Авдеенко Вадим Юрьевич : другие произведения.

Тик-так

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Второй рассказ цикла "Мы из детства". Получить в качестве приза хорошие часы - чем плохо? А вот чем.

  
   Т И К - Т А К.
   В среду утром я проснулся в прекрасном настроении. Да и было отчего - шел всего третий день летних каникул. Погода стояла просто чудесная - солнышко, не слишком жарко, небольшой ветерок. К тому же еще неделю назад мы с Мишкой договорились на сегодня сходить в Парк Культуры. Дело в том, что к нам в Двуреченск приехал итальянский "Луна-парк". Мы не пошли туда в выходные: народу было - не протолкнешься. Мы решили, что в середине недели людей будет гораздо меньше.
   Итак, я встал, умылся, позавтракал и пересчитал свою наличность. Я довольно успешно сдал все экзамены, перевалив в седьмой класс. И "предки" весьма щедро финансировали меня за это. В настоящий момент у меня было около двухсот "штук". Вполне прилично. Я натянул джинсы и синюю футболку, надел кроссовки, осмотрел себя в зеркало. А как же? Вдруг в "Луна-парке" встретится кто-нибудь из знакомых девчонок? Я зачесал назад светлые блестящие волосы, нацепил итальянские солнцезащитные очки. Осмотр меня удовлетворил. А что? На рожу я не урод, одет по фирме: кроссовки "Найк", футболка "Рибок". Джинсы, правда, старенькие, но сидят неплохо. Я задумался. Может, проколоть ухо и присобачить серьгу? А, ладно, это не к спеху. Я посмотрел на часы. Мишка, наверное, меня уже ждет.
   Выскочив из подъезда, я направился к увитой диким виноградом беседке. В ней было пусто. Мишка запаздывал. Я уселся на деревянные перила и стал ждать. Однако время шло, а Мишки все не было. Я опять глянул на часы - я ждал уже пятнадцать минут. Кстати, вот часики у меня явно подкачали - китайская халтурка. На день рождения надо будет попросить у "предков" что-нибудь поприличнее.
   И все же - где же Мишка? Еще через пять минут мое терпение лопнуло, и я решил зайти к нему домой. Дверь на мой звонок открыла Мишкина бабушка.
   - Здравствуйте, - вежливо сказал я. - Мишу можно?
   - А, это ты, Рома! А Миши нет. Его папа взял отгул, и они
   вместе уехали на рыбалку.
   - На рыбалку? - я не мог скрыть своего огорчения. - А когда они вернутся?
   - Не знаю, деточка. Они вроде собирались с ночевкой ехать.
   - Ясно. Спасибо, - удрученно сказал я, закрывая дверь.
   Ну, Мишка! Мог хотя бы позвонить! Я спустился вниз. Однако что же мне делать? Я так настроился на этот поход в "Луна-парк". Внезапно я ощутил обиду на Мишку. Какого черта я должен портить себе удовольствие из-за его дел? Если ему больше нравится ловить рыбу - я пойду в "Луна-парк" один!
   Решив так, я направился к троллейбусной остановке. Ехать до Парка Культуры было не очень далеко. Как я и думал, людей возле аттракционов в будний день было мало. Точнее сказать, почти никого. Я без всякой очереди прокатился на "Орбите", затем - на "Русских горках". Остальные аттракционы не вызвали у меня никакого энтузиазма. Ну почему иностранцы вечно тащат к нам какое-то старье? Надеются, что мы в любом случае все схаваем?
   Я немного пошлялся по парку. У меня еще оставалась приличная сумма. Но вот потратить ее было практически некуда! При одном взгляде на убогие обшарпанные качели и карусели у меня пропадало всякое желание угрохать свои "бабки" на такое дерьмо.
   Я уже собирался уходить, когда мое внимание привлекла стоящая чуть в стороне палатка. Вернее, не столько палатка, сколько находящийся в ней мужчина. Он был одет в полосатые серые брюки, атласную рубаху, желтую жилетку и желтую же плоскую шляпу "а-ля Буба Касторский". И еще у него были усы. Нет, просто усы, а Усы. Черные, блестящие, с закрученными кончиками. Со стороны казалось, что они не состоят из отдельных волосков, а представляют собой единое целое.
   "Кажется, этот тип воображает себя итальянцем!" - усмехнулся я про себя, но все-таки подошел поближе. Палатка оказалась обыкновенным тиром. Три "воздушки" с отполированными сотнями ладоней прикладами лежали на прилавке. Мишени не отличались какой-либо выдумкой - палочки различной толщины и длины. Рядом были указаны какие-то числа.
   Когда Итальянец увидел, что я заинтересовался его тиром, он ожил прямо на глазах. Из безучастного он мигом превратился в бойкого и улыбающегося.
   - Пожалуйте в тир! - взревел он, перекрывая доносившуюся из студии звукозаписи музыку. - Всего пятьсот рублей выстрел - и замечательные, невероятные призы! Сюда, настоящие мужчины с зорким глазом и твердою рукой! Выиграйте призы себе и своим дамам! Минимальная серия - три выстрела!
   Эта вспышка активности привлекла к себе внимание редких посетителей парка, и они стали подтягиваться к тиру.
   "А кричит этот зазывала с акцентом, - машинально подумал я. - Может, он и в самом деле иностранец?"
   Пока я раздумывал, хозяин тира вдруг уставился прямо на меня.
   - Вот вы, молодой человек! - закричал он, безбожно коверкая слова. - Не хотите ли попытать счастья? Неужели вы боитесь промахнуться в такие замечательные мишени? В них попадет даже слепой!
   Он схватил одну из "воздушек", перекинул ее через плечо и, не оборачиваясь, выстрелил. Легкий треск - и перебитая палочка рядом с номером "шесть" показала, что он не промахнулся.
   - Ну? - Итальянец вновь насмешливо уставился именно на меня. - Рискнете? Смелее, мой юный друг! Всего-то полторы тысячи!
   Я еще раздумывал, что ответить этому нахалу, когда краем глаза заметил двух девчонок, остановившихся у тира. Они о чем-то перешептывались и тихо смеялись, глядя то на меня, то на Итальянца. Это решило исход дела. Я не мог не принять вызов и решительно шагнул к прилавку. Протянув хозяину три тысячи, я заявил:
   - На все. И объясните, куда стрелять.
   - О, все очень просто! - засуетился тот. - Цифры возле каждой палочки обозначают количество очков, которое вы получите, попав в нее. Разумеется, оно тем больше, чем тоньше и короче палочка. Я складываю очки, заработанные за три выстрела, и на полученную сумму вы можете выбрать себе приз из нашего списка.
   С ловкостью фокусника Итальянец извлек из-под прилавка и развернул объемистый список.
   - Испытайте себя, молодой человек! Стреляйте, куда хотите! Стреляйте туда, где вы уверены в успехе!
   Я взял в руки "воздушку".
   - Под обрез?
   - Си, сеньор, - расплылся в улыбке Итальянец.
   Я уперся локтями в стойку и прицелился. Стрелял я вообще-то неплохо, но для начала решил подстраховаться. Мне очень не хотелось выглядеть пижоном, начав стрелять по самым маленьким мишеням и промахиваясь.
   Первым выстрелом я попал в толстую лучинку под номером "четыре". Так. Нормалек. Поехали дальше. Попробую "четырнадцатую". Есть! Точненько! Теперь "двадцать четвертую". А, черт! Я слишком резко дернул курок, и пулька ушла вправо.
   - За-ме-ча-тель-но! - заверещал Итальянец. - Сумма - восемнадцать очков! Не очень густо, но посмотрим, какой приз вы себе добыли.
   Свиток снова развернулся, и его палец в белой перчатке за
   скользил по строчкам.
   - Восемнадцать... Ага, вот! Нашел! Поздравляю, молодой человек! Ваш приз - плюшевый зайчик!
   Я услышал, как девчонки захихикали у меня за спиной. Мои уши горели. Я оттолкнул игрушку в сторону.
   - Заберите вашего зайчика себе, - процедил я. - У меня есть еще три выстрела.
   - Да-да, конечно, - закивал Итальянец. - У вас есть шанс поправить дело. Прошу!
   Еще три пульки легли передо мной на прилавок. Я зарядил "воздушку". Мои руки ходили ходуном от ярости, и я приказал себе успокоиться. Я делал все умышленно медленно. Так. Самый дорогостоящий выстрел - тридцать очков. Начнем с двадцати восьми. Я выцеливал эту тонкую белую палочку так тщательно, будто от этого зависела моя жизнь. Винтовка сухо щелкнула, и маленькая тростинка разломилась пополам. Удачно. Теперь - "двадцать девять". Мишень, толщиной не больше спички, была на "мушке". Но я не торопился, спуская курок плавно и осторожно. Выстрел. И я вновь не промахнулся! Я услышал, как одна из девчонок взвизгнула и захлопала в ладоши.
   Я с ухмылкой глянул на хозяина тира. Ну как? Я тебе покажу "плюшевого зайчика"!
   В "тридцатку" я целился особенно тщательно. Я уже нажимал на курок, когда рука вдруг задрожала. Я положил винтовку, выпрямился и перевел дыхание. Кстати, возле тира уже собралась приличная толпа.
   - Ну, давай же, парень! - подбодрил меня чей-то голос. - Сделай его!
   "Сделай его"! Я вздохнул. Мне и самому хотелось его сделать. Но белая соломинка была так мала и тонка... Черта с два я в нее попаду. Что я, снайпер? Но я все же взял винтовку и прицелился. Затаив дыхание, плавно потянул курок на себя. Ну! Ну же!! Есть!!! Я попал! Попал! Толпа возбужденно зашумела. Я положил "воздушку". Теперь я был героем, и наслаждался этим. Однако Итальянец вопреки моим ожиданиям не смутился.
   - Прекрасно! Поприветствуем молодого человека! - завопил он. - У вас великолепный результат, и вы можете получить неплохой приз! Однако...
   Он с заговорщицким видом перегнулся через прилавок.
   - Я предлагаю вам суперигру и суперприз!
   Я усмехнулся.
   - Суперприз? Автомобиль? Или квартиру в Москве?
   - Но, но, сеньор! Наш приз-это супер-часы фирмы "Тик-так"!
   Я поморщился.
   - "Тик-так"? Не слышал о такой. Вот "Роллекс", "Ориент" или "Сейко"...
   На сей раз настала очередь Итальянца морщиться.
   - "Ориент"? "Сейко"? Дешевая штамповка! "Тик-так" - это ручная работа старинной итальянской часовой фирмы! Соглашайтесь на суперприз, юноша, и в случае успеха вы не пожалеете! Или ваш успех был случайным и вы боитесь продолжать?
   Вот хитрая скотина! Знает же, что теперь я уже не смогу отказаться и признать на виду у всех свое поражение!
   - Играем! - небрежно бросил ему я.
   Хотя в глубине души я отнюдь не был так уверен в своих снайперских способностях. Я отлично понимал, что мне и так уже в достаточной степени повезло. Если бы Итальянец предложил мне повторить три моих выстрела - у меня вряд ли это бы вышло.
   Но хозяин тира достал из-под прилавка пневматический пистолет и зарядил его специальной стрелкой. Затем у него в руках появился деревянный круг, разделенный на два десятка секторов. Сектора были черными, белыми, а четыре из них - красными. В центре мишени было отверстие. Итальянец надел круг на торчащий из стены тира штырь.
   - Итак! - крикнул он. - Я вращаю круг и, прежде чем и досчитаю до пяти, вы должны выстрелить! Если стрелка попадает в красный сектор - вы выиграли! Если вы не успели прицелиться и выстрелить за пять секунд - я останавливаю круг и вращаю его повторно. У вас будет три попытки по пять секунд. Понятно?
   Я кивнул.
   - Тогда начинаем! Готовы?
   Я поднял пистолет.
   - Время!
   Итальянец крутнул мишень с такой силой, что все сектора слились в единой темно-серое пятно. Какой там попасть! Я не мог даже различить красный сектор! Я тщетно пытался его высмотреть.
   - Пять секунд! - прокричал хозяин. - Вторая попытка! Готовы?
   - Нет, - ответил я.
   Попасть в сектор - это голый номер. Я понял, что проиграл. Но оформить это надо было красиво.
   - Как это вы там показывали?
   Я повернулся к мишени спиной и положил дуло пистолета себе на плечо. После этого я оглянулся. Нормально. По крайней мере, в мишень-то я попаду.
   - Крутите, - сказал я.
   Итальянец пожал плечами.
   - Молодой человек считает, что так он выстрелит лучше, - иронично сказал он. - Что ж... Время!
   Я услышал звук крутящегося диска и почти тотчас же выстрелил. Не забыв улыбнуться глазеющим на меня девчонкам, я повернулся и положил пистолет на прилавок. Пока еще ничего нельзя было разглядеть, но мишень быстро замедляла свое вращение. И наконец по толпе пронесся вздох. Стрелка торчала в самом углу красного сектора!
   - Брависсимо! - зааплодировал Итальянец и обратился к зрителям. - Поприветствуем победителя! А теперь - приз!
   Из недр своего прилавка он извлек серебристую металлическую коробочку. Легкий щелчок - и она открылась. На подушечке пурпурного бархата лежали часы и светло-серый металлический браслет.
   Часы понравились мне с первого взгляда. Они были красивы и очень необычны. Корпус был сделан в виде восьмиугольной звезды. Часовая и минутная стрелки представляли собой два постоянно колеблющихся и изменяющих очертания язычка плазмы. Они медленно вращались вокруг центра циферблата - маленького золотистого солнышка. Часовые деления были обозначены разноцветными планетами. Серебристые звездочки микроскопически мерцали на черном фоне, да стремительно проносились через циферблат яркие хвостатые кометы и метеориты.
   Черт возьми, как они все это сделали?
   - Лазерная голограмма, - сказал Итальянец, словно подслушав мои мысли.
   - Они на батарейках? - спросил я, глядя на это маленькое чудо.
   - Батарейки? О, нет, - он скривил губы. - Эти часы вечны. Они не отстают и не спешат. Их не нужно заводить. Они заводятся сами, когда находятся на руке хозяина. Их нужно только носить. Вам нравится?
   Я не стал лицемерить и кивнул.
   - Вот и замечательно, - подытожил Итальянец. - Берите, они ваши.
   И он словно забыл о моем существовании.
   - Ну, - обратился он к зрителям, - кто-нибудь еще желает попытать счастья?
   Вдохновленных моим примером желающих оказалось много. А я... Я вышел из парка и направился к троллейбусной остановке.
  
