Пользуясь любезным разрешением издательства, буду выкладывать отрывки из своих переводов - пока только тех, которые уже опубликованы.
Начать я решила с книги, над которой пришлось пролить много пота и которая произвела на меня огромное впечатление. Надеюсь, вам тоже понравится. Автора зовут Уилбур Смит, и мне повезло перевести 2 книги из 4 в его Баллантайновском цикле. Книги охватывают историю Африки, в основном нынешнего Зимбабве, с начала XIX по конец XX века.
Первая книга (в цикле она 2-я, поскольку первую переводил другой переводчик) называется Men of Men. После долгих размышлений я выбрала название "Настоящие мужчины", поскольку оно лучше всего выражает суть книги. К сожалению, издательство имеет на сей счёт своё мнение, и на обложке написано "Лучший из лучших".
Краткое содержание начала книги:
Зуга Баллантайн вместе с семьей отправился на недавно открытые алмазные прииски в надежде заработать средства для освоения обширной территории за рекой Замбези, на которую он получил концессию от короля матабеле Мзиликази.
Алетта, жена Зуги, не вынесла суровых условий жизни и умерла. Зуга остался с двумя сыновьями, Ральфом и Джорданом, а также с преданным слугой-готтентотом Яном Черутом. Удача не слишком сопутствовала Баллантайнам и найденных алмазов хватало лишь на то, чтобы едва сводить концы с концами. Один из работников Зуги, Базо, однажды нашел алмаз весом около ста карат, но разбил его на части, чтобы получить более высокое вознаграждение.
Старший сын Зуги, Ральф, работал в шахте наравне с рабочими-матабеле, выучил их язык и подружился с сыном вождя Базо.
На прииске в Кимберли Зуга встречает Сесила Родса и его близкого друга Невила Пикеринга. Родсу понравилась стеатитовая статуя сокола, привезенная Зугой из разрушенного города на севере, но Зуга отказался ее продать.
Затем на прииск приехал старый знакомый Зуги американский генерал Мунго Сент-Джон, бывший работорговец, на корабле которого Зуга с сестрой Робин приплыл в Африку около двадцати лет назад. С генералом приехала его жена, красавица Луиза.
Родс был одним из немногих, кто не поддался панике, когда кончилась алмазоносная желтая порода и шахты стали упираться в твердую голубую породу. Он принялся скупать падающие в цене участки. Обнаружив, что его шахта уперлась в голубую породу, Зуга хотел продать свой участок Родсу. Однако Родс предложил пари: Зуга примет вызов от Луизы Сент-Джон и в случае выигрыша на скачках получит пять тысяч фунтов, а также сохранит свои шахты. В случае проигрыша он потеряет не только шахты, но и статую сокола.
Первый кусочек:
Чума незаконной купли-продажи алмазов уже охватила прииски. Старатели с подозрением смотрели на любого чернокожего. Только те, в ком было не более четверти негритянской крови, имели право покупать и разрабатывать участки. Подобный закон облегчал правосудие: туземец, пойманный с алмазом, моментально признавался виновным. Однако этот закон был бессилен против темных людишек с белой кожей, которые слонялись вокруг прииска под видом торговцев, комедиантов и владельцев сомнительных питейных заведений, а на самом деле скупали алмазы из-под полы. Старатели до того ненавидели незаконных скупщиков алмазов - или, как их сокращенно называли, Н.С.А., - что ненависть порой выливалась в ночной погром, когда вместе с виновными избивали и честных торговцев, которые тоже лишались своего имущества в пламени пожара. Распоясавшиеся старатели приплясывали вокруг горящих хижин, выкрикивая: "Н.С.А.! Н.С.А.!"
Зуга осторожно продвигался по дороге, иногда прижимаясь опасно близко к краю, чтобы пропустить нагруженную алмазоносной породой повозку.
Наконец он добрался до участков Джока Дэнби, дружелюбного старателя, с которым разговаривал вчера. Там никого не было - лишь валялись кожаное ведро и веревка, да торчала воткнутая в землю кирка.
