Аннотация: Таинственные иностранные гости попадают на участие в телешоу и рейтинг передачи растёт.
Гуляя по ток-шоу.
Всё хорошее рано или поздно кончается.
- Моя замечательная программочка, уже семь лет так славно поившая и кормившая меня, как я тебя люблю!
Эти абсолютно справедливые слова в устах генерального директора телеканала приобрели ехидный смысл. После нескольких отвлеченных предложений-рассуждений о пользе трухлявых пней, протухших страусовых яйцах и зелёных мхах, последовало вполне конкретное продолжение.
- Вы знаете, глубокоуважаемый Пал Палыч, как я Вас ценю и даже редко вижу, но всему же бывает предел. Рейтинг вашей программы за последние пару лет застыл на одном месте. Застрял, как заноза в танке, и ни туда и ни сюда. В нашем живом и даже животрепещущем деле это даже почти недопустимо! - разглагольствовал гендиректор, любовно оглядывая левый нижний угол своего кабинета.
То, которое именовалось Пал Палычем, скромно прищурясь, деликатно помалкивало и размышляло тоскливо.
- Сказал бы я и про даже, и про почти, и про тебя, и про жену твою, и про мать вашу... И про то, сколько у тебя в кармане с того рейтинга оседает. Да ладно уж не тяни, старый козел, говори, что истинные хозяева желают.
Однако хозяин кабинета никуда не спешил, и за старого козла себя явно не считал почему-то. Он перенес свой любовный взор на правый верхний угол личного кабинета и любезно осведомился.
- Что случилось, где упало Пал Палыч? Зачем какая-то муха Вас укусила и куда Вы уснули? Где идеи, скандалы, глубокие трагедии с вышибанием слезы и фонтаны ошеломляющей чепухи в красивой упаковке? Ваше телешоу стало отвратительно жалким, тухло-привычным и даже надоедливым. Глядя на него, можно подумать, что мой любимый телеканал вымирает, да что там телеканал - страна вымирает!
Упрямо отмалчиваясь, Пал Палыч урчал внутри.
- Пусть твоя лысина воссияет ярче солнца на веки вечные, пусть твоя лысина воссияет ярче солнца на веки вечные, пусть твоя лысина... Генеральный пожал плечами, тщательно протер платочком вышеуказанное место, а также на всякий случай и за ушами, затем продолжил как ни в чем не бывало.
- Разглядим, например, сзади вашу последнюю передачу. Бабушка, мама и папа тянут дитятко в разные стороны, даже каждый к себе. Серо, скучно, актерские ходы запилены и запылены. Кстати, кто подбирал ролевое дитя? Это бред какой-то, оно не только не инвалид с прицелом на сочувствие, но его не удосужились сделать хотя бы рыжим. У бабушки голова толком не тряслась, мамаша рыдала нараспев, а не навзрыд, папаша полоскался как колбаса в проруби. Зрители, как положено, разошлись во мнениях, но не раззадорились, не рассвирепели. Я уж не рассчитываю на приличное побоище, но ведь и плюнуть толком друг в друга не сумели. Скучно и позорно, Пал Палыч, что скажете?
- Много чего скажу, но потом, - мелькнуло в сумрачном сознании Пал Палыча, и он начал вдумчиво, сосредоточенно чесаться.
Секунд на тридцать повисло всеобщее дебильное молчание. Затем слегка подобревший глас начальства подвёл, наконец, итог диалога.
- Не обижайтесь, лучшая часть моей души, славный Вы наш Бура..., простите, Пал Палыч, но я решил так. Пять месяцев на попытки поднять рейтинг, и, если неудача - шоу закрываем, как консервы на заводе. По стоячему болоту вода не течет. Если Вам все ясно - идите творить удивительные вещи. Сейчас я с Вами больше не задерживаюсь.
Глаза директора стали с любовью оглядывать пол вокруг собственных ботинок.
- Тьфу на тебя! - размышлял Пал Палыч, покидая в приподнято-расстроенных чувствах сей кабинет.
- Я решил! Ха-ха. Ха-ха-ха. Я - свинья. Знает же прекрасно, что я в курсе, кто у нас всем заправляет, но все равно врет. Только кому? Мне, себе или кабинету?
Нет в жизни счастья, хоть лопни.
Третий час творческая группа ток-шоу занималась бесплодными изысканиями способов и методов поднятия рейтинга программы. "Тварюги", как их нежно называли инженеры и техники, докатились уже до самых абсурдных идей: поймать инопланетянина за его длинный голый хвост и выпустить на сцену в походящий момент, сплясать полечку всеми присутствующими, включая роботов и животных, и даже выпустить настоящего живого сельского осла с его славным "иа", а еще лучше бегемота. Недурно смотрелось бы также случайное падение потолка на затылки присутствующих, внезапные завывания сирены ГО, откровения пьяного милиционера и сбрасывание плохих героев передачи в бассейн с грязной водой. Однако каждый раз господин спецрейт, пощелкав кнопками своего секретного аппарата, сосредоточенно и отрицательно качал головой. Некоторые идеи были вовсе неплохи и давали предсказуемый рост рейтинга на 5-10%. Беда заключалась в отсутствии победоносной стратегической перспективы, что неизбежно сулило дальнейший откат на старые позиции, а то и ниже. Нащупать же связующую счастливую нить, хотя бы на годовой цикл выпусков никак не удавалось. Предпринятый уже в отчаянии, в конце матча, мозговой штурм проблемы оказался бесплодным, а рожденные в скоростном режиме идеи представляли несомненный интерес для доктора соседнего пансионата, писавшего диссертацию "Виды группового психоза на фоне глобальной нестабильности". К сожалению, его забыли пригласить. Распустив стонущих от моральной, психической и физической усталости "тварюг" по домам, Пал Палыч задумался о счастливой нити, о концепции. В голову лезло что попало, как и следовало ожидать. Но совершенно неожиданно, словно белые тапочки на черной стене, проявилась мысль о всемирной паутине. Если хороших стратегических идей нет внутри, то явно стоит поискать их снаружи. Морально приободрившись, Пал Палыч разыскал двумя этажами ниже местного компьютерного гения Вторкина и, посулив некоторые материальные блага в упаковке и без таковой, поставил перед ним свою проблему. В свою очередь, морально приободренный авансом Вторкин, обещал расстараться и утром дать распечатку результата.
Утром солнышко взойдет, все снова задом наперед.
Вторкин не подкачал. В самом начале трудового дня он передал папку с бумагами Пал Палычу и, безмятежно улыбаясь, удалился. Еще не успели затихнуть его победные шаги по коридору, как наш страдалец сунул нос в папку и застонал от счастья. С перелистываемых листов высыпалось шестьсот восемнадцать путеводных нитей, каждая из которых небрежно потянула в свою сторону. К каждой из концепций прилагалось от семи до пятнадцати основных подвариантов. К каждому основному подварианту был приложен электронный адрес, куда надо было обращаться за подробностями. Пал Палыч срочно ощутил в себе приятную смесь чувств: голодного тигра, передумавшего в самый неподходящий момент японского камикадзе и московского дворника, больного на голову перед уборкой большой груды мусора. Тигр отчаянно рвался на запах Вторкина, чтобы немедленно догнать и медленно загрызть, ошарашенный камикадзе бестолково шарахался туда-сюда в тесной кабине, но их сумел-таки одолеть больной московский дворник. Приведя сам себе пару блестящих доводов: "раз нужно, два надо" и "я же сравнительно честный человек", наш любезный страдалец взялся погрести свой бумажный мусор. Минут через пятнадцать, быстро теряющий силы и волю к победе, Пал Палыч окончательно остановился, не сумев преодолеть фразу: "когда вам слегка икнется, по всей вселенной отдается". После нескольких мысленных попыток представить себе, как это происходит, он перешел к грубому экспериментированию с напряжением живота, натужным иканием и прослушиванием отдачи от вселенной. Результат оказался отрицательным. Срочно потребовался кофейный перерыв.
Только лишь у дикаря нет своего секретаря.
Секретарша Любочка уважала Пал Палыча и, подав ему кофе, искренне расстроилась, увидев шефа в растрепанном состоянии. Вообще-то она знала о возникших трудностях с будущим телешоу и даже знала, как их преодолеть. Казалось бы, учитывая их хорошие, теплые отношения, ей ничего не стоит подсказать шефу верный выход, но порой начальник был упрям, как баран перед новыми воротами. Надо искать правильный подход. Любочка задумалась, вспомнила, как восемь лет назад начались ее трудовые будни в этой творческой конторе и от воспоминаний невольно помягчела и разулыбалась. Тогда, в свои уже отдаленные двадцать два года, она была вполне современной и смышленой девицей и весь первый год службы слегка опасалась, что Пал Палыч будет ее клеить и добиваться интима. Но нет, шеф иногда говорил комплименты, иногда бросал заинтересованные взгляды и все, поужинать не приглашал, в постель тоже. На второй год роли переменились, Любочка уже сама была не против помиловаться с Пал Палычем, но так как ее попытки отличались скорее робостью, чем наглостью, то дело с мертвой точки и не сдвинулось. И только в начале третьего года ее работы в конторе, уже после того как она вышла замуж за бизнесмена почти средней руки, им все же удалось стать любовниками. Кто тогда проявил больше инициативы и настойчивости, она уже и не помнила, скорее всего дело было пятьдесят на пятьдесят, но те чувства, бухающие удары сердца, тягучее томление внизу живота, дрожащие и ослабевшие ноги и руки и волнующее, оглушающе-ватное ожидание, что сейчас все произойдет, Любочка запомнила, как самое замечательное, жгучее и чувственное событие своей молодости. Она лежала голая, животом и грудью вниз, вот на этом же самом столе, опираясь коленями на два приставленных к столу стула, и Пал Палыч, стоя сзади, пользовал ее аккуратно, но сильно. Позже они признались друг другу, что в тот первый раз оба партнера испытывали чувства, мало похожие на сексуальные, скорее оба побывали в совершенно ином мире, причем каждый в своем. Теперь иногда, появляясь утром на работе, Любочка загоралась внутри маленьким розовым светом, поймав почти случайным взглядом свой рабочий стол. Но особый интерес и особую ценность этого события составляло в ее глазах то обстоятельство, что она была на четвертом месяце беременности от своего мужа. А почему, на уровне сознания она сама себе ответить не смогла, все поднималось откуда-то с подсознательных глубин.
- Здорово!
- Здорово!
- Здоровей видали у коня педали!
Удовлетворенный творчески-содержательным внутренним диалогом и последними смачными глотками кофе Пал Палыч с одобрением лениво следил за действиями Любочки, которая, войдя, закрыла на ключ дверь, ловко сняла с шефа все выше пояса и стала делать приятный, расслабляющий массаж спины. Минут через десять все неприятности по работе ссунулись в задумчивую даль, а расслабленный Пал Палыч мысленно начал жевать счастье ложками, съел одну чайную - хорошо, вторую чайную - еще лучше, и уже приготовился схарчить полную столовую ложку, но, но, но, в этот сладостный миг Любочка открыла рот, и потекла теплая беседа двух интеллигентных людей.
- А что, милый, у нас неприятности с программой?
- Ну?
- А ты уже придумал что-нибудь?
- Нет, пока!
- А я знаю, почему до сих пор ничего не умыслил!
- Ну-у!
- Потому, что ты думал попой!
- Если б не то удовольствие, которое доставляют твои бойкие пальчики моему позвоночнику, я б тебя укусил!
- А я тебе в ответ шею покарябаю, и потом объясняйся с женой.
- Сама дура!
- Сам дур!
- Посыпь нафталином голову и надень парик, красивее будешь!
- Намного?
- Не-ет, чуть-чуть!
- От твоей доброты печень щемит и хлоркой воняет.
