Темной Александр
Кошмары во сне и наяву. Часть 1. Детские кошмары

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Главный герой - Никита Веревкин. Когда Никите было шесть лет, его начало преследовать странное существо, покрытое соломой, которое Никита окрестил про себя "соломенный человек". Соломенный человек появлялся не один, а в сопровождении целой армии звероподобных существ, которые забавлялись тем, что причиняли людям зло. На собственном опыте Никита узнал, что эти чудовища существуют, они реальны, но им можно противостоять.
  Александр Темной
  
  
  Кошмары во сне и наяву
  
  Часть 1. Детские кошмары
  
  Глава 1. Соломенный человек
  
  
  Детство Никиты Верёвкина прошло в деревне Утка, в Пермской области, куда родители его привозили каждое лето на сезон отпусков. Мама и папа Никиты работали на секретном заводе, который производил что-то, о чём Никите никогда не рассказывали. Никита привык к тому, что как только начиналось лето, родители на стареньком 'Москвиче' отвозили его к деду с бабкой, в Утку.
  Мама всегда награждала Никиту слюнявым поцелуем, садилась в машину, а потом махала ему рукой и вытирала слёзы скомканным носовым платком. Отец, как правило, был более сдержан в эмоциях. Он всегда делал 'сталинский' жест рукой и садился за руль. Никита обычно стоял на дороге, перед домом дедушки с бабушкой, окружённый дымом выхлопных газов 'Москвича' и смотрел вслед удаляющейся машине. Так продолжалось каждый год, сколько Никита себя помнил. Он становился старше, а сцена прощания с родителями не менялась.
  В конце лета родители приезжали за Никитой помолодевшими, отдохнувшими, с шоколадным загаром и рассказывали ему о том, как неинтересно и скучно без него им жилось в Гневинске.
  - А почему вы меня не забрали от дедушки с бабушкой, если вам было скучно? - всегда спрашивал Никита.
  На что мама всегда ему отвечала:
  - А это потому, радость моя, чтобы тебе тоже скучно не было!
  Чем старше становился Никита, тем труднее ему было оставаться в Утке, с родителями матери. С раннего детства он испытывал необъяснимый страх, оставаясь в деревне без родителей. Его дедушка, Владимир Борисович Шишкин был добрейшей души человек. Пройдя через войну, потеряв на фронте руку, он оставался весёлым и беззаботным. Он даже как-то умудрялся ездить на велосипеде, управляя им одной рукой, в то время как Никита с трудом держал равновесие, имея две здоровые руки, и всё время падал.
  Бабушка Никиты, Галина Анатольевна, а для Никиты - баба Галя, работала на ферме дояркой. Она знала столько сказок, что Никите казалось, что она знает абсолютно все сказки, потому, что каждый вечер перед сном баба Галя рассказывала новую сказку. Почти все были с хорошим финалом. Сказки с плохим концом баба Галя рассказывала только тогда, когда Никита себя плохо вёл, а это случалось редко.
  Соседи бабушки с дедушкой тоже были хорошими людьми, у них были добрые, общительные дети, почти у всех было двое-трое детей, с которыми Никита любил играть. Иногда Никите казалось, что вся деревня его знает. Стоило ему выйти за, за калитку, сор всех сторон слышалось:
  - Привет, Никита!
  - Как дела, Никита?
  - Помогаешь деду с бабкой по хозяйству?
  Время, проведенное в Утке, Никита до поры - до времени вспоминал, как старую, добрую сказку. Ему казалось, что здесь всё пропитано волшебством. В Утке никогда и ничего не менялось - бабушка с дедушкой, весёлые друзья, добрые соседи. Время здесь текло быстро и проходило оно под знаком радости и веселья. Именно поэтому Никите нравилось, когда родители оставляли его в Утке на лето. Он даже не скучал по ним.
  - Никита! - кричит бабушка с огорода, пропалывая грядки. - Когда наиграешься с Ваней, зайди в дом. Я в кухне оставила тебе кувшин с парным молочком. Ещё пирожки с капустой!
  Вдоволь набегавшись, наигравшись в футбол и почувствовав сильный голод, Никита бежит в дом. На бегу распахнув дверь, Никита забегает в кухню, видит кувшин с молоком, стоящий на столе, миску с пирожками, накрытую полотенцем, чтобы не остыли, тянет руки к пирожкам, чувствует их тепло. В этот момент миска скользит по скатерти, Никита пытается её схватить, но миска падает со стола, пирожки рассыпаются по полу. Никита испуган, он плачет. Он понимает, что в том, что произошло, нет его вины, ведь он даже не прикоснулся к миске. Ещё он знает, что сейчас войдёт бабушка, услышав шум, и будет ругаться.
  Никита поднимает с пола пирожки, ставит миску на стол, тянется руками к кувшину с молоком. Кувшин, словно живой, ускользает от руки вправо, потом влево. Он словно хочет поиграть с Никитой.
  Во дворе послышался громкий лай дворняги по кличке Муха, которая, хотя и сидела на цепи для охраны дома, но даже на чужих никогда не лаяла.
  - Хочешь поиграть со мной? - Никита снова пытается взять пирожок, но миска с пирожками ускользает от него. С грохотом падает на пол, а вслед за ней по столу скользит кувшин, падает со стола. По лежащим на полу пирожкам растекается молоко. Брызги молока попали на ободранные коленки и на шорты. Никита пытается стереть с ног молоко, с тревогой смотрит на пирожки, лежащие на полу вперемешку с молоком и с глиняными черепками, судорожно соображает, почему это произошло, и что сейчас будет с ним? Бабушка с дедушкой ни за что не поверят, что это ни его рук дело, он даже не притронулся ни к молоку, ни к пирожкам.
  Никита нагибается, из его глаз текут слёзы, он пытается вытереть слёзы кулаком, размазывая грязь по щекам, ловит себя на том, что не помыл руки и не умылся перед обедом.
  - Что сейчас будет? - всхлипывая, шепчет Никита, тянет руки к тому, что осталось от кувшина.
  В этот момент Никита слышит скрип. Это скрип дверцы старого дубового шкафа, который стоял у входной двери, в прихожей. Баба Галя всегда говорила, что этот шкаф был сделан при царе Николае. Никита не спутает этот скрип ни со скрипом пола, ни со скрипом калитки, ни с каким-либо другим скрипом. Повернув голову влево, Никита увидел, что дверца шкафа приоткрыта, вместо дедушкиных увешанных орденами и медалями пиджаков, Никита увидел тёмную пустоту. От вида этой пустоты Никите стало ещё страшнее. Распрямившись, Никита сделал шаг по направлению к шкафу. Дверца опять заскрипела и приоткрылась ещё сильнее. Никита остановился, глядя на чёрный зев шкафа. В шкафу кто-то был. Этот кто-то шумно дышал, источал неприятный запах и этот кто-то знал, что Никита смотрит на него.
  - К-к-кто здесь? - прошептал Никита.
  Никто не ответил, только Муха во дворе истерично лаяла, что показалось Никите подозрительным. Никита постоял немного, набрался храбрости и сделал ещё один шаг вперёд. В этот момент из темноты шкафа высунулась соломенная рука. Рука схватила Никиту за рубашку. Это была большая, сильная рука, рука взрослого человека. У отца Никиты такие же сильные руки. Только эта рука была сплетена из соломы. Она схватила Никиту грубо, с такой силой, что рубашка на Никите затрещала по швам.
  Никита закричал во всё горло, дернулся назад. Раздался треск рвущейся ткани, краем глаза Никита увидел, как рука с зажатым в ней куском ткани, с нарисованными на ней Винни-Пухами, скрылась в шкафу.
  Не теряя ни секунды драгоценного времени, Никита с криком бросился из дома. Однако, далеко он убежать не успел. Распахнув входную дверь, он с разбега наткнулся на что-то мягкое, отпружинил и упал на спину. Солнце слепило ему глаза. Прикрыв глаза рукой, он пытался рассмотреть препятствие, на которое наткнулся, но видел только большой бесформенный силуэт. Бесформенная масса что-то говорила Никите, пыталась схватить его за руку, но он отмахивался руками и пинался ногами, отползая от бесформенной массы.
  Когда Никита отполз под тень поленницы, он увидел, что бесформенное существо - это баба Галя, а на ней одеты яркий платок, фартук и большие резиновые сапоги. Бабушка Галя всегда так одевалась, когда работала на огороде.
  - Ты орёшь, как бешенный? - кричала бабушка, пытаясь перекричать Никиту. - Ты что пинаешься, маленький сорванец?
  - Там-там-там... - Тело Никиты сотрясалось от рыданий, слова давались ему с трудом.
  - Что там? - Баба Галя взяла Никиту за руку, рывком поставила на ноги. - Опять напроказничал? Что-то разбил?
  - Не-не-нет!
  - Как это 'нет'? Я слышала, как ты что-то там уронил. Пойдём, посмотрим. - Бабушка сделала шаг по направлению к крыльцу и потянула Никиту за собой.
  - Нет! - Никита рывком выдернул руку.
  - Поганец! - Баба Галя ухватила Никиту за ухо и потянула за собой.
  Несмотря на годы, хватка у бабушки была железной. Боль в ухе была такой сильной, что Никите казалось, что бабуля оторвёт ему ухо. Чем сильнее он упирался, тем крепче становилась бабушкина хватка, и тем сильнее болело ухо.
  - Нахулиганил и в дом заходить не хочешь? - Бабушка затащила Никиту в дом.
  Войдя в кухню, баба Галя всплеснула руками.
  Ухо ненадолго высвободилось. Никита растирал его, подвывая от боли. Казалось, что ухо побывало в стальных клещах.
  - Это что же такое? - Бабушка ходила по кухне, прижав руки к груди. Обычно такое поведение бабушки не предвещало ничего хорошего. - Ты что, в футбол здесь с Ванькой играл?
  Размер ущерба оказался даже более существенным, чем предполагал Никита: смесь молока, пирожков и осколков кувшина на полу, стол сломан пополам, все ножки сломаны. Стулья и табуретки также лежали на полу. Весь пол был покрыт грязью и соломой, дубовый шкаф у дальней стены открыт настежь, дедушкины костюмы с орденами, рубашки, кепки и брюки валялись на грязном полу. Кухонные шкафчики распахнуты, под ними валяется битая посуда, один шкафчик, который раньше висел на стене, лежал на полу, рядом с ним валялись битые тарелки. Занавески на окнах были сорваны и разодраны в клочья.
  - Это не я! Этого не было! - выкрикнул Никита.
  От удивления Никита перестал плакать, ощутил, как волосы на голове встают дыбом.
  - А кто же, если не ты? - Баба Галя сдвинула брови, взяла в руку мухобойку, которая валялась на полу, под ногами.
  - Это соломенная рука! Она хотела меня затащить в шкаф, она рубашку мне...
  - Ты ещё и рубашку порвал?! - Бабушка опять схватила Никиту за руку и принялась методично околачивать его ягодицы мухобойкой.
  - Ай! Ай! - кричал Никита. Ему было больно и обидно. Но обиднее всего было то, что она никогда так раньше не делала. В неё словно бес вселился. - Это не я!
  - Я тебе покажу соломенную руку! Вот тебе! Вот тебе!
  Мухобойка свистела в воздухе, каждый свист сопровождался болью в ягодицах. Никите уже не было страшно, ему было больно и обидно. Это была не столько физическая боль, сколько боль душевная. Его любимая бабушка, бабушка Галя ему не верит. Она думает, что это сделал он.
  Именно в тот день Никита понял, что боль физическая зачастую заглушает страх. Вскрикивая и дёргаясь под ударами мухобойки, Никита уже не думал о том, что его заберёт соломенная рука, он просил Бога о том, чтобы экзекуция скорее закончилась.
  - Всё, поганец! Больше гулять с Ванькой не будешь! С утра я буду брать тебя на ферму, после будешь копать со мной огород. У меня для тебя работы много...
  - Баба Галя, это не я и не Ванька! - оправдывался Никита, но, судя по бабушкиному лицу, она ему не верила. - Это соломенная рука.
  - Замолчи! - Баба Галя замахнулась мухобойкой. - Шесть лет, скоро в школу пойдёшь, а ведёшь себя, как маленький ребёнок, рассказываешь мне тут сказки. Ты ведь будущий мужик, должен иметь смелость отвечать за свои поступки, а ты ведёшь себя, как... Как девчонка!
  - Это соломенная рука! Вон солома и грязь от неё на полу!
  - Тьфу! - Бабушка зло сплюнула. - Нет никакой руки! Эта грязь от тебя. Ты посмотри на себя! Грязный, как чёрт. Помогай убирать! Дед вечером с работы придёт, я ему всё расскажу, вот он тебе всыплет по первое число!
  - Но я видел!
  - Ничего ты не видел! Тащи совок, веник...
  Наводя порядок в кухне, зная, что бабушка рядом, Никита трижды подходил к дубовому шкафу, открывал его створки, заглядывал внутрь, выдвигал ящички, но не видел ничего такого, что свидетельствовало бы о наличии в шкафу кого-то, или чего-то постороннего. Всё, как обычно: дедушкины костюмы на вешалках, носки, перчатки, майки в ящиках. Всё, как обычно. В какой-то момент Никите стало казаться, что он всё это придумал, никакой руки не было, он сам уронил миску с пирожками, кувшин. Сломанный стол, шкафчики, битая посуда... Может, они упали, когда Никита выбегал из дома и сильно хлопнул дверью?
  В рекордно короткие сроки Никита с бабушкой навели порядок на кухне, сломанную мебель сложили в прихожей.
  - Не переживай, дед всё починит! - уперев руки в бока и оглядывая кухню, сказала бабушка. - Но помни, что до твоего отъезда домой я буду следить за тобой, я буду контролировать каждый твой шаг!
  В кухне было чисто, вымытый пол блестел, на окнах висели новые занавески, только остался запах, запах грязи, гнили и чего-то ещё, запах, который принесла с собой соломенная рука. При воспоминании о соломенной руке Никита вздрогнул, поморщился.
  - Я сам от тебя не отойду, бабушка, - слёзы опять навернулись ему на глаза, - не оставляй меня больше одного, пожалуйста! Я боюсь....
  - Ты опять за своё? - Рука бабушки потянулась к мухобойке, которая сейчас лежала на лавке в прихожей. - Я тебе сейчас снова всыплю!
  - Не надо, бабуля, - пролепетал Никита. - Я больше не буду!
  - То-то же! - Бабуля удовлетворённо улыбнулась, глубокие морщины на её лице немного разгладились.
  
  Весь остаток дня Никита не отходил от бабушки. Куда бы она ни шла, чем бы ни занималась, Никита был рядом.
  - Знаю я, зачем ты за мной ходишь! - Галина Анатольевна метнула строгий взгляд в сторону внука. - Пытаешься вину загладить? Не получится, всё равно всё деду расскажу! Возьми пшено, покорми курей! Хватит ерундой заниматься! Ходишь тут за мной, как хвостик...
  Не спеша, оглядываясь назад, словно боясь, что бабушка куда-нибудь уйдёт, Никита прошёл в дом. С колотящимся сердцем он прошёл на кухню, открыл шкафчик, в котором на нижней полке лежал мешок с пшеном, постоянно оглядываясь, стал насыпать пшено в миску.
  На этот раз Никита не слышал скрип дверцы шкафа, но он почувствовал чьё-то присутствие в кухне. Там кто-то находился кроме него. Этот кто-то был совсем рядом, за спиной Никиты.
  По телу Никиты пробежали мурашки, как рябь по поверхности воды. Никиту обдало жаром, во рту пересохло. Тяжело дыша, Никита распрямился, отметив, что тело стало вялым, непослушным. Обернувшись, Никита увидел низкорослого старичка с большой, доходящей до ступней, седой бородой и длинными седыми, цвета мела, волосами. Ростом старичок был ниже Никиты, на нём была одета длинная рубашка из мешковины, которая доходила до пола, на его голове был надет венок из сухих веток, который больше напоминал плетеную корзину, между прутьев Никита увидел сухие цветы. Лицо старичка было тревожным и немного испуганным.
  От неожиданности Никита выронил из рук миску. Она пала на пол, пшено рассыпалось по полу, но ни это сейчас волновало Никиту.
  Как он вошел? Почему Никита не слышал скрип входной двери и шум шагов? Никита не мог найти ответы на эти вопросы.
  Никита только набрал полные лёгкие воздуха, чтобы закричать, но не смог произнести ни звука. Старичок выглядел добродушным, его маленькие размеры и причудливый внешний вид, отсутствие соломы - всё это подействовало на Никиту успокаивающе. Старичок пах сухими растениями. Позже Никита понял, что это запах осеннего леса, а тогда....
  Тогда они стояли, глядя друг на друга, пока не открылась входная дверь.
  Никита посмотрел на дверь, старичок тут же исчез. В дверном проёме стояли бабушка Галя и дед Владимир.
  - Ну, ты посмотри! - Галина Анатольевна взяла в руку мухобойку. - Он опять набедокурил! Рассыпал пшено, а я только прибралась!
  Никита инстинктивно сжался, почувствовал, как из глаз опять текут слёзы.
  - Я не нарочно, я...
  - Ух, я тебе! - Мухобойка взметнулась вверх, Галина Анатольевна стремительной походкой подошла к Никите.
  - Подожди, мать! - Владимир Борисович единственной рукой перехватил руку Галины Анатольевны, с зажатой в ней мухобойкой, слегка отстранил супругу.
  Стараясь не наступать в пшено, дед Владимир взял Никиту за руку, отвёл в сторону, усадил на лавку.
  - Деда Вова, я не...- хныкал Никита. - Так само получилось!
  - Ты сейчас тоже сам собой от деда получишь! - Галина Анатольевна, вооружившись совком и веником, подметала с пола пшено.
  - Помолчи, женщина! - прикрикнул Владимир Борисович. - Что произошло, Никитка? Почему бабушка на тебя жалуется? Почему в моём доме такой беспорядок? Это ты его учинил?
  - Не знаю...
  - Как это 'не знаю'? - Владимир Борисович пристально посмотрел в глаза внуку. - Бабушка говорит, что это ты!
  - Сначала я увидел соломенную руку. Она высунулась из того шкафа. Она хотела схватить меня, но я убежал. Она порвала на мне рубашку.
  - Лапшу на уши вешает ! - покачав головой, произнесла Галина Анатольевна.
  - Потом я пошёл за пшеном. Бабушка объяснила мне, что нет никакой руки, такого не бывает. Когда я насыпал в миску пшено, я увидел дедушку, такого маленького, ниже меня ростом. Он стоял вон там. - Никита указал пальцем в угол, в котором стоял странный старичок, - Я испугался и выронил миску, а когда пришли вы, он куда-то пропал. Ты его знаешь, деда? Я думал, что это кто-то из ваших знакомых. Он был в доме, он не входил через дверь. Я решил, что он был где-то в доме, в какой-нибудь комнате, а потом вышел, чтобы со мной поговорить. Дядя Гена и тётя Тамара часто так делают....
  Никита вопросительно посмотрел на дедушку, шмыгнул носом.
  Владимир Борисович немного помолчал, глядя в одну точку, Галина Анатольевна что-то бормотала себе под нос и хихикала. Вздохнув, дед Володя встал с лавки, прошёл в дом. Он ходил по комнатам, заглядывал во все шкафы, под кровати, даже зачем-то порылся в комоде, обойдя весь дом, залез на чердак. Никита всё это время был рядом с ним. Чтобы не было страшно, Никита взял в одну руку игрушечную саблю, а в другую - игрушечный пистолет.
  - Никого! - произнёс Владимир Борисович, спускаясь по деревянной лестнице с чердака.
  - Так ты не знаешь, кто это мог быть? - спросил Никита.
  - Не знаю. То, что ты мне рассказал, звучит правдоподобно, но если ты врёшь?
  - Я не вру! Честное слово!
  - Вот, что я тебе скажу: ещё раз такое повторится, я тебя выпорю! - Владимир Борисович многозначительно прикоснулся к широкому брючному ремню.
  - Но вы же мне не родители...
  - Твои родители, когда тебя сюда привезли, разрешили нам тебя воспитывать всеми известными нам способами. Ты понял, о чём я говорю?
  Никита кивнул головой.
  - В наказание ты неделю не будешь ходить гулять дальше нашего двора, и не будешь общаться с друзьями. Ты меня понял? Будешь гулять только во дворе, и твоим единственным другом будет Муха.
  - Понял!
  - А сейчас постой в том углу, подумай над своим поведением.
  Никита вздохнул. Опустив плечи, он прошёл не в тот угол комнаты, на который указал дед, а в противоположный, из которого лучше всего просматривалась комната. Этот угол был дальше от шкафов и ближе к радиоприёмнику. Бабушка в это время сидела на диване, что-то вязала. По радио транслировали скучные новости вперемешку с отвратительной музыкой. Однако, после того, как Никита долгое время простоял в углу, ему стало интересно, что творится в Советском Союзе, с работниками какого завода встречался Брежнев, да и музыка Никите тоже стала нравиться.
  На время ужина Никите разрешили выйти из угла, а после ужина Никита вслух читал деду Володе русские народные сказки. Дед во весь рост растянулся на кровати, прикрылся газетой. Никита сидел на стуле рядом с кроватью. В какой-то момент дед начал храпеть, Никита прекратил чтение. Стоило Никите замолчать, дедушка перестал храпеть, встрепенулся, газета спланировала на пол.
  - Ты чего не читаешь?
  - Дедушка, ты же спишь...
  - Я не сплю, я тебя слушаю. Читай, а то скоро в школу пойдёшь, а читать так и не научился!
  Вздохнув, Никита продолжил чтение сказки про Ивана-царевича и серого волка. Так прошёл вечер. Перед сном Никита просил дедушку с бабушкой, чтобы они разрешили ему спать с ними в одной комнате
  - Бабушка, дедушка! Можно, я не буду сегодня спать в своей комнате?
  - Где же ты будешь спать, если не маленькой в комнате? - удивлённо спросила бабушка.
  - Я буду спать в вашей спальне, на полу. Я боюсь спать один. Вдруг соломенная рука опять за мной придёт?
  - Придёт! Если не прекратишь выдумывать всякую ерунду, действительно придёт! Марш в свою комнату! - скомандовала бабушка Галя.
  - Пожалуйста! - начал канючить Никита.
  - Иди спать в свою комнату! Прекрати нести всякую чушь! Мы с бабушкой рядом, за стенкой. Когда мы что-то услышим, или увидим, мы сразу придём. Спать на полу в нашей комнате не стоит, иногда у нас бегают мыши. Был у нас кот Васька, да убежал по весне.
  - А куда он убежал?
  - Не знаю! - Дед зевнул. - Может, ещё вернётся, когда нагуляется.
  - Котам можно так долго гулять? - не унимался Никита.
  - Можно! - Бабушка выключила свет в комнате, включила светильник, стоящий на тумбочке, нацепила на нос очки. - Ну всё, иди спать, время позднее
  - А можно, я со светом спать буду?
  - Нет! - сказала бабушка, не глядя на Никиту. Всё её внимание переключилось на толстую книгу в потрёпанном переплёте, на обложке которой было написано: 'А. Дюма'.
  Поняв, что разговор окончен, Никита прошёл в свою комнату. Он быстро разделся, выключил свет и лёг на кровать. Ещё вчера эта кровать казалась ему мягкой и уютной, сегодня Никите она не нравилась. Ему было страшно и одиноко. Ему казалось, что он один во всей вселенной, маленький и беззащитный, никому не нужный. Никите снова захотелось заплакать. Желтый пучок света, льющийся из соседней комнаты, немного успокаивал, вселял уверенность в том, что ничего страшного не случится, дедушка с бабушкой придут, прогонят соломенные руки, незваных гостей - седых старичков, всё будет хорошо, но....
  'Почему они мне не верят? - думал Никита, разглядывая причудливую игру света и теней на потолке. - Они думают, что я всё это выдумал, но это было! Я это видел. Соломенная рука из шкафа была настоящей! Шкаф... В этой комнате есть шкаф, там моя одежда, но там запросто может спрятаться рука! Соломенная рука!'
  При воспоминании о соломенной руке Никите опять стало страшно, он заплакал, чувствуя, как горячие капли слёз стекают с лица и впитываются в подушку.
  Треугольник жёлтого света на потолке погас, стало темно. Это означало, что бабушка закончила чтение и выключила светильник. Оказавшись в темноте, Никита испугался. Сердце Никиты опять сковало тисками ужаса. Но, постепенно его глаза стали привыкать к темноте, и он успокоился. Никита стал различать контуры предметов в комнате, увидел яблоню за окном, качающуюся на ветру. Никите стало казаться, что яблоня - живая, как в той сказке про гусей-лебедей. Она машет Никите своими руками-ветками, словно просит, чтобы он сорвал с нее яблоки. Но бабушка говорила, что яблоки ещё неспелые.
  В соседней комнате послышались голоса. Бабушка с дедушкой шепотом переговаривались. Они обсуждали поведение Никиты.
  - ...пороть, как Сидорову козу... - говорила бабушка.
  - Да подожди ты... Выпороть никогда не поздно. Подождём немного, может, перебесится, а?
  - А вдруг не перебесится?
  - В Черёмушках года два назад с дочерью Петьки Краснова, с Машкой нечто такое было... Хорошая, красивая девчонка, пионерка, отличница, начала что-то видеть. Истерики закатывала, посуду дома била.
  - Наш Никитка тоже умудрился шкафчик навесной уронить. Гвозди с корнями выдрал. Я уж не знаю, как он так исхитрился? А что с Машей?
  - Петька обратился к Сычу. Тот пришёл, какие-то заклинания пробормотал и ушёл.
  - И что с этой девочкой?
  - Ничего, стала нормальной. Сыч говорил, что она была одержима бесами.... Сыч об этом всей деревне разболтал, Петьку потом так чихвостили на собрании...
  - Как бы нам не пришлось к Сычу идти! - Голос бабушки был взволнованный.
  - Думаю, всё обойдётся. Давай спать!
  В спальне бабушки с дедушкой на какое-то время воцарилась тишина. Портом послышался бабушкин храп, вслед за ним Никита услышал храп дедушки, похожий на рычание какого-то большого дикого зверя.
  Чтобы немного заглушить звериное рычание за стеной, Никита натянул одеяло себе на голову. Появилось ощущение защищённости и уюта. Страх стал отходить на задний план. Никита стал погружаться в темную пучину сна.
  
  Никита не знал, долго ли ему удалось поспать, но он проснулся от того, что ему жарко и хочется пить. Открыв глаза, Никита посмотрел по сторонам, потянулся рукой к табуретке, на которой всегда стояла кружка с квасом. Бабушка всегда оставляла на табуретке у кровати кружку кваса, чтобы Никита мог попить, если будет жарко, однако, сегодня кружки с квасом не было.
  Никита отбросил в сторону одеяло, спустил ноги с кровати. Как бы не было страшно, придётся идти на кухню. Раньше он мог бы попросить принести ему квас дедушку, или бабушку, но сегодня он был наказан, о чём свидетельствовала боль в ягодицах. Возможно, бабушка специально не оставила кружку с квасом, чтобы проучить Никиту.
  Пытаясь попасть ногами в тапки, Никита услышал тихий звук за окном. Сначала он подумал, что это ему показалось. Никита прислушался.
  На стене тикали часы. Казалось, что они тикают очень громко. Тем не менее, звук тиканья механических часов с большим маятником не смог заглушить звуки за окном. Казалось, что под окном кто-то ходит. Это был не шум травы, колышущейся на ветру, это был звук шагов по траве, звук крадущихся шагов.
  Вдруг послышался лязг цепи, и Муха залаяла.
  Никита запрыгнул на кровать, укутался одеялом. Страх снова проникал в его тело. Дедушка с бабушкой продолжали храпеть , как ни в чем не бывало. От этого стало ещё страшнее.
  Кто-то продолжал ходить под окном комнаты Никиты. Форточка была открыта, звуки были слышны отчётливо, как будто этот кто-то находился совсем рядом. Сейчас Никита слышал не только его шаги, но и его сопение. К сопению ночного гостя прибавилось какое-то щёлканье. Это от страха зубы Никиты отбивали мелкую барабанную дробь. Никиту всего трясло. Прижав ладонь ко рту, чтобы унять клацанье собственных зубов, Никита ещё сильнее укутался одеялом, вжался в спинку кровати. Кричать? Нет, он не хотел бы ещё раз получить по больному месту. Не важно, будет это мухобойка, или дедушкин ремень, Никита не будет кричать.
  Звук шагов стих. Никита знал, что существо сейчас стоит под окном. Всё внимание Никиты сейчас было приковано к окну. Яблоня, освещаемая светом уличного фонаря и луны, еще сильнее махала своими ветками, словно говоря : 'Беги! Беги! Спасайся!'.
  Никита не мог убежать. Его парализовало от ужаса. Он сидел, поджав ноги, и смотрел на окно, смотрел с широко открытыми глазами и приоткрывшимся ртом.
  За окном опять послышалось шевеление, какое-то шуршание, скрип. Никита проглотил комок слюны, который встал поперёк горла. В этот момент в окне показалась большая голова, с ярко-красными, полыхающими огнём глазами. В этих глазах Никита увидел ненависть, лютую ненависть. Зубы существа были оскалены, голова и лицо существа были покрыты соломой. А ещё запах.... Запах гнили ворвался через форточку в комнату. Толи от ужасного запаха, толи от страха, Никиту стошнило на одеяло. Это вывело его из состояния оцепенения.
  Вскочив с кровати, сбросив одеяло на пол, Никита подбежал к окну, встал ногами на стул и стал закрывать форточку.
  -Ты не пролезешь в мою комнату через окно! - дрожащим голосом пролепетал Никита, но за окном никого не было.
  Дедушка с бабушкой опять стали похрапывать, часы на стене тикали.
  - Так не бывает, - шептал Никита, пытаясь себя успокоить. - Этого не может быть! Дедушка с бабушкой говорят, что я это выдумал
  Ему одновременно не хотелось находиться в этой комнате, и не хотелось будить дедушку с бабушкой. Он решил, что ему опять что-то показалось, и представил порку, которая ожидает его утром, но запах... Вонь стала ещё сильнее. Никита нагнулся к одеялу, лежащему на полу. Определённо, это был не запах рвоты, это был другой, более сильный запах.
  Со скрипом открылась дверь шкафа. Вместо полок с аккуратно сложенными рубашками и футболками, Никита увидел черноту, из которой сначала появились две руки, потом голова с горящими красным светом глазами. Эти глаза горели, как стоп-сигналы 'Москвича' отца. Несмотря на темноту, Никита разглядел большие оскаленные зубы чудовища. Когда страшный человек вылез из шкафа, Никита с криком вскочил с кровати, побежал к выходу из комнаты. Дверь, которую бабушка с дедушкой никогда не закрывали, с шумом захлопнулась перед лицом Никиты. Продолжая кричать, Никита стал дёргать дверную ручку на себя, но дверь не открывалась. За спиной Никита слышал шаги. Существо было совсем рядом. В следующее мгновение Никита ощутил, как большая, сильная рука схватила его за шею. Кожей Никита почувствовал, что рука была покрыта чем-то сухим. Соломой?
  В затылок ударил поток горячего зловонного воздуха. Это было дыхание этого человека.
  По ноге Никиты потекло что-то тёплое. Никита понял, что он обмочился от страха. Вчера или позавчера ему было бы стыдно за это, но сейчас он не придал этому значения. Сейчас всё решали секунды, и некогда было отвлекаться на подобные мелочи. Изо всех сил Никита дёрнул головой, отскочил в сторону, почувствовав, что ему удалось освободиться от крепкой хватки соломенной руки. Потом Никита сделал то, что, возможно, спасло ему жизнь. Он подпрыгнул, хлопнул рукой по выключателю на стене. В комнате зажёгся свет. Существо за спиной заревело, закрыв глаза большими руками. Только сейчас Никита смог разглядеть свой ночной кошмар. Это был высокий, выше отца ростом, человек. От него плохо пахло, кожи у него не было. Его тело представляло собой кусок мяса, облепленный соломой. При дыхании соломинки на лице слегка колыхались. Местами солома была покрыта кровью. Под соломой были видны мышцы, сухожилия существа. Его тёмные, почти чёрные губы были похожи на двух больших отвратительных гусениц, не было носа и ушей. Вместо носа были два отверстия, залепленные соломой. Веки отсутствовали, глаза смотрели, не мигая. Казалось, что существо сверлило взглядом Никиту. От этого ненормального, злобного взгляда хотелось спрятаться, убежать, только не смотреть в эти бешеные глаза. Его белые, цвета слоновой кости, зубы торчали из-под слоя соломы, словно существо улыбалось, или оскалилось в ужасной ухмылке.
  Одного только взгляда на соломенного монстра Никите хватило, чтобы понять, что он пришёл отнюдь не с дружескими намерениями. Дёрнув ещё раз за ручку двери, которая так и не открылась, Никита подскочил к окну, встал ногами на стул, открыл два шпингалета и выпрыгнул из окна.
  Никита приземлился на мягкую траву. Обернувшись назад, он увидел, как в спальне дедушки с бабушкой зажёгся свет, услышал их встревоженные голоса.
  - Никита, что случилось? - пронзительно кричала бабушка.
  - Никита, открой дверь! - слышался голос дедушки.
  Никита никогда не слышал их голоса такими взволнованными. Никита не понял, что это кричат дедушка с бабушкой. Всё это сопровождалось глухими ударами по двери. Он подумал, что в доме есть ещё какие-то монстры.
  Муха лаяла и рвалась на цепи. Казалось, ещё немного и она порвёт цепь. Её звонкий лай разносился по спящей деревне.
  Никита оглянулся. Соломенный человек уже высунулся по пояс из окна. Времени на раздумья не оставалось и Никита побежал. Прорвавшись через колючие кусты шиповника, растущие под окнами, он добежал до калитки, открыл щеколду, выскочил на улицу. Он слышал тяжёлые шаги соломенного человека за спиной, слышал его дыхание. С диким воплем Никита нёсся по улице Берёзовой, на которой жили его бабушка с дедушкой. Никита не знал, куда ему нужно. Главное - подальше от этой соломенной твари. Он бежал, боясь остановиться и оглянуться назад. Из его лёгких вырывался уже не крик, а вопль. Когда Никита пробегал мимо домов, начинали лаять собаки, в домах зажигался свет. Когда в правом боку стало колоть, Никита почувствовал, что теряет скорость, оглянулся назад. Соломенный человек бежал метрах в двадцати позади Никиты. Увидев, что Никита замедлился, чудовище начало стремительно сокращать расстояние. Забыв про боль в боку, Никита побежал ещё быстрее. Он добежал до конца улицы. Сил бежать уже не было, но Никита продолжал работать ногами. Пробежав мимо последнего работающего фонаря уличного освещения, Никита понял, что дальше бежать нет сил. Он остановился на границе света и тени, там, где заканчивался свет, создаваемый фонарём уличного освещения, и начиналась тьма. Впереди - темнота, в которой Никита увидел тёмные тени. Эти тени приближались. Они шли полукругом, держась на почтительном расстоянии от света. Шаги сзади и тяжёлое дыхание приближались с неумолимой быстротой.
  'Это конец! - подумал Никита. - Сейчас соломенный человек сомкнёт на моей шее свои ручищи и начнет, есть меня своими страшными зубами'.
  И тут Никита понял, что уже не боится. Ему стало абсолютно безразлично, что с ним произойдет, и он обернулся. Но, вместо соломенного гиганта, он увидел дядю Гену, отца своего друга Вани. Пыхтя, как паровоз, на последнем дыхании, дядя Гена подбежал к Никите, вытянул вперёд руки, запнулся о придорожный камень и упал на Никиту. Если бы дядя Гена не выставил вперёд руки, он, наверное, раздавил бы Никиту своим весом.
  - Ты цел? - тяжело дыша, спросил дядя Гена, поднимаясь с земли.
  - Да! - ответил Никита.
  Только сейчас Никита увидел, что всё его тело исколото шипами шиповника, шипы глубоко вошли в кожу и причиняли боль. Майка порвана, а из ноги, чуть ниже колена, течёт струйка крови. Никита был в том, в чём ложился спать : в трусах и в майке, босой, а ночь была холодной. Никиту стала бить мелкая дрожь, только сейчас не от страха, а от холода.
  - Что тебя так испугало? - Дядя Гена накинул на плечи Никиты свою куртку.
  - С-с-соломенный человек, - ответил Никита, дрожа всем телом.
  - И где он сейчас? Почему я его не вижу?
  - Там! - Никита указал пальцем на границу света и тени.
  Там, где электрический свет превращался в ночь, стоял соломенный человек. Он зазывно махал Никите руками, словно приглашая его в своё царство тьмы, и улыбался своей зловещей улыбкой.
  - Я ничего не вижу! - Дядя Гена посмотрел туда, куда указал Никита, соломенный человек сразу исчез, растворившись в темноте. - Хотя, я видел какую-то тень, но сомневаюсь, что это был человек. Эх, Никита! У тебя слишком богатое воображение! Городские пацаны... вы все немного чокнутые. Слава Богу, что мой Ванька не такой! - Он похлопал себя по бёдрам, потом достал из кармана своей куртки, которая сейчас была на Никите, пачку папирос, спички, закурил.
  - Никакой я не чокнутый, - Никита почувствовал, как его щёки краснеют.
  - Ну, ты учудил! - словно не слыша его, дядя Гена шумно выдохнул струю вонючего сизого дыма. Краем глаза Никита заметил, что его рука дрожит. - Если бы мой Ванька такое сделал, я бы его неделю порол, на жопе кожи не осталось бы, до мяса!
  
  - Не бойся, не буду я тебя бить! - Галина Анатольевна смочила вату йодом, подошла к Никите, сидящему на табуретке и хныкающему. - Я хочу смазать твои ссадины йодом!
  - Ай! Ай-ай! Больно!
  - Ты же мужик, терпеть должен! - Дед Владимир стоял рядом, растирал плечо. - Ты чем дверь припёр? Я чуть плечо себе не сломал, когда пытался дверь выбить....
  - Я же говорю вам, что это не я... Это....
  - Соломенный человек, который хотел тебя съесть, - вздохнув, произнесла бабушка. - Мы это уже слышали.
  В глазах бабушки Никита уже не видел злости, он видел жалость. Это его немного успокоило, так как это означало, что пороть его сегодня не будут.
  Спать легли втроём, на большую мягкую кровать бабушки с дедушкой. Никиту положили посредине.
  Когда выключили свет, Никита снова стал испытывать чувство тревоги.
  - А вдруг опять придёт соломенный человек? - прошептал Никита.
  - Спи! - дед зевнул, громко пукнул. - Кстати, тебя раньше тошнило?
  - Тошнило, - честно признался Никита. - Когда в папиной машине долго ездим. А почему ты меня спросил об этом?
  - Да так... Да ты не переживай! Я ему все кости переломаю и всю солому повыдёргиваю! Только смотри, не запачкай мою постель! И не обоссысь...
  Справа-бабушка, слева - дедушка... Никита ощущал тепло их тел, слушал дыхание, плавно переходящее в храп. Рядом с ними, даже без света, Никите было не страшно. Он был уверен, что дедушка расправится с любыми незваными гостями, несмотря на то, что у него только одна рука.
  Никита долго лежал с открытыми глазами, прислушиваясь, не скрипнет ли дверца шкафа, не послышатся ли в темноте крадущиеся шаги? К счастью, ничего, кроме храпа дедушки с бабушкой, Никита не слышал. Веки Никиты стали тяжёлыми и сами собой закрылись, он незаметно погрузился в сон.
  
  Глава 2. Ферма, Леший и Левиафан
  
  Никита проснулся утром от крика петуха, когда за окном было светло. Пошарив по кровати руками и не обнаружив дедушку с бабушкой, Никита испугался, но, услышав, как бабушка гремит кастрюлями в кухне, и что-то напевает вполголоса, Никита успокоился.
  - Проснулся? - Бабушка вошла в комнату, подошла к Никите, провела рукой с узловатыми пальцами по его волосам. - Умывайся и иди завтракать! Поедешь со мной на ферму. Как и обещала, дома я тебя одного не оставлю. Я, конечно, не верю в соломенных людей, но вчера произошло что-то ненормальное. Я даже не знаю, как это объяснить. У Мухи в уголках пасти я увидела солому. Земля у будки вся ею усыпана, словно Муха трепала мешок с соломой. Откуда это всё в нашем дворе? У нас есть сено в свинарнике, но ведь ты не мог его оттуда принести, да? Ты ж свиней боишься. Как ты туда зашёл?
  - Я же тебе говорю, бабушка, это был соломенный человек! Он хотел сделать со мной что-то нехорошее!
  При слове 'нехорошее' Никита проглотил комок слюны, вставший поперёк горла.
  - Ещё немного и я сойду с ума и поверю во всех твоих воображаемых соломенных друзей и прочую ерунду. Ладно, садись за стол и ешь!
  Позавтракав блинами с вареньем, запив всё это горячим чаем с мятой, Никита стал чувствовать себя лучше. То, что произошло ночью, стало казаться кошмарным сном.
  После завтрака Галина Анатольевна захлопнула все ставни, закрыла дом на большой навесной замок, чего раньше не делала, посадила внука на багажник велосипеда и поехала на работу. В отличие от Никиты, настроение у неё было отвратительное. С каким бы удовольствием она устроила бы ему порку, но ей было жалко его. Что с ним? Что ему стало мерещиться, а главное - почему он ни с того ни с сего стал так себя вести?
  Никита, наоборот, ни о чём не думал. Он сидел, на багажнике, крепко вцепившись руками в бабушкину неохватную поясницу. На каждой кочке его подбрасывало, он боялся свалиться с велосипеда. Каждую кочку на дороге он ощущал собственными ягодицами. В лицо бил прохладный утренний ветерок, мимо пробегали дома, деревья, кусты. Вдоль дороги шли мужчины, женщины. Они махали бабушке руками, здоровались. Бабушка отвечала на их приветствия и продолжала крутить педали.
  'Как ей, старенькой, удаётся так быстро ездить? - думал Никита. - Я, мальчик, и то не смог бы так!'
  Дома закончились, начался лес. Проехав через лес, бабушка выехала на большое поле, засеянное рожью. Высокие колосья колыхались на ветру. Никите казалось, что поле живое, оно приветствует его, шевеля колосками. Футбольное поле на стадионе в Гневинске, по сравнению с этим полем, казалось очень маленьким, хотя раньше Никита думал, что нет ничего больше стадиона, на котором Никита с отцом смотрели футбольные поединки.
  Дорога через поле, к радости Никиты, была ровной. Когда поле закончилось, Никиту с бабушкой ещё пару раз тряхнуло на кочках, и они подъехали к трём длинным одноэтажным строениям. В городе Никита таких зданий никогда не видел. Везде стоял странный, неприятный запах, почти такой же, как от соломенного человека. Вспомнив про соломенного человека, Никита вздрогнул.
  - Отцепляйся от меня, слазь с велосипеда, - громко сказала бабушка. - Поторапливайся, мы опаздываем! Ты что, уснул?
  - Нет! - ответил Никита, спрыгнул с велосипеда, отметив, что ноги и ягодицы почти онемели.
  Поставив велосипед рядом с другими велосипедами, у входа в длинное здание, бабушка приоткрыла массивную деревянную дверь. В нос Никите ударил ещё более сильный, более неприятный запах, от чего Никита поморщился. Из здания слышалось мычание коров.
  - Не кривись, это пахнет навозом! Сегодня ты весь день будешь этот запах нюхать! Сразу предупреждаю о том, что ты должен во всём меня слушаться, никакого баловства! Ты меня понял? Что бы ты ни увидел, не ори, не пугай бурёнок! Не бегай, не прыгай, не позорь меня. Будь рядом со мной и всё будет в порядке. Понял?
  - Понял! - Никита кивнул головой.
  - А теперь пошли! - Бабушка распахнула дверь, пропуская Никиту.
  Никита вошёл внутрь, озираясь по сторонам. Всё было не так, как он себе представлял при слове 'ферма': прямо у входа было небольшое помещение, вдоль стен которого были прибиты доски с гвоздями, на которых висела одежда.
  - Проходи сюда! Это раздевалка, - пояснила бабушка.
  Быстро переодевшись, надев на себя белый халат и белую шапочку, бабушка дала Никите синий рваный халат и дырявые резиновые сапоги.
  - Бабушка, а ты доктор? - спросил Никита, указав пальцем на белый халат.
  - Нет, я - доярка! - важно ответила бабуля. - Скорее одевайся, что ты стоишь?
  Никита быстро надел на себя халат, застегнув его на единственную пуговицу, засунул ноги в сапоги. Несмотря на то, что Никита не стал снимать свои сандалии, сапоги всё равно были велики.
  'Как я буду ходить в этом?' - с тревогой подумал Никита, но, сделав пару шагов, он понял, что ходить в таких сапогах можно, быть может, получится побегать.
  Взяв Никиту за руку, бабушка Галя провела его через небольшой тёмный коридор, и они оказались в светлом гигантском помещении, больше похожем на зоопарк. Слева и справа рядами стояли коровы. Они были привязаны цепями к своим стойлам и громко мычали. Ухо каждой коровы было проколото, к уху крепилась бирка, как серьга в ухе.
  'Наверное, им больно', - с жалостью подумал Никита.
  Столько живых коров Никита раньше никогда не видел. По середине, в широком проходе, туда-сюда сновали женщины в белых и в синих халатах.
  - Галя, а что это за мужичок с тобой? - спросила у бабушки одна молодая, симпатичная женщина.
  - Это Никитка, внук мой...
  - А чего ты его дома не оставила? - не унималась женщина, которая почему-то называла бабушку на 'ты', хотя по возрасту она была явно моложе мамы Никиты. Никите это не понравилось.
  - Хулиганить стал, дома боюсь его оставлять, - с улыбкой ответила бабушка. - Решила взять его с собой. Нина, а можно он со мной сегодня побудет? Некуда деть сорванца!
  - Конечно, можно! - ответила другая, полная женщина с большими грудями. Казалось, что её белый халат вот-вот треснет по швам. - Мы и для него работу найдём.
  - Пошли, - шепнула бабушка, крепко сжав Никите руку. - И помни о том, что я тебе сказала!
  И началась работа. Раньше Никита слышал это слово от отца с матерью, от дедушки с бабушкой, но даже представить себе не мог, до чего это скучно. Бабушка ходила от одной коровы к другой, цепляла им на вымя продолговатые присоски со шлангами.
  - Бабушка, а то это за висюльки на коровьих сиськах? - поинтересовался Никита.
  - Это не висюльки, а доильные стаканы, а это - доильный аппарат. - Бабушка указала рукой на странный агрегат, стоящий рядом с коровой. - Раньше мы доили вручную. Тяжко было, руки к концу дня отваливались...
  - Как у деда? У него одна рука отвалилась...
  - Стой в сторонке и не мешай. Я же тебя просила вести себя хорошо. А то, что ты назвал сиськами, называется вымя.
  - Хорошо, бабушка! Я не буду мешать!
  Никита присел на перевёрнутое вверх дном ведро, с тоской подумал о том, что он с ума сойдёт от скуки, если так будет продолжаться целый день.
  - Вымя, вымя, вымя... - Никита повторял новое слово, словно смакуя его. - Вымя!
  - Чего скучаешь? - Откуда-то появилась симпатичная женщина, которая называла бабушку на 'ты'. - Хочешь, я покажу тебе, как коров кормят?
  - Конечно, хочу! - Никитка обрадовался возможности хоть что-то сделать. Он бы обрадовался даже, если бы эта женщина предложила ему убирать коровьи экскременты, которых в стойлах и в проходе было немало. Поначалу Никита старался обходить стороной продукты коровьей жизнедеятельности, но потом перестал обращать на это внимание.
  - Тебя ведь Никитой зовут? - спросила женщина.
  - Да! - Никитка кивнул головой.
  - А я - Света.
  - Тётя Света, а вы замужем? - сам не зная почему, спросил Никита. Светлана ему понравилась.
  - Нет! - Света улыбнулась, её щёки покрылись румянцем - Почему ты это спросил? Обычно такие вопросы мне задают взрослые.
  - Я тоже уже взрослый. Мне в сентябре будет семь лет, я пойду в школу!
  - Смотри, взрослый, как это делается! - Светлана подошла с вилами к большой куче сена, взяла на вилы сено и стала равномерно раскладывать его в лотке, перед коровами. Коровы радостно замычали.
  - Я тоже хочу так! - закричал Никита.
  - Только бери сено руками, а то... - Света осеклась на полуслове, потому, что Никита уже бегал с вилами и раскладывал сено по лоткам. - Только смотри, не поранься, и коров не порань! Аккуратнее!
  - А можно, я коровку поглажу? - спросил Никита, протягивая руку к пятнистой корове с печальными глазами.
  - Можно, они не кусаются! - Света засмеялась.
  Никита провёл ладонью по коровьей голове, пощупал большие, твёрдые рога.
  - Аккуратнее с рогами! Если решит боднуть, может повредить тебе руку!
  Никита отдёрнул руку и продолжил раскладывать сено. Ему нравилось кормить коров. Когда коровы мычали, ему казалось, что они благодарят его.
  Никита работал, пока не устал. Решив отдохнуть, он присел на ведро. Обведя взглядом ферму, он увидел, что все куда-то делись. Не было ни бабушки, ни тёти Светы. Это Никите не понравилось. Внезапно коровы замычали. Это не было тем разрозненным мычанием, которое он издавали, когда Никита их кормил. Коровы стали мычать громко, обеспокоено, хором.
  'Они есть хотят!' - подумал Никита, вскочил с ведра, взял в руки вилы им принялся раскидывать сено по лоткам, налево, направо. Он бегал между рядами коров, подсыпая им сено, но к сену они не притрагивались. Они мычали, задрав кверху свои большие морды с печальными глазами. От этого мычания у Никиты стали болеть уши. Подбежав к куче сена, он выронил вилы, закрыл уши руками.
  И тут он увидел то, от чего тело покрылось потом, а рот приоткрылся в безмолвном крике: копна сена зашевелилась.
  Коровы уже не просто мычали, они стали метаться в своих стойлах, словно пытаясь порвать цепи.
  - Не надо так громко! - крикнул Никита, пытаясь перекричать коровий хор, но коровы его не слышали. Они продолжали протяжно мычать и беспокойно дёргаться в стойлах. - Всем сена хватит!
  И вдруг сено полетело в разные стороны. Большой пучок сена угодил Никите в лицо. Никита отскочил, прикрывшись руками, поскользнулся и упал на грязный, холодный пол.
  Из кучи сена показалась соломенная голова, с горящими глазами. В следующее мгновенье из сена выпрыгнул соломенный человек. Большими шагами он приближался к Никите, выставив перед собой свои большие соломенные руки и щёлкая зубами.
  - Пожалуйста, не трогай меня! - взмолился Никита, но соломенный человек его не слышал. Он приближался всё ближе. К запаху навоза прибавился ещё один, менее приятный запах- запах соломенного человека.
  Схватив вилы, Никита выставил их перед собой, поднялся с пола.
  - Не подходи!
  В ответ Никита услышал громкий, раскатистый смех, который был громче коровьего мычания.
  - Нет!
  Казалось, что соломенный человек не только не слышит Никиту, но и не видит вилы в его руках. Соломенный человек продолжал наступать, выставив перед собой руки. Когда между руками соломенного человека и шеей Никиты оставалось совсем небольшое расстояние, Никита размахнулся и ткнул вилами в живот соломенному человеку. Вилы легко вошли в шуршащую плоть соломенного человека, из его живота на руки и на лицо Никиты брызнула тёмно-красная кровь.
  Соломенный человек зарычал. На его покрытом соломой лице появилось выражение недоумения.
  - Простите, дяденька!- Никита вытащил вилы из брюха монстра, оттуда хлынули четыре фонтана крови. Никита заплакал. - Я же говорил вам, чтобы вы не подходили ко мне....
  Монстр стоял, рассматривая раны на животе, а потом завыл и снова бросился на Никиту.
  Держа перед собой вилы, Никита принялся колоть соломенного человека в грудь, в живот, в бёдра. Соломенный человек, завывая звериным воем, разбрызгивая вокруг себя кровь, стал отступать.
  - Получи, получи! - приговаривал Никита, нанося удары. Слёзы катились по его щекам, размазывая кровь чудовища.- Отстань от меня! Гад!
  Соломенный человек пятился, пока не оступился и не упал в кучу сена. Он скорчился на сене, выставив перед собой руки, словно прося о пощаде. Когда вилы втыкались в соломенное тело, этот монстр уже не рычал, а пронзительно визжал:
  - И-и-и! И-и-и-и!
  - Вот тебе! - Никита размахнулся и воткнул вилы в голову соломенного человека.
  В то же миг соломенное чудище исчезло, в помещении фермы воцарилась тишина. По инерции Никита ещё несколько раз воткнул вилы в сено, пока до него не дошло, что соломенного человека здесь нет, он куда-то пропал.
  Послышался крик бабушки, Галины Анатольевны:
  - Ты что делаешь, поганец?
  Никита выронил вилы, обернулся на звук голоса. У открытой двери раздевалки стояли женщины. Вид у них был удивлённый. Изо рта одной женщины, примерно бабушкиного возраста, выпала папироса, упала в грязную лужицу и зашипела.
  - Бабушка! - хныкая, Никита распростёр руки и бросился к Галине Анатольевне, - я победил его, бабушка! Я убил его вилами, он исчез!
  - Кто исчез, кого ты победил? - причитала бабушка, осматривая Никиту и качая головой. - Почему ты весь в крови? Да что же это такое? Где ты так поранился? Что болит? Это твоя кровь? Ты корову вилами зацепил?
  - Это кровь соломенного человека. Он опять приходил...
  - Хватит рассказывать мне про соломенного человека! Скажи правду!
  - Ой, Галя! Тут всё в крови, но коровы вроде все целы!.. И здесь всё нормально! - слышались голоса, как будто откуда-то издалека, из другого мира. - Может, он вилами себе ногу пропорол? Осмотри его ноги!
  - Да нет же! Бабушка, я правду говорю. Я убил соломенного...
  - Ну-ка, снимай сапоги!- Судя по голосу, бабушка Галя начала терять терпение. - Покажи ноги!
  Никита послушно снял сапоги, сильным рывком руки бабушка сорвала с него халат, осмотрела со всех сторон, ощупала голову.
  - Слава богу, ты цел!
  - Галя! Извини! Я всего на пару минут отлучилась, я не знала, что он такой хулиган у тебя! Смотри вон, сено раскидал. Ну, Никитка! - Света взяла в руки вилы, принялась собирать сено, которое раскидал соломенный человек.
  - Не переживай, Света! - Бабушка отвесила Никите звонкую оплеуху, от которой у Никиты стало гудеть в голове. Похоже, рукоприкладство начинало входить у неё в привычку. Обидно, досадно, но ничего с этим не сделаешь. Она же - бабушка! - Я тоже многое о нём не знала!
  - Я не специально...
  - Молчи, негодник!
  - Галя, это не кровь, это грязь какая-то! - прокричала одна их доярок, разглядывая свою руку, испачканную в крови соломенной твари. - Фу, а как воняет-то! И где он столько грязи нашёл? Подсыхает быстро, но вонь...
  - Сиди тут, никуда не уходи. Света за тобой приглядит! - сказала бабушка, заведя Никиту в раздевалку. Я скоро приду. Мне нужно отпроситься. Как я могу продолжать работать, когда тебя даже на минуту нельзя оставить одного?
  Бабушка вышла, вошла Света.
  - Тётя Света! Я не хотел сено раскидывать! Это соломенный человек...
  - Кому ты сказки рассказываешь? Ты что, думаешь, что я - полная дура? Ты считаешь себя умнее всех? Ты думаешь, что, я не видела, с каким лицом ты сено кромсал? Раньше за порчу народного имущества расстреливали, а ты... Ты коров перепугал, у них из-за тебя молоко испортится. Это из-за тебя они так мычали.
  - Я...
  - Да ну тебя! - Света достала из кармана своего белого халата пачку папирос и закурила, глубоко затягиваясь и шумно выдыхая сизый дым из лёгких.
  - А разве женщинам можно курить ? - спросил Никита, наблюдая, как табачный дым причудливо клубится и, поднимаясь к потемневшему потолку, растворяется в воздухе. - Я думал, что курят только мужчины, как мой папа.
  Света ничего не ответила на вопрос Никиты. Она молчала, глядя в одну точку перед собой.
  Открылась дверь. В дверном проёме стояла бабушка. Посмотрела на Никитку.
  - Пошли. Нина Ивановна меня отпустила. - Перевела взгляд на Светлану. - Пока, Света!
  - Пока...
  - До свидания! - попрощался Никита со Светланой.
  - До свидания! - ответила она, а вполголоса добавила. - Странный мальчик...
  
