Довелось тут как-то Степану услышать занятную историю, будто бы где-то в лесу, в укромном месте спрятан клад. Да только не так легко это место найти, а уж клад заполучить и того трудней. Место это, мол, находится за шестью пнями, тремя корнями старого дуба и одним гнилым дуплом. Вот как дупло увидел -- прыгай в него, а там тебя будет ждать изумрудная лестница. Пройдешь, значит, по этой лестнице, поднимешься по каждой из её ступеней и обретешь такое богатство, о котором и помыслить не мог. И богатство это не столько в несметных сокровищах, сколько в мудрости, коей наградят тебя все испытания.
Вот таких историй Степан наслушался, а чего не дослушал, то сам додумал. Золото ему в глазах заблестело, драгоценные камни заискрились и он недолго думая отправился в лес. И идет себе довольный, что он уж точно отыщет и нужные пни, и корни, и дупло, и лестницу пройдет, потому как Степан считал, что красотой, может, он не взял, силой не так уж выделился, зато уж ума ему не занимать. Хотя, что кривить душой, наличие ума вызывало глубочайшее сомнение. Ведь если так прикинуть, а уж и того лучше, подумать, то какой это человек в крепком уме и твердой памяти отправится к черту на рога в поисках каких-то пней и корней. Но Степану, конечно, было видней.
В своей удачливости он стал сомневаться, когда солнце пошло на убыль. А в своей сообразительности -- когда на небе задрожали звезды. Причем Степану показалось, что и вовсе это звезды не дрожат, а насмехаются над ним. Но для того, кому выпала честь ночевать возле зловонного болота, такие видения в порядке вещей.
Он постоял, потоптался немного на одном месте, огляделся по сторонам и понял, что попал как кур во щи: темно, гибло, топко и лес угрожающе шумит, да не просто шумит, а словно разговаривает о чем-то. Но, опять же, болото есть болото: здесь всё говорит, подозрительно шевелится, кричит да охает.
Решил Степан не отчаиваться, а развел костер и уселся в ожидании рассвета. А сам к огню поближе придвинулся, сук в два метра подобрал, в руке его крепко сжал, мол, кто выползет из болота, тому точно одноглазым быть, а сам сидит, пошевелиться боится. Да только смотрит, а ведь рядом с болотом черные пни какие-то торчат. Степан издали пересчитал их, и по его вышло, что их шесть. А там вроде и корни какие-то от этих пней тянутся.
Соорудил он наскоро факел, поджег его и пошел изучать местность, которая днем казалась совсем другой. И не ошибся: корни это были того самого вековечного дуба, внутри которого и зияло легендарное дупло. Ну, что сказать, по всем законам кладоисканий судьба Степану была отправляться на поиски в самую темень.
Ну он в дупло шагнул и ждет, а ничего не происходит! Стоит Степан и ругает себя на чем свет стоит: это же надо быть таким болваном, поверить в глупые россказни. Одно утешает, что никто не видит его позора. Хотя, какое там, он же всем односельчанам расхвастал, что пошел на поиски клада. Да после такого хоть из деревни беги, потому как засмеют. Для надежности Степан еще и попрыгал на месте и в ствол постучал.
-- По голове постучи! -- громыхнул голос.
У Степана душа ушла в пятки.
-- Кто здесь? -- спросил он так тихо, почти шепотом, надеясь, что ему никто не ответит.
-- Да убери ж ты свой коптильник! -- прогремел рассерженный голос. -- У меня все дупло будет черным!
Степан факел на землю бросил, а сам как будто к этому дубу прирос: не может с места сдвинуться и всё тут.
-- Да затуши ж ты пламя, дурак! -- не унимался голос. -- Весь лес сожжешь! И откуда вы только беретесь такие умники на мою голову?!
Наконец Степан не выдержал:
-- Да кто здесь?! Это что, говорящий дуб?!
-- Да для тебя, бестолочь, здесь всё говорящее! -- громыхнул ответ. -- Останешься с вами молчуном, когда каждый лезет сюда, будто им здесь мёдом намазано. Чего тебе надо от меня?!
-- Так я, это... я пришел за кладом, -- начал было Степан, -- а здесь вход.
-- Кто тебе сказал, что здесь вход?! Где здесь такое написано?! -- видно терял последнее терпение древний исполин.