Наступило очередное десятиминутное молчание. Массаж шел своими путями, пока обе стороны обдумывали смысл бытия. Наконец, массаж довел свои пути до финиша. Пал Палыч оделся, поцеловал благодарно Любочкины волшебные пальчики, поцеловал очень благодарно Любочкины алые губочки, еще раз и еще раз, затем огорченно качнул головой, галантно посадил секретаршу в кресло особо почетных гостей, открыл замок двери кабинета, вернулся на свое место, сел за стол и сказал.
- Ну!
- Чего, ну?
- Я ж не вчера родился, слушаю!
- Что мое толстое божество желает услышать?
- Ну, не такое уж толстое...
- Пал Палыч, я краем уха слышала, что в наш университет прибыли учиться две удивительные личности.
- В какой из 123-х?
- В энергетический.
- Люба, я тебя съем!
- Пашуня, это не я тебя томлю, это ты сам томишься.
- Хорошо, буду есть больше укропа. Что там необычного?
- Абсолютно все. Курс обучения 2,5 года. Первый год здесь. Свободное посещение лекций, практических и лабораторных занятий по личному желанию вне рамок одного факультета, а по всему университету. Запланированы десятки и десятки часов личных бесед и занятий с любыми преподавателями по выбору сих студентов. Министерство образования само оплачивает их проживание в двухкомнатной квартире престижного дома в престижном районе. Затем, второй год, они обучаются в Штутгарте примерно на таких же условиях. И, наконец, последние полгода опять здесь, что-то отдаленно смахивающее на наше написание дипломов. После чего, безо всяких защит и экзаменов, сами себе в произвольной форме выпишут документ о получении знаний, который, не глядя, подмахнут ректор и министр образования.
- Да-а-а. Кто ж они?
- Молодой мужчина и молодая женщина, по 25 лет каждому.
- Люба, хочешь угадаю, какие сериалы ты смотрела последние недели?
- Угадай, моя лапонька!
- Психолого-эротический триллер-сериал "Как я отрыл таблицу Менделеева" и мелодраму "Кинолог потерял собаку"!
- Свою?
- Ага. И еще больничный сериал "Тихо шифером шурша, едет крыша, не спеша". Там еще врачи оперируют под открытым небом и кладбище недалеко.
- Даже названий таких не слышала.
- Ха... И откуда ж явились такие чудо-студенты, перед которыми наши чванливые, придурковатые доктора-профессора будут бегать цырлах?
- Угадай с трех раз.
- С Африки?
- Нет.
- С Белого До..., извиняюсь, с дурдома?
- Не-ет!
- С твоей больной головы?
- Не-е-ет!
- Тогда сдаюсь!
- С закрытых территорий!
- Это правда!?
- Да. Точно!
- Ни ... фига себе. Но кто..., но как...?
- Раскидай как-нибудь своей умной головой.
Любочка обняла с чувством Пал Палыча, чмокнула его в нос с удовольствием, собрала кофейные пожитки со стола и удалилась с видом человека, до конца исполнившего свой человеческий долг.
Часто то, что начиналось, очень лихо испарялось.
Но не всегда. Любочкин муж, Антон Сергеевич, являл собой редкий тип незаурядного человека, который, однако, имел до свадьбы с Любашей, весьма стереотипные и устоявшиеся взгляды на женщин. Это был его третий брак, и нашей секретарше он достался хотя и довольно обаятельным, энергичным, финансово обеспеченным мэном, но уже в возрасте 47 лет, лысоватым и не первой стройности. Первый раз Антончик женился в 26 лет и умудрился продержаться в гименейских цепях почти 17 лет, несмотря ни на многочисленные измены своей благоверной, которая года через три уже называла его не иначе, как "наш Бабочкин", ни на быстро и благополучно утонувшую начальную пылкость чувств. От этого брака появились двое детей, дочь Алла и сын Алеша. Может все так и тянулось бы до старости, честно говоря, Антон Сергеевич к детям был хорошо привязан, а с женой жили пусть равнодушно, но устойчиво и без особых скандалов с нервотрёпками, но, как на грех, на его 43-летие с кем-то из друзей явилась длинноногая, белокурая с ярко-коричневыми глазами, стройная, с большим бюстом Цирцея, и Антон Сергеевич пал, в первую очередь морально. На осаду сей крепости были потрачены большие силы и немалые средства, и даже, вот странно, некоторое количество изобретательности. Когда через пару месяцев крепость пала, был юридически развален первый брак нашего героя-штурмовика и так же юридически заключен второй. Счастливый союз с постельным уклоном продлился не слишком долго, но, местами, весьма бурно, иногда буйно. Не прошло и двух лет, как все было кончено. Несмотря на некоторые приятно-жаркие воспоминания, Антон Сергеевич после расставания называл Цирцею при разговорном случае "коровой", она же выражалась еще короче - "ишак". Такие метаморфозы не на шутку потрепали этого достойного человека, во-первых, в моральном плане - он остался совершенно один; во-вторых, в материальном плане - ему пришлось за короткое время купить две квартиры, платить алименты, тратиться на мебеля и подарки, в-третьих, в медицинском смысле, нервные нагрузки, психологическая подавленность и чрезмерные труды определенного рода покачнули здоровье. Впрочем, время лечит все, и через годик Антон восстановился, поправил накренившийся было свой магазинный торговый бизнес, с удовольствием проводил свободное время с детьми и опять начал осторожно заинтересованно поглядывать на пробегающих мимо дам, твердо зная про себя, что четыре из десяти женщин в стране чувствуют себя ужасно одиноко, согласно статистике. Как-то наш гуляющий котишко познакомился на каком-то банкете с Любашей, она ему понравилась, дело завертелось, а настойчивость, как известно, башни сносит, они стало проводить много времени вместе, и месяцев через пять Любаша куда-то залетела. Антон Сергеевич почему-то не захотел, чтобы она слетала за угол в больницу, и, таким образом, этот удивительный брак состоялся. Удивительным было то обстоятельство, что оба брачующихся не то чтобы были недовольны, просто каждый глубоко про себя думал, что неплохо обошелся бы и без этой шампанской церемонии. К тому же молодожен стыдился и краснел, что его брак со стороны похож на вынужденный, простимулированный беременностью невесты, как у какого-нибудь сопливого юнца. Тем не менее, в положенный час родился Федечка, а еще через три года Леночка. Антон Сергеевич с изумлением замечал, как рассыпается в прах его гранитно-монументальное представление опытного человека о женщинах, которые представлялись ему существами недалекими, глубоко корыстными, мелкосклочными, визгливо-плаксивыми и явно склонными к кретинизму третьей степени. В общем, дуры набитые, годящиеся лишь для одного. Но натура третьей жены оказалась настолько вне стандартной схемы, что оставалось только удивляться, немного привыкать и еще раз удивляться. Еще в начале знакомства Антона удивило неприятно Любашино курение сигарет, примерно полпачки в день. Сам он никогда не курил, запах дыма его раздражал, и даже в трех его магазинах персонал был подобран некурящий, за одним-единственным исключением по случайному недосмотру. Но пришлось смириться, на уговоры и ясные доказательства вреда жена реагировала никак и только во время беременности курила немного меньше. Во всяком случае Антону Сергеевичу хотелось в это верить. С другой стороны, за все шесть с половиной лет совместного семейного жительства Люба ни разу не только не употребила выражение типа "мой старенький лысенький козлик", но никаким вообще образом не обозначала возрастную дистанцию. Никогда. Чего местный благоверный, откровенно говоря, опасался, самолюбие в карман не спрячешь. С самого начала наш супруг подозревал, и не без оснований, что Любочкина родня вкупе с подругами не одобряют эту ее любовную связь и, тем более, последовавшие за ней свадебные фанфары. Антон Сергеевич всерьез приготовился к серьезным нервомотным баталиям, словесам и ситуациям, особенно чуть поближе узнав перед свадьбой будущую тещу, как вдруг оказалось, что все приготовления напрасны. Любаша железной рукой отсекла все попытки своей любимой мамы проявить хоть малейшее участие в их семейной жизни. Тактику она при этом применяла весьма тупую и действенную, на все мамины советы, попреки и указания отвечала, что в ее внутрисемейном укладе все будет так, как хочет ее муж. При этом Любаша естественно чисто по-женски лукавила, тем не менее эффект получился страшный. Где-то через три месяца теща даже заикаться перестала, как им жить, что приготовить на обед и какого цвета купить ковер. А еще через три месяца, опять-таки по личному дочкиному старанию, теща научилась приходить к ним в гости только через телефонную предварительную договоренность. Любаша начала каждый раз спрашивать разрешения Антона на очередное мамино гостевое посещение, он, изумляясь, всегда давал согласие, так как ему было по фонарю, и таким образом жена полностью управляла интенсивностью родственных отношений. К сожалению, и после свадьбы Антон Сергеевич не оставил своих левых походов, правда, изрядно снизив их интенсивность. Он догадывался, что жена не дура, а его вечерние, а изредка даже ночные отсутствия, отговоренные очень сильной занятостью на работе, шиты белыми нитками. Пару раз наш ловелас умудрился впрямую проколоться, когда Люба нечаянно находила у него губную помаду, а в другой раз даже розовый лифчик. Тем не менее, она относилась к его изменам спокойно, встречала на пороге дома одинаково ласково и после любовницы, и после похода за продуктами. Это было совершенно непонятно, и Антон, вместо радостного ощущения "женат и свободен", больше чувствовал неудобство и глухое беспокойство. Жена не была добренькой, не была глупенькой, могла настоять на своем, ведь добилась же того, о чем договаривалась с ним до свадьбы - чтобы он пил в меру и никогда не надирался до положения риз. Да, разок-другой Антон Сергеевич сорвался, явившись домой на автопилоте. Но воспоминания о домашней атмосфере в последующие дни напрочь отбивали охоту лишний раз тянуть руку к бутылке. Размышления о полном игнорировании Любой его супружеских измен настроения не добавляли, выбивали из привычной колеи и, самое плохое, отравляли радость "охоты на женщин". А после рождения Леночки походы на сторону сами собой закончились. А спрашивать у жены, не изменяет ли случайно она ему, язык не поворачивался. К тому же он знал, что в любом случае получит отрицательный ответ. Совсем все смешалось в голове Антона, когда Люба согласилась на годичное проживание у них дома четырехлетней Светочки, мать которой Вера, Любина подруга, уезжала на этот период в загранкомандировку. Феде исполнилось где-то полгода, и жена уговорила своего Сергеевича, что Светочка им никак не помешает, а Вера после возвращения даже заплатит за труды десять тысяч долларов. Антон Сергеевич, будучи немного знаком с этой мамой-одиночкой, только хмыкнул, но препятствовать не стал. Он видел, что Любаша рвется на работу, а так - посидит дома с Федечкой до полутора лет. Часть забот о Светочке ему пришлось взять на себя: отвозить в детсад и забирать оттуда, читать на ночь сказку, гасить капризы, когда жена была занята. Неожиданно временному папе это понравилось, они с девочкой даже подружились, и эта дружба не прервалась и после возвращения Веры. Сама же Вера, бывают же чудеса на свете, действительно заплатила оговоренную сумму с кучей слов признательности и благодарности. Совсем же полной тупицей Антон Сергеевич ощутил себя после того, как Люба подружилась с его первой женой Анной Федоровной. Все началось с факта, что его сын Леша, на данный конечный момент времени - отрок 14 лет, постепенно начал чувствовать себя в новой семье отца совсем неплохо, а со временем стал жить на два дома, ночуя то здесь, то там. Люба нисколько не потакала Леше, воспитывала его как хотела, включая наказания подзатыльником и углом, систематически грузила домашней работой и жестко требовала, чтобы он постоянно держал родную мать в курсе своего местонахождения и имел от нее разрешение на это самое местонахождение. Анна Федоровна была совсем не против встреч отца с сыном, а сам Олешунчик не обижался на жену отца, так как интуитивно чувствовал, что она по отношению к нему искренна и не имеет никаких задних мыслей на его счет. Бытовая необходимость решить пару вопросов насчет мальчика заставила обеих женщин разок, другой, третий пообщаться по телефону, и, в силу того, что при этом ничего не взорвалось, а любопытство сильнее страсти, женское, разумеется, Анна любезно приняла приглашение на чашечку чая.