  Как и по дороге на ферму, бабушка посадила Никиту на багажник велосипеда. Только сейчас Никита не боялся свалиться и не обращал внимание на тряску. Вцепившись в бабушку, Никита обдумывал, что сегодня с ним произошло. У него всё ещё в голове не укладывалось, что это произошло с ним. Что это? Продолжение какой-то страшной сказки? А вдруг это взрослые его разыгрывают, чтобы наказать за непослушание? Но, если бы он ткнул вилами взрослого человека, и из его ран потекла бы кровь, бабушка об этом узнала бы быстро, а за этим сразу же последовало бы наказание. Сейчас бабушка изображала полное неведение, что пугало гораздо больше, чем страшные сказки и наказание посредством ремня или мухобойки.
  Когда Никита вспомнил про мухобойку, перед его глазами сразу появилась деревянная ручка, отполированная за годы использования и толстый кусок плотной резины, прикреплённый к деревянной ручке. Мухобойка взлетает вверх, со свистом опускается на ягодицы, это сопровождается болью...
  Никита поёжился, попытался подумать о чём-то другом, чтобы больше не вспоминать про мухобойку. Чтобы быстрее отвлечься от нехороших мыслей, Никита стал смотреть по сторонам в надежде увидеть что-нибудь интересное.
  Когда поехали по полю, засаженному высокой рожью, Никита отвлёкся от своих мыслей, разглядывая пробегающие мимо колосья.
  - Как их много, и все одинаковые!- прокричал Никита, боясь, что бабушка не услышит. - В Красногневинске такого не увидишь!
  - Что?
  - Я говорю, что колосков так много, что... - Никита осёкся, потому, что заметил какое-то движение во ржи.
  Сначала он подумал, что это ветер, но, присмотревшись, понял, что ветер здесь ни при чем. Что-то большое двигалось во ржи с большой скоростью. Оно приближалось. Судя по звуку, оно было где-то рядом.
  - Бабушка, здесь что-то есть! - крикнул Никита.
  - Что?
  - Здесь кто-то есть!
  - Что ты опять увидел? - спросила бабушка, оглянувшись.
  - Кто-то бежит за нами.
  Колосья ржи шевелились. Это шевеление приближалось всё ближе и ближе. Вдруг колоски у дороги раздвинулись, и на дорогу выпрыгнул соломенный человек. Его немигающие глаза сверкали злым огнём, зубы были оскалены. Он бежал за велосипедом, вытянув перед собой свои большие соломенные руки.
  - Бабушка, давай быстрее! - срывающимся на крик голосом закричал Никита. - Это соломенный человек! Он хочет забрать меня!
  Бабуля ничего не ответила. Посмотрев назад, она ничего не сказала, но стала крутить педали быстрее. Соломенный человек куда-то пропал, сзади его уже не было, но он был то слева, то справа. Периодически из зарослей ржи показывалось его большое, страшное лицо. Казалось, что он улыбается, предвкушая победу. Шорох раздался совсем рядом, справа. Колосья раздвинулись, соломенные руки протянулись к Никите. Пригнувшись, он ударил правой рукой по соломенным рукам, нацеленным ему в шею, ощутив под рукой холодную твёрдую плоть и колючую солому.
  - Бабушка, пожалуйста, давай быстрее! Он догоняет нас.
  - Что ты там кричишь? Я и так еду быстро. Посмотрим, как ты будешь ездить, когда тебе будет шестьдесят. Не отвлекай меня, а то упа...
  Вдруг Никита ощутил сильный толчок в спину. Велосипед резко повело сначала вправо, потом - влево, потом ещё раз вправо и велосипед упал, взметнув в воздух фонтан пыли и песка.
  Упав в мягкую рожь, Никита почувствовал, как крепкая рука схватила его за шиворот. Верхняя пуговица рубашки впилась в шею, стало тяжело дышать. Соломенный человек сильным рывком руки поднял Никиту на ноги и куда-то потащил его.
  - Никита! - слышался голос бабушки за спиной - Никита, ты где?
  'Что со мной будет? - пронеслось в голове Никиты. - Куда он меня тащит?'
  Никита пытался упираться, но соломенный человек был силён. Вялые попытки высвободиться не приводили ни к чему. Соломенный человек тащил Никиту всё дальше и дальше, хватка его была такой сильной, что Никите казалось, что он сейчас задохнётся.
  - Никита! - Отдаленный голос бабушки, доносящийся откуда-то сзади.
  Паника охватила Никиту. Ему не хотелось идти туда, куда его тащит это соломенное существо, но больше всего Никите хотелось сделать глоток воздуха. В глазах его стало темнеть, силы покидали тело.
  'Неужели я умираю, а это и есть смерть?' - с тоской подумал он. Эта мысль обожгла жаром всё тело, которое сразу же покрылось холодным потом.
  Пересилив боль в шее, которая с каждой секундой становилась сильнее, Никита упёрся ногами в землю и сделал рывок назад. Боль в шее стала сильнее, потом послышался треск рвущейся материи, в следующую секунду Никита понял, что ему удалось освободиться. Надолго ли?
  Темнота в глазах рассеялась, Никита увидел море ржи, окружающее его и соломенного человека, протянувшего свою огромную руку, чтобы снова схватить его. Развернувшись, Никита побежал. Он не знал, куда бежать, и ему было всё равно, лишь бы дальше от этого чудовища. Как назло, бабушка перестала кричать, и Никита лишился единственного ориентира, поэтому он бежал, работая руками и ногами. За спиной он слышал шуршание ржи и топанье ног соломенного человека. Чем громче становился шум за спиной, тем быстрее бежал Никита. Почувствовав прикосновение соломенных пальцев к правому плечу, Никита резко ушёл влево, потом резко свернул направо. Шуршание и топанье за спиной немного отдалилось. Никита понял, что его манёвр принёс ощутимый результат. Он продолжал бежать, резко сворачивая то влево, то вправо, петляя, как заяц. В правом боку кололо, колосья больно хлестали Никиту по лицу, из глаз рекой лились слёзы, но Никита не обращал на это внимания. Он продолжал бежать. Его лёгкие обжигало при каждом вдохе, изо рта вырывался хрип, но Никита бежал.
  В какой-то момент поле закончилось, впереди показался лес. Особо не думая, Никита устремился к лесу. Судя по звукам, раздающимся сзади, соломенный человек отставал, но не сильно.
  Бежать по лесу было проще, так как за ноги не цеплялась рожь. Запах леса и тень создавали бодрящий эффект. У Никиты вдруг откуда-то появились силы. Он побежал ещё быстрее, петляя между соснами и елями. Но, к сожалению, силы стали заканчиваться также быстро, как и появились. Топанье соломенных ног приближалось, как бы не петлял, как бы не бежал Никита. Казалось, что, чем больше сил тратит Никита - тем сильнее становится соломенный человек.
  Боль в боку стала невыносимой, во рту пересохло. Соломенный человек где-то рядом, Никита опять ощутил неприятный запах, исходящий от него. Он уже за спиной. В страхе, Никита оглянулся, заметил кровожадную ухмылку на соломенном лице. И тут произошло самое страшное: Никита запнулся об корягу, больно ударившись ногой, и упал.
  Падение было не сильным, мягкий ковёр из травы и сухой листвы смягчил падение, но Никите от этого было не легче.
  - Не трогай меня, отстань от меня! - кричал Никита, ожидая, что в любую секунду соломенные руки вцепятся в него. - Что тебе от меня надо? Извини за вилы, я не специально... Я больше не буду!
  Мальчик вжался в землю, зажмурил глаза, но ничего страшного не происходило, соломенный человек не трогал его.
  В какой-то момент открыв глаза, Никита приподнял голову и обернулся.
  Соломенный человек стоял позади, шагах в десяти от него. Его большой, безобразный рот был оскален в ужасной гримасе, его не мигающие глаза сверкали. Никита чувствовал его ярость всем своим существом. Но почему он не подходит? Почему он вдруг спрятался за ель? Что испугало этого монстра?
  Никита посмотрел по сторонам, не увидел ничего странного, сосны, ели, берёзы. Всё, как обычно, только птицы почему-то не поют.
  Посмотрев перед собой, Никита увидел две большие деревянные ступни. От неожиданности Никита вскрикнул и отполз от этих ступней, которые были на расстоянии вытянутой руки от него. Подняв глаза, Никита увидел большого деревянного человека, стоящего над ним. Он был раза в два выше и шире соломенного человека, его тело, как дерево, было покрыто корой, из головы, как рога, торчали две большие ветви, покрытые листвой. У него были большие руки, почти доходящие до колен, заканчивающиеся длинными пальцами, похожими на корни деревьев. Его слегка искривлённые ноги были похожи на стволы деревьев. Лицо его было спокойным. Это было лицо старика, испещренное глубокими морщинами, но глаза были добрыми, человеческими. Большая борода из мха прикрывала грудь и шевелилась на ветру. Деревянный человек стоял и смотрел на соломенного человека, пока не раздался голос бабушки.
  - Никита! Никита!
  Никита ещё никогда так не радовался, услышав голос бабушки.
  - Бабушка! - во всю мощь легких закричал Никита. - Я здесь, бабушка!
  Деревянный человек куда-то пропал, что Никиту очень удивило. Как мог такой гигант тихо, словно ниоткуда, появиться и так же бесследно исчезнуть? Посмотрев в ту сторону, где недавно был соломенный человек, и, не увидев его, Никита поднялся на ноги.
  - Никита!- Бабушка была где-то недалеко, но её не было видно. - Где ты?
  - Я здесь, бабуля! - Никита в очередной раз почувствовал, как слёзы катятся по его лицу. Это были слёзы радости.
  - Вот ты где, негодник! - Мохнатые лапы елей раздвинулись, из густых зарослей вышла бабуля.
  - Бабушка, а где твой велосипед? - спросил Никита, отряхивая брюки.
  - Я его у дороги оставила. Не попрусь ведь я с ним через лес. А ты зачем в лес убежал, а? Галина Анатольевна схватила внука за ухо. Никита почувствовал боль в ухе, вслед за этим последовали несколько сильных шлепков по ягодицам.
  - Это соломенный человек...
  - Я, шестидесятилетняя женщина, рискуя получить разрыв сердца, бегаю за ним, как дура, а он тут мне рассказывает...- сквозь зубы говорила бабушка, продолжая методично наносить удары по ягодицам. - Да сколько это может продолжаться? Как мне это надоело! Получи, говнюк мелкий!
  Никита не чувствовал боли. Единственное, чего он хотел в данный момент - это поскорее уйти отсюда.
  - Я больше так не буду, бабушка! - проговорил Никита, отметив, что бабушка плачет. Он никогда раньше не видел бабушку плачущей. Ему казалось, что взрослые плакать не умеют. Плач - это удел детей.
  - Ты посмотри на себя... - Бабушка наградила Никиту таким подзатыльником, от которого в глазах появились белые звёздочки. - Рубашку порвал, воротник оторвал с корнем! У, гадёныш!
  - Это соломенный человек! Он гнался за мной до леса, пока....Здесь ещё есть деревянный человек. Он спас меня.
  - Деревянный человек? - Галина Анатольевна перестала плакать, нагнулась, посмотрела Никите в глаза, зачем-то потрогала его лоб. - Ой, Никитушка! Что-то с тобой происходит. Вот только что?.. Всё, с меня хватит! Я свяжусь с твоими родителями, будь они хоть в Сочи, хоть в Антарктике. Пусть они забирают тебя и больше я не хочу тебя видеть и слышать твои сказки про соломенных людей. Пошли!
  Бабушка взяла Никиту за руку, до боли стиснув его руку, словно боясь, что он опять убежит, и они пошли через лес, пробираясь через буреломы. Никита услышал щебетание птиц.
  - Всё будет хорошо! - прошептал Никита.
  - Двигай ногами, сказочник! - Галина Анатольевна усмехнулась. - Нам ещё нужно кое-куда успеть! Тоже мне Андерсен...
  
  Когда Никита с бабушкой вышли из леса, Никита увидел велосипед, стоящий прислонённым к дереву.
  - А у нас, в городе, его бы давно своровали, или сломали. А ты велосипед оставила...
  - А у нас, в Утке, эта рухлядь никому не нужна. Я на этом агрегате с послевоенных лет катаюсь.
  - Ой! - Никита вздрогнул, услышав, как треснула ветка где-то за спиной.
  Оглянувшись, он увидел соломенного человека, стоящего в тени деревьев. Никита сколько угодно мог бы внушать себе, что это ему показалось, если бы ни неприятный запах и ни блеск ненормальных злых глаз, которые ни с чем не спутаешь.
  - Что опять? - нахмурившись, спросила бабушка.
  - Это он! - закричал Никита, подбежал к Галине Анатольевне и спрятался за неё. - Бабулечка, миленькая, спаси меня! Он опять здесь!
  - Твой соломенный приятель?
  - Да, соломенный человек. Он здесь, - Никита указал рукой в ту сторону, где только что стоял соломенный человек.
  Бабушка проследила взглядом в том направлении, куда указал Никита.
  - Я ничего не вижу, но у меня такое ощущение, что там действительно что-то есть... Даже если это так, все равно ты - маленький засранец! Из-за тебя и мне уже всякое начинает мерещиться. Садись на багажник, поехали! Ой, как болит нога! Похоже, пока я в лесу искала тебя, я ногу сломала. Даже, если не сломала, то ушибла. Садись! Не отвлекай меня больше! Ещё хоть одно слово от тебя во время езды услышу - пойдёшь пешком! Это ты меня отвлёк, и мы упали, прежде чем ты убежал. Сиди и молчи, кого бы ты там ни увидел. Я справлюсь с ним. Ты меня понял?
  - Понял! - ответил Никита, забираясь на багажник.
  Велосипед тронулся. Оглянувшись назад, Никита увидел соломенного человека, стоящего на дороге. Он улыбался своей ужасной улыбкой, больше напоминающей оскал, и махал Никите рукой. Никита зажмурил глаза и прижался к широкой спине бабушки. Ему не хотелось больше смотреть по сторонам.
  'Будь, что будет!' - думал Никита.
  Меньше всего ему хотелось идти до дома пешком. И он молчал, пока не увидел, что, вместо того, чтобы ехать на развилке прямо, в сторону Утки, бабушка повернула направо.
  - Бабушка, а куда мы едем? - спросил Никита, когда заметил, что бабушка едет куда-то не в сторону дома.
  - Нужно заехать к бабе Зине, позвонить твоим родителям. Пусть заберут тебя. От тебя одни неприятности.
  - А кто такая баба Зина? - поинтересовался Никита. В этот момент велосипед сильно тряхнуло на кочке, Никита ударился копчиком об багажник, вскрикнул.
  - Это моя двоюродная сестра, жена председателя нашего колхоза. Был бы у нас дома телефон, всё было бы проще. Только не вздумай называть её бабой Зиной! Для тебя она - Зинаида Петровна.
  Проехав по разбитой дороге, Галина Анатольевна съехала на заасфальтированную дорогу, велосипед, шурша шинами, въехал в ту часть Утки, где Никита ещё ни разу не был. Здесь были двухэтажные кирпичные дома, у ворот которых стояли не мотоциклы и не велосипеды, а 'Жигули' и 'Волги'.
  - Слезай с велосипеда! - скомандовала бабушка, когда они подъехали к большому дому, окружённому высоким бетонным забором.
  Никита послушно спустился на землю, растёр ягодицы. Бабушка подошла к металлическим воротам, нажала на кнопку звонка. Тут же за забором раздался громкий собачий лай, который продолжался до тех пор, пока не послышались шаркающие шаги.
  Послышался недовольный женский голос:
  - Лёва! Фу! Ну, кого там ещё черти принесли?
  - Зина, это я, Галя! - громким голосом сказала бабушка.
  Собачий лай прекратился, потом раздался металлический лязг открываемого замка, и дверь в створке ворот открылась.
  - Галя, здравствуй! - из открытой двери вышла пожилая женщина, похожая на бабушку.
  После объятий и громких поцелуев внимание бабушкиной сестры переключилось на Никиту.
  - Ой, а это Никита?
  Галина Анатольевна кивнула головой.
  - Какой большой стал! А я его вот таким помню! - Зинаида Петровна указала рукой ниже поясницы, почти на уровне колен.
  - В первый класс осенью пойдёт!
  - Ну, богатырь! Какой красавец вырос! Весь в отца! А чего мы тут стоим, как неродные? Проходите! - Зинаида Петровна широко распахнула металлическую дверь, и Никита с бабушкой прошли во двор.
  Тут же на них с лаем прыгнул большой чёрный пёс.
  - Да вы не бойтесь его. Он ещё щенок!.. Лёва, фу! Фу!
  Пёс послушно отошел к будке, сел на землю, виляя хвостом.
  - Ничего себе щенок! - вполголоса сказала Галина Анатольевна, рассматривая собаку. - Он ростом с доброго телёнка...
  - Щенок он ещё. Порода у него - дог! Мне его племянница Наташка из Свердловска привезла. Говорит, что тяжело такого прокормить, у них там дефицит сплошной, да и держать такого в двухкомнатной квартире как-то не очень...
  - А почему его зовут Лёва? - удивился Никита - Это ведь не собачье имя...
  - Наташа с мужем его Левиафаном назвали. Ну, совсем чокнулись! - Зинаида Петровна покрутила пальцем у виска. - Мы люди простые, нам такое имя выговорить тяжело, вот решили мы называть его Лёвой. Откликается, да, Лёва?
  Услышав своё имя, Лёва громко тявкнул и стал вилять хвостом ещё быстрее. Виляя хвостом, Лёва подошёл к Никите, ткнулся мокрым носом ему в руку, потом встал на задние лапы, перся передними Никите в грудь и стал лизать ему лицо. Стоя на задних лапах, он был ростом выше Никиты. Под его тяжестью Никита начал клониться назад и упал на спину.
  - Лёва, Фу! Нельзя! - Зинаида Петровна за ошейник оттащила пса от Никиты. - Никита, ты не ушибся? Похоже, ты ему нравишься. Обычно он на чужих так не реагирует. Кстати, а вы к нам с чем пожаловали? Просто так, аль по делу?
  Зинаида Петровна вопросительно посмотрела на бабушку. Галина Анатольевна вздохнула, развела руки.
  - Ну, у нас тут... - стараясь не смотреть в глаза сестре, пробормотала Галина Анатольевна. - В общем, мне позвонить нужно его родителям. Можно?
  - Конечно, можно! Проходи в дом, там же о жизни поговорим. Никита пусть здесь пока побудет с Лёвой. Я думаю они весело проведут время. Лёва добрый, несмотря на размеры.
  - Зина, я боюсь оставлять Никиту здесь. Что-то он чудит в последнее время...
  - Негоже детям взрослые разговоры слушать! Мы поговорим о делах, а потом позовём его.
  - Может, не стоит? - В голосе бабушки сквозила неуверенность.
  - Галька, не будь дурой! Двор окружён забором. Сюда никто не войдёт, выйти отсюда тоже невозможно. Замки на воротах импортные. Если кто чужой попытается сюда войти, Лёва поднимет такой лай.... Пошли!
  - Ты побудь здесь, хорошо? - Бабушка пристально посмотрела на Никиту - Я ненадолго...
  Лёва радостно тявкнул, как бы приглашая Никиту поиграть с ним, Никита кивнул головой. Галина Анатольевна и Зинаида Петровна скрылись в доме.
  Никита присел на скамейку у крыльца, прислушался к тому, что происходит в доме. Окно над скамейкой было приоткрыто, было слышно каждое движение, каждый звук.
  Зинаида Петровна с бабушкой вошли в дом.
  Послышался голос Зинаиды Петровны:
  - Присядь на диван!.. На, выпей! На тебе лица нет.
  - Нет, я не...
  - Пей! Станет легче.
  - Ну, давай... За встречу!
  Потом они говорили тихо, но всё равно кое-что Никите удалось расслышать. Судя по всему, бабушка жаловалась Зинаиде Петровне на плохое поведение Никиты.
  - Ты представляешь, он ни с того, ни с сего учинил такой беспорядок в доме.... Ночью чем-то припёр дверь, с криком выскочил на улицу... Миша помог... А сегодня на ферме.... Раскидал по грязному полу сено, вилами кромсал сено...
  - Ладно, хоть не поранился...
  - Пока ехали к тебе, орал всю дорогу, из-за него я упала... Потом убежал в лес!
  - В лес? А как ты его нашла?
  - Во ржи он протоптал тропинку, по ней я и пошла, - в голосе Галины Анатольевны слышались слезливые нотки. - Потом лазила по лесу, кричала. Думаю, ну всё, пропал пацан. Что я дочери скажу? Как я Рите с Петей в глаза смотреть буду?
  - Да что ты говоришь? - Судя по голосу Зинаиды Петровны, рассказ Галины Анатольевны произвёл на неё сильное впечатление. - Ну и дела! Ну, давай ещё по одной. Я смотрю, ты не успокоилась
  Ещё Никита отметил, что его бабушка и Зинаида Петровна не только похожи внешне, у них голоса очень похожие. Иногда трудно было понять, кто говорит, его бабушка, или бабушкина сестра.
  - А пороть не пробовали?
  - Пробовали, бесполезно, - голос бабушки перешёл на шепот, Никита ничего не мог разобрать, но отчётливо услышал слова 'соломенный', 'Сыч', 'одержим бесами'. Последнее Никите не очень понравилось, потому, что он не знал, хорошо это, или плохо.
  В какой-то момент Никите надоело сидеть на скамейке, и он решил прогуляться по двору. К тому же, слушать рассказ бабушки было неинтересно, так как Никита не узнал из него ничего нового.
  Огороженный высоким забором двор потрясал своими размерами и ухоженностью. У ворот был большой кирпичный гараж, к нему был пристроен такой же большой деревянный сарай, закрытый на большой навесной замок. Две большие клумбы с красными цветами.
  'Розы', - всплыло название в памяти Никиты. Мама всегда говорила, что ей очень нравятся розы. Отец на каждый праздник покупал ей букет таких цветов, иногда говоря, что отдал за него все последние деньги. Знал бы он, что у бабушки Зины так много роз, он бы брал их у неё и не тратился бы.
  В дальнем конце двора была песочница, за песочницей стояли качели.
  'Здорово! В городе не во всяком дворе такие качели увидишь, а тут такие высокие, покрашенные красной краской. Значит, у них есть дети. Бабушка ничего не говорила про детей. Вот бы они сейчас пришли, мы бы поиграли...', - думал Никита, садясь на удобное сиденье с поручнями.
  Качели легко, бесшумно набирали скорость. Вперёд-назад, вверх-вниз. Захватывало дух, появилось ощущение полёта. В какой-то момент Никита стал забывать о тех неприятностях, которые свалились за него за последние два дня. Страх, предчувствие чего-то плохого отошли на второй план, сменившись ощущением безмятежной радости и покоя.
  Вверх-вниз, вверх-вниз.
  - У-у-ух! - кричал Никита, когда качели шли вверх.
  Недалеко от качелей росла большая яблоня. Никита раскачал качели так сильно, что задевал ногами ветки яблони. Яблок на этих ветках почему-то не было. Видимо, кто-то стряс их до Никиты, катаясь на качелях.
  Никита катался долго, пока не стала кружиться голова. Спрыгнув с качелей, Никита пошёл к дому. Лёва, увидев его, завилял хвостом и радостно залаял, но Никита прошёл мимо него. Он опять присел на скамейку под окном и стал слушать.
  - Рита, я тебе точно говорю, с ним творится что-то нехорошее. Я ни разу не слышала, чтобы шестилетние мальчики так себя вели. А эти его выдумки про соломенного человека.... Да, я всё понимаю, но и вы меня поймите. Раньше мне было легко с ним, а сейчас.... Ой, не знаю! Когда приедете? Ты что, издеваешься?
  'Родителям жалуется! - подумал Никита, настроение сразу ухудшилось. - Представляю, что потом будет...'
  Лёва ещё раз тявкнул.
  - Иду! - Никита слез со скамейки и подошёл к собаке.
  Лёва словно ждал этого. Он принялся радостно прыгать вокруг Никиты, громко лаять. Краем глаза Никита отметил, что шторки на окнах раздвинулись, показалось лицо Зинаиды Петровны. Скорее всего, она выглянула, чтобы посмотреть, всё ли в порядке, услышав собачий лай.
  Сначала Никита с Лёвой просто бегали друг за другом, играя в 'догонялки'. Цепь Лёвы была длинной, она крепилась к тросу, который был протянут по всему двору. В отличие от Лёвы, Муха у бабушки Гали не могла отойти от своей будки дальше, чем на три метра. Поэтому с Лёвой было играть интереснее. Будка Лёвы больше напоминала маленький домик. Крыша будки была покрыта шифером, а стенки оббиты рейками. Будкой Мухи был большой деревянный ящик, к которому спереди был прибит кусок войлока, наверное, для того, чтобы ей не было холодно.
  Набегавшись с Лёвой по двору и вспотев, Никита решил немного отдышаться, передохнуть. За сараем он нашёл небольшую палку. Никита кидал эту палку, а Лёва приносил эту палку назад. Было весело. Никите казалось, что играть с Лёвой можно вечно.
  Голос бабушки:
  - Никита!
  Метнув палку в противоположный конец двора, Никита пошел по направлению к крыльцу. Лёва, виляя хвостом и гремя цепью, побежал за палкой. С улыбкой на лице Никита проследил за тем, как пёс несётся по двору.
  Входная дверь открылась.
  - Бабушка, мы...- Улыбка на лице Никиты растаяла, превратившись в маску ужаса, потому, что в дверном проёме он увидел не бабушку, а соломенного человека.
  - Нет...
  - Да! - проговорил соломенный человек скрипучим противным голосом.
  Казалось, что этот голос идёт откуда-то изнутри, из соломенного брюха монстра. От этого голоса у Никиты по телу пробежали мурашки, а волосы на голове встали дыбом.
  Соломенный человек спускался по крыльцу. Ступеньки под ним скрипели. Каждое его движение сопровождалось сухим шуршанием соломы. Запах гнили ударил Никите вы нос, он стал пятиться.
  - Иди ко мне, поиграем! - Соломенный человек громко щёлкнул зубами. Потом он вытянул руку, сверкнул своими немигающими глазами. Солнечный свет упал на него, и Никита увидел, как под соломой шевелятся мышцы соломенного человека, покрытые запекшейся кровью.
  'У него нет кожи!' - с ужасом подумал Никита.
  Прикрыв большой кровоточащей ладонью глаза, соломенный человек продолжал наступать. От страха Никита остолбенел. Он стоял, как вкопанный, глядя в большие, испещрённые красными прожилками, глаза соломенного человека.
  - Нет! - Никита отвёл взгляд от глаз соломенного человека и сделал шаг назад.
  - Да! - Соломенный человек сделал два больших шага, вытянув руки перед собой. Никита подумал, что сейчас соломенный человек вцепится ему в горло и задушит, но вдруг между Никитой и соломенным человеком оказался Лёва. Он стоял, широко расставив передние лапы, и грозно рычал. Шерсть на его спине стояла дыбом. Никита даже предположить не мог, что Лёва способен так громко рычать, так как Зинаида Петровна говорила, что он ещё щенок. На лице соломенного человека появилось выражение удивления.
  - Прочь с дороги, псина! - Соломенный человек сделал шаг вперёд.
  Рычание Лёвы перешло в частый лай, и он прыгнул на соломенного человека. Развернувшись, Никита побежал. А куда ему бежать? Двор большой, но спрятаться некуда. Сарай и гараж закрыты на замки, путь в дом отрезан. Остаётся только Лёвина будка.
  Со всех ног Никита бросился к будке. Обернувшись, Никита увидел, что соломенный человек лежит на спине. В одну его руку вцепился Лёва, второй рукой Соломенный пытается отбиться от пса. Чем больше соломенный человек сопротивлялся, тем сильнее Лёва вгрызался в его руку, рыча и мотая своей большой головой из стороны в сторону.
  На четвереньках Никита залез в будку и забился в самый дальний угол, слушая шум борьбы, дрожа всем телом и всхлипывая. Судя по звуку, борьба переместилась к будке. Скорее всего, соломенный человек не оставлял свои попытки достать Никиту. Несколько раз в стенку будки что-то сильно ударяло, всё это сопровождалось собачьим рычанием, металлическим лязганьем цепи и утробным шипением Соломенного. При каждом ударе по будке Никита вздрагивал и вскрикивал. Потом всё стихло.
  'Этот гад убил Лёву, а сейчас он убьёт меня! - с тоской подумал Никита и сжал кулаки, - Но я ему не сдамся. Я буду драться!'
  С диким воплем Никита выскочил из будки. Солнечный свет ослепил его, он кричал и размахивал кулаками, вслепую нанося удары. Пару раз кулак врезался во что-то мягкое. Когда глаза привыкли к солнечному свету, Никита увидел, что соломенного человека нигде не было. У будки сидел Лёва. Увидев Никиту, он прижал уши и нагнул голову. Рядом с будкой стояли Галина Анатольевна и Зинаида Петровна. Лица пожилых женщин были удивлёнными и испуганными. Зинаида Петровна, морщась от боли, растирала руками живот.
  - Я же тебе говорила! Нельзя было его оставлять. Он даже с собакой не может нормально поиграть пять минут. Сразу беситься начинает! Ты зачем, паршивец, бабушку Зину ударил? - Галина Анатольевна отвесила Никите оплеуху, от которой у Никиты зазвенело в голове.
  - Я думал, что это соло...
  - Опять - соломенный человек! Как я устала от всего этого! - Галина Анатольевна замахнулась рукой, Никита сжался, прикрыв голову руками.
  - Галя, нет! - крикнула Зинаида Петровна.
  - Это почему 'нет'? Ты просто не представляешь, как мне надоел этот маленький засранец, как я устала от его выходок. Смотри, опять чем-то двор загадил.
  Никита оглядел двор. Площадка от крыльца и до собачьей будки вся была усыпана соломой и залита кровью соломенного человека, которая уже стала подсыхать и превращаться в грязь. Морда и грудь Лёвы тоже были испачканы тёмной кровью. Из уголков его пасти торчала солома.
  - Это не выход из положения. Своди его к Сычу. Сегодня своди. Он лечит и от соломенных людей и от бабы Яги. Люди говорят, что он действительно помогает.
  - Я боюсь, как бы... Я же коммунистка, меня могут из партии выгнать, если кто узнает....
  - Я тоже коммунистка, но я верю Сычу. Он мне спину лечил. Двадцать лет мучилась, а он за день боль снял! - Зинаида Петровна демонстративно нагнулась вперёд, потом - назад, с улыбкой сделала два наклона в стороны. - Говорят, что он не только простые болезни лечит, но и душевные...
  - Ты серьёзно?
  - Конечно, серьёзно. А ты не видишь? Посмотри на меня. Сначала я боялась к нему идти, но, когда поняла, что врачи мне не помогут, пошла, как миленькая.... Сейчас вы пообедаете, а потом езжайте к Сычу. Заходите в дом.
  Галина Анатольевна и Зинаида Петровна направились к дому. Никита, тем временем, подскочил к Лёве.
  - Спасибо тебе, Лёвочка! Спасибо! Ты спас меня от соломенного человека! - Никита погладил Лёву и прижался щекой к его морде. - Ты сам-то цел?
  Когда Никита подошел к Лёве, пёс навострил уши и завилял хвостом. Никита осмотрел его. Внешне пес выглядел вполне здоровым, жизнерадостным, если не считать тёмных пятен на шкуре. Словно поняв, о чём говорит Никита, Лёва гавкнул и лизнул Никите лицо.
  - Никита! - прокричала в окно бабушка. - Иди в дом! У нас ещё дел много, нужно всё успеть. Не наигрался он с собакой. Ох, сорванец!
  
  Глава 3. Сыч
  
  На обед были блины с толчёной клубникой. Никита ел раньше блины с вареньем, со сметаной, но толчёная клубника - это было что-то новое. Во время обеда все молчали, каждый думал о чём-то своём. Никита прислушивался к каждому звуку, раздающемуся в доме или снаружи. Когда Лёва начинал бегать по двору, греметь цепью и лаять, Никита вздрагивал.
  - Не бойся! - успокаивала Никиту Зинаида Петровна. - Он всегда брешет. За воробьями или за воронами должно быть гоняется. Ты ешь, не отвлекайся!
  Пообедав, поблагодарив Зинаиду Петровну за гостеприимство, извинившись за причинённые неудобства, Галина Анатольевна с Никитой сели на велосипед и поехали. Однако, не проехав и десяти метров, бабушка остановилась.
  - Что такое, бабуля? - спросил Никита.
  - Ничего страшного. Похоже, колёса спустились, подкачать нужно. Слезай с багажника! - Галина Анатольевна ходила вокруг велосипеда, ощупывая шины. - Это надо же! Торопимся и тут на тебе! Что за ерунда?
  - Что? - переспросил Никита.
  - Я говорю, вернуться нужно. У Зины есть насос.
  Они опять стояли перед воротами и бабушка давила на кнопку звонка.
  - Что-то забыли? - удивлённо спросила Зинаида Петровна.
  - Нет, колёса спустило. Надеюсь, ты не трогал велосипед, когда играл с собакой? - Галина Анатольевна грозно посмотрела на Никиту.
  - Нет.
  - Ну, значит, просто спустило. Зин, нам бы шины подкачать. У тебя ведь есть насос?
  - Да, есть. Я сейчас принесу. Только во двор не заходите. Возвращаться - плохая примета.
  - Бабушка, а можно я колёса накачаю? - спросил Никита, глядя Галине Анатольевне в глаза.
  - Нет! Ты сейчас полчаса будешь их накачивать, а я это сделаю за минуту.
  Зинаида Петровна принесла насос, бабушка сначала накачала переднее колесо, потом - заднее, ощупала их, удовлетворённо улыбнулась и кивнула головой.
  - Порядок!
  - Может, ниппеля слабые? - неуверенно произнесла Зинаида Петровна.
  - Нет, это мозги у Никитки слабые. Это его рук дело.
  - Бабушка, это не я! - с обидой в голосе сказал Никита. - Честное слово. Я и близко к нему не подходил.
  - Да кто тебе поверит? Я уже тебе не верю. Садись, поехали! Спасибо, Зина!
  Они покатили, оставляя в дорожке глубокую борозду.
  - Приезжайте ещё! - Зинаида Петровна помахала рукой, глядя им вслед.
  Обернувшись, Никита увидел в её глазах радость, что показалось ему странным.
  Они ехали долго. Миновав кирпичные дома за высокими заборами, они опять доехали до развилки и поехали прямо. Дорога была ужасной: камни и кочки. Никиту подбрасывало и мотало из стороны в сторону. Три раза он думал, что точно упадёт с велосипеда, но ему удавалось удержаться. Страх перед соломенным человеком заставлял его крепко держаться за бабушку. Никита вжался в её широкую спину, боялся шевелиться и практически не дышал. В его голове вертелась только одна мысль: 'Главное - не упасть... Не упасть, не упасть! Соломенный сразу меня схватит и утащит!'.
  Они проехали небольшое поле, пруд, вокруг которого росли большие камыши. Дорожка становилась всё уже и менее ровной. Потом они въехали в лес, бабушка остановилась, Никита облегчённо вздохнул.
  - Отлепись от меня, слазь с велосипеда! - скомандовала бабушка.
  Никита послушно слез на землю, огляделся. Высокие березы шелестели на ветру своими листьями, щебетали птицы.
  - Здорово! - произнёс Никита, сделав глубокий вдох. Запах леса опьянял, от него кружилась голова.
  - Что встал? - бабушка прислонила велосипед к берёзе, взяла Никиту за руку и они пошли по извилистой тропинке в глубь леса.
  - Бабушка!
  - Чего тебе?
  - А куда мы идём?
  - К Сычу.
  - А кто такой Сыч?
  - Сыч? - Галина Анатольевна приостановилась, наморщила лоб, словно что-то вспоминая. - Это для меня и для бабы Зины он Сыч. Для тебя он - Александр Иванович Сычев. Он когда-то со мной в одном классе учился. Потом он учился в училище, в Перми, потом работал в колхозе трактористом. Парень был красивый, умный, золотые руки...
  - Из золота? - удивился Никита.
  - Это выражение такое. У него просто умелые руки были. За что не возьмётся - всё сделает. А девкам он как нравился! - Галина Анатольевна замолчала, мечтательно глядя куда-то вдаль.
  - А что потом?
  - Потом? Потом подрался он с парнем из соседней деревни, из Ключевки, покалечил его малость. Из-за девки дрались. Парень тот, вроде бы, не сильно пострадал, так, переломы, синяки, сотрясение мозга, но посадили Сашку Сыча в тюрьму на три года. Вернулся Сашка совсем другим. Злой, нелюдимый. В деревне больше не жил, построил себе дом в лесу. Он там и сейчас живёт. Говорят, что в тюрьме он познакомился с каким-то колдуном. Они с ним одной камере сидели. Тот колдун научил Сашку лечить людей и разговаривать с духами. Только ты его об этом не спрашивай и Сычом не называй. Понял? Он этого не любит. Называй его Александром Ивановичем.
  - А зачем мы к нему идём? Ты чем-то болеешь?
  - Нет, я-то не болею, тьфу-тьфу-тьфу, - бабушка зачем-то три раза плюнула через левое плечо. - Но он может прогнать твоего соломенного человека. Ты ведь не хочешь, чтобы он был с тобой?
  - Нет! - Никита замотал головой. - Не хочу. Я боюсь его.
  - Вот поэтому мы идём к Сычу.
  Они ещё долго шли по тропинке и молчали. Никита периодически оглядывался назад, озирался по сторонам, но соломенного человека нигде не было видно.
  'Я знаю, почему его нет. Он боится деревянного человека. Лес - это дом деревянного человека. Поэтому соломенный человек боится сюда заходить. Но и деревянного человека тоже почему-то не видно. Может, он прячется, чтобы бабушку не напугать. А вдруг, деревянный человек - это и есть то самый Сыч?'
  От этой мысли по спине Никиты опять побежали мурашки, но, как только, они с бабушкой вышли на поляну, по середине которой был деревянный дом, огороженный оградой, Никита позабыл о своём страхе.
  Рядом с домом была лужайка, на которой паслась коза. Увидев Никиту с Галиной Анатольевной, коза издала громкий звук 'Ме-е-е-е!' и захлопала ушами.
  Открыв деревянную калитку, Никита с бабушкой прошли по заросшему высокой травой двору, поднялись по скрипучему крыльцу. Никите казалось, что крыльцо ходит ходуном под ними и сейчас сломается, но крыльцо устояло. Галина Анатольевна постучалась в деревянную дверь. Никто не открывал. Бабушка постучала громче. Никто не торопился открывать, за дверью была тишина.
  - Его дома нет, - прошептал Никита. - Поехали домой!
  - Я что, по-твоему, зря сюда, в такую даль, припёрлась? Раз приехала, я дождусь его!
  Постучав ещё раз, Галина Анатольевна потянула на себя деревянную ручку. Дверь со скрипом отворилась. Из открытой двери пахнуло запахом плесени и сухих трав, за дверью было темно.
  Вдруг раздался мужской голос за спиной:
  - Не меня, случайно, ищите?
  От неожиданности Никита и Галина Анатольевна вздрогнули. При этом бабушка сильно сжала руку Никиты, и он вскрикнул. Обернувшись, они увидели высокого широкоплечего мужчину, в брюках с заплатками на коленях и в белой рубашке с закатанными рукавами. В разрезе рубахи Никита увидел большой нательный крест на широкой волосатой груди. В руке его была коса. Лицо незнакомца было обрамлено длинными светлыми волосами и курчавой бородой. Выглядел он не старше отца Никиты, но глаза его были какими-то старыми. Казалось, что эти глаза видят всё и смотрят сквозь Никиту. Вспомнив, что бабушка говорила, что Сыч учился с ней в одном классе, Никита решил, что перед ним кто-то другой.
  - Саша! - воскликнула бабушка после небольшой паузы. - Саша! Как ты хорошо выглядишь! Я-то думала, что ты еле ноги волочишь, а ты...
  - Стараемся! - Мужчина улыбнулся, продемонстрировав ослепительно-белые зубы. - Живём в гармонии с природой, не пьём, не курим. А ты, Галя, очень изменилась, похорошела. Я прям не знаю, почему я на тебе когда-то не женился.
  - А ты всё такой же озорник, бабник! - бабушка хихикнула, слегка покраснев.
  - Них пиздишен, битте! - Александр Иванович засмеялся. - У меня и баб-то нет. Одна коза, да и та для молока, а не для развлечений. Если заходят, то за помощью. Кстати, зачем вы ко мне пожаловали? Аль случилось что?
  - Да, понимаешь... - Галина Анатольевна замялась. - Тут такое дело...
  - Ладно, входите в дом, там всё мне расскажешь. Я сейчас ставни открою, там светлее будет.
  
  Никита с Галиной Анатольевной вошли в дом, наблюдая, как в окнах появляется яркий солнечный свет, заливая дом, выхватывая из темноты стол, шкаф, полки, прочие детали интерьера.
  На полу лежала большая шкура медведя, с головой и когтями. Пасть медведя была оскалена в предсмертном рыке, а глаза, казалось, были живыми. Эти большие коричневые глаза следили за каждым движением Никиты.
  - Что встал в дверях? - бабушка подтолкнула Никиту в спину.
  Никита прошёл в дом, но на шкуру наступать не стал, обошёл её стороной. Его не покидало ощущение, что медведь живой и в любой момент может подняться с пола, разорвать всех своими большими острыми когтями и съесть. Зубы Лёвы по сравнению с зубами медведя казались маленькими и какими-то несерьёзными.
  Большой деревянный шкаф, явно ручной работы, таких Никита никогда раньше нигде не видел, был украшен странными рисунками, которые были вырезаны на всей поверхности шкафа. Под разными углами Никита видел разные картинки. Сначала он увидел человеческие фигуры, но, присмотревшись, увидел чертей и русалок. В этом большом шкафу запросто мог поместиться ни один, а два или три соломенных человека. При воспоминании о соломенном человеке Никиту передёрнуло.
  Стол, стоящий по середине комнаты, тоже был сделан вручную. На боковых рёбрах его тоже были вырезаны рисунки, смысла которых Никита не понял, под каким бы углом он на них не смотрел.
  И все стены увешаны полками. Полки, полки, полки. Много полок. Они шли в несколько рядов. На одних полках были толстые старые книги в потрепанных переплётах, на других полках стояли стеклянные банки с тёмным содержимым. Приглядевшись к одной из банок, Никита увидел большого чёрного паука. Паук, увидев Никиту, встрепенулся, посмотрел на него своими многочисленными глазами, повёл в сторону Никиты своей мохнатой лапкой, как бы приветствуя его.
  При виде паука Никита сморщился от отвращения.
  Послышался голос Александра Ивановича где-то за спиной:
  - Не подходи к полкам! Это может быть опасно!
  - Ага! - Никита отошёл от полок и встал рядом с бабушкой.
  - Присаживайтесь за стол, в ногах нет правды! - Александр Иванович сделал приглашающий жест рукой и Галина Анатольевна с Никитой присели за стол. Когда Никита прикоснулся руками к гладкой блестящей крышке стола, ему показалось, что по её поверхности пошла рябь, как по воде, когда дует ветер. Никита отдёрнул руки, посмотрел на бабушку. Галина Анатольевна сидела за столом, уперевшись в крышку стола локтями и разглядывала комнату. Скорее всего, она не заметила рябь на столе, или не придала этому значения.
  - Ты всё сам сделал? - удивлённо спросила Галина Анатольевна.
  - Сам! - Александр Иванович улыбнулся самодовольной улыбкой.
  - Да ты мастер на все руки! А что в той комнате?
  Бабушка указала пальцем на массивную дверь в конце комнаты.
  - Кладовка. Я туда не пускаю никого, слишком много там всякого.... Так зачем вы пришли?
  - Понимаешь, - бабушка приобняла Никиту за плечи. - Никитка в последнее время как-то странно себя ведёт, словно чёрт в него вселился. Твердит о каком-то соломенном человеке, который преследует его, совершает какие-то странные поступки. Сегодня ночью убежал из дома, утром устроил переполох на ферме, убежал в лес, когда ехали домой. Начинаю ругать - твердит о соломенном человеке. Я, конечно, понимаю, что дети в его возрасте иногда фантазируют, но это... Я устала от этого. Мне страшно, понимаешь, Саша? Иногда я чувствую, что действительно кто-то, или что-то рядом, идёт по пятам. Когда с Никитой это происходит, кругом валяется солома и лужи грязи, похожей на кровь. Откуда-то это появляется? Никитка не носит в карманах ни грязь, ни солому. Я бы заметила...
  - А я-то здесь при чём?
  - Мне многие советовали к тебе обратиться. Говорят, ты можешь избавить нас от этого... Его родители сейчас на отдыхе, неизвестно когда вернутся, а у меня уже сил нет. Помоги, Саша! Пожалуйста! - Галина Анатольевна разрыдалась.
  - Галя, ну не надо разводить сырость! - Александр Иванович достал из кармана брюк белый носовой платок, протянул его Галине Анатольевне.
  - Спасибо! - всхлипнула бабушка.
  - Не благодари. Я ещё ничего не сделал, но могу кое-что сделать.
  - Сашенька, пожалуйста, сделай что-нибудь, - Галина Анатольевна вцепилась Сычу в рубашку так сильно, что у неё костяшки пальцев побелели. - Я отблагодарю!
  Такой бабушку Никита никогда не видел. Вид у неё сейчас был жалкий: седые волосы растрепались, глаза распухли от слёз. Она сразу как-то постарела. Глядя на Галину Анатольевну, Никите самому захотелось заплакать. Ему было жалко свою бабушку, ему было стыдно за себя. Всё, что сейчас происходит, происходит из-за него, по его вине. Внутренний голос подсказывал Никите, что виноват в этом он, а не соломенный человек. От этого хотелось плакать, но, Никита держался. Он верил, что этот странный человек, которого все называют Сычом, поможет ему, спасёт от соломенного человека. Не зря ведь они с бабушкой ехали в такую даль?
  - Я попробую изгнать из Никиты бесов, если они есть, но ты должна пообещать мне, что никому не расскажешь о том, что приходила, о том, что говорила со мной, о том, что происходит с Никитой. Ты меня понимаешь, Галя?
  - Да-да! - Бабушка кивнула головой.
  - Если кто-нибудь об этом узнает, и у тебя, и у меня будут проблемы. Ты ведь коммунистка?
  - Да!
  - Значит, ты понимаешь, почему всё это нужно держать в тайне?
  - Да!
  - Тогда начнём! - Александр Иванович зачем-то выхватил из руки Галины Анатольевны носовой платок, аккуратно свернул его, опустил в стеклянную банку, банку закрыл на крышку и поставил её на полку.
  - А это тебе зачем? - испуганно спросила бабушка, плакать она перестала.
  - Давай договоримся так: если я что-то делаю, ты не задаешь вопросов и ты тоже! - Александр Иванович посмотрел на Никиту. Вы всё равно никогда не поймёте, что и зачем я делаю. Не отвлекайте меня и не мешайте мне. Тогда всё будет хорошо.
  Галина Анатольевна и Никита кивнули головами, Александр Иванович подошёл к массивной двери в конце комнаты, с полки достал связку ключей, выбрал самый длинный. Открыв дверь, он исчез в темноте. Его не было минуты две-три. Галина Анатольевна стала тревожно озираться по сторонам, открыла рот, чтобы позвать Сыча, но он вышел из 'кладовки', держа в руке несколько свечей тёмного цвета.
  - Нашёл! Слава Богу! Думал, что закончились...
  Закрыв кладовку на ключ, Александр Иванович стремительной походкой пересёк комнату, отодвинул в сторону медвежью шкуру. Под ней оказался нарисованный чем-то красным большой круг. Внутри круга было изображено что-то похожее на звезду с большим количеством лучей.
  Александр Иванович поставил в центр круга табуретку с резными ножками, посадил на неё Никиту.
  - Это ещё зач...- Бабушка осеклась на полуслове, встретившись взглядом с холодными глазами Сыча.
  Александр Иванович зажёг свечи, поставил свечи в чёрные блюдца с нарисованными на них знаками, расставил в каждой точке, где лучи звезды пересекались с кругом. Свечи загорелись ярким светом, источая приятный, дурманящий запах. После этого Александр Иванович вышел на улицу, закрыл ставни. Комната погрузилась в полумрак, но страшно Никите не было. Он с интересом смотрел на мерцающие огни, вдыхал странный запах, от которого стала кружиться голова.
  - Выйди ненадолго, женщина! - приказал бабушке Сыч.
  - Может, не надо? - неуверенно произнесла Галина Анатольевна.
  Потеряв терпение, Сыч рявкнул, сверкнув глазами:
  - Надо!
  После того, как дверь за Галиной Анатольевной закрылась, Александр Иванович взял в руку горящую свечу на блюдце, подошёл к Никите, заглянул ему в глаза, положив сухую, мозолистую руку ему на голову.
  - Это не больно? - тихим голосом спросил Никита.
  - Не бойся. Всё будет хорошо - прошептал Сыч.
  В этот момент Никита понял, что глаза Александра Ивановича светятся. В глазах Сыча Никита видел не отблеск горящих свечей. Это был яркий белый свет, не похожий ни на огонь, ни на что-то другое.
  Александр Иванович, словно поняв, о чем думает Никита, прикрыл глаза и стал ходить кругами вокруг Никиты. Он шептал слова молитв, но Никита не понял ни слова. Постепенно Сыч стал ходить вокруг Никиты быстрее. Голова Никиты отяжелела и склонилась к груди, веки стали сами по себе закрываться. Сыч уже не ходил вокруг Никиты, а носился кругами, мелькая перед глазами Никиты. Горящая свеча в руках Сыча напоминала Никите свет фар какого-то гоночного автомобиля, с большой скоростью едущего по маленькому кругу, в центре которого сидел Никита.
  'Он такой быстрый. Как у него так получается?' - пронеслась мысль в голове Никиты, после чего его глаза закрылись, и он погрузился в пучину небытия.
  
  - Что с ним? - Голос бабушки, усиленный эхом, послышался откуда-то издалека из темноты. - Он умер?
  - Нет, он спит, сейчас проснётся...
  Никита открыл глаза. Он сидел за столом, солнечный свет заливал комнату, шкура медведя лежала на прежнем месте, скалясь большими зубами. От свечей не осталось даже запаха. Бабушка сидела рядом, напротив сидел Александр Иванович, глядя в глаза Никите.
  'Я спал, мне это приснилось? - подумал Никита. - Конечно, приснилось! Не может человек так быстро двигаться. Это был сон'.
  - Чтобы отделить вымысел от правды, мне пришлось усыпить Никиту, - говорил Сыч, глядя на бабушку. - Галя, ты не бойся, это безопасно. О том, что сегодня произошло, Никита скоро забудет. То, что ты называешь выдумками, действительно есть. Какой-то злой дух преследует Никиту. Преследует явно не с добрыми намерениями.
  - Бог ты мой! - Галина Анатольевна всплеснула руками и прижала руку к груди.
  - Никита не одержим бесами, или демонами. Он страдает от них.
  - Но почему? За что? Он ведь невинное дитя! Он ребёнок... Кому и что он сделал плохого?
  - Я не знаю, - Сыч развёл руками. - Он крещёный?
  - Нет.
  - А ты?
  - Да! - Галина Анатольевна извлекла из-под блузки крестик на цепочке, поцеловала его.
  - А говоришь, что коммунистка! - Сыч рассмеялся.
  - Ну, так я же не по убеждению...
  - Поэтому тебя этот бес тебя не трогает. И на глаза тебе не показывается. Крест и вера - вот что оберегает тебя. Вот твоё оружие. Не поленись, зайди сегодня к Отцу Михаилу. Договорись с ним о крещении Никиты. Чем быстрее ты это сделаешь - тем лучше для него. Какое-то чувство мне подсказывает, что это не просто злой дух, он не успокоится, пока не сведёт Никитку в могилу!
  - Ох! - Бабушка прижала ладонь ко рту.
  - Тот, кого ты называешь деревянным человеком, которого ты видел в лесу, - скорее всего, Леший. Тебе повезло, что ты, встретив его, смог выйти из леса. А тот старичок с венком на голове, - Сыч повернулся к Никите, - это домовой. Я сам такого видел, когда был такой же, как ты сейчас. Только на голове моего домового был венок из сухих берёзовых веток, а на ногах были лапти. Ты видел, во что был обут тот старичок?
  - Нет, не видел! - ответил Никита, вспомнив низкорослого старичка, появившегося из ниоткуда и также внезапно исчезнувшего.
  - Когда ты видишь домового, нужно спросить его: к добру, аль к худу? И он тебе ответит. Что сказал тебе домовой?
  - Ничего. Он просто исчез. А вам что сказал домовой?
  - Он сказал: 'Беда'. Одно слово. Потом меня посадили в тюрьму, потом умер мой отец. Я и сам чуть не погиб тогда. В общем, после этого я стал верить в такие вещи, которые многим даже не снились. И я верю тебе. Ты, главное, не бойся соломенного человека. Он становится сильнее, когда ты его боишься. Постарайся не бояться, ты же мужик! - Александр Иванович улыбнулся и погладил Никиту по голове.
  - И что нам теперь делать? - спросила Галина Анатольевна.
  - Как 'что'? Езжай к Отцу Михаилу, поговори с ним, потом крести Никитку и всё будет хорошо. Главное, пока Никита не крещён, не оставляй его одного. Тот дух, который его преследует, очень злой и сильный. От него можно ожидать любой гадости. - Александр Иванович встал из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
  Галина Анатольевна с Никитой тоже встали из-за стола, пошли по направлению к входной двери. Сыч шёл следом.
  - Спасибо, Саша! - Бабушка протянула Сычу деньги.
  - Нет! - Сыч сделал шаг назад, отрицательно покачал головой.
  - Почему это 'нет'? - удивлённо спросил Галина Анатольевна. - Тебе ведь жить на что-то надо.
  - Приезжай завтра, привези мне водки, чёрного хлеба, соль, сахар, спички. Много везти не надо, всё, что в руках унесёшь. Видишь ли, я живу в лесу, по магазинам не хожу, поэтому за свою работу я беру продуктами питания и всем тем, что в хозяйстве может сгодиться. А сейчас поторопись. Тебе ещё нужно до возвращения Борисыча с работы успеть к Отцу Михаилу зайти.
  - Откуда ты знаешь, что я хочу успеть всё сделать до приезда Вовы? - удивилась Галина Анатольевна.
  - Логика, никакой магии! - рассмеявшись, ответил Александр Иванович.
  Галина Анатольевна взяла Никиту за руку, и они пошли по дорожке. На душе у Никиты было хорошо. Он понял, что в том, что произошло в эти два дня, нет его вины, во всём виноват соломенный человек. Он - дух, его не нужно бояться.
  'Интересно, что об этом думает бабушка?' - подумал Никита, разглядывая сосредоточенное, серьёзное лицо Галины Анатольевны. Судя по всему, она сейчас о чём-то думала, и мысли у неё были невесёлые.
  Никита оглянулся. Александр Иванович стоял у ограды и махал рукой. Никита помахал в ответ.
  'Какой хороший человек! -думал Никита. - И почему его все Сычом зовут? Это ведь обидная кличка!'
  Глядя на это улыбающееся, немного печальное лицо, обрамлённое бородой и длинными волосами, на эту коренастую фигуру, которая с каждым шагом становилась всё меньше и меньше, Никита подумал, что сегодня он первый раз в жизни встретился с настоящим колдуном, одним из тех, о которых пишут в сказках. А ещё Никита подумал о том, что больше живым он его не увидит. Никита испугался собственной мысли так неожиданно пришедшей в голову, и дёрнул рукой. Никита не знал почему, но ему хотелось подбежать к Александру Ивановичу, предупредить о грозящей опасности.
  - Не дёргайся! - Бабушка сильно сжала руку Никиты, и они пошли дальше по дорожке, петляющей между высокими деревьями, ветки которых шевелились на ветру, словно деревья прощались с Никитой и махали ему руками. - Иди спокойно!
  
  Подойдя к велосипеду, бабушка первым делом потрогала шины.
  - Нормально! Садись, чего ждёшь?
  Никита нехотя брался на багажник, ощутив неприятную боль в ягодицах, и они поехали. Дорога назад почему-то заняла не так много времени. Ветер дул в спину, словно подгонял их, велосипед ехал быстро.
  Заехав в Утку, бабушка свернула направо и остановилась у большого добротного дома с крестом на крыше. Дом был огорожен резным забором, покрашенным в белый цвет. Отворив калитку, бабушка беспрепятственно вошла, ведя за руку Никиту. Во дворе росли яблони, стояли деревянные столы и скамейки. Чисто, ухоженно и никаких намёков на кур, или на свиней. Собаки во дворе тоже не было, что Никиту удивило.
  Галин Анатольевна поднялась по широкому крыльцу с высокими перилами, постучалась в оббитую рейками дверь. Никто не ответил. Бабушка ещё раз постучала, за дверью было тихо.
  - Отец Михаил! - крикнула Галина Анатольевна.
  - Что случилось? - Слышится громкий, сильный, как у оперного певца, мужской голос. - Кто ко мне пришёл?
  Из-за угла вышел бородатый мужчина с лейкой в руке. На нём был спортивный трикотажный костюм, а на ногах - кеды.
  - Зачем пожаловали? - пробасил бородач, подходя к Галине Анатольевне.
  Никите стало немного страшно, и он спрятался за бабушку. Его пугал этот высокий дядька с большим животом и с властными манерами.
  - Здравствуйте, Отец Михаил! Я тут шла мимо, думаю, дай зайду. Никитка у меня уже большой стал, скоро в школу пойдёт, а всё ещё некрещёный. Пора бы его крестить...
  - Чего это ты вдруг решила, Галина? Ты и сама-то не особо верующая, на службы ходишь редко, только по праздникам, да и то не всегда.
  - Простите, батюшка меня, грешную! Кто в наше время не без греха-то?
  - Нужно бороться с грехами, а не искать оправдание! - Отец Михаил хохотнул в бороду, эхо его громкого голоса разнеслось по округе.
  - Я тут подумала, что пока за ним, - бабушка указала на Никиту, - ... не приедут родители, нужно крестить его. Негоже, чтобы он рос нехристем, негоже.
  - Вы хорошо подумали? - Отец Михаил сначала посмотрел на Галину Анатольевну, потом - на Никиту.
  - Хорошо, - тихо произнесла Галина Анатольевна. - Даже слишком хорошо!
  - Ну, раз так, проходи в дом. А ты - Отец Михаил посмотрел на Никиту, - посиди на скамейке, подожди. Это займёт немного времени. Если хочешь, можешь там посмотреть на мои цветы. Только не рви их, пожалуйста! Если захочешь, я сам тебе сорву, но потом.
  С этими словами он взял Галину Анатольевну под руку, и они зашли в дом.
  ' Почему меня бабушка оставила одного? - с тревогой подумал Никита. - Она что, забыла про соломенного человека?'
  Никита присел на скамейку, огляделся по сторонам. Стояла странная тишина. Не было слышно ни пения птиц, ни лая собак, ни куриного квохтанья. Здесь даже ветра не было, а запах... Только сейчас Никита понял, что пахнет розами. Соскочив со скамейки, Никита решил обойти двор. Зайдя за угол дома, он увидел две большие клумбы, на которых росли красные розы. Это именно они источали такой аромат. Никита прошёл по дорожке, встал между клумбами. Вид роз успокаивал. Чувство тревоги куда-то пропало, осталось только ощущение покоя и счастья. Никита стоял и, как завороженный, смотрел на розы. В какой-то момент он услышал перезвон колокольчиков. Этот звук издавали розы. Никита, как во сне, протянул вперёд руки. Ему хотелось погладить эти красивые бутоны, которые были настолько красные, что казалось, что они светятся изнутри. Вспомнив слова Отца Михаила, Никита отдёрнул руки и засунул их в карманы брюк. Посмотрев на крышу дома, Никита увидел, что крест светится белым светом. Сначала Никита подумал, что это солнечный свет так отражается от позолоченного креста, но солнце зашло за облака, а крест продолжал светиться.
  - Здорово! - прошептал Никита. - Вот это да!
  Только сейчас Никита стал догадываться, зачем его сюда привезла бабушка. Наверное, Отец Михаил - это какой-то волшебник, во дворе дома которого происходят чудеса, который может победить любого, даже соломенного человека.
  Розы продолжали звенеть и пахнуть. Никита стоял, вдыхая полной грудью их аромат и слушая тихий перезвон. Иногда ему казалось, что розы зовут его, они шепчут его имя.
  - Никита, Никита!
  Голос роз показался знакомым. Где он раньше слышал этот голос?
  - Никита!
  Обернувшись, Никита понял, что это был не голос роз, а голос бабушки, которая стояла в пяти шагах от него, уперев руки в бока. Перезвон колокольчиков сразу стих, а крест перестал светиться.
  - Ну, что ты стоишь! Пошли! Мы опаздываем. Ох, если дед вернётся, а ужин не готов, я не знаю, что будет!
  Взяв Никиту за руку, Галина Анатольевна потащила его к выходу. Никита упирался, ему хотелось ещё ненадолго остаться, послушать, как поют розы, но Галина Анатольевна широкими шагами шла к калитке, увлекая Никиту за собой. Проходя мимо крыльца, Никита заметил Отца Михаила. Он загадочно улыбался, глядя на Никиту.
  - До свидания, Отец Михаил! - на ходу прокричал Никита.
  - До завтра! - ответил Отец Михаил, продолжая улыбаться.
  
