Когда я прихожу в себя, в голове прояснилось и горло не болит.
- Амулеты помогли! - радуюсь я.
Некоторое время лежу с закрытыми глазами. Вернутся Айна и отец, а я здорова! Тогда ничего рассказывать не надо. Наша с Берег тайна останется тайной. Мне не хочется наказания - мыть посуду всю неделю или заговаривать распухшее от трёпки ухо.
Но чем дольше я лежу, тем беспокойнее становится на душе.
Я настораживаюсь. Прислушиваюсь к затишью снаружи и внутри. Принюхиваюсь, раздуваю по-волчьи ноздри. Пахнет звериным мехом, сыростью и зимней стужей. Такой резкий запах, что сердце замирает и меня бросает в дрожь.
И вдруг пугаюсь. Неужели чудище утащило меня в логово, а остальное - забота Берег, волчица и возвращение домой, - бред? Или, как там сказала сестра, - бешенство?
Надо поскорее выбраться из норы!
Мягкий песок плывёт под моим слабым тельцем, мелкие частицы пыли попадают в нос и рот. Так хочется чихнуть, но я терплю, чтобы не выдать себя.
Здесь абсолютная тьма, и так страшно без света в мире безмолвия, где только зыбучий песок и мёртвая тишина! Проход постепенно сужается. Я едва протискиваюсь сквозь него. И замечаю яркое пятно света впереди - оно маячит, зовёт к себе.
Там спасение!
Я ползу к нему. Лапой попадаю в пепел - кострище. Воздух над ним ещё тёплый, а слева из стены торчит громадный валун, заросший седыми мхами, и на нём какие-то знаки. Принюхиваюсь - да валун-то, оказывается, живой! И вдруг лечу под откос, к реке. Сейчас! Сейчас упаду в воду!
От удара о водную поверхность перехватывает дыхание.
- Ой, мама!
Вскрикиваю и открываю глаза. Я просто скатилась с матраца на пол. Лежу в нашей с Берег комнате, закутанная в одеяло, как в кокон.
На крик прибегает Айна.
- Проснулась, деточка!
Она легко поднимает меня, переносит на матрац. А потом садится рядом на пол, гладит меня по голове, ласково приговаривает:
- Хорошая моя, скоро всё наладится!
Я молча таращусь на неё. Что это с ней? Никак кто заколдовал?! Когда Айна так ластилась ко мне и заговаривала зубы после моих проделок? Она же меня терпеть не может!
Я заглядываю в её блестящие чёрные глаза и хочу понять, что Айна имеет в виду? Что скоро будет хорошо? И что плохого случилось?
Голос у меня нормальный, горло не болит. Значит, я поправилась! Так почему лежу в постели? И где моя сестра?
Узкие, как снежные очки, глаза Айны становятся уже, превращаются в тонкие полосочки, потому что она улыбается мне.
Я всегда удивлялась, как она может через них что-то видеть. А видели они, оказывается, намного лучше моих молодых глаз. Они могли увидеть даже то, что никому не видно. В этом я убеждалась не раз, когда Айна заявлялась домой в самый неподходящий момент и подлавливала меня на проказах.
- А где?.. - голос срывается.
Брови Айны взлетают, она наклоняется ко мне. Шёпотом уточняет:
- Ты, верно, хотела узнать, где твой отец?
- Ну... да! - я не понимаю. Отец же на охоте.
- Ульген во дворе вместе с Аргоном...
Тут до меня начинает доходить - что-то не так. Сестра только что убежала впустить путника, и тут я просыпаюсь здоровой - а только что горло горело, будто жидкий огонь проглотила! И отец вернулся с охоты!
- А где Берег?
Айна вздыхает и отводит глаза.
- А сколько времени я спала?
- Сколько бы ни проспала, оно твоё! Успеешь наверстать.
- Что наверстать?
- Да как же? Старшую мать Хоши навестить, друзей встретить, получить подарки ко дню рождения. Да ты и состариться даже не успела!
Айна улыбается, но голос дрожит. Она чего-то боится? Не договаривает!