   * * *
  
   До ужина я решил ничего не говорить родителям. И лишь когда мы сели за стол, я заявил:
   - О, чуть не забыл! А у меня для вас сюрприз!
   - Надеюсь, приятный? - улыбнулась мама.
   - Еще какой! Я сейчас!
   Сорвавшись с места, я побежал в комнату, не слушая несущиеся вслед слова отца:
   - Ромка! Потом покажешь! Ужин ведь стынет!
   Но нетерпение уже распирало меня. Я быстро надел часы. Металлический браслет приятно холодил запястье.
   Я вернулся на кухню.
   - Ну как?
   Я положил руки на стол.
   - Вот это да! - восхитилась мама. - Здорово!
   Отец был более сдержан.
   - Занятная вещица, хмыкнул он. - Где ты ее взял?
   - Купил, - решил пошутить я.
   - Купил? - мама нахмурилась. - Ты что, потратил на них все свои деньги? Думаешь, мы с отцом миллионеры? Учти - больше не получишь ни копейки!
   - Да нет, мам, не волнуйся. Я действительно купил их. За три "штуки".
   - В самом деле? - поднял бровь папа. - Я бы сказал, что такая вещь стоит немного дороже.
   Я был не в силах морочить им головы дальше и рассмеялся.
   - Я выиграл эти часы в "Луна-парке", в тире.
   - Да ну? - удивился отец. - Не знал, что ты такой хороший стрелок.
   - Я?! - прикинуться оскорбленным совсем нетрудно. - Да я - второй Робин Гуд! Или нет - первый!
   Я засмеялся.
   - А если честно - мне обалденно повезло. Такое иногда бывает: получается все, что захочешь. Вряд ли я смог бы отстрелять так еще раз.
   Отец потрепал меня по затылку.
   - Приятно хотя бы то, что ты не задираешь нос, а трезво оцениваешь свои силы. Это радует меня даже больше, чем твой приз. Хотя часы, конечно, классные. Что ж, ты их честно заработал и можешь этим гордиться.
   - Я тоже так думаю, па, - сказал я.
  
   * * *
  
   Почти весь следующий день я провел дома. Мишка еще не приехал, и я взял в пункте проката две видеокассеты. Одна из них оказалась неплохой - боевичок и "ужастик". На второй же были две страшно тупорылые штатовские комедии - терпеть их не могу! Но раз уплачено - пришлось смотреть. Я маялся у телевизора, время от времени поглядывая на красующиеся у меня на руке новенькие часы. В конце концов, я стал гораздо дольше наблюдать за циферблатом, чем за телеэкраном. По крайней мере, чертившие его искорки метеоритов привораживали гораздо больше, чем тщетные потуги двух олигофренов рассмешить зрителей. Я обнаружил, что через каждые пятнадцать минут по циферблату медленно проплывает космическая станция, издавая свои позывные. Я не снимал часы со вчерашнего вечера и сделал еще одно замечательное открытие. Все эти "фуськи" - звездочки, метеоры, планеты, солнечные протуберанцы - просто потрясно светились в темноте.
   Я долго рассматривал часы. Сам корпус в виде солнца с изогнутыми лучами был украшен массой завитушек. Сзади, на крышке, латинскими буквами была выбита надпись: "TIC-TAС" А ниже - гравировка на итальянском. Я нашел у отца словарик и посмотрел перевод: "Время - деньги". С каждой минутой мое новое приобретение нравилось мне все больше и больше.
  
   * * *
  
   Через три дня мы с пацанами договорились сыграть в футбол. Эти олухи из новой "девятиэтажки", переехавшие в наш район всего год назад, хвастались, что у них непобедимая команда. Мы с ребятами долго терпели, но в конце концов решили поставить их на место. Через своего парламентера мы договорились встретиться с ними без пятнадцати четыре у стадиона "Динамо". Мы надеялись, что в это время на тренировочном поле никого не будет. Так и случилось. Мы быстро обговорили условия игры. Играть решили на все поле, одиннадцать на одиннадцать, два тайма по пол часа, без "офсайдов".
   Первый тайм мы начали просто как звери. Наши соперники были совершенно растеряны. И к перерыву мы уже вели "шесть - два". Один из голов забил я. Однако, когда начался второй тайм, я с удивлением обнаружил, что еле передвигаю ноги. Никогда в жизни я не чувствовал такой усталости.
   Когда я в очередной раз пропустил к своим воротам нападающего соперников, ко мне подбежал Мишка.
   - Ты что, Ромка, обалдел? Ты что делаешь? Шевелись живее! Спишь на поле!
   Его слова разозлили меня. Тем более, что я знал - в них содержится немалая доля истины. И когда худенький юркий мальчишка с мячом снова резво проскочил мимо меня, я решил, что достану его во что бы то ни стало. Я сделал отчаянный рывок, но, к своему изумлению, почти не приблизился к сопернику. У меня было полное ощущение, что я бегу с привязанными к ногам свинцовыми гирями. К тому же, мне стало не хватать дыхания.
   - Схавай его! - донесся откуда-то издалека Мишкин голос.
   Внезапно я потерял контроль над своими ногами. В ушах у меня зазвенело. Я смутно чувствовал, что моя левая нога, кажется, за что-то зацепилась. Я стал падать, плавно и бесшумно, как в замедленной киносъемке. Покрытая редкой травой земля нехотя двинулась мне навстречу, постепенно ускоряя ход. Но еще до того, как я грохнулся, я перестал что-либо слышать, видеть и ощущать...
   Когда я пришел в себя, у меня саднили ободранный локоть и подбородок. Я лежал на обочине футбольного поля, в тени каштана, с мокрой майкой на лбу. Меня обеспокоено обступили ребята из нашей и вражеской команд. Увидев, что я открыл глаза, Мишка облегченно вздохнул.
   - Очухался? Ну ты даешь, чувак! Ты нас всех перепугал. Рухнул, как подкошенный. Что с тобой?
   - Все прекрасно, - буркнул я. - Так и было задумано. Это новый финт.
   - Ага! - ухмыльнулся юркий паренек, которого я пытался догнать. - Финт ушами.
   Все засмеялись. Я сел. Моя голова кружилась, как на карусели.
   - Долго я валялся? - спросил я.
   - Нет. Пару минут.
   Я прикрыл веки. Меня немного тошнило, а перед глазами расходились разноцветные круги.
   - Ладно, - опираясь на дерево, я встал. - Я в порядке. Доигрываем?
   Мишка в сомнении покачал головой.
   - Знаешь, ты похож на злобного осьминога.
   - Как это? - не понял я.
   - Говорят, осьминоги, когда злятся, переливаются всеми цветами радуги. И ты сейчас такой же. Особенно много синего и зеленого.
   - Да пошел ты, - беззлобно выругался я.
   В тот же миг меня качнуло, и я вынужден был схватиться за ветку.
   - Вот видишь, - Мишка поддержал меня. - Я отведу тебя домой. Извините, ребята. Доиграем в следующий раз.
   - Да что там, - ответил нестройный хор голосов. - У нас еще будет время сыграть.
   С Мишкиной помощью я доплелся до своего подъезда.
   - Ладно, спасибо. Дальше я пойду один.
   - Ты уверен? - Мишка посмотрел на меня.
  -- Вполне. Ну, пока. Завтра увидимся. Да, еще... Не вздумай моим ничего говорить. А то не посмотрю, что ты мне друг...
   Я погрозил Мишке кулаком. Тот засмеялся, указывая на мою разбитую физиономию.
   - А сейчас ты похож на Рокки после проигранного боя.
   Я лишь махнул ему рукой и вошел в прохладный темный подъезд.
   Когда я наконец оказался в нашей квартире, я первым делом посмотрел на себя в зеркало. Да уж... Ободранный, грязный... И действительно весь сине-зеленый. Пока родители не вернулись с работы, нужно срочно привести себя в порядок. Я стянул с себя вымазанную землей майку. Надо принять ванну. Но сначала я немного полежу. Всего одну минутку...
   Меня разбудил звук поворачивающегося в замке ключа. Я вскочил. За пару секунд я успел сообразить, что валяюсь на незастеленной кровати в совершенно неподобающем виде. Пригладив рукой взъерошенный волосы, я быстро вышел в прихожую. К счастью, это оказался папа. Но и он при взгляде на меня присвистнул.
   - Вот это видик! Откуда ты, прелестное дитя? И что за знаки воинской доблести украшают твое чело?
   - Ерунда. Мы с ребятами в футбол играли, ну я и споткнулся.
   - М-да. Маме все равно лучше этого не видеть.
   - Я тоже так думаю, па. Пока ее нет, пойду помоюсь.
   Я зашел в ванну и пустил воду. Несмотря на то, что мой сон длился менее часа, я чувствовал себя гораздо лучше. Голова уже не кружилась, да и ноги вовсе не были ватными. Я принял ванну, насухо растерся полотенцем. И когда я снова появился в комнате, я выглядел уже вполне розовым и здоровым. А о случившемся днем напоминали лишь подсохшие ссадины на локте и подбородке.
   Мама уже пришла и хлопотала на кухне. Я заглянул туда, поздоровался и чмокнул ее в щеку.
   - Не путайся под ногами, подлиза, - она отмахнулась, но я чувствовал, что ей это приятно. - Ужин будет минут через пятнадцать.
   Эти пятнадцать минут я провел в своей комнате, лежа на кровати и слушая плейер. От медленных вещей "Скорпионз" я просто балдел. Затем заглянул отец и позвал меня к столу.
   За ужином говорила в основном мама. Она рассказывала о своей работе. Мы с папой больше слушали. Наконец, когда новости у мамы иссякли, она спросила меня:
   - Ну, а как ваш сегодняшний матч?
   - Нормально. Мы обули их, как котят. И я тоже отличился.
   - Я вижу, как ты отличился. Кстати, как ты мылся? Ты как поросенок. Посмотри на себя! Разве можно садиться за стол с такими руками?
   Я удивленно посмотрел на свои руки. В самом деле, по внутренней стороне левого запястья шла грязная темная полоса, которую я раньше не заметил.
   - Извини, ма, - пробормотал я. - Не знаю, как так вышло. После ужина я все отмою.
   - Да уж надеюсь, - строго сказала мама.
   Дальше они с отцом заговорили о чем-то совершенно другом...
   ... Перед сном я пошел в ванну и с мылом и мочалкой принялся оттирать запястье. Однако все было безрезультатно. Темная полоса оказалась не грязью, а слегка болезненным синяком. По-видимому, я ушибся несколько сильнее, чем предполагал до сих пор.
  
   * * *
  
   Следующую неделю я провел в основном дома и чувствовал себя вполне прилично. Была лишь одна вещь, которая меня удивила. Я обнаружил в себе неожиданную тягу к абсолютному безделью. Я мог просто дремать до полудня. Любая пятнадцатиминутная прогулка - за хлебом, "Пепси" или видеокассетой - превращалась для меня в утомительный поход, после которого было так приятно завалиться на диван и лежать, ничего не делая и ни о чем не думая.
   Лишь по вечерам я выходил во двор поболтать с мальчишками. Меня не тянуло ни поиграть в футбол, ни прокатиться на велосипеде. Все это казалось мне слишком утомительным и изматывающим.
   Мои ссадины почти зажили. Остался лишь синяк на запястье, который уже не болел, но и не думал исчезать. Но он меня не тревожил. Я томился от лени и безделья.
   Однако в среду утром меня встряхнул телефонный звонок. Я был дома один, поэтому нехотя поднялся с дивана и взял трубку.
   - Алло, - буркнул я.
   - Привет, Ромка, - раздался веселый звонкий голос. - Узнаешь? Не ждал?
   Сонливость мгновенно слетела с меня.
   - Ленка, ты?! Ты откуда, из деревни?
   - Да нет, - засмеялась она. - Я уже вернулась.
   - Насовсем? Вот здорово!
   - И это еще не все. Я достала два билета на сегодняшний вечер на дискотеку в Дом культуры железнодорожников.
   - Да ну? И с кем же ты идешь?
   Она, кажется, немного обиделась.
   - С одним неблагодарным мальчишкой, который постоянно говорит мне гадости. Впрочем, я еще могу передумать.
   - Нет-нет, - заторопился я. - Этот неблагодарный мальчишка просит прощения и говорит, что на самом деле он тебе очень благодарен. И еще он очень скучал без тебя.
   - Ладно, - Ленка мурлыкала в трубку, как большая ласковая кошка. - Тогда до вечера. В пять часов возле моего подъезда.
   Раздались короткие гудки. А я все стоял у телефона с глуповатой улыбкой на лице. С Ленкой мы были знакомы с первого класса. Но действительно я узнал ее лишь в этом году, когда мы случайно оказались за одной партой. Раньше я сидел с Мишкой, но в начале года мы с ним здорово поссорились, и он отсел от меня. И когда свободное место рядом со мной заняла Ленка, я был совсем не в восторге от новой соседки. Но прошел всего месяц - и мы с ней уже не могли представить себя друг без друга. Ленка оказалась мировой девчонкой - не зануда, не ябеда, не стерва и уж по крайней мере не дура. К тому же она была красива. И так думал не только я - многие парни из старших классов заглядывались на нее. А она упорно ходила только со мной. Весь год мы прожили душа в душу и даже ни разу не поругались.
   Поэтому когда я узнал, что с самого начала каникул она уезжает к родственникам в деревню, я был просто убит. И вот она приехала, и в первый же день позвонила мне! А что это значит, спрашиваю я вас? А это значит, что она не забывала меня, думала обо мне!
   В восторге я сделал сальто и плюхнулся на широкий диван. Тотчас же вскочив, я снова подбежал к телефону и принялся звонить маме.
   - Ладно уж, - сказала она, выслушав меня. - Тебе давно пора развеяться. А то лежишь целыми днями на диване. Хорошо еще, что хоть Лена тебя немного растормошит. Да, можешь взять еще пятьдесят тысяч в буфете.
   - Спасибо, ма! - воскликнул я.
   - И еще, - остановила она меня. - Веди себя там как следует. И к десяти чтобы был дома.
   - Хорошо, ма! К одиннадцати буду!
   Она засмеялась, и я бросил трубку.
   Дом культуры железнодорожников находился всего в двух кварталах от нас, а Ленка и вовсе жила в соседнем доме. Так что родителям не стоило беспокоиться насчет позднего возвращения.
   Время до вечера пролетело поразительно быстро. Ленкин звонок будто придал мне бодрости, и я переделал кучу домашних дел, которые уже целую неделю откладывал "на завтра".
   Около четырех часов я стал соображать, что бы мне надеть. В Доме культуры железнодорожников публика бывала самая разнообразная. Поэтому я остановился на новеньких джинсах и светло-голубой рубашке с коротким рукавом. Я посмотрелся в зеркало. Порядок. Теперь - парадные кроссовки. И часы. Я взял их со столика. Уже половина пятого. Пожалуй, мне пора.
  