  - Бабушка, а почему отец Михаил сказал 'до завтра'? - спросил Никита, когда они с Галиной Анатольевной выехали на улицу Кирова, на которой жили дедушка с бабушкой. В нос ударил знакомый запах навоза и куриного помёта.
  'Розы пахнут приятнее!' - подумал Никита.
  - Потому, что завтра мы пойдём тебя крестить.
  - А что такое 'крестить', это больно?
  - Нет, не больно! - Бабушка засмеялась. - Это значит, что ты примешь православную веру, станешь христианином, как я и дедушка.
  - А мама с папой христианины? - не унимался Никита.
  - Не, они не христиане. Они - атеисты!
  - А что такое 'атеисты'?
  - Не морочь мне голову! Вырастешь - всё узнаешь!
  Никита замолчал, потому, что по голосу бабушки понял, что она начинает сердиться.
  Подъехав к калитке, Галина Анатольевна слезла с велосипеда, Никита сделал то же самое.
  - А почему калитка открыта? - удивлённо проговорила Галина Анатольевна. - Неужели дед её не закрыл? Странно... Это на него не похоже!
  Только они вошли во двор, Галина Анатольевна стала громко кричать и бегать по двору.
  - Господи, что это! Кто это сделал?
  Никита посмотрел по сторонам. То, что он увидел во дворе, его шокировало: весь двор был усеян перьями и куриными тушками. У всех кур отсутствовали головы. Куриные головы валялись рядом. Некоторые куры хлопали крыльями. Кругом были лужи крови. Окна в доме были разбиты. Никита не удивился, увидев соломинки в лужах крови.
  'Неужели это опять он?' - с тревогой подумал Никита, страх сковал его тело. Ноги стали ватными, сердце учащённо билось в груди.
  - Господи, что же тут творится? - причитал бабушка, носясь по двору.
  Как во сне, Никита плыл по двору, еле-еле переставляя непослушные ноги, голос бабушки слышался откуда-то издалека. Справа, у калитки, на боку лежала Муха. Из её бока торчали вилы, словно её кто-то пригвоздил к земле. Пасть мухи была открыта, из неё вывалился посиневший язык. Из-под Мухи вытекла большая лужа крови. В её остекленевших глазах Никита увидел боль и страх.
  - Муха, собачка моя, бедняжка, - прошептал Никита, из глаз его рекой полились слёзы, но он даже не заметил этого.
  - Господи! - кричала бабушка откуда-то издалека.
  Подойдя к ограде свинарника, Никита увидел свиную голову, насажанную на кол. Кровь, вытекшая из головы, окрасила кол в тёмно-красный цвет. Калитка ограды была приоткрыта. За оградой Никита увидел головы, ноги, растерзанные тела свиней. Грязь, в которой так любили валяться свиньи, окрасилась в красный цвет. В луже крови лежала дедушкина бензопила, заляпанная кровью и кусками мяса. Эту бензопилу дедушке подарили на шестидесятилетие, но дедушка ею не пользовался, а прятал где-то в доме.
  В воздухе кружились несметные полчища мух. Они напоминали большую тёмную тучу, живую тучу. Их жужжание слилось в один мощный гул, похожий на рёв мотора.
  Напротив калитки лежала свиная туша, без головы и без ног. Её большое брюхо было вспорото, из него вывалились похожие на сосиски, окровавленные кишки. Там, где раньше были ноги свиньи, Никита увидел кости, торчащие из кроваво-красного мяса.
  Никита проглотил комок, вставший поперёк горла, и сделал шаг назад. Ощутив под ногой что-то мягкое, Никита посмотрел себе под ноги и увидел голову петуха, которому он дал кличку Барон. Клюв петуха был приоткрыт, глаз смотрел на Никиту со злостью.
  И тут Никита почувствовал приступ тошноты. Согнувшись в пояснице, он расстался со всем, что съел у Зинаиды Петровны. После этого Никите стало немного легче.
  Распрямившись, Никита увидел, как кишки свиньи стали шевелиться. Сначала он подумал, что ему это кажется, но, присмотревшись, понял, что это не кажется. Кишки шевелились на самом деле.
  - Ой! - закричал Никита. - Бабушка, смотри!
  Галина Анатольевна его не слышала. Она бегала по двору, кудахча, как курица и не обращала на Никиту никакого внимания. Кишки, тем временем, продолжали шевелиться. Потом шевельнулась свиная туша, откуда-то из-под внутренностей свиньи, вываленных в грязь, показалась человеческая рука.
  - Бабушка, там кто-то есть! - закричал Никита.
  Потом из грязи показалась голова с горящими ненавистью глазами, плечи.
  Никиту парализовало от страха. Он уже не мог кричать, двигать руками, ногами. Он просто стоял и смотрел, как из грязи поднимается соломенные человек. Вот он уже стоит в полный пост, сверля Никиту взглядом и громко щёлкая зубами. Он весь покрыт кровью, грязью, от него ужасно воняет. На его лице застыл оскал. Только сейчас Никита понял, что это была гримаса радости.
  - Наконец-то я до тебя добрался! - прошипел соломенный человек.
  Соломенный человек нагнулся, ухватился рукой за свиные кишки, резко дёрнул на себя. Потом он обмотал кишки, как шарф вокруг шеи.
  - Что, повеселимся? - Соломенный человек взял в руку бензопилу и сделал шаг к Никите.
  - Нет! - Никита попятился назад.
  - Да! - Соломенный человек дёрнул за шнур, бензопила взревела.
  Подняв бензопилу над головой, соломенный человек кинулся на Никиту.
  Рёв бензопилы вывел Никиту из состояния оцепенения. Развернувшись, Никита побежал. Он не знал, куда бежать. Если бы во дворе была бабушка, он бы подбежал к ней, попросил о помощи, но бабушки во дворе не было. Пробежав усыпанный куриными тушками двор, Никита выскочил на улицу. Жужжание бензопилы было рядом, за спиной. С воплем Никита нёсся по улице Кирова, не обращая внимания ни на собачий лай, ни на испуганные окрики соседей. Он летел, как ветер, работая ногами, хотя со стороны он больше напоминал пожарную машину, едущую на пожар: красный, дико вопящий, несущийся по улице.
  Никита не знал, сколько он пробежал. Он чувствовал сильную усталость, но не мог остановиться, так как слышал звук работающей бензопилы. Этот звук становился всё ближе и ближе, Никита не видел ни одного человека, к которому можно было обратиться за помощью. Бензопила была уже совсем рядом, где-то за спиной. Никита уже чувствовал её тепло, отчётливо представил, как соломенный человек сейчас размахнётся и начнёт кромсать его, Никиту, как бабушкиных свиней.
  Заметив справа дырку в заборе, Никита резко повернул, но, оказавшись на обочине дороги, запнулся об бревно и упал. Соломенный человек был совсем рядом, над Никитой. Бензопила тарахтит где-то позади. Никита видел большую тень Соломенного, но не хотел сдаваться. На четвереньках он полз к дыре в заборе. Соломенный человек попытался схватить Никиту за ногу, но Никита изо всех сил дёрнул ногой, пополз дальше. Вот она, спасительная брешь в заборе, осталось только руку протянуть и...
  Соломенный человек схватил Никиту за шиворот. Извернувшись, Никита ударил по руке, но почувствовал резкую боль в ухе.
  'Он схватил меня за ухо, у бабушки моей, что ли, научился?' - мелькнула мысль в голове.
  Пытаясь освободиться, Никита схватился руками за руку, сжимающую ухо и увидел перед собой синюю ткань, ярко блестящие на солнце пуговицы.
  'Соломенный человек не носит одежду', - ещё одна мысль пришла в голову Никиты.
  Послышался голос. Это не был голос соломенного человека:
  - Сейчас же успокойся!
  Подняв глаза, Никита увидел серьёзное лицо со сдвинутыми бровями, фуражку с кокардой. И тут до Никиты дошло, что это не соломенный человек, а милиционер. Увидев этого человека в милицейской форме, Никита несказанно обрадовался. Он никогда так не радовался раньше при виде милиционера, как обрадовался сейчас. Слёзы сразу стали высыхать, на лице Никиты появилась улыбка.
  - Отпустите, дяденька!- пропищал Никита. - Ухо больно!
  - А ты не убежишь?
  - Нет!
  - Точно?
  - Да!
  Немного помедлив, милиционер отпустил ухо Никиты. Облегченно вздохнув, Никита принялся растирать ухо. Милиционер, тем временем, молча рассматривал его.
  - Ты кто? - строго спросил милиционер после короткой паузы.
  - Я - Никита Верёвкин, моя бабушка - Галина Анатольевна, а дедушка- Владимир Борисович.
  - Шишкины, что ли?
  - Да!
  - А что ты от них убегал? - По глазам милиционера было видно, что он Никите не верит. Но напуганному мальчишке было на это наплевать.
  - Я убегал от соломенного человека! - честно ответил Никитка.
  - От какого человека?
  - От соломенного. Он хотел убить меня бензопилой, как он убил кур и свиней бабушки Гали.
  - Убил, говоришь? - Лицо милиционер вдруг стало серьёзным.
  - Да!
  - Ладно, садись в коляску мотоцикла, поедем посмотрим, кто кого у вас убил, - усмехнувшись, сказал милиционер. - А зовут меня дядя Гриша. Я - ваш участковый милиционер.
  Дядя Гриша развернулся, давая Никите возможность пройти. Только сейчас Никита увидел стоящий на обочине мотоцикл с коляской, покрашенный жёлтой краской. Двигатель мотоцикла работал, из выхлопной трубы в воздух поднимался голубоватый дым. На коляске было написано 'Милиция'.
  - Вот, что я слышал, - глядя на дядю Гришу, проговорил Никита. - Это ваш мотоцикл, а я думал, что соломенный человек за мной гонится!
  - Это я за тобой гнался. Еду я мимо дома Шишкиных, смотрю - из калитки пацан выскакивает и с криком бежит по дороге. Я - за тобой, а ты бежишь быстро. Я тебе кричу, а ты так громко орёшь, что меня не слышишь! Долго ты бежал, долго... Всю деревню перепугал! Я подумал, что ты - детдомовец из Прудного. Они часто набеги на сады устраивают. В дома залазят, сады опустошают.... Ты точно не детдомовец? - Дядя Гриша пристально посмотрел на Никиту. - Лучше сразу признайся, а то потом хуже будет.
  Слово 'хуже' не произвело на Никиту никакого впечатления.
  - Может, мы уже поедем, а? Я за бабушку волнуюсь!
  - Как скажешь! - Дядя Гриша крутанул ручку на руле и, мотоцикл, взревев, понёсся в сторону бабушкиного дома.
  Сидя в коляске мотоцикла, подставив лицо потокам ветра, Никита с удивлением подумал о том, что ему удалось убежать гораздо дальше, чем он предполагал, и о том, что мотоцикл гораздо лучше бабушкиного велосипеда.
  Когда мотоцикл остановился у калитки дома Шишкиных, дядя Гриша быстро заглушил двигатель. Не успел Никита вылезти из коляски, дядя Гриша грубо схватил его за шиворот и потащил к калитке.
  - Отпустите, я не убегу! - попросил Никита, удивившись резкой перемене настроения милиционера.
  - Не дёргайся, сопляк, - прошептал ему в ухо дядя Гриша. - Шею сверну!
  Из калитки вышел дедушка. Он выглядел каким-то постаревшим и уставшим. Сутулый, голова низко опущена. Никита сначала не узнал его.
  - Дедушка! - крикнул Никита.
  Владимир Борисович посмотрел на Никиту Невидящим взглядом, словно не заметил его, или Никита вдруг стал невидимым.
  Никита подбежал к деду, обнял его. Владимир Борисович нагнулся, прижал Никиту своей единственной, но очень сильной рукой.
  - Так это ваш внук? - подал голос из-за спины Никиты милиционер.
  - Да, мой, - вздохнув, ответил Владимир Борисович.
  - А я думал, что это один из детдомовцев, из тех, что в последнее время по садам лазят....
  - Гриша, а как ты узнал, что ты нам нужен? - пристально глядя на милиционера, спросил Владимир Борисович.
  Впервые в жизни Никита увидел в дедушкиных глазах страх. Именно страх, а ведь раньше Никите казалось, что дедушка, прошедший через Великую Отечественную войну, неоднократно рассказывавший Никите, как он бил немцев, как ходил в штыковые атаки, ничего не боится.
  - Да я тут к Кольке Белову заезжал... Жена его жалуется, что опять пить начал, её колотит.... Я приехал, поговорил с ним. Он, вроде, всё понял. Назад еду, проезжаю мимо вашего дома, смотрю пацан с воплем из калитки выскакивает и несётся по дороге. Я кричу ему, сигналю, а он бежит, будто меня не слышит. Я за ним чуть ли не до развилки доехал, потом с трудом его остановил. Сильный, дерётся, пинается... Фу! - Милиционер снял фуражку, вытер пот со лба тыльной стороной ладони. - Ну и марафон он тут устроил! Сколько в милиции служу, такого не видел!
  - Ты сейчас такое увидишь, что вспоминать до пенсии будешь! Зайди ко мне во двор, в дом зайди! Не забудь запротоколировать, чтобы точно не забыть!
  - Борисыч, ты это серьёзно? - Судя по всему, милиционер всё ещё не мог поверить в реальность происходящего. - Я - то думал, что пацан шутит...
  - Я был бы рад, если бы это была шутка, - дедушка опять вздохнул и печально посмотрел куда-то вдаль. Иди во двор. Там сейчас Галя...
  Неуверенной походкой, оглядываясь по сторонам, милиционер дошёл до калитки, немного постоял перед ней, словно о чём-то думая, потом толкнул калитку и вошёл во двор.
  Владимир Борисович взял внука за руку и повёл куда-то через дорогу.
  - Куда мы идём, дедушка? - удивлённо спросил Никита.
  - До завтра ты побудешь у дяди Гены и у тёти Тамары.
  - Зачем?
  - Так надо! - ответил дед.
  - Но ведь вы с бабушкой запретили мне играть с Ваней. Я должен гулять во дворе...
  - Я снимаю запрет! - сказал дед, рубанув по воздуху рукой. - Ты видел, что творится во дворе?
  - Да!
  - Вот поэтому ты до утра побудешь у них. Я обо всём договорюсь. Утром мы тебя заберем, и вы с бабушкой поедете в церковь, к Отцу Михаилу...
  - Вы будете крестить меня?
  - Да!
  Голос дяди Гриши со двора:
  - Вот это да! Оху...
  
  Глава 4. Жабы и прочая нечисть
  
  Как только Никита вошёл через калитку в соседский двор все страхи, всё плохое, что принёс сегодняшний день, разом улетучилось и забылось. Увидев Васю, он несказанно обрадовался и ненадолго забыл о существовании соломенного человека.
  - Привет, Никитка! - Вася, кивнул головой и несколько раз подбросил в воздух футбольный мяч. - Пойдем, поиграем!
  - Можно? - спросил Никита, вопросительно посмотрев на дедушку.
  - Можно! - ответил дедушка и прошёл в дом.
  Никита с Ваней остались во дворе. Немного поболтав о пустяках, мальчишки стали играть в футбол. Компанию им составили старшая сестра Вани, Люда, и Рыжик - сторожевой пёс Полухиных. У Рыжика было большое, толстое тело с длинным хвостом и короткие лапки.
  - Он у нас такса! - с гордостью говорил Ваня про Рыжика.
  Глядя на Рыжика, Никита всегда удивлялся, как такой маленький пёсик может охранять дом? Он милый, добрый, игривый. Как Полухиным пришла в голову мысль использовать его для охраны жилища? Рыжик на чужих-то никогда не лает.
  Заигравшись, Никита не заметил, как дедушка вышел из дома.
  - Никита! - кричал дедушка, но Никита его не слышал. Он гонял мяч по двору. Всё это сопровождалось детскими голосами, смехом и собачьим лаем. - Никита!
  Поняв, что кричи - не кричи, внук его не услышит, Владимир Борисович подошел сзади к Никите и похлопал его по плечу. Никита вскрикнул, дёрнулся всем телом, отскочил в сторону, налетел на Рыжика, потерял равновесие и упал на спину. Упав на землю, Никита закрыл голову руками и закричал что-то бессвязное.
  - Нет! Не трогай меня!.. Пошёл прочь, Соломенный!
  Дети сначала стояли и молча смотрели на Никиту, потом стали смеяться.
  Поняв, что перед ним дедушка, а не соломенный человек, Никита успокоился, поднялся на ноги, стал отряхиваться.
  - Не хулигань и будь аккуратен! Полухины - наши родственники, но не забывай, что ты в гостях. Не позорь нас, пожалуйста! До завтра! - Дед погладил Никиту по голове и вышел со двора.
  Дети, как ни в чём не бывало, продолжили игру.
  'Совсем пацан дёрганый стал! - с тревогой думал Владимир Борисович по дороге к своему дому. - Господи, но почему это, за что? Что это?'
  Владимир Борисович не мог найти ответ на эти вопросы, от этого ему было тоскливо и страшно. Страшно за своего внука, за свою жену, за себя. Больше всего его пугало то, что он, Владимир Шишкин - человек, который неоднократно смотрел в лицо смерти, не мог найти этому логического объяснения и был не в состоянии что-либо сделать.
  - А что я могу сделать? - прошептал Владимир Борисович. - Убить воображаемого соломенного человека, которого придумал мой внук? Ладно, подождём, посмотрим.... А что на это скажет наш бестолковый участковый Гриша? Сомневаюсь, что он знает ответ на мои вопросы, хотя, вдруг чем-нибудь поможет? Вдруг? Вдруг бывает только пук!
  
  Когда отец Никиты смотрел футбол по телевизору или брал его с собой на стадион на футбольные матчи, Никите футбол абсолютно не нравился. Он любил находиться в компании отца или в компании друзей отца, слушать их разговоры, но он не видел ничего интересного в том, чтобы смотреть, как дядьки в трусах бегают по большому полю за мячиком. Дома, в Красногневинске, Никита редко играл в футбол с друзьями во дворе, потому, что играть с ровесниками ему было скучно, а со старшими ребятами - опасно. Они постоянно норовили или поставить подножку, или толкнуть, или 'случайно' разбить Никите нос локтём, как это было незадолго до приезда в Утку, весной, когда кое-где ещё лежал снег.
  Но сегодня игра в футбол доставила Никите истинное удовольствие. Сначала они играли 'каждый сам за себя' - просто бегали по двору за мячом. Потом Ваня с Людой принесли из сарая треснутую оконную раму. Они прислонили её к забору, отделяющему двор от огорода, и получились неплохие футбольные ворота. Каждый имел возможность и постоять в воротах, и побыть вратарем.
  С удивлением Никита отметил, что Люда неплохо стоит в воротах и в футбол играет лучше Вани. Раньше Никита думал, что все девчонки - ябеды, плаксы и вредины, которые только играют в куклы и скачут со скакалками. Глядя на Люду, Никита изменил свою точку зрения. Люда не только хорошо играла в футбол, упав, она не плакала, а отряхивала коленки и, как ни в чём не бывало, продолжала играть. Если бы люда не была девочкой, Никита сказал бы, что она - классный парень, но она была девочкой, причём, симпатичной и умной девочкой, достойной восхищения. Никита смотрел на неё, как на диковинную зверюшку из зоопарка и не переставал удивляться, неужели такие девочки бывают и почему он, Никита, не видел таких девочек в городе?
  - Лови, Людка! - крикнул Никита, разбежался и изо всех сил пнул ногой по мячу.
  Мяч со свистом пролетел над воротами, над поднятыми вверх руками Люды, одетыми в дырявые кожаные перчатки, над забором и со стуком приземлился в огороде.
  - Ты куда пинаешь, мазила? - смеясь, спросила Люда. - Теперь беги в огород, ищи его. Только по грядкам не топчись, а то моя мама будет ругаться.
  Никита почувствовал, как щёки и уши начинают гореть. В первый раз в жизни над ним смеялась девчонка, и ему было стыдно.
  - И папке это может не понравиться! - улыбаясь хитрой улыбкой, добавил Ваня.
  - Я не буду по грядкам ходить, я буду осторожен! - сказал Никита и толкнул калитку забора.
  Оказавшись на чужом огороде, Никита сначала растерялся и замер в нерешительности. Он стоял у калитки и смотрел по сторонам. Здесь было всё не так, как на огороде у бабушки с дедушкой. Огород Полухиных казался больше. В их огороде было больше яблонь, которые просто гнулись к земле от обилия растущих на них яблок. Под яблонями лежали россыпи лежалых яблок, терпкий аромат которых слегка кружил голову.
  'И как ветки всё это выдерживают?' - подумал Никита, но, когда он увидел деревянные подпорки под ветками, ему стало всё понятно.
  Много грядок, много зелени. От этой зелени рябило в глазах.
  Послышался голос Васи из-за забора:
  - Никита, ты нашёл мяч?
  Оклик Васи заставил Никиту отвлечься от созерцания грядок и переключиться на поиски мяча.
  Он шёл между грядками, засеянными морковью, и крутил головой из стороны в сторону. Однако, мяча нигде не было видно.
  Вдруг Никита услышал шорох справа. Обернувшись, Никита не увидел ничего, кроме морковной ботвы. Шорох повторился, но справа. Затем Никита услышал шорох где-то впереди.
  'Интересно, кто у них по огороду бегает?' - подумал Никита.
  Как бы он не напрягал зрение, он не видел ничего, кроме шевелящейся ботвы и небольших следов, явно не похожие на след курицы, или собаки.
  'Наверное, это кошка по грядкам бегает!' - подумал Никита, вспомнив, как Ваня рассказывал ему, что их кошка должна была родить котят, но недавно куда-то пропала. Никто больше не видел ни кошку, ни котят.
  - Кис-кис-кис! - позвал Никита, но не услышал мяуканья и никто к нему не прибежал, зато шорох в ботве повторился.
  Справа, слева, спереди, сзади.
  'Наверное, кошка родила котят и это котята по грядкам бегают. А так как они маленькие, то я их не вижу!' - догадался Никита.
  -Кис-кис-кис! Кис-Кис... Ну где этот мячик?
  Прежде, чем мяч перелетел через забор, Никита проследил за траекторией его полёта и знал, что далеко тот улететь не мог, но мяча нигде не было.
  - Никитка, ну ты скоро?- крикнула Люда из-за забора. - Или ты заблудился? Ха-ха-ха!
  Ваня заржал, как конь. Никита почувствовал, как опять краснеет.
  - Ничего я не заблудился, - прокричал Никита, продвигаясь вперёд. - Я мяч не могу найти!
  Когда Никита понял, что в поисках мяча зашёл слишком далеко и решил вернуться назад, он вдруг заметил мяч, лежащий под кустом крыжовника.
  - Ну, наконец-то! - с облегчением вздохнул Никита, подошёл к мячу, нагнулся и только протянул руки, чтобы поднять мяч с земли, из-за кустов крыжовника выпрыгнула большая жаба.
  В огороде дедушки с бабушкой Никита неоднократно видел жаб, но таких больших - никогда. Эта жаба была размером не меньше Рыжика. Перепончатые лапы жабы заканчивались острыми когтями, загнутыми вниз. Это показалось Никите странным. Раньше он думал, что у жаб не бывает когтей, к тому же таких острых и длинных.
  - Фу, какая гадость! - Никита брезгливо поморщился.
  Жаба сидела у мяча. Её тёмно-зелёные бока раздувались и опадали, коричневатая спина была покрыта слизью.
  - Пошла вон! Брысь!
  Никита сделал шаг вперёд и топнул ногой, но жаба и не думала уходить. Жаба даже не шелохнулась. Она продолжала сидеть у мяча, глядя на Никиту своими красными глазами.
  Посмотрев по сторонам, Никита заметил палку под кустом смородины. Размахнувшись, Никита метнул палку в жабу.
  Однако жаба не спряталась в траву, как ожидал Никита, а отползла немного назад и прижалась к земле. Палка пролетела над жабой, не причинив ей вреда.
  Никита подскочил к мячу, взял его в руки.
  Под ладонью правой руки Никита ощутил что-то холодное и вязкое. Посмотрев на руку, Никита увидел, что вся его ладонь покрыта вонючей слизью, такой же, какой была покрыта жаба.
  - Какая гадость! Фу!
  Никита нагнулся, попытался вытереть ладонь об морковную ботву.
  Где-то рядом послышался утробный звук, похожий на очень громкую отрыжку. Обернувшись на звук, Никита увидел, что жаба сидит совсем рядом, у его ноги и смотрит на него своими красными глазками. В её глазах не было страха или заинтересованности. В её глазах была злость.
  Жаба в очередной раз издала звук, похожий на отрыжку и стала раздуваться. Теперь она была раза в полтора больше Рыжика.
  Издав утробный звук 'квяггг!', жаба прыгнула на Никиту.
  Когда жаба квакнула, Никита заметил, что у неё полный рот мелких, но острых зубов.
  'Этого не может быть!' - подумал Никита.
  Никита не растерялся и ударил жабу футбольным мячом. Поверхность мяча соприкоснулась с покрытым слизью телом жабы как раз тогда, когда жаба была в нескольких сантиметров от лица Никиты.
  Жаба плюхнулась на спину в проходе между зарослями кустов и грядкой с морковью и стала дёргать лапками, пытаясь перевернуться на живот. Реакция Никиты оказалась молниеносной. Он подскочил к жабе и стал бить её футбольным мячом, зажатым в руках, с силой опуская его на тело жабы, ощущая под мячом упругое тело жабы.
  - Ах ты гадина! На! На! Получай! На меня прыгнуть решила, - приговаривал Никита, опуская мяч на жёлтое брюхо жабы.
  'Квягг! Квягг!' - послышалось где-то за спиной, совсем рядом.
  Обернувшись, Никита увидел, как отовсюду выползают жабы: из ботвы, из-под кустов, из травы. Все они были большие, как та жаба, покрытые слизью, источающие неприятный запах. Когда они квакали, Никита видел острые зубы в их пастях.
  - Ой, какой ужас! - в страхе воскликнул Никита, почувствовав, как липкий пот заливает лицо, а в горле сразу стало сухо.
  Жабы выползали из своих укрытий и устремлялись к Никите. За очень короткое время разрозненные жабы превратились в большой зеленовато-коричневый поток, который подпрыгивая и противно квакая, устремился к Никите, отсекая ему путь к отступлению.
  Поток жаб стекался с грядок, со стороны кустов и очень быстро заполнил проход между грядкой с морковью и кустами.
  Не долго думая, Никита развернулся и только он сделал шаг, нога опустилась на что-то скользкое и мягкое.
  Раздался звук, похожий на чавканье.
  Никита посмотрел вниз, под ноги. Оказалось, что он наступил на ту самую жабу, которую бил мячом. Её большое тело расплющилось, из пасти вытекла жёлто-зеленая жижа. Её красные глаза вылезли из орбит и смотрели прямо на Никиту. Взгляд жабы был одновременно и злобный, и удивлённый.
  'До чего же противно, меня сейчас вырвет!' - подумал Никита, рука автоматически потянулась ко рту, чтобы сдержать рвотные массы. Именно в этот момент одна из жаб вцепилась Никите в ногу. Она не смогла прокусить плотную ткань и повисла на штанине. Никита дёрнул ногой, жаба отлетела в кусты, квакнув в полёте.
  Позабыв о тошноте, Никита побежал, держа перед собой футбольный мяч. Он бежал так быстро, как не бегал ещё никогда в жизни. Он слышал шум ветра в ушах и кваканье жаб за спиной.
  Он бежал, боясь остановиться, а жабы прыгали на него справа, слева, сзади. Никита прижал к себе мяч левой рукой, а правой рукой он отбивался от жаб, которые висли у него на брюках, вцепившись в них зубами, и цеплялись когтями за рубашку. Некоторые прыгали на голову и цеплялись за волосы Никиты. Никита отдирал их от головы вместе с волосами и бежал дальше. Никита кричал на бегу, но он кричал не столько от страха, сколько от отвращения. Если жабы оказывались перед Никитой, он топтал их ногами, слыша громкое 'чвак', и бежал дальше.
  Оббежав две грядки, он увидел, что проход между грядками со свеклой абсолютно свободен, там не было ни одной жабы. Не долго думая, Никита устремился в этот проход. Жабы перестали хватать его за штаны, их кваканье осталось где-то за спиной. Никита почти добежал до калитки, как вдруг одна из жаб оказалась на его пути. Эта жаба была крупнее остальных. Никита решил поступить с ней также, как с десятком других жаб, то есть раздавить её, но жаба оказалась проворнее. Она прыгнула на Никиту раньше, чем он занёс ногу.
  Как в замедленной съёмке, Никита видел, как напряглись мышцы на ногах жабы, как она оторвалась от земли, широко расставив короткие передние лапы, заканчивающиеся когтями, как из её пасти вырвался звук 'крягг', и обнажились острые зубы, похожие на зубцы отцовской ножовки по дереву. Скорее всего, жаба хотела вцепиться в лицо Никите, Но Никита изо всех сил ударил её кулаком правой руки.
  Громко квакнув, Жаба ударилась спиной об стену сарая и плюхнулась в ведро, стоящее у сарая. Ведро, загремев, перевернулось. Рядом с ведром стояла совковая лопата, прислонённая к сараю. Перекинув мяч через забор, Никита схватил в руки лопату, пинком ноги отшвырнул ведро и принялся втыкать лопату в тело жабы. При каждом ударе жаба издавала утробные звуки, из глубоких порезов выплёскивалась жёлто-зеленая жидкость. Капли этой жидкости попали Никите на брюки, но он не останавливался. Он втыкал лопату в жабу, пока не изрубил её на мелкие кусочки, плавающие в жёлтой луже. В центре этой лужи плавали два красных глаза.
  Кваканье приближалось. Оглянувшись, Никита увидел, что от остальных жаб его отделяет пара шагов. Кинув в них лопату, Никита дёрнул на себя ручку калитки, но калитка не открывалась. Никита дёрнул ещё раз и ещё. Калитка не открывалась.
  - Господи, что ж такое? - вырвалось у Никиты.
  Вдруг калитка распахнулась. Никита увидел сначала тонкую руку, а потом Люду. Оказалось, что калитка открывается в другую сторону, и Людмила её без труда открыла. Одна из жаб прыгнула на Никиту. Никита заскочил во двор, захлопнув калитку, услышав, как об неё что-то ударилось с глухим стуком с той стороны, где-то на уровне груди Никиты.
  Захлопнув калитку, Никита закрыл её на металлическую щеколду и припёр её спиной, словно боясь, что жабы откроют калитку и смогут попасть во двор.
  - Ты чего, Никитка? - спросил Вася, удивлённо глядя на Никиту.
  - Там... там... там жабы! - отдышавшись, произнес Никита.
  - Да, в огороде водятся жабы, а ты что, жаб боишься? - с улыбкой спросила Люда.
  - Вообще-то нет, но там очень большие жабы! - Никита развёл в стороны руки. - Вот такие!
  - Ха-ха-ха! - засмеялась Люда. - Не зря же говорят, что у страха глаза велики!
  - А я думал, что городские пацаны ничего не боятся! - Вася хохотал, держась за живот. - А Никитка жабу испугался! Ничего себе!
  - И вообще я их не боюсь! - Никита отошёл от калитки, отряхнул брюки. - Просто большие. Я таких раньше не видел.
  На брюках были маленькие дырочки, будто след от иголок, словно кто-то прокалывал штаны Никиты иглами. Вся одежда была заляпана слизью.
  - А есть у вас тряпка? - спросил Никита.
  - Да, в прихожей стоит мешок с тряпьём. Можешь там взять тряпку! - просмеявшись, ответила Люда.
  Взяв в прихожей тряпку, Никита с отвращением вытирал с одежды слизь, краем глаза наблюдая за тем, как Вася с Людой играют в футбол.
  Когда кто-то из них сильно пинал по мячу и мяч улетал в огород, Никита с замиранием сердца ждал их возвращения во двор и ждал, что в любую минуту послышится крик, но никто не кричал. Дети с улыбкой выходили из калитки, с футбольным мячом в руках.
  'Они знают о существовании жаб, но жабы их почему-то не трогают!' - решил Никита.
  - Никита, ты будешь играть? - крикнул Вася. - Иди к нам, вдвоём играть не так интересно!
  - Уже иду! - Никита бросил отвратительно пахнущую тряпку в мешок и присоединился к Васе с Людой.
  Игра продолжилась, но Никита старался сильно не пинать по мячу, чтобы больше не ходить в огород и проявлял признаки беспокойства. Ваня с Людой, глядя на Никиту, многозначительно перемигивались и крутили пальцем у виска. Никита делал вид, что не замечает этого.
  После того, как игра в футбол наскучила, ребята стали играть в догонялки. Люда с Васей бегали везде: во дворе, в большом огороде, между грядками, выскакивали на улицу. Никита предпочитал бегать только во дворе, перед домом, поэтому чаще всего он не мог догнать ни Ваню, ни Люду. Как только они выбегали за пределы двора, Никита прекращал преследовать их.
  - Ты что, боишься отойти от дома? - смеясь, спросил Вася. - Ты боишься заблудиться?
  - Да! - покраснев, ответил Никита.
  Он не стал объяснять Васе и Люде, что просто боится. Если бы он решил рассказать им обо всём, что с ним случилось, они, скорее всего, не поверили бы ему и стали бы над ним смеяться.
  - Ты как маленькая девочка, - вставила Люда, и ребята засмеялись.
  Только Никите было не до смеха. Он всё ещё не мог прийти в себя после знакомства с жабами, также он знал, что соломенный человек где-то рядом и следит за ним и за Васей с Людой. Соломенный человек где-то затаился и ждёт. То, что он рядом, Никита чувствовал каждой клеткой своего тела. Пока играли, Никите ударял в нос тошнотворный запах Соломенного. Этот запах Никита не мог спутать ни с запахом навоза, ни с запахом земли и травы, ни с каким-либо другим запахом. Даже жабы пахли не так противно. Этот запах не предвещал Никите ничего хорошего. Он видел тень соломенного человека то за поленницей, то за сараем. Вчера, или позавчера Никита мог бы подумать, что ему это мерещится, но не сегодня. Сегодня он точно знал, что ему это не мерещится и не кажется. Если его глаза что-то увидели, а нос учуял вонь, значит это соломенный человек.
  Что-то подсказывало Никите, что жабы напали на него в огороде не случайно. Как-то это было связано с соломенным человеком, но как?
  - Давайте играть только во дворе, - предложил Никита. - А то мне что-то неохота везде за вами бегать. И потом, вы всегда убегаете в огород, а я... не хотел бы топтать ваши грядки. Бабушка меня за это ругает, а вас ругают за это родители. Давайте играть перед домом!
  - Ругают! - признался Вася. - Но перед домом бегать неинтересно...
  - Тогда давайте поиграем в карты! - предложила Люда. - В 'Дурака', например.
  - Давайте! - согласился Никита.
  Никита никогда не играл в карты, его родители считали это чем-то неприличным, а дедушка всегда говорил, что в карты играют только урки. Никита не знал, кто такие урки, но от предложения сыграть в карты не отказался. Более того, он обрадовался, когда появилась возможность войти в дом, а не бегать во дворе, рискуя попасть в лапы соломенного человека, или быть укушенным зубастой жабой.
  - Никитка, а ты умеешь играть в 'Дурака'? - с улыбкой спросила Люда.
  - Нет. Я даже в карты никогда не играл.
  - Фигня! Мы тебя научим! - Вася хлопнул Никиту по плечу, и ребята пошли в дом.
  
  В доме Никита почувствовал себя лучше, чем на улице. Сразу появилось чувство защищённости, к тому же родители Васи и Люды были дома. Страх, поселившийся в душе Никиты, прошёл, как только Ваня достал из комода потрепанную колоду карт.
  Научиться играть в 'Дурака' оказалось сложнее, чем предполагал Никита. Для этой игры нужно было не только знать цифры, но и запомнить, что валет старше десятки, король старше дамы, а туз - самая крупная карта в колоде. А ещё есть козырные карты, которые могут побить даже туза.
  Играли на полу, в одной из комнат, которую Ваня называл 'моя комната'. В ней был небольшой шкаф, деревянный сундук с игрушками и большая кровать с резными ножками. Вася с гордостью говорил, что кровать ему сделал отец и он помогал ему в этом.
  Поначалу Никита путался в картах и проигрывал. Люда при этом громко смеялась, а Никита краснел. Но потом Никита научился играть и стал выигрывать.
  После ужина к детям присоединились родители Васи, дядя Гена и тётя Тамара. Оказалось, что тётя Тамара играет в 'Дурака' хуже Никиты. Она чаще всех проигрывала. Дядя Гена постоянно шутил, все смеялись. В общем, время провели весело.
  Когда стемнело, тётя Тамара сказала, что всем пора ложиться спать. Никите предложили лечь спать в самой дальней, самой маленькой комнате, в которой когда-то жила Ванина бабушка. Она умерла прошлым летом. Ваня рассказывал Никите, что после смерти бабушки он часто слышал её шаги в комнате и тихое бормотание. Вспомнив это, Никита попросил не оставлять его ночью в той комнате. Тогда тётя Тамара разрешила Никите спать в одной кровати с Васей при условии, что мальчики будут вести себя тихо.
  - Только один звук из вашей комнаты услышу - Никита сразу пойдёт спать в бабушкину комнату! - пригрозила тётя Тамара.
  Мальчишки легли 'валетом', тётя Тамара пожелала им спокойной ночи и выключила свет. Кровать была большая, мягкая. Несмотря на это, Никите не спалось. Он лежал с открытыми глазами и слушал звуки дома. Сначала он услышал храп дяди Гены, потом услышал поскрипывание половых досок в дальней комнате, в той самой комнате, где когда-то жила Ванина бабушка.
  'Неужели это мёртвая бабушка там ходит?' - подумал Никита, сердце его учащённо забилось от страха.
  Васе, судя по всему, тоже не спалось. Он ворочался с боку на бок, громко сопел и портил воздух.
  - Никита, ты спишь? - шепотом спросил Вася.
  - Нет.
  - Ты слышишь, как бабушка ходит по своей комнате?
  - Да.
  - Тебе страшно?
  - Нет.
  - Почему?
  - Потому, что есть кое-что пострашнее твоей бабушки.
  - Да ну? Ну-ка расскажи! - Вася сел, опершись на спинку кровати, закутавшись в одеяло.
  - Это соломенный человек.
  - А чем он страшен?
  - Не знаю... Наверное, тем, что он может появиться из шкафа, схватить тебя за горло и задушить. Ещё он может разрезать свиней бензопилой и оторвать головы курам. Ещё он...
  - Это новая городская страшилка?
  - Нет, никакая это не страшилка. Соломенный человек сегодня весь день гонялся за мной, и вчера ночью.
  - Ничуточки не страшно! Вот ты послушай мою страшную историю. В чёрном-чёрном городе, на чёрной-чёрной улице....
  Никита почувствовал, как веки его начинают закрываться.
  - ...Гроб на колёсиках едет... - продолжал рассказывать Вася.
  Эту страшилку Никита много раз слышал в своём детском саду. Она уже не казалась ему страшной. Скорее забавной, но не страшной. Детский сад... Что-то он помнил из детского сада. Что-то странное, что он, казалось бы, забыл, но сегодня, находясь под впечатлением от соломенного человека, он стал вспоминать свой детский сад, тихую, маленькую девочку Вику. Кажется, её фамилия была Костина? Тихий час. Все дети спят на своих раскладушках. На раскладушке Никиты была нарисована юла, на его шкафчике с одеждой тоже была нарисована юла.
  Никита, как и многие дети в его группе в детском саду, спал, как вдруг все услышали дикий, душераздирающий вопль. Это кричала Вика Костина, та самая тихоня-Вика. Она вскочила с раскладушки, скинула с себя одеяло и бегала в одних трусиках. Она плакала, махала руками, словно отбиваясь от кого-то невидимого, и кричала. Что она кричала? Она громко кричала:
  - Бабай! Отстань от меня! Не трогай меня!
  Вика разбудила всех ребят из группы, многие испугались и стали плакать. Никита тогда не плакал. Он с интересом наблюдал за происходящим.
  - Бабайка, ты плохой, не трогай меня! - кричала Вика, бегая по большому помещению, заставленному раскладушками. Мама, мама!
  Вдруг Вика упала на спину и стала кататься по полу. Она как-то странно подпрыгивала и билась головой об пол. Вскочив на ноги, она ещё громче закричала. На её щеке было большое красное пятно, а на лбу была большая шишка.
  - Здесь Бабайка! Кто-нибудь спасите меня от него! - продолжала кричать Вика, глядя на ребят умоляющими глазами. Но никто не мог ей помочь, потому, что никто не видел никакого Бабайки.
  Потом Вика со всей силы шмякнулась спиной об стену. Было такое ощущение, что она прыгнула на стену спиной вперёд. Никита вспомнил тот звук, который раздался, когда Вика ударилась затылком об стену. На стене тогда осталось пятнышко крови, от которого потекли вниз струйки крови, как лучики солнышка, направленные вниз. Это было красное солнышко на жёлтой стене.
  Вика сползла по стене на пол и несколько секунд сидела молча. Потом её светлые вьющиеся волосы сами по себе взметнулись вверх, и она опять несколько раз ударилась затылком об стену. Даже хор детских криков не мог заглушить звуки ударов Викиной головы об стену.
  Завизжав так, что у всех заложило уши, Вика прыгнула вперёд, пролетела несколько шагов, упала на живот. Она ползла, плача и постоянно оглядываясь назад. Куда она смотрела? На жёлтую стену, заляпанную кровью? Нет! Она смотрела назад, словно кого-то видела. Кого-то, кто стоял над ней. Потом открылась дверь. В комнату, где творился переполох, вбежали две воспитательницы. Одна принялась успокаивать детей, вторая взяла на руки Вику и вынесла из помещения группы.
  Кого же видела тогда Вика? Уж не соломенного ли человека? Только она называла его Бабайкой? Никто тогда так и не понял, что случилось с Викой. А Вику больше никто не видел.
  - ...Гроб на колёсиках едет за тобой! - страшным голосом вещал Вася.
  Никита слышал его голос откуда-то издалека. Голос Васи становился всё тише и тише.
  'Значит, у меня тоже есть свой Бабайка, - мелькнула мысль в голове Никиты, когда он начал погружаться в объятия сна. - Это соломенный человек!'
  Во сне Никита снова увидел себя в доме Сыча. Никита сидел на табуретке в центре круга, в окружении ярко горящих свечей. Сыч ходил кругами вокруг него со свечой в руке, с каждым кругом двигаясь всё быстрее и быстрее. Только во сне Никита не заснул. Он продолжал смотреть на мелькающего перед ним Александра Ивановича, и вдруг что-то ещё привлекло его внимание. В тёмном углу комнаты Никита увидел силуэт. Знакомые очертания проступали из темноты, с каждой секундой становясь всё отчётливее. Это был соломенный человек. Глаза его полыхали в темноте красными огнями, рот оскален в страшной гримасе. Он улыбается? Да, скорее всего он улыбается. Постояв немного в углу, соломенный человек делает шаг вперёд, потом ещё один. Он сейчас подойдёт к Никите и схватит его. Никита хочет закричать, но не может раскрыть рта. Губы словно склеились, Никита не может произнести ни звука. Тем временем соломенный человек приближается, вытянув свои ручищи. Он сейчас вцепится в горло Никиты, но, дойдя до границ круга, он, словно натыкается на невидимое препятствие. Улыбка на его лице сменяется маской недоумения. Он опять пытается зайти за границы круга и опять безрезультатно. Он пытается добраться до Никиты ещё и ещё, но не может. Что-то не пускает его. На отвратительном соломенном лице появляется выражение злости. Губы соломенного шевелятся, извергая проклятия, которых Никита не слышит, изо рта Соломенного брызжет жёлтая слюна, похожая на пену. Он безрезультатно пытается пробиться за пределы круга, но не может. Он подскакивает к кругу и отскакивает от него, как мячик, он злится, но не оставляет своих попыток добраться до Никиты.
  Потом Никита снова увидел себя выходящим из дома Сыча. Они с бабушкой идут по тропинке, Никита оглядывается, видит Александра Ивановича, стоящего у ограды и машущего рукой. Вдруг сзади появляется соломенный человек. Он стремительной походкой подходит к Александру Ивановичу. Никита кричит: 'Александр Иванович! Спасайтесь! Он сзади! Соломенный человек сзади! Бегите!'.
  Но Александр Иванович будто не слышит Никиту. Он всё также стоит и машет Никите рукой, на лице его блуждает какая-то странная улыбка, улыбка обречённого человека, смирившегося со своей участью.
  Никита изо всех сил дёргает рукой, пытается вырваться. Он хочет подбежать к Александру Ивановичу, предупредить о нависшей над ним угрозе, но не может этого сделать, так как бабушкина рука крепко сжимает его запястье. И чем сильнее Никита пытается высвободить свою руку, тем крепче бабушка его держит.
  Соломенный человек уже стоит за спиной Александра Ивановича. Никита из последних сил дёргает рукой, но безрезультатно. Краем глаза видит, что с бабушкиной рукой творится что-то не то. Её рука почему-то стала больше в размерах и покрылась соломой, через которую видна кроваво-красная плоть. Подняв глаза, Никита с ужасом понимает, что это не бабушка ведёт его за руку, а соломенный человек. Он смотрит на Никиту сверху вниз и улыбается ему своей омерзительной улыбкой, скаля пожелтевшие зубы. Никита даже разглядел, что зубы соломенного человека все в чёрных точках.
  Никита кричит, пытается вырваться, но соломенный человек только сильнее сжимает его руку. Острая боль пронзила запястье Никиты, послышался треск, словно треск ломающихся сухих веток.
  
