" Здравствуй мой любезный друг и учитель Висенте. Пишу тебе из Кадиса. Моя безудержная страсть до приключений привела меня в этот город. Я устроился писарем на корабль "Святая Троица". Долго прозябать в кубрике с пером в руках мне не пришлось, ибо пока "Непобедимая армада" готовилась к походу, в бухту Кадиса, где она стояла, заявился сам Френсис Дрейк. Его дьяволы, направили на наш сорокапушечный " Сантьяго" четыре бота, начиненных порохом. Глядя на то, как пылал наш лучший фрегат, я успел написать один сонет и задумал целую трагедию. Также, я наконец прочувствовал презрение к врагу, и, заверяю тебя, теперь мои строки на тему ненависти и патриотизма не будут пустыми фантазиями молодого неокрепшего ума.
Несмотря на подлую вылазку Дрейка, наша Армада уже через несколько дней выдвинулась к берегам туманного Альбиона. Ты уже, несомненно знаешь, чем закончилось сие неразумное предприятие, мой добрый Висенте.
Не стану скрывать: в бою с англичанами я искал этого грязного пирата, мечтая собственноручно вонзить клинок в его глотку. Я даже увидел его во время абордажного боя. В тот момент, Дрейк стоял всего в двадцати шагах от меня, с окровавленным фальшоном, бешенно вращая глазами по сторонам в поисках новой жертвы. Я, было бросился к нему, но солнце выглянуло из под обломка мачты, и и ослепило меня. Я попытался прикрыть глаза рукой, а Дрейк, глядя на меня, с издевательской ухмылкой сделал тот же жест, и в следующее мгновение исчез из поля моего зрения. Хочется верить, что он струсил, но в глубине души я знал, такие не отступают, просто он не увидел во мне достойного противника. Осознание этого факта сильно возмутило меня, и я более усердно стал заниматься фехтованием. Применить новые навыки, к сожалению, или же к счастью, мне удалось только на бумаге: мои бравые идальго в последующих пьесах бьются более умело, и читатель не сможет более упрекнуть меня в незнании этого смертельного ремесла.
Впоследствии, недостижимость цели, как то убийство Дрейка, легло тяжким грузом на моем сердце, будто чья-то непостижимая сила подвесила его на стальную струну, закрепило в разуме, и уронила груз на дно души. Постепенно, я научился справляться с этой тяжестью: стал представлять, как щиплю пальцами сознания эту струну, извлекая из нее звуки войны...под эту музыку легче писать батальные сцены.
Но что это я все о себе, как сам поживаешь мой учитель?
Твой F.L.V. ".
Когда Висенте Эспинель закончил читать это письмо, он вновь взял в руки четырехструнный арабский инструмент, и снова попытался помузицировать. Вдруг, Висенте ощутил, что чего-то не хватает. Добавил к инструменту пятую струну, и на свет появилась первая гитара.
Письмо врагу:
" Привет тебе грязный пират. Так и не добрался я до тебя в бою, но заверяю, что не оставлю попыток столкнуться с тобою и впредь. Знаешь, а я даже благодарен тебе за то, что ты есть: три пьесы и четыре сонета вышли из под моего пера, навеянные ненавистью к тебе. Ты научил меня должным образом относиться к врагу. Врядли ты запомнил меня, но я тот, кто бросился на тебя в бою, и слепящее солнце на неопределенное время отложило нашу смертельную схватку.
Твой враг, F.L.V."
Когда адмирал Френсис Дрейк дочитал это письмо, матрос сообщил ему, о скором визите королевы на флагман. Времени на подготовку к приему уже не оставалось, и тут Дрейка осенило: он приказал своим матросам поднимать правую руку в тот момент, когда королева будет шествовать мимо них, будто от нее исходит ослепительное свечение. Так было придумано козыряние.
Письмо сыну:
" Дорогой мой Феликс. Дела снова отлучили меня от дома надолго, но я утешаю себя мыслью о нашей скорой встрече. Знай, что все что я пишу об отношениях отцов и детей, навеянно моей любовью к тебе. Возможно, я должен был посвящать тебе больше своего времени, и, быть может, ты сердишься на мою страсть к писательскому искусству, которая порою отнимает у сына отца. Искренне надеюсь, что и этот не лучший пример исполнения отцовских обязанностей, послужит тебе важным уроком: как гореть страстью к любимому делу, и работать не покладая рук во благо своего истинного призвания.
Твой папа F.L.V.".
Молодой человек отложил письмо отца в сторону после прочтения, и убежал упражняться в фехтовании, мечтая, как и его отец, сразить однажды на дуэли самого Френсиса Дрейка.
Письмо любимой:
" Здравствуй, о моя муза. Знай, наша разлука не проходит даром: я посвятил тебе четырнадцать сонетов и пять пьес. Сердце мое ликует, и безмерно благодарно небесам, за то, что они подарили мне столь щедрый источник вдохновения - мою Камилу. Но щедроты Бога, порой коварны(да не прочтет сии строки Святая инквизиция, на которую я работаю ныне так же усердно, как и пишу), мне нужно идти дальше, и пускай иные музы возникнут на моем творческом и жизненном пути, знай, им не дано затмить тебя. За всю жизнь я так и не научился писать прощальные письма. Помни моя дорогая, ты навсегда останешься в моем сердце самым большим и прекрасным цветком, пускай и не единственным. Смею надеяться, ты не станешь держать на меня зла. Наиболее горячим кусочком моего мятежного и непостоянного сердца всегда твой Феликс Лопе де Вега".
Камила, со слезами на глазах завершила чтение, разрыдалась, потом, кое как взяла себя в руки, и принялась ломать сургучную печать на следующем письме...от Мигеля Сервантеса.