   * * *
  
   Дискотека была просто клевой! Последние три часа мы танцевали, не останавливаясь. И как танцевали! Если бы это вдруг увидели мои родители, у них могли бы возникнуть всякие нехорошие мысли. Часов около десяти Ленка наконец выскользнула из моих объятий.
   - Послушай, Ромка, у меня уже ноги гудят! Честно говоря, я уже натанцевалась.
   Только тут я почувствовал, как я устал.
   - Пожалуй, ты права. Сядем, отдохнем?
   Ленка скорчила уморительную гримасу.
   - Здесь? Нет. Здесь дышать нечем. Ромка, пойдем домой. Лучше посидим на скамеечке где-нибудь по дороге.
   Это предложение заставило мое сердце биться чаще. Я только кивнул, не в силах ничего сказать.
   Мы вышли из Дома культуры. Пока мы шли по почти безлюдной ночной улице, я до того разволновался, что мне даже стало не хватать воздуха. И когда Ленка опустилась на скамейку возле своего подъезда, я с облегчением сел рядом с ней.
   -Тебе понравилось? - спросила Ленка, повернув ко мне голову.
   Ее глаза поблескивали в темноте, отсветы фонарей мерцали в них манящими таинственными искорками. И тогда я обнял ее и вместо ответа поцеловал прямо в губы. А она - она поцеловала меня в ответ! Мне хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно долго. Я никогда еще не испытывал такого радостного возбуждения. И тут я почувствовал, что мои узкие джинсы стали предательски выпирать в паху. Вот черт! Я хотел придержать Ленку и успокоиться, однако вновь неожиданно ощутил, что мне нечем дышать. Левой рукой я рванул ворот рубашки, но легче не стало. И мне пришлось разжать объятия и отодвинуться от Ленки. Я надеялся, что в темноте она ничего не заметит.
   - Ромка, ты прелесть! - шепнула она мне.
   А я не мог ничего ответить. На улице было прохладно, но мой лоб покрылся каплями пота. Дрожащей рукой я достал носовой платок и промакнул лоб.
   - Ой, что это у тебя? - вдруг воскликнула Ленка.
   Она заметила! Я готов был провалиться от стыда! Каким же уродом она будет меня считать! Я повернулся к ней боком, положив руки на колени.
   - Что это? - опять настойчиво спросила она.
   - Где? - слабым голосом ответил я.
   - Да вот, на руке!
   Я взглянул на свои руки. От моего левого запястья исходило заметное в темноте сияние.
   - Ах, это! - я не мог скрыть облегчения. - Это мои новые часы.
   Дурнота немного отступила.
   - Ух ты! А почему они светятся? Покажи, Ромка!
   Я ношу часы на внутренней стороне запястья. Я развернул руку так, чтобы Ленка могла их видеть. А в часы словно бес вселился! Такими я их еще не видел. Они буквально сверкали. Стрелки жидким пламенем горели на угольно черном фоне. Кометы носились взад-вперед как сумасшедшие.
   - Какие красивые! - прошептала Ленка. - Они все время так?
   - Да. Но сегодня особенно. Наверное, ты им понравилась, - пошутил я.
   Она ощупала часы. Ее тонкие бархатные пальчики щекотали мне запястье.
   - Гладкие. И холодные. А как они заводятся?
   - Никак. Они подзаряжаются сами, когда ты их носишь. Итальянские. Ручная работа. Я выиграл их в "Луна-парке", в тире, - я не смог удержаться, чтобы не похвастать своим триумфом.
   Пару минут мы молча следили за часами. Потом Ленка вздохнула и встала.
   - Уже половина одиннадцатого. Мне пора.
   Я тоже поднялся со скамейки. Пожалуй, я зря это сделал, потому что все вдруг поплыло у меня перед глазами. Ленка уже входила в подъезд, а я все стоял, как истукан, боясь сделать даже один шаг. У самой двери она обернулась.
   - Ромка... Я хочу тебя спросить... Ты сегодня делал это в первый раз? Ну, так целовался?
   "Да", - хотел ответить я, но губы меня уже не слушались.
   Меня качнуло вправо, я сильно ударился голенью о скамейку и, теряя последние искры сознания, полетел в тугие зеленые ветви кустарника...
  
   * * *
  
   ... Когда я открыл глаза, то увидел прямо перед собой заплаканное лицо мамы. Несколько секунд понадобилось мне для того, чтобы уяснить, что я лежу дома в собственной кровати.
   - Ромочка! Слава Богу, очнулся! Как ты нас напугал! - воскликнула мама, заметив, что я открыл глаза. - Саша, иди скорее!
   В дверях моей спальни появился папа.
   - Ну, как ты, герой? В порядке?
   Я кивнул.
   - Как я здесь очутился?
   - Когда ты упал, Лена принялась кричать. До смерти перепугала своих родителей, между прочим. Ее отец выскочил из дома полураздетым. Поняв, в чем дело, он взял тебя на руки и понес к нам, а Лена побежала вперед и позвала меня.
   Мама вышла, а отец потрепал меня по руке.
   - Лена уже звонила. Интересовалась, как ты. У тебя хорошая девочка, сынок.
   Мама вернулась, умытая и причесанная. Она принесла мне свежие трусы и майку.
   - Переоденься. "Скорая" вот-вот приедет.
   Я вскочил, словно подброшенный пружиной.
   - "Скорая"? Зачем "Скорая"?
   - А ты как думал? - накинулась на меня мама. - Ты полчаса был без сознания! Это не шутки! Или ты от нас что-то скрываешь?
   - Что мне скрывать? - взвился я.
   Мама открыла рот, но в этот миг раздался звонок. Она резко развернулась и вышла из моей спальни. Я слышал, как она с кем-то здоровается в прихожей.
   - Сюда, пожалуйста, - мама отступила, пропуская вперед двух мужчин в белых халатах.
   Тот, что был помоложе, присел на стул рядом с моей кроватью.
   - Ну, что случилось? - спросил он.
   Не касаясь подробностей, я рассказал, что провожал девочку после дискотеки и неожиданно потерял сознание. Молодой выслушал меня внимательно.
   - Раньше с тобой когда-нибудь такое было?
   - Нет, - соврал я, решив не рассказывать, как я упал во время футбола.
   - И ты ничего больше не хочешь рассказать? - неожиданно спросил врач.
   - Нет, - я удивленно посмотрел на него.
   Он хмуро постукивал фонендоскопом по своей ладони.
   - Ты что-нибудь пил сегодня? - вдруг поинтересовался он. - Я имею в виду спиртное.
   - Я?! Нет!
   - В самом деле? - врач посмотрел на меня, и мне показалось, что я прочел на его лице явную насмешку.
   - Может, вам в трубочку дунуть? - вызывающе спросил я.
   - Зачем? - он пожал плечами. - Я тебе верю. А как насчет травки? Или таблеток? А?
   - Нет! - я задыхался от злости и обиды.
   - Хорошо.
   Этот самоуверенный болван был невозмутим. Он достал аппарат для измерения давления.
   - Дай мне руку.
   Он быстро измерил мне давление, послушал меня, глянул мои
   зрачки.
   - Девяноста на шестьдесят. Маловато. И есть небольшая тахикардия. Но ничего страшного я не вижу.
   Он встал, обращаясь к моей маме.
   - В настоящее время этого молодого человека не от чего лечить. Если он действительно не баловался сегодня вечером ничем недозволенным, тогда... У барышень нежного возраста в конце прошлого века такая болезнь называлась "бледной немочью". Я рекомендую вам вызвать утром участкового педиатра. "Скорая помощь" здесь не нужна. До свидания.
   Он взял свой чемоданчик и вышел. Его помощник, не проронивший за все время ни единого слова, последовал за ним. Проводив их, родители вернулись ко мне в спальню.
   - Ну, как ты себя чувствуешь? - спросил отец.
   - Прекрасно! - бросил я. - Этот придурок только и думает, что о наркоте и барышнях нежного возраста! Сам он бледная немочь!
   - Вот теперь я вижу, что ты уже в порядке, - хмыкнул папа. - Ладно, остынь. Ложись спать, Ромео. А то завтра с утра твоя Джульетта придет. А зевать во время свидания - дурной тон.
   Он выключил свет.
   - Спокойной ночи, - пожелала мне мама, прикрывая за собой
   дверь.
  
   * * *
  
   Два дня по настоянию мамы я провел в постели. У меня ничего не болело, и я чувствовал себя вполне прилично. Первый день меня беспокоила небольшая слабость. А во второй я уже был здоров, как бык, и мама с трудом удерживала меня в кровати. Ленка навещала меня ежедневно, и каждый день все более красочно рассказывала, как она перепугалась, когда я вырубился. В субботу я решительно выбрался из постели и целый день слонялся по квартире, надоедая родителям постоянным нытьем. Но на улицу они меня все же не выпустили. В воскресенье мама с папой собрались ехать в сад. Малина созрела и уже не терпела промедления. Ее надо было собирать. Я попросился поехать с ними, не особенно рассчитывая на удачу. Однако мама неожиданно быстро согласилась. "Если ты останешься дома один, то обязательно куда-нибудь улизнешь, - сказала она. - А так хоть под присмотром будешь". Вот черт! И как я сам сразу не сообразил! Конечно, я мог бы провести выходной гораздо интереснее, чем копаясь в колючих зарослях малины. Я даже подумал было о том, чтобы снова прикинуться захворавшим. Но потом все-таки решил этого не делать, опасаясь, что кто-нибудь из родителей останется со мной дома.
   Воскресный денек выдался жарким. Мы встали рано - первый автобус в сады отходил в половину седьмого. В шесть мы, навьюченные лопатами, тяпками и канистрами с водой, вышли из дома. Работы на "фазенде" оказалась чертова прорва. Помимо сбора малины, надо было прополоть картошку и помидоры. Отлежавшись за двое суток, я так резво принялся за дело, что к одиннадцати часам почувствовал, что выдыхаюсь. Видно, мама тоже заметила это, потому что отобрала у меня тяпку.
   - Ты уже хорошо поработал сегодня. Иди, отдохни в беседке.
   В тени беседки было чуть прохладнее, чем снаружи. И, несмотря на то, что ее скамья была жесткой и узкой, я быстро задремал под мирное жужжание пчел. Разбудил меня отец.
   - Эй, лентяй, вставай! Весь обед проспишь!
   - М-м.., - ответил я, поворачиваясь на другой бок.
   - Ты посмотри, какого красавца-тарантула я нашел.
   - Где?! - я мгновенно вскочил, озираясь.
   Папа рассмеялся. Он знал, что я просто не перевариваю пауков.
   - Теперь я знаю, как будить тебя в школу, - сказал он.
   - Да ладно, - буркнул я и направился к баку мыть руки.
   После обеда мы втроем принялись за сбор малины. Удовольствие ниже среднего - шарить по колючим кустам в поисках ягод под палящими лучами июньского солнца. Я снял с себя все, что мог. И все равно, не прошло и десяти минут, как струйки пота буквально залили мой лоб, постоянно попадая в глаза. Ноги мои дрожали, к тому же вдруг стало ломить поясницу. Такое неприятное ощущение возникло у меня впервые. "Наверное, это подкрадывается старость", - усмехнулся я про себя. Но смешки смешками, а еще через пять минут я понял, что больше не могу стоять согнувшись, и мне необходимо срочно перевести дух. Сорвав три сочные ягоды, я отправил две из них в банку, а третью в рот, и выпрямился.
   Внезапно я почувствовал неприятное покалывание в шее и в затылке, и мир вокруг меня потерял четкость.
   - Который час, Рома? - долетел издалека мамин голос.
   Я посмотрел на часы.
   - Пятнадцать минут второго.
   Мой голос оказался хриплым и дрожащим. Я еще успел удивиться, с чего бы это. Затем я поднял голову и посмотрел на небо. Неожиданно солнце поменяло свой цвет с желто-оранжевого на черный и ринулось прямо на меня. Через мгновенье оно заслонило мне все...
  
