Так прошли несколько недель перед митингом. Дня за три до назначенной даты Забастовки случилась облава на штаб. Захар как раз приехал тем вечером на квартиру в центре, и прочитал в чате активистов, что в штаб "пришли". В дверь позвонили несколько незнакомых мужчин в гражданской одежде, те, кто были внутри, сразу поняли, что это эшники. Поняв, что подобру-поздорову им не откроют, вторженцы начали выпиливать дверь бензопилой. В штабе на тот момент находились Ярик, Алиса, Макс и Дима Зубров. Все остальные ребята, кто смог, по их призыву рванули туда.
Захар примчался как раз к тому моменту, когда дверь была повержена, и незваные гости вошли внутрь - человек пять эшников и трое полицейских с автоматами.
Один из эшников, лет сорока, грузный, видимо, предводитель, показал Максу, который выступил вперёд, удостоверение и быстро спрятал.
- Остальные пусть тоже покажут документы, - попросил Макс.
- Слышь, ты чё, не знаешь, кто мы такие? - спросил эшник. - Ты тут никто, пустое место, так что замолкни и отойди в сторонку, пока тебя электрошокером не шарахнули.
- Вы что, мне угрожаете?
- Мля, ты что, самый наглый что ли? Этого забираем с собой, - старший эшник показал на Макса пальцем, и несколько других стали заламывать ему руки.
После этого трое незнакомцев в штатском подошли к столу и начали забирать агитку, двое - грани куба, а потом переключились и на технику - компьютеры.
- Покажите ордер на обыск! - отчаянно пытался протестовать Ярик. - Вы не имеете права! Вы понимаете, что в штабе установлена камера, и вы, не показывая документов и ордера, по сути, совершаете преступление под видеосъёмку? - прибег он к последнему аргументу.
- В очко себе засунь свою камеру, сука пиндосовская, - огрызнулся один из налётчиков, коренастый, пониже остальных ростом. - Преступление совершили твои родители, когда тебя заделать решили.
- Почему вы вообще так разговариваете? - дрожащим голосом спросил Ярик.
- Не дам! - Алиса вцепилась в монитор последнего компьютера, который старший эшник пытался изъять.
- Отойди! - крикнул тот и с силой толкнул её. Алиса отлетела шага на два, не упала, но пошатнулась.
Захар почувствовал, как внутри начинает закипать адреналин. В такое состояние он обычно входил перед приближением драки. Гордеев сжал кулаки. Неважно, что эшник был крепче него сложен и больше "накачан". Когда Захар кидался на кого-то, он не смотрел на комплекцию и разницу в весовой категории. Но всё-таки стволы автоматов в руках ментов сдерживали его. Против огнестрельного оружия с голыми руками переть глупо. Вот если бы можно было выследить потом этого эшника одного, где-нибудь на узкой дорожке, и сполна воздать по заслугам...
По сути, это было чистой воды ограбление, потому что протокол об изъятии техники сотрудникам штаба никто не выдал, несмотря на настойчивое требование, а следовательно, они ничем не смогут подтвердить, что у них изъяли вещи, следовательно, полицейские имеют формальное право не отдавать компьютеры назад. Помимо агитки и оборудования, эшники забрали (задержали) также Макса и Зуброва. Макса - за то, что он якобы разместил в соцсети пост с призывом выходить на митинг 28-го, когда было ещё неизвестно, будет ли он согласован администрацией, а значит, это "можно расценивать" как призыв к несогласованному митингу. Зуброва - видимо, просто для кучи, как сотрудника штаба и формального начальника Макса. Типа, допросить "в связи с обстоятельствами дела Макса". А технику изымали как бы на том основании, что она являлась "орудием совершения преступления". То есть, по их логике, если Макс выложил "противозаконный" пост в интернете с компьютера, то любой компьютер является орудием преступления. А если со смартфона, то любой смартфон.
Следовало предположить, что задержанных повезут в ближайший полицейский участок, тот самый, возле которого толпа требовала освободить задержанных двадцать шестого марта, и возле которого Захар впервые пересёкся с Витькой Постернаком. Соответственно, ребята, которых по "сигналу тревоги" понаехала тоже, целая толпа, пусть и далеко не такая многочисленная, как в тот раз - все двинулись в участок, поддержать своих. Мало ли, что с ними там случится в отделении. В России человек, даже невиновный, мог зайти в отделение полиции, а обратно уже не выйти. Взять тот же случай с Рустамом Клычевым в Петербурге. Общественное давление очень важно. Вот только Постернака, который двадцать шестого остался стоять чуть ли не дольше всех, на этот раз среди ребят не было вообще. "Иных уж нет, а те далече..."