За первой чашечкой последовала вторая, потом и кофейничек нагрелся, потом, придя вечером с работы, Антон Сергеевич застал обеих женщин на диване в зале за милой беседой о моде и отчего-то сильно напугался. Впрочем, тот вечер, да и последовавшие за ним другие вечера, прошел весьма прилично, единственное неудобство Сергеевича составило беспросветное непонимание, как себя вести. Да еще, видимо, не вовремя и возможно невпопад, пару раз на мобильник позвонила его тогдашняя левая пассия. Антон изо всех сил прикидывался, отвечая на эти звонки, крашеным забором, дамы на диване отреагировали тонкими улыбками, не хуже, чем у Моны Лизы, что их сблизило. Когда же некоторое время спустя они обнаружили, что обе являются большими любительницами театра и весьма любят знать, что происходит также около театра, они окончательно и нахально подружились и два-три раза в месяц ходили на постановки, потом внятно и вкусно разбирали тонкости увиденного. Иногда наши красавицы вытаскивали в театр и своего ненаглядного Антона, чтобы в антракте выгуливать его по фойе, взяв под руки с обеих сторон, старательно раскланиваясь со всеми знакомыми. Один раз Анна приболела, и Антон Сергеевич забодался объяснять, почему ее нет с ними на такой интересной премьере. И смех, и грех. Утешало, своеобразно, конечно, что старшая дочь Алла, умница, аспирантка, поддерживала с отцом наилучшие отношения, а всех его цыпочек, включая последнюю жену, на дух не выносила, не знала и знать не желала. Короче, дело к ночи. Антону Сергеевичу позвонили из детского садика, у Леночки поднялась температура, он на машине заскочил к жене на работу, отпросил Любу у Пал Палыча, и оба обеспокоенных родителя помчались к своему чаду.
Всходит вновь заря надежд, весел я, румян и свеж.
Оставшись один, Пал Палыч углубился в размышления. Он делал это серьезно и основательно, о чем свидетельствовали сузившиеся глаза и жесткая линия сжатых губ. Через пятнадцать минут какое-то решение было принято. В несколько телефонных звонков на 10 утра завтрашнего дня были приглашены все соучастники по шоу-программе, некоторым из них в мягкой волчьей манере было предложено разделаться с текучкой и освободиться, тем более - вся ночь впереди. После чего Пал Палыч не спеша направился знакомым маршрутом на два этажа вниз, насвистывая мотив марша "Гром победы, раздавайся!" Пойманный за рукав Вторкин не сопротивлялся и, ощущая себя бабочкой-махаоном, позволил отвести свою, враз ставшую унылой, личность в курилку. Некоторое чувство вины лишило его сил к сопротивлению. Вслед за торжественным, едва ли не церемониальным закуриванием сигарет Пал Палыч дважды громко и тяжело вздохнул и поведал закоренелому электронщику, что его ужасно беспокоит растущая запущенность и засоренность полей нашей страны. В ответ Вторкин также тяжело вздохнул и объявил, что очень сочувствует, но помочь ничем не может.
- Нет-нет, глубокоуважаемый сэр! - вскричал Пал Палыч. - Вы просто не прониклись глубиной масштаба.
Он несколько раз потыкал несчастного Вторкина в грудь тыльной стороной кисти правой руки, в которой держал сигарету, для придания убедительности своим словам.
- Только вдумайтесь, на Кубани, в этой, так сказать российской жемчужине, поголовье мышевидных грызунов, гнездящихся на полях, увеличилось в пять раз по сравнению с прошлой осенью! В пять раз и ни на одну мышевидную гадость меньше! Каково?
Глубокоуважаемый сэр сочувственно скосил глаза и немного согнулся, показывая, что в полной мере оценил тяжесть положения дел. Его собеседник почему-то разгорячился еще больше.
- А как бороться? Как спрашиваю? Вообразите себе, сиятельный синьор, что механизация в этом деле невозможна, бессмысленна. Люди с полным ведром мышиной отравы бродят цепочками по полю, ищут норы и палкой, заметьте, деревянной палкой с тряпкой на конце, намоченной в отраве из вышеупомянутого ведра тычут в каждую обнаруженную норку. Каково?
- Изумительно! - ляпнул Вторкин и рефлекторно втянул голову в плечи.
С другой стороны дымной комнаты, где обосновались несколько заядлых курильщиков, послышались сдавленные смешки. Пал Палыч продолжил бесплатное развлечение.
- Да представляете ли Вы, мой юный друг, что такое карантинный сорняк? Это такая мерзость, что и говорить в приличном обществе нельзя. Засоренность полей Родины карантинным сорняком увеличилась в десятки раз. Мрак и ужас!
Юный друг компьютера судорожно затянулся пару раз дымом от своей сигареты и сокрушенно промолчал. Его задушевный собеседник ярился дальше, воздев руки к потолку.
- А как бороться? Как спрашиваю Вас я? Вглядитесь, ибо механизация также исключена, вглядитесь, дерзкий юноша, по полю шагает цепочка людей с ведрами, они обрывают этот подлый карантинный сорняк руками и складывают его в вышеупомянутые ведра, чтобы потом сжечь
его где-то сбоку в единой куче. Каково, а?
Сдавленные смешки на другой стороне курилки начали переходить в счастливые постанывания. Заметно оглушенный сельскими делами Вторкин пошевелился и попытался отговориться.
- Да, я ж, правду говоря, лучше разбираюсь в других полях, электронных, собственно!
Пал Палыч едва заметно кивнул и ринулся в атаку.
- Поймите меня правильно, коллега, очень уж я беспокоюсь за наше сельское хозяйство. Вы только подумайте об этих мелких вредителях, этих проклятых колорадских жуках и клопе-черепашке. А комар-долбоносик! А хрущак! Просто руки падают на штукатурку!
Частично размазанный по стене коллега примирительно заметил, что и на его компьютерных полях бывает нашествие компьютерных вирусов.
- Да, ерунду говорите, милейший! Сравнили жээспэ. Ваши компьютеры и Ваш Интернет никому по-настоящему не нужен, разве что трем небольшим группам пользователей!
- Да, какой там секрет! - пренебрежительно произнес Пал Палыч. - Ракетным войскам стратегического назначения, российским железным дорогам и брачным аферистам!
Счастливые постанывания в углу превратились в совсем уже неприличные кудахтанья. Довольные зрители, пыхтя и икая, на четвереньках покинули поле боя. Гений среди компьютеров воспользовался благоприятным моментом и безоговорочно сдался на милость победителя. Капитуляция была милостиво принята, после чего Вторкин еще двенадцать минут тщательно вникал в указания Пал Палыча.
- Проблем не будет, сделаю все как надо! - пообещал он с видом самоотверженного пионера.
- Очень на это надеюсь, не подведите меня, наш железный баран, извините, барон, - недобро улыбнулся в ответ Пал Палыч.
Этими словами и закончился важный производственный междусобойчик.
Совсем несчастен человек, хранящий тайну в душе навек.
Собравшийся в комнате совещаний творческий народец приветствовал друг друга и шушукался о предстоящем словоблудии задолго искомых десяти часов ноля минут. Никто ничего толком не знал, стали возникать первые предположения и версии, которые практически мгновенно, будучи передаваемы из рук в руки, разрастались в страшные истории, невероятные рассказы о всевозможных катастрофах, жутким шепотом под жутким секретом сообщалось о виденном кем-то черном списке сокращения штатов. Предпанические настроения усиливались отсутствием на рабочем месте секретарши Любочки и внезапным присутствием в приемной Пал Палыча живого Электроника, по фамилии Вторкин, бледного, нервничающего, небритого и нечесаного, зато в белой рубашке и при черном галстуке-бабочке. На вопросы он не отвечал и в руке сжимал отвратительную красную папку с белыми завязанными тесемками. Когда же совещание не началось вовремя по неизвестной причине, первые волны паники от самых слабонервных зашуршали между креслами. По истечении нескольких минут появилась сногсшибательная ясность по поводу отсутствия Пал Палыча, к нему пришел генеральный, и они уединились для принятия важных решений. Генеральный директор самолично проник в кабинет подчиненного, какой пассаж! По рядам собравшихся тварюг зашелестело, все больше становилось утверждений о каком-то уточнении списков. Ветер паники, не особенно стесняясь, теперь дул во всю мощь, заполняя помещение, сдувая последние остатки уверенности с присутствующих. Одним стало просто плохо, дурно, некоторые дамы из этой группы начали подумывать о глубоком обмороке, а другие истерически взвинчивались и всеми силами души жаждали кризиса, то есть скорейшего начала конца, их бил нервный колотун.
Однако не совсем безоблачное начало трудового дня сложилось не только для этих, вскользь упомянутых личностей, но и для самого предводителя банды. Когда утром гендиректор телеканала вступил в кабинет Пал Палыча искусственно бодрой пружинистой походкой, сердце у последнего упало. После приветствия генеральный объявил.
- Добрейший Пал Палыч, краешком ушка услышал о Вашем сегодняшнем совещании, даже заинтересовался нечаянно, очень хотелось бы поприсутствовать. Как Вы на это среагируете?
И с ехидной усмешкой уставился добрейшему подчиненному прямо в лицо.
- Это какая же тварь тебе успела донести? - подумал Пал Палыч и, сладко улыбнувшись, сказал.
- Почту за великую честь, уважаемый! Выступать будете?
- Это ж какой удод настучал наверх о нашей с тобой беседе, дражайший наш Палыч? - подумал в ответ генеральный, а вслух оживленно выдал.
- Что Вы, что Вы, даже не думайте, тихонечко посижу в сторонке и послушаю, даже словечка не молвлю.
На несколько мгновений повисло неловкое молчание. Владельцу местного кабинета вообще нечего было сказать, разве что о погоде, а вождю телеканала перед дальнейшим наездом на собеседника нужна была пауза для нахождения необходимой интонации.
- Прошу насовсем извинить меня, милейший Палыч, что вторгся я без доклада и церемоний в Вашу обитель, - решил начать издалека гендиректор, - но Вашего секретаря нет на рабочем месте, а от сидящего в приемной чучела толку не оказалось.
- Ничего страшного, ничего страшного! - закивал головой Пал Палыч, не желая вдаваться в подробности отсутствия на рабочем месте некоторых подчиненных.
- Слухи ходят, нехорошие слухи, дорогой товарищ-ч шоумен, и все даже рядом с Вашей программой, - пошел на моральный зажим директор, - и даже некоторые другие вещи мною тревожатся.
Он воображал, что действует в точном соответствии с рекомендациями психологической науки, которая советует при отсутствии сильных карт на руках постараться поставить противника в положении виноватого. В заранее проигрышное положение.
- Не может быть, наветы злобные, - неопределенно отвечал Пал Палыч. Он собрался с силами, занял моральную круговую оборону и приступил к окапыванию. Схватка обещала быть вполне любопытной, но, к сожалению, неожиданное обстоятельство отвлекло внимание сих достойнейших мужей друг от друга. В кабинете имелся монитор, составной частью входящий в общую видеосистему конторы. Сейчас он был подключен к видеокамере комнаты совещаний. Перед приходом генерального Пал Палыч готовился к выступлению и поглядывал на сбирающихся творцов. Тогда это было не особенно интересно, а вот когда всеобщее смятение и паника плеснулись с экрана, то наши достойные мужи почти против своей воли, спрятав на время свои боевые копья, заинтересовались и начали смотреть. Немного погодя гендиректор телеканала попросил включить звук. Пал Палыч исполнил, увеличив тем самым удовольствие от просмотра в два раза. Он невольно слегка коробился подглядывать в то время как его сосед, казалось, получал счастье по полной программе.
