Аннотация: историческая альтернатива с библейскими переверзиями.Произведение не закончено.
Пролог.
Уставший таять снег, сиротливо ютился на обочине дороги, обреченно вбирая в себя выхлопные газы с ревом проносящихся автомобилей.
Щербатое дорожное покрытие было расчищено плохо, часто попадались огромные куски грязи, лениво развалившиеся в самом центре проезжей части.
Чем ближе подъезжал Захар к южным столичным воротам, тем больше убеждался, что муниципалитет совершенно не заботится о своих жителях. Мало того, что вереница автомобилей, жаждущая попасть в город, растянувшаяся на несколько сот метров и не давала ему во - время попасть на службу, так еще приходилось проявлять чудеса водительского мастерства, чтобы ни сесть днищем автомобиля на камни, так густо усеявшие трассу.
Сквозь утренний туман, покрывавший дорогу, а может и смок, было трудно разобрать, Захар видел несколько машин убирающих снег, но всю эту работу они проделывали крайне медленно и неряшливо. Несколько человек в красных куртках вяло бросали лопатами грязь в кузов грузовика, переговариваясь и громко смеясь. Уже груженые грузовики с трудом разворачивались на узкой дороге, создавая и так большие проблемы автомобилистам.
Захар предельно снизил скорость и пристроился в очередь машин ожидающих возможности попасть в город. Старенький " москвич" затрясся, лысая резина заскрипела, и машина остановилось, уткнувшись в бампер впереди стоящей серой "Тойоты".
Захар открыл окно и подставил лицо мартовскому ветру, обжигающему колючками холода кожу. Несколько раз он глубоко вдохнул и откинулся в кресле, стараясь вытянуть ноги. От длительной утомительной езды он совершенно не чувствовал пальцев ног, они как-то странно онемели и ныли в костях.
" Возраст" - обреченно подумал Захар и потянулся к бардачку за сигаретами. Внешне он выглядел лет на шестьдесят, высокий, подтянутый, всегда ухоженный и чисто выбритый. Голова без малейших признаков облысения, только седина густо покрыла виски и множественные морщины, покрывавшие лоб и глаза. Именно последние и выдавали его истинный возраст. Уставшие, печальные серые глаза давали понять любому собеседнику, что передним мужчина гораздо старше, чем это можно было представить при первом беглом взгляде.
Впрочем, Захар свой возраст и не скрывал. " Мне восемьдесятвосемь "- гордо говорил он и наблюдал за реакцией окружающих. Те порой всплескивали руками, закатывая глаза, многие качали головой и, поджав губы удрученно оглядываясь, уходили прочь. Захар только улыбался, гордо выпятив грудь. Ему нравилось то впечатление, которое он оказывал на простого обывателя.
Впрочем, за внешней импозантной стороной скрывалась боль и усталость, одиночество и бессилие перед наступавшими годами, и страшное ощущение будущей вечности, которая уготована каждому бренному телу.
Но Захар был оптимист и мысли о возможной скорой смерти гнал напрочь, стараясь все больше сосредоточится на работе или на худой конец пообщаться с женой. Элисавета была младше его на десять лет, но здоровьем похвастаться не могла, уже несколько месяцев с трудом передвигалась по комнате, жалуясь на боли в суставах и высокое артериальное давление. Наверное, благородя этому в последнее время их общение сводилось только к одному - постоянным рассказам жены о своем плохом самочувствии и бессилии докторов ей помочь. Захар тихо слушал, кивал головой и разводил руками. Затем на цыпочках уходил в соседнюю комнату и включал телевизор, а жена продолжала стенать. В такие минуты он себя ловил на мысли, что Елисавета глубоко надоела, за все сорок лет их совместной жизни, она стала ему полностью безразлична и ее постоянные жалобы только злили и портили и без того плохое настроение.
Сегодня на душе был праздник - Захару выпал черед служить в Храме и это вносило в серые будни какую-то осмысленность и собственную значимость. Провести целый день в божьем служении и помочь прихожанам в общении с Всевышним, разве того не стоят две последние бессонные ночи приготовлений и постоянных молитв!
Встав еще до восхода солнца, Захар принял холодный душ, побрился и тщательно вымыл машину, подтянул болты на колесах, жалея, что нет возможности заметить старую резину. Вернее возможность была, Захар несколько лет складывал маленькие суммы на приобретение зимней иностранной резины, но в один прекрасный момент пришлось выложить всю сумму на лечение жены.
Они жили в Подмосковье, в шестидесяти километрах от столицы и Захар выехал рано, знал, что по такой отвратительной дороге сильно не разгонишься. Хотел не спеша, заранее подъехать к Храму и подготовится к службе, пока не пришли прихожане, но, глядя как медленно продвигается очередь автомобилей через ворота, понимал, что есть большая вероятность опоздать, а этого очень не хотелось.
Он закурил и рассеянно стряхивал пепел в окно, стараясь всмотреться, как быстро продвигается очередь. Обычно в Южные ворота для осмотра могло проехать сразу два автомобиля, правда, при условии, что две бригады полицейских будут досматривать машины. Но, что - то подсказывало Захару, что сегодня, как на зло, вместо двух бригад полиции, к досмотру будет допущена только одна, и торчать здесь ему как минимум еще часа полтора.
Сигарета больно обожгла кончики пальцев, и Захар со злостью ее отшвырнул
подальше. Хорошее настроение потихоньку улетучивалось. Что бы хоть как то занять себя, он открыл дверь и, не обращая внимания на боль в пояснице выбрался с машины.
