Мы продвигаемся по посёлку обхватом, со всех сторон. А они бегут, бегут как только слышат стрельбу или наше приближение в окрестностях. Они в спешном порядке пытаются оставить посёлок или деревню, даже не пытаясь вступить в бой. А тот, что отстаёт, он ума не приложит, а что же случилось? А где все? А кто стреляет? Смотрит на нас с нескрываемым чувством "любви", мол, за что вы по мне лупите, я же свой?
Глупый, похоже ему намеренно забыли сообщить, что свои без него слиняли, уже и след их простыл. Они смылись, боясь ни сколько окружения и охвата флангов, сколько вообще хоть какого нибудь бое-столкновения.
Отставший - брошен ими, и это вынужденная жертва, теперь он доброволец поневоле. Однако боец тем не менее не намерен тут подыхать за тех, кто его бросил и не спеша отходит за ними. То и дело с оглядкой на нас, он смотрит сердито, мол, чего вы творите беззакония, зачем стреляете мне в спину? В его взгляде читается упрёк нам: - зачем лупить по своим? Мы же свои!
Что-то до этого момента его как-то не осенило вспомнить, что мы свои. Что-то этот "свой" не догадался перейти на нашу сторону, даже после того, как его намеренно предали, за которыми он и ныне следует во всём.
Грязный, аж смуглый, на араба стал похож.
Какой ты нам свой? Вали отседова пока цел, и скажи спасибо, что не убили!