- Да, ты никак законченный энергетический вампирище, любезнейший, - подумал хозяин кабинета, искоса поглядывая на соседа.
- Да сам ты такой! - подумал в ответ гендиректор. - Знаю, как пялился бы в мое отсутствие.
Когда же одна из творческих личностей женского пола после некоторых раздумий все же решилась грохнуться в обморок, генеральный испытал большое, теплое и светлое чувство, окрашенное к тому некоторым эротическим налетом.
- Однако! - заметил он, выключив экран и повернувшись к Пал Палычу. - Ничто так не возбуждает приятно нервы, как вид саморазрушающейся творческой личности.
Гендиректор внезапно пришел в исключительно хорошее расположение духа и, зарыв топор войны, решился поговорить с подчиненным дружески и откровенно.
- Вы хорошо знаете, глубокоуважаемый Пал Палыч, что у нашего телеканала три главных акционера, которых мы с Вами давно именуем как первый, второй, третий. Первый всегда мало обращал на нас внимания и, по моему впечатлению, будет вмешиваться в работу телеканала только в случае экстраординарных событий. Так что он в стороне, а моим впечатлениям доверять можно. Второй внезапно начал суетиться, в него вселился бес коммерческого успеха, и он жаждет финансовых сверхдостижений. Много времени я потратил на изучение его проектов, прожектов и предложений по изменению лица телеканала и могу с гордостью сказать, что в тяжелой борьбе сумел свести на нет самые бессмысленные, рискованные и просто абсурдные идеи. Тем не менее, Вы видите, что сетка вещания меняется, с Нового года разом запускается несколько новых проектов. Думаю, что второй не понимает, до чего чреват лозунг "доходы превыше всего" в нашем деле, но до недавнего времени я был абсолютно уверен, что удержу ситуацию на плаву без ущерба для себя и без разрушения телеканала.
Генеральный остановился, чтобы сделать несколько глотков лимонада. Пал Палыч слушал с большим интересом, но не стал использовать образовавшуюся паузу, чтобы вклиниться с вопросом. Продолжение монолога не задержалось.
- Теперь перейдем к третьему. Мы регулярно оказывали ему необременительные услуги по его просьбе: чаще показывать его приятеля-депутата, акцентировать особое внимание на конкретное событие, принять в качестве заставки творение друга-художника, устроить к нам на работу своего человечка. Его жена, Людмила Николаевна, как Вы, конечно, знаете, работает в нашей конторе консультантом по этике и внутренним конфликтам. Но вот его последнее пожелание оказалось необычным, выходящим далеко за ряд обычных просьб. Пал Палыч, Вы уже догадались, о чем шла речь?
Пал Палыч, который ни ухом, ни рылом не въезжал, что последует дальше, отрицательно покачал головой.
- Ну, ну, может быть. Третий, на основании того, что его жена без ума от Вашей шоу-моу, потребовал, впервые именно потребовал, чтобы Вашу программу не трогали, а Ваш творческий коллектив оставили в покое и позволили творить дальше без помех. Я вижу Вы в растерянности, Пал Палыч. Что ж, я рад, Ваши невысокие актерские способности мне известны. Таким образом, мое положение больше не вызывает зависти. Да, я могу, конечно, свести второго и третьего лицом к лицу, столкнуть их лбами, но это будет глупо. Все получится по известной на весь мир пословице, и я потеряю свой пост. Денег у меня вполне достаточно, похвалюсь по секрету, Пал Палыч, полгода назад даже сумел стать владельцем двух нефтяных вышек, с этой стороны отставка меня не тревожит, нет.
- Как же, огромный секрет! - ухмыльнулся про себя Пал Палыч, радуясь возможности отвлечься от нарастающего нервного напряжения.
- Наши даже частушку горланили: "Прикупил ты нефтевышку, так займи мне на покрышку" и еще что-то, забыл уже.
- Но, Пал Палыч! - проникновенно вел свой монолог дальше генеральный.
- Перестать быть публичным человеком - это меня ужасает. Телезабвение - хуже ничего быть не может. Сколько мощнейших фигур исчезли, испарились, растворились молекулами в пространстве, канули в телеЛету, когда перестали мелькать на экране. Я очень хочу долго, как можно дольше, оставаться публичным человеком. И сейчас вижу выход в том, чтобы были удовлетворены и второй, и третий. На Вашей передаче самым натуральным образом сошелся клином белый свет. Вашей программе надо жить, и это удовлетворит третьего, Вашей программе необходимо собирать больше зрителей в 2 раза, и это удовлетворит второго. Я остаюсь на посту, Ваша профессиональная репутация взлетает на невиданную высоту, и мы с Вами также довольны. Вот почему я здесь, вот почему я хочу присутствовать на совещании. И как видите, у меня нет никаких камней за пазухой.
Пал Палыч попытался в душе растрогаться от оказанного ему высокого доверия, но ничего не получилось. Тогда он принял самый деловой вид, стал собирать со стола необходимые материалы и изобразил полную готовность немедленно устремиться на совещание, чтобы, не отходя от кассы, приступить к поднятию рейтинга.
- Хорошо, хорошо! - примирительно приподнял руки гендиректор и засмеялся.
- Но, чтобы в нашем предельно теперь ясном деле не оставалось маленьких темных пятен, я попрошу Вас, глубокоуважаемый коллега, ответить мне на пару маленьких вопросов. Первый вопрос - о чем Вы беседовали позавчера в кафе с Людмилой Николаевной? Второй вопрос - верны ли слухи о некоторых кофейных или, может быть, чайных посиделках по четвергам?
Пал Палыч с ходу попал в неудобное положение. Проигнорировать вопросы генерального после его откровений было бы непростительным хамством, а пускаться в оправдательные подробные объяснения казалось унизительным и ненужным. Для ответа он избрал промежуточный вариант, всем видом одновременно показывая, что тема ему неприятна, а любые дополнительные вопросы будут абсолютно неуместны.
- Вы прекрасно знаете, что у нас с Людмилой Николаевной был в свое время бурный роман. До ее замужества с третьим. Он тоже об этом знает, знал с самого начала. Вы также прекрасно осведомлены, что все давно прошло, и у меня с ней хорошие, дружеские отношения. У Людмилы Николаевны в ряду других дел существует график встреч с руководителями отделов и подразделений конторы. Как консультант, она считает необходимым проводить эти беседы с периодичностью раз в месяц. Помощь ее, как специалиста, весьма существенна. Больше четырех лет действует эта схема. Именно поэтому мы беседовали вчера в кафе, строго по графику, о некоторых проблемах внутри моего творческого коллектива. Ни одного слова по интересующей Вас теме сказано не было. Теперь другое. Каждый четверг третий приглашает вечером гостей на светскую чайную процедуру. Иногда мы с женой тоже бываем там. Никогда, никаких речей о своей работе я на этих чайных вечеринках не веду. Это просто не принято, люди собираются на этих вечерах отвлечься от повседневности, отдохнуть, потанцевать, поиграть в шахматы и карты. Ну, еще посплетничать о звездах. У меня всё.
Дополнительных вопросов не возникло, начальство, наконец, двинулось на совещание. Вторкин плелся позади.
Невесёлыми глазами я смотрел на оригами.
Вопреки ожиданиям собрание проходило в деловой пыльной атмосфере, а присутствие гендиректора подчёркивало важность происходящего. Впрочем, как и было обещано Пал Палычу, он молчал в тряпочку. Сначала с докладом о закрытых территориях выступил гений Вторкин. Если убрать из его речи сто восемьдесят четыре э-э-э-э, сто пятнадцать вот, девяносто семь и-и-и, пятьдесят одно "надеюсь вы меня правильно поняли" и, наконец, тридцать четыре "ну", которые частенько смахивали на "му", то суть дела сводилась к следующему. Когда молодому лидеру кубинской революции Фиделю Кастро после буйных событий 1959 года и 1963 года стало немного скучно, он решил подзаняться экспромтом революции в страны Центральной и Южной Америки. Помимо прочих усилий в этом направлении на кубинском острове Хувентуд странами соцлагеря во главе с незабываемым Советским Союзом была создана солидная инфраструктура по подготовке революционеров всех масштабов, от террористов - бомбистов, до будущих президентов Аргентин, Гондурасов, Ямаек и иже с ними. Дело происходило в далеком 1966 году, будущее социализма наблюдалось сквозь розовые очки, деньгами и ресурсами швыряли как попало, ради призрачной надежды на сохранение страшной тайны умудрились пересилить местных кубинцев с острова в город Пинар-дель-Рио и его окрестности таким образом, что практически все переселенные остались весьма довольными. Ещё бы, вместо тростниковой халупки с соломенной крышей оказаться вдруг в великолепной хрущевской пятиэтажке с горячей и холодной водой, ванной и унитазом. Немыслимое расточительство и, конечно, печально напрасное. Не прошло и десяти лет как стало ясно, что прелестный проект по подготовке руководящих кадров для южноамериканских государств потерпел легкое фиаско: Че Гевара погиб в Боливии, колумбийские патриоты увязли в кокаине, военные перевороты в Аргентине происходили раздражающе спонтанно, Чили затопили реки крови, но не тех, кого хотелось бы. И так далее, и тому подобное. ЦРУ оказалось слегка сильнее чем думалось, а дикие затраты ушли в песок. Уже в 1975 году грубая реальность жизни настоятельно потребовала ликвидировать этот проектище на фиг, тем более, что хваленая социалистическая экономика стала отчаянно пробуксовывать. Встретившиеся на очередном сборище коммунистические лидеры цокали языками, грустно покачивали головами, но рубить под корень не решались, капризный Фидель и так сильно переживал, что в потоке мировых новостей он стал окончательно второстепенной фигурой. Да и себя признавать наивными дурачками, ухнувшими тысячи тонн вполне материального добра псу под хвост, отчего-то не хотелось. На острове Хувентуд были проложены сотни километров дорог, сооружены три мощные электростанции, построено больше шести тысяч домов, в основном на две семьи или на два хозяина, а также магазины, склады, учебные здания, с десяток специальных полигонов для тренировок, в самой середине находились процессы по возведению порта и аэродрома, не очень больших, конечно, но все-таки. Отдать сие добро Кастро даром не хотелось, он в те годы и так катался сыром по маслу и было принято невероятное решение о перепрофилировании проекта. На острове решили построить отдельный коммунизм, то есть осуществить великий социальный проект по прорыву в будущее и обкатать на практике идеи о самоуправлении, лозунги "человек человеку друг, товарищ и брат", "от каждого по способностям, каждому по потребностям" и прочее, прочее. И пошла плясать губерния. Тысячи добровольцев, прошедших нехилую фильтровку на пригодность, с семьями и без таковых, со стран Варшавского Договора, как говорится, прибыли и начали. Даже с такой любопытной страны как Польша явилось около двух тысяч человек. Дело происходило под заботливым присмотром КГБ, Штази и ряда других, столь же симпатичных организаций. Само название "Закрытые территории" появилось в 1979 году после личного посещения неоколонистов сиятельным товарищем Фиделем. Он настолько расстроился от увиденного, что не только не выделил на эксперимент большую группу достойных кубинцев, но и вообще закрыл посещение острова рядовым гражданам своей страны. Чтобы они не догадались, как плохо они живут и не расстраивались по таким пустякам. А ещё говорят, что великие люди ослеплены своим величием и не способны на простую человеческую заботу о ближних. Десятки научных институтов политологии, социологии, обществознания пыхтели в те годы над переводом идей и мыслей великих идеологов коммунизма, в первую очередь Маркса, Энгельса и Ленина, в практическое русло в виде инструкций, рекомендаций, памяток, кодексов, указаний, толкований и обрушивали эту бумажную лавину на головы бедных переселенцев. Любопытно, что граждане закрытых территорий разделились тогда на три большие группы в оценке этих творений. Первая группа считала, что надо делать вид, будто вся эта макулатура читается и усваивается, вторая группа пыталась всерьёз читать, усваивать и как-то претворять, а третья почему-то называла эти творения порнографией.