-- Так люди говорят...
-- Люди говорят?! -- затрясся дуб. -- А своя голова у тебя есть или всё в кудри твои нечесаные ушло? Да оглядись же ты по сторонам, ну вон же в земле дыра зияет, чем тебе не вход, бестолочь!
-- Так говорили же...
-- А ну пошел вон!
Дуб яростно всколыхнул ветвями, и Степан кубарем, будто ему дали пинка, вылетел из дупла.
Придя в себя, Степан отправился к тому входу, на который указал ему дуб. Можно было, конечно, дождаться рассвета, но Степан рассудил так: еще середина ночи, а с ним уже успел переговорить дуб и не просто переговорить, а еще вдобавок ко всему отвесить пинка, а потому задерживаться в этом гиблом месте не было никакого желания. Жаль вот только факел потух, и костер ветром задуло, а спускаться в кромешную тьму было, конечно, страшно. Но клад есть клад, и Степан нырнул в черную дыру.
Он как нырнул, так и вынырнул с другой стороны. Вот оно: всё то же болото, все те же шесть пней, всё тот же дуб, да только он как будто вырос, и шире стал, -- да что там, этот древний исполин на глазах тянулся к самым звездам. Степан глянул себе под ноги и ошалел: он стоял на болтающейся в воздухе ступени, что переливалась настоящими изумрудами. Да вся лестница словно плавала в воздухе и вела, не много не мало, к знакомому дубу, под которым ослепительно сверкали несметные богатства. Степан неуверенно ступил на вторую ступеньку, потом на третью и сам не заметил, как скоро оказался у заветной цели. И всё оказалось так просто! И к дубу он подошел как к хорошему знакомому. Подумал было, что дуб сейчас снова заговорит с ним, но дуб, как и положено дереву, молчал. А под ним, прямо у страшных кривых корней, высились горы золота, самоцветов и драгоценностей. Здесь тебе и серьги неописуемой красоты, кольца да перстни невиданной работы, бусы, браслеты. Да что говорить -- чего здесь только не было! Однако Степан сразу приметил, что лежали среди этих воистину произведений искусства и совсем неказистые безделушки. Степан был хоть и не знаток в драгоценных камнях и в украшениях, а все же точно смекнул, что здесь собрано и то, что стоит целое состояние, и что -- жалкие копейки. Однако смотреть на простое и сердцу и глазу было привычней, а вот от роскоши глаза слепило. Да только пришел он сюда не за дешевыми безделушками, потому нужно брать всё самое дорогое, самое лучшее и как можно больше. Да только куда собирать-то -- мешок Степан забыл на берегу. "Вот же остолоп! -- корил себя Степан. -- Забыть самое главное!". И правда что: идти за кладом, а мешок не захватить. А всё жадность да спешка. "Но руки-то на месте", -- успокаивал себя Степан. И стал наскоро загребать обеими руками всё самое дорогое, самое лучшее, по карманам стал монеты да кольца распихивать. Нагрузился так, что земли под ногами не видит: сокровища подбородком придерживает, а карманы штанов от тяжести чуть ли не до колен свисают. А тут же еще и по лестнице спускаться надо. Но разве ж это испытание для того, кто в одночасье из бедняка сделался богачом? Одно только не дает Степану покоя: а где та самая хваленая мудрость, коей его должна была наградить изумрудная лестница? "А, может, и мудр я уже", -- подумалось Степану. Может и так.
Прошел Степан две ступени и вдруг слышит: зашевелилось всё вокруг, будто сама земля заколыхалась и заговорила о чем-то, а что говорит, того разобрать Степан не может. И дуб своим трухлявым нутром заскрипел. Причем нехорошо так заскрипел, предостерегающе. Степан поспешил поскорей пройти лестницу, да только попробуй с этакой ношей сделать что-то быстро. А тут прямо перед его носом из земли с шипением вырвались корни и один из них, что подлиней да половчей, Степана за ногу и ухватил. И держит не крепко, не мертвой хваткой, а как-то уж очень неуверенно, робко. Его бы взять, да пальцами отцепить и сбросить, да где же ты эти пальцы возьмешь, когда руки все заняты! Трясет Степан ногой, а от того и сам весь ходуном ходит, а все его сокровища при этом из рук так и сыплются; падают и в землю уходят, а на смену им корни лезут, что к Степану тянутся. Вот и вторая нога его уже опутана. А там уже, не ровен час, и всего его оплетут. И бросить все богатства в руках он не может: он бросит, а на их месте, сколько же это корней появится! Что делать, как быть? Так и знал Степан: не проста эта изумрудная лестница. А тут очередная напасть: изумрудные ступени зашевелились и поплыли по воздуху, зазвенели странно, на Степана стали надвигаться, а края их острые, словно бритва: того и гляди разрежут, раскромсают на мелкие кусочки.
