В семье Ивара всегда жили кошки. Элитные северные красавицы, мартовские бродяги, одомашненные хозяйки местных лесов, сельские мышеловы - всем находилось место под крышей дома Клаанов. Потому, открыв собственное дело, Ивар сразу же обзавёлся котёнком. Полосатая малышка прожила в чайной без малого шесть лет, что не помешало ей одним морозным утром уйти навсегда. Уйти не одной, а прихватив в своё путешествие второго хвостатого завсегдатая лавки, зимовавшего в человеческом жилище.
Подобрать нового квартиранта Ивар не успел. Первый месяц он надеялся на возвращение бродяг, но на изломе зимы потихоньку начал присматриваться к безлюдным подворотням. Увы, будто бы назло хозяину чайной лавки, жестокосердечные сограждане разом одумались и перестали выгонять кошек. Многочисленное же уличное племя не видело причин перебираться ближе к людям, когда на носу лето и тёплый кров можно найти вне мрачных стен каменных домов.
Пожалуй, это было единственным, что омрачало в целом радостное настроение молодого Клаана. Чайная работала хорошо, посетителей по весеннему солнцу становилось больше и больше, свежие поставки дразнили экзотическими ароматами дальних странствий, и Ивар всё чаще задумывался о найме помощника. В крошечном заведении, совмещающем "должности" магазинчика и кафе, находилось слишком много работы для одного. Даже замшевый пиджак и зелёный берет с петушиным пером, бывшие неизменной составляющей облика хозяина, уныло висели на вбитом в стенку крюке, пока их владелец метался между прилавком и выставленными прямо на улицу столиками. Только белоснежный шарф двумя тряпичными хвостами летал сзади, обозначая траекторию движений молодого человека.
За непрерывной беготнёй Ивар, само собой, не заметил того момента, когда в его лавке появилась Улла. Она была просто очередной студенткой, заглянувшей в перерыве между лекциями выпить чашку чая и почитать утреннюю газету. Открывая свой магазинчик на Университетской площади, Клаан рассчитывал именно на студентов и их скромные стипендии - те гроши, что оставались после многочисленных вечерних попоек. Сам-то хозяин чайной образование получил дома, зато за шесть лет жизни в квартирке над лавкой успел изучить повадки обучающейся молодёжи.
Вот и рыжеволосая Улла на первый взгляд ничем не отличалась от десятков прочих студенток: в одной руке стопка перехваченных бечёвкой книг, в другой - маленький потёртый портфель; лёгкая тень усталости на лице и крепчайший чёрный улун в чашке. Для Ивара всего его клиенты характеризовались своими заказами. По тому, какой чай предпочитал человек, можно было сказать что у него на душе, захочет ли он расслабиться или, наоборот, сосредоточиться на работе. Хозяин лавки гордился своим талантом предугадывать пожелания, так что единственного беглого взгляда на новую посетительницу хватило для принятия заказа.
Этот эпизод быстро потонул среди ему подобных, и Клаан не запомнил бы Уллу раньше, чем через пару месяцев её ежедневных визитов, если бы она не бросила вызов его умению. Нет, и раньше клиенты оспаривали советы хозяина, но ещё никогда - с таким постоянством. Ивар некоторое время поудивлялся, а после завёл специальный листок, на котором стал записывать выбор строптивого завсегдатая. За три недели владелец магазина разобрался в нехитрой системе, и само её наличие изрядно польстило Клаану. Не каждый день находился энтузиаст, запланировавший перепробовать весь (и не малый!) ассортимент чайной лавки.
Разгадывая целиком им выдуманную загадку, Ивар не мог не заинтересоваться и самой девушкой. Присматривался, замечал привычки и особенности облика. Из обрывков услышанных разговоров (иногда Улла приводила с собой друзей) и надписей на корешках книг выяснил, что учится она на факультете живописи. По длительности посиделок и привычке уходить ровно за четверть часа до закрытия чайной - догадался об одинокой жизни в университетском общежитии. Подобные мелкие наблюдения позволили Ивару сделать короткий обмен репликами у прилавка более похожим на непринуждённую дружескую беседу.
Первый тревожный колокольчик прозвенел в начале лета, когда обычно шумная площадь принялась безмолвствовать с утра и до раннего вечера, по ночам взрываясь буйным студенческим весельем: наступила сессия. Сам поражаясь такому курьёзу, Клаан обнаружил, что ему не хватает вечно серьёзной художницы, её стопки книг на дальнем столике и смешного, внушающего странную уверенность в завтрашнем дне намерения оценить весь чай, что продавался в магазинчике. Были у Ивара и другие постоянные клиенты, но всем им недоставало сосредоточенной надёжности Уллы.
