Слава Отцу и Сыну и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.
Июнь 2015г.
Начинается праздник, такой же праздник как "Новый год". Но сейчас тепло, жаркая летняя пора, какой может быть "Новый год"?
Но все готовятся, накрывают столы, ставят на столы блюда, изысканное угощение, такие яства, которые украшают стол под "Новый год". Включая туда же сладкие дессерты и горячительные напитки.
Девицы при этом, которые подобны моим одноклассницам, эти смотрят на меня с какой-то подозрительностью. Может изучают из любопытства, не знаю?
У этих девиц свои виды относительно столов и угощений на них, и относительно тех, с кем бы они разделили свой праздничный стол.
Одно знаю точно, что не со мной. И я знаю почему.
Может быть мне пощеголять перед ними? Но зачем?
Среди них её не может быть, это так же точно, как то, что разделить со мной трапезу они не желали бы. Итак, той единственной среди них нет. Возможно среди них есть умницы-красавицы, но её среди них нет.
С одной стороны я для них как тот Раскольников, вроде и парень ничего, но идейный. Потому бегут они от меня как от прокажённого. Я как Раскольников, с той лишь разницей что убийства не совершал. Но по социальному статусу имею такой же стол и такие же угощения на любой праздник.
И вроде был стол, и было что есть на нём, как у нищих. И вроде есть где жить, но как бомж.
День склонился к вечеру и я выбегаю из комнаты, из дома, как Раскольников бегу куда то, но не знаю сам куда и зачем? Словно и выбегаю бесцельно, убегая от своих мыслей. Повышенный уровень чувства справедливости и правды, это приговор! Это то, что и не нравится вообще никому, тем более вышеупомянутым девицам.
Комната, квартира, дом, улица. Меняется обстановка, меняются декорации, но не меняется внутреннее состояние души, не меняется сердце, и пытливый ум, беспокойный, ищет ответы. Не находит.
Я думал сначала, что убегаю от них, но бегу от себя. Нет мне покоя, и я знаю почему. Так невозможно жить, как живут они, но и так невозможно выжить, как живу я.
Я никого не убивал, как Раскольников Радион Романович, но зачем же я тогда бегу? А может я бегу для того, чтобы не убить? Можеть Раскольникову следовало бегать от себя до совершения преступления, а не после? Может быть всем следовало бы бегать от себя, дабы потом не бегать от возмездия? Не возможно? В этом мире невозможно убежать от греха.
Но я бегу: бегу от праздничных столов с выпивкой, от весёлых компаний, от легкомысленных девиц из этих компаний... я не общаюсь с ними, как только замечаю, что её среди них нету. О чём ещё с ними общаться? Что праздновать с ними? Грех?
Но грех не зло, грех это грех, а грех сладок. Стандартная линия поведения.
Бежать от преступления, которое совершил Р.Раскольников, чтобы прибежать к преступлению, которое сделала София Семёновна(Соня)? Чтобы в итоге закончить как Свидригайлов, который нагулялся так, что вылечил свои тяжёлые думы выстрелом себе в голову.
Хорошо бы Соня, но можно действительно закончить как Свидригайлов, и этот итог более вероятен. Или как племянницы господина Головлёва Порфирия Петровича, Соненька и Аненька.
Поэтому я бегу от всех, и от себя в первую очередь. Даже тот же Порфирий Петрович, мистер Иудушка, граф Вампирёнышь, который потихохоньку, хорошохонько, да Богу помолясь, уничтожил весь свой древний род, под корень.
А вот брат мой, человек храбрый, а скорее рискованный и отчаянный, решил вдруг, что поведёт меня правильным путём. И побежал он вперёд, даже не дождавшись моего ответа. Разбежался и прыгнул со скалы, как тот бес, что оборотившись ангелом, предлогал некому христианину прыгнуть вслед за ним, с тем расчётом, что последний разобьётся о камни. Суть не в хитрости беса, а в необдуманности опрометчивого шага в пропасть.
Ангел остановил христианина. Не знаю кто меня остановил, разум скорее. Прыгать я не стал, чтобы не свернуть себе шею. Ибо высота приличная, торчат валуны, не острые, но достаточно твёрдые чтобы расшибиться. До низа прилично.