Человек пятнадцать ребят завалилось в приёмную полиции. Снаружи, когда заходили, они успели увидеть Макса, который помахал им из окошка, крытого решёткой. Внутри их сразу попытались выпроводить наружу, под предлогом, что это территория госучреждения и здесь нельзя находиться просто так. Даня Дубровский тут же выступил вперёд и сказал, что он хочет написать заявление.
- А эти все что здесь делают? - спросил полицейский, который пытался их выпроваживать.
- А они тоже хотят написать заявление, - нашёлся Даня.
И все ребята тут же начали подтверждать его слова: "Да, я хочу написать!", "И я!", "И я!". Полицейский махнул рукой и пошёл по своим делам, сказав, что бумагу для заявления нужно попросить в окошке у дежурного. Даниил подошёл к окошку и обратился к дежурному за бумагой, тот попросил подождать. Даня стоял пять минут, десять. В конце концов он снова позвал дежурного:
- Мужчина! А долго ещё ждать? - дежурный не повёл бровью. - Вы серьёзно хотите сказать, что можно десять минут искать листик? Мужчина! Вы слышите, я к вам обращаюсь? Мужчина! Муж-чи-на!.. Вы не мужчина? Наверное, вы девушка? Девушка, можно, пожалуйста, написать заявление?
По коридору тем временем проходил какой-то мент в гражданской одежде, то ли опер, то ли эшник, но второе вряд ли, потому что среди ворвавшихся в штаб его не было. Даня тут же подскочил к нему:
- Извините, любезный... А вы знали тот факт, что СОТРУДНИК ПОЛИЦИИ - НЕ МУЖЧИНА?
Остальные ребята, наблюдавшие за этой сценой, разразились дружным хохотом.
- Ты чё, бык, совсем оборзел? - ополчился на него безымянный "сотрудник". - Я тебя сейчас так отделаю... - он осёкся и трусовато оглянулся на собравшуюся позади него толпу. - А, идите вы все на х........! - он сплюнул, и, отпихнув Даню, скрылся с глаз долой.
В спину ему донеслись неодобрительные возгласы. И напоминания о том, что законом материться в публичных местах запрещено. Впрочем, полицейским это было до лампочки, ведь законы писались не для них.
Даня определённо был сегодня в ударе. Он устроил импровизированный стендап, выстёбывая и подкалывая проходящих мимо полицейских под смех ребят. Захар с досадой отметил, что Маша смотрит на Даню горящими глазами. Хотя ему тоже "выступление" Дани понравилось, да и так называемые "стражи порядка" получали по заслугам. Но сам Захар бы не осмелился так себя вести. Ему импонировали смелость и чувство юмора Дани. И не импонировали его нахальство и грубость. С другой стороны, если бы все люди на Земле стали такими, как Захар, смелыми, но не нахальными, было бы не интересно. Так что люди нужны разные, и сочетающие в себе смелость и наглость, и даже вовсе не обладающие ни одним из этих качеств. Ведь ценности, которые разделяет человек, важнее обоих из них.
Алиса быстро сбегала в магазин, купила продуктов, но полицейские еду задержанным передавать отказывались. Никакой информации о том, на какой срок задержаны Макс и Дима, не сообщали. Один эшник сказал, что Максу будут "шить уголовку". Даня стал подходить к случайным людям, по каким-то своим делам приходившим в полицейский участок (допустим, написать заявление), и спрашивать, за что задержали его друзей, когда их отпустят, и почему им не разрешают передать еду. Привлекать внимание общественности в случае полицейского произвола очень важно.