  - А-а-а -а ! - закричал Никита и открыл глаза.
  Осмотревшись, он понял, что находится не в лесу, ведомый за руку соломенным человеком, а в комнате Вани, на его большой кровати. В комнате горел свет. Никита рывком принял сидячее положение, осмотрел правую руку, сжал её в кулак, разжал, то же самое сделал с левой рукой. Обе руки были целыми и невредимыми, только на левом запястье был небольшой синяк.
  - Ты тоже это слышишь? - На противоположном краю кровати сидел Вася, накинув на себя одеяло, как накидку.
  Лицо Васи было бледным, испуганным, голос дрожал.
  - Что? - не понял Никита.
  - Т-там, во дворе... - Вася указал рукой в сторону окна - Там кто-то есть!
  Никита прислушался. Действительно, по двору кто-то ходил, или бегал. Трудно было сказать, что это было, потому, что во дворе то там, то здесь слышались шаги, что-то гремело, что-то скрипело, слышался истеричный громкий лай Рыжика. Потом послышался металлический лязг, Рыжик завизжал, потом лязг повторился, Рыжик заскулил и затих. Шум во дворе продолжался.
  - Что это такое, Никита? Мне страшно! - Ваня зарылся в одеяло.
  - Я не знаю, что это, но мне тоже страшно! - ответил Никита.
  Послышался приглушённый голос дяди Гены, всхлипывания тёти Тамары.
  Спрыгнув с кровати, Никита оделся и на цыпочках вышел из комнаты. Он шёл по дому, слыша только скрип пола под ногами и гулкий стук своего сердца.
  В спальне Ваниных родителей было темно, там никого не было, в гостиной было светлее. Свет из коридора освещал гостиную, там тоже не было никого. Войдя в коридор, Никита увидел такую картину: перед входной дверью в кальсонах и в тельняшке стоял дядя Гена, сжимая в руках охотничье ружьё. Рядом с ним стояла тётя Тамара. На ней был одет махровый халат красного цвета, в растрепанных волосах Никита увидел бигуди. Лица обоих родителей были испуганы. У Тёти Тамары были большие мешки под глазами, она периодически всхлипывала и вытирала лицо рукавом халата.
  - Кем бы вы ни были, уходите! У меня ружьё! Я даю вам десять секунд на то, чтобы убраться отсюда. Если через десять секунд вы не уйдёте, я выйду и продырявлю ваши сраные бошки к ёманой матери.
  - Гена, может, не надо? - тетя Тамара вцепилась в руку дяде Гене, но он рывком руки высвободился и оттолкнул тётю Тамару.
  - Не лезь ты, дура! Десять, девять...
  За дверью послышалось хихиканье, быстрые, частые шаги, скрип.
  - ...Четыре, три, два, один, - дулом ружья дядя Гена отворил засов, распахнул ногой дверь и выскочил в темноту. В ту же секунду в дом вбежало какое-то белое существо и кинулось под ноги тёте Тамаре. От неожиданности тётя Тамара вскрикнула. Никита тоже закричал. - Я выхожу. Берегитесь, уроды!
  Входная дверь с шумом захлопнулась, раздался выстрел, потом ещё один, крик дяди Гены, хихиканье прямо под дверью, где-то справа и слева, потом дверь распахнулась, в прихожую ввалился дядя Гена. Он, как мешок, рухнул на пол, застонал. Он прижимал правую руку к левому плечу, между его пальцев сочилась кровь, заливая пол.
  - А-а-а! - кричал Никита.
  Тётя Тамара посмотрела на него, махнула рукой. Никита закрыл рот, но крик продолжался. Оглянувшись, он увидел Ваню и Люду, стоящих позади него. Их глаза округлились от ужаса, они громко кричали и плакали. Трусы Васи были мокрыми спереди.
  - Да заткнитесь вы! - крикнул дядя Гена. - А ты запри дверь! Ой, как больно-то! С-с-сука! А-а- а!
  Вася с Людой замолчали.
  - Что там, Гена? - рыдая, спросила Тётя Тамара.
  - Не знаю! Похоже, их там много! Они везде. Ой, мля! Ай, мля, больно-то как! Я только из дома выскочил, они на меня напали. Темно, ни хрена не видно!
  - А фонарь? - спросила тётя Тамара.
  - Какой, к черту, фонарь? Темнота полнейшая. Только силуэты, тени. Я дважды выстрелил, они меня повалили, чем-то ударили, ружьё выхватили из рук. Сильные, гады!
  - И что нам делать, Гена? - всхлипнув, спросила Тётя Тамара.
  - Помоги мне встать!
  - Может, не надо, Гена? - с дрожью в голосе спросила тётя Тамара, глядя в глаза мужу, но Геннадий не обратил на её слова внимания.
  - А вы... - Дядя Гена посмотрел на детей, стоящих в дверном проёме с открытыми от удивления ртами. - Пошли прочь! Спрячетесь в Васькиной комнате и выключите свет! И что бы ни происходило, не подходите к окнам!
  - Гена, может, милицию вызовем, а? - голос тёти Тамары дрожал.
  - Какая ещё милиция? У нас телефона нет! Если тебе жить надоело, иди, вызывай...
  Дети послушно побежали в Ванину комнату и спрятались под его кровать.
  - Ой, что это? - испуганно спросила Люда, указывая пальцем в дальний угол.
  Ребята присмотрелись. Из тёмного угла на них смотрели два глаза, к углу через весь дом тянулся след из капелек крови.
  - Не бойтесь, это наш Рыжик, - прошептал Ваня.
  - А почему он весь белый? Что у него с хвостом? - спросил Никита.
  Некогда длинный хвост Рыжика сейчас был меньше раза в два. Судя по всему, кто-то отрубил ему половину хвоста, из раны на пол капала кровь.
  - Не знаю, - ответил Вася. - Может, отец ему дверью хвост прищемил?
  - И мукой его обсыпал, - всхлипнув, добавила Люда. - Рыжик, Рыжик! Иди ко мне!
  Пёс заскулил и ещё дальше забился в угол.
  - Рыжик! Ко мне! - Вася протянул к собаке руку, но Рыжик так громко тявкнул, что Вася, как ошпаренный кипятком, отдёрнул руку.
  - Я поняла, что с его шерстью! - Люда прижала ладони к губам. - Он поседел... Бедный Рыжик.
  - Мои дедушка с бабушкой тоже седые, - шепнул Никита.
  - Твои дедушка с бабушкой уже старые, а нашему Рыжику только год! - Вася продолжал вглядываться в темноту, разглядывая пса. - Это мука, или известь. Наверное, те, кто сейчас хулиганят во дворе, обсыпали этим Рыжика. Ну, ничего, мой папка сейчас их всех прогонит!
  Шум в кухне, приглушённые голоса:
  - Ай, ай, мля! - кричал дядя Гена.
  - Тихо, Гена! Мне же надо рану твою обработать.
  - Ай, мля!
  - Не дёргайся! Ещё пару швов сделаю, и всё будет хорошо, тихо!
  - Ой, ой!- продолжал стонать дядя Гена. - Тоже мне, врач!
  - Я ветеринар, и в медицине кое-что смыслю. Сиди тихо!
  Тем временем, шум за окном возобновился. Рыжик зарычал, негромко тявкнул. Во дворе слышался топот, странный смех, послышался шум упавшего ведра, удары по дереву, треск, хихиканье. Потом что-то сильно ударило по стене, потом разбилось оконное стекло, осыпав пол осколками, и в комнату влетел камень.
  - Папа сказал, чтобы мы выключили свет, - прошептал Вася. - Я выключу свет.
  В ту же секунду в окно влетел второй камень и разбил люстру, висящую под потолком. Комната погрузилась в полумрак. Через приоткрытую дверь был виден свет из кухни.
  - Я боюсь, - Люда захныкала.
  Для Никиты было странно видеть эту бойкую девчонку плачущей. Сегодня вечером, когда они играли во дворе, Никите казалось, что Люда ничего не боится, а оказывается, что она обычная девочка с присущими всем девочкам слабостями.
  - Я тоже, - шепотом ответил Никита.
  Судя по звукам, камни летели и в окна других комнат. Со звоном разбивались стёкла, всё это сопровождалось диким, нечеловеческим смехом и лаем Рыжика.
  Свет в кухне погас. Никита услышал тихие шаги и шорох в соседней комнате.
  - Мамочка! - выдохнула Люда.
  - Дети, с вами всё в порядке? - В проёме двери показалась тень, а потом темноту прорезал луч света. Оказалось, что это была тётя Тамара. Она стояла на четвереньках, держа одной рукой фонарик.
  - Да, только страшно! - за всех ответил Вася.
  Луч света метнулся по лицам детей.
  - Сидите там, не высовывайтесь. Соседи, наверняка, услышат шум и придут на помощь, или позовут Гришу, а пока сидите тихо!
  В этот момент что-то с силой ударило в стену, как раз напротив тёти Тамары.
  Послышался голос дяди Гены, луч света погас, и тётя Тамара растворилась в темноте:
  - Выключи фонарь, дура!
  Шум во дворе продолжался, в комнату залетали всё новые и новые камни. Они с шумом врезались в стену, отскакивали от неё и падали на кровать. Некоторые камни падали на пол. Камни были большие. Глядя на них, Никита подумал о том, что кидать такие камни могут только большие и сильные люди, а если не людям, то кому это под силу? Соломенному человеку? Но, судя по звукам снаружи, там целая толпа каких-то существ. Их тени метались туда-сюда под окнами, но в дом они почему-то не торопились войти. А что будет, если они всё-таки решат попасть в дом через разбитые окна? От этой мысли Никите стало по-настоящему страшно.
  Как бы в подтверждение его мыслей, в окне появился тёмный силуэт. Дети притихли, Рыжик перестал лаять. От страха Никита даже перестал дышать. Мороз пробежал по его коже, а во рту пересохло. Тёмное существо, c большими рогами на массивной голове, с лёгкостью проникло в дом через разбитое окно, постояло перед кроватью. Никита видел его ноги. Они были кривые и покрытые густой шерстью. От существа пахло, как от клеток с животными в Свердловском зоопарке. Никита был там только один раз с родителями, когда они приезжали в гости к брату отца, к дяде Коле, но запах животных он запомнил на всю жизнь.
  В соседней комнате послышался шум. Существо издало какой-то утробный рык и вышло из комнаты. Никита не слышал шум шагов этого существа, но слышал, как поскрипывает под ним пол.
  Только Никита облегчённо вздохнул, в окне появилось ещё одно тёмное существо, за ним ещё одно. Сейчас Никита разглядел, что странные существа покрыты шерстью, а глаза их светятся в темноте.
  Хотя Никите казалось, что он видит этих странных существ, похожих на зверей из какого-то кошмарного сна, впервые, ему они показались знакомыми. Где он их видел раньше? Глядя на них снизу вверх, затаив дыхание, Никита стал копаться в своей памяти, отметая всё ненужное, отматывая время назад. Детский сад, ясли...нет, всё не то. Двор, друзья, игры во дворе.... Нет. Почему-то в голове вертелся какой-то испорченный праздник. Дни рождения Никиты, его немногочисленных друзей? Нет, что-то другое, но что?
  И вдруг в памяти всплыл жаркий летний день года два назад. Никита тогда был совсем маленьким. Был выходной день и родители решили сводить Никиту в Парк Пионеров. Никита вспомнил, как Веревкины шли по залитому солнцем парку, ели мороженое. Никита помнил диск солнца, прячущийся за верхушками тополей, будто приглашающий поиграть в прятки, и пух, много пуха. Тополиный пух, как снег, покрывал землю, кружился в воздухе под порывами ветра.
  Никита катался на разных детских аттракционах. Очень запомнилась карусель с вертящимися по кругу лошадьми, слонами и тиграми. Никита сидел на серой лошади с белыми 'яблоками', махал рукой родителям, смеялся....
  Всё было хорошо, пока мама не предложила сходить в 'Комнату кривых зеркал'.
  - Рита, ты уверена, что Никите туда можно? - спросил тогда отец.
  - Конечно, можно! - смеясь, ответила мать. - Это ведь всего лишь зеркала!
  Никита вспомнил полутёмную комнату с большими зеркалами вдоль стены. Он вспомнил, как становился в зеркалах то больше, то меньше, то толще, то стройнее. Рядом были родители. Они громко смеялись, глядя на своё отражение в зеркалах. А потом.... Потом стало темно, будто кто-то выключил свет. Никита испугался, начал плакать. Какое-то время было очень темно, но постепенно темнота стала расступаться. Зеркала стали излучать слабое свечение, заливая помещение голубоватым светом. И тут Никита увидел в зеркалах этих существ. Их было очень много. Они стояли вокруг Верёвкиных. Их зубастые пасти были оскалены. Эти существа выглядели по-разному: одни были похожи на свиней, другие были похожи на людей с рогами. Одни были с копытами и с хвостами, другие - без, но все они были страшными и все были покрыты густой шерстью. Потом Никита услышал их рычание и хрюканье, будто кто-то невидимый включил звук. Никита видел, как одна из тварей гладит раздвоенным копытом отца по голове и засовывает длинный язык ему в ухо. Другое рогатое существо засунуло мохнатую когтистую лапу матери под блузку и сжало её грудь ... Всё это Никита видел в зеркале. Причём зеркала вдруг перестали искажать изображение. Они все стали ровными и показывали только смеющихся родителей Никиты и перепуганного Никиту. Оглянувшись на родителей, Никита не увидел никаких чудовищ. Все они были в зеркалах, а родители продолжали смеяться. Никита начал думать, что это такой аттракцион, что так и должно быть, но тут одно из существ вышло из зеркала, дыхнуло на Никиту запахом гнили, схватило за руку и потащило в зеркало. Отшатнувшись от чудовища, выдернув руку из его лапы, Никита с воплем побежал подальше к выходу, который выглядел как маленький прямоугольник света в голубоватой полутьме. Пробегая мимо стены зеркал, Никита видел, как из них выскакивают монстры. Они пытались схватить Никиту, но он уворачивался от их больших, покрытых шерстью лап, отбивался от чудовищ руками и ногами и бежал к выходу.
  Даже оказавшись на улице, он не остановился, а с криком продолжал бежать. Он бежал, пока высокий милиционер не остановил его, грубо схватив за шиворот.
  Потом прибежали родители. Мама отшлёпала Никиту по ягодицам, а отец отругал маму за то, что она настояла на том, чтобы они пошли в 'Комнату кривых зеркал'.
  - Ребёнок тут не причём, это ты - дура! - кричал тогда отец.- Я же говорил... я знал, что его кривые зеркала испугают!
  Дома родители объяснили Никите, что это всего - лишь зеркала и не нужно пугаться того, что там видишь. Родителям удалось убедить Никиту в том, что увиденное им в зеркалах - обман. Он поверил им и постепенно забыл об этом неприятном случае, пока снова не увидел этих косматых тварей, но на этот раз не в зеркале.
  Послышался голос тёти Тамары:
  - Гена, что это?.. Здесь кто-то есть!
  - Да ну, не может... Кто здесь?
  Два существа, немного постояв перед кроватью, устремились в соседнюю комнату.
  - Гена!- Голос тёти Тамары. - А-а-а-а!
  Было видно, как луч фонарика мечется по соседней комнате, периодически выхватывая из темноты силуэты незваных гостей.
  - А ну, пошли вон отсюда! Я, мля вам...
  Послышались глухие удары, вскрик дяди Гены, дикий смех. Такой же смех Никита слышал во дворе.
  - Не подходите! Не трогайте меня! Отойдите! О, Господи! Господи, Боже мой! Пресвятая Богородица! Гена? Гена! Не трогай меня, тварь!
  Опять послышался какой-то шум, Рыжик залаял.
  - Именем Господа заклинаю вас, уходите! Пошли вон! Господи, помоги нам! Защити нас, рабов твоих от нечисти, не оставь нас в минуту трудную...
  Снова всё тот же шум, рычание.
  - Они боятся Бога!- крикнул дядя Гена. - Продолжай молиться!
  Помоги нам Господи, не оставь в минуту трудную, прости грехи наши, яко мы... - срывающимся голосом говорила тётя Галя.
  Опять послышался шум, на пол что-то упало, тётя Галя вскрикнула.
  Голос дяди Гены:
  - Благодарни суще недостойнии раби твои, Господи, о твоих великих благодеяниих на нас...
  Существа хором зарычали.
  ...поем и величаем Твое благоутробие, и рабски любовию вопием Ти: Благодетелю Спасе наш, слава Тебе.
  Рычание существ переросло в рёв, потом- в вой, от которого с потолка стало что-то сыпаться, и у Никиты стали вибрировать барабанные перепонки. Чтобы не оглохнуть, Никита прикрыл уши руками. То же самое сделали Вася и Люда.
  Ладони слегка приглушали звуки из соседней комнаты, но Никита всё равно слышал вой странных существ и громкий голос дяди Гены, который вдруг заполнил весь дом, отскакивал от стен, перекрывая многоголосие странных тварей.
  Внезапно Никита увидел, как одна из тварей заскочила в комнату и бросилась к окну. Не добежав до окна, существо загорелось. Оно завизжало, пытаясь сбить пламя, но белый огонь пожирал тварь изнутри, с каждой секундой разгораясь все сильнее и сильнее.
  Перегнувшись через окно, существо выпало во двор. Дом заполнился запахом гари.
  - Твоих благодеяний и даров туне, яко раби непотребнии...благодарение по силе приносим... - Голос дяди Гены, только Никите показался этот знакомый голос каким-то другим, не таким, как всегда. В голосе дяди Гены появились какие-то металлические нотки. Его голос одновременно и успокаивал и завораживал.
  Комната озарилась мерцающим жёлтым светом. Вошла тётя Тамара, держа в руке свечу.
  - Мамочка! - прошептала Люда и вылезла из-под кровати. Остальные дети последовали её примеру.
  - Дети, быстро за мной! - Тётя Тамара взяла за руку Люду, люда взяла в руку Васю, а Вася вцепился в руку Никите. - Все в погреб, там безопаснее!
  Ведя за собой вереницу детей, Тамара дошла до той дальней комнаты, где когда-то жила бабушка, открыла дверь. Пока шли по дому, Никита смотрел по сторонам. Он во всех комнатах видел разбитые стёкла в окнах, булыжники на полу, разбитую посуду, разбитые вазы. По середине одной из комнат лежал рассыпавшийся на куски бюст Ленина, рядом лежал радиоприёмник с торчащим из него камнем.
  - Подержи! - Тётя протянула свечу Люде, та взяла свечу дрожащими руками.
  Тётя Тамара отодвинула коврик по середине комнаты, открыла крышку люка, потом взяла из рук Люды свечу и все четверо стали спускаться вниз. Следом за ними, постанывая и морщась от каждого движения, в погреб спустился дядя Гена, держа под мышкой Рыжика. Сквозь дыры в его окровавленной тельняшке Никита увидел бинтовую повязку на плече. Он же и закрыл люк.
  Как только все оказались в погребе, дядя Гена включил свет и задул свечу. Никита отметил про себя, что у бабушки с дедушкой в погребе электричества нет.
  Здесь все было не так, как у дедушки с бабушкой: стены и потолок оббиты рейками, нет запаха плесени. Но здесь тоже было прохладно. Вдоль стен стояли стеллажи, заставленные банками с соленьями и вареньями, пол был устлан добротными толстыми досками. Ещё Никита увидел какие-то шкафчики, стулья и даже небольшой стол.
  - Располагайтесь на полу! - сказала тётя Тамара, доставая из стоящего у дальней стены сундука старые одеяла и пледы. - Это, конечно, не перины, набитые пухом, но сидеть и лежать на этом можно. Ещё никто, ночуя в погребе на этих одеялах, попу себе не отморозил.
  Дети стали раскладывать на полу одеяла, внезапно над головами раздался скрип, послышались шаги, потом дёрнулась крышка люка, словно кто-то пытался её открыть снаружи, лязгнул широкий стальной запор. Рыжик взвизгнул и спрятался за старый комод.
  - Мамочка, я боюсь! - запричитала Люда.
  - Успокойся, деточка! - Тётя погладила Люду по светлым волосам. - Сюда они не залезут. Как хорошо, что дедушка, Царствие ему Небесное, заставил твоего папу сделать из погреба бомбоубежище. Он ведь до последних дней своей жизни верил в то, что немцы снова на нас нападут.
  Крышка люка опять слегка дёрнулась.
  - Продолжай читать молитвы, Гена,- шепнула тётя Тамара. - Они этого боятся.
  - Да, хорошо, что я не сжёг в печке бабкин молитвенник перед вступлением в партию. Что-то ведь остановило?
  Что-то сильно ударило в крышку люка. Дети вскрикнули. Деревянные доски скрипнули, но крышка осталась на месте.
  - Благодарю Тя, пренебесный Царю, и всем телом и душею молю, хвалю, славлю, почитаю и превозношу Тя....- читал дядя Гена.
  Никита не понимал многих слов из молитвы, но внимательно слушал. Посмотрев на тётю Тамару, на Васю и на Люду, Никита увидел, что они тоже внимательно, затаив дыхание, слушают. Ваня даже рот приоткрыл.
  Никита не знал, сколько прошло времени, ему казалось, что прошла целая вечность. Когда дядя Гена устал, он передал молитвенник тёте Тамаре, тётя Тамара, почитав какое-то время, передала молитвенник Люде.
  Слушая молитвы, Никита почувствовал необычайное спокойствие и умиротворение. Молитвы звучали как колыбельная песня. Звуки сверху прекратились, и Никита почувствовал, как его веки закрываются, а голова тяжелеет. Немного поборовшись со сном, Никита всё-таки уснул. Во сне ему снился ослепительно-белый свет. Он видел дом Полухиных. Никита словно плыл по воздуху, перемещаясь по комнатам, проходя сквозь стены. В доме всё было перевёрнуто вверх дном: шкафы, полки были разрублены топором, который был воткнут в стену, обои во всех комнатах были ободраны, одежда и постельное бельё были разодраны в клочья, всё это было разбросано по полу. На кухне на полу Никита увидел пятна крови, горы битой посуды. Шкафчики со стен были сорваны и также порублены в щепки. Уцелела только большая тумба в углу. Внутри неё что-то светилось. Яркий белый свет лился из приоткрытой дверцы, освещая кухню и коридор.
  Вдруг Никита услышал какой-то шум: чей-то голос, визг, рычание. Голос явно принадлежал женщине. Шум был слышен из дальней комнаты, в которой когда-то жила бабушка Вани.
  Никита полетел на шум, проходя сквозь стены. В самой дальней комнате старая женщина отбивалась от трёх свиноподобных монстров. Эта женщина была не просто стара, а очень старая. Её лицо было изборождено глубокими морщинами, тонкие, высохшие руки были покрыты коричневыми пятнами и напоминали больше птичьи лапы, чем руки.
  - Уходите отсюда, брысь!- забившись в угол, кричала женщина лохматым существам, отдалённо напоминающим свиней. Голос женщины был слабым и скрипучим. - Пошли вон!
  Существа визжали, хрюкали, но не уходили. Они всё ближе приближались к старухе.
  - Вон! - Старуха схватила вазу с комода и швырнула в чудовищ. Один из свиноподобных с визгом нагнулся. Ваза пролетела над его головой и ударилась об стену, разбившись на мелкие кусочки. Чудовища приближались к старухе. Она беспомощно шарила руками в поисках какого-нибудь подходящего предмета, но ничего пригодного для обороны поблизости не было, кроме сломанной мебели, изрезанных чем-то острым картин и разбитых семейных фотопортретов. Почти со всех портретов и фотографий, валяющихся на полу, на Никиту смотрело лицо этой женщины, которая сейчас стояла в углу, глядя испуганными глазами на приближающихся к ней чудовищ. Только на портретах и на фотографиях эта женщина выглядела гораздо моложе. В молодости она была симпатичной, чего нельзя было сказать о ней сейчас. Крючковатый нос, впалые морщинистые щёки, редкие седые волосы, свисающие по бокам маленькой, словно высушенной головы...
  Не найдя под рукой ничего, что подходило бы для защиты, старуха нагнулась и подняла с пола ножку от стула.
  - Отстаньте от неё! Уходите отсюда! - крикнул Никита.
  Свиноподобные монстры посмотрели на него и... засмеялись. Их смех больше напоминал хрюканье, но это был смех.
  Старушка посмотрела бесцветными глазами на парящего под потолком Никиту, монстры сразу на неё накинулись. Они без труда выбили из слабых скрюченных рук ножку от стула, повалили старушку на пол и принялись бить её. Это сопровождалось стонами старушки и громкими визгами.
  Никита сжал кулаки, он хотел бы подскочить к монстрам, побить их, но он мог только висеть в воздухе и наблюдать. Какая-то сила не давала ему опуститься на пол.
  - Не трогайте её! - крикнул Никита.
  Чудовища со свиными рылами прекратили избивать старушку и отошли от неё на шаг. Только Никита облегченно вздохнул, один из монстров схватил старуху за длинные седые волосы и потащил к окну. Старуха кричала, брыкалась, извергала из себя проклятья. Два других существа пинали старушку своими копытами. Трое монстров и старушка легко прошли сквозь стену и растворились в темноте. Никита какое-то время слышал крики старушки, но потом они стихли.
  'Наверное, это и есть бабушка Васи, которая ходила по комнате после смерти!' - решил Никита.
  Полетав немного по дому, ещё раз ужаснувшись тому, что сделали друзья соломенного человека, Никита не нашёл ни одного монстра и, убедившись, что ни Васе, ни Люде, ни их родителям больше ничего не угрожает, решил вернуться в погреб.
  В очередной раз проплыв через весь дом, Никита прошёл сквозь люк и оказался в погребе. Свет был выключен, лампочка под потолком не горела. От молитвенника в толстом кожаном переплёте, который лежал на коленях спящей Люды, исходил яркий свет, который слепил глаза. Через какое-то время глаза стали привыкать к яркому свету и Никита смог разглядеть всех, кто находился в погребе и себя. Рядом с Васей спал белый Рыжик, свернувшись клубком. Все, кроме Никиты и Рыжика, были окружены клубами белого пара, похожего на облако. Только до Никиты клубы пара почему-то не доходили. Он один был за пределами этого облака, что Никиту очень удивило.
  'Неужели я хуже других?' - мелькнула мысль в голове.
  Зависнув над собой, Никита долго себя разглядывал. Ему ещё никогда не приходилось видеть себя спящего, зарывшегося в плед и негромко посапывающего. Что-то знакомое он увидел в чертах собственного лица.
  'Я похож на папу!' - подумал Никита.
  Вдруг где-то снаружи громко прокукарекал петух, в следующее мгновение сквозь половые доски в погреб стали пробиваться лучики света. Облако стало редеть, свет от молитвенника стал меркнуть. Двойник Никиты зашевелился, и какая-то сила потянула Никиту к тому Никите, который спал на полу. Падая на себя, Никита выставил перед собой руки, чтобы смягчить падение, но приземление было мягким и безболезненным, только слегка перехватило дыхание.
  
  Рухнув на пол, Никита сразу же открыл глаза. Он лежал на полу, на свёрнутом вдвое одеяле. Скинув с себя плед, Никита принял сидячее положение, осмотрелся. Погреб выглядел так же, как и во сне: свет выключен, сверху, через щели, пробивается солнечный свет. Даже в полумраке Никита увидел, что все, кто находились в погребе, были именно в тех местах и в тех позах, какими Никита их видел во сне. Уронив голову на грудь, прислонившись к стене, спит Люда, на коленях у неё лежит молитвенник, но почему-то не светится. Рядом с Васей лежит Рыжик. Рыжик приподнял мордочку, посмотрел на Никиту. Глаза его блеснули желтоватым светом, обрубок хвоста стал быстро двигаться из стороны в сторону. Потом Никита услышал шорох у противоположной стены, зажёгся свет.
  - Все живы? - вполголоса спросил дядя Гена, щурясь от яркого света.
  - Я жива, только спина и шея болят! - подала голос Люда.
  - Чего расшумелись? - пробормотал Вася, но тут же встрепенулся, открыл глаза и стал осматриваться. - Я спать хочу
  Когда все проснулись, пледы и одеяла были убраны назад, в сундук, дядя Гена поднялся по лестнице, приоткрыл крышку люка, посмотрел по сторонам.
  - Кажись, их нет! Все наверх, только не шумите.
  Все послушно, друг за другом стали вылезать из погреба.
  - Твою мать! - прошептал дядя Гена, глядя по сторонам. - Как дом засрали! Твари!
  Все стояли по середине большой комнаты, примыкающей к бабушкиной и смотрели по сторонам. На лицах всех, кроме Никиты застыли маски удивления и страха.
  - Я это видел во сне, - вполголоса сказал Никита, но никто на его реплику не обратил внимания.
  - Это те чудовища, которые ночью приходили, такой беспорядок устроили? - спросила Люда.
  - Людочка, это не чудовища. Это хулиганы, одетые в костюмы чудовищ. Чудовищ ведь не бывает. - Тётя Тамара приобняла дочь, потом обвела взглядом детей. - Правда, ребята?
  Никита с Васей дружно закивали головами.
  - Нужно сказать дяде Грише, пусть он этих хулиганов в тюрьму посадит! - шмыгнув носом, сказал Вася.
  - Я сам ему скажу! - Дядя Гена обвёл взглядом детей. - Только вы, Вася и Никита, и ты, Люда, никому не должны об этом рассказывать. Договорились?
  - Да! Договорились! - хором ответили дети.
  - Вот и ладненько! А теперь Вася, Люда и Тамара будут наводить здесь порядок, а я отведу Никитку к его бабушке с дедушкой. Мне кажется, там ему всяко-разно будет лучше.
  С этими словами дядя Гена отодвинул массивный дверной засов и распахнул дверь.
  - Твою мать! - вскрикнул дядя Гена, оказавшись во дворе. Двор был разгромленным, словно там побывали фашисты. Будка Рыжика была разломана на мелкие куски, рядом с остатками будки лежал кусок хвоста Рыжика в небольшой лужице крови. Сарай и гараж представляли собой кучу ломаных досок и брёвен. Вокруг них валялись запчасти от машины и мотоцикла.
  - Что они сделали с техникой? - кричал дядя Гена, бегая по двору. - Сволочи!
  Курятник также представлял собой смесь досок и куриных перьев. Одна курица была прибита большими гвоздями к стене дома. Её крылья были расправлены, словно она замерла в полёте, и приоткрытого клюва торчала окровавленная шляпка гвоздя.
  - Бедненькая, - прошептал Никита, разглядывая курицу.- Ей, должно быть, больно.
  - Уже нет! - Геннадий слегка подтолкнул Никиту. Не смотри по сторонам, иди к калитке и не оглядывайся!.. Твари! Твари! Сволочи! Фашисты! Уроды, мля!
  Никита был так поражён представшей перед его глазами картиной, что не обращал на ругательства дяди Гены никакого внимания.
  Недалеко от того, что раньше было будкой Рыжика, в землю была воткнута лопата, заляпанная кровью, на ручке калитки, на ремне висело ружьё с разбитым прикладом и погнутым стволом.
  - ...расы, мля! Что с ружьём сделали, падлы! - продолжал извергать из себя ругательства дядя Гена, открывая калитку и с жалостью разглядывая охотничье ружьё.
  Послышался голос Галины Анатольевны:
  - Что у вас случилось?
  Она стояла у калитки, прижав руку к груди. Вид у неё был испуганный.
  - Да тут... долго рассказывать. Примерно то же самое, что у вас вчера, только страшнее. Не веришь - сама зайди и посмотри! - Дядя Гена распахнул калитку, приглашая Галину Анатольевну войти.
  - Да нет уж, спасибо. Я и через калитку вижу, что твой двор выглядит как после Сталинградской битвы. Нам с Никиткой нужно к Отцу Михаилу ехать, крестить его нужно.
  - Крестить... Дело нужное. Езжайте! И чем быстрее - тем лучше. Сегодня ночью я лично убедился в том, что, хоть мы и коммунисты, но верить должны. Иногда это спасает жизнь.
  - Это ты об этом? - Галина Анатольевна указала пальцем на пропитавшиеся кровью бинты, проглядывающие через дыры в окровавленной тельняшке.
  - Да, об этом!
  Галина Анатольевна охнула, прижала ладонь к губам.
  - Господи, что творится-то?
  - Ладно, езжайте! Мы потом, Галя, поговорим с тобой об этом! - Дядя Гена с шумом захлопнул калитку и поковылял в сторону дома.
  - А ты нас не подвезёшь? - крикнула вслед ему Галина Анатольевна. - У тебя ведь машина....
  - Была! - не оборачиваясь, крикнул дядя Гена и зашёл в дом.
  - Это тоже дела соломенного человека? - серьёзным тоном спросила бабушка, глядя Никите в глаза.
  - Да! - ответил Никита, заметив несколько соломинок, лежащих на дорожке у калитки. - Я знаю, что это он.
  Никита поднял соломинку и показал бабушке.
  - Выкинь эту гадость! - Бабушка шлёпнула Никиту по руке, и они пошли по направлению к их дому, где у забора уже стоял бабушкин велосипед.
  Никита посмотрел на соломинку, зажатую в руке. На соломинке была засохшая кровь. Скорее всего, это была кровь соломенного человека. Никита знал, что у него нет кожи, солома словно растёт из мяса, палёного мяса, которое источает отвратительный запах. Никита не выкинул соломинку, а засунул её в карман брюк.
  'Я потом покажу это родителям, чтобы они не думали, что я всё это выдумал!' - решил он.
  - Меньше всего мне бы хотелось сегодня ездить на велосипеде! - призналась бабушка. - Ноги гудят после вчерашнего! Ладно, садись!
  - А дедушка? Он останется дома?
  - Он с дядей Славой порядок в доме со вчерашнего вечера наводит, ремонт делает... Ну всё, не отвлекай меня, а то опять упадём, не доехав до церкви.
  
  Глава 5. Крещение и смерть Сыча
  
  Через пятнадцать минут Никита с бабушкой подходили к калитке дома Отца Михаила. Перед домом толпилась толпа народу: мужчины, женщины, дети. Многие мужчины курили и о чём-то переговаривались.
  - Уж могли бы перед церковью не курить! - произнесла Галина Анатольевна и толкнула калитку.
  Во дворе тоже было много народа. Тоже все немного нервничают, все с детьми, от чего во дворе стоял невообразимый гул. Никита сразу вспомнил звон колокольчиков, когда он рассматривал клумбы с розами.
  'Интересно, розы и сейчас будут петь, если к ним подойти?' - подумал Никита.
  На крыльце дома появился Отец Михаил. На нём были странные одежды, на груди висел большой крест. Никита в первый раз в своей жизни увидел священника в рясе, удивился и немного испугался. От удивления он даже рот слегка приоткрыл.
  - Ну, начнём с Божьей помощью! - громким голосом прокричал Отец Михаил. - Входите, люди добрые....
  Толпа притихла, превратилась в строгую колонну, и все устремились в дом Отца Михаила.
  - Как тут все поместятся? - спросил у бабушки Никита. - Дом ведь не резиновый!
  - Не переживай, поместимся! - ответила Галина Анатольевна.
  Войдя в дом, Никита ещё раз удивился, увидев, что внутри дом гораздо больше, чем снаружи. Это было большущее помещение с высоким куполом, стены которого были покрыты изображениями людей с нимбами вокруг голов, с крыльями. Когда Никита вошёл, изображения на стенах ожили. Они зашевелились и устремили свои взгляды на Никиту.
  На стене напротив входа был изображён симпатичный мужчина с аккуратной бородкой. Когда Никита подошёл ближе, мужчина развёл руки в приветственном жесте.
  - Бабушка, они живые, - в страхе прошептал Никита.
  - Тихо! - шепнула Галина Анатольевна. - Не разговаривай в Храме Божьем!
  - А это что за дядька? - спросил Никита, указав рукой на улыбающегося мужчину, изображённого на стене.
  - Это Иисус Христос. Не показывай на него рукой, это неприлично!
  Изображения со стен смотрели на Никиту с добротой, даже с нежностью, что Никиту успокоило. Глядя на абсолютно спокойную Галину Анатольевну, Никита решил, что всё нормально, так и должно быть. На стенах висели большие иконы, выцветшие от старости, но, чем ближе Никита подходил к той, или иной иконе, тем светлее и ярче становилась она, изображённые на иконах люди начинали шевелиться, некоторые качали головами.
  Отец Михаил собрал всех в большой комнате, стены которой также были покрыты изображениями святых, которые с интересом рассматривали входящих в комнату людей, с нежностью смотрели на детей.
  Только дети, почему-то, то ли не видели этих нежных взглядов, то ли пугались их. Они плакали, стонали. Самые маленькие надрывно кричали. Взрослые, как могли, успокаивали их, но дети продолжали кричать ещё истошнее.
  Подойдя к стене, Никита протянул руку. Ему казалось, что он вот-вот прикоснётся к платью симпатичной женщины с печальными глазами, но рука упёрлась в холодную стену. Женщина, изображенная на стене, улыбнулась еле заметной улыбкой.
  'Как, ну как такое возможно?' - думал Никита, рассматривая церковные стены.
  - Это мультики, да, бабушка? - спросил Никита, вопросительно глядя на Галину Анатольевну
  - Это лики святых! Подойди ко мне сейчас же! - Голос Галины Анатольевны звучал откуда-то издалека. Никита нехотя отошёл от стены и встал рядом с бабушкой.
  Когда в центре комнаты появился Отец Михаил, детские крики стали ещё громче. Но, Отец Михаил не обращал на шум никакого внимания. Он ходил по кругу, проходя от одного ребёнка к другому, и читал молитвы. С каждой минутой дети кричали всё тише и тише, а звук голоса Отца Михаила становился громче, рикошетом отскакивая от стен и уходя куда-то вверх. Постепенно все посторонние звуки исчезли, остался только голос Отца Михаила, который заполнил всё пространство, успокаивал и завораживал. Никита позабыл о всех своих страхах, он смотрел только на Отца Михаила. Всё вдруг куда-то исчезло, остались только он, Никита и Отец Михаил, размахивающий кадилом и читающий молитвы.
  Потом как из тумана, стали проявляться дети, люди, расписные стены. Отец Михаил стал купать младенцев в корыте со святой водой, младенцы при этом дико визжали. Потом дошла очередь до более взрослых детей, таких, как Никита. Их Отец Михаил окунал с головой в большую бочку со святой водой, стоящую в самом центре крестильного помещения.
  Вынырнув из святой воды, Никита увидел, что иконы засветились ярким белым светом. Такой же белый свет исходил от отца Михаила. Посмотрев на крещеных детей, Никита увидел, что они тоже светятся таким же светом. Обведя взглядом толпу людей, Никита увидел, что они тоже светятся. Этот свет шёл откуда-то изнутри каждого человека. Вытянув перед собой руки, Никита увидел, что и его руки тоже светятся.
  - Бабушка, смотри! - потрясенно проговорил Никита, вытянув руки.
  - Это святая вода! - сказала Галина Анатольевна, вытирая Никиту полотенцем. - Теперь ты крещёный, поздравляю тебя, внучок. А я - твоя крёстная мать.
  - А разве может быть две мамы? - недоуменно спросил Никита.
  - Ещё как может! - с улыбкой ответила Галина Анатольевна.
  Потом Отец Михаил повесил на шею каждому ребёнку крестик на ниточке. Крестик светился таким же белым светом и излучал тепло. Это было не обжигающее, а приятное тепло. Никита потрогал крест рукой и улыбнулся.
  После этого Отец Михаил всех угощал сухими хлебцами.
  Надкусывая хлебец, Никитка посмотрел на бабушку.
  - Это печенье?
  - Это причащение... плоть Христова, - ответила Галина Анатольевна. Никита ничего не понял, но кивнул головой.
  Когда они вышли из церкви, Никита заметил, что свечение вокруг людей начинает меркнуть. Посмотрев на свои руки, мальчик увидел, что белый свет вокруг них начинает тускнеть.
  Когда Никита вышел за калитку, руки его стали обычными, такими, какими они были всегда. Посмотрев на бабушку, Никита увидел, что она тоже больше не светится. То же самое произошло и с остальными людьми, выходящими из церкви. Крестик на груди остыл. Достав его из-под рубашки, Никита увидел, что крест больше не светится и сделан он из лёгкого металла. В середине крестика изображён человек с широко расставленными руками.
  - Это Иисус Христос, распятый на кресте за грехи наши. Я тебе потом о нём расскажу и Библию тебе почитаю. Только ты крестик спрячь, не показывай его никому. У тебя же мама и папа - коммунисты, да и я член партии.
  - Хорошо! - Никита послушно убрал крестик под рубашку. - Бабушка, только мне не понятно, почему меня крестили и никому нельзя об этом говорить?
  - Подрастёшь - всё поймешь. Садись на багажник. Сейчас в магазин поедем, а потом - к Сычу. Я ему продукты привезти обещала...
  Купив в небольшом магазинчике, на окраине деревни, бабушка купила водку, хлеб, соль, сахар, мыло и спички. Всё это она положила в рюкзак, который раздулся и стал похож на большой пузырь с карманами.
  - Анатольевна, ты чё, в поход, что-ли собралась? - с ехидной улыбкой спросила продавец.
  - Да, с внучком решила в лес выбраться, - краснея, ответила Галина Анатольевна.
  - А мы думали, что война скоро начнётся, - прошамкала одна сгорбленная старушка, и все женщины, которые в тот момент находились в магазине, засмеялись.
  Галина Анатольевна ничего не ответила, и они с Никитой вышли из магазина.
  
  Как и в прошлый раз, оставив велосипед на обочине дороги, Никита с бабушкой пошли по узкой извилистой тропинке. Светило солнце, дул слабый ветерок, деревья шелестели листвой, только почему-то не пели птицы, словно попрятались. Комары и мухи тоже почему-то не летали. Обычно они просто заживо съедали Никиту, стоило ему только войти в лес, а сегодня такого не было. В воздухе чувствовалась какая-то напряжённость и тишина, зловещая тишина.
  - Бабушка, может, вернёмся назад? - шепнул Никита.
  - Отдадим Сычу то, что обещали и вернёмся! - ответила Галина Анатольевна. - Ты что, думаешь, я по сто раз сюда ездить буду? Нет, не буду.
  - Мне страшно, бабушка!
  - Да прекрати ты! Ты - крещёный! Тебя Бог взял под свою защиту! Тебе уже нечего бояться. Ни одна нечисть не посмеет тебя тронуть, поверь мне! А потом, мне тоже немного страшно. Я уже не первый раз здесь и каждый раз чего-то боюсь.
  Где-то справа послышался скрип, Галина Анатольевна вздрогнула и схватилась за сердце.
  Никита посмотрел в ту сторону, откуда только что раздался звук. Никита не увидел ничего подозрительного, всё те же высокие деревья, машущие ветками на ветру, но одно дерево вдруг со скрипом повернулось вокруг своей оси. В следующее мгновение Никита увидел сквозь листву человеческое лицо, испещренное глубокими трещинами.
  Он неожиданности Никита встал, как вкопанный.
  Это был тот, кого Никита в прошлый раз назвал деревянным человеком. Этот человек сделал шаг в сторону, выйдя из тени деревьев, как бы давая Никите возможность рассмотреть себя. Да, это был он, спаситель Никиты, не давший соломенному человеку причинить Никите зло. Деревянный человек сверкнул глазами и махнул своей рукой, похожей на большую толстую ветку, в ту сторону, с которой пришли Никита с бабушкой. При этом Никита услышал шуршание и слабый скрип.
  Послышался недовольный голос Галины Анатольевны:
  - Что опять? Что ты встал?
  Деревянный человек исчез, растворился в листве деревьев, словно его и не было.
  - Я опять видел деревянного человека, Лешего. По-моему, он хочет, чтобы мы вернулись назад.
  - Прекрати, Никита! Тебе это показалось. Мы почти пришли, и я не собираюсь возвращаться назад.
  Галина Анатольевна взяла внука за руку, и они пошли дальше. Вдруг в лесу стало темно и подул сильный ветер. Посмотрев вверх, Никита увидел, что всё небо заволокло тёмными тучами.
  - Похоже, сейчас ливень начнётся, а я, как назло, зонт не взяла! - с негодованием в голосе произнесла Галина Анатольевна.
  Ветер усилился. Он был такой сильный, что было тяжело идти, словно какая-то сила не давала Галине Анатольевне подойти к дому Сыча.
  - Ничего, у Сыча в доме отсидимся, если пойдёт дождь... Я не думаю, что он нас прогонит.
  Когда Никита с бабушкой наконец-то вышли из леса, их глазам предстала страшная картина: ограда вокруг дома Сыча была сломана, в крыше дома зияли большие дыры, створки ставней валялись на земле, стёкла были разбиты. По двору ветер гонял кусочки какого-то меха. Подхватив один из них, Никита понял, что раньше это было медвежьей шкурой, лежащей на полу в доме Александра Ивановича. Кусты, рассаженные рядом с оградой, были примяты к земле, некоторые были с корнем вырваны из земли и валялись рядом. Молодые яблони с зелёными яблочками были сломаны.
  - Господи, что же это творится? - прошептала Галина Анатольевна.
  Она решительно шла вперёд, преодолевая порывы ветра, по тропинке к дому, увлекая за собой внука.
  - Бабушка, что это? - спросил Никита, но Галина Анатольевна ничего ему не ответила, словно не слышала его.
  Рядом с тропинкой, на боку, лежала коза. Её шея была вывернута под странным углом, рога сломаны.
  - Бедняжка, - прошептал Никита.
  Массивная входная дверь была сорвана с петель и лежала на земле, у крыльца.
  - Саша! - крикнула Галина Анатольевна, стоя перед дверным проёмом. - Саша?
  Никто не ответил, и Галина Анатольевна, сняв с плеч тяжёлый рюкзак и поставив его на крыльцо, шагнула внутрь. Никита прошёл за ней.
  В доме был настоящий погром. Полки были сорваны со стен, вся мебель была переломана. По полу были рассыпаны снадобья. От их запаха у Никиты стала кружиться голова. Судя по всему, с бабушкой произошло то же самое.
  - Пошли отсюда, - произнесла Галина Анатольевна и вышла из дома. Никита последовал за ней.
  - Сейчас мы пойдём домой? - осторожно спросил Никитка, глядя на побелевшее лицо бабушки.
  - Нет, я должна найти Сашу, я должна убедиться, что с ним всё в порядке, или помочь ему, чем смогу...
  Выкрикивая: 'Саша, Саша!', Галина Анатольевна обошла двор, заваленный сломанными граблями и лопатами, сломанными досками, всё внимательно осматривая, но Александра Ивановича нигде не было, и он не отзывался. Глядя на бабушку, Никита подумал о том, что ей уже не страшно, ей уже всё равно. На лице её не было никаких эмоций. Никиту же, наоборот, всё увиденное пугало больше и больше.
  Обходя вокруг дома, они нашли Александра Ивановича. Он лежал на животе, широко раскинув в разные стороны руки и ноги. В его волосах была видна запекшаяся кровь, он лежал на деревянной ручке от косы, а из его спины торчало широкое лезвие косы, покрытое кровью и кусочками плоти. На конце лезвия был кусок рубашки, пропитавшийся кровью. Он напоминал маленький красный флажок, колышущийся на ветру.
  Белая рубашка на спине стала красной, а вокруг тела Сыча была большая лужа запёкшейся крови.
  - Саша!- закричала бабушка - Нет, нет, не-е-ет!
  В этот момент послышался громкий раскат грома, словно выстрелили из пушки, тёмное небо пронзили молнии.
  В следующее мгновение Галина Анатольевна развернулась и побежала. Несмотря на свой преклонный возраст, бежала бабушка очень быстро. Только Никита подумал о том, что не догонит её и останется в лесу один, Галина Анатольевна запнулась об тележку без колёс и упала. Это позволило Никите догнать бабушку.
  - Бабушка, нужно вызвать доктора, он поможет Александру Ивановичу! - размазывая по лицу слёзы, говорил Никита.
  - Нет! Нет! - Галина Анатольевна вскочила с земли и побежала, схватившись рукой за сердце.
  Никита бежал изо всех сил, стараясь не отстать от бабушки. Пошёл дождь, холодные капли били в лицо, в одно мгновение намочили всю одежду, но Никита бежал, стараясь не обращать на это внимания. Гром и молнии на небе его тоже не пугали. Пару раз Никита спотыкался об торчащие из земли корни деревьев. Он падал, но снова поднимался и продолжал бежать. Больше всего сейчас он боялся отстать от бабушки.
  Выбежав из леса, Галина Анатольевна взгромоздилась на велосипед, и, если бы Никита вовремя не запрыгнул на багажник, он бы точно остался один на просёлочной дороге и, скорее всего, заблудился бы.
  Когда они подъехали к Утке, небо вдруг стало светлым, из-за облаков выглянуло солнце, что Никиту очень обрадовало, чего нельзя было сказать про Галину Анатольевну.
  - А-а-а... Саша, бедный мой Сашенька! - причитала она, быстро крутя педали.
  Когда въехали в Утку, велосипед сильно подбросило на кочке, Никита не удержался на багажнике и упал с велосипеда. При падении Никита расцарапал до крови ладони и больно ударился коленом об камень. Только на боль он не обратил внимание. Вскочив, Никита побежал за велосипедом.
  - Бабушка!- кричал Никита, только как бы быстро он ни бежал, расстояние между ним и бабушкой стремительно увеличивалось. - Бабушка, вернись!
  Но Галина Анатольевна продолжала крутить педали, не оборачиваясь назад.
  - Бабуля! - в очередной раз крикнул Никита, запнулся ногой за что-то твёрдое и упал.
  Поднявшись с земли, он вытер слёзы рукавом рубашки, посмотрел на дорогу. Бабушки не было видно. Посмотрев себе под ноги, Никита увидел большую ржавую банку, лежащую у дороги. .Подняв банку, до половины заполненную землёй и камешками, Никита отшвырнул её как можно дальше. Банка ударилась об крашенный тёмно-зелёной краской забор, за забором сразу - же послышался собачий лай.
  - Молчи, а то будет с тобой, как с Мухой! - крикнул Никита собаке и зашагал по дороге. Так как по этой дороге они с бабушкой неоднократно ездили, Никита знал, куда идти и не боялся, что заблудится.
  Он шёл, прихрамывая и всхлипывая, недоумевая, как бабушка, Галина Анатольевна, не увидела, что он свалился с велосипеда, и не услышала его голос? А ведь кричал он громко.
  Из окон домов выглядывали какие-то женщины и мужчины, здоровались с Никитой. Никита улыбался им, отвечал на приветствия.
  - Привет, Никита! Один гуляешь? Без бабушки и не боишься, что тебя Бабайка заберёт? - Шамкая беззубым ртом, спросила какая-то старушка, сидящая на лавочке под большой берёзой.
  - Нет, не боюсь! - ответил Никита. Я теперь крещёный, пусть Бабайка меня боится.
  Старушка ничего не ответила, но, судя по её лицу, ответ Никиты её удивил.
  Идти пешком оказалось дольше, чем ехать на велосипеде. Никите казалось, что он прошёл очень много. В какой-то момент он засомневался, в правильном ли идёт направлении, но, увидев колодец, забор соседского дома, крышу бабушкиного дома, понял, что наконец-то пришёл. Никита ускорился, хотел побежать, но что-то кольнуло внутри коленной чашечки.
  Всё так же прихрамывая, Никита подошёл к воротам бабушкиного дома. У ворот стоял отцовский 'Москвич' и милицейский мотоцикл дяди Гриши.
  Из калитки выскочил дядя Гриша, на ходу вытирая пот со лба носовым платком. Он лихо, как ковбой, запрыгнул на мотоцикл, рывком ноги завёл его, лихо, с пробуксовкой развернулся и поехал в ту сторону, откуда шёл Никита. Проезжая мимо Никиты, дядя Гриша притормозил.
  - Ты видел Сыча... Александра Ивановича?
  - Да. У него коса из спины торчит...
  Мотоцикл взревел двигателем и унёся вдаль, оставив после себя лишь облако сизого дыма.
  Открыв калитку, Никита увидел такую картину: бледная бабушка сидит на крыльце, её всю трясёт. Рядом стоит дедушка Владимир и протягивает бабушке стакан с какой-то мутной жидкостью.
  - Выпей, тебе станет легче.
  - Галина Анатольевна, может, вам врача привезти? - спросил отец.- Где у вас тут больница, или доктор? Скажите мне, я съезжу...
  - Ой, не надо мне врача! - бабушка дрожащей рукой взяла из рук деда стакан, одним глотком опорожнила его, поморщилась. - Вы мне Никиту найдите. Он где-то там, на дороге. Петя, съезди за ним!
  Никита подумал, что дедушка дал ей лекарство. Действительно, 'лекарство' подействовало. На щеках бабушки появился румянец, её руки перестали трястись.
  - Я тут, бабушка! - крикнул Никита. - Я пришёл! Я упал с велосипеда, а ты не заметила...
  - Ну, слава Богу! - на выдохе произнесла бабушка. - А я -то думала, где же я, дура старая, внука потеряла?
  - Никита!- мать наконец-то обратила внимание на Никиту, подошла к нему, нагнулась, поцеловала в щёку. - Как ты вырос, отъелся! А это что у тебя на коленке, почему руки в крови?
  - Я упал...
  - Садись в машину, у меня в аптечке есть бинт, вата и йод, - не терпящим возражений голосом сказал отец. - Иди, машина открыта. Нам тут ещё с дедушкой и с бабушкой нужно попрощаться.
  Открыв заднюю дверь машины, Никита сел на продавленное сиденье, опустил стекло и стал слушать, о чём говорят взрослые.
  - Мама, ну что ты мне рассказываешь? Какие бесы? Вы просто стареете и не можете присмотреть за шестилетним мальчиком. Как тебе не стыдно? Вы с отцом такой отдых нам испортили! - Возмущённо кричала мать.
  - Это правда, Рита! - Дед дважды кивнул головой. - Ты даже не представляешь, что тут было!
  - Я всё понимаю и всё представляю. Вам просто лень посидеть один месяц с собственным внуком!
  Из калитки вышел отец. На его плече был большой мешок. Увидев его, Никита выскочил из машины.
  - Папа! Можно, я тебе помогу?
  - Стой в сторонке и не мешайся под ногами! - тяжело дыша, ответил отец. - Это будет самая лучшая помощь.
  Никита так и сделал. Он стоял и смотрел, как его папаша выносит со двора большие мешки и укладывает их в багажник машины. Потом вышла мать. Вид у неё был расстроенный. Сев в машину, она долго подводила тушью ресницы, пудрила лицо и красила губы.
  Когда раны Никиты были обработаны йодом, а разбитое колено было забинтовано, отец завёл двигатель. Из калитки вышли дед Владимир и бабушка Галина.
  Никита и его родители высунулись из окон машины, прокричали: 'До свидания!', стали махать руками.
  Когда машина тронулась с места, Галина Анатольевна перекрестила Верёвкиных, а Владимир Борисович поднял вверх свою единственную руку, при этом он стал похож на журавля.
  - Ты видел, как она нас перекрестила? - спросила мать, обращаясь к отцу. - Мы ведь не крещёные. С чего бы это?
  Отец пожал плечами и ничего не ответил.
  - Это я крещёный! - с гордостью сказал Никита, достал из ворота рубашки крестик на тонкой верёвочке и показал родителям.
  - Я же просила их не делать этого! - переменившись в лице, с негодованием произнесла мама. - Ну-ка сейчас же сними это!
  - Нет! - закричал Никита и убрал крестик под рубашку.
  Вспомнив, что бабушка говорила, что родители Никиты - коммунисты, а ещё - атеисты и просила никому о крещении не рассказывать и поняв, что проговорился, Никита решил исправить положение.
  - Я никому об этом не говорил! И не скажу. Честно-честно!
  - Сними это! - настаивала мать. - Ты что, хочешь, чтобы нас с папой с работы уволили? Кто же тогда будет покупать тебе игрушки?
  - Да уймись ты, Рита! Не отвлекай меня от дороги!
  Мать замолчала, только всю дорогу она искоса поглядывала на Никиту.
  Её взгляд говорил о том, что разговор ещё не закончен. Продолжение будет ещё впереди. Оно не будет приятным.
  Под ровный шум двигателя и тряску на кочках Никита очень быстро заснул. Проснулся он от того, что услышал скрип тормозов, машину бросило в сторону, Никита ударился головой об переднее сидение, на котором сидела мама.
  Отец остановил машину на обочине, заглушил двигатель. Руки его дрожали, лицо было бледным, как у бабушки сегодня днём. Мама сидела, держась рукой за лоб, сквозь её длинные пальцы с накрашенными ярко-красным лаком ногтями сочилась кровь, на лобовом стекле было пятнышко крови с расходящимися от него трещинками.
  - Ты видела, что этот козёл сделал? Мы из-за него чуть не погибли! Вот урод! - кричал отец, немного оправившись от шока. - Кстати, ты цела? Ё -моё! У тебя кровь! Никитка!
  - Да! - отозвался Никита.
  - Ты цел?
  - Да! А что это было? На дорогу козёл выскочил?
  - Да. Именно козёл на дорогу выскочил. Прямо перед нашей машиной! - Отец засмеялся каким-то странным, визгливым смехом.
  - У тебя голова не кружится? - спрашивал отец у матери, делая ей повязку на голове.
  - Нет!
  - А чего ты плачешь? Тебе больно?
  - Нет! - шмыгнув носом, ответила мама. - Я боюсь, что шрам на всю жизнь останется!
  
  Глава 6. Цирк соломенного человека. Смертельный номер
  
  Красногневинск встретил Верёвкиных ливнем и грозой.
  - Что за чертовщина, ни хрена не видно! - ругался отец, протирая ветровое стекло тряпкой. - Того и гляди, врежемся куда-нибудь, не доехав до дома.
  - А ты не торопись, а то...
  Мать не успела договорить до конца, потому, что раздался хлопок, и машину повело в сторону. Потом раздался металлический грохот и 'Москвич' остановился, уткнувшись бампером в фонарный столб.
  - Твою мать! - с негодованием в голосе закричал отец. - Что ещё за херня?
  Выскочив из машины, отец долго ходил кругами, плевался, пинал ногой по колесу, тряс головой.
  Мама приоткрыла окно, высунула голову.
  - Ваня, что там?
  - Можешь меня поздравить! Я только что проколол колесо и мы врезались в столб, в этот долбаный столб!
  - И что ты будешь делать?
  - Я? - отец нервно рассмеялся. - Буду ставить запаску. Только пока я буду это делать, я весь промокну к чёртовой матери, а потом заболею. Два ЧП за один вечер! Такого у меня ещё не было.
  - Мам, а что такое 'чепе'? - поинтересовался Никита.
  - Это чрезвычайное происшествие....
  - Охренеть! А что с бампером? Мля!
  Мать закрыла окно, и ругательства отца стихли. Осталась только барабанная дробь по крыше машины - шум дождя.
  Никита с мамой какое-то время сидели молча, наблюдая за тем, как отец достаёт из багажника колесо, достаёт домкрат, откручивает колесо.
  - Никита, ты зачем испортил нам с папой отпуск? - посмотрев Никите в глаза, спросила мама.
  - Я? Я не портил. Как я мог вам его испортить, если жил у дедушки с бабушкой? - Никита посмотрел на неё удивлёнными глазами.
  - Если бы не ты со своими выдумками, мы бы с отцом продолжали отдыхать, а так мы вынуждены вернуться из отпуска... И всё из-за тебя! Скучно ему было с дедушкой и с бабушкой. Придумал отговорку про соломенное чучело.
  - Это не чучело. Это соломенный человек. Он большой и страшный. Ещё у него есть друзья. Их много. Они большие и лохматые, а ещё у них есть рога. Но я их не боюсь, я ведь крещёный... - Никита полез под рубашку, достал крестик, посмотрел на него, поцеловал и снова убрал под рубашку.
  - Сними его сейчас же!
  - Нет!
  - Сними! Ты что, хочешь, чтобы нас с отцом из партии выгнали? Тебе надоело играть хорошими игрушками, которые мы тебе покупаем? Ты хочешь вообще остаться без игрушек?
  Никита ничего не ответил, потому, что он заметил какую-то тень за окном, а потом ещё одну и ещё... Присмотревшись, Никита понял, что это было. Те же самые монстры, которых Никита видел в доме у Полухиных, когда Никита, Ваня и Люда прятались под кроватью. Это были те самые чудовища, которые за одну ночь разгромили дом Полухиных. Но что им сейчас нужно?
  Никита смотрел на них широко раскрытыми от ужаса глазами. Монстры выныривали из темноты и шли по направлению к отцу, который, казалось бы, не видел и не слышал их, хотя Никита слышал их рычание и противный смех. Дождь, льющий как из ведра, почему-то не мочил их густую шерсть. Казалось, что капли дождя проходят через этих уродливых существ.
  Глаза их светились красными огнями, полные зубов пасти были оскалены. Одно из этих существ, проходя мимо, посмотрело на Никиту, зарычало и скорчило страшную гримасу.
  - Нет! - закричал Никита и отшатнулся от окна.
  - Что с тобой, Никита? - с тревогой в голосе, спросила мама.
  - Т-там!
  - Что там?
  - Т-там опять эти лохматые. Их много!
  - Где? Я никого не вижу. Там только папа. Он меняет колесо у машины.
  Внезапно за окном показался силуэт, загородивший собой свет от фонарей уличного освещения. Никита сначала подумал, что это отец. Но почему он не садится в машину? Он ведь промок, ему холодно почему он стоит у окна?. Никита взял в руку тряпку и протёр запотевшее стекло.
  То, что он увидел дальше, потом часто снилось ему в кошмарных снах. Рядом с машиной стоял соломенный человек. Он нагнулся и смотрел на Никиту своими не мигающими злобными глазами с красными огоньками. Его челюсти с большими зубами двигались, он что-то говорил.
  - А!- вскрикнул Никита.
  - Да что с тобой? - испуганно спросила мать.
  - Там соломенный человек. Он смотрит на меня.
  - Никита! Прекрати! Это уже...
  Сквозь шум дождя Никита всё же смог расслышать слова Соломенного.
  - Привет, красавчик! Ты соскучился по мне?
  - Пошёл вон отсюда!- закричал Никита, нажал на все кнопки, блокирующие двери машины. - И забирай своих лохматых друзей!
  Соломенный человек подёргал за ручку двери. Машина качнулась, но дверь не открылась.
  - Ты с кем говоришь, Никита? Зачем ты заблокировал двери. Ну-ка, сейчас же открой! - Мама потянулась рукой к кнопке, Никита перехватил её руку.
  - Соломенный человек здесь! Он стоит у машины и дёргает за ручку.
  - Хватит играть со мной! Это уже...
  Соломенный человек размахнулся и разбил окно. Маленькие осколки посыпались на сидения, на коврик. Они блестели в свете уличных фонарей, как бриллианты.
  - Что... Что происходит? Кто разбил нам окно? Ваня! Ваня, ты где?
  Никита посмотрел туда, где минуту назад был отец. Монстры со всех сторон окружили отца. Визжа и дико хохоча, они наносили ему удары ногами и руками. Никита отчётливо слышал глухие звуки ударов и крики отца.
  - Папа! Папочка! Они бьют его!
  - Кто кого бьёт? - дрожащим голосом спросила мама. - Что ты видишь, что происходит?
  Тем временем, Соломенный человек засунул свою большую, отвратительно пахнущую руку в салон машины, потянулся к замку.
  - Боже мой!- закричал Никита, прижался к противоположной дверце машины, подергал замок, но дверь не открылась. От страха Никита совсем забыл о том, что сам заблокировал все двери. - Он сейчас заберётся внутрь!
  Тем временем, соломенный человек открыл дверь машины и стал протискиваться в машину.
  - Что происходит, кто открыл дверь?- кричала мама. Никита посмотрел на неё и понял, что она не видит соломенного человека, как не видела тех волосатых тварей. - Никита, закрой дверь! Мы же простудимся! До чего же холодно!
  Соломенный человек вытянул вперёд руки, улыбнулся своей отвратительной улыбкой, видимо, предвкушая победу.
  - Попался, красавчик, - прошипел Соломенный.
  - Господи, помилуй! - проговорил Никита фразу, которую неоднократно произносил Отец Михаил, когда крестил его.
  Соломенный человек замер с вытянутыми вперёд руками. Его руки находились на расстоянии не больше спичечного коробка от шеи Никиты. В глазах соломенного человека появилось удивление.
  - Господи, помилуй, спаси нас, Господи! - на одном дыхании выпалил Никита.
  Соломенный человек издал звук, похожий на стон и стал дымиться. Солома на нём с каждой секундой дымилась больше и больше. Никите казалось, что вот-вот солома загорится. Несмотря на это, соломенный человек не оставил своих попыток добраться до горла Никиты. Он продолжал тянуть к нему свои дымящиеся руки. В нос Никиты ударил запах палёной плоти. Никита ещё раз безуспешно дёрнул ручку замка, дверь опять не открылась.
  - Мамочка, помоги мне! - пропищал Никита.
  Послышался голос мамы:
  - Чем тебе помочь?.. Что с тобой, Никита? Тебе плохо? Чем так воняет? Может, ты всё же закроешь дверь?
  Ужас сковал тело Никиты ледяными клещами. Он сидел и смотрел на тянущиеся к нему руки и не мог ничего сделать. Слёзы бессилия и обиды лились из глаз. Мама была рядом, но она не могла ничем помочь ему, от этого становилось ещё страшнее.
  И вдруг Никита почувствовал приятное тепло на груди, которое с каждой долей секунды становилось всё больше и больше. Прижав ладонь к груди, Никита ощутил под рукой свой нательный крест. Тепло исходило от него. Расстегнув две пуговицы на рубашке, Никита достал крестик, посмотрел на него. Крест светился ярко-белым светом, согревая руку приятным теплом. Зажав крест между большим и указательным пальцами правой руки, Никита направил его на соломенного человека.
  Яркий Свет ослепил Соломенного. Взревев, он прикрыл лицо своими большими дымящимися ладонями и стал пятиться.
  - Что, не нравится? - выкрикнул Никита, наступая на Соломенного.
  - Нет! - прошипел соломенный человек и вывалился из машины.
  Никита выбрался из салона следом за Соломенным. Он всё так же держал перед собой крест, пытался вспомнить хоть одно слово из молитв, которые читал Отец Михаил, но на ум приходили только слова: 'Господи, помилуй! Помилуй раба божьего...'.
  - Господи, спаси!- пытаясь перекричать шум дождя и раскаты грома, кричал Никита, приближаясь к охваченному пламенем, дико орущему и извивающемуся на мокром асфальте, соломенному человеку. - Помоги, Господи!
  Белый огонь, охвативший Соломенного, не гас, несмотря на дождь, а разгорался всё ярче.
  - Нет! - ещё раз крикнул Соломенный, потом вскочил на ноги и побежал вдоль дороги. Но, сделав несколько шагов, соломенный человек взорвался, разлетевшись на множество белых искр.
  - Ого! - прошептал Никита, глядя на крестик.
  Потом Никита услышал стоны, шум, рычание и звуки ударов.
  - Папа... нужно помочь папе!
  Обойдя машину, он увидел толпу монстров, избивающих его отца. Отец лежал на животе и не подавал признаков жизни. Лохматые чудовища били, пинали его. Отец слабо постанывал, причём с каждым ударом он стонал тише и тише. Один из монстров, дико хохоча, схватил отца за волосы и принялся бить его головой об асфальт. При этом Никита услышал звук, который бывает, когда футбольный мяч отскакивает от пола.
  - Не трогайте моего папу!
  Всё так же держа перед собой крест, Никита приблизился к чудовищам. Одно их чудовищ оставило голову отца в покое, бросило на Никиту полный ненависти взгляд, сверкнуло глазами. Остальные чудовища прекратили избиение отца и стали полукругом приближаться к Никите. Никита посмотрел на крести и с ужасом понял, что он больше не горит и от него не исходит тепло.
  Страх сковал тело Никиты, рука с крестом одеревенела, во рту пересохло.
  - Господи, помоги! - в очередной раз прошептал Никита, крест снова зажёгся слабым белым светом. - Спаси и сохрани!
  Крест стал разгораться всё ярче, чудовища стали дымиться. Издавая ревущие и скулящие звуки, они стали отступать, прикрывая свои страшные морды когтистыми лапами.
  Чем ближе приближался Никита - тем сильнее дымились и визжали монстры.
  - Господи, спаси!
  В следующую секунду все чудовища были охвачены ярко-белым пламенем. Одни из них визжали и кружились на месте, пытаясь сбить пламя, другие - катались по асфальту. Их вопли слились в один хор, от которого у Никиты стали болеть уши, а потом чудовища стали взрываться, одно за другим, вздымая в воздух снопы белых искр, а потом стало тихо, дождь прекратился.
  - А- а- а!- застонал отец.
  - Папа! Ты жив, папа ! - Никита подскочил к отцу, попытался помочь ему встать, но отец отстранил его рукой.
  - Я сам, не надо!
  С третьей попытки отцу всё-же удалось подняться на ноги. Его качало из стороны в сторону, всё лицо было в крови, одежда порвана. Постанывая и прихрамывая, отец дошёл до машины и опёрся на капот.
  - С мамой всё в порядке? - морщась от боли, спросил отец.
  - С мамой?
  И тут Никита услышал приглушённые звуки из салона машины. Присмотревшись, он увидел через ветровое стекло, как мамина голова ходит ходуном вверх-вниз, при этом раздаются эти странные звуки.
  Подойдя ближе, Никита увидел, что пассажирская дверь открыта, какое-то чудовище, похожее на скелет, обтянутый кожей, наполовину втиснувшись в салон, вцепилось маме в волосы и изо всех сил било маму лицом по панели автомобиля. Вся панель, кресло и стекло были забрызганы капельками крови. Мама не стонала и не сопротивлялась. Её руки безвольно болтались, как верёвки. Из открытой двери 'Москвича' торчали два большие крыла, растущие из спины странного существа. Крылья были покрыты тонкой кожей с красными прожилками такого же цвета, как само существо. Одежды на монстре не было, из копчика рос длинный, похожий на крысиный, хвост.
  - Отстань от моей мамы! - крикнул Никита и приложил свой крестик к спине существа, между сложенных крыльев. Кожа на спине твари лопнула, обнажив темную плоть с отвратительным запахом, которая сразу же стала дымиться. Завизжав, дёрнувшись всем телом, существо выпустило из рук волосы мамы Никиты, обернулось. В лунном свете Никита увидел горящие красным светом глаза, маленькие рожки на голове, обтянутые кожей и большой рот с длинными острыми зубами, с которых капала пена.
  - Ах ты, сопляк! - зашипело существо.
  Под животом существа Никита увидел нечто похожее на большую палку. Сейчас это нечто, как дуло пистолета, было направлено на него, с конца капала какая-то жидкость с отвратительным запахом.
  Никита в очередной раз испытал страх, встретившись взглядом с глазами этой твари. Но, бросив взгляд на свою маму, безвольно сидящую на переднем сидении с низко опушенной головой, на кровь, фонтаном бьющую из носа мамы, на её окровавленное лицо, больше похожее на кусок мяса, Никита ощутил прилив злости, которая наполнила всё его существо, разлившись по всему телу и вытеснив страх.
  - Господи, спаси и сохрани! - крикнул Никита и приложил крест к костлявой груди странного существа.
  Монстр запищал, схватился руками за дымящуюся грудь. Палка под его животом обмякла и стала уменьшаться в размерах, постепенно превращаясь в сморщенного червяка. Издавая пронзительный писк, монстр через тело мамы Никиты перебрался на водительское сидение, открыл дверь и выбрался наружу.
  Оббежав машину, Никита приблизился к твари, держа перед собой крестик. Кинув на Никиту полный лютой ненависти взгляд, существо расправило крылья и стало влетать. Со стороны это напоминало полёт дымящейся бабочки. Взмыв в воздух, тварь сделала круг над Никитой, а потом вспыхнула и разлетелась на мелкие горящие кусочки, которые, падая на асфальт и на крышу 'Москвича', превращались в пепел и уносились ветром.
  - Что это было?
  Никита вздрогнул, услышав за спиной голос отца.
  - Это? Крылатый скелет загорелся, а что?
  - Какой скелет? Я тебя спрашиваю про вспышку. Ты видел вспышку? Это было.... Как фотовспышка. Ты видел? - Прихрамывая, отец подошёл к Никите и положил ему руку на плечо.
  - Да, видел...
  - Сынок! Я так горжусь тобой! Ты про... - Отец стал громко кашлять, прижав руку ко рту. Прокашлявшись, он посмотрел на руку. - Ёлки-палки! Кровь! Эти гады мне все внутренности отбили.
  - Они это могут. А ещё они...
  - Ты видел их, да? Урки какие-то, лысые, руки в наколках. И куда милиция смотрит? Чёрт, как назло, ни одной машины, ни одной живой души. Но ты всё равно молодец! Если бы не ты, они бы меня убили. Подонки! А зачем ты им крест показал? Нужно было просто кричать, звать милицию. Больше никому крест не показывай. Меня же из партии турнут....
  - Пап, это был соломенный человек и его волосатые друзья. Они крестик боятся, и когда я к Богу обращаюсь, они тоже боятся...
  - Сынок, ты что, болен? Нет никакого бога. И соломенных людей нет. Это были бандиты, хулиганы. Ты что, не разглядел их? И этого, с перебитым носом ты тоже не видел?
  - Нет, не видел.
  - Ну ты даёшь! А что с мамой? Где мама? - Отец встрепенулся, делал два шага и застонал, схватившись рукой за колено.
  - Она в машине, ей плохо, - всхлипнув, сказал Никита.
  - Рита? - прихрамывая, опираясь на корпус машины, отец дошёл до пассажирской дверцы, открыл её. - Рита!
  Мать шевельнулась, застонала.
  - Рита! Что с тобой?
  Отец двумя руками взял мать за голову, принялся рассматривать, потом ощупал её шею, плечи, руки.
  - Что с тобой, радость моя?
  - А... Я... Я почувствовала сильную головную боль, потом... Ничего не помню.
  - Рита, Риточка, - по щекам отца текли слёзы. - Что они с тобой сделали... Сволочи!
  - Я... Со мной всё нормально, только голова болит.
  - Потерпи, радость моя! Сейчас мы поедем в больницу. Сейчас, только осколки уберу. Никита! Садись в машину!
  