Но брат же прыгнул? Да! Более того не расшибся. Поначалу... как в той песне группы "КИШ"- "разбежавшись прыгну со скалы... и ты поймёшь, кого ты потеряла"
В общем, одно дело песню спеть, а другое допрыгаться.
Я подбираю место осторожно. Есть площадка внизу, ровная, расчищенная от неожиданностей. Я приготовился для прыжка, присел.
Судя по всему, и я это знаю точно, я тут уже прыгал, именно в этом самом месте и весьма удачно. И вижу что жив и цел, пока что.
Но высота пугает даже сейчас, а может ещё больше чем тогда. Это называется "Дежавю", помню что было, но как - не помню.
Площадка, из бетона что ли? Я жив пока что, и мне хочется чтобы такая тенденция сохранялась.
Я не боюсь высоты. На стройке я ходил по краю возведённого на много этажей здания, без всякой страховки. Но физические законы на земле устроены так, что в состоянии свободного падения всё падающее сверху тянет к земле, по закону земного притяжения. Обмануть этот закон невозможно.
Ибо Радион Раскольников и София Семёновна(Соня), прежде чем совершить преступление, падали к нему по этому самому закону земного притяжения. Совершив преступление, они прежде всего убили себя. Про Свидригалова, Порфирия Петровича(Иудушку), Аненьку с Соненькой и говорить не приходится, кроме того что они убили себя в себе, после добивали каждодневно, и как аппогей - устранили себя физически, окончательно, бесповоротно, совершив самоубийство. Всякий день бегая от себя таких... в то время как бегать надо было до того, как такими стали, или хотя бы пока не закостнели. Т.е. устранили то, что ненавидили в себе, вместе с собой. Такова участь всех самоубийц.
Что такое эта пропасть? Это - черта за которую нельзя переступить. Потом - падение!
К примеру: я стою, осторожничаю и даже уже присел, и меня пугает только то, что я могу сломать себе шею, или покалечиться, тоже есть опасность.
Но видя как брат, спрыгнул и побежал, нисколько не навредив себе, я задумался о своих страхах. Может не так страшен чёрт, как его малюют?
Брат, вон, побежал себе на радость туда, в ту сторону, где увеселительные заведения и трактиры на берегу моря, где оживлённая улица кипит беззаботной жизнью даже ночью.
Но черту он преступил уже, тогда, когда потерял этот страх, тот самый, который потеряли - Аненька, Соненька и прочие.
Меня удерживает страх сломать себе шею, перспектива разбиться не воодушевляет. Брата тоже не воодушевляла, в чём между нами разница? Ни в чём.
Соненька с Аненькой, две скучающие от безделия сестрицы красавицы, выпрыгнули из окна и убежали к призрачной мечте, преодолев все страхи и сомнения. Смело? Да!
Выше я упомянул как они закончили. Эта, первая черта,
"И там черта где-то за чертой,
Наконец уже нет такой..."
Или Сонечка, рассудительная девочка, верила в чудо, даже в Бога верила, но не надеялась на Бога при этом, Который это чудо сотворил. Странно, но по причинам не зависящим от неё и её веры в чудо, она обрекла себя на страдания на долгие годы. Может быть чудес не бывает? Нет, чудеса бывают.
Соненька и Аненька ни в какое чудо не верили. Зачем?
Спасти себя от безделия и скуки эти две безделушки сбежав из дому впряглясь в веселье и в вечный праздник. Но веселье оказалось не вечным, и праздник не такой уж праздник.
К чему это сокровище, если нет от него пользы? Никакое это и не сокровище, а так, безделушка. Нет смысла беречь своё сокровище. А может сокровище и есть чудо? И всё? И это чудо?
Может спуститься оккуратно и осторожно, да спрыгнуть, переступив черту, но осторожно? Явиться на эту, вечную ярморку вечного застолья? Ещё одним трутнем? И тут же исчезнут страдания, и я стану как все, со всеми? Буду веселиться и праздновать не замечая дней и ночей, напролёт, живя распутно. Ведь все так и делают и ничего, живут.
И что, исчезнут мои страдания и тревоги? Думаю что нет. Они умножатся как у Сонечки, многократно.
А может выйду как сильные мира сего, на большую дорогу? Не так, как Раскольников, который по мелочи, а основательно, пройдясь по трупам? Я перестану страдать и буду счастлив?