- А Нук приходил?
- Нет...
- А Карахат?
Она снова вздыхает. Некоторое время мы молча разглядываем друг друга. Интересно, о чём думает Айна?
- Хочешь поесть? - спрашивает она.
Я мотаю головой:
- Нет! - и поджимаю губы.
Айна знает - если я чего хочу, то не отстану, пока не добьюсь. Хоть она и называет меня перед другими женщинами кроткой и покладистой, но мы-то обе знаем, что это не про меня, а про Берег. Так что Айне лучше не таиться и не смотреть в сторону, а ответить прямо.
- Ты так и не сказала, сколько времени я провалялась в постели и где моя сестра!
- Неделю, деточка! А в бреду говорила про какого-то монстра-волка. Он тебя то ли покусал, то ли хотел утащить. Но мы не нашли следов укусов - наверно, это тебе просто привиделось.
Привиделось?
Я с ожесточением кусаю губу, чтобы не разреветься. Не хочу говорить с ней про нападение чудища - подожду отца.
- А где папа?
- Я же сказала, Ульген во дворе. Они с Аргоном привезли с охоты убитого волка, сейчас он занимается шкурой...
- Понятно, но ты не сказала, где сестра!
Айна опять вздыхает.
Зачем она мучает меня и не говорит? Я подскакиваю в постели.
- Мо-я се-стра-а!
- Тихо, тихо деточка, не шуми. - Айна поджимает губы. Я узнаю её испуганную гримасу. - Твоя сестра пропала! Понимаешь? Пропала!
- Как пропала? Куда пропала? - я не в силах сдержать слёзы, они льются ручьём. Я всхлипываю.
- Не плачь, моя хорошая! - Айна тянется ко мне, хочет обнять, но я отталкиваю её.
- Я не хорошая, я плохая! Это моя сестра хорошая!
Я готова говорить всякую гадость про себя, только бы услышать, что с Берег всё в порядке. Только бы вернуть сестру! Я отдам что угодно!
- Успокойся...
- Не буду я успокаиваться! Моя сестра пропала! С какой стати мне успокаиваться?!
- Лучше скажи, что произошло? Когда я вернулась, кухню замело снегом. Окно нараспашку - дом выстужен!
Вот оно! Абаасы хотел унести меня. А когда Берег осталась без защиты амулета и открыла окно - он утащил сестру! Так вот когда пропала Берег - неделю назад! Но почему никто её не ищет?
Куча страшных мыслей пугает, сбивает с толку. Я задыхаюсь.
- Несколько дней была сильная буря. Снега выпало много. Следы замело. Только недавно распогодилось... - рассуждает вслух Айна.
Но я молчу, как лазутчик. Больше ничего не скажу. Я раскусила её тактику - она пытается вызнать, как я заболела и что случилось в тот день.
Подожду отца и во всём ему признаюсь, скажу, виновата - вытащила Берег на улицу. Бедная, бедная моя сестра!
Айна наклоняется ко мне и, точно ничего не случилось, шепчет:
- Тебе надо поесть!
- Не надо!
- Не упрямься, иначе из постели не выпущу!
- Ладно... А что?
- Рыба. Я принесу! Ты полежи.
- Нет, я сама пойду.
- Да ты же слабая после болезни!
Но я не только слабая, я упрямая. Айне никогда не переспорить меня, пусть даже не пытается! Хоть ползком доберусь до кухни, если решила!
- Хорошо, - соглашается она, не получив ответа.
В проёме дверей возникает тощая, как пиявка, и вечно лохматая дочка знахарки - Сатико. Смотрит на тетушку услужливо. Кланяется и протягивает чашку.
- Госпожа Айги Итахи Арна. Здесь лекарство, мама приготовила.
- Не буду я ничего пить!
Я отталкиваю чашку, и часть отвара выплёскивается. Зеленоватая жидкость напоминает болотную жижу и пахнет премерзко.
Айна с ворчанием делает Сатико знак уйти. Та в дверях оглядывается и вдруг показывает мне язык.