Страх обуял Степана такой, что отродясь он такого страха не испытывал. Закричал он, взмолился о помощи. Да кто же его услышит? Тот самый дуб? Так он сейчас, по всему, и пытался убить Степана. И вспомнил тут Степан, что он как смышленый малый, голова-то варит: приметил он, что корни отступают перед ступенями, расходятся в стороны, дабы их ненароком не задело, а потому стал бросать сокровища так, чтобы корни, растущие на их месте, прямо под лезвия ступеней и попадали. Да только корней маловато, надо больше, чтобы и лестницу замедлить, и самому спастись. Вот тут и пошли в ход и кольца с пальцев, и монеты из карманов. И не ошибся Степан: корни, как им и положено, отрастали и прямо под лезвия ступеней попадали. Взвыл дуб от боли, задрожал исполин древним стволом, яростно затряс зеленой кроной. А Степан последний самоцвет из кармана вынул и кричит:
-- Видишь, трухлявый пень, есть у меня еще твои богатства -- все корни твои искромсаю, если не отступишься!
Заскрипел дуб и отступился, корни Степана высвободили, а ступени снова на свои места встали. Вскочил горе кладоискатель, хотел было бежать отсюда, да только видит, что путь ему преградили. Он аж присел от страха: стоял перед ним не то призрак, не то тень. Упал в бессилии на колени перед этим монстром Степан, взмолился о пощаде, и последний самоцвет, что сжимал крепко в ладони, под ноги выходцу с того света бросил. И как только коснулся самоцвет земли, так в тот же миг оборотилась тень в прекрасную девушку. Стояла она перед Степаном статная, красивая, в платье, расшитом самоцветами, а на голове у нее, небесными созвездиями, сияла корона. Степан встал с колен и не знает, что делать, что говорить.
-- Виноват я, наверное, -- выдавил, наконец, он. -- Так за то и поплатился.
А красавица улыбнулась, ответила:
-- Виноват ты только в своей глупости, а глупость привела тебя к жадности. Но смышлёность тебя спасла. Так за это разрешаю тебе еще раз испытать счастье: поднимись по изумрудной лестнице и возьми то из клада, что приобретенный опыт тебе подсказывает.
Вот тебе и поворот! Ведь только что Степану удалось чудом избежать гибели, и что же это снова на эту самую гибель и идти. Да каким же глупцом надо быть, чтобы отважиться на такое!
-- Ну испытай себя, -- уговаривала его девушка. -- Раз прошел в первый раз, во второй раз идти легче. Ну не с пустыми же руками возвращаться тебе домой? Что в деревне-то скажут, что ты олух, каких поискать: поверил в басни да в россказни. А так, с найденным кладом, тебе кто хочешь поверит. Героем станешь. Испробуй себя.
И то правда: красавица ведь не проста, как в воду глядит -- в родной деревне Степана ведь так и нарекут: олухом. Эх, была не была, решил Степан и снова поднялся по изумрудным ступеням, снова под дубом все те же богатства нашел. Да только что-то не сильно его руки к этим богатствам тянулись после всего пережитого. Однако рассудил Степан так, что беда его заключалась в том, что руки у него были заняты: ношу не по себе взял, вот и получил за это. А так, налегке, что там по той лестнице было спускаться: пробежал по-быстрому и готово. Подумал он так и решил взять то, что не будет ему ни тяжестью, ни обузой: взял он бусы драгоценные, да такие, чтобы сердце замирало глядя на них, на шею себе их повесил, кольца самые замысловатые привычно на пальцы натянул, а золотыми браслетами запястья украсил. Ну не Степан, а восточный султан какой-то! Хотелось ему и побольше набрать сокровищ, но он-то уже стреляный воробей, поэтому остановился, а потом, глубоко вдохнув, неуверенно ступил на первую ступень изумрудной лестницы. И понеслось по кругу: снова всё зашевелилось, зашепталось, дуб потянул свои корни к Степану. Да только на этот раз руки у Степана были свободны: один корень попытался ухватить его за ногу, так Степан с легкостью этот корень с ноги сбросил. А там уж скоро по ступеням пробежал, да так, что ни дуб, ни сама изумрудная лестница опомниться не успели. И стоит Степан перед девушкой, удалец удальцом, сам прямо светится от гордости, что вот такой он смекалистый да ловкий.