Не смотря на теплую одежду, Захар почувствовал, как холод с легкостью пронизывает его, вызывая дрожь во всем теле. Он не вольно съежился и поднял воротник пальто.
-Отец, а тебе, зачем в такую рань в столицу?- неожиданно сзади раздался голос.- Лежал бы дома на печке.
Захар обернулся и натянуто улыбнулся. Голос принадлежал молодому парню. Его налысо выбритая голова торчала из открытого окна новенького " Шевроле".
-Как и все, работать,- произнес Захар и сразу пожалел о сказанном. Фраза прозвучала жалко и обреченно.
-Пенсии маловато?- голос "лысого" явно не скрывал издевки над стариком.
Захар покраснел и постарался быстрее спрятаться в своей машине. Такие нахальные, развязанные молодые парни, из благополучных семей, всегда вызывали у него странное чувство. С одной стороны неприязнь, а с другой, холодную зависть его родителям.
Возможно, тому причиной было бесплодие Елисаветы. Они всегда хотели иметь своих детей и сколько помним себя Захар, мечтал о мальчике, сыне, которому передаст свое дело и жизненный опыт. Но судьба распорядилась иначе. Долгие годы лечения в гинекологических клиниках, огромные деньги по крупицам собранные Захаром, не принесли ни какого результата. Доктора, получавшие очередные " чаевые" за лечение, только разводили руками и, отводя Захара в сторону, тихо произносили " Нужно уповать только на господа Бога. Здесь медицина бессильна. Ваша жена бесплодна и ни что ей помочь не может".
Но и молитвы не возымели ни какого эффекта, все оставалось по- прежнему. Когда они оставили все надежды, Елисавета замкнулась в себе, отдалилась от Захара, все время проводила в чтении религиозной литературы, сомнительного содержания, что наверно и стало основой зарождающейся тихой неприязни к жене.
Молодой парень из " Шевроле" продолжал насмешливо высказываться о Захаре, но он его не слушал, завел двигатель и медленно скатился на обочину. Не желая быть предметом острословия молодого нахала, Захар медленно ехал по обочине оставляя за собой вереницу машин. Водители недоумевающее сопровождали его взглядом, кто-то крутил пальцем у виска, мол, все равно тебя без очереди не пропустят.
Очередь машин уже километра на два растянулась у ворот, изогнулась, словно гигантская змея, желающая попасть в узкое горлышко кувшина. Не смотря на снег и лысую резину, Захар сумел благополучно добраться по обочине до самих ворот и под свист, и ругань водителей вышел из машины.
Ни обращая, ни на кого внимания, он медленно поднялся на асфальтированную дорогу и, стараясь не показывать овладевшее им волнение быстро направился к полицейскому посту контролирующему въезд в южную часть Москвы.
Огромная стальная будка с двумя прорезями и ржавой дверью была расположена у самих ворот. Ворота были узкие, едва способные пропустить два автомобиля, к тому же деревянный шлагбаум занимал треть дорожного покрытия.
Два полицейских, только что закончивших проверять документы очередного водителя, жаждущего попасть в столицу, с враждебностью уставились на Захара.
-Тебе чего?- произнес тот, что стоял поближе к Захару, поигрывая в руках полосатым жезлом. Его небритое несколько дней лицо оценивающе измеряло фигуру старика.
Захар набрал по - больше воздуха в легкие и быстро произнес:
- Я служитель церкви, сегодня у меня каждение. Мне необходимо как можно быстрее попасть в Храм. Вы позволите мне?
- Служитель церкви говоришь,- полицейский обернулся к своему напарнику и весело подмигнул глазом. Тот кивнул.
-Пропустим, только давай документы на машину и право въезда в город.
Захар с расторопностью тыкнул прямо над нос очумевшему полицейскому несколько книжечек.
Полицейский зажал жезл между ног и глубокомысленно погрузился в чтение документов. Кто-то, из рядом стоявших водителей, стали выказывать недовольство, почему без очереди, но второй служитель закона громким рыком прекратил все поползновения:
-Вы видите, человек спешит.
На удивление Захара воцарилась тишина. Видимо исчерпывающее объяснение вызвало понимание у раздраженных владельцев автомобилей.
Закончив просматривать последний лист, полицейский удивленно поднял глаза на старика.
- И это все?
-Как вы мне сказали, - оправдался Захар, перебирая в памяти, что из документов он мог оставить дома.
- Уважаемый, - подал голос, видимо уставший ждать, второй полицейский, - в твоих документах еще не хватает одной очень важной бумажки с государственной печатью. Может ты ее забыл вложить?
Захар пожал плечами.
- Вы о чем говорите?
Полицейские захохотали. Причем первый даже потерял жезл и от давящего смеха схватился за живот.
Со стороны казалось, что Захар уменьшился в размерах, на виду у всех полез в карман и извлек две мятые цветные бумажки.
- Вот все, что у меня есть,- и протянул деньги.
Первый полицейский буквально вырвал их из рук старика и любовно разгладил на колене, внимательно всматриваясь в них.
- Сколько он дал?- второй видимо потерял уже всякое терпение.
- Достаточно, пусть проезжает,- ответил первый и махнул жезлом.
Захар, не думая мигом бросился к машине. Двигатель взревел и " москвич" на удивление всем, медленно стал подниматься па засыпанному снегом склону. Колеса с трудом проворачивались, но машина каким-то чудом выбралась на асфальт и под равнодушные взгляды полицейских въехала в столицу.