Другой эшник незаметно пристроился в углу приёмной и стал снимать оппозиционеров на ручную камеру. Даня подошёл к нему и поинтересовался, кто он такой и чем занимается в данный момент. Тот не ответил. Вообще на него взглянуть без жалости было невозможно, если абстрагироваться от того, что он идеологический противник. Эшник был помоложе, чем тот "крепыш" в штабе, лет двадцать пять или тридцать. Фигура нескладная, в каком-то старом пожелтевшем свитере, даже видеокамера у него устарела лет на семь. Уставший, помятый, синяки под глазами. Весь его "видон", неказистый, аморфный, навевал у Захара ассоциацию со словом "амёба", или словом "одноклеточное". Захар вспомнил, как папа рассказывал, что когда оформлял в тогда ещё милиции разрешение на охотничье ружьё, то видел, в каких бесчеловечных условиях заставляют работать ментов. И что по своей воле согласиться в таких условиях находиться - всё равно, что признать, что ты "мусор", как иногда брезгливо обзывали "блюстителей порядка" в народе...
- Вот скажи, тебе самому нравится такая работа? - без сарказма обратился к "оператору" Даня. - Молодой парень, вся жизнь впереди. А ты стоишь тут и занимаешься какой-то ерундой. На камеру нас записываешь... скажи, ты всерьёз думаешь, что вот эта безобидная девочка, - Даня показал на Дашу, девушку Макса, - может быть опасной экстремисткой? Или вот эта? - он показал на Злату.
Парень что-то невнятно пробормотал и пожал плечами, мол, что поделать, не мы такие, жизнь такая.
Добившись наконец от дежурного злосчастной бумаги, ребята устроили пикет у дверей отделения. Написав на листе А4: "Нас не запугать!", по очереди держали его в руках, высоко подняв над головой. По очереди, потому что, во-первых, было холодно, во-вторых, долго стоять с поднятыми руками тяжело. На другом листе написали: "Соблюдайте свои законы", и сфотографировали эту надпись внутри на фоне дежурки.
Когда настала очередь Захара, он тоже взял плакат и поднял его повыше, чтобы было хорошо видно, в том числе Максу, который выглядывал из окна. Примерно через минуту руки стали наливаться свинцом. Но опустить плакат - ни за что! Захар вспомнил поэта Александра Бывшева, на которого завели пять уголовных дел, лишили работы и элементарных средств к существованию за стихи с критикой власти. Нет, надо стоять, хотя бы ради него!
- Руки скоро устанут, - цинично "предостерёг" проходивший мимо полицейский, работавший в этом участке.
- Не устанут, - заверил Захар и додумал: "Пока хватит времени вспоминать имена политзаключённых и жертв режима, то есть, как минимум до утра... Сенцов, Кольченко, Гриб, Балух, Клых, Шур, Карпюк, Шевченко, Павликова, Третьяков, Дмитриев, Политковская, Эстемирова..."
Так он стоял, пока Жора не отобрал у него плакат и на силу не отправил в участок греться.
Макса отпустили поздним вечером, намного превысив регламентированный законом максимальный срок задержания в три часа. Как оказалось, ему пришили "всего лишь" административку, а эшник, говоривший про уголовное дело, пытался "брать на понт".
- Ну что там было? - налетели ребята на Макса с расспросами.
- Сотрудничать предлагали, - сказал Макс. - Даже деньги обещали, а взамен - сливать других ребят и рассказывать им о наших планах. Я, естественно, отказался. Из камеры слышал, как вы тут кричали лозунги в мою поддержку. Огромное спасибо, ребят.
- У нас в каждом штабе камера установлена, - сказал Жора. - Надо будет запросить запись у федерального штаба, выложим на ютуб, и, если что, потом как доказательство пригодится в ЕСПЧ.
Зуброва отпустили чуть попозже. Планы штаба насчёт 28-го, конечно, несмотря на облаву, оставались прежними.
26 января, уже под покровом ночи, часов в одиннадцать, Захар и Герман пошли в очередной "рейс" с листовками на Столетье. Но в этот раз удача отвернулась от них. Они успели "обработать" только один подъезд, а на выходе их "приняли" - двое патрульных с автоматами шли прямо навстречу, и бежать было поздно. За углом невесть откуда нарисовался полицейский "бобик", которого, когда напарники выбирали дом, и следа не было в окрестностях.
- Добрый вечер, молодые люди, сумочку открываем, показываем, - вежливо попросил полицейский. - И рюкзачок, пожалуйста. - Это он уже персонально Захару. - Так-так, что тут у нас... Февральный. - Он включил рацию: - Пятый, пятый, это шестой, у нас тут двое с листовками. Написано "Февральный", был приказ всех таких проверять. Вам придётся проследовать с нами в отдел...