Она возвратилась через две дюжины дней, сияющая от счастья, налегке и в компании совсем юной девушки, безумно похожей на рыжую студентку. По тому, как восторженно блестели глаза художницы, и как чувствовалась в каждом её движении гордость семилетнего мальчишки, хвастающегося перед друзьями новым стеклянным шариком, Ивар понял, что его заведение удостоилось статуса любимого. Это льстило наравне с торопливыми взглядами, бросаемыми на хозяина лавки сестрёнкой Уллы: приятно было в свои двадцать восемь волновать сердца шестнадцатилетних девочек. Правда, непосредственно Клаана больше грели добродушные усмешки художницы, адресованные как польщённому владельцу чайной, так и развеселившейся родственнице. Они напоминали одобрение критика, наблюдающего за игрой двух провинциальных актёров.
Девушки заходили каждый день, на протяжении без малого месяца. А когда жаркий июль сменился предвещающим холод августом, сестра Уллы уехала. Ещё несколько раз художница по привычке заглядывала в любимое кафе, но без собеседника и книг чувствовала себя одинокой и уходила, едва допив заказанную чашку. Вновь Ивар ощутил неуютную пустоту, и лишь размышления о том, что осень восстановит нарушенный порядок, успокаивали его.
Не восстановила. Улла исчезла на весь сентябрь, да и в октябре Клаан не дождался её визита. Перестали приходить и те ребята, что заглядывали вместе с художницей. В этот момент Ивар припомнил чудный выговор девушки, её светло-рыжие волосы и зелёные глаза, серьёзность и сосредоточенность - всё то, что выдавало в гостье северное происхождение. Улла закончила обучение, уехала на родину и никогда больше не появится в покинутом городе. Такие дела.
В иной бы ситуации хозяин чайной пожал плечами да мысленно пожелал уехавшему завсегдатаю лёгкой дороги, но нынче всё было чуточку не так. Непонятное чувство потери заставляло Ивара оглядывать стоящие перед магазином столики в ожидании увидеть рыжую художницу на её законном месте. С первыми осенними заморозками, когда размер кафе пришлось уменьшить до двух откидных полок и шести табуретов внутри самой лавки, нелепая привычка превратилась в традицию вздрагивать при каждом звоне дверного колокольчика. Глупость конечно, и Клаан начинал злиться на себя за подобное проявление слабости.
И всё же он дождался. Дождливым ноябрьским полднем, стремившимся вылиться в снежный ноябрьский вечер, в магазине появилась заблудившая посетительница. Она стояла на пороге, протирая выбившимся из-под куртки шарфом стёкла запотевших очков, и Ивар был готов рвануть навстречу. Несомненно, романтичнее выдумать, что он не осуществил этот порыв только из-за смущённого незнания как бы обратиться к вернувшейся страннице... Я не буду врать. Клаан просто не успел покинуть своё место, остановленный равнодушным взглядом пустых льдисто-зелёных глаз.
Улла, погружённая в размышления, и вовсе не заметила смятения хозяина чайной. Бросив портфель под служившую столом полку, она оседлала ближайший табурет и принялась рыться во внутреннем кармане куртки. Через пару минут злой возни художница извлекла на свет горсть мелочи, внимательно её пересчитала и отправилась к прилавку.
Рассеянный взгляд, равнодушный, хриплый от традиционной осенней простуды голос, непривычная расхлябанность движений... Больше всего Ивара поразило то, как девушка оплатила свой заказ: снова перебрала мелочь в ладони, сложила монетки аккуратной стопкой и передвинула их по столешнице. Так нищие старушки покупают в дешёвой пекарне кусок хлеба, тщательно высчитывая оставшиеся до следующего пособия гроши. В исполнении только-только закончившей обучение студентки подобный поступок выглядел дико.
Дальнейшее поведение Уллы было не менее странным. Забрав чашку и даже не поблагодарив Клаана, она вернулась к своим вещам и уселась лицом к стене. Казалось, что художница забыла о лавке, об оплаченном заказе, да и всём окружающем мире в целом. Нахмурившись, она просто смотрела на выбеленные доски.
Вообще-то Ивар старался не вмешиваться в дела клиентов. К хозяину чайной приходили самые разные люди с самыми разными проблемами, и взвалить их все на себя было бы просто невозможно. Клаан никогда не считал свои плечи достаточно крепкими для подобной ноши. Но тихая беда Уллы воспринялась им как собственное несчастье.
Ивар не очень-то понял как это у него получилось... Он просто подошёл, задал какой-то совсем не обязательный вопрос, попытался пошутить (надо отметить, неудачно), и оттаявшая художница уже делилась с ним своими горестями. Нехотя рассказывала об отсутствии работы, закончившихся деньгах, невозможности уехать на родину. После, мрачно уставившись на дно опустевшей чашки, молчала и избегала встречаться взглядом со случайным слушателем. Скрывала в глазах и движениях невольную надежду, порождённую неожиданным сочувствием - будто бы владелец магазинчика был демиургом, ответственным за судьбу рыжей художницы.