   * * *
  
   ... Я сразу вспомнил: залитые солнечным светом грядки, летящее на меня черное солнце, тревожные крики родителей где-то вдалеке... Я опять вырубился, на этот раз в саду. Но даже не открывая глаз, я мог с уверенностью сказать, что то, на чем я сейчас лежу, не является садовой скамейкой. Моя рука чувствовала прохладу чистой простыни. Мягкая, нежная ладонь, которая могла принадлежать только моей маме, поглаживала мои волосы. Я приоткрыл глаза. Я был дома, но вокруг царила странная полутьма и тишина. Мама с покрасневшими глазами сидела у моего изголовья. Я увидел, как дрожат и что-то беззвучно шепчут ее губы. Я заметил сеть морщинок вокруг ее глаз, отливающую серебром прядь за левым ухом. Еще никогда я не видел ее такой усталой и постаревшей. При этой мысли мое сердце болезненно сжалось.
   - Ма, - тихо позвал я.
   Она не услышала меня.
   - Мама, - повторил я громче.
   Она встрепенулась и посмотрела на меня.
   - Рома? Ты... очнулся?
   - Да.
   - У тебя что-нибудь болит?
   - Нет. Только слабость. А почему так темно и тихо?
   Она улыбнулась сквозь слезы.
   - Я задернула шторы.
   - Открой их. И дай мне, пожалуйста, воды.
   - Хорошо, - мама встала.
   Она открыла штору, и солнечный свет в сопровождении какофонии городских улиц хлынул в комнату. К моему удивлению, за окном было еще совсем светло.
   - Быстро вы меня домой приволокли, - слабо сказал я.
   - Быстро? - мама улыбнулась, затем всхлипнула. - Нет. Сегодня уже понедельник.
   Понедельник! О, черт! Я был без сознания почти сутки! При этой мысли я почувствовал страх. Первый раз - минуту, второй - полчаса, третий - сутки. Такая прогрессия мне совершенно не нравилась.
   Мама принесла мне стакан чая и тарелку с бутербродами.
   - Поешь. Ты же голодный.
   Только теперь я понял, что действительно голоден, как волк.
   Пока я ел, мама все время смотрела на меня. Она рассматривала меня так внимательно, что мне стало неловко.
   - Что ты так на меня глядишь? - спросил я.
   - Ты очень бледный. И сильно похудел с начала каникул. Рома, мне надо с тобой поговорить. Мы с папой волнуемся за тебя. Эти твои обмороки... В общем, мы решили, что тебе надо лечь в больницу.
   Я ждал чего-то подобного, и все же почувствовал обиду.
   - Вы решили? Что я должен лечь? - спросил я, напирая на местоимения.
   - Не сердись, Рома, - мама говорила тихо, но твердо. - Ты и сам знаешь, что мы правы. Тебе надо обследоваться. Такие обмороки - это не шутка. С этим надо разобраться. Я уже звонила своей знакомой - она заведующая детским отделением. Я обо всем с ней договорилась. Всего пара недель. Потерпишь?
   - Конечно, мама, - покорно сказал я. - Когда мы туда пойдем?
   - Завтра.
  
   * * *
  
   В общем-то в больнице оказалось не так уж плохо. Только скучно. Стараниями мамы меня положили в одноместную палату, чистенькую и аккуратную. Но делать в ней было абсолютно нечего. Из девчонок и ребят моего возраста в отделении как назло оказался только один паренек по имени Витя. Но я не мог с ним долго общаться - он полжизни провел в больницах и был буквально помешан на всяких страшных болезнях, несчастных случаях и жутких операциях. Он постоянно загружал меня своими байками. Например о том, как в прошлом году одному мальчику в неврологическом отделении сделали укол снотворного, а он от этого умер. Я не слишком верил его рассказам - я сразу понял, что Витька был здоров брехать. Но и он скоро выписался, и даже поговорить стало не с кем. Первые несколько дней я провалялся в своей палате, читая сборник романов о похождениях Скользкого Джима де Гриза. Каждое утро из меня выкачивали по литру крови, делали рентгеновские снимки и цепляли на голову электроды, при виде которых мне сразу вспоминался Павлов и его собаки. Я даже спросил медсестру, когда же у меня начнет выделяться слюна. Самым противным было то, что со мной обращались как с маленьким ребенком, и о результатах анализов ничего не говорили. Мама навещала меня целый день и приносила кучу жратвы. Глядя на нее, можно было подумать, что меня здесь морят голодом.
   На шестые сутки она наконец решилась переговорить с лечащим врачом. Разговор состоялся в коридоре, прямо возле палаты. Когда мама с доктором вышли, я поднялся с кровати и на цыпочках подкрался к неплотно закрытой двери. Я, конечно, понимал, что подслушивать нехорошо, но речь-то все-таки шла обо мне! Я успел вовремя, чтобы услышать вопрос мамы.
   - Ну что, доктор, вы уже можете мне что-нибудь сказать?
   - Понимаете, - после некоторой паузы ответил врач, - в настоящий момент мы не имеем полных результатов обследования. В тех анализах, которые у нас уже есть, не выявлено никаких существенных изменений. Да и чувствует себя мальчик неплохо.
   - Что вы хотите сказать? Что Рома здоров?
   - Нет. Я хочу сказать, что в настоящее время мы не можем с полной достоверностью выявить причину его обмороков. У него нет никакой серьезной органической патологии. Вполне возможно, что у него какие-то функциональные, сосудистые нарушения. Как говорили раньше - возрастное.
   - Но вы уверены, что это не эпилепсия? Не опухоль?
   - Я уверена, что нет. Но чтобы быть совершенно спокойными, дождемся результатов остальных анализов. Это займет еще три-четыре дня.
   Я так же бесшумно вернулся обратно в постель. И когда мама вошла в палату, я встретил ее как ни в чем не бывало.
   - Ну что?
   - Все нормально. У тебя хорошие анализы. Если все и дальше будет в порядке - через три-четыре дня тебя выпишут.
   Мне было совсем нетрудно изобразить бурную радость, тем более что я действительно очень хотел домой.
   На следующий день меня повезли на обследование в клинику нервных болезней. Там была уйма народу, и к себе в больницу я вернулся уже в начале третьего. На тумбочке я обнаружил кулек с яблоками, свои часы и записку. Я развернул ее. "Рома, жаль, что сегодня тебя не застала. Вечером работаю. Зайдет папа. Ешь, пей, поправляйся. Будь умницей, веди себя хорошо. Целую. Мама". Я улыбнулся. Сев на кровать, я достал из пакета яблоко и надкусил его. Оно было сочным и кисловатым. Я протянул руку и взял с тумбочки часы. Я уже несколько дней говорил маме, чтобы она принесла их, но она все время забывала. А без часов в больнице было довольно неудобно.
   Я посмотрел на "Тик-так". Бедные мои часики! Они тоже казались бледными и очень больными. Жизнь еле теплилась на их угольно-черном циферблате. Я надел их на руку и застегнул браслет. Был тихий час, делать все равно было нечего. Я стал смотреть на часы, загадав, сколько комет и метеоритов пролетит по циферблату за одну минуту. Я почти угадал. Затем я засек время еще раз. Снова немного ошибся. А ну-ка, еще! Я сделал поправку, но снова промазал. Черт, кажется, они стали появляться чаще. Это занятие увлекло меня. Все время смотреть на внутреннюю сторону запястья было неудобно, и я передвинул часы наружу, чтобы мне было хорошо их видно.
   Я наблюдал за своими "котлами" час или полтора, и обнаружил действительно занятную вещь. Одетые на руку, они в самом деле буквально расцветали. Я был нужен им. Когда я осознал этот факт, я обнаружил, что даже стал относиться к часам несколько по-иному. Мне неожиданно показалось, что они способны испытывать привязанность и любовь к своему хозяину, и я стал воспринимать их как нечто вроде преданной собаки.
   Я развлекался с часами до самого вечера. В начале седьмого пришел папа. В больнице он явно чувствовал себя не в своей тарелке.
   - Мама не застала тебя сегодня днем, - сказал он. - У тебя все в порядке?
   Я кивнул.
   - Па, ну скажи ей, чтоб не носила мне столько еды. Я же стану толстым и противным. А за часы спасибо. Без них мне было неудобно.
   Папа посмотрел на мою руку.
   - Ну слава богу, она наконец нашла их. Ты знаешь, несколько дней назад они пропали. Мама очень переживала и не хотела говорить тебе об этом. Хорошо, что они отыскались.
   - Ага. Па, ты поднажми дома на маму. Мне уже так надоело здесь валяться! Может, они выпишут меня к выходным? Они же сами говорят, что я здоров.
   - Ладно, - улыбнулся папа. - Не дрейфь. Дольше, чем положено, тебя здесь держать не станут. Да и мы с мамой по тебе уже изрядно соскучились. А Ленка каждый день тебе приветы передает.
   - Правда? - обрадовался я. - А что же ты молчал?
   - Правда. И завтра она собирается тебя навестить.
  
   * * *
  
   Больше всего в этой больнице я ненавидел то, что отбой объявляли в девять часов. Даже телевизор в холле посмотреть после девяти не давали. А в половине десятого медсестра проходила по всем палатам и выключала свет. Так было и сегодня. Но спать мне совершенно не хотелось. Я решил просто немного помечтать. Я лежал и думал о том, как завтра придет Ленка. Интересно, она часто вспоминала обо мне? Мне хотелось думать, что да. Я попытался вообразить ее лицо, фигуру. При этом я вдруг заметил, что мое сердце вдруг ускорилось и стало биться о грудную клетку так часто и сильно, будто стремилось вырваться наружу. Я усмехнулся. Кто бы мог подумать, что я такой впечатлительный? Но через секунду улыбка застыла у меня на губах. Потому что мое бешено стучащее сердце вдруг замерло. Это ощущение было коротким, но на редкость неприятным. Затем сердце стукнуло вновь, да так, что все мое тело содрогнулось от этого удара. У меня перехватило дыхание. А мой пульс снова зачастил, как сумасшедший. И тут же - еще один перебой. И еще один. Я никак не мог сообразить, что же это со мной делается, и вдруг отчетливо понял, что умираю. Перебои в сердечном ритме становились все чаще и чаще, и я уже плохо соображал, где нахожусь.
   И все-таки одна мысль каким-то образом добралась до моего начинающего задыхаться без необходимого количества кислорода мозга. Помощь была здесь, совсем рядом, в коридоре! Я не помню, как я встал, опираясь обеими руками на стену, сделал шаг, другой. Мои ноги подкашивались. В вертикальном положении меня удерживала только мысль о том, что, упав, я скорее всего не поднимусь уже никогда. А я так хотел жить в этот момент! Мне было всего тринадцать, я не успел повидать и познать почти ничего, а в мире так много интересных вещей!
   В глазах у меня было темно. Я чудом нашел на ощупь дверную ручку и потянул ее на себя. Пятисантиметровый порожек казался непреодолимой преградой. Я попытался перешагнуть его, зацепился и почувствовал, что все-таки падаю. Откуда-то до меня донесся хриплый вопль, и я не сразу понял, что это кричу я сам. Удара о паркетный пол я уже не почувствовал. Последним, что я услышал, было испуганное восклицание и цокот каблучков бегущей ко мне медсестры...
  
