, и не только обычные сигареты. В семнадцать лет впервые познала близость - не вполне трезвая и не совсем по своему желанию. Это было паршиво! Но даже после этого, вытирая бесполезные слезы, даже тогда я знала, что в моей жизни есть кое-что еще более скверное.
   Дома, конечно, пытались меня образумить. Но что они могли сделать? Накричать? К крику и изоляции я привыкла. Выгнать меня из дома? Я там и так уже почти не жила. Избить? С болью у меня были такие давние отношения, что им бы, пожалуй, пришлось меня убить, чтобы произвести впечатление. Наверное, единственное, что могло бы меня по-настоящему испугать, это если бы Кристоф стал приходит три раза в году вместо двух.
   И все это время чувство того, что за мной постоянно наблюдают, не оставляло меня. Более того, это ощущение крепло, превращаясь в назойливый зуд в затылке. Вскоре у меня появилась возможность в этом убедиться.
   ** ** **
   Наступил момент, которого так ждет каждый на пороге взрослой жизни - выпускной. Мне так хотелось верить, что я уподоблюсь моим друзьям - обычным людям, и почувствую счастье в этот день.
   Валера, парень, с которым я только начала встречаться, жаждал провести ночь после выпускного вместе со мной. И я была не против. Мне было до боли необходимо, чтобы рядом был человек, которому я, если не дорога, ...то хотя бы небезразлична.
   Я весь вечер ждала, что появятся мои родные. Хоть на минуту, хоть одна улыбка - на это у меня сегодня было право. Разглядывая обширный зал нашего роскошного лицея, я не понимала - или же, наоборот, понимала слишком хорошо - почему мне так горько.
   - Ждешь сегодняшнего вечера? - жарко прошептал мне на ухо Валера и притянул к себе поближе. Он говорил еще что-то, посмеиваясь, но я не обращала на это внимания, а продолжала прочесывать взглядом толпу нарядных выпускников, их гордых и довольных родителей и гостей в поисках хотя бы одного знакомого лица.
   И я нашла то, что искала.
   В дальнем углу, скрытый от посторонних взглядов, стоял Кристоф и невозмутимо смотрел на меня. Страх разлился под кожей. Неожиданно все цвета стали режуще-яркими, звуки оглушающе-громкими, будто кто-то переключил весь мир на другую волну. И в этот момент я ясно услышала пошлости, что шептал мне на ухо самоуверенный ухажер. Кристоф криво ухмыльнулся, не оставляя сомнений - он слышал все. Стыд обжег меня, и я вывернулась из-под руки Валеры.
   - Эй, ты чего?
   - Ничего, - пробормотала я. - Голова болит.
   - О, я знаю чудесное средство от головной боли, - произнес парень, принимая все за игру.
   - Я тоже знаю - поспать хорошенько, и желательно, в одиночестве, - бросила я раздраженно.
   Валера хмыкнул, это средство точно пришлось ему не по вкусу.
   Отвернувшись, я набрала номер матери и спросила, где она. Сонный голос стал объяснять, что у Наташи сегодня праздник - мужа повысили, и они всей семьей празднуют. Очередная ложь.
   - А я кто, не семья? Кто я, мама? - мне ответили равнодушные гудки. - Ты даже не заметишь моего исчезновения...
   Забыв про сумочку и не обращая внимания на косые взгляды, я метнулась на улицу. Было тепло, как и должно быть в конце мая. Но меня била крупная дрожь, мое легкое шелковое платье тряслось вместе со мной. Каблуки нервно стучали по дороге.
   - Стой! - услышала я голос. Это был Валера. - Диана, погоди!
   Он подошел ближе, протягивая мою сумку, и в его взгляде явно читалось - все ли в порядке у нее с головой?.. А было ли с моей головой все в порядке? Думаю, что нет... Мои эмоции раскачивались, как огромные неудержимые качели, и мне стоило неимоверных усилий уклоняться от них, чтоб не оказаться сбитой с ног...
   Вдруг мне захотелось поцелуя. Настоящего, такого, чтобы забыть обо всем на свете и жить лишь в этом бесконечном моменте огня... Жить... Несколько шагов, и вот уже наши губы слились. Но, увы, этот поцелуй был так же далек от желаемого, как и вся моя покалеченная жизнь... Я некстати подумала, что со стороны это, наверное, сморится так романтично - высокий парень в костюме и рядом девушка в нежно-розовом платье. И погружаясь в сумерки, они целуются, забывая обо всем...
   Неужели все вокруг не так, как выглядит?
   Я захотела освободиться, но Валера лишь сильнее обнял меня за талию.
   - Я сказала, нет! - сильно оттолкнув его, я бросилась бежать. Сначала он пробовал меня догнать, но ему быстро надоело. И он постарался отомстить за "испорченный" вечер, как мог:
   - Все равно ты подстилка! Шлюха, вот ты кто!
   Горькие слова стегнули хлыстом. Я запрыгнула в машину и повернула ключ зажигания раньше, чем поняла, что делаю. Мне нужно было выбраться, вырваться из всего этого... А близлежащий лес - наше любимое место для пикников - так манил обещанием тишины...
   Прошел лишь месяц, как мне исполнилось восемнадцать, и за рулем я чувствовала себя еще очень неуверенно. Но сегодня это не имело значения - здания, люди, деревья неслись мне в лицо на огромной скорости...
   Я должна была бы разбиться, но... стоило ли радоваться, что уцелела?
   Смеркалось. Безразлично бросив машину у леса, я шла вглубь сквозь кустарник, спотыкаясь о корни, зацепляясь волосами и платьем за колючие ветки... Наконец, добравшись до места, где мы часто бывали с друзьями, вдали от любопытных глаз, я дала волю слезам.
   Почему?! Почему я с рождения существую подобно привидению - все вокруг материально, но я не могу ни к чему прикоснуться? Ведь мне же не многого хочется - обычной жизни!..
   Почему...
   Я рыдала... и рыдала, ...не ощущая облегчения - мука запустила когти глубоко...
   Но спустя долгое время на смену слезам и ярости неизбежно пришел покой.
   Вспомнив о Кристофе, я представила, что мне до конца своих дней придется следовать за ним в комнату, погружаться в страшный сон, а потом мучиться от непонятных болей.
   Ни за что!
   А рядом за обрывом несет свои темные воды река. Говорят, утонувшая молодая девушка превращается в лесную нимфу, и человеческая судьба - пустая и бессмысленная - больше не волнует ее... Мне это по душе. Разве может быть в этом мире что-нибудь лучше покоя?
   Я сделала шаг к обрыву и была абсолютно спокойна...
   - Даже не думай об этом.
   Голос застал меня врасплох. Я никак не ожидала услышать его, забыла о нем совершенно, как и обо всем вокруг - ведь я уже попрощалась с жизнью.
   - Скажи мне, кто ты, и я вернусь, - довольно быстро и неожиданно для себя нашлась я и сделала еще один незаметный шажок. - Тебе даже не придется портить дорогую обувь.
   - Почему ты так уверена, что я захочу тебя спасать? - Кристоф насмешливо осмотрел меня, растрепанную и зареванную, с ног до головы. Меня утешила мысль, что он попытается меня спасти... но не успеет.
   - Знаешь, Кристоф, ты был моим кошмаром на протяжении восемнадцати лет. Ты не предупреждал, когда придешь, и я все время пребывала в состоянии страха, ожидая. А когда же приходил, я испытывала ни с чем не сравнимый ужас, - удивительно, но сейчас я его почти совсем не боялась. Я была рада высказать все это ему, наконец. - И я не могу, не хочу и не стану жить дальше, постоянно в ужасе ожидая прихода человека, про которого ничего не знаю, но которому позволено в любое время входить в дом, ко мне в комнату... и...
   Все это время я делала мелкие незаметные шажки в сторону обрыва, в то время, как он продолжал стоять на месте далеко от меня. Я видела его неподвижный высокий профиль и даже успокоилась - теперь он не сможет мне помешать, край был уже под моей ногой.
   - Тогда сделай это, - Кристоф был невозмутим. - Прыгай!
   - И ты мне не помешаешь?
   - Почему же, - ответил он совершенно спокойно. - Еще как помешаю...
   - Но не успеешь, - я почти торжествовала, если это только возможно на пороге смерти.
   - Пойми же, я всегда получаю то, что хочу, - почти прорычал он. - А сейчас мне нужно, чтобы ты жила. Значит, ты будешь жить. Но интересно узнать, - тон переменился, пропитавшись сарказмом, - решишься ли ты прыгнуть, понимая, что через мгновение кислород перестанет поступать в легкие, что будет очень больно, захочется вдохнуть, но будет лишь вода. Или это только слова?
   - Будет больно? Эка невидаль... - прошептала я зло, делая последний шаг.
   И я почти успела...
   ** ** **
   - Мои глупые подруги считают, что ты необыкновенно красив, представляешь? Да в тебе столько же красоты, сколько в чудовище из ночного кошмара!.. Твое равнодушие всегда пугало меня. А еще больше пугали твои глаза - пустые, мертвые... И от тебя веет страхом. Но знаешь, тяжелее всего понимать, что это - мой страх...
   Кристоф тащил меня через лес, бесцеремонно перекинув через плечо. Стресс всех сегодняшних событий сделал свое черное дело - мои слова лились нескончаемым, совершенно неконтролируемым потоком. Чего я ему только не наговорила! Еще вчера от самой мысли высказать ему такие вещи вслух я бы наверняка получила приступ паники. А сейчас я говорила, говорила все, что приходило в мой измученный разум, и остановиться не было никакой возможности.
   - Наверное, тебе нравиться, что я тебя так сильно боюсь. Поняла! Это - твой кайф. У тебя же тоже должны быть слабости, ведь ты же человек... ну или почти,.. тебе тоже должны быть не чужды человеческие чувства... Хотя нет, не думаю... Помнишь тот праздник, когда мне исполнилось пятнадцать. Сколько дней после этого я шарахалась дома, видя твой призрак повсюду... Ты сволочь, ведь ты и вправду был там, я знаю,.. ты...
   Он внезапно бросил меня на холодную мокрую землю, не побеспокоившись облегчить удар. Завтра будет синяк на полбедра, подумала я отстраненно. От моего прекрасного платья, созданного по всем канонам шика, остались одни воспоминания...
   Ужасные воспоминания.
   Вдруг, это показалось мне необыкновенно забавным, и я затряслась от нездорового смеха, который логично перетек в озноб. Если не получилось умереть - пришла мысль - придется еще пожить.
   - Я устала, - мой голос был хриплым и простуженным. - Делай, что хочешь, но отвези меня домой.
   Кристоф хмыкнул, а потом склонился ближе к моему лицу.
   - Рано еще.
   - Что рано?
   - Рано еще делать, что хочу. Сначала дело, а потом отдых.
   Когда до меня дошло, что подразумевал его тон и взгляд, меня должно было бы стошнить. Но, наверное, в тот момент я уже дошла до границы, за которой меня уже ничто не могло шокировать, и поэтому я лишь вздохнула.
   - Как же ты меня достал... Ты хочешь казаться умным, а на самом деле просто не способен найти хорошую отговорку, чтоб не быть лишним в моей жизни, - я с трудом поднялась с земли, - Отвези меня домой! Я замерзла и спать хочу! Немедленно!
   - Это приказ? - голос Кристофа был полон иронического недоумения.
   - Ну что ты, кто я такая, чтобы приказывать тебе? - я была сама язвительность.
   - Совершенно верно, ты - никто.
   Он сказал это так убежденно, что у меня по спине побежали мурашки. На какой-то миг я на самом деле ощутила свою ничтожность рядом с ним. В его власти было решать, умереть мне или жить. И если жить, то, как именно. Он был хозяином моей судьбы. Но я стряхнула наваждение и зло произнесла:
   - Может, я и никто. Но тогда к чему столько чести? Ты следишь за мной, постоянно рядом, жизнь мне спасаешь. Кстати, я забыла тебя поблагодарить. Огро-омное тебе спаси-ибо! Кем бы я ни была, но я важна для тебя, Кристоф. И я это уже давно поняла.
   Он сжал кулаки, и было ощущение, что вот сейчас этот монстр меня и ударит. Но он лишь скрипнул зубами.
   - Очень скоро, Снегова, у тебя прав будет не больше, чем у дворовой собаки. Попадешь под управление моей семьи, а мы уж точно разберемся, что с тобой делать. Будешь полы драить, серебро чистить, будешь при деле. И мне уже не придется носиться с тобой, будто ты что-то большее, чем просто человек. Я, наконец-то, буду свободен от наблюдения за тобой...
   Кристоф говорил это устало и обреченно, но в то же время так яростно, что я даже подумала, что, может быть, он и не шутит. Но долго думать о чем-либо я уже не могла, ноги меня еле держали, поэтому я решила со всем соглашаться, если это хоть на шаг приблизит меня к подушке.
   - Вот и хорошо. А пока отвези меня домой. Пожалуйста, - на последнем слове мои глаза уже закрывались.
   Едва сев в машину, я уснула. Так закончился мой выпускной - один из самых счастливых дней для обычного человека.
   Утром я проснулась в своей постели и долго пыталась сложить вместе обрывки вчерашних воспоминаний. Но совершенно не могла определить, кто же отнес меня в спальню и раздел.
   И был ли сидящий возле моей постели до утра человек реальностью или обычным сном.
   ** ** **
   Едва окончив школу, я потребовала у моих весьма обеспеченных родителей отдельное жилье. Привыкшая к их практически полному безучастию в моей судьбе, я была уверена, что проблем с переездом не возникнет, скорее наоборот, они будут даже рады избавиться от нежеланной, а теперь еще и непутевой, дочки. Но меня ожидал сюрприз - и мать, и отец настаивали на том, чтобы я осталась жить с ними. Только поздно они проявили свою заботу, в то время мне уже было безразлично их мнение, и я была настроена решительно, чтобы получить желаемое.
   Но, как оказалось, уступить пришлось мне.
   Он ворвался в мою комнату, лишенный привычной сдержанности и равнодушия - разъяренный. Напуганная совершенно нечеловеческим выражением его лица, я попятилась к стене.
   - Собираешься? - Кристоф был необыкновенно любезен.
   - Как видишь, - ответила я, громко сглотнув, теснее вжимаясь в стену. Внутри меня все дрожало.
   Наконец он обратил внимание на мою позу и саркастически заметил:
   - Да ты, небось, меня боишься?
   - С чего ты взял? - И я наперекор своему ужасу, отошла от стены.
   Он шагнул ко мне. Во мне все молило - отступи, но я немыслимым усилием воли держала свое тело в повиновении. Он сделал еще один шаг. Я уже еле дышала. Еще один, и он оказался почти рядом и быстрым неуловимым движением руки коснулся моей шеи. И я услышала барабанную дробь своего сердца под его пальцами. Губы Кристофа скривились в отвращении.
   - Если бы ты только знала, как надоела мне за эти восемнадцать лет!
   - Ах, извини, что со мной столько проблем! - Вся злость, накопившаяся за последние дни, вырвалась наружу вместе с восклицанием. - Вот только один вопрос - кто тебя просил меня... - я тщетно искала подходящее слово, - опекать?! Насколько помню, я тебе в компанию не навязывалась!
   - Да если бы ты знала, сколько раз я тебя спасал от смерти, ты бы молчала, глупая!
   - Спасал, ну да... А Валера? Мой парень, бывший парень... Этот тоже был для меня опасен? Ведь сейчас он, если не ошибаюсь, в реанимации с серьезными повреждениями. Его избили ночью в собственной комнате. Медики опасаются за его психическое здоровье, так как он, ненадолго приходя в себя, все время твердит о монстре. И что самое отвратительное, я знаю, о каком монстре идет речь!
   Я тут же пожалела, что не сдержалась - его тело странно напряглось, глаза недобро сверкнули, но он подчеркнуто спокойно взял в руки небольшую коробку с моими вещами. Посмотрел. Бросил на пол. Снова взглянул на меня, и мне не понравился этот взгляд.
   - Я не собираюсь... бояться тебя, Кристоф, - он приподнял бровь в изумлении. - И оправдываться тоже не собираюсь. Как и любой другой человек, я могу строить свою жизнь, как захочу, - я говорила подчеркнуто утвердительно, отчаянно желая, чтоб это было истиной. - И никто не в праве мне мешать!
   - Ты думаешь?
   Резко развернувшись, я бросилась к двери, мечтая, чтоб он не успел. Тщетно, Кристоф уже был там, преграждая выход.
   - Пусти! - яд злости снова жег мне вены.
   Но, к моему удивлению, Кристоф был спокоен, даже расслаблен, в глазах его светилось... торжество. Так и было, если учесть, сколько он ждал дня, когда сможет сказать мне следующие слова:
   - Через три дня ты уедешь. И предупреждаю, с собой тебе позволено взять только то, без чего ты не сможешь обойтись, - он ткнул ногой небольшую коробку. - Собери сюда самое необходимое и во вторник жди моего приезда. И хорошенько подумай, прежде чем укладывать всякую ненужную дрянь...
   - Что?! - ошарашено выдавила я.
   - Только без истерик, ладно? - произнес он раздраженно. - Ведь я говорил, что так будет.
   Не осознавая, что делаю, я подошла к нему вплотную. Мне казалось, мои глаза сейчас выпадут на пол.
   - Говорил? Я помню только слова о том, что скоро я лишусь любых прав, данных человеку от рождения, и какие-то невнятные намеки на...
   - Но ты не верила, - с явным удовольствием прервал меня Кристоф. - Думала, я шучу. Ты думала, я тебя запугиваю, да?
   - Да! - закричала я. - Да, черт тебя побери, да!
   Он склонил голову набок, осматривая меня так, как осматривают товар в магазине.
   - И теперь тебе страшно по-настоящему, - произнес он утвердительно.
   Так и было.
   - Думаю, пришло время тебе поговорить с отцом. Скажи, что я приказал, и он все тебе расскажет, - Кристоф развернулся и вышел из комнаты. Он явно остался очень довольным в тот день.
   ** ** **
   Все время до ужина я пыталась чем-то себя занять. Но каждые несколько минут я слышала: "Через три дня ты уедешь". И останавливалась, как вкопанная. Из моих рук валились случайные вещи, весь пол уже был устлан ими, как после метели. Эти слова не укладывались в моей голове. Кристоф мог появляться в нашем доме два раза в год для своих непонятных мерзких забав со мной. Он мог встречаться мне иногда вне дома. Но что же значили его слова "Через три дня ты уедешь"? Неужели меня действительно отправят куда-то и заставят работать прислугой?.. Мне стало дурно. Я, хоть и нелюбимая, но росла в состоятельной семье, окруженная комфортом, это у меня была прислуга! И будет ли там, в чужом доме, ко мне так же два раза в году приходить Кристоф? И надо ли будет это как-то объяснять окружающим? Но все же, главный вопрос - почему? Почему это происходит именно со мной, а не, например, с моей сестрой Наташей, или с соседкой, наконец? И почему мои родители это позволяют? И какого дьявола я должна это терпеть?
   За ужином царила мертвая тишина. Казалось, в этот день семья собралась не за столом, а перед скамьей присяжных. Мои "родные" почти не шевелились и, было впечатление, даже не дышали. Чем дольше я на них смотрела, тем больше мне казалось - они медленно покрываются инеем.
   Я взглянула на свою мать, на ее крепко сжатые губы, на отца, ковырявшегося в тарелке, на старшую сестру, и лишь потом на Лидию, которая даже не улыбнулась в ответ. Ее глаза казались маленькими, а губы сложились в тонкую полосу, что всегда было признаком крайнего волнения.
   Наконец, когда напряжение стало невыносимым, отец решился:
   - Сегодня к тебе приходил Кристоф? - тишину за столом уже можно было резать ломтями.
   - Да, приходил.
   Молчание. Наташа склонила голову, и я вдруг поняла, что ей уже давно все известно.
   - Но ведь он уже приходил в этом году два раза.
   - Точно.
   - И чего хотел?
   Я посмотрела отцу в глаза - как же они походили на мои - темные глаза семьи Снеговых. За годы своей жизни я видела отца равнодушным, злым, раздраженным, но никогда - напуганным. В отличие от сегодняшнего вечера.
   - Он сказал, что во вторник я должна уехать вместе с ним.
   Рука матери задрожала, и вино пролилось на красивую скатерть.
   - Как!? Так быстро?! - воскликнула она, но тут же поняла свою ошибку и коснулась рукой лица, будто стирая доказательства возгласа.
   - Самое время объясниться, не так ли? - и я улыбнулась, напугав всех за столом. - Он сказал, что сегодня вы мне расскажете правду - это его приказ, - я процедила это по букве. - Давайте же, объясняйте, почему ко мне в комнату всю мою жизнь вламывается незнакомый человек, который никогда не меняется и который хочет меня забрать неизвестно куда, а вы все это позволяете?
   И мне объяснили.
   ** ** **
   Он пришел в наш дом через месяц после моего рождения.
   Отец бледный, ничем не напоминающий того уверенного в себе состоятельного человека, каким все его знали, позвал мою мать, тетю и своего брата. Избегая их взглядов, нетвердым голосом он сообщил, что ожидает посетителя, и что они должны присутствовать при предстоящем разговоре. Они вчетвером со страхом наблюдали за тем, как в гостиной появился старик.
   Он производил очень странное впечатление: бледная, почти с голубым отливом, кожа, длинные тонкие пальцы злодея, седые ухоженные волосы - ему был бы к лицу деловой костюм, а не то тряпье, в которое он был одет. Старик выглядел измученным, каким-то усталым и слабым, но моя семья прекрасно понимала - это лишь маскарад, и на самом деле в нем достаточно силы, чтобы одной рукой играючи уничтожить всех жителей дома. Правду говоря, мой отец этого и опасался.
   Дело в том, что когда-то, в дни голодной и нищей юности, Ярослав Снегов встретил удивительного старика с хищным взглядом, более уместным на лице молодого, исполненного жизненной силы человека. Этот человек был очень богат, но "странностей" имел столько же, сколько и денег. Он предложил моему отцу сделку, которая и обрекла меня на проклятую жизнь. Незнакомец пообещал парню исполнить все его мечты, но в уплату потребовал самое ценное в жизни - его ребенка, а если их будет несколько, то сказал, что сам выберет одного из них.
   К несчастью, мой юный отец согласился. Из-за глупости. Ведь не мог же он быть равнодушным к своему будущему ребенку, пусть еще не зачатому и не рожденному? Ведь не мог же он не любить меня уже тогда? Конечно, из-за глупости. Я хочу думать именно так.
   Он не сомневался в том, что получит желаемое, поскольку видел могущество своего "благодетеля". И он не был настолько наивен, чтобы не понимать - платить придется. Но тогда, в юности, эта цена не показалась ему непомерно высокой. Ему хотелось сразу наслаждаться всем тем, что только можно получить от судьбы. И лишь намного позже он понял, что наделал.
   Он был еле жив от страха, когда ждал рождения своего первенца - моей старшей сестры Наталии, но старик не появился. Он был мертв от ужаса, когда через два года родился Павел, но леденящий кровь посетитель не пришел и за ним. Он узнал свой кошмар наяву, лишь когда родилась я.
   Едва только увидев меня в крохотной колыбели, отец почувствовал, что час оплаты долга приблизился вплотную. Наконец, понимая, что откладывать более невозможно, он рассказал обо всем моей матери. И в какой бы ужас она не пришла от будущего своего ребенка, в какую бы ярость не впала от бездумного и бездушного поступка мужа - ничто не могло изменить прошлое. У них не было выбора. Неоткуда было ждать помощи. Они вынуждены были платить, ведь от гнева столь могущественного существа нет спасения, а теперь речь шла не только об их собственных жизнях, но и о жизнях моих брата и сестры.
   И вот он - их неизбежность. Ярослав не видел своего кредитора долгих двадцать лет, но тот совсем не изменился - такой же старый и такой же молодой: с цепким взглядом черных как бездна глаз, резкой линией челюсти и неповторимой легкостью и грацией движений молодого спортсмена.
   Его звали Дженоб, и он утомленно наблюдал за семьей Снеговых - за моей семьей, в то время, как я сладко посапывала в колыбели и не догадывалась, какие испытания готовит мне судьба. Не сомневаюсь, старик слышал мое дыхание и мог без препятствий уловить запах моей крови.
   - Говорите, - равнодушно приказал пришелец, наблюдая за моей бедной красивой матерью, на лице которой были видны следы от размытой слезами туши и отсутствие сна. - Я вас выслушаю и смогу, наконец, перейти к делу. Говорите же...
   - Это бессмысленно, - подавленно пробормотал отец. - Ты ее заберешь. - Моя мать всхлипнула, но под презрительно-насмешливым взглядом притихла и замерла в уголке дивана, будто сливаясь с ним воедино. - Я лишь хочу знать, для чего... ведь мне известна... специфика вашего отродья! - не выдержав перенапряжения, отец повысил голос.
   - Незачем позволять себе грубости, - отозвался Дженоб спокойно, - поверь, я прощаю тебе твои слова в первый и последний раз. А что касается... специфики,.. люди с такой спецификой этим миром правят. Кому как не тебе это знать. Ведь благодаря нам бедный студент Ярослав Снегов получил жизнь, подобную этой! - он обвел взглядом роскошные хоромы и, неожиданно сверкнув глазами, прорычал, - Или ты уже забыл, как стыдился входить в мой дом?! Как не верил в существование прислуги, одетой в униформу?! Как боялся подойти к машине, которая стоила больше, чем все, чем владела твоя семья?!
   Дженоб властно подошел к столу и, будто зная расположение всех вещей в доме, будто бывал здесь каждый день, нашел бар и вытащил бокалы вместе с бутылкой. Наполнил один из них вином, но пить не спешил.
   - Дело в том, что добывать пропитание сейчас очень сложно, и даже мы вынуждены соблюдать осторожность, - он сделал паузу и с отвращением посмотрел на напиток, - Так уж случилось, что у моей дочери...
   - У тебя есть дочь?! - не веря, воскликнула моя мать.
   - Да, есть,.. но она больна. И больна уже давно, дольше, чем вы можете себе представить.
   Дженоб смотрел на мою семью и, наверное, удивлялся, зачем он все это рассказывает. И все же, он продолжил, видя в их глазах такой неуместный сейчас интерес к его истории - к истории одного из древнейших существ на земле.
   - Много лет назад я узнал, что есть люди, кровь которых имеет немного иной состав, чем у всех остальных. Они ничем не отличаются внешне, но для нас их кровь целебна. Ты, Ярослав, являешься лишь носителем гена, что вызывает эту особенность, и я очень долго ждал, пока у тебя родится ребенок, в крови которого проявятся нужные мне свойства.
   - А что будет с моей дочерью потом? - спросил отец с дрожью. - Она выживет после... использования?
   - Не знаю, и, если честно, - Дженоб встряхнул головой, - мне на это плевать. Ты знал, на что шел, теперь жалеть поздно.
   - Я не...
   - Хватит! - В старике вскипела ярость. Он очень устал от бесконечного ожидания, от непозволительной для себя злости, от того презрения, которое испытывал к Ярославу Снегову, - человеку, который отдал самое ценное взамен на глупые бумажки, и ему было невыносимо жаль, что придется ждать еще около двадцати лет, пока моя кровь созреет для... использования.
   - Я сказал, что заберу ее, и сделаю это! Но не сейчас - когда придет время. Если она выживет - то вернется, хотя не советую поддаваться иллюзиям. А если нет,..- Он помолчал, будто думая, стоит ли тратить время на утешение этих мерзких людей, - ... у вас очаровательная старшая дочь и сын - очень похожи на мать. - Он холодно улыбнулся, но его комплимент не был воспринят.
   - А что нам делать все эти годы? - впервые вступила в разговор Лидия, моя тетя, единственная, у кого получалось хоть как-то бороться со страхом перед этим монстром. - Как смотреть в глаза девочки и знать, что она станет уплатой долга?
   - О, я уверен, об этом стоит спросить Ярослава - у него было достаточно времени, чтобы обдумать это, - старик откровенно насмехался, - А насчет того, что делать... Кормите вовремя, болеть не давайте, и следите, чтоб спала много. Остальное для меня не имеет значения.
   Дженоб поставил на стол нетронутый бокал с вином, обернулся, собираясь идти, но потом, как будто вспомнив о чем-то, добавил:
   - Дважды в год к вашей дочери будет наведываться мой сын. Он будет проверять состав ее крови и определит момент ее готовности. Когда он будет приходить, оставляйте его наедине с дочерью на один час и никогда не спрашивайте, что с ней случилось за это время. А если будет рассказывать сама - обрывайте на полуслове. Ясно?
   Вот так я и стала чем-то вроде вещи, взятой в долг - неудобно, и со временем надо вернуть. Мне предстояло жить, не подозревая о своей ужасной судьбе. Хотя как я могла не подозревать, если в моей жизни был он... это чудовище в человеческом обличии.
   - А как выглядит ваш сын? Как мы его узнаем?
   Дженоб улыбнулся - все понимали, что вопрос очень глупый.
   - Скажем так, при взгляде на него вы захотите упасть на колени.
   И он не преувеличивал, поскольку так и случилось.
   ** ** **
   Наконец, в моем мире все встало на свои места. На все мучавшие меня столько лет вопросы были найдены ответы.
   Наконец-то я поняла причину всеобщего ко мне равнодушия - они знали, что однажды за мной придут, и не хотели привязываться. Вот почему никто не обращал внимания на мои слезы, вот почему никто не любил меня. Они, наверное, с первых же дней даже старались не думать обо мне, как о родной. Воспринимали меня лишь как плату. Так было проще.
   Наконец, я поняла, почему так часто видела ненависть в их глазах. Я всегда находилась рядом, живое напоминание их вины передо мной, терзавшее их муками совести тем более ужасными, что они не в силах были что-либо изменить. За эту муку они меня так и ненавидели, за это постоянно кричали и наказывали за малейший проступок. За свою вину. За то, что продали родную дочь.
   Выходит, я с самого рождения принадлежу семье Дженоба. Я, фактически, их собственность! За мной следили, приглядывали, берегли... ценное лекарство.
   Меня осенила последняя догадка. Я скоро умру. Отдам свою кровь той, что ждала ее веками. И она выздоровеет, выпив меня досуха. Сердце болезненно сжалось, и неожиданно меня захлестнуло страстное желание жить. Пожить еще хоть немного... сколько получится.
   Я встала из-за стола и посмотрела на лица абсолютно чужих мне людей. Мне хотелось бы увидеть раскаяние, сожаление, боль... Но все, что я смогла разглядеть, это то, до какой же степени они боялись своих кредиторов.
   Бежать! Бежать, не оглядываясь, как можно дальше и как можно скорее. И что бы ни ждало меня на этом пути - нищета, голод, мучения - это не могло быть хуже того, что было неизбежно, если я смирюсь.
   Обрести свободу... Ведь это то, чего у меня не было никогда. А что может быть лучше, чем выбирать самой, как жить и ...жить ли вообще?
   ** ** **
   Мне всегда казалось, что времени много. Что оно разливается передо мной безбрежным океаном, уходя за невидимый горизонт. Что оно растягивается подобно мягкой и тонкой резинке и способно дотянуться так далеко, как мне хочется, ...и еще дальше... Но тогда, слушая стук часов в своей комнате, я впервые ощутила, как равнодушная судьба отрезала целые минуты, выбрасывала целые четверти часа из моей короткой, до ужаса короткой, жизни. Теперь каждое мгновение имело значение. Мне хотелось жить.
   Я не могла понять, как же я не догадалась обо всем сама. Как я могла не замечать очевидного? Почему я игнорировала это чувство опасности, которое всегда испытывала рядом с Кристофом? Ведь все, что с ним было связано, кричало: беги! спасайся! Была ли я убаюкана привычкой?..
   Чемодан был собран в считанные секунды. Но я все равно продолжала с маниакальной зацикленностью проверять его содержимое, пока не поняла, что мне абсолютно неважно, забыла я что-то или нет. Я вновь (в который раз?) взглянула на часы. Все еще не время. Никогда не думала раньше, что один час - это так долго.
   После рокового ужина, моей единственной мыслью было бежать. Как, куда и другие подобные по разумности вопросы не держались в моем кипящем сознании. Но, оказалось, был человек, который обо всем этом подумал за меня.
   Только я влетела в свою комнату, тут же услышала за собой быстрые шаги - это была Лидия. Захлопнув за собой дверь, она резко притянула меня к себе и еле слышно, задыхаясь от волнения, зашептала прямо в ухо:
   - Диана, возьми,.. - в мои руки ткнулся маленький сверток, - это документы на чужое имя, я давно их приготовила... А еще, тут немного денег, на первое время тебе должно хватить. Через три часа будет готов самолет, куда лететь - сама скажешь, пилоту уплачено наперед за самый длинный перелет... Смотри в окно, через час подъедет машина, не мешкая, садись в нее. Тебя отвезут в аэропорт к самому трапу...
   Тетя отстранилась, судорожно вздохнула и с болью посмотрела на меня:
   - Мы никогда больше не увидимся, Диана. Девочка моя, ты знаешь, я люблю тебя...
   Я знала это, но неожиданные слезы потекли по моим щекам - никто никогда не говорил мне этих слов.
   - Как жаль, что я не могу сделать для тебя ничего больше.
   - Тетя...
   - Молчи, нет времени... Мы больше не должны видеться и говорить, - она снова обняла меня крепко, до боли. - Прощай, милая...
   И в следующую секунду ее уже не было в комнате.
   И вот я ждала машину, глядя в окно. Я думала о Лидии, о том, как она, бездетная, посмела преступить негласный договор в доме и полюбить меня, даже попытаться спасти. Но вот вопрос, будь у нее свои дети, не осталась ли бы и она в стороне, чтобы защитить их, как сделали это мои родители?
   Наконец, подъехала машина, даже раньше, чем кончился этот бесконечный час - это хорошо. Я схватила чемодан и помчалась, одевая по пути легкое серое пальто. Как же я его ненавидела раньше! Теперь это будет мой любимый цвет - сливающийся с серым миром вокруг, превращающий меня в незаметную тень.
   Садясь в машину, припаркованную напротив дома, я сделала то, без чего думала обойтись - оглянулась. Но мне не было больно. Наоборот, было облегчение. Так тяжело больной, долго ожидая опасной операции, идет на нее почти спокойным. Надо было что-то менять в моей жизни. Ведь то, что было, трудно назвать жизнью вообще.
   Может это будет хорошо - забыть это место, этих людей, этот страх. Найти работу, жилье, стать нужной кому-то. Может мне понравиться быть новой собой, которая краснеет от комплиментов, не использует грубых слов и (не глупо ли надеяться?) знает, что такое любовь. Может, я буду счастлива...
   Я знала, что до взлетной площадки приблизительно полтора часа езды - не так много, но и не мало. Достаточно, чтобы успеть подумать обо всем важном. Например, о моей жизни без Кристофа. Было в этом что-то безумное. Как в вопросе: "А есть ли жизнь после смерти?". Да возможно ли это? Я никак не могла себе представить, что будут проходить дни, недели, месяцы и, наконец, годы, а я так и не увижу его снова, что я ...перестану бояться.
   Чем больше я думала об этом, тем больше понимала - ни необходимость подчиняться ему, ни даже боль, которую он мне приносил, не мучили меня так сильно, как страх, вечный страх перед ним, пропитавший всю мою жизнь насквозь. И я осознала, что главное, чего хочу - это жизнь без страха.
   А ведь Кристоф, должно быть, даже не допускает попытки побега. Мои губы сами растянулись в злорадной усмешке. Он так в себе уверен, так силен, что даже охрану не удосужился поставить. ...Или он надеется, что ужас парализовал меня? И я пообещала себе - он больше никогда не увидит мой страх!
   Погруженная в мысли о столь важных вещах, я мало обращала внимания на время и место, в которых находилась. Но, глянув за окно, увидела бесконечный лес, пролетавший мимо. Что-то было не так.
   - Мы едем слишком долго, - нервно сообщила я водителю.
   - Не беспокойтесь, барышня, - сразу отреагировал он. - Вот заедем за угол, и тогда уже все, барышня.
   За угол? В лесу? И это напевное "барышня" звучало уж слишком необычно,.. как из прошлого.
   - Нет! - закричала я сдавленно, сердце ускорило темп втрое.
   Водитель обернулся. Мелькнули насыщенно-красные глаза и совершенно дикая нечеловеческая улыбка.
   - Догадались-таки, барышня, - сокрушенно вздохнул он. - Жаль, конечно, но что поделаешь...
   Он отвернулся от меня и, как ни в чем ни бывало, продолжил путь.
   Я начала лихорадочно шарить по дверям, пытаясь открыть их, но они были заблокированы. Думала ли я, что уцелею, выпрыгивая на ходу из машины, или надеялась, что смогу убежать от него ночью в огромном лесу? Сомневаюсь, что я вообще могла думать в этот момент.
   - Куда вы меня везете?! - адреналин заставлял действовать, пусть это был хотя бы разговор.
   - Да не бойтесь вы так, барышня, ничего плохого с вами не случится. Господин приказал вас беречь, а не... г-м... в общем, ничего плохого не будет... с вами, - водитель был так спокоен и убедителен, что если бы не эта "барышня" и не его лицо, можно было бы подумать, что ничего особенного не происходит.
   - Господин - это Дженоб?
   - Нет, барышня, не совсем.
   Дальше я не спрашивала. Боже, какая дура! Как я могла подумать, что они оставят меня без присмотра! Меня, "ценное лекарство" для дочери самого Дженоба, меня, которую целых восемнадцать лет стерег его сын лично!
   Внезапно меня ужалила мысль: Лидия! Что с ней будет? Ведь они наверняка знают, кто мне помог! И что будет со мной? Какое наказание ждет беглого раба? Убивать меня, конечно, не станут, я им еще нужна живой, по крайней мере, на некоторое время. Но курс истории убеждал, что смерть - далеко не самое худшее из возможного. Мне стало плохо.
   Машина замедлила ход. Лес расступился, и на фоне более светлого неба проступил силуэт какого-то массивного сооружения, напоминавшего заброшенный завод. Вдоль дороги возвышались огромные кучи хлама, которые, если присмотреться внимательнее, окружали сооружение широкой полосой. Впечатление заброшенности окончательно разрушали смотровые вышки с охранниками по периметру высокой внутренней ограды.
   Мы остановились перед воротами с охраной. Водитель вышел, открыл мне дверь, вежливо улыбнулся и подал руку - все почти по-человечески, но меня затрясло от отвращения при мысли, что надо коснуться этой руки, и я отказалась от помощи. Он безразлично пожал плечами и пошел к охране, даже не оглядываясь, иду ли я за ним. Судя по всему, бежать не имело смысла.
   - К кому? - спросил охранник; такой униформы я еще никогда не видела.
   - К господину.
   - Разрешение есть? - но, несмотря на недоверчивый взгляд, охранник уже стоял по стойке "смирно".
   - Он нас примет, - ответил мой похититель уверенно. Он мгновенно преобразился, его любезно-равнодушное выражение лица слетело, и появилась другая маска: жесткая, уверенная, беспощадная. - Послушай, низший, ты ведь не хочешь проблем. Разреши господину самому решать свои вопросы, а не через посредников, тем более что ты на эту роль не годишься.
   - У меня был приказ, - ответил охранник, не сдаваясь, - не пропускать никого, так что надо дождаться разрешения на ваш вход, тем более с... посторонними. - Мне показалось, он хотел сказать что-то другое, но вовремя остановился.
   Пока они громко спорили, я стояла в отдалении за машиной и смотрела вокруг. И чем дольше я смотрела на это сооружение, на многочисленную охрану, тем яснее становилось - отсюда не убежать. Мой взгляд постоянно возвращался к той части леса, откуда мы приехали.
   - Интересно?
   Как он появился в поле зрения, я не заметила. На Кристофе был длинный темный плащ, окутывающий тело подобно кокону из тьмы, и его светлое лицо, казалось, парило в воздухе: глаза, прищуренные то ли от злости, то ли от ликования, улыбка, полная сарказма.
   Нет!
   Еще не осознав своего движения, я кинулась бежать. Я знала, что это бесполезно, что никогда не сравнюсь с ним в скорости. Знала, что он меня поймает, и ждала, когда руки сомкнуться вокруг меня. И все равно продолжала бежать.
   Но, как ни странно, чужого прикосновения не было. Поэтому я не останавливалась.
   Я бежала, как никогда прежде в жизни. Мне казалось, позади остались километры, но лес вокруг стоял все такой же плотной нескончаемой стеной. Я начала уставать. Вдохи уже не приносили облегчения, воздух обжигал легкие, грудь разрывалась от боли... Ноги стали непослушными. Я падала все чаще.
   И я поняла, что он делает - он загоняет меня, как зверя. У меня не хватит сил убежать. Лес был бесконечным.
   Но все равно я не останавливалась. Я уже не шла - брела, зацепляясь ногой за ногу. Наверное, больной старик легко бы меня обогнал. Наверно, он бы и чувствовал себя значительно лучше, чем я.
   Наконец, я упала и больше не смогла сдвинуться с места. Меня стотонным весом придавила темнота, и мир исчез...
   ** ** **
   Я проснулась от щекочущего ощущения - по щеке полз муравей. Все тело болело нещадно, будто меня избили палками. Но, пошевелив слегка конечностями, я поняла, что это всего лишь боль после вчерашнего марафона. Кто-то заслонил свет, падавший мне на лицо. Я знала кто. Он не увидит моего страха!
   - Из тебя могла бы получиться неплохая спортсменка, - его голос был пропитан ядовитым сарказмом.
   - Ты не можешь обвинять меня в попытке убежать, Кристоф.
   Медленно, подавив стон, я села и привалилась к ближайшему стволу.
   - Неужели? - он скрестил руки на груди.
   - Да! Любой здравомыслящий человек не согласится просто, без борьбы, потерять свою свободу и... жизнь. Я должна была попытаться и сделала это... Иначе до последних дней я бы жалела, что не решилась...
   Кристоф хмыкнул и, ухмыльнувшись, произнес:
   - Идем, Снегова, у тебя есть уникальная возможность увидеть кое-что... интересное, - и он, рывком поставив меня на ноги, почти вежливо взял под руку, несмотря на то, что при этом ему приходилось практически тащить меня.
   Зная, что это бессмысленно, я все же не смогла удержаться и прошептала, обещая себе, что это в последний раз:
   - Кристоф, отпусти меня...
   - Есть в этой жизни то, что невозможно ни при каком раскладе, Диана, - ответил он так же тихо.
   ** ** **
   Мы прошли совсем немного, когда впереди промелькнул просвет - трасса. На обочине стояла все та же машина с вчерашним водителем. При нашем приближении он выскочил, открывая двери. Хотя в свете дня его лицо было еще более отталкивающим, я не испытывала страха перед ним. Все было безразлично - мне уже ничто не могло помочь.
   Усадив меня на заднее сидение, Кристоф сел впереди. Он казался таким спокойным и расслабленным, как будто и не гонялся за мной ночью по лесу.
   Через несколько минут (а я-то, глупая, думала, что далеко убежала), машина подъехала к уже знакомым воротам, которые без вопросов открылись, пропуская нас внутрь. Охрана стояла навытяжку. Наконец, я поняла, кто - господин.
   Возле входа в здание машина затормозила. Водитель почти вылетел со своего места, открыл дверь ...господину, а потом и мне. Руку больше не предлагал. Зато Кристоф ухватил меня крепко выше локтя и повлек за собой к входу. Что бы меня там не ожидало, это было страшно.
   - Кристоф, я... я...
   - Что?
   - Я больше не буду пытаться убежать. Пожалуйста, отпусти меня, - пусть видит, что я не боюсь, ...даже если я умираю от страха. Его рука разжалась.
   Мы вошли внутрь и погрузились в глубокую тьму. И почему-то только здесь, только сейчас я поняла - Кристоф на самом деле крайне зол. Удивительно, как можно было не ощутить потока злости, рвавшегося из его тела? Как я могла подумать, что он спокоен?
   Мы шли недолго, около минуты. Кристоф остановился перед блестящей стальной дверью, и я услышала, как он набирает шифр. Электронное попискивание резко контрастировало с ржавчиной и грязью окружавшей нас комнаты. Дверь бесшумно отворилась, и из нее полился неяркий свет. Кристоф кивком головы приказал мне войти, и мне не оставалось ничего иного, кроме как шагнуть внутрь.
   Мы стояли на небольшом возвышении в просторном зале. Наверное, когда-то там был цех: маленькие окна под высоким грязным потолком почти не давали света, его недостаток возмещал белый гладкий пол. Основной объем помещения был отделен от парапета у двери массивной решеткой. Справа и слева вдоль стен проходили глубокие стоки, и в них лежали длинные шланги. В дальнем конце виднелась небольшая дверь.
   А внизу за решеткой, там, куда вела лестница, находилось около сотни человек. Они были одеты в одинаковую одежду и казались слишком сонными, чтобы быть чем-то иным, чем просто большими куклами. Некоторые из них стояли возле решетки и механически ощупывали ее, но большинство просто лежали на двухэтажных пластиковых нарах. Несмотря на большое количество людей, было тихо, чисто и даже пахло приятно.
   - Те, кто находится здесь дольше остальных, уже не хотят ходить, специальные препараты полностью уничтожили это желание. Кого привезли недавно, еще пытаются бежать, - голос Кристофа звучал почти по-лекторски.
   Я стояла у решетки и завороженно смотрела на ее обитателей. Он был прав, проявляющие меньше активности даже выглядели иначе. Они были очень бледными, почти неподвижными, с пустыми взглядами и создавали впечатление призраков - казалось, еще миг, и можно будет рассмотреть, что находится за ними.
   - Тебя ждет то же самое, если будешь создавать проблемы, - он стоял рядом и внимательно глядел на меня, явно изучая мою реакцию.
   -Ты поняла?
   Я подумала о том, насколько же сильно я ненавижу это существо, и только после этого посмотрела ему в глаза, ...измеряя всю глубину моей ненависти.
   - Ну что ж,.. - его взгляд стал напряженным, и как ни странно, неуверенным, - ты сама напросилась...
   Он повернулся к двери, через которую мы вошли, и что-то нажал на сенсорном блоке управления рядом с дверью. Не успела я задуматься, что он имел в виду, как дальняя дверь открылась с приглушенным жужжанием, и в зал с людьми стали входить они.
   - Что... - я взглянула на Кристофа. На лице его появилось непривычное выражение - так мог бы смотреть владелец псарни на своих лучших собак.
   - Понимаешь, Диана, - ласково обратился ко мне хозяин. - Все мои ...подчиненные должны чем-то питаться. Но, как ты сама понимаешь, охотиться на людей на улице теперь небезопасно даже для них, - и он указал жестом на тварей, для которых не было в человеческом языке ни описания, ни названия. В чем, впрочем, не было никакой необходимости - никто из видавших их не прожил бы достаточно долго для того, чтобы их описать или назвать.
   - Локальность не очень хорошо способствует сохранению тайн. Поэтому, нам - у кого большое количество ...подчиненных, и приходится заботиться об их благополучии - мы находим для них пищу, - и он резко улыбнулся. - Помни, у меня много таких тюрем, в каждой найдется место и для тебя. А теперь, смотри! - и, нежно взяв за подбородок, он повернул мое лицо в сторону разверзшегося ада.
   Я заставила себя смотреть на эту бойню, думая, что если только судьба пошлет мне шанс, я заставлю этого всесильного монстра испытать боль, не меньшую, чем испытывала я, глядя на мучения несчастных людей. Их крики будут потом долго будить меня по ночам...
   Но стократ хуже было видеть тех, кто равнодушно принимал удары фурии-судьбы.
   Вскоре весь мир окрасился в цвет крови, уплыл в сторону, и меня поглотила тьма.
   ** ** **
   ...Все вокруг раскачивалось, и волны звуков и запахов захлестывали меня в такт, постепенно приводя в сознание. Меня несли. Я не хотела думать, куда. Пока... у меня было пару минут покоя - почти вечность...
   Кристоф, а именно он меня и нес, вышел в коридор. Вдоль стен вытянулись охранники, давая проход своему господину. Даже не открывая глаз, я чувствовала их взгляды, больно впивавшиеся в мое тело - взгляды львов, видящих желанную добычу. Но я знала, сейчас их бояться не стоило - они были щенками рядом с тем, кто властвовал над ними...
   Раздался скрежет огромной железной двери, поток свежего воздуха омыл мое лицо, и мы оказались на улице. Я зажмурилась от яркого солнца.
   - Как я и говорил, я приеду за тобой во вторник, Диана, - голос Кристофа был, как всегда, спокоен, взгляд непроницаем. - Оставшиеся два дня советую провести с пользой: попрощайся с семьей, собери самое необходимое... Надеюсь, ты понимаешь, какая это серьезная уступка с моей стороны. Но я уверен, что ты не будешь больше создавать проблем, не так ли?
   Да, создавать проблемы не имело смысла. Я уже поняла, что с меня не спустят глаз. Он объяснил мне это доходчиво.
   - Пусти меня, Кристоф. Мне неприятно, когда ко мне прикасаются посторонние.
   Он резко поставил меня на ноги, и его взгляд хлестнул меня так же, как и его слова:
   - Я столько времени наблюдал за тобой, но почему-то не заметил, чтобы это было так.
   К сожалению, мне нечего было ему возразить.
   ** ** **
   К роскошному дому моих родителей подъехала машина, вполне вписывающаяся в окружающий пейзаж. На уровне подсознания всплыло: а ведь синий - мой любимый цвет, и раньше я бы посчитала это хорошим знаком. Раньше... но не сейчас.
   Я держала в руках маленькую коробку, в которую Кристоф велел сложить лишь самое необходимое. Так я и сделала, и, глядя на нее сейчас, думала - в моих руках ...остаток моей жизни, такой маленький, что и вещей для него много не нужно.
   "Дряни" наподобие косметики, фотографий, разнообразной мелочи, которая всегда сопровождает нас женщин, я не взяла - мной овладела полная апатия. К сожалению, места для одежды, даже самой необходимой, в коробке не хватило. Некоторое время я отстраненно размышляла, дадут ли мне там униформу и все остальное, чего я не могла взять с собой. ...Или может, мне уже совсем ничего не понадобиться?... Но в последний момент я все же решила сложить одежду во вместительную дорожную сумку, которая удобно перекидывалась через плечо. В крайнем случае, сумка просто останется на пороге дома.