Эксперимент не сумел превратиться в яркое, праздничное шоу с фейерверками и постепенно интерес крупных политбоссов к нему упал. Фидель Кастро скоро остался единственным, кто бодро трепался о блестящих успехах "закрытых" товарищей, плёл какую-то ересь о наступлении гармонии человеческих взаимоотношений и время от времени привозил южноамериканских чиновников различного ранга, левого толка, разумеется, для ознакомления. Но вот грянул 91й год, европейский социалистический мир окончательно рухнул с дуба, а обитатели закрытых территорий повисли в воздухе, о них в суматохе тотального разрушения соцлагеря как-то подзабыли. Однако, вместо логического завершения всего дела естественным образом: часть людей разъезжаются назад по своим странам, другие остаются и принимают кубинское гражданство, а имущество эксперимента с любовью растаскивается, разворовывается, присваивается, с великой благодарностью, конечно, возвращающимися на остров местными жителями и вновь назначенными чиновниками, вместо такого, повторимся, практически неизбежного течения событий, произошла очередная метаморфоза. Когда летом 1992-го года Фидель и Рауль прибыли на остров во главе алчущей банды чиновников составом в полторы сотни товарищей, готовых ну прямо немедленно взять на себя все тяготы и заботы по управлению на острове людьми, имуществом, процессами переселения и перераспределения, произошла неприятная осечка. Пока будущие "хозяева" пили, гуляли и веселились страстно и предвкушающее, Фидель и Рауль нарвались на тяжёлые секретные переговоры с пятью, выдвинутыми общиной, руководителями территорий. О чём шла речь на этих абсолютно неожиданных словесных баталиях - до сих пор тайна за семью печатями. Какие договоренности были достигнуты за два дня разговоров, никто не ведает. Какой силой, какими аргументами пять руководителей убедили Фиделя и Рауля изменить планы - манящая тайна, о которую сломали зубы тысячи любопытных. Результат получился ошеломляющий, сто пятьдесят кубинских товарищей, страшно разочарованные и жутко страдающие с похмелья, на заре третьего дня покинули остров ни с чем. Ещё через два дня в красавице Гаване, после экстренного заседания партийного и государственного руководства Кубы, было принято решение о предоставлении острову Хувентуд статуса самоуправляющейся территории с чрезвычайно широкими полномочиями сроком на 250 лет. Фактически образовалось государство в государстве или, как тогда шутили западные политики, возникла отрыжка от отрыжки социализма. Третий этап, этого вышедшего из-под контроля проекта, продолжается и в наши дни. В мире существует устойчивый интерес к делам и событиям закрытых территорий, этот интерес здорово подогревается ощутимым дефицитом достоверной информации и разнузданной фантазией обиженных борзописцев. А обиделись рыцари пера и микрофона после того, как в 1999 году представители всех иностранных СМИ решением Бокрана были вышвырнуты с территорий и больше туда не допускались. Поводом послужил ряд статей в "Нью-Йорк Таймс" о массовом людоедстве на острове. С душепощипывающими подробностями и достоверными фотографиями. Сей мутный поток был с энтузиазмом подхвачен телеканалами, газетами, Интернетом. И по этой причине уже семь лет нога иностранного журналиста официально не ступала на остров. Но многие писаки продолжали и продолжают гнать пену, уверяя, что побывали там нелегально. Врут, наверное, поди разберись. Остаётся объяснить, кто такой Бокран. Тогда, в 92-м году, раздражённый Фидель потребовал от острова единоначальника, так как его тошнит от прошлой болтологии с пятью товарищами сразу и в будущем он будет общаться только с одним. Это мелкое пожелание, конечно же, островитяне удовлетворили, лидер закрытых территорий был назначен и получил официальный титул - "Большой красный начальник", а сокращённо - Бокран. Из громадного количества ерунды, имеющейся в Интернете о закрытых территориях, более или менее достоверной является следующая информация: численность населения составляет до полумиллиона жителей, уровень жизни неплохой, где - то на уровне Испании, экономика основана на рыболовстве, производстве различной сельхозпродукции, базы отдыха и санатории для богатых иностранцев, постройка яхт и катеров, подготовка иностранных военспецов и производство широкого спектра электроприборов. Законов, как таковых, не имеется, частная собственность под запретом, крупные иностранные инвестиции в развитии экономики острова отсутствуют, официальная религия - атеизм, в руках Бокрана сосредоточена вся реальная власть, въехать на закрытые территории сложно, выехать с них намного проще, от всякого рода международных программ, договоров, проектов островитяне старательно уклоняются, Интернета нет, мобильная телефонная сеть отсутствует. Активность в мировой политической жизни - ноль, наличие культурных международных связей - почти ноль, экономика и торговля - немного есть. Самая крупная неудача - слом хороших экономических мостов с южнокорейской "Daewoo" после того, как компания обанкротилась. Самая крупная удача - быстрое нахождение новых спонсоров для территорий после 1991-го года. СМИ болтали тогда, в частности, об одном аргентинском крупном скотопромышленнике и другом мексиканском нефтедельце. Сами они, правда, свое участие в финансировании территорий не признавали, но и не отрицали, а то, что оба со своими семьями регулярно отдыхают и лечатся в санаториях острова - это факт несомненный. Доклад Вторкина был закончен и он под вялые аплодисменты удалился в зал. Пал Палыч неспешным утюгом взобрался на трибуну.
- Теперь все понятно? - утомленно спросил он у аудитории и обвел ехидным взглядом собравшихся. Довольные тварюги, счастливым образом увильнувшие от сокращения штатов, ответили дружным гулом. Можно было уловить: "да", "почти", "конечно" и что-то про кубинскую мать Вторкина. Последнее было несомненным перегибом, так как славный компьютерщик явно не имел родственников на острове свободы.
- Ладно, ладно, - примирительно поднял руки шеф ток-шоу.
- Перейдем к делу.
Действие последней фразы изумило видавшего виды гендиректора телеканала. Все присутствующие мгновенно заткнулись, мелькнули и замерли ручки и блокноты, лица сосредоточились. Помедлив несколько секунд, для сгущения деловой атмосферы, Пал Палыч продолжил.
- Рядом с нами упал счастливый случай, есть возможность заполучить парочку закрытых территориалов на нашу программу. Я планирую их регулярное появление в течение года. Как вы считаете, господин спецрейт, это может привести к успеху?
Спецрейт встал, виновато улыбнулся и, не сделав даже автоматической попытки достать свой секретный аппарат с кнопками, сразу ответил.
- Подъем рейтинга в устойчивом варианте очевиден, практически при любой работе с материалом. Регулярное появление бокрановцев в программе - это козырный туз, это даже лучше, чем, например, заполучить Клаудию Шиффер с её Каспаром на такой же период. Уважаемый специалист сел, удостоился от Пал Палыча персонального кивка и улыбки, после чего шеф передачи стал чеканить речь дальше.
- Ну вот ещё, при любой работе с материалом. Тот, кто не только попытается работать вполсилы, а лишь подумает об этом - вылетит вон мгновенно. Перехожу к распределению задач, будьте предельно внимательны, повторять не буду. Первая группа, старший Даумян, психолог Ураева, возьмёте в помощь одного, двух человек, если понадобится. Составите примерный психологический портрет молодого представителя территорий, его вкусы и привычки, стандартные реакции
на различного рода раздражители. Также предоставите два списка тем и вопросов, в первом соберёте самые узкие и больные места, от обсуждения которых у дорогих гостей будут болеть зубы или заколет в почках. Во втором - самые разговорные, очень интересные для них вещи, на которых можно увлечься и потерять самоконтроль. Вторая группа - Игнатьев и его люди. Как обычно, разрабатываете тематику будущих передач, на 25 программ, это полгода. Предусмотреть максимально возможное разнообразие степени участия территориалов в каждой программе, от простых зрителей до главных героев. Не стесняйтесь пробежаться по прошлым передачам и, немного переделав, снова пустить их в ход, мне видится, что с участием гостей издалека, они зазвучат совсем по-новому. На лобовое обсуждение внутренней жизни и порядков острова Хувентуд разрешаю не более трёх программ. В остальных лавируйте, у нас - у вас, а ещё лучше: у нас - так, что скажете? Первую десятку передач сделаете скелетно, с подробной разработкой второго плана. Третья группа, Цедерштрем со товарищи, соберёте весь возможный материал статистического толка, обязательно в сопоставлении с показателями других стран, в первую очередь с Россией. Заодно узнайте что-нибудь об их знаменитостях и выдающихся людях, штук 15 я думаю хватит. И, наконец, последняя группа, Левшенко, Гутник и остальные займутся подбором участников и героев передач, то есть своим привычным делом. Обязательно припасите троечку упёртых коммунистов, которые не сумели впитать новые ценности и постарайтесь найти людей, которые искренне интересуются делами закрытых территорий, как сторонников, так и противников. Экстремистов типа Зюганова, Новодворской и Жириновского пока не звать. Всем группам даю срок в одну неделю. А через неделю в это же время, в этом же месте вы собираетесь, к вам присоединяются ведущие и техперсонал, а, может быть, и ещё кто-то. И делаете сценарии. Даю ещё одну неделю на изготовление первых пяти программ с территориалами в полном, законченном виде и следующих пяти программ в черновом варианте. В первых двух передачах придержите лошадей, пусть наши гости побудут просто зрителями, можно задать им один - два вопроса. За сведениями по ходу работы можете обращаться к товарищу Вторкину. Уже сегодня он приготовил первичные материалы, необходимые для начала процесса. Руководители групп могут подойти и получить. Собрание закончено. Желаю творческих успехов.
После пятиминутного жу-жу-жу и ша-ша-ша помещение опустело. Гендиректор и Пал Палыч остались одни и получился внеочередной тет-а-тет. Первым прервал молчание более высокий начальник.
- Восхищён, абсолютно восхищён вами Пал Палыч! Какой стиль, какие методы руководства! Исключительно обобщать и глубоко внедрять во все наши отделы и службы. Премия за мной.
После чего неожиданно продекламировал.
- По кивку с пол-оборота
- Лягушки кинулись с болота
- Выполнять скорей работу
- О-о! Е-е!
Ошарашенный собеседник сумел только покраснеть, скромно потупить взор и шаркнуть правой ножкой. Генеральный с воодушевлением и возрастающим хитрым блеском в глазах полез дальше.
- Ежели дозволите дружище, выскажу несколько мыслишек, случайно забредших мне в голову. Представьте, что у ваших великолепных гостей в нашей стране или поблизости могут оказаться давно или никогда не видимые ими родственники. Материальчик может оказаться забойным, а родственнички весьма близкими. А с другой стороны, с закрытых территорий люди всё-таки эмигрируют, в основном те, кто не вынес существующих там порядков. Возможно, стоит их поискать и привлечь. Я б лично с удовольствием глянул на скандальчик между бывшими и нынешними.
Глаза директора телеканала достигли максимально возможного блеска, как у вошедшего в раж мартовского кота, и он опять внезапно выдал на гора очередной литературный перл.
- Мне понятен выбор ваш
- Восхищает антураж
- Но за этими делами
- Не теряется ль типаж?