   * * *
  
   Яркий свет пробивался ко мне даже сквозь зажмуренные веки. Что со мной? Где я? Я почти ничего не помнил.
   - Галя, дай мне эуфиллин, - услышал я молодой женский голос.
   Я был слаб. Очень слаб. Я не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Но мало-помалу память возвращалась ко мне. Я Рома Гутеев. Мне тринадцать лет. Я в больнице. Мне было плохо. Так плохо, что я чуть не умер. Но я жив. Где же я?
   С огромным трудом я открыл глаза. Я увидел перед собой белый потолок с лампами дневного света, выложенные плиткой стены, стеклянную дверь. На двери была какая-то надпись, но я не мог ее прочитать. Не сразу до меня дошло, что я вижу эту надпись с изнанки. Я стал читать непривычно вывернувшиеся буквы справа налево. "Палата интенсивной терапии N 2" - получилось у меня. Я понял, что нахожусь в реанимации. Вата из моих ушей постепенно исчезала, и я улавливал все больше и больше звуков. Слева от меня кто-то все время стонал. Сзади, за головой, ритмично и противно попискивал какой-то прибор.
   В поле моего зрения появился женский силуэт в голубом халате. В этот момент я понял, что изнываю от жажды.
   - Пи-и-ить.., - слабо простонал я пересохшими губами.
   Медсестра услышала меня и подошла к моей койке. Она была совсем молода. Ее зеленые глаза смотрели на меня с сочувствием и любопытством.
   - Очнулся? - бодро спросила она. - Хочешь пить? Сейчас.
   Она взяла с тумбочки мою кружку. Я услышал бульканье льющейся воды. Медсестра поднесла кружку к моему рту. Ее ладонь охватила мой затылок, приподняла мне голову.
   - Только не пей все сразу, - предупредила она.
   Я сделал несколько глотков. Вкус воды показался мне сказочным. Я вдруг вспомнил ту страшную ночь. При мысли о том, что я мог бы больше никогда не изведать этого вкуса и свежести, мурашки строем пошли вдоль моего оледеневшего позвоночника. Видимо, и в лице у меня что-то переменилось, потому что медсестра вдруг начала меня утешать.
   -Ну что ты, уже все в порядке. Или у тебя что-нибудь болит?
   - Я боюсь, - слегка прошептал я.
   - Боишься? Чего?
   - Смерти.
   Она слегка растерялась, но быстро взяла себя в руки.
   - Ерунда. С тобой все будет в порядке. У тебя и сейчас уже дела гораздо лучше. Тебя лечит хороший доктор. Вот увидишь, он быстро поставит тебя на ноги. Он ведь тебя практически с того света вытянул.
   Видя, как я побледнел, медсестра смутилась.
   - Вот так всегда. Кажется, я опять сболтнула лишку. А, ладно. Все равно ты рано или поздно об этом узнаешь. У тебя была клиническая смерть. Остановка сердца. К счастью, его удалось быстро запустить вновь электрическим разрядом. Знаешь, как в американских фильмах про больницу?
   Я внутренне содрогнулся. Да, я видел такие фильмы. Видел тела, которые подпрыгивают и выгибаются дугой от удара электрическим током. Неужели со мной было то же самое?
   А медсестра между тем продолжала болтать.
   - Так что теперь тебе нечего бояться. Ведь ты уже был мертвым. А второй раз... Знаешь, есть пословица: "Двум смертям не бывать..."
   Она запнулась.
   - А одной не миновать, - тихо закончил я.
   - Не говори глупостей, - сердито оборвала она меня. - И вообще - больше молчи, отдыхай и набирайся силенок.
   Она встала, давая понять, что разговор окончен. Однако, прежде чем уйти к следующему больному, она еще раз повернулась ко мне.
   - Кстати, меня зовут Марина. Я сегодня дежурю сутки. Если тебе что-нибудь понадобится - позови меня. Я все время буду рядом.
   В течение дня Марина несколько раз подходила ко мне. Она оказалась большой охотницей поболтать. Причем ей было абсолютно все равно, с кем говорить. Я в нынешнем состоянии был неважным собеседником, и мне приходилось в основном слушать. Я узнал, что у меня был приступ пароксизмальной тахикардии и нарушения сердечного ритма с последующей остановкой сердца. После того, как сердце удалось запустить вновь, мне назначили антиаритмические препараты. Вот уже двое суток я был подключен к кардиомонитору - специальному аппарату, постоянно следящему за частотой и ритмом сердечных сокращений. Это он так противно пищал у меня над головой. Со слов Марины, эти двое суток мое сердце работало, как часы. Еще она рассказала, что мама и папа приходят каждое утро и вечер, но в реанимацию их, конечно, не пускают. Не знаю, чем я Марине так понравился. Может быть тем, что лежал молча и слушал. Но она доверительно рассказала мне, что у нее есть парень по имени Игорь, работающий медбратом во взрослой реанимации. Они знакомы уже три года. И хотя вообще-то Игорь - парень неплохой, но она никак не может решить, тот ли это человек, с которым бы она хотела создать семью.
   А вечером заявился и сам Игорь. Он сменился с дежурства и решил зайти в гости к подруге. К тому времени я уже довольно долго лежал с закрытыми глазами, так как болтовня Марины меня несколько утомила. Кажется, они с Игорем решили, что я сплю, и не обращали на меня никакого внимания. Они были увлечены друг другом.
   - Много больных? - сочувственно спросил Игорь.
   - Двое.
   - Тяжелые?
   - Так себе. Думаю, особых хлопот не будет.
   - Тебе повезло. А я за целый день даже не присел.
   - Бедненький.
   Звук поцелуя.
   - Ты с ума сошла, Маринка! Увидит же кто-нибудь!
   - Вряд ли. Все уже разошлись попарно по уютным комнаткам и занимаются этим же.
   - Нет, Марин. Это дело можно перенести на завтра. Кстати, что ты собираешься завтра делать?
   - Сидеть и ждать.
   - Чего?
   - Не чего, а кого. Тебя, радость моя.
   Тихий смех, еще один поцелуй. Потом шаги, остановившиеся возле моей койки.
   - Интересные часики, - услышал я голос Игоря. - Чьи это?
   - Вот этого парнишки.
   - На прошлой неделе на моем дежурстве умер один мужик. Так у него были точно такие же "ходики". Я обратил на них внимание потому, что раньше никогда таких не видел. Занятная вещица. Я даже хотел спросить у мужика, где он их купил. А он взял и внезапно умер от сердечного приступа.
   - Инфаркт?
   - Нет. Пароксизмальная тахикардия и остановка сердца. Все произошло так неожиданно, что мы ничего не успели сделать. Самое интересное, что, по его словам, еще за две недели до этого он был здоров, как бык. Да и на вскрытии ничего особенного не увидели. Так что отчего он умер - черт его знает!
   - Слушай, как интересно! Бывают же такие совпадения! У этого паренька - точь-в-точь то же самое. Только его успели откачать.
   - Да? А я и не знал, что у детей тоже бывает такая гадость. А второй у тебя с чем?
   - Автомобильная катастрофа, черепно-мозговая травма.
   Дальше их разговор я не слушал. Я лежал, обливаясь холодным потом. Мои зубы стучали так, что я боялся, как бы Марина или Игорь этого не услышали. Умер! Взрослый мужчина, заболевший такой же болезнью, что и я! Так же, как и я, бывший здоровым всего несколько недель назад! Я зажал зубами угол подушки, чтобы не закричать от страха. Он умер! Умер!! Значит ли это, что со мной произойдет то же самое?
   Игорь наконец ушел, и Марина подошла ко мне. Через неплотно зажмуренные веки я видел, как она посмотрела на кардиомонитор и нахмурилась.
   - Рома, ты спишь?
   Я не шевелился.
   - Сергей Александрович! - позвала она. - Подойдите во вторую палату.
   Появившийся доктор задрал мне майку, и я почувствовал холодное прикосновение металлического фонендоскопа. Выслушав меня, врач пожал плечами.
   - Ничего серьезного. Небольшая тахикардия. Ему не помешает что-нибудь седативное.
   Он добавил что-то еще, что я не расслышал. Через две минуты Марина приблизилась ко мне со шприцом. Укол она сделала прямо в подключичный катетер. Вскоре охватившее меня напряжение стало спадать. Я почувствовал, что засыпаю...
  
   * * *
  
   Когда я проснулся, Марины уже не было. Дежурила другая медсестра, Наташа. Эта не загружала меня разговорами. И вообще я чувствовал себя пободрее. Я даже смог сесть в кровати и самостоятельно позавтракать. Однако после этого я зашел в тупик. Делать было совершенно нечего. Книга, которую я читал, осталась в отделении. Из моих вещей в реанимации оказались лишь кружка, зубная щетка, паста, мыло, расческа и часы.
   Я попросил Наташу, чтобы она принесла мне книгу, но она лишь отмахнулась. Ей было не до меня - за ночь моему соседу по палате стало хуже.
   - Потерпи, - сказала она. - Доктор сказал, что если все будет хорошо - завтра тебя переведут обратно в отделение.
   - Что значит "хорошо"? - поинтересовался я.
   - Если у тебя не будет тахикардии. Видишь, на кардиомониторе, вот здесь - показатель твоего пульса. Сейчас он - восемьдесят. Это норма. Если он не будет подниматься выше ста - все будет тип-топ.
   И она ушла к другому больному. А я некоторое время развлекался тем, что следил за кардиомонитором. На небольшом экранчике я постоянно мог видеть свою кардиограмму. Каждый удар моего сердца сопровождался пронзительным звуковым сигналом, а на маленьком табло сбоку можно было увидеть частоту пульса. Она постоянно менялась и колебалась от семидесяти двух до восьмидесяти шести ударов в минуту. Впрочем, это занятие довольно быстро мне надоело. Я чувствовал себя вполне прилично и был бы не прочь размяться, погуляв по палате. Но этого не давали сделать понавешенные на меня датчики. Я лежал и скучал до тех пор, пока мой взгляд случайно не упал на часы. Я улыбнулся им, как старому знакомому, и надел на руку. При этом я вдруг обнаружил, что на тыльной стороне левой кисти у меня появилось такое же пятно, как и на внутренней стороне запястья. Я даже пощупал его, но оно совершенно не болело. Я решил не ломать понапрасну голову над его природой, тем более, что никаких хлопот оно мне не доставляло.
   Устроившись в кровати поудобнее, я снова принялся наблюдать за движением небесных тел на циферблате. Наташа не мешала мне - она полностью была занята беднягой, стонущим на соседней койке.
   Прошло не меньше часа, когда у меня вдруг возникло смутное ощущение, что что-то не так. До меня не сразу дошло, что пиканье кардиомонитора стало гораздо чаще, чем несколько минут назад. Я бросил взгляд на его маленькое табло. Сто восемь ударов в минуту! Но почему? Может быть, причиной тому - излишний азарт, который я испытывал, наблюдая за собственными часами? Мне необходимо было прийти в себя и успокоиться. Я откинулся на подушку, закрыл глаза и постарался расслабиться и ни о чем не думать. Мне нельзя волноваться. Как только я успокоюсь - все пройдет. Я лежал и старался думать только о приятном.
   Но странное дело - это не помогало. Даже не глядя на кардиомонитор, я чувствовал, что сердце в моей груди бьется все сильнее и сильнее. Внезапно на меня навалилась слабость. Ощущение было таким, будто последние несколько часов я не валялся на больничной койке, а перетаскивал на девятый этаж мешки с цементом. У меня снова начало спирать дыхание. Я был так перепуган, что уже готов был позвать медсестру. И вдруг как будто молния вспыхнула у меня в голове! Две мысли, две фразы, подслушанные мной вчера и бродившие в моем подсознании, внезапно соединились.
   Мужчина в реанимации умер ОТ ТАКОЙ ЖЕ БОЛЕЗНИ, что и у меня. И у него были ТАКИЕ ЖЕ ЧАСЫ, что и у меня! Я неожиданно четко осознал, что каждый раз во время загадочных приступов эти часы находились у меня на руке. Я не стал раздумывать, насколько правомерно такое сопоставление. Я просто сорвал их со своего запястья. Замок браслета сопротивлялся, не желая поддаваться моим слабым пальцам. Но я все же справился с ним и положил часы на тумбочку.
   Я рискнул. Я не стал звать медсестру и решил подождать еще несколько минут. Я лежал, с волнением прислушиваясь к своему организму. И вот сердцебиение стало понемногу стихать. Исчезла тяжесть, давившая мне на грудь. Я уже мог свободно дышать. Я открыл глаза и посмотрел на кардиомонитор. Так и есть - девяноста два. Я невольно перевел взгляд на лежащие на тумбочке часы, затем уставился на свою левую руку. Все правильно. Когда я начал носить эти проклятые часы, появилось пятно на внутренней стороне запястья. А другое, на тыле кисти, возникло после того, как я для удобства повернул часы циферблатом наружу. Значит, в появлении этих пятен виноваты часы. Но как? Почему? На мгновение мне показалось, что я сплю и вижу дурной сон. Нет, это все надо еще раз проверить! Мне стало страшно.
   Но я все-таки взял часы с тумбочки и надел их на руку.
   Ждать долго не пришлось. Всего несколько минут - и мое сердце словно взбесилось. Вернулись все симптомы моего загадочного недуга. Я поспешно снял часы. Лежа на тумбочке, они казались милыми и совершенно безвредными. Но теперь я знал - или по крайней мере подозревал - что скрывается за их привлекательной внешностью.
   - Будет лучше, если впредь вы будете держаться от меня подальше, - сказал я часам, отодвигая их в сторону.
   Некоторое время я раздумывал, что мне делать. Конечно, можно было рассказать обо всем доктору. Но с другой стороны, результатом такого разговора мог стать перевод в психиатрическое отделение. Поговорить с родителями? Их реакцию предсказать было несложно. Скорее всего, они мне не поверят. И неудивительно. Я бы на их месте тоже не поверил.
   Итак, что же мы имеем? Из плюсов - то, что я наконец знал причину моей болезни, и мог положить этому конец. Из минусов - то, что я ни с кем не могу посоветоваться. Ни с родителями, ни с врачом.
   А впрочем - стоп! С доктором - нет. А вот с часовым мастером... Конечно, я не собираюсь выкладывать ему всю историю. Но все же интересно будет поглядеть, что же за потроха у этого "Тик-така".
   И кстати, был еще человек, способный утолить мое любопытство. Тот, кто вручил мне это замечательное изделие итальянских мастеров.
   Теперь у меня уже был план дальнейших действий. Но первым делом мне надо было выйти из больницы. И я решил, что буду беспрекословно выполнять все распоряжения врачей и медсестер. Время до вечера прошло быстро. К счастью, Наташа наконец принесла мою книгу, и большую часть дня я читал. Я все еще ощущал некоторую слабость. Поэтому, когда медсестра сказала, что мне пора спать, я не возражал. Перед сном Наташа убрала мне катетер, сказав, что больше он мне не понадобится. Утром меня должны были перевести в отделение.
   ... Увы, проснулся я гораздо раньше утра. И проснулся от того, что кто-то безжалостно тормошил меня.
   - Рома, ты слышишь меня? Проснись! Я должна сделать тебе укол! Повернись и дай мне руку!
   Я хотел открыть глаза, но свинцовые веки не слушались меня. Я не сразу осознал, что происходит. А когда наконец понял, ужас охватил меня. Кардиомонитор просто захлебывался от визга. Меня сотрясала дрожь. Да что же это такое?! Ведь я считал, что навсегда избавился от этого кошмара!
   Возле меня суетились Наташа и врач-реаниматолог. Они перевернули меня на спину. Я был вялым, как дохлая рыба. Я ощутил слабый укол - игла вошла в мою вену. Каким-то невероятным усилием я разлепил сомкнутые веки. Лицо реаниматолога было растерянным. Он явно не контролировал ситуацию. Наташа торопливо вводила мне в вену полный шприц какой-то гадости. Мои глаза скользнули чуть ниже и внезапно распахнулись от изумления и страха: на моем запястье тускло поблескивал знакомый металлический браслет!
   - Часы! Снимите часы! - что было сил заорал я.
   Но из моего горла вырвался лишь невнятный хрип. Естественно, никто не обратил на него внимания. Они были сильно заняты, спасая меня. А это значило, что мне надо было спасаться самому. Моя правая рука весила целую тонну. Только волоком я смог перетащить ее по одеялу справа налево. Казалось, прошла вечность, прежде чем мои пальцы наткнулись на холодный гладкий металл браслета. Я поддел язычок ногтем и нажал что было сил. Тщетно. Я надавил еще раз, и еще. Мне показалось, что я никогда не смогу расстегнуть этот чертов браслет. А удушье опять начало сдавливать мне горло. Я не знал, сколько времени осталось в моем распоряжении, но был уверен, что немного.
   - Тахикардия усиливается, Сергей Александрович, - донесся до меня голос Наташи.
   - Она не купируется! - воскликнул врач с какой-то паникой. - Кажется, мы сами не справимся! Зови других!
   Наташа выбежала из палаты. Я-то знал, что делать! Надо было всего лишь снять часы. Но им вряд ли додуматься до такого лекарства. Отчаяние придало мне сил. Я почувствовал, что застежка наконец поддается. Часы соскользнули с моей руки и со стуком упали на мраморный пол. Теперь я мог расслабиться. Когда Наташа в сопровождении двух реаниматологов рысцой ворвалась в палату, Сергей Александрович облегченно утирал пот со лба.
   - Все нормально, - уже гораздо более самоуверенно сказал он. - Я все-таки купировал этот приступ. Новокаинамид подействовал, тахикардия уменьшается.
   Если бы у меня осталось хоть немного сил, я бы рассмеялся. Пусть себе хвастает.
   Они еще с полчаса потолкались у меня в палате, а затем ушли в ординаторскую. Рядом осталась одна Наташа. Я уже пришел в себя настолько, что смог заговорить.
   - Наташа, - позвал я.
   Она сразу наклонилась ко мне.
   - Ну как ты себя чувствуешь?
   Как мне надоел этот вопрос!
   - Наташа, ты надела мне часы?
   - Что? - не поняла медсестра.
   - Мои часы, - терпеливо повторил я. - Когда я засыпал, то оставил их на тумбочке. А когда проснулся - они оказались у меня на руке. Ты мне их надела?
   Она удивилась:
   - Я? С чего бы это?
   - А тогда кто?
   Наташа пожала плечами.
   - Здесь больше никого не было. Ты сам надел их, да и забыл.
   Я сделал вид, что соглашаюсь с ней. Но на самом деле я задумался. Кто мог это сделать? У меня почему-то появилось предчувствие, что стоит мне уснуть - и часы снова окажутся у меня на запястье. Я должен был выяснить это. Я закрыл глаза. Я устал. Очень устал. Но засыпать нельзя ни в коем случае. Конечно, если я хочу проснуться. А мысли путались сами собой, затягивая усталый разум в сети сна. Чтобы бороться с этим, я мысленно принялся читать стихи. Все, которые знаю. Впрочем, оказалось, что знаю я весьма немного. Сначала я перебрал все бессмертные творения Агнии Барто, Корнея Чуковского, Самуила Маршака и Сергея Михалкова. Затем припомнил обширный цикл о кровавых похождениях "маленького мальчика".
   Потом перебрался на репертуар "Кино", "Наутилуса" и "Агаты Кристи". Это действительно помогало не заснуть. Я как раз припоминал второй куплет "Гуд бай, Америка", когда мое ухо уловило какой-то странный посторонний звук. Я замер и навострил уши. Звук повторился опять. Как будто кто-то легонько скреб металлической ложечкой по гладкой деревянной поверхности. Что-то тихо звякнуло. Я чуть-чуть приоткрыл глаза, так, чтобы этого не было заметно. В палате было достаточно светло. Свет проникал из коридора через стеклянную дверь. Было очень тихо. Наташа куда-то вышла, а мой сосед по палате крепко спал. Я опять услышал тихий металлический стук. Он доносился слева, с моей тумбочки. Я скосил глаза насколько было возможно. От того, что я увидел, они широко раскрылись помимо моей воли! Мои замечательные часы "Тик-так", лежащие на тумбочке, приподнялись посередине, как большой серый червяк, и распрямились, стукнув по полированной крышке. При этом они на несколько дюймов продвинулись к краю. Оцепенев, я наблюдал, как они приподнимаются вновь. Одно движение, второе, третье... И наконец они тихо упали с тумбочки на край моей кровати. Минуту часы лежали неподвижно, словно отдыхая или прислушиваясь.
   Мне стоило огромного труда не вскочить и не закричать. Затем я скорее почуял, чем услышал, как они неторопливо поползли ко мне. Часы приблизились к моей руке, легко коснулись ее и чуть отпрянули, выжидая. Я не шевелился. И тогда они деловито, по-хозяйски обвили мое запястье и заерзали, устраиваясь поудобнее.
   Этого я не выдержал. Резким движением я брезгливо стряхнул их с руки. Часы упали на кровать. Я зажал браслет в кулаке. Я держал эти часы на отлете, как ядовитого гада.
   - Так значит, вот вы как?! - прошипел я часам, не заботясь о том, слышат ли они меня.
   Прошло не менее минуты, прежде чем я поймал себя на том, что изо всех сил сжимаю часы пальцами, словно желая свернуть им хребет. А они - они опять приняли невинный вид неподвижного куска металла. Я понял, каким дураком я был, представляя их чем-то вроде преданной собаки. Какая там собака! Они были паразитом, пиявкой, вытягивающей из меня жизнь!
   Я выдвинул ящик тумбочки и швырнул туда часы.
   - Посмотрим, как вы будете чувствовать себя здесь.
   Я задвинул ящик и в изнеможении закрыл глаза. Эта бурная вспышка отобрала у меня последние силы. Теперь мне необходимо было отдохнуть. Я должен был поскорее выздороветь - и уйти отсюда.
  