  Убрав осколки стекла с заднего сидения, отец завёл машину, отъехал немного назад, вышел из машины, осмотрел её, покачал головой, сплюнул, после чего опять сел за руль и 'Москвич', не спеша, покатил по пустынным улицам Красногневинска, освещая одной фарой дорогу и издавая страшный грохот. Холодный ветер врывался в салон автомобиля через разбитое окно, взъерошил волосы мамы, которая сидела, сложив на груди руки и смотрела вперёд не видящим взглядом. Иногда она вздыхала и что-то бормотала.
  - Что ты там говоришь? - просил отец, обеспокоено глядя на мать.
  - Я говорю, что они натуральные звери.
  - Кто звери?
  - Эти хулиганы. Когда один из них подходил к тебе, когда ты менял колесо, он обернулся и посмотрел на меня. Мне показалось, что у него звериное лицо, нечеловеческое.
  - Это уж точно... Звери.
  - Пап, когда мы приедем? - спросил Никита. - Мне холодно.
  - Мне бы твои проблемы, сынок. Я весь избит, нога, похоже, сломана, у мамы голова разбита, а ему холодно! Потерпишь!
  Оставшуюся часть пути все ехали молча, слушая грохот из-под капота и завывание ветра. Когда Никита подумал, что эта пытка никогда не закончится, что они будут ехать, пока не закончится бензин, 'москвич' подъехал к большому серому зданию, окружённому высоким забором. Подъехав к воротам, отец посигналил. Никто не спешил открывать ворота, отец посигналил ещё раз.
  - Они что там, спят, что ли?
  Матерясь и чертыхаясь, отец вышел из машины, подошёл к воротам, постучал в них кулаком, пнул ногой.
  - Пап, смотри, там калитка есть...
  - Вижу, что есть. Марш в машину, сиди с мамой.
  - Можно с тобой? Ну, пожалуйста!
  Отец ничего не ответил, что Никита расценил как знак согласия. Вместе с отцом через калитку они прошли на территорию больницы. Отец дёргал за ручки дверей, стучал, кричал, но никто не открывал.
  - Пап, смотри, там свет горит, - Никита показал пальцем на светящееся тусклым светом окно на третьем этаже.
  - Помогите!- кричал отец, стуча в дверь, над которой была надпись 'Травматологическое отделение'. - У нас раненные! Нам нужна медицинская помощь!
  Свет в окне на третьем этаже сразу погас, дверь не открылась.
  - Так уже поздно, поэтому не открывают, все домой ушли! - сказал Никита, разглядывая тёмный двор больницы, скамейки, зажатые между высоких тополей, жёлтый круг луны, прячущейся за высокими деревьями.
  - Должны работать. Ладно, пошли. Похоже, сегодня не наш день.
  - Ночь, - поправил отца Никита.
  - Какой ты у меня умный...
  Вернувшись к машине, отец ещё раз оглядел со всех сторон мать, спросил, не кружится ли у неё голова, не тошнит ли её. Вместо ответа мать просто качала головой. Глядя на неё, Никита подумал, что ещё никогда не видел маму в таком состоянии. Ему стало до слёз жалко её.
  - Суки! Ни одного врача, все двери закрыты. Я завтра утром приду и такое им устрою. Ну ладно, поехали...
  
  Когда Верёвкины наконец-то приехали домой, отец повёл мать в ванную комнату, Никита скинул в прихожей грязные туфли, прошёл в свою комнату, не раздеваясь упал на кровать и заснул.
  Он даже не заснул, а провалился в тёмную пустоту. Его словно затягивало куда-то вниз, и он не мог этому сопротивляться. Он падал долго вниз, кругом была темнота, иногда из темноты проступала каменная кладка, которая была и слева и справа, и над головой.
  'Я падаю на дно колодца, - подумал Никита. - Какой же он глубокий! Не удариться бы об стенки!'
  Но он не ударился об стенки колодца. Он падал спиной вниз, пока не приземлился на что-то мягкое.
  Послышался знакомый голос:
  - Никита! Никита!
  - Кто вы? - спросил Никита, понимая, что не спит. Это не сон, а голос, который он слышит, вполне реальный. Только где он его слышал?
  Открыв глаза, Никита посмотрел по сторонам. Он был дома, в своей комнате. Посмотрев на окно, Никита увидел луну, окружённую яркими звёздами, которая освещала комнату жёлтым светом.
  Кто-то сидел на краю кровати. Это мужчина, но не отец. Присмотревшись, Никита понял, что это Сыч, Александр Иванович, которого он видел вчера лежащим на земле в луже крови, насквозь проткнутым косой. Сейчас же он сидел рядом с Никитой, в ослепительно-белой рубашке, длинные светлые волосы без намёка на седину рассыпались по плечам, на голове повязана ярко-красная лента.
  - Александр Иванович! Как вы тут оказались! Вас проткнуло косой! Вы...
  - Тихо, не шуми! А то разбудишь родителей. - Александр Иванович улыбнулся. Он излучал желтоватый свет. Никита подумал, что это потому, что луна светит слишком ярко.
  - Как я их разбужу, это ведь сон. Мне это снится, да!
  - Нет, но ты можешь думать, что это сон, если тебе так приятнее...
  - Александр Иванович, но я видел кровь на вашей рубашке, на косе, её было так много. Я так испугался, мне было так жалко вас. А бабушка так перепугалась, что даже не заметила, как я упал с велосипеда. Я потом пешком шёл....
  - Не беспокойся, Никита! Со мной всё в порядке. Вот смотри, - Сыч расправил ослепительно-белую рубашку на груди, хлопнул себя по животу. - Не переживай за меня. Теперь всё хорошо, всё нормально.
  - У вас ничего не болит?
  - Нет и я счастлив, - Александр Иванович продолжал улыбаться своей лучезарной улыбкой. Что-то было в его улыбке, в его выражении лица. Что-то, что успокаивало и наполняло душу теплом и спокойствием. Что-то, чего раньше Никита никогда не испытывал.
  - А меня вчера крестили. Это было так здорово. Я видел рисунки на стенах, они кивали головами, разводили в стороны руки, они смотрели на меня.
  - Я знаю. Только никому не рассказывай о том, что видел. То, что видишь ты, видят немногие. Это дано не каждому. В тебе есть эта сила, а в твоих родителях её нет. У бабушки с дедушкой тоже нет этой силы.
  - А почему?
  - Я не знаю. Так Богу угодно. Только он знает ответ на такие вопросы.
  - Это хорошо?
  - Я думаю, что да. Только многие от этого страдают. Когда подрастёшь, ты сам поймёшь, что к чему. Я не могу тебе рассказать обо всём, что ты хочешь знать, потому, что моё время истекло. Прежде, чем уйти, я хочу поблагодарить тебя за то, что вы с бабушкой пришли ко мне, принесли то, что я просил. Кстати, чуть не забыл... - Александр Иванович снял со своей шеи нечто похожее на заточенную деревяшку на шнурке, протянул Никите.
  - Что это? - Никита взял в руки странный предмет, потрогал пальцем заострённый конец.- Острый!
  - Это кусок оленьего рога. Он обладает большой силой.
  - Вы убили на охоте этого оленя?
  - Нет! Этот олень до сих пор жив и живёт в лесах Белоруссии. Раз в год он сбрасывает рога. Колдуны и знахари распиливают его рога на маленькие кусочки и оставляют их себе, делают из них обереги от злых духов. Мне он уже не нужен. Когда-то давно этот оберег достался моему отцу от деда, а мой отец подарил его мне. А сейчас я подарю его тебе. Тебе передастся часть силы того оленя ... Я ещё вчера хотел подарить его тебе. Жаль только, что не успел! - Александр Иванович печально вздохнул.
  - Это олень сильнее всех? - удивился Никита.
  - Я говорю о другой силе. О той силе, которая поможет тебе противостоять силам зла. Так как ты избранный, они сделают всё, чтобы тебя уничтожить. Носи рог на шнурке, и он будет оберегать тебя от нечисти.
  - Но ведь я крещёный, меня Бог оберегает.
  - Одно другому не мешает. Носи рог как память обо мне, но никому об этом не рассказывай.
  - А что сделал хорошего этот олень?
  - Он две тысячи лет оберегает людей от зла. Его боятся бесы, его боятся все, кто не хочет жить по закона Божьим и человеческим. Он спас жизни тысячам людей. Ну ладно, я сделал то, что хотел и могу со спокойной душой уйти. Прощай и помни то, что я тебе сказал.
  - Александр Иванович...
  - Спи! Пусть у тебя всё будет хорошо, пусть Бог тебя хранит. Прощай!
  - Александр Ива...
  В комнате вдруг стало светлее, чем днём. Откуда-то из стены появились клубящиеся облака, которые поглотили Александра Ивановича. На прощание он махнул Никите рукой. Потом облака растаяли, и Никита почувствовал, что опять падает вниз, в тёмный колодец. Он опять падал долго. Приземление опять оказалось мягким. Одновременно с приземлением, Никита открыл глаза. Он лежал на своей кровати, солнечный свет заливал комнату.
  Скинув с себя одеяло, Никита увидел, что на нём носки, брюки и кофта. Он вспомнил, что не разделся, ложась спать, потому, что был слишком уставшим. А ещё на груди красовался кусок оленьего рога на шнурке.
  - Так это был не сон! - прошептал Никита. - Вот это да! Кому расскажу - не поверят, да я и не расскажу. Меня ведь Александр Иванович просил никому не рассказывать. А был ли Александр Иванович? Никита ещё раз посмотрел на оберег, потрогал пальцем острый конец. - Всё-таки он был, это был не сон!
  Из ванной раздавалось пение отца. Он всегда напевал что-нибудь, когда брился.
  Услышав пение, Никита удивился, потому, что он помнил разорванную, окровавленную одежду отца, помнил, как монстр бил его головой об асфальт, помнил его синяки и кровоподтёки, помнил, как хромал отец, жалуясь на сломанную ногу.
  - Ты уже проснулся, красавчик? - в дверном проёме стояла мама. На ней был красивый жёлтый халатик, поверх которого был одет фартук. Она улыбалась лучезарной улыбкой. Глядя на мать, Никита не мог поверить в то, что вчера какое-то чудовище с крыльями било её головой об панель машины.
  - Мама... У тебя не болит голова?
  - Нет, а что? А, ты про вчерашнее? Я сама удивляюсь, как из такой маленькой царапины может вылиться столько крови. Всё лицо и вся одежда в крови были, голова очень сильно болела. Сегодня просыпаюсь, а на лбу маленькая царапина. Вот, посмотри! - Мама подошла к Никите, нагнулась, показала пальцем на небольшую, едва заметную рану на голове.
  Послышался голос отца из ванной комнаты:
  - И у меня ничего не болит! Вчера думал, что нога сломана, всё тело было в синяках и царапинах, а сегодня чувствую себя, словно заново родился. Даже не верится.
  - Так мы не пойдём в милицию?
  - В милицию? - отец вышел из ванной. Он стоял в коридоре и вытирался полотенцем. На его крепком, загорелом теле не было ни царапины.
  - Ну, ты же вчера хотел писать заявление на хулиганов, - мать подошла к отцу, пальцем смахнула пятнышко крема для бритья с его шеи.
  - Это было вчера, а сегодня мне чего-то неохота никуда тащиться. Все живы -здоровы, ну и ладно! А что мы в милиции скажем? Что на нас вчера ночью напали хулиганы, внешность которых я не запомнил, кроме того, что их руки были в наколках, и у одного из них был сломан нос? Под такое описание может подойти каждый второй учащийся ПТУ, или грузчик из овощного магазина. Потом, где это было? Я даже не помню, где мы остановились, на какой улице. Единственное, что я помню, так это то, что моя машина въехала в столб... Нет, я не думаю, что нам нужно идти в милицию. Начнут спрашивать, почему в столб врезался, не был ли пьян, где синяки от побоев? Машину я завтра загоню в бокс к Михалычу, он и стекло вставит, и фару поменяет, и бампер выправит. Пока пусть в гараже постоит, а сегодня давайте лучше сходим куда-нибудь в кино, или в театр, отдохнём немного, а то отпуск проходит, а мы так и не отдохнули.
  - В цирк! Мы пойдём в цирк!
  - В цирк? - удивился отец. - Почему в цирк, Рита?
  - Потому, что моя подруга Катя там кассиром работает. Она нам без очереди продаст билеты на самые лучшие места. Сейчас я ей позвоню.
  - Ура! Мы пойдём в цирк! - Никита стал прыгать вокруг родителей, хлопая в ладоши.
  - Только поедем на автобусе. Как я машину с разбитым стеклом у цирка оставлю? Пусть стоит пока в гараже.
  - Как скажешь, дорогой! - Мать чмокнула отца в щёку. - Никита, а это что за гадость на тебе?
  - Это? - Никита посмотрел, куда мать указала пальцем. - Это... рог олений. Мне его дядя Саша дал.
  - Сними эту гадость сейчас же! Если не снимешь, в цирк не пойдём!
  - Может, не надо? Я его спрячу под рубашку...
  - Снимай! - в голосе отца слышались металлические нотки. - Слушай, что тебе мама говорит! Обвесился тут побрякушками, как дикарь! Мы же живём в двадцатом веке!
  - Хорошо! - Никита послушно снял с шеи оберег, убрал его в коробочку, в которой хранил всякие безделушки: обёртки от конфет, марки, гильзы от патронов.
  Перед отходом, прежде, чем открыть входную дверь, мать нагнулась к Никите, проверила, нет ли на нём 'этой гадости', и Верёвкины пошли в цирк.
  Когда вся семья спускалась по лестнице вниз, Никита пропустил родителей вперёд, немного приостановился. На площадке между первым и вторым этажами Никита достал из кармана крестик и одел его себе на шею. Крестик согрел грудь приятным теплом, настроение улучшилось.
  Послышался голос отца:
  - Никита!
  - Уже иду! - крикнул Никита и стал быстро спускаться вниз. - Шнурок развязался...
  
  Цирк встретил Верёвкиных красочными афишами и большими очередями у касс. Никита раньше часто ходил с родителями в цирк, но каждый раз, когда он подходил к цирку, у него перехватывало дыхание и начиналось лёгкое головокружение. Этот раз не был исключением.
  - У вас не найдётся лишнего билетика? - Перед Верёвкиными появилась девочка лет двенадцати в очках и с туго заплетёнными косичками.
  - Нет, не найдётся! - ответила мать и Верёвкины прошли к кассам.
  У касс было столпотворение. Всё помещение, на котором красовалась надпись 'Кассы' было заполнено людьми. Люди громко разговаривали, некоторые кричали друг на друга.
  - Постойте здесь, я сейчас приду! - Мама взялась рукой за массивную дверную ручку, потянула дверь на себя, растворилась в однородной массе людей.
  Пока дверь закрывалась, Никита услышал возмущённые крики:
  - Женщина, вы куда без очереди?
  Послышался мамин голос:
  - Я по предварительной записи!
  - О какой культуре может идти речь, если билет в цирк нельзя купить, не отстояв очередь? - вполголоса сказал отец и закурил.
  Не успел отец докурить сигарету, дверь открылась, из касс вышла улыбающаяся мама, в руках её были билеты.
  - Нахалка! - крикнула маме вслед какая-то женщина.
  - Сама такая! - обернувшись, прокричала мать.
  Отец затушил об каблук сигарету.
  - Ну что? Всё получилось?
  - Третий ряд, в самом центре! - улыбаясь счастливой улыбкой сказала мама. - Ну, Катька, ну молодец!
  - Это ты молодец! - отец поцеловал мать в щёку.
  Когда Верёвкины наконец-то вошли в цирк, в нос Никите ударил неприятный запах. Он долго не мог вспомнить, где раньше он мог чувствовать эту вонь. Совсем недавно, но где?
  - Чем так воняет? - словно прочитав мысли Никиты, спросил отец.
  - Ваня, ну тут же выступают животные, лошади, собаки, во второй части будут львы и тигры. Это животными пахнет. Я в детстве на конюшню как-то заходила, там был такой же запах. Меня мой дядя даже на лошади ездить научил. Это так здорово! Этот запах у меня связан с детством.
  - Воняет псиной! - поморщившись, сказал отец. - Давай быстрее купим программку, мне хоть будет, чем обмахиваться.
  - Ты не романтик! Держи свою программку!
  
  После долгого ожидания, которое, казалось, может тянуться вечность, свет погас, зажглись прожектора, и на арену вышел конферансье. После этого оркестр заиграл какую-то весёлую музыку, на сцену вышли артисты в ярких, блестящих нарядах. Они танцевали, жонглировали, всё это сопровождалось светопреставлением.
  Потом на арену вышли гимнасты, потом были эквилибристы, потом были дрессированные собаки. В промежутках между выходами артистов на арену выходили клоуны. Они, шутили, громко смеялись, показывали какие-то сценки, но Никите почему-то их шутки казались глупыми, а не смешными.
  Несмотря на это, Никита был очарован цирком. Он смотрел на арену, не в силах оторвать глаз. Это была настоящая сказка. Сказка, творимая не волшебниками, а обычными людьми.
  - Женщина-змея! - объявил конферансье.
  Никита слегка напрягся, ожидая увидеть нечто похожее на змею, и очень удивился, увидев стройную, симпатичную женщину. На ней был облегающий блестящий наряд, похожий на купальник. Обойдя под спокойную музыку арену, женщина залезла на тумбу. Она извивалась всем телом, потом стала изгибаться под самыми немыслимыми углами. Глядя на стройное, гибкое тело молодой, красивой женщины, Никита почувствовал, пульсацию в штанах, в районе ширинки. В следующую секунду стало очень тесно спереди. Казалось, что в брюках что-то разбухает. От этого 'чего-то' по телу стало разливаться тепло. Испугавшись, Никита положил руку себе на промежность, почувствовал что-то твёрдое. Встретившись взглядом с глазами отца, Никита убрал руку, и через какое-то время пульсация прошла. Женщина - змея, поклонившись, под аплодисменты ушла с арены.
  - А сейчас на арену выйдет иллюзионист Бельский! Просьба не шуметь и не покидать своих мест до окончания номера! - прокричал в микрофон конферансье и ушёл с арены.
  Свет в зале погас, послышался ропот публики, потом арена осветилась желтовато-красным светом и появился человек в чёрном костюме, в цилиндре. В руках у него была трость. Он начал вертеть в руках свою трость, вытащил из одного конца трости букет цветов, из другого конца трости посыпались конфетти. Потом в руках фокусника появились голуби. Казалось, что они появились из воздуха. Голуби взмыли под купол цирка. Один голубь летал над головами зрителей, второй взлетел на самый верх, где была подвешена трапеция. И вдруг сверху полетели перья. Посмотрев наверх, Никита увидел тёмное паукообразное существо с человеческой головой и с горящими глазами, которое пожирало голубя, держа его передними лапами.
  - Ой! - вскрикнул Никита.
  - Тише, - шикнула на него мама.
  Казалось, что она не видит этого паука. Одно пёрышко приземлилось матери на голову. Никита убрал его с маминой причёски, рассмотрел. Заметив на пере кровь, Никита отбросил его от себя.
  Иллюзионист, тем временем, показывал фокусы с чёрным ящиком, стоящим на стеклянном столике. Он разобрал ящик, показав, что тот пустой, опять собрал и вытащил из него кошку. Публика зааплодировала.
  Никита опять посмотрел вверх. Существо раскачивалось на трапеции, озираясь по сторонам, словно высматривая кого-то.
  - Мам, смотри! - крикнул Никита, показав пальцем на паука.
  - Не мешай мне смотреть фокусы! - прошептала мать.
  Внезапно Никиту охватило чувство беспокойства. Сердце учащённо забилось в груди, во рту пересохло.
  Фокусник, тем временем, закрыл в большом чёрном ящике очаровательную блондинку, но Никите было абсолютно не до фокусника. Посмотрев по сторонам, он увидел звероподобных друзей соломенного человека. Они ходили между рядами зрителей, присматриваясь и принюхиваясь.
  Мальчик в очках ест эскимо. Один из монстров подскочил к нему, нагнулся, всматриваясь в его лицо.
  'Неужели он его не видит?' - подумал Никита.
  В следующее мгновение монстр с силой ударил по руке мальчика. Эскимо размазалось по лицу и по очкам, мальчик стал плакать. Волосатое существо с рогами дёрнулось всем телом, по его шерсти пробежали небольшие синеватые молнии. Ликующе зарычав, монстр побежал дальше, искать следующую жертву.
  Другой монстр подскочил к полной даме в восьмом ряду. Выбив из её руки маленький бинокль, который полетел по проходу, подпрыгивая на каждой ступеньке, монстр дёрнул за ожерелье на полной шее дамы. В воздух полетели бусинки. Дама, схватившись рукой за шею, повернулась к мужчине, сидящему сзади и стала кричать на него. Мужчина стал размахивать руками и тоже кричать на даму. Все, кто сидели рядом, пытались их успокоить. Женщина в униформе подошла к ним, что-то сказала.
  - Пошли вы на хрен! - перекрывая музыку, под которую выступал фокусник, прозвучал недовольный голос мужчины.
  Тёмные лохматые существа заполнили весь цирк они сновали туда-сюда, вырывая у людей из рук программки, разрывая на женщинах платья, а на мужчинах - пиджаки. Монстры били людей по головам. Люди оборачивались и начинали ругаться с теми, кто сидел сзади.
  С одной женщины чудовище сорвало парик, насадило себе на рога и, дико хохоча, помчалось вверх по проходу. Под париком была почти лысая голова с редкими седыми короткими волосами. Женщина, ощупав голову, стала искать парик на полу. Сидящие рядом бросали на неё недовольные взгляды.
  'Люди их не видят!' - догадался Никита, а вслух сказал:
  - Мам, пойдём отсюда! Мне тут не нравится!
  - Не порти представление, сиди тихо! - на ухо прошептала мать.
  Тем временем, фокусник стал протыкать ящик с находящейся внутри женщиной острыми шпагами.
  - Хочешь, я покажу тебе фокус?
  Никита вздрогнул, услышав знакомый голос. Несмотря на то, что музыка играла громко, голос раздавался громко и отчётливо. Этот голос принадлежал соломенному человеку. Посмотрев налево, Никита увидел его, того, кого и боялся и ненавидел одновременно. Никита похолодел от ужаса, когда их глаза встретились.
  Соломенный человек стоял в проходе. Он смотрел на Никиту и улыбался своей отвратительной улыбкой, больше похожей на оскал. Подойдя к девочке лет восьми-девяти, которая ела большую шоколадку, Соломенный намотал на руку её косички, дёрнул её голову на себя. Второй рукой он стал вдавливать шоколад ей в рот. Девочка стала дёргать руками и ногами, даже в полутьме было видно её побледневшее лицо, вытаращенные от ужаса глаза, быстро поднимающаяся вверх-вниз грудная клетка.
  Мужчина, сидящий рядом, видимо, отец девочки, принялся её трясти, пытался хлопать её по спине, но соломенный человек рывком своих больших соломенных рук поставил мужчину на ноги и изо всех сил кинул его вниз. Мужчина, как тряпичная кукла, покатился по головам зрителей. Пролетев два ряда и приземлившись на пустующее место, мужчина встал, отряхнулся, что-то сказал кричащим на него людям, через головы которых он летел и побежал вверх, к своей дочери.
  - Помогите! - на бегу кричал мужчина. Зрители бросали на него недовольные взгляды, но никто не торопился помочь девочке. - Кто-нибудь! Помогите!
  - Она же задыхается! - крикнул Никита. - Отстань от неё!
  - Попробуй мне помешать! - улыбаясь своей отвратительной, гадливой улыбкой, прошипел Соломенный.
  - Что ты кричишь! Ну-ка не хулигань! Ты же людям мешаешь цирк смотреть! - Строго сказал отец, посмотрев на Никиту. Брови его были сдвинуты.
  Никита замолчал, вспомнив, что взрослые не видят соломенного человека и думают, что он, Никита, хулиганит.
  Девочка тем временем уже не подавала признаков жизни. Руки её безвольно висели, как верёвки. Она почти съехала со своего кресла. Быть может, она упала бы на пол, если бы не соломенный человек, который крепко держал её за голову, зажав руками рот и нос.
  Когда мужчина подбежал, соломенный человек толкнул его в грудь и мужчина покатился вниз по ступенькам прохода.
  Зрители были так увлечены фокусником, который всё ещё протыкал ящик с блондинкой шпагами, что не обращали ни на падающего мужчину, ни на царивший вокруг них хаос, никакого внимания. Ящик с закрытой в нём женщиной сейчас больше был похож на ежа, у которого вместо иголок торчат шпаги.
  Сверху что-то капнуло Никите на рубашку, потом ещё. Посмотрев вверх, Никит увидел паукообразное существо, которое он про себя окрестил 'Паук с головой человека'. Паук был прямо над Никитой и его родителями. Он раскачивался на тросах, держась за них своими длинными лапками, покрытыми тонкими волосками. Каждая лапа паука заканчивалась острым когтем. Только сейчас Никита смог разглядеть его лицо. У него были два больших глаза и множество маленьких глаз, которые светились в темноте. Его большой рот, полный острых, похожих на иглы, зубов, был растянут в странной, злой улыбке, похожей на гримасу. Изо рта у него капала какая-то желтоватая жидкость с отвратительным запахом. Она же и капала на Никиту.
  'Он плюнул в меня! - со злостью подумал Никита. - Какой гад!'
  Брезгливо поморщившись, Никита вытер с рубашки жёлтые слюни паука.
  Улыбаясь своей мерзкой улыбкой, паук помахал Никите своими короткими передними лапками. Когти на лапках блеснули в свете прожекторов.
  - Пошёл вон! - вполголоса, чтобы отец с матерью не слышали, произнёс Никита. - Пошли все вон!
  - Что ты там бормочешь? А ну, прекрати! - Прошептала на ухо мама.
  Соломенный человек подошёл почти вплотную к тем местам, где сидели Верёвкины. Отец сидел с краю, у самого прохода. Сейчас Соломенный стоял у левого плеча отца и вглядывался ему в лицо. Чёрные губы соломенного человека были растянуты в улыбке.
  - Показать ещё один фокус?
  - Нет, - Никита отрицательно замотал головой из стороны в сторону. - Нет! Нет! Уходи!
  Отец кинул на Никиту сердитый взгляд.
  - А я покажу!
  Соломенный человек подошёл к полному мужчине, сидящему у прохода в седьмом ряду. Пухлые руки мужчины покоились на его круглом большом животе. На среднем пальце его правой руки Никита увидел большой перстень с драгоценным камнем. Перстень ярко сверкал, когда на него попадал свет от прожекторов.
  Мужчина невозмутимо смотрел на арену, не догадываясь о грозящей ему опасности. Соломенный человек возвышался над ним, уперев руки в бока.
  Никита открыл рот, чтобы крикнуть мужчине, чтобы тот бежал прочь, пока не поздно, но, по проходу вдруг стали бегать вверх-вниз женщины в униформе. Они на какое-то время скрыли от глаз Никиты и полного мужчину. и соломенного человека.
  Когда женщины в униформе ушли, Никита посмотрел туда, где минуту назад задыхалась девочка. Места, на которых сидели девочка и её отец, пустовали.
  - Господи! Хоть бы у девочки всё было нормально! - пробормотал Никита и перевёл взгляд на полного мужчину.
  Соломенный человек, всё ещё стоял рядом с мужчиной. Он словно ждал чего-то. Когда его злобный взгляд встретился с испуганными глазами Никиты, он встал вполоборота, чтобы Никите было лучше видно, сделал замах рукой и погрузил её чуть ли не по локоть в грудь мужчины. Рука соломенного человека вошла в грудь мужчины свободно, словно мужчина состоял не из плоти, а из воздуха.
  Мужчина вздрогнул, его большой живот затрясся. Мышцы под соломой напряглись, мужчина схватился за грудь, стал хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Лицо мужчины побагровело, на лбу вздулись вены. Пожилая женщина, сидящая рядом, встала со своего места, потянулась руками к мужчине, попыталась расстегнуть на мужчине пиджак. Соломенный человек второй рукой сильно толкнул женщину. Она упала назад, на колени сидящих рядом зрителей. Молодая девушка с комсомольским значком на кофте помогла пожилой женщине подняться на ноги. Женщина опять устремилась к мужчине, Соломенный опять толкнул её в грудь. Женщина опять упала на спину, только в этот раз люди стали поджимать колени, и женщина упала на пол.
  Полный мужчина не подавал признаков жизни. Он сидел в своём кресле, облокотившись головой о переднее кресло, чем вызвал недовольство дамы с высокой причёской, которая попыталась оттолкнуть голову полного мужчины, но, несмотря на все её усилия, голова мужчины возвращалась в прежнее положение. Женщина с недовольным видом что-то говорила полному мужчине.
  - Нажрутся и идут в цирк пьяными! - услышал Никита её возмущённый голос, когда музыка немного стихла.
  'Интересно, почему я хорошо слышу голос соломенного человека и голоса его друзей, а голоса людей не слышу из-за музыки? Как такое может быть?' - думал Никита, глядя на женщину с недовольным видом поправляющую свою причёску, по форме похожую на муравейник.
  В проходе между рядами показался лохматый рогатый монстр. Он бежал откуда-то снизу, со стороны арены, визгливо хохоча. Вырвав у одной женщины из рук сумочку, он рассыпал по ступеням её содержимое, швырнул сумку в зрителей и, заливаясь диким смехом, побежал вверх.
  Женщина, у которой чудовище вырвало из рук сумку, стала собирать на ступеньках её содержимое, ища глазами сумку. Внезапно появившийся другой монстр толкнул женщину и она покатилась по ступенькам вниз. По шерсти монстра, как маленькие змейки, пробежали молнии. Он вздрогнул всем телом, издал нечто похожее на рычание и тоже побежал куда-то вверх.
  Соломенный человек взял безвольно висящую руку полного мужчины, снял с неё перстень, надел на свой мизинец.
  - Ему он уже не понадобится! - громко сказал соломенный человек и рассмеялся.
  Никто, кроме Никиты, не видел его сотрясающееся от смеха соломенное тело, не слышал его громкого голоса.
  Тем временем фокусник вытаскивал из ящика шпаги, передавал их своей ассистентке- брюнетке в длинном чёрном платье. Последнюю шпагу фокусник вытащил с явным усилием. На конце шпаги Никита увидел кровь. Когда фокусник открыл ящик, из него вышла блондинка. Вся правая сторона её лица была залита кровью, правый глаз представлял собой круглую, тёмно-красную дыру на лице. Некогда ослепительно-белое платье блондинки окрасилось на груди в красный цвет. Сделав два шага, женщина упала лицом вниз. Её белокурые волосы плавали в быстро увеличивающейся в размерах луже крови.
  Зрительный зал хором охнул.
  Фокусник бросил испуганный на свою окровавленную шпагу, бросил шпагу на арену. Вокруг фокусника и его ассистентки по арене бегали и прыгали мохнатые существа с рогами. Они смеялись и рычали, из тела пронзали небольшие, но яркие молнии. Потом погас свет.
  Когда через несколько секунд зажёгся свет, Никита увидел конец чёрного ящика, скрывшийся за кулисами и человека в униформе, старательно оттирающего кровь с арены.
  Из-за кулис вышли два клоуна. Они с ходу стали сыпать несмешными шутками, но Никите не сейчас было не до них. Всё его внимание было приковано к соломенному человеку. Он стоял сзади. Несколько мест в четвёртом ряду почему-то пустовали.
  - Ещё один фокус, - прошептал Соломенный.
  Никита только открыл рот, чтобы крикнуть на соломенного человека, но не успел произнести ни звука. Соломенный грубо схватил маму Никиты за волосы, запрокинул её голову назад и стал бить её кулаком в лицо. Мама стонала, пыталась закрыть лицо руками, но соломенный человек продолжал наносить удары.
  - Что с тобой, Рита? - испуганным голосом спросил отец.
  - Это соломенный человек, папа!- закричал Никита. - Он бьёт маму!
  - Риточка! - крикнул отец, протянул руки к голове мамы, но Соломенный, отпустив маму, схватил отца за шею и несколько раз сильно ударил его головой об спинку кресла. Отец обмяк, держась руками за голову.
  - Не мешай мне! Дойдёт до тебя очередь! - оскалив зубы, Соломенный человек продолжил избивать мать.
  - Пошёл вон, урод! - Никита вскочил со своего мета, встав ногами на кресло, достал из-под рубашки крест, который сразу - же загорелся ярко-белым светом. Соломенный человек прекратил наносить удары и закрыл лицо руками.
  - Говнюк мелкий,- проскулил Соломенный. - Ты же должен был его дома оставить!
  - Сам ты говнюк! - Никита приставил крест к животу соломенного человека.
  На соломенном животе вспыхнул белый огонь в форме креста. Краем глаза Никита отметил, как паук стал метаться под куполом, брызжа жёлтой слюной. По причудливым верёвочным лестницам и по тросам он метался под куполом, пока не скрылся за яркими прожекторами.
  Тем временем соломенный человек превратился в белый факел. Он бежал вверх, к выходу, перепрыгивая через ступеньки. Внимание зрителей было приковано к несмешным клоунам и никто, кроме Никиты не видел, как по проходу бежит большой белый факел и взрывается, разлетевшись на множество белых искр.
  - Рита, Риточка, что с тобой? - придя в себя, в очередной раз спросил отец.
  - Ой, не знаю, Ваня! Будто в голове что-то взорвалось. Такая боль...
  - Я тоже об спинку кресла ударился... Пойдём отсюда, а?
  - Да, пойдём. У меня, похоже, сосуд лопнул. Платок... Где этот чёртов носовой платок?
  Пока мама искала в сумочке платок, две алые струйки крови потекли из её ноздрей, и кровь стала капать на платье.
  - Никита! Ты почему ногами на кресле стоишь? Вот я тебе сейчас всыплю! - Грозно крикнул отец. - Слазь с кресла и давай к выходу. Мы уходим!
  'Слава Богу!' - подумал Никита.
  Когда Верёвкины поднялись по лестнице и направлялись к двери с надписью 'Выход', конферансье объявил:
  - Воздушные гимнасты Коврижниковы!
  В зале послышались редкие аплодисменты. Оглянувшись назад, Никита увидел, что большинство мест в зрительном зале пустовали. Волосатых монстров не было видно, но под куполом Никита заметил какое-то движение
  - Бедные гимнасты! - вздохнув, произнёс Никита.
  - Это мама у тебя бедная, у неё кровь из носа пошла. А ты дома получишь за своё плохое поведение. Нет, ну это надо же быть таким диким? То он, мля, орёт во время представления, то он, мля, на сиденье ногами встаёт и крест свой всем показывает...
  - Ваня, не матерись! - прижимая платок к носу, прогнусавила мама.
  - Как тут не материться, когда единственный сын такое вытворяет? Тьфу, мля!
  
  Выйдя из цирка, Верёвкины увидели машину 'Скорой помощи', стоящую у запасного выхода. Двое мужчин в белых халатах грузили в машину носилки. На носилках лежал человек, с головой накрытый белой простыней. По большому животу, угадывающемуся под простыней и по пухлой руке, свисающей с носилок, Никита понял, что это был тот самый толстый мужчина, которому соломенный человек что-то сделал с сердцем.
  Женщина в белом халате положила болтающуюся посиневшую пухлую руку на носилки, укрыла её простынёй, после чего носилки закатили в машину и задняя дверь машины 'скорой помощи' с шумом захлопнулась.
  - Подождите, тут моей жене плохо! - закричал отец и поспешил к мужчине в белом халате.
  - А кому сейчас хорошо? - Мужчина в белом халате запрыгнул в машину и 'скорая' уехала.
  - Нет, ну ты видела? - с негодованием в голосе кричал отец. - Тут людям плохо, а они взяли и уехали. Тоже мне, врачи, мля! Уроды, мля! Козлы!
  - Ваня, ну не ругайся при ребёнке! Ты же видел, что там места не было. А потом, я себя уже лучше чувствую. Кровь из носа уже не идёт, но голова немного побаливает. Давайте сходим в Парк Пионеров, погуляем там, подышим воздухом, Никитка на каруселях покатается...
  - Ладно, пойдём! Надо как-то развеяться, а то цирк что-то не поднял мне настроение. Только ухудшил! - Отец закурил сигарету, глубоко затянулся. Никита отметил, что у него дрожат руки.
  До Парка Пионеров идти было недалеко, поэтому решили идти пешком. Всю дорогу Верёвкины молчали, каждый думал о своём.
  - Рит, как ты думаешь, - спросил отец, когда Верёвкины подходили к воротам парка, - фокусник и вправду заколол ту женщину, или это часть фокуса, чтобы было страшнее?
  - Ой, не знаю, Ваня! Мне показалось, что она упала слишком натурально. И эта кровь... Не знаю, что и говорить.
  - Ты видела, что люди вытворяли во время представления? Такого я давно не видел. Все ругались, куда-то бегали, падали...
  - А я слышала, что иногда в цирке в зрительный зал подсаживают своих людей, чтобы для какого-нибудь номера использовать не простого человека из зала, а обученного циркача, чтобы номер получился. Я даже вспомнила, как это называется. Мне Катька рассказывала, что это называется 'подсадка'. Она мне говорила, что такого представления мы ещё не видели...
  - В чём-то она была права! - Отец печально улыбнулся.
  - А тебе, Никитка, цирк понравился? - спросила мама и оба родителя посмотрели на него.
  - Нет, клоуны несмешные были...
  Родители рассмеялись, а Никита густо покраснел.
  
  Несколько лет спустя, когда Никите было одиннадцать лет и он отдыхал летом в пионерском лагере 'Искра' в Свердловской области, перед сном ребята рассказывали друг другу страшные истории.
  Когда были рассказаны истории про красное пятно, про гроб на колёсиках, про живых мертвецов, Алёшка, тоже из Красногневинска, решил рассказать свою страшилку.
  - А вы слышали историю про проклятый цирк?
  - Нет! Нет! Не слышали! - хором отозвались ребята.
  - Эту историю я слышал от своего двоюродного брата из Москвы. Ну, так вот... В одном городе есть цирк. Здание цирка большое и чёрное, купол тоже чёрный, арена чёрная. Когда-то там работал один клоун, он поссорился с директором цирка и тот уволил его.
  - Ничего себе, - вполголоса проговорил Мишка.
  - Я эту историю не слышал! - отозвался Коля.
  - Не перебивайте! Дайте мне дорассказать, пока вожатые не пришли... Ну, так вот... Уходя из цирка, клоун проклял этот цирк. Он так и сказал директору цирка: 'Будь проклят ты и твой цирк!' и ушёл. Прошло сорок лет. Всё было нормально, но однажды, во время представления, люди стали вставать со своих мест. Они доставали из карманов ножи и убивали ими друг друга....
  - Ой, мне страшно! - Коля с головой накрылся одеялом.
  - ...А потом фокусник закрыл в ящике женщину и распилил её. Лилась кровь, она громко кричала. А фокусник достал из ящика куски этой женщины и стал кидать ими в зрителей...
  - А титьки он тоже в зрителей кидал, или себе оставил? - с улыбкой спросил Миша, и пацаны засмеялись.
  - Не знаю! Тихо вы! Чего ржете, как кони?
  - Ты продолжай, Лёха! Что дальше было? - Коля высунул голову из-под одеяла.
  - Потом он подошёл к зрителям, взял за руку другую женщину... Она кричала, упиралась, но никто не помог ей! Фокусник подвёл её к ящику, открыл его. Внутри были цепи и наручники. Он приковал женщину цепями и закрыл ящик. Всё это время женщина не переставала кричать и плакать, но никто не заступился за неё. Всем так было страшно... А потом фокусник взял острые шпаги и стал протыкать ими ящик...
  - Ого, вот это да, - прошептал Миша.
  - ...Когда он втыкал шпаги в ящик, женщина начинала ещё громче орать. В какой-то момент женщина затихла и фокусник стал вытаскивать шпаги из ящика. Все шпаги были в крови, из дыр в ящике текла кровь, много крови. Когда фокусник открыл ящик, из него выпала окровавленная женщина. Она была вся в дырках.
  - Не вся, а только глаз! - подал голос Никита.
  - Что? - удивился Алёшка.
  - Он проткнул ей только глаз. В крови была только одна шпага, последняя. Крови было не так много. Она текла не из ящика, а из головы женщины. Вот такая лужа! - Никита развёл в стороны руки.
  - Ты знаешь эту историю? - спросил Алеша.
  - Да. Это не выдумка. Я это видел в Красногневинском цирке. Люди не резали друг друга, но всё равно все кричали, ругались, мне было страшно.
  - Ну, ладно, раз знаешь эту историю, молчи. Дай я закончу.
  - Продолжай! Только это не простая страшилка. Кое-что я сам видел.
  - Да хватит врать-то! Продолжай, Лёха! - Миша пытался придать своему голосу беззаботность, но лицу Миши было видно, что он испуган.
  - ...А потом на арену вышли воздушные гимнасты. Мужик раскачивался на какой-то качели, ухватившись за неё ногами. Второй мужик кидал ему тётку. Когда тот гимнаст поймал её за руки, мужик вместе с тёткой и вместе с качелью упали вниз. И страховочные тросы порвались. Они шмякнулись об арену и разбились.
  - Ничего себе! - присвистнул Миша.
  Потом все посмотрели на Никиту.
  - Мы как раз уходили, когда объявили воздушных гимнастов. У мамы кровь из носа пошла, так что я не видел выступление гимнастов... к счастью! Я бы этого не перенёс.
  - Ну, ты и врун, - прошептал Алёшка. - Врёт и не краснеет!
  - Вы не поверите, но я бы всё отдал за то, чтобы не находиться в тот день в цирке! В этом проклятом цирке!
  
  
  Это было позже, а тогда Верёвкины шли по аллее Парка Пионеров, наслаждаясь запахом травы и цветов, слушая шелест листвы на ветру и отдаленный рокот работающих аттракционов.
  Из трёх касс работала только одна под номером 3, поэтому у этой кассы образовалась большая очередь. Это был хвост, состоящий из людей, который шевелился и периодически издавал звуки. В основном это было возмущённое оханье и разговоры. Шум очереди не мог заглушить даже гул работающих аттракционов. С виду это была обычная очередь, одна из многих, в которых Никита много раз стоял, покупая билеты в кино или мороженое. В продуктовых магазинах очереди были куда больше этой, но что-то в этой очереди Никите не понравилось. Осмотрев толпу: мальчиков, девочек с родителями, юношей и девушек, держащихся за руки, Никита понял, что показалось ему подозрительным. Никто не смеялся, никто даже не улыбался. В толпе царило какое-то напряжение, все были словно в ожидании чего-то, чего-то плохого.
  Несмотря на то, что за последнее время Никита столько раз сталкивался с проявлениями этого необъяснимого, не укладывающегося в голове плохого, он всё ещё не мог к этому привыкнуть. Но и в проявлениях плохого Никита научился видеть свои плюсы. За последние несколько дней он научился прислушиваться к своему внутреннему голосу.
  Вот и сейчас, стоя в очереди, держась за мамину руку, Никита в очередной раз попытался прислушался к себе, к своему второму 'я'.
  Сильно напуганное, испуганное второе 'я' прошептало из отдалённых уголков подсознания: 'Сейчас случится что-то плохое, что-то страшное. Лучше уйти отсюда!'
  - Мам, давай уйдём отсюда! - взмолился Никита, глядя на маму снизу вверх. - Я домой хочу!
  - Ты что, Никита? Мы столько времени убили в этой очереди. Давай дождёмся, и ты покатаешься на каруселях. На каких ты хочешь? Есть 'Ветерок', есть 'Лодочки'... Что ещё тут для тебя есть? На пони можешь покататься.
  - Не хочу я кататься ни на 'Ветерке', ни на пони. Я домой хочу! - Никита заплакал. Причём слёзы полились из глаз сами собой.
  - Что ты разнылся, как девчонка? - строго спросил отец. - Не может он постоять десять минут на одном месте. Трудно ему... А может, тебе страшно? Может, ты детских аттракционов боишься?
  Впереди стояла девочка в больших круглых очках, лет семи-восьми. Линзы очков увеличивали её глаза, делая её похожей на лягушку. Она держала в руках плюшевого мишку, рядом с ней стояла пожилая женщина, судя по всему, её бабушка. Услышав слово 'боишься', сказанное отцом Никиты, она обернулась, показала Никите язык и засмеялась.
  - Ничего я не боюсь! - выдавил из себя Никита. - Я даже на лодочках один кататься буду, без папы. А как выглядят эти лодочки?
  - Вон там. Видишь те большие качели в виде лодок? - Мама указала в сторону огромных качелей, которые, как маятники, ходили туда-сюда. Когда качели шли вниз, раздавался громкий девичий визг. - Это и есть 'Лодочки'.
  - Вот эти?! - Никиту бросило в жар, он проглотил комок вставший поперёк горла, ощутил сухость во рту, но старался не подавать вида, что ему не просто страшно, а очень страшно. - Конечно я могу кататься на таких качелях один, без папы. Чего тут бояться-то?
  Никита посмотрел на девчонку с плюшевым мишкой. Когда их взгляды встретились, она отвернулась от Никиты.
  Очередь не спеша продвигалась вперёд. Никита уже мог разглядеть окошко кассы, двух парней, пытающихся пролезть без очереди перед женщиной, рядом с которой стояли мальчик и девочка, похожие как две капли воды.
  - Вы куда лезете без очереди? - крикнул им мужчина в сером костюме.
  - А я инвалид! - сказал парень с длинными волосами, тянущий руку с зажатыми в кулаке деньгами к окошку кассы. Второй парень, стоящий позади, с прыщавым лицом и длинными засаленными волосами, захохотал.
  - Сейчас я тебе инвалидность устрою! - мужчина в сером костюме грубо схватил парня за грудки и вытолкнул из очереди. - А ну, пошли вон отсюда, придурки! Я вам сейчас....
  Послышались голоса из очереди:
  - Правильно... Лезут тут... Совсем обнаглели!
   Матерясь и сплёвывая на асфальт, кидая на мужчину косые взгляды, парни встали в конец очереди. Когда они ушли, внимание Никиты привлекло странное тёмное пятно слева от кассы. Какая-то тень, в центре которой светились две точки. Присмотревшись, Никита обомлел от ужаса. У кассы стояло существо с крысиной мордой. На существе был одет плащ с капюшоном, из-под плаща торчал длинный толстый хвост. Две яркие точки, которые сначала увидел Никита, были глаз крысы, которые поблескивали каким-то странным, холодным огнём. Когда существо мельком глянуло на Никиту, по его спине пробежал холодок. Встретившись взглядом с глазами этой твари, Никита испытал одновременно и страх, и отвращение. Он с детства ненавидел пауков и мышей, а уж тем более - крыс. А тут в тени у касс притаилась не просто крыса, а суперкрыса.
  - Мамочка, - прошептал Никита.
  Существо оглядывало очередь красными блестящими глазами, принюхивалось. Посмотрев на близнецов, стоящих у окошка кассы, крыса громко пискнула и стала радостно потирать волосатые лапы, заканчивающиеся длинными острыми когтями.
  - Мам, пап! Пойдёмте отсюда! Я устал, я не хочу кататься! - Никита дёрнул маму за руку.
  - Ты что, совсем дурак, что-ли? Осталось стоять всего ничего. Стой и не скули, а то получишь у меня по заднице! - вполголоса сказала мама.
  Девчонка с плюшевым мишкой, услышав её слова, посмотрела на Никиту и злорадно улыбнулась.
  - И я добавлю, чтобы мало не казалось! - вставил отец.
  Женщина с близнецами, держа в руках билеты, сложенные веером, направилась в сторону аттракционов.
  - Мама, а мы на 'Лодочках' будем кататься? - радостно прыгая вокруг женщины, спросил мальчик-близнец.
  - А на 'Колесе обозрения'? - спросила девочка-близнец.
  - Конечно, будем! Но начнём с 'Лодочек'.
  - Ой, здорово! - Девочка-близнец захлопала в ладоши.
  Крыса опустилась на четыре лапы и побежала за женщиной с близнецами. За ней волочился хвост, оставляя длинный след на пыльном асфальте. Когда она пробегала мимо Никиты и его родителей, Никита отметил, что крыса больше его отца. Однако никто из людей, стоящих в очереди, не обратил на крысу внимания. Для них её словно не существовало. И только один Никита её видел, чувствовал её неприятный запах, это был запах помойки. Только Никита слышал, как крыса скребет своими большими когтями по асфальту. От этого Никите стало ещё страшнее. Страх взъерошил Никите волосы, пробежался по коже, оставив на ней пупырышки, сделав 'гусиной', залил душу леденящим холодом.
  Женщина с близнецами прошла к 'Лодочкам'. Как раз в это время люди покидали аттракцион. Она протянула билеты оператору аттракциона, мужчине в тёмно-синей робе. Близнецы прошли, стали занимать места в лодке. Крыса пошла за ними. Мальчик с девочкой, как две капли воды похожие друг на друга, заняли места в противоположных концах лодки, держась руками за турникеты. Крыса тоже залезла в лодку и села посередине.
  Женщина - мать близнецов осталась стоять у металлической ограды.
  - Мама, мама! Мы сейчас поплывём по воздуху на 'Лодочках'! - Хором радостно закричали близнецы.
  - Держитесь за поручни, сильно не разгоняйтесь! - крикнула женщина и помахала детям рукой.
  Мужчина в синей робе обошёл все лодки, проверил цепи на лодках, потом нажал на большие рычаги, и качели стали потихоньку раскачиваться.
  'Неужели никто не видит крысу? - с ужасом подумал Никита. - Она же половину лодки занимает. И зачем она пошла за девочкой с мальчиком? Что хочет она от них?'
  - Никита, а куда ты смотришь? - спросила мама.
  - Что? Я? Да так. Я подумал, что не стоит сегодня кататься на 'Лодочках'. Что-то я устал и хочу домой.
  - Струсил! - ехидно улыбаясь, проговорила девочка с плюшевым мишкой.
  - Уже к кассе подходим. Потерпи немного. Когда билеты окажутся у нас в руках, тебе сразу захочется! - Улыбаясь, сказала мама.
  - Не захочется! - Никита потянул маму за руку. - Пойдём отсюда, а?
  Почувствовав, как на глаза наворачиваются слёзы, Никита отвернулся от родителей. Он не знал в тот момент, чего ему не хочется больше - чтобы родители видели, что он плачет, или та девчонка в очках, прижимающая к себе плюшевого мишку.
  Словно из ниоткуда появились солдаты. Они были одеты в одинаковую форму, ели мороженое. С ними были девушки. Немного посовещавшись, солдаты встали в конец очереди.
  Из-за солдат Никита какое-то время не мог видеть ни мать близнецов, ни самих близнецов. Но, когда качели набрали ход, Никита смог разглядеть в одной из лодочек близняшек. Они раскачивались, держась руками за поручни, радостно визжали, когда лодочка устремлялась вниз. Между ними сидела крыса. Она мотала своей большой головой из стороны в сторону, глядя то на мальчика, то на девочку.
  Лодочка вверх - Никита видит мальчика с девочкой и крысу.
  Лодочка вниз - Никита видит только солдат, непринуждённо болтающих со своими спутницами.
  Лодочка вверх - Никита услышал сначала крик мальчика - близнеца, потом к его крику присоединился крик девочки. Никита понял, что они наконец-то увидели крысу. Когда их лодочка находилась в самом верху, крыса столкнула с качели сначала мальчика, потом - девочку. Всё произошло очень быстро, почти мгновенно. Никита увидел только мечущийся в лодке тёмный плащ и торчащий из-под него длинный крысиный хвост. Близнецы разлетелись в разные стороны. В полёте они кричали и махали руками, словно пытались за что-то ухватиться. Их крик длился недолго. Потом послышался приглушённый стук, следом за ним - другой, словно на асфальт упали два мешка с картошкой. Потом наступила тишина. Никите показалось, что тишина была долгой, глубокой, плотной, словно кто-то большой и очень сильный опустил на Парк Пионеров звуконепроницаемый колпак. Не было слышно ни рёва моторов аттракционов, ни пения птиц, ни людских голосов.
  Потом тишину разорвал пронзительный женский крик. Солдаты развернулись и побежали по направлению к 'Лодочкам'. Большая часть людей, стоящих в очереди, устремилась за ними. Когда толпа стала редеть, Никита увидел, что пронзительно кричала мать близнецов. Её крик был таким громким, что у Никиты заложило уши. Казалось, что этот крик шёл отовсюду, со всех сторон, а не только из широко открытого, перекошенного от ужаса, рта женщины.
  Очередь к кассе стала редеть. Часть народа разошлась в разные стороны, но большинство устремились к 'Лодочкам'.
  - Ваня, ты видел? По-моему, кто-то упал с качелей.
  - Похоже, с 'Лодочек',- отец смотрел на людей, столпившихся возле аттракциона, нахмурив брови. - Похоже, кто-то выпал из качелей. Ну что сегодня за день такой? Одни неприятности.
  - Что-то мне подсказывает, что лучше просто погулять, а не кататься на аттракционах. Я не хочу рисковать Никиткиным здоровьем.
  - Ну, тогда пошли! - Отец решительно вышел из очереди, хотя перед ними стояли всего три человека: пожилая женщина с девочкой и прыщавый юноша, который сильно сутулился и сплёвывал на асфальт через каждые пять секунд.
  - Марина, давай тоже уйдём отсюда! - сказала женщина девочке с мишкой. Видишь, люди расходятся! Какое-то 'чепе' случилось.
  - Нет, я не хочу!- стала плакать девочка. - Давай покатаемся!
  Крем глаза Никита увидел, как на окошке кассы появилась надпись 'Закрыто', из кассы выбежала полная женщина в чёрном халате и устремилась к качелям.
  От дорожки, ведущей к кассам, шли три ответвления: прямо, к 'Лодочкам', направо и налево. Родители Никиты, вопреки его ожиданиям, почему-то выбрали дорожку, ведущую к 'Лодочкам'. Никита не стал задавать лишних вопросов, потому что он догадался, что родителям было интересно посмотреть, что там произошло. Никиту тоже беспокоило, что случилось с близнецами? Он ни разу не видел, как люди падают с такой высоты и что после этого с ними происходит.
  У аттракциона 'Лодочки' собралась толпа больше, чем у касс. Никита и его родители стояли на пригорке и поэтому они видели всё, что происходило у злосчастных 'Лодочек'.
  Все качели были остановлены. Люди, в основном - дети, сходили с 'Лодочек', пугливо смотрели на два тела, распростёртые на земле, под которыми растекались две большие лужи крови. Вдалеке, у металлической изгороди, сидела крыса. По её тёмно-серой шести пробегали небольшие молнии. Когда молнии исчезли, крыса встрепенулась, посмотрела по сторонам, перепрыгнула через изгородь и растворилась в тени деревьев и кустарников, окружавших парк.
  - Я проверил цепочки! - плача, вытирая с лица пот и слёзы, говорил работник парка мужчине в коричневом костюме, с красной повязкой на левой руке. - Дети не выглядели совсем уж маленькими! Им лет по десять, не меньше!
  Ещё двое мужчин и одна женщина с такими же повязками отгоняли любопытных детей и взрослых от близнецов. Толпа отходила от тел, но потом опять приближалась
  - Всё нормально, товарищи! - кричал второй мужчина в футболке и клетчатой кепке. - Дети живы! 'Скорая' уже едет! Расходитесь и ничего не трогайте! Расходитесь!
  - 'Дружинник', - прочитал Никита надпись на повязке женщины, которая стояла ближе всех к Верёвкиным и что-то обсуждала с женщиной-кассиром.
  Никита не слышал, о чём они говорили. Он только видел, как кассир оживлённо жестикулирует, женщина-дружинник что-то записывает в свой блокнот.
  Толпа зевак и не думала расходиться. Стоило только дружинникам отогнать людей от лежащей на асфальте девочки, толпа окружала мальчика. Со стороны толпа напоминала волну, которая то накатывала, то окатывала.
  До Никиты донеслись слова кассира:
  - ...Твою мать, кто ж знал?
  - Мама! Почему он молчит? Почему он не двигается? Он не двигается!
  Услышав громкий детский крик, Верёвкины посмотрели направо. Девочка в очках сидела на коленях, рядом с телом мальчика. Девочку трясло от рыданий. Плюшевый мишка лежал рядом, в луже крови. Мальчик лежал на спине, его глаза были широко открыты.
  Послышался голос дружинника:
  - Граждане, чей ребёнок? Уберите девочку!
  Девочка в очках трогала грудь мальчика-близнеца, словно пытаясь расшевелить его, пробудить ото сна.
  - Марина, что ты делаешь?- из толпы выскочила пожилая женщина, схватила девочку за руку и стала увлекать её за собой. - Отойди от мальчика!
  Девочка вырвалась, снова подбежала к телу близнеца, упала перед ним на колени.
  - Вставай, вставай!
  - Марина! - Пожилая женщина рывком подняла рыдающую девочку с асфальта.
  - Он мёртв! Он мёртв! Они оба мертвы! - упираясь, кричала девочка.
  Женщина с девочкой растворились в толпе, а плюшевый мишка остался лежать в луже крови. Казалось, что мишка лежит на животе и пьет кровь из лужи.
  - А-а-а-а-а!- кричала женщина-мать близнецов. - Не-е-е-ет!
  Женщина-дружинник и кассир успокаивали её, что-то говорили ей, но, казалось, что она не обращает на них внимания. Она рвалась к детям, но женщины оттаскивали её от них, не переставая что- то ей говорить.
  - Не-е-е-ет!- продолжала вопить женщина. - Нет! Ира, Игорь!
  Кассир и дружинник крепко держали её под руки.
  - Успокойтесь, женщина, - говорила кассир. - Они живы, но без сознания. Сейчас приедет скорая... Женщина? Женщина! Что с вами?
  Мать близнецов вдруг обмякла и стала оседать на асфальт.
  - Ей плохо! - закричала женщина-дружинник. - Кто-нибудь, помогите!
  Из толпы выскочили два солдата. Они с лёгкостью подхватили мать близнецов под руки и под ноги и положили её на скамейку.
  - Пошли отсюда, Ваня, - шепнула мать отцу, и Верёвкины пошли дальше. - Я не могу больше на это смотреть,
  Они шли вглубь парка, мимо не работающих аттракционов. Глядя на опустевшие карусели, стоящие безмолвно и неподвижно, Никита подумал, что они тоже умерли, как близнецы.
  Слова 'смерть', 'умерли' крутились в голове Никиты в каком-то бешенном хороводе . Никита никогда раньше даже не задумывался об этом, но события последних дней показали, что смерть рядом, она может забрать любого человека в любую минуту, даже в таком месте, как Парк Пионеров, который раньше у Никиты ассоциировался с весельем, а сейчас...
  Смерть!
  - Никита! Никита!
  - Что?
  Голос мамы отвлёк Никиту от мрачных мыслей.
  - О чём задумался? - спросил отец, положив Никите руку на плечо и глядя ему в глаза.
  - Пап, они умерли, да?
  - Да что ты, сынок! Они просто упали с большой высоты. До приезда скорой они должны лежать неподвижно. Так положено. Если у них вывих или ушиб, врачам потом легче будет их вылечить.
  - А кровь?
  - Да не было никакой крови!
  Отец попытался улыбнуться. У него получилась какая-то натянутая, мученическая улыбка.
  - Но я видел!
  - Ничего ты не видел, тебе показалось!- сказала мама. - Кстати, мальчики, как насчёт того, чтобы съесть по порции мороженного? Никита, ты хочешь мороженое?
  Никита кивнул головой, хотя есть ему совсем не хотелось.
  Купив мороженое, Верёвкины продолжили прогулку по парку. Они шли молча и ели мороженое.
  Никита не мог отделаться о мыслей о смерти. Эти мысли, как назойливые мухи, лезли в голову.
  Почему люди умирают? Что такое смерть? Что происходит после смерти? Темнота? Ничто?
  - Мам, а я умру? - спросил Никита, пристально глядя на мать.
  - Никита, ну зачем ты забиваешь себе голову всякой ерундой. Вон, смотри, какие утки...
  В тот момент Верёвкины вышли к большому пруду, вокруг которого росли высокие камыши. По гладкой поверхности пруда плавали утки. Никита попробовал их сосчитать, но понял, что это бесполезно, так как одни утки куда-то улетали, на смену им из зарослей камышей выплывали другие.
  - Жаль, что у нас хлеба нет, а то покормили бы уток, - задумчиво проговорил отец, закуривая сигарету.
  Мороженое к тому времени было съедено. Хотя Никита не хотел есть, мороженое он съел очень быстро и ухе с сожалением думал о том, что нужно было попросить у родителей две порции. Как назло, у пруда не было ни одной палатки, где бы продавали мороженное.
  - Когда тебе, Никита, было три года, мы с папой решили сводить тебя в этот парк. Мы покатали тебя на пони, на детских каруселях, а потом пришли сюда. У нас с собой была булочка, мы отламывали от неё маленькие кусочки и кидали уткам. К нам приплыли утки со всего пруда, были даже утки с утятами. Мы с папой так увлеклись этим занятием, что совсем забыли про тебя! - Мама засмеялась. - А когда мы про тебя вспомнили, оказалось, что ты стоял по пояс в воде и держал в руке кусок булки. Ха-ха-ха! Отец намочил свои новые брюки, чтобы достать тебя из воды. С нами были Истомины, они тоже смеялись, глядя на то, как Ваня выходит из воды, держа тебя под мышкой.
  - Да. Есть, что вспомнить, - тихо сказал отец, продолжая наблюдать за утками.
  - Мам, а всё-таки, мы умрём?
  Родители Никиты посмотрели друг на друга.
  - Да. Все когда-то умирают. И даже эти утки когда-нибудь умрут. В нашей жизни нет ничего вечного. - Отец печально вздохнул.
  - А кощей Бессмертный?
  - Это сказки, выдумка. Он ведь умер в конце сказки, когда Иван-дурак разбил яйцо.
  - ...И сломал иглу, - закончила мама.
  - Значит, мы все умрём.
  - Да! Ладно, пойдёмте домой! Уже темнеет и парк скоро закроется, - Отец выпустил в воздух струю голубоватого дыма, кинул в пруд сигарету и Веревкины прогулочным шагом пошли по дорожке в обратном направлении, к выходу.
  