Пал Палыч смертельно обиделся на себя за то, что симпатичная мысль о родственниках и эмигрантах объехала мимо его головы по далёкой круговой траектории и небрежно забрела в башку гендиректора, по большому счёту - куда попало. Ругая чей-то крепкий задний ум и сравнив свои мозги с протухшим холодцом, отождествив всю свою личность с самым застывшим, вдумчивым сталактитом в мире, Палыч окончательно расстроился, когда понял, что не может догадаться, к чему пришить последние вирши своего телебосса.
- Спасибо за прекрасные идеи, обязательно буду использовать. Мне не почудились какие-то сомнения?
Генеральный качнул рукой, стал серьёзным, блеск в глазах исчез. Осторожно подбирая слова, он заметил.
- Пал Палыч, вы, конечно, непревзойдённый мастер по завлечению на ваше телешоу замечательных людей. Когда я слышал, что вам не удалось заманить к себе того или иного господина, то в душе смеялся, отлично зная, что это или наглое враньё, или, как говорится, не очень и хотелось. Так что с этой стороны всё в порядке. Неясность в другом. По всей большой Европе шастают не более полусотни территориалов. У вас надёжные сведения об их появлении здесь?
От неожиданности Пал Палыч похолодел, но уверенно ответил.
- Да. Конечно... Несомненно...
- Тогда желаю здравствовать и очень рассчитываю на успех.
Тет-а-тет на этом завершился. Связанные одной целью вышли в коридор и сердечно распрощались.
- Скажи что-нибудь умное.
- А ты дашь десятку?
Пал Палыч сидел у себя в кабинете и терзался смутными сомнениями. Секретарша Любочка ещё никогда его не подводила, но ведь всё когда-нибудь случается в первый раз. Текущая работа с бумагами не только не отвлекала, а раздражала всё сильней. Мысль о возможной ошибке насчёт приезда территориалов на учёбу была непереносима, вызывала нервную дрожь и спазматическую тошноту. Наконец, махнув на всё рукой, Пал Палыч помчался к Любочке домой за спасительной ясностью. Сидевшая дома на бюллетене с Леночкой секретарша обрадовалась приезду шефа и, не слушая никаких возражений, затащила его на кухню попить чай с лимоном под вишнёвый пирог. Пока гость мялся, не решаясь задать интересующий его выше крыши вопрос, хозяйка взяла инициативу в свои руки и попросила рассказать о сегодняшних конторских делах. Смертельно уставший к концу забойного трудового дня Пал Палыч взялся что-то мямлить, делал это вяло, с явным замедлением темпа из-за толкающего в дремоту действия горячего чая в желудке. После того, как гость во второй раз удачно клюнул носом прямо в нарезанный на блюдечке лимон, Любаша шлёпнула его по затылку, подвинула изящную хрустальную пепельницу, и они молча закурили. Окончание процесса по закачиванию дыма в лёгкие Пал Палыч встретил совсем другим человеком, нежели его начало. Три вещи воодушевили его. Во-первых, он увидел, что Любаша и в домашней обстановке, без боевой раскраски и спецодежды на выход, очень мила и красива. Во-вторых, его приятно изумили новые кухонные обои. Если настенные, с рисунком в виде однотонных светло-зелёных яблок с тремя резными листочками на общем тёмно-зелёном фоне с крупными белыми точками, были ещё туда-сюда, то потолочные, жёлтые кактусы рядами в розовом окружении, сразу рождали фразу "и кактусы кровавые в глазах". И, в-третьих, сжимающая Пал Палыча тугая нервная пружина внезапно плавно и сильно развернулась, но трансформировалась не в истерические вопли с топаньем ног и битьём посуды, а в незаурядный актёрский талант, когда он по второму кругу стал описывать конторские дела дня. Представление в лицах: Вторкина с папкой, хитромудрого гендиректора, самосокращающихся творцов, Фиделя Кастро и, наконец, самого Пал Палыча, сопровождалось весёлым смехом хозяйки со взрывами хохота в самых удачных местах. Стало очевидным, что любые трудности, жизненные катастрофы гостю нипочём, он всегда сможет зарабатывать уличной пантомимой. Когда, в конце мини спектакля, до Любы дошло, почему Палыч свалился к ней в гости, как снег на голову, она зашлась в приступе неудержимого смеха с оттенком звенящих колокольчиков, а на глазах выступили крупные слёзы.
- Ой, не могу, уморилась как дура. Ха, ха, ха. Милый, ты тоже дурак. Ха, ха, ха. Дай отдышаться. Ха..., ха..., ха...
Люба, схватившись руками за живот, рухнула лицом на стол и с минуту её плечи конвульсивно вздрагивали. Наконец, осознав, что ведёт себя неприлично, она выпрямилась и опять зашлась в приступе неудержимого хохота. Довольный произведённым эффектом шеф нежно поглядывал на свою секретаршу и тоже тихо давил хи-хи. Люба достала откуда-то платочек, вытерла слёзы и сопли, после чего утешила Пал Палыча.
- Умоляю, не изволь беспокоиться, всё, что я говорила про приезд студентов к нам с закрытых территорий - правда. Они действительно здесь.
- Но откуда ты знаешь? Боюсь даже думать, что ты можешь искренне заблуждаться.
И здесь хозяйка шарахнула гостя железобетонным аргументом.
- Трудно не верить своим глазам и ушам после того, как мы с Верой пробыли у территориалов в гостях больше четырёх часов и, помимо прочего, я с большим любопытством листала паспорта гостей, они у них такие странные.
Придавленный неотразимым доводом Пал Палыч почувствовал большое облегчение. Червяк сомнения обиделся и окончательно зачах.
- А кто такая Вера?
- Это моя подруга, ты её не знаешь.
- Ну, хорошо. У тебя есть их координаты?
Люба опять пережила приступ внезапного смеха, а когда с ним справилась, достала с полочки листок и подала шефу.
- Милый, я ж не вчера на работу устроилась, а склероз пока не наступил. Здесь домашний адрес с телефоном и институтские места обитания, чуть подробнее. Рекомендую отлавливать их завтра с утра в третьем корпусе.
Пал Палыч впился в листок глазами и с удовлетворением про себя отметил, что Люба была права и в мелочах - район действительно престижный, а институт - энергетический. Настенные часы простукали пять вечера и хозяйка, сказав "минуточку", вышла с кухни. Вернулась она, понятно, только через десять минут, а вовсе не так, как обещала, зато с полусонной Леночкой на руках. Бледная, растрёпанная девочка с синим шарфиком на горле выглядела весьма прелестно и у гостя трогательно сжалось сердце. Улыбнувшись маленькой лапоньке, Пал Палыч усердно клял свою тупость, которая позволила ему явиться в гости в дом с маленькими детьми без шоколадки, апельсинчиков или, на крайний случай, баночки маринованных огурчиков. Не найдя выхода, он подарил Леночке пятьсот рублей и поинтересовался, где Федечка?
- На гандболе с няней, - ответила Любаша.
- Он в пятилетнем возрасте увлекается гандболом? - изумился Пал Палыч.
- Нет, няня увлекается гандболистом, - невозмутимо отпарировала хозяйка.
Поболтав ещё минутку-другую, гость сообразил, что ребёнка на кухне ожидают различные противопростудные процедуры и поспешил откланяться. В прихожей обулся, поцеловал Любаше руку на прощание и, спускаясь по лестнице, мимоходом подумал.
- Интересно, всё-таки, Леночка не от меня случайно? Никак не обзаведусь весьма полезной привычкой записывать и сохранять даты интимных контактов.
Пал Палыч жалел об этом примерно один раз в четыре года, но исправляться не спешил. К чести хозяйки дома следует заметить, что к моменту появления дочки на кухне сигаретный дым был изведён на нет трёхминутной работой вытяжной системы, хрустальная пепельница сияла чистотой, а окурков нигде не было видно.
Печально кончилась охота, торчат ботинки из болота.
Постановив себе, что дело надо решить непременно нынче вечером, Пал Палыч сел дома за телефон. И быстро понял, по особой вежливой тональности автоответчика: территориалы дома, но к телефону не подойдут ни за какие коврижки. Стало быть, надо надеяться на личный визит. Решив предстать в наилучшем виде, Пал Палыч предоставил право подбора гардероба жене, а сам засел в ванной и предался освежающим процедурам. Через пару часиков свеженький, побритенький, благоухающий, в отутюженном костюме и при галстуке, он глянул на своё отражение в зеркале и остался доволен, территориалы ни за что не устоят. Подъехав на такси по адресу на листке, Пал Палыч первым делом оценил место обитания гостей и даже присвистнул от удивления. Четырнадцатиэтажный дом по внешнему виду, ухоженному двору и видеокамерам наблюдения скромно претендовал на то, что в нём существуют чиновники очень высокого ранга. Пройдя мимо сидящего у входных дверей с внутренней стороны охранника с электродубинкой, который не обратил на него особого внимания, Пал Палыч оказался перед вахтёршей и натуральным шлагбаумом в чёрно-белую полоску, который недвусмысленно преграждал путь к заветной двери господ территориалов. Догадавшись, что поднятие этой дурацкой полосатой палки всецело зависит от старушки вахтёрши, наш неотразимый герой небрежно пустил в ход своё обаяние. Однако на поверку божий одуванчик оказался крепким орешком Брюсом Уиллисом. Выяснив по своим спискам, что никакой заявки на гостей из искомой 73-й квартиры нет, местный Цербер без особых церемоний высказал пожелание увидеть спину посетителя да, и то ненадолго. Пал Палыч пустился во все тяжкие: сперва стал льстить бабусе, будто она очень молодо выглядит, лет на 12-16, потом понёс бред о материальной стимуляции обиженного старшего поколения, называя это своим личным долгом, затем толково ругал Сталина и погоду и, наконец, скатился на уговоры, умоления и нижайшие просьбы. Ничего не помогло, вахтёрша всё внимательно выслушала, но осталась непреклонна. А на последнюю попытку уговорить её связаться по внутренней связи с 73-й квартирой и сообщить о приходе нежданного, но очень, очень важного гостя, высказалась классически "беспокоить не велено". Пал Палыч с горя прикинул варианты несанкционированного проникновения ниже или выше шлагбаума, но благоразумно воздержался. Цветная картинка, мелькнувшая на мгновение перед внутренним взором, как пара дебильных охранников-мордоворотов лихо метелит его дубинками с довольным гыканьем где-нибудь у лифта или посредине лестничного пролёта, оптимизма не добавляла. Окончательно приняв поражение, неожиданное и потому вдвойне обидное, Пал Палыч со злости, перед тем, как уйти, совершил небольшую пакость, о которой потом очень жалел. Глядя старушке в переносицу, он произнёс кодированную фразу, состоящую из четырёх небольших предложений. Основной негатив ударял незаметно по личностной психологии и только специально выставленный наружу видимый хвостик царапал чуть-чуть психику. Давненько Пал Палыч не баловался такими вещами, да, собственно, и не собирался. Вернувшись домой и лёжа на диване, он потягивал холодное пиво, почитывал последние футбольные новости и, время от времени, в мозгах проскальзывала мысль о каком-то недотёпе, которому говорили что-то о третьем корпусе.
Назло надменному соседу здесь будет взрыв произведён.