   Эти два дня я провела, почти не выходя из своей комнаты: спала, ела то, что появлялось у меня на столе, в ступоре смотрела часами в окно. В голове было пусто, ни одна мысль не держалась в ней дольше пары секунд - события последних дней не прошли бесследно. Никто меня не тревожил. Было лишь смутное воспоминание о Лидии, заглянувшей в комнату, когда я спала. Судя по всему, ее не тронули...
   Кристоф был, как обычно, холоден. Ничто в его лице не напоминало ни того злобного монстра, что ворвался в комнату три дня назад и изменил течение моей жизни, ни того безжалостного господина, который учил своего раба хорошему поведению.
   Он положил мои вещи в багажник, ничего не сказав про "лишнюю" сумку. Что ж, по крайней мере, одежда будет своя.
   Кристоф распахнул передо мной заднюю дверцу и подал руку. Это было так ...неуместно, но я подумала, что, скорее всего, этот галантный жест - последний в моей жизни, и коснулась ненавистной руки.
   - Благодарю, - сказала равнодушно.
   Он даже не кивнул в ответ.
   Мои "родные" стояли у окна. Но я не смотрела в их сторону, мне казалось, теперь уже ничто не имеет значения.
   - Они жалеют об этом, - внезапно услышала я ровный голос Кристофа. - Твой отец многое отдал бы за возможность вернуть время вспять.
   Я застыла пораженно, не веря своим ушам. Кристоф сказал это?
   - Нет, - шок все не проходил. - Им плевать.
   Он обернулся и внимательно на меня посмотрел.
   - И ты сама в это веришь?
   Он, что же, собрался меня утешать? Во мне вскипела безудержная злость - из-за него все мое существование было кошмаром наяву. Из-за него моя жизнь уже кончалась, так и не успев начаться. И он портил своим присутствием ее каждое драгоценное мгновение.
   - ...Во что мне верить, Кристоф? Ты разрушил мой мир... В нем невозможно во что-либо верить! - что-то изменилось в его взгляде, но я продолжала. - И не говори, что тебе жаль. Для тебя важна только твоя сестра, а моя судьба тебе безразлична. Не надо пустых слов, они бессмысленны.
   И я резко отвернулась к окну, совсем по-детски зло сложив руки на груди. Да я должна радоваться его равнодушию! В нормальной жизни для любой женщины лучше злость в глазах мужчины, чем безразличие. Но когда это моя жизнь была нормальной?
   Кристоф завел мотор, и машина набрала скорость.
   ** ** **
   ...За окном на огромной скорости проносился темный лес. Дождь уже закончился, но мокрые стволы говорили о том, что влажные испарения будут окутывать деревья еще долго после того, как все вокруг просохнет. Мне вспомнился другой лес и слова о том, что я - никто, что я буду бесправной, как дворовая собака, буду драить полы, чистить серебро. Еще вспомнились слова о... да какая разница. Теперь до конца моих недолгих дней я буду полностью зависеть от чужих желаний. А, с другой стороны, разве раньше было по-другому?
   Теперь, когда все уже было предопределено, я расслабилась и незаметно для себя самой уснула. Наверное, спала я долго, потому что когда открыла глаза, сгущались багровые сумерки. Мне показалось, что я все еще сплю - за окном было сказочно красиво.
   Мы въезжали в ворота. За высоким каменным забором начиналась длинная аллея. Мимо проплывали вековые деревья, под их густыми кронами уже была ночь. Впереди величественно сиял ...дом? ...замок? Нельзя было сказать с определенностью. На мысль о замке наводили стены из крупных камней, а о современном доме напоминали белые и стеклянные поверхности. Это место не кичилось роскошью, оно жило в свое удовольствие, не интересуясь чужим мнением.
   - Выходи, - скомандовал Кристоф.
   - Да, - оглядываясь, невпопад ответила я, все еще оглушенная великолепием, и чуть не добавила "хозяин", но вовремя прикусила язык - почему-то мне показалось, что это будет воспринято плохо.
   К нам подбежал невысокий мужчина и взял из багажника мои вещи. Не нужно было быть психологом, чтобы понять насколько этот человек боялся Кристофа. Его реакция на каждое движение хозяина была крайне предупредительной - тот поднял руку, а слуга будто уклонился; Кристоф еще не успел сделать жест, а он уже берет сумку - мелочи, но заметны даже невооруженным взглядом.
   - Дженоб дома? - спросил тем временем Кристоф.
   - Да, господин, он ждет вас в библиотеке.
   - Хорошо, - он обернулся ко мне. - Иди за мной.
   И я пошла, уже ненавидя и дворецкого, который так боялся "господина", и себя за страх перед предстоящей встречей и за то, что подчиняюсь ему так привычно, безоговорочно.
   Ступая по белоснежным полированным плитам, внутри которых было заперто отражение испуганной девушки, мы подошли к темным дверям, лишенным любых украшений, кроме золотой - и вправду золотой - ручки.
   Постучав для приличия, Кристоф вошел в комнату, уверенный, что и я последую за ним. Но я остановилась у входа, не в силах сдвинуться с места - страх перед неизвестным парализовал меня. Тогда он взял меня за руку, и в этот момент меня обожгло понимание того, что все происходит на самом деле - меня окружают бессердечные чудовища, обладающие огромными деньгами, влиянием, силой, и что я теперь целиком и полностью в их власти.
   - Я не кусаюсь, - раздраженно сказал Кристоф в утешение, видя мою реакцию. - По крайней мере, сейчас.
   - Я тоже так думаю, - донеслось из глубины комнаты, на пороге которой мы находились. - Проводи же ее ко мне, мы так долго ждали.
   - Проходи, - уже мягче произнес Кристоф. - Тебе надо кое с кем познакомиться.
   - В гробу мне это надо, - едва слышно прошептала я, привыкшая хамить и сделавшая это по инерции, и тут же испугано застыла, почувствовав - меня услышали.
   - В гробу, - повторил Кристоф, пробуя это слово на вкус, и глаза его недобро сверкнули. - Это можно устроить.
   Моя кровь заледенела,.. а потом помчалась по венам с удвоенной скоростью.
   На этот раз меня удостоили чести войти в комнату первой, Кристоф закрыл за нами дверь.
   Библиотека оказалась небольшой и очень уютной: книжные полки вдоль стен, окно, рабочий стол и два мягких кресла, расположенных почти друг напротив друга.
   Из-за стола мне навстречу поднялся старик. Его излишне мягкая улыбка так напугала меня, что я попятилась назад, натолкнувшись на Кристофа.
   - Похоже, она доверяет тебе, сын, - удивленно засмеялся Дженоб.
   - Не больше, чем гремучей змее, отец, - ответил Кристоф позади меня, но отстраняться не спешил. Я чувствовала его всем телом - мурашки бегали по моему затылку и спине, но я была так напугана, что не могла даже пошевелиться. К тому же, еще было неизвестно, кто из них двоих более опасен. Кристофа я хотя бы знала. А этого...
   - Садись же, девочка, - и сильные руки усадили меня, безвольную, в кресло. - Как тебя зовут?
   Я молчала, не в силах произнести ни слова. Сердце неслось во весь опор.
   - Диана, - ответил за меня Кристоф, - Ее зовут Диана.
   Мое мчащееся сердце споткнулось - мне показалось, я впервые слышу это имя. Неужели оно все время принадлежало мне? Так почему я поняла свое имя именно сейчас, когда его произнес мой мучитель?
   - Что же, Диана, как, наверное, ты уже догадалась, я - Дженоб, - и старик посмотрел на меня ожидающе. Пауза затягивалась, и я, наконец, решилась.
   - У меня только три вопроса, - состояние шока проходило, и я хотела выяснить самое важное, пока еще была такая возможность. - Первый: как долго я проживу? Второй: что меня ждет до момента смерти? Третий: есть ли у меня какие-либо права?
   - А ты уверена, что это все, что тебя интересует? Как насчет твоих обязанностей, встреч с родителями, возможных прогулок?
   - Я ожидала, что все это будет содержать ответ на второй вопрос.
   - А ты умнее, чем я думал, - восхищенно улыбнулся старик, и это выглядело почти оскорблением. - Из рассказов Кристофа мне пришлось сделать вывод, что ты глупа, как пробка, ветрена и не очень разборчива... хм, хотя в этом он тебя немного тормозил.
   Я раздраженно посмотрела на Кристофа в кресле напротив. Его невозмутимый, изучающий взгляд не покидал моего лица. Недавнее паническое состояние тут же сменилось кипящей злостью: глупа, ветрена, неразборчива... Вот гад!
   - Да, я глупа, - я даже не узнала своего голоса, искаженного яростью. - Глупа, как пробка, ведь даже полный идиот понял бы, что нельзя жить в доме, куда два раза в году наведывается этот монстр. Да если бы я была хоть немного умнее, то перерезала бы себе горло и избавилась от лишних мучений, - в моей жизни и так уже не будет ничего хорошего.
   - Ну, что ж, - Дженоб отозвался спокойно, будто и не слышал моих дерзких слов, - Перейдем к ответам. Длительность твоей жизни находится в прямой зависимости от пользы, которую твоя кровь сможет принести моей дочери. Точнее пока ничего нельзя сказать, время покажет. В нашем доме ты будешь работать наравне с другими людьми, отданными в уплату долга... да-да, именно в уплату долга... В нашей повседневной жизни, как ты, наверное, понимаешь, есть некоторые особенности, которые не позволяют нам нанять прислугу в агентстве. Кроме того, при моей политической известности, лишний шум нам совершенно не нужен, это исключено. А так мы уверены, что наши секреты, так сказать, умрут вместе с нами, - старик и сын переглянулись с улыбкой. - А вот насчет твоих прав, то их у тебя немного... Точнее, их нет вообще. Конечно, тебе будет сложнее, чем остальным, ведь наша прислуга по большей части из трущоб. Но это уже полностью твои проблемы. Ты должна забыть свою прошлую жизнь, к ней уже нет возврата, пойми это. И еще. Кроме труда наравне со всеми остальными, ты будешь приходить в лабораторию, где работаем мы с Кристофом и еще несколько посвященных в наши тайны людей. И ты будешь молчать о том, что увидишь - никому из слуг ни слова...
   - Равно, как и никому из наших... гостей. И вообще, старайся держаться от них подальше, - добавил Кристоф, - Как ты понимаешь, гости у нас не всегда обычные - иные из них смогут уловить твой пульс с расстояния в три сотни метров. И мы не хотим объяснять им, что это за странно пахнущий человек... Еще вопросы?
   - Я смогу навестить свою семью? - не то чтобы я тосковала о них, но это был завуалированный вопрос: будет ли мне позволено покинуть стены этого дома.
   Отец и сын странно переглянулись.
   - Ты этого хочешь? - ухмыльнулся Дженоб, - Что ж, все наши слуги имеют возможность два раза в месяц съездить, куда им угодно.
   - Так уж куда угодно? - трудно было в это поверить.
   И снова они обменялись непонятными взглядами.
   - Да, главное - вовремя вернуться. Но детали тебе расскажут позже, - Кристоф явно хотел поскорее закончить этот разговор. - Пойдем, я покажу тебе твою комнату.
   И, бросив последний взгляд на Дженоба, я последовала за невозмутимым Кристофом.
   Мы углублялись все дальше и дальше в дом. Казалось, внутри он был значительно больше, чем выглядел снаружи. Мы проходили через большие залы с высокими потолками и окнами во всю стену, через небольшие помещения с множеством дверей, ведущими в другие комнаты, поднимались и опускались по лестницам и, наконец, остановились в конце длинного темного коридора. Я была удивлена, поскольку там не было дверей. И тогда он указал на выдвижную лестницу.
   - Лезь наверх. Чего смотришь, лезь скорее.
   Я стала подниматься, то и дело оглядываясь на ...хозяина (как же странно это слово звучало, мне казалось, я никогда к этому не привыкну). У меня было дикое ощущение, что стоит мне лишь отвернуться - он нападет на меня.
   Это было очень уединенное место. Комната находилась в мансарде: под скошенной крышей в углу стояла широкая кровать, на которой из-за резкого наклона потолка можно было только лежать. На полу был милый ковер. Оглядевшись, я различила в слабом свете маленькой лампы столик у окна, кресло с моими вещами возле него и шкаф, в котором могло поместиться ровно столько одежды, сколько я привезла с собой. Как же этот шкаф не был похож на мою роскошную гардеробную с кучей обуви и сумочек...
   - Располагайся.
   Я с удивлением обнаружила позади себя Кристофа, который, как всегда совершенно бесшумно, неизвестно для чего поднялся в мою - теперь уже мою - комнату.
   - Да, - покорно ответила я, рассматривая помещение, в котором мне предстояло провести остаток жизни.
   Я старалась не обращать внимание на него, стоявшего в опасной близости. Я бы многое отдала за возможность снова увидеть полное безразличие в его глазах, а не то новое, что появилось.
   - Рано еще.
   - Что рано?
   - Рано еще делать, что хочу. Сначала дело, а потом отдых.
   Неужели, в конце мне придется пройти и через это? Будто мало всего остального? Наверное, это называется эффективное использование собственности.
   Мне так хотелось, чтобы он ушел, хотелось остаться в одиночестве и разобраться, что я чувствую на самом деле - страх перед своим будущим или безразличие. А он продолжал стоять позади меня, и я не решалась сделать и шагу. Это казалось опасным.
   - Сюда ты тоже будешь приходить два раза в году? - я решила, что любой вопрос лучше этого напряженного молчания.
   - Если захочу, могу и чаще.
   Я резко обернулась, чуть не налетев на него. Мне хотелось прочесть в его глазах, что же на самом деле скрывалось за этим многозначительным ответом. Но застать Кристофа врасплох было невозможно, и на его лице была привычная непроницаемая маска. Казалось, даже мое быстрое движение не удивило его.
   - Мне придется каждый вечер приносить тебе лекарство и еду, повышающую уровень гемоглобина в крови.
   - Зачем? - настороженно спросила я, замирая от мысли о том, сколько еще его прихотей мне придется терпеть.
   - У тебя часто будут брать кровь, и это может плохо сказаться на твоем здоровье, - объяснил он.
   - Моем здоровье? - и я понимающе улыбнулась. Действительно, как же я могла забыть? - Ну да, мое здоровье теперь очень важно для тебя...
   Но почему это должен делать именно он, будто в доме недостаточно слуг? Сама мысль о том, что каждый вечер Кристоф будет находиться так близко от меня, несла в себе невыносимую боль. И глядя в сторону, я решилась все-таки уточнить:
   - А не может это делать кто-то другой? Ты, как-никак, не прислуга здесь, а хозяин.
   - Это ты верно заметила, Диана, - жестко ответил он после долгой паузы. - Я - хозяин. И я решаю, кто, что и как делает в этом доме. Запомни это.
   - Хорошо.
   Сказав это, я молча ждала, что он уйдет. Но Кристоф не двигался с места, и у меня возникло странное впечатление, что это я непрошеная гостья, а не он.
   Бесправная, - с горечью поняла я и закрыла глаза. Теперь так будет всегда - никто не озаботится правилами приличия в моем присутствии. Мне придется терпеливо сносить любое обращение.
   Открыв глаза, я увидела внимательный взгляд Кристофа. Мы молча смотрели друг на друга.
   - Завтра ты увидишь мою сестру, - наконец, бросил он и стремительно покинул комнату.
   Что же он увидел в моих глазах, если выглядел таким...
   Каким?
   ** ** **
   А дальше началась моя другая жизнь, полная новых страхов и переживаний.
   В первое же утро у меня взяли большое количество крови. Никогда прежде не сдававшая ее, я с ужасом смотрела, как наполняется прозрачный пакет, и мне становилось все хуже. Я не имела ни малейшего понятия, была ли такая потеря опасной для организма или вполне переносимой, но мне показалось, что я уже почти пуста и умру в ту же секунду. И поднявшись с кушетки после этой процедуры, я тут же "легла" на пол. Обратно в этот мир меня вернул резкий запах нашатыря и приятный незнакомый голос, уверявший, что ничего опасного для моей жизни не произошло, и я восстановлюсь за пару дней. Но страх остался, продолжая умножаться и уничтожать остатки рассудка. И когда во второй половине дня у меня снова взяли кровь, я опять грохнулась в обморок, несмотря на то, что в этот раз потеря имела объем лишь в пару миллилитров.
   Та, ради которой я появилась в этом доме, оставалась недосягаемо-далеким существом - Кристоф так и не представил меня Мойре. Да и его самого я почти не видела. К счастью. Он зачастую уезжал и возвращался по несколько раз за день, и я перестала с замиранием сердца отслеживать его перемещения. Было непонятно, чем он занимается, вернее, какое у него "прикрытие" в мире людей, но мне дали понять, что от отца молодой хозяин не зависит. Молодой! Да он старше садовника моих родителей!
   Драматизм перемен в моей жизни не мог не оставить следов - моя психика не выдержала перенапряжения. Мне начали мерещиться странные вещи. Иногда я ощущала на себе пристальный взгляд, зудящий на коже, но, обернувшись, никогда никого не видела. Или чужое дыхание шевелило мои волосы на затылке так реалистично, что мурашки бегали по всему телу. Но самым пугающим было, когда я ощущала прикосновения: засыпая - нежное поглаживание губ, за работой - скользящие пальцы на шее, переодеваясь ко сну - едва уловимую ласку на груди. И как бы быстро я ни реагировала, оглядываясь, никого рядом, конечно же, не было. Еще немного в этом дурдоме, и мое больное воображение выкинет и не такое, думала я. Дома, в моей прошлой жизни, я бы уже давно запаниковала и, не исключено, что даже посетила бы психиатра, решив, что схожу с ума. Интересно, что бы он мне посоветовал? Наверное, вести спокойный образ жизни, избегать лишних переживаний, высыпаться... Увы, для меня теперь это могло быть только мечтой.
   Но долго размышлять о чем-либо я была не в состоянии. Не привыкшая к такому количеству работы, которую взвалили на меня с первого же дня (да и не работавшая никогда раньше в принципе), ослабленная потерей крови, а еще больше страхом от этого, я возвращалась в свою комнатку около полуночи. Огромный дом продолжал гудеть, как улей, но уже без меня. Все пережитое, увиденное и услышанное за день, оставалось в темном омуте забвения, в который я падала, едва коснувшись подушки. И никаких снов. А ранним утром, несмотря на боль в каждой мышце, я снова впрягалась в повозку своих обязанностей.
   За пугающе короткое время я стала совершенно иной - незаметной, тихой, покорной... Иногда, в редкие минуты отдыха глядя в зеркало, я потерянно спрашивала себя, где я? Где та сильная духом красавица, смевшая дерзить самому всесильному Кристофу? Наверное, она умерла, уступив место бледной, измученной тяжким трудом и вечным страхом девушке... Я не узнавала даже свои глаза.
   ** ** **
   Удивительно, но хозяева дома и не думали прятаться. Их роскошную светскую жизнь широко освещала пресса и телевидение. Как я позже поняла, это была забота многочисленных слуг - беречь секрет. Было сложно поверить, что такое большое количество людей может сохранить подобную тайну. Но животный страх в глазах каждого из них гарантировал - делалось все возможное и невозможное.
   У Дженоба бывало много гостей - политики, бизнесмены, артисты. Одного из них я даже узнала. Но, к счастью, он не узнал меня. Да и как он мог узнать? Я должна была запомниться ему, как капризная дочка влиятельного отца - красивая, ухоженная, а не ободранная невзрачная служанка. Кто же на них обращает внимание?
   Мой круг общения был теперь совсем иной. В большинстве своем это были милые люди. Разного возраста, воспитания и уровня образованности, все они имели одну общую черту - были необыкновенно покорны и предупредительны с хозяевами. Что наводило на размышления.
   Иногда, всматриваясь в их лица, я спрашивала себя, что за нелюди были их родители, если продали своих детей. И не просто продали, а продали чудовищам.
   Но, вспоминая мучения своей семьи, я понимала, что не все так однозначно. Кто знает, что вынудило их принять такое безумное решение. Ведь в жизни, кроме глупых юношеских желаний, таких, как у моего отца, бывают ситуации, действительно способные помутить разум человека. Ситуации, которыми с таким удовольствием пользуются эти всемогущие аристократы, столь завораживающие внешне, но наполненные гулкой пустотой бездушности внутри.
   Среди прислуги были лишь три девушки приблизительно моего возраста, с которыми я в основном и общалась. Однажды, преодолев робость, я спросила у Мики, старшей из них, где наши хозяева берут столь необходимую им пищу. Она, побледнев, серьезным тоном объяснила, что слуг так могут наказать за провинность. Но это также зависит и от возраста и привлекательности провинившегося: старых и некрасивых они, оказывается, не любят. Но, помимо слуг, есть также люди, которые выплачивают свой долг подобным образом. Так что недостатка в еде они не испытывают.
   - И часто вы ...оказывались виноватыми?
   Девушки испуганно замерли с большими, предназначенными лишь для прислуги, чашками в руках. Кира, средняя по возрасту, наклонилась ко мне поближе и зашептала в самое ухо:
   -Ты лучше не зли их обоих, - ее взгляд был полон симпатии ко мне и ненависти к хозяевам. - Дженоб жестокий, бывали случаи, избивал не угодивших ему до полусмерти. Кристоф, на первый взгляд, сдержанней отца, но если озвереет по-настоящему - хуже него не бывает. И вообще, мой тебе совет - не попадайся никому из них на глаза лишний раз, если получится. И к Мойре, дочери Дженоба, не ходи, дольше проживешь...
   Я интересовалась этим, потому что не могла забыть тюрьму, продемонстрированную мне в назидание за попытку побега. Стоило мне подумать об этом, и я снова слышала предсмертные крики, видела залитые кровью лица, пугающие равнодушием к своей судьбе. По каким же критериям делался выбор: кому работать, а кому служить кормом? И что будет со мной после "выплаты долга"? Использованная с наибольшей эффективностью, уже ненужная, не окончу ли и я свои дни с тем же безразличием на лице? И для кого именно послужу пищей?.. Я догадывалась, для кого.
   Но до этого момента надо было еще дожить. Моя новая жизнь и совершенно иной жуткий мир вокруг заставили меня стать осторожной. Теперь я думала над каждым произносимым словом, над каждым предстоящим действием, чего раньше делать совсем не умела. Цена ошибки теперь была слишком большой.
   ** ** **
   ...Я стояла на берегу. Впереди, до самого горизонта простирался бушующий океан. Огромные волны подымались, подставляя солнечным лучами свои животы, переливавшиеся всеми оттенками бирюзы и зелени. Шквальный ветер приносил с собой соленые брызги и запах водорослей. И хотя буря кипела у самых моих ног, мне не было страшно. Напротив, так хотелось подняться на крыло и понырять в воздушных потоках, черкнуть по самым волнам пальцами... Необыкновенное чувство свободы наполняло мое тело и тянуло ввысь воздушным змеем. Ветер обдувал мое лицо легким дыханием...
   Как странно, я никогда раньше не видела океана - это незабываемо. И... я никогда не была свободна...как жаль...
   Дыхание обдувало мое лицо легким ветерком...
   Внезапно, солнечный мир, пронизанный моей свободой, отступил, оставив меня просыпаться в крохотной темной комнате.
   И я была не одна.
   Он склонился ко мне так близко, что его прерывистое почти человеческое дыхание омывало меня, стекая по коже и сквозь волосы на постель. Казалось, он стремился прижаться ко мне всем телом и поглотить без остатка.
   - Ч-что ты здесь делаешь? - судорожно вдохнула я. Глупый вопрос, но первый, пришедший на ум спросонок. Часть меня была все еще там, на берегу...
   Ответом была улыбка, от которой мои вены наполнились льдом, а разум мгновенно проснулся.
   - Я знаю, - шепнул Кристоф непонятно, и слегка отстранившись, посмотрел на меня в слабом свете луны. Такого пугающего взгляда я еще никогда не видела - его глаза горели. От страха я замерла и даже перестала дышать.
   Запустив пальцы в мои волосы и собрав их в горсть, он окунул в них лицо, глубоко вдыхая. Снова взглянул на меня, улыбнулся, обнажив острые зубы, и эта жуткая улыбка в сочетании с горящими глазами сделала его совершенно непохожим на человека. Мне стало дурно. Нет, только не это...
   А пальцы уже ласкали мое лицо, обжигая нежеланной нежностью виски, скулы, шею... От страха все мое тело напрягалось в ответ, ...и ему это нравилось.
   Меня уже всю била дрожь отвращения, сердце звучало молотом. Казалось бы, это же не конец света, ведь есть вещи значительно хуже. Но почему-то, сама мысль, что это сделает со мной именно он, причиняла невыразимые страдания. Может, это было из-за того, что он смотрел на меня как на еще одну вещь, принадлежавшую ему?
   Его рука нежно коснулась моих губ, погладив и приоткрыв нижнюю, соскользнула вниз по шее, ниже, лаская грудь, ниже по животу, ниже...
   - Пожалуйста, не надо... Только не ты, прошу, Кристоф... - он вздрогнул, рука замерла, и его взгляд переменился - теперь глаза горели яростью. Убьет ли он меня прямо сейчас, или я еще раз увижу солнце?
   - Умоляю тебя, не надо... только не сегодня... - любая отсрочка казалась мне вечностью. - Пожалуйста, Кристоф...
   Он был напряжен, как перед прыжком, и у меня было ощущение, что, взлетая в воздух, он непременно захватит с собой и меня, и будет совершенно неважно, хочу ли этого я ...
   - Пожалуйста...
   Моя ли униженная мольба или мой полный отвращения взгляд были тому виной, но глаза его потухли, а тело расслабилось.
   - Вставай, одевайся, я буду в гостиной, - резко бросил Кристоф, поднимаясь с моей постели, и вышел из комнаты.
   ** ** **
   Я не могла заставить себя встать - происшедшее оставило тело слабым, а разум безвольным. Интересно, что было бы, если бы он не изменил своих планов? Тут я затряслась от нервного смеха - да умерла бы я уже, вот что было бы. Нет, так не пойдет. Только истерики мне еще не хватало!
   Нужно было скорее взять себя в руки, ведь Кристоф мог и вернуться, чтобы выяснить, что же меня так задержало. А этого я хотела меньше всего. Поэтому, глубоко вдохнув, я встала, накинула свитер на тонкую майку и спортивные штаны, которые использовала здесь в качестве пижамы, и вышла из комнаты. Подходя к люку, я обратила внимание на массивный засов на откинутой двери. Интересно, он был здесь всегда? Я не замечала его раньше. При желании меня могли закрыть снаружи, и я даже не сразу бы об этом узнала.
   Уже возле самой гостиной я вдруг увидела, что забыла обуться. В каком же состоянии были мои нервы? Черт бы побрал этого Кристофа! Но возвращаться было уже поздно, и, ступая на шершавый ковер комнаты, я решила оставить все как есть.
   Конечно же, он был один. Отстраненный, с непроницаемым взглядом, будто и не он только что приходил с нетерпящим возражения приказом. Мне и раньше было нелегко в его присутствии. Что же будет теперь? Я боялась поднять глаза.
   - Иди за мной, - и он направился в тот коридор, которого так боялись все слуги. Я покорно последовала за ним. Насколько было бы легче, если бы он представил меня Мойре раньше. До того, как я узнала о ее вздорном нраве. И вообще, я не могла понять, зачем ей меня видеть? Я всего лишь ее лекарство.
   Мы остановились у двери, и снова мое сердце отбивало барабанную дробь. У меня было подозрение, что если так пойдет и дальше, моей жизни не хватит даже, чтобы вылечить эту мерзавку.
   Небольшая уютная комната освещалась тусклой лампой. Все стены были увешаны необычными рисунками - не то старинными витиеватыми письменами, не то быстрыми эскизами чего-то сюрреалистического, сделанными талантливой рукой.
   На огромной постели была едва заметна маленькая девочка. Худенькая до прозрачности, до ужаса хрупкая, она смотрела на меня огромными, в пол-лица, полночными глазами. На вид ей можно было бы дать не больше тринадцати лет. Если бы она была здорова. Но она была больна, страшно больна. Казалось, ей оставалось пару минут жизни.
   Увиденное так не вязалось с воображаемым монстром, образ которого сложился у меня под влиянием рассказов о ней, что я растерялась.
   Она же, не сводя с меня взгляда, попыталась подняться в постели, наверное, чтобы рассмотреть меня получше. Все тело ее дрожало от напряжения, лоб блестел от испарины. Крохотная, беззащитная, она вызвала у меня такой прилив щемящей жалости, какого я никогда ни к кому не ощущала. И видя, как ей тяжело, я рефлекторно подскочила к ней, подхватывая ее под руки.
   - Не надо, я подойду ближе. Лежи, не вставай... - и только потом я подумала, чем могут вернуться мне необдуманные слова и действия.
   Но Мойра послушно легла обратно на подушку, продолжая всматриваться в меня своими удивительными глубокими глазами. Она производила необыкновенно двойственное впечатление невинной девочки и древней старушки в одно и то же время.
   - Мойра, это Диана, та девушка, о которой мы тебе рассказывали, - голос Кристофа раздался неожиданно близко, и я отшатнулась. Но он, наклонившись рядом со мной, лишь поправил ей подушку и откинул прядь длинных черных волос с лица. Затем, повернувшись, холодно сказал мне: - Твоя основная работа с этого дня будет заключаться в заботе о ней. Как ты понимаешь, это сложно.
   - Понимаю, - ответила я тихо и снова, не успев подумать, спросила: - Неужели она и вправду твоя сестра?
   В это трудно было поверить. Нежная бледная Мойра никак не могла состоять в родстве с этим чудовищем. Я запоздало прикусила язык.
   - Ты зря думаешь, что с ней будет легко, - Кристоф посмотрел на сестру. - Вспомни, как все слуги бояться ее. У этого страха есть причина. И на твоем месте я бы не обольщался ее слабым видом... Если разозлишь, Мойра легко сломает тебе руку... или шею.
   Это не могло быть правдой, он просто запугивал меня, ведь он так любил мой страх. У бедной девочки в этот момент от боли побелели губы, и мне было ее невыносимо жаль.
   - Так что лучше не зли...ее, - и он повернул ко мне изменившееся лицо, так непохожее на лицо заботливого брата, обращенное к Мойре. И как бы я ни пыталась не услышать намека, его загорающиеся глаза обратили эту попытку в прах.
   - Если она не выздоровеет, Диана,.. тебе даже смерть не поможет убежать.
   Я знала, что это так. Но правда была в том, что даже если Мойра выздоровеет, мне не убежать все равно.
   ** ** **
   Я жила размеренно и просто, что невероятно, если вспомнить, где я жила.
   Каждое утро мне приходилось идти в лабораторию к Дженобу, где, кроме него, работали еще трое: иностранец по имени Кайл (это он успокаивал меня, когда я упала в обморок в первый день) и два его помощника. Они знали, кто я, и, понимая мою ценность для хозяев, были со мной предупредительны и даже вежливы. Поэтому, как ни странно, именно лаборатория, источник стольких новых страхов, стала последним местом, где я могла еще почувствовать себя человеком, а не бесправной служанкой.
   Иногда я даже вспоминала, что я красивая девушка... У Кайла возникла милая привычка по окончании исследований и забора крови давать мне кусочек шоколада. И хотя я понимала, что так надо, его немного смущенная улыбка и учтивый жест делали этот ритуал чем-то большим, чем простое восполнение потерянных калорий.
   ...Теперь Мойре принадлежала не только моя кровь, но и мое время - я бывала у нее каждый день.
   Кого она видела во мне? Спасительницу, чье желание или нежелание спасать никого не интересовало? Еще одну служанку, которой при недостаточной расторопности можно сломать руку? Или глупую жертву, сострадающую своей убийце? Я не знала...
   Она же была для меня столь многим... Бедной малышкой, несущей боль через века и обреченной на вечное одиночество. Подобным Кристофу чудовищем, выпивающим мою мимолетную жизнь, чтобы продлить свою многовековую. Бездонным кладезем мудрости, опыта и понимания, перед которым я была песчинкой, гонимой ветром...
   Проходили дни. И каждый раз я задерживалась у нее все дольше. Очень скоро я запросто могла прийти и положить ей голову на колени.
   - Что случилось с моей любимой подругой? - спрашивала Мойра, гладя мои волосы. - Расскажи, и я смогу помочь.
   И я открывалась ей, ничего не тая. Ее слова были так точны, будто направлялись прямиком к моему сердцу, если не исцеляя до конца, то хотя бы делая жизнь выносимой.
   Мойра стала для меня тем, чего я никогда раньше не имела, и что никогда не надеялась найти - утешением, другом,.. сестрой.
   Поэтому, как бы безумно это не звучало, но, слабея сама, я была рада видеть, что ей становилось лучше. Она уже не дрожала осенним листком, пытаясь сесть в постели - она встречала и провожала меня, сидя и улыбаясь. Ее бледная кожа утратила могильный оттенок, а черт лица коснулась красота.
   Говорить с ней было интересно и ...странно. Мойра была очень критичной и часто могла сказать в лицо вещи, которые обычно скрывают или обходят в разговорах даже с самыми близкими людьми. Но вместе с тем, это позволяло взглянуть на ситуацию по-новому. В любом случае, я понимала, что она делает это не для того, чтобы обидеть меня. Правдивость была важной составляющей ее характера.
   Мойра много рассказывала о жизни в других странах, о семье и очень часто - о брате, которым искренне восхищалась.
   - Ты знаешь, однажды он чуть не женился, - как-то призналась она. - Это было...да, около сорока лет назад, но я уверена, что он и сейчас ее помнит.
   - А что случилось? - спросила я между прочим, но сердце ...запнулось.
   - Она предала его. Я уверена, что со временем она пожалела об этом, но Кристоф так и не простил.
   - Мойра, а ... а почему она это сделала? Если он любил ее, то, я уверена, она была бы с ним счастлива, - на самом же деле мне слабо верилось, что кто-то мог быть счастлив с ним.
   - Диана, он скрыл от нее свою сущность. Она понятия не имела ни о его власти, ни о деньгах, ни о возможностях... И знаешь, что самое странное... Кристоф сам подстроил ее предательство.
   - Не понимаю...
   - Я тоже, - вздохнула Мойра и осуждающе покачала головой. - Он нашел одного из слуг, способного хорошо сыграть роль... Роль богатого и влиятельного чиновника. И она не устояла.
   Я убирала, стараясь не смотреть ей в глаза, Мойра же, в свою очередь, тактично "не замечала" мое громко стучащее сердце.
   - Может это не так и плохо, - решилась я, наконец. - Ты уж извини, но не будет твой брат любить и защищать - не в его это характере!
   - А разве ты знаешь его характер? - спросила с улыбкой Мойра.
   - Не знаю, и знать не хочу! - резко ответила я. - Но уверена в одном: если бы он ее любил по-настоящему, он не стал бы рисковать такой ценностью, какой является любовь в этом мире.
   Мойра молчала, и ничего нельзя было прочесть в ее древних мудрых глазах ...
   ** ** **
   Новая жизнь стала мне привычной.
   Так как моя комната располагалась в мансарде, шум ветра и стук дождя часто заполняли тишину ночи. Раньше это не дало бы мне заснуть - теперь же я едва замечала их. Отсутствие выбора одежды не то, что не волновало меня, я о нем уже просто не думала, и тоска по богатой гардеробной в доме родителей канула в Лету. Распорядок дня, как и мои обязанности, уже не вызывали раздражения - стали незаметны, как дыхание.
   Я привыкла к окружающим меня людям и ...не людям. К обреченной покорности слуг, к доброте Кайла, к негаданной дружбе Мойры и к ...отсутствию Кристофа. После того, как он представил меня Мойре, я видела его лишь пару раз. Вряд ли что-то могло порадовать меня больше - очень уж сложным было мое отношение к нему. Даже после восхищенных рассказов его сестры, я не могла смягчиться. Более того, у меня было ощущение, что я стою на вершине заснеженной горы, и достаточно легкого дуновения ветерка, чтобы покатилась лавина моей ненависти.
   Одиночество больше не беспокоило, оно стало частью меня. Я ни разу не высказала желания увидеть родных. Девочки говорили, что это пройдет, со временем соскучусь. Но я хорошо понимала, что больше никогда не увижу родителей - не захочу. И не потому, что не люблю. Просто мне будет нестерпимо больно временно вернуться в мир, где когда-то у меня было право на выбор, и необходимость видеть Кристофа лишь два раза в году.
   Как правило, большинство слуг отпрашивались домой по субботам. Нас оставалось около десятка, что очень мало для такого дома, и поэтому каждому доставалось работы больше, чем всегда. К вечеру сил хватало только, чтобы добрести до постели.
   В один из таких дней я уже шла в полусне от усталости в свою комнату, когда вдруг услышала мелодию.
   За окном смеркалось. Вдали за деревьями подмигивали огоньки. Сад был наполнен музыкой. Яркие гипнотические звуки манили прежнюю меня - незамужнюю девушку с богатым приданым, привыкшую к шумным развлечениям. Не осознавая, что делаю, околдованная, я направилась к выходу, дальше в сад, к огням, к празднику... И с каждым шагом, приближающим меня к источнику музыки, воскресало забытое прошлое...
   Мне казалось, что я ступала тихо, что мелодичные звуки поглотят мои шаги без остатка. Поэтому, почти не боясь быть увиденной, я остановилась за кустами, наблюдая за людьми, веселящимися у бассейна. Они все были красиво одеты, с дорогими украшениями, такими же, какие были и у меня... когда-то... Интересно, они так и лежат в моих шкатулках, или мать уже подарила их Наташе?..
   Я скучала по праздности моего бывшего мира, по поздним ленивым завтракам и красивым ухаживаниям. Меня пронзило острое осознание того, что, оказывается, мне ужасно хотелось вновь почувствовать себя такой, как раньше. Какое глупое безнадежное желание!
   Жадно разглядывая людей, я сразу выхватила взглядом Кристофа и троих его друзей. Они выделялись в толпе, как волки в стаде овец.
   Кристоф целовал девушку. Юная, очарованная таким красивым мужчиной, она висела на нем клещом, влюбленно заглядывая в лицо. В ее руках был огромный букет из банальных красных роз. Он же между поцелуями скучающе скользил взглядом по окружающим, по деревьям, по кустам, за которыми стояла я. Иногда мимолетно ей улыбался, и я, видя эту натянутую улыбку, вспомнила ...Дашку. Внутри меня все похолодело, как только я поняла, что это все значило.
   Непроизвольно я отшатнулась и отступила на несколько шагов. Под моей ногой треснула ветка. Едва слышно, но этот звук принес инстинктивное понимание - меня услышали. Когда я подняла глаза, Кристоф смотрел прямо на меня, туда, где я пряталась. А на его лице было уже знакомое мне пугающее хищное выражение - он знал, что я все видела.
   Уже не таясь, я повернулась и помчалась сквозь сад, ощущая за спиной стаю волков. Я не имела понятия, что такого сделала, но чувствовала, что платить придется...
   Влетев в свою комнату, я захлопнула люк и придавила его креслом - внутренней задвижки, увы, не было. До поздней ночи я боялась сомкнуть глаза. На всю жизнь я возненавидела подобный вид страха, хотя страх - это благородное чувство, как любила саркастически повторять Мойра.
   Но, постепенно шелест дождя меня убаюкал...
   ** ** **
   Я проснулась с ужасной головной болью. Железные тиски так сжимали мою бедную голову, что перед глазами все плыло и темнело. Тело ломило в суставах, и саднило, как сплошной синяк. Ко всему прочему еще и подташнивало. Для полноты картины не хватало лишь боли в горле. Проклятый вирус! Только его мне еще не хватало.
   В моей прошлой несчастливой (как мне раньше казалось) жизни, чувствуя себя так ужасно, я бы осталась в постели, ко мне бы пришел врач и назначил лечение. А после я бы лежала под теплым одеялом столько дней, сколько понадобилось бы для полного выздоровления, раздражаясь от скуки.
   Но сейчас я могла об этом только мечтать. Мне нужно было вставать. Собрав все силы, я поднялась, стараясь удержать свою голову в целостности. В ушах загудело, и на минуту я ослепла. После некоторого времени, проведенного в неподвижности, шум утих, а в глазах постепенно прояснилось.
   Одевшись и немного походив по комнате, я ощутила некоторое облегчение и уже уверенней пошла умываться. Головная боль все еще сильно досаждала, но теперь вне зависимости от моего самочувствия, распорядок дня подчинялся нерушимым правилам.
   В лаборатории все было как всегда: яркое, но не режущее глаз освещение, тихое гудение приборов и неизбежный запах реактивов. Сев в свое обычное кресло, я по привычке закрыла глаза. Но в тот день это был не просто жест бегства от реальности - я была больна. Мне предстояла очередная серия исследований, и мысль о нескольких ближайших часах вызвала невольный стон.
   - Я не выдержу, - прошептала я сама себе, только не со всеми этими иголками, датчиками и...
   - Выдержишь, - этот голос всегда окутывал меня спокойствием. - Раньше выдерживала, выдержишь и сейчас.
   Я открыла глаза.
   Кайл...
   Внимательный взгляд, теплая улыбка - широкоплечий, он был немного выше меня. Всегда аккуратен в одежде, в прическе - образ настоящего ученого. Красив. А еще невероятно добр ко мне... Я старалась не замечать причину этой доброты в его глазах. Я не могла себе этого позволить, мое время истекало вместе с моей кровью...
   - Тебе легко, в тебя не тыкают все эти иголки, - хотелось бы, чтобы мой тон не выдавал мое состояние, но....
   - Я бы так не сказал, Диана...Видеть твой страх день за днем совсем не легко, - и его рука легла на мою, а полные сопереживания глаза поймали мой взгляд и не отпускали.
   Это было так несправедливо! Ну почему я должна была попасть сюда, в это логово чудовищ, чтобы встретить такого мужчину? Он был слишком хорош даже для моей прошлой жизни, не говоря уже об этой, где я совершенно не принадлежала себе. Я ничем не могла ему ответить.
   Наверное, какая-то из этих несчастных мыслей просочилась в мои глаза, потому что Кайл убрал руку, улыбнулся и, подражая моему беззаботному тону, тихо проговорил:
   - Гм, ладно, давай приступим, сегодня нет ни Дженоба, ни Кристофа, так что, если мы пропустим часть тестов, никто нам не перегрызет горло, - и он заговорщицки подмигнул мне. Все внутри меня перевернулось. Как он мог шутить об этом? Ведь он не мог не знать, насколько эта перспектива реальна.
   Но Кайл уже отвернулся и отдавал команды помощникам, проверял показания приборов, изображения на мониторах... Казалось, ничто не способно было ускользнуть от его внимания, он знал и умел все. Блестящий ум в своей области, он не остался незамеченным - мои хозяева предпочитали все самое лучшее.
   Кайл был наемным работником, и его статус в доме был особенным. Он единственный из всех не называл Дженоба и Кристофа хозяевами, (и у меня не раз было ощущение, что это страшно раздражало их, привыкших к рабскому подчинению окружающих). Он один в доме мог спокойно говорить с ними, не опуская взгляда, лишенного привычной для остальных обреченности. Внутренняя сила и чувство собственного достоинства, выделяли его из всех, подобно светящемуся ореолу. И я не раз думала, какими же яркими должны быть данные качества, чтобы проявляться в этой обстановке. Мне очень хотелось надеяться, что, когда его контракт подойдет к концу, у него не возникнет ...сложностей с отъездом.
   Это был, пожалуй, первый раз, когда я прошла все исследования без привычного чувства нарастающего страха.
   - Спасибо, - прошептала я одними губами, поймав его взгляд в окне - рядом был один из его помощников.
   Кайл едва заметно кивнул, и со стороны казалось, что он ничего не слышал, но его отражение в стекле согрело меня улыбкой. Я грустно улыбнулась в ответ. Он, как никто другой, излучал надежность и спокойствие... И меня так к нему тянуло. Но не стоило заострять на этом свое внимание...
   - Тебе плохо, - сказал он, снимая датчики по окончании процедур и вглядываясь в мое лицо, - как же я сразу не понял...
   - Да нет, - зачем ему эти лишние волнения, тем более, что он все равно был не в силах мне помочь, - просто в последнее время я не высыпаюсь, ужасно устаю, нервничаю постоянно и вирус, как назло, подхватила. Вот организм и не выдерживает... поневоле начинаешь видеть всякое... - последнее я точно должна была оставить при себе.
   - Что ты имеешь в виду? - Кайл явно насторожился.
   Но я не могла, не могла говорить об этом... Поэтому, сделав вид, что не услышала вопроса, я попыталась быстро вскочить с кресла, за что и была награждена головокружением. Пришлось ухватиться за Кайла.
   - Диана! - он смотрел с тревогой, и я поняла, что он услышал в моих неосторожных словах больше, чем мне хотелось. - Ты ведь скажешь мне, если что-то будет... не так.
   Он не спрашивал.
   - Тебе - да! - ответила я раньше, чем подумала, каким будет мой ответ. И поняла в тот же миг, что если и был человек, которому я могла бы довериться, то это был Кайл.
   На моем лице все еще светилась улыбка, когда я открыла дверь. Но приподнятое настроение тут же угасло - на пороге стоял Кристоф. И он был в бешенстве. Я замерла, напуганная его диким взглядом.
   - Очень жаль, что вы сегодня опоздали, Кристоф. Мы уже закончили, - спокойно произнес Кайл, холодно глядя на возвышавшееся над нами чудовище.
   ** ** **
   К концу дня я уже двигалась, как заводная кукла: все мои мысли кружили над постелью - прилечь, прилечь бы... Голова уже почти не беспокоила, но общая слабость выматывала тело и разум необыкновенно. Я никогда раньше не проводила на ногах день, будучи больной.
   Вечером, убирая чашки в гостиной после посетителей Дженоба, я плавала в тумане мечты о подушке и ничего не замечала вокруг. Двигаясь вдоль длинного стола и механически собирая посуду на один его конец, я десятки раз проходила мимо кресла у камина.
   Поэтому, когда краем глаза уловила там движение, я испуганно замерла. В кресле был Кристоф. Неужели я все это время его не замечала? Он сидел, устало прикрыв лицо рукой. Очень странно было видеть его отдыхающим, игнорирующим все вокруг. Он всегда был стремителен, полон энергии. Даже когда Кристоф стоял неподвижно, внутри него, казалось, была туго свернута пружина, готовая распрямиться с огромной силой в любой момент. Сейчас же, подобно обычному человеку, он выглядел утомленным. Будто позади остался очень тяжелый день. На лбу залегла складка страдания.
   Рефлекторно я сделала шаг к нему.
   - Что? - он открыл глаза в то же мгновение. Они были напряжены как никогда, а не расслаблены, как можно было подумать вначале.
   - Ничего, - глупо поддаваться импульсам.
   Кристоф убрал руку с лица и внимательно посмотрел на меня.
   - Тогда уйди... Диана, сегодня был... сложный день. Меньше всего мне хочется тебя видеть.
   - Это взаимно, просто...
   - Что? - он не собирался отпускать меня без ответа.
   - Мне показалось, тебе плохо... - сказав это, я тут же поняла, какую глупость сморозила. Удивительно, что делает с человеком дурное самочувствие. - Извини, я пойду...
   Но он совершенно неуловимым движением схватил меня за руку и заставил подойти ближе. Не думая о последствиях, я попыталась вырваться, но Кристоф не позволил, удерживая совершенно безболезненно для руки и нестерпимо больно для меня. Его глаза настойчиво выискивали что-то в моих.
   - Ты сама себе перечишь! Ты же терпеть меня не можешь, и тут вдруг такая забота, - его губы саркастически искривились.
   - Мне тяжело это говорить, Кристоф, но ты ...ты - мой хозяин. И ... - я искала и не могла найти подходящие слова, - ... я забочусь о тебе так, как стала бы заботиться и ...о твоей собаке, - наконец-то точное сравнение! - Если одной из них станет плохо, я попытаюсь помочь. Это мой долг. Но это не значит, что мне приятны ее зубы.
   Моя рука свободно выскользнула, и я поспешила сделать шаг назад, не зная чего ожидать в ответ на свои резкие слова. Но он лишь откинулся в кресле и, прикрыв глаза, тихо сказал:
   - Иди, займись лучше делом, Диана.
   Трудно было поверить, что это сошло мне с рук...
   ** ** **
   Год назад, в доме родителей, я была уверена, что нет жизни хуже. Месяц назад я пыталась привыкнуть к мысли, что моя жизнь подходит к концу. Теперь же я знала - жизнь продолжается, но не здесь и не для меня.
   ...И раньше такие непростые, отношения с Кристофом стали просто невыносимыми. Казалось, злость поселилась в его глазах навсегда, и, проходя мимо него, я кожей чувствовала мерзкий взгляд. Обычно холодный и уравновешенный, он стал постоянно придираться ко мне, хотя я старалась не давать и малейшего повода. Невероятно, но пару раз он даже сорвался на крик! Я не могла понять, за что же он так ненавидит меня.
   Может, его, уставшего от восемнадцатилетнего ожидания, раздражала необходимость терпеть меня рядом и дальше? И тот факт, что от меня зависело столь многое, не давал ему возможность просто отправить меня на корм, как хотелось? Плюс моя "несговорчивость" добавляла злости?
   Но его ненависть не могла быть сильнее моей. Стоило мне увидеть Кристофа, услышать его голос или даже просто подумать о нем, как руки сами сжимались в кулаки, белели губы, и сердце начинало отсчитывать каждый удар четко, как часовой механизм бомбы. О, если бы я могла взорваться и унести с собой в могилу это чудовище, это была бы сладкая смерть!
   С каждым днем наше противостояние усиливалось. Кристоф, пользуясь правом хозяина, нагружал меня работой вдвое больше остальных, несмотря на мое плохое самочувствие. Я же в ответ, ничем не выдавая, как мне плохо, молча, пропитывалась ядовитой ненавистью...
   Однажды утром, еще толком не проснувшись, я открыла глаза и увидела его у своей постели. Это был, безусловно, сон, потому что Кристоф улыбался. И дело не только в том, что за всю мою жизнь он улыбался считанные разы. Выражение его лица было совершенно необыкновенным - мягким, нежным, невозможным... властным, жестким, как и всегда. Черт! Я все-таки проснулась! И он действительно стоял рядом!
   Что-то неуловимое в его глазах напомнило мне о прошлом, наверное, именно поэтому меня мгновенно утянуло в водоворот страха. Тут же на смену ему пришло смущение: я была полуголой - видно, ночью было жарко, и во сне я сбросила майку, одеяло лежало на полу, а Кристоф стоял надо мной и бесстыдно разглядывал. Да как он смеет! И привычная ненависть захлестнула меня, лишив возможности дышать. Это было очень бурное пробуждение!