К Храму Захар добрался без проблем. Выехав на Театральную площадь, он проехал ржавый мост через помутневшую Неглинку и припарковал машину напротив Малого театра, у самого входа в Храм Яхве.
Высокое здание Храма было устремлено тонким позолоченным шпилем в небеса, словно показывая всем, откуда придет гнев божий. А то, что он будет, Захар не сомневался ни на секунду. Он еще внутренне содрогался от протянутой взятки полицейским и всячески себя утешал мыслью, что так было надобно господу Богу.
На парковке уже было несколько автомобилей прихожан, нервно топтавшихся у дубовых ворот Храма. С десяток людей, среди них Захар увидел большинство бедно одетых женщин и детей, смиренно ждали свой очереди войти в помещение. Лица и руки, сжимавшие тощие котомки, покраснели на морозе, а дети испуганно держась на рукава родителей, провожали взглядом Захара.
Тот специально не спеша, вышел с автомобиля, задумчиво запер двери " москвича" и осторожно подошел к воротам Храма. Долго, на виду у всех, искал большой ключ в глубоких карманах пальто и прошептал молитву, вставил ключ в узкую щель замка. Ворота скрипнули и медленно автоматически стали отворяться. Сервоприводы, открывающее их настежь, работали с ревом, но оно и понятно, дверь массой в две тонны, не так легко сдвинуть с места даже машинам.
Захар ждал пока проем не увеличится на столько, чтобы он мог беспрепятственно пройти и, дождавшись, наконец, этой минуты проник вовнутрь Храма.
В нос ударил сильный запах ладана. Захар покачал головой, не довольный, что предыдущий служитель явно перестарался с благовониями, и, окинув взглядом алтарь, отворил дверь в служебное помещение. Там в маленькой, душной комнатке, он переоделся и с вздохом приступил к своим обязанностям.
Ряса делала его шаг коротким, но Захар особенно не спешил. Первосвященника пока еще не было, часа через полтора появится не раньше, думал старик, поэтому можно было, не суетясь, подготовится к священному обряду каждения.
Не каждый служитель церкви мог быть удостоен такой высокой чести служению господу, поэтому Захар со знанием дела вышел в центр Храма, где располагался семисвечник и осмотрел столик со священным хлебом. Он не хотел, чтобы Первосвященник Каифа был не доволен подготовкой к служению. Все было на месте, как и полагалось.
Дальше находился Святой алтарь, святая святых, где пребывал дух Яхве, в который и должен будет войти взволнованный Захар и провести каждение. Нужно было только дождаться первосвященника и свершить свою предназначенную на сегодня важную миссию...
Время текло быстро и Захар не заметил, как появился Каифа. Эхо шагов первосвященника, гулко раздававшихся по храму, заставили его обернуться, и склонится в глубоком почтении.
Каифа, мужчина лет пятидесяти, по мнению всех и в том числе Захара, был олицетворением добра и богатства. Не высокий, с явным лишним весом и отвисшим брюшком, он готов был выслушивать своих прихожан часами не считаясь со временем, давать им советы и участвовать в устройстве их быта. Все, кто, так или иначе, общались с Каифой были от него в восторге, рассказывали другим о его участии и дельных, житейских советах. Возможно, по - этому и богатство не обошло вниманием заботливого первосвященника. Имея прекрасную семью и двух детей, двухэтажный дом в центре Москвы и несколько дорогих автомобилей, Каифа был создателем нескольких фондов занимающихся беспризорными детьми. Порой неделями его имя не сходило с первых полос газет, с ним мечтали встретиться все государственные мужи Московии. О дружбе с ним мечтали многие иностранные бизнесмены.
Каифа вошел и поискал взглядом растерявшегося Захара.
- Почему томишь людей за стенами Храма. Пусть войдут.
Захар боялся ответить и, не поднимая головы, смиренно направился к воротам. Толпа народа уже гудела под Храмом, громко обсуждая появление первосвященника.
- Входите, люди добрые,- произнес Захар и прижался к стене.
Дважды приглашение не пришлось произносить. Словно роем диких пчел Храм наполнялся прихожанами, проходящими мимо Захара.
Кто-то с ним громко здоровался, многие проходили мимо, совершенно не замечая простого служителя, иные язвительно перешептывались, кося взглядом на старика.
Каифа стоял в центре Храма с распростертыми руками, как добрый хозяин встречал долгожданных гостей.
- Входите, Храм ждет вас.- Голос первосвященника взревел, многократно отражаясь от стен.
Толпа еще больше зашумела.
Стараясь больше не задерживаться у стены, Захар поспешил обойти двух пожилых дам с кошелками в руках, когда чья-то рука тяжело легла на согнувшиеся плечи старика.
Он мгновенно обернулся в остолбенел. На него смотрел, скалясь во все зубы, тот молодой, лысый парень из " Шевроле".
-Не ожидал меня здесь увидеть, а старикан?- тихо прошептал молодой человек.
Только сейчас Захар рассмотрел, что у парня на коже черепа были нанесены какие-то странные рисунки, что-то вроде бородатых ящеров, в левом ухе торчала большая серьга, на кожаной куртке нанесена надпись большими иностранными буквами.
Захар обернулся назад, старясь увидеть первосвященника и найти в нем защиту от надоевшего незнакомца. Но, как на зло, Каифа похоже исчез в недрах Храма.
-Что тебе от меня надо?- выдавил Захар.
-Отойдем в сторонку, поговорим, иначе мы с тобой привлекаем много внимания.