Виновники описанного выше большого переполоха, ни о чём не подозревая, мирно занимались "исследованиями кривых второго порядка". Всё началось ещё утром по дороге в институт на маршрутке, когда парень-территориал проиграл девушке-территориалу довольно глупое пари на тему, кого будет больше на следующей остановке, мужчин или женщин? Он поставил на женщин, так как знал, что мужчины внешнего мира более ленивы и рано вставать не любят, а она поставила на мужчин, поскольку другого варианта всё равно не было. Как на грех, именно на спорную остановку припёрлись спозаранку трое забулдыг, явно несобирающиеся никуда ехать, и склонили чашу весов в пользу, с позволения сказать, мужчин, которые и победили в количестве с потрясающим душу счётом 7:6. Проигранное пари аукнулось вечером дома и парню пришлось исполнять три желания своей дорогой землячки. Для начала ей захотелось увидеть десятиминутное исполнение ламбады с элементами канкана и, непременно, в сценическом костюме, состоящем из трусов и носков-парашютов. На второе, высоко трагичным голосом, был исполнен романс "Не уходи, побудь со мною". Причём исполняющий стоял на возвышенности, то есть на стуле, и был обёрнут голубой простынёй. Ну, а третьим желанием стало увидеть изображение живого варана, мечущегося по пустыне Сахара в поисках воды. С непременным высовыванием языка как можно дальше. По окончании представления парень притворно показал несуществующий гнев и с преувеличенно зверским видом набросился на молодушку, схватил её в охапку и завалил в постель. Затем, демонстрируя нетерпение и крайнюю степень возбуждения, жарко задышал ей в правое ушко восклицая.
- Я весь горю... Давай... Давай скорее... Скорей, скорей... Давай... Ах... Ах!"
При этом он крепко обнимал красавицу руками и ногами, старательно показывал, что хочет сорвать с неё всю одежду сразу и даже, в знак серьёзности своих намерений, совершал ритмичные движения телом вперёд и назад, позаботившись, чтобы партнёрша ощутила их в области груди, живота и бёдер. Девушка в этот момент чувствовала себя счастливой, задыхающейся и инстинктивно внутри сжалась от несколько неожиданного "взрыва чувств" своего друга. Именно на это коварный злодей и рассчитывал. Показательно неумело он стянул с неё майку, спортивные штаны "Адидас" подольской фабрики, затем нижнее бельё, в общем, от такого раздевания не расслабишься. Сам же разоблачился быстро и ловко, минут пять ласкал подружку губами, руками, поцелуями, поглаживаниями, пощупываниями, после чего живо перешёл к самому интимному в наиболее распространённом варианте. Ещё через 2-3 минуты герой-любовник заполучил полное удовольствие, чмокнул благодарно девочку в щёчку и затих рядом с ней в сладкой истоме, закрыв глаза. Лёгкое отмщение за бесплатный концерт состоялось. Разбуженное желание у партнёрши нарастало и жаждало "продолжения банкета", от которого, невзирая на все её интимные ласки, он уклонялся пол благовидным предлогом усталости. Промариновав прелестницу минут пятнадцать и решив, что этого вполне достаточно, парень приступил к нежным и страстным играм предварительной стимуляции. Красавица отвечала не менее страстно и порывисто, дыхание любовников становилось всё тяжелей и прерывистей, тела ритмично изгибались, освещаемые настольной лампой, временно пониженной в ранге до напольной, а счастливые стоны и вздохи, а также следующие за ними вскрики наслаждения не имели ничего общего с тем притворством, с которого интим, собственно, начинался. На три часа любовники, поглощённые полностью друг другом, отключились от остального мира. Так что Пал Палыч совершенно напрасно расстраивался, что не сумел в такой замечательный вечерок повидаться с ними.
- Официант, что это за гадость вы принесли мне на тарелке, да ещё так мало?
Пал Палыч заехал с утра на работу, чтобы провернуть несколько неотложных дел. Он порадовал Вторкина ежемесячной дополнительной оплатой в две тысячи рублей, чем породил у последнего всплеск трудового энтузиазма. Потом осмотрел по очереди у всех четырёх групп начало деятельности на территориальную тему и в целом остался доволен. Наконец, выслушал доклады выпускающего ближайшую передачу и подготавливающего следующую, через неделю, на всякий случай построжился и дал семь ценных указаний. Оставшиеся свободные полчаса употребил на чашечку кофе, выкуривание одной сигареты, а также на приведение в полную ясность мыслей по поводу предстоявшего абордажа. Ровно в десять утра на чёрной служебной "Волге" Пал Палыч прибыл в энергетический институт, где до сих пор не ступала его творческая нога. Солидный внешний вид, небольшой кожаный дипломат с белыми пластмассовыми буквами "Инфбюропресс " и неуклонное следование пословице "все пути ведут в Рим" вскоре привели его к цели, точнее к двери с табличкой "Экспериментальная лаборатория физических кондиций". Невольно дрогнув и совершенно не желая испытывать свои кондиции, Палыч тем не менее проник внутрь. По обеим стенам слева и справа тянулись стеллажи до потолка, а на их полках стояло, размещалось или просто валялось различное электрооборудование и какие-то провода. Недалеко от окна у противоположной стены располагались два стола со стульями, на первом столе стоял компьютер со всеми наворотами, предназначения примерно половины Пал Палыч не взялся бы угадывать даже за деньги, а за вторым столом как раз и сидели студенты-территориалы и местный младший научный сотрудник. Было заметно, что вся троица увлечена интересным разговором, поэтому явление нового лица прошло практически незаметно. Только парень-территориал глянул на вошедшего, но Пал Палыч, мгновенно оценив ситуацию, выразительным жестом показал, что не стоит прерываться по пустякам и обращать на него внимание. Парень вернулся в тройственную беседу, а дорогой гость уселся на стул, стоящий недалеко от двери, молясь всем богам, чтобы тот не скрипнул. Он был рад представившейся возможности понаблюдать за будущим теле товаром, не раскрывая себя. Первым делом - внешность.
Парнишка выглядел чуть моложе своих двадцати пяти, темно-русый, голубоглазый, очень спокойный, примерно сто семьдесят пять на семьдесят пять, лицо симпатичное, фигура пропорциональная, светло-серый недорогой костюм, синяя рубашка без галстука, новые чёрные туфли. В принципе, на среднюю четвёрочку потянет. Девушка идёт очевидно по другому варианту: брюнетка, волосы длинные, глаза большие тёмно-зелёные, сто семьдесят два на пятьдесят семь, кожа белая, сложение хорошее, ноги вполне длинные, даже в повседневном прикиде из вельветовых коричневых брюк и зелёном свитере смотрится прилично. Общая оценка - пять. Вывод очевиден - можно обоих вставлять в телеящик безо всяких ухищрений. Здесь Пал Палыч ухмыльнулся сам себе и своей устаревшей шкале, вспомнив, какие морды нынче теснятся на экране. Вторым делом - речь, манера держаться и отношения территориалов между собой. Ещё несколько минут профессионального изучения и первые выводы готовы. Ведут себя непринуждённо и естественно, свободно, но сдержанно, жестикуляции немного, особенно у парня. Отношения между собой очень хорошие, на всеобщее обозрение не выставляемые, однако старого воробья на мякине не проведёшь. А вот знание русского разговорного на отлично оказалось для Пал Палыча приятной неожиданностью. Он тщательно вслушивался в беседу территориалов с мэнээсом, стремясь выявить акцент или затруднения в выражении своих мыслей, и ничего не нашёл. Зато сумел поймать смысл разговора и стал следить за его дальнейшим развитием. Речь шла о результатах экспериментов по фиксированию двадцати физических параметров состояния человека, таких как: температура, масса, размах колебаний пальцев вытянутых рук, сила, влажность кожи и ряда других, до и после события. Событие подбиралось экспериментаторами, например, оно могло состоять из 15-и минутной усиленной физической нагрузки или 10-и минутного непрерывного плача при разделке лука, или даже им было получасовое размышление о проблемах жидкого топлива. Сотни состоявшихся опытов требовалось обработать и полученные результаты обобщить. После чего состряпать очень важные и крепко научные выводы. Обсуждение деталей проведения самих опытов не вызвало у собеседников разногласий, просто были уточнены некоторые моменты. Но, когда девушка спросила, что, собственно, от этих опытов ожидали и с какой целью их проводили, младший научный сотрудник прямо не ответил и стал ходить кругами. Для начала он заявил, будто для правильного подведения итогов это знать совершенно не обязательно. На что парень-территориал вполне резонно указал на возможность различного подхода к делу, например, с медицинским уклоном, или с биологическим, а можно и с физическим. Не особенно смущаясь мэнээс свернул на второй круг и заговорил о возможной предвзятости в обобщающих выводах, если иметь перед глазами те выводы, которые хотелось бы получить. Здесь Пал Палыч удивился, с чего этот джентльмен крутит хвостом? Не может быть, что бы такую ерунду заказало серьёзное, секретное ведомство. Тогда что? Ещё минута усиленного размышления и его озарило. Младшенький пашет на своего старшенького, докторская диссертация которого до того паршиво выглядит, что, несмотря на гарантированно успешную защиту в недалёком будущем, срочно потребовалось для приличия разбавить словесный винегрет научной туфты хоть какими-то экспериментальными данными. Если цель опытов действительно такова, то признаваться в этом территориалам стыдобно и унизительно. Отсюда и круги по воде. Пал Палыч тряхнул головой, отгоняя пришедшие мысли, и опять включился в прослушивание. Момент оказался удачным, сотруднику института видимо надоело извиваться ужом на вилах, и он решился на откровенное враньё, будто бы заказ сделал транспортный отдел МЧС для создания сборника рекомендаций своим водителям и лётчикам. Главная цель - безаварийность в сложных условиях.
- Ага, держи карман шире, станет МЧС связываться с такими лопухами. Уж если им понадобится отмывать деньги, то не в этой же энергошаражке. Ну, брехун задрипанный! - молча возмутился Пал Палыч и внезапно вздрогнул.
Последняя мысль про брехуна задрипанного резко срезонировала с чьими-то мыслями о том, что врать плохо. Беседа за столом смолкла, оба территориала с интересом смотрели на сидящего у двери гостя. Поняв, что в лаборатории есть ещё кто-то, сотрудник повернулся, увидел Пал Палыча и поинтересовался.
- Вы ко мне?
- Я, собственно, к вашим студентам, не помешаю?
- Нет, нет!
Младший научный сотрудник явно обрадовался некоторой передышке.
- Беседуйте на здоровье, мне как раз надо ненадолго исчезнуть.
С этими словами он с явным облегчением удалился, ощупью проверив в карманах наличие пачки сигарет и коробка спичек. Пал Палыч, всё ещё изумлённый случившимся с ним в реальности проявлением подобия телепатии, подошёл к территориалам и представился, в ответ они также назвали себя.
- Мэл Васильевич и Мэла Инеевна.
- Неужто твоего папулю Инеем зовут? - не поверил Пал Палыч, а вслух изложил свою нужду и надежду.
В ответ территориалы не таясь переглянулись пару раз и Мэл пригласил Пал Палыча вечером к себе домой в гости для делового обсуждения. Договорившись на восемнадцать тридцать и приветливо распрощавшись, все вернулись к своим занятиям. Студенты - терзать накурившегося мэнээса, а Пал Палыч - руководить своим беспокойным коллективом.
Витька Рожок - толстый пирожок, дразнилка.