На соседнем участке работал громадный бородач.
- Чего надо? - ощерился он в ответ на оклик Зуги.
- Я ищу Джока Дэнби.
- Не там ищешь!
Развернувшись, бородач дал пинка ближайшему работнику.
- Себенза, ах ты обезьяна!
- Так где Джок?
- На другой стороне рыночной площади, за "Лордом Нельсоном", - отрезал бородач, не поворачивая головы.
Как и повсюду в поселке, пыльную, изрытую колеями площадь покрывали отбросы. Ее запрудили грузовые фургоны и фермерские повозки с молоком и овощами, а также торговцы водой, продающие драгоценный товар ведрами.
"Лорд Нельсон" оказался лачугой, деревянный остов которой обтягивала красная от пыли парусина. Трое пьянчужек, словно забальзамированные трупы, со вчерашнего вечера лежали рядком в узком переулочке, а в бар уже тянулись ранние посетители.
Понюхав одного из лежавших без сознания забулдыг, бродячая собака в ужасе отпрянула и стала искать поживу в стоявшей позади лачуги открытой бочке, которая служила мусоркой.
Зуга переступил через растянувшихся на земле пьяниц и осторожно углубился в грязные закоулки. Чтобы найти хижину Джока Дэнби, пришлось расспросить несколько человек. Люди на прииске часто менялись, и старатели, слишком поглощенные погоней за спрятанным в земле богатством, не знали никого, кроме ближайших соседей. Здесь все были друг другу чужими, каждый заботился только о себе, интересуясь человеческими существами вокруг ровно настолько, насколько эти существа могли помочь или помешать в поисках сверкающих камешков.
Жилище Джока Дэнби ничем не выделялось среди тысяч точно таких же: двухкомнатная хижина из необожженного кирпича, покрытая травой и потрепанной парусиной. С одной стороны пристроен навес, где над дымящимся очагом висел закопченный котелок.
В пыльном, захламленном дворе стоял непременный сортировочный стол: низкий и крепкий, покрытый сверху листом железа, до блеска отшлифованным кусками породы. Позабытые деревянные скребки лежали на столе, в центре которого возвышалась сияющая пирамида просеянного гравия.
Во дворе никого не было, хотя перед дверью хижины дремали и потряхивали ушами, отгоняя мух, два ослика, запряженных в двухколесную повозку, полную желтой породы.
Как ни странно, по обеим сторонам двери росли чахлые кустики красной герани в жестянках из-под сиропа. На окне висела изящная кружевная занавеска: ее так недавно постирали, что она еще не успела ни покраснеть от пыли, ни почернеть от мух.
В доме чувствовалось присутствие женщины - и в подтверждение этой догадки из открытой двери слышался негромкий, душераздирающий женский плач.
Встревоженный рыданиями, Зуга замешкался, не решаясь войти. В дверях возникла могучая фигура. Мужчина заморгал на солнце и прикрыл глаза корявой ладонью, в которую въелась грязь.
- Ты кто такой? - с беспричинной грубостью спросил Джок Дэнби.
- Я с вами вчера разговаривал, - ответил Зуга. - На холме.
- Чего надо?
Баллантайна он явно не помнил. Лицо Джока Дэнби выражало свирепость и еще какое-то чувство, которое Зуге не удалось распознать.
- Вы хотели продать свои участки, - напомнил Зуга.
Джок Дэнби раздулся, ужасно побагровел и пригнул голову к мускулистой груди; на шее выступили жилы.
- Ах ты поганый стервятник! - выдавил он сквозь зубы и выскочил из дома, накинувшись на Баллантайна со злостью и неудержимостью подстреленного буйвола.
Джок был на голову выше, на десять лет моложе и на пятьдесят фунтов тяжелее. Ошеломленный Зуга промедлил долю секунды, не успев увернуться от атаки: в плечо, словно пушечное ядро, врезался кулак. Удар пришелся вскользь, однако нанесен был с такой силой, что Зуга отлетел назад, растянувшись поперек сортировочного стола - алмазоносный гравий разлетелся во все стороны.
Джок Дэнби снова перешел в атаку: его распухшее лицо исказилось, в глазах сверкало бешенство, толстые грязные пальцы тянулись к горлу Зуги. Напряженный, как свернувшаяся перед броском гадюка, Зуга подтянул ноги к груди и врезал пятками в грудь нападающего.
Удар вышиб из Джока дух, и забияка на секунду застыл, словно в грудь ему попал двойной заряд дроби. Безвольно, будто тряпичная кукла, взмахнув руками и мотая головой, Джок Дэнби врезался спиной в стену хижины и сполз на землю.
Зуга спрыгнул со стола. Несмотря на онемевшую от удара Джока левую руку, двигался он с легкостью танцора. Вспышка холодной злости придавала сил. В два прыжка Зуга подлетел к обидчику и врезал ему в ухо - да так, что у самого зубы лязгнули. Дэнби отлетел и повалился на колени в красную пыль.
У ошеломленного Джока помутилось в глазах, однако Баллантайн вздернул его на ноги, прислонив к борту повозки, и тщательно примерился для нового удара. Разъяренный Зуга жаждал отомстить за бессмысленное и беспричинное нападение. Он развернулся, крепко придерживая обидчика левой и занося правую для удара наотмашь.
Зуга замер, так и не ударив, в изумлении разглядывая рыдающего навзрыд Джока Дэнби: мощные плечи тряслись, слезы стекали по обожженным солнцем щекам в пыльную бороду.
Плачущий в три ручья мужчина почему-то вызывал смущение. Ярость вдруг испарилась. Зуга опустил руку и разжал кулак.
- Господи... - хрипло выдохнул Джок. - Да что ж ты за человек, чтоб наживаться на горе других?
Зуга молча таращился на него в полном недоумении.
- Почуял, да? Гиена, стервятник паршивый!
- Я хотел предложить тебе хорошую цену - вот и все, - сухо ответил Зуга. Вытащив из кармана платок, подал его Джоку. - Утрись! - ворчливо приказал он.
Джок размазал слезы, посмотрел на испачканную ткань.
- Так ты не знал? - прошептал он. - Ты не знал про моего мальчика?
Пристально вглядевшись в лицо Зуги, Джок увидел ответ. Вернул платок и, пытаясь прийти в себя, помотал головой, как спаниель, вытряхивающий воду из ушей.
- Извини, - буркнул он. - Я думал, ты узнал про мальца... и пришел покупать участки.
- Ты о чем? - спросил Зуга.
Джок повернулся к дверям хижины.
- Заходи, - сказал он, проводя гостя в крохотную душную комнатку. Обитые темно-зеленым бархатом стулья были слишком велики для нее. На столе посреди комнаты лежали семейные сокровища: Библия, выцветшие фотографии родителей, дешевый столовый прибор и фарфоровое блюдо, увековечившее свадьбу королевы и принца Альберта.
Зуга помедлил у двери в спальню - на него нахлынула тошнота. Возле кровати стояла на коленях женщина. Ее голову и плечи покрывала шаль. Сложенные перед лицом руки покраснели и загрубели от изматывающей работы за сортировочным столом.
Женщина подняла голову и посмотрела на стоявшего в дверях Зугу. Наверное, когда-то она была хорошенькой, но кожа иссохла под солнцем, глаза покраснели и распухли от горя, грязные пряди преждевременно поседевших волос безжизненно свисали.
Едва удостоив Зугу взглядом, женщина снова опустила голову и беззвучно задвигала губами, шепча молитвы.
На кровати, закрыв глаза, лежал мальчик, ровесник Джордана. Он был одет в чистую ночную рубашку, руки аккуратно сложены на груди. Бледное, без единой кровинки, лицо выражало умиротворенность.
Зуга не сразу понял, что мальчик мертв.
- Лихорадка... - прошептал Джок и замолчал, стоя рядом, безмолвный и огромный, как бык, приведенный на бойню.