Мне будут потворствовать люди, уважать меня, а Аненька и Соненька дарить своё сокровище, а может даже и Сонечка любить будет, за такую мою "харизму". Может быть мне даже водрузят памятник при жизни. В этом чудо? А может быть это и есть счастье?
И оказавшись на противоположной стороне, я исхитрюсь сочинить о себе, что нибудь эпическое, грандиозное, да не только сочинить, но и дотянуться до широких масс, без особых усилий. Сразу! Когда пожелаю. Стяжая неслыханную славу движением пальцев. Это чудо? Или это не чудо?
Значит никуда прыгать и не надо. А тихохонько, помалёхоньку, Богу помолясь, спуститься вниз на рсчищенную площадку, на самое дно! Окуратненько, нисколечко себе не повредив и без риска сломать себе шею. А камешки все, складненько, да ступенечками, да как клавиши, да выстраивались под моими ножвами, да один к одному, да вдоль, да поперёк. Подстраиваясь под ступни, успевай только ступать, да спускаться, да удерживай только равновесие буквально сползая вниз. Разве оно не так происходит? Ни тебе тревог, ни тебе риска, только знай себе, да наслаждайся спуском. Медленно опускающим тебя драгоценного, чудом расчудесным.
И очутившись внизу цел целёхонек, дивишься чуду этому, расчудесному такому. Ничуть не задумываясь, чтобы это такое значило?
А все развесив уши, да раскрыв рты, поверят в мой титанический труд, от безделия к безделию. Или может это чудо не может произойти со мной? Или может?
Но побегу я в противоположную сторону, нежели брат и все прочие. Прямо к номерам на набережной, на улице красных фонарей, в городе потерянных детей. Начну от туда.
Стемнело. Керосиновый фонарь освещает лавочку, на которой расположились три девки. Это как раз в пердверии, по пути к улице красных фонарей, что на набережной, в городе Sillent Hill.
Девки одеты красочно, ярко и модно. Наряды, словно перекочевали в наше время с персонажами, в которых я узнаю - Аненьку, Соненьку и Сонечку.
Явно это не то место, куда ломанулся брат. И не аттракцион, и не ярморка, здесь темнее, и ночная жизнь активнее. Здесь сердце хоррора, душа города потерянных детей.
Наряды трёх знакомых мне девушек нелепы для наших дней, слишком театральны. Как будто пропахший нафталином реквизит из гардероба какого нибудь театра. Но девушек их прикиды напоминающие балахоны из вздутых юбок и корсетов, пёстрых бантов и ленточек, вплетённых в причудливо-забавные причёски. Девицы чувствуют себя комфортно вполне.
Я спешу к номерам мимо этих куколок, материализовавшихся из далёкого прошлого. Но не могу же я пробежать мимо такого чуда, сидящих праздно миленьких девочек, чем-то даже смешных.
Сразу возникает мысль, вполне закономерная: не найду ли я её среди них?
Ибо заметил я среди них, что красотой своей сразу в глаза бросается. Не она ли это?
Нет, побегу к номерам.
Тёмный коридор гостиницы, в городе Sillent Hill. В городе этом, в перерывах между ярмаркой и вечным праздником на аттракционах наступает ночь. Ночь.
У меня же такое чувство, что ночь никогда не кончается.
Посетители в номерах не спят. В номерах горит яркий свет электрических ламп и бьёт в тёмный коридор через щель приоткрытой двери. А в комнатке битком набито посетителями, как в купе пассажирского поезда. И вот, внутри пассажиров и присесть негде. Выглядывают через щель приоткрытой двери, такие физиономии, слегка хмельные, весёлые, и всё же удивлённые. Что их удивляет во мне? Смотрят так, словно спрашивают себя - кого это принесло?
Впрочем, посетители ничуть не против потесниться, ибо таким же как они здесь рады. Но дело в том, что уж и места нету.
И так в каждом номере, битком набито пассажирами, которые передислоцировались с ярмарки в нумера и веселье продолжается, а может даже, в самом разгаре.
Но чем дальше по коридору, тем коридор темнее и мрачнее. И наконец, вижу как даль коридора исчезает в густой и непроглядной мгле. И стены, и потолок, и пол, всё сливается в одну сплошную тьму, бесконечную как бездна.
