Аннотация: Добро победило Зло - кто бы мог в этом сомневаться?
И была темнота, пустота и тепло июньского полдня - запах листвы, травы и цветов.
Где-то там был свет, солнечный свет, которого он, слепой, обездвиженный и беспомощный калека больше никогда не увидит. Свет был ещё где-то, но одна мысль об этом почему-то злила и заставляла корчить губы в раздражённой гримасе, которая, уж верно, больше никого не испугает - разве что изуродованным видом её обладателя, но не этого он для себя хотел, точно не этого.
Спаситель Мира, нецензурное-выражение-непригодное-для-этой-вселенной-победившего-Добра.
Он мрачно, злобно усмехнулся.
Где-то там были люди, свои и чужие, и они, конечно, смеялись над его участью, потому что ничего, более смешного, более пафосного и банального, чем злодей, в последнюю минуту передумавший, раскаявшийся и ступивший на путь добра - хуже того, ценой своей жизни (нормальной жизни) спасший мир - придумать невозможно.
И все люди смеялись над ним. Позабыв о вражде, о ненависти и непримиримых противоречиях, они смеялись над его судьбой, которая отныне станет сюжетом для детских нравоучительных сказок.
- Тёмный Властелин, Отец Зла, - яростно шипел он и метался по больничной койке, разматывая бинты. - Спаситель Мира, вашу мать! Что ты там мне обещал, а? Что после того, как я это сделаю, двери Рая распахнутся передо мной, и небесный свет зальёт мою душу, погрязшую и закосневшую во зле? Так вот, ублюдок, этого не произошло! Где оно, это добро, победившее в моей душе? Где он, этот свет? Думаешь, я теперь люблю твой мир, который ты строил, не щадя своих тела и души, и который я так же, не щадя своих, старался уничтожить? Чёрта с два! Я по-прежнему ненавижу их, и больше всего я ненавижу тебя! Одно хорошо, я больше никогда не увижу твоего лица!
Так он шипел и плевался ядом, и исходил злобой, и сгорал от ненависти, которым совершенно не помешал торжественный акт Спасения Мира, принесения своего бренного тела и не менее бренной души, закосневшей во зле, в жертву Прекрасному и Добру, Прекрасному Добру, Прекрасному-тому-чьё-имя-он-не-собирался-вспоминать.
- Ну где же ты! - наконец, закричал он в новом приступе ярости. - Где ты?! Празднуешь свою победу, принимаешь почести, возносишься на престол? Ничего, я ещё сброшу тебя с него. Думаешь, ты победил, и от меня ничего не осталось? Даже не надейся. Врагами мы родились, врагами и умрём.
Так, успокоившись в этой мысли, он замер на больничной койке, и задышал часто и хрипло, чуть притушив костёр своей бессильно пылавшей ярости, однако предусмотрительно оставив тлеть угли.
А потом дверь распахнулась.
Он ничего не видел, но, конечно же, всё почувствовал, как чувствовал всегда - потому что помимо зрения, которого он теперь лишился, у него, к большому сожалению, были слишком хорошо развиты и остальные пять чувств. И ещё шестое - то, которое относилось непосредственно к нему, чьё присутствие он теперь ощущал каждой клеткой своего изувеченного, неподвижного тела.
"Что я должен был сделать, содрать с себя кожу, чтобы больше тебя не чувствовать?" - сердито подумал он и прихлопнул рукой зудевшую над ухом муху, пытаясь одновременно прихлопнуть и улыбку, против воли расползавшуюся на лице.
- Я больше не увижу твоего лица, - злорадно сообщил он гостю, появившемуся на пороге. - А даже если бы и увидел, то это лицо уже никогда не будет моимлицом. Я теперь изуродован и не стану прежним, даже если ты найдёшь лучших на свете врачей и пластических хирургов. Да и есть ли они в твоём мире, в этой безупречной-вселенной-победившего-добра? Ведь в ней наверняка нет ни болезней, ни уродства!
Ему пришлось остановиться, чтобы передохнуть, и это было роковой ошибкой, потому что за это время он - коварный и хитрый враг - успел применить свою непобедимую тактику.
Впрочем, сила этого страшного оружия также уменьшилась благодаря принесённой жертве и последовавшей за ней слепоте.
"Никогда я их больше не увижу, ни твоих слёз, ни твоей улыбки!" - с торжеством подумал он.
И тут же бессильно выругался, потому что почувствовал, как на лицо что-то капает, подозрительно солёное, чтобы быть водой с протекающей крыши.
- Это ты виноват, - заявил он гостю. - Это всё по твоей вине!
- Я виноват, я, - смиренно согласился тот. - Кто же ещё?
Он высвободил руки, незаметно оказавшиеся в плену чужих ладоней, прохладных и тёплых одновременно, и раздражённо провёл по волосам, сначала своим, а потом чужим, но, в сущности, совершенно неотличимым от своих.
- Ну и что там они? - осведомился он. - Смеются надо мной?
- Прославляют на все лады, - серьёзно ответил голос.
- О да, всегда только об этом и мечтал!
Он расхохотался, язвительно и злобно, и, с силой потянув за чужие волосы, принялся заплетать их в косички, нарочно стараясь сделать побольнее.
Гость услужливо наклонился.
- Что ты будешь без меня делать? - фыркнул он, принимаясь за шестую косу. - Где возьмёшь второе Вселенское Зло? Без меня твой мир не будет существовать, и ты это сам прекрасно знаешь.
- О, не беспокойся, я думаю, люди сами справятся, - махнул рукой гость. - Без тебя и меня, без нас обоих. Придумают про нас легенды, заведут новое Зло и новое Добро... Нет, этот мир не пропадёт.
Он всегда был неподражаемо легкомысленным и просто возмутительно оптимистичным.
- Так ты, значит, не собираешься оставаться с ними? - поинтересовался лежавший на больничной койке, хмыкнув. - Занимать свой законный престол, Возвращение-Короля и всё такое?
- Нет, - просто ответил гость.
Последовало продолжительное молчание, за время которого из волос были заплетены ещё несколько длинных косичек. Одна из них каким-то непонятным образом оказалась общей на двоих - сплетённой из двух прядей волос, таких-похожих, но всё же принадлежавших двум разным людям. Существам. Бессмертным.
Пустота-Темнота-Свет.
- Даже думать об этом не хочу, - наконец, скривился он. - Даже представлять не собираюсь, на что будет похож этот новый абсурдный мир, который нам придётся создавать вместе. Я, знаешь ли, привык к классической расстановке сил. Добро, Зло, Свет, Тьма. Ненавижу ваш глупый постмодернизм. И юмор тоже ненавижу. Нет, на что это может быть похоже?
- Хочешь, я почитаю тебе Терри Пратчетта?..
Они были братьями-близнецами, Светом и Тьмой, Добром и Злом, Создателем и Разрушителем, вечно любившими-ненавидевшими друг друга, и у них было одно на двоих лицо, до того, как один из них не принёс свою сужденную жертву и не перестал существовать. Впрочем, и после этого тоже.