Аннотация: Вместо прекрасного принца в моём мире королева в одежде из рыболовных снастей, а вместо русалочки - я...
У моей королевы на берегу огромный замок, построенный, казалось бы, из морских ракушек - такой странный и невиданный, что и за замок-то его можно принять с большим трудом; во всяком случае, ничего похожего на традиционные башни, купола и шпили, гордо взмывающие в небо.
По этой же причине она, по-моему, настоящей королевой себя не считает. То есть, ей вовсе не хочется оказаться на месте тех, других, которые носят пышные кринолины и ездят в каретах, но в глубине души она порой сомневается, что обладает чем-то особенным, и думает, что у других - лучше. Я бы мог сказать ей, да только поверит ли она? Я-то сам кто?
Иногда мне, правда, всё равно хочется это сделать, но, увы, есть ещё одна проблема - я немой.
Поэтому только и остаётся, что сидеть под её воротами, поаккуратнее расправив оборванное тряпьё, и перебирать гладкую гальку, устилающую берег. По вечерам, когда небо и море становятся одинакового, тёмно-изумрудного цвета, дворец начинает светиться изнутри мягкими, мерцающими оттенками; чарующая музыка льётся из него. Всё это слишком напоминает мне о доме - о том, прежнем доме на дне морском, где я жил раньше... мне становится больно, хоть я и не хочу туда вернуться.
Я сижу, глотаю слёзы. Преимущество - хотя, быть может, и наоборот, горе морских жителей, не знающих печали, в том, что они не умеют плакать; оказавшись на берегу, я долгое время не мог понять, что же это такое течёт по моему лицу, солёное и горькое одновременно. Думал сначала, что это брызги - я ведь по-прежнему не ухожу далеко от моря, слишком сильна между нами связь. Потом осознал.
Всё произошло точь-в-точь как в той сказке, про русалочку - верно, моя королева любила её в детстве. Я обменял свой рыбий хвост и волшебный голос на ноги... по вечерам я опускаю их, горящие и израненные, в прохладную воду, и боль ненадолго отпускает. Хорошо, что замок расположен так близко к полосе прилива.
Правда, русалочка была девушкой, а я стал... непонятно кем. Во всяком случае, люди, нашедшие меня на берегу, очень долго сомневались, к какому полу я принадлежу, и так, похоже, и не пришли к какому-то определённому выводу. Я тоже не знал - для морских жителей подобных различий просто не существует. Однако потом прочитал эту самую сказку и тогда-то и решил, что я, вероятно, "он" - если бы я был "она", то люди бы встретили меня иначе. Назвали бы красавицей, хоть и странной, обрядили бы в пышное платье и отвезли во дворец к принцу - то есть, в моём случае, к королеве.
Может быть, в этом-то всё и дело. Так или иначе, красавицей меня не посчитали, одежды не дали и ни к кому не повели - зато щедро осыпали насмешками за длинные волосы непонятного тёмно-зелёного оттенка и запах рыбы, которым они, конечно, пропитались. Чуть позже мне удалось найти кое-какие лохмотья, потому что вместе со слезами ко мне пришло и чувство стыда за свою наготу, прежде неизвестное, но людям я стараюсь на глаза не показываться. Как оказалось, насмешки ранят почти так же больно, как и острые камни под ногами... а наряд мой, несомненно, вызовет не меньше нареканий, чем причёска.
Дворец же я нашёл и сам - вскоре после того, как сбежал от тех, кто меня обнаружил. В то мгновение я был чудовищно изранен и не менее жутко напуган - и людьми, и той болью, которую пришлось испытать, делая первые шаги. Дворец королевы показался мне единственным и самым желанным приютом, который только может существовать в этом странном и страшном мире, столь непохожем на мой собственный... Так что я еле добрался до ворот, стеная и плача, и долго стучал, умоляя мне открыть. Когда этого не произошло, я думал, что умру.
Но вот, с той поры прошло уже больше полугода, а я всё ещё жив и чувствую себя довольно сносно. Раны мои почти зажили, а ноги, вероятно, огрубели - во всяком случае, прежней острой боли я уже не ощущаю, и, кажется, скоро моих сил станет достаточно даже для того, чтобы добраться до близлежащего города. Что мне там делать? Ну, хотя бы купить для моей королевы какой-нибудь подарок. Я пытаюсь делать для неё ожерелья из ракушек, найденных на берегу, но получается не очень-то хорошо - если ноги у меня чересчур чувствительные, то руки просто неумелые. Наверное, лучше было бы наоборот, но сказка есть сказка - не перепишешь. Тем более теперь, когда она уже воплотилась в реальность.
А ещё я, как и сказал прежде, немой - об этом тоже было написано в той книге. Мне бывает от этого грустно, потому что у моей королевы чудный голос, и когда она по вечерам поёт на балконе... нет, мне не становится жаль своего, потерянного, но хочется как-то ей ответить, а я не могу.
Тогда, много времени назад, я попытался уползти обратно и отдать морю душу - но оно не захотело её взять. Вероятно, моя душа ему уже не принадлежала, как не принадлежало больше тело - а чья же она была?
