Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Столпотворение у прилавка, прям лезут, лезут, так и прутся все мужики. Расталкивают друг дружку, хотят взять хлебушка.
Продавец же, который продаёт хлебушек этот, он какой-то такой, неприятный тип, торгаш типичный. Или нет, не так, но - неприятный, тип типичный, как для торгаша обычный. И смотрю я на него, какой-то он не русский. И хоть овечью шкурку нацепил, но волчья шёрстка, косматая, да чёрная, как на мерзавце мерзопакостном бесовская одёжка, видна вполне.
Не, не заметно это обстаятельство, ага! причём так, в полной мере незаметно.
Я давиче уже купил два хлебушка, белых. Два батона.
Чего поделать, успел! У него ли купил, или у другого продавца, не обратил внимания. Во всяком случае каким-то образом втиснулся в толпу, пролез, изловчился и был таков. Ага.
Но вот, гляжу, все те, которые толкались в очереди, которые стояли и шумели, те и стоят доныне, добавочки хотят. Всё мало им.
А я что? Самый крайний что ли? Нет. Я в очередь снова влез, протиснулся, пробрался, и опять как есть у прилавка стою и говорю, вот этому, блин, бесу не русскому, мол - ещё хлебушка мне давай!
А тот меня узнал мгновенно. Значит, он и продавал мне хлебушек, те два батона, белых?
И как-то так, немного он смутился, даже опешил, что я снова влез без очереди в очередь, в толпу, и требую добавки! Немедленно продать мне хлеба, по той лишь причине, что другие берут сколько хотят.
А я что? Крайний?
Нет. Я не согласен с таким раскладом, и наглости я не набрался, а просто так мне захотелось.
Но белого хлеба уж и нет в помине, не на полках, не в подсобке, если вообще такая существует. А на полках, лишь хлеб ржаной, о чём вот этот продавец всем и глаголет, в руках держа два кирпича. И он, вот этот, не русский тип, демонстративно всем показывает, что белого хлеба нет уже. Но есть ржаной, который язык не повернётся назвать серым, так как цветом, скорее чёрный этот хлеб.
И держит он две булки, - кому ещё? Мол, - кто хочет хлеба?
Да все хотят, и я первее всех - давай сюда, и мне, ещё буханку, и ещё! Ржаного хлебе мне захотелось!
Тот видит что отделаться от меня никак не выйдет, вот не получится и всё. И дал буханку чёрного, хрустящего коркой свежей, хлебушка, а я - ещё давай! Давай ещё!
Тем более, что дал ему пятёрку синюю, и теперь, вдобавок к не наглости моей, на правах законных я следом сдачи требую. Мол - где моя сдача? денги где мои? давай сюда! А хлеба ещё много, который - серый, иль ржаной, иль квасной, который внутри с изюмом. Вон, в половинке что он держит в руке, изюм отсюда даже видно, в мякише чернеет сущённая ягодка. Давай и эту половинку!
А тот опешил, он явно что-то почувствовал неладное, чего-то испугался, хотя детинка-то здоровый, откормленный, торгаш не русский, в овечьей шкурке меченный.
Сдачу возвращай, эй? Где моя сдача, куда пошёл?
А тот, никак сленять решился? Иль выйти поспешил, по каким-то там своим делам? Какие, блин, дела? Мои дела тут - сдача где?
Походу он всё уразумел, что я уже с него уже не слезу.
Ох, как плохо он обо мне подумал! Вообще-то, я ещё толком и не залазил даже, лишь хлебушка хотел себе купить, а там и сдача, и такое всё навалилось сразу, пока что пустяки.
Но он исчез, внезапно. И вместо, за него, на это место явилась некая девчушка, которая идёт навстречу "счастью", уткнувшись носиком да в пол и погрузившись в свои думы, не очень-то и праздные. И рассуждает - чтобы оно значило такое? Что её, да допускают, к раздаче? Не знаю, чтобы это было такое. Очень странно ей это показалось.
И смотрю я - ан-нет, но за прилавок, как-то, не торопится то ей. О чём-то, о таком, она догадывается, что мол - не зря сбежал торгаш! И что - подставой как-то тут запахло.
Ага! несёт за километр.
Потому как очередь шумит, где друг друга все толкают, и я, что жду своей сдачи не единственный походу, когда вернут нам наше. Когда?
А сдача будет? Может быть хотели вы присвоить мою, нашу, сдачу себе? Себе хотели вы присвоить сдачу, НАШУ? И мою, конечно... Или что? Куда сбежал козёл не русский?
Где сдача НАША и моя? ГДЕ?
Чего-то не торопится та девочка, слегка задумавшиеся, в думы не весёлые да погрузившаяся, не спешит занять то место за раздачей.
Кстати, одета она как бы подражая западу, по ихней, даже не по моде, а по манере одеваться. То есть прикинута на западный манер.