А он сам всего лишь не верил в свою удачу и боялся спугнуть её как этим неверием, так и чрезмерным усердием.
Улла
Улла никогда бы не призналась в том, что, тратя последние деньги на заказ в любимой чайной, она исподволь надеялась на решившее все её проблемы чудо. С магазинчиком на Университетской площади было связано множество приятных воспоминаний, способных превратить просто симпатичное кафе в хорошее, "правильное" место. Художница встречалась здесь с друзьями, готовилась к экзаменам, дорисовывала диплом, отмечала окончание учёбы... теперь пришла за поддержкой. Хотя в таком не призналась бы тоже.
Потому что надеялась на нечто маловероятное и нематериальное. А получила реальную помощь от человека, которого раньше считала не более чем забавным чудаком, пёстрым элементом обстановки, составляющим некоторую долю шарма чайной.
Художница хорошо запомнила свой первый визит в кафе и то впечатление, которое он на неё произвёл. Несколько столиков на мостовой, темнота ведущих в саму лавку резных дверей, блестящее стекло витрины... и мелькающий меж всем этим человек, обряженный в какой-то нелепый, чудным образом идущий ему костюм. Сочетание несочетаемого: серые широкие брюки, крепкие ботинки с вплетенными в них цветными шнурками, оранжевая рубашка в серую же клетку, расшитый ромбиками жилет, замшевый пиджак цвета шоколада... и в довершение, чтобы окончательно развеселить случайно заглянувшего в чайную художника, длинный белый шарф и бархатный зелёный берет с заткнутым за серебряную пряжку пером. Петушиным. Улла и не пыталась бороться с желанием нарисовать подобную "красоту".
Нынче забавный мужчина, больше всего напоминающий потрёпанную тряпичную куклу, лохматый и зеленоглазый, предлагал художнице спасение в виде самой настоящей работы, непосредственно связанной с её профессией.
От предложения попахивало безумной авантюрой. Несмотря на полученный диплом, девушка в жизни не занималась разработкой интерьеров; придумать же убранство для любимого кафе за пару дней, не имея ни чётких пожеланий заказчика, ни сметы, ни представлений о том, с какой стороны ко всему этому подходить... Свойственное рыжей северянке благоразумие молчало только потому, что в противном случае её ожидали полуголодные дни и невнятные перспективы плохо оплачиваемых подработок, не имеющих никакого отношения к специальности. Хозяин чайной, по крайней мере, был удивлён своим решением ничуть не меньше Уллы и об обманах явно не помышлял.
Они договорились на удивление быстро, до конца не разобравшись во что же ввязываются. Художница, позабыв обо всех правилах своего дела, пообещала к следующему утру предоставить первые наработки; её работодатель выделил настолько щедрый аванс, что иной на месте Уллы испытал бы жуткий соблазн сбежать с деньгами. А окрылённая нежданной удачей девушка лишь смущённо упрятала купюры в кошелёк, забыв пересчитать их.
Вы можете мне не поверить, но к полудню художница появилась на пороге чайной с целой пачкой изрисованных листов. И уж конечно маловероятным выглядит тот факт, что один из вариантов пришёлся по душе Ивару, тщательно оберегающему царящую в лавке самобытную атмосферу. Однако вечером, пораньше закрыв магазинчик, он помог Улле снять мешающиеся полки и предоставил тесное помещение в её полное владычество. Даже наблюдать за работой не стал, отправившись в давно запланированное путешествие по осенним набережным города.
Вы скажете: так не бывает, и я буду вынужден согласиться с вами, хотя вернувшийся на рассвете Клаан застал своё заведение полностью преобразившимся. Среди вполне объяснимой разрухи внимание привлекала наскоро сколоченная ширма из бумаги и деревянных реек, скрывавшая добрую половину западной стены чайной. Любопытство подстёгивало заглянуть за укрытие, так что Ивар с трудом уговорил себя дождаться автора и не портить запланированного сюрприза.
В то же время вложившая всю душу в свою работу Улла только-только подходила к дверям потрёпанного дома, в котором снимала крошечную комнату под самым чердаком. Усталость смешивалась в девушке с радостью, а напряжённое предвкушение - с испуганной неуверенностью. И так же было среди них тёплое желание обрадовать человека, неожиданно протянувшего руку помощи.
Тот забавный факт, что художница проспала всё на свете, выглядит в моём повествовании наиболее реалистичным. Проснувшись во второй половине дня, она не успела и подумать о том, сколько было сделано вечером и ночью - с такой скоростью помчалась на свою новую работу. Улла заранее видела, как Ивар осуждающе качает головой, хмурится и разрывает формально так и не заключённый договор. Возможность столь глупым образом упустить спасительный шанс представлялась девушке слишком пугающей, чтобы не волноваться.