Виктор Леонидович Рожков, ответственный за показ шоу в ближайшую субботу, олицетворял собой типичный случай недовольства и неудовлетворения. Отснятый материал никак не желал укладываться в приличные рамки, хотя тема была плёвенькой и монтажёры трудились на совесть, предлагая различные комбинации в теле подаче, даже задом наперёд. Подумаешь, ну рассуждали на передаче о правильном воспитании детей, это же не вопрос об обязательном страховании автотранспорта. Примерную девочку - налево, двоечника-хулиганчика - направо, положительную маму-интеллектуалку, воспитывающую детей по Споку, - на передний план, папу-работягу, склонного к дубоватости, - на задний, очень заслуженную учительницу с застывшим лицом и чудными нравоучениями располагаем по центру, а сверху накрываем всё это невероятной историей про сверхчеловеческую доброту с показом жертв этой доброты и готово, вся страна рыдает от умиления. Не требует сия схема особой доработки и снято всё подходяще, а вот поди ж ты. Когда первый вариант монтажа при просмотре вызвал у Виктора Леонидовича лёгкую тоску, и это при отсутствии рекламных вставок, он решил, что произошла какая-то случайность. Техники, глубоко наслаждаясь несчастьем ближнего, поддержали его в таком мнении и выразили полную готовность, засучив рукава, немедленно внести все необходимые корректировки, которые только душа выпускающего программу пожелает. Второй вариант получился похуже, третий - уже откровенно неудачно, а пятый вполне мог послужить наглядной иллюстрацией, какие передачи не надо смотреть, дабы не растрачивать попусту драгоценное время, которого у пока ещё живого человека не так много. Достойнейший Виктор Леонидович пыхтел, потел, паниковал и ничего не мог понять, все его добрые намерения оказались тщетными. Ужасное ощущение беспомощности охватило всё стокилограммовое существо выпускающего, а угроза полного провала на глазах техслужащих окончательно парализовала последние мысли о телешоу. Да, он довольно редко играл эту роль, главным образом в экстренных случаях, как и сейчас, когда все ударные силы брошены в территориальный прорыв, но никогда такого конфуза не случалось. Что же делать? Осторожно оглянувшись, Виктор Леонидович обнаружил сгрудившийся у монитора техперсонал за вторым просмотром пятого варианта. На их лицах явно отражался благоговейный ужас от созданного с их же участием творения. От полного ступора товарища Рожкова спасла Лена Ураева, которая заглянула к монтажникам в поисках шефа телешоу. Услышав, что начальника здесь нет, она уже хотела уйти, но странный вид Виктора Леонидовича мгновенно разбудил профессиональное любопытство психолога. Ленчик, как все её называли, подсела к несчастному и через пару минут суть дела в общих чертах была выяснена. Потом она нежно и душевно загнала Виктора Леонидовича в образ обиженного тёмного облака, а себя представила знойной пустыней, страждущей дождя, который и не замедлил пролиться во всех своих горьких подробностях. С трудом сдержавшись, чтобы не закопаться глубже в натуру Рожкова, азартно выявляя его детские страхи и подробности интимной жизни, Ураева улыбнулась на искреннее недоумение лысого великовозрастного дитяти, почему сегодня такой кошмар выходит, а раньше всё более менее получалось.
- Да потому, что раньше, бабуинчик, ты здесь сидел, как минимум, в паре с настоящим выпускающим, который деликатно делал вид большой значимости твоего творческого вклада в результат, - пропела Ленчик про себя - а ты тогда конечно же поднахватался, да что-то нынче сильно растерялся.
Пометив себе, что за Рожковым будет должок, психолог взялась исправлять ситуацию. Вначале она примерила на себя функции руководителя застопорившегося дела и вернула, с удовольствием подчинившуюся ей бандгруппу, к первому варианту. Немного погодя, задав направление работы и увидев, что Виктор Леонидович обрёл уверенность, а монтажники наконец-то вышли на тропу бескорыстной любви, то есть активного сотрудничества, Лена Ураева сменила и свою роль руководителя на творческого диспетчера. Воспрявший духом Рожков удвоил усилия, Ленчик, а также один из монтажников, всего по одному разу помогли ему вырулить с узловых моментов в нужную сторону и всё. Через два часа дело было завершено. Сорока пятиминутный ролик действительно приличного качества спокойно мог ожидать пятнадцать минут рекламы и показа по телеящикам в ближайшую субботу. Одно только омрачало Ленчика-психолога, она любила смотреть родное ток-шоу, не зная заранее ничего ни о теме, ни об участниках, если так получалось, конечно, и угадывать какой творец, в каких частях передачи себя проявил и чем желал выделиться. А на этот раз "кина не будет", сама участвовала в монтаже и не искать же действительно свою руку.
Не стой под стрелой, козлёночком станешь.
Повторное проникновение к заветной двери территориалов прошло гораздо успешнее, чем первое, а при поднятии шлагбаума в ушах Пал Палыча зазвучал полонез Огинского. Впустившая его в квартиру Мэла гостеприимно пригласила визитёра в зал, где уже стоял накрытый стол. Планировка жилища была не лишена интереса, сразу за входом - комната-коридор, размером пять на пять, на каждой из оставшихся трёх сторон по две двери, налево спальня и кухня, прямо туалет и ванная, направо зал и встроенный стенной шкаф, размером два на три. Кухня имела выход на балкон, а зал - на лоджию.
- Неплохо живут в наше время студенты! - подумал Пал Палыч и развеселился.
Деловой разговор начался несколько позже, когда на освобождённом от тарелок, вилок и хлебницы столе расставились чашечки с кофе, сахарница и вазочка с пирожными. Неожиданно легко территориалы дали принципиальное согласие на своё участие в ток-шоу, а согласование по основным пунктам и деталям этого участия оказалось для Пал Палыча довольно неожиданным, но, в конце концов, вполне приемлемым. Высокие договаривающиеся стороны сошлись на следующем: Мэл и Мэла получают гонорар в сорок тысяч евро, который надлежит положить на банковский счёт берлинского координатора, помимо этого нанявшая их сторона обязуется сама утрясти законным способом все налоговые вопросы с этой суммы, взамен территориалы подписываются на годовое участие в передаче Пал Палыча. Они каждую субботу с десяти до двух дня предоставляют себя в распоряжение съёмочной группы, а один раз из четырёх работа на площадке может быть продлена на час. Мэл и Мэла также согласились, что будут говорить на любые темы безо всяких ограничений и этим порадовали Пал Палыча, но тут же огорчили его, отказавшись от любой предварительной подготовки, тем более от исполнения каких бы то ни было ролей, а заодно от одежды, грима и прочего студийного антуража. Шеф передачи проворчал, что глубокоуважаемые студенты очень заметно усложняют его задачу.
- Конечно, зато становится ясным, почему мы не захотели шестьдесят тысяч, - обворожительно улыбнувшись, ответила Мэла.
Пал Палыч только крякнул, однако немного утешился, получив полную свободу монтажа и показа снятых кадров безо всякого согласования с территориалами. К тому же Мэл, с молчаливого попустительства Мэлы, всё-таки одобрил предложение шефа программы, что в некоторых случаях в служебной машине, которая их будет привозить на съёмку, специальный его посланник просветит студентов о теме предстоящего действа. За эту уступку территориалы оговорили предоставление им той же служебной машины для возвращения со студии домой. После всех этих перипетий общение хозяев с гостем окончательно сместилось на милые безделушки. Мэл и Пал Палыч расслабились в креслах на лоджии и раскурили знаменитые кубинские сигары, Мэла присоединилась чуть позже и принесла на подносе ещё пару чашек кофе, а гостю - рюмку коньяку с большой шоколадной конфетой. Для начала руководитель ток-шоу заметил, что у них есть общая знакомая - секретарша Люба.
- Да, припоминаю, очень милая женщина,- вежливо ответил бокрановец. В свою очередь Мэла поинтересовалась, не надоедят ли быстро телезрителям господа территориалы и, вообще, зачем они понадобились в ток-шоу с интригующим названием "Всякая всячина". Пал Палыч пояснил, что сколько воды сегодня не пей, завтра всё равно ещё хочется, а участие Мэла и Мэлы резко увеличит интерес к программе, количество смотрящих её телезрителей и, наконец, денежные доходы за рекламу и не только за рекламу. Он всё же не смог удержать любопытство и спросил у Мэлы насчёт её отчества и, заодно, удивился тишине, царящей в квартире весь вечер. Девушка объяснила, что в закрытых территориях родившиеся мальчики получают отчество по отцу, девочки - по матери, а любимую маму зовут Инея, очень на её взгляд красивое имя. Мэл со своей стороны добавил насчёт тишины, обусловив всё прекрасной изоляцией и отсутствием телевизора и магнитофона. Пал Палыч не поверил сначала, а потом, провозгласив телевизор и видеомагнитофон двумя из трёх светочами цивилизации, попросил территориалов обзавестись таковыми, хотя бы для просмотра самих себя. Мэл с Мэлой посмеялись и пообещали, если уважаемый гость раскроет третий символ цивилизации. Не моргнув глазом, Пал Палыч указал на Пенталгин. В таком непринуждённом духе беседа продолжалась до десяти вечера, после чего гость решился уходить. Хозяева настояли на вызове такси и проводили своего предполагаемого работодателя к машине. В лифте Мэл сказал Палычу, чтобы он не огорчался, если из его затеи ничего не выйдет, они с Мэлой абсолютно не будут в претензии. Дорогой гость только демонически улыбнулся и пророчески предсказал ближайшее будущее, через пять дней они подпишут договор, через два дня после этого деньги поступят координатору, а ещё через три дня состоится их первая съёмка.
- Кстати, у вас есть адвокат, который даст консультацию насчёт договора? - спохватился Пал Палыч уже садясь в такси, - могу рекомендовать приличного честного профессионала.
- Не надо, спасибо,- ответила Мэла.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
И такси уехало. Перед сном неутомимый руководитель ещё раз подверг анализу достигнутые соглашения, открывшиеся горизонты и закрывшиеся некоторые перспективы и решил, что жизнь прекрасна. А Мэл и Мэла до трёх ночи обрабатывали результаты кондиционных экспериментов, удачно свели всё в пять показательных таблиц, но писать крепкие научные выводы не захотели, оставили мэнээсу тем более, что теперь это было не так уж сложно.
Из всех искусств для нас важнейшим является делать деньги.
Поутру Пал Палыч первым делом навестил гения Вторкина, ехидно поздравив себя с приобретением новой дурной привычки. Однако, куда деваться, именно от этого беспощадного потрошителя тайн интернетовских джунглей сейчас зависит бесперебойность информационных потоков и обеспечение успешной работы групп. Шеф ток-шоу давно знал большую тайну, хорошо выполненная домашняя работа гарантирует от 50-ти до 100-а процентов успеха. Нельзя, разумеется, сбрасывать со счетов вдохновенную импровизацию, которая так украшает передачу..., особенно если эта импровизация заранее приготовлена. Поддержав вчера компьютерщика материально, Пал Палыч сегодня решил одобрить его морально, хотя мысль, что для сохранения разнообразия на завтра остаётся только физическое сочувствие, слегка смущала. Польщённый неослабевающим вниманием высокого начальства Вторкин с сияющим лицом доложил о больших трудовых свершениях, абсолютно не понимая, как сильно в этот момент он смахивает на бездомную собаку, которую нечаянно погладили веником по спине. Довольный результатом Пал Палыч приятным отческим тоном поинтересовался.
- А что сынок, есть ли в добытой тобой информации, скажу даже больше - в очень интересной информации, какая-нибудь сенсация?
- Немного, но уже сегодня обязательно будет кое-что грандиозное! - не теряя сияния воскликнул компьютерщик.
- Ну и хорошо. Какие-нибудь трудности или помехи, мешающие твоей работе? - уже будничным тоном спросил шеф, решив, что с него хватит на сегодня и собираясь уходить.
- Нет, ничего особенного, помех и трудностей нет, - несколько неуверенно, хотя и бодро, ответствовал Вторкин.
- Ничего особенного нет, - медленно произнёс Пал Палыч, пробуя слова на интонацию.
- А что есть не особенное?
Собеседник помялся и дёрнул плечом.
- Контора взяла на контроль наш сбор информации о закрытых территориях.
Рот у шефа открылся-закрылся, потом опять открылся и снова закрылся, всё это непроизвольно.
- Что!? - Взревел он как бегемот. - Какая ещё контора?
Вторкин пожал уже обоими плечами и с лёгким презрением сказал.
- Фээсбешные ляктронщики, кто ж ещё?
- Да уж..., хотя если эти, - заметно спокойнее проговорил Пал Палыч и снова заволновался.
- А вдруг кто-то другой?
- Как же, другой! - засмеялся прожжённый Электроник.
- Семь, пять, три и четыре, два, один. Визитная карточка.