А красавица в ответ привычно улыбается.
-- Ну вот видишь, -- говорит она, -- как всё просто оказалось.
Ну Степан решил уж до конца быть семи пядей во лбу, ответил:
-- Просто, потому как по второму кругу. Легко, когда знаешь, что тебя ждет.
Девушке, видимо, этот ответ пришелся по душе, правда привиделась Степану какая-то легкая насмешка в её голосе.
-- А что бы ни ждало, -- говорила она, -- бери то, что можешь унести, не утрачивая свободы. Каждому свое богатство по силам. Тебе ведь нынешнее богатство по силам?
-- По силам, -- уверенно отозвался Степан, -- а иначе б не унести мне его, ведь так? Уж теперь я это понимаю. На то и изумрудная лестница, чтобы мудрости учить. Мудрецом я стал.
Да только промолчала красавица в ответ.
И закружилось всё перед глазами у Степана, и враз оказался он у потухшего костра всё с той же двухметровой веткой в руках, а на небе преспокойно сияло солнце. Спохватился Степан, думал, что привиделось ему всё, да нет -- весь он так и сверкал да переливался изумрудами, алмазами, жемчугами на солнце. Вот уж было радости. Он все свои сокровища по карманам распихал, и домой полетел быстрее ветра, так, что одни пятки сверкали.
Вернувшись в родную деревню, Степан и впрямь стал местной знаменитостью. Вот уж где ему счастья привалило: от невест отбоя нет, односельчане руки ему пожимают, друзья вопросами донимают. Так всё прекрасно сложилось, что сразу хочется десять жизней таких прожить, до того хорошо. Да только недолго счастье длилось: за любой славой зависть тенью следует. Что же это Степан думал, что одному ему выпала честь так враз обогатиться? Другие ведь тоже так думали. Дня не проходило, чтобы кто-то не потребовал от Степана показать то заветное место с кладом. Степан попытался было отнекиваться, дескать, нет там больше ничего, и всё это вышло как по волшебству какому-то, да только, кто его будет слушать? Пригрозили так, что Степану ничего не оставалось, как отвести своих когда-то друзей-приятелей к тому самому болоту, где растет пресловутый дуб. А там ничего и нет. Ходили они, бродили вокруг да около, а к ночи и вовсе решили, что если Степан не раскроет все секреты, утопят они его в этом самом болоте и дело с концом. Но и в этот раз улыбнулась удача Степану: смог он под покровом темноты сбежать от оголтелых односельчан. Добежал он до родного дома, тайком все свои сокровища собрал и ушел из деревни, куда глаза глядят. И припомнились ему слова той самой девушки-красавицы о том, что каждому богатство по силам его. "Неужто и этого много для меня? -- встревожился Степан. -- А если б так, разве ж прошел бы я по всем ступеням? Всё же по силам мне такое богатство. Ишь, какая эта мудрость изумрудной лестницы: учит так, что мудрости набираешься не по дням, а по часам".
Долго бродил Степан, долго искал себе пристанища, пока, наконец, не добрался он до незнакомого города. А здесь людей видимо-невидимо и все бегут куда-то, делами своими заняты насущными и о Степане, о его кладе знать никто не знает, ведать не ведает. Оно и хорошо. Славу свою Степан в прошлом оставил, а сам решил наскоро продать все свои сокровища, дом купить да и зажить счастливо.