- Боюсь я не могу вам уделить ни минуты внимания, меня ждет работа, так что прошу меня извинить, молодой человек, - сердито произнес Захар и резко развернулся.
- Глупец у меня для тебя хорошая новость.
Захар продолжал быстро удаляться.
- У тебя будет сын, - сквозь шум толпы донеслось до него.
-Что?- Захар остановился и медленно повернул глаза в сторону молодого незнакомца. Их взгляды встретились.
Что-то во взгляде нахального молодого человека было такое, от чего Захару стало не по себе.
-У меня будет сын?- старик прошептал, подходя к " лысому".- Ты наверно шутишь?- умоляюще произнес Захар.- Такие вещи просто так не говорят.
- Нет, я не шучу, Захар Алиев. У тебя действительно через девять месяцев родится сын, и выносит его твоя жена Елисавета. С чем я тебя и поздравляю. Более того, скажу тебе, что назовешь ты его Иоанн и многие рождению его возрадуются.
- Кто ты?- настороженно произнес Захар.
Лысый нагнулся и прошептал на ухо старику.
Захар отшатнулся от него, всплеснув руками и невольно вскрикнул:- Архангел Гавриил? Ты лжешь!
Молодой человек, не переставая улыбаться, пристально смотрел в глаза Захару.
- Старик, поверь мне, я был добр к тебе, но ты берешь под сомнение послание самого господа, поэтому тебя ждет большое наказание. С этого момента и до появления из лона Елисаветы твоего первенца, ты перестанешь разговаривать. И да будет так!
Парень щелкнул пальцами и на глазах изумленного Захара стал удаляться из Храма.
В этот момент шумная толпа прихожан расступилась и Каифа, с недовольным лицом подошел к Захару.
- Займись своими обязанностями, - произнес первосвященник,- пора начинать каждение.
Захар кивнул и открыл рот, старясь выдавить из себя несколько слов в оправдание, но кроме дурного воя ни чего не издал. Он так и застыл с открытым ртом с глазами полными ужаса.
Кто-то из прихожан рассмеялся.
" Боже, что со мной",- подумал Захар, а в голове настойчиво звучало предупреждение ангела Гавриила.
На морщинистых веках Захара застыли слезы.
Пять месяцев спустя.
Августовские вечера в Ютте в этом году выдались жаркие. Солнце пекло нещадно заставляя Макарова истекать потом уже в который раз.
С трудом, передвигая от усталости ноги, он достал из кармана брюк измятую бумажку, развернул и, прищурив близорукие глаза. тихо прочитал:
- Улица Надежд, дом 12.
На лице, покрытом потом и дорожной пылью, промелькнула легкая улыбка, возможно оттого, что на сегодня это последний вызов.
Участковый терапевт Макаров, был, пожалуй, самый молодой из всех работающих врачей в местной поликлинике. В свои неполные пятьдесят семь, он выглядел гораздо старше, был суров и молчалив, а совершенно седая голова и природная сутулость делала его похожим на старца-схимника.
Как о специалисте, о нем отзывались средне, явно звезд с неба не хватал, но и работу не заваливал, что вполне устраивало руководство районной поликлиники, испытывающей огромный дефицит докторов на участках.
Он являлся тем золотым фондом, который руководители берегли, как могли, ибо, без таких как Макаров население останется совершенно без квалифицированной медицинской помощи.
Обычно на день Макаров имел один, от силы два вызова, поэтому, отсидев на приеме в поликлинике четыре часа он с радостью покидал надоевшие за долгие годы казенные стены и обслуживал больных на дому. За пару часов он успевал " обскакать" вызова и его рабочий день на этом заканчивался. Макаров переступал порог собственного дома, где его ждала заботливая жена, наливающая огромным деревянным черпаком жирный густой борщ в глубокую тарелку.
Сегодня, к большому сожалению, вызовов было пять. Все, как назло, больные с кучей жалоб, пока разберешься и вспомнишь нужные лекарства, выпишешь рецепты. Одна суета.
Пятый, последний вызов, Макаров решил завершить быстрее, уж очень хотелось кушать, да и мочевой пузырь давал о себе знать. Участковый невольно пожалел, что вовремя не посетил туалет в поликлинике...
По улице Надежд, двенадцатый дом был самым последним, скрывался среди густого виноградника и раскидистых тополей. Старенький деревянный забор был аккуратно покрашен, кое-где гнилые доски забиты лишней парой гвоздей, а на металлической калитке красной краской выведен искомый адрес.
Макаров заглянул через забор в поисках собаки. Из своего многолетнего опыта знал, что стучать в калитку бесполезно, все равно ни кто не откроет, даже если его ждут с нетерпением. Зачастую больные были одинокими и не имели физической возможности собственноручно открывать ему двери.
В собственных домах собаки, свободно бегающие по двору или посаженные на цепь, были самыми большими врагами для участковых терапевтов. И пусть слова о том, что собака друг человека останется для посещающих кружки любителей животных. Собака может и друг, но только не участкового. Потому что нет такого врача, заботливо посещающего больных людей на дому, которого необлаял бы четвероногий друг. Да, что там облаять, любой участковый терапевт расскажет, сколько раз на него бросались разъяренные собаки, а если повезет можно даже лицезреть те потаенные места, на коих сомкнулись зубы так называемых четвероногих друзей.
Дважды убедившись, что двор пуст и можно спокойно подойти к двери дома, Макаров перекинул руку через калитку и отодвинул большой крючок. Калитка скрипнула. Макаров раскрыл ее по шире и не испытывая судьбу, быстрым шагом промчался по двору и вскочив по ступенькам, остановился у двери. Перевел дух и с силой забарабанил в дверь.