Хозяин лавки частично оправдал ожидания рыжей художницы. Он действительно нахмурился и мотнул головой, так что петушиное перо на берете ещё долго подрагивало в такт словам мужчины. Но при этом в тёмно-зелёных глазах отчётливо читалась лукавая улыбка. Ему было приятно и чуточку смешно наблюдать за попытками северянки одновременно оправдаться, скрыть свой испуг и сохранить прежнюю серьёзность. В итоге Улла настолько заблудилась в словах чужого языка, что Ивару пришлось отпаивать её горячим чаем и кормить оставшимися с ночной прогулки бутербродами. Не подумавшая о завтраке художница растерялась и смутилась, внутренне обрадованная подобной заботой.
А потом пришло время оценивать первые результаты. Переполненная естественным для творца волнением, поначалу девушка хотела переждать нервный момент на улице, но Клаан её не отпустил. Поступить подобным образом было чуточку жестоко с его стороны, однако уверенность в успехе ни на мгновение не покидала хозяина чайной. В отличие от взвинченной Уллы.
Из них двоих, конечно же, оказался прав именно он. Причина ли тому вдохновение, или художница сама плохо знала границы своего таланта, одно ясно точно: работа ей удалась. И пускай до завершения было весьма далеко, уже готовая часть удивила Ивара, и удивила самым приятным образом.
Прежде голая деревянная стена превратилась в берег морского залива, засыпанный белоснежным песком. Скалы и барханы, обозначенные лёгкими карандашными штрихами, со временем обещали превратиться в суровый, дивный пейзаж. Морская гладь так же была едва намечена, и только небо поражало яркостью красок. Небо - и его пёстрые обитатели: причудливые люди-птицы с крыльями вместо рук и перьями на головах. Две фигуры на переднем плане щеголяли диковинными одеяниями из лоскутной ткани и золотыми украшениями, выписанными с такой тщательностью, что Ивару оставалось лишь удивлённо хмыкнуть. Обсуждая с Уллой возможность росписи стен, он подумывал о чём-то менее трудоёмком, каком-нибудь абстрактном узоре. Но никак не о мифических полотнах, основанных на легендах неизвестных народов.
Художница же, заметив задумчивость хозяина лавки, окончательно упала духом. Идея, казавшаяся столь привлекательной вечером и ночью, при свете дня стала выглядеть весьма спорно. Чувствуя необходимость хоть как-то заполнить возникшую паузу, растерявшая всю свою уверенность девушка забормотала бессмысленные оправдания. И вновь, как за полчаса до этого, осеклась, наткнувшись на насмешливый взгляд владельца чайной.
Признаюсь вам по секрету: он лихорадочно придумывал работу, которую мог бы предложить Улле по окончании её нынешнего проекта.
Посторонний
Симпатичные они ребята, правда? Особенно вместе. И кто бы мог предположить, что не в меру серьёзная и ответственная выпускница Университета, талантливая художница, вдруг начнёт жить и работать с чудаковатым лавочником, известным своей общительностью? Однако работает: сидит за крайним столиком, рисует портреты посетителей за дюжину-другую монет. И даже чашка, из которой я сейчас пью свой чай, - её рук дело. Нарисованные внутри рыбки подмигивают мне сквозь ароматную тёмно-рыжую толщу напитка.
Улле хорошо. Иногда я жалею, что выбрал чернила, а не краски. Художники лучше видят окружающий мир, чётче подмечают его красоту. Слова субъективны. Я могу долго описывать тех же рыбок, но, не побывав в чайной Клаана, вы не оцените всей прелести серебристых бликов. Я вынужден обращаться только к тем знаниям, что есть у каждого из моих читателей, иначе все метафоры бессмысленны.
А как передать словами то, что в эти слова не укладывается? Запах доброй сотни сортов чая, тепло нагретой солнцем столешницы, слепящий блеск витрины, добродушно-лукавый взгляд Ивара, на радость посетителям неожиданно целующего задумавшуюся Уллу?.. Возможности рисующих не абсолютны, и всё же им легче.
Впрочем, к истории художницы и хозяина магазинчика подобные рассуждения не имеют никакого отношения. Да и истории-то уже почти нет. Она закончилась, рассказанная и записанная на протяжении нескольких утренних чашек чая.
Под конец добавлю только одно. Кошку Ивар так и не завёл, здраво рассудив, что двум хозяйкам в таком маленьком доме будет тесно. А когда Клаану попытались предложить в подарок котёнка, то он только многозначительно улыбнулся и нашёл взглядом рисующую за стойкой Уллу.