   Неожиданно даже для самой себя, судорожно набрав полные легкие воздуха и вскакивая с постели, я зашипела разъяренной кошкой ему в лицо:
   - Что ты тут делаешь?! Убирайся немедленно!
   Удивительно, но он даже отшатнулся от неожиданности и сделал шаг назад. Это придало ускорение моей ярости. Все, что копилось у меня внутри, вырвалось на свободу с его приходом. Никакое наказание, даже сама смерть не смогла бы сейчас заставить меня молчать! И я громко закричала, впервые безразличная к тому, услышат ли меня, что подумают, и как отреагирует мой... хозяин:
   - Что ты здесь делаешь?! - не заботясь тем, что была почти голой (все равно рассмотрел, что хотел), я продолжала наступать на него, требуя объяснений. Не сомневаюсь, он уже и забыл этот мой тон! Я даже придавила ногой люк, чтобы он не смог уйти без ответа.
   А Кристоф был удивлен и даже растерян. Я никогда не видела его таким раньше.
   - Ненавижу тебя! - злые слезы жгли мои глаза. - Ты лишил меня семьи, самой жизни... Но тебе и этого мало! Я работаю с утра до поздней ночи, и мне нужен сон! Хоть немного! Чуть-чуть покоя ... Тебе не приходило в голову, что лекарство для твоей любимой сестры может иссякнуть раньше срока?! Из-за тебя! - я набрала побольше воздуха и прорычала:
   - Убирайся! - слезы капали, выжигая во мне все живое.
   Кристоф превратился в статую - ни слова в ответ, странный взгляд... Лишь шумное дыхание напоминало о том, что он жив.
   - Ну что я тебе сделала? Почему ты не можешь относиться ко мне так же, как к остальным слугам? Может раньше, дома, я и дерзила тебе, но сейчас я даже слова лишнего не говорю. Я теперь лишь прислуга, я послушна и покорна... Почему ты так обращаешься именно со мной?
   Эти слова, казалось, пробудили Кристофа ото сна. В долю секунды он оказался рядом, схватил меня за плечи и затряс.
   - Покорна?! - его пальцы больно впивались в мое тело, - Да ты никогда не была покорной! Даже слепой увидит в твоем взгляде злость, ненависть и желание перерезать мне глотку! И с чего ты взяла, что я по-особому отношусь к тебе? Ты что, чем-то отличаешься от остальных? Да какое право ты имеешь ненавидеть меня? Ты - никто! - он тряс меня сильнее с каждым словом, и злость выплескивалась из его глаз. - Я лишь зашел, чтобы сказать, что ты срочно нужна в лаборатории!
   Моя голова моталась, как у тряпичной куклы, но он не останавливался.
   - О да, ты уже не та глупая эгоистка, какой была раньше! Ты научилась сопереживать другим, дарить им теплые улыбки. Всем! Даже "ужасной" Мойре! Лишь я для тебя остался зверем. Почему?! Потому что управляю вами? Потому что обладаю властью? А ведь я ничего плохого тебе ни делал, пока ты не выводила меня из себя! И ты бы никогда не увидела ту тюрьму, если бы не попыталась сбежать!
   Неожиданно он разжал свою железную хватку, и я тут же упала. Неужели я была так слаба (или напугана?), что не смогла удержаться на ногах?
   - Я никогда не прощу тебе того, что видела, - я посмотрела ему в глаза и, чеканя каждое слово, добавила без колебаний:
   - Запомни, если у меня будет возможность, я убью тебя.
   Кристоф наклонился ко мне и ...улыбнулся чему-то неведомому.
   - Но у тебя никогда не будет такой возможности, - мягко прошептал, а потом... поцеловал меня.
   Остолбенев от неожиданности, я сначала замерла, но тут же начала бешено вырываться и молотить кулаками, стараясь ударить как можно сильней. Но, увы, больно было не Кристофу, а мне. И еще больнее было из-за того, что ...поцелуй мне нравился.
   Когда же, наконец, он отпустил меня и выпрямился, за его спиной стоял Кайл. Как он вошел в комнату, я в разгар борьбы не заметила. Я едва отдавала себе отчет в происходящем вокруг, все еще пребывая в смятении.
   Кристоф же, повернувшись к выходу, преувеличенно удивился:
   - О, Кайл! А ты что здесь делаешь? - его легкий тон и довольная ухмылка не оставляли сомнений в том, что здесь делал он. "Подлец!" - наконец, пришла я в себя.
   - Я пришел позвать Диану в лабораторию. Она нам срочно нужна, - голос Кайла был совершенно бесцветным, как и его взгляд.
   - Ну, тогда не буду вам мешать! - и, обойдя Кайла, Кристоф спрыгнул вниз, даже не пытаясь воспользоваться ступеньками.
   Я не могла посмотреть Кайлу в глаза. Меня тошнило от одной мысли, как это должно было выглядеть для него. Я поднялась и, неловко прикрываясь руками, отвернулась к стене.
   - Иди, Кайл. Я сейчас приду, - меня била нервная дрожь, свою лепту вносила и привычно раскалывающаяся голова. Как же гадко! Вряд ли какие-то слова могли исправить эту ситуацию.
   - Диана... - сказал Кайл за самой моей спиной. Меня затрясло еще сильней.
   - Уходи...
   - Не надо, Диана... - и он укутал меня в одеяло и свои объятья. По инерции я все еще пыталась вырваться, слезы продолжали скатываться на его рубашку. - Не плачь, ш-ш-ш... - Но руки держали меня мягко, без принуждения, и постепенно я расслабилась, мои всхлипы начали затихать, стало легче. Ведь я уже была не одна, у меня был Кайл.
   - Ты думаешь, я ничего не понимаю? Думаешь, я не знаю, что он чудовище? - наконец, я смогла поднять на него глаза. Он убрал с моего мокрого лица прилипшую прядь - нежно, ласково. - Диана, я сделаю все, чтобы защитить тебя,.. даже если это будет стоить мне жизни... Я знаю, что может помочь....
   И я ему поверила.
   Но как невыносимо страшно мне стало на следующее утро, когда я увидела, что люк открыт, и кресло, всегда стоявшее у стола, подвинуто к самой моей постели. Покрывало на кресле было смято, будто на нем долго-долго сидели...
   ** ** **
   Мойра заметила мое состояние, и тактично молчала, ожидая, пока я захочу поделиться. А у меня не было слов, чтобы объяснить ей свои смутные страхи. Подозрения, которые только начали брезжить в моем сознании, были столь пугающими, что я не решалась о них даже думать, не то, что говорить.
   Но ее готовность сопереживать сломала мой барьер замкнутости, и главный мучительный вопрос вырвался на волю, сопровождаемый громкими рыданиями:
   - Почему он так меня ненавидит?!
   В мгновение ока Мойра уже держала меня в объятиях, тихонько покачивая, как мать, утешающая дитя, которое плачет по глупой причине. Как же странно это выглядело со стороны - хрупкая девочка по-взрослому успокаивала девушку, намного старше себя... Она ничего ни говорила, просто ждала, пока иссякнет поток моих слез. Как я раньше жила без такой преданной, искренней подруги? В ее бесконечно мудрых глазах светилось понимание...
   - Мойра, почему тебя так бояться в этом доме? - могла ли я пару месяцев назад подумать, что спрошу у нее об этом.
   - Понимаешь, Диана, ты - особенный человек. И не только потому, что можешь спасти меня... Если бы ты знала, как мне надоело видеть ужас на лицах входящих в эту комнату людей. Представь, год за годом, столетие за столетием, кто бы новый не входил, вместе с ним вползал и его удушающий страх. Ты единственная, в ком страха не было, я точно знаю, потому что изучила все его оттенки в глазах людей. А ведь ты знала, кто я, и что обо мне говорят. Твое сочувствие покорило меня с первой минуты, - Мойра вытерла мои слезы и, ласково глядя, добавила:
   - Кроме того, обстоятельства столь необычной жизни научили тебя видеть больше и дальше обычных людей - ты весьма неглупа. А я не выношу глупости и могу быть резка ...ну, или очень резка. Но, тем не менее, порой ты так наивна...
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Только то, что со стороны виднее. Ты не знаешь, как он на тебя смотрит, как ищет твой взгляд и запах.
   - Запах? - нахмурилась я.
   - Диана, милая, запахи играют в нашей жизни огромную роль, мы гораздо более чувствительны к ним, чем люди... Приходя ко мне, он касается тех вещей, которых касалась ты, а иногда, может и не так часто, как мне хотелось бы, даже улыбается...
   В том, что Кристоф хочет меня, не было откровения, он и не считал нужным это скрывать. Да и от кого? Я же для него - никто. Интересно, другие служанки тоже прошли через это? Ни одна из них не делилась подобным секретом, но разве стала бы делиться я? А спрашивать самой у меня не было ни малейшего желания. Вспомнился тот леденящий кровь оскал, виденный ночью... И я уверенно возразила:
   - Твой брат никогда не улыбается!
   - А может, пора уже... ведь даже чудовища имеют право на счастье. Ты же часто так его называла. Мы спорили о тебе, и он сорвался на крик, приводя это, как аргумент. Или я не права?
   Я молчала, подтверждая сказанное. Кем же еще он был для меня - чудовищем, от которого невозможно спастись. Но мне так не хотелось расстраивать Мойру, и я попыталась найти слова помягче:
   - Знаешь, Мойра... За это время ты стала мне очень дорога. В моей жизни не было никого, чье участие я ощущала бы так сильно. Ты не только подруга, ты - моя найденная сестра. Нет, молчи, позволь, я закончу. Мне даже не жаль отдать за тебя жизнь. Но твой брат...пойми, я ненавижу его с детства. И то, что он делал по отношению ко мне, было ужасно, без сомнения. Поэтому, мне тяжело осознавать, что все так...
   - Как, милая?
   - Сложно, слишком сложно...
   ** ** **
   Мойра советовала отвлечься от этой напряженной обстановки. Я понимала, что она права. И как бы мне не претила сама мысль о встрече с прошлым, сейчас это было просто необходимо. Я не представляла, сможет ли помочь что-либо еще.
   С нетерпением дождавшись ближайшей субботы, я вечером выбирала более-менее приличную одежду и нервно размышляла, нужно ли мне видеться с подругами. Как себя вести, и что говорить, не было проблемой - я "ненадолго вернулась из-за границы и на днях уезжаю обратно". Главный вопрос, стоит ли боль, вызванная воспоминаниями и разговорами о сегодняшней нормальной жизни моих бывших подруг, самой встречи. А боль будет ужасной, я знала это. Ехать в дом родителей мне все еще не хотелось...
   Уже лежа, полностью погруженная в мысли о том, как провести завтрашний день, свободный день, я услышала тихие шаги на лестнице. Мне не нужно было волноваться - Кристоф всегда передвигался неслышно.
   В люке вынырнула голова Кайла, он принес мне еду вместо Кристофа - почти праздник!
   - Ты зачем подкрадываешься? - поддразнила я, улыбаясь, было так приятно его видеть. - Поседею преждевременно! - ...Вряд ли я дождусь своего первого седого волоска. Как в моей жизни все перевернуто с ног на голову! Обычно женщины так бояться этого момента - я же о нем мечтала...
   - И испортишь такие красивые волосы? Никогда! - поддержал мою шутку Кайл. Он поставил поднос на тумбочку возле постели и присел на край рядом со мной. Я взялась за батончик, вкус которого стал мне привычен и даже любим: какие-то орешки, разные сухофрукты, мед, шоколад - одна из моих немногих радостей.
   - Ты так красива, Диана... - Кайл задумчиво пропускал мои локоны сквозь пальцы.
   Его голос и особенно взгляд были так серьезны, что мне, лежавшей перед ним на постели, хотелось сделать этот разговор менее ...концентрированным...
   Доев батончик, я положила обертку на поднос.
   - Спасибо.
   - У тебя кусочек шоколада, - улыбнулся Кайл.
   - Где?
   - Здесь, - и он поцеловал меня в губы. Нежно, сладко... и отстранился, ожидающе глядя в глаза. Он давал мне выбор. Как никто никогда раньше... Я улыбнулась и потянула его за воротник к себе. Я не стала сомневаться в своем выборе, и взгляд Кайла вспыхнул счастьем...
   Со страстным стоном его губы обрушились на мои. И мой жадный ответ был неожиданным для меня самой. Было ли это потому, что я понимала в глубине души, что другой такой возможности у меня уже, скорее всего, не будет? ...Или же это было больше, чем страсть? Я боялась искать ответ на этот вопрос - он мог принести слишком много боли нам обоим. Ведь со стороны Кайла это был не просто порыв, я знала об этом с самого начала.
   Одежда полетела на пол, и мы сплелись, обжигая друг друга огнем... И это впервые было хорошо... Я была почти счастлива, почти жива...Едва чувствуя, как внутри растет взрыв удовольствия, я уже хотела еще... Казалось, мой крик заполнил всю комнату светом... Мне было так хорошо...
   - Руки прочь от нее! - и в то же мгновение, как раздался переполненный яростью рык, нечеловеческая сила оторвала от меня Кайла и швырнула в люк.
   Я все еще была в раю, на моих губах таяла улыбка экстаза... надо мной, обнаженной, неподвижно стоял Кристоф. Посторонний мог бы обмануться его внешним спокойствием, но не я - едва придя в себя и уловив выражение его лица, я слетела с постели, в последний момент сдернув одеяло, чтобы прикрыться.
   Несколько быстрых шагов назад, не глядя куда, лишь бы подальше от него, и я уперлась в стену. В тот же миг Кристоф уже стоял рядом, так близко, что его распахнутое темное пальто касалось моей кожи. Спина заболела от тесного контакта со стеной. И если бы взгляд мог убить, я бы давно была мертва...
   Снизу послышались звуки: судя по всему, Кайл пострадал меньше, чем мог бы. Нельзя было допустить, чтобы он поднялся наверх - если мне эта ситуация не грозила смертью из-за исключительной ценности моей крови, то я не была уверена, что профессиональной квалификации Кайла было достаточно, чтобы сохранить ему жизнь.
   Неожиданно, привычное пламя ненависти заслонило мир вокруг. Всего пару секунд назад я была на вершине удовольствия с человеком, достойным, как никто другой, разделить со мной это счастье. И снова Кристоф отнял его у меня властной рукой...
   - Ты не можешь заходить в мою комнату, когда тебе заблагорассудится!.. - от этих слов он озверел окончательно, и фразу я закончила, уже вися в воздухе и тщетно пытаясь высвободиться от руки, сдавившей мое горло.
   - Если я еще раз увижу здесь постороннего - и мне плевать кого - я убью эту мразь! Тебе понятно?! - проревел он мне в лицо.
   Мне хотелось объяснить, что моя жажда его смерти намного сильнее, но я не могла вдохнуть. Ослепленный яростью, Кристоф так сильно сжал пальцы, что было непонятно, почему моя шея еще цела. Он осознал, что происходит, только когда от недостатка кислорода я покраснела, и ослабил хватку. Мои ноги коснулись пола, я судорожно набрала воздуха раз, другой... Едва почувствовав облегчение, я вспомнила слова Мойры и догадалась, чем в ответ смогу стегнуть его побольнее:
   - Ты просто злишься, что я предпочла не тебя, - еле выдавила я, хрипя.
   Он замер, и его рука разжалась. Я сползла на пол, надсадно кашляя, но, тем не менее, наслаждаясь каждым свободным вдохом. Воздух со свистом входил в мои легкие... Когда, через несколько минут я смогла открыть глаза и посмотреть на него, Кристоф был ...совершенно спокоен.
   - Какая же ты глупая, - его голос был само презрение. - Ты думаешь, что особенная? - Он наклонился к моему лицу. - Я живу долго, очень долго, Диана, и ты не имеешь понятия, сколько женщин прошло через мои руки. Как же мне надоела ваша глупость, вы сами, ...но ты - больше всех... Сколько времени я провел рядом с тобой, видел твой глупый страх, твои слезы... Как же ты...
   Я не знала, что он хотел сказать, но вдруг мне показалось, что сейчас он меня ударит, и я закрыла глаза, снова вжимаясь в стену. Когда же я их открыла, в комнате никого не было...
   ** ** **
   После происшедшего разрешение на прогулку было аннулировано.
   Я недоумевала - никто не ставил мне условием соблюдать целибат, но с другой стороны, мне было известно, что иной раз и за незначительные провинности слуги платили жизнью. Интересно, отказать хозяину и предпочесть ему слугу, пусть и наемного - мелкий проступок или крупный?.. Обстоятельства позволяли мне шлифовать черный юмор.
   Количество моей работы по дому резко возросло, объем сдаваемой ежедневно крови тоже. Я ни секунды не сомневалась, кто следил за этим лично. Кристоф не мог наказать меня настолько радикально, насколько того желал. Иногда я размышляла: к счастью это или к сожаленью? Все чаще мне хотелось быстрого конца...
   А он, судя по всему, был уже недалек.
   Выздоровление Мойры быстро продвигалось: она проводила большую часть дня на ногах, забыв постылую кровать, улыбка не покидала ее совершенных губ, и многовековая усталость на лице Дженоба уступила место незнакомому выражению светлой радости.
   Но была у этого выздоровления и обратная сторона - жизнь, наполнявшая Мойру, покидала меня.
   Прошло немало времени, пока я поняла, что с такими кровопотерями долго не протяну. В прошлом, казавшемся таким нереальным со дна моей сегодняшней пропасти, цветущая и пышущая здоровьем внешность всегда отличала меня от других. Теперь я была лишь тенью себя. И без того измученная дикой жизнью последних месяцев, я стала бледной и слабой, у меня пропал аппетит. Быть может, до этого бы не дошло, если бы я продолжала есть всю ту гадость, которой меня пичкали. Но у меня исчезло само желание жить, а вслед за ним стали уходить и другие потребности организма.
   Так как ела я теперь (точнее делала вид, что ем) в лаборатории, это не могло укрыться от внимания Кайла. Я впервые увидела его злым, он пытался втолковать мне, что так я долго не выдержу. Я в тумане заторможенности наблюдала, как его теплые глаза метали молнии, его губы, такие сладкие на вкус, кривились в гримасе ярости, руки, так нежно ласкавшие меня, сжимались в кулаки... По крайней мере, моих воспоминаний Кристоф не сможет отнять никогда... Я улыбнулась этой мысли.
   -... не может продолжаться, Диана! - понятными были лишь последние его слова.
   - Я знаю, Кайл, и очень на это надеюсь. Понимаешь, я так устала, смертельно устала... Мне хочется уснуть, и спать долго-долго, а лучше ... вообще больше не просыпаться... - мои губы еле шевелились, я отстраненно слушала и не узнавала свой собственный голос.
   Кайл тревожно смотрел на меня, его брови сошлись на переносице в сплошную линию...
   ** ** **
   Я уже почти спала, когда в люк постучали. Сон тут же исчез, мое сердце резко забилось - я была напугана, потому что отвыкла от этого звука, предоставлявшего выбор, впустить гостя или нет. Справившись с собой и откинув крышку, я увидела Кайла. Сосредоточенный, он скользнул в комнату, бесшумно прикрыв люк за собой, и тут же потянул меня в дальний угол.
   - Ты двинулся умом? - я не могла прийти в себя, пораженная. - Не понимаешь, что будет, если Кристоф узнает об этом? Тебе жить надоело?
   ...Происшедшее с нами почти никак не отразилось на Кайле, не считая многочисленных синяков и ушибов, полученных при падении. Кристоф не сказал ему ни слова. Но осязаемо-тяжелый, чудовищный взгляд давил на Кайла каждый раз, когда тот оказывался в поле зрения. Кристоф не считал нужным (или не мог?) скрыть этот взгляд, и я чуяла нутром - это было очень плохо...
   Не обращая никакого внимания на мои бурно высказываемые опасения, Кайл повернул меня к тусклому свету окна, взял за подбородок и нахмурился. Бледная кожа, обескровленные губы, синяки под угасшими глазами - я увидела себя его глазами.
   - Диана, я так... - он замолчал, будто в нерешительности, поглаживая мою щеку, - ...хочу сохранить тебе жизнь.
   Он хотел сказать что-то другое, и я знала что, наверное, именно поэтому говорить и не имело смысла.
   Сосредоточенное выражение вернулось, и, жестом призывая меня к молчанию, он быстро и тихо заговорил:
   - По непонятным мне причинам количество крови, которое у тебя ежедневно берут, очень скоро увеличится. Да, я знаю, это безумие. И так перейдены все границы максимально допустимой дозы. Если честно, для меня загадка, как ты еще держишься, Диана...Мне непонятна их логика, ведь "драгоценное лекарство" попросту иссякнет! - его лицо перекосилось от ярости. - И если кровопотеря повысится, дольше месяца ты не проживешь... - пальцы больно впились в мою кожу. - Я не допущу этого!
   - Но, Кайл...
   - Послушай меня, Диана, я много лет провел рядом с этими существами и знаю, что обоняние значит для них несоизмеримо больше, чем для нас зрение, - он достал из кармана пузырек с темной жидкостью, - это - моя личная разработка, и никто о ней не знает. Этот препарат может изменить на некоторое время (приблизительно на два часа) твой запах, сделать тебя "невидимой" для них. Ты сможешь ускользнуть. Я достану новые документы, дам денег, и ты уедешь как можно дальше и начнешь новую жизнь!
   Это звучало сказкой, я не решалась поверить, что мои загнанные в самый дальний уголок сознания безумные безнадежные мечты о свободе могли стать реальностью. Стоило лишь впустить их в свое сердце, и я ощутила, как остаток моей сверхценной крови забурлил в венах, как заблестели мои глаза - ко мне вернулась сама жизнь. Перемена во мне не укрылась от Кайла, и он улыбнулся.
   - Но куда я уеду? И как мне убежать, здесь охрана? Кроме того, ведь их зрение и слух останутся в порядке? - вопросы толкались в моем взвинченном уме.
   - Уедешь, куда захочешь, главное, ...чтобы я не знал, куда, - его взгляд был как никогда серьезен. Несколько секунд прошли, пока я осознала, что это значило - ему придется ответить за мой побег.
   - Нет, Кайл, нет, я так не могу! Нет!.. Неужели ты не понимаешь? Я не могу так! - внутри все пульсировало от боли.
   Моя мечта стремительно угасала свечой. Я не была согласна заплатить такую цену.
   - Тише, Диана, послушай меня, послушай же... если мы не попробуем, близкий конец неизбежен для тебя, ...а значит, и для меня, - добавили его губы беззвучно. - И я не позволю этому случиться! Нет, слушай,... я не собираюсь сидеть и ждать своей смерти - как только пойму, что твоя попытка удалась, сбегу сам. Я даю тебе слово.
   - Но... если ты не будешь знать, где я, как же ты найдешь меня? - это был мучительный вопрос. Кайл улыбнулся и коснулся моей щеки.
   - Не могу даже представить себе, чтобы не нашел... - его глаза ласкали мое лицо, - но даже если не найду, ...я смогу жить дальше, потому что буду знать, что ты живешь тоже...
   - Как же мне убежать, Кайл, ведь меня стерегут день и ночь? - и неудавшаяся попытка побега из родительского дома была лучшим тому подтверждением. - Нас могут подслушивать даже сейчас! - эта мысль запоздало встревожила меня.
   - Не бойся, я ...предпринял определенные меры, чтобы у нас была возможность поговорить. Подумай сама, разве дал бы Кристоф возможность этому разговору продолжаться? - он был прав. Мне лишь хотелось верить, что сделанное Кайлом не обнаружиться - его жизнь и так висела на волоске, раскачиваясь под порывами безжалостного ветра судьбы.
   Он торопливо продолжил:
   - Главное, чтобы ты смогла выбраться из дома на день или хотя бы на несколько часов. Скажи, что хочешь проведать родных, это не вызовет вопросов. Дело в том, что моему препарату нужно примерно полчаса, чтобы подействовать, запомни это. И где бы ты ни была, пользуйся им, даже если и не заподозришь близкое присутствие опасности...
   - Насколько близкое?
   - Сотня километров, - мои глаза округлились - невозможно было в это поверить, - да, не удивляйся, Диана, их обоняние ни с чем не сравнить, поэтому они никогда и не упускают свою жертву. Ты знаешь, что тебя будут искать, но ты даже близко не представляешь их возможностей. И я говорю не только об органах чувств. То, что ты видела здесь - это лишь вершина айсберга. Эта "семья" властвует не только в мире людей, но и среди себе подобных. Они живут гораздо дольше нескольких столетий, и в их руках сосредоточено столько средств, силы и возможностей, что поиск любого человека не представляет никакой проблемы - нам с тобой трудно поверить, но у них существуют целые армии "специалистов" для сбора пищи и розыска неугодных людей. Поэтому ты должна понять, если все удастся - это будет чудо. Просто у нас, Диана, нет выбора... Мы должны попробовать вопреки всему.
   Да, выбора не было. Я лишь теперь до конца осознала, насколько наивной была моя прошлая попытка сбежать, ...такой же наивной была и эта, предстоящая. И, тем не менее, я знала, что все равно попробую. И если чудо свершится, мне придется сидеть все оставшиеся дни, забившись в нору, еле дыша, стараясь скрыть свое присутствие в этом мире. Вот та жизнь, которая ожидала меня в случае удачи. Но все же ...это была жизнь.
   Оставался только один вопрос. Самый сложный.
   - Смогу ли я выйти из дома, решает Кристоф... Как же мне его уговорить?.. - спросила я саму себя и закусила губу, нахмурившись.
   - Придумай что-нибудь, - еле слышно прошептал Кайл и отвел взгляд... - Я должен уходить, Диана.
   - Кайл? - у меня впереди была вся ночь для размышлений, сейчас же оставалось время лишь для самого важного. - Не знаю, удастся ли нам задуманное... Я хочу сказать, ...ты - лучшее, что было в моей... - но он не дал мне возможности закончить, его рот закрыл мой в нежном поцелуе, а руки плавно прошли по всему моему телу до самых потаенных уголков, вызвав сладкую дрожь, Кайл глубоко вдохнул мой запах, будто запоминая...
   И я поняла, что на самом деле, он не надеялся прикоснуться ко мне еще раз. Это было прощание.
   - Не забудь, прими душ, ...любимая - пробормотал он, и, не глядя больше на меня, покинул комнату...
   Полночи я проревела.
   ** ** **
   Я знала, что большую часть свободного времени Кристоф проводит в собственном крыле, где были обустроены по его предпочтениям огромный бассейн, зал с весьма необычными для человека тренажерами и личная библиотека.
   Мне никогда раньше не приходилось бывать там. К счастью. Сама мысль о том, что я добровольно шла в это логово, заставляла дрожать каждую жилку внутри. От того, насколько хорошо я смогу сыграть сейчас, зависело слишком многое.
   Я открывала дверь за дверью, но никого не видела. Мои ноги то утопали в толстых светлых коврах, то скользили по полированному мрамору. Роскошь деталей здесь до удивления гармонично сочеталась с аскетизмом белых стен и потолков. Ничего лишнего - у Кристофа был отменный вкус. Что не удивляло.
   Я подошла к последней двери, чувствуя, как подкашиваются ноги, и напомнила себе, почему я здесь: "Свобода!". Это простое слово придало мне решимости, и я постучала. Ответа не последовало. Вспоминая то новое, что узнала о нем от Кайла, я поняла, что он, конечно же, знает, кто стучит. Более того, наверняка, Кристоф был в курсе, что я иду к нему, когда я лишь вошла в его крыло ...или еще тогда, как только вышла из свой комнаты?.. Мне надо было прекратить думать в этом направлении, если я хотела избежать приступа паники! По крайней мере, причина моего прихода была для него загадкой, и, найдя почву под ногами благодаря этой мысли, я заглянула в комнату.
   - Можно войти?
   - Ты уже вошла.
   Первое, что бросилось мне в глаза - красота помещения. Гармоничные пропорции и все та же аскетично-роскошная отделка, придавали этой двусветной комнате выраженный характер. На первом этаже была рабочая зона с огромным столом из полированного черного камня и камином в полстены. На втором, куда вела прозрачная лестница, угадывалась спальня.
   И с моих губ соскользнуло совершенно незапланированное:
   - Красиво.
   - Спасибо, - прозвучал такой же неожиданный ответ из кресла у окна. Кристоф смотрел на меня с напряженным интересом.
   Я молчала, слушая, как мое сердце мчит во весь опор. Это даже хорошо, пусть знает, что я волнуюсь.
   - Кристоф...
   - Да?
   - У меня к тебе просьба...
   - Ну конечно, ведь просто так ты не пожелала бы сюда прийти, - и было непонятно, иронизирует он или констатирует факт.
   - Прошло уже много времени, и я...
   - Что?
   - ...хочу увидеть родителей, брата, сестру...
   - А еще кого? - зло спросил он уже откуда-то сзади. Сердце тут же ускорило бег, но я мысленно напомнила себе, зачем я здесь и почему не имею права на панику. Глубоко вдохнув, я обернулась и обнаружила его намного ближе, чем ожидала.
   - Пожалуйста, дай мне повидаться с родителями, - мой голос звучал мягко, почти умоляюще. Я тут же испугалась, не перестаралась ли?
   Кристоф задумчиво смотрел на меня и молчал. Я открыла карты - он узнал, что мне нужно было вырваться из дома, и теперь явно смаковал важность своего решения. На секунду мне показалось, что он видит меня насквозь, что он раскрыл мой наивный план и размышляет, какому наказанию меня подвергнуть. Но я не собиралась сдаваться так просто.
   - Кристоф, большинство слуг за эти месяцы уже десятки раз съездили домой, одна я - ни разу. В последнее время меня мучает одиночество, как никогда раньше, - его ноздри раздулись, а губы дрогнули, и я тут же постаралась уйти в сторону от скользкой темы.- Даже несмотря на то, что родные виноваты в моих несчастьях, я все равно хочу их увидеть. Пожалуйста, Кристоф.
   - Но ведь ты их всех ненавидишь, я знаю это. Зачем тебе с ними встречаться? - спросил он после долгой паузы, все так же исполненный сарказма и подозрения.
   - Я тоскую по своей прошлой жизни, - удивительно, но в этот момент я говорила ему чистую правду. - Да, она не была идеальной, но я была в ней свободной, ну или почти... Никто не давал мне приказаний, не говорил, что делать, когда спать, сколько есть... Я знаю, что это позади. Но мне так хочется вернуться туда, пускай лишь на время, и если не стать, ...то хоть почувствовать себя свободной, хотя бы обмануться... - меня пугала мысль о том, через что я могла бы пройти ради этого. - Кроме того, я в последнее время очень плохо себя чувствую: у меня берут слишком много крови, а работаю я намного больше других... И Кайл говорит, что... - еще не закончив фразу, я поняла, что совершила ошибку, но было поздно.
   - Когда ты с ним разговаривала? - маска невозмутимости мгновенно слетела с Кристофа.
   - Когда сдавала кровь, конечно же...Он сказал, что при таких темпах кровопотерь мне остается жить совсем недолго. Поэтому я хотела...
   - Вранье! - внезапно возглас Кристофа прервал меня, глаза его гневно сверкали. - Для тебя разработана специальная программа, которая ... - и он тут же оборвал себя на полуслове, нахмурившись.
   Я не могла понять, зачем он успокаивает меня этой сказкой, ведь мне давно было известно, каким будет конец. И мое самочувствие было лишь подтверждением. Но в этот момент меня больше всего волновало напряженное выражение на лице Кристофа. Я ощутила, что еще миг, и последний шанс на спасение будет потерян навсегда. Этого нельзя было допустить.
   Инстинктивно я взяла его за руку, краем сознания отстраненно отмечая, насколько она была холоднее моей.
   - Кристоф, - я смотрела ему прямо в глаза, - пожалуйста, позволь мне увидеть родных.. Я тебя умоляю, на все согласна, ...только позволь повидать их ...ведь это в последний раз, и я больше никогда ни о чем тебя не попрошу.
   Вдруг, на краткий, в один удар сердца, миг я почувствовала свою власть над ним. Я была хозяйкой его судьбы...
   Но спустя миг Кристоф отнял руку, и наваждение растаяло. Я вспомнила, что, на самом деле, он мой хозяин, а я - ...никто, и тут, как в тумане, услышала его ответ:
   - Хорошо, я позволю, но ты приедешь и уедешь со мной. Жди следующей субботы.
   У меня получилось! Я еле сдерживалась, чтобы не пуститься в пляс. У меня теперь был он, этот шанс, ради которого, я согласилась бы пойти на все. Прилагая огромные усилия, я старалась загасить счастливый блеск своих глаз.
   - Спасибо! - моя благодарность была искренней, я почти забыла, что он мой враг, ...почти. - Ты даже не представляешь, насколько мне это нужно!
   - Почему же, очень даже представляю, - его взгляд был причудливой смесью сарказма и насмешки. - По крайней мере, догадываюсь.
   ** ** **
   Весь остаток недели я таила свою радость от чужих глаз. Это было нелегко. Казалось, лучики надежды пробивались изнутри и окружали меня светящимся ореолом. Изо всех сил я поддерживала тусклую маску усталости на лице и равнодушие в голосе. Удивительно, но я даже почувствовала себя намного лучше, будто включились неведомые резервы организма, ранее дремавшие в ожидании сигнала к бою.
   Под впечатлением от своего успеха я даже не сразу заметила, что количество моей работы резко уменьшилось. Надо же! Неужели мне удалось пробиться сквозь толщу его холодной жестокости? Но тешить себя иллюзиями было бы глупо.
   Моим главным терзанием стала Мойра, вернее, вопрос, что с ней будет после моего побега. Было ли ее выздоровление необратимым, или с моим исчезновением она снова угаснет, как свеча. В моей жизни не было никого, к кому я бы ощущала такую привязанность, как к ней. Вопреки всему, я любила ее, как сестру. Поэтому я просила Кайла брать больше крови, в запас - специальная камера, куда они складывали остатки в заморозку, была уже почти полна. Мне очень хотелось верить, что этого ей хватит до полного излечения. Кайл хмурился, но, видя мои сияющие глаза и порозовевшие щеки, делал, как я просила.
   Конечно же, я не смогла укрыться от наблюдательной Мойры.
   - Ты не боишься, Диана, что я догадываюсь о кое-чем?
   На мгновение - впервые в ее присутствии - мне стало по-настоящему страшно, но стоило взглянуть в ее понимающие глаза, и страх отступил.
   - Знаешь, Мойра, я не могу тебя бояться, потому что люблю... Только с тобой я бываю настоящей: не таюсь, не играю. И не зря, ведь никто другой и не заметил моего состояния - ты одна, - улыбнулась я. Она не выдаст меня, я знала.
   И когда всесильная вечная Мойра по-детски обняла меня, счастливый вздох вырвался из ее груди. Как же я буду дальше без нее?
   - Как бы я хотела, чтобы мы никогда не разлучались... - прошептали мои губы беззвучно. Она тут же заглянула мне в глаза.
   - Правда? - спросил срывающийся тоненький девчоночий голосок.
   - Да, - как всегда искренне, я ответила ей.
   ** ** **
   Я ждала приезда Кристофа, и снова, как и в моей почти позабытой прошлой жизни, его приезд должен был все изменить.
   Когда я покидала дом родителей, стояла осень - пора, так соответствовавшая моему подавленному настроению. Сейчас же я мучилась, глядя, как вокруг бушует весна. Сам воздух был напоен ароматом свободы и возможностями, которых я была лишена. И я чувствовала себя птицей перед отлетом домой - неудержимой.
   Наверное, меня прошлой никогда и не было, не существовало наивной юной девушки, уверенной, что не может быть ничего хуже тех идиотских ситуаций, в которые она постоянно влипала. Жизнь в роскоши виделась далеким детским сном. За это время я настолько изменилась, что теперь казалась себе совершенно другим человеком. И я сама не знала, хорошо это или плохо.
   Мои перелетные мысли прервал визг тормозов - Кристоф остановил машину у самых моих ног. Мне хотелось сесть сзади, но он открыл переднюю дверцу и указал глазами на место рядом с собой. Я послушно села. Недолго же ему осталось указывать мне, что делать - губы сами растянулись в усмешке. Кристоф внимательно посмотрел на меня, но я уже справилась с неуместным злорадством и теперь ощупывала маленькую полупустую сумочку, будто проверяя, все ли на месте. На месте было все: деньги, новые документы и препарат Кайла во флаконе из-под духов - все герметично упакованное и обработанное, чтобы Кристоф ничего не учуял, и куча ненужной позвякивающей мелочи для маскировки.
   ...Кристоф сбросил скорость. Я узнала солидные очертания дома родителей, просторный подъездной двор и огромный сад, издалека извещавшие посетителей о статусе владельцев этого великолепия.
   Наверное, я, проведшая столько лет в этом доме и саду, должна была бы расплакаться, но наполнявшая меня холодная целеустремленность не позволяла отвлекаться на сантименты. Я чувствовала - сегодня все изменится.
   Машина остановилась, не заезжая во двор, и Кристоф резко повернулся ко мне. Его острый взгляд пытался пробить мою сосредоточенность.
   - Я знаю, ты что-то задумала, Диана, и хочу еще раз предупредить - ты не убежишь от нас, и ты никогда не сможешь убежать от меня. Я буду рядом. У тебя один час. Если ты выйдешь за пределы своего дома, это будет считаться попыткой к бегству, и тебе не поздоровиться. Поняла?
   - Это не мой дом, - ответила я, уверенная, как никогда, что сегодня либо освобожусь, либо умру.
   Я ждала, пока он отъедет, не отводя от меня цепких глаз, и только потом повернулась и посмотрела на дом, в котором прожила восемнадцать лет и была столь несчастна.
   Здравствуй, милая тюрьма. Здравствуйте, непокорность и своенравие. Я соскучилась.
   ** ** **
   Удивленные взгляды прислуги сопровождали мой каждый шаг. Наверняка, сейчас на их глазах рушилась "легенда" моего отъезда. Несмотря на то, что прислуга в родительском доме менялась непривычно часто, чтобы скрыть происходящее со мной, конечно же, утаить все было невозможно. Из уст в уста шепотом передавалась пугающая история о странном мужчине, посещавшем хозяйскую дочь из года в год.
   - Диана, Дианочка! - срывающийся крик моей матери заполнил холл, она бежала вниз по лестнице, ее рука судорожно цеплялась за перила, как если бы мать не была уверена в своих ногах. Мое имя звучало совершенно иначе, чем раньше.
   Она схватила меня и крепко сжала в объятиях, чего не делала никогда в жизни. Слезы заливали лицо столь безразличной ко мне женщины. Неожиданно я поняла, что рада ее видеть, и улыбнулась.
   - Мои молитвы услышаны... ты жива... доченька родная, прости нас,...мы так боялись тебя потерять.
   В дверях в нерешительности застыл мой отец. Он был бледен, и я увидела, насколько он постарел: когда-то густые темные волосы поредели наполовину, и их былой цвет растворился в седине, яркие глаза выцвели, а у рта залегли горькие складки. В его облике ничего не осталось от былой властности. Передо мной стоял старик, переживший самое страшное горе - смерть любимого ребенка, мою смерть.
   Впустили ли они эту любовь в свои сердца только после того, как потеряли меня? Или же это я была так слепа раньше? Увы, сейчас у меня не было времени на размышления. Поэтому я просто подошла к нему и позволила себя обнять, и мы долго стояли, молча, без слез, без оправданий...
   - У меня всего час, - сказала я, прикладывая палец к губам в знак молчания, и на бумаге, лежавшей на столе, в это же время написала: "На самом деле, всего десять минут, потом я должна остаться одна, и никто не должен подходить ко мне, затем я уйду через черный ход. Папа, мне нужны деньги, пожалуйста. И ключ от машины для прислуги. Уничтожь эту записку немедленно."
   Его долгий взгляд не оставлял сомнений в том, что он все понял. Безусловно, помощь мне была огромным риском. Но, переглянувшись с матерью, отец кивнул и сказал вслух:
   - Так мало времени...
   - Хорошо, что оно у нас вообще есть, - ответила я, он снова кивнул и вышел. Мы с мамой стояли, обнявшись. Сотни вопросов, которые она хотела бы задать, остались навсегда в глубине ее глаз, она лишь гладила мое лицо, волосы, руки, впитывая изменившуюся внешность собственной дочери. Отец вернулся через пару минут с небольшим свертком в руках - деньги, тщательно упакованные в герметичный пакет. Папа явно знал больше, чем я могла бы подумать.
   - Я хочу подняться в свою комнату, - у меня уже не оставалось даже лишней минуты.
   - Конечно, доченька, - проговорила мама со слезами в голосе, снова крепко меня обняла, и, с трудом оторвавшись, передала меня отцу.
   - Удачи! - беззвучно проговорили его губы, я, кивнув на прощанье, почти бегом отправилась в комнату, где прошло мое детство.
   Едва закрыв за собой дверь, я вытащила свои "духи" и опрыскала лицо, волосы, одежду - всю себя в избытке, но сейчас был именно тот случай, когда экономия себя не оправдывала. В ожидании, пока подействует препарат, я обвела глазами комнату.
   Все было так, как будто я ушла только вчера. Мои любимые куклы сидели на тех же высоких полках. Школьные принадлежности были на столе. Шкатулки с драгоценностями стояли возле зеркала, как и всегда. Я вспомнила, как скучала по ним, и улыбнулась - таким глупым ребячеством показалось это теперь. Сегодня весь мой багаж составляла одежда, что была на мне, и деньги, которыми меня снабдили отец и Кайл. Но, несмотря на то, что тугие пачки купюр занимали полсумки, я, знакомая с катастрофическими потерями, собиралась найти работу как можно быстрее. А работы я уже не боялась. Время, проведенное в доме Кристофа, выбило из меня весь гонор, и теперь я знала, что смогу выжить, где угодно.
   Оставалось лишь одно. Я взяла из стола лист в клеточку и размашисто написала посредине:
   "Если разыщешь - это судьба, а если нет - я свободна. И, пожалуйста, не мсти родителям, они непричастны к моему побегу."
   Так хотелось верить, что моя безумная затея на них не отразится.
   Я вышла из своей комнаты, не оглядываясь, без сожалений оставляя прошлое позади. На пути до черного хода мне никто не встретился, и легко улыбнувшись, я выскользнула за дверь.
   Наверное, было бы здорово проехать рядом с Кристофом, помахав ему на прощанье. Но я не хотела дразнить своенравную судьбу и, покинув родительское поместье через задние ворота, стала постепенно набирать скорость на узкой лесной дороге. Погони не было, я знала это, даже не глядя в зеркало. Каждый последующий вдох был свободнее предыдущего, и очень скоро я опьянела от эйфории.
   Мне не хотелось предполагать, что будет, если он все-таки отыщет меня. Лишь сумасшедшая стала бы думать об этом, а я не была сумасшедшей - я была самой обычной мятежницей...
  

Часть вторая

Are you ready?

Couse it`s getting close.

Don`t you feel the passion

Ready to explode?

(Jamie Cullum)

   ** ** **
   Когда-то я была уверена, что нельзя назвать жизнью существование, насквозь пропитанное страхом. Но порой обстоятельства заставляют нас кардинально поменять взгляды. Уже долгое время моя жизнь была именно такой: страх стал моим постоянным спутником. Я боялась заснуть, потому что тогда становилась совершенно беззащитной. Я боялась проснуться и снова обнаружить рядом его... Я все время боялась...
   Но, тем не менее, я жила. Я жила в страхе уже больше двух лет... хотя, нет, я жила так всегда...
   ** ** **
   - Девушка, вы уже выбрали?
   Пухленькая продавщица выразительно смотрела на меня. Я была ее последним покупателем, и она явно торопилась отделаться побыстрее, чтобы раньше уйти домой.
   - Еще пару минут, - я указала взглядом на часы, висевшие над входом - до закрытия оставалась еще уйма времени. Женщина обреченно вздохнула и взяла в руки книгу, любовный роман: страстно целующаяся пара на потертой обложке не оставляла альтернативы.
   По большому счету, мне было безразлично, что она думала о "назойливой" покупательнице или как воспринимала мой меланхоличный взгляд. Просто я очень любила это место, маленький книжный магазин со старыми библиотечными стеллажами, в чаще которых мне всегда удавалось спрятаться от пугающей реальности.
   Но не в этот раз.
   К счастью, книга продавщице попалась увлекательная, и она не видела, как я застыла с журналом в руках, не в силах отвести глаз. Я даже перестала дышать.
   С глянцевой обложки, сверкая своими опасными зубами, мне улыбался Кристоф. "Личность года" - возвещала стильная подпись. Дорогая бумага, высококачественная печать, ну конечно... "читайте эксклюзивное интервью на странице ...". В его взгляде сквозили демократичность и благодушие, скрывавшие непроницаемым занавесом современного рабовладельца, жестокого тирана, убийцу...
   За прошедшие два года я, наверное, должна была бы освободиться от его власти надо мной, но стоило увидеть это лицо, и все тщательно спрятанные от себя самой воспоминания хлынули неудержимым потоком, сбивая с ног...
   Моя боль, смертельная усталость, ненависть к нему, отвращение, вымученная покорность, беспокойство о Кайле, о родителях, тревога о Мойре - все это смешалось в гремучий коктейль, приправленный любимой специей - страхом. Моя бесценная кровь бешено понеслась по венам, вскипая от почти забытых эмоций...
   - Девушка, мы закрываемся! - раздраженный голос продавщицы раздался прямо над ухом. - Вы выбрали что-нибудь или нет?
   Как в тумане, я расплатилась и вышла на улицу, запоздало обнаружив, что вместо книги, за которой пришла, я взяла только этот злосчастный журнал. Моим первым порывом было зашвырнуть его к чертовой матери, но победила трезвая рассудительность - про врага надо знать как можно больше.
   И весь вечер вместо уютного чтения перед сном в постели, я просидела за столом, прямая, как палка, не в силах встать и прекратить, наконец, перечитывать это дурацкое интервью и сверлить взглядом его фотографию. В результате, как и следовало ожидать, всю ночь меня душили кошмары...
   ** ** **
   Маленький серый городок в соседней стране, где я укрылась от прошлого, прекрасно обходился без бешеного темпа мегаполисов. Туда не добрались широкие дороги и огромные магазины, машины проезжали лишь иногда, шум на улицах, по большей части, создавали птицы. Жители городка знали друг друга по имени и никогда никуда не спешили. Обилие зелени и убаюкивающая тишина окутывали это место.
   Все это настолько резко контрастировало с моей прежней жизнью, с нечеловеческими безумными переживаниями последних месяцев, что первое время у меня было состояние, близкое к летаргическому сну. Пару недель я провела в местном отеле, почти не выходя из номера.
   Когда же оцепенение отступило, я купила крохотный домик и машину, подержанную, но в хорошем состоянии, потратив гораздо меньше денег, чем ожидала. Грязь и запустение в доме вернули меня на землю окончательно, и, приводя все в порядок, я уже строила планы по покупке самого необходимого.
   Чужая речь могла бы стать проблемой для кого-то другого, но в нашей состоятельной семье знание нескольких иностранных языков прививалось с раннего детства, да и культурных отличий было не так много. Все это давало мне возможность быстрой адаптации.
   Благодаря новым документам я устроилась работать в местную школу учительницей младших классов. К счастью, здесь была проблема с кадрами (кому хотелось жить в такой дыре?), поэтому на мой юный возраст и отсутствие опыта просто закрыли глаза. Детей в городе было немного, и к своему удивлению, я обнаружила, что у меня получается с ними ладить, да и объяснение простых вещей оказалось не таким утомительным, как я опасалась. Жизнь на новом месте постепенно налаживалась.
   Главной проблемой в первые месяцы стал избыток свободного времени: к двум часам я уже была дома и не представляла, чем занять себя до вечера. Но в этом захолустном городке обнаружился неплохой книжный магазинчик, и очень скоро я поняла, почему многие люди находят удовольствие в чтении - занятии, казавшемся мне раньше непередаваемо скучным.
   Главной же радостью был дом. Мой дом.
   Сначала я даже не осознавала важности этого факта - что у меня теперь было место, где все решала я сама. Никогда прежде его не имевшая, сейчас я начинала улыбаться и напевать, стоило лишь закрыть входную дверь, оставляя весь мир снаружи.
   У меня был мой дом на холме, книги, мой любимый кофе, за которым приходилось ездить в соседний городок, деревянная кружка, купленная на местной выставке народных промыслов и так удачно прижившаяся на кухне. Была теплая постель у окна, на которой я сидела вечерами и в темноте наблюдала за звездами, думая о той бесшабашной девушке, которой была так недавно и ...так давно.
   Иногда я вспоминала того, от кого пряталась в этом тусклом городишке. Рядом с ним мне часто виделась та, неспособная отвести влюбленных глаз, жертва, с букетом мертвых красных роз в руках. Холодное равнодушие, отдаленность в его глазах, без сомнения, были причиной мучений всю ее недолгую жизнь...
   Сон умело обходил барьеры, которые я возвела вокруг болезненных воспоминаний, и стоило мне подумать, что новая жизнь заполнила меня всю, как во сне приходил Кайл.
   Иногда мне снилось, что мы занимаемся любовью, я ощущала его вкус и запах будто наяву, слышала его страстный шепот "Диана, любимая..." и весь мир взрывался моим удовольствием...
   А иногда он искал меня здесь, в моем доме, отчаянье искажало черты дорогого лица, и его горестный крик "Диана, любимая..." заставлял пульсировать от боли мое сердце. Я, преодолевая сопротивление сна, бежала к нему, чтобы заключить в объятия одну пустоту... И утром открыть глаза на мокрой подушке.
   Он так и не нашел меня. Ни во сне, ни в жизни. Я говорила себе, что два года - ничтожный срок для такой задачи, ведь найти иголку в стоге сена гораздо проще, чем человека в мире, когда не знаешь, где искать.
   Но в глубине души я понимала, что дело не в этом. Приложив все усилия для того, чтобы помочь мне спастись, он не сумел избежать мести, которую гарантировал ему черный взгляд Кристофа.
   Я знала, что никогда больше не увижу Кайла. И он снился мне все реже...
   Я сделала все так, как было нужно, и проводила дни, недели, месяцы незаметно, в серой провинции, ни с кем не сближаясь, не делясь глупыми откровениями, тихо. Очень тихо. И, тем не менее, я совершила одну непростительную ошибку.
   Я подумала, что он никогда меня не найдет.