-Хозяева, врача вызывали.
Кричать пришлось трижды, пока он не услышал возню в коридоре, звук падающего ведра на пол и быстрые шаркающие шаги по полу.
Замок щелкнул, и дверь медленно отворилась. Голова мужчины высунулась в проем и удивленно уставилась на Макарова.
-Врача вызывали? - участковый явно стал терять терпение, да и моча в возмущенном мочевом пузыре стала давить на мозги.
Мужчина издал непонятный рык и жестом показал Макарову пройти в дом. Не разуваясь, оставляя за собой пыльные следы сандалий, доктор прошел через коридор, заглянул в зал и оказался в совсем маленькой комнатке, где, свесив ноги с кровати сидела больная - бледная Елисавета.
Еще в поликлинике Макаров полистал ее больничную карточку, стараясь понять заранее, с чем он может столкнуться на вызове, но, откровенно говоря, для себя так ни чего не решил. Полистав тонкую карточку он убедился, что Елисавета на учете участкового врача не состояла, серьезными заболеваниями не страдала, а посещала терапевта, чтобы периодически выписать себе рецепты на спиртовые настойки от суставов или снотворное от постоянно мучавшей бессонницы.
В спальне было душно, в воздухе висел тяжелый запах давно не мытого женского тела и прелых тряпок. Елисавета как-то странно улыбалась вошедшему доктору, скрестив руки на животе, словно стараясь его спрятать от внимательного взора Макарова. Внешне она не оказывала впечатление больного человека. Да, была бледна, но щеки розовые, и лицо явно округлилось, вот только живот, Макарову при первом взгляде показалось, что он великоват для относительно худой Елисаветы.
- На что жалуемся сударыня? - с ходу спросил Макаров, взглядом разыскивая свободный стул. Не стоять же все время!
Елисавета замялась, странно вздернув плечами и густо покраснела.
- Я не хотела вас вызывать,- быстро произнесла она, - но мой муж, Захар,- кивнула в сторону зала, где переминался с ноги на ногу ее вторая половина,- настоял, чтобы вы меня осмотрели.
- Так на предмет чего мне вас смотреть, что вас беспокоит? Рассказывайте,- Макаров понял, что сесть ему не предложат, и стоял посреди комнаты скрестив руки на груди, внимательно рассматривая больную.
- Я заметила, что у меня стал расти живот,- потупив взгляд, произнесла она.
- И все?- грозно спросил Макаров.
Кивок Елисаветы, дал понять Макарову, что сбываются его самые страшные предчувствия. Жалобы больная нормально излагать не хотела или не могла и ему придется задавать ей множество наводящих вопросов, чтобы выйти на какой-нибудь завалящий предварительный диагноз.
- Сударыня, давайте все по-порядку. Скажите, когда вы впервые заметили, что ваш живот стал увеличиваться.
-Месяц назад. До этого была странная тяжесть внизу живота и тошнота, иногда по утрам меня рвало,- Елисавета старалась говорить быстро, и часть слов Макаров просто не успевал понять.
-Ну а потом?
- А потом, вот это,- и она тыкнула себя пальцев в область пупка.
-Так, все понятно,- многозначительно громко сказал Макаров и повернул голову в надежде увидеть Захара. Но тот в это время что-то лихорадочно писал на бумаге. - Раздевайтесь, сударыня я вас осмотрю. Где у вас можно помыть руки?
- Захар, проводи доктора в ванную, - попросила Елисавета и медленно стала спускаться с кровати.
Кусок простого мыла и теплая вода, налитая в тазик, заботливо ждали Макарова. Он привычным движением намылил руки и ополоснул в воде. Захар держал махровое полотенце, внимательно наблюдая за участковым. Как только тот тщательно вытер руки и вернул полотенце, Захар многозначительно подмигнул и пальцем показал в протянутый им лист бумаги, исписанный мелкими буквами.
-Ты хочешь, чтобы я это прочитал?- Макаров стал догадываться, что старик не может разговаривать и таким образом, что-то хочет сообщить ему.
Старик кивнул, косясь на спальню жены.
" Моя жена беременная"?- прочитал Макаров и медленно поднял глаза на взволнованного Захара. Тот в буквальном смысле истекал потом, не успевал промокать лоб носовым платком. Ожидая ответа от участкового доктора, он не сводил с него глаз, ловя каждое его движение.
Макаров еще раз прочитал и усмехнулся. " Похоже, дедушка сбрендил с ума, раз позволяет себе думать о таких вещах. Он, что забыл, сколько его жене лет"?
- Нет, нет, ну что вы,- Макаров произносил слова буквально по слогам, стараясь, что бы Захар читал его по губам.- В ее возрасте!
Старик сразу как-то ссутулился и обмяк. Видимо он желал услышать нечто другое.
Макаров вернулся в спальню, потирая руки. Елисавета стояла на ковре у кровати, обнаженная по пояс, слегка растопырив руки и косясь глазами на увеличенный живот.
- Ну-с сударыня, приступим.
Макаров достал из сумки фонендоскоп и осторожно приложил к грудной клетке Елисаветы, одновременно считая ее пульс.
Женщина стояла тихо, то, бледнея, то, краснея, выполняя все требования доктора - дышать, не дышать, задержать дыхание.
Затем он положил ее в постель и долго осматривал живот, легко постукивая пальцами по брюшной стенке. Внимательно посмотрел ноги, спросил " не отекают ли они к вечеру" и, получив исчерпывающую информацию, задумчиво уставился в окно.