   * * *
  
   Всю следующую неделю мне было о чем подумать. После ночного приступа меня задержали в реанимации еще на трое суток. Во вторник меня наконец перевели обратно в детское отделение. Я чувствовал себя прекрасно. Дни, неотрывно проведенные на реанимационной койке, давали о себе знать, и теперь меня нельзя было загнать в кровать даже силой. Целыми днями я разгуливал по коридору, а после отбоя предпочитал сидеть на посту и помогать медсестрам в какой-нибудь канцелярской работе. Кроме того, в последнее время у меня проснулся зверский аппетит, и я каждый раз поражал раздатчицу, требуя добавку безвкусной больничной каши.
   Мама проводила у меня по пол-дня. Мне стоило немалых трудов убедить ее, что у меня наконец-то все в порядке. Но все же к концу недели я преуспел в этом настолько, что она наконец успокоилась. В пятницу она сказала, что им с папой надо бы снова съездить в сад, привезти мне свежих фруктов. Однако она сомневалась, смогу ли я целую субботу прожить без родительского визита. Я постарался убедить ее, что за сутки со мной ничего не случится, и они с папой спокойно могут заниматься своими делами.
   В конце концов мы остановились на том, что они с отцом уедут в субботу утром, а в воскресенье днем вернутся в город, и она сразу же навестит меня.
   Я был доволен. Это давало мне необходимую свободу действий. У меня появился карт-бланш на целые сутки. И я чувствовал себя достаточно окрепшим для того, что собирался сделать. Всю эту неделю я держал свои часы в закрытой тумбочке. Иногда мне казалось, что я слышу, как они слабо скребутся в ящике. Но я старался не обращать на это внимания. За всю неделю я и близко не испытал что-либо подобное тем приступам, которые беспокоили меня раньше.
   И в субботу утром я проснулся с мыслью, что мое время настало. Не привлекая внимания персонала, я оделся и, никем не замеченный, вышел из отделения. Часы, надежно замотанные в носовой платок, лежали в кармане моих джинсов. Я направлялся к Парку культуры. Я не спешил. Если даже в отделении заметят мое отсутствие - они вряд ли найдут меня или моих родителей раньше завтрашнего полудня. Я вышел на набережную. Тенистый бульвар тянулся вдоль берега Малой Каменки. Тихо плескалась вода. Я шел, поглядывая по сторонам. Я редко бывал в этих краях, и все же от прежних прогулок в памяти осталась скромная будочка часового мастера, приютившаяся в тени старого раскидистого тополя. Тополь я увидел издалека. А, подойдя поближе, убедился, что цела и будочка. Более того, ее окошко было открыто. Я замедлил шаг. Запоздалые сомнения охватили меня. Какого черта я со всем этим вожусь? Выкинуть часы к ядрене фене - и все дела! Раньше, смотря фильмы ужасов, я частенько смеялся над тем, как герой, попав в кошмарную передрягу, тупо и упорно продолжал лезть в самое пекло, невзирая на доводы разума. Мне казалось, что в жизни так не бывает. Но вот теперь, когда самым разумным было бы тихо уйти в сторону, я чувствовал, что не успокоюсь до тех пор, пока не узнаю все до конца. Таинственное - пусть даже и страшное - манит людей, как огонек свечи - мотылька.
   Я подошел к будке. Мастер сидел за крохотным прилавком. Он был довольно стар, но его руки, вооруженные миниатюрными инструментами, уверенно справлялись со своим делом. Поглощенный работой, он не обращал на меня никакого внимания. Я аккуратно постучал в окошко.
   Часовщик поднял голову. Его огромный, увеличенный лупой глаз внимательно уставился на меня.
   - Что тебе, мальчик? - спросил он.
   - Извините, я хотел бы, чтобы вы взглянули на мои часы.
   - Я здесь для этого и сижу. А что с ними такое?
   - Они... э-э... отстают, - брякнул я первое, что пришло мне в голову.
   - Что ж, давай их сюда.
   Я вынул из кармана носовой платок, развернул его, достал часы и протянул их мастеру. При виде их на его лице впервые появились признаки интереса.
   - Любопытная штучка, - заметил он, подбрасывая часы на ладони. - Где ты их взял?
   - Выиграл. В "Луна-парке", - честно ответил я.
   - Тебе повезло. Искусная работа. Ты хоть представляешь, сколько они стоят?
   Я покачал головой. Мастер положил часы перед собой и какое-то время пристально смотрел на них, беззвучно шевеля губами. Затем он перевел взгляд на меня.
   - Зачем ты хотел обмануть меня, сынок? - внезапно спросил он. - У этих часов прекрасный ход. Они не могут отставать. Возьми.
   Он протянул часы через прилавок.
   - Нет, прошу вас! - воскликнул я. - Я хочу посмотреть, что у них внутри.
   Мастер нахмурился.
   - Я здесь не для того, чтобы удовлетворять праздное детское любопытство.
   - Но поймите, для меня это очень важно! Мне НАДО знать, как они устроены! Ну пожалуйста! Я заплачу вам за это!
   - Дело не в деньгах. Я просто не хочу случайно испортить такую прекрасную и дорогую вещь.
   - Мне все равно! А вы? Неужели вам не интересно?
   Мастер заколебался. Кажется, я нашел его слабое место.
   - Ну ладно. Только учти - эти часы не серийного производства. И никаких претензий к своей работе я принимать не буду.
   Я торопливо кивнул. Тончайшим лезвием он подцепил крышку, и она откинулась с легким щелчком. Я заглянул внутрь и испытал странное разочарование. Я не знал, что скрывается в этих часах, но предполагал, что это будет нечто зловещее. Но они выглядели изнутри так же, как и любые часы. На мой взгляд, конечно. Винтики, шестеренки, колесики... Мастер же был заинтригован не на шутку. Он легко касался своими инструментами то одной, то другой детали, что-то напевая себе под нос.
   - Тэ-э-эк.., - наконец сказал он, почесывая в затылке.
   - Ну что? - сгорая от нетерпения, спросил я.
   - Все в порядке. Прекрасная работа. Не хватает только одной мелочи. Я не знаю, как работают эти часы. В них нет пружины. Я также не обнаружил никакой батарейки. Зато в них есть вот это.
   Он постучал по коробочке сероватого металла, которая занимала почти четверть внутреннего пространства.
   - Хоть убей, не знаю, что это такое. Быть может, какой-то аккумулятор? Впервые вижу такую штуку. Несомненно одно - она соединена с механизмом вот этими проводками или трубочками и, по всей видимости, питает его энергией.
   - А можно эту коробочку вскрыть? - тотчас спросил я.
   - Нет, молодой человек. Ее можно только разломать.
   - Так давайте разломаем!
   Часовщик оцепенел. Его лысина побагровела, приняв цвет спелого помидора.
   - Мальчишка! - оглушительно рявкнул он. - Как ты смеешь предлагать мне такое безобразие?! Я - часовой мастер, а не варвар! Убирайся прочь!
   Мне стало неловко - редкие прохожие с любопытством оглядывались на нас.
   - Хорошо, я уйду. Отдайте часы.
   Я протянул к нему руку.
   - Нет! Ты их не получишь! Эти часы - настоящее произведение искусства, и я не допущу, чтобы они погибли из-за прихоти невежественного испорченного мальчишки! Приходи со своим отцом, негодник! Я отдам эти часы только ему!
   - Отдайте часы, - сдавленно произнес я. - Вы не понимаете, во что ввязываетесь. Они мои. Отдайте.
   Наверное, что-то особенное было в моем голосе, потому что часовщик вдруг замолчал. Он пристально посмотрел на меня, захлопнул крышку часов и швырнул их на прилавок.
   - Забирай и убирайся! И чтобы я тебя здесь больше не видел!
   Я не стал отвечать - у меня не было никакой охоты ругаться с влюбленным в свою работу стариком. Зажав часы в кулаке, я медленно побрел вдоль набережной. Я обдумывал, что же делать дальше, когда часы слабо шевельнулись у меня в руке. Это стало каплей, переполнившей чашу моего терпения. Оглядевшись, я увидел поодаль строящийся особняк какого-то "нового цыгана" и штабель кирпичей возле него. Я подошел, почти подбежал к штабелю. Взяв один из кирпичей, я пару раз стукнул им об асфальт. Кирпич оказался прочным и даже не крошился. Я осмотрелся - никто не обращал на меня внимания. Я положил часы на мостовую и занес кирпич.
   - Это то, что вам доктор прописал! Получите!
   Я с силой опустил кирпич. Я ожидал, что во все стороны полетят осколки стекла и мелкие детали. Но ничего подобного не произошло. Я прицелился получше и ударил еще раз, метясь углом кирпича прямо в стекло. Я не верил своим глазам. Не было ничего - ни трещины, ни царапины! Да что же они, бронированные, что ли?! Уже в каком-то исступлении я заколотил кирпичом по часам, не обращая внимания на боль в отбитых ладонях. Тщетно! Кирпич крякнул и разломился на две половины. Я отбросил их в сторону. Я взмок и тяжело дышал. А проклятые часы словно издевались надо мной! Блестящей кляксой светились они на асфальте, целые и невредимые, как и прежде.
   - Ах, вы противоударные, - пробормотал я, поднимая часы. - И тяжелые! Это хорошо. Посмотрим, насколько вы водонепроницаемые!
   Я пересек бульвар, подбежал к парапету набережной и с яростным выдохом зашвырнул "Тик-так" в реку. С негромким всплеском часы ушли в воду метрах в тридцати от берега. Прощай, "Тик-так"! Я глядел вслед часам, отряхивая руки от красноватой кирпичной пыли. С кошмарами покончено. Теперь у меня оставалось последнее дело - выяснить их причину.
  