   ** ** **
   Все началось в обычный летний день, когда Наташа, ведущая класс параллельный моему, заглянула ко мне на чай и предложила съездить с ней на концерт в соседний город. Ее широкое лицо с милыми веснушками и чуть великоватым ртом резко контрастировало с холеным обликом моей сестры, ее тезки, стоявшим сейчас перед моим мысленным взором. Не то, чтобы Наташа-учительница была чем-то хуже Наташи-Снеговой, просто она была такая обыкновенная.
   "Обыкновенная - значит, безопасная", - рассудила я и согласилась подвезти ее на машине.
   Вечером, выбирая одежду для поездки, я разглядывала свое отражение и радовалась, как здорово смотрится мой лучший наряд - расшитый корсет, гармонирующие с ним бриджи и элегантные босоножки на высоком каблуке, пока не поймала свой собственный взгляд.
   "Зачем? Зачем наряжаться, если обречена на одиночество?" - спросила я без улыбки эту легкомысленную покорительницу сердец.
   "Затем, что ты еще жива", - насмешливо показав язык, ответила мне девушка в зеркале...
   Рано утром меня разбудил противный дребезжащий звук - стекло во входной двери было плохо закреплено, а Наташа не сдерживала своей кипучей натуры - изо всех сил ломилась в мою старенькую дверь. Глянув на часы, я застонала, было чуть больше шести. Полусонная и злая, я побрела открывать. Дверь не была еще до конца отворена, как Наташа прошмыгнула мимо меня прямиком на кухню - мою кухню!
   - Извини, но что ты здесь делаешь в такую рань? - настроение у меня было неважное.
   - Как что? А поездка? - ее глаза наивно округлились. Связалась же я с ней на свою голову, теперь проблем не оберусь!
   - Дура ты, Наташка, крыша поехала, какая поездка в шесть часов утра? До твоего концерта еще полдня!
   Но незатейливая Наташа, махнув на меня рукой, уже ставила кофе. М-да, выбора не было, и я поплелась умываться и одеваться. И скоро, слегка перекусив, мы садились в машину.
   Нельзя сказать, что поездка была приятной. Я много раз успела пожалеть о своем согласии. В начале, Наташа бесконечно долго рассказывала о своем слабозапоминающемся хобби, потом о глупом племяннике, который обожал шокировать взрослых, поедая насекомых. Но ничто не вечно, она, наконец, вырубилась, и наступила благодатная тишина.
   "В будущем подумай семь раз, - поучала я себя, - нет, еще лучше, десять, как минимум, прежде чем на что-либо соглашаться".
   Конечно же, это было глупо, мне не стоило покидать свое убежище, вне его я чувствовала себя голой. Самобичевание продолжалось долго, но за окном бесконечной чередой мелькали деревья, дорога монотонно ложилась под колеса, и постепенно я расслабилась.
   Город, в котором проходил этот злополучный концерт, отдаленно напоминал мегаполис, возле которого жили мои родители, и не имел ничего общего с тем сонным царством, где я обитала сейчас. Бурлящая вокруг активность застала меня врасплох. Движение на дорогах потребовало максимальной концентрации внимания.
   Оставив машину на удобной нам стоянке, мы нашли кафе, где и провели целых два часа до начала концерта. Было бы хорошо, если бы сам концерт оказался стоящим потраченного времени, но, увы, и он был под стать этой идиотской поездке.
   В завершение такого "чудесного" дня ошалевшая от возможностей большого города Наташка подцепила какого-то подозрительного парня, который потащил ее на свидание, и мне пришлось ждать окончания их приключений, чтобы отвезти ее домой - без меня, к сожалению, ей было не добраться. Сидеть истуканом в машине мне не хотелось, и я решила прогуляться по городу.
   Казалось бы, окруженная знакомыми с детства звуками и запахами, я должна была почувствовать себя хорошо. Но ни мелькание вечерних огней, ни магазины, в которые я праздно заглядывала, не приносили мне радости. Я стала совсем другой. И эта "другая" искала тишины и покоя...
   ...Возле парка был маленький ресторанчик со столиками, выставленными прямо на лужайке. И я решила, что это хорошее место, где можно скоротать время. Высокие деревья отделяли кулисой этот уютный уголок от шумного города. На каждом столике стояла свеча в стеклянном сосуде, и танцующие огоньки освещали влюбленную пару, сидевшую в отдалении, делая их лица немного потусторонними, какой, наверное, и должна выглядеть истинная любовь.
   Я села за крайний столик и заказала чашку горячего шоколада. В ожидании я скользила взглядом по прохожим, пытаясь прочесть их переживания. Грусть, одиночество, радость, злость, лукавство - все можно встретить в нашем мире. Эта простая мысль дарила надежду, что у меня получится затеряться в океане страстей, бушующем вокруг, что Кристоф не будет помнить обо мне вечно, и, пусть не скоро, когда-нибудь в старости, но наступит день, когда я смогу, наконец, вернуться домой.
   Вот только зачем? Разве кто-то меня там ждет?..
   - Вам грустно? - в голосе не было и намека на флирт. За мой столик, не спросив разрешения, подсел незнакомый мужчина лет тридцати с темными вьющимися волосами и аккуратной ухоженной щетиной. Что-то в нем показалось мне знакомым. Я взглянула ему в глаза...
   - Иди за мной...
   И я пошла. Он вел меня за руку, а я смотрела и не могла отвести глаз от его прекрасного лица, я чувствовала, как радостная улыбка сияет на моих губах. Это был момент совершенного счастья, эйфории... Мы отошли всего на пару шагов, а могли бы идти вечно, мне не было ни капельки страшно. Я доверяла ему полностью...
   "Остановись! - крик разума разорвал тишину транса. - Остановись, тебя ждет смерть!"
   - Стой, - неуверенно произнесла я, все еще улыбаясь, как умалишенная, - стой, постой же...
   Незнакомец казался пораженным. До этого он едва сжимал мою руку, но тут я ощутила настолько дикую боль, что задалась вопросом, целы ли мои кости.
   - Противишься? - удивленно спросил он, и тем же мягким гипнотическим тоном, что и раньше, повторил: - Иди за мной...
   Но моя воля уже превозмогла силу его приказа, и я стала вырываться. Впрочем, безуспешно, его холодные руки были железными оковами. Внезапно я поняла... и затряслась от смеха. Он смотрел на меня, явно не веря своим глазам. Я уже хохотала во весь голос: только я, впервые за два года высунув нос из своей норы, могла вляпаться в это! На нас оглядывались посетители ресторана и прохожие. В мой смех вползли истерические нотки. Интересно, что делать, если у него от моей нестандартной реакции будет нервный срыв? Хлопать по щекам? Давать нашатырь? Это было безумно смешно и ...безумно страшно.
   Мной овладела бесшабашность, и я, все еще нервно посмеиваясь, сказала ему строго, как нашкодившему мальчишке:
   - Если не отпустишь, я закричу.
   - Кричи, - его голос звучал уверенно, но взгляд был обескураженным.
   Я широко улыбнулась, и увидела, что он, в конце концов, пришел в себя - в глазах появилась злость.
   - Ты не понимаешь, я буду громко кричать, кто ты есть на самом деле. И хотя мне никто не поверит, шуму будет немало, как ты думаешь? - мой голос был спокоен, собран, уверен.
   Он отпустил мою измученную руку. Ближайшую неделю придется носить блузку с длинными рукавами, подумалось мне совсем некстати.
   Но не было похоже, что незнакомец собирался отступать. Вне сомнений, он был одним из высших, а у таких достаточно слуг для добычи еды. То, что он преследовал меня лично, говорило о том, что это была охота - развлечение, удовольствие. Было трудно поверить, что он бросит это просто так.
   - Кто ты такая? - странно, но я сама затруднялась ответить на этот вопрос.
   - Я не знаю... наверное, мертвая.
   Шаг, другой, третий... Я отступала назад, пока он изучающе смотрел на меня. Влившись в людской поток, я выхватила из сумочки "духи", с которыми не расставалась ни на минуту. И затем долго кружила по городу, не выходя из толпы...
   Когда же я решила, что он потерял мой след (если это было вообще возможно), и вернулась к машине, на стоянке меня ждала Наташка, немного навеселе, но очень довольная сегодняшним днем.
   Не знаю, как ей, но мне приключений хватило в избытке.
   ** ** **
   Страхи имеют свойство усиливаться, если о них напомнить.
   После той, едва не ставшей фатальной, поездки прошло больше месяца, начался новый учебный год. Я снова ходила к моим малышам, заполняя каждый день привычными делами: школа, дом, книги, звезды за окном, круг за кругом... Но все было уже по-другому. Мой недавно созданный мир покоя начал рушиться.
   На первый взгляд, так бояться не стоило. Элементарная логика подсказывала, что если бы этот любитель острых охотничьих ощущений не потерял мой след, я сейчас была бы мертва. С другой стороны, будь он ищейкой, тот, кто спустил его с поводка, давно бы вернул меня в ненавистную тюрьму своего дома.
   Но все равно я стала хуже спать. Приступы бессонницы, полной пугающих размышлений, сменялись сном лишь затем, чтобы измучить меня кошмарами прошлого. Любимые вещи и занятия перестали приносить удовольствие. С каждым днем нить тревожного ожидания натягивалась все туже...
   Я шла на работу с чувством недостатка сна, ставшим теперь привычным. За последние дни мысль о том, что надо было покупать дом, расположенный не столь уединенно, успела порядком мне надоесть. Как будто это могло бы что-то изменить. Но в состоянии постоянной усталости не так просто себя контролировать. Всю дорогу казалось, что по мне ползает какое-то насекомое, я ощущала его назойливое щекотание на шее, на щеке, за ухом, в конце концов, мне показалось, что оно ползет в вырез блузки. Я извелась, безуспешно пытаясь его стряхнуть. Кроме того, меня раздражала сама улица, и я шла, постоянно оглядываясь по сторонам, как шпион-аматор из бездарного фильма. Наверное, это выглядело на редкость глупо, потому что идущий навстречу мужчина в светлом плаще усмехнулся. В довершение паранойи, этот человек показался мне смутно знакомым, но его лицо скрывала шляпа, и не было никакой возможности разглядеть что-либо, кроме его пугающей плотоядной улыбки. Но такую улыбку я часто видела на обращенных ко мне лицах местных мужчин, и потому лишь разозлилась на себя за потакание своим страхам...
   Зайдя в школу, я не сразу поняла причину оживления, царившего возле моего кабинета. Девочки перешептывались между собой, улыбаясь и посматривая в мою сторону. Из соседнего класса высунулась пожилая учительница и впилась в меня острым взглядом. Да что с ними всеми такое?
   Рванув на себя дверь кабинета, я застыла, не в силах сделать и шагу: весь мой стол занимал огромный букет. Букет из красных роз.
   Длинные колючие стебли несли огромные полураскрытые бутоны цвета венозной крови. Они были так нереально свежи, что казались неживыми. И хотя я знала, что такие цветы никогда не пахнут, кладбищенский аромат увядания заполнил мои легкие...
   - Дианочка, смотри, какие красивые цветы! - восхищенно запричитала Наташа откуда-то сзади и протолкнулась мимо в класс, но, глянув на меня, тут же совсем другим голосом сказала: - Диан, тебе плохо, что ли... Люди, люди! Воды! Ей плохо!
   Ее лицо, беззвучно что-то крича, приближалось ко мне, пока не исчезло в темноте...
   Я пришла в себя в медпункте. Из-за бледного вида медсестра предложила отправить меня в больницу, но я отмахнулась. Как будто это могло помочь. Как будто вообще что-то могло теперь помочь!
   Рабочий день прошел как в тумане, и я почти ничего не замечала вокруг. Наташа забрала проклятый букет из кабинета по моей просьбе, я наплела ей что-то невразумительное про сильную аллергию на розы и назойливого поклонника. Насколько достоверно все это звучало, мне не было интересно.
   Глупо было оттягивать неизбежное, поэтому после окончания уроков, я собрала вещи и пошла домой. По дороге я думала о том, что каждый шаг приближает меня к смерти. В том, что Кристоф будет ждать меня дома, сомнений не было. Вопрос был лишь в том, нужна ли я еще Мойре. Мне вспомнился тот заброшенный с виду завод, внутри обросший современной техникой...
   Подойдя к дому, я остановилась на крыльце, глубоко вдохнула и решительно открыла дверь. Стекло громко задребезжало, посылая заунывный звук внутрь дома.
   - Я знаю, что ты здесь. Нечего прятаться, - мой негромкий голос звучал твердо. - Давай покончим с этим. Мне надоело тебя бояться.
   Ответом была тишина. Густые тени пасмурного дня бродили в углах, и он мог укрыться в любой из них. Не было слышно ни шороха, ни дыхания, но я чувствовала, что он здесь, хоть и не показывался мне на глаза. Убегать с криками о помощи не имело никакого смысла - не существовало места, где я могла бы укрыться от него, не было в мире человека, который мог бы меня защитить, поэтому, не дождавшись ответа, я прошла в кухню и ...стала готовить обед.
   Это был очень странный день. Я занималась обычными делами, не имеющими больше никакого значения, потому что они касались будущего, которого у меня не было: стирала одежду, проверяла тетради, поливала цветы... И все это, ощущая на себе его взгляд...
   За день не было произнесено ни слова.
   С удивлением дожив до вечера, я легла спать и, закрыв глаза, решила помечтать перед сном. Я представила, что на этот букет месяц зарабатывал наш почтальон, пожилой мужчина, красневший при виде меня, как помидор. Или что на эти розы сбросились все мальчишки из старших классов, которые дрались за честь открыть мне дверь. Я представила, что никого чужого в моем доме нет, что я здесь одна, в безопасности, ...или, в крайнем случае, что я просто сошла с ума...
   А утром я пошла на работу. Мое тело выполняло все, что должно было делать, без консультации с разумом. Я была на взводе, ощущая его присутствие везде: в ванной утром, на улице рядом с собой, на перемене стоя у окна - за спиной...
   День пролетел незаметно, и вот я уже возвращалась домой с соседской девочкой, которая иногда составляла мне компанию. Ее имя проскочило сквозь сито моей памяти сразу, как только она представилась, но это не мешало нам часто оживленно разговаривать по дороге из школы. Вот и сегодня я надеялась, что милое лицо и звонкий голосок малышки помогут снизить напряжение этой безумной ситуации.
   - А откуда вы приехали?
   - Я жила в другой стране, в большом городе...
   - А сюда приехали зачем?
   "Зачем?" - шепнули кусты справа от меня. Я вздрогнула и против своей воли посмотрела в ту сторону.
   - Вас кто-то обидел? - по-взрослому догадалась девятилетняя девчушка, ее глаза зажглись огнем подлинного женского интереса. - Человек, которого вы любили?
   - Не совсем так...Ты знаешь, что такое свобода? - она не могла меня понять в силу своего возраста, но я хотела объясниться. - Поверь, она так важна для любого человека... Например, когда ты дышишь, то этого не замечаешь, но стоит лишиться возможности вдохнуть, и ты поймешь - важнее этого ничего нет. Со свободой то же самое. Так вот, у меня ее не было. И я уехала, чтобы никто никогда не приказывал мне, как жить.
   - А тот человек, которого вы оставили, наверное, скучает?
   "Скучает..." - снова шепотом подхватило эхо.
   - Очень сомневаюсь... - растерянно пробормотала я. Глупое предположение...
   Попрощавшись с ней, я свернула к своему дому. Еще издали было видно - на коврике лежало что-то белое. Ноги сами замедлили ход, и я обреченно остановилась над белоснежным конвертом. Адресата не было. Медленно наклонившись, дрожащими руками я вынула из открытого конверта кусок дорогой атласной бумаги. Мое сердце болезненно дернулось.
   Посредине было всего два слова: "Это судьба"...
   ** ** **
   "Если разыщешь - это судьба..."
   А ведь я сама написала эти строки - глупая, верила, что убегаю навсегда...
   Я закрыла глаза и вслушалась в тишину своего дома. Это был последний день, когда я могла назвать его своим...уютные вечера у окна, моя любимая деревянная чашка, теплая постель в выходные дни так долго, как хотелось, шум дождя на крыше, надежность стен - мой спокойный мир, съеденный по кусочкам...
   Ненависть к Кристофу закровоточила, как старая рана, которую безжалостно пнули.
   - Нет! Ты слышишь?! Ни за что! - вся моя ярость не смогла уместиться в эти слова, и, уловив краем глаза какое-то движение сбоку, я схватила ближайший стул и швырнула в том направлении. Удар пришелся по зеркалу в прихожей, и его осколки с печальным звоном посыпались на пол, брызгая солнечными зайчиками по комнате. В каждом осколке пылал мой разъяренный взгляд...
   - Ни за что!!!
   Я помчалась наверх в спальню и рывком вытащила из-под кровати пыльный чемодан, купленный когда-то на распродаже (помнится, я даже уверяла себя, что мне он уже никогда не понадобится). Сгребая вещи без разбору, я бросала их в кучу, зло повторяя:
   - Никогда... и ни за что...
   Через пару минут беспорядочная гора возвышалась посреди спальни, полностью скрывая под собой несчастный чемодан. Его замки еле защелкнулись, оставляя снаружи кишки рукавов и брючин.
   - Ни за что!
   Я подтащила тяжеленный чемодан к краю лестницы. На одной из ступенек он вырвался из моих рук и, подпрыгивая, покатился вниз, замки лопнули и вещи разлетелись по комнате. Бросившись к нему, я стала собирать все трясущимися руками, но с каждой минутой мои лихорадочные движения замедлялись, пока я не застыла на коленях, глядя в одну точку...
   Бесполезно. Он здесь, и мне не убежать.
   Слезы прорвали плотину моей решимости - я была так слаба, что, полуслепая от соленой пелены в глазах, на коленях еле добралась до кресла. Рыдания бесконечными спазмами сотрясали меня...
   Мне не убежать.
   Единственное, что оставалось - оплакивать себя...
   ** ** **
   Знакомое дыхание окутывало меня, и тяжелое забытье отступало с каждым ударом сердца...
   Еще наполовину во сне, я знала, что в комнате, кроме меня, был кто-то еще. Как же хорошо я это знала... но не могла заставить себя открыть глаза и посмотреть своей смерти в лицо.
   - Я не верила, что ты меня найдешь, - мой тихий голос был еще осипшим от слез.
   Молчание.
   - Я нашел.
   И лишь тогда, резко выпрямившись в кресле, я распахнула глаза. Лишь тогда я поверила в его присутствие по-настоящему. Мое бешено несущееся сердце закричало: "Он здесь".
   - Боишься? - Кристоф стоял у стены напротив, такой же холенный и дерзкий, такой же самоуверенный, каким приходил в мои кошмары все это время. Спустя миг он уже находился у моих ног, присев и внимательно вглядываясь в мои глаза. Лицо его было безмятежно спокойно.
   А я не могла отвести взгляд от его руки, которая медленно, слишком медленно для своей истинной скорости приближалась ко мне. Воспоминания о том, как я висела на этой руке под потолком, задыхаясь, были так свежи, что в мучительном ожидании кары я закрыла глаза.
   Но все, что я ощутила - это нежное прикосновение к щеке. Еще не успев посмотреть на Кристофа, я знала, что он улыбается - мой ужас его забавлял.
   Так и было....
   - Диана, - мягко прошептал он, - ты боишься меня?
   Неужели ему просто было скучно без моего страха? Может, ему не хватало барабанной дроби моего сердца, рвавшегося из груди каждый раз, когда он подходил слишком близко? Или ему была нужна его любимая забава - бледная полумертвая от усталости и кровопотери служанка, чтобы выяснить, наконец, где предел ее выносливости?
   Я не собиралась позволить ему узнать это.
   - Почему бы тебе просто не сделать то, зачем пришел, Кристоф? Чего ты тянешь?- мне хотелось быстрее с этим покончить, неопределенность была мучительной.
   - А зачем я пришел, как ты думаешь? - спросил он откуда-то сзади, оглянуться на его голос я не решилась. - Зачем, по-твоему, я приехал в этот забитый городишко, в эту глушь, где одна барышня, имевшая десятки слуг, чувствует себя теперь как дома?
   Это прозвучало настолько похоже на упрек, что я забыла свой страх и вскочила, развернувшись к нему лицом.
   - Эта барышня, - я цедила по слову, - два года назад сама была служанкой и иной раз спала по три часа в сутки, лишь бы ее хозяин получил возможность утешить свою гордыню.
   Мой голос повышался, наполняясь болью и страданиями минувших лет.
   - Я ждала этой встречи, Кристоф. Я обманывала сама себя, убаюкивая сказкой, что ты меня не найдешь. Но в глубине души я знала, что от тебя не спрятаться. Ты здесь, и поэтому я говорю - достаточно! Хватит тянуть! Хватит меня мучить! Сделай то, зачем пришел - убей, съешь, отдай на растерзанье своим псам! Все, что хочешь. Но не тяни - я не могу так жить!
   Ответом было молчание.
   - Нет?! Тогда отпусти! - и я бросилась к двери, будучи пойманной уже на третьем шаге. Все еще вырываясь по инерции (ведь знала же, что это бесполезно), я подняла на него глаза в ожидании победной ухмылки, но вместо нее увидела проникновенный взгляд.
   - Я никогда никому не позволял менять мои планы. Не позволю и тебе, Диана, - в его голосе не было угрозы, он просто пытался донести до меня прописную истину. - Ты уйдешь лишь тогда, когда я захочу - никогда.
   Эти слова выключили во мне способность сопротивляться, и я безвольно обвисла в его руках.
   Внезапно у меня мелькнула тревожная догадка. Ну, конечно же...
   - Мойра... ей плохо? - мой голос перехватило от волнения. Вот почему меня так искали, запаса крови все-таки не хватило... Сердце болезненно сжалось ...из-за нас обеих.
   - С ней все в порядке, более или менее, - Кристоф внимательно смотрел на меня, и на его губах играла непонятная улыбка.
   Вдруг я ощутила, что он был слишком близко - фактически, он держал меня в объятиях, его пальцы впивались в мою кожу сильнее с каждой секундой, и мне немедленно захотелось отстраниться. В отличие от моих прошлых попыток высвободиться, Кристоф сразу отпустил меня, и я отступила на шаг.
   Я не могла понять.
   - Тогда зачем... Зачем я нужна?
   Но он молчал, и мне вспомнилась его другая улыбка - дикая, в свете луны... Я покачала головой, отрицая такое будущее.
   - А ведь я изменилась, Кристоф... Ты слышишь? Я уже не буду такой, как прежде. Я не стану прислуживать тебе. И бояться тебя тоже не стану, - и каждое слово было истиной. Я понимала, что ни за что не вернусь к прошлым унижениям и покорности, даже если это значило, что не доживу до рассвета. - А если попытаешься сделать то же, что и раньше... - его напрягшийся взгляд не оставил сомнений, что он понял, о чем я, - я убью себя! - и он знал, что это не было пустой бравадой.
   Внезапно его спокойствие унесло ветром, лицо исказила гримаса ярости, и голос стал почти неузнаваем - неукротимое чудовище вырвалось из-за человеческого фасада:
   - Ошибаешься, Диана! Все будет по-прежнему, если я захочу! И я снова смогу войти в твою комнату, когда захочу, не спрашивая твоего разрешения!
   - Что...ч-что ты имеешь в виду?
   - Только то, - в считанные секунды Кристоф снова вернул контроль над монстром, - что я предлагаю на выбор два варианта твоего будущего: либо ты согласишься на мое предложение, либо я помогу тебе с самоубийством и, пожалуй, для тебя персонально, устрою наиболее интересную смерть.
   Мы оба замерли в почти осязаемой тишине.
   - К-какое... п-предложение?.. - еле выдавила я.
   И его глаза победно сверкнули...
   ** ** **
   Однако, отвечать Кристоф не спешил, задумчиво глядя на меня. Секунды шли. Затем он возник у окна и надолго застыл спиной ко мне.
   Театральная пауза затягивалась, и я поймала себя на детском желании подойти и пнуть его изо всех сил. Но не успела я усмирить свой порыв заорать ему "Хватит тянуть!", как он уже был передо мной и веско заявил:
   - Ты уедешь со мной.
   - Нет, не уеду! - это мы уже проходили, и я даже под страхом смерти не собиралась наступать на те же грабли!
   - Уедешь! Но... на других условиях.
   - Меня не интересуют твои условия, Кристоф! - ядовито процедила я. Понимал ли он, насколько меня бесила эта его самоуверенность? - Не ин-те-ре-су-ют! Я хочу быть свободной! Для меня нет ничего важнее! Поэтому, если тебе не хватает слуг, ищи ...
   - Ты будешь хозяйкой моего дома.
   Воздух, набранный для гневной тирады, с глухим шипением покинул мои легкие, его остатка еле хватило, чтобы произнести одно короткое слово:
   - Что?..
   - Вот видишь, Диана, условия очень важны, - на его губах расцвела ироническая улыбка, ему явно нравился мой растерянный вид.
   Я стояла неподвижно, глядя на него широко раскрытыми глазами, все еще пытаясь осмыслить сказанное.
   Вдруг, его привычная холодность растаяла, уступив место чему-то иному, совершенно незнакомому. Он в долю секунды описал полукруг, центром которого была я, и сказал из-за плеча, так близко, что от его дыхания по моей шее побежали мурашки:
   - Я предлагаю тебе то, о чем ты мечтала, - соблазнял меня низкий, чуть хрипловатый голос.
   И снова круг.
   - Те, кого ты так боялась, будут принимать тебя как равную, - он тянул, звал за собой мою душу.
   И опять ураганный ветер вокруг, и опять он сзади за другим плечом.
   - Все кто раньше управлял тобой, станут твоими слугами,.. - он сулил мне власть и богатство.
   Не успела я повернуть к нему голову, как он снова исчез со скоростью, от которой мои волосы взметнулись, как живые. Появившись передо мной, невидимым движением он поймал их, и, медленно пропуская сквозь пальцы, сказал, не сводя прямого гипнотического взгляда:
   - ...а я - тем, кто будет рядом с тобой.
   - А если я не хочу, чтобы ты был рядом? - услышала я свой тихий голос, все еще пребывая в состоянии шока.
   Удивительно, но на эти слова Кристоф лишь улыбнулся тонкой соблазняющей улыбкой.
   - Ты же понимаешь, что у тебя нет выбора, - он был по-прежнему обманчиво-нежен.
   Я завороженно смотрела на него нового, пытаясь сопоставить знакомые чудовищные черты с этим непреодолимо манящим мужчиной. Так вот, как его видят жертвы, подсознательно поняла я.
   - Зачем это ... тебе? - это могло бы показаться смешным раньше: из служанок - в хозяйки, но сейчас я не могла выдавить и тени улыбки.
   Понимая всю серьезность моего вопроса и своего ответа, Кристоф тоже перестал улыбаться.
   - Когда живешь так долго, как я, Диана, начинаешь ценить развлечения. Их на самом деле гораздо меньше, чем кажется. Ты для меня, как игрушка, которая никогда не надоедает, потому что становится другой - новой. То ты дерзкая и самоуверенная, то покорная и скрытная, а сейчас... Я хочу знать, какой ты стала сейчас.
   - Игрушка?.. - мои челюсти сжались, а ноздри раздулись: было ли это лучше, чем положение служанки, тяжело сказать, но определенно более оскорбительно, без сомнения.
   Наверное, эта мысль отразилась в моих глазах, потому что Кристоф мгновенно коснулся моей щеки и, не обращая внимания на то, как я напряглась, серьезно произнес:
   - Не делай того, о чем пожалеешь позже. Я прошу потому, что хочу, чтобы ты согласилась по доброй воле. Но если ты не согласна, это будет мое последнее прикосновение к тебе...
   - Ты хочешь сказать, это будет вообще последнее прикосновение в моей жизни, - предположила я, уверенная в своей правоте. Я говорила о смерти.
   Что-то странное промелькнуло в его взгляде. На мгновение я готова была поклясться, что Кристоф сам не верил в свою угрозу, но его последующие слова перечеркнули мои ощущения:
   - Да, Диана, ты все понимаешь верно.
   ** ** **
   Лишь спустя час после того, как он вернул меня в свой мир, я смогла понять, насколько же я устала. Безумное, дикое напряжение от его присутствия измочалило меня так быстро. Что же будет через день, через неделю, проведенную рядом с ним?
   Лучше было не думать об этом.
   Между смертью и новой жизнью я выбрала жизнь. Снова. Но так и не была до конца уверена в правильности своего выбора...
   Я вошла в свою кухню. Как и весь этот ставший милым моему сердцу дом, она была крохотной - в самый раз для одинокой девушки. Огромный рост Кристофа уменьшил ее пространство вполовину. Он сам казался особенно неправильным, невозможным в окружении маленьких вещей - столика и двух кресел. Потертый пол под ногами в дорогих, ручной работы, туфлях, делал его окончательно нереальным.
   С того момента, как я ответила согласием на его изощренное предложение, мы едва обменялись парой фраз. И все это время он не сводил с меня глаз, чем безмерно раздражал.
   Вот и сейчас, он внимательно следил, как я наливала чай из своего любимого старенького чайника с красными пятнами в широкие чашки, и, наверное, сравнивал это убожество со своим драгоценным фарфором.
   Поставив на столик сахар, я села. Кристоф сел рядом, и я ничего не могла с этим поделать, теперь так будет всегда. За окном начинался дождь, последний дождь, стучащий по крыше моего дома...
   - И не сложно тебе было жить в этом... месте? - спросил он, беря в руки чашку и обводя глазами мою потрепанную кухонную мебель.
   - Ну что ты, совсем не сложно, Кристоф, ведь тебя здесь не было, - я не собиралась спускать ему оскорбление моего любимого дома, но он лишь усмехнулся. - А с чего ты это взял?
   - Просто я так хорошо помню дочь Ярослава Снегова - избалованную, нахальную, которая всегда хотела получать желаемое, и которой это удавалось.
   - Ты говоришь загадками, Кристоф, - я действительно не могла понять, что он имел в виду. - Тем более что мое главное желание - чтобы ты исчез - так и не сбылось, - в его "предложении" не звучало ни слова о покорности, и я решила, что воспользуюсь этим сполна.
   - Конечно, Диана, живя в моем доме, ты изменилась, но желание сбежать так и осталось твоим любимым, - он думал, что это остроумно!
   - Ты так уверен? - разозлилась я. - Тогда я открою тебе секрет: были времена, когда я мечтала о совершенно ином. Было время, когда все, чего я желала - это сон, но мой чуткий хозяин внимательно следил, чтобы мне не досталось его больше, чем нужно для поддержания жизни, - усмешка чудовища увяла. - Или было время, когда я молила судьбу, чтобы мой добрый хозяин в порыве ярости убил меня быстро и перестал бесконечно терзать своей злобой, - он стал бледнее обычного, - Ты понятия не имеешь, какая я на самом деле, Кристоф, поэтому не говори, что понимаешь меня.
   Я не дождалась от него ответа на свои откровения, но осталась удовлетворенной - его отточенная невозмутимость слетела с лица, это даже можно было считать успехом.
   Дождь прекратился, и его последние капли медленно плыли по стеклу, создавая неуместное чувство уюта.
   У меня оставался еще один важный вопрос. Переведя взгляд на окно, я постаралась произнести самым непринужденным тоном, на который была способна:
   - И как долго я должна ...оставаться с тобой? - насколько бы интересной не была игрушка, всегда приходит момент, когда в ней более не нуждаются.
   Медленно и даже устало, как самый обычный человек, он поднялся из жалобно скрипнувшего кресла.
   - Я еще не решил, - и двинулся в сторону выхода. Он открыл дверь и ожидающе посмотрел на меня.
   Раздался надоедливый дребезжащий звук расшатанного стекла, и я поняла, что слышу его в последний раз. Вместе с ним в память до боли врезались родные лица учеников и Наташки, моей простоватой, но искренней подруги. Недолгая спокойная жизнь, в которой я принадлежала себе и была почти счастлива, кончилась.
   И Кристоф - я в этом уверена - увидел, что мне удалось невозможное - возненавидеть его еще больше.
   ** ** **
   Его машина привлекла бы всеобщее внимание даже в мегаполисе, а в этом провинциальном городке она стянула к себе магнитом все население от мала до велика. Приглушенное уважительное бормотание взрослых разбавлялось высокими возбужденными голосами мальчишек. Среди них я узнала и своих учеников.
   Мой отъезд, неожиданный больше всего для меня самой, оставил их без любимой учительницы. Но пока об этом знал один директор, который не жалел резких слов в ответ на мой внезапный вечерний звонок...
   Я закрыла дверь и, не оглядываясь на дом, бывший моим прибежищем последние два года, направилась к машине. Разговоры стихли, и я почувствовала себя кем-то, вроде королевской особы под восхищенными взглядами толпы. Самое странное, что теперь это было не так далеко от истины.
   А у машины меня ожидал образец идеала: чемоданы погружены, дверца распахнута, рука протянута. Мой... кем же он станет для меня теперь?
   Но размышления на эту скользкую тему прервало мелькнувшее в толпе Наташкино лицо. Ее глаза издалека светились любопытством - она ожидала моих объяснений и, может быть, нового знакомства.
   - Мой ужин? - лукаво спросил Кристоф, прослеживая мой взгляд.
   Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и резко бросив:
   - Заводи машину! - быстро, чтобы избежать расспросов, села внутрь. И только потом поняла, что приказала ему легко и естественно, будто делала много раз прежде.
   - Как скажете, госпожа, - снова улыбнулся Кристоф, явно смакуя последнее слово. Его настроение теперь вращалось между "хорошим" и "очень хорошим". Он получил то, что хотел. Впрочем, как и всегда.
   Наташка была удивлена и даже обижена, глупая, она не понимала, чем может грозить ее жизни знакомство с таким притягательным мужчиной. Не понимала, что выделяться, как можно меньше на моем жизненном пути, было в ее интересах. Она не понимала, что лучше нам никогда больше не встречаться.
   Я отвернулась от упрека в ее глазах, и в этот момент машина рванула с бешеной скоростью, оставляя позади все, что было связано с моей свободой, превращая ее саму в размытое воспоминание...
   ** ** **
   Была глубокая ночь, когда я, проснувшись, поняла, что эта безумная поездка подошла к концу: мы тихо въезжали в знакомые ворота.
   Посмотрев в окно, я удивилась резко возросшему числу охраны. И без того многочисленная раньше, теперь она выглядела просто неприлично. Чего же мог так бояться всесильный Кристоф? Оценив средства, брошенные на одну только охрану поместья, я в который раз поразилась, что мне действительно удавалось столько времени скрываться от его чудовищной власти.
   Машина остановилась у парадного входа. На первый взгляд могло показаться, что дом давно уснул, и нас никто не ждет. Но я прекрасно знала, что это ложное впечатление. На самом деле, именно сейчас прислуга была занята больше всего: мыла, чистила, скоблила, уничтожала следы прошедшего дня, чтобы хозяева могли встретить в безупречной обстановке день грядущий.
   - Выходи, - Кристоф распахнул мою дверь.
   Я не смогла удержаться от мысленного сравнения с прошлым: все было так же и в то же время совсем иначе. Слово оставалось прежним, но произнесено оно было совсем по-другому.
   Как и тогда, в мой первый приезд, навстречу уже спешил слуга, но не тот старичок, которого я помнила, а молодой крепкий парень. Вся его внешность выражала все ту же болезненную предупредительность, а в его незнакомых глазах застыл привычный страх. Но сейчас было ясно видно, что боялся он не только Кристофа.
   С изумлением я поняла, что меня он боялся не меньше.
   - Пойдем, Диана, тебя ждут, - ровно сказал Кристоф.
   Как же буднично все происходило, как обычно! Он взял меня за руку и повел к дому, засиявшему огнями, как по волшебству. Я почти видела сквозь стены, как суетится прислуга, ощущая приближение своего безжалостного хозяина. Мы вошли в холл, и, как и всегда при его появлении, все превратились в статуи, стараясь слиться с окружающим фоном, надеясь стать незаметными. Как и всегда, Кристоф не обратил на это никакого внимания. Для него это была рутина.
   В отличие от меня. Я четко разглядела покорные лица давно знакомых людей и рабскую услужливость даже тех немногих, кого считала своими друзьями, я остро почувствовала страх новичков, теряясь в догадках, что же такого пугающего им рассказали обо мне. Все они смотрели на меня как на хозяйку, и им было невдомек, что прав у меня не намного больше, чем у них самих.
   Однако и служанкой я уже не была.
   - Кристоф, где я буду жить? - я сильно сомневалась, что на этот раз он поселит меня в ту же самую убогую коморку.
   - Здесь, - широкий жест. Он явно забавлялся моим осторожным прощупыванием почвы.
   - А поконкретнее?
   - В моем крыле.
   - А еще конкретнее?
   Он лишь улыбнулся. Улыбаться в ответ мне не захотелось...
   Я знала, куда мы направляемся, и, в отличие от первого раза, почти не боялась. Он открыл дверь, пропуская меня в уют библиотеки.
   - С возвращением тебя, Диана, - Дженоб, немного хмурый и, как всегда, утомленный, встретил меня спокойным доброжелательным взглядом. И у его глаз появились маленькие морщинки, свойственные пожилым людям - он улыбался. Мне трудно было признаться самой себе, что я почти скучала по этой улыбке.
   - Мы ждали твоего приезда.
   Он говорил со мной совсем иначе - как с ровней. Что заставило его так изменить свой тон? Что было причиной всех этих перемен? Я испытывающе посмотрела на Кристофа, но прочитать что-либо на его лице было невозможно, как и обычно.
   Подали чай. Узнав в прислуге Киру, девушку, когда-то работавшую со мной, я попыталась встретиться с ней взглядом, как всегда делала раньше, но натолкнулась на непроницаемую стену - в этом доме было запрещено смотреть хозяевам в глаза. Для нее я теперь была одной из них.
   "Теперь все иначе, - шепнул голос-предатель, - ничто никогда уже не будет по-прежнему..."
   - Садитесь, дети мои, - снова удивил меня Дженоб.
   Все еще размышляя над его отеческим обращением, я села и с раздражением обнаружила, что присевший рядом Кристоф обнял меня за плечи. Мой возмущенный взгляд он встретил спокойно. "Имею право", - говорили его глаза. Главный вопрос был в том, как далеко распространялись его права. Я все больше сомневалась в правильности своего выбора...
   - Как ты жила все это время, Диана? - спросил Дженоб, делая глоток чая.
   - Хорошо... Я была свободной.
   - Да, это хорошо, - улыбнулся он. - Знаешь, бывали времена, когда мне хотелось, чтобы Кристоф тебя не нашел...
   - Дженоб! - предостерегающе прервал его Кристоф.
   - Не злись, мой дорогой. Эти времена остались позади, и сегодня я рад, что Диана с нами. Мойра рада не меньше моего. Она так соскучилась по тебе, Диана, я еле уговорил ее подождать до завтра, - если что-то и могло меня порадовать теперь, это была Мойра.
   Мы допили чай и вышли из библиотеки, спустились на первый этаж и подошли к крылу, где жил Кристоф. С каждым шагом я чувствовала, как все больше слабеют мои ноги. Как же мне не хотелось туда входить! Я должна была много раз подумать, чем соглашаться, ведь у меня же был выбор! И сейчас, в эту минуту, он не казался мне таким безысходным.
   Перед дверью его комнаты я остановилась, и он, видя мое состояние, улыбнулся.
   - Так боишься?
   Мне хотелось бы объяснить ему, что это был не только животный страх, но и тошнотворное отвращение, не только сожаление о моем выборе, но и непосредственное желание смерти, ...но я понимала, что время, уместное для этих слов, давно прошло, и поэтому просто, молча, мимо него прошла в открытую дверь.
   Напряженная до предела, я почти подпрыгнула от двойного хлопка за моей спиной. В зажегшемся мягком свете скрытых ламп все та же прекрасная двусветная комната выглядела совершенно иначе - таинственно, ...интимно. Я сжала зубы.
   - Где моя кровать, Кристоф?
   Театральным жестом он указал наверх, куда вела почти нематериальная стеклянная лестница. Там была его спальня. Не удержавшись, я тяжело вздохнула.
   Кристоф посмотрел на меня взглядом льва, смотрящего на мышь.
   - Диана, почему ты здесь?
   - Потому что ты приказал, - ответ был очевиден, по доброй воле я бы здесь не появилась.
   - Да, - подтвердил он и веско добавил: - но я хочу, чтобы ты знала, это - мой последний приказ тебе. Единственное, что я от тебя требую - чтобы ты была рядом. Все остальное - по твоему желанию.
   Я не могла поверить в услышанное.
   - Раньше ты не очень-то заботился о моих желаниях... - растерянно произнесла я в то время, как его невозможные слова продолжали бесконечное вращение в голове. Все остальное - по моему желанию?..
   - Да, и поэтому ты убежала. И поэтому стала лишь тенью той сильной и свободной девушки, которая так меня привлекала.
   - Я никогда не была слабой! - зло воскликнула я, не успев даже подумать: вся моя суть бунтовала против этих слов. Лишь увидев его довольную усмешку, я поняла, что он рассчитывал именно на эту реакцию.
   - Да, теперь я это знаю, - снова подтвердил он удовлетворенно.
   Вдруг сделанный выбор показался не таким уж неправильным. Если Кристоф говорил правду о моей почти полной свободе, то пребывание рядом с ним, наверное, можно было выдержать. И если все остальное действительно было по моему желанию, то я могла успокоиться окончательно, ведь такое желание не возникнет никогда! Мой подбородок сам по себе гордо вздернулся, а губы тронула самоуверенная ухмылка.
   Наверное, все мои выводы были слишком очевидны - Кристоф наблюдал за переменой во мне с насмешливым выражением в глазах, а затем вдруг, улыбнувшись, снял свитер, под которым была только белая майка и выделяющаяся на ее фоне тонкая цепочка.
   Уже почти успокоенная своими размышлениями, я отпрянула от неожиданности, а он, закатив глаза и устало покачивая головой, сказал:
   - Успокойся, Диана, на мне еще много одежды, - выставив меня озабоченной нимфоманкой.
   - Комната наверху - твоя, располагайся, твои вещи уже там. Я буду спать здесь, - и он направился к огромному дивану, которого, как я заметила только теперь, раньше внизу не было. Тускло поблескивая белой кожей, он почти исчезал на фоне такой же белой стены. Рядом с ним был массивный низкий комод.
   Оценив расстояние до второго этажа, я с опаской поставила ногу на первую ступеньку. Конечно, глупо было бояться - Кристоф был гораздо выше и тяжелее меня, и если лестница выдерживала его, мой вес не мог ее обрушить. Мне не хотелось, чтобы силу моего духа опять подвергали сомнению, да еще по такой детской причине. Поэтому я решительно зашагала наверх, игнорируя иррациональный страх. Сквозь ступени вся комната была видна, как на ладони, и я поняла, что от юбок лучше отказаться.
   Спальня, безусловно, принадлежала мужчине - в ней не было ни одной лишней вещи. Но это не позволяло обмануться насчет статуса хозяина комнаты. Роскошь полированного мрамора под ногами, безупречная белизна мягкого ковра на нем, стоившая многих часов работы прислуги, невесомость полупрозрачных шелковых гардин, вздымающихся парусом под легким ветерком из окна - все это говорило, что обитающий здесь аскетом не был.
   Единственной деталью, выпадавшей из характера комнаты, был огромный куст орхидей у стеклянной стены. Вне сомнений, он появился здесь совсем недавно. Мимо воли я улыбнулась...
   Неожиданно я почувствовала, что уже не одна, и резко обернулась, обнаружив Кристофа за спиной. На нем было лишь полотенце, обернутое вокруг бедер, и все та же цепочка. Надо было признать, он ...производил впечатление. Мои брови поползли вверх.
   - Кое-что нам все же придется делить, Диана, - спокойно сказал он, упреждая возможные вопросы. - Проживание посторонних здесь никогда не планировалось, поэтому ванная одна.
   И он указал взглядом на незаметную дверь рядом с лестницей. Я пораженно покачала головой.
   - Тебе не стоило так себя затруднять, Кристоф, - мысль о том, что я должна буду пользоваться одной ванной с ним, была крайне неприятна, - я могла бы обойтись и своей старой комнатой.
   - Ты меня не затрудняешь, Диана, - отозвался он, игнорируя вторую часть моего замечания, - потому что находишься здесь на особых правах ...на правах избранницы.
   И, будто сожалея о сказанном, Кристоф быстро повернулся и направился в ванную.
   В тот момент я впервые увидела в нем нечто человеческое - он стерег свое пространство не потому, что оно ему принадлежало, а потому, что желал уюта и ...покоя.
   - Но ты ведь понимаешь, что будет сложно, - не зная зачем, бросила я ему вдогонку. - Мне тяжело даже думать о том, что олицетворение всех моих страхов находится так близко. Не жди, что я стану "домашней", Кристоф!
   Он обернулся у самых дверей.
   - А кто сказал, что это нужно? - и хмуро потер лоб. - Слушай, давай отставим разговоры на завтра, Диана. Я так от тебя устал!
   - Тогда отпусти! - можно было подумать, что я волочилась за ним!
   Неожиданно он возник прямо передо мной, и грозно буравя взглядом, почти прорычал:
   - Я очень прошу тебя, Диана, - и было видно, с каким трудом далось ему это непривычное слово, - никогда больше этого не говори!
   ** ** **
   Той ночью мой сон был на удивление сладок. То ли предыдущий тревожный день высосал из меня все соки. То ли я рухнула под весом факта, что Кристоф нашел меня и, таким образом, обрубил мое бесконечное ожидание худшего...
   Но я давно так не спала.
   Закрывая глаза, я была уверена, что ни за что не усну в его постели, зная, что он сам в этой же комнате. Но следующее, что отметило мое полусонное сознание сквозь ресницы - по мне гуляло солнышко, прикасалось к рукам, золотило волосы. Я лениво отвернулась от него и снова уплыла в мир грез...
   А потом я проснулась по-настоящему. Солнце к этому времени уже скрылось за тучами, и окно высыхало после дождя.
   Наверное, было уже совсем поздно, но я решила не заботится вопросом времени, напомнив себе, что теперь вольна делать все ...ну, или почти все, что пожелаю.
   Было очень тихо. Выбравшись из-под одеяла, я на цыпочках подошла к лестнице и глянула вниз.
   Огромный, похожий на айсберг, диван стоял пустой, будто на нем и не спали. Кристофа нигде не было видно. И я не могла понять, радовало меня это или ...оскорбляло.
   Я вернулась в свою комнату и села на свою кровать.
   Под моей рукой змеился замысловатый узор шелковой простыни, стоивший целое состояние цветок у окна покачивал изящными головками бутонов на ветру, изысканная вышивка шелковой же пижамы, мстительно сброшенной мной вчера на пол, играла тонкими оттенками на свету... Для меня, выросшей в богатом доме, не составляло труда оценить все эти "мелочи", призванные украсить мою жизнь в клетке.
   Да, это было красиво и дорого, очень дорого... Но насколько же дороже мне была моя копеечная деревянная чашка в моем старом домике, наполненном моей свободой! Я должна была взять эту чашку с собой! Внезапно глаза наполнились слезами - нет, хорошо, что я не взяла ее, ведь она все время напоминала бы мне о потерянном...
   Снизу послышался звук открывшейся двери, и я торопливо вытерла глаза.
   И тут же в мои объятия упала та единственная, по которой я скучала. Открытая, веселая, резвая - Мойра позволила себе на время стать ребенком, которым давно уже не была. Обнявшись, мы смотрели друг другу в глаза, говоря взглядом то, что не выразить словами.
   За время моего отсутствия она изменилась сильнее, чем можно было бы ожидать. Подростковая угловатость ушла, уступив место грациозности юной девушки. Нежная красота еще больше изменила ее лицо. Моя кровь ей все-таки помогла.
   - Я так рада, что ты вернулась! - ее голос и взгляд говорили - действительно рада.
   - Не могу сказать то же самое, Мойра... Но я очень рада видеть тебя!
   - О, пожалуйста, Диана! - ее полудетское личико скорчилось в рожице недоверчивого изумления. - Неужели ты и правда думала, что он тебя не найдет?
   - Да. Я верила в это.
   Мойра звонко рассмеялась, и я снова поразилась ее здоровой живости. Крепко ухватив меня за руку и возбужденно блестя глазами, она придвинулась ко мне поближе и начала быстро рассказывать:
   - Ты не представляешь, что здесь было, когда ты сбежала! Я никогда не видела его в такой ярости! Иногда мне казалось, что мы останемся совсем без слуг! - и она в притворном ужасе покачала головой.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Ну, он же должен был выпустить пар! - удивленная моей непонятливостью, Мойра засмеялась, но осеклась, увидев мой пораженный взгляд, и затараторила о другом: - Знаешь ли ты, что никого никогда не искало такое количество профессионалов, как тебя, Диана?
   - Догадываюсь. А удвоенная охрана тоже в мою честь? - я рассеяно смотрела в окно, думая о цене моего поступка. Так вот почему было столько новых лиц среди прислуги...
   - Возможно... - расплывчато ответила Мойра и, внимательно глянув на меня, осторожно добавила: - Хочу сразу тебя предупредить: даже не пытайся сбежать во второй раз - ничего не выйдет. Я тебе, конечно, все, что угодно, прощу, но Кристоф... - и она, нахмурившись, покачала головой. - Найди он тебя раньше, точно убил бы, несмотря на все свои чувства...
   Я перевела взгляд на нее. Посмотрев испытывающе в ответ, Мойра махнула рукой.
   - Да так, не обращай внимания на бредни древней старухи, - и она весело рассмеялась собственной шутке.
   Мысль о всех тех невинных, кто заплатил за мой побег вместо меня, не давала покоя. Но еще больше меня мучил вопрос, сбежала бы я, зная наперед об этой цене. И неуверенность в ответе делала меня чудовищем в собственных глазах...
   - Мойра?
   - Да?
   - Помнишь Кайла, исследователя из лаборатории? Не знаешь, где он сейчас? - я, мертвея внутри, ожидала ее слов.
   Она сразу стала серьезной, сложила руки на груди и настороженно посмотрела на меня.
   - Не знаю. Он исчез. Давно исчез, - односложные нетипичные для нее ответы говорили о том, что я так боялась услышать: Мойра что-то скрывала. - А это имеет для тебя значение?
   - Просто мне не хочется думать, что он пострадал из-за меня, - изо всех сил я старалась выкроить допустимую часть правды. Я знала, что он пострадал из-за меня.