-Можете одеваться, - махнув рукой, произнес он и начал рыться в своей бездонной сумке.
- Я сейчас вам выпишу лекарство, будете принимать и через несколько недель, ваш живот вновь приобретет привычные для вас формы.
- Доктор, так что у меня за болезнь?- Елисавета говорила тихо, боясь Захара.
- Сердце, матушка. Сердечная мышца совсем ослабела, поэтому у вас начался асцит.
- Что?
- Жидкость скапливается в брюшной полости. Я вам тут мочегонные таблетки выписал, получите их по рецепту и будете принимать утром в течение двух недель. А там будет видно.
Не дожидаясь слов благодарности, если конечно они будут, Макаров резко развернулся и стремглав бросился к двери. Он чуть не задел плечом Захара топтавшегося у входа и громко хлопнув калиткой, исчез.
Вызов был обслужен.
Захар долго смотрел вслед Макарову, что-то шепча губами. Трудно было сказать, доволен ли он посещением участкового врача или наоборот расстроен, но лишняя пара морщин, прорезала его широкий нахмуренный лоб.
Месяц спустя.
Посетитель в столь ранний час всегда нервировал Ольгу Петровну. Пожилая женщина, кутаясь в теплый платок, одиноко сидела под ее дверью кабинета и приветливо улыбалась. На вид ей было лет шестьдесят с хвостиком, несколько расплывшееся лицо уже давно потеряло следы былой красоты и лишь в глазах светилось этакое, что заставило Ольгу остановиться. Нервозность улетучилась, как только она посмотрела на живот женщины, так красочно вырисовывающийся из под старого кримпленового платья.
- Здрасте,- кротко произнесла женщина, продолжая улыбаться.- Я к вам на ультразвуковое исследование. Можно?
- Да, конечно, - Ольга рылась в сумочке в поисках ключей от кабинета, - А направление у вас есть?
-Направление? Нет, я сама, по совету мужа.
- А, что муж у вас врач?- ключ как назло закатился под самое дно сумки и Ольге пришлось на виду у пациентки доставить свои туалетные принадлежности: брасматик, пару губных помад и прочую неотьемлимую атрибутику женской красоты.
- Нет, он не врач, он служитель церкви,- испуганно ответила женщина. Улыбка сползла с ее лица, и она как-то странно стала озираться вокруг себя.
Ольга с немалым восторгом извлекла ключ на свет и открыла кабинет. Дверь растворила на распашку и, цокая каблуками, вошла во - внутрь, небрежно бросая расстегнутую сумочку на кушетку.
-Без направления я вас не приму, так и знайте,- донесся голос из кабинета.
-Ни как?-- обреченно пробормотала женщина и попыталась встать. Оперевшись локтем на стул, она, кряхтя, стала опираться на отечные ноги. Легкий стон раздался в коридоре.
Ольга, накинув халат, бросила легкий взгляд на себя в зеркало. Явно осталась довольной. Поправила прическу, слегка надувая губы, хмыкнула. " Нет, все же я ничего! " - решила она, застегивая свеженакрахмаленный халат.
- Вы еще здесь?- удивляясь своей доброте, подала голос Ольга.- Возможно, я смогу вас посмотреть,- она еще продолжала крутиться у зеркала. - Деньги есть у вас?
- Сколько стоит обследование?- шаркая ногами, произнесла женщина в коридоре. Ольга ее не видела, но слышала - она тяжело приближается к кабинету.
- Если все органы буду смотреть, то два серебряника,- спокойно ответила Ольга.
- Я согласна,- быстро произнесла женщина, словно боялась, что доктор может передумать.
- Тогда входите и ложитесь, вон на ту кушетку.
Женщина лихорадочно стала задирать платье, обнажая округленный живот.
- Ложитесь,- ласково произнесла Ольга, бросив взгляд на две серебряные монеты, - Головой к окну и расслабьтесь, вот так. Как вас зовут?
- Елисавета,- пробормотала женщина. Было слышно, как ее шумное дыхание с трудом вырывалось из грудной клетки сдавленной животом.
- Приступим,- Ольга правой рукой взяла ультразвуковой датчик и нежно провела по животу. На дисплее развернулась картинка черно-белого изображения.
Елисавета пыталась, скосив глазами что-нибудь рассмотреть на экране, но, убедившись, что ей не разобраться в этом хаосе серых полос, с вздохом оставила все попытки.
Зато лицо Ольги застыло в немом удивлении. Она обескуражено не сводила взгляда с дисплея, с трудом веря своим глазам. Судя по исследованию, Елисавета была беременна и срок не менее шести месяцев. Вот тебе на! И годы ей не помеха!
Ольга откинулась на кресле, с большим интересом рассматривая свою пациентку. Елисавета под ее пытливым взглядом себя явно почувствовала неловко.
- Доктор, ну что там?
- Похоже, матушка, вы беременны!
Женщина от неожиданности ойкнула и медленно закатила глаза.
Уборка квартиры подходила к концу. Мария небрежно поправила выбившийся локон из под косынки и оценивающе посмотрела на блестящий гарнитур, переливающийся в лучах утреннего солнца.
Два утомительных часа она терла его специальным составом, стараясь вернуть полированному дереву признаки былой красоты. За долгие годы службы скандинавский гарнитур потускнел, лак во многих местах облупился, обнажая, словно раны, плоть заморского столярного мастерства.