И там, куда убежал стремглав брат, на ярмарку, на аттракцион, и здесь, набережная. Веет прохладой и свежестью от воды. А водная гладь спокойна, и ночь тиха. Весь галдёжь переместился в номера.
Дальше по коридору некоторые двери закрыты, да так, словно они никогда не открывались и никогда не откроются. За дверями тихо и темно как на водной глади реки. Что там под поверхностью?
Может за этой дверью она? Или за той, за следующей? Или там Сонечка? А может Аненька или Соненька? Или вместе, в одном месте?
А может быть все три девушки среди шумных компаний, где битком набито пассажирами?
И те же три девушки сидят на лавке поздним вечером как раз в начале пути-дороге. Расфуфыренные наряды, расхухоленные, на простоватых провинциалках, достаточно миловидных, но глуповатых и потому забавных.
Итак, сидят на лавке под фонарём, Аненька, Соненька и Сонечка, словно ждут, чтобы кто нибудь их подобрал и отвёл в номера, хотя бы.
Не смотря, на броские, на яркие цветами, шикарные наряды, девочки едва ли напоминают женщин, скорее куколок. На куколок, которых наряжали не опытные руки маленьких девочек.
Все три девочки, знакомые мне персонажи, и это действительно они.
Та, что наиболее краше и милее, она Сонечка, собственной персоной. Она седит с левого краю. Для неё с правого краю скамейки, для меня с левого.
И смотрят они на меня с такой надеждой, как на чудо. Как на явление, более-менее достойного прикоснуться к их сокровищу. В глазах девочек я вполне подходящий клиент, далеко не худший вариант. Так сказать, повести любую из них в номера. Номера, что в городе потерянных детей - Sillent Hill.
Любая из трёх девочек готова вскочить со своего места навстречу своему чуду, предлагая себя. И порыв читается на личиках куколок, и по неловким движениям изображающим прямую осанку да милую улыбку. Впрочем, улыбаются живые куколки действительно мило. Крайняя справа сейчас выпрыгнет из платья. Кто эта куколка, Аненька? А может быть Соненька? Хотя порыв Соненьки мало чем отличается от страстного желания Аненьки выпрыгнуть из платья. Долгое, нудное, скучное ожидание кавалера, хоть какого нибудь...
Но Соня нет, она не такая. Сонечка, крайняя слева девочка, очень красивая и потому повела вздёрнутым носиком. Возможно потому, что эта куколка меня не достаточно хорошо рассмотрела? Но Сонечка даже не смотрела мне в лицо, девочка и не думала рассматривать меня. Может скромная Соня и неуспела поднять глаз и взглянуть на меня, как на то самое чудо, в которое верила?
Нет, отнюдь, во взоре больших глаз Сонечки я не то чудо, которое может заплатить за ночь.
Я было подумал, что это она... крайняя, третья девочка оказалась слишком крайней, и не третьей, а крайней слева.
Я ей не интересен, и достаточно было окинуть меня беглым взглядом, чтобы понять, что этот не намерен никого покупать. Соня знает себе цену, и в её глазах я не соответствую этой оценке.
Не важно, от Сони я другого и не ожидал. Соня из тех, которые продают себя один раз, но подороже.
Всё же, одна из девочек готова была вскочить с лавочки, но словно боялась дерзнуть. Словно ей было неловко выдать порывом своё чувство и желание. Не знаю, кого она боялась?
Мнения своих подруг? Тех подруг, которые ничем не отличаются от неё? Которые делают выбор, под час, отдавая себя любому проходимцу.
Или она боится, что я проходимец?
Но кого она здесь ожидает? Кто здесь может ходить, кроме проходимцев? Или она боится меня? А может себя?
Может быть я несколько перепутал куколок, поменяв их местами? И эта девочка, которой я понравился, что она, эта малышка, схожая в своей шапочке на Алису, не Аненька, а Сонечка? А чем Соня отличается от Аненьки, и тем более от Соненьки? Соня и Соненька даже одно имя... и вообще, не важно кого из них и как зовут. Важно, что у одной появился тот, ради которого жить и страдать стало счастьем. Может быть эту девочку называть вообще Алисой?
Чудо ведь и заключается в том, что есть ради кого - страдать, жить и любить. Это чудо, это счастье.