   - Только поэтому?
   Конечно, можно было найти и другие варианты ответа, но в тот миг я инстинктивно поняла, что даже милой Мойре всего говорить не стоит.
   - Да, - я не сомневалась, что этот вымученный непринужденный тон мне дорого обойдется сегодня ночью.
   - Вот и хорошо. Но тебе, как моей любимой подруге, я хочу дать один совет - никогда не спрашивай о Кайле ...Кристофа, - и ее взгляд приобрел могильную серьезность, - а еще лучше, забудь о нем навсегда. Считай, что его и не было никогда.
   - Да, - теперь я знала...
   Мойра тут же улыбнулась и весело прощебетала, безуспешно пытаясь вернуть меня в действительность:
   - Ты готова к балу?
   - Балу? - автоматически повторила я, смысл этого слова не всплывал в памяти...
   - Ты еще не в курсе... Кристоф запретил тебе об этом рассказывать, говорит, ты не готова... Но что он может мне сделать, если я скажу? - она жизнерадостно рассмеялась, ведь и правда, невозможно было представить, чтобы он хоть пальцем тронул обожаемую сестру. - Кроме того, я считаю, что ты имеешь право знать, потому что стала почти членом семьи...
   Членом семьи? У меня не было сил думать о чем-либо, кроме долгожданного вечера в одиночестве, чтобы дать слезам выход, поэтому я задвинула эту фразу наряду с другими, такими же обескураживающими, в дальний угол памяти, на более позднее время.
   - Бал? - поддерживать разговор было не так уж сложно.
   - Бал проходит раз в году и всегда у нас, поскольку наша семья властвует не только в мире людей, Диана, - ее значительные слова не были для меня новостью, я узнала эту правду от ...Кайла... - Со всего мира к нам на бал съезжаются только самые сильные и самые влиятельные, это целое событие! Но не волнуйся, у тебя еще будет время на подготовку - целых три месяца.
   Я и не собиралась волноваться, по крайней мере, сейчас. Моя душа была занята совсем другими переживаниями, но Мойре вовсе незачем было знать об этом, поэтому я согласно кивнула.
   Чтобы хоть временно отвлечься от мыслей, причинявших мне столько боли, я начала рассказывать ей о своей недолгой свободной жизни, а она мне - о своем выздоровлении. Искренне жалея, что не была с ней тогда рядом, я сказала об этом, на что Мойра только улыбнулась - она простила мне побег еще до того, как я убежала.
   Как оказалось, я проспала гораздо больше половины дня, и теперь с удивлением смотрела, как за окном темнело...
   Вдоволь наговорившись, Мойра потащила меня в гардеробную. Комната была заполнена самой шикарной одеждой. Моего размера. И это не были мои вещи из дома родителей.
   - Откуда все это? - спросила я, уже зная, каким будет ответ.
   - Кристоф, - привычно улыбнулась Мойра.
   Я не стала спрашивать, зачем. Было и так ясно - любимая кукла должна быть одета в красивые платья. Горькая улыбка тронула мои губы...
   Желание остаться одной было уже почти невыносимым.
   Мойра, конечно же, заметила мое подавленное настроение и поинтересовалась, хорошо ли я себя чувствую. В ответ, призвав на помощь все свое актерское мастерство, я стала жаловаться на то, каким нервным оказался вчерашний день (что, в целом, было правдой), объяснять, что ужасно спала в непривычной обстановке (что представляло из себя наглую ложь) и пр.
   Наверное, я говорила слишком много, потому что проницательная Мойра смотрела на меня уж чересчур внимательно. Но своего я все же добилась - с улыбкой попрощавшись, она оставила меня одну.
   Ждать ночи не получилось.
   Едва услышав звук закрывшейся двери, я упала на кровать и беззвучно затряслась от судорожных рыданий...
   То, что Кайл заплатил жизнью за мой побег, не было неожиданной вестью. В глубине души я давно это знала. Об этом шептали те, полные безнадежности, сны о нем, приходившие ко мне в тихом городке. Об этом уверенно говорила холодная логика событий: Кристоф, несомненно, сразу понял, кто единственный мог мне помочь, и, потеряв мой след, первым делом помчался наказывать виновного. Об этом кричали почти болезненные прикосновения рук Кайла во время нашего прощания - я чувствовала, что мы больше никогда не увидимся...
   Но все равно было невыносимо больно.
   И я оплакивала его, омывая его тело слезами, отрывая его от себя с кровью, прощаясь с ним навсегда...
   Если в мире был бог, он в ту ночь находился в смятении: я то проклинала его за бездушную жестокость к нашим едва зародившимся чувствам, то благодарила за то, что дал нам хотя бы такое ничтожное время...
   Обессилев от спазмов, сотрясавших мое тело, я падала в тяжелое забытье, а, просыпаясь, обнаруживала слезы, все еще текущими бесконечным потоком...
   Я не знала, который час или время суток. Я не хотела есть или пить. Я не слышала присутствия Кристофа. Я не видела никого...
   Очень долго.
   ** ** **
   Меня разбудила Мойра.
   - Диана, дорогая, вставай! - ворвался в мои смутные сны ее звонкий голосок. - У нас сегодня очень напряженный день.
   Открыть глаза не получалось, бесконечные рыдания оставили для взгляда одни узенькие щелочки. Но мой распухший нос все-таки смог уловить запах кофе, хорошего крепкого кофе, который, как мне иногда казалось, смог бы поднять меня даже из могилы.
   Осторожно, не доверяя своему измученному телу, я села.
   На крошечном стеклянном столике стояла большая дымящаяся чашка, полностью завладевшая моим вниманием. Рука сама потянулась к ней...
   Мойра с непосредственностью очаровательного ребенка играла с шелковой занавесью - подбрасывала вверх ее край и, пока та зависала в воздухе невесомым куполом, кружилась под ним, задевая рукой изящные цветы, заставляя их раскачиваться... Иной художник отдал бы полжизни за возможность нарисовать это...
   В ту же секунду я поняла, что Мойра пыталась развлечь меня, и душу захлестнули самые противоречивые чувства. От раздражения (она такое же чудовище, как и Кристоф!), до благодарности за поддержку и вины, что игнорировала ее так долго. ...Кстати, хотелось бы узнать, как долго?
   - Ты знаешь, Диана, я тебя очень люблю, но сегодня твой запах даже меня держит на расстоянии, - она продолжала танцевать, ни единой нотой голоса не выдавая оценок моего состояния. - Тебе следует принять душ, и срочно!
   Чувствуя, как жар стыда заливает мое лицо, я неосознанно понюхала себя и скривилась. М-да... Это сколько же времени надо было... и я резко оборвала эту мысль. Вне зависимости от наших желаний, жизнь может идти только в одном направлении - вперед. Теперь я буду повторять это как можно чаще.
   Пока я долго приводила себя в порядок в ванной, через дверь слышался переливчатый голосок Мойры - она пела какую-то красивую песню на незнакомом мне языке. Явно не из сегодняшнего мира.
   И я снова почувствовала тепло - как же мне повезло с Мойрой!
   Когда я вернулась в спальню уже больше похожая на человека, на том же столике был сервирован завтрак. От одного вида блюд у меня заурчало в желудке, и я бросилась на еду с совершенно неприличной жадностью.
   Мойра смотрела, как я ем, с нежной улыбкой матери, любующейся своим ребенком.
   А потом началась лекция, по-другому и не определишь. Сестра Кристофа долго знакомила меня с жизнью этого огромного дома. Казалось бы, за полтора года рабского труда, я изучила все вдоль и поперек, но мне никогда не приходилось смотреть на устройство быта здесь со стороны хозяйки. Теперь я должна была помнить сотни имен ответственных за готовку, доставку, починку, стирку, знать, к кому обратиться в случае поломки бытовой техники, отсутствия воды, электричества, болезней и т.д. и т.п. Очень скоро я поняла, что бездельничать мне особо не придется - понадобится много сил и времени, чтобы научиться дирижировать таким огромным оркестром.
   И у меня забрезжила надежда, что может быть, это поможет наполнить мою жизнь подобием смысла, ведь пока я сама не могла понять, ради чего я так за нее цеплялась...
   Мне не хотелось покидать комнату, где было хотя бы несколько моих, по-настоящему моих, вещей. Еще меньше мне хотелось кого-либо видеть. Но Мойра настояла, чтобы я прошлась с ней по всему дому.
   Переходя из одной комнаты в другую, едва замечая изменения, на которые она указывала, я вдруг поняла, что, на самом деле, ей тоже было неважно, видела ли их я. Она просто приучала меня к мысли, что я теперь здесь хозяйка, а не слуга. Она заставляла меня высоко держать голову, не теряться перед поклонами и гордо шагать, принимая, как должное, раболепствующие взгляды тех, кто еще пару лет назад был мне другом.
   В тот день я впервые осознала, что, как бы Мойра не любила меня, остальные слуги всегда будут для нее существами низшего порядка. Вековое высокомерие, скользившее в ее высказываниях, безошибочно указывало на их рабское место.
   Было невозможно отказаться от привязанности к ней из-за этого, и я начинала убеждать себя, что и в доме моих родителей видела подобное, что, несмотря на полтора года жизни здесь в качестве прислуги, теперь я на "ее стороне". Я пробовала примерить это высокомерие и на себя, но оно тут же таяло, стоило задаться вопросом - а кто я?
   Ответа я не знала...
   ** ** **
   Первый месяц моей новой жизни в этом ненавистном доме был самым сложным.
   Стресс насильственного возвращения и осознание цены моего побега привели к тому, что, кроме Мойры, я не хотела никого видеть, слышать и вообще подпускать к себе.
   Полная безнаказанность позволила мне теперь проявлять невиданное хамство по отношению к Кристофу.
   При его попытке подойти ко мне, я отступала и отворачивалась, когда же он пробовал заговорить, я молчала, а, наталкиваясь на него у ванной, безразлично отводила взгляд.
   Иногда, лежа ночью без сна, я пыталась посмотреть на все бесстрастно, пыталась понять его поступки. И порой мне это даже удавалось. Действительно, для существа столь могущественного и древнего, смотрящего на людей не просто сверху вниз, а как на корм, подвернувшиеся тогда вместо меня слуги были подобны ни в чем неповинным тарелкам, разбиваемым женщиной в ярости...
   Но понять не значит простить. Простить я его не могла, и потому затаенно упивалась своей посильной местью. А она действовала...
   В то утро обычно уравновешенный, не повышающий голос даже на полтона Кристоф сорвался впервые с момента моего возвращения.
   После того, как я привычно проигнорировала его попытку заговорить, он порывом шквального ветра кинулся ко мне, круша все предметы, находившиеся на прямой его движения, и закричал, остановившись в шаге передо мной:
   - Почему ты ведешь себя как отшельница с признаками мании преследования?!
   - Ну и что ты сделаешь?! - напускное равнодушие покинуло и меня. - Заставишь работать, как проклятую? Выпустишь всю кровь до капли? Или, может, придумаешь что-то новенькое? Ты говорил, что твой последний приказ мне - быть рядом, так вот, я рядом! Остальное - по моему желанию, не так ли?
   Он схватил меня за плечи и затряс.
   - Да опомнись же ты! - этот звериный рев не имел ничего общего с голосом человека.
   - А ты заставь, как делал всегда, когда я тебя не слушалась! - моя злость убила весь страх к нему.
   Моргнув, он посмотрел на меня, будто видел впервые, и через секунду я была в комнате одна. Мое удовлетворение от мнимой победы сильно поблекло бы, если бы я знала, как скоро раскаюсь, что разозлила его.
   Я забыла, что Кристоф никогда никому не прощает оскорблений...
   Мы сидели за прекрасным дубовым столом, который был явно старше пары сотен лет. Сегодня за обедом стояла необычная тишина.
   - ...Похоже, пребывание Дианы в нашем доме позитивно влияет на тебя, Кристоф. Ты превращаешься в настоящего представителя породы: спокойного, уравновешенного, почти безопасного для людей, - и Дженоб сам рассмеялся над своей шуткой, делая глоток из старинного бокала, отозвавшегося тонким пением.
   И действительно, Кристоф казался очень спокойным, даже слишком спокойным. И только, когда он смотрел на меня, в его глазах загоралась злость. Но я тут же отводила взгляд на Мойру, ее улыбка успокаивала меня, как ничто другое.
   Чтобы отвлечься от напряженной обстановки, я размышляла над давно интересовавшими меня вопросами. Например, почему сидящие за столом ели и обычную человеческую пищу, разве что с преобладанием мяса, а не только кровь? Или сколько лет на самом деле Мойре?
   Принесли десерт. Служанка с маленькими пирожными на подносе выглядела бесстрастной, но я, бывавшая на ее месте, прекрасно знала, что это лишь маска, скрывавшая страх. Как и любой другой из прислуги, она замечала мельчайшие изменения в выражении лица того, кто решал, жить ей или умереть. И сейчас она видела, что хозяин очень зол.
   Как ни старалась она делать все осторожно, но в неподходящий момент ее руки предательски задрожали, и яркое пятно испачкало правый рукав Кристофа.
   Нет, он не выглядел рассерженным, нервным или мстительным, но в этом покое была неизбежность грядущей бури. Он стряхнул остатки десерта. Не удостоив провинившуюся даже взглядом, Кристоф вытащил из кармана телефон и нажал всего две кнопки.
   - Для вас есть еда, - произнес он почти безразлично и бросил трубку.
   Я со времен работы прислугой хорошо помнила, что означает подобный звонок.
   Те адские монстры, которых мне продемонстрировал Кристоф в назидание, чтобы отбить навязчивое желание сбежать, могли получить еще одну жертву - списанную служанку. Ужас, испытанный в момент, когда я поняла, что ожидает эту несчастную, затмил мои собственные кошмарные воспоминания о виденной тогда бойне.
   - Кристоф, нет!
   Он долго смотрел на меня. Мы оба прекрасно понимали, что он наказывал не эту девушку, а меня - за дерзость по отношению к нему. Он напоминал о том, кто он на самом деле - хозяин всех наших жизней.
   - Кристоф, отмени приказ, умоляю тебя, умоляю... - тихо скулящая девушка боялась пошевелиться, пока я унижено за нее просила.
   Но он, резко поднявшись, быстро вышел из столовой. Я бросилась за ним.
   - Стой, Кристоф, подожди, прошу тебя! - он шел, не оборачиваясь, уже приближаясь к концу коридора, и можно было подумать - ему все равно, что я бегу за ним. Но я знала, что если бы это было так, его давно и след простыл бы. Что-то мне подсказывало - он просто наслаждался моментом.
   - Кристоф, пожалуйста!
   Он остановился и медленно повернулся ко мне. Пока я тяжело дышала от бега, мы оба, не сговариваясь, измерили взглядом разницу между его ростом и моим, будто сравнивая наши возможности в драке. Перевес был не в мою пользу. Но сдаваться я не собиралась.
   - Отмени приказ, чертов кровопийца! - за прошедшие со времен моей мятежной юности годы я научилась быть сдержанной, научилась замечать, когда можно говорить, а когда нужно промолчать, но ...сейчас мои эмоции смели с дороги приобретенный опыт. - Зачем ты посылаешь ее на смерть?! Ее вина лишь в страхе перед тобой, но ведь тебя боятся все!
   - Даже ты?
   В его непоколебимо-злых глазах мелькнула искра интереса, и я, радуясь возможности ухватиться хотя бы за это, заговорила, осторожно подбирая слова:
   - Особенно я...и ты ничего не делаешь, чтобы это изменить. Ты предоставляешь мне выбор, но не желаешь понимать, что он у меня действительно есть!
   Его плохое настроение мгновенно вернулось.
   - Убирайся, Диана, а не то достанется и тебе! - Кристоф явно не блефовал.
   Раньше это остановило бы меня, но не сейчас.
   - А может, так будет и лучше, ведь ты не на служанку зол, а на меня! Давай, размажь меня по стенке, поставь точку и перестань, наконец, требовать невозможного!
   - Чего невозможного? - было видно, каких усилий ему стоило сдерживаться: в голосе опять прорывался звериный рев.
   - Невозможно, чтобы мое к тебе отношение изменилось без ответных шагов с твоей стороны! - я вовсе не собиралась говорить ему что-либо подобное, но правда выскользнула сама.
   Неподвижный, как статуя, Кристоф смотрел на меня, и злость уходила из его глаз. Затем совершенно расслабившись, он ...улыбнулся. Улыбка была кривоватая и едва заметная, но она ничем не напоминала злобный оскал, искажавший его чувственные губы всего несколько секунд назад.
   - И каких же ответных шагов с моей стороны ты ожидаешь? - спросил он уже совсем другим тоном.
   - Для начала... пощади девушку!
   - Зачем? - подняв вопросительно бровь, он с интересом смотрел, как я перебирала в уме подходящие слова для ответа, но не находила аргумента, который мог бы иметь вес в его глазах.
   - Хочу сделать ее своей личной служанкой, - нашлась я, наконец. - Надеюсь, что в благодарность за спасение она будет мне необыкновенно верна. Если же нет - сама отдам ее на корм. Пожалуйста, Кристоф... - и я взяла его за руку.
   Как и когда-то, я сделала это инстинктивно. Как и когда-то, я почувствовала, что это прикосновение заставит его сделать все, что я хочу... Как заставило в прошлый раз отвезти меня в родительский дом вопреки всем его подозрениям... Его взгляд говорил, что он тоже помнил это, но ...не мог сопротивляться... И вдруг насмешка в его глазах растаяла, уступив место столь жгучему желанию, что я отшатнулась от неожиданности, выпустив его руку...
   Все еще не сводя с меня горящих глаз, он вытащил телефон и отменил приказ.
   - Спасибо, - услышала я свой растерянный голос.
   - Это не за спасибо, Диана. Я сделал первый шаг, теперь жду ответного с твоей стороны... - долгая пауза заставила меня задуматься, чего же он может потребовать взамен.
   Наконец, я не выдержала.
   - И чего же ты хочешь в качестве моего ответного шага?
   - С этого момента ты перестаешь игнорировать меня, Диана, - Кристоф насмешливо улыбнулся и со значением добавил: - ...для начала.
   И я согласилась.
   ** ** **
   Все мои смятенные мысли кружились вокруг одного - той почти волшебной легкости, с которой я добилась своего. Снова и снова возвращаясь в тот момент, я пораженно вспоминала ощущение почти мистической власти над Кристофом. Вот я прикасаюсь к его руке, и он - мой... Это было самое точное определение того, что я почувствовала, глядя в его глаза...
   Я могла попросить все, что угодно. И он бы не отказал. Я знала это.
   Впервые я задала себе вопрос: что стояло за той почти болезненной настойчивостью, с которой он удерживал меня возле себя?
   Безусловно, простой прихоти не знающего отказа властителя жизней было достаточно, чтобы вернуть на место потерянную игрушку. Но может быть, причина была иной, и за его поступками стояло нечто большее?
   Я не могла поверить, что настолько нужна ему. Даже не высказанные вслух, эти мысли звучали полным абсурдом...
   Погруженная в эти размышления, я подошла к кухне.
   Мне хотелось поговорить с девушкой, чью жизнь оказалось так несложно выпросить у Кристофа. Зная, какой ужас она только что пережила, я собиралась успокоить ее новостью, что теперь она под моей личной защитой.
   Где ее искать, сомнений не было. Здесь, на кухне, расстроенные, напуганные, а порой и избитые служанки, находили успокоение и поддержку в дружеских разговорах. Воспоминания о моих собственных слезах в этом месте были еще свежи...
   - ... вы не понимаете, если б не она, я бы уже давно уже была мертва!
   Дрожащий голос остановил меня возле самого порога.
   - Да прекрасно мы все понимаем! - раздосадовано ответила ей Мика, одна из тех, кого я когда-то называла подругой. - Ты себе даже представить не можешь, какое она имеет на него влияние!
   Я поразилась, сколько ядовитой зависти было в ее словах.
   - Как такое может быть? - всхлипнула спасенная мной девушка, но слышно было, что любопытство побеждало пережитой стресс. - Насколько я понимаю, она такой же человек, как и мы?
   - Такая, да не совсем, - вмешался голос пожилой женщины, и я вспомнила кухарку, с которой почти никогда не разговаривала. - Ты не поверишь, Лана, но она была здесь такой же служанкой, как и мы все.
   - Что?!
   - Да, она появилась здесь около трех лет назад нервная, тихая, а когда говорила о хозяевах, ее всю трясло от ненависти.
   - Да-да! - подхватила Мика. - Мы с ней сидели за этим же столом, - и она хлопнула по столешнице, - и частенько изливали душу друг другу. Но даже слепой увидел бы, что Кристоф постоянно находился рядом с Дианой, куда она, туда и он тенью...
   Мои глаза пораженно распахнулись. Неужели все и вправду было так? Неужели он все время был рядом, а я не замечала? Мне казалось, он часто уезжал...
   - Вот она, наверное, и решила воспользоваться случаем, чтобы избежать нашей рабской участи. А кто б не воспользовался? Повезло же! - и Мика тяжко вздохнула.
   Заставшие меня врасплох слова не давали сделать и вдоха. От ярости потемнело вокруг.
   - Так ее зовут Дианой? - переспросила спасенная служанка.
   - Да, и она первая, кто сумел убежать. Но, как видишь, вернулась, и теперь уже на правах хозяйки! - и Мика вздохнула снова.
   - Да ладно тебе, кто знает, что у них было на самом деле? - вмешался другой голос, Вера, вспомнила я. - Ведь каждому известно, что отсюда убежать невозможно! Кто пробовал - сразу исчезал без следа...А тут вдруг раз - и всех обманула! Что-то не верится! Я думаю, что на самом деле она и не была служанкой. Это было больше похоже на игру - ничего тяжелого ей не поручали, и хозяин всегда...
   - Похоже, не похоже! - сварливо прервала ее старая кухарка, - Нам-то что с того? Ты, Лан, лучше радуйся, что жива осталась, и Кристофа в будущем десятой дорогой обходи, мой тебе совет, целее будешь. Он спокойный только с виду... А насчет нашей новой хозяйки тоже не обольщайся. Вот увидишь, она не всегда тебя защищать будет - не захочет потерять его расположение.
   - Вряд ли это возможно, - мрачно пробурчала Мика, вся в мечтах о жестоком, но красивом и могущественном хозяине.
   Последовавшее молчание было прервано юной Ланой:
   - Думаете, он любит ее?
   Раньше я бы только улыбнулась, услышав этот вопрос, но сейчас он настолько попал в резонанс с моими собственными мыслями, что я лишь пыталась понять, как к этому относиться. Это выворачивало мой мир наизнанку...
   Ответила ей кухарка:
   - На то похоже, Лана. Но как бы то ни было, теперь Диана наша хозяйка, и еще неизвестно, что она может выкинуть. Так что надо и с ней быть поосторожней...
   Я думала, что полностью вжилась в свою новую роль. Я была уверена, что уже ничто не может меня задеть: ни потупленные взгляды, ни страх, ни даже ненависть в глазах тех, с кем я работала бок о бок не так давно.
   Но я ошибалась. В отличие от Кристофа, которого не волновало мнение людишек, копошащихся под его ногами, я, как оказалось, не могла равнодушно воспринимать сказанное.
   Я же не дала им никакого повода так говорить обо мне!
   Злая до невозможности, я уверенно вошла в кухню и огляделась по сторонам, останавливая взгляд на каждом лице. И поразилась, как ...приятно было видеть их перекошенные от испуга лица.
   Лана, никчемную жизнь которой я спасла, боялась больше всех. Она так боялась меня, свою спасительницу, боялась просто по привычке, даже не зная, зачем я пришла... В ее глазах застыл панический ужас, столь знакомый мне самой...
   ...И вдруг, на секунду я вернулась в прошлое - это в моих глазах был панический ужас, а к моему лицу склонялся Кристоф и говорил, сжимая зубы:
   - Сколько времени я провел рядом с тобой, видел твой глупый страх, твои слезы... Как же ты...
   И в этот момент я его поняла...
   - Не реви, глупая! - бросила я со злостью зареванной служанке, и сама удивилась, как властно звучал мой голос. - С сегодняшнего дня будешь моей личной горничной, и выполнять будешь только мои приказы! Поняла?
   Она, замороженная страхом, молчала. Это разозлило меня еще больше.
   - Ты поняла? Если нет, так еще не поздно все повернуть вспять!
   - Поняла! - тут же всхлипнула она.
   И лишь после этого я позволила себе маленький каприз - посмотрела на остальных, отмечая, как они сразу же побледнели.
   - А вам хочу напомнить, что иногда за слова приходиться отвечать, - и когда они побледнели еще больше, я улыбнулась и вышла из кухни.
   За моей спиной возобновился плач Ланы.
   Но я не думала о ее горе. Я думала о том, что только что поняла суть власти: все, находящееся вокруг можно было не только увидеть или потрогать, но и ...разбить. Без всяких последствий.
   И Кристоф стал ближе на один шаг.
   ** ** **
   - М-м-м... Диана-а...
   Мне снился поцелуй.
   Легкое, как перышко, прикосновение к губам заставляло откликнуться все тело. Вся моя кровь, ринувшись в низ живота, запульсировала там, побуждая к действию. Я повернулась, чтобы вновь найти рот целовавшего меня, и ...проснулась. Из сна все еще доносилось:
   - Диана-а-а...
   Вздох разочарования невольно вырвался из моей груди - всего лишь сон. Надо же было так неудачно проснуться...
   Потянувшись сильно, до сладкой боли в застывших за ночь мышцах, я отправилась в ванную, отчаянно зевая, и по пути глянула сквозь ступени вниз. Диван был пуст, как всегда. Мне ни разу не приходилось видеть Кристофа спящим: когда я ложилась, он еще был на ногах, когда же я поднималась, он уже не спал. Может, он вообще не нуждался во сне, подумала я впервые.
   Перед самым моим носом дверь распахнулась, и из ванной появился Кристоф с неизменным полотенцем на бедрах. Его темные волосы были влажными после душа.
   "Он что, совсем никогда ее не снимает?" - я разглядывала цепочку на его груди, и тут же спохватилась. - "Тьфу, а мне какое дело!".
   - Доброе утро, Диана, - улыбнулся он, произнося обыденные слова с ударением, напоминая, что я больше не имею права его игнорировать. Вчера вечером, бросая мне фразу за фразой, Кристоф декламировал их так же театрально в ожидании моего отклика. При этом оставалось четкое ощущение того, что он просто тренировал мои рефлексы. К моменту, когда, наконец, можно было лечь спать, от раздражения я была готова убить его голыми руками.
   Терпение, напомнила я себе, сделка есть сделка. Глубоко вдохнув и сосредоточившись, я ответила:
   - Доброе утро, Кристоф! - и даже попыталась изобразить подобие улыбки.
   - Не могу поверить своим глазам! - его радость могла бы показаться искренней, если бы не насмешливый взгляд. - Диана, это невероятный прогресс!
   Я почувствовала, что краснею (только этого не хватало!), и, пробормотав что-то малопонятное мне самой, прошмыгнула мимо него в ванну...
   Замешательство было теперь моим основным состоянием. Я не могла понять, как ко всему этому относиться. Насколько невероятной не казалась бы эта ситуация, одно было очевидно: я имела для него значение. Огромное значение.
   На этот вывод наталкивали полные подтекста фразы, выловленные мной из разговоров с ним самим, Мойрой, Дженобом, и подслушанные у прислуги. Более того, многие действия Кристофа, ранее совершенно непонятные для меня, теперь, с этим мотивом, обретали смысл.
   То, как бдительно он стерег меня (не только ради Мойры, но и для себя), его безумная ревность, когда застал у меня Кайла, маниакальная настойчивость, с которой он искал меня годы, прочесывая страны, и, наконец, как могли выходки, определенно стоившие бы жизни другому, сходить мне с рук...
   Но в ответ злая память услужливо подсовывала самые больные воспоминания. Его рука, заставляющая меня смотреть на охотящихся "псов". Смертельная усталость от непосильного труда, недостатка сна и кровопотери, когда он пытался сломать мой дух... После детального анализа событий того времени я пришла к выводу, что именно это он и хотел сделать, я не могла только понять, зачем ему это было нужно. Как могло все это вязаться с любовью?.. И, наконец, Кайл... Моя самая большая рана...
   Стоило только подумать о возможности существования у Кристофа чувств ко мне, как меня накрывала с головой волна столь противоречивых эмоций, что казалось - из-под нее выбраться живой невозможно. Сознание разрывалось от таких несовместимых восклицаний как детско-восторженное "Ни фига себе!" и раздраженно-ядовитое "А не пошел бы он!..".
   Но главное - было невозможно забыть, кто он...
   ** ** **
   Каждое утро меня будил тот же самый сон - шепот "Диана-а-а..." и легкий поцелуй, влекший за собой все мое тело.
   И очень скоро я поняла, что это был не сон...
   ...Задумавшись, я долго смотрела на утренний сад за окном. Солнечные лучи превращали остатки тумана в легкие занавеси, сквозь которые проступали очертания старых деревьев. Только теперь, спустя пятьдесят, а может, и сто лет после своей закладки, сад выглядел так, как запланировал неизвестный талантливый садовник - необыкновенно красивым уголком дикой природы. Было интересно: а хватило бы мужества у меня, чтобы начать подобное дело, зная, что не смогу увидеть результата из-за быстротечности моей человеческой жизни?..
   И вдруг я почувствовала, как кто-то - едва слышно - пропускает сквозь пальцы мои распущенные волосы. Отдельные волосинки, натягиваясь чуть сильнее других, вызывали приятное щекочущее ощущение на коже головы. Забыв про прекрасный сад, я уловила на шее близкое дыхание. Очень знакомое дыхание. И рефлекторно повернула голову в сторону, откуда оно доносилось.
   Но там никого не было. Я могла бы остаться в заблуждении, что мне все просто почудилось, если бы тут же слегка не качнулась шелковая паутинка ткани на окне рядом со мной. Безусловно, мое движение могло качнуть ее, но почему-то я сомневалась в этом...
   С того момента я стала прислушиваться к своим ощущениям с удвоенным вниманием. И чем больше я прислушивалась, тем явственней становилось невозможное ...
   Чем бы я не занималась, весь день ко мне прикасались невидимые пальцы: гладили лицо, еле слышно держали за руку, скользили по шее, по ногам. Чужое близкое дыхание холодило кожу щеки, плеча, стекало по спине. "Диана-а-а...", - шептал чей-то голос рядом на границе слышимости. А порой я ловила на губах едва ощутимый поцелуй, знакомый мне по утренним снам. И как бы быстро я не оборачивалась, поймать на горячем делавшего это не удавалось...
   Обнаружив у себя такие тревожные симптомы, другой человек, скорей всего, обратился бы к психиатру. Но я вспомнила, что в моей жизни уже было время, когда я замечала подобное - после того, как Кристоф забрал меня у родителей.
   С первых дней в его доме постоянное ощущение чужого присутствия и невидимые прикосновения сводили меня с ума. Тогда я пришла к выводу, что это было игрой воображения под влиянием безумных стрессов тех дней. В ожидании близкого конца мне это показалось настолько неважным, что я попросту отмахнулась от навязчивых фантазий своего больного сознания.
   После того, как те смутные воспоминания легли на картину происходящего теперь, мне открылась несомненная правда - все это делал Кристоф.
   Оставалось неясным одно: как ему это удавалось. Было ли это следствием уже известной мне его способности передвигаться так быстро, что мой человеческий глаз не успевал заметить это движение? А может, это был гипноз? Не мог же он становиться невидимым, в самом деле!
   Задавая себе эти вопросы, я поняла, как мало, в сущности, знала о нем...
   Как следствие, я стала вести себя подобно параноику. Заходя в комнату, я приоткрывала дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в получившуюся узкую щель, после чего резко захлопывала ее, злорадствуя, что уж теперь-то он не успел проскочить. Следовавшее за этим еле слышное прикосновение к руке заставляло меня буквально подпрыгивать до потолка. Он, что же, умеет проходить сквозь стены, раздражалась я? В мистику я не верила решительно, но не могла найти и рационального объяснения.
   Из-за осознания факта, что оказывается, он постоянно был рядом и видел меня в самых разных ...ситуациях, я была страшно напряжена за ужином. Еще больше злило необыкновенно приподнятое настроение Кристофа, сидевшего напротив. Стоило мне зло посмотреть на него, как он тут же начинал что-то увлеченно разглядывать за окном, при этом уголки его губ слегка подрагивали, еле сдерживая предательскую улыбку. Такое нетипичное для него поведение, конечно же, привлекло внимание Дженоба и Мойры, но они ограничились лишь театрально поднятыми бровями и обменом недоуменными взглядами.
   Сославшись на плохой аппетит, я извинилась и поднялась из-за стола.
   - Диана, с тобой все в порядке? - сочувственно окликнул меня подлый Кристоф уже в дверях. Поблагодарив его за заботу сквозь зубы, я вылетела из столовой и помчалась в библиотеку, надеясь найти утешение в любимом чтении. Всю дорогу мне слышался тихий смех...
   Не успела я прочитать и пары страниц выбранной наугад книги, как дверь открылась, и вошел Кристоф собственной персоной.
   - Не помешаю? - изобразил он вежливость.
   - Это твой дом, - угрюмо буркнула я в противовес ему.
   Подавив усмешку, он прошел к книжным полкам под моим подозрительным взглядом, выбрал книгу и сел в кресло у окна далеко за моей спиной.
   Как ни старалась я сосредоточиться на тексте, получалось с трудом. Наконец, интересная история сумела захватить меня, и я погрузилась в чтение...
   Прохладные пальцы погладили мою скулу.
   Вся в книге, испуганная неожиданностью прикосновения, я подпрыгнула в кресле с судорожным вдохом и гневно посмотрела назад.
   - Что, Диана? - Кристоф перевернул страницу и совершенно невинно глянул на меня, приязненно улыбаясь. Он сидел в той же позе в кресле у окна, расслабленный и спокойный.
   Невероятно! Какова наглость! Я, зло выдохнув, просто не могла найти, что сказать.
   - Мы же договорились, Диана, что ты меня уже не игнорируешь, не так ли? - укоризненно произнес этот притворщик.
   - Проигнорируешь тебя, как же, - пробормотала я сквозь зубы и отвернулась, уловив краем глаза, что его улыбка превратилась в усмешку.
   Явственней прежнего пальцы погладили мою шею, соскользнув в вырез...
   - Кристоф! Прекрати немедленно! - мгновенно развернувшись, я увидела его в том же кресле, во все той же позе, талантливо изображающего удивление. - Не трогай меня!
   - Что ты имеешь в виду? - он был сама невинность.
   - Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! - ядовито процедила я, вскакивая. - Ты постоянно прикасаешься ко мне, прекрати немедленно!
   На мгновение мне показалось, что он не выдержит и рассмеется, но тут его обеспокоенные глаза наполнились такой заботой, что я сама чуть не поверила последовавшим словам.
   - Диана, я понимаю, в последнее время ты пережила такие потрясения... Любой человек на твоем месте не выдержал бы, - участливый голос был просто неподражаем. - Но это очень тревожные симптомы, и если тебя беспокоит еще что-то, думаю, надо пригласить специалиста... Ты не переживай, у меня есть один очень хороший знакомый психиатр...
   Зарычав от бессилия, я бросилась вон из библиотеки, сопровождаемая все тем же тихим смехом...
   Еле дожив этот нервный день до конца, вздрагивая на каждом шагу от его прикосновений и щекочущего дыхания, я легла спать, понимая, что хитро выбранная им стратегия вынудит меня привыкнуть к этому...
   Уже засыпая, на самом краю сознания, я почувствовала, как он коснулся моих губ и тихо прошептал:
   - Спи, моя Диана...
   ** ** **
   Замешательство усилилось, когда я поняла, что, помимо всего, мной еще и искусно манипулируют.
   Первые пару недель после заключенного перемирия проходили в постоянных конфликтах, возникавших, разгоравшихся и разрешавшихся подозрительно однотипно.
   Я становилась свидетелем какой-нибудь жестокости со стороны Кристофа по отношению к прислуге, вступалась за несчастного, и Кристоф с удивительной готовностью шел на уступку, ...требуя взамен от меня ответного шага. Как правило, незначительного. Сидеть рядом с ним за столом. Смотреть вместе фильмы ("по твоему выбору, Диана!") в домашнем кинозале. Гулять с ним в саду. Каждый раз один мой маленький шаг в его сторону. Да, ума ему было не занимать...
   И когда привычный сценарий был разыгран на моих глазах уже, наверное, раз в десятый, я, сложив руки на груди, покачивая головой и еле сдерживая смех, признала поражение:
   - Просто скажи, чего ты хочешь в этот раз!
   На что Кристоф, сверкнув глазами, с радостной готовностью ответил:
   - Ты появишься со мной перед прессой! - и ослепительно улыбнулся, напрочь забыв о "провинившемся" слуге. Больше этот способ получения желаемого он не использовал.
   ...Позже, разглядывая в глянцевых журналах фотографии "известного бизнесмена и мецената и его прекрасной спутницы", я задалась вопросом, как в очередной раз измениться "обложка" его жизни лет через тридцать, когда уже невозможно будет объяснить свою неменяющуюся внешность чудесами современной косметологии...И буду ли тогда я, постаревшая, ему еще нужна? Ответ был очевиден - вряд ли...
   С неудовольствием, я должна была себе признаться, что Кристоф, как и всегда, побеждал - я постепенно привыкала к вещам, которые были бы абсолютно неприемлимы для меня прежней.
   Я до такой степени забыла о страхе, который он во мне когда-то вызывал, что иногда после просмотра фильма рядом с ним в уютной темноте, я спрашивала себя, неужели я раньше вообще его боялась.
   Мое мстительное нежелание разговаривать с ним постепенно ушло. И если вначале я ограничивалась односложными ответами, то со временем его необыкновенно терпеливое отношение пробудило во мне желание задавать вопросы. Он оказался блестящим собеседником - с всеобъемлющими знаниями, острым умом и бесконечным опытом. Но могло ли быть иначе?..
   Я перестала отводить взгляд, когда кто-то из сидящих за столом со вкусом пил из своего большого бокала, наполненного человеческой кровью. Я смотрела на сочный стейк в своей тарелке и понимала, что тоже не могу жить без пищи...Конечно, теперь, с моей защитой, людям в доме жилось намного спокойнее - вспышки жестокости грозного хозяина сошли на нет, но могло ли это послужить оправданием моего смягчившегося отношения к диете Кристофа и его семьи, я не была уверена...
   Меня уже не заставляли вздрагивать его прикосновения - стали привычны как ветерок в саду. И они изменились...
   Если прежде нужно было сосредоточиться, чтобы ощутить их, то теперь он касался меня так явственно, что сомнений не возникало - Кристоф рядом. Иногда мне казалось, что по аналогии и сам он должен был бы стать хоть наполовину видимым. Но в этом все оставалось по-прежнему: зрительно я была одна.
   Когда же в столовой, саду или спальне он появлялся во плоти, то вел себя так безукоризненно невинно, что я понимала - разговор на эту тему неизбежно опять закончится упоминанием психиатра. И великолепный спектакль продолжался к радости его режиссера...
   А порой, долго не ощущая его прикосновений, я ловила себя на том, что начинала беспокойно оглядываться. Здесь ли он?
   Соблазнительный шепот: "Диана,...ты просто создана для меня..." уже не злил меня.
   Я улыбалась...
   ** ** **
   Наконец, наступил день, когда я смогла покинуть стены дома Кристофа - мы выехали в оперу.
   Хотя прошло не более двух месяцев с тех пор, как он вернул меня, иногда казалось, что вольный мир отстоял от меня на годы.
   Не то, чтобы я мучилась. Моя новая жизнь была настоящим раем по сравнению с прошлым пребыванием здесь, которое я обречена была видеть в кошмарных снах до конца своих дней. И скучно мне не было. Совсем наоборот, времени, свободного ото сна, едва хватало на то, что я хотела и что должна была сделать. Да и от одиночества я не страдала - когда уходила Мойра, рядом почти всегда был Кристоф, во плоти или незримый...
   Но чем больше я вживалась в роль полновластной хозяйки этого дома, тем больнее становилось от осознания, что моя клетка заперта. Мне отчаянно хотелось расправить крылья...
   Возможно, я стала больше времени проводить у окна, с тоской вглядываясь в линию горизонта, или провожала слишком ревнивым взглядом машины, выезжавшие за ворота, но как-то вечером Кристоф бросил будто невзначай:
   - Диана, у тебя нет желания завтра съездить в оперу? Мне прислали приглашение на премьеру, и я подумал...
   - Да! Да, конечно, с удовольствием! - радостно воскликнула я, не давая ему закончить фразу, и неожиданно для самой себя выпалила: - Я так люблю оперу!
   Увидев его насмешливый взгляд, с некоторым опозданием я вспомнила, что Кристоф не мог не знать, что это ложь. Я так и не дождалась конца спектакля те два раза, когда родители уговорили-таки меня съездить с ними для "общего образования".
   - К какому времени я завтра должна быть готова? - может этот деловой вопрос отвлечет его от моего чрезмерного энтузиазма, подумалось мне.
   - Было бы неплохо к шести, - покачал он головой, улыбаясь, и добавил саркастически: - Как я понимаю, большую любительницу оперы не интересует, что за премьера?
   Он видел меня насквозь. Я засмеялась.
   - Ни капельки!..
   И вот на следующий вечер я, буквально подпрыгивая от радостного возбуждения, была готова в рекордно короткий для женщины срок. Кристоф же, напротив, был необыкновенно мрачен, будто не он сам предложил эту поездку, и только встречая мой сияющий взгляд, немного светлел лицом.
   Я терялась в догадках, что могло послужить причиной такого настроения, но решила получить удовольствие от поездки во что бы то ни стало и села в машину, улыбаясь.
   Нет, я не обольщалась. Даже правительство крупной страны не сопровождало бы такое количество охраны, как нас - окруженная со всех сторон двойным кордоном, наша машина заняла всю дорогу, блокировав движение намертво. Сверху летели вертолеты.
   "Сумасшедший!", - ругалась я про себя.
   Взяв меня за руку, помогая сесть в машину, Кристоф больше не отпускал ее ни на секунду. Чем дальше мы ехали, тем мрачнее он становился, сильнее сжимая мои пальцы в ответ на свои тревожные мысли. Я уже собиралась спросить его, что случилось, как внезапно, сильно нахмурившись, он так больно сдавил мою руку, что я взмолилась:
   - Кристоф, отпусти меня!
   Он обратил ко мне лицо, и его взгляд стал чернее ночи. Я почувствовала, как треснула кость в указательном пальце.
   - Отпусти, мне больно! Пале-ец... - я уже почти плакала.
   Непонимающе он перевел взгляд на мои бедные побелевшие пальцы, резко выдохнул и ...разжал свою стальную хватку. Боль тут же ушла, и я задышала облегченно, проверяя, что сломано. Но, казалось, рука была в порядке.
   - Я не хотел, - прикрыв глаза, глухо сказал, Кристоф. - Извини, пожалуйста, я не хотел... я не хотел...
   Осторожно, будто хрупкий цветок, он взял мою кисть и ...поцеловал. Поцеловал снова и приложил к своей прохладной щеке, замерев с закрытыми глазами. Я увидела, как дрожат его пальцы.
   И в тот же миг я поняла, что было причиной этого состояния - он боялся меня потерять. Выпустив из своей надежной клетки прогуляться, окружив цепными псами-охранниками, держа лично за руку, он все равно боялся. Ведь однажды я уже смогла убежать.
   Я ни на минуту не забывала о том, что он удерживал меня силой, как не забывала и все его ужасные поступки, но, несмотря ни на что, в тот день мое сердце приоткрылось для него.
   Осознав, чего стоила ему моя увеселительная поездка, мне захотелось снять хоть часть этого огромного груза тревоги, и я произнесла:
   - Кристоф, - и, поймав его взгляд, положила другую руку ему на грудь, - я не буду убегать от тебя ...в ближайшее время, - и я улыбнулась, извиняясь, что не могу сказать "никогда", - Сегодня ты можешь быть спокоен - даю тебе слово.
   Он смотрел на меня, и сумрак в его изумрудных глазах постепенно рассеивался, ...уступая место огню, разгоравшемуся с каждым вдохом. Неожиданно я почувствовала, что держу руку на его груди слишком долго, и что он прижимает мои пальцы к своему лицу слишком сильно...
   "О нет", - подумала я в смятении, - "я не готова к этому...", - и добавила, удивляя саму себя: "...пока".
   Ощущая, как пылает мое лицо и колотится сердце, я с трудом отвела взгляд и, посмотрев в окно, проговорила неестественно оживленным голосом:
   - О, мы уже приехали! - и положила свободную руку на сидение рядом, пытаясь потихоньку вытащить и другую.
   Но Кристоф продолжал удерживать меня, заставляя снова поднять глаза на него. И только тогда, еще раз нежно поцеловав мои пострадавшие пальцы, он сказал:
   - Спасибо, Диана, ...и за обещание спасибо тоже.
   Но руку так и не отпустил.
   ** ** **
   В моей памяти остался огромный зал, благородно поблескивавший тусклым золотом в приглушенном свете старого хрусталя. Сдержанный говор публики и "разминка" оркестра, переплетаясь, образовывали особый звуковой фон, услышав который, каждый вспоминает свое первое посещение оперы. Удивительно, но сейчас я не могла понять, почему в юности не нашла своеобразной прелести в этом месте.
   Впечатление не портила даже толпа охранников, бессмысленно предотвращавших мой и без того невозможный побег - казалось, что большинство находившихся в опере имели стандартно крепкие фигуры. И не были людьми.
   Приглядевшись, я была поражена тем, насколько точно восприняла все с первого взгляда. Действительно, среди публики людей не было. Кроме меня.
   Из нашей королевской ложи (ну где же еще мог сидеть всемогущий Кристоф со "своей прекрасной спутницей"?) я удивленно разглядывала наполненный зал, размышляя, что за событие сумело собрать их всех вместе. От меня не могли укрыться знаки внимания и попытки заговорить с Кристофом. Он же вел себя с присутствующими подобно избалованному принцу: милостиво отвечал считанным единицам и полностью игнорировал всех остальных. Я с затаенным тщеславием отметила, что мне он, напротив, постоянно улыбался и демонстративно уделял внимание.
   Интересно, как для этой избранной публики выглядела я? Вкусным блюдом? Изысканной причудой? Или блажью выжившего из ума властителя? Смесью всего этого? Вслух никто не высказывался, а во взглядах сквозь завесу многовекового опыта прочитать было невозможно. Лишь иногда в глазах мужчин вспыхивала искра интереса, а в глазах их спутниц - извечная женская зависть.
   Водопады хрусталя под потолком мягко угасли, и зазвучала увертюра. Вслед за очаровывающей музыкой поднялся занавес, открывая сцену, полную людей. Судорожный вдох наполнил мои легкие, когда я осознала, что это именно люди. Даже толстый театральный грим был не в состоянии скрыть бледность их лиц и хорошо знакомый мне страх, переполнявший их глаза. И я поняла, что они знали, перед кем пели.
   - Кристоф! - повернувшись к нему, я увидела, что он внимательно за мной следит.
   - Говори, Диана. В этой ложе все устроено так, что сказанное не покидает ее пределов. Никто в зале не услышит тебя.
   - Актеры - люди, а зрители - нет... - я не сомневалась в этом.
   - Да, ты правильно поняла.
   - Почему? Вы считаете пение занятием, недостойным вас?
   Он долго молчал, будто раздумывая над серьезным вопросом, и, наконец, решился.
   - Вовсе нет. Более того, некоторые даже добиваются весомых успехов на этом поприще...
   - Но?
   - ...но в спектаклях, поставленных специально для нас, участвуют только люди. Об этом мало кому известно, и чаще всего певцы сами не понимают, перед кем им приходится выступать.
   - Но эти понимают!
   - Откуда ты знаешь? - удивился Кристоф, даже не попытавшись возразить.
   Я посмотрела ему в глаза, и он узнал мой ответ до того, как прозвучали слова.
   - Они в смертельном ужасе, - я приблизилась к его лицу, вглядываясь, желая не пропустить отклик. - ...И вам это нравиться. Это неотъемлемая часть представления, не так ли?
   Хорошо понимая, сколь важен его ответ, Кристоф молчал долго, боясь пошатнуть мое отношение к нему как правдой, так и ложью. И, наконец, вздохнув, признался:
   - Я не думал, что ты сможешь это понять, иначе ни за что не взял бы тебя с собой, - и он посмотрел прямо на меня. - Ты знаешь мои худшие стороны, Диана. И я не собираюсь скрывать еще одну. Ты либо принимаешь мою суть до конца, либо...
   Хоть это и не был вопрос, Кристоф ждал ответа, и мы оба понимали, как много зависело от моих слов в тот момент.
   - С ними, - я указала на сцену, - не случиться ничего плохого, и это самое важное. Остальное для меня не имеет значения.
   Если бы я знала, насколько точными оказались мои слова...
   - Да будет так.
   И Кристоф, пронзительно глянув на меня, впервые за вечер отпустил мою руку и быстро вышел из ложи.
   Он не знал, что в тот вечер случилось небывалое - судьба решила сыграть с ним шутку. Готовясь к особому представлению, организаторы установили в королевской ложе новейшее оборудование, чтобы столь важные персоны, даже не вслушиваясь, могли уловить мельчайшие нюансы виртуозного исполнения.
   И я смогла.
   - Сегодня актеров не трогать! - прорычал Кристоф так явственно, будто был в паре метров от ложи.
   В дальнем конце зала я разглядела его высокий силуэт и фигуры еще троих мужчин. Зрители, забыв о представлении, обратили лица в ту сторону.
   - Но, Кристоф, права уже выкуплены, и очень известными личностями!
   - Это неважно. Мое слово против их. Певцы уйдут после спектакля живыми!
   - Но убытки... - лепетал кто-то слабым голосом, - за все уже заплачено, ставки сделаны, и даже ее сиятельство пожелала одного из этих людей! Мы не можем...
   В следующий миг одна из фигур болталась в воздухе на руке Кристофа. Я рефлекторно обхватила свою шею, вспоминая это ощущение.
   - Повторяю, - видеть его близко не было нужды, я знала это выражение лица, когда его голос звучал по-звериному, - отменить бронирование и ставки, вернуть деньги и отпустить всех, участвовавших в спектакле! Или завтра ваше заведение закроется! Мне, как вы знаете, это устроить несложно. И тогда будете считать свои убытки по-настоящему!