Иосиф, ее муж, ревностно относился к своему приобретению, требуя от жены постоянного ухода за деревянной утварью.
Не смея ему перечить, она ежедневно начинала утро с тряпкой в руках, вытирая пыль на книжных полках, протирая помутневшие стекла серванта, перебирая хрупкие чашечки и блюдца.
Нельзя сказать, что это занятие ей доставляло большое удовольствие, но за год замужества с Иосифом, Мария привыкла покорно выполнять его приказания.
Их квартира, а точнее квартира Иосифа, была маленькой, и деревянный гарнитур занимал в ней превилигированное положение - у стены, напротив двуспальной кровати. В углу одиноко стоял накрытый бархатной салфеткой телевизор. По непонятным ей причинам Иосиф запрещал его включать, постоянно бурча себе под нос о большом перерасходе электроэнергии. Мария пожимала плечами, но молчала, не хотела злить мужа. Именно в такие минуты Мария жалела, что в свое время дала согласие выйти замуж за Иосифа.
Впрочем, ее желания ни кто не спрашивал. Отец Марии - Давид с молчаливого согласия матери в один из воскресных вечеров объявил дочери, что ей пора замуж. Мария помнила, как она встрепенулась и залилась краской. Потупив глаза, кротко спросила - " Я вам уже надоела?"
Мама Марии отвела взгляд, а отец задумчиво почесывая щетину на подбородке, посмотрел в окно.
" Нет, не надоела, но и сидеть на нашем хребту хватит. Тебе уже пятнадцать, пора думать о семье. Есть у меня на примете очень надежный человек, порядочный, мой старый приятель Иосиф, вот за него я тебя и сосватаю".
" Иосиф"?- Мария невольно вскрикнула. Она вспомнила, как несколько недель назад к ним домой приходил сутулый худощавый мужчина с большой проплешиной на голове. На вид ему было не менее шестидесяти, а может быть и старше.
" Да, Иосиф. А чем он тебе не нравится?"- отец тупо уставился на дочь.
" Он же старый"- безнадежно ответила Мария. Знала отца все равно не переубедить.
" Зато знает жизнь"- аргументировал отец и встал из за стола. Разговор был окончен. Мама быстро пошлепала за отцом, стараясь не смотреть в глаза дочери.
В ту ночь она долго не могла уснуть, рыдала в подушку, но на утро с распухшими от слез глазами спросила у отца:
" А Иосиф, хоть знает?"
Отец что-то буркнул, отмахиваясь от нее, и быстро собрался на работу, а мама укоризненно смотрела на Марию и качала головой.
Через месяц они сыграли свадьбу, и Мария переехала жить к Иосифу. А через несколько недель, Мария поняла, что ее мужу, скорее всего, нужна была не жена и домработница, причем которой можно было не платить. Работа по дому была основная функция Марии. Обязанности простые чистить, убирать, готовить кушать.
Хотя в семейной жизни Иосиф был не прихотлив. Утром позавтракать, вечером после работы сытный ужин и все - укладывался в постель и смиренно засыпал. Ради приличия Мария несколько раз намекнула ему о супружеском долге, но Иосиф делал вид, что не слышал и отворачивался спать. Больше такими просьбами Мария ему не надоедала. Ее это вполне утраивало, а весь день носится с тряпкой, так ей не привыкать - мать с отцом с детства приучили ее к труду, без скидок на возраст.
Все же Марии было одиноко. Иосиф был слишком сух с ней, сдержан, порой были дни, когда обходился в общении с женой несколькими фразами. Кроме отца и матери, их ни кто не посещал, да и те были крайне редко, только по праздникам и на несколько минут. Поделиться своими мыслями она ни с кем не могла, а Иосиф, когда слушал ее, супил брови, так что всякое желание говорить сразу исчезало. Книги и газеты он не признавал, говорил пустая трата денег, правда в чулане Мария нашла старую запыленную книгу, обросшую паутиной, но и та была по плотницкому делу. Разочаровано она полистала ее и швырнула на прежнее место...
Сменив тряпку на пылесос, Мария стала монотонно елозить щеткой по старому ковру. Ворса с него уже давно вылезла, во многих местах вообще виднелись рваные дыры, сквозь которые просвечивалась красная половая краска. Став на колени, Мария запустила гибкий гофрированный шланг пылесоса под диван и в этот момент услышала сильный стук в дверь.
Кто бы это мог быть?- недоумевающее подумала Мария, вскочив и выдернув пылесос с розетки. Сейчас тарабанили в дверь еще громче, словно били ногами.
Может почтальон? В сознании девушки рисовался сутулый старик, согнувшийся под ношей писем и газет и держащий в трясущейся руке желтый лист телеграммы.
Быстро вскочив в тапочки, Мария подошла к двери. С той стороны стало тихо.
Девушка осторожно открыла дверь, ровно на столько, на сколько ей позволила толстая металлическая цепочка.
Старика - почтальона она не увидела, зато на его месте стаял молодой человек, в темном дорогом костюме с вызывающим красным галстуком. Его голубые глаза внимательно уставились на перепуганную девушку.
- Мария, откройте, не пойтесь,- голос незнакомца был приятен и нежен.- Я не причиню вам зла. У меня для вас есть хорошая новость,- добавил он улыбаясь. Он вел себя так, словно давно знал девушку.
Ее это совершенно не удивило, даже было приятно.
-Новость? От кого? От родителей?
- Впустите меня, я вам все расскажу.