   * * *
  
   Ближайшие четыре часа я провел в "Луна-парке". У меня был удобный наблюдательный пункт. Со скамейки мне был прекрасно виден тир и его хозяин. Меня же скрывал от излишне любопытных взоров густой зеленый кустарник. Эти четыре часа добавили мне пищи для размышлений. За это время передо мной дважды разыгрывалась комедия с суперигрой и вручением призов. Одним из выигравших был мальчишка примерно моего возраста, другим - парень постарше, лет девятнадцати. И я готов был поклясться, что оба счастливчика уносили с собой уникальные часы ручной работы старинной итальянской фирмы "Тик-так".
   Что же все это значит? Раньше я предполагал, что неприязнь Итальянца касается лично меня. Я выставил его посмешищем перед публикой, выиграл главный приз в его лавочке. А он в ответ подарил мне "троянского коня" - часы-убийцу. Однако теперь я начал понимать, что придавал своей персоне чересчур большое значение. Я был лишь одним из многих. Итальянец регулярно снабжал своей дьявольской продукцией посетителей "Луна-парка". Но зачем? Мне почему-то не верилось, что он занимается этим просто ради развлечения. А другой причины я пока не видел. Но я обязательно ее узнаю!
   Меня начала мучить жажда. Да и поесть тоже хотелось. Никаких интересных событий в ближайшее время не предвиделось, и потому я оставил свой наблюдательный пункт. В ближайшем лотке я взял "хот-дог" и баночку холодного "Спрайта". Немного утолив голод и жажду, я какое-то время бесцельно блуждал по аллеям парка. В выходной здесь гуляло довольно много людей. И я, глядя на веселые лица мужчин, женщин и детей, невольно содрогнулся при мысли о том, что ожидало некоторых из них в маленьком скромном павильончике с надписью "Тир". Затем мои мысли обратились к больнице. Наверное, там меня уже разыскивают. Скорее всего, они уже побывали у меня дома. Хорошо, что моих родителей им до завтрашнего полудня не найти. Конечно, мне было стыдно за то, что я доставляю больнице столько хлопот. Но это был единственный вариант для того, чтобы заполучить свободу действий на сегодняшний день.
   Между тем стемнело. На аллеях зажигались фонари, а поток отдыхающей публики явно пошел на спад. Пора. Я глубоко вздохнул и направился к тиру. Пробираясь между деревьями, я очутился метрах в тридцати от него. Сгущавшаяся тьма надежно укрывала меня. Итальянец же был передо мной как на ладони - яркие лампы над ним призывно мигали, зазывая посетителей. Впрочем, никаких посетителей уже не было. Хозяин тира со скучающим видом стоял за прилавком, подсчитывая дневную выручку. Затем он спрятал деньги в бумажник и сунул его в карман. Итальянец посмотрел на часы.
   "Вряд ли он сам носит "Тик-так"!" - внезапно подумал я.
   Он сгреб с прилавка "воздушки", и они исчезли где-то в недрах его киоска. Взамен них Итальянец извлек большой пластмассовый "дипломат" и вышел из павильона. Поставив чемоданчик на землю, хозяин тира закрыл деревянные ставни, и мощный навесной замок сцепил их своими стальными челюстями. Подхватив "дипломат", мужчина направился по полутемной аллее вглубь парка. Стараясь держаться в тени, я последовал за ним.
   Вскоре мы оказались в той части парка, в которой я никогда раньше не был. Здесь не было никаких аттракционов. Лишь изредка попадались по пути уродливые хозяйственные постройки. Наконец Итальянец вышел на лужайку, на которой стояли четыре трейлера. В тусклом свете, падающем из их окон, на борту каждого трейлера можно было прочесть почему-то по-русски выполненную надпись: "Луна-парк". Рыжие клоунские рожи щерились с них жутковатыми улыбками. Итальянец подошел к крайнему вагончику, достал ключ, отпер дверь и вошел внутрь. Через несколько секунд в трейлере загорелся свет.
   Я подобрался поближе. Несколько раз я видел тень за занавеской. Мне было необходимо рассмотреть, чем он там занимается. Я рывком преодолел свободное пространство и оказался возле вагончика. Однако окошко находилось слишком высоко, и мне пришлось встать на колесо, вцепившись кончиками пальцев в ребристую стенку трейлера. Я потянулся к окошку, и в тот же миг скрипнула, открываясь, дверь вагончика. Я услышал спускающиеся по ступенькам шаги. Итальянец вышел из трейлера! Еще несколько секунд - и он, свернув за угол, увидит меня! Меня охватила паника. Я пропал! Я вжался в стену, не соображая, что черный силуэт все равно будет прекрасно виден на светло-сером фоне. Я понял это лишь в последний миг. Я буквально рухнул с колеса и, перекатившись по земле, оказался под фургоном. И вовремя! Ноги в полосатых серых брюках показались в поле моего зрения. Слава богу, Итальянец ничего не заметил! Он прошел мимо меня. Я осторожно выглянул из-под трейлера и увидел исчезающий среди деревьев силуэт. "Дипломата" у Итальянца не было. А он сейчас интересовал меня больше всего.
   Что может в нем находиться, если Итальянец оставил в тире оружие, но захватил с собой чемоданчик?
   Я выбрался из-под трейлера. Свет в нем был погашен. Мне было необходимо проникнуть внутрь. Я огляделся. В окно можно пролезть. Но если я сейчас выбью стекло - это может привлечь внимание обитателей других трейлеров. А по крайней мере в одном из них кто-то был - в нем горел свет и слышались голоса.
   Я обошел вагончик с другой стороны. Здесь к трейлеру вплотную подступали темные заросли кустарника. Вряд ли кто-нибудь мог меня тут увидеть. И что самое главное - в этой стене тоже имелось окно. Я на мгновение задумался. Камень или палка произведут слишком много шума. Я стянул с себя майку, обмотал ей кулак и ударил по стеклу. Оно треснуло и вывалилось внутрь. Я был доволен - звук получился не слишком громким. Вынув острые стеклянные зубцы, о которые можно было легко пораниться, я подпрыгнул, подтянулся, лег голым животом на раму - и оказался внутри фургона. Вот здесь у меня возникла серьезная проблема. В трейлере было темно, как у негра... Ну в общем, понятно, где. А о фонарике или хотя бы спичках я не позаботился. Я зашел в тупик. Искать в темной комнате черный "дипломат"...
   Решение пришло неожиданно. Пошарив по стене возле двери, я нащупал выключатель и зажег свет. И как я не додумался сразу? Хозяин ушел, а соседей горящий в трейлере свет никак не должен встревожить.
   "Дипломат" обнаружился быстро. Он стоял на полу у изголовья кровати. Я схватил его. И здесь обнаружилась вторая проблема. "Дипломат" был снабжен кодовыми цифровыми замками. Я вздохнул. Точно такой же "дипломат" был у меня дома. Пару раз одноклассники в школе шутки ради меняли мне шифр на замках. Ответ можно было найти за полчаса. Всего тысяча возможных комбинаций. Я поставил чемоданчик на кровать и принялся за дело. Поворот колесика на одно деление, нажим на кнопку замка. Неудача. Еще одно деление. Еще. Еще. Еще. Я торопился. Хотя было не жарко, я взмок от напряжения. Я так увлекся своим занятием, что почувствовал неладное только тогда, когда чья-то тень упала на кровать. Я невольно вскрикнул и обернулся. Итальянец стоял в шаге от меня. Я остолбенел. Он тоже не двигался с места.
   - Надо же, - первым заговорил Итальянец. - Стоит лишь на минуту отлучиться по нужде, как в твоем жилище уже шарит маленький воришка. Причем в наглую, при включенном свете! Да вдобавок высадив окно! Открытой двери ему, видите ли, недостаточно!
   Я ругал себя последними словами. Кретин, идиот! Даже не попробовал, заперта ли дверь! Было бы ясно, что раз Итальянец оставил ее открытой - значит он где-то поблизости! Но я не собирался слушать его болтовню. Опомнившись от неожиданности, я сделал шаг влево и тут же рванулся вправо. Однако и недооценил Итальянца. Одним прыжком он настиг меня и ударил по ногам. Потеряв равновесие, я врезался головой в стенной шкаф. В моих глазах вспыхнул невиданный фейерверк.
   Должно быть, на какое-то время я отключился.
   Первым, что я почувствовал, придя в себя, был адский шум в голове и режущая боль в запястьях. Мало-помалу я осознал, что лежу, уткнувшись лицом в грязный пластиковый пол. Руки мои были скручены назад. Рядом со мной на коленях стоял Итальянец. Приподняв меня, он туго обвил мое тело веревкой, рывком затянул. Я выгнулся от боли и застонал.
   - Ага, очнулся! - он дал мне затрещину, от которой мою голову пронзила жгучая белая вспышка. - Теперь дело пойдет быстрее.
   Одним резким движением он поставил меня на колени. В глазах у меня все поплыло, и я опять едва не упал на пол. А Итальянец тем временем быстро и крепко связал меня, поднял, толкнул на старенький расшатанный стул. У меня промелькнула вялая мысль о том, что я, кажется, влип в очень неприятную историю. Веревка стянула мне ноги, лишая последней возможности двигаться. Я попался.
   Итальянец поднял чемоданчик с кровати. Затем он взял второй стул, поставил его напротив меня и сел. Мне было плохо. Я сидел, уронив голову на грудь, и боролся с подступившей тошнотой.
   - Эй, хватит притворяться, - Итальянец больно вздернул мне подбородок.
   Я вынужден был посмотреть на него и только теперь обнаружил, что его усы исчезли. Правда, говорил он по-прежнему с акцентом.
   - Знаешь, в чем твоя беда, пацан? В том, что я ненавижу шпионов! А ты пришел сюда именно шпионить. Тебе было интересно, чем я занимаюсь. Интересно, что лежит в этом "дипломате". Хотя, наверное, ты уже догадался, что в нем. Так?
   Туман в моей голове постепенно рассеивался.
   - Часы, - выдавил я.
   - Ты уверен? Давай посмотрим. Итак, откроем черный ящик!
   Этот тип явно косил под Якубовича.
   - И что же тут есть? Часы "Тик-так"! Браво! Ты выиграл!
   Он откинул крышку. "Дипломат" был разделен перегородкой на две части. Но и в той, и в другой половине лежали часы. Все они были совершенно одинаковыми. Их там была, наверное, сотня! При этом зрелище ужас охватил меня. Итальянец был доволен достигнутым эффектом. Он рассмеялся.
   - И чего же ты хочешь? Приз? Я уже давал тебе один. Неужели он тебе не понравился?
   Он больно пнул меня ногой в бедро. Его веселость моментально исчезла.
   - Где часы, гаденыш? Куда ты их дел?
   Я молчал.
   - Говори! - Итальянец схватил меня за плечи и встряхнул. - Что ты с ними сделал?
   Я заставил себя поднять голову и посмотреть ему прямо в глаза.
   - Я расскажу вам, что сделал с часами. Но только сперва я хочу узнать, что эти часы сделали со мной.
   Он снова рассмеялся.
   - А ты что, до сих пор не понял? Все очень просто. Они высасывали твое Время.
   - Что? - не понял я.
   - Твое Время. Ты думаешь, ты очень умный? Ты ничего не соображаешь в таких вещах, сопляк! Ты знаешь, почему умирают пожилые люди?
   - От болезней, - ответил я.
   - Нет. Они умирают потому, что кончается их Время.
   Хотя мне было не до веселья, я недоверчиво усмехнулся. А Итальянец словно клещами сжал мои плечи.
   - В твоих хрупких косточках содержится костный мозг. Он вырабатывает кровяные клетки. А вот здесь, - его твердый палец впился мне слева под ребра, - здесь находится поджелудочная железа. Она вырабатывает инсулин.
   - А здесь, - он больно постукал меня пальцем по лбу, - даже у таких болванов расположены мозги. А знаешь ли ты, что выделяют они? Твое Время, время твоей жизни! Время - это все: здоровье, сила, энергия. Посмотри на меня - сколько мне лет? Молчишь? Ладно, я и сам знаю, что выгляжу на сорок пять. А мне восемьсот сорок два года, сосунок!
   Он захохотал. Мне стало жутко - я понял, что нахожусь в лапах сумасшедшего.
   Итальянец резко оборвал свой смех.
   - Ты думаешь, я псих? Не-е-ет... Восемьсот лет назад я изобрел эти часы, и с тех пор не состарился ни на секунду! А все потому, что мои маленькие друзья забирают Время у всяких бездельников. Они и сами питаются им. Но часам его нужно совсем немного. А основную часть они отдают мне.
   Он погрузил свои руки в кучу часов.
   - Эти уже наелись. Я продавал и дарил их многим и многим. А они, сделав свое дело, всегда возвращались ко мне. Возвращались и делились со мной молодостью и энергией.
   Итальянец криво усмехнулся.
   - Кстати, я давно не принимал "дозу". У меня даже начала появляться седина. Это надо исправить. Он взял часы и, закатав рукав, приложил их к своему предплечью. Забыв о передряге, в которой очутился, я с интересом наблюдал за ним. Он надавил одновременно на оба боковых луча, а когда они вошли в корпус, нажал на верхний луч. Итальянец вздрогнул всем телом, как от удара током. Его глаза заблестели, на щеках появился румянец.
   - О, какой кайф! Тебе никогда не испытать такого, щенок! Я чувствую себя молодым! Сильным! Всемогущим! Богом! Я могу все!!!
   Час от часу не легче! Он не только псих, но еще и наркоман! Я напряг руки, пытаясь ослабить веревку. Черт, как больно! Я невольно поморщился. Итальянец нахмурился. Он заметил мою робкую попытку высвободиться.
   - Сиди спокойно, гаденыш! - рявкнул он и легонько, без замаха, хлестнул меня по скуле.
   Мне показалось, что в меня врезался снаряд. От этой скромной пощечины я кубарем полетел на пол. Очень неудобно падать со стула, когда у тебя связаны ноги, а руки стянуты назад!
   - Извини, кажется, я переборщил, - небрежно бросил Итальянец. - Это все "Тик-так". После него трудно рассчитывать свои силы.
   Он подошел к "дипломату" и погрузил руки в блестящую груду, любовно перебирая часы.
   - Красавцы! Как я вас обожаю! А эти - эти еще голодны.
   Он показал на другое отделение чемоданчика.
   - Представляешь, сколько еще призов для метких стрелков у меня припасено?
   - Для чего вам столько? - спросил я. - Вы же и за тыщу лет все их не используете.
   Итальянец посмотрел на меня.
   - А ты читал надпись сзади, на корпусе? "Время - деньги"! Это девиз моей фирмы. Ты даже не представляешь, сколько могут заплатить богатые люди за лишние полсотни лет своей сытенькой жизни! Однако уже поздно. У меня важная встреча. Хватит болтать! Куда ты дел часы, которые у тебя были?
   Я не видел смысла скрывать правду.
   - Я выбросил их. В речку.
   - Маленькая скотина! - Итальянец помрачнел. - Теперь жди, когда они выберутся оттуда!
   Он замахнулся на меня ногой, но не ударил. Вместо этого он отвернулся и принялся шарить в шкафчике.
   Я понял, что разговор подходит к концу.
   - Что вы собираетесь со мной делать?
   - Я хочу пригласить тебя на ужин. В качестве основного блюда. Ты крепкий паренек, и быстро восстанавливаешься. В тебе много молодого, сочного Времени.
   Итальянец подошел к кровати. В руке у него был рулончик скотча. Он поднял с кровати мою футболку и разорвал ее на несколько кусков. Итальянец нагнулся ко мне.
   - Не будем беспокоить соседей. Открывай рот, пацан.
   Сопротивляться было бесполезно. Затолкав мне в рот изрядный кусок футболки, он залепил мои губы полоской скотча. Теперь я лежал на полу беспомощным мешком, а Итальянец взял меня за локти и перевернул на живот. Что-то стукнуло, и дождь из холодного металла полился на мою оголенную спину.
   - Цып-цып-цып, - услышал я голос Итальянца. - За еду, мои цыплятки! Кушать подано. Оставляю вас одних. Прощай, глупец. Вряд ли мы увидимся еще раз.
   Свет погас, захлопнулась входная дверь. Я остался один. О, нет! Не совсем один! Тихие шорохи, доносящиеся со всех сторон, напомнили мне о том, ЧТО находилось вместе со мной в темной комнате. Я почувствовал холодной прикосновение к голому боку. Часы стали карабкаться на меня. За ними последовали вторые, третьи, четвертые... Некоторые соскальзывали, падали, но упорно лезли вновь. Браслет попытался обвиться вокруг моей левой руки повыше локтя. Я дернулся, стряхивая с себя часы, и насколько мог быстро перекатился в другой конец трейлера. Если хоть одна из этих тварей сумеет закрепиться на мне - хана! Она высосет из меня все. Хорошо хоть, что они такие неповоротливые.
   Неповоротливые?! Я снова ощутил холодное прикосновение. Черт! Они уже переползли комнату!
   Я опять покатился по полу, не обращая внимания на боль в вывернутых назад локтях. Что ж, им придется долго меня ловить!
   Но я снова ошибся. Эти алчные твари оказались умнее, чем я предполагал! Когда они добрались до меня, я опять удрал в другой конец трейлера. Но часть этих мерзких часиков уже поджидала меня там! Они разделились и устроили охоту по всем правилам! Хуже всего было то, что трое или четверо из них уцепились за спутавшую меня веревку, и мне уже не удавалось их стряхнуть. Они понемногу карабкались наверх и скоро очутились у меня на спине. Вот теперь я по-настоящему испугался. Вдруг исчезло чувство нереальности происходящего, и на меня обрушилась кошмарная в своей простоте мысль о том, что моя жизнь висит на волоске. Надо было срочно что-то придумать!
   Я умудрился подползти к двери и несколько раз стукнуть в нее ногами. Она оказалась тяжелой, прилегала плотно, и звук вышел очень тихим. Вряд ли кто мог его услышать. Я попытался содрать липкую ленту с губ, но лишь расцарапал щеку. А в это время один из браслетов все же умудрился обвиться вокруг моей руки. Я готов был зареветь от отчаяния. Какой идиотский конец! Проиграть в "догонялки" нескольким десяткам наручных часов! Твари одна за другой плотно присасывались ко мне, и я перестал кататься по полу. Все было бесполезно. Я уже чувствовал начинающуюся тахикардию. Твари утоляли свой голод. И когда я совсем уже сдался, внезапная идея осенила меня.
   Они убивают меня, но они же могут меня и спасти! Я добрался до стены и, упираясь в нее плечом, смог сначала сесть, а затем и подняться на ноги. Несколько неуверенных прыжков - и я потерял равновесие. К счастью, цель уже была достигнута. Я упал на кровать рядом с раскрытым "дипломатом". Он был наполовину заполнен. Я посмотрел на лежащие в нем часы. О, эти загрузились под завязку! Они прямо сверкали! В них было мое спасение.
   Извиваясь, как змея, я подполз к "дипломату". Повернувшись к нему спиной, я изловчился и засунул внутрь руки. Затекшие пальцы плохо слушались меня, но я все же сумел подцепить трое или четверо часов и вытащить их наружу. Я бросил их на одеяло. Все, кроме одних. Как я не изгибался, я был связан так, что не мог увидеть свои руки. Приходилось действовать наощупь. Я вертел часы в неповоротливых пальцах, поочередно нажимая на все лучи. И наконец я почувствовал, что три из них поддаются моим усилиям. Наступил решающий момент. На мгновенье я замер - а вдруг Итальянец соврал? Но времени на раздумья не было. Сердце уже гремело в моей груди гигантским молотом.
   Сдирая кожу на запястьях, я развернул руки так, как надо было для моей затеи. Прижав прохладный корпус заряженных часов к левому предплечью, я изо всех сил нажал на лучи пальцами правой руки. Я ощути легкое пощипывание и...
   Итальянец не соврал! Это было волшебное ощущение! Мир вокруг меня заиграл сумасшедшими красками, стал ярче, объемнее, острее. Я видел тончайшие оттенки цветов, я слышал легкое шевеление цикад в парковых зарослях, я вдыхал запах женских духов в трейлере на другом конце лужайки! Кровь буквально бурлила в моих венах. Я был здоров, молод, силен как никогда! Я был сверхчеловеком!!!
   Отрезвила меня боль в содранных запястьях. Я нащупал вторые часы, и повторил с ними ту же манипуляцию. Затем я воспользовался еще полудюжиной "Тик-така".
   Теперь все тело мое горело! По жилам струился жидкий огонь, и я не удивился бы, если бы при дыхании из моего рта вылетело пламя.
   Я решил, что наступила пора опробовать полученную мной силу в действии. Я напряг мышцы, и опутавшая меня с головы до пят прочная веревка разлезлась, как гнилая пряжа. Я был свободен! Каждая клеточка моего тела пела от восторга! Я не чувствовал боли, не чувствовал усталости. Мерзкие железные паразиты из последних сил цеплялись за меня, но я встряхнулся, и они брызгами разлетелись в стороны. Я засмеялся от переполнявшей меня энергии.
   Одним плавным движением я встал на ноги и оглянулся. Раскрытый "дипломат" по-прежнему лежал на кровати. И в нем оставалось не менее трех - четырех десятков "заряженных" часов. Я протянул к ним руку и тут же резко отдернул ее. Несмотря на эйфорию, я вдруг почувствовал страх. Я понял, что безумно хочу воспользоваться дьявольскими часами еще раз, еще раз испытать это дивное ощущение, когда Время вливается в тебя.
   Но ведь это было чужое, ворованное Время! И за каждыми из самодовольно тикающих часов я внезапно увидел чью-то смерть. Я увидел десятки молодых, цветущих людей с искаженными страхом лицами, хватающихся за непослушное сердце, не понимающих, что с ними происходит...
   Я еще раз поглядел на часы. Да, это был наркотик. И может быть, это был худший из наркотиков, изобретенный человеком. Конечно, я могу забрать этот "дипломат" с собой и прожить с его помощью не одну сотню лет. Но смогу ли я после этого хоть когда-нибудь спокойно посмотреть людям в глаза? Я знал, что многие из моих одноклассников сочли бы меня идиотом. Они бы не терзались на моем месте. Но я... Может быть, меня неправильно воспитали мама с папой. А может быть, я прочел слишком много старых добрых книжек. Но я продолжал упорно верить, что Зло, в какой бы форме оно не находилось, не может одержать верх. А эти часы были порождением Зла.
   Именно поэтому я отогнал искушение воспользоваться ими еще раз. Я должен был уничтожить их.
   Я принялся обыскивать трейлер и в одном из шкафчиков нашел то, что мне было нужно. Там стояли три канистры. Открыв одну из них, я почувствовал резкий запах бензина. Я сбросил часы на пол, ногами сгреб их в одну кучу, плеснул сверху бензином. Кажется, они не понимали, что происходит. Они свивались и распрямлялись, как клубок потревоженных змей. Я еще несколько раз плеснул бензином на пол и стены трейлера. Спички лежали на кухонном столике. Схватив коробок, я подбежал к двери. На сей раз она оказалась запертой. Мне снова пришлось воспользоваться окном. Я вылез из трейлера. Стоя на его колесе, я вытащил из коробка сразу несколько спичек. Я чиркнул ими о бок коробки и подождав, когда пламя как следует разгорелось, бросил их в разбитое окно. Лужица бензина в середине трейлера ярко вспыхнула, и я спрыгнул с колеса, прикрыв лицо руками. Я приземлился прямо в кусты. А багровые сполохи в фургончике набирали силу. Я услышал встревоженные возгласы по ту сторону трейлера. Высыпавшие из соседних вагончиков люди заметались по лужайке. Кто-то спрашивал, есть ли вода. Другой голос приказывал кому-то бежать к ближайшему телефону. Я стал отползать подальше в кусты. Двигаясь по дуге, я приближался к дорожке.
   Наконец я выбрался из колючих зарослей. Мне пора было исчезать со сцены. Я в последний раз оглянулся назад. Трейлер полыхал. Со звоном вылетели последние стекла. И вдруг крики на опушке усилились.
   - Стой! Куда?! Сгоришь! - расслышал я.
   Широкоплечая тень мелькнула в окне объятого пламенем трейлера. Мое сердце екнуло. Итальянец! Он увидел пожар и бросился спасать свое сокровище! Я застыл, как вкопанный. Я должен был как-то помешать ему! Я сделал шаг назад, к трейлеру. И в этот момент земля вздрогнула. Пылающий трейлер раскрылся, как огненный цветок. Люди на лужайке шарахнулись в стороны, кто-то истошно закричал. Бензин! Две канистры, что оставались в шкафчике! Я попятился. Итальянца больше не было. Вольно или невольно, я убил его. Я почувствовал слабость в коленках и противный привкус во рту. Шатаясь, я нагнулся, и мой желудок вывернуло наизнанку. Стало легче, но ненамного.
   В ночной тиши зародился и стал крепнуть вой пожарных сирен.
   Я развернулся и побежал по дорожке к выходу из парка. Час был поздний. Я выбирал самые глухие переулки, и мне удалось добраться до дома, никого не встретив по пути. А иначе любой прохожий мог бы заинтересоваться, почему полуголый ободранный мальчик в одиночку шляется по полночному городу.
   Войдя в квартиру, я доплелся до дивана, рухнул на него и мгновенно заснул.
  
   * * *
  
   Ну что еще рассказать?
   Утром, еще до возвращения родителей, я наведался в парк. От трейлера остались одни головешки. Там и сям между ними виднелись бесформенные куски оплавленного металла - все, что осталось от часов "Тик-так". По-видимому, ни одни из них не уцелели. Затем из соседнего трейлера выглянул мужчина и прогнал меня с пожарища.
   В городской газете в тот же день появилось короткое сообщение о пожаре в Парке культуры и отдыха, в результате которого один человек погиб, а еще двое получили легкие ожоги. Конечно, мне было жалко их. Но я знал, что десятки спасенных человеческих жизней стоят такой жертвы.
   А вечером состоялся крупный разговор с родителями. Вернее, говорили они, а я молчал. Они нарисовали яркую и ужасную картину тех вещей, которые я натворил за последние сутки. К счастью, о большей части моих похождений они даже не догадывались. Когда заседание домашнего суда подошло к концу, слово наконец предоставили обвиняемому.
   - Ну, Рома? Может, ты все же объяснишь, что все это значит?
   Весь этот вечер я сидел, опустив голову. Теперь я поднял ее и посмотрел на родителей. Два самых близких мне человека сидели и ждали моего ответа. А я... Как я мог рассказать им обо всем, не показавшись при этом сумасшедшим? Я встал.
   - Ма, па... Я не могу рассказать вам о том, что случилось вчера. Но поверьте, у меня была причина поступать именно так. Наверное, со временем я расскажу вам все. Но сейчас я только могу поклясться, что вам никогда не придется краснеть из-за меня, из-за того, что я вчера сделал. Вы на моем месте сделали бы то же самое. Больше мне нечего сказать.
   Я снова сел и опустил голову. Стояла тишина. А когда я снова посмотрел на них - я только тогда понял, какие у меня замечательные родители! Они поверили мне!
   - Хорошо, - просто сказала мама. - Расскажешь, когда захочешь.
   И она ушла на кухню готовить ужин. Папа некоторое время постоял рядом со мной, затем легонько похлопал меня по плечу и ушел вслед за ней.
   Вот и все. Я старался как можно реже вспоминать об этой истории. И через месяц мне стало казаться, что все это было лишь в дурном сне.
   Лето подходило к концу. Я гонял во дворе с мальчишками, гулял по вечерам с Ленкой. Двадцать шестого августа мне стукнуло четырнадцать. Папа с мамой поздравили меня утром, сразу после завтрака. Папа стоял с заговорщицким видом, а мама что-то прятала за спиной.
   - С днем рождения, Ромашка! - она поцеловала меня в щеку. - Мы с отцом долго думали, что же тебе подарить, пока не заметили, что ты где-то потерял свои часы. Вот, держи! Посмотри, какая прелесть!
   Она торжественно вручила мне коробочку с надписью "Moment". Я раскрыл ее, и у меня потемнело в глазах. На алой подушечке лежали часы. Их корпус был сделан в виде морской звезды. По темно-синему циферблату скользили рыбки, проплывали крохотные субмарины. Стрелки представляли собой веточки коралла, деления по периметру вспыхивали жемчугом.
   - Штучная работа, - услышал я сквозь стоящий в ушах звон. - Не нуждаются в заводе. Заряжаются сами, когда ты их носишь...
  
  
  
  
  
  
   71
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"