   ...Спустя час мы возвращались домой. Моя рука уже привычно покоилась в руке Кристофа. В слабом свете приборов его глаза казались необычайно усталыми. В них я впервые увидела бесчисленные годы, не оставившие материальных следов на его лице.
   Уже подъезжая к самому дому, я все-таки решилась сказать то, что рвалось наружу всю дорогу.
   - Спасибо тебе.
   - За что? - удивился он.
   - За то, что могу доверять твоим словам, ...тебе самому.
   И его годы исчезли в улыбке...
   ** ** **
   Утром на следующий день, вспоминая события в опере, я пыталась осмыслить, что именно сделал для меня Кристоф.
   Как я теперь понимала, полный зал собрался не столько ради спектакля, сколько ради специфических развлечений после него. И мои слова лишили главного удовольствия всю эту публику. Конечно, подобная "премьера" была не первой и не последней. И, безусловно, никакие мои слова не могли изменить сути этих любителей оперы...
   Но Кристоф, не задумываясь, пошел против них всех, чтобы важное для меня свершилось.
   Это был поступок на грани возможного.
   С некоторым опозданием я испугалась, не грозило ли сделанное накануне чем-то плохим ему самому? И тут же улыбнулась, обескуражено качая головой: могла ли я когда-либо подумать, что буду переживать за него? Определенно, мой мир перевернулся с ног на голову!..
   После завтрака, прихватив с собой чашечку кофе, я отправилась в библиотеку, чтобы приятно провести оставшийся час до того, как меня подхватит круговерть домашних дел, которых стало значительно больше в связи с подготовкой к балу.
   Читать не хотелось, и, найдя книгу с великолепными изображениями животных, я стала лениво листать ее. Красивым переплетом, атласной бумагой и высококачественной печатью могли похвалиться почти все книги на полках данной библиотеки. Этой же особую прелесть придавали снимки, сделанные настоящим фотохудожником, который, поймав мимолетное движение объекта, сумел одним кадром выразить его суть. Носорога, несущегося танком на объектив, или флегматично жующего лося можно было рассматривать часами...
   Перевернув очередную страницу, я увидела тигра, растянувшегося в кружевной тени. В его позе удивительным образом сочетались расслабленность и готовность прыгнуть. Любуясь яркой окраской его шкуры, невозможно было противиться желанию погладить ее. И я водила пальцами по спине зверя, раздумывая, какая эта шерсть на ощупь - мягкая или жесткая? Чем больше я смотрела на этого тигра, тем больше понимала, что своей невозмутимостью, скрытой энергией и исходящей от него опасностью он мне кого-то напоминал...Я улыбнулась: ну, конечно же! Вылитый Кристоф, даже горящий взгляд хищных глаз!
   ...Интересно, как бы это было - провести пальцами по его спине? И я снова погладила тигра. Скользнуть ладонью по его сильным рукам?.. И я очертила лапу зверя. Как бы это было на ощупь - запустить пальцы в его густые темные волосы и услышать в ответ тигриное рычание? Они мягкие или жесткие? Как бы это было - увидеть его горящие глаза так близко, чтобы воспламениться самой и сгореть дотла вместе с ним...
   Я захлопнула книгу, тяжело дыша, и уставилась в пол невидящим взглядом, считая громкие удары своего сердца. Но фантазия была слишком яркой и добровольно покидать меня не хотела. Перед глазами все равно оставалось тело Кристофа, запечатленное в подробностях подлой памятью за столько встреч у ванной. Память тут же мне напомнила, что запечатлеть абсолютно все ей мешало полотенце...
   С этим срочно нужно было что-то делать, и пулей вылетев из библиотеки, я помчалась к ближайшему умывальнику, где долго плескала холодную воду на лицо. Из зеркала на меня смотрели безумные глаза, пылающие щеки погасить так и не удалось...
   До самого вечера, выполняя свои ежедневные обязанности, я безуспешно отгоняла навязчивые видения. Они настолько захватили мое подсознание, что только, когда солнце начало клониться к горизонту, я поняла, что Кристофа очень долго не было рядом. И решив, что это, без сомнений, к лучшему, я вышла в сад, надеясь на отрезвляющий эффект свежего воздуха.
   Еле замечая, куда иду, я проводила с собой разъяснительную беседу. Я говорила: это просто потому, Диана, что у тебя давно не было мужчины. Нет-нет, дело не в том, что Кристоф так красив, и так умен, и так силен, и так неотразим, и так сексуален...О, черт!
   В траве сидел тигр.
   Я в ступоре смотрела на него, а в голове проносилось: "Ну, вот ты и доигралась, Диана, со своими фантазиями". Похоже, теперь встреча с психиатром была неизбежна...
   - Не бойся, Диана! Я его держу.
   Кристоф, незамеченный мной, сидел рядом с тигром, держа его за массивный ошейник.
   - Он не причинит тебе вреда. Не успеет, - Кристоф улыбался и подзывал меня рукой поближе. - Ну, иди же сюда, погладь его!
   Мои ноги приросли к земле, я не могла выдавить и звука. Моя утренняя фантазия открыла пасть и зевнула, показывая набор зубов-кинжалов и нежный розовый язык. Но ...мои глаза не отрывались от рук Кристофа, от расстегнутой на груди рубашки, от его ярких губ, от... Я сглотнула и с трудом перевела взгляд на тигра.
   - Не бойся, Диана, он будет вести себя хорошо!
   - Он что, ручной? - я еле узнала свой голос, Кристоф тут же посмотрел на меня, но я старательно избегала его взгляда. Пусть лучше думает, что я боюсь.
   - Не совсем... - в его низком голосе заискрился смех, - просто мы с ним договорились, что главный - я!
   И он притянул страшную морду поближе к своему лицу, отчего тигр весь съежился, прижимая уши от страха.
   "Значит, Кристоф все-таки был в библиотеке", - размышляла я, было лишь неясно, какие еще из моих желаний он смог разглядеть, кроме желания погладить тигра. И я снова почувствовала, как запылало мое лицо...
   - Ты же хотела погладить его, я знаю, - он уже почти заглядывал в мои глаза.
   Взяв себя в руки, я спросила, излишне внимательно рассматривая тигра:
   - И откуда ты это знаешь?
   - Догадался! - Кристоф засмеялся, у него было прекрасное настроение. Интересно, почему? - Ну, не бойся, давай вместе!
   И накрыв мою руку сверху своей, он стал водить ею по теплой от солнца яркой шерсти зверя.
   Она была мягкая. Теперь я знала это.
   - Для тебя нет ничего невозможного, не так ли? - сказала я, гадая, где же он взял этого тигра за те несколько часов, что не был рядом.
   - Скажу по-другому, Диана, - он стал вдруг печален, - таких вещей очень мало, но они, к сожалению, есть.
   - Нет, таких вещей нет, - и впервые за этот день я, объятая желанием вместо привычной ненависти, решилась взглянуть ему в глаза, - поверь мне.
   Он улыбнулся и снова стал гладить спину тигра моей рукой, защищая ее своей...
   А мне все больше хотелось узнать, каковы на ощупь его волосы.
   ** ** **
   Время тянулось как никогда. Раз за разом оборачиваясь на часы, я отмечала, что движется только секундная стрелка, да и та слишком медленно.
   Мои руки то и дело поправляли прическу, одежду, я разглаживала скатерть, передвигала столовые приборы на ней, бокалы, тарелки. Словом, делала все, что могло хоть как-то погасить мое нетерпение...
   Я волновалась потому, что с минуты на минуту должны были появиться мои родные, которых я не видела почти три года.
   Когда Кристоф предложил пригласить их, я не сразу нашлась, что и ответить. Даже вжившись в роль полноправной хозяйки, я почему-то не думала, что это возможно. Кроме того, меня смущало множество вещей. Несмотря на то, что в день моего побега мы расстались хорошо, наши отношения в прошлом были непростыми. И какими они могли стать теперь, когда моя семья ехала ко мне в гости в дом своего бывшего кредитора и врага?
   Но как бы то ни было, заглянув себе в душу, я поняла, что хотела их увидеть - скучала...
   Услышав звук подъехавшей машины, я почти бегом отправилась в холл - соблюдать этикет и ждать, пока их проводят в гостиную, не было сил.
   Они только вошли.
   Отец, постаревший, но, как и раньше, излучавший силу, выглядел намного лучше, чем в день нашей последней встречи, судя по всему, то примирение много для него значило.
   Мама, с уже дрожащими губами и глазами, полными слез, не сводила с меня пораженно-счастливого взгляда.
   Повзрослевшая, но, как и прежде, ухоженная, Наташа выглядела настоящей матерью семейства. Только очень напуганной.
   Брат, Павел, который с юношеских лет работал в компании отца, был немного бледен. Темные круги под глазами, судя по всему, свидетельствовали, что поблажек сын босса не получал.
   Улыбающаяся и почти спокойная тетушка Лидия была первой, кого я обняла.
   - Диана, - прошептала мать, крепко прижимая меня к груди, и слезы брызнули из ее глаз, оставляя яркие следы на моей одежде.
   Наташа смотрела на меня, как на привидение, еле шевеля побелевшими губами.
   - Мы были почти уверены, что ты...
   - Что я мертва, - на последнем слове мне удалось улыбнуться.
   - Да... возможно... нет, но ты же тогда бежать собралась, а сейчас ты здесь, и это значит...
   - Да, Кристоф смог меня разыскать.
   Но тут Лидия возбужденно вмешалась в разговор:
   - Мы были уверены, что нам теперь, наконец, придется ответить за твой побег, и когда за нами сегодня приехала машина, мы думали...
   - Нет, это я вас пригласила - в гости, - перебила я ее, оставляя все их ужасные предположения невысказанными.
   - Диана, - Наташа судорожно вцепилась в мою руку, - ты не представляешь, что мы пережили... Я попрощалась с ребенком навсегда, а мужу сказала... - и она захлебнулась в слезах.
   Послышался возобновившийся плач моей матери. Она была уверена, что всем им грозит смерть. Я и не подозревала, к каким последствиям приведет мое невинное желание увидеть семью...
   Кристоф не сказал им, зачем они приглашены - он просто приказал ждать его машину в определенное время.
   Они ехали умирать.
   Подумать, что это было недосмотром с его стороны, я не могла - слишком хорошо его знала. Он сделал это специально. И хотя я понимала, почему, все равно почувствовала, как шевельнулась во сне моя былая яростная ненависть к нему.
   - А что ты здесь...? - тетушка не закончила вопрос, и все посмотрели на меня.
   - Я здесь живу.
   На лицах моих родных застыли маски: удивление, недоумение, недоверие, ...отвращение. Безусловно, они надеялись, что у меня будет все в порядке. И без сомнений, они были рады видеть меня. Но факт, что этот дом стал моим...
   И только Лидия вдруг, понимающе улыбнувшись, подмигнула мне и взяла под руку.
   - Ну, что, хозяйка? Показывай дом!
   И мы пошли.
   Этот дом никого не мог оставить равнодушным, все в нем говорило о деньгах, безграничных возможностях, а еще о вкусе и чувстве стиля хозяев. Но моя семья ступала по мозаичным полам осторожно, сбившись в испуганную кучку. Они не смели даже посмотреть прямо на интересовавшие их предметы, только исподтишка. Для них это была территория страха.
   Одна тетушка непринужденно шла рядом со мной через огромный прекрасный дом мимо застывшей в покорности прислуги и только посматривала на меня с улыбкой, то и дело сжимая мою руку...
   - А ты уверена, что долго продержишься в этом статусе, - спросил прагматичный Павел после обмена пустыми фразами в гостиной, выждав для приличия пару минут.
   - Прости? - я не ожидала, что этот скользкий вопрос вообще кто-нибудь затронет.
   - Надолго ли это?.. - и он нахмурился, будто решаясь на какие-то слова. - Пойми, мы, конечно же, видели в прессе тебя рядом с... с Кристофом. Но, честно говоря, были уверены, что он, наконец, поймав тебя, ...просто развлекался. Ведь ты же не могла добровольно на это пойти, ты же не могла быть счастлива рядом с ...
   - Но у меня все хорошо!
   - ...этим чудовищем, - закончил он, не обращая на меня никакого внимания. - И, собираясь сюда, мы все были уверены, что ты давно уже... И что нас ждет та же участь! Вот я и спрашиваю, кто ты для него?
   - Это вас совершенно не касается, - послышался резкий голос. - Хочу напомнить, что Диана принадлежит нам. Она здесь в безопасности - и это все, что вам достаточно знать.
   Кристоф появился в комнате незаметно для них, и теперь было явственно видно, как мои родные заиндевели от страха. Их взгляды примерзли к столу, и я почти слышала бешеный стук их сердец. А ведь когда-то и я так на него реагировала. Как же все изменилось...
   Я, вздохнув, прикрыла глаза рукой в ожидании бури, которая должна была вот-вот разразиться. Ожидание натягивалось струной туже с каждой секундой.
   - Здравствуйте! - неожиданно произнес Кристоф тоном радушного хозяина и насмешливо добавил: - Рад вас видеть. Семья Дианы - моя семья.
   - Боже упаси, - глухо выдохнул Павел.
   В последовавшей звенящей тишине Кристоф обратил на него тяжелый взгляд.
   - Если вам и стоит чего-то опасаться, то уж точно не моей гостеприимности...
   По тембру его голоса я поняла, что надо было срочно спасать обстановку, и, изобразив оживленный интерес к обеду, неловко воскликнула:
   - А давайте сядем за стол!..
   Дробь столовых приборов в омертвевших от страха руках гостей вносила некоторое разнообразие в уныние, царившее за обедом. Охватившая моих родных скованность не радовала меня, но и убирать ее источник, Кристофа, мне не хотелось. Напротив, я почувствовала растущее желание, чтобы они приняли его как часть моей жизни.
   Потому что он ею уже был.
   Все мои попытки расшевелить разговор вызвали лишь несколько пассивных откликов. Одна Наташа немного оживилась, рассказывая о сыне и о моих бывших подругах, настойчиво желавших со мной увидеться, но потом и она сникла.
   - Будьте же вы прокляты, Кристоф! - неожиданный возглас моего отца заставил всех подпрыгнуть. Отбросив этикет, он, пунцовый, грохнул кулаком по столу и стал приподыматься со своего места все выше с каждым последующим словом. - Мало вам было забрать ее у нас, заставить прислуживать, мало было доить из нее кровь, так вы еще сделали и это!
   Я ожидала от Кристофа чего угодно в ответ на этот яростный выпад: крика, приступа бешенства, даже смертоубийства. Но он, повернувшись к Павлу, совершенно спокойно спросил его:
   - Скажи, во сколько раз суммы твоих проигрышей превысили установленный отцом лимит?
   Брат, побледнев сильнее обычного и не успевая выждать приличествующую паузу, еле слышно пробормотал:
   - В четыре...
   Отец пораженно выдохнул и упал на свой стул, схватившись за грудь. И тогда Кристоф посмотрел на него.
   - Я уверен, что вы, Ярослав, уже рассказали своей любимой жене (а отношение к ней одно из ваших немногих достоинств), что очень скоро вам придется продать дом, чтобы избежать долговой ямы.
   Хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, отец выдавил:
   - Откуда вы...? - и тут же закричал, обвинительно сверкая глазами. - Это ваших рук дело!
   Небывалая терпимость Кристофа поразила меня вновь. Невозмутимо поглядев на моего отца, он ответил, не повышая голос даже на полтона:
   - С тех пор, как Диана покинула ваш дом, мне не было до вас никакого дела. Хотя, признаюсь, после ее побега я хотел устроить ваше бесследное исчезновение, однако, так и не предпринял никаких шагов из того, что могло бы вам повредить.
   Подумав, чего ему стоило удержаться, и, понимая теперь, что сделал он это ради меня, я невольно улыбнулась. Но моя радость угасла, как только я задумалась над его словами.
   - Думаю, что я больше и не вспомнил бы о вас никогда...- он перевел взгляд на меня, улыбнулся, и мое сердце екнуло, отвечая. - Но так уж случилось, что Диана многое для меня значит, и ради нее, и только ради нее, я готов потерпеть даже ваши капризы. А Диана свидетель того, что терпение - не мой конек.
   Мои губы сами дрогнули в усмешке, это была чистая правда.
   Лица сидящих за столом озарились вспышкой понимания: радостный взгляд Лидии, испуганный - матери, и ...восхищенный - сестры.
   - Так вы нам поможете? - мой практичный брат явно решил ковать железо, пока горячо.
   Но Кристоф проигнорировал его. Зато отец в ответ раздраженно фыркнул.
   - Ты так и не понял, во что вляпалась твоя сестра!
   Наконец, мой разум с негодованием проснулся. Как смели они меня осуждать, они, мною уплатившие свои долги?!
   - Довольно! - все лица повернулись в мою сторону, и я со страстью заговорила, переводя взгляд с одного на другое. - Даже дома мне не было так хорошо, как сейчас: у меня есть все, что пожелаю, есть, чем заняться, и есть свободное время для себя, я чувствую ...такую заботу, - мой голос дрогнул помимо воли, - какой никогда не исходило от вас. А еще у Кристофа замечательная сестра, и у меня не было друга лучше, чем она. У меня все прекрасно! И надеюсь, что со временем, когда Кристоф станет мне больше доверять, все будет еще ...
   Мой взгляд остановился на его лице, и у меня перехватило дыхание. Он никогда так не улыбался раньше - он светился от счастья.
   - Я тебе доверяю, Диана, - его глаза, улыбка и голос прикоснулись к самому моему сердцу...И на мгновение мы остались вдвоем...
   Но затем он снова посмотрел на гостей, и сказал:
   - Вы можете приезжать сюда, когда пожелаете, думаю, Диана будет этому рада. Если же захочет, она вольна посещать вас сама. Для нее больше нет запретов.
   Пораженная новостью, я застыла в изумлении. Вспоминая поездку в оперу, я не раз думала, что никогда не смогу сама покинуть границ его поместья, что всегда вокруг будет легион охранников, а моя рука будет зажата в его руке. Неужели мои слова так были важны для него, что изменили это?
   А Кристоф продолжал:
   - А проблемы, возникшие у вас, я думаю, можно решить...И перестаньте трястись от страха понапрасну - вы сейчас защищены как никогда раньше. Кроме того, Ярослав, вам стоит успокоиться по поводу Дианы - она в моем доме находится в совершенно иной роли. Диана в полной безопасности, ...что бы она не решила, - закончил он едва слышно.
   И в этот момент руки моей матери перестали дрожать, тревожная складка на лбу отца разгладилась, а тетушка ...легко улыбнулась.
   Она видела больше других.
   ** ** **
   Пытаясь ответить себе на вопрос, зачем же все-таки их пригласила, я лишь натыкалась на неуверенное "ем-мм" своего разума. Ни одна из них не была мне близка по-настоящему. Никого из них я не смогла бы назвать другом. Более того, с момента нашей последней встречи прошли годы, и я понимала, что увижу фактически чужих людей.
   И все же зачем?
   Даже самой себе было тяжело признаться, что я просто хотела произвести на них впечатление. Мне так хотелось доказать им, и всему миру в их лице, что у меня может быть нормальная жизнь, что я поймала свой шанс и теперь счастлива...
   Да, тщеславная Диана Снегова еще не умерла во мне.
   Глядя на свое отражение в зеркале, я искала следы прошлых переживаний и не находила их. Как странно! Сколько раз я вот так стояла перед ним, но никогда прежде не думала о том, что настолько безумная жизнь должна была бы состарить меня раньше времени. Я почти не изменилась, довольно мурлыкало мое самолюбие. Я все так же хороша... Но надолго ли? Глаза красавицы в зеркале напряглись. Ведь Кристоф не измениться...Стало больно дышать.
   С облегчением отвернувшись от зеркала, я решила еще раз осмотреть дом, затем выглянула в сад, вошла в гостиную...Моя голова гордо поднялась - все было безупречно.
   "А ведь я горжусь домом и вещами, которые совсем недавно с радостью сожгла бы дотла!" - растерянно подумала я. Знай это Кристоф- у него был бы повод повеселиться. Кристоф... Мои губы сами расцвели в улыбке...
   Они прибыли точно по расписанию. Инга, Вика, ...с нарастающим беспокойством я поняла, что не могу вспомнить имен двух других. Зачем же я их вообще пригласила?
   Холеные, с жеманными ленивыми движениями, в одежде, облегающей настолько, что казалось, сквозь нее проступала не только каждая кость, но и родинка, эти красивые молодые женщины ничем не напоминали легкомысленных девушек, живущих в моей памяти.
   - Диана, дорогая, - крепко, будто потерянную сестру, обняла меня Инга, - где ты пропадала? Нам говорили, ты выехала заграницу.
   - Так и было, - я высвободилась и, еле выдавив из себя затертую фразу: - но любовь вернула меня обратно, - подумала, насколько же правдивыми были эти слова. Постоянное внимание Кристофа, горящее желание в его глазах, все ухищрения и тайные прикосновения - могло ли это быть чем-то иным? Меня вернула его любовь...
   Кружащие голову мысли прервала Вика.
   - Какой стильный дом, и сад прекрасный... Очень мило, - выдала она дежурный комплимент от себя и подруг, безуспешно скрывая зависть - в их глазах я была хозяйкой этого великолепия. Я сделала польщенное лицо, в очередной раз пожалев, что пригласила их...
   Затянувшуюся паузу прервало появление служанки с кофе и лакомствами на подносе. Это несколько оживило искусственную атмосферу в гостиной. Последовал обмен ничего не значащими фразами, пока, наконец, неизбежно не прозвучал главный вопрос.
   - И где же виновник твоего счастья?
   Кристоф был для них человеком-загадкой, о котором ходило множество слухов, но не было никаких подтверждений. Он был воплощением тайны, денег, власти, возможностей - одним словом пределом желаний для большинства женщин. Несомненно, вокруг него вертелось множество охотниц поймать такой выгодный шанс. Может быть, кто-то из них даже остался жив, подумала я не без злорадства.
   Даже не слыша вопроса, я видела его в завистливых глазах моих "подруг".
   Почему я?
   Да, я вышла не из бедной семьи, но и у их родителей денег было не меньше. Да, я могла бы гордиться своей внешностью, но в мире много красивых девушек.
   Почему я?
   - Признавайся, - потребовала Вика, - где познакомились, как долго вместе, каков он в деле?
   - В каком деле? - автоматически переспросила я и тут же догадалась, в каком, почувствовав предательский жар на лице.
   - Ну, брось, Диана, - ухмыльнулась Вика, - ты же знаешь, о чем я.
   - А вот я не знаю, - и в гостиную вошел Кристоф, совершенно невинно улыбаясь. - Добрый вечер, прекрасные дамы. Надеюсь, я вам не помешал. О чем разговор?
   Если бы я так хорошо его не знала, то и правда подумала бы, что он не в курсе. Я так надеялась, что этот натянутый визит пройдет без его присутствия!
   Пока я разрывалась между смущением и раздражением, Кристоф успел подойти к каждой гостье, поцеловать руку и одарить персональным комплиментом. В растерянности я заметила, что он включил свое обаяние на полную. Какого черта? Во мне все закипело. Каждая из моих "подруг" уже смотрела на него затуманенным взглядом жертвы, в котором лишь временами проскакивали привычные им хищнические искры.
   А затем он подошел ко мне, присел рядом на диван, взял за руку...И время замедлило свой ход.
   Его левая рука бесконечно долго скользила по моей спине, вызывая горячую волну по всему телу, и, наконец, добравшись до талии слева, мягко обхватила меня и повлекла к нему, прижимая. И казалось, одежды не было - я чувствовала его кожей. Я боялась посмотреть ему в глаза, потому что знала - тогда мир исчезнет. И, замерев, внимала, как его губы на целые годы прижались к моей скуле, и затем с болью оторвавшись, задели ухо, обдав меня жаром. Я слушала, как он жадно вдыхает мой запах, добравшись до моих волос ...и лаская своими мою щеку. Я ощутила его так близко и узнала, как пахнет он...
   И когда он начал отстраняться, я не понимала, как мне удержаться, чтоб не притянуть его за волосы обратно...
   Когда возобновилось время, я не заметила...
   Весь вечер Кристоф безбожно флиртовал с каждой из четырех "подруг", не обращая на меня никакого внимания.
   ...Уже было совсем поздно, когда их машина отъехала от дома, и я, с яростью вырвав свою руку из руки гостеприимного Кристофа, развернулась и широкими шагами отправилась в его крыло.
   Мой внутренний голос поднялся до непереносимого крещендо. Коварный, подлый монстр! Чудовище! Я выдеру все его тигриные космы!
   - Диана, что случилось?
   Он шел впереди меня задом наперед, заглядывая в мои злые глаза. И был так невинен. Я внутренне зарычала. Монстр! Ненавижу!
   - Диана, скажи, что не так?
   Нет, я понимала, что это игра. Я знала, что он просто дразнил меня. Я знала, что он лишь хотел вызвать мою ревность. ...Но ничего не могла с собой поделать! Чудовище! И все это в момент, когда я почти...
   - Диана, неужели ты опять меня игнорируешь? Ну чем я заслужил такую несправедливость?
   Я резко остановилась и, не в силах более сдерживаться, заорала:
   - Видеть тебя не желаю!
   Полным достоинства бархатным голосом этот монстр ответил:
   - Желание дамы для меня - закон!
   И исчез.
   Я зарычала уже вслух.
   Взлетев по лестнице в свою комнату, я долго меряла ее шагами из конца в конец, зло дыша. Но делать это до утра не имело смысла, и я стала раздеваться, надеясь, что хотя бы горячий душ меня успокоит.
   Под горячими массажными струями действительно стало легче. Мое дыхание почти выровнялось, но тут, вспомнив контраст между волшебством его прикосновений и тем, что последовало дальше, я опять зарычала и ударила в стену кулаком с такой силой, что должна была бы разбить руку в кровь, но ...она остановилась в воздухе, не доходя до стены.
   - Если бы я знал, что ты способна на такую яростную ревность, ни за что не стал бы тебя дразнить, - сказал Кристоф тихо в мое правое ухо.
   Конечно же, теперь я была в курсе, что он не отказывал себе в желании полюбоваться на мои прелести. Более того, я понимала, что за столько лет, он, наверное, уже выучил меня наизусть. Но если, не видя и не слыша его, я могла хотя бы представить некоторое подобие уединения, то сейчас оно было разбито вдребезги.
   - Я не ревную! - крикнула я, разворачиваясь вправо, но он оставался невидим, и я продолжала оглядываться. - У меня просто плохое настроение!
   - Нет, я уверен, что ревнуешь. И знаешь... мне это ужасно нравится. У меня есть подозрение, что я тебе небезразличен, - и он тихо засмеялся уже с другой стороны.
   - Да я тебя терпеть не могу! И хватит за мной подглядывать! Надоело!- я уже не могла остановиться. - Ревную! Было бы к кому!
   - Точно, Диана. Не к кому, - сказал он совсем иным тоном позади меня, - и ты зря злишься. С тобой никто не может сравниться, поверь, - добавил он из-за моего плеча. - Ты совершенно особенная. А если бы ты знала, как пахнешь!.. - и звук втягиваемого воздуха раздался у самого моего уха, - Ах-х-х, бесподобно, Диана... Ведь я тоже тебе нравлюсь, признайся...
   - Нет! - упрямо сказала я, но мой голос звучал очень неуверенно даже для меня самой.
   - ...ну же, Диана, тебе будет хорошо со мной. Ты и не знаешь, сколько удовольствия я могу тебе доставить...- его голос буквально обволакивал желанием. - Ну, скажи, ведь я прав, я нравлюсь тебе?..
   - Нет, - пробормотала я, сама не зная почему.
   - Ахх-х, как же ты пахнешь, - сказал он уже совсем близко, и голос его зазвучал по-новому: ниже обычного, с хрипотцой. И я засомневалась, что он будет ждать моего согласия в этот раз. - А-х-х, Диана, а какая же ты на вкус, м-м-мм...
   Подпрыгнув от прикосновения в совершенно неожиданном месте, я бросилась к выходу и распахнула дверь.
   Передо мной невозмутимый и целомудренно завернутый в полотенце стоял Кристоф.
   "Нет, как же он это делает?" - ошалело думала я.
   - Ты знаешь, Диана, - укоризненно сказал он, - я, конечно, горжусь своей выдержкой, - и, сделав паузу, он провел взглядом по моему обнаженному телу, - но если ты будешь так меня провоцировать, - и снова пауза, и опять мое тело ощутило прикосновение его взгляда, - предупреждаю: я за себя, Диана, не ручаюсь!
   В полной растерянности, я бросилась мимо него в свою комнату, забыв о полотенце, оставленном в ванной, сопровождаемая едва слышным смехом...
   Размышляя перед сном в постели, я пришла к выводу, что в таких условиях долго не продержусь.
   И, почувствовав, наконец, облегчение от этой пораженческой мысли, спокойно заснула с уже привычным поцелуем на губах...
   ** ** **
   Последние дни перед балом напомнили о моем первом пребывании в этом доме: я уставала почти так же сильно. И это очень удивляло, ведь я ничего тяжелого не делала. Но, оказалось, что организация любого дела, надзор за его выполнением и проверка результата тоже отнимают силы. Особенно, если этих дел как капель воды в океане.
   И без того идеальный, дом доводился до совершенства: полировались мраморные полы, чистились драгоценные ковры и гобелены, делался микроремонт повреждений, едва заметных глазу. И это не считая генеральной уборки.
   В саду кружил рой садовников. Они кропотливо подстригали изгороди, топиары, газоны, высаживали тысячи цветов, заменяя отцветшие, добавляя ярких красок в благородную зелень старинного поместья.
   Если дом и сад можно было подготовить заранее, то на кухне процесс шел по-другому. Целый штат поваров и их помощников проверяли прибывшую провизию, делали блюда на пробу, бесконечно согласовывали меню...
   И за всем этим должна была следить я.
   Безусловно, Мойра находилась рядом, но она сразу дала понять, что лишь помогает, а настоящая ответственность - на мне. Иногда хотелось поинтересоваться, как же они раньше обходились без меня в этом деле, и почему именно я за все отвечаю. Но эти вопросы казались невинными только на первый взгляд. Еще больше опасностей таили в себе возможные ответы... И я молчала.
   Однако не все лежало на моих плечах. Была и особая сторона праздника, в подготовке которой я не принимала участия.
   - Тебе еще рано, - непонятно говорила Мойра.
   А уточнять, что это значило, мне почему-то не хотелось...
   С каждым днем, приближающим бал, Кристоф становился все меньше похожим на себя. Обаятельная улыбка, существование которой так поразило меня в свое время, исчезла, будто ее никогда и не было. Его подменил другой - озабоченный, хмурый, нелюдимый. Я перестала ощущать его присутствие рядом: никто не перебирал мои волосы легким ветерком, никто не дразнил едва слышной лаской прикосновений, никто не шептал о том, как волшебно я пахну - мне чего-то не хватало, я только не могла понять, чего именно.
   С утра до вечера вся в заботах по подготовке к балу, я проводила целые дни с Мойрой, и лишь спустя некоторое время осознала, что Кристоф избегал меня даже во плоти - за столом его место пустовало, и возле ванной мы не встречались.
   Меня саму удивило, насколько я встревожилась...
   - Мойра, ты не знаешь, где Кристоф? - вечером, в день накануне бала, я сдалась, не в силах больше выслушивать больные теории своего воображения.
   - А что случилось, Диана?
   Я замялась, не зная, какими словами выразить свои опасения.
   - Ну... мне кажется, он меня избегает. Ты не знаешь, может, я его чем-то обидела? - я старательно отводила глаза, сама не веря в то, что говорила такое.
   - Не думаю... - и неожиданно приблизив свое лицо, Мойра заглянула в мои глаза и тихо спросила: - Тебя это беспокоит, не так ли?..
   Я кивнула, чувствуя, как предательский румянец заливает мое лицо, и снова отвела глаза. Мойра просияла в ответ.
   - Он сейчас в библиотеке. Ну же, иди, поговори с ним!
   Ощущая на себе ее взгляд, понимающий больше, чем мне хотелось бы, я поспешила туда.
   Конечно же, он знал, что я иду к нему, и встретил меня, открывая дверь в полумрак библиотеки. За окном было уже совсем темно, но комнату освещала лишь одна тусклая настольная лампа. У меня сложилось впечатление, что Кристоф провел тут много времени...
   Выражение тревожного ожидания не покидало его лица, делая прекрасные черты резче обычного.
   - Кристоф... - я не знала, как начать.
   - Да, Диана, говори.
   - Что-то случилось? - он не спешил отвечать, и я стала объяснять: - Просто последние дни я тебя почти не вижу и ...не чувствую... - я улыбнулась, ожидая комментариев о моем психическом здоровье, но он молчал, и я решилась, - ...а когда вижу, ты такой хмурый. Может, я тебя чем-то обидела?
   Наконец, его губы тронула улыбка, но долго она не продержалась.
   - Нет, Диана, ты здесь не при чем.
   Явно взвешивая, стоит ли меня посвящать в то, что его так беспокоило, он напряженно смотрел на меня, закусив губу в раздумье.
   Эта картина совершенно неожиданно вырвала меня из реальности и унесла в мир тигриных фантазий...
   Интересно, боль - это все, что может подарить этот острый белый клык, зажавший плоть губы? Почему-то я сомневалась в этом...И каковы же эти яркие губы на вкус? Сладкие, уверенно предположила я, не сводя с них застывшего взгляда, и неосознанно облизнула свои...
   Предположительно сладкие губы понимающе улыбнулись...
   - ...Что? - вернулась я в библиотеку.
   Но Кристоф не отозвался. Он неотрывно смотрел на меня, и я почувствовала, как внутри все до боли сжимается от желания. Его ноздри слегка дрогнули в ответ, и я вдруг интуитивно поняла, что он в курсе всех процессов, происходящих в моем теле...Вот черт!
   - Так в чем дело? - поспешила я отвлечь его внимание.
   - Дело... - автоматически повторил он, потом резко выдохнул и опустил взгляд, а когда поднял его, тревога вернулась, но улыбка, оставшаяся на лице, сделала это выражение легче.
   - Дело, Диана, в бале...Ты уже много слышала о нем от Мойры, от Дженоба, слуг, ...даже от подруг. И каждый сказал тебе часть правды, известную ему. Наверное, я тоже должен познакомить тебя со своей правдой.
   Он помолчал и после паузы продолжил:
   - Как ты уже знаешь, каждый год мы устраиваем прием для избранных гостей, и само слово "бал" сохранилось лишь как дань традициям. Большинство приглашаемых были определены мной в качестве постоянных участников этого события давным-давно. Для них это большая честь, люди же присутствуют, в основном, только в качестве прислуги...
   - Ты хочешь сказать, я буду исключением?
   Кристоф вздохнул, оперся о край стола, у которого мы стояли, и опустил голову. Полосы глубоких теней прорезали его лицо, придав еще больше сходства с диким хищником.
   "Почему я раньше не видела, как он красив?" - теперь я постоянно задавала себе вопросы, на которые не могла найти ответов...
   После нескольких мгновений, проведенных в раздумьях, он взглянул на меня.
   - Ты не будешь исключением, Диана. И мне придется представить тебя, как... как...
   Забавно. Чего я совершенно не ожидала, так это трудностей с произнесением этого слова у Кристофа. И решила ему помочь.
   - Как любовницу, - я еле удержалась от насмешливой улыбки.
   - Да, как любовницу, - он был все так же серьезен. - Но дело, конечно, не в этом. Завтра ты увидишь элиту моего мира. Все они отнюдь не просты. Между сильными личностями борьба за власть никогда не прекращается, она лишь на время замирает в точке достигнутого равновесия. Со мной рядом на этом балу давно никого не было, Диана, и твое появление - причина, достаточная, чтобы это равновесие нарушить. Но, скорее всего, это будет испытанием не для меня - бороться с ними придется тебе.
   Тревожное напряжение снова переполняло Кристофа, и мне захотелось стереть эту тяжесть с его лица. Я выбрала самый легкий тон и произнесла:
   - Какими бы ни были гости, это всего лишь бал!
   - Это не просто бал, - он покачал головой, нахмурившись, расстроенный моим непониманием. - Некоторых из них я вижу раз в год - в этот день, и очень этому рад. Раньше я никого и ничего не боялся, Диана, но теперь... - и он нежно провел пальцами по моей щеке, вызвав бурю во всем теле, - теперь есть ты.
   Чтобы вернуть ясность ума, я отстранилась и сказала:
   - Ну, давай, я не пойду на этот бал...
   - Нет, - прервал меня Кристоф, - нет, Диана, теперь ты ...часть меня, и поэтому должна всегда присутствовать на этом балу. Я хочу, чтобы ты узнала мое окружение, чтобы узнали тебя...Это нужно хотя бы для того, чтобы ты была в безопасности, чтобы всем было официально известно - ты моя.
   Все внутри меня пело в ответ на его слова...Хоть я и не совсем понимала, что он имел в виду, когда говорил, что я должна присутствовать на этом балу всегда. Мое время с ним было мучительно коротко. Я знала это. Десять... двадцать лет самое большее...А потом я увяну.
   Огромным усилием воли я вырвалась из плена безнадежных мыслей...
   Но, несмотря на все откровения, я чувствовала, что причина его тревоги была в другом. Он так и не сказал мне главного.
   - Кристоф, ты обещал сказать мне правду, но так и не сказал.
   Он сжал челюсти и отвернулся, не желая отвечать. Но я все равно шагнула ближе и, заглянув ему в лицо, прошептала:
   - Чего ты так боишься?
   Неожиданно исчезнув, он возник у черного проема окна, спиной ко мне, и глухо произнес:
   - Я боюсь, что после этого вечера ты будешь смотреть на меня так, как смотрела три года назад.
   ** ** **
   Да, платье сидело идеально.
   Оглядев свое отражение в зеркале, я вновь утвердилась в мысли, что красный - определенно мой цвет. И без того яркая, а теперь еще и в волнах алого шелка, я выглядела экзотическим цветком, от которого невозможно было отвести глаз. Помада в тон, длинные волосы в высокой прическе, юная сияющая кожа...Мои глаза сверкнули от радости: я соответствовала сегодняшнему событию. Посмотрим, что скажет Кристоф, когда увидит меня!
   Я знала, что его не было рядом...
   Тревожное напряжение вчерашнего дня в его глазах сменилось сегодня почти забытой холодной отстраненностью. За день мы едва перебросились парой фраз. Мойра и Дженоб лишь обменивались молчаливыми взглядами, видя его неподвижный силуэт у окна.
   Сама не своя, гонимая призраками прошлого, я, наверное, в сотый раз подумала со страхом, что же мне придется сегодня увидеть. Что могло изменить мое отношение к нему до такой степени, что он боялся?
   Спрашивая себя об этом, я не могла не поразиться прихотливым изгибам судьбы. Как случилось, что это вообще стало меня волновать? Что я стала сопереживать его тревоге? Я пропустила этот момент. Как смог этот монстр зацепить мое сердце? Ведь его суть не изменилась. Он оставался тем, кто забрал меня у родителей, кто заставил меня смотреть на ту бойню, оставившую сотни кошмаров после себя. Несмотря на его любовь, он был тем, кто так безжалостно ломал меня (чтобы добиться послушания?). Может, причина была в том, что его любовь была нечеловеческой, и это многое если не прощало, то хотя бы ...извиняло? Как случилось, что он стал мне дорог?
   А ведь он стал мне дорог...
   Красавица в зеркале зло тряхнула головой. Ненавижу боязнь неизвестного! Наступила пора встретиться с этим лицом к лицу.
   И, еще раз полюбовавшись на себя для поднятия боевого духа, я зафиксировала на губах ослепительную улыбку и вышла из гардеробной...
   Кристоф застыл у окна в той же беспокоившей меня позе: руки сложены за спиной, плечи напряжены. Весь в тревоге.
   И я решила отвлечь его любой ценой. Красться не имело смысла, и я нарочно звонко стучала каблучками по лестнице, недоверчиво вспоминая, как боялась ступить на нее впервые. Но он не оборачивался, даже со спины производя необыкновенно сильное впечатление: высокий, элегантный, подтянутый...и мой. Я улыбнулась еще шире.
   - Эй, мужчина! - воскликнула я игриво, подходя к нему и предвкушая его реакцию. - Взгляните на вашу даму!
   - Моя дама, как всегда прекрас...- холодный, почти равнодушный голос прервался, как только он увидел меня, обернувшись.
   Его не спасла ни быстрота восприятия, ни скорость мышления. Ну, наконец-то! В его глазах не осталось места тревоге и переживаниям - только желанию. Я ощутила кожей, как его взгляд прошелся по мне, посылая миллион крохотных вспышек удовольствия. И его лицо озарилось тонкой улыбкой. Нет, он не потерял дар речи. Он просто растягивал удовольствие от созерцания, а затем точно так же, медленно, наслаждаясь каждым мгновением, подошел и взял меня за руку.
   - Никогда не видел тебя такой.
   - Какой?
   - Ослепительной, - и из-под замка его души выскользнуло: - Как же долго я ждал этой улыбки, Диана...
   Вдруг я почувствовала необыкновенное раздражение и хмуро посмотрела на дверь. Все давно собрались, и нам нужно было идти. К дьяволу этот бал! Я хотела быть лишь с ним.
   - ...Но пойти все-таки придется, - понимающе усмехнулся Кристоф и, пальцем приподняв мой подбородок, добавил: - Надо дать и остальным возможность полюбоваться такой красотой. Пойдем, Диана, нас уже ждут...
   Переплетение голосов, музыки, звона бокалов становилось ярче с каждым шагом. Плавное течение приглушенных разговоров то и дело прерывалось тихими аккордами разнотонального смеха - гости уже успели осмотреться и теперь активно общались между собой.
   Их было много.
   - Боишься? - Кристоф остановился, и посмотрел на меня с прежним беспокойством. От полного зала нас отделяло всего несколько шагов.
   - Нет, - это была правда, мне не было страшно, и, улыбнувшись, я объяснила, почему: - ведь ты рядом.
   Он коснулся моей щеки, отдалив весь мир на мгновение...
   - Ты даже представить не можешь, как приятны мне твои слова, - обжег улыбкой и повлек за собой к лестнице, спускавшейся в зал, снова включая окружающую нас реальность на полную громкость.
   И бал ворвался, подавляя небывалыми впечатлениями...
   Огромный зал, в котором я бывала много раз, стараниями Мойры изменился до неузнаваемости. Нереальное ощущение удвоения пространства, чуть не сбившее меня с ног в первое мгновение, вскоре объяснилось зеркалами, покрывшими целую стену. Но в следующую секунду от них мое внимание уже отвлек пол, который выглядел так, будто был сделан из чистого золота. Такой же стала и лестница, по которой спускались мы с Кристофом. Как это было сделано? И когда? Скрытые источники света, мягко освещавшие зал, удивительно гармонировали с бесчисленными старинными канделябрами. Темно-красные толстые свечи капали кровью на золото пола...
   От созерцания этого великолепия меня отвлекло царапанье бесчисленных острых взглядов. Их обладатели еще оставались смутными фигурами, заполнявшими зал, но я уже ощутила их особое внимание ко мне. И вспомнив предупреждение Кристофа о том, что меня, несомненно, будут испытывать на "соответствие", я поклялась себе, что ему не придется стыдиться моего присутствия.
   Прислушиваясь к его близости, опираясь на его сильную руку, я заставила свое сердце биться спокойно и размеренно. Я превратила лицо в надменную маску, скрывшую мое смятение. Боковое зрение подсказало, что теперь мое выражение лица было таким же, как и у Кристофа.
   И только потом я поняла, насколько было тихо. Несмотря на огромное количество гостей, звук падающих капель воска звенел, как в пустой пещере. Но как только наши ноги коснулись пола, полилась музыка, и нас стали приветствовать ожившие статуи. Традиция, без сомнения.
   Кристофу кивали, говорили комплименты, кланялись, но смотрели ...на меня.
   "...твое появление - причина, достаточная, чтобы это равновесие нарушить..."
   Удивительно, насколько разной была их одежда: камзолы и кринолины без стеснения соседствовали со смокингами и вечерними платьями. Бриллианты, рубины и сапфиры прошлого не стыдились современных минималистических украшений.
   Они вне времени, поняла я.
   Просто каждый выбрал то, что ему больше нравилось. И выберет вновь, пройдя сквозь будущее неизменным, как Кристоф. А я...
   - Ваша дама прекрасна.
   - Как и все, что меня окружает...
   Эти яркие индивидуальности не могли составлять стаю, было ясно видно - они собрались только ради сегодняшнего дня. Среди них память выхватывала лица знаменитостей, кого-то, к своему удивлению, я запомнила по опере, иных видела впервые. Было много женщин. Они не отличались неземной красотой, но было в их лицах что-то, делающее мое присутствие здесь неуместным...
   - Вот, Диана, те, кто правит этим миром, те, кто пасет стадо, - и снова улыбка, обращенная неизвестно к кому, - владельцы несметных состояний, убежденные рабовладельцы,...и, конечно же, мои почетные гости!
   Кристоф говорил негромко, обращаясь лишь ко мне, и "почетные гости" вежливо занимались друг другом, подчеркнуто не обращая внимания на нас, стоявших в центре. Только иногда я ловила насмешливый взгляд, напоминающий, что каждое слово было услышано. Свидетельствующий, что все сказанное - правда.
   Правда, которую мне придется принять.
   И действительно, было очень трудно поверить, что каждый из сотен стоявших здесь, вызывал у своих слуг ужас, подобный тому, который когда-то я сама испытывала к Кристофу. Что у каждого были власть, безграничные возможности и ...хранилища пищи.
   Но труднее всего было поверить в то, что это меня теперь не пугало.
   ** ** **
   - Итак, графиня Измаилова, - негромко обращался Кристоф. - Мы рады вас приветствовать... познакомьтесь, это...
   ...
   - Вероника, ты, как всегда, прекрасна. Познакомься, это...
   ...
   - Ради вас видеть, Роберто, познакомьтесь, это...
   ...
   Их лица, проходя передо мной бесконечной вереницей, слились в одно: тревожащая, холодная красота, гипнотический взгляд, влекущая грация движений, таящих силу дикого зверя. И только глаза у каждого своего особенного цвета, переменчивого, как настроение их обладателя: синие, как осеннее небо, серые, как стальной клинок, карие, как крепкий кофе в деревянной чашке в том городке, где...
   - А это один из наиболее уважаемых гостей.
   И хотя передо мной было несколько мужчин, я сразу поняла, к кому относились эти слова.
   - Познакомься, Диана, один из первых гостей бала, почти его основатель - Адамас.
   Темные вьющиеся волосы, аккуратная ухоженная щетина - большего память не сохранила, но и этого было достаточно, чтобы перенести меня в тот летний вечер и услышать его слова, как наяву.
   "Иди за мной..."
   Адамас улыбнулся и поцеловал мне руку, не побеспокоившись спросить взглядом разрешения у Кристофа перед этим, как делали все остальные.
   И слишком долго ее не отпускал...Пауза затягивалась.
   Безусловно, он помнил меня. Я невольно улыбнулась в ответ, когда в памяти всплыла та неуместная истерика, спасшая мне жизнь...
   - Почти, так как основателем являешься ты, Кристоф, не так ли...- его темно-карие глаза все еще не оставляли моего лица, и это уже выглядело почти оскорблением.
   Большая мышечная масса моего несостоявшегося убийцы с легкостью компенсировала то, что он был чуть ниже Кристофа. Но это не мешало разглядеть их невероятное сходство: сила, уверенность и властность в облике делала их почти близнецами.
   "Старая вражда? Соперничество?" - предположила я, отмечая их скрестившиеся взгляды, но тут Кристоф развернул меня к другим гостям.
   И хотя я не обладала его сверхчувствами, от меня не укрылось, как напряжение сковало его тело, как насторожены стали глаза, когда он смотрел на меня исподтишка...
   Вдруг музыка, до сих пор составлявшая ненавязчивый фон для общения, изменилась, вплетая по нарастающей в незнакомую мелодию диссонансные резкие звуки, которые, в конце концов, составили с ней удивительную гармонию.
   Едва заметная волна оживления, обежавшая зал, предсказывала приближение чего-то особенного, но ничто не могло подготовить меня к последовавшему зрелищу.
   Одна за другой, с разных сторон на середину зала выходили пары, и каждая вступала в танец, никак не согласованный со стилем движений других. Не успела я подумать, что это больше всего напоминало конкурс импровизаций, как один из танцоров, подхватив свою партнершу в полунаклоне, запустил ее снарядом в стену. Пораженное "ах!" даже не успело вырваться из моей груди, как женщина, оттолкнувшись от стены и перевернувшись в полете, грациозно приземлилась на каблуки-стилеты рядом со своим жестоким партнером, смеясь. И началось! С каждым последующим движением танец все больше уступал место единоборству.
   Дамы, подброшенные в воздух, делали сальто, приземлялись и в отместку подсекали своих партнеров, вынуждая тех отступать и уклоняться. За что мужчины поднимали их над головой и резко бросали о пол, но тщетно: изворотливые кошки всегда могли устоять. Платья, которые, казалось, должны были мешать, удивительным образом подчеркивали движения их точеных фигур.
   Очень быстро я поняла, почему вышло так мало пар - огромный зал был слишком мал для их быстроты и силы. Наблюдая за непринужденностью этих игр, я засомневалась, что посмела бы сбежать, увидев это в бытность свою служанкой.
   Однако, самое поразительное было в том, как этот синтез танца и жестокой драки подчинялся дикому ритму музыки - они составляли единое целое...
   - Это невероятно! Ты должен был рассказать мне заранее, - я не могла оторвать взгляд от этих нечеловечески красивых танцев.
   - Это мелочь, Диана...Лишь начало, - но не было в его голосе улыбки. - Ты даже представить себе не можешь, на что мы способны.
   И вслед за вступлением более спокойной музыки, напоминавшей вальс, Кристоф подхватил меня в танец. Наше кружение было классически размеренным, и мне подумалось, что это к лучшему, ведь моя неуклюжесть по сравнению с остальными дамами так очевидна. Расслабившись, я позволила себе идти за партнером до самого конца мелодии, и поэтому, когда прозвучали завершающие аккорды, и Кристоф неожиданно подбросил меня вверх, я застыла в моменте головокружительного полета. Окруженная волнами алого шелка, я пораженно разглядывала тонкую лепнину потолка прямо перед своим лицом, а потом вдруг оказалась в руках Кристофа, лукаво улыбавшегося мне.