Я решил, что королевина.
В тот вечер - первый после того, как я пытался утопиться, но не сумел, она, так и не открывшая мне ворот, пела о своей душе, похоронённой на дне морском. И таким горьким и пронзительным был её плач, что я вернулся под её ворота и с тех пор уже никуда не уходил.
Днём, когда она, наверное, спала, я бродил по берегу - в тех местах, где не было камней, а один только золотистый песок. Ходить мне всё равно было больно, однако, останавливаясь, я глядел в изумлении на солнце, плескавшееся в прозрачных волнах, и на белоснежные барашки, появлявшиеся на их гребнях. Свою жизнь на дне моря я помнил уже довольно плохо, однако точно знал, что прежде ничего подобного мне видеть не приходилось.
Под вечер я уставал уже очень сильно и возвращался обратно с большими мучениями, но зрелище заката над морем, а после него - голос королевы, певшей почти каждую ночь, вознаграждали меня за усилия и за боль. Тогда я думал, что этого, в общем-то, и достаточно... но чуть позже оказалось, что для меня припасён ещё один подарок.
В одну из ночей, убаюканный пением королевы, особенно ласковым в тот вечер, я заснул, а очнулся в каком-то совершенно другом месте. Всё вокруг было белоснежным и искрящимся, немного напоминая позолоченные солнцем барашки - я бы решил, что это они и есть, да только моря нигде не было видно. Некое существо, лицо которого показалось мне странно знакомым, протягивало мне руку, улыбаясь.
- Добро пожаловать, - сказало мне оно, или, скорее, он.
Ухватившись за его руку, я пошёл вместе с ним по семицветному мосту, радостно и изумлённо оглядываясь по сторонам. Мой спутник рассказал и показал мне те вещи, о которых я никаким образом не смог бы получить представление на берегу - вот тогда-то я и узнал о существовании других королев, а также увидел их замки, горделивые и величественные.
Он же научил меня читать и подарил мне книги, в одной из которых я прочёл сказку про русалочку.
Потом я проснулся... весь опутанный водорослями, пропитанный солью, с ракушками, запутавшимися в волосах. Видимо, ночью я каким-то образом оказался в море - быть может, меня унесло приливной волной - а потом вновь выбросило на берег. Тело у меня болело, как никогда прежде, а ещё больше болела, наверное, душа.
Я отправился к королеве, желая рассказать ей о своём сне, и долго стучал в ворота, но мне не открыли и на сей раз - а, впрочем, в этом всё равно не было смысла, ведь я по-прежнему оставался немым. Облачное существо научило меня многому, но только не говорить, да и тело моё оно не вылечило.
Однако королева впервые появилась на балконе днём, очевидно, желая меня всё-таки рассмотреть. Мне стало обидно: предстать перед ней в таком облике... ведь я выглядел в тот момент ещё хуже, чем обычно, а хотелось быть для неё красивым - насколько вообще может быть красивым морское чудище, выброшенное на берег. Однако потом я заметил, что мы довольно похожи: во всяком случае, у неё в волосах - хоть и остриженных - точно так же были заплетены ракушки, а наряд больше всего напоминал рыболовные снасти, в несколько раз обёрнутые вокруг тела. Мне подумалось, что она, должно быть, считает себя некрасивой, и в таком случае ей приятно будет увидеть, что я ничуть не лучше.
Я улыбнулся и помахал ей рукой.
Она смотрела на меня с глубокой тоской во взгляде.
Вечером она пела про русалочку. И тогда-то мне и пришло в голову, что моя королева, вероятно, была колдуньей, а также любила эту сказку с детства. Много раз она пыталась воплотить её в реальность, каждый раз - неудачно, и вот, наконец... Теперь она смотрит на меня, каждый раз пытаясь понять, существую ли я в реальности, и тот ли, кого она придумала. Или, может быть, всё-таки морское чудище - настоящее; из тех, что скрывают под обманчивой внешностью горящие фосфорическим огнём глаза и несутся на берег вместе с огромной штормовой волной, которая с лёгкостью смоет весь ракушечный замок, как будто его и не было.
Существую ли я?
Честно говоря, я уже и сам не вполне в этом уверен. Однако до города близлежащего всё-таки дойду.
Ранним утром, когда солнечные лучи ласково касаются изумрудных волн, я оставляю под воротами очередное неумело сплетённое ракушечное ожерелье - кривоватое, ребёнок сделал бы лучше. Но пусть напоминает ей обо мне, пока я в пути. Бреду по песку... сейчас ещё не жарко, и ноги жжёт не слишком сильно, но так как я вознамерился пройти гораздо дальше, чем получалось обычно, то к концу дня они, вероятно, будут нещадно кровоточить. Пусть.
Говорю ей:
- Может, я и вызван из небытия твоей фантазией, но ты подняла меня с морских глубин, сделав человеком, и путь мне придётся пройти человеческий - до конца...
Изумрудная волна набегает на золотой песок, стирая с него мои следы; на мгновение крики чаек над водой стихают, и только облако летит по небу навстречу солнцу - белоснежное, легкокрылое, светлосияющее...