Вообще Иосиф советовал ей категорически не разговаривать с незнакомыми мужчинами. "Я не хочу, чтобы они пялились на тебя своими блудливыми глазами. Знаю я нынешнюю молодежь"- неоднократно повторял он.- " Мужикам только одно подавай".
Сейчас Мария была в растерянности. Впустить незнакомца, а вдруг об этом узнает Иосиф. И что тогда? Опять сцены ревности, как прошлый раз в магазине, когда в очереди за молоком какой-то юноша сделай ей несколько комплементов. Даже трудно сказать, что в этот момент случилось с Иосифом. Он буквально взбесился, обругал Марию и насильно, словно нашкодившего ребенка за руку увел с магазина под удивленными взглядами посетителей. А уж дома высказал ей все. Затем три дня с ней не разговаривал и неделю еще упрекал в распутстве.
Переносить подобное Мария больше не решалась, поэтому переминалась с ноги на ногу в коридоре, боясь впустить незнакомца.
-Простите, молодой человек, а как вас зовут?- еле дыша, спросила она.
-Гавриил,- голос его прозвучал громко, многократно усиленный эхом от стен лестничной площадки.
- Я бы вас впустила Гавриил, но, к сожалению, мой муж, категорически против...- она замялась и покраснела.
Парень широко улыбнулся, обнажая белоснежные безукоризненные зубы.
- Тогда держите вот это,- и протянул Марии из- за спины букет алых роз.
Мария ахнула и невольно отступила от двери.
-Это мне?- прошептала она, не веря своим глазам. Честно говоря, ей в жизни еще ни кто не дарил цветов. Иосиф все экономил, а родители...
- Вам, вам, дорогая Мария!
В сию минутном порыве, она сорвала цепочку с дверей и распахнула их настежь.
- Входите Гавриил.
Молодой человек держал букет цветов на вытянутой руке, переступил порог и припал на одно колено пред изумленной девушкой.
- Радуйся Мария, господь с тобою, благословенна ты между женами.
Девушка невольно прижала в недоумении руки к груди и удивленно уставилась на молодого красавца. Его речь была ей не понятна и несла в себе какой-то скрытый смысл.
Она еще больше отступила от него.
-Я не понимаю, о чем вы говорите?
Гавриил не подымаясь, буквально пожирая глазами Марию, произнес:
-Ты обрела особое доверие у бога нашего единственного и дарует он тебе ребенка.
-Ребенка?- Мария всплеснула руками.- Как ребенка, я же с мужем не сплю. Возможно ли это?
-От силы всевышнего ты будешь беременной, родится у тебя мальчик, и назовешь его Иисус.
-Вы решили пошутить надо мной? Правда?
-Вовсе нет, милая Мария,- Гавриил поднялся и приблизился к девушке. - Твоему ребенку будет суждено изменить мир, поверь мне.
-Изменить мир,- прошептала изумленно Мария...
Дальнейшее она помнит смутно. Они еще долго разговаривали, впрочем, в основном говорил только Гавриил, а Мария только слушала и потирала виски, от новостей стала раскалываться голова.
Как он ушел, она так и не поняла. Кажется, попрощался, поцеловал ей руку, дверь скрипнула и девушка осталась одна со своими мыслями. Присела на диван и опустила голову.
" Если все, правда, что сказал Гавриил, то, как я объясню Иосифу появление ребенка"?
В деревне Шрамовке деда Матвея все побаивались. Будь то участковый милиционер Антипов, или бывший председатель колхоза, а ныне преуспевающий фермер-бизнесмен Зосимов. С ним здоровались, но только с противоположной стороны улицы, кивали головой и старались быстрее исчезнуть от его колючего острого взгляда. В продовольственном магазинчике, единственном месте, где можно было хоть что-то купить из еды, Матвею молча уступали очередь, да и продавщица, мордастая Людка, увидев его у прилавка, начинала быстрее шевелится, проворно заматывая ему в бумагу дешевые сосиски и черный хлеб. Дед благодарил, долго отсчитывая трясущимися руками, мелочь и осторожно клал на стеклянный, грязный от мух, прилавок. Очередь молчала, ждала, пока он, шаркая ногами, не уходил. Еще кто-то долго смотрел ему вслед через окно магазина, пока он не скроется в глубине улицы. И так каждый раз.
Спроси у любого жителя Шрамовки, чем же так необычен дед Матвей, многие пожмут плечами и ни чего не ответят. Потом начнут вспоминать, этак лет десять, а может и двадцать, Матвей предсказал, что загорится элеватор в соседнем селе, а тракторист, вечно пьяный Васька, утонет в местном пруду. Так это было или местная молва приписывала необычайные способности предсказателя деду Матвею, сейчас уже трудно разобраться. Элеватор сгорел, тушили больше недели, и Васька исчез, а весной его раздутый труп всплыл, пугая местных ребятишек.
Но с тех пор на Матвея стали коситься и даже подозревать в злом умысле. По делу о сгоревшем элеваторе приезжал с Москвы следователь и сразу вызвал на допрос Матвея. Участковый Антипов рассказывал, как он был свидетелем беседы московского гостя с дедом. Мол следователь спросил его от куда тот мог знать, что сгорит элеватор, а Матвей только улыбнулся и ответил, что эти факты ему подсказали звезды. Следователь сразу засуетился и стал пугать старика камерой на зоне, но Матвей, спокойно подошел к столу и что-то быстро написал на бумаге, сунул под нос удивленному милиционеру. Тот изменился в лице, когда взглянул, изменился в лице и крикнул Матвею убираться с его глаз долой.