   Это было мгновение изумительной красоты, и мне так не хотелось, чтобы он меня отпускал...
   Большой зал постепенно пустел, выливая толпу через стеклянные двери в сад. Я не знала, что было запланировано дальше, но понимала - это не зря. Кристоф хотел увидеть мою истинную, неподготовленную, реакцию. И потому жадно впитывала впечатления от происходящего вокруг, пытаясь из них выстроить картину ожидавшего меня впереди.
   Вглядываясь в лица гостей, я отмечала почти детское нетерпение, радостное предвкушение чего-то ...забавного.
   В отличие от гостей, Кристоф не спешил и рад не был...
   Когда мы, почти последними, вышли на улицу, я увидела, что толпа, расступившись, окружила небольшое пространство, посреди которого стояло десятка два людей.
   Обычных. Тех, которые умирают. Таких, как я.
   Их затравленные взгляды напоминали взгляды бродячих псов, окруженных волками. Или, скорее, тиграми. На лицах некоторых были кровоподтеки. Одежда сохранила последние следы их жизни - джинсы и майки, остатки дорогих костюмов. Среди бледных мужских лиц затерялось одно женское, бескровное, почти неживое...
   Нетерпение в глазах гостей достигло апогея.
   Рефлекторно я оглянулась на дом, зная, что, невидимые за шелком занавесей, слуги сейчас тоже изнывают, но не от нетерпения, а от ужаса...
   Мощная фигура ступила в круг, и громкий голос Адамаса зазвучал, донося каждое слово:
   - Каждый из вас преступил установленные нами законы, несмотря на то, что знал о последствиях, - он послал быстрый взгляд в мою сторону. - Но мы великодушны и дарим вам последний шанс, - и насмешливая улыбка, появившаяся на лице Адамаса, отразилась в лицах гостей. - Те, кого не поймают в течение семи минут, будут освобождены. Остальных ждет...наказание, - и улыбка стала кровожадной ухмылкой.
   Я не смогла не вздрогнуть. Теперь мне было ясно предназначение огромного леса, обнимавшего ухоженный сад. Он должен был стать для этих людей могилой. Найдет ли в нем свое спасение хоть кто-нибудь из обреченных? Я сомневалась.
   Сделав над собой усилие, я посмотрела на стоявшего рядом Кристофа и увидела незнакомца - в глубине его застывших глаз тлело то же веселье, что и у остальных. Льдинки больно царапнули мои вены изнутри...
   - В чем их вина?
   Его веселье растворилось в уже знакомой и теперь понятной мне тревоге.
   - В нарушении наших законов...у каждого своя провинность, - он по-прежнему избегал моего взгляда, и я поняла, что ему так было ...легче.
   - Пытались убежать? - резко сказала я, чтобы скрыть слезы слабости, подступившие слишком близко.
   - Нет, Диана, - ответил он и сухим академическим тоном стал объяснять: - Они преступили наши законы, написанные для людей... да, большинство правил, по которым живут люди, установлены нами. Но было бы лицемерием утверждать, что мы заботимся о моральном облике смертных. Просто нам нужно здоровое стадо. Перед тобой убийцы, насильники, воры, предатели. Присмотрись к их лицам внимательнее, и ты узнаешь "героев" тревожных новостей человеческого мира. Каждый из них заслужил свою смерть, Диана. Я даю тебе слово.
   В этот момент в руке Адамаса появились массивные золотые часы, и он поднял платок для отмашки. Взгляды приговоренных, озаренные безумной надеждой, прикипели к нему. Их тела дрожали от нервного напряжения. Адамас, забавляясь, не спешил опускать руку, но тянуть бесконечно было невозможно, и, едва дождавшись его сигнала, люди бросились в лес.
   Возбуждение гостей нарастало с каждой секундой форы, данной людям. Не было нужды переживать, что наш разговор услышат, они уже были погружены в охоту...
   - Значит, каждый год вы собираете преступников для этой забавы? - уточнила я.
   После его слов мне стало легче, их приближающаяся смерть выглядела возмездием, избавлением этого мира от отбросов. Наивно? Неправильно? Возможно, но так было...
   - Нет, такие ...жертвы были подобраны впервые, - и он, наконец, посмотрел мне в глаза, - но теперь так будет всегда.
   "Ради тебя", - говорил его взгляд. И я поняла, что незнакомец в нем больше не вернется.
   - Скажи правду, Кристоф, мой отец тоже мог оказаться здесь ...в прошлый раз? - я сказала это не из мстительности - просто хотелось узнать его.
   После долгой паузы он ответил:
   - Когда ты исчезла, я думал об этом. И думал всерьез. Для меня это было бы сладкой местью - уничтожить того, кто помог тебе убежать, - и в его голосе появились ноты, заставившие все внутри меня сжаться. - Но...я этого не сделал, потому что знал - ты меня никогда не простишь...
   Окружавшие нас уже почти подпрыгивали от нетерпения, и я с ужасом поймала себя на том, что отсчитывала секунды до начала охоты ...вместе с ними. Хорошо, что хотя бы я не видела их глаз...
   - Они смотрят на тебя, Диана, - тихо сказал Кристоф, будто отвечая на мои мысли. - Даже сейчас они смотрят и оценивают - кто ты есть.
   - Всего лишь обычный человек, - шепнула я, устрашенная.
   - Мы живем долго, очень долго, и за это время научились не только жестокости, но и пониманию. Пусть не все, но они примут тебя, если ты примешь их.
   - Почему это важно, Кристоф?
   - Потому что я хочу, чтобы ты была рядом со мной. Всегда.
   Всегда. Это слово, как никакое другое, дарило море счастья и океан боли...Мое "всегда" простиралось лишь на считанные годы...
   Три, два, один... и охота началась. Страстное возбуждение, охватившее гостей, уверяло, что в момент начала движения звериный рев заполнит воздух. Тем более оглушающей была тишина их полета. Спустя миг мы с Кристофом были одни, и я поняла, что не спасется никто.
   - А ты почему не с ними?
   - Я сегодня ...не голоден, Диана, - усмехнулся он и обнял меня, спасая от ночной прохлады и боли, что принес мне этот день.
   Но его руки не могли спасти от воспоминаний о том, кто отдал жизнь ради меня ...зря.
   Как это было для Кайла? Был ли это такой же бессмысленный бег сквозь ночной лес?
   И если да, то чье лицо он увидел последним?
   ** ** **
   Время шло, но со стороны леса не доносилось ни звука. Я могла бы обмануться этим сонным покоем, если бы на моих глазах огромная толпа охотников не ринулась туда вслед за обезумевшими от ужаса людьми.
   Ожидание предсмертных криков заставляло меня сжимать руку Кристофа все сильнее и сильнее. Но он будто не слышал этого.
   И хотя я смотрела на деревья, не отрываясь, появление ряда смутных фигур застало меня врасплох.
   По мере бесшумного приближения их поступь замедлялась, становясь торжественной. Каждый из них что-то тащил за собой. Автоматически я напрягла зрение, пытаясь разглядеть что, ...но тут же отвела глаза, оглушенная пониманием.
   - Это победители? - пытаясь отвлечься от зрелища мертвых тел, я уговаривала себя, что, по крайней мере, это было быстро, раз никто не успел закричать...
   - Да, но победа им стоила дороже, чем ты думаешь. Поймать человека легко, иное дело - отстоять свою добычу. А желающих оспорить ее было предостаточно.
   Тем временем победители, остановившись в двух шагах перед нами, вдруг поклонились. Это не был легкий поклон приветствия. То, как церемонно они коснулись руками земли, склоняясь так низко, что позади стали видны жертвы, их напряженные лица, взгляды, полные сурового ожидания - все говорило, что это не конец испытания, а лишь его начало.
   В ряду были и женщины. Хрупкие, с выразительными глазами и притягательными улыбками, они непринужденно держали свои отвоеванные трофеи за ноги, за руки, за волосы...Так иногда маленькие девочки держат любимых кукол, везде сопровождающих своих хозяек.
   Среди победителей, конечно же, был и Адамас...Я не могла отвести взгляд от зажатой в его руке изящной ноги в порванном чулке, без обуви, неестественно вывернутой... Грива русых волос милосердно скрывала лицо жертвы. Пристально глядя мне в глаза, Адамас ухмыльнулся и подтащил ее поближе.
   Я резко отвернулась.
   Какое же преступление она совершила, чтобы найти свою смерть в ночном лесу? Или Кристоф солгал, и подбор жертв был обычным? Нет, это невозможно! Только не после всего, что он сделал на пути ко мне! Напоминая себе, что и среди женщин бывают хладнокровные убийцы, я вдруг заметила, что все гости уже были здесь.
   Позади победителей, на уважительном расстоянии, собрались те, кто оказался слабее. Кое-кто был доволен, иные не могли скрыть злость. Но всех их объединяло плачевное состояние одежды и ...достоинство, с которым они носили это рванье.
   - Ну что ж, продолжим! - неожиданно в наступившей тишине прозвучал голос Кристофа. Мне почудилась в нем нота обреченности...
   Я попыталась заглянуть в его глаза и удостовериться в своей ошибке, но он решительно повернулся и повлек меня в сторону прогулочной тропы, прихотливо петлявшей по саду и лесу.
   Сколько раз мы с ним гуляли по этой тропе! Освещенная уютными фонарями, сегодня она казалась мне зловещей. От каждого поворота я ждала коварного сюрприза. Но мы остановились у бурлящего водопада, которым обрывался широкий ручей, вытекавший из озера далеко в лесу. Спрятав руку за водяной завесой, Кристоф нажал что-то, невидимое мне, и поток остановился. На месте, где только что пролетали тонны воды, зиял вход.
   Без промедления он потянул меня внутрь, и гости последовали за нами. Очень скоро шум воды возобновился, удивив меня громкостью - ход действовал как резонатор.
   Перед нами лежал туннель, едва освещенный тусклыми лампочками. Древние стены, сложенные из крупных камней переходили в изогнутый свод. На сочащихся влагой глыбах росла бледная плесень, но чем дальше мы углублялись, тем суше становилось.
   Сзади доносились невнятные, искажаемые акустикой этого места разговоры. Слишком тихие для такой огромной толпы, они были все же слишком громкими - выдавали необычное возбуждение говоривших.
   Что это могло быть, будоражившее их?
   Я почувствовала нарастающий страх, тем более непреодолимый из-за того, что одновременно с ним усиливалось отчуждение, исходившее от Кристофа. Он шел впереди так же уверенно, как и прежде, но, казалось, каждый его шаг отдалял меня от него на расстояние трех...
   Долгий путь под землей привел нас в округлое помещение, не уступавшее размерами бальному залу в доме Кристофа. На себя обратил внимание едва уловимый странный запах. Вначале я не могла понять, каким образом туда проникал серебристый свет луны, но, присмотревшись, пораженно ахнула - потолок был прозрачным. Рябь, пробегавшая по нему время от времени, говорила, что, судя по всему, мы были под озером, из которого вытекал ручей.
   Слабое естественное освещение поддерживали сотни крохотных лампочек, равномерно покрывавшие стены таинственной паутиной. Благодаря этому тени почти отсутствовали. Под потолком темнели многочисленные отверстия, вероятно, вентиляционные.
   Предназначалось это помещение явно не для танцев - посреди него в углублении ниже уровня пола лежало озеро. Над его поверхностью была натянута тонкая веревка.
   Оглядываясь по сторонам, я не заметила, как зал заполнился. Каждый занимал определенное место вдоль стен и замирал неподвижно. Вокруг озера расположились победители прошлых ...игр.
   Непонятная тревога побуждала меня презреть условности и спросить Кристофа, стоявшего на шаг впереди, что все это значило. Но, когда я уже почти сдалась, он вдруг внимательно посмотрел на меня, заставляя слова исчезнуть, и пошел к озеру.
   Кто-то коснулся моего плеча, и сердце встрепенулось раньше, чем я успела его сдержать.
   - Это я, Диана, не бойся, - тихо сказала Мойра, становясь рядом. В длинном черном платье, своей строгостью напоминавшем балахон отшельника, она была непохожа сама на себя - как никогда раньше были видны ее годы. Жестом матери, дающей опору испуганному ребенку, она взяла меня за руку.
   Только теперь я поняла, что еще не видела ее сегодня на балу.
   - Обычно я в этом не участвую, - ответила она на мой невысказанный вопрос, - но Кристоф попросил меня сделать исключение в этот раз. Он хотел, чтобы я помогла тебе справиться со страхом.
   - Тогда объясни мне, что происходит - мне станет легче. Неизвестность хуже всего!
   Но мудрая Мойра лишь вздохнула.
   - Я в этом не уверена.
   Она отпустила на мгновение мою руку и коснулась своего массивного браслета. Тонкий, как игла, звук пронзил мои уши. Непроизвольно я скривилась, заметив то же выражение на лицах тех, кто находился рядом с нами. В ответ Мойра наградила их мрачным взглядом, в который раз напомнив мне, что она не та, кем кажется. Вдруг все звуки исчезли. Мойра снова взяла меня за руку и приблизилась к моему лицу.
   - Теперь нас не услышат, - ее голос звучал глухо, будто сквозь многие слои толстой ткани.
   Хоть она еще ничего мне не объяснила, я видела, что стоявшие вокруг озера к чему-то готовились. Об этом свидетельствовали их замкнутые лица, неподвижные фигуры, обращенные внутрь взгляды...Кристоф готовился наравне с ними. И в этот момент я почувствовала, что он в опасности.
   - Они будут сражаться...- мой голос был на удивление спокоен, в отличие от сердца, сдавленного жестокой рукой тревоги.
   Мойра кивнула.
   - Да...но есть одно обстоятельство. Это озеро, - и она указала на гладь воды посреди зала, - особенное. Таких в мире всего четыре, и все они тщательно охраняются, так как представляют для нас опасность.
   - Опасность... - автоматически повторила я, неспособная оторвать взгляд от Кристофа.
   - Жидкость в нем - не вода, а особое вещество, разъедающее нашу плоть. Для людей оно безопасно, - я вспомнила необычный запах, встретивший нас на входе. - Конечно, убить нас быстро, как может сильный яд убить человека, это вещество не в состоянии. Реабилитация возможна, но занимает долгое время - месяцы, даже годы, в зависимости от длительности воздействия. Кроме того, как ты, наверное, понимаешь, это очень больно.
   Ее голос дрогнул, и я подумала, какой же должна быть боль, пугающая Мойру, пережившую века боли. И тут ее рука указала на веревку, натянутую над озером.
   - Они будут сражаться на ней.
   Я пораженно взглянула на Мойру.
   - Победивший в охоте знает, что ждет его впереди. Иные из нас этого боятся, другие мечтают об подобном шансе годами. Кристоф всегда принимал участие в бою...
   - Но в этот раз он даже не охотился, - мне хотелось немедленно схватить его и оттащить от этого проклятого озера, - он не должен ...не должен...
   От волнения я начала задыхаться.
   - Он сильнейший и должен подтверждать это каждый год, - отрезала Мойра, а после паузы продолжила, всматриваясь в мое лицо: - Но в этот раз все иначе. Из-за тебя, Диана...В случае падения его лицо и тело будут изуродованы надолго - может, даже на годы. Он боится упасть...
   - Он боится, что я не смогу принять его таким, - закончила я за нее, наконец, узнав все грани его страха перед сегодняшним днем. Мойра молча кивнула. Ее глаза были встревожены не меньше моих.
   - Но... зачем? Зачем другие делают это? - я не могла понять.
   Лицо Мойры осветила странная улыбка.
   - Видишь ли, Диана, у нашей необыкновенно долгой жизни есть темная сторона - наши эмоции мертвы...Вспомни, как в детстве мир ослеплял тебя красками, как все в нем поражало твой разум. Каждая травинка, букашка на ней, каждый цветок заставляли тебя застыть в изумлении. Сейчас все по-другому, не так ли? А ты представь, что со времени твоего детства прошли сотни, тысячи лет...Ничто не может удивить тебя новизной, все уже было ...сотни раз...Мир вокруг удручающе сер.
   Я зачарованно слушала ее, пытаясь представить эту никому неведомую тайну - детство такого существа, как Мойра, пытаясь понять, как могла она знать о том, чем в те годы был мир для меня ...
   - Поэтому яркие эмоции - наша наибольшая ценность. Причем не только положительные. Волнение, триумф, боль поражения, пережитые сегодня, они будут вспоминать годами.
   Озарение заставило меня посмотреть на Кристофа по-новому ...
   - Да, - качнула головой Мойра, - никто, кроме тебя, не дарил ему столько радости, страсти, ярости, не ввергал его в пучину безумной ревности, отчаянья... С тобой он не просто живет, он горит. Ты - его сокровище, Диана.
   Глядя на непроницаемое выражение лица Кристофа, сосредоточившегося на будущем сражении, я улыбнулась - за всю предыдущую жизнь никто не вызывал во мне такой ураган чувств, как он.
   - Знаешь, Мойра, я понимаю это лучше, чем ты думаешь...
   Неожиданно Кристоф подал знак, и первые два участника ступили на веревку. Мойра вновь прикоснулась к своему браслету, но будто ничего и не изменилось - стояла мертвая тишина.
   ...Наблюдая за поединками, следующими друг за другом без передышки, я старалась отвлечься сухим анализом.
   Это было так же завораживающе красиво, как танцы - точность невидимых ударов, легкость балансировки, гибкость маневрирования. Но, какой бы сверхчеловеческой ловкостью не отличались сражающиеся, победить мог лишь один.
   И не обязательно тот, кто выглядел внушительнее.
   - Наибольшее значение здесь имеет опыт, предыдущие сражения дали им больше, чем наши особые способности, - тихо объясняла Мойра. - Как бы дико это не звучало, Диана, постарайся насладиться увиденным. Даже для нас подобное зрелище - редкость, люди же видели это считанные разы.
   Побежденный, как правило, падал в озеро. Иногда ему удавалось ухватиться за веревку и отделаться небольшими повреждениями, но в этом случае многое зависело от его противника, который обычно милосердием не отличался. В любом случае, победа засчитывалась, как только проигравший касался поверхности озера...
   На веревку ступил Адамас, его противницей в этот раз была девушка. В предыдущих схватках она показала себя искусным бойцом, и теперь на ее очаровательном лице светилась хитрая улыбка. Адамас улыбнулся в ответ почти равнодушно, в нем не было и тени сомнения в победе.
   Быстрый конец поединка подтвердил его правоту - никакие ухищрения со стороны его соперницы не могли превзойти спокойную уверенность опыта. Одним из неуловимых движений он окунул ее руку в озеро.
   Девушка вскрикнула - это был не только возглас поражения, но и сильнейшей боли. Все понимали, что теперь Адамасу решать, оставить ей красивое лицо или вынудить долгие годы прятать уродство.
   И снова он посмотрел на меня. Но теперь этот вызывающий взгляд был бесстыдно выставлен на всеобщее обозрение. Я могла только догадываться, о чем в этот момент думал Кристоф.
   Улыбнувшись мне, Адамас наклонил девушку ниже - погрузил ее руку по локоть, а потом и по плечо. Еще одно движение, и красота его соперницы была бы погублена. Как бы не было ей больно, за исключением первого вырвавшегося крика, она выносила пытку молча.
   Загипнотизированная его чудовищным взглядом, я чувствовала боль своей кожей и судорожно цеплялась за пальцы Мойры. И тут, послав мне еще одну леденящую кровь улыбку, он отпустил девушку. Как ни странно, она не упала, а, легко балансируя на одной ноге, сразу спрыгнула на землю и ...поклонилась.
   - Квинта благодарит Адамаса - у него было право сделать ее участь намного ужасней.
   Хоть я и понимала, что носить длинную перчатку проще, чем прятать лицо под маской, слова проигравшей еще раз напомнили мне, что для нее этот поединок имел совершенно иной смысл.
   Но тут веревка заскрипела в очередной раз, и потеряло значение все, кроме того, что в сражение вступил Кристоф. Его противником был Адамас. Кто же еще.
   Тишина сгустилась еще больше, подчеркивая важность момента. То, как окружающие смотрели на соперников, то, как замерли они сами, бесстрастно глядя друг на друга, говорило о многом.
   - Они сражаются не в первый раз, не так ли?
   - О, далеко не в первый.
   - И Кристоф всегда побеждал?
   Но Мойра молчала в ответ.
   Первое же ураганное движение над озером показало - настоящий бой начался лишь сейчас. Виденное прежде оказалось разминкой начинающих. С каждым последующим невидимым ударом, сражение становилось жестче и жестче. Веревка раскачивалась все сильнее, но, как ни странно, удерживала свою ношу.
   Я позабыла о приличиях, позволив своему сердцу гнаться за темпом боя, дав дыханию шумно вырываться в такт ударам, нервно сжимая кулаки каждый раз, когда Адамас доставал Кристофа.
   Даже мне, наблюдавшей подобное впервые, было ясно - они достойны друг друга, и никто не смог бы предсказать победу.
   Но в какой-то момент все изменилось - Кристоф начал проигрывать. Каждое его движение было чуть медленнее, чем у соперника. Каждая реакция на долю мига запаздывала.
   Ужас сковал льдом мою кровь, когда в одно из немногих мгновений неподвижности Кристофа, я разглядела, в чем причина - вместо того, чтобы следить за Адамасом, он смотрел на меня.
   И мои губы сами открылись и прошептали:
   - Я приму тебя любого...
   Он резко выпрямился, остановив взгляд на мне, и улыбнулся...И Адамас тут же атаковал его.
   Судорожный вдох не успел заполнить мои легкие, как глаз уловил обрывки уже происшедшего: удар, сбивший Кристофа с ног, его руки, вцепившиеся в веревку, тело дугой, его лицо, скользящее над гладью озера, и яростная контратака...
   Зажав предательские губы ладонью, понимая, что чуть не стала виновницей его падения, я еле успевала следить за поединком широко раскрытыми глазами.
   Благодаря ли моим необдуманным словам или же вопреки им, но в считанные секунды превосходство Кристофа уже не вызывало сомнения - Адамасу оставалось лишь уклоняться, ниже и ниже с каждой невидимой атакой. И, наконец, получив последний оглушительный удар, Адамас потерял равновесие. Я с облегчением выдохнула, встретив торжествующий взгляд Кристофа...
   В замершем времени Адамас медленно падал, цепляясь руками за веревку, удерживая тело над поверхностью, и только правая нога, игнорируя желание хозяина и съехав с опоры, плавно погрузилась в озеро, ...замахнулась, рождая волну, и послала ее сопернику в лицо...
   - Кристоф!!! - чей-то безумный крик взорвал тишину.
   Мой крик.
   - Как же я сегодня неловок! Прости, Кристоф, - Адамас даже не старался, чтобы сожаление звучало правдоподобно. - Поздравляю с победой!
   Беззвучно отвернувшись от насмешливой ухмылки подлого противника, Кристоф одним прыжком достиг берега. Его дрожавшая от боли рука прикрывала обезображенное лицо...
   Не заметив как, я очутилась возле него.
   - Кристоф, тебе больно!
   Но он отвернулся, все так же заслоняясь. Я оббежала вокруг, и, ухватив его руку, безуспешно пыталась отодрать ее от лица.
   - Кристоф, пожалуйста! - умоляла я, почти плача, - позволь мне помочь!
   Что-то было в моих руках, и я стала вытирать этой тряпкой проклятую жидкость с его руки, плеча, шеи. Но он был слишком высок, и ткань не доставала. Ухватив ее крепко, я резко рванула, отдирая ее часть - часть алого шелка, и трясущимися руками бесконечно убирала с его кожи и одежды то, что причиняло ему боль. Сквозь пелену из слез я уже почти ничего не видела и все умоляла, умоляла его открыть лицо...
   Мои щеки были все мокрые, когда его рука, дрогнув, опустилась. И я заплакала еще сильнее. Вся левая сторона лица была обожжена, шея выглядела так, будто лежала на раскаленных углях, а сквозь одежду проступали мокрые пятна невидимых пока повреждений на груди, плече, животе...И всюду, всюду мелкие точки ожогов...
   Вдруг заныла левая часть лица, шея, плечо, грудь - каждая его рана болела у меня. Вцепившись пальцами в его одежду, роняя на нее тяжелые соленые капли, я упрашивала:
   - Скажи, чем помочь, скажи...
   А он притронулся к моей щеке и улыбнулся.
   - Мне уже не больно, Диана.
   И эта улыбка вернула красоту в его черты, а светящиеся счастьем глаза заставили повреждения исчезнуть... У меня перехватило дыхание - так он был прекрасен...
   ** ** **
   Глядя, как Мойра обрабатывала его раны, вздрагивая вместе с ним от боли каждый раз, когда тампон, смоченный в желтоватой жидкости, касался обожженных мест на его коже, я устало размышляла...
   Может, я все испортила?
   Когда ко мне вернулась способность видеть что-либо, кроме его боли, взгляды гостей вокруг нас были очень странными. И было сложно сказать, что они отражали на самом деле: насмешку, удивление или ...зависть. В конце концов, я не настолько разбиралась в их психологии. Но мне было все равно.
   Единственный, кто привлек мое внимание, это Адамас. Он участливо заглядывал в лицо Кристофа, цокая языком, многократно и неубедительно извинялся, становился за его плечом, демонстративно глядя на меня - достаточно ли ясна разница между его совершенной красотой и уродством Кристофа. У меня было почти непреодолимое желание схватить его за волосы и окунуть по пояс в проклятое озеро, и только понимание того, насколько это неосуществимо, останавливало меня. И я просто смотрела ему в глаза, мысленно выжигая их...
   Кристоф потряс меня спокойствием и терпением. Казалось, мои слезы смыли его боль без следа. Он игнорировал Адамаса с его фальшивыми извинениями, и играл с улыбкой свою роль радушного хозяина, будто и не было на его коже и одежде жидкости, въедавшейся все глубже с каждой минутой. Однако, так же вели себя и остальные пострадавшие. Меня коробило от этой показной доблести, но, как я уже поняла, традиции на этом балу были святы.
   ...Уже светало, когда последний гость попрощался с нами. Мы стояли на крыльце, рука об руку. Я взволнованно повернулась к нему.
   - Кристоф...
   - А теперь пойдем, - прервал он меня с улыбкой, - есть одно старое доброе средство.
   И вот я смотрела, как Мойра пыталась помочь ему, и думала, насколько же надо тосковать по сильным переживаниям, чтобы так безрассудно рисковать собой. И невозможно было не задаться пугающим вопросом, ...а будет ли это горение мной долгим? Хватит ли его хотя бы на мою короткую жизнь с ним?..
   Но сейчас имело значение лишь одно - его боль. И я опять вздрогнула, следя за тампоном.
   - Диана, мне уже не больно.
   Его успокаивающий тон не убеждал меня. Как могло быть это не больно?
   Но Мойра уже убирала все на поднос и явно собиралась уходить.
   - Я даю тебе слово, Диана. Иди сюда, сама увидишь - все уже затянулось, - он поднялся с дивана.
   Осторожно, боясь случайно задеть его, я подошла и не поверила своим глазам. На месте ран были свежие рубцы, как если бы прошло уже пару недель с момента ожога.
   - Традиция этих сражений насчитывает столько веков, - уже в дверях сказала Мойра, - что не могла не вызвать изобретения заживляющего средства. Но оно не всесильно, к сожалению. С другой стороны, - улыбнулась она, - если бы заживало слишком быстро, какой бы был в сражении смысл? Ну, все, спокойной ночи или, скорее, уже спокойного дня.
   И, смеясь, она закрыла дверь.
   - Тебе, правда, не больно? - все еще не веря, я хотела и не решалась коснуться большого темного рубца, спускавшегося с левого плеча и тянувшегося через грудь к животу Кристофа. Сейчас, когда он был без рубашки, и стали видны все повреждения, сосредоточившиеся, в основном, по левой стороне его мощного торса, я ярко чувствовала их на своем теле - на левой стороне.
   Улыбнувшись, он взял мою руку и прижал к рубцу на груди.
   - Не больно. Правда.
   Вдруг меня пронзило острое осознание того, что я впервые касаюсь его обнаженного тела. Стало трудно дышать. Сердце ускорило бег.
   - Но теперь так будет долго, Диана, - глупый, он думал, что это отпугнет меня.
   Еле заставив себя посмотреть ему в глаза, я прошептала:
   - Это не имеет значения. Ничто уже не имеет значения,.. ничто... кроме...
   Кристоф шумно вдохнул, раздувая ноздри, и склонился ко мне.
   - Кроме чего, Диана? - с высоты своего роста он смотрел на меня тяжелым разгорающимся взглядом.
   Привстав на цыпочки и с наслаждением (наконец-то!) запустив руку в черный шелк его волос, я подтянула его к себе и шепнула в здоровое ухо:
   - Кроме того, как дико я тебя хочу.
   И мир исчез в огне...
   ** ** **
   Все изменилось.
   В краткие мгновения, когда разум мог воспринимать что-то иное, кроме того, кто был одним целым со мной, я не могла понять, сменил ли день остаток ночи, как это всегда бывало прежде.
   Казалось, вслед за потоками ливня, легшего на стекло мутной пеленой, вслед за яростными вспышками молний, попадавшими в унисон со взрывами нашего удовольствия, выглянуло солнце. Я заметила это лишь потому, что его лучи, отразившись в глазах Кристофа, заставили их искриться изумрудом.
   Но ведь потом опять было темно? Или луна мне только привиделась? Или это снова гроза закрыла небо полночными тучами, сотрясая мир громом, оглушительным, но все же неспособным перекрыть наши крики?..
   В пространстве больше не было ориентиров. Потолок и пол так часто менялись местами, что все вокруг кружилось каруселью наслаждения, заставлявшей меня парить в воздухе...А может, так и было?
   Потерявшись во времени, я засыпала в прохладных объятиях Кристофа только, когда не оставалось сил пошевелить мизинцем. И во сне снова видела его горящие желанием глаза, слышала его тигриное рычание, дышала его запахом...
   Он вонзался в мой сон со стоном "Диана-а-а", вырывая из краткого отдыха. И наполовину все еще там, в мире размытых образов, где мы так же не знали покоя, я тихо смеялась про себя: "Ненасытное чудовище!", но не загореться в его пламени было невозможно. И миллионы звезд вспыхивали перед моими так и не открывшимися глазами...А ненасытное чудовище ревело в ответ: "Ты моя-я-я!..", счастливо выдыхая вслед: "...наконец-то...".
   Мое тело принимало его как часть себя. Будто давным-давно мы уже были одним целым и теперь после разлуки длиной в вечность мы соединились вновь. Это было как откровение, как возвращение, и вспоминая его слова: "Ты создана для меня", я понимала - это правда...
   Больше не было запретов. Все, что когда-то выглядело ненужным, глупым, постыдным, с ним обрело смысл - стало желанным. И я исследовала его так же жадно, как и он меня. Передо мной открылась другая сторона жизни, о существовании которой я даже не подозревала...
   - Никогда не думала, что может быть... так...
   - Хорошо? Восхитительно?
   Я отрицательно мотала головой, смеясь.
   - Нет, ...я не могу найти слов, Кристоф. Ни в одном известном мне языке таких слов нет.
   - Ну, я же обещал, помнишь? - и он снова целовал меня, пробуждая резервы, казавшиеся неисчерпаемыми...
   ...Наконец, я поняла, что за окном утро. Вот только, утро какого дня? Это был серьезный вопрос.
   Я вздохнула.
   - Что?
   - Мне надо бы в душ... - еще один вздох.
   - Ну, не хочешь - не иди, я не возражаю, - и он слизнул каплю пота с моей груди, - между прочим, ты очень сладкая...
   Я засмеялась.
   - Дело не в этом, ...просто я не уверена, что еще умею ходить!
   Он рассмеялся вместе со мной.
   - Так как я еще не разучился - помогу тебе! Задержи дыхание, Диана.
   И спустя миг ураганного ветра мы были в ванной. На мое пораженное "ах-х-х!" Кристоф только самодовольно усмехнулся - мелочи.
   - Теперь я понимаю, как ты оставался невидимым, - сказала я обличительно.
   Его усмешка стала шире, и мне чисто из вредности немедленно захотелось ее "пригасить".
   - Ты хоть в туалете оставлял меня одну?
   Но он лишь засмеялся в ответ.
   - Ну, разве что там, Диана.
   Я покачала головой.
   - Когда до меня дошло, что ты все время находился рядом, - и закрыла горящее лицо руками, вспоминая свое состояние, - я... я была...
   - О, это - один из самых забавных дней в моей жизни, - его громкий смех множился, отражаясь от стен ванной, - видела бы ты себя тогда, в библиотеке!
   - А тебе не казалось, что, ...э-э-э, ...нехорошо подглядывать? - трудно было удержаться и не кольнуть его, пусть даже сегодня то, что он следил за мной, казалось весьма ...интригующим.
   Кристоф вздохнул и, улыбаясь, подступил вплотную. Мое сердце ускорило ход.
   - Ах, Диана...если бы ты знала, скольких сил мне стоило ограничиваться только ...тем, что я себе позволял, - неожиданно он ухватил мое ухо зубами - осторожно, бережно, посылая миллион мурашек по телу, прижимая меня к стене душевой и медленно проводя пальцами от шеи вниз. - Например, - жарко шептал он, - когда ты купалась, мне всегда так хотелось ...помочь тебе...
   И в этот раз он так и сделал...
   Когда мы, в конце концов, добрались до спальни, мой желудок громко напомнил, что есть в жизни и другие потребности. Никогда прежде я не была так зверски голодна. Кристоф распорядился, чтобы нам принесли завтрак, и спустя целых четыре минуты вернулся в нашу постель.
   Теперь это была наша постель.
   Я улыбнулась тому, как непринужденно поселилось это слово в моих мыслях. Мы.
   - Что? - он играл моими волосами - укладывал блестящие спирали на ладони, а затем отпускал их на волю распрямляться.
   - Ты так умен, Кристоф - разыграл все это как по нотам, - и я указала на нас с ним. - До сих пор не могу поверить, что тебе это удалось!
   Сомневаться в данный момент было очень глупо, но Кристоф не засмеялся - наоборот, отвел глаза, нахмурившись. После долгой паузы он, наконец, тихо произнес:
   - Будь я хоть вполовину так умен, как ты говоришь, в первый раз сделал бы все правильно. И ты не ненавидела бы меня так, и не сбежала бы в ту глушь...- и после краткой паузы закончил с тоской: - Ты провела бы эти два года здесь, со мной, в этой постели...
   Он посмотрел мне в глаза и сказал:
   - Прости меня, Диана.
   Как же нелегко дались ему эти слова! Это было видно. Но даже теперь, после немыслимой близости, что, казалось, спаяла нас воедино, я смогла ответить ему лишь тяжелым вздохом.
   А он, не сводя с меня озаренного надеждой взгляда, все ждал, ждал..., пока не понял, что я не собиралась отвечать. В попытке скрыть обиду он криво улыбнулся и шутливо пожурил меня:
   - А будет ли твое прощение более вероятно, если я скажу, когда говорил эти слова в последний раз?
   - Когда?
   - Никогда.
   Я выдавила улыбку.
   - Ну, это ...давно.
   Он печально кивнул, и в этот миг я решила.
   - Я постараюсь, Кристоф. Я буду работать над этим каждый день, - и я знала, что буду. - Просто, это ...нелегко, понимаешь?
   ** ** **
   Внизу послышался стук - принесли завтрак.
   Услышав, как Кристоф приказал подать его сюда, в спальню, я беспокойно заерзала - мы сидели обнявшись. Для него человек, со страхом поднимавшийся сейчас по ступенькам, почти не существовал и потому не вызывал никаких мыслей. Мне же, напротив, хотелось немедленно встать, одеться и, главное, быть ...подальше от постели с Кристофом.
   Я попыталась подняться, но ничего не вышло - разжать его объятия было невозможно. Звук шагов приближался, и позвякивание посуды на подносе становилось все четче с каждой секундой, увеличивая мое замешательство. Я уже почти лягалась.
   - Диана, - его спокойный голос урезонивал меня, как малого ребенка, - успокойся, ну же, перестань...Это же только прислуга.
   - Кристоф, пусти! Я не могу...- бормотала я, пыхтя от бесполезных усилий.
   Но он лишь прижал меня еще крепче. Несущий завтрак ступил на мрамор второго этажа, и, смирившись, я прекратила вырываться.
   Мика, а это именно она принесла еду, прошла к столику у окна сервировать завтрак. За все время, что она была в комнате, ее взгляд не коснулся нас - никто не посмел бы нарушить установленные правила. Но, даже не видя ее глаз, я прекрасно знала ее мысли - полные ненависти, яда и зависти...
   Я расслабилась только, когда она закрыла дверь на первом этаже.
   - Если она так тебе не нравиться, через десять минут ее не будет в доме, - великодушно предложил Кристоф, внимательно наблюдавший за мной все это время.
   Я вздрогнула. Зная ее будущее в таком случае лучше всякого оракула, я не желала ей этого, несмотря на всю мою неприязнь.
   - Не надо, Кристоф, пожалуйста, - начала я возбужденно, но он меня прервал:
   - Хорошо... Послушай, Диана, - и он повернул мое лицо к себе, - я хочу, чтобы ты привыкла к тому, что нас видят вместе. Твое место здесь, рядом со мной, - произнес он с явным удовольствием. - Кроме того, впереди тебя ждет совершенно иная жизнь, в которой их мнение, - и его небрежный жест охватил мир людей - мой мир - за окном, - ничто...
   - Что ты имеешь в виду? - неужели он думал, что рядом с ним я забуду, кто я. - Какая иная жизнь?
   Он улыбнулся, и в его глазах появилось странное выражение.
   - Жизнь, полная любви, - почти пропел он, подкрепляя слова движением рук по моему телу. Но у меня сложилось четкое впечатление, что этой заезженной фразой он заслонил истину...
   Стол попал в поле моего зрения, и желудок возмущенно напомнил о своем существовании.
   - Все, перерыв!
   Отчаянно отбрыкиваясь от его изощренных ласк, я потянулась к еде. В этот раз меня со смехом отпустили.
   Было необыкновенно вкусно.
   Вначале я хотела изобразить сдержанность, но, вспомнив, что Кристоф видел меня ...всякой, перестала мучить себя условностями и набросилась на завтрак с жадностью дикого зверя. Подражая мне, Кристоф присоединился.
   - Еще пару часов без еды, - еле выговорила я с набитым ртом, - и удовольствие от нее было бы почти сексуальным.
   Кристоф рассмеялся.
   - Ну, это легко проверить! - и сделал вид, что отбирает у меня огромный бутерброд с ветчиной и салатом, в который я вгрызлась до половины. В ответ я дико зарычала, чем вызвала у него приступ безудержного веселья...
   Спустя минут пятнадцать сильно подобревшая, с закрывающимися от сытости глазами, я лениво куснула яблоко, тут же вскрикнув.
   - Язык? - спросил с интересом Кристоф.
   - Губа, - ответила я сонно.
   - Дай пожалею, - и он придвинулся ко мне с явным намерением поцеловать раненную губу.
   - А кровь тебе не...помешает? - эта мысль впервые пришла мне в голову.
   Он усмехнулся, отрицательно покачивая головой.
   - Понимаешь, Диана, свою жажду я могу утолить кем угодно, а вот ...голод, - и его изумрудные глаза загорелись, - мой голод можешь утолить лишь ты...
   ** ** **
   Судьба, задолжавшая мне счастья, решила отдать его все целиком.
   Ко мне будто вернулось далекое детство - мир вновь оглушал красками. Каждый час пролетал незаметно, заполненный до отказа впечатлениями, и любая его минута была бесценна. Яркие дни сливались воедино с жаркими ночами, путая меня в календаре, сбивая с толку само время. Получив от жизни больше, чем могла желать, я жадно хотела еще...
   И я была счастлива...
   Кристоф...Когда его губы отрывались от меня, их не покидала улыбка. А она окрасилась в столькие цвета - нежная, лукавая, понимающая, насмешливая, страстная, хищная...и в бесчисленные оттенки.
   Мы находили друг друга в мелочах - словах, жестах, мимике - заново, будто встретились впервые. Но неразведанного все еще оставалась бесконечность...
   Дженоб и Мойра лишь смотрели на нас смеющимися взглядами, подшучивали, но ничто не могло рассеять нашу эйфорию.
   - Похоже, наконец, и в нашем доме поселилось счастье, - говорил Дженоб, поблескивая глазами.
   - Да, только счастье, и ничего больше, - с готовностью отвечал Кристоф, прежде замкнутый и ревностно охранявший свои переживания от посторонних.
   Почувствовав перемену к лучшему, даже слуги стали чуть живей в его присутствии. Иногда я почти забывала, кто он, но сам дом напоминал мне: его портреты в одеждах разного времени не висели на видных местах, но все же встречались то в одной, то в другой комнате рядом с такими же говорящими изображениями Дженоба и Мойры. Роясь в библиотеке в поисках книг, я натыкалась на старинные бумаги, подписанные разными именами, но одной рукой - его. Этих деталей было достаточно, чтобы я впервые заинтересовалась его возрастом.
   К моему удивлению, Кристоф не спешил доверить мне эту, на первый взгляд, совершенно безобидную тайну.
   - Скажи, Диана, если бы я сказал, что мне сто лет, это оттолкнуло бы тебя?
   - Ты же знаешь, что нет...
   - А если бы сказал, что триста?
   - Нет, конечно...
   - А если пятьсот?
   - Да какая разница?
   - Вот, и я говорю - какая разница? Давай лучше обсудим более важный вопрос, - и, притягивая меня к себе, он начинал шептать, какой именно, вгоняя меня в краску и уводя мое воображение в совершенно ином направлении.
   Тем не менее, эти незаконченные разговоры оставили у меня четкое ощущение, что ему было гораздо больше пятисот...
   Но шаг за шагом я узнавала его.
   Если безграничные возможности обоняния Кристофа можно было представить по факту, что он сумел разыскать меня, то его слух, осязание, скорость, сила постоянно удивляли - превосходили мои самые смелые предположения. А он хвалился, как мальчишка. В мгновение ока поднимался со мной на крышу и застывал на самом краю конька, заставляя меня испуганно хвататься за него. Подбросив меня в ночное небо к самым звездам, и после головокружительного полета легко поймав в объятия, любил меня там же, в траве спящего сада, вырывая крик восторга. И невозможно было сказать, что у него получалось лучше...
   Наконец, проснувшись однажды ночью, я увидела его спящим и долго не шевелилась, боясь спугнуть с его лица выражение тихого счастья... Позже он объяснил мне, что может несколько дней не спать, но чувствует себя лучше после пары часов неглубокого сна.
   Я знакомилась с его миром. Время от времени к нему приезжали посетители. "Друзья", - говорил он, но отчетливая нота сарказма, сопровождавшая это слово, ясно давала понять его отношение к дружбе. И он торжественно представлял меня ...знакомым, партнерам, соратникам...
   Глубина его интеллекта восхищала, и это был не просто опыт многих поколений. Вспоминая, как решалась с ним спорить, я поражалась своей детской самоуверенности - настолько он был умен. Несмотря на свое дорогостоящее образование, рядом с ним я чувствовала себя неучем, и тайно недоумевала, чем смогла его заинтересовать. Впервые в жизни мне захотелось учиться - чтобы соответствовать ему...
   Был поздний вечер, и ливень длиной в целый день шумел за окном, убаюкивая своей монотонностью. А под нашим одеялом царило тепло и удовлетворение, и я решила, что момент подходящий.
   - Кристоф...
   - М-м-м?
   - Мне хотелось бы чем-нибудь заняться... - начала я осторожно.
   - Мне тоже... - промурлыкал он с улыбкой и начал спускаться вниз от моего правого уха мелкими шажками поцелуев.
   Я закатила глаза. Иногда его неутомимость ...утомляла.
   - Я имею в виду - кроме домашних дел, - и чтобы полностью исключить недопонимание, уточнила: - Мне хотелось бы учиться ...или работать...
   Забыв о моей недоцелованной шее, Кристоф поднял голову, и в его глазах было престранное выражение.
   - Работать?
   Мне не понравилось, как это прозвучало - напряженно, будто преодолевая ощутимое сопротивление. И, стараясь сделать свой голос легким, я изобразила смущение.
   - Ну... наверное, ты прав... Где я смогу работать? У меня ведь нет высшего образования, - годы, отведенные жизнью на это, были потрачены на рабский труд и на попытку скрыться от моего жестокого хозяина, но я не хотела напоминать ему о том, что доставляло боль нам обоим, и поэтому закончила, смеясь: - Все, что я умею делать - это прятаться от тебя.
   - Сложнейшее задание, поверь... - пробормотал он, задумчиво глядя на меня.
   Я хотела было пошутить, что, может, мне стоит открыть курсы, ...но вовремя передумала.
   - Тогда, может быть, я бы училась? - мой голос был сама робость, нежность, просьба...
   Его взгляд расслабился, и уже намного спокойнее он спросил:
   - И что ты хотела бы изучать?
   - Точно не знаю... но, наверное, историю, культуру, языки, - у меня было смутное ощущение, что это лишь капли в океане моего отставания от Кристофа, но, с другой стороны, с чего-то же надо было начинать.
   - Достойный выбор, - улыбнулся он, судя по всему, мои мотивы стали ясны для него, и это убрало непонятную тревогу. Он кивнул. - Хорошая идея. И почему я сам об этом не подумал? У тебя будут лучшие учителя - ученые, профессура... - и с воодушевлением закончил: - Нам позавидует любой университет!
   - Э-э... вообще-то, я имела в виду поступление в университет, а не обучение на дому.
   - Чем тебе не нравиться обучение на дому? - снова ощетинился он, буравя меня подозрительным взглядом.
   Я засмеялась в ответ.
   - Что смешного?
   - Просто раньше, услышав от тебя такой грозный тон, я бы умирала от страха...А теперь, - и я нежно погладила изуродованную сторону его прекрасного лица, - мне хочется тебя успокоить, - и я стала покрывать его поцелуями.
   Гневная складка между бровями снова разгладилась, и он повторил уже на тон ниже:
   - Так чем тебе не нравиться обучение на дому?
   - По правде говоря, я устала от дома, Кристоф. Не то, что мне скучно...Но мне очень хотелось бы разнообразить свою жизнь, понимаешь? Пообщаться с беззаботными и наивными девушками моего возраста, подышать вольным воздухом университета, попробовать преодолеть препятствия экзаменов, иногда провалить их... Но сделать все это я хочу сама. Кроме того, мне действительно нужно учиться. На каждом шагу я ощущаю свое отставание от тебя, Мойры, Дженоба...
   - Диана,.. ты не...
   - Пожалуйста, дай мне закончить. Как-то ты сказал, что мое место - рядом с тобой, так вот, я хочу ему соответствовать. Пожалуйста, - я погладила его по щеке и поцеловала, зная, что он не сможет отказать.
   - Хорошо, - после долгой паузы тяжело вздохнул он и добавил: - Но только где-то здесь, рядом со мной.
   Я улыбнулась.
   - Как пожелаете, дорогой господин, - и потянулась к нему благодарить...
   ** ** **
   Мы тратили время друг на друга бездумно - у Кристофа было его вдоволь, я же боялась упустить хоть миг из того немного, что имела. И когда реальность напомнила о себе нагромождением нерешенных вопросов, это застало нас обоих врасплох. Дженоб подтрунивал:
   - Ну, Кристоф, такого не было последнюю тысячу лет!
   За это Кристоф наградил его убийственным взглядом, способным остановить сердце любого из прислуги.
   - Шучу, шучу... - еще громче смеялся Дженоб.
   В конце концов, Кристофу пришлось оторваться от меня и навести порядок в делах.
   С момента нашей первой близости прошел почти месяц. Казалось бы, за столько дней и ночей, проведенных рядом, я должна была бы устать от него, но, как только он уходил, я начинала скучать. Кружа по дому, незаметно, я подбиралась все ближе к его кабинету, уверяя саму себя, что на самом деле иду в библиотеку, располагавшуюся напротив. И уже взявшись за ручку, решала заглянуть к нему на минуточку, ...ну, например, чтобы поцеловать.
   Конечно же, я ему мешала, и после пары дней, тягучих, как смола, мне вспомнилось его разрешение посещать родителей, когда захочу. С энтузиазмом (наконец, сделаю что-то полезное, да и прогуляться за пределами поместья мне давно хотелось) я дала распоряжение приготовить машину. Кроме того, я уже вечность не сидела за рулем, и полезно было бы проверить навыки.
   Сообщив родным о своих планах, и переодевшись, я радовалась, что через полтора месяца, когда начнутся занятия в университете, у меня не будет и минуты лишней для тоски.
   Каково же было мое удивление, когда, выглянув в окно минут через десять, я обнаружила, что к выезду приготовлены еще четыре машины. Охранники, поглядывая на дом, явно ожидали моего выхода.
   Уверенная, что произошло недоразумение, я поспешила в кабинет.
   - Кристоф, я хочу съездить к родителям...- бурно начала я, но он спокойно прервал меня:
   - Я знаю, мне уже доложили. Конечно, съезди, я же говорил, что не против.
   - Но охрана... Ты же обещал, что я смогу посещать их сама!
   - Безусловно, ты и поедешь сама - я очень занят и, к сожалению, не могу составить тебе компанию сегодня... Но, Диана, я никогда не обещал, что ты поедешь одна. Охрана обязательно будет с тобой.
   Я была уязвлена.
   - Но ты же говорил, что доверяешь мне!
   - Так и есть, но ты должна понимать, как много для меня значишь, - Кристоф подошел и обнял меня. - Если с тобой что-нибудь случится, я не прощу себе.
   - Но я же только к родителям и назад...
   - Диана, ты - лучшая мишень для тех, кто хочет ранить меня. Ты даже не представляешь, на что способны некоторые из них...
   И вроде бы в его жестах, голосе, взгляде все соответствовало друг другу. И слова звучали правдой.
   Откуда же я знала, что он лжет?
   Я покачала головой.
   - Ты все еще не доверяешь мне - в этом дело, - и тут же по его глазам я поняла, что не ошиблась. - Почему, Кристоф? Ведь доверие - это то, чего так хотел от меня ты ...И я доверилась тебе. Почему же ты не можешь довериться мне?
   Он молчал так долго, что казалось - ответа не будет, но, в конце концов, его губы шепнули еле слышно:
   - Однажды ты уже убежала...
   - Кристоф, даже если ты будешь прогонять меня, я не захочу уйти! Мне незачем убегать - я люблю тебя.
   И в тот же миг он меня целовал...