Вот уж овца нестриженая! Лицемерка! Была бы здесь моя сестра, увидела бы, какая Сатико на самом деле противная. А ещё в подруги набивалась, защитницей хотела стать! Ну, подожди! Найду сестру, всё-превсё ей расскажу.
- Что она делает у нас дома? - от возмущения я икаю.
- Не она, а Сатико, у девочки есть имя! - в голосе Айны досада. - Труди выручила нас, дневала и ночевала здесь, ухаживала за тобой. Не оставаться же Сатико одной в пустом доме? Да и девочка без дела не сидела - приглядывала за тобой, нам же, взрослым, было некогда. Здесь такое было...
- Приглядывала? Хе? Она спала в нашей с сестрой комнате?!
- Разумеется. Весь посёлок подняли на ноги, искали её в Ближнем лесу. Сначала думали, утащил волк или тигр, ведь для Тикабана рановато. Сама знаешь, как много всякого дикого зверья в это голодное время подходят к селению. Ищут, где бы утащить овцу или собаку...
- Моя сестра не овца и не собака! - Я зло смотрю на неё. - И что теперь?
- Как что? - Она раздувает ноздри, и красивый нос становится похож на лепёшку. - Теперь, когда ты пошла на поправку и погода наладилась, Ульген уйдет к шаману Рэнду, чтобы тот помог ему пройти Дальний лес и дальше, к Синим горам.
- Но там опасно! Оттуда никто и никогда не возвращался! - пугаюсь я.
- Вот и я говорю то же самое.
На последних словах её глаза становятся глубже и темнее. И от бездонного взгляда у меня екает сердце.
В какой-то момент кажется, что я слышу мысли Айны, и мне не по себе. Неужели она так не любит Берег, что желает ей смерти, лишь бы уберечь Ульгена от похода в опасные края?
Но Берег же всегда была её любимицей! А может, она считает, что на этот раз не я, а Берег виновата, что ослушалась её просьбы сидеть дома?
Но Айна уже отводит глаза и шепчет кающимся тоном:
- Пока твоего отца не будет, Труди и Сатико поживут с нами. Труди готовила еду для него и мужчин, кто уходил на поиски в лес. А сейчас выпей отвар, он поможет успокоиться!
- Не буду я успокаиваться!
- Скажи спасибо Труди и Сатико и не зли меня. Пей!
- Ни за что! Сначала пообещай, что я пойду с отцом!
- Пойдёшь, пойдёшь... - соглашается она, - но сначала выпей лекарство, иначе не разрешу даже встать сегодня!
Я принюхиваюсь к остаткам жижи, удивляюсь про себя, насколько ясно и сильно стала чувствовать запахи. Морщусь от отвращения, делаю глоток и выплёвываю.
- Что за горькая гадость?
- Обычная трава от простуды. Труди заварила. Она сейчас на кухне, готовит обед, пока я с тобой вожусь. Они с Сатико, сказала же, очень помогли нам с твоим отцом.
- Но я же поправилась!
- Труди лучше знать, поправилась или нет.
- Хорошо, ты иди, а я приду, когда выпью отвар.
- Нет уж. Пей при мне, а я чашку заберу, пока ты её не разбила. Ты же не хочешь, чтобы любимая чашка сестры разбилась в слабых руках?
Ну-у, лисица!
Я зажмуриваюсь и втягиваю зелёную жижу. Хорошо хоть её не так много - всего на один глоток!
Почти сразу движения Айны становятся неспешными. Она медленно, будто пава, выплывает из комнаты, но я успеваю заметить её довольную улыбку.
Я вяло барахтаюсь в коконе одеяла и наконец выпадаю из него на пол. Только на этот раз не кричу. Не хочу, чтобы Сатико или Айна примчались.
Очень медленно засовываю ставшие непослушными ноги в угги из оленьих камусов, набрасываю длинный жилет из птичьих шкурок, подпоясываюсь и крохотным шагом тащусь к сундуку, где лежат наши с Берег вещи и записи от Старшей матери. И когда заглядываю в него, понимаю, что сестра не захватила с собой даже тёплое бельё! Значит, она ушла не по своей воле.
