"Ах, какая же я счастливая", -- повторяла про себя Алена, любуясь на месяц, что медленно плыл среди серебристых облаков. А по-другому Алена думать и не могла, потому как и вправду была она самой счастливой на свете. Все ее любили, все радовались ее приходу, был у нее и свой дом, и вот замуж она собиралась выходить со дня на день, и жених ей достался самый красивый и умный. Всё у нее хорошо -- ничего не скажешь.
-- Хорошо-то хорошо, когда не знаешь правды, -- испугал ее старушечий голос за спиной.
Алена от неожиданности даже вскрикнула и отскочила в испуге в сторону. Смотрит, а напротив нее стоит старуха: обычная такая, не страшная, не ужасная, -- старый человек и всё, но веет от нее каким-то не то холодом, не то злом страшным, а то и вовсе безысходностью коварной.
-- Кто вы? -- дрожа как осиновый лист, спросила Алена.
-- Я-то, -- ласково улыбнулась старуха. -- Я просто человек, который знает, что слепое счастье бывает оттого, что правды много в жизни, да только вся она ложь.
С теми словами старуха исчезла. Алена от ужаса на землю осела, до того ей страшно стало, ведь не иначе как она столкнулась с ведьмой, с силой нечистой. Спохватилась она, бросилась бежать домой. И пробегая мимо дома своей подружки, услышала она знакомый голос. Глянула она в окно, а там ее жених с подружкой же и милуется. Земля у Алены ушла из-под ног. Как же так, ведь ее он любил, слова красивые и ласковые ей говорил! Идет, плачет. Навстречу ей подружки выходят, да только не жалеет никто, а видит Алена по глазам, что рады они ее несчастью.
-- Почему вы так со мной? -- убивается Алена. -- Ведь мы же дружили, что теперь переменилось?
-- А ничего, -- отвечали наперебой те. -- Никогда мы не были подругами. Сколько раз в глаза мы тебе говорили, какая ты заносчивая, как устали мы слушать о том, какая ты красивая, да какая счастливая, как тебя все любят, как тобой восхищаются. Ты и не видела ничего вокруг за своим счастьем, ну наконец-то теперь поймешь, что счастье было только в глазах твоих.
Добралась Алена до родительского дома. Думает, приду, на судьбу поплачусь, чьи как не материнские руки успокоят и лаской согреют. Постучалась она в дом, вошла, в слезах всю правду рассказала: что останется она жить здесь, никуда больше не пойдет, а замуж тем более. А родители ей в ответ, что не хотят они больше с ней нянчится и так уж сколько сил и любви потрачено на нее, неродную им дочку. И узнала Алена, что все это время растили ее чужие люди. "А настоящие твои родители оборванцы подзаборные, бросили тебя на произвол судьбы, а мы подобрали". Вот тебе и все счастье.
Вышла на улицу Алена. Идет, ничего и никого не видит вокруг. Только месяц белый замечает, настолько низок он, настолько близок. Села Алена у реки и всю свою боль месяцу рассказала. Месяц взял и прямо к воде опустился, казалось руку протяни и коснешься его. Как зачарованная смотрела на это чудо Алена, даже о боли своей забыла. А здесь старуха прежняя подсела к ней, по волосам ее ласково погладила.
-- Могу я помочь твоей беде, -- сказала она. -- Хочешь, чтобы было все как прежде?
Грустно вздохнула Алена:
-- Как тут поможешь, когда вся моя беда в правде.
-- Помоги мне, и ложь для людей станет правдой и для тебя в том числе. Никто и не отличит этакой подмены.
Подумала Алена и согласилась.
-- Что мне нужно сделать?
-- А все просто, -- оживилась старуха. -- Видишь, месяц спустился совсем низко над водой, еще немного и коснется он водной глади. Пожалуйся на судьбу еще, он и опустится, чтобы утешить тебя. А дальше уже моя забота.
Ну, для Алены это было не сложно. Уж так она расплакалась перед месяцем, так убивалась, что коснулся месяц водной глади, и лодкой белой по озеру поплыл. И плывет эта лодка прямо к Алене, да только вместо нее в лодку старуха на удивление резво вскочила и поплыла себе на белом месяце далеко-далеко, пока совсем не скрылась из виду. На небе же остались одинокие звезды мерцать, а месяца и след простыл.
Идет Алена, в темноте наощупь пробирается, а саму терзания гложут: что ж она натворила, что наделала! Только чем дальше от озера Алена уходит, тем спокойнее на душе у нее становится. А уж когда до дома своего добралась и вовсе обо всем позабыла. У порога встретил ее жених, обнял ласково, поцеловал ее, и Алена в который раз подумала, какая же она счастливая.
Год проходил за годом, а месяца на небе никто больше не видел. Люди поговорили об этом, о боге вспомнили, о зле людском, да и забыли. И отныне все люди на белом свете принимали ложь за правду, и даже не знали об этом. Жили во лжи и думали, что так и надо. Жених Аленин ей мужем стал, а только уж не с одной он женой своей миловался. Только никто этого не осуждал, Алене ни о чем не рассказывал, потому как думали, что так и надо жить в любви и согласии. И всё пошло у людей наперекосяк, только они об этом не догадывались.
Но как-то под вечер в дом Алены постучался старик, на ночлег напросился. Алена как этого старика увидела, так почему-то и обмерла вся. Сама не понимала, что с ней вдруг сделалось, ведь прежде она с этим стариком не встречалась. А старик был странным, загадочным: сам белый как лунь, а глаза звездами мерцают, и улыбается он как-то нерадостно, будто готовиться что-то сказать, да такое, что Алене жизнь не мила станет.
Старик же поел, попил и не спеша завел свой разговор.
-- Вижу поздно уже, а муж твой где?
-- С друзьями засиживается, -- спокойно отвечала Алена.
-- С друзьями, значит, -- ухмыльнулся старик. -- А если скажу я тебе, что милуется он сейчас с твоей близкой подружкой?
-- Ну и пусть, -- безразлично пожала плечами Алена, -- значит так и надо, правильно это.
-- Да нет, девонька, неправильно, -- нахмурился старик. -- Поднялся я из самых озерных глубин, чтобы посмотреть на тебя.
-- Из каких таких глубин? -- насторожилась Алена.
-- А вот из таких, в которых люди тонут, лодки с месяцем пропадают...
Алена аж вскрикнула -- вспомнила она вдруг и о месяце, и о старухе, и о лодке, и о том, что все вокруг лгали ей. Чуть сознание она от ужаса не потеряла.
-- Страшно, -- без тени сочувствия продолжал говорить старик, -- еще как страшно. Страшно оттого, что вы со старухой вытворили. Старуха та мне жена. А я озеру этому царь, она царица значит. Но надоело ей впотьмах маяться. Захотелось ей света. "Что, -- сетует она, -- за радость наслаждаться мне ложным светом луны, которая людям светит по правде? Люди не ценят тот свет, а нам он нужнее. Пусть уж лучше они смотрят на отражение света этого, или не видят его вовсе -- с них не убудет". Она, глупая, на солнце замахивалась, только с солнцем ей не тягаться, хотя понимаю, что мечту она свою не оставила. Теперь в подводном царстве хорошо, светло, как днем, да только знаю я, что не хорошим путем этот свет нам достался. Потому и пришел. Ты натворила такое, тебе и исправлять содеянное.
Взял старик Алену под руку, к озеру привел и с собой в омут утащил. И видит Алена, как рыбы мимо нее проплывают, и смотрят с интересом, будто все они понимают. И люди столпились вокруг нее: настоящие, не с русалочьими хвостами, не с жабрами, а на двух ногах, красивые, правда бледные и волосы у всех, как на подбор, белые. А над головой в водной ряби месяц знакомый светит, да так ярко, будто солнце. И отражается этот свет от двух гигантских лодок, на каждой из которых серебром блестит нарисованный месяц.
Смотрят все на Алену, перешептываются, переговариваются, недовольно головами качают. И видит Алена из-за трона, что посреди морского царства возвышался, вышла знакомая старуха. Недовольно посмотрела она на Алену, но перечить мужу своему не стала. А лишь взяла девушку за руку и повела туда, где камни вкруг стояли.
-- Узнаешь, в каких руках настоящее солнце -- верну я настоящий месяц на небо. А ошибешься -- будет светить людям месяц такой, что люди, живя под ним, будут ложь принимать за правду, а правду -- за ложь.
С теми словами старуха оставила Алену в окружении камней. Стоит Алена и что делать, не знает. А вдруг зашевелился один из камней и, словно живой, к ней придвинулся. И вышла из камня этого прекрасная девушка, с венком рябиновым на голове, в руках же держала она сверкающее солнце.
-- Я золотом сияю, огнем дрожу, -- сказала девушка. -- Настоящее ли я солнце?
Задумалась Алена. А в груди у нее сердце так и бьется, так и бьется, словно наружу от тревоги и страха вырваться хочет.
-- Нет, не настоящее, -- ответила Алена. -- Отраженное ты солнце в воде.
С теми словами первая девушка вновь ушла в камень.
А тем временем подъехал к Алене камень второй, и вторая девушка с венком, сплетенным и ромашек, спросила:
-- Я лучами искрюсь, брызгами собираюсь. Настоящее ли я солнце?
-- Нет, -- ответила Алена. -- Отражение ты в зеркале.
Вторая девушка вернулась в камень.
За ней третья, с венком из васильков:
-- Я вперед себя самого свечу, мир украшаю. Настоящее ли я солнце?
-- Нет, -- отвечала Алена. -- Не настоящее. Нарисованное ты.
И последняя четвертая девушка с венком из подсолнухов, спросила:
-- Я кручусь, верчусь, сверху расту, снизу сужаюсь, волнами растекаюсь. Настоящее ли я солнце.
-- Настоящее! -- радостно воскликнула Алена. -- Ты встаешь и садишься, зимой ты ближе, летом -- дальше.
И тяжело вздохнули камни.
-- Неправильно, -- заговорили они четырьмя голосами. -- Настоящее солнце то, что лучами искрится, брызгами собирается, потому как лучи его о снежный покров разбиваются. А в зеркале отражается солнце, что было в руках у последней девушки. Ошиблась ты.
Что ж, как и обещала, старуха вернула месяц на небо, да только не тот, что был настоящим. И стали отныне люди правду за ложь принимать, а ложь -- за правду. Алену же старуха на лодке из глубин вывезла и на берегу оставила. И хотела Алена всем рассказать правду, но ведь слова ее принимали за ложь. Вскоре и сама она уже не могла отличить одно от другого. Стала жить она у озера, потому как жизнь среди людей для нее была не выносима. Ее уже и не узнавал никто. А вскоре и вовсе четырьмя сторонами обходить стали, а там и ведьмой окрестили, детей ею пугать решили. А она плакала от беспомощности и одиночества. И уж когда совсем отчаялась она и в воду по шею зашла, вынырнул из глубин озерных подводный царь и заговорил с ней ласково, по-отечески.
-- Светит один месяц под водой, другой -- над водой, -- говорит он, -- но они две половины целого. Смотри, как сходятся они, поравнявшись друг с другом.
И наблюдала Алена, как отразился месяц от спокойной озерной глади, а из воды вспыхнул белым светом месяц второй. И засияла на небе луна полная, чисто солнце.
-- Вот сейчас настоящая это луна, истина. Все, кто посмотрят на нее, знать будут не ложь и не правду, а истиной владеть. А тебе раз уж жизнь не мила, быть на озере моем рябью, что истину эту будет разбавлять сомнением. Таковой отныне быть жизни людской и другой не стать ей.