   До сих пор мы не заботились признаниями. И без этих затертых слов было ясно, что наше пламя не может быть ничем иным - только любовью...
   - И я люблю тебя... ты знаешь, - с трудом оторвавшись от моих губ, тяжело дыша, ответил он, ...а потом добавил: - И раз уж ты меня любишь, пусть охрана будет с тобой - мне так спокойней. Пожалуйста, Диана, ради меня ...пожалуйста... - и снова целовал и целовал...
   Я поняла, что спорить бесполезно.
   ...На пороге меня уже ждали все мои родные: мама, папа, тетушка и брат с сестрой. И впервые все было так, как должно быть в семье - тепло объятий, свет улыбок, искренняя радость встречи. Впервые, вместе со мной их не посетила вина, раскаянье и страх.
   Кристоф помог уладить проблемы, нависшие над моей семьей, как и обещал. Долги и претензии были отсрочены, погашены или прощены. Отец с братом работали, как проклятые, чтобы рассчитаться по оставшимся. Но бизнесу теперь все благоприятствовало самым удивительным образом, и светлая надежда озаряла лица моих родных...
   - А у тебя как дела? - спросили меня осторожно.
   - Прекрасно, все прекрасно, - ответила я так же уклончиво, но с энтузиазмом.
   - Как ...Кристоф? - почти заикаясь, выдавил отец.
   - Чудесно, папа, спасибо.
   И хотя больше об этом не было сказано ни слова, все, сидевшие за столом, приняли чуть более расслабленные позы.
   Позже, когда, наговорившись вдоволь, я захотела заглянуть в свою комнату, Лидия пошла со мной. Она молчала всю дорогу, неслышно ступая рядом, и лишь у самой двери, повернувшись ко мне, посмотрела с улыбкой и произнесла:
   - Наконец, ты счастлива, моя девочка...
   Я кивнула и улыбнулась в ответ.
   - Да, тетя...
   - Что ж, а я счастлива за тебя, - и, поцеловав меня, она пошла по коридору, удаляясь в сторону своей комнаты, удивленно покачивая головой и бормоча: - Нет, ну, кто бы мог подумать!..
   И действительно, кто?..
   Я взялась за ручку и открыла дверь в свое прошлое.
   Почти увидев себя, нетерпеливо расхаживающую по комнате в ожидании, когда препарат Кайла сотрет мой запах, я в который раз поразилась своей прихотливой судьбе.
   Будто волшебная бабочка, я проходила сквозь фазы, полностью менявшие мою суть...Вот я маленькая - нелюбимая и ...драгоценная, бунтующая против ненавистного мира. Вот я рабски покорная, тихая, лишенная красок и готовая к смерти... А вот я сильная - вырвалась из плена, скиталица, опьяненная свободой. И вот сейчас - я расправила крылья, сияющие счастьем! Сколько продлиться эта фаза? Смогу ли я умереть, не оставив ее позади?..
   Подойдя к зеркалу и проведя пальцами по шкатулкам, я подумала, что могла бы забрать их с собой, но тут же поняла - их место здесь, в моем прошлом. Так же, как здесь место этой куклы (Катерины?), свалившейся с полки с ее подружками... Я посадила ее обратно к ним, и, улыбнувшись своему детству на прощанье, вышла из комнаты...
   Всю дорогу домой я тихо радовалась, ощущая, как встал на место недостающий кусочек моего счастья, и теперь оно было цельным...
   Кристоф встретил меня во дворе и, как только я заглушила мотор, открыл дверцу, подал руку и, сжав мою ладонь, прильнул к ней с поцелуем.
   Я улыбнулась - мы не виделись всего пару часов. А он схватил меня в объятья и на глазах у всех потянулся к волосам, шее, наклонился к груди...
   - Кристоф! Может, мы лучше зайдем в дом? - сейчас, под пристальными взглядами охранников, такие ласки были явно неуместны.
   - Как скажете, госпожа, - напряженно бросил он и, подхватив меня на руки, через пару секунд положил на постель и стал яростно сдирать с меня одежду.
   - Подожди, - смеялась я, - тебе не интересно, как прошла моя поездка?
   Оторвавшись от своего занятия, он внимательно посмотрел на меня.
   - Ну почему же... очень интересно. И как она прошла?
   - Хорошо.
   - И это все? Какие-нибудь детали? Может, что-то необычное?
   - Да, нет, - опять рассмеялась я, - с чего ты взял?
   Все еще глядя задумчиво и снова целуя мою ладонь, Кристоф ухмыльнулся.
   - Тогда чего же мы ждем? - и, припав к моему животу, он шумно вдохнул ...
   ** ** **
   - Ты хочешь зайти сюда? Но почему именно сюда? - критично подняв бровь, Мойра изучала витрину.
   - В юности я часто покупала здесь одежду. Но потом твой брат ...сильно изменил мою жизнь, - я сама усмехнулась этим мягким словам, - и мне стало не до обновок...
   Было здорово, что Мойра с готовностью откликнулась на мое предложение пройтись по магазинам. Кристоф был в странном расположении духа со вчерашнего дня - тихий, задумчивый, со взглядом, обращенным внутрь. Были ли причиной тому нерешенные дела, или мои слова о недоверии так на него повлияли, я не знала. Но мне показалось, что ему хотелось побыть в одиночестве, и я придумала этот шопинг...
   И вот Мойра придирчиво оглядывала витрину, а я молча размышляла, что если этот магазин не подходит - первоклассный дорогой бутик - то где же они покупают одежду? Не всегда же шить на заказ.
   - Что не так? - спросила я.
   - Да как тебе сказать... ладно, пошли, надо быть ближе к народу.
   Я закатила глаза. Естественно, бутик в центре столицы - куда уж ближе.
   Это, наверняка, выглядело очень забавно - в дверь уверенным шагом царственной особы вошла хрупкая тринадцатилетняя девочка, волоча за собой девушку старше себя раза в два. Но вышколенный персонал не подал виду и встретил нас лучезарными улыбками.
   Мойра остановилась, будто переводя дыхание, и с отвращением осмотрелась.
   - Ну, как? Можно мне здесь одежду выбрать? - еле подавив смех, спросила я ее.
   Она вздохнула, смиряясь, и милостиво разрешила:
   - Ладно уж, выбирай. Я подожду.
   Все еще посмеиваясь про себя, в прекрасном настроении, я прошлась по немногочисленным рядам и выбрала приглянувшиеся вещи...
   - У нас сегодня бесплатная доставка, не хотите воспользоваться? - спросила меня девушка после того, как я рассчиталась с ней. И столько рвения было в ее голосе, что невольно возникло подозрение - от моего согласия или несогласия зависит ее зарплата.
   - Нет, спасибо, - отрезала Мойра, заставив девушку побледнеть под тяжелым взглядом, и уже намеревалась ухватить пакеты.
   Но в отличие от Мойры, я так ярко помнила дни, когда моя работа кормила меня, и мне стало жаль молоденькую девочку - было видно, как для нее это важно.
   - Мойра, - укоризненно шепнула я.
   Она посмотрела на меня и фыркнула.
   - Ну ладно, пусть будет доставка. Но предупреждаю, вашего курьера на территорию дома не пустят, пусть на пропускном пункте передаст покупки прислуге.
   - Какая муха тебя укусила? - спросила я у нее на улице, но она не оценила моей шутки.
   - Да странная эта продавщица. От нее страхом воняет на километр...
   - Хм, ну, тебе видней, конечно...Но ты сама виновата - так глянула, что на ее месте испугался бы любой.
   Обернувшись, Мойра, посмотрела на меня в упор, заставляя замедлить шаг.
   - Она что, полоумная, детей бояться?
   ...С негодованием отвергнув мой дальнейший маршрут, Мойра повела меня туда, где по ее искушенному мнению, одеваться было можно. Она веселилась в полном согласии со своей внешностью ребенка. Удивляла меня местами - тайными городками, где не ступала нога человека. И развлекалась сама, наблюдая пораженные взгляды специфического персонала тех мест при виде меня.
   Но несмотря на захватывающую обстановку и сногсшибательные обновки, меня все больше окутывала меланхолия...
   - Что случилось с моей любимой подругой? - эта знакомая фраза вызвала мою улыбку, но ненадолго.
   - Кристоф сегодня какой-то странный.
   - У тебя есть подозрения о причине? - осторожно поглядывая на меня, осведомилась Мойра.
   - Думаю, да...Вчера я впервые поняла, что он все еще не доверяет мне, и сказала ему об этом.
   Мойра понимающе качнула головой, а потом улыбнулась и горячо воскликнула:
   - Он безумно любит тебя!..
   - Но не доверяет! - прервала я ее. - Он ведь не сказал мне, что будет на балу, потому что был во мне неуверен,.. более того, он чуть не проиграл бой из-за этого...Это пугает меня, Мойра. Как-то он говорил мне, что я - его слабое место. Но я чувствую, что слабое место - его недоверие ко мне...
   Мойра снова кивнула и тут же легко и грациозно запрыгала по квадратам, нарисованным на дороге какими-то детьми. Мне вспомнилась больная маленькая девочка с потухшим взглядом. И тут эта маленькая девочка посмотрела на меня бездонными глазами и изрекла голосом старухи:
   - Но это не единственный твой страх, не так ли, Диана?
   Я тяжело вздохнула. Иногда мне хотелось, чтобы она была менее проницательной.
   - Ты можешь сказать мне, ты же знаешь, я постараюсь помочь, чем смогу, - она взяла меня за руку, и пошла рядом.
   - Вряд ли здесь можно чем-то помочь, Мойра, - выдавила я улыбку. - Потому что больше всего меня пугает ...будущее. А с ним не справишься...
   - О, у нас есть свои методы! - она явно иронизировала.
   - Иногда меня пугает могущество, сила, власть Кристофа ...и ...он всегда будет таким, как сегодня... в отличие от меня, - продолжала я, не обращая внимания на ее насмешку, чувствуя облегчение от того, что впервые облекла в слова свой главный страх.
   - Диана, ты доверяешь мне? - Мойра взяла меня за подбородок и заглянула в глаза, заставив прохожих удивленно оглядываться на нас, и после того, как я кивнула, она произнесла: - Тогда поверь, что этот твой страх - самый пустяковый!
   И заливисто рассмеялась. Как бы мне хотелось рассмеяться вместе с ней, так же легко и весело! Но боль, сдавившая грудную клетку обручем, не давала дышать, не то, что смеяться...
   ** ** **
   Мы вернулись поздно вечером. И хотя, казалось, позади лежал идеальный "женский" день - общение с любимой подругой, гора потрясающих обновок - тоскливое настроение не покидало меня.
   Войдя в гардеробную вслед за прислугой, несущей вещи, я увидела пакеты со знакомым логотипом.
   - Их доставили утром?
   - Да, госпожа, - ответила одна из служанок - Мика.
   Отпустив девушек, я осталась стоять посреди гардеробной. Мой взгляд прошелся по длинным рядам с бесчисленными вешалками...по обновкам... Почему меня сегодня ничто не радует?
   Безразлично, просто чтобы не стоять статуей, я взяла пакеты из "недостойного" бутика. Как же стильно они были упакованы: во внешних пакетах из плотного матового картона цвета сливок лежала шоколадная жатая папиросная бумага, и уже в ней, запаянная в герметичные прозрачные чехлы, покоилась новая одежда. И что здесь недостойного?
   Достав и примерив ее, я еще раз убедилась в том, что с любимым магазином моей юности было все в порядке - размер не перепутали.
   С непонятным для самой себя вздохом раздевшись, в одном белье я вышла к лестнице и, поискав Кристофа внизу, встретилась с ним глазами.
   Он был там, у стола, неподвижный, как каменное изваяние, а в следующий миг уже навис надо мной, пугая взглядом - давно забытым взглядом безжалостного хозяина Дианы Снеговой.
   - Где ты была? - его ледяной голос доносился с расстояния, измеряемого километрами.
   - Мы с Мойрой ездили за покупками. Разве тебе не доложили? - я с тревогой смотрела на него ...и не узнавала.
   - Весь день? - он не приблизился ни на шаг.
   - Ну да...Кристоф, что случилось?
   Но его уже не было в комнате, я лишь услышала, как закрывающаяся дверь внизу отрезала глухое рычание, умчавшееся за ним хвостом. И тут же что-то с оглушительным грохотом покатилось. Раздался его разъяренный рев:
   - Уберите это немедленно!
   Последовавшая тишина пронзила меня тревогой...
   Я нервно меряла шагами спальню, кусая ногти и лихорадочно размышляя, что могло произойти...Ведь, чтобы вызвать у него такую реакцию, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее! Что же...
   Дверь внизу хлопнула, и Кристоф тут же подхватил меня на руки. Не говоря ни слова, он быстро отнес меня в ванную, мгновенно освободил от белья и стал мыть. По-настоящему. Это было странно, ведь все его предыдущие попытки помочь мне с мытьем обычно заканчивались вполне предсказуемо. Сейчас же он тер меня мочалкой, как малого ребенка, намыливая раз, другой... Но ярость, полыхавшая в его глазах не давала мне сопротивляться. И я просто терпеливо ждала в надежде, что его ожесточение смоется вместе с мыльной пеной...
   Но сегодня все было иначе.
   Его руки, всегда такие нежные, доставляли боль, прижимая меня к нему слишком сильно, отмечая мои запястья синяками мертвой хватки... Его рот мучил мой поцелуями, оставляя губы распухшими... Следы от его зубов кровоточили по всему телу... Он не входил, а яростно врывался в мое тело... даря немыслимое наслаждение...
   И это было, как в последний раз.
   Эта ужасная мысль заставила меня резко открыть глаза.
   - Кристоф, что случилось? - прошептали мои бедные губы еле слышно.
   - Это ты мне скажи... - так же тихо прошелестел он в ответ и, вздохнув, откатился в сторону.
   - Кристоф, я ничего не понимаю...
   - Какое совпадение - я тоже... - но сарказм умер со следующим вздохом.
   - Кристоф, что тебя мучает? Доверься мне...
   Вдруг одним плавным неуловимым движением он поднялся и склонился к моему лицу, напряженно вглядываясь.
   - Скажи, Диана...Все ли у тебя есть из того, что хочется?
   Я непонимающе уставилась на него...
   - Все.
   Но мой ответ не удовлетворил его.
   - Пожалуйста, скажи мне, может, есть что-то, чего ты страстно желаешь, но не имеешь? Я бы мог дать тебе абсолютно все, что ты захочешь, - его тревожное возбуждение нарастало. - Диана, скажи, что тебе нужно? Что тебе подарить?
   Была лишь одна вещь, которую я хотела, но не имела.
   - Свободу... - прошептали мои губы сами, без моего согласия. Мне немедленно захотелось запихнуть слово обратно, но было поздно...
   Что-то сломалось в его взгляде, и на лицо упала ужасная непроницаемая маска. Неслышно поднявшись, он исчез, и тут же прикрылась дверь внизу.
   ...Замороженная ощущением беды, я лежала, дрейфуя в океане бесчисленных минут... Иногда, после очередного столетия тревожного ожидания, я хотела встать и разыскать его, но тело, окостенелое от страха, не подчинялось мне. Наконец, незаметно для самой себя, я погрузилась в трясину кошмара...
   Когда, разбуженная собственным воплем, я подскочила в постели, за окном серело туманом раннее утро.
   И я была одна.
   Одевшись автоматически, в первые попавшиеся под руку вещи, я пошла искать Кристофа. После бессонной ночи голова гудела, а ноги заплетались, но я упрямо заглядывала во все встречные комнаты. Все вокруг казалось размытым, будто туман проник и внутрь дома.
   Из-за него я не сразу заметила лужи крови в холле. Уже почти отчищенные на видных местах, в углах и под стенами они отливали черно-красным жиром.
   Туман вокруг стал гуще.
   Десяток слуг, занимавшихся страшной уборкой, отшатнулись при виде меня, но работу не прекратили - дорожили собственной жизнью.
   - Что здесь произошло? - я еле узнала свой мертвый голос.
   Ответить никто не решался, но как только я остановила свой взгляд на одном из них, он тут же быстро произнес, заикаясь:
   - Х-хозяин...был очень з-зол, ...госпожа.
   - Сколько?
   Но он молчал.
   - Сколько?! - повысила я голос.
   - Ш-шестеро... - выдохнул он, дрожа.
   Вдруг меня так затошнило, что я бросилась на улицу и, судорожно уцепившись за какую-то опору, оказавшуюся под моими руками, долго стояла, глубоко дыша, благодарно подставляя лицо холодному туману...
   Немного придя в себя, я заметила рядом с домом охранника и, жестом подозвав его, спросила, не видел ли он Кристофа.
   - Он уехал, госпожа.
   - Сказал, куда?
   - Нет, госпожа, - уверенно ответил охранник, но затем, немного помявшись, добавил со значением: - ...но он взял спортивную машину.
   - И что это значит? - я чувствовала себя глупо, расспрашивая о неизвестных мне привычках Кристофа.
   На мгновение показалось, что глаза охранника сверкнули насмешкой и чем-то ...пугающим, но тут же уважительно склонившись, он пояснил:
   - Обычно господин берет спортивную машину, когда едет на охоту, ...госпожа.
   Туман вокруг окрасился в багровые оттенки...
   ** ** **
   Выбраться отсюда... Немедленно... Куда угодно, лишь бы подальше от этого проклятого места, пропитавшегося насквозь человеческой кровью...
   Казалось, окружающие предметы, строения, даже деревья навалились на меня, душа, лишая возможности вдохнуть хоть раз свободно...
   Почти не понимая, что делаю, я приказала приготовить машину. На вопрос охраны - куда, заданный настойчиво, но с уважительной корректностью, мое подсознание выдало само:
   - К родителям...
   Только туда я могла поехать сама и без вопросов... И это было хорошо. Иначе, мне пришлось бы придумать, что я собираюсь делать там в пять утра.
   А думать сил не было - я не могла даже дышать...
   Прочь!
   Охрана, профессионально оценив мое психическое состояние, снабдила машину водителем. Уже намного позже, далеко за воротами поместья, я поняла, что сижу не за рулем, а на заднем сидении.
   ...Наша колонна двигалась неспешно, тошнотворно правильно. За окном проплывал осенний лес, покачивая яркими листьями: бледно-зелеными, коричневыми, золотыми, багряными, бордовыми, кроваво-красными, алыми как кровь... как человеческая кровь... Выбраться отсюда!
   - Быстрее! Почему мы так медленно едем?! - почти прокричала я водителю, казалось, что еще немного и эта кровавая листва ворвется в салон и похоронит меня.
   Но вместо того, чтобы прибавить газу или хотя бы ответить, он вдруг затормозил вслед за машиной охраны, уже сбавлявшей ход впереди, а затем мы и вовсе остановились.
   - Что случилось?
   - Похоже, впереди большая авария - пробки в обе стороны. Придется воспользоваться объездным путем.
   Резко развернувшись, мы помчались обратно и вскоре уже набирали скорость на неприметной, но ухоженной лесной дороге в одну полосу...
   И вдруг, на этой незнакомой трассе, в окружении чужого леса, я ощутила крен своей судьбы... То, что было вначале почти незаметным скольжением, перешло в неудержимый полет к ее краю...
   Впереди с треском, оглушающим даже сквозь герметичные двери, обрушилось дерево, перекрывая дорогу. Как в замедленной съемке, его огромные распростертые ветви качнулись, плавно касаясь машины с охраной, ехавшей впереди, и снова ушли вверх, оставляя на виду днище и бесполезно вертящиеся колеса.
   Стирая шины о дорожное покрытие, мы остановились, ткнувшись капотом в перевернутый автомобиль.
   И в тот же миг раздирающий слух треск повторился - за машиной, следовавшей позади нас. Только теперь, оглянувшись на звук, я поняла, что вместо обычных четырех машин с охраной со мной было только две. И все мы оказались зажатыми на небольшом участке дороги в считанные метры длиной.
   Поворачивая голову обратно, чтобы вновь посмотреть вперед, я уловила размытые тени - охранники уже окружили мою машину. Их быстрое передвижение с места на место мешало мне понять, сколько их было - восемь...десять?..
   - Пристегнитесь, госпожа, и сгруппируйтесь...на всякий случай, - рядом раздался уверенный голос моего водителя. В долю секунды сломав свое кресло, он переместился ко мне на заднее сидение, прикрывая собой, и успокаивающе добавил: - Не бойтесь, госпожа, вас защитят.
   Но глаза его беспрестанно ощупывали кромку леса, а напряженное тело готовилось к бою...
   Заторможенная стрессами этой безумной ночи, я, наконец, поняла, что на нас напали. Наивный ребенок во мне поразился, что в мире был кто-то, способный противостоять Кристофу, смеющий посягать на его собственность - меня.
   Проследив за взглядом водителя, я запоздало заметила в придорожных кустах фигуры в блестящих защитных комбинезонах. И тут же повалил густой туман, в считанные секунды скрывший все вокруг машины белой завесой. А спустя три удара сердца тишины послышались крики боли, перемежаемые надсадным кашлем. Не успела я задаться вопросом, что там, в тумане, происходит, как к стеклу прильнуло чье-то обезображенное лицо и медленно сползло вниз, прочертив обожженным белком глаза длинную дорожку. По ней одна за другой начали скатываться прозрачные капли конденсата...
   Водитель обреченно вздохнул, и я поняла, что это за жидкость. Но ведь Мойра говорила, что эти озера тщательно охраняются? Видимо, не так тщательно, как должны были бы.
   Неожиданно машина содрогнулась от ужасного удара, и дверь возле меня исчезла, оставив свисать разноцветные вены проводов. В салон неумолимо вползал туман, несший знакомый безобидный запах мне и смерть моему водителю. Он зашелся в кашле, простом человеческом кашле, и только темные комочки, вылетавшие из его рта и покрывавшие стекло рядом с ним мелкими брызгами, говорили, что этот приступ добром не кончится.
   Я не успела увидеть, как его лицо превратилось в руины.
   Сильные руки в блестящем вынули меня из салона, без усилий разорвав ремень, которым я была пристегнута, и я поняла, что сопротивляться не имело смысла - в безжалостном мире моего любимого освободиться невозможно. Поэтому, я просто смотрела, как таял туман, открывая развороченное брюхо машины и неподвижные тела охранников вокруг.
   В окружении призрачных блестящих фигур меня быстро уносили в лес.
   Пройдя совсем недалеко, меня вдруг поставили на ноги, от чего лес вокруг закружился безумной каруселью. С трудом восстановив равновесие, я обвела взглядом своих похитителей. Их было восемь. За прозрачными масками ни одно лицо не казалось мне знакомым.
   - Понимаете ли вы, кого задели? - вспомнив бесценный опыт бала и успокоив свое сердце, надменно спросила я. - Если в вас сильна тяга к смерти, могли бы обратиться напрямую к Кристофу - минуя меня.
   В ответ послышался смешок - запретная реакция для слуг Кристофа. Даже для подобных ему.
   - Изволь, но мы собираемся жить долго и беззаботно! - этот знакомый голос заставил мою кровь застыть. Я медленно повернулась.
   Элегантный, в своей светлой одежде, поблескивая завитками темных волос, мне улыбался Адамас.
   Не спеша, наслаждаясь властью над сокровищем Кристофа, он подошел вплотную и по-хозяйски взял меня за руку.
   - Здравствуй, Диана. Ты, как всегда, бесподобна, - и склонившись к руке с поцелуем фальшивой галантности, глубоко вдохнул и воскликнул: - Какой аромат! Несравненный... Не зря он так тебя стерег!
   И рассмеялся, поддерживаемый уважительными тихими смешками своих подчиненных.
   - Зачем я тебе? - я не смогла удержаться от этого вопроса, хоть и понимала, что вряд ли услышу правду.
   Адамас засмеялся еще громче.
   - Ты даже представить себе не можешь, как много у меня причин! Можно сказать, это было неизбежно! - он ухмыльнулся, сверкнув зубами, и повторил: - Зачем?... Хотя бы для того, чтобы увидеть, как ты будешь бороться со своим страхом... И знаешь, Диана, должен признать - у тебя почти получилось... Почти.
   И его усмешка стала еще шире.
   Что-то кольнуло меня в шею. Слегка. Не больно.
   Но, безвольно падая в чьи-то руки, с чужой улыбкой на губах погружаясь в наркотическую бездну, я знала, что боль придет...
   Непременно.
   ** ** **
   Мне снилась усталость. Желание, подчиниться ее стотонному весу и спать вечность, было почти непреодолимым. Но кто-то упрямый внутри меня пытался выплыть из-под мутных видений...
   Стараясь не обращать внимания на голову, разрывавшуюся от боли, и странный синтетический привкус во рту, я еле разлепила слезящиеся глаза.
   Все вокруг закружилось с бешеной скоростью, но, сделав над собой усилие и сцепив зубы, я переждала это вращение. Постепенно сквозь пелену стали проступать очертания просторного помещения, в котором я находилась, лежа на большой кровати...
   В самое мое лицо ткнулась массивная тень, в которой я с сожалением угадала Адамаса, и сразу же послышался звук сдергиваемой ткани. Ослепленная, я зажмурилась, не удержав стона...
   И только теперь, рефлекторно попытавшись прикрыть глаза руками, я почувствовала, что они были связаны за спиной.
   Неожиданно для самой себя я рассмеялась незнакомым каркающим смехом, так и не открыв неподдающихся глаз.
   - Смешной сон увидела? - почти доброжелательно спросил мой похититель издалека.
   - Знаешь, Адамас... Наверное, сейчас меня должно было бы интересовать многое: начиная с твоих многочисленных причин для моего похищения и заканчивая тем, что и когда ты со мной сделаешь... - мой голос почему-то был полон буйного веселья. - Но, на самом деле, мне интересно лишь одно...
   - И что же это?
   - Как ты собираешься выкручиваться, когда Кристоф придет тебя убивать? - и я снова засмеялась, внутренне изумляясь своим странным реакциям.
   - Ты так уверена, что он сильнее меня? - вдруг произнес он рядом, его дыхание тронуло мое лицо, заставив непослушные глаза открыться и захлестнуть голову волной боли. Напомнив, что не один Кристоф способен передвигаться быстрее ветра.
   - Конечно, - с самоубийственной наглостью произнесла я. - Во время боя это было очевидно... Кроме того, ты похитил меня, и желание отомстить придаст ему силы. Так что, Адамас, тебе конец... - и подчиняясь воле безумного беса, я дико захохотала...
   Но вместо удара, который, по логике, должен был бы последовать, я почувствовала, как матрас подо мной прогнулся - Адамас сел рядом.
   - Красива ты, Диана, - спокойно сказал он, будто и не было моих нахальных, дразнящих зверя слов. - Красива... - задумчиво повторил и провел рукой по моему лицу, по телу, заставляя меня содрогнуться от отвращения. - Когда-то, давным-давно, я знал такую же красивую девушку, и мое прикосновение не было для нее отталкивающим, уж поверь... Она испытывала отвращение к нему, твоему идеальному Кристофу. Конечно, не сразу, Диана, а со временем, ...узнав его по-настоящему...
   Его голос затухал, будто выключенный милосердной рукой, но пока во мне еще были силы дотянуться до него, я, сфокусировавшись на словах, сказала как можно резче:
   - Неважно... я не поверю...
   Я не была готова слушать эту историю. Только не сейчас...
   И спасительная темнота дала мне отсрочку...
   Проснувшись во второй раз, уже по-настоящему, я не спешила дразнить свою смерть - странное желание насмехаться над Адамасом ушло.
   Не шевелясь и стараясь даже дыханием не выдавать, что не сплю, я разглядывала заброшенное помещение в серо-коричневых разводах отставшей штукатурки. Толстый слой пыли повсюду говорил, что им долго не пользовались. Чтобы место было "чистым" - без следов, подсказал мне опыт скитаний...
   Возле огромного, во всю стену, грязного окна стоял Адамас и сосредоточено смотрел на улицу, ничем не показывая, что заметил мое пробуждение.
   Недалеко от надувной постели, на которой я лежала, стоял раскладной стул. Увидев бутылку воды и кусок сыра на нем, я ощутила пустоту в своем желудке и невольно облизнула пересохшие губы, усмехнувшись про себя - как прозаично!..
   - Еда для меня? - мой голос был осипшим, как после крика.
   - Да, - ответил Адамас, не оглядываясь.
   - И?
   - Что? - раздраженно спросил он, продолжая смотреть в окно - я его отвлекала.
   - Как ты, наверное, заметил, я - человек, и есть со связанными руками, да еще и лежа, для меня затруднительно! Мягко говоря.
   Он обернулся. И показалось, что на мне был самый откровенный наряд - так неспешно и нагло его глаза ощупали мое тело.
   - А ты смелая, Диана, - ухмыльнулся он, - находясь в таком положении, смеешь обращаться ко мне приказным тоном ... Смелая - не пара Кристофу, он любит подчинение.
   - Не тебе судить, я... - но он уже был рядом и легким движением в миг разорвал веревку, не задев кожи. Со стоном боли я долго разминала затекшие руки...
   - И зачем ты меня связал, я что, иначе убежала бы?
   Но Адамас лишь засмеялся в ответ, покачивая головой...
   - Долго я ...спала?
   - Не знаю...сутки, может, немного больше. По крайней мере, я заметил лишь один закат.
   Зверский голод, но еще больше жгучая жажда, заставили меня усомниться в этом. Дотянувшись до поллитровой бутылки, я мигом осушила ее, так и не загасив пожар внутри. Но дышать стало легче, и я посмотрела вокруг. Мой взгляд остановился на двери.
   - Даже не думай об этом. При первой же попытке я сломаю тебе левую руку, - пообещал Адамас с ласковой улыбкой.
   - А почему не правую? - огрызнулась я.
   - Можно и правую.
   Он был так собран и уверен в себе, что мне до боли захотелось найти его слабину, зацепить ее поглубже, и заставить слететь к чертям собачьим эту маску невозмутимости!
   И женское чутье подсказало мне.
   - Я на нее похожа, не так ли? На ту девушку...
   - Что ты сказала?! - он пытался выглядеть безразличным, но, уверенная в своих способностях верификатора, я утвердительно качнула головой.
   - Значит, похожа... Ты любил ее, ведь так, Адамас? И не смог спасти... - необыкновенная убежденность в собственных предположениях почти испугала меня, - и теперь ты выбрал ничтожнейший из методов - месть такой же красивой и невиновной, как она...
   - Молчи! - его рука пригвоздила меня к матрасу, лишив возможности дышать, а взгляд обещал смерть... но не быструю и не легкую... Наконец, он отпустил меня и, с отвращением глядя, как я жадно хватала воздух, заговорил: - Ты так уверена в себе, так уверена в его любви к тебе, Диана... Но признайся, разве тебя не мучает вопрос: что будет потом, через время, когда ты станешь обыденной, когда постареешь?.. По глазам вижу - я прав. Ты думаешь, что знаешь его, а на самом деле лишь зацепила край его бесконечной жизни... Я расскажу тебе, каков он настоящий.
   - Я и так знаю - в полной мере испытала на себе все его отрицательные стороны, - пробормотала я тихо, потирая шею, но Адамас этого уже не слышал.
   Не сводя с меня пустого, направленного в прошлое взгляда, он неотвратимо начал свой рассказ...
   - Прошло больше сорока лет. Долго, не так ли? Да, долго...для таких, как ты... Вас, людей, слишком много, вы слишком быстро сгораете, и запоминать ваши имена - пустая трата сил. Но она...была такой же, как ты - особенной. И ее имя я не могу забыть, как бы ни пытался... Ее звали Сильвией. Ослепительно красивая, старше тебя лет на пять, она всегда носила короткую стрижку и утверждала, что по-другому стричься не будет, - и нежная улыбка неожиданно тронула его лицо...
   Кристоф наткнулся на нее случайно в одном из пунктов для сбора пищи. Сирота, воспринимавшая в штыки любые наставления и правду о своем дерзком нраве, она не имела никого, кто спохватился бы о ней.
   Что его привлекло в ней - сияющие глаза, неукротимый характер или ее детское нежелание принимать реальность, неизвестно. Как и то, насколько серьезным было отношение Кристофа. Но он решил сыграть с ней жестокую шутку.
   Ее отпустили, и она даже не поняла, какой участи избежала по прихоти своего неведомого хозяина.
   Кристоф встретил ее в тот же день, одетый как последний нищий. Адамас недоумевал, чем Кристоф смог привлечь ее меркантильную натуру - а именно такой она и была. Но для меня, уже знакомой с его опасным обаянием, такой вопрос не стоял... И он приводил ее в полуразвалившуюся лачугу, угощал объедками, ужасая своей мнимой бедностью и в то же время безжалостно маня завораживающей красотой...
   - Он относился к ней иначе, чем к тебе, для него она была игрушкой... - бормотал Адамас, не сводя с меня неподвижного невидящего взгляда. От жестокого похитителя не осталось и следа - передо мной сидел старик, вспоминавший свое горе...
   А потом она вдруг стала избегать Кристофа, и он поставил на ноги всю охрану, чтобы убедиться в ее верности.
   - Но она не изменяла ему, - и что-то стальное мелькнуло в глазах Адамаса, что-то, не предвещавшее для меня ничего хорошего, - просто все, чего Сильвия хотела - это вырваться из своей беспросветной жизни, она хотела защиты и возможностей, всего того, чего, по иронии судьбы, у ее "нищего" возлюбленного было в избытке.
   Наконец, так и не увидев в ней желаемого - любви вопреки нищете и слепого доверия, Кристоф решил наказать ее. Он попросил своего друга Адамаса поухаживать за ней, дразня богатством.
   - К своему несчастью, я согласился. Если б я знал, как она красива, как интересна...Если бы я мог предположить, что она будет для меня дороже всех! Со мной она расцвела, стала прежней, самой собой - дерзкой, непредсказуемой...
   И когда, уверенная, что нашла своего принца, Сильвия окончательно отказала Кристофу во встречах, он нанес ей последний удар.
   На верфи, где она работала одной из мелких служащих, ее вызвали, с удивлением сообщив, что с ней хочет поговорить новой владелец судостроительной компании, в чью сеть, охватывавшую весь мир, входило и их предприятие.
   С опаской войдя в роскошный кабинет, и увидев Кристофа в дорогом костюме за огромным столом, она онемела. На ее лице застыл дикий, нечеловеческий ужас.
   Любуясь этим долгожданным выражением, Кристоф рассказал ей о себе, обо всем, что она потеряла, и о ...своем друге Адамасе, выставившим ее продажную суть на показ.
   - Я был уверен, что этим все закончится... Кристоф снял наблюдение - она была уже не нужна ему. И я решил забрать ее себе...Увезти. Конечно, она не могла простить мне участия в этой подставе. Но... мне было неважно, по своей воле она будет со мной, или нет. Я лишь хотел, чтобы она была рядом... - после этих, до боли знакомых мне, слов он тряхнул головой и заметил, будто оправдываясь: - Кроме того, она жила в бедности, и рано или поздно она бы полюбила если не меня, то мои деньги...
   - Но она же была всего лишь человеком, - не удержалась я от сарказма, - какая разница, полюбила бы или нет, главное, чтобы была рядом, - слишком многое в этой истории ранило меня.
   Адамас уронил голову и надолго замолчал, а затем, взглянув искоса, произнес с горькой иронией:
   - Ты ведь знаешь, Диана, каким мстительным он бывает, ведь так? Я тоже должен был бы знать...Я должен был бы догадаться, что он сделает... - внезапно ярость сорвала печаль с его лица, и он заревел: - Он убил ее! Просто потому, что не захотел, чтобы она была счастлива с другим - не захотел отдать ее мне! И я даже понятия не имею, какой была ее смерть, что он с ней делал! Что она почувствовала, когда узнала его настоящего!
   Вдруг он приблизился ко мне вплотную и прошептал почти беззвучно:
   - И ведь она даже не была ему нужна... А вот ты...ты, Диана, нужна ему... - и он улыбнулся так опасно, что я почувствовала край жизни под своей ногой.
   - И ты собираешься убить меня? В отместку, - я была почти уверена в его ответе.
   Но он ухмыльнулся и покачал головой.
   - У меня была такая идея, то она отпала, как только я увидел, как он смотрел на тебя тогда в зале с озером... Есть кое-что, способное ранить его больнее, чем твоя смерть...
   Только теперь я поняла, что слышу его все хуже, с каждым словом он отдалялся. Комната медленно поплыла по кругу...
   - Кстати, ты не поверишь, но я не единственный, кто хотел отнять тебя у Кристофа - мне помогали... На тебя, Диана, нынче такой спрос! - и он засмеялся, раздваиваясь перед моим угасавшим взором. - Но у меня свои планы...Что, плохо? Значит, препарат начал действовать... Ты не переживай, это быстро пройдет, не останется и запаха... проверено, я ничего не учую... а значит - Кристоф тоже... современная химия... чудеса... совершенно новый... безумные деньги...
   И он затих окончательно...
   ** ** **
   ...Ужасный холод обжигал меня. Огромные остроконечные снежинки, проплывая перед моим пораженным взглядом, касались обнаженной кожи и царапали ее бритвой. Но от боли отвлекала пронзительная красота, открывавшаяся каждый раз, когда ледяные кристаллы сменяли друг друга...
   И было невыносимо жаль, когда внезапно вспыхнувшее внутри меня солнце испарило их без следа. Теперь жар лизал мое тело, пронизывая плоть тепловыми лучами, пытаясь вырваться на свободу...
   - Диана-а-а...любимая...
   Я счастливо засмеялась в ответ - руки Кайла нежно скользили по мне, принося желанную прохладу. Никто не был со мной так нежен, как он...Я нашла его губы. Как же я скучала! Но теперь...
   Открыв глаза, я на миг застыла в удивлении - мне улыбался Кристоф. Беспокойство кольнуло, но тут же ушло... Потому что в мире не было ничего ярче него, ничто не могло сравниться с его огнем, и я его любила... С улыбкой предвкушения я прильнула к нему, сливаясь воедино...
   - Я же обещал, помнишь? - сказал вдруг Кристоф голосом Адамаса...
   Смятение ударило тараном, встряхнув разум - и я нашла себя в объятиях Адамаса с улыбкой блаженства на губах... Неподвластное моей воле, будто чужое, тело замерло в ужасе, пока сознание отмечало руки, вцепившиеся в волосы Адамаса, ноги, взявшие его талию в замок... Его чужой запах скрутил все внутри узлом отвращения и...
   Вдруг мой ужас отразился в его глазах, сменяя какое-то неуместное, непонятное мне выражение торжества, ...и он исчез. Что-то с грохотом обрушилось, встряхивая матрас подо мной, посылая град ударов по всей комнате, затягивая ее тучами белой пыли...
   Нереально высокий, призрачно-размытый в той секунде, что уловил мой человеческий глаз, надо мной стоял единственный, кто мог остановить этот кошмар.
   - Кристоф... - мои руки сами по-детски потянулись к нему, но он уже исчез.
   Я вздохнула с облегчением - он нашел меня. И теперь все будет хорошо.
   Его имя освободило мой разум от скованности наркотического транса, и с каждым вдохом реальность становилась четче. Неожиданный мощный удар об стену окончательно привел меня в сознание. Матрас, сработав как амортизатор, определенно спас мой позвоночник от перелома, выпрыгнул из-под меня и забаррикадировал в углу. Робко выглянув из-за него, я уже больше не смогла оторвать зачарованного взгляда от того, что происходило в комнате.
   Те немногие стоп-кадры, что сумел выхватить мой мозг из ураганного месива движений, делали схватку над озером невозможной - так могуч был разъяренный Кристоф и так жалок его противник. Это был не бой - избиение, и очень скоро тело Адамаса превратилось в изломанную тряпичную куклу, безропотно принимавшую зверские удары, долго летавшую стрелой по комнате от стены к стене, не в силах укрыться от своего преследователя...
   А потом Кристоф повернулся ко мне.
   Встретив его взгляд, я отшатнулась. Мои босые ноги заскользили по полу, руки ободрались в кровь о куски штукатурки и кирпича, почему-то устилавшие всю комнату, сердце понеслось, задыхаясь - мной овладел животный ужас... Наконец, я замерла, забившись в самый угол, просто потому, что двигаться дальше было невозможно.
   - Боишься? И правильно делаешь ...любимая, - последнее слово прозвучало ругательством, хлестнув мое сердце. Он вмиг очутился передо мной, заглянул в лицо и мерзко ухмыльнулся. - Что же ты молчишь, Диана? Хоть попробуй оправдаться. Давай, соври, а я послушаю!
   - Меня одурманили... - безнадежно прошептала я, уже заранее понимая, что ничто не поможет.
   Подтверждая мои мысли, он презрительно скривился.
   - Никогда не думал, что у тебя так туго с воображением! - и тут же изуродовал прекрасную маску сдержанности, заревев: - Чутья лучше моего не существует! Я бы знал! Я бы учуял!
   Ухватив мою руку и сжав так сильно, что боль от синяков, оставленных нашей последней ночью, уступила место новой муке, он приблизился, дрожа от ярости, и выплюнул:
   - Чего тебе не хватало?
   И я сказала правду:
   - Твоего доверия.
   Удар обжег мое лицо, выбив дух и свалив на пол. Что-то горячее потекло по подбородку...
   Одним нечеловечески ловким прыжком он достиг выхода из комнаты, манившего меня когда-то заветной свободой, и рванул дверь настежь.
   - Иди за мной! - ничего от него прежнего не осталось в этом зверином рычании, и он исчез в проеме, не посчитав нужным проследить за исполнением приказа.
   Медленно, стараясь не слышать боли в пораненных ногах и руках, я поднялась, придерживаясь за стену, и стала разыскивать свою одежду под горами битого кирпича и мусора. Найдя лишь брюки и порванную блузку, я кое-как отряхнула их, оделась и похромала к двери. Возле окна по полу валялась груда тряпья - все, что осталось от Адамаса. Наверное, он получил свое заслужено. Почему же мне не было легче от этого?
   Может, потому, что теперь я знала, какой была его месть?
   Помещение, где держал меня Адамас в ожидании, пока Кристоф найдет нас, было на последнем этаже высотного дома. Спускаясь по бесчисленным лестничным пролетам, кружившим мою и без того измученную голову, я вспоминала о том, как закончилась жизнь Сильвии, девушки, бывшей ненужной Кристофу. Мне не хотелось даже думать о том, что он сделает со мной - нужной и, в его понимании, предавшей. Я не знала, любил ли он ее - меня любил.
   Любил ли?..
   Во дворе заброшенного дома стояло три мощных автомобиля-близнеца, и, чтобы я не ошиблась машиной, охранники грубо, зацепив разбитую губу, втолкнули меня внутрь одной из них.
   Он был уже там, на заднем сидении, отрезанном от водителя непроницаемой шторой.
   Я оказалась так близко от него ...и так далеко.
   Как только за мной захлопнули дверцу, я отодвинулась от него к самому окну и стала потихоньку вытирать с губ кровь, хлынувшую с новой силой. А она все текла и текла, вскоре разрисовав оба мои рукава свидетельствами его рукоприкладства.
   - Кажется, я не рассчитал силу удара, - нервно засмеялся Кристоф, нарушая гнетущую тишину.
   - Считаешь, что мало? Ничего, у меня еще много органов, которые можно искалечить.
   Он посмотрел на меня в упор, сжав кулаки добела, и гоняя желваки, рыкнул:
   - Это не надолго, Диана, - не оставляя сомнений в том, что действительно собрался меня убить.
   Должно быть, это дурной сон, подумала я, до сих пор - даже после его удара - не в силах поверить в реальность такого разговора между нами.
   Бесконечно мудрый, с многовековым опытом интриг, владеющий глубоким интеллектом, сейчас он был глупей зеленого юнца!
   - Ты знаешь, Кристоф, я никак не могу понять... - чувствуя тщетность всех усилий, я все же не могла отказаться от попытки донести правду до него. - Это же нелепо, немыслимо, чтобы ты этому поверил! Ты же глаз с меня не спускал, я всегда была под охраной, я физически не смогла бы изменить тебе! А теперь меня украли, опоили какой-то гадостью и ты...
   - Замолчи! - его губы, исказившись в гримасе, приоткрыли клыки. - Когда твои руки им пахли, я промолчал, когда от всего твоего тела несло его запахом, я пытался отмыть его и забыть об этом... Но, Диана, застав тебя с ним в постели... неужели ты думаешь, что я идиот?!
   - Что за...?
   - Ты пахла Адамасом!!! - заорал он и в притворном изумлении покачал головой. - Я не находил ответа, как такое возможно... Но, знаешь... теперь мне это уже не интересно!
   - Кристоф...я люблю тебя, поверь мне. Хоть раз в жизни..
   - Твоя жизнь слишком коротка! - отрезал он и спустя мгновение выволок меня на улицу - оказалось, что мы уже приехали, но оглушенная непостижимыми обвинениями я не замечала ничего вокруг.
   - Кристоф... - начала я снова по инерции, но сильный рывок сбил меня с ног.
   Все слилось в сплошную полосу - полосу унижения и боли. Под взглядами моих бывших слуг, полными тайного удовольствия, он тащил меня как вещь. Не особо ценную, и потому не было нужды останавливаться на порогах, не было необходимости поберечь меня на ступеньках... И если вначале я проявляла чудеса изворотливости, уклоняясь от самых острых углов, то достигнув его крыла - нашего крыла в далеком, почти забытом, прошлом - я, израненная и избитая, уже равнодушно принимала новые удары, синяки и ссадины.
   - Диана! - возглас Мойры заполнил весь дом, и вдруг мне стало хуже - ее искреннее сострадание напомнило о моей невиновности и о том, что я еще жива ...пока.
   - Пожалуйста... больно... Кристоф... - в моем голосе было все - покорность, мольба, принятие судьбы...
   Казалось, я пробилась сквозь его ледяной щит на мгновение, но потом он продолжил безжалостное продвижение, медленно убивавшее меня. И спустя вечность, наконец, достиг комнаты, запустив меня внутрь скользить по полу, оставляя за собой кровавую дорожку...
   - Безумец! Что ты с ней делаешь?! - в комнату ворвалась Мойра.
   - Мойра, уйди! - закричал Кристоф, и это был не крик, а рев раненного зверя.
   - Она же человек! Ты хоть понимаешь, какую боль причиняешь ей? Она же хрупкая...Кристоф, остановись! - и Мойра бросилась ко мне, еле видимая сквозь красный туман, застилавший глаза.
   - Уйди! - он перехватил ее на полпути и бросил о стену, свалив полки с ужасающим грохотом.
   Но нежная тоненькая Мойра извернулась и бесстрашно кинулась на Кристофа, невзирая на разницу в размерах. Мне хотелось предостеречь ее - сегодня был плохой день, чтобы спорить с братом, но прежде, чем я смогла выдавить хоть одно слово, бой был окончен - Мойра продержалась против него буквально пару минут.
   - Охрана! - взревел он и, как только они явились, распорядился: - Заберите ее отсюда!
   Было видно, с какой опаской они подходили к ней. Даже вчетвером охранники ее боялись. Но несоизмеримо больше они боялись разъяренного хозяина, и потому, несмотря на все ее мастерство, в конце концов, Мойра была обездвижена.
   - И никогда не смей мне перечить! - проорал он ей победно. - А Дианы ты больше не увидишь - я отдам ее на корм!.. Нет! Я убью ее сам! Ты слышишь?! Сам убью!
   Мойра подняла голову. Ее черный взгляд заставил отшатнуться охранников, и она неожиданно рванулась, стремясь всем телом ко мне, но безуспешно - присутствие Кристофа умножало силы, противостоящие ей. И пока четверо здоровенных мужчин тащили ее из комнаты, она не сводила бездонных глаз с меня, лежавшей грудой на полу...
   Отрезав дверью единственного сострадавшего, Кристоф взял стул и, развернув его, сел. Он долго смотрел на меня. И молчал. А мне хотелось спросить его, нравлюсь ли я ему теперь...После всего, что он сделал...
   - Под этим домом есть тюрьма, - неожиданно сказал он тоном, каким обычно рассказывают о погоде. - Я сам ее спроектировал и руководил строительством. Она уже бывала для меня весьма полезной. Ее стены особенной конструкции - не пропускают ни стонов, ни криков. Ее двери не позволяют запахам просочиться. Ты можешь жить там годами - ничто не напомнит о тебе... А можешь умереть, ...как и сотни других до тебя...бесследно...
   Сотни... Мне хотелось уточнить, были ли это сотни любимых, убитых им... Была ли среди них хоть одна, которую он считал равной себе - достойной его доверия...
   Вдруг он бодро ударил по коленям, будто собираясь в дорогу - неуместный человеческий жест, и констатировал, глядя на меня сверху вниз с холодным, клиническим, интересом:
   - Ну, что ж, пора...Последнее слово?
   Он был так добр - вспомнил традиции. Существовали ли теперь слова, ради которых мне надо было напрячь все силы, вытолкнуть воздух и разорвать спекшиеся губы - слова, имевшие значение? Но, заглянув в изломанную себя, я их нашла.
   - Когда... узнаешь правду... помни... я не прощу тебя... никогда...
   Никогда... Никогда раньше бездна в его глазах не была такой черно-голодной.
   - Это и не потребуется...
   Черты его лица исказились, будто кто-то безжалостной рукой содрал маску - яркие губы, что я так любила целовать, высокие резкие скулы, мудрый лоб, изумруд глаз, затененных густыми ресницами - мой любимый исчез окончательно, вызвав во мне последнюю, но самую сильную боль. Совершенная, завораживающая красота растворилась - передо мной вновь было безобразное чудовище...
   ...Крики боли не мешали тем, кто отскребал меня от пола, как не трогали они и равнодушного монстра, наблюдавшего за своими слугами. Они проволокли мое безвольное тело мимо хозяина, позволив нашим взглядам соприкоснуться в последний раз, и покинули комнату.
   Я не заметила, когда километры знакомых коридоров сменились влажным сумраком катакомб. И не поверила, что путь окончен, даже, когда перед моим лицом открылась массивная дверь в темноту, и сильные руки швырнули меня туда наугад. Пол ударил в меня, разбив окончательно, и я услышала, как где-то далеко щелкнул замок.
   Тьму заполнила бесконечная оглушающая тишина...
   Равнодушная судьба решила, что этой фазе пришел конец - оборвав мои яркие крылья и содрав кожу счастья заживо, она бросила меня умирать...
  
   Окончание романа - на www.BloodyLove.in.ua
  
  
  
   Все права защищены. Текст произведения предоставлен для ознакомления. Использование любой части текста в иных целях запрещено.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 5.37*18  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"