Но почему от Хоши ни слуху ни духу, даже записку не прислала? Ведь нам с сестрой предстояло Испытание. И как я одна его пройду? Да и Нук почему не пришёл меня проведать?
Предатель! Я-то думала, он наш близкий друг, а он обычный задавака и гордец, которому льстило внимание двух сестёр. А когда одна пропала, то и вторая стала не нужна?
Мне плохо, мне так плохо на душе! Чувствую себя не только брошенной, но и преданной. Как Берег посмела уйти без меня?
Что же делать? Спрятаться и плакать? Хех... Айна вон как печётся теперь обо мне, заботится, суетится. Удобно. Всё для меня, и никакого спроса. Лежи да болей...
Но с каждым часом расстояние между мной и сестрой будет увеличиваться. Если не уйду искать её как можно скорее, то никогда не увижу. Она исчезнет из моей жизни, как все те девушки, что пропали за тринадцать лет.
Голова кружится, ноги и руки ватные. Мысли вялые, как и движения. Наверное, если бы я выпила всю порцию, уснула бы сразу. Буду считать, повезло, что удалось большую часть пролить.
Неужели неделю проспала? Не может быть, по ощущениям не меньше года - я так ослабла.
Я как можно тише, чтобы не привлечь внимания взрослых, перехожу в угол соседней комнаты, где на комоде стоит зеркало, тазик и кувшин. Набираю в ладони холодную воду и ополаскиваю лицо. Мне становится легче. Заглядываю в зеркало и вижу, что ран на лбу и щеках нет - кожа чистая, хоть и сильно бледная.
Тяну кожаные ремешки из-под воротника и пугаюсь. Амулет Берег пропал! Но, может быть, она забрала его перед тем, как ушла? Тогда он поможет ей вернуться!
Как именно поможет, я понятия не имею, потому что пока амулеты ни разу особо не проявили себя, разве что помогли сестре быстро вылечить ногу, а мне - поправиться после купания в снегу и потери голоса.
Мои мысли путаются, они окутаны туманом зелья Труди. Замечаю на ключице светлую отметину в форме полумесяца - отпечаток моей половинки зуба. Когда она появилась? Трогаю и чувствую - она пульсирует, будто под кожей что-то происходит.
Доносится звон посуды. Осторожно выглядываю, чтобы не привлекать внимания. Айна небось думает, что я дрыхну без задних ног после снотворной травы.
Через окна льётся туманный, призрачный свет луны. Но я ясно вижу каждую деталь кухни, каждый мелкий штрих в узоре шторы и в рисунке мороза на стене.
Жарко горит в глиняной печке огонь. На столе большая миска, в ней отварная рыба. На табурете корзина с рукодельем Айны, но её самой не видно. Не видно и кошки Цукико. Даже миска с водой для неё исчезла.
Труди и дочь стоят ко мне боком. У Сатико затравленный вид, красное лицо и глаза на мокром месте - она трёт чеснок, а Труди отчитывает её за что-то и с силой толчёт рыбу с мякотью из кореньев. Небось опять Сатико что-то не так сделала, чем взбесила мать? А так этой козе и надо! Вот нисколько не жалко её!
Труди хорошо разбирается в травах. В юности ей прочили место помощницы Старшей матери Хоши, чтобы со временем занять её место, но потом она по какой-то причине отказалась.
С улицы я слышу лай Полли. По тону понимаю, что во дворе кто-то свой. У входной двери раздаётся грохот, и в дом, согнувшись, чтобы не удариться о притолоку, входит отец. Его высокие меховые сапоги в катышках льда, с бороды свисают сосульки. Парка тоже обросла льдом. Он поднимает голову, и мы встречаемся с ним взглядом. Широкое лицо его озаряет улыбка.
- Дочка! Вот радость! Ты уже встала!
В голове что-то щёлкает, ноги подкашиваются, и наступает темнота.