Вот только легко сказать да трудно сделать: людей подходящих еще отыскать надо -- у кого такие деньги, чтобы купить все сокровища Степана? Да и ведь обманут его, как пить дать обведут вокруг пальца. Он по торговой площади ходит, к покупателям присматривается. Да всё не то: то грязные, то слепые, то кривые, то хромые, то вовсе нищета, голь перекатная. Но на счастье Степана появился тут в самый разгар торговли один господин. Вот уж у кого наверняка денежки водились: богач богачом, весь такой из себя разодетый, точно павлиний хвост всеми цветами радуги отливает на солнце, а на пальцах по драгоценному перстню, трость и та самоцветами в лучах солнца поблёскивает. Он всё к торговцам приглядывается, бусы да серьги разные рассматривает, да только, видно, всё ему не по нраву.
-- Барахло, -- брезгливо морщится богач.
-- Как есть дешевка, -- снова повторяет.
Никто ему не может угодить. Вот тут Степан и оживился: уж кто-то, а он удивит этого чванливого господина. Подошел он к богачу, в сторонку того отвел и показал всё, что мог предложить из сокровищ. Богач как всё это увидел, так лихорадочно затрясся. И кто ведь держал всю эту роскошь в руках -- оборванец оборванцем! Насторожился богач:
-- Откуда у тебя такие вещи? -- грозно спросил он. -- Краденые что ли? Так я тебя сей же час сдам куда следует!
-- Да побойтесь бога, -- засуетился Степан, -- какие же они краденые, наследство это мое.
Только расхохотался в ответ богач:
-- Наследство, говоришь, да ты на себя посмотри, откуда у тебя такое наследство? Кто ты есть: голодранец с грязными ручищами, не чесан, не мыт. Обманывать меня взялся! А ну признавайся, откуда у тебя такая роскошь! -- взял он Степана за грудки.
Испугался Степан и всё как на духу выдал: о дубе, об изумрудной лестнице и о кладе. Богач хоть и не хотел верить в этакие сказки, но пришлось, иначе откуда у этого отрепья такие искусные вещи. Уж он за свою жизнь повидал многих золотарей, и не было среди них ни одного, кто бы мог создать такое чудо.
И снова всё закрутилось у Степана, снова требуют от него показать то самое место с пнями, корнями и дуплом. "Будто бесконечно захожу я на круг изумрудной лестницы", -- мелькнуло в голове у Степана. Привел он богача и его людей к болоту, а только и в этот раз никто ничего не нашел. И точно не сносить Степану головы, если бы не изучил он это болото вдоль и поперек. По кочкам, по пням, по корням, ускакал он от всех, словно заяц. Правда и из сокровищ ничегошеньки у него не осталось, кроме одного колечка, последнего. А что с ним делать, когда вон оно какое дивное, ни у одного богача такого кольца нет, что уж говорить о бедняке.
Уставший, нищий, оголодавший, уселся Степан под воротами богом забытого городишки. Сидит, вздыхает, на судьбу свою ропщет. А поодаль старик замшелый милостыню выпрашивает и на Степана глазом косит. Долго старик присматривался к странному гостю, а потом вдруг и говорит:
-- Возьму твое кольцо за милостыню. Бери всё, что я сегодня насобирал.
Не ожидал такого Степан. Хотел было расспросить у старика, откуда он о кольце узнал, когда оно преспокойно себе в кармане лежит, но, видно, так, горемыка, устал, так оголодал, что готов был и просто за кусок хлеба отдать это растреклятое украшение. Без жалости отдал он кольцо нищему старику, а сам за это выгреб у того всю милостыню. И лежали у Степана на ладони десять серебряных монет: и не много это, и не мало, -- в самый раз, чтобы не умереть голодной смертью. Подкинул он монетки в ладони и с тоской проговорил:
-- Неужто вот такое богатство мне по силам?
А старик не простой ведь оказался, ответил:
-- Трудно при любом богатстве оставаться собой, а ты вот остался. Мог бы с самого начала молчать о кладе, да распоряжаться им по-тихому, а ты всей деревне растрезвонил, потому как по-другому и не умел. Мог и приодеться как следует, тогда уж точно никакой богач не уличил бы тебя во лжи. Но и этого ты не знал, потому как оставался собой. Хорошо это или плохо, тебе решать. Не так проста мудрость изумрудной лестницы. Не так просты и богатства.
Только вздохнул Степан в ответ, а про себя подумал: "Всё могло бы сложиться иначе, если бы знать, какое богатство тебе по силам. Да только как свою меру узнаешь, когда достоин бОльшего? Вот, оказывается, какая мудрость изумрудной лестницы. Ну, может, хоть теперь я мудр". Может и так.