  Когда пришли домой, уже стемнело. Только Верёвкины переступили через порог дома, раздался телефонный звонок. Отец подошёл к телефону, взял трубку.
  - Да! Да... да. Хорошо! Подожди, я записываю... - Отец, зажав трубку между плечом и ухом, что-то записал в толстом ежедневнике, который всегда лежал на тумбочке в прихожей. - Ага! После Окраинной поворот налево. Ну, в девять? Не рано? Ну ладно, договорились.
  - Что там, Ваня? - спросила мать испуганным голосом после того, как отец повесил трубку.
  - Михалыч звонил. Завтра утром машину в ремонт повезу.
  - А я испугалась, думала, что опять что-то случилось...
  Из носа мамы потекла струйка крови.
  - Рита, а тебе, по-моему, нельзя нервничать! - отец достал из кармана пиджака носовой платок и протянул его матери.
  - Угу! - прижав платок к носу, ответила мама. - Что-то я устала, пойду прилягу. Вань, ты накорми Никитку и уложи его спать.
  - Сделаю! - ответил папа.
  После ужина отец отправил Никиту спать, а сам остался в гостиной и смотрел какой-то фильм по телевизору.
  Сколько Никита не ворочался в своей кровати, он не мог заснуть. Сначала ему мешали уснуть звуки из гостиной. Никита слышал музыку, голоса. Судя по всему, это была кинокомедия. Потом, когда отец убавил громкость телевизора, в голову полезли мысли о смерти.
  Вспомнились слова отца: 'Все когда-то умирают... И даже эти утки когда-нибудь умрут... В нашей жизни нет ничего вечного... Все когда-то умирают... Умирают!'
  В какой- то момент тело Никиты отяжелело, его словно вдавила в кровать какая-то неведомая сила. Мысли о смерти куда-то исчезли, наступило состояние покоя, и Никита стал погружаться в пучину сна.
  Во сне ему приснился Парк Пионеров.
  Никита с родителями стоит в очереди за билетами. На первый взгляд, это та же самая очередь, в которой Никита с родителями стояли вчера, но Никита не видит ни близнецов, ни девочку с плюшевым мишкой. Вся очередь - это сплошная тёмно-серая масса. Никита видит смутные очертания людей, но это не люди. Присмотревшись, Никита видит, что это - друзья соломенного человека. Спереди и сзади стоят лохматые существа. От них плохо пахнет. Они рычат, мычат, дико хохочут, глядя на Никиту, скребут по асфальту когтями на ногах, покрытых густым слоем шерсти.
  - Мам, давай уйдём отсюда! Я домой хочу! - Никита изо всех сил дёрнул маму за руку, но её рука твёрдая, как каменная и холодная.
  - Подожди, Никита! Уже немного осталось! Сейчас купим билеты и покатаемся на 'Лодочках'. Ты ведь любишь кататься на лодочках?
  - Нет, я не люблю кататься на 'Лодочках'! Я домой хочу! Пошли домой!
  - Тогда покатаемся мы с мамой! - подал голос отец. - Мы с твоей мамой очень любим на качелях кататься, да, Ритуль?
  - Да, мой Ванюшка! - с улыбкой отвечает мама.
  Никита видит, что из носа мамы фонтаном идёт кровь, но мама этого не замечает. Она подходит к отцу, начитает его целовать, размазывая кровь по его лицу.
  - Мам, вытри кровь!- кричит Никита, но родители продолжают целоваться, не обращая на него внимание.
  От кассы отходит прыщавый парень с билетами в руках. Он рассматривает билеты, беззвучно шевеля губами. В это время от очереди отделяются два рогатых монстра, ноги которых заканчиваются копытами. Один из монстров подходит сзади к парню хватает его когтистой лапой за длинные волосы. В это время второй монстр нагнул голову и вонзил рога в грудь парня. Рога вошли глубоко в тело, из ран фонтаном брызнула кровь. Парень пронзительно закричал, схватился за грудь, упал на асфальт. В это время от очереди отделились ещё два монстра. Волосатые твари со всех сторон окружили несчастного парня. Они пинали его ногами, кусали его, бодали рогами.
  В какой-то момент Никита перестал видеть парня. Он видел только копошение мохнатых тел, ног, копыт, под которыми растекалась большая лужа крови.
  - Мама, папа! Остановите их! Вы что, не видите, что они убивают его!
  - Кто 'они'? - с выражением полного недоумения на лице спросила мама.
  - Кого убивают? - спросил отец, нахмурив брови. - Я никого не вижу.
  - Волосатые монстры, друзья соломенного человека. Они убивают парня!
  В это время рогатый монстр с окровавленными рогами, с кровью, стекающей с морды, отделился от монстров, избивающих парня, держа билеты в лапах. Издав победный рык, потрясая билетами над головой, монстр побежал к аттракционам. Остальные монстры, забыв про свою жертву, гогоча и улюлюкая, побежали за ним.
  Никита посмотрел на то место, где эти злобные существа убивали парня. Однако, парня там не было. Никита увидел большую лужу крови, в которой лежал плюшевый мишка, тот самый плюшевый мишка, которого держала в руках девочка в очках.
  Только, в отличие от того мишки, этот мишка шевелился. Он лакал кровь, громко причмокивая. Вдоволь насытившись, он встал на задние лапы и побежал за монстрами, издавая звук 'э-э-э-э', который обычно издают плюшевые медведи, если им нажать на живот.
  - Если ты боишься кататься на 'Лодочках', то на них будем кататься мы с папой! - холодным голосом сказала мама.
  - Да! - сказал отец, поцеловав маму в испачканную кровью щёку.
  Купив в кассе билеты, мама сложила их веером и победно улыбнулась.
  Послышался визгливый голос из кассы:
  - Нахалка!
  Присмотревшись, Никита увидел в кассе большую крысу в плаще. Её глаза поблескивали в полумраке.
  - Сама дура! - прокричала мама.
  Толпа монстров одобрительно зашумела.
  - Мама, папа, не надо!- умолял родителей Никита, пока они шли к 'Лодочкам'. - Пойдёмте домой!
  - Я тебе сейчас так дам по заднице, что мало не покажется! - грозно сказал отец.
  Никита замолчал. Где-то в глубине души он надеялся, что родители одумаются, и они все вместе пойдут домой, но родители оставили Никиту у металлической ограды, а сами прошли к лодочкам.
  - Мама, папа, вернитесь! - крикнул им вслед Никита.
  Заняв места в лодке, родители помахали Никите руками.
  - Никита, мы сейчас поплывём по воздуху на 'Лодочках', а ты, засранец мелкий, останешься здесь, у забора, и будешь смотреть, как мы катаемся! - прокричал отец, и родители хором засмеялись. - А всё потому, что ты себя плохо ведёшь!
  Работник парка в синей робе проверил цепь на входе в лодку родителей, обошёл остальные лодки, в которых почему-то не было детей. Лодки были пустыми. Потом работник парка надавил на большие рычаги, и лодки стали набирать скорость. Причём раскачивалась не только лодка родителей, но и те, в которых никого не было.
  Отойдя от рычагов, работник парка оглянулся и посмотрел на Никиту. Его лицо было похоже на череп, обтянутый кожей. Его зубы были похожи на острые иглы, а глаз вообще не было. Вместо глаз на Никиту смотрели две глубокие дыры, в которых Никита видел копошащихся червей.
  Мужчина улыбнулся Никите, продемонстрировав ему свои острые зубы.
  Никита отшатнулся от забора, испытав чувство отвращения, почувствовал приступ тошноты.
  - Не хочешь прокатиться? - низким, утробным голосом спросило чудовище в синей спецовке.
  - Нет! - ответил Никита.
  - Ну, не хочешь - как хочешь! - Существо повернулось к Никите спиной. На спине его спецовка была порвана по шву. Сквозь дыру в робе Никита также увидел червей. Столько червей он ещё никогда в жизни не видел.
  В нос ударил запах гнили. Никите стало противно и страшно, ему хотелось убежать оттуда, но он не мог оставить в парке своих родителей. Как без них он придёт домой?
  Лодка вверх, лодка вниз. Родители смеются, как дети.
  - Мама, папа, слезайте! - кричит Никита, но родители его не слышат. Они продолжают разгонять качели, беззаботно смеясь и визжа, когда лодка идёт вниз. - Тут кругом чудовища!
  И тут Никита замечает кого-то третьего в лодке.
  'Крыса', - промелькнула мысль в голове. Но это была не крыса. Массивное человеческое тело, покрытое соломой, источающее неприятный запах, который доносится до Никиты, несмотря на то, что от 'Лодочек' его отделяет приличное расстояние.
  Существо обернулось. Сомнений нет. Это соломенный человек. Он сидит в лодке лицом к маме. На его безобразном лице застыл оскал.
  'Он улыбается!' - мелькнула догадка в голове Никиты.
  - Мама, папа, берегитесь! - кричит он.- В вашей лодке соломенный человек!
  Никита кричит громко, но родители его не слышат. Они ещё сильнее разгоняют лодку.
  - Мама!
  Соломенный человек подбирается к маме.
  - Мама, мама! - опять кричит Никита.
  Мать беспечно улыбается. Она смотрит на соломенного человека, но не видит его.
  - Мама! Ма...
  Соломенный человек одной рукой хватается за поручень, а второй рукой толкает маму Никиты. В следующее мгновение мама выпадает из лодки. Она летит спиной вперёд, широко раскинув руки. Её платье развевается в потоках воздуха, на лице её застыла маска непонимания и страха. Она пронзительно кричит. Одновременно с глухим стуком крик обрывается.
  - Рита, Рита! - надрывно закричал отец, лицо его стало белым, как мел. - Остановите лодку! Остановите! Рита!
  Чудовище в синей робе даже не думает остановить аттракцион. Оно стоит, покуривая папиросу, и смотрит. Оно наблюдает, как в лодке мечется испуганный отец Никиты. Безобразное лицо существа растянулось в улыбке.
  От страха ноги Никиты будто приросли к асфальту, а тело отказывается подчиняться. Он может только стоять и смотреть. Он хочет что-то крикнуть отцу, но не в состоянии даже открыть рот.
  Отец оглядывается назад, бросает полный отчаяния взгляд на Никиту.
  - Никита! Скажи ему, чтобы он остановил эту качель! Пусть остановит!
  Лодка разгоняется ещё быстрее и выше.
  Соломенный человек вплотную подобрался к отцу, оглянулся, посмотрел на Никиту, уголки его безобразного рта разошлись в разные стороны. Глядя на соломенного человека, трудно было сказать, улыбается ли он, или скалит зубы.
  - Папа, он рядом с тобой! - с трудом разомкнув губы, крикнул Никита. - Берегись!
  Соломенный человек размахнулся и ударил отца рукой по лицу. Отец вылетел из лодки, как пробка из бутылки 'шампанского'. В полёте он кричит, размахивает руками и ногами. Никита смотрит, как падает его отец и с ужасом понимает, что отец сейчас упадёт прямо на него. А Никита стоит и не может пошевелиться.
  - Нет! - кричит Никита и делает шаг в сторону.
  Тело отца падает рядом, в двух шагах от Никиты. Отец лежит на животе, раскинув руки и ноги. Из-под его головы вытекает кровь. Тоненький ручеёк, который превращается в большую тёмно-красную лужу.
  - Папа, папа! - кричит Никита, пытаясь расшевелить отца, но отец не двигается.
  'Мама!', - вспоминает Никита, обходит металлический забор, находит тело матери. Она лежит на спине, глаза ее широко открыты, из ушей и из носа течёт кровь. Она лежит в большой луже крови.
  И вдруг Никита почувствовал, как на его плечо легла чья-то большая, тяжёла рука. Обернувшись, Никита увидел соломенного человека. Он возвышался над Никитой, сверкая глазами и щёлкая зубами.
  Никита расстегнул пуговицу на рубашке, пошарил рукой и... не нашёл свой крестик.
  'Где же он, где? - с ужасом подумал Никита, почувствовав, как на него накатила волна страха, на лбу выступил пот. - Где?'
  Никита продолжал искать свой крестик, хлопая себя по груди руками, шаря по карманам, но его нигде не было. Ни крестика, ни оберега.
  Соломенный человек смотрел на Никиту сверху вниз и улыбался.
  - Что? Не нашёл? Отлично! А теперь мы повеселимся!
  Соломенный хватает Никиту за шиворот и тащит к 'Лодочкам'. Никита упирается, плачет, пытается сопротивляться, кричит, но всё бесполезно. Соломенный человек держал Никиту так сильно, что в какой-то момент Никите стало трудно дышать. Когда Соломенный человек подвёл Никиту к 'Лодочкам', Никита почувствовал, что его хватка ослабла, воротничок рубашки перестал впиваться в шею. Оглянувшись, Никита не увидел соломенного человека, но, посмотрев на 'Лодочки', он обомлел от страха. На 'Лодочках' катались скелеты, гигантские пауки, гусеницы с человеческими лицами, какие-то человекоподобные существа, покрытые слизью, с четырьмя ногами, с тремя руками, близнецы со сросшимися головами.
  Лодки одновременно остановились, и все они побежали к Никите. Никита развернулся, хотел убежать, но сзади его окружали не менее уродливые твари. Они обступили Никиту плотным кольцом, которое сжималось всё плотнее и плотнее. Длинные острые щёлкающие зубы, когти, перекошенные от злости то ли морды, то ли лица - всё это перемешалось и мелькало перед глазами Никиты в бешеном хороводе.
  - Нет, нет! - кричал Никита, ища выход из положения, но выхода не было. Чьи-то когтистые лапы сомкнулись сзади на его шее, чьи-то острые зубы впились в его плечо. Потом Никита за что-то запнулся и стал падать и эта рычащая, визжащая, воняющая падалью и гнилью масса накрыла его.
  
  - Нет! - Никита проснулся от собственного крика. Он открыл глаза, рывком сел на кровати, ощупал шею, плечи, голову. Лицо было в слезах, волосы на голове были мокрые от пота, но главное, что он был жив. Его никто не съел, не причинил никакого вреда. Рука автоматически легла на грудь. Никита нащупал под майкой крест и оберег, облегчённо вздохнул. - Какой дурацкий, сраный сон!
  Он опять лёг, накрылся одеялом, но, почувствовав позывы мочевого пузыря, решил сходить в туалет. Мальчик потянулся рукой к фонарику, который лежал на тумбочке у кровати, но замер с вытянутой рукой, потому, что его внимание привлекло зеркало, висящее на стене. В зеркале появился свет, яркий свет. Этот свет становился ярче, освещая комнату Никиты.
  - Что это? - прошептал он, вставая с кровати и подходя к зеркалу.
  В зеркале Никита не увидел своего отражения, зато он увидел комнату дедушки с бабушкой, в Утке. Эту комнату он видел из того места, где на стене висело большое зеркало.
  В их комнате горел электрический свет, дедушка с бабушкой лежали на своей большой кровати, но что-то было не так. Никита присмотрелся и увидел, что они были связаны верёвками, а их рты были забиты тряпками и туго завязаны.
  - Дедушка, бабушка! - крикнул Никита. - Что с вами?
  Дедушка зашевелился, приподнял голову, дёрнул своей культёй, словно услышал Никиту.
  И тут откуда-то справа появилась массивная фигура, покрытая соломой.
  'Это соломенный человек! - догадался Никита, - это он связал дедушку с бабушкой. Он хочет сделать им что-то нехорошее'.
  При приближении соломенного человека дедушка с бабушкой ещё сильнее задёргались, Никита смог разглядеть, как по лицу бабушки текут слёзы.
  Никита посмотрел налево, в тот угол, где всегда была икона Божьей Матери, но не увидел её. В том углу был светлый прямоугольник, а иконы не было.
  - Соломенный человек, уходи оттуда! Не трогай их!
  Соломенный, словно услышав Никиту, обернулся, помахал Никите рукой и вышел из комнаты.
  - Бабушка! Дедушка! Вставайте и бегите! Спасайтесь!
  Старики двигали связанными ногами по поверхности кровати, приподнимали головы, но больше не могли ничего сделать. Присмотревшись, Никита понял почему. Они были привязаны к кровати толстыми верёвками.
  Тем временем, появился соломенный человек. В руках он сжимал раскалённую до бела кочергу.
  'Он накалил её в печи, - догадался Никита. - Печь на кухне. Вот куда он ходил!'
  - Что, соплячек, повеселимся? - спросил Соломенный, глядя с поверхности зеркала на Никиту.
  - Оставь их в покое! - крикнул Никита и выставил перед собой полыхающий белым огнём крестик.
  -Ой, ой, ой! - соломенный человек театрально прикрыл глаза рукой. - Испугал! Запомни, в этом мире я - хозяин!
  Соломенный убрал руку от лица и захохотал.
  - Нет! - Никита хотел пройти сквозь зеркало, оказаться на той его стороне, где были его бабушка с дедушкой и соломенный монстр. Он вытянул руку с зажатым в ней крестиком, но рука соприкоснулась с холодной поверхностью зеркала, хотя крест продолжал ярко светиться.
  Держа в руке раскалённую кочергу, соломенный человек стоял перед кроватью, на которой лежали связанные старики, и крутил головой из стороны в сторону.
  - Я прям не знаю, с кого начать? Можно начать с однорукого старика, его я ненавижу больше, но я начну с его старухи.
  С этими словами соломенный человек приложил кочергу к бабушкиной груди. Послышалось шипение, запахло гарью, бабушка задёргалась, застонала. Из её глаз ручьём полились слёзы, а на любу выступили крупные капли пота.
  - Не трогай бабушку, урод! - закричал Никита.
  Рядом извивался и стонал дедушка, не в силах чем-либо помочь.
  - А теперь ты, старый придурок! - Соломенный человек приложил кочергу к дедушкиному животу. Дедушка застонал ещё громче, дёрнулся всем телом.
  - Ну как, мелкий засранец? Тебе это нравится? - спросил Соломенный, обернувшись и посмотрев на Никиту. В глазах его появились огоньки, похожие на фотовспышку.
  - Не трогай их! - плача, крикнул Никита.
  Соломенный человек плюнул на кочергу. Тёмная слюна зашипела, попав на раскалённое железо.
  - По-моему, остывает. Нужно немного подогреть.
  Сказав это, соломенный человек опять вышел из комнаты.
  Бабушка с дедушкой остались лежать на своей кровати. Их грудные клетки поднимались и опускались очень быстро, из их глаз ручьём лились слёзы. Никита чувствовал запах гари и страха. Это был страх дедушки и бабушки. Раньше Никита и предположить не мог, что страх имеет запах.
  Вернувшись в комнату, соломенный человек бросил взгляд на зеркало и опять продолжил прижигать тела дедушки и бабушки кочергой. Только в этот раз он действовал быстро, почти не останавливаясь. Приложив кочергу к ноге дедушки, он тут же прикладывал её к ноге бабушки, приговаривая: ' Я хочу, чтобы вы помучились при жизни, как помучился я! Тогда вы поймёте, что смерть не страшна. Смерть - это избавление! Ха-ха-ха!'.
  Когда Соломенный приложил кочергу к щеке бабушки, Никита почувствовал, как по его ногам потекло что-то тёплое.
  'Я надул в штаны, - промелькнула мысль в голове Никиты. - Мама с папой будут меня ругать!'.
  Никита прикрыл глаза рукой, чтобы не видеть всего этого, но он чувствовал запах гари и слышал приглушённые стоны.
  Когда Никита открыл глаза, Соломенный ходил по дому с канистрой, разбрызгивая везде какую-то жидкость. Судя по запаху, это был бензин. Подойдя к дедушке с бабушкой, соломенный человек обильно полил их этой жидкостью и отшвырнул канистру в сторону.
  - А сейчас будет фирменное блюдо, жареные утки в собственном соку! - прокричал соломенный человек прежде, чем скрыться из виду.
  - Не надо, не поджигай их, соломенный человек! - взмолился Никита. - Не надо! Я прошу тебя, не делай этого!
  Соломенный человек стоял в дверном проёме, держа в руке горящую головешку, которую он, скорее всего, вытащил из печи.
  - Ещё как сделаю! - с этими словами Соломенный бросил головешку на кровать.
  Огонь моментально вспыхнул, охватив кровать и лежащих на ней стариков. Через секунду кровать дедушки с бабушкой напоминала большой костёр, в центре которого дёргались и извивались два ещё живых факела. Слышалось потрескивание и два приглушённых мычания, которые переросли в визг, а потом смолкли.
  С кровати огонь перебрался на стены, вспыхнул ковёр. Никита лицом почувствовал жар, глаза стало щипать, стало трудно дышать.
  - Нет, нет, нет! - кричал Никита, кашляя и колотя руками по поверхности зеркала. - Бабушка! Дедушка!
  Очень быстро огонь хватил всё помещение. Когда перед глазами Никиты выросла стена из огня, в комнате зажёгся свет.
  Никита обернулся, зеркало соскочило с гвоздей, на которых оно крепилось к стене, упало на пол и с грохотом разбилось на множество осколков.
  В комнате Никиты стояли мама и папа. Отец был в одних трусах, на маме был махровый халат, одетый наизнанку. На лицах родителей читался неподдельный страх.
  - Никита, что случилось? - спросил отец. - Что здесь творится?
  - Бабушка... дедушка... они... - Никита не смог договорить, тат как его душили рыдания.
  - Какой ужас! - мать стремительно подбежала к Никите, подхватила его на руки и унесла на кухню. - У тебя же все ноги в крови, ты порезался!
  В кухне мама вытащила пинцетом осколки зеркала из ступней Никиты, обработала их йодом. Никита не сопротивлялся. Он не кричал даже тогда, когда на раны попал йод. Он сидел и смотрел в одну точку, повторяя одно и то же:
  - Бабушка, дедушка... Он убил их! Бабушка, дедушка...
  Когда Никита с забинтованными ногами входил в комнату, отец подметал с пола осколки зеркала. Увидев Никиту, он ничего не сказал, только процедил сквозь зубы:
  - Смени трусы, зассанец, от тебя воняет!
  Никита молча переоделся, лёг в кровать и сразу заснул.
  
  Открыв глаза утром, Никита увидел яркий солнечный свет, бьющий в окно. Пылинки плавали в солнечном луче. Раньше Никите казалось, что это какие-то маленькие мошки, которые живут только в солнечном свете. Сейчас он точно знал, что это пыль, но всё равно, смотреть на игру пылинок было приятно. Но откуда чувство вины, ощущение, что сегодня произойдёт что-то нехорошее?
  Почувствовав, что на его кровати кто-то есть, Никита приподнялся, уперевшись на локти.
  - Лежи, лежи! Не вставай пока. Я сейчас тебе перевязку сделаю...
  На краю кровати сидела мама. Лицо её было печальным, глаза были опухшими от слёз.
  Размотав бинты на ногах Никиты, мама осмотрела его раны, стала смазывать их йодом.
  - Ой, ой, больно! - запищал Никита.
  - Потерпи немножко, Никитушка!.. Ф-ф-фу-ф-ф-фу! Я подую, и сейчас всё пройдёт. Ранки небольшие, но глубокие. Если их не обрабатывать, ты можешь сильно заболеть. Кстати, может, ты мне расскажешь, что вчера произошло? Пока папы нет...
  - А где папа? - всполошился Никита. - С ним всё хорошо?
  - С ним... да! Он повёз нашу машину в ремонт, скоро вернётся. А что ты так распереживался?
  - Мне приснилось, что вы с папой катались на качелях, на 'лодочках', а потом вы упали с них и умерли.
  - И... что? - Мама вопросительно подняла бровь.
  - И умерли. А потом были чудовища, они хотели что-то со мной сделать. Наверное, съесть. Их было много. Я проснулся, захотел в туалет, и увидел в зеркале...
  Послышался голос отца:
  - Так хотел в туалет, что надул в штаны и разбил зеркало?
  Отец стоял в дверном проёме, облокотившись на косяк. На лице его играла беззаботная улыбка.
  Голос матери:
  - Ваня! А я и не слышала, как ты пришёл. Ну что с машиной?
  - Через неделю будет готова. Там ремонту всего ничего... Мелочи! Через неделю будем кататься.
  - Ой, как здорово! Я уж испереживалась вся! - Мама встала с кровати Никиты, подошла к отцу, поцеловала его в небритую щёку. - Ты котлеты будешь? Я тут пожарила, пока ты ездил, думала, что приедешь голодный, уставший...
  - Поем чуть позже. А что с нашим зассанцем?
  - С Никитой? Всё нормально. Я боялась, что какой-нибудь осколочек в ноге застрянет и нога распухнет, но всё вроде хорошо.
  - Да! Такое зеркало разбил! Что же ты фонариком не пользуешься? Мы для чего тебе фонарь купили? - спросил отец, глядя на Никиту.
  - Я... Там, в зеркале... - Начал Никита.
  - ...Соломенный человек и его команда, - закончила за него мама и родители рассмеялись. Когда они закончили смеяться, отец нахмурился и сказал:
  - Гулять ни сегодня, ни завтра не пойдёшь. Ты наказан, сынок! Сиди дома и лечи свои ноги...
  - Да, - добавила мама.
  Отец приобнял мать за талию и они вышли из комнаты, оставив Никиту наедине со своими гнетущими мыслями и страхами.
  Послышался голос мамы из кухни:
  - Вань, а я слышала, что разбить зеркало - это плохая примета.
  - Да брось ты, Рита. Это суеверия. У нас есть деньги на покупку нового зеркала, Никитка не сильно порезался, всё не так уж плохо.
  - Что-то мне неспокойно. Раньше Никитка такое не вытворял...
  - Ремень по нему плачет!
  - Всё у тебя ремень да ремень. У ребёнка возраст такой, все в его возрасте такие. Но всё-же, кто же мне говорил, что разбить зеркало - это плохая примета?
  Услышав слово 'зеркало', Никита вздрогнул. Он как раз стоял в ванной и чистил зубы перед зеркалом.
  -Зеркало, - прошептал Никита.
  Посмотрев на своё отражение, он увидел худого, испуганного мальчишку. Посмотрев поверх плеча своего отражения в зеркале, сквозь приоткрытую дверь, он увидел какую-то тень в коридоре, словно кто-то ходил по коридору. Приглушённые голоса родителей по-прежнему раздавались из кухни.
  'Кто там может ходить по коридору, если родители в кухне?'
  От этой мысли волосы на голове Никиты стали подниматься, а сердце учащённо забилось.
  Тень остановилась возле двери и дверь стала приоткрываться. Никита смотрел в зеркало и боялся обернуться. Он стоял с зубной щёткой во рту и, как завороженный, глядел в зеркало.
  Дверь в ванную комнату приоткрылась. Родители продолжали о чём-то разговаривать, по вискам Никиты потекли капли пота.
  Кто это?
  Сквозь приоткрытую дверь, сверху, на Никиту смотрели два глаза, горящие злобой. Дверь приоткрылась ещё немного и Никита увидел ухмыляющееся соломенное лицо.
  Ощущение теплоты в груди словно пробудило Никиту ото сна. Встрепенувшись, усилием воли он заставил себя пошевелить пальцами левой руки, потом достал зубную щётку изо рта и положил в раковину. Губы соломенного человека разъехались в улыбке, обнажив большие, пожелтевшие, с чёрными отметинами гнили, зубы.
  Ванная комната наполнилась тошнотворной вонью.
  Двигаясь, медленно как при замедленной съёмке, словно к рукам и ногам были привязаны гири, Никита приподнял правую руку, нащупал крестик на груди и оберег. Крест согревал теплом, прикосновение к гладкой, тёплой поверхности оленьего рога вернуло Никите возможность двигаться. Его словно разбудили после долгого сна. Сжав правой рукой крест и оберег, Никита развернулся и посмотрел на дверь. Дверь распахнулась.
  - Пошёл вон отсюда! - крикнул Никита, выставив перед собой крестик, зажатый между большим и указательным пальцами.
  В двери стоял отец. От неожиданности он вздрогнул, глаза его округлились, рот приоткрылся.
  - Ты... Ты что себе, говнюк, позволяешь? - выкрикнул отец после непродолжительной паузы. - Ты как с отцом разговариваешь?
  Никита молчал, опустив голову. Его мозг судорожно искал выход из сложившейся ситуации, но не находил.
  'Не вздумай говорить про соломенного человека. Не поверят!' - прозвучал в голове Никиты голос, который он потом слышал всю свою жизнь. Этот голос многие называют внутренним голосом, а Никита называл его 'моё второе Я'.
  - А ну, марш в кухню, придурок!
  Когда Никита проходил мимо отца, отец отвесил ему сильный подзатыльник, от которого в голове Никиты зашумело, а в глазах на короткое время появились белые звездочки.
  - Пап, я больше не буду, - прошептал Никита.
  - Рот закрой! Обвешался он побрякушками... придурок!
  
  Пока Никита завтракал, отец с матерью высказывали ему всё, что о нём думают. В это утро Никита обогатил свой лексикон такими словами, как: дебил, шизик, псих недоделанный, шиздюк с ручкой.
  - Как ты нам надоел! - всхлипывая, говорила мама. - Ты же как чемодан без ручек. Тебя и тащить тяжело и выкинуть жалко...
  - Ты - ненормальный! Тебя лечить нужно! - кричал отец, брызгая слюной при каждом слове.
  - А эти твои побрякушки... Ты же мальчик. Зачем это тебе? Бусы и прочие безделушки носят только девочки. А ну, сними и дай мне! - Мама протянула руку.
  Никита снял с шеи крест, оберег, подержал в руке, словно взвешивая.
  'Она выкинет это, как выкинула немецкие монетки, которые тебе подарил Витька, как выкинула комсомольский значок, который ты нашёл на улице и прицепил себе на рубашку. А ты помнишь пулю, которую ты нашёл в песочнице, А? Ни у кого из пацанов во дворе не было пули, а у тебя была. Что она с пулей сделала? Она кикула её в унитаз и смыла со словами: 'Тебе это не нужно!'. Она и сейчас также сделает. А соломенный человек тебя убьет'.
  Никита вспомнил двор бабушкиного дома, когда они с бабушкой Галей вошли и увидели обезглавленные куриные тушки, свиная голова, одетая на кол, кровь....
  - Я жду, Никита! Давай сюда эту гадость. Она тебе не нужна!
  Никита протянул руку с зажатыми в кулаке крестиком и оберегом, но кулак не разжал. Вместо этого он соскочил с табуретки, побежал в свою комнату.
  - А ну, вернись и сделай то, что тебе мать велит! - кричал вслед Никите отец.
  - Месяц гулять ходить не будешь! И телевизор не будешь смотреть! Ты наказан! А побрякушки я твои всё равно найду и выкину! Вы-ки-ну! - прокричала мать.
  Вбежав в свою комнату, Никита плотно закрыл дверь, опустился на четвереньки и быстро залез под кровать, опустился на четвереньки, заполз и залез под кровать.
  В самом дальнем углу, за коробкой из-под обуви с солдатиками, стояла жестяная банка из-под кофе. В этой банке Никита хранил три рубля семьдесят девять копеек мелочью, несколько значков, обёртки от конфет. Открыв ногтем крышку, Никита засунул в баку крест и оберег, закрыл банку и прикрыл её коробкой. Когда Никита вылез из-под кровати, в комнату ворвалась мама.
  - Давай сюда!
  - Что? - Никита сделал вид, что не понимает, о чём говорит мама.
  - Свои побрякушки!
  Лицо матери было серьёзным, брови сдвинуты, между бровей вертикальная складка. Такой Никита маму раньше не видел. Всегда добрая, улыбчивая, сегодня она была сама на себя не похожа. Когда Никита посмотрел в эти холодные голубые глаза, по его спине пробежали мурашки. Конечно, взгляд мамы не сулил ничего хорошего. Никита уже собрался залезть под кровать и отдать маме то, что она просит, тем самым отменить или смягчить наказание, но вспомнил глаза соломенного человека, с ненавистью смотрящего на Никиту через зазор в двери, его мерзкую улыбку, и передумал.
  - Побрякушки? - Никита задумчиво почесал затылок. Раньше он никогда не врал родителям, тем более - маме, но сейчас он понимал, что ложь может существенно облегчить его дальнейшую жизнь, возможно, даже продлить её.
  Он окинул взглядом комнату, посмотрел на окно, на раздвинутые шторы, на открытую форточку, на стул, стоящий под окном.
  - Я выкинул эти побрякушки.
  - И куда же ты их выкинул?
  Вертикальная морщинка между бровей мамы разгладилась, выражение гнева на лице сменилось удивлением.
  - В окно. Я подставил стул, выкинул всё это в форточку. Жалко, конечно. Это мне дали Отец Михаил и Сыч... Александр Иванович. Можно, я схожу погуляю?
  Мама подошла к окну, посмотрела вниз, на кусты, растущие под окном, перевела взгляд на Никиту.
  - Ты не врёшь?
  - Нет! Мамочка! Я хочу гулять с друзьями, я хочу смотреть телевизор. Я выкину крестик и оберег. Честно-честно!
  - Ладно, поверю тебе, но ты всё равно наказан! Ты такое красивое зеркало разбил! Ты даже не представляешь, какую очередь мы с отцом отстояли, чтобы купить его, как везли его домой в битком набитом троллейбусе.
  - Прости, мамочка, - прошептал Никита, глядя матери в глаза.
  - Подлиза! - проговорила мать и направилась к выходу из комнаты. Проходя мимо того места, где раньше висело зеркало, мама посмотрела на два одиноко торчащие из стены гвоздя, покачала головой. - Говорят же, что разбить зеркало - плохая примета. Я, конечно, не верю в подобную чушь, но как-то тягостно на душе, будто что-то должно случиться, что-то плохое.
  - Я тут ни при чём, мама! - закричал Никита.
  - Всё равно наказан! - с этими словами мама вышла из комнаты.
  Взяв с книжной полки книжку 'Сказки братьев Гримм', Никита забрался на кровать, открыл толстую книгу на первой попавшейся странице, и начал читать. Однако, как бы Никита не пытался сосредоточиться на чтении, у него ничего не получалось. В голову лезли навязчивые мысли.
  'Что это такое? Почему соломенный человек преследует меня? Почему именно меня, а не маму, не папу, не соседа Сашку с четвёртого этажа? Что произошло, ведь не так давно всё было нормально. Зеркало...'
  Никита вспомнил бабушку с дедушкой, вспомнил, как соломенный человек издевался над ними, а потом поджёг их. При воспоминании об этом на глаза Никиты навернулись слёзы. Почему он это видел в зеркале? Этого не может быть! Как можно в зеркале увидеть бабушку с дедушкой, живущих так далеко от Красногневинска, что за время пути можно как следует выспаться и несколько раз сходить в туалет на обочине дороги? Зеркало... Оно было похоже на телевизор, только телевизор показывает всё чёрно-белым и с помехами, в то время, как в зеркале изображение было ярким, цветным. Никита чувствовал тепло, исходящее от печки и запахи, особенно запах палёного мяса, когда Соломенный стал прижигать бабушку с дедушкой кочергой. У телевизора с обратной стороны есть большая выпуклость. Отец говорит, что это трубка кинескопа. Телевизор на стену не повесишь. Когда зеркало разбилось, в ноги Никите впились обычные осколки и никакой трубки кинескопа. Обычные осколки, которые можно найти в любом дворе, у любой помойки. А может, это был сон? Но, тогда получается, что всё, что в последнее время происходит с Никитой, это и есть сон, кошмарный сон. Как хотелось бы проснуться, чтобы всего этого не было!
  Никита ущипнул себя за щёку, шлёпнул себя по забинтованным ступням. Ступни сразу отреагировали болью, словно кто-то воткнул в ноги иголки, причём в нескольких местах.
  - Это не сон, - прошептал Никита, размазывая слёзы по щекам. - Это не сон. Раз я здесь, дома и родители вернулись из отпуска раньше, чем нужно, это не сон. Иначе я бы проснулся в доме дедушки и бабушки, в Утке, а не сидел бы здесь с забинтованными ногами.
  Сон был тогда, когда Никита увидел, как его мама и папа падают с качелей, когда на Никиту напали чудовища. Да, это был сон, но потом он проснулся и увидел в зеркал комнату дедушки с бабушкой и то, что с ними потом сделал соломенный человек. Потом родители включили в комнате свет, зеркало разбилось. Это уже был не сон!
  Как ему хотелось в тот момент позвонить по телефону дедушке с бабушкой, поговорить с ними, спросить, как у них здоровье. Он был бы рад просто услышать их голос. Тогда бы он точно знал, что всё, что было этой ночью - всего лишь сон, дурацкий сон, а он (Никита наморщил лоб, пытаясь вспомнить слово, которое он когда-то слышал) - лунатик! Да! Было бы хорошо, во всяком случае для него было бы хорошо, если бы он был лунатик, который, бродя во сне, разбил зеркало. Тогда бы он точно знал что это сон, и ни с дедушкой, ни с бабушкой ничего не случилось. Как жаль, что у них нет телефона, что нельзя просто так взять и позвонить, поговорить с ними.
  'Как бы мне хотелось, чтобы с ними всё было нормально, - с тоской думал Никита. - Я бы всё отдал за то, чтобы они были живы и здоровы!'
  Но внутренний голос подсказывал, что дедушка с бабушкой мертвы. Они сгорели заживо, извиваясь от боли в своих кроватях, умерли в мучениях.
  Никита попытался заглушить свой внутренний голос, пробовал читать, беззвучно шевеля губами, но слёзы заливали глаза, они капали на пожелтевшие страницы книги, буквы расплывались.
  - Нет, не хочу я сегодня читать про Гензеля и Гретель! - сказал Никита, захлопывая книгу. - Я буду лепить из пластилина.
  Достав коробку с пластилином и доску для лепки из ящика письменного стола, который родители купили ему весной для того, чтобы Никите было, где делать уроки, когда он пойдёт в школу, Никита сел за стол и принялся лепить. Сначала ничего не получалось. Слёзы заливали глаза, капали на пластилин. Отодвинув от себя коробку с пластилином, Никита подошёл к окну. Тёплый ветер освежил, взъерошил волосы, подсушил слёзы на щеках.
  Посмотрев в окно на соседний дом, на людей, снующих туда-сюда по тротуару, спешащих куда-то со своими делами и проблемами, Никита немного успокоился.
  Он снова сел за стол, взял в руки пластилин. Сначала Никита просто мял и раскатывал пластилин, но потом слепил большую жабу, похожую на одну из тех, которые напали на него в огороде Полухиных. Жаба получилась как живая, только размерами меньше раз в двадцать и без вонючей слизи. Особенно хорошо получились злобные красные глазки, которыми жаба смотрела на Никиту. Казалось, ещё немного и жаба начнёт двигать лапками и поцарапает Никиту своими когтями. Но у этой жабы, к счастью, не было когтей и зубов, которыми она могла бы укусить Никиту.
  Никита сжал руку, потом раскатал жабу по доске, превратив её сначала в безобидную трубочку, а потом - в жёлто- зелёный шар.
  Потом Никита стал лепить из пластилина друзей соломенного человека. Он лепил тех существ, которых он видел в цирке и тех уродцев, которых видел во сне. Через какое-то время вся доска для лепки была заставлена фигурками монстров, а пластилина в коробке не осталось.
  Оглядев армию монстров, Никита стал бить по ним кулаками, превращая их в лепёшки.
  - Вот вам!- приговаривал Никита.- Вот вам, твари! Получайте!
  После того, как с друзьями Соломенного человека было покончено, Никита собрал весь жёлтый пластилин, добавил немного чёрного и коричневого.
  - Как я забыл про соломинку? - Никита хлопнул себя ладонью по лбу.
  Никита подошёл к шкафу с одеждой, достал из него свои тёмно-серые брюки, порылся в карманах. В одном из карманов он нащупал нечто похожее на соломинку, точнее, несколько маленьких соломинок. Оказалось, что пока Никита носил соломинку в кармане брюк, соломинка раскрошилась, но это Никиту ни сколько не смутило.
  - Теперь это точно ты, соломенный человек! - прошептал Никита, вдавливая то, что осталось от соломинки в пластилин. На соломенной трухе всё ещё можно было заметить засохшую кровь.
  Скатав весь этот пластилин в большой шар, Никита покатал шар по доске, чтобы цвет стал равномерным, а потом стал лепить соломенного человека.
  Сначала он вылепил голову соломенного человека, сделав из белого пластилина большие зубы и горящие злобой глаза. Как бы Никита не пытался вспомнить, какого цвета глаза у Соломенного человека, у него ничего не получалось. Его глаза были одновременно и красными и желтоватыми. Потом Никита вспомнил, что зрачки у Соломенного человека чёрные, а сами глаза красные, но иногда вспыхивают какими-то желтоватыми огнями. Немного подумав, Никита смешал белый и красный цвета, присмотрелся, удовлетворённо кивнул головой.
  Потом Никита вылепил короткую, но толстую шею, большие округлые плечи, длинные руки с рельефной мускулатурой, широкую грудь, кривые, но жилистые ноги. Казалось, что это не Никита лепит Соломенного, а черты соломенного человека сами проступают из пластилина, стоит только Никите прикоснуться к пластилину рукой. Не прилагая особых усилий, Никита за короткое время слепил того, кого он одновременно и боялся и ненавидел. Он слепил соломенного человека.
  Посмотрев на своё творение, Никита был удивлён сходством пластилинового соломенного человека и настоящего. Они были похожи, как две капли воды, только настоящий соломенный человек больше и от него всегда воняет. Для большей схожести Никита остро отточенным карандашом сделал два отверстия на лице пластилинового соломенного человека - нос.
  - У него нет носа, только две дырки, - прошептал Никита.
  Только сейчас он почувствовал себя лучше, словно какой-то груз свалился с его плеч. Слёзы на глазах высохли, настроение улучшилось.
  Глядя на маленькую копию своего врага, Никита хотел сделать с ним то же самое, что и с остальными фигурками, но, занеся руку над головой соломенного человека, Никита остановился. Что-то мешало ему обрушить кулак на Соломенного монстра и раскатать его по доске. Во-первых, Никите было жалко своих трудов, а во-вторых, он никогда не лепил ничего подобного. Соломенного человека можно было назвать шедевром.
  - Никита!
  Никита вздрогнул от неожиданности, обернулся. В дверном проёме стояла мама.
  - Иди обедать. Ой, что это? - Мама указала рукой на фигурку соломенного человека, которую Никита держал в руках.
  - Это соломенный человек. Я решил слепить его...
  - Ой, какая прелесть! Никита! Да ты у нас начинающий скульптор. Какая красота! - Мама взяла соломенного человечка в руки, подошла с ним к окну, чтобы лучше разглядеть. - А какие у него глаза! Как живые! Никита, я думаю, что тебе нужно поставить его на книжную полку, а потом, когда в школе будет какая-нибудь выставка, ты отнесёшь свою поделку на выставку и займёшь первое место!
  Никита молчал, не зная, что ответить. Мама поставила соломенного человечка на полку и вышла из комнаты.
  - Если со мной ничего не случится! - крикнул вслед матери Никита, но она его не слышала, так как они с отцом уже что-то оживлённо обсуждали на кухне.
  
  - Ваня! Ты представляешь, наш Никита, оказывается, прирождённый скульптор! - сказала мама папе, когда Никита входил в кухню.
  - С чего ты взяла? - спросил отец, удивлённо приподняв брови.
  - Я сейчас заходила в его комнату и видела фигурку человечка, которую наш Никитка слепил из пластилина. Выглядит как живой. Такой красивый...
  - Он не красивый, он - урод! - размешивая сметану в борще, сказал Никита.
  - Никита, ну откуда ты знаешь такие слова? - мама потрепала Никиту за ухо. - Нехорошо так говорить....
  - Он настоящий урод! Я его видел, а вы - нет!
  - Да! С фантазией у нашего сынули нет проблем! - задумчиво проговорил отец. - Меня уже подташнивает от этой фантазии.
  - Мальчики, давайте не будем ссориться! - сказала мама, поглаживая руку отца. - Кстати, как вам борщ?
  - Восхитительно! - сухо произнес отец. Было видно, что он сделал это автоматически. Судя по складкам между бровей и по сосредоточенному лицу, он о чём-то думал.
  - Вкусно! - ответил Никита.
  - Я рада, что вам понравилось! - Лицо мамы озарила улыбка.
  Никита любил смотреть на маму, когда она улыбается. Улыбка делала маму моложе и симпатичнее. Нет, мама Никиты не была старой и некрасивой, но улыбка её всегда преображала, делая похожей на какое-то доброе существо из сказки.
  'Если есть феи, то они похожи на мою маму!' - думал Никита, вглядываясь в красивые черты её лица.
  Внезапно раздался звонок в дверь.
  - Кто бы это мог быть? - удивлённо спросил отец. - Пойду...
  - Нет, сидите! Я открою! - Мама выскочила из-за стола и поспешила в прихожую.
  Никита посмотрел на отца. В душе его зашевелилась тревога.
  - Кто там? - спросила мама, глядя в 'глазок'.
   Из-за двери послышался грубый женский голос:
  - Телеграмма Верёвкиным!
  Никита почувствовал, как засосало под ложечкой. Из кухни просматривался небольшой участок коридора, но входная дверь не была видна. Никита видел только тень и слышал мамин голос.
  - Спасибо! - сказала мама почтальону каким-то обречённым не своим голосом.
  Входная дверь закрывалась медленно, хотя обычно мама просто её захлопывала. Когда мама шла по коридору к кухне, Никита отметил низко опущенные плечи мамы и слёзы на её глазах. Она шла медленно, опустив голову.
  - Что случилось, Риточка? - спросил отец, вставая из-за стола.
  - Вот! - мама, всхлипывая, протянула отцу телеграмму.
  Отец, прочитав, опустился на табуретку, сжал ладонями виски.
  - Какой кошмар, - прошептал отец, глядя перед собой каким-то пустым взглядом.
  - Что случилось, мама? - спросил Никита, но не получил ответ на свой вопрос, да и ответ ему не нужен был, так как он уже знал, что написано в телеграмме. Там было написано о смерти дедушки и бабушки.
  - Никита, марш в свою комнату! - скомандовал отец, придя в себя.
  - Но я...
  - Потом доешь! Иди! Нам тут кое-что с мамой нужно обсудить.
  Никита ушёл в свою комнату, прикрыл дверь, оставив небольшую щель, и стал слушать.
  - Ну что ж такое происходит, Ваня? - причитала мама. - Почему так произошло? Они же никогда ни на что не жаловались. Как получилось, что они умерли в один день?
  - Не знаю!
  - Как ... Как?
  - Ладно, давай не будем терять время. Нужно позвонить твоей тёте... Как её там?
  - Зинаида Петровна...
  - Да, ей и позвоним... Да выпей ты воды! Успокойся!
  Внезапно Никита услышал скрип. Повернувшись на звук, он увидел, как приоткрывается дверь шкафа, запахло гнилью.
  - Сволочь, - прошептал Никита. - Убил дедушку с бабушкой и пришёл посмотреть, на то, как мы плачем?
  Со скоростью метеора Никита нырнул под кровать, отодвинул в сторону коробку с солдатиками. Жестяная банка из-под кофе излучала слабый белый свет, словно внутри её что-то горело, какая-то мощная лампочка.
  Открыв крышку, Никита засунул в банку руку, достал из неё свой крестик и оберег. Крест светился ярко-белым светом. Зажав в руке то, что родители называли 'побрякушками', Никита вылез из-под кровати. Дверь шкафа уже была открыта настежь.
  Держа перед собой светящийся крестик, Никита приблизился к шкафу, заглянул внутрь. Брюки, куртки, рубашки... Никаких соломенных людей или других чудовищ, только слабый запах, свидетельствующий о том, что соломенный человек здесь был.
  - Что, испугался? - спросил Никита, глядя на свою одежду, ожидая, что в любую секунду вешалки с куртками и рубашками раздвинутся и из темноты шкафа покажутся большие руки, покрытые соломой и сверкнут злобой два блестящих глаза.
  Но соломенный человек не появился и не ответил на вопрос Никиты своим противным голосом.
  Послышался голос отца:
  - Никита!
  Никита вздрогнул, уронил крестик и оберег на аккуратно сложенные на дне шкафа шерстяные кофты и свитера.
  - Что, папа?
  - Никита... - Отец вдруг замолчал, что-то обдумывая. - Покажи мне свои ноги!
  Никита послушно сел на кровать, размотал бинты. Отец подошёл, нагнулся, взял в руку сначала одну ступню Никиты, потом - вторую, внимательно осмотрел. В этот момент, глядя на отца, Никита подумал о том, что из отца получился бы неплохой доктор.
  - Отлично! Всё зажило, остались только маленькие царапинки. Да на тебе всё, как на собаке заживает!
  - На собаках не всё заживает! - ответил Никита, вспомнив Муху, лежащую на боку, в луже крови, с вывалившимся из пасти посиневшим языком, проткнутую вилами.
  - Да ты всё знаешь, молодец! - Отец положил руку на плечо Никиты, слегка сжал. - Ты это... Ты бы погулял пока. Мы с мамой решили тебя простить. Чёрт с ним, с зеркалом...
  - Пап, а дедушка с бабушкой умерли?
  - Да! - ответил отец после долгой паузы.
  - От чего?
  - Не знаю. Мама сейчас разговаривает по телефону с Зинаидой Васильевной.
  - Петровной, - поправил отца Никита.
  - Да, с Петровной... Ну, ты иди, погуляй. Только далеко от дома не отходи.
  - Хорошо, папа. Мне намотать бинты?
  - Да нет, не надо! Там небольшие царапины... Они и так заживут. Даже удивительно... Ночью осколки впиваются тебе в ноги, а днём остаются только маленькие царапины. Похоже, что ты в рубашке родился!
  Когда отец вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, Никита подошёл к шкафу, приоткрыл его. Из чрева шкафа ударил яркий белый свет. Стараясь не смотреть на свет, чтобы не ослепнуть, Никита рукой нащупал крестик и оберег, надел их на шею.
  - Теперь порядок!
  
  Когда Никита шёл по коридору, ему показалось, что время замедлилось. Он шёл очень медленно, слыша стук своего сердца. Ему казалось, что он не идёт, а плывёт в какой-то вязкой жидкости
  'Как в киселе', - пронеслось в голове.
  Проходя мимо комнаты родителей, Никита видел отца, сидящего в кресле и смотрящего перед собой не видящими глазами.
  Мама говорила по телефону. Лицо её было распухшим от слёз. Глядя на неё сейчас, Никита уже не думал, что его мама похожа на фею. Мама была жалкой и постаревшей, с взъерошенными волосами. Сейчас она больше напоминала ведьму.
  - Что? Сгорели? Вместе с домом?- Спрашивала мама у невидимого собеседника, когда Никита, как во сне, проплывал мимо неё. Он всё ещё не мог поверить в реальность происходящего.
  Выйдя на улицу, Никита долго стоял у подъезда, под козырьком, подставив лицо прохладному ветру и глубоко дыша.
  Послышался знакомый голос:
  - Привет, Никитка!
  Посмотрев налево, Никита увидел Димку Кабанова, своего друга, с которым они дружили с ясельной группы в детском саду. Под мышкой у него был зажат зелёный резиновый мяч.
  - Привет, Димка, - тихим голосом сказал Никита. Впервые в жизни он не узнал собственный голос. Это был слабый, хриплый голос тяжело больного ребенка.
  - Ты чего такой? От родителей досталось?
  - Нет, хуже.
  - Что такое? - на лице Димки появилось выражение заинтересованности.
  - Бабушка с дедушкой умерли.
  - Ничего себе! - присвистнул Дима. - Сразу оба и в один день?
  - Да!
  - Не врёшь?
  - Нет - вздохнув, ответил Никита.
  - Да не переживай ты так! У меня тоже в прошлом году прадед умер. Сначала я тосковал по нему. Я любил приезжать к нему в гости с родителями. Он жил в Спирове... А потом я как-то привык к тому, что его нет. Мы все тоже когда-то умрём.
  Никита удивлённо посмотрел на своего товарища. Он ожидал услышать от Димы что угодно, но только не это.
  - Да! - согласился Никита.
  - А чего ты тут стоишь? Кого-то ждёшь?
  - Нет. Просто решил постоять.
  - Может, тогда просто поиграем в футбол?
  При слове 'футбол' Никита вспомнил Ваню и Люду, вспомнил, как они играли в футбол у них во дворе, вспомнил жабу, летящую ему в лицо с широко расставленными передними лапками, вспомнил 'квягг', пасть жабы, усеянную острыми зубами.
  - Давай, - вздохнув, согласился Никита. Делать-то всё равно было нечего.
  Мальчишки направились в сторону детской площадки. За детской площадкой с песочницей и качелями был заасфальтированный прямоугольник, на котором мальчишки любили играть в футбол, а по вечерам на этом 'пятачке' влюблённые парочки играли в бадминтон.
  - Хорошо, что сегодня тёток с маленькими детьми нет! - оглядев детскую площадку, сказал Дима. - А то они постоянно ругаются, когда мяч в их сторону летит. Я как-то пнул по мячику, а тот попал в мелкого пацана, а с ним тётка гуляла. Пацан давай орать, тётка орёт на меня. Я испугался, забыл про мяч и убежал.
  - А что потом с мячом было?
  - Потом я вернулся за мячом, но его там не было. Наверное, тётка мяч себе забрала.
  - У тебя же был такой хороший мяч!
  -Да! - вздохнул Дима. - Настоящий, кожаный. Мне его отец из Риги привёз. Жаль, что я не нашёл его потом. Сейчас вот этим говном играть придётся! - Дима пнул ногой по резиновому мячу. Мяч, пролетел в двух шагах от штанги ворот, ударился об кирпичную стену теплопункта, прокатился назад. И замер по середине, между мальчишками и воротами.
  - Да ладно... и таким поиграем!
  - Поиграем! -Дима кивнул головой.
  Сначала мальчишки играли вдвоём, каждый сам за себя. Потом к ним присоединились два мальчика постарше, из соседнего двора и вечно сопливый Славка Пенкин. Разделились на две команды, начали играть в нормальный футбол. Позже к ним присоединилась Ирка-Бочка, прозванная так за своё телосложение и большие размеры. Ей было десять лет, он переходила в четвертый класс, но выглядела крупнее и старше своих сверстников. Девочки с ней не дружили, обзывали жирюгой и толстухой, зато мальчики с Иркой охотно общались и дружили. Поговаривали, что Ирка как-то избила старшеклассника за то, что тот обозвал её слонихой. Глядя на Ирку снизу вверх, Никита охотно верил этим рассказам. Казалось, что Ирина запросто может сделать человека инвалидом, если случайно наступит кому-нибудь на ногу, а уж если решит кого-нибудь ударить, то вышибет дух одним ударом. И поэтому понятно, почему никто из пацанов не осмеливался назвать Иринку Бочкой в её присутствии, зато наперебой говорили комплименты : - Ирина, ты так хорошо играешь в футбол!
  - Ириша, ты так быстро бегаешь!
  - Ира, ты такая сильная!
  Сначала состав команд был таким: Никита, два пацана из соседнего двора играли в одной команде, Дима, Славка, Васька и Алёшка - в другой.
  Поначалу Димкина команда выигрывала.
  - Никитка, что ты как тряпка? Не спи в воротах! - Крикнул Никите один из пацанов, которого, как позже узнал Никита, звали Денис, после очередного пропущенного гола. Никита был вратарём.
  - Я и так прыгаю, как могу. Что поделать если я ниже ворот...
  Потом пришла Ирка. Все сразу притихли. Славка, который стоял на воротах Димкиной команды, зазевался, засмотревшись на Ирку, и сразу пропустил гол.
  - Балда ты! - Дима дал Славке подзатыльник.
  - Я буду играть за тех, кого меньше! - пробасила Ирка, снимая ветровку.
  После этого команда Никиты стала выигрывать с разгромным счётом '10-3'. Даже переход второго пацана из соседнего двора в команду Димы не спас положение. Когда счёт был '13-4', игру пришлось закончить, так как на детской площадке стали собираться женщины с маленькими детьми. Они громко ругались каждый раз, когда мяч прилетал в их сторону. После того, как посланный Ириной мяч попал в коляску, и та упала на бок, игру пришлось прекратить. К счастью, в коляске ребёнка не было.
  Когда это произошло, пацаны замерли, встали, как вкопанные. Все стояли и смотрели на кричащую матом женщину, и никто не решался сбегать за мячом.
  - Я схожу за мячом! - произнесла Ирина и направилась по направлению к орущей тётке.
  - Совсем охренели! Придурки! Дебилы! - Кричала женщина, но Ирина с невозмутимым видом подошла почти вплотную к тётке, подняла с земли мяч и что-то тихо сказала. Женщина замолчала, прижала ладонь к губам и покраснела.
  Ирина подошла к пацанам, держа под мышкой мяч.
  - Что ты ей сказала, Ира? - спросил Алёша.
  - Не важно... - Ирина махнула рукой. - Чем сейчас займёмся? Поиграть в футбол не получится?
  Ни тогда, ни потом Ирина никому не рассказывала о том, что она сказала той женщине, и для многих это навсегда осталось загадкой. Вообще, Ирина часто совершала поступки, которым она сама не могла найти логического объяснения. Она просто это делала, и всё! А когда кто-нибудь спрашивал: 'Зачем ты это сделала?', Ирка отвечала: 'Не знаю!'.
  Через год после описанных событий Ирка насмерть запинала кошку во дворе, ещё через год она пнула в промежность пятнадцатилетнего парня, воспылавшего к ней, к Ирке, страстью. Причём пнула так сильно, что тот парень какое-то время лежал в больнице, а потом остался калекой на всю жизнь и не мог иметь детей. В семнадцатилетнем возрасте Ирина до полусмерти избила мать за то, что она не пустила Ирку на танцы. На все вопросы у неё был один ответ: 'Не знаю!'. Так было всегда.
  Всё это было позже, а сейчас Ирка, оценив взглядом территорию двора, сказала:
  - Тогда будем играть в 'Казаков-разбойников'!
  - Классно! - радостно закричал Дима. - Я обожаю эту игру. Сейчас ... Только мяч спрячу...
  Дима подошёл к теплопункту, зашел за угол, спрятал мяч в зарослях лопухов, потом, улыбаясь, подошёл к друзьям.
  Услышав про 'Казаков-Разбойников', все пацаны согласно закивали головами, так как никто не хотел спорить с Бочкой.
  - Понеслась! - крикнула Иринка и игра началась.
  Играли в том же составе, что и в футбол. Сначала команда Никиты, хотя сейчас правильнее было сказать, что это Иркина команда, были казаками, а команда Димы - разбойниками. Разбойники прятались от казаков, рисовали мелом на асфальте, на деревьях и на заборах стрелочки, по которым казаки должны были их искать. По правилам игры не возбранялось рисовать стрелки с ложным направлением, чтобы сбить противника с толку.
  Как бы ни старались разбойники рисовать стрелки с неправильным направлением, казакам быстро удалось найти разбойников, прячущихся за гаражами. Потом команды поменялись ролями. Сначала место игры ограничивалась только одним двором с прилегающими территориями, но потом, когда играть во дворе стало не интересно, было решено играть и на соседнем дворе.
  Было весело. Заигравшись, Никита забыл обо всех страхах, забыл о том, что не так давно порезал ноги осколками зеркала и в один момент лишился дедушки и бабушки, которых очень любил.... Он забыл обо всём и потерял счёт времени. То же самое можно было сказать обо всех друзьях Никиты. Разгоряченные, раскрасневшиеся, дети вспоминали самые неожиданные места, где можно спрятаться и придумывали самые быстрые способы, как можно найти противников. Игра продолжалась до тех пор, пока не стало темнеть.
  - Разойдёмся по домам? - спросила Ирка, когда все собрались на детской площадке.
  Мамашки с детьми уже разошлись, и детская площадка была свободной.
  - А где Дима? - шмыгнув носом, спросил Слава, оглядываясь по сторонам.
  - Действительно, где Димка? - удивлённо спросил Васька. - Он только недавно был с нами, когда мы прятались за помойкой.
  Все стали оглядываться.
  - Может, он спрятался?
  - Может, он домой пошел?
  - Где Димка?
  - Дима! - крикнула Ирка.
  - Я слышал, как ему мать кричала, чтобы шёл домой. Кричала, что если сейчас же не придёт, то получит ремня. Наверное, он домой пошёл! - Предположил Алёшка.
  - Точно... чего ему прятаться, если игра закончилась? Наверное, он дома уже, спать ложится! -Ирина сложила ладони и прижала их к щеке, изображая спящего. Все засмеялись.
  - Ну и я тогда пойду домой,- зевая, сказал Денис. - Уже темно, мои родичи орать будут, что поздно пришёл... Всем пока!
  - Пока! - прогнусавил Славка.
  - Пока!
  - Спокойной ночи, малыши! - Алёшка улыбнулся, довольный собственной шутке.
  Детская площадка быстро опустела. Дети разошлись в разные стороны. Никита долго стоял по середине детской площадки и смотрел на быстро темнеющее небо, на котором стали проявляться маленькие звёздочки. Ему одновременно и хотелось идти домой, и не хотелось. С одной стороны, он знал, что родители будут ругать его за то, что пришёл поздно, а с другой стороны, ему хотелось продолжить гуляние. Посмотрев на удаляющуюсяся фигуру Ирки, глядя на её широкую спину и полные ягодицы, которые тряслись, как желе, при каждом её шаге, Никита хотел что-нибудь крикнуть ей вслед, предложить ещё во что-нибудь поиграть, но на балконе второго этажа соседнего дома появилась полная женщина, мать Иры.
  - Ты где шляешься, Ира? Ты знаешь, который час?
  - Уже иду! - буркнула Ирка, входя в подъезд.
  'И я пойду домой!' - подумал Никита.
  Сделав два шага по направлению к своему дому, Никита остановился, развернулся и пошёл в обратном направлении. Подойдя к теплопункту, Никита зашёл за угол, раздвинул лопухи. Даже в темноте он без труда разглядел зелёный резиновый мяч Димы.
  'Странно, - подумал Никита. - А почему Димка свой мяч не забрал? Может, он забыл о нём? Но это на Диму не похоже. Он даже пять копеек в долг не даст, а уж забыть свой мяч... Может, взять его себе, а потом отдать Димке при встрече? А вдруг Димка решит, что я хотел украсть его, и будет обзывать меня вором? Нет... Лучше оставить мячик здесь. Завтра Димка вспомнит о нём и заберёт. Всё равно, никто, кроме нас не знает, что Дима спрятал мяч за теплопунктом. Если кто-то возьмёт его, это будет кто-то из наших. Этот 'кто-то' потом от Димки получит... Если этот 'кто-то' не Ирка!'
  Прикрыв мяч лопухами, Никита пошёл домой. Когда Никита шёл к своему дому по заасфальтированной дорожке, окружённой высокими кустами, он услышал шум в кустах. Остановившись, Никита прислушался. Определённо, в кустах кто-то был. Шуршание и треск в кустах нарастали, словно кто-то пробирался через кусты.
  Никита нащупал рукой крестик и оберег. При прикосновении по груди стало разливаться приятное тепло. От этого тепла Никита почувствовал себя увереннее и страх, заставивший сердце Никиты учащенно биться, стал отступать.
  - Я знаю, что ты там! - твёрдым голосом сказал Никита, расстёгивая верхнюю пуговицу на рубашке. - Ты мне ничего не сделаешь, соломенный человек. Теперь я не боюсь тебя, потому, что ненавижу тебя! Я ненавижу тебя за то, что ты сделал с моими дедушкой и бабушкой...
  Стало тихо. В этой тишине Никите стало казаться, что он слышит стук своего сердца. За спиной послышались шаги. Никита обернулся. Мимо проходили мужчина и женщина. Мужчин обнимал женщину за талию и что-то шептал ей в ухо, женщина при этом хихикала. Поравнявшись с Никитой, они притихли.
  - Ты слышала, что он сказал? - вполголоса спросил мужчина у женщины после непродолжительной паузы.
  - Да! - ответила женщина. - Какой-то он странный, может, у него с головой не всё в порядке?
  - Нет, это у современных детей игры такие странные!- ответил мужчина.
  Когда мужчина с женщиной скрылись из виду, шуршание к кустах возобновилось. Только теперь Никита отчетливо услышал дыхание этого существа, в нос ударил неприятный запах.
  - А ну, вали отсюда! - крикнул Никита, распахнув рубашку.
  В ту же секунду яркий белый свет озарил кусты. Это свечение не было похоже на свет от фонарик. Этот свет больше напоминал свет от прожектора. Этот яркий свет осветил кусты. Казалось, что кусты загорелись белым огнём, потому что они стали светиться. В ту же секунду Никита услышал громкий писк, похожий на собачий скулеж, шум ломающихся веток. Теперь существо пробиралось через кусты в обратном направлении, от Никиты.
  - Вали отсюда и больше не возвращайся! - прокричал Никита вслед таинственному существу. Какое-то чувство подсказывало Никите, что это был не соломенный человек. Никита уже знал все приёмы Соломенного. Это существо действовало по-другому, как-то тихо, но Никита всё равно был доволен тем, что ему удалось прогнать это существо, не дав причинить себе вреда.
  Сжимая в кулаке крестик и оберег, Никита дошёл до подъезда, поднялся на второй этаж, подпрыгнув, нажал пальцем на кнопку дверного звонка.
  'Господи, что сейчас будет? Они до смерти излупят меня ремнём!' - с замиранием сердца думал Никита, зажмурив глаза.
  Дверь открылась.
  - Позже не мог прийти? - спросил отец, впуская Никиту в прихожую.
  - Я... Мы...
  - Ужин на столе. Поешь и ложись спать. Завтра во второй половине дня поедем в Утку - отец говорил сухим, монотонным голосом, не глядя на Никиту.
  - К дедушке с... - сорвалось с губ Никиты.
  - После завтра будут похороны дедушки с бабушкой. Завтра вечером мы должны быть там.
  - А где мама?
  - Мама уже спит. У неё голова разболелась. Поэтому ты не шуми и ложись спать! - Отец скрылся в комнате, закрыв за собой дверь.
  Сидя за ужином, Никита долго думал о том, что произошло с ним и с его родственниками в последнее время. Также он думал о том, что нужно всегда носить крест, так как он защищает от чудовищ. Они боятся свет, исходящий от креста, а ещё они становятся сильнее, когда он, Никита, их боится. Значит, нужно всегда носить крестик и оберег, а ещё....
  Никита открыл столешницу кухонного стола, достал из неё большой кухонный нож с широким лезвием, которым родители редко пользуются.
  - Пригодится, - прошептал Никита, засовывая нож за пояс брюк.
  Войдя в свою комнату, Никита убрал покрывало со своей кровати, положил нож под подушку, прилёг.
  - Нет, плохо. Даже через подушку нож чувствуется. Вдруг я порежусь?
  Никита представил себе такую картину: он просыпается, чистит зубы в ванной и видит, что у него нет ушей, зато уши лежат на подушке и нож в крови.
  - Нет, не то, - прошептал Никита, перепрятал нож под матрас, снял с шеи крестик и оберег, положил их под подушку. - Теперь нормально! И мама утром не увидит ни крест, ни оберег... Вдруг и вправду выкинет? Она это может!
  Только сейчас Никита понял, что он очень устал за сегодняшний день. Глаза закрылись сами по себе, темнота подступила к Никите со всех сторон и он погрузился в пучину сна без сновидений.
  
  Никита проснулся внезапно, словно его что-то резко выдернуло из темноты сна. Открыв глаза, Никита прислушался. За окном, во дворе были слышны чьи-то голоса. Форточка была открыта, поэтому звуки были слышны очень отчётливо. Никита слышал топот ног, глухие звуки ударов, дикий смех, похожий на крик гиены, рычание, визг.
  'А это ещё что такое?' - подумал он.
  Поднявшись с кровати, Никита подошёл к окну. То, что он увидел, повергло его в шок. На 'футбольном поле', рядом с детской площадкой монстры, покрытые шерстью, играли в футбол. Они бегали по полю, пинали мяч.
  Никите показалось, что мяч не круглый. Да, мяч был овальный, но не круглый. Злобные мохнатые существа играли явно не по правилам. Они пинали друг друга, толкали. Один из монстров с головой, из которой в разные стороны росли рога, пнул по мячу. Вращаясь в воздухе, мяч пролетел над чудовищами и влетел в ворота. Вратаря в воротах не было, зато в воротах что-то висело. Когда мяч попал в ворота, то, что было там подвешено, стало раскачиваться из стороны в сторону. Чудовища завыли. Какой-то свиноподобный монстр сбил с ног рогатого, стал пинать его. При этом он визжал и хрюкал. Когда остальные существа растащили дерущихся игроков, игра продолжилась.
  'А что висит в воротах?' - Никита потянулся рукой к полке письменного стола.
  Не отрывая глаз от дикой, безумной игры, он пошарил рукой в полке стола. Нащупав бинокль, Никита тут же приставил его к глазам, настроил резкость.
  Оказалось, что в воротах висели... дети. Их было восемь: по четыре в каждых воротах. Они были привязаны верёвками за шеи к перекладинам. Их тела раскачивались на ветру, как маятники. и начинали биться друг об друга, когда мяч попадал в ворота.
  Мяч... Присмотревшись к мячу, Никита увидел, что это не мяч вовсе, а чья-то голова. От увиденного у Никиты волосы на голове стали вставать дыбом, ноги подкосились, он чуть не выронил из рук бинокль. Положив бинокль на стол, Никита стал на негнущихся, ватных ногах пятиться от окна. В это время послышался скрип. Посмотрев направо, Никита увидел, как открывается створка шкафа. Из шкафа вынырнула большая тёмная тень. Из-за темноты Никита не мог разглядеть, что это, или кто это. Нажав на тумблер светильника, стоящего на тумбочке у кровати, Никита зажёг свет.
  Из шкафа вылезло большое тело, покрытое соломой, но без головы.
  - Что это? - сорвалось с губ Никиты.
  Большое тело стало приближаться, вытянув вперед руки.
  Рука Никиты потянулась к груди, но не нащупала ни креста, ни оберега.
  'Я пропал!' - подумалось ему.
  Обезглавленное тело, покрытое соломой, приближалось потом, дойдя до кровати, остановилось.
  'Это соломенный человек, но почему он без головы?' - ещё одна мысль.
  Словно уловив эти мысли, тело развернулось, повернувшись к Никите спиной. На спине, между лопатками, на тонкой коже, покрытой слоем соломы, висела голова.
  - Узнаешь мня, красавчик? - спросил соломенный человек.
  - Д-д-да! - ответил Никита.
  - Испугался?
  Никита кивнул головой.
  - Это хорошо! - Уродливое лицо соломенного человека расплылось в улыбке, глаза сверкнули.
  - Что тебе надо от меня? - спросил Никита, сжав майку на груди, под которой не было ни оберега , ни крестика.
  Мозг Никиты судорожно искал выход из положения... и не находил. Соломенный человек стоял как раз рядом с подушкой, под которой лежал крест. Подушка мерцала чуть заметным свечением.
  'Я не могу быстро оббежать его и схватить крестик. Он меня сразу схватит. Лучше сделать вид, что крест на мне! - Соображал Никита, глядя на широкие плечи и длинные, большие руки соломенного человека. - Он ведь полкомнаты занимает! Как такого обойти и незаметно взять крест? Никак!'
  - Ты бы хотел, чтобы я каждую ночь являлся к тебе в таком виде? - спросил соломенный человек. Его перевёрнутое лицо перекосила страшная гримаса.
  Никита вздрогнул, глядя на большие зубы соломенного человека, между которыми был виден большой чёрный язык.
  - Нет! Я бы не хотел, чтобы ты ко мне приходил по ночам. Вообще ни в каком виде...
  - Тогда сделай так, как было!
  - Как было? - не понял Никита.
  - Вот так! - Тело соломенного человека рывком сделало наклон вперёд, голова со спины переместилась на плечи. Соломенные руки перехватили её по бокам.
  Теперь перед Никитой стоял прежний соломенный человек. Только голову он придерживал руками.
  - Я с-сделаю, только как?
  - Ты знаешь, как! - Соломенный человек развернулся, подошёл к шкафу, одну руку убрал от головы, ещё шире распахнул дверцу, нагнулся и залез в шкаф.
  Никита долго ещё стоял по середине комнаты, глядя на шкаф и не решаясь пошевелиться.
  Потом он всё же сделал шаг, разжал кулак на груди, который сжимал майку, отметил, что ладонь была мокрая от пота и на майке осталось влажное пятно.
  Вытерев пот со лба, Никита подошёл кровати, отодвинул в сторону подушку, взял в руку крестик, оберег, подошёл к шкафу. Крест излучал ярко-белое свечение. Никита осветил этим светом шкаф, убедился, что соломенного человека там нет, закрыл створку шкафа, выглянул в окно. Судя по всему, футбольный матч закончился, монстров на площадке не было, только ветер гонял по площадке, которую пацаны называли футбольным полем, газету. В темноте газета была похожа на птицу, машущую белыми крыльями.
  - Он ушёл, они ушли,- прошептал Никита, ложась в кровать. - Слава Богу!
  Сначала он не хотел выключать светильник, но потом вспомнил про нательный крест, который в случае опасности горел ярче любого фонаря, ярче любого прожектора и выключил светильник. Никите не спалось. Он лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок.
  'Что же случилось с его головой? Интересно, кто свернул ему башку? И почему он думает, что это сделал я? Сделай так, как было! Как я это сделаю? Ему нужен доктор, а не я! И есть ли доктора для соломенных людей и для прочих страшных тварей, которых вижу только я?' - размышлял Никита, лёжа в кровати с открытыми глазами. Он не знал, сколько он так пролежал, может, час, а может, два. В какой-то момент Никита провалился в темноту, из которой его вытащил голос матери.
  - Никита, вставай!
  - А? Что?
  - Вставай, говорю! Время полдень. Сколько можно спать? - Мать рывком руки сорвала с Никиты одеяло. Почувствовав холодок, пробежавший по телу, Никита похвалил себя за сообразительность, за то, что не одел крестик на себя, а спрятал его под подушку.
  'Я не дал ей лишить меня моего оружия!' - сквозь пелену сна подумал Никита.
  - Ну, вставай уже! - По голосу мамы чувствовалось, что она начинает терять терпение. В таком состоянии она могла больно шлёпнуть по ягодицам. - Отец сейчас приедет, увидит, что ты ещё не встал, ругаться будет...
  - А где папа? - спросил Никита, открыв глаза и потягиваясь.
  - За машиной поехал... Быстро вставай!
  - Уже встаю! - Никита окинул взглядом мать. На ней была чёрная юбка, чёрная блузка и чёрная косынка на голове. - Мама, а почему ты так одета?
  - Да, я знаю, что я похожа на ворону, но у меня траур. Я должна носить чёрное... - На глаза мамы навернулись слёзы.
  - Ну, не плач, не надо, мама!
  Мать закрыла лицо руками и вышла из комнаты. Никита встал с кровати, уже хотел пойти в ванную, но, вспомнив злые глаза соломенного человека, которые он видел в зеркале, когда умывался вчера, Никита надел футболку, шорты, повесил себе на шею крестик и берег, спрятал их под футболку.
  - Я не дам тебе застать себя врасплох, - прошептал Никита. Какое-то чутьё подсказывало ему, что соломенный человек его слышит. - Только сунься ко мне, сразу спалю твою солому!
  Когда Никита закончил завтракать, домой вернулся отец.
  - А Михалыч не просто молодец, он - гений! - прямо с порога начал говорить он. - Таких мастеров мне посоветовал... Машина как новенькая! Даже давнюю царапину на крыле заделали, причём так хорошо, что просто не верится! Нужно будет ему пузырь поставить!
  - Поставишь, когда из Утки приедем! - сухо ответила мама.
  Никита ушёл в свою комнату, достал с книжной полки 'Сказки братьев Гримм'. Он хотел дочитать сказку про Гензеля и Гретель, но опять не мог сосредоточиться. Стоило ему открыть книгу, в голову сплошным потоком хлынули мысли.
  Никита вспомнил соломенного человека с болтающейся за спиной головой, вспомнил, как играли в футбол мохнатые твари, как они с визгом пинали чью-то голову... Вспомнились дети, подвешенные на верёвках к перекладине, раскачивающиеся при попадании мяча в ворота.
  'Интересно, чьей головой они играли? - думал Никита, глядя на окно, за которым во дворе играли дети, переговаривались мамашки на детской площадке. Их голоса через форточку проникали в комнату вместе с ветром. - И как жалко тех детей. Их, наверное, ищут родители...'
  Внезапно Никита вспомнил, что родители всегда его пугали нехорошими людьми, бабой Ягой, Бабайкой и прочей нечистью, которые могут сделать ему что-то плохое, если он будет себя плохо вести, будет далеко уходить от дома на прогулке и если будет открывать входную дверь, не задав вопрос: 'Кто там?'
  - Теперь понятно, что становится с непослушными детьми...
  Послышался недовольный голос мамы:
  - Ваня, ну отстань! Нашёл время... Отойди! Не видишь, что я вещи собираю?
  - А что ты ищешь? - голос отца был каким-то тихим и мягким.
  - Чёрные туфли не могу найти.... Куда же они запропастились? Ванька! Отстань! У меня траур... Не лезь, дурак!
  - Вечно у тебя то траур, то голова болит, - проворчал отец.
  'Ты бы хотел, чтобы я каждую ночь являлся к тебе в таком виде? - прозвучал голос соломенного человека в голове. - Тогда сделай так, как было... Ты знаешь, как... Ты знаешь...'
  - Как? Что я знаю? Откуда я это знаю? - вслух задал сам себе вопрос Никита, глядя на приоткрытую дверь шкафа. Он бы не удивился, если бы шкаф ответил ему, но шкаф молчал. - Ничего я не знаю!
  Никита пробежался взглядом по кровати, по тумбочке, по письменному столу, остановил взгляд на пластилиновой фигурке соломенного человека. Соломенный человечек был не там, где его вчера оставлял Никита. Он сидел совсем на другой полке и что-то было с ним не так. Подставив стул, Никита дотянулся до полки, взял в руки Соломенного человечка. Его голова была запрокинута назад, как у настоящего Соломенного, который приходил ночью.
  Может, всё дело в этом?
  Держа в руке пластилиновую фигурку, Никита прошёл в комнату родителей. Когда он открыл дверь, мать, нагнувшись, что-то искала в шкафу. Сзади стоял отец, руками он поглаживал бёдра матери.
  Папа успокаивает маму. Какой он всё-таки хороший и добрый!
  Когда отец увидел Никиту, он покраснел, отошёл от матери, сел в кресло и раскрыл перед собой газету.
  - Мам!
  - Чего тебе? - продолжая рыться в шкафу, спросила мать.
  - Ты не знаешь, кто сломал соломенного человечка?
  - А... это? - Мама разогнулась, вытерла пот со лба. - Когда ты вчера гулял, заходила соседка, тётя Таня. Я ей показала твоего человечка. Наверное, я случайно свернула ему голову, когда ставила его на полку. Извини, Никита. Я не специально. Тётя Таня сказала, что ты очень талантливый, одарённый мальчик. Ты- молодец. Её дети так не могут.
  - Конечно, не могут, - сказал отец, не отрывая глаз от газеты, на которой крупными чёрными буквами было написано 'Труд'. - Саше пять лет, Верочке только три года. Им ещё в песочнице играть нужно! Я думаю, ты прилепишь так, как было. Не расстраивайся из-за мелочей...
  - Прилеплю! - согласился Никита и ушёл в свою комнату.
  Приделав пластилиновую голову к плечам, Никита встал ногами на стул, посадил Соломенного человечка на полку.
  Послышался приглушённый голос из шкафа:
  - Так-то!
  От неожиданности Никита чуть не упал со стула. Это был голос соломенного человека.
  С колотящимся сердцем Никита слез со стула, нащупал под рубашкой крест и оберег, убедился, что они на месте, подошёл к шкафу, ещё шире открыл створку.
  - Ты этого хотел? - прокричал Никита в темноту шкафа. - Теперь ты отстанешь от меня?
  В ответ - тишина.
  - Ты с кем это там разговариваешь?
  Никита обернулся. В дверях стояла мама.
  - Я? Так, играю! - Никита засунул голову в шкаф и ещё громче прокричал: - Ты этого хотел? Ты этого хотел?!
  - Никита, ты меня пугаешь. В семье траур, а для тебя кроме игр ничего не существует. Мать лишилась родителей, а его волнует какой-то пластилиновый человечек! Кстати, ы прилепил ему голову?... Собери свои вещи: две пары носков, двое трусов, две майки, две футболки, две рубашки, тёмно-зелёные брюки и сложи их в сумку....,- мама потянула Никите большую сумку. Никита вспомнил, что куда-бы он с родителями ни ездил, мама всегда брала эту сумку с собой и с гордостью всем говорила, что эта сумка из крокодильей кожи. Люди при этом делали удивлённые лица, ощупывали сумку, говорили: 'Вот это да!'.
  Никит видел крокодилов только на картинках в книжках и в журналах, поэтому он всегда думал, что мама шутит насчёт крокодилов. Никите казалось, что крокодилы покрыты чешуёй, а не кожей и в рассказы матери о том, как они с отцом купили эту сумку в Москве, он не верил.
  - Нет!
  - Как это 'нет'? - Выражение скорби на лице матери быстро сменилось удивлением.
  - Какие носки? Какие трусы? Я не знаю, что и где лежит. Ты всегда порядок здесь наводишь, а не я ! - Никита ответил словами отца. Он не стал говорить маме про соломенного человека, про то, что он любит выходить из шкафа. Также Никита не стал рассказывать про то, что минуту назад он слышал из шкафа голос соломенного человека.
  - Хорошо! Я сделаю это сама... Наказание для тебя я потом придумаю! - Плотно сжав губы, мама подошла к шкафу.
  Никита смотрел на неё, затаив дыхание, отчётливо слыша каждый удар собственного сердца. Он знал, что мама потом ему это припомнит, но страх перед соломенным человеком был сильнее, чем страх перед наказанием.
  Стучит сердце. Его глухие удары сердца отдаются эхом в голове Никиты.
  Мама подходит к шкафу, приоткрывает вторую створку шкафа.
  Тум-тум, тум-тум, тум-тум, тум-тум.
  Мама почти по пояс залезла в шкаф. Сейчас соломенный человек её схватит.
  - Мама, нет! - кричит Никита, вспоминая свой сон.
  - Что 'нет'? - оборачиваясь, спрашивает мама. - Ты же отказался это делать сам. Фу! А чем у тебя так воняет? Я же недавно тут у тебя прибиралась! Тут что, мышь сдохла?... Фу!
  Луч солнечного света осветил содержимое шкафа: рубашки, куртки, брюки. Всё, как всегда и никаких соломенных людей и прочих тварей. Никита облегчённо вздохнул, вытер пот со лба.
  - Нет там мышей, - с шумом выдохнув воздух, проговорил Никита.
  - Конечно, нет! И порядка тут тоже нет! Что за бардак? Ничего не найти, всё перевёрнуто! Я же всегда у тебя тут прибираюсь. Ну ты и свинья!... О, наконец-то, нашла! - Мама стала доставать из шкафа вещи Никиты и складывать их в сумку. Никита сжал рукой оберег и крестик, готовый в любую секунду сорвать с себя крест и выжечь им сё, что попытается напасть на его мать. Но, кроме одежды, в шкафу ничего не было. Никаких чудовищ, только одежда, и Никиту это радовало.
  Уложив вещи Никиты в сумку, мама вышла из комнаты, укоризненно качая головой на ходу. Никита почувствовал облегчение, когда мать закрыла за собой дверь. Ни потому, что она ушла, а от того, что с ней ничего не случилось.
  Немного постояв в нерешительности, Никита снял с себя крестик. Держа его перед собой, Никита открыл шкаф, ещё раз рассмотрел его содержимое. Убедившись, что там никого нет, Никита повесил крестик на шею, сел на кровать, открыл 'Сказки братьев Гримм'.
  Он снова стал читать, периодически поглядывая на шкаф. Когда Никита прочитал пару предложений, его глаза стали слипаться. Как бы Никита ни тёр веки, его всё равно тянуло в сон. Закончилось это тем, что он всё же заснул.
  Во сне Никита увидел свою комнату, себя, сидящего на кровати. Толстая книга со сказками, в красном переплёте лежала рядом. За окном было темно, только жёлтый овал луны освещал комнату. Причём, было светло, как днём.
  Вдруг створка шкафа приоткрылась. Никита встрепенулся, рука потянулась к груди, но под рубашкой ничего не было, ни крестика, ни оберега. Никиту охватило беспокойство.
  'Где это всё, я же ничего не снимал?' - с ужасом подумал Никита, хлопая себя по груди.
  Тем временем, створка шкафа приоткрылась сильнее. Никита вскочил с кровати, готовый в любую секунду выбежать из комнаты.
  Послышался тонкий голосок из шкафа. Этот голос явно не принадлежал соломенному человеку. Таким голосом могла говорить только девочка:
  - Никита! Никита!
  Как бы в подтверждение догадки Никиты, из шкафа вышла девочка, лет шести-семи, не старше Никиты. Следом за ней вышел мальчик, чуть постарше Никиты. И мальчик, и девочка, были худыми, словно их давно не кормили, под глазами у них были тёмные круги. Они были голубоглазые, с вьющимися светлыми волосами. На девочке было одето длинное тёмно-серое платье с заплатками на локтях и грязный белый передник с большим карманом спереди. На голове девочки была круглая белая шапочка такого же цвета, что и передник. На мальчике была одета грязная белая рубашка со шнурками на вороте, коричневая безрукавка, облегающие тёмные штаны с большими заплатками на коленях. Оба они выглядели, как персонажи из какой-то сказки, как актёры Театра юного зрителя в Свердловске. Никита один раз там был, когда был совсем маленьким. Никита с родителями только один раз был в Свердловске, когда ездили к каким-то дальним родственникам. Там же ходили в Цирк и в Театр юного зрителя. Но это было давно, а сейчас перед Никитой стояли мальчик с девочкой, похожие друг на друга, как близнецы.
  - Не бойся нас, Никита! - повторила девочка, сделав шаг к Никите. В это время раздался глухой стук по полу. Присмотревшись, Никита увидел, что и на девочке, и на мальчике были деревянные башмаки с загнутыми кверху носами.
  'Как они в этом ходят? - подумал Никита.- У них что, другой обуви нет?'
  - Кто вы? Что вам надо?
  - Я - Гретель, а это - мой брат, Гензель, - ответила девочка, указав пальцем на мальчика. - Мы заблудились в лесу и не можем найти дорогу домой.
  - Заблудились в лесу? - удивился Никита - А при чём тут я?
  'Они из той сказки, которую я так и не дочитал!' - догадался Никита.
  В это время из приоткрытой створки шкафа высунулись большие когтистые лапы, покрытые шерстью. Лапы схватили Гензеля и потащили в шкаф.
  - Нет! Нет! - закричала Гретель.
  - Нет! - заорал Никита. - Папа, мама! Помогите!
  Но, к сожалению, родители не спешили на помощь. Дверь в комнату Никиты была закрыта, а за дверью была тишина.
  Тем временем Гензель был почти целиком в шкафу. Наружу торчали только ноги в деревянных башмаках.
  - Нет!- хором кричали Никита и Гретель. Они тащили Гензеля из шкафа. Гретель держала его за одну ногу, а Никита - за другую. - Не-е-т!
  - Это - Зверь! - кричала Гретель. - Он нашёл нас! Помоги мне, Никита! Тащи сильнее!
  - Я и так.... - прохрипел Никита. Как бы сильно ни пытались дети вытащить Гензеля из шкафа, существо в шкафу было явно сильнее.
  В какой-то момент нога Гензеля выскользнула из рук Никиты, Гензель оказался в шкафу, створка шкафа с шумом захлопнулась.
  - Что же ты, Никита? - со слезами на глазах, спросила Гретель. - Я думала, сто ты нам поможешь....
  - Я.... - Никита не знал, что ответить. Он рассматривал деревянный башмак, который остался у него в руках.
  Гретель подскочила к шкафу, распахнула створки. За створками была кромешная темнота, одежды не было.
  - Гензель! Гензель! - кричала Гретель в темноту шкафа.
  - Энзель! Энзель! - повторило эхо в глубине шкафа.
  - Гретель! Отойди от шкафа! Гретель! - крикнул Никита. Он уронил на пол башмак, подскочил к Гретель, только протянул руки, чтобы оттащить её от шкафа, но из темноты появились два жёлтых глаза, большие оскаленные зубы. В следующее мгновение большие когтистые лапы обхватили Гретель и затащили в шкаф. Всё произошло так быстро, что Никита не смог ничего сделать. Он смог только закрыть створки шкафа и подпереть их спиной.
  Какое-то время было тихо, но потом кто-то сильно ударил по створкам шкафа изнутри. От удара Никита отлетел от шкафа и упал на пол, ощутив сильную боль между лопатками.
  Створки с шумом распахнулись. Из темноты показалась сначала одна нога, покрытая соломой, потом - вторая. В нос ударил запах разложения.
  - Это соломенный человек! - произнес Никита, сжавшись от страха.
  - Ты прав, уродец! - Соломенный человек вылез из шкафа. Его голова была на плечах, как и положено, он не придерживал её руками.
  - Чего тебе опять от меня надо? Уходи!
  - Смотри, зассанец! - Соломенный человек покрутил головой из стороны в сторону. Никита услышал, как скрипнули его позвонки. На лице Соломенного играла улыбка, похожая на оскал хищного животного. Глядя на зубы соломенного человека, Никита подумал, что если Соломенный решит его укусить за руку, то запросто откусит пальцы.
  - Покрути головой ещё! - попросил Никита.
  Никита не знал, зачем, а главное, почему он попросил об этом Соломенного, но соломенный человек стал усиленно крутить головой, хрустя шейными позвонками. Этого Никите вполне хватило, чтобы подскочить к кровати и вытащить нож из-под матраса.
  - Убирайся отсюда! Тебе тут нечего делать, убийца! - крикнул Никита, держа нож в вытянутой руке.
  - Делаешь успехи! - Улыбка соломенного человека стала ещё шире, глаза сверкнули. - Молодец!
  - Заткнись и убирайся отсюда! - Никита сделал шаг вперёд, выбросив вперёд руку с ножом.
  - Ладно-ладно! Не напрягайся, а то в штаны навалишь! Я всего лишь пришёл сказать тебе, что у меня всё хорошо и не смей больше...
  - Пошёл вон!
  - Всё понял! - Соломенный человек поднял с пола деревянный башмак, повертел его перед глазами, швырнул его в темноту шкафа. Какое - то время в шкафу было тихо, но потом послышался звук, как будто башмак упал с большой высоты на что-то твёрдое. Этот звук эхом отдался в разных углах шкафа. - Уже ухожу!
  - Вон! - ещё раз повторил Никита.
  - Не очень-то ты гостеприимен! - сказал соломенный человек, пригнув голову и влезая в шкаф.
  - Ф-фу! - Никита облегчённо выдохнул, когда Соломенный скрылся в темноте шкафа.
  Никита уже хотел подойти к шкафу и закрыть створки, но большая голова соломенного человека вновь высунулась из шкафа.
  - Я ещё вернусь! - с этими словами соломенный человек исчез в недрах шкафа. Створки с шумом захлопнулись.
  Никита постоял немного, ожидая, что шкаф снова откроется, но шкаф не открывался. Держа перед собой нож, Никита подошёл к шкафу, осторожно открыл сначала одну створку, потом - другую. Сердце билось так сильно, что казалось, что оно сейчас выпрыгнет из груди.
  В шкафу, кроме одежды, ничего не было. Не было ничего, что свидетельствовало бы о соломенном человеке или о существе с большими клыками и когтистыми лапами, которое утащило в темноту Гензеля и Гретель.
  'Это Зверь!', - вспомнил Никита слова Гретель.
  За окном послышался какой-то шум.
  Подойдя к окну, Никита увидел больших крылатых существ. Они были похожи на скелетов, обтянутых кожей. Их кожистые крылья с шумом рассекали воздух. Существа летали над двором, издавали звуки, похожие на смех. Иногда они сталкивались друг с другом и громко рычали. Всё это сопровождалось душераздирающим визгом. Присмотревшись, Никита увидел в когтистых лапах одного из чудовищ чёрно-белую пушистую кошку. Кошка визжала и шипела, но, звуки, издаваемые кошкой, похоже, забавляли монстра. Чудовище подкидывало кошку, ловило, опять подкинуло...
  Кошка, вертясь в воздухе, подлетела вверх, а потом камнем полетела вниз. Чудовище зависло в воздухе, махая крыльями.
  Она сейчас разобьётся!
  Никита не очень любил кошек, но, глядя на это измученное, испуганное животное, ему стало его жалко.
  Когда до земли оставалось совсем немного, крылатое чудовище сложило крылья и полетело вниз. Подхватив кошку у самой земли, скелет с крыльями снова взмыл вверх. Два других чудовища подлетели к нему, попытались отнять у него кошку. Кошка завизжала ещё громче, но чудовище не выпускало её из рук. Всё это происходило недалеко от окна, поэтому Никита видел всё, вплоть до мельчайших деталей: он видел, испуганные глаза кошки, зубастые улыбки на лицах чудовищ.
  - Отпуститё её! - крикнул Никита.
  В этот момент чудовища разлетелись в разные стороны. Тело кошки с треском разлетелось на три части. Окровавленные комочки шерсти, кружась на ветру, стали плавно опускаться на землю. Несколько капель кошачьей крови попали на оконное стекло.
  Дико хохоча, чудовища ещё какое-то время кружили над двором, держа в руках то, что осталось от кошки. Один из монстров стал запихивать свою добычу себе в рот.
  'Неужели это можно есть?' - с отвращением подумал Никита и почувствовал, как тошнота подкатывается к горлу.
  Когда крылатые чудовища скрылись из виду, Никита ещё долго стоял у окна, глядя на залитый жёлтым светом двор, и размышлял.
  - Бедная кошечка! - вслух рассуждал Никита, закрывая шкаф. - Как она громко кричала! Хорошо, что эти твари меня не тронули... Жалко кошку! А я прогнал соломенного человека. Всё-таки я сделал это! Это хорошо! Но он сказал, что вернётся... Это плохо!
  Только Никита повернулся к шкафу спиной, створки с шумом распахнулись, из шкафа повеяло холодом. Чьи-то сильные руки схватили Никиту сзади за плечи и потащили в шкаф.
  - Нет! - закричал Никита. Он упирался ногами, пытался развернуться и ударить неведомое существо ножом, но тот, кто был за спиной, ловко уходил то вправо, то - влево, не давая Никите возможность рассмотреть себя. Существо было очень сильным. Несмотря на все попытки Никиты освободиться, оно тащило его к разверзнутым створкам шкафа, за которыми были холод и темнота. - Отпусти меня!
  Никита расставил в разные стороны руки, не давая существу затащить себя в шкаф. Но это не помогло. Сильным рывком существо затянуло Никиту в чрево шкафа, створки захлопнулись.
  Темнота и холод подступили со всех сторон. Никита почувствовал, что падает куда-то вниз, а чьи-то сильные руки вцепились ему в плечи и сжимают их всё сильнее.
  Никита махал руками и ногами, истошно кричал. В полёте он постоянно ударялся обо что-то твёрдое то спиной, то плечом, то ногой. Периодически перед глазами мелькала каменная кладка.
  'Это колодец. Я его уже видел. Я был здесь!'
  В какой-то момент Никите удалось перевернуться в полете, и он оказался лицом к лицу с существом, затащившим его в шкаф. Это было большое темное животное, почти полностью сливающееся с темнотой. Два жёлтых светящихся в темноте глаза смотрели на Никиту с ненавистью. Огромная пасть, усеянная длинными острыми зубами, раскрылась. Большие клыки оказались напротив его лица. Никита почувствовал зловонное дыхание чудовища, в следующий момент когти врезались в кожу. Рубашка треснула и стала пропитываться кровью.
  'Это и есть Зверь!' - скоростным поездом пронеслось в голове.
  Преодолевая боль и страх, Никита размахнулся и ударил ножом это звероподобное существо. Он не видел, куда бил, но, судя по тому, что нож встретил на своём пути сопротивление, он вошёл в плоть. Чудовище взвыло. Никита ударил ещё раз, потом ещё. Что-то тёплое и липкое брызнуло на Никиту. Чудовище выло, но не отпускало Никиту, а он колол его ножом, чувствуя, как кровь Князя Тьмы заливает его лицо.
  Никита падал вниз, сцепившись с Князем Тьмы, нанося ему удары ножом. От воя чудовища заложило уши. Наконец-то они приземлились. Нож выпал из руки Никиты, с металлическим лязгом пропав в темноте.
  Никита приземлился на чудовище, поэтому не ушибся. Только сейчас Зверь разжал лапы и отпустил Никиту.
  'Нет худа без добра! - подумал Никита. - Если бы чудовище было сверху, я бы разбился и был раздавлен'.
  Никита почувствовал под собой мягкую плоть, покрытую шерстью. Встав на колени, Никита принялся ощупывать руками тело чудовища. Руки нащупали широкую грудь, которая слегка поднималась и опускалась, толстую шею. Когда пальцы попали между большими острыми зубами, Никита отдёрнул руку.
  Чудовище было живо. Никита слышал его дыхание, чувствовал неприятный запах из пасти.
  Приподняв голову и посмотрев перед собой, Никита увидел небольшой просвет в темноте, где-то впереди.
  'Мне нужно туда!' - решил Никита.
  Только он попытался встать с чудовища, Зверь встрепенулся, в темноте вспыхнули два жёлтых глаза, раздался громкий рык, от которого у Никиты завибрировали барабанные перепонки. В следующее мгновение лапы чудовища сдавили горло Никиты, когти впились в шею.
  'Это конец!' - Никита чувствовал, как с каждой секундой силы покидают его и дышать становится труднее. Когти входили в шею всё глубже и глубже, причиняя сильную боль, но Никита не мог кричать. Он даже не мог сделать вдох. Никита хрипел, вцепившись руками в лапы Зверя и глядя в его жёлтые глаза.
  - Ты думаешь, это конец? - прошипело чудовище. - Ошибаешься. Это только начало!
  С этими словами монстр начал трясти Никиту. Он тряс его так сильно, что в голове что-то лопнуло, а из носа потекла кровь.
  Послышался знакомый голос. Этот голос звучал где-то рядом:
  - Никита! Никита!
  Лапы чудовища перестали сжимать горло, темнота стала расступаться, но тряска не прекращалась.
  - Никита!
  Кто это может быть?
  - Никита!
  Из темноты стал проявляться какой-то силуэт. Сначала Никита видел только белое пятно в темноте, потом он увидел глаза, высокий лоб...
  Это отец. Он трясёт Никиту за плечи.
  - ... твою мать. Да что с тобой! Хватит придуриваться!
  Темнота окончательно отступила. Перед собой Никита увидел испуганное лицо отца, потолок своей комнаты. Никита лежал на своей кровати, под рукой лежала открытая книга. Мельком глянув на чёрно-белый рисунок в книге, Никита увидел мальчика и девочку, в них он без труда узнал Гензеля и Гретель, которые приходили к нему во сне.
  Сделав глубокий вдох, Никита ощупал руками своё горло, приподнялся на локтях.
  - Папа! - хриплым голосом произнёс Никита и стал кашлять.
  - Что с тобой? У тебя ничего не болит?
  Никита покрутил головой из стороны в сторону, присел на кровати.
  - Это был сон! Всего - лишь сон! - пробормотал Никита. - Сон!
  - Я тебя еле разбудил! Иди умойся, у тебя кровь из носа шла, когда ты спал... И марш на выход! Мы уезжаем!
  Отец вышел из комнаты. Никита отогнул рукой матрас. Кухонный нож лежал на месте, поблескивая стальным лезвием. Встав с кровати, Никита подошёл к окну, отметив, что всё тело болит. Створка шкафа была приоткрыта. В шкафу были только вещи.
  За окном, на детской площадке, играли дети, две мамаши с колясками что-то обсуждали, оживлённо жестикулируя.
  - Это был со... - Никита осёкся, заметив на стекле несколько маленьких капелек крови. - Этого не может быть!
  Послышался голос матери из коридора:
  - Никита, поторапливайся!
  - Сейчас, мам!
  Одевшись, Никита прошёл в ванную комнату. Глянув на своё отражение в зеркале, Никита увидел запёкшуюся кровь в ноздрях и на щеках. Припухлость под глазами свидетельствовала о том, что он плакал во сне.
  - Нет! Сон есть сон, мне это приснилось, а кровь у меня часто по ночам из носа идёт. Врачи говорят, что у меня сосуды слабые... - Никита, как мог, успокаивал себя, но где-то в глубине души он не верил, что бывают такие реалистичные сны. Почему болит спина? Никита вспомнил, как ударялся об стенки колодца. Вспомнил, с какой силой открылись створки шкафа. Попробовав свести вместе лопатки, Никита почувствовал резкую боль.
  - Нет!
  На шее, с двух сторон были большие синяки и глубокие царапины, которых не было ни сегодня, ни вчера.
  'Может, это папа меня поцарапал, когда пытался разбудить? Или я сам себя поцарапал? Может, я - лунатик и делаю всякие глупости во сне, а потом не помню об этом?'.
  - Мам, а лунатики могут поцарапать себя во сне? - спросил Никита, глядя на мать, которая в это время красила тушью ресницы, стоя перед зеркалом в прихожей
  - Конечно, могут! - машинально ответила мама, не глядя на Никиту.
  'Значит, я - лунатик, и мне приснился кошмар! - от этой мысли Никите стало немного легче. - Кошмар это тоже сон. А на стекле грязь. Это голуби стекло испачкали, или у кого-то из соседей сверху кровь из носа пошла. У меня ведь кровь иногда идёт, значит, и у других кровь может идти'.
  Когда всё встало на свои места, Никита облегчённо вздохнул.
  Боль в спине стала немного утихать.
  'Всё просто. Я отлежал спину'.
  Где он слышал раньше это выражение? Так говорил дедушка, которого убил соломенный человек; дедушка, которого вместе с бабушкой завтра закопают в землю.
  При воспоминании о дедушке с бабушкой на глаза Никиты навернулись слёзы. Всхлипнув, Никита вышел из квартиры.
  
  - Вот так всегда! - закуривая сигарету, сказал отец, когда они с Никитой стояли у пыхтящего выхлопными газами 'Москвича', который выглядел как новенький, будто он только сегодня сошёл с конвейера. - Всех торопит, а потом жди её!
  У подъезда, на лавочке, сидели старушки и что-то обсуждали.
  - Кого 'её'? - не понял Никита.
  - Маму твою! ... О, идёт! Намарафетилась, будто на бал собралась, а не на похороны... Тьфу! - Отец сел в машину, с силой захлопнув дверь.
  - Здравствуйте! - поздоровалась мама со старушками.
  - Здравствуй, Рита! - хором ответили старушки.
  - А чего ты в чёрном?- спросила толстая бабка с первого этажа, которую все называли Авдотья Никитична, а мальчишки со двора называли жабой. Действительно, внешне Авдотья Никитична была похожа на большую жабу. Её голос тоже напоминал кваканье. Глядя на неё, Никита вспомнил жаб с огорода Полухиных, которые напали на него. Никите было даже страшно подумать о том, что бы было с ним, если бы те жабы были такого же размера, как Авдотья Никитична. - На похороны, что ли, собралась?
  - Да, Авдотья Никитична, вы правы! - На глазах мамы выступили слёзы. Она достала из сумочки белый носовой платок, промокнула им уголки глаз. - Еду родителей хоронить...
  - Господи, пусть земля им будет пухом, - прошептала одна из старушек и перекрестилась.
  Глядя на неё, Никита тоже захотел перекреститься. Рука со сложенными в 'щепотку' пальцами взметнулась ко лбу, но мама перехватила его запястье и быстрым, резким движением опустила руку Никиты вниз.
  Почему?Что в этом такого?
  Никита вглядывался в суровые, испещрённые морщинами, с отпечатком болезней, злые лица пожилых женщин, ещё раз посмотрел на старушку, которая перекрестилась. Верующая бабушка показалась Никите воплощением чего-то доброго и чистого. У неё даже морщин было меньше и выглядела она добрее. Вокруг неё было слабое белое свечение. Именно такое свечение исходило от нательного креста Никиты в минуты опасности.
  - Не плач, родная! - попыталась успокоить маму светящаяся старушка. - Всё бывает! Бог дал, Бог взял!
  - Да, - всхлипнула мама.
  - А сегодня утром за детским садом мёртвого мальчика нашли, без головы, - вновь подала голос Авдотья Никитична. - Ты приглядывай за своим... Говорят, что мани-ак какой-то у нас в городе завёлся, уже девятерых детей убил
  Никиту обдало жаром, ноги подкосились. Он сразу вспомнил Диму, который вчера бесследно исчез. На ватных, не гнущихся ногах Никита подошёл к отцовской машине, оперся рукой на капот.
  Только бы это был не Дима!
  Слова Авдотьи Никитичны: 'девятерых детей убил', резанули по сердцу, как ножом. В своём сне, в котором чудовища играли в футбол, Никита видел восемь детей, висящих в воротах. Восемь плюс один - девять! Чем звероподобные монстры играли в футбол? Головой.
  '... мёртвого мальчика нашли, без головы'.
  ' Вот тебе и сон в руку, - с ужасом подумал Никита. - Что же это такое? Почему это происходит со мной? Но этого не может быть... И старушка не светится. Мне показалось!'.
  Никита бросил взгляд на скамейку со старушками. От одной из них по-прежнему исходил яркий свет. Словно прочитав мысли Никиты, она посмотрела на него и качнула головой.
  - Какой кошмар! - Мама сразу перестала плакать, - И куда милиция смотрит?
  - Действительно, куда? - Авдотья Никитична покачала головой. - А у Риммы с первого подъезда кошка пропала. Она её так любила! Римма вчера весь вечер, и весь день сегодня искала её, ходила тут, кричала: 'Муська! Муська!'.
  - И что? - спросила старуха с крючковатым носом, рядом с которой лежал костыль.
  - А ничего. Нашла Римма там, под окнами только кровавые клочки шерсти и больше ничего.
  - Ужас! - Мама схватилась за сердце.
  - Вот и думай теперь, то ли это собаки Муську разорвали, Толи это дети такие садисты... - Авдотья Никитична посмотрел в строну Никиты.
  - Мой Никита с такими детьми не дружит. Все его друзья - дети из благополучных семей... А что с Риммой Фёдоровной?
  - С Риммой? Её увезли её на 'скорой' сегодня днём. Она, когда нашла Муськину шерсть, пришла домой, выпила валокордин, а потом ей плохо стало. Ладно, хоть Валера дома был, он 'скорую' вызвал. Он же мне это рассказал...
  - Ужас! - упавшим голосом прошептала мама.
  - Нет! - сорвалось с губ Никиты. - Нет! Этого не может быть! Это неправда...
  - К сожалению, такое бывает! - сказала мама, когда они садились в машину. Мама села на заднее сиденье, рядом с Никитой. - А что ты побледнел? Испугался?
  - Да! - честно ответил Никита.
  - Будешь себя плохо вести, и останутся от тебя ножки да рожки! - сказал отец, глядя на Никиту через зеркало заднего вида. - Родителей всегда нужно слушаться и не уходить далеко от дома. Ещё нельзя гулять допоздна.
  - Ваня, ну ты что такое говоришь? Он же ещё ребёнок, к тому же впечатлительный. А эта ... дура старая! Нашла, о чём говорить в присутствии маленького мальчика, зная, что мы едем на похороны.
  - Не переживай, Никитка! - Отец, всё также глядя в зеркало заднего вида, подмигнул Никите. - Это выдумки!
  - Конечно, выдумки! - подхватила мама.
  Никита кивнул головой, но он уже знал, что это не выдумки. Слишком много совпадений.
  'Только бы с Димой всё было нормально! - думал Никита, глядя в окно. Мимо проносились машины, люди, дома, но Никита их не видел. Он был погружён в себя. В его голове роились вопросы, на которые он не мог найти ответ. Слишком много странных событий произошло, слишком много вопросов. - Пусть это будет не он! Кто угодно, но не Димка!'
  - А что у тебя воротничок рубаки поднят? - Голос матери оторвал Никиту от размышлений и вернул к реальности.
  - А? Это? Да так, ничего...- Никита опустил воротничок рубашки. Он не стал говорить матери, что поднял его, чтобы скрыть синяки и царапины на шее, чтобы избежать дальнейших вопросов, на которые ему сегодня не хотелось отвечать.
  - А я думала, что ты подражаешь Элвису Присли.
  - Пресли! - поправил маму отец.
  - А кто это? - спросил Никита, отвернувшись от окна.
  - Певец из капстран, очень модный на Западе! - не отрывая глаз от дороги, ответил отец.
  - Откуда он? - не понял Никита.
  - Из Америки, - мама вздохнула. - Говорят, что он такой мужчина... У Ольги Бочкарёвой его пластинка есть. Поёт хорошо!
  - Ничего хорошего, - пробормотал отец.
  - Что бы ты в этом понимал? - мама покачала головой и отвернулась к окну.
  Пейзаж за окном менялся. Высотные дома сменились маленькими деревянными домиками, огороженными деревянными заборами.
  - Мать его!- вдруг сорвалось с губ отца. Он показывал рукой на едущего на велосипеде мужчину в серой куртке, который ехал как-то странно, иначе не скажешь: его велосипед уходил то вправо, на обочину, то влево. - Он едет по середине дороги! Ему что, жить надоело?
  - Пьяный, наверное, - предположила мама.
  Отец сбросил скорость, объехал велосипедиста, чуть не выехав на встречную полосу.
  - Алкаш сраный! - крикнул отец, когда машина поравнялась с мужчиной на велосипеде.
  Стекло пассажирской двери было слегка опущено.
  Велосипедист обернулся, махнул рукой. В этот момент велосипед повело из стороны в сторону, но мужчина удержал равновесие.
  Никита уже много раз ездил в отцовской машине и старался не обращать на подобные ситуации внимания, но что-то было знакомое в этом мужчине. Широкая спина, длинные руки, красные глаза...
  Это был соломенный человек. Заметив, что Никита смотрит на него, он широко улыбнулся, обнажив свои большие зубы, и стал быстрее крутить педали.
  - О, нет, только не это, - прошептал Никита.
  Соломенный человек стал стремительно приближаться к отцовской машине. Его глаза, не отрываясь, смотрели на Никиту, ноги крутили педали всё быстрее и быстрее.
  - Смотри-ка ! Алкаш нас догнать решил! - Отец поправил рукой зеркало заднего вида, нажал на педаль 'газа'.
  Машина рванулась вперёд. Соломенный человек, успевший поравняться с 'Москвичом', стал отставать. Он крутил педали всё быстрее и быстрее, но расстояние между ним и машиной увеличивалось. В какой-то момент велосипед стало бросать из стороны в сторону, соломенный человек потерял равновесие и упал на дорогу.
  - Ты видел это? - испуганно спросила мама. - Он упал!
  - Видел, ну и что? - с невозмутимым видом спросил отец.
  - Как 'что'? А если этот мужчина сильно ушибся? Если его нужно отвезти в больницу?
  - Это не входит в наши планы. Машин сзади нет... А потом, не зря же говорят, что пьяному любое море по колено. Сделаешь ему доброе дело, отвезёшь его в больницу, а он потом протрезвеет и скажет, что мы его сбили. Такое бывает.
  - Какой же ты злой, Ваня! - вздохнув, сказала мать, глядя в окно.
  - Я не... - Отец не успел договорить, потому что сзади раздался мощный гудок.
  Сзади ехал большущий грузовик.
  - Обгоняй, обгоняй! - глядя в боковое зеркало, отец сбавил скорость.
  Громко сигналя, заляпанный грязью грузовик, стал обгонять 'Москвич'. Он не переставая, сигналил. Когда кабина грузовика поравнялась с машиной отца, Никита увидел, что за рулём грузовика сидит соломенный человек.
  Никита отпрянул от окна, когда он соломенный человек помахал ему рукой, и прижался к матери.
  - Что с тобой, Никита? - с тревогой спросила мама.
  - Я боюсь! - ответил Никита.
  Действительно, было, чего бояться. Огромное переднее колесо грузовика было как раз напротив окна. Оно вращалось, приближаясь к окну всё ближе и ближе. Гудение не прекращалось.
  - Ваня, сбавь скорость! - закричала мать. - Сбавь скорость! Дай ему нас объехать!
  - Я и так сбросил! Я не знаю, что ему надо!
  Грузовик гудел, приближаясь всё ближе.
  - Он сейчас в нас врежется! - продолжала кричать мама.
  - Обгоняй!- орал отец, махая левой рукой. - Обгоняй! Не прижимайся ко мне!
  Но Соломенный человек и не думал обгонять. Он продолжал сигналить, приближаясь всё ближе. Когда между бампером грузовика и водительской дверью 'Москвича' осталось совсем маленькое расстояние, отец резко ушёл на обочину и затормозил.
  От резкого торможения Никиту швырнуло вперёд. Он ударился лицом об водительское кресло, из носа хлынула кровь.
  Грузовик заехал правыми колёсами на обочину, потом опять вернулся на дорогу и умчался, растворившись в облаке пыли.
  - Охренеть, - прошептал отец.
  - Ваня! Ванечка! С тобой всё в порядке? - тихо спросила мама.
  - Да, - проговорил отец, глядя на свои руки. Его руки так сильно сжали руль, что побелели костяшки пальцев и под кожей вздулись вены, похожие на маленьких змеек. - А как вы?
  - Вроде целы. Никита! Никита, что у тебя с лицом? Кровь...
  - Мама, я нос разбил! - плача, размазывая по лицу слёзы и кровь, ответил Никита.
  - Что болит, мальчик мой? - Мама принялась ощупывать Никиту. - Голова? Живот? Что болит?
  - М-мне страшно! - Никита разрыдался.
  - Не плач, маленький. Всё хорошо, Все целы, - мать прижала Никиту к груди и стала гладить его волосы.
  - Он... этот урод хотел убить нас! Ты запомнила номер машины? - Спросил отец, после продолжительной паузы.
  - Нет, машина все в грязи. Где тут запомнишь? Я даже лицо водителя толком не разглядела!
  - Это был соломенный человек! И на велосипеде тоже был он! - Никита прижал к носу платок, который каким-то чудом оказался в кармане его брюк. Никита не мог вспомнить, когда же он положил в карман носовой платок? А может, он всегда там лежал, только Никита не обращал на него внимания, потому, что он ему не был нужен?
  - Это не соломенные люди! - отец несколько раз с силой ударил руками по рулю. - Это вообще не люди! Это уроды! Это козлы! Это твари!
  - Что будем делать дальше? - спросила мама.
  - Что? - Отец посмотрел на мать отсутствующим взглядом.
  - Ты собираешься ехать дальше?
  - Да! - дрожащей рукой отец потянулся к замку зажигания.
  - Стой! - В голосе мамы появились металлические нотки. Отец поднял на неё удивлённые глаза. - Я сама. С тебя на сегодня хватит. Пересаживайся на пассажирское сидение!
  - Рита, ты в своём уме? Ты когда в последний раз за рулём сидела?
  - Пересаживайся и не спорь со мной! Ты дважды за два дня чуть не убил нас!
  - Рита, это...
  - Хоть я и давно не ездила, но я никогда не подвергала ни тебя, ни Никиту опасности. Я смогу доехать до Утки.
  Отец вышел из машины, пнул ногой по переднему колесу, попытался закурить. Руки ходили ходуном, спички ломались в пальцах. После нескольких неудачных попыток закурить, отец сломал сигарету, бросил её на землю, растоптал и сел на пассажирское сиденье.
  - Дай мне сигарету!- холодным голосом произнесла мать.
  - Что?
  - Сигарету давай! Мне нужно привести нервы в порядок.
  - Возьми! - Отец протянул матери пачку сигарет и спичечный коробок.
  Мать вышла из машины, уверенным движением вставила в рот кончик сигареты, зажгла спичку, прикурила.
  Никита смотрел на мать широко открытыми от удивления глазами. Раньше ему казалось, что курение - это дурная привычка отца, ведь курят только мужчины, но сейчас его удивлению не было предела. Мама курит. Его мама курит, как заправский курильщик, глубоко затягиваясь, выпуская струйки голубоватого дыма изо рта, указательным пальцем стряхивая пепел с сигареты.
  Докурив, мама бросила в траву сигарету, села за руль, поправила зеркала, уверенным движением руки провернула ключ в замке зажигания и завела двигатель.
  - Пристегнись, - прошептал отец.
  - Да иди ты! - мама переключила скорость, нажала ногой на 'газ'.
  Машина дёрнулась вперёд и заглохла.
  - Сцепление плавно выжимай! - сказал отец.
  - Что-то я перенервничала! - мама снова завела мотор, машина выехала с обочины на дорогу.
  Она вела машину уверенно, только чувствовалось в ней какое-то внутреннее напряжение - лицо серьёзное, брови сдвинуты.
  - Мам, а я не знал... - подал голос Никита.
  - Молчи, а то не доедем до Утки! - осадил его отец.
  Всю дорогу ехали молча. Даже, когда Никита захотел в туалет 'по-маленькому', он всё равно молчал, боясь отвлечь маму от дороги.
  Никита смотрел в окно на пробегающие мимо деревья и столбы линии электропередач. Увидев соломенного человека, бегущего между соснами, Никита отвернулся от окна и попытался заснуть, но переполненный мочевой пузырь, который, казалось, вот-вот лопнет, не давал спать. На кочках Никиту так подбрасывало, что иногда ему казалось, что ещё немного, и он намочит штаны.
  - Мам, я в туалет хочу, - тихо проговорил Никита.
  - Уже почти приехали, потерпи! - буркнул отец.
  - Сейчас! - Мать притормозила на обочине.
  Выскочив из машины, Никита быстро побежал к придорожным кустам, на ходу расстёгивая ширинку.
  'Ещё немного, и я бы обмочился прямо в машине. Отец мне это никогда не простит и всю жизнь будет называть меня зассанцем!' - думал Никита, глядя на берёзовую рощу впереди, на большое поле, примыкающее к роще.
  Опорожнив мочевой пузырь, Никита почувствовал себя лучше.
  - Ох, хорошо! - произнёс Никита слова, которые очень часто говорил в подобных ситуациях его отец.
  Голос справа:
  - И всё-таки, ты зассанец!
  Никита вздрогнул от неожиданности, быстро застегнул ширинку. Обернувшись, Никита увидел соломенного человека. Он стоял, в нескольких шагах от Никиты, прислонившись к дереву. На лице его играла странная улыбка.
  По телу Никиты пробежал холодок, ноги словно приросли к земле.
  - Отстань от меня! Что тебе надо?
  - Ты знаешь, что мне от тебя надо! - Соломенный человек сделал шаг в сторону Никиты.
  - Нет! Нет!
  -Да! - Соломенный человек приближался, вытянув вперёд руки. Он приближался всё ближе.
  - Сейчас я тебе...
  Вонь изо рта Соломенного ударила в нос. Это вывело Никиту из состояния оцепенения. Развернувшись, Никита побежал к машине родителей.
  - Беги, беги! От меня всё равно не убежишь! Я тебя везде достану!- крикнул вслед соломенный человек и разразился громким смехом.
  - Уж не заблудился ли ты там? - спросил отец, когда Никита запрыгнул в машину и захлопнул дверь.
  - Что ты там так долго делал? - спросила мать, с тревогой глядя на Никиту. - Ты бы видел своё лицо...
  - Поехали, мама! Быстрее!
  - Что тебя испугало, малыш? - спросил отец, повернувшись в пол-оборота.
  - Кажется, там была змея...гадюка. Она была в траве. Поехали, мама!
  - Как скажешь! - Мать включила скорость, машина стала трогаться с места.
  В этот момент из кустов вышел соломенный человек. Он приближался к машине стремительной походкой, сверля Никиту своими злыми красными глазами. Когда он подошёл к машине, Никита инстинктивно сжался и отпрянул от двери. Соломенный человек протянул руку, чтобы открыть дверь, но именно в этот момент мама резко вырулила на дорогу и втопила в пол педаль 'газа'. Урча двигателем, машина понеслась по шоссе. Соломенный человек какое-то время бежал за 'Москвичом', потрясая на ходу кулаками, но потом он остановился и пошёл в обратном направлении. Всё это время Никита наблюдал за ним через заднее стекло. Когда соломенный человек превратился в маленькую точку на обочине дороги, а потом и вовсе исчез из вида, Никита облегчённо вздохнул.
  - Говоришь, змею увидел? - с улыбкой спросил отец.
  - Ничего я там не увидел! - Никита попытался изобразить беззаботность и даже улыбнулся натянутой улыбкой.
  - Кому ты врёшь, сынуля? - отец всё так же сидел вполоборота и смотрел Никите в глаза. - Уж я-то вижу, что ты увидел что-то, что тебя испугало. Что это было, Никита?
  - Если скажу правду, ты не поверишь...
  - А ты скажи правду, вдруг поверю?
  - Там был соломенный человек. Велосипедистом тоже был он. И за рулём грузовика был он...
  - Фантазёр! - Отец рассмеялся. - С больной фантазией!
  - Ой, смотрите, там впереди авария! - от громкого маминого голоса и отец, и Никита вздрогнули.
  - Рита, где? Я ничего не вижу.
  - Вон там, справа! - Мама указала рукой и сбросила скорость. - И впереди тоже что-то...
  В кювете лежа перевёрнутый, заляпанный грязью грузовик. Его грязные колёса смотрели в небо и вращались.
  Когда 'Москвич' подъехал ближе, у Никиты не было сомнений в том, что это тот же самый грузовик, который чуть не протаранил бампером их машину.
  На обочине стояли машина 'скорой помощи' и 'Жигули' с надписью 'ГАИ'.
  Двое мужчин в белых халатах поставили перед машиной 'скорой помощи' носилки, на которых лежал мужчина в заляпанной кровью тельняшке. Его лицо тоже было залито кровью, на голове, у виска зияла глубокая кровавая рана. Когда 'Москвич' поравнялся со 'скорой помощью', мужчина в белом халате и в смешной белой шапочке накрыл водителя грузовика белой простынею, которая сразу стала окрашиваться в красный цвет, после чего носилки погрузили в машину.
  Машина 'ГАИ' стояла дальше. Один из милиционеров рулеткой измерял расстояние от дороги до перевёрнутого грузовика. Второй милиционер в это время что-то кричал в рацию.
  - Ты его знаешь? - тихо спросил отец у матери.
  - Шоферюгу? Нет...
  - А почему он хотел нас протаранить?
  - Н знаю. Скорее всего, пьяный был. Сбил бедное животное и вылетел с дороги...
  - Животное? - не понял отец.
  - Да, вон, впереди....
  На дороге лежала корова. Она лежала на боку и дёргала задними ногами. Из её приоткрытой пасти вытекала тёмная кровь, растекаясь лужей по асфальту.
  - Может, скажем им, что грузовик чуть в нас не врезался?
  - Не стоит. Судя по всему, водитель за руль уже не сядет.
  Мама аккуратно объехала корову. Когда 'Москвич' проезжал мимо неё, Никите показалось, что корова смотрит на него своим большим, чёрным с красными прожилками, глазом. Глаз коровы следил за Никитой, пока машина проезжала мимо.
  Никита отодвинулся от окна, сложил руки на груди и сидел, глядя перед собой. Ему уже не хотелось смотреть в окно, потому, что он уже знал, что ничего хорошего там нельзя увидеть и боялся увидеть нечто худшее, чем окровавленный водитель грузовика и корова, лежащая в луже собственной крови.
  И, хотя водитель грузовика хотел задавить Верёвкиных, но Никите почему-то было жалко его. Ведь у него наверняка есть жена, дети...
  - Ты думаешь, он умер? - Мама вопросительно посмотрела на отца, приподняв брови.
  - Да, несмотря на то, что 'скорая' и милиция приехали быстро.
  - Даже странно как-то...
  - Тут, недалеко пост ГАИ. Ничего странного...
  Откинувшись на спинку сидения, Никита закрыл глаза. Только сейчас он понял, что очень устал. Ему вдруг захотелось спать, глаза стали закрываться. Плотный тёмный туман подступил со всех сторон, стал обволакивать Никиту. Сквозь тёмную пелену тумана Никита слышал только гудение двигателя 'Москвича' и обрывки разговора родителей:
  - Неужели он умер? Поделом ему, пьянице... Жалко... Нажрутся и садятся за руль... свиньи! Чуть нас не убил, сволочь! Весь в крови, весь! Корова его остановила... ха-ха-ха... жалко животное, оно ни за что пострадало.
  Постепенно и голоса родителей стихли. Никита погрузился в глубокий сон без сновидений. Именно сейчас ему было хорошо и спокойно, а главное - абсолютно не страшно. Никита не знал, сколько он проспал. Он мог бы находиться в таком состоянии вечность, но голос мамы разбудил его и заставил подняться с тёмного дна на поверхность, в реальность.
  - Никита! Проснись!
  - Никита! - прозвучал голос отца, а секундой позже кто-то потряс Никиту за плечо.
  Никита открыл глаза, отметив, что чувствует себя не просто хорошо, а отлично. Он ощущал себя каким-то новым человеком, полным сил и энергии. Улыбнувшись отцу, Никита потянулся.
  - Вон уже указатель. Почти приехали...
  - Как спалось, дружище? А ты храпеть умеешь... Мужик! Кошмарики не снились? - Отец улыбнулся и вопросительно посмотрел на Никиту.
  Никита посмотрел в окно. Солнце клонилось к закату. Деревья и столбы линии электропередачи отбрасывали длинные тени на дорогу. А вот и указатель 'Утка', после которого будет поворот на деревню.
  И тут хорошее настроение Никиты как рукой сняло. Под знакомым с детства указателем стоял соломенный человек. Он смотрел на Никиту, улыбаясь своей мерзкой улыбочкой. Когда 'Москвич' поравнялся с ним, он помахал рукой Никите.
  - Отстань ты от меня, урод! Вонючка сраный! Я тебя ненавижу! - прокричал Никита в приоткрытое окно соломенному человеку, но тут же спохватился и прикрыл рот ладонью.
  - Это ты мне? - грозно спросил отец.
  - Нет! Нет, папа... я это...
  - Ты что, совсем ох...ел, что ли? Рита, останови машину!
  - Ваня, не надо! - мама с опаской смотрела на отца, но не сбавляла скорость.
  Отец развернулся и потянулся рукой к Никите.
  - Да я тебе...
  Никита сжался, закрыл голову руками.
  - Папа, - со слезами в голосе пропищал Никита. - Я ни к тебе обращался! Я это говорил соломенному человеку. Он меня преследует, он стоял под указателем...
  - Ваня, не надо! Ребёнок устал, ребёнок перенервничал...- Начала быстро говорить мама, с опаской поглядывая на отца. - А ты, Никита, уже не маленький мальчик. Ты скоро в школу пойдёшь. Пора бы тебе начать следить за своим я зыком и думать, кому и что можно говорить... Нельзя отцу такое говорить, даже в шутливой форме. Нельзя! И хватит нам рассказывать сказки про соломенных людей! Это уже не смешно, Никита! Если ещё раз я от тебя услышу про соломенного человека, я отведу тебя к психиатру! Честное слово, я так и сделаю! Будешь учиться не в нормальной школе, а в школе для умственно отсталых детей!
  - Я так больше не буду! - глотая солёные слёзы, пролепетал Никита. Он не знал, что такое школа для умственно-отсталых детей, но неоднократно слышал от старших товарищей во дворе про психбольницу, про смирительные рубашки и про психов, которые живьём поедают детей. Судя по тону мамы, она не шутила, а оказаться в школе для психов Никите не хотелось .- Я никогда так больше не буду! Честно-честно... Простите меня!
  - Ловлю тебя на слове, но если ты не сдержишь своё обещание, я отведу тебя к психиатру, а потом пеняй сам на себя!
  - Говнюк мелкий! - сквозь зубы процедил отец. Судя по его багровой шее, он сейчас был очень зол на Никиту. Пару раз в своей жизни Никита видел отца в гневе. Это было страшное зрелище: красное лицо, вздутые вены на лбу, перекошенный рот, бегающие глаза. Не хотел бы сейчас Никита видеть его лицо...
  - Прости, папа! Я не хотел тебя обидеть!
  Отец ничего не ответил, но шея стала из бардовой превращаться в светлую.
  'Успокаивается', - с облегчением подумал Никита.
  
  Глава 7. Снова в Утке. Похороны
  
  Машина ехала по вечерней Утке. Начинало темнеть, но фонари ещё не горели. На лавочках, у домов сидели люди. Они оглядывались на 'Москвич' Верёвкиных, о чём-то переговаривались. Машина тихо ехала по улице Кирова, как гигантский жук, переползая через ямы на разбитой грунтовой дороге. Всё это время Никита смотрел в окно и удивлялся, до чего же изменилась деревня, которую он знал с раннего детства. Листва на яблонях начала желтеть. Не было видно играющих у ворот домов детей, даже собаки не лаяли. В воздухе чувствовалась какая-то враждебность, напряжённость. Впервые в жизни Никите захотелось уехать отсюда, вернуться назад, в Красногневинск и не приезжать сюда никогда.
  - Кажется, приехали! - произнесла мама, заглушив двигатель.
  - Где мы, мама? - спросил Никита, выпрыгивая из машины.
  То, что он увидел, не было похоже на дом дедушки с бабушкой. И, если бы ни дом Полухиных напротив, и не сами Полухины, всем семейством молча стоящие у калитки своего дома, Никита бы подумал, что мама ошиблась и привезла их ни в то место. Вместо забора торчали обгоревшие деревянные столбы. За столбами всё было усеяно обгоревшими головешками. Там, где раньше был дом, стояла печь с длинной трубой. Никита сразу вспомнил сказку про дурака Емелю, который ездил на печи.
  Вокруг печи была большая куча обгорелых брёвен и пепла. Сильно пахло гарью.
  Послышался голос мамы за спиной:
  - Кошмар! Ваня, скажи мне, что это сон...
  - Это сон, дорогая, кошмарный сон.
  Верёвкины долго стояли, разглядывая пепелище, пока к ним не подошёл дядя Гена.
  - Сочувствую, - тихо сказал он. - Такое горе...
  - Как это произошло? - всхлипывая, спросила мама.
  - Мы услышали шум ночью. Я подошёл к окну, смотрю, дом твоих родителей горит...
  Пока ждали пожарных, сами пытались затушить, своими силами... Бабы, мужики с вёдрами бегали, поливали. Да что толку? Когда приехали пожарные, дом почти весь сгорел и все постройки...
  Вдруг Никита увидел яркую белую вспышку за печкой. Это было похоже на фотовспышку. Вспыхнуло два или три раза, а потом за печкой стало мерцать какое-то странное белое свечение.
  'Что это может быть?' - Никита аккуратно обходил пепелище. Он неспеша продвигался вперёд, поднимая в воздух клубы пепла, не отрывая глаз от источника света, словно боясь, что он пропадёт.
  За спиной слышались оклики родителей, но Никита шёл вперёд и не обращал на крики родителей внимания. Это напоминало сон. В какой-то момент ему стало казаться, что груда пепла и обугленных головешек перед ним расходится, давая пройти. Он даже не смотрел себе под ноги. Его взгляд был прикован к яркому свету. Этот свет будто звал к себе. Обойдя печь, Никита увидел маленького старичка в длинной рубашке из мешковины, с венком из сухих веток на голове. Старичок смотрел на Никиту и плакал. Слёзы ручьями катились по его морщинистым щекам.
  - Дедушка, - начал Никита. - Вы...
  Откуда-то издалека донесся голос отца:
  - Никитка!
  - Чего? - Обернувшись, Никита увидел отца, прыгающего на одной ноге и высыпающего пепел из туфли.
   - Сколько тебе кричать? Пока я шёл за тобой, полные туфли пепла набрал. Вот сейчас ремень сниму и всыплю тебе...
  Мальчик опять посмотрел на то место, где только что стоял плачущий старичок, но старичка и след простыл, зато в том месте, где он стоял, остался светящийся прямоугольный след. Никита подошёл ближе и нагнулся. Перед ним лежала икона, на которой была изображена Дева Мария с младенцем на руках. Раньше эта икона висела в комнате дедушки с бабушкой, а сейчас она лежала у его ног, присыпанная пеплом. Никита поднял Икону, стряхнул с неё пепел. Икона стала светиться ярче. Никита , как завороженный смотрел на икону. Ему казалось, что Дева Мария смотрит на него и младенец ему улыбается.
  'Как эта икона могла оказаться здесь, на пепелище? - думал Никита, осматривая икону. - Может, её старичок, которого Сыч назвал домовым, принёс и оставил для меня?'
  Никите трудно было поверить в то, что икона могла находиться в горящем доме, ведь на ней не было следов от огня.
  - Сейчас я тебе всыплю! - отец подошёл сзади, развернул Никиту лицом к себе. Его правая рука была занесена над головой с зажатым в ней ремнём. Левой рукой отец придерживал брюки. - А это что у тебя?
  Рука с ремнём опустилась. Злость на лице отца сменилась выражением удивления.
  - Это икона Божьей Матери, - ответил Никита и улыбнулся. Он не знал, почему, но, как только он взял икону в руки, на него снизошло какое-то удивительное спокойствие. Внутри стало тепло и хорошо. Даже вид отца с ремнём не испугал его. - Она висела в комнате дедушки с бабушкой
  - Дай посмотреть! - Отец протянул руку, штаны тут же съехали с него, обнажив голубые семейные трусы в горошек.
  - Не дам! - прижимая к груди икону, Никита обошёл чертыхающегося, вдевающего ремень в брюки, отца.
  Мать Никиты и дядя Гена молча наблюдали, как Никита спускается с горы пепла и идёт к ним.
  - Что это у тебя? - спросила мать, когда Никита отошёл от руин и подошёл к ней.
  - Икона...
  - А где ты её взял? - поинтересовался дядя Гена.
  - Там, - Никита указал рукой на пепелище. - За печкой...
  Когда отец Никиты выбирался из руин, он запнулся за что-то ногой и растянулся во весь рост. Никита с мамой и Геннадий молча наблюдали за тем, как Пётр встаёт, отряхивается, падает, опять встаёт, делает два шага, падает лицом в пепел.
  - Твоя мамаша и после смерти мне мстит, - тихо проговорил Пётр, глядя на супругу, но Рита ему ничего не ответила.
  
  После объятий и соболезнований - многочисленных и однообоазных, ввергающих в уныние, - Верёвкины и Полухины долго стояли у крыльца и обсуждали план дальнейших действий. Было решено всех детей отправить на ночь к Николаю Васильевичу и Софье Михайловне, которые жили через дом.
  - Гробы с останками стоят у нас в доме, так как дом Галины Анатольевны и Владимира Борисовича сгорел. Я думаю, что негоже детям находиться в одном доме с усопшими и отправил их к Нефёдовым. Ваш Никитка тоже может одну ночь переночевать у Николая Васильевича, к тому же, дети Василича сейчас в Перми, дом у него большой и с моими детьми Никитке будет веселее.
  - С Никиты хватит потрясений, - Маргарита посмотрела на мужа. - Да, Ваня?
  Иван ничего не ответил, только кивнул головой.
  - Вот и отлично! - продолжала Маргарита. - А я должна ночь провести с родителями...
  Договорить она не смогла, так как её стали душить рыдания.
  Из дома вышел коренастый бородатый мужчина - Николай Васильевич. Никита знал его раньше, знал, что Николай Васильевич и его дед были лучшими друзьями.
  Поздоровавшись со всеми за руку, поцеловав руку Рите и пробормотав нечто похожее на 'сочувствую', Николай Васильевич повёл Никиту к своему дому. Всю дорогу Никита прижимал руками к груди икону, ощущая тепло, исходящее от неё. Вася и Люда шли сзади, взявшись за руки. Оглянувшись на них через плечо, Никита подумал, что они очень похожи на Гензенля и Гретель, которые снились ему во сне.
  - А-кхе, мля! - Николай Васильевич прокашлялся и сплюнул. Судя по запаху, исходящего от Николая Васильевича и по его нетвёрдой походке, он был сильно пьян.
  Его дом был в пяти минутах ходьбы от дома Полухиных. Эти пять минут дети шли молча, а Николай Васильевич бормотал себе под нос что-то бессвязное.
  
  - Вот это хоромы! - с восторгом сказала Люда, обходя просторные комнаты в доме Николая Васильевича.
  - Наш дом меньше, - тихо произнес Вася, рассматривая фотографии, висящие в рамках на стене. На фотографиях Николай Васильевич был изображен в военной форме, молодой, подтянутый. Почти на каждом снимке с ним была молодая красивая женщина. - Это ваша жена?
  - Да! - прослезившись, сказал Николай Васильевич, - Она умерла десять лет назад... Бедная, как она мучилась перед смертью! У неё был рак.
  - Большой рак? - спросила Люда.
  - Это не тот рак, о котором ты думаешь. Это болезнь, мать её, болезнь...
  Осмотрев весь дом, дети вернулись на кухню, где Николай Васильевич что-то разогревал в сковороде на газовой плите.
  - Сейчас поужинаем, а потом... А потом я не знаю, чем вас занять.
  -Я думаю, мы поиграем в карты! - Вася достал из кармана колоду карт.
  - Да ты, я смотрю, предусмотрительный малый, ни такой дурачок, как кажешься! - Николай Васильевич налил в стакан мутную жидкость из большой бутылки, выпил залпом, крякнул, закусил огурцом.
  - Я не дурачок, - обиженно проговорил Вася.
  - Ты что, на 'дурочка' обиделся? - Николай Васильевич разразился раскатистым смехом. Его громкий смех отскакивал от стен и уносился в глубину дома. - Так это ж шутка!
  На ужин были голубцы. Никита никогда ещё не ел ничего подобного. Никакого сходства с голубями, хотя название блюда вызвало у Никиты ассоциации с этими птицами.
  - Это вы сами готовили? - вопросительно посмотрев на Николая Васильевича, спросил Никита.
  - Нет,- Николай Васильевич опять рассмеялся и опять наполнил стакан мутной жидкостью. - Мне домовой готовит!
  - Ваш домовой умеет готовить? - удивился Никита.
  - Это шутка, дурачок! - Николай Васильевич запрокинул голову, влил себе в рот мутную жидкость, зажевал её огурцом, громко чавкая.
  Ужин прошёл в тишине, нарушаемой лишь тиканьем часов с кукушкой и жужжанием мух под потолком.
  - И знаешь, что я тебе скажу? - Николай Васильевич внезапно нарушил тишину и посмотрел на Никиту, - Твои бабка с дедкой были очень хорошие люди. То, что с ними произошло, это ...это... это полный п...дец!
  Никита кивнул головой и не стал уточнять, что означает последнее, сказанное Николаем Васильевичем, слово. Он догадывался, что оно означает что-то нехорошее.
  После ужина все прошли в самую большую комнату, посередине которой стоял большой круглый стол с кривыми ножками, вокруг которого стояло несколько деревянных стульев, покрытых лаком.
  - А что ты с собой икону таскаешь? - спросил Николай Васильевич, глядя на Никиту сверху вниз.
  - Это икона из дома бабушки с дедушкой. Я нашёл её за печкой сегодня, когда мы с родителями смотрели на сгоревший дом...
  - Дай-ка я посмотрю! - Николай Васильевич выхватил у Никиты из рук икону, вышел с ней на середину комнаты поближе к люстре, стал осматривать её на свету. - И как она не сгорела? Там всё так полыхало... Мы всей деревней тушили... Ты поставь её на камин. Не переживай, ничего с ней не случится... Итак, товарищи, прошу вас к столу! Сейчас я вам покажу, как играют в дурака разведчики.
  Однако, вопреки ожиданиям Никиты, Николай Васильевич играл плохо. Он постоянно проигрывал. В какой-то момент он принёс из кухни всё ту же бутылку с мутной жидкостью и тарелку нарезанных огурцов.
  Выпивая после каждого проигрыша и закусывая огурцами, Николай Васильевич стал рассказывать детям про Великую Отечественную войну, про то, как он ушёл в армию на следующий день после того, как ему исполнилось восемнадцать, про то, как его взяли в разведроту, про то, как он брал 'языка', про то, как был ранен и чуть не попал в плен...
  - Потом я встретил Любочку, свою первую и единственную любовь! - Николай Васильевич опять прослезился, опустошил стакан с мутной жидкостью и протяжно вздохнул. - Она была санитаркой в военном госпитале, куда меня после ранения доставили. Вон, смотрите, шрам какой остался...
  Николай Васильевич почесал бороду, расстегнул рубашку на груди. Слева был большой, глубокий шрам.
  - Осколок, мать его... ещё немного, и я бы умер.
  Николай Васильевич опять опустошил стакан, закусил огурцом. Игра продолжилась. Они играли долго. Всё это время Николай Васильевич рассказывал о войне, плакал, пил и проигрывал.
  - Он пьёт самогон, - шепнула Люда на ухо Никите.
  Когда язык Николая Васильевича стал заплетаться, и он в третий раз стал рассказывать об одном и том же, про то, как он отстреливался от немцев и тащил на себе раненного товарища, Люда тихим голосом сказала: ' Я устала, хочу спать'.
  - И я! - сказал Никита.
  - И я! - подхватил Вася.
  - Эх вы, молодёжь! Что же вы, мля, такие... - Николай Васильевич не успел договорить, так как с глухим стуком упал со стула на пол.
  - Ему надо помочь! - крикнула Люда и подбежала к Николаю Васильевичу. Он пытался встать, но у него ничего не получалось. Его водило из стороны в сторону, и он падал лицом на пол.
  - Я мля... сейчас мля, - бормотал Николай Васильевич.
  - Берите его под руки... Николай Васильевич, обопритесь на меня! - скомандовала Люда.
  Глядя на Люду, Никита снова увидел в ней ту бойкую девчонку, которая лучше всех играет в футбол, которая не плачет, когда падает...
  Пару раз уронив Николая Васильевича, дети всё-таки довели его до дивана, подложили под голову мягкую подушку, укрыли пледом, который был в шкафу....
  Всё лицо Николая Васильевича было в крови. Его бровь была разбита, из неё текла струя крови, на лбу была большая шишка.
  - Где нам можно лечь спать, Николай Васильевич? - спросила Люда, держа в одной руке миску с водой, а в другой руке - влажную тряпку, которой она вытирала кровь с лица Николая Васильевича.
  Николай Васильевич ничего не ответил, только сделал неопределённый жест рукой, после чего рука безвольно повисла.
  - Что он сказал? - Вася с тревогой посмотрел на сестру. - Где?
  - Везде! - ответила Люда, кладя руку Николая Васильевича ему на грудь. - Он сказал 'везде'. Пойдёмте в ту комнату, где стоят две кровати и статуэтка на тумбочке... Женщина с кувшином... Там так мило!
  - Идём! - хором ответили Ваня с Никитой, и дети прошли в комнату, которая внешне очень напоминала спальню: две большие кровати, между ними - тумбочка, на которой стоит радиоприёмник. В углу комод, на котором стоит большая статуэтка. Женщина держит кувшин, её грудь обнажена, у неё розовые соски.... Глядя на статуэтку, Никита почувствовал приятное тепло, которое рождалось где-то ниже пояса и растекалось по всему телу.
  - Не включай радио! - крикнула Люда Ване, который протянул руку к радиоприёмнику.
  - А чего? - не понял Вася.
  - А ничего! Дядя Коля спит, и он не разрешал включать радио...
  - А! - протянул Вася.
  И тут Никита вспомнил про икону. Войдя в комнату, в которой спал Николай Васильевич, Никита подумал, что зря он не взял свой фонарик. Сейчас бы он ему пригодился. За окном темно, а свет включать не хотелось, чтобы не будить Николая Васильевича. Но в фонарике не было необходимости. Икона светилась белым светом, освещая всю комнату. Никита подошёл к камину, взял в руки икону. Богородица смотрела на него, склонив голову, младенец в её руках улыбался, моргая глазами.
  - Нет... нет! - бормотал во сне Николай Васильевич. Руки его подёргивались, голова слегка поворачивалась на подушке, словно он следил за кем-то. - Пошли туда, Егор! Пригнись... Егор, мля! Сейчас я ему по нему жахну... Мало не покажется!
  Никита на цыпочках прошёл мимо Николая Васильевича и прикрыл дверь.
  - Ну, как он? - спросила Люда, когда Никита вошёл в комнату.
  - По-моему, ему снится война, - Никита поставил икону рядом с радиоприёмником, на тумбочку, присел на край кровати. - Мне опять спать с Ванькой?
  - Да, если не хочешь спать на полу, - укрываясь одеялом, ответила Люда.
  - Хорошо! - Никита разделся, выключил свет, в котором не было нужды, так как икона по-прежнему светилась, заливая светом комнату.
  Как и в прошлый раз, мальчики легли 'валетом', Вася лёг головой к стене, а Никита - головой к окну.
  Никитка закрыл глаза, попытался заснуть, но Вася ворочался, и Люде тоже не спалось. Она протяжно вздыхала, кровать, на которой она спала, скрипела пружинами.
  - Интересно, а почему родители нас отправили сюда? - спросил Никита, решив первым нарушить тишину.
  - Потому, что у нас, в гостевой комнате стоят гробы с твоими дедушкой и бабушкой, - ответила Люда.
  - И что?
  - А то, что там страшно по ночам, очень страшно!- подал голос Ваня.
  - Что же там страшного? - удивился Никита.
  - Когда случился пожар в доме Владимира Борисовича и Галины Анатольевны, нам родители запретили выходить из дома, но мы всё видели из окна, - начала рассказывать Люда. - Дом полыхал, так ярко, что было светло, как днём. Наши родители и соседи с вёдрами тушили пожар.... Потом приехала пожарная машина, потом ещё одна. Они тушили долго, но дом и твоих дедушку с бабушкой не спасли. На следующий день родители на автобусе отвезли нас в Юсьву. Там живёт брат отца, дядя Боря со своей женой, Ниной... Там было здорово!
  - У них живёт кот Барсик, - вставил Вася. - Он такой пушистый! Дядя Боря водил нас на свою работу, у него большой кабинет и служебная машина 'Волга'...
  - Да! И мы целыми днями гуляли с тётей Ниной. Она, ну, это... беременна, ждёт ребёнка. Поэтому она с нами гуляла, и мы с ней играли в разные игры. У них собака есть, овчарка. Его зовут Буран, он такой умный, он может тапочки приносить...
  - А может палку принести на улице, если её кинуть, - Вася махнул рукой.
  - Мы там были, пока у тёти Нины не начались эти... схватки! Дядя Боря повёз её в больницу, а его водитель привёз нас сюда на служебной машине. Я ещё никогда не каталась на 'Волге'...
  - И я...
  - Не перебивай, Ваня! Ну вот, - Люда замолчала, собираясь с мыслями. - Привезли нас вечером, а у нас дома в комнате, на деревянных столах стоят два гроба, оббитых красной материей.
  - И что же тут страшного? - спросил Никита.
  - Слушай дальше... Ночью мы с Васькой проснулись от какого-то шума. Мы проснулись одновременно. Я иду на цыпочках мимо его комнаты, а тут он дверь открывает, я чуть со страху не описалась!
  - И мне страшно было. Просыпаюсь, а там какой-то шум, какие-то голоса. Открываю дверь, а там кто-то в белом...
  - Это я в 'ночнушке' была. Подходим мы с Васькой к двери комнаты, в которой гробы стояли, а там твои дедушка с бабушкой разговаривают...
  - Может, это ваши родители разговаривали, или ещё кто-нибудь?
  - Нет! Родители спали в своей спальне, я слышал, как они храпят! - Ваня хихикнул.
  - В комнате с гробами разговаривали Галина Анатольевна и Владимир Борисович! - глядя на Никиту широко раскрытыми глазами, произнесла Люда.
  - Мы слышали их голоса! - добавил Вася.
  - А о чём они говорили? - спросил Никита. Он пристально вглядывался в лица Васи и Люды. Ему казалось, что они его разыгрывают, но их лица были серьёзными.
  - Твоя бабушка говорила, что это она виновата в том, что с ними произошло. Она не придала значение тому, что происходит...
  - А Владимир Борисович говорил, что виноват он! Это он что-то там сделал, а поплатились за это они оба...
  - За что? - не понял Никита.
  - Я не знаю, - Люда пожала плечами. - Через дверь было не всё слышно. Говорили они не громко. Это я ухо к замочной скважине прислонила и смогла хоть что-то услышать, а Ванька вообще ничего не слышал...
  - Да всё я слышал! - Вася легонько шлёпнул сестру по плечу.- Они переживали из-за того, что умерли...
  - Да! А потом они пошли смотреть свой дом. Мы слышали, как скрипит пол, как они подходят к двери... Дверь комнаты была закрыта на крючок. Крючок слетел с душки, дверь открылась...
  - Было так страшно, - прошептал Вася.
  - Да! Мы отошли от двери, стали пятиться назад, но никого не увидели...
  - Мы слышали их голоса. Они переговаривались. Что-то говорили про дом. Пол скрипел, будто они идут. Твоя бабушка что-то говорила про дом...
  - Она говорила: 'Вова, неужели дом сгорел? Жалко, добротный дом!'. - Люда вздохнула.
  - Ничего себе! - Никита присвистнул.
  - Не свисти, денег не будет! - Вася прижал указательный палец к губам.
  Люда помолчала, потёрла ладонью лоб, потом продолжила:
  - Потом они вышли из дома. Мы тихонько приоткрыли дверь, заглянули в комнату, зажгли свет. И что ты думаешь? Гробы стояли на своих местах, закрытые. Мы уже хотели разбудить родителей, рассказать им про то, что видели...
  - И слышали! - вставил Ваня.
  - ... но входная дверь опять открылась. Твои бабушка с дедушкой опять вошли в дом. Они разговаривали. Бабушке было жалко дом.
  - Она так и говорила: 'Эх, дом жалко! Какой дом был!'
  - Молчи, ссыкун!
  - Сама такая, - обиженно пробубнил Вася.
  - ... А дедушка проклинал какого-то Илью. Он так и говорил: 'Будь проклят этот Илья!'.
  - Кто такой Илья? - удивлённо спросил Никита. Как бы ни пытался, он не мог вспомнить ни одного человека с таким именем ни среди родственников, ни среди знакомых.
  - Я не знаю, - Люда пожала плечами.
  - И я , - произнёс Вася.
  - Рот закрой, зассанец!
  - Люда, а почему ты Ваську ссыкуном и зассанцем называешь?
  - Потому, что он обоссался от страха, когда услышал голоса в комнате.
  - Ничего я не обоссался! Это я на кухне воду пил и водой облился...
  - А воняло от тебя ссаньём!- Люда хохотнула. - Ну ладно, давайте спать!
  - А что было потом? - спросил Никита.
  - А потом мне так сильно спать захотелось, что я с трудом до кровати дошла. Только прилегла и уснула.
  - И я тоже! А утром мы всё рассказали родителям.
  - Ты рассказал, хотя мы договорились им об этом не говорить...
  - Они вам поверили? - удивился Никита.
  - Нет, но договорились с Василичем, чтобы нас на ночь к себе взял, вот мы и здесь, вместе с тобой! - Вася развёл в стороны руки. - Сейчас всю ночь будем слушать его храпение!
  Действительно, за стеной раздавался громкий храп, больше похожий на звериное рычание. Казалось, что стены вибрируют от этого звука.
  - Вась, а ваша бабушка больше не ходит по своей комнате? Та бабушка, которая умерла?
  - Баба Дуся? Нет! После того случая, когда... ну, ты понял... Её не стало слышно, она пропала.
  - Я видел в ту ночь её. Её утащили те чудовища, которые тогда в дом вломились.
  - Чудовища? Ты говоришь, что это были чудовища? - Вася присел на кровати. - Мы с Людой видели какие-то тени, слышали, как кто-то по дому ходит и всё ломает. Родители вообще об этом говорить не хотят. Мама только один раз сказала, что это были бесы. А кто такие бесы, как они выглядят?
  - Они немного похожи на животных, немного - на людей. Они злые...
  - Злые - не злые, но отец над входом в дом, над дверями и на стенах развесил кресты и иконы. У нас сейчас дом больше похож на дом Отца Михаила. Так что, никакие бесы к нам сейчас не заходят!
  - Мальчики! Может, замолчите уже? Я спать хочу! - Люда зашевелилась на своей кровати.
  - Спокойной ночи! - Вася лёг, натянул одеяло до подбородка. Через минуту Никита услышал его мерное сопение, а через пять минут и сам уснул.
  
  Среди ночи Никита проснулся. От иконы исходил мягкий белый свет. Дева Мария чуть заметно покачивала головой, младенец Иисус указывал пухлой ручкой на окно.
  В тот момент мальчик понял, что это неспроста, происходит нечто плохое, ужасное.
  За окном был слышан шум, какая-то возня...
  Никите не было страшно. Он знал, что рядом икона, на груди его крест, а это значит, что ничего страшного с ним нее случится. Люда с Васей спали. Вася постанывал во сне, а Люда ворочалась на кровати, разметав по подушке длинные волосы. Её одеяло лежало на полу. Никита поднял с пола одеяло, накрыл Люду. Люда перестала метаться.
  - Спасибо, мамочка, - прошептала Люда.
  Никита ничего ей не ответил. Он стал на цыпочках подходить к окну, ощущая холодный пол под пятками.
  За окном, во дворе бегали мохнатые чудовища, освещаемые светом фонаря, закреплённого над крыльцом. В небе летали крылатые, обтянутые тёмной кожей, скелеты с длинными хвостами. Никита видел, что лохматые твари пытаются проникнуть в дом. Они бегали по двору, рычали, но не могли подойти к дому ближе, чем на пять шагов. С какой бы стороны они не приближались к дому, какая-то невидимая сила отбрасывала их назад, словно дом накрыт каким-то невидимым гигантским колпаком. Стены дома светились голубоватым светом...
  Очередное рогатое чудовище, оскалив зубастую пасть, кинулось на дом. Сделав два шага, оно отлетело назад, упав на спину. Увидев это, Никита улыбнулся.
  - Так тебе!
  Чудовища ходили взад-вперёд по двору, словно выискивали слабое место в обороне дома, но Никита был уверен, что сегодня слабых мест они не найдут.
  За спиной послышался знакомый голос:
  - Ты их не боишься?
  Обернувшись, Никита увидел Александра Ивановича. Сыч сидел на краешке кровати. На нём была красивая красная рубашка, волосы были аккуратно зачёсаны назад. Вокруг него было яркое белое свечение. Глаза Александра Ивановича излучали доброту и теплоту. Встретившись взглядом с глазами Сыча, Никита почувствовал удивительное спокойствие и умиротворение, в груди появилось приятное тепло, которое разрасталось с каждой секундой. Глядя на Александра Ивановича, Никита подумал, до чего же он красивый!
  - Нет, не боюсь! - ответил Никита, продолжая рассматривать Александра Ивановича.
  На ногах Сыча были красные кожаные сапоги с загнутыми вверх носами. Такие сапоги Никита видел только на картинках в детских книжках.
  - Правильно делаешь! Эту нечисть нельзя бояться, с ней нужно бороться!
  Никита увидел яркую вспышку за окном, вслед за ней послышались визжание и рёв чудовищ.
  - А как вы...
  - Не важно. Я пришёл помочь тебе. Ложись спать и спи спокойно. Пока я рядом, с тобой ничего плохого не произойдёт.
  - Но я... - Никите не хотелось ложиться спать. Он так хотел поговорить с Александром Ивановичем, задать ему много вопросов.
  - Тихо! Детей разбудишь, - Александр Иванович приложил указательный палец к губам.
  И тут Никита почувствовал, как ноги сами несут его к кровати, а глаза закрываются. Последнее, что Никита увидел перед тем, как уснуть: Александр Иванович сидит рядом с ним и гладит его по волосам. От его легких, почти невесомых прикосновений было необычайно спокойно на душе.
  
  Никита открыл глаза. Было утро. Васи с Людой в комнате не было, их голоса раздавались из кухни. На тумбочке стояла икона. Только сегодня она почему-то не светилась и Дева Мария с Иисусом не шевелились.
  Пройдя на кухню, Никитка увидел Люду с Васей, сидящих за столом. Перед ними стояла большая тарелка с блинами. У газовой плиты стоял Николай Васильевич. Он жарил блины, что-то напевая себе в бороду. Фартук украшенный ромашками, смотрелся на нём смешно и нелепо.
  - А, Алёшка! Долго же ты спишь! Васька с Людкой уже час как на ногах. Какие же вы городские... не то, что наши, деревенские...
  - Я - Никита.
  - А я что сказал? Иди умойся за печкой, а потом садись за стол!- Николай Васильевич хмыкнул. - Никита!
  Глядя на этого крепкого бородача, Никита не мог поверить, что вчера он не мог стоять на ногах, падал и разбил в кровь себе лицо. О том, что это Никите не приснилось, напоминала царапина над бровью Николая Васильевича.
  - А мне сегодня Сыч снился! - громко сказала Люда. - Снилось, что он сидел в комнате, в которой мы спали.
  - Сыч?- Николай Васильевич обернулся и вопросительно приподнял бровь. - Это тот, который умер недавно?
  - Да, этот колдун.
  - И что он делал? - спросил Никита, проглотив комок слюны.
  - Ничего, просто сидел на твоей кровати и гладил тебе волосы. - Люда посмотрела на Никиту.
  Никиту будто жаром обдало. Он почувствовал, как кровь прилила к щекам, но ничего не ответил.
  - Когда покойники снятся, это к плохой погоде! - Николай Васильевич подкинул блин на сковородке. Блин перевернулся в воздухе, упал на сковородку и зашипел. - Так моя мать говорила...
  
  Поглощая тёплые блины, макая их в миску с мёдом, Никита думал о том, что произошло сегодняшней ночью, вспоминал друзей соломенного человека, Александра Ивановича. Больше всего его удивило то, что Люда тоже видела Александра Ивановича, но она видела его во сне, а Никита - наяву. Как такое возможно? Почему это происходит?
  Внезапно послышались громкие, тягучие трубные звуки.
  - Что это? - спросил Ваня.
  - Начались похороны Галины Анатольевны и Владимира Борисовича! - с невозмутимым видом сказал Николай Васильевич. В то время, как дети вскочили из-за стола и побежали к окну, чтобы посмотреть, что происходит снаружи, Николай Васильевич продолжал есть блины. Глядя на Николая Васильевича, у Никиты сложилось впечатление, что он видел похороны уже много раз и его уже этим не удивишь. - Вы пока одевайтесь и подождите меня во дворе. А я тут приберусь, переоденусь и сходим со стороны посмотрим...
  Дети вышли из дома. Во дворе трубные звуки казались ещё громче. Никита чувствовал, как вибрируют его барабанные перепонки. Иногда сквозь протяжную мелодию пробивался женский плачь. Посмотрев через невысокую калитку в сторону улицы, Никита увидел, как люди в чёрных одеждах подтягиваются к дому Полухиных.
  - Какая печальная музыка, - сказал Ваня, глядя на женщину в черном платке, идущую по дороге в сторону дома Полухиных.
  Казалось, что громкая музыка притягивает к себе людей, и они идут на звук, как мухи, слетающиеся на варенье.
  - Это траурный марш, - тихо сказала Люда. - Ой, смотрите, чьи-то следы!
  Никита опустил глаза вниз. Весь двор был сплошь усеян неглубокими, но отчётливо видными следами. Это были следы копыт и когтистых лап. Их было много, и все они были в нескольких шагах от дома.
  - И всё-таки это был не сон, - с нажимом в голосе сказал Никита.
  - Что? - не понял Вася.
  - Ничего... Это не человеческие следы.
  - Какие-то животные, но не коровьи и не козьи, и даже не собачьи следы. Это.... - Люда внимательно рассматривала следы, низко нагнувшись.
  - Смотрите, дождь пошёл! - выкрикнул Вася.
  - Я же говорил, что дождь будет! - На крыльце стоял Николай Васильевич. На нём был светло-зелёный длинный плащ с капюшоном, в руках он держал два зонта. - Вот, возьмите. Один Людочке, а второй - вам, сорванцы... Один на двоих. Смотрите, не сломайте. Я за эти зонты заставлю вас неделю работать на моём огороде!
  Играл похоронный марш, моросил дождь, смывая с песчаного покрытия двора свидетельство ночного визита незваных гостей.
  'Нечисть, - вертелось в голове Никиты. - Нечисть, нечисть...'
  
  Народу во дворе дома Полухиных было много. Казалось, что на похороны дедушки и бабушки собралась вся деревня. Никита успел заметить два автобуса у ворот. Похоронный марш играл военный оркестр. Мужчины в парадной военной форме, в белых перчатках, выдували из блестящих медью труб печальные звуки. Они делали это с видом полной отрешённости от всего происходящего
  Николай Васильевич и дети прошли во двор и встали недалеко от калитки, чуть в стороне от одетой в чёрные одежды толпы.
  Когда звуки похоронного марша стали громче, входные двери раскрылись. Из чрева дома, на руках мужчин, которых Никита никогда в жизни раньше не видел, стали выплывать гробы. Лица мужчин, несущих гробы, были суровы. Женщины в этот момент заплакали ещё громче. Гробы поставили на большой, сколоченный из свежеструганных досок стол.
  Рядом с гробами Никита увидел мать с отцом. Мать рыдала, отец её успокаивал... В какой-то момент Никита почувствовал, как горячие слёзы текут по его щекам. Ему вдруг стало так тоскливо и плохо, как никогда раньше. Он стоял и плакал, вспоминая дедушку с бабушкой при жизни. Бабушка никогда больше не прочитает ему сказку, а дедушка никогда не расскажет про войну, не обнимет его своей единственной, но сильной и необычайно нежной рукой.
  Никита стоял и плакал, и ему было наплевать, что Вася с Людой видят его слёзы.
  В какой-то момент он понял, что не может больше слышать этот похоронный марш, эти звуки плача, не может видеть эти скорбящие лица и черные одежды... Никита почувствовал, что начинает задыхаться, какая-то невидимая сила давит ему на грудь и мешает сделать вдох.
  Отдав зонт Васе, Никита поспешил уйти со двора. Как только за ним со скрипом закрылась калитка, он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Ему сразу стало легче. Захотелось уйти отсюда, уйти подальше, чтобы не видеть всего этого и не слышать эту смесь похоронного марша и плача...
  Открыв глаза, Никита посмотрел по сторонам. Улица была пустынной, ни одного человека. Даже птицы не летали. Всё будто замерло. И вдруг, посмотрев прямо, сквозь пелену дождя, Никита увидел соломенного человека. Он стоял у обгорелого столба, который раньше был забором, и улыбался своей гадкой улыбкой.
  Слёзы сразу высохли на глазах Никиты. Скорбь и тоска, душившие его, отошли на второй план. Осталась только злость.
  - Ах ты, урод! - крикнул Никита, поднимая с земли камень. - Пришёл посмотреть, как мы бабушку с дедушкой хороним? На, получай!
  Камень со свистом рассек воздух и приземлился рядом с ногой соломенного человека.
  - Не напрягайся, соплячок! Жизнь и смерть неразлучны. Они идут рука об руку...
  - Получи, тварь! - Никита шел вперёд, поднимая с земли камни и кидая их в соломенного человека. Соломенный ловко уворачивался от камней и продолжал улыбаться.
  - Твои бабушка с дедушкой сами виноваты. Они...
  Никита уже перешёл дорогу. От соломенного человека его отделяли всего несколько шагов. Заметив в траве обугленный кирпич, Никита поднял его над головой. Соломенный человек даже не стал прикрываться руками. Он просто стоял и смотрел на Никиту, но впервые в жизни Никита увидел в его глазах удивление и... уважение?
  Трудно сказать, было ли это уважением. Но, то, что соломенный человек был удивлён, было видно по его вытянувшемуся облепленному соломой лицу и по округлившимся красным глазам.
  Размахнувшись, Никитка метнул кирпич в соломенного монстра, вложив в бросок всю свою силу и злость.
  За спиной послышался голос Николая Васильевича:
  - Никита!
  Кирпич ударился об столб, отскочил от него и упал на перемешанную с золой землю. Соломенный человек куда-то пропал. Он исчез, и только продолговатые чуть заметные следы на влажной земле напоминали о том, что он был здесь. Рядом со следами лежало несколько соломинок.
  Никита обернулся. К нему бежал Николай Васильевич, тяжело дыша и держась рукой за сердце. Следом за ним бежали Люда и Ваня.
  - Ты что, совсем сдурел? - кричала Люда, - Ты почему ушёл? Мы тебя потеряли...
  - Я же просил вести себя хорошо, - тяжело дыша, просипел Николай Васильевич. - Ты почему без спроса ушёл?
  Никита покраснел, потупил взгляд.
  - Мне стало плохо...
  - Плохо? Когда я твоим родителям расскажу, что ты от меня убежал, тебе будет по-настоящему плохо... Хоть бы предупредил меня. Нет, не пошёл бы я с тобой в разведку. Кстати, ты знаешь, что твой дед разведчиком был?
  - Нет...
  - А ты разведчиком никогда не станешь! Таким, как ты в разведке не место! Ладно, пошли в дом. Что мокнуть под дождём? - Николай Васильевич взял Никиту за руку и повёл за собой. Ваня с Людой, как и в прошлый раз, молча шли сзади.
  По пути к дому Николая Васильевича Никита постоянно оглядывался. Он видел, как толпа в чёрном стала выходить из калитки, как гробы грузят в кузов подъехавшего грузовичка, обтянутый чёрной материей. Никита видел, как люди садятся в автобусы с чёрными полосами по бокам.
  
  Придя домой, Николай Васильевич налили себе в стакан мутной жидкости, выпил, громко крякнул, предложил детям сыграть с ним в карты. Судя по всему, не только Никита, но и Люда с Ваней были в подавленном состоянии. Они все ещё находились под впечатлением от увиденного на похоронах. Никите казалось, что он до сих пор слышит похоронный марш, но музыка уже не играла, когда гробы грузили в кузов грузовика.
  Играть в карты дети дружно отказались, тогда Николай Васильевич предложил детям сыграть в шахматы.
  Эта идея понравилась Никите, но Ваня с Людой, похоже, от этого не были в восторге. Николай Васильевич вышел из кухни. Когда через какое-то время он вернулся, в руках его была доска с нанесёнными на ней чёрными и белыми квадратиками и небольшой мешочек, в котором что-то гремело.
  - Это шахматная доска, - произнёс Николай Васильевич, положив клетчатую доску на стол. - А это - шахматные фигуры...
  Николай Васильевич стал аккуратно расставлять на доске странные деревянные, покрытые лаком, фигурки.
  - Самодельные? - спросил Никита, заметив, что фигуры выглядят топорно, не так, как те, которые продаются в магазине.
  - Да! Их мой отец делал.
  - Вот это да! - произнёс Никита, разглядывая коня. - Как живой!
  - Ну так... Всё! Я расставил фигуры, ставь сюда коня. Будешь пока играть чёрными. А вы будете играть? - Николай Васильевич вопросительно посмотрел на Люду с Васей.
  - Я не хочу, - произнёс Вася, разглядывая рисунок на скатерти.
  - И я, - сказала Люда, глядя в окно. - Можно, мы радио в комнате послушаем?
  - Идите! Только ничего там, в комнатах не трогайте, ладно. Радио стоит...
  - Мы знаем! - радостно воскликнул Вася и они с Людой вышли из кухни.
  Николай Васильевич проводил их сочувственным взглядом, покачал головой.
  - Никогда умными не будут... Ну, ладно. Смысл игры в том, чтобы ...
  Николай Васильевич, периодически подливая себе в стакан самогон и выпивая его, стал рассказывать Никите про то, что игра была придумана в Индии, была завезена в Россию давно, в эту игру любил играть царь Иван Грозный. Пешки ходят прямо, конь ходит буквой 'Г', тура ходит боком, либо прямо, а ладья - наискосок. Ферзь - как угодно ходит, кроме буквы 'Г'. Король - самая главная фигура, её нужно всегда защищать.
  Сначала Никита проигрывал. Он злился, в какой-то момент пожалел, что согласился играть в шахматы с Николаем Васильевичем, но, после пяти партий у него стало получаться и шестую партию сыграли ' в ничью', что Никиту обрадовало.
  - А ты, я смотрю, умнее, чем кажешься! - почёсывая бороду и наливая себе очередной стакан самогона, сказал Николай Васильевич. Его лицо стало красным, глаза остекленели. Сидя напротив Николая Васильевича, Никита вспомнил выражение, которое когда-то слышал: 'Запах, как из пивной бочки'. - Ну что, сыграем ещё?
  Никита был не против, но внезапно входная дверь открылась и вошла его мама. Глядя на маму, Никите вдруг стало жалко её: вся в чёрном, волосы растрепались и беспорядочно торчали из-под чёрной косынки. Её лицо осунулось, мешки под глазами говорили о том, что она много плакала.
  - Ну, как у вас тут, Николай Васильевич? Дети не хулиганили?
  - Да нет, что ты, Рита! Они просто молодцы! Никитку я в шахматы научил играть. Он даже чуть у меня не выиграл, представляешь?
  Маргарита посмотрела на сына, Никита кивнул головой и улыбнулся.
  - А где Люда с Ваней?
  - Там, в комнате, радио слушают, - Николай Васильевич быстрым движением руки убрал полупустую бутылку со стола и поставил её на пол.
  В кухню вошли Ваня с Людой.
  - Похороны закончились? - сонным голосом спросила Люда.
  - Да, закончились. Сейчас начались поминки... Пойдёмте, помянем моих родителей...
  Слёзы полились из глаз Маргариты. Она прикрыла лицо уголком косынки и отвернулась.
  - Не плачь, мама! - пытался успокоить её Никита.
  - Пусть поплачет. Может, ей станет легче.... Нельзя всё в себе носить, нужно иногда поплакать. - Николай Васильевич встал из-за стола, приобнял Маргариту, прижал к себе. - Поплачь, поплачь, дочка...
  - Вас мы тоже приглашаем, Николай Васильевич. Вы же нам как родственник, - сказала Рита, немного успокоившись.
  - Да! Я с твоим отцом всю войну прошёл... пока он не потерял руку в сорок четвёртом.
  Никита уже обувал туфли, когда вспомнил про икону. Вернувшись в комнату, в которой Никита и Люда с Ваней провели ночь, Никита обрадовался, увидев, что икона по-прежнему стоит на тумбочке, и с ней ничего не случилось. Никита уже знал, что именно икона поможет ему противостоять соломенному человеку и армии его друзей-бесов. Главное - довести икону до Красногневинска так, чтобы не потерять. С ней нужно обращаться аккуратно, иначе её сила утратится.
  Из дома Никита выходил с зажатой под мышкой иконой, нежно поглаживая её рукой.
  - А ты всё со своей иконой носишься, - произнесла мама. - Дай её мне, а то вдруг потеряешь или испортишь. Пусть она пока будет у меня. Как-никак, это память о моей маме и папе.
  Никита прижал икону к себе, глядя на мать. Ему не хотелось расставаться с иконой, а тем более, ему не хотелось отдавать её маме.
  - Я хочу, чтобы она была у меня. Мама, можно я...
  - Давай сюