Я много раз начинал считать коридоры. Сбивался, забывал, на чем остановился вчера, махал на эту забаву рукой, но остановиться не мог - начинал считать заново. Рекордом было двенадцать тысяч двести семьдесят три коридора. А потом я чуть не разбил окно.
Первое время мне было страшно. Я на цыпочках перебегал темные перекрестки, часто прижимался к стене и вслушивался в тишину. Но коридоры молчали, если не считать далекого гудения труб и возню мышей. Мыши мелькали повсюду, я уже давно перестал чувствовать их запах. Они почти не прятались, разбегались с недовольным писком из-под самых ног и ныряли в ближайшие дыры. Так что, голодовать не приходилось, главное, не оставаться подолгу в одном месте. Удобнее всего ловить мышей возле какой-нибудь щели в стене. Достаточно на несколько минут замереть, и непоседливое животное само выскакивало под нависшую руку. Главное не перепутать и не схватить серую змейку - мыши от ее укуса падали замертво. Гарниром к мышиному мясу шел темно-зеленый, почти черный мох, который подушкой нарастал на протекающих трубах и влажных стенах.
Короткие переходы здесь встречались редко. Обычно коридоры вытягивались в длинный туннель с пунктиром серых окон по одну сторону и черными провалами редких дверей по другую. Попадались коридоры на два, а то и на три дня пути.
Окна закрывал тонкий и плотный налет. Света, пробивающегося сквозь него, едва хватало, чтобы превратить тьму в расплывчатый, никогда не меняющийся сумрак. Если налет неосторожно задеть, то коридоры вздрагивали и отзывались дальним глухим эхом и гудением водопроводных труб, а с потолка сыпалось крошево известки. Изредка встречались работающие лампы дневного света, я устраивался под ними на дневку. Глаза хоть немного отдыхали от надоевшего полумрака.
Единственным существом крупнее мыши, которое мне встретилось, была старая разжиревшая болонка. Она вылетела из комнаты, заскользила лапами по полу и с визгом бросилась наутек. Я не пытался ее убить, наоборот, мелькнула мысль приручить, вот и бросился вдогонку. В руке у меня была ножка от железной кровати, и я колотил ей по батареям, - хотел, чтобы собака от страха свернула в какую-нибудь комнату. Но батареи неожиданно кончились, и я, не удержавшись, стукнул железкой по стеклу, прямо по грязному налету. В ответ загрохотало со всех сторон.
Когда коридор перестал трястись, я сам, как болонка, рванул подальше из этого места, на глазах ставшего сухим и безжизненным. Даже мох превратился в пепельные ломкие нити. Сначала я бежал, потом брел. До воды удалось добраться только через несколько дней. Сил открыть капающий кран мне не хватило, и я лежал под ним, ловил ртом капли, и облизывал влажное железо. А когда напился, пришлось брести дальше - догонять исчезнувших мышей.
Это было давно.
Сегодня я начал считать коридоры заново и в конце четвертого увидел в потолке дыру и свисающие из нее кабели. Мне уже попадались такие проломы. В дырах, что вели на нижний этаж, всегда было темно, тянуло гнилым влажным воздухом, а из проломов наверх обычно падал свет. Но я первый раз видел дыру, в которую мог залезть.
--
Эй, коридорные! Смотрите, кого мы поймали!
Я поднял голову от закипающей собачей похлебки. Жека не зря кривил в ухмылке тонкие губы, зрелище того стоило. В дверном проеме топтался огромный оборванец. Голову, покрытую клочьями волос разной длины, он втягивал в покатые плечи и с любопытством зыркал по сторонам. Его одежда напоминала луковичную шелуху - множество дырявых маек и рубах, одетых одна на другую, сливалось в единый грязно-рыжий фон. Драные штаны ниже колен распадались на мохнатые лоскуты, и из них торчали босые ноги, тоже мохнатые. Я даже со своего места почувствовал застарелый запах немытого тела, мочи и мышей.
Детину толкнули в спину, и он, покачнувшись, шагнул в комнату. Из-за спины вынырнули довольные братья Кончаки.
--
Как думаешь, Дед, его жрать можно?
Детина к шутке отнесся серьезно. Он боком отодвинулся от братьев и замер, подогнув руки, - то ли драться собирался, то ли бежать. Триша, помогавший мне кашеварить, на всякий случай укрылся за моей спиной. Мальчишка опасался незнакомцев, а таких огромных парней он вообще никогда не видел. Взрослые люди в коридорах встречаются редко, а старики, вроде меня, и вовсе исключение.
Я успокаивающе улыбнулся и спросил:
--
Как тебя зовут?
Парень переступил с ноги на ногу, пошевелил губами - будто вспоминал, как разговаривают, и пробасил:
--
Петя.
--
Глянь-ка, Петя! - заржали Кончаки, - Петя еще и разговаривает!
Смешливые такие подростки, "веселые". Кончаки всегда говорили одновременно, они и дрались всегда одновременно. Захотелось им однажды стать братьями и теперь уж лучше и не намекать, что круглолицый, веснушчатый Косяк нисколько не похож на желтокожего Фэна. У них все было одно на двоих: обиды, враги, победы и маленькие злые мысли. Только Жеке удавалось держать братьев в узде, и то лишь потому, что он умел разделить их и врезать каждому по отдельности.
Больше Петя ничего сказать не сумел, или не захотел. Впрочем, и так было понятно, что парень пришел снизу. Я тоже помню эту бесконечную мышиную диету, уж сколько лет прошло, а до сих пор тошнит от одного воспоминания.
Вел парень себя тихо, и Жека раздобрился - разрешил Петю накормить. Воняло от хлопца все-таки изрядно, и его отсадили в дальний угол, но Кончаков это не успокоило, они продолжали морщиться и напоказ зажимать носы. Вот Жека и отправил братьев после обеда мыть посуду, а заодно проследить, чтобы парень помылся и хорошенько выстирал свои лохмотья. Братья мигом нагрузили на упирающегося Петю котелки и, радостно гогоча, вытолкали из комнаты. Когда шум в коридоре утих, Жека спросил:
--
Что думаете, коридорные? Оставляем громилу у себя, или пусть валит, откуда пришел? - вопрос был к нам обоим, но смотрел он на Тришу.
Триша наш "нюхач". Серьезный, неулыбчивый мальчишка хорошо чувствовал комнаты с грибами и покрытые солью стены, иногда мог подсказать в какую сторону идти за собаками, а главное, если уж на развилке он показывал поворот, то там можно было не опасаться неприятных встреч. Я нашел его совсем малышом, и пять лет мы бродили вдвоем, таясь от других обитателей коридоров, пока не напоролись на Жеку. Мои обязанности в команде скромнее, я кухарка, фельдшер, ну и еще сказочник - вспоминаю и пересказываю во время длинных переходов читаные давным-давно, в другой жизни, истории. Ну и когда Жека советуется с командой, я изображаю голос житейского опыта.
--
Думаю, на охоте парень лишним не будет. Да и в стычках такой верзила всегда пригодится.
Это Жеке было понятно и без моих советов.
--
Он не злой, - добавил Триша.
Жека только скривился.
--
Ты бы его еще безобидным обозвал. Хорошо, - решил он, - посмотрим, что сам Петя скажет.
Через неделю собаки откочевали из наших мест, и мы, свернув стоянку, двинулись за ними следом. На охоте Петя чудес не показал, но и не халявил, только раненых собак добивать отказался, не смог. Кончаки над ним продолжали измываться, но уже без злобы - похоже, приняли.
Переход вышел долгий. Коридоры у нас на этаже - сплошной лабиринт: повороты, развилки, ответвления, хорошо хоть лампочек больше чем внизу. Тришина интуиция молчала, и Жека гнал команду по прямой. Через десяток ночевок стало ясно, что мы вляпались. Свежих следов присутствия собак не попадалось, и значит, кто-то их разогнал, в любой момент мы могли наткнуться на чужаков. Другая команда не очень страшно, глядишь, поговорили бы и разошлись своими путями. Гораздо хуже встретить стаю, это даже хуже встречи с взбесившимся псом. В стаях нет постоянных вожаков, просто толпа подростков, таких как Кончаки. Между собой они еще как-то уживались, но стоило этим пацанам наткнуться на маленькую команду или одиночку, как у них оставалось одно единственное желание - догнать и забить. Мелкую стаю мы еще могли отогнать, а от большой спасение только одно - бежать.
Конечно же, наткнулись мы на большую. Сначала, несколько тел промелькнуло в боковом ответвлении, потом заорали, заулюлюкали сзади. Похоже, у стаи в этих местах была стоянка, и подростки успели изучить местный лабиринт. Поэтому, нас очень скоро зажали с двух сторон.
Жека скривился и вытащил охотничью дубинку.
--
Все, коридорные, придется по-плохому.
Толпа впереди казалась пожиже, и он отправил Кончаков со мной и Тришей туда на прорыв, а сам с Петей остался прикрывать тыл. Петя, молодец, не струсил, побледнел, конечно, но дубинку свою держал уверенно.
Кончаки шли впереди, Триша, отстав на пару шагов, орудовал длинной заточенной пикой, а я прикрывал их спины и добивал клюкой тех, кто еще шевелился. Мы почти прошли: стая дрогнула и попятилась, но тут из-за поворота к ней вывалила подмога. Пришлось быстро отходить назад, к центру коридора. Жека с Петей пугнули своих и тоже отступили. У Жеки оказалась разорвана майка, и со щеки на грудь тянулась кровяная царапина. С Петей внешне было все нормально, только вот облизывался он нехорошо и, не мигая, таращился куда-то в сторону. Я тоже оглянулся и ничего особенного не увидел, Лишь когда Петя сказал: "Окно", до меня дошло. Жека тоже сообразил.
--
По моей команде, - приказал он, - и тут же ломим. Кончаки с Петей впереди.
Мы ждали. Стая приближалась не спеша, они даже не вопили, они готовились развлекаться. Когда между нами остался десяток шагов, Жека шепнул мне: "Давай", и громко заорал: "Пошли, коридорные!".
И я дал по стеклу, хорошо дал, изо всех сил.
Пол под ногами подпрыгнул, сверху посыпались куски штукатурки, но мы уже бежали. Пацанва из стаи кубарем катилась нам под ноги. Стены изгибались дугой и трескались, летели кирпичи, стонал и рвался водопровод, свистела исчезающая вода, а мы прорывались вперед, сбивая и топча всех, кто оказался на пути. Трубы за спиной еще ревели, когда коридор закончился, и стая осталась позади.
Мы бежали, пока я совсем не выдохся. Тришу пришлось нести - попало кирпичом по голове. К счастью, он быстро очухался и даже стал показывать повороты. Остановились мы в длинном и темном коридоре.
Жека, едва отдышавшись, вывернул наши мешки и свалил передо мной кучу фляжек и свертков с едой.
--
Прикинь. Это надо растянуть дней на двадцать, а может и больше.
Потом он поднял Кончаков и отправился с ними назад, проверить, нет ли погони. Мы с Тришей привалились к стене, и я лениво перебирал свертки, зачем-то раскладывая их на пять кучек. Пете не сиделось. Он раз за разом отходил в глубину коридора, к чему-то там прислушивался и, оглядываясь, возвращался назад.
--
Что ты мечешься?
--
Хочу посмотреть, что там.
--
Ну, так иди, посмотри, - мне было все равно, - только далеко не забредай.
Петя кивнул и быстро скрылся в темноте. Вернулся он минут через пять.
--
И что там? - спросил я.
Петя присел на корточки и молча осмотрел разложенные передо мной кучки. Потом вдруг схватил сверток с солью, флягу и бросился в темноту.
--
Стой! - я дернулся за ним, но только завалился на бок.
Триша промчался мимо меня. Я опять заорал: "Стой!" и, вскочив, рванул за ними, но тут же вернулся. Бросить без присмотра нашу последнюю воду я не мог.
Долго догонять их не пришлось. Коридор заканчивался небольшим холлом, одна из сторон которого выходила на разломанный лестничный пролет. Обломки бетона, торчащая арматура - по ним можно было слезть вниз в темноту, или выбраться наверх. Триша смотрел вверх. В провал виднелся кусок потолка со слепящей глаза лампой.
--
Он туда ушел?
Триша, продолжая смотреть на верхний этаж, помотал головой и ткнул рукой вниз. Я плюнул в темноту и тоже задрал голову. Через минуту стало понятно, что так заворожило мальчика. Тонко-тонко, на самой грани слышимости сверху доносились детский смех и крики.
Я оглянулся на коридор, откуда должны были появиться Жека и Кончаки.
--
Хочешь туда?
Триша серьезно посмотрел на меня и кивнул.
--
Ну, так, лезь!
Мальчишка сначала не поверил, потом заулыбался, но тут же серьезно спросил:
--
А ты?
Я вздохнул. Было время, когда я тоже мечтал подняться наверх, но тогда я был один.
--
Это не для меня. Иди! - Тришу пришлось слегка подтолкнуть, прежде чем он решился и полез по арматуре.
Я еще долго смотрел на светлый проем, прощаясь с мальчиком.
Вряд ли Жеке понравится, что мы потеряли часть воды, и я отпустил нашего "нюхача", но пока это меня не волновало. Зато я был абсолютно уверен, что ни Жека, ни Кончаки не захотят покинуть наши коридоры.
Свободен! Я снова у себя на темном и пустом этаже. Один. В трубах шумит вода, вокруг суетятся мыши. От радости захотелось подпрыгнуть и что-нибудь прокричать, но я лишь перехватил мешок и быстро зашагал вперед по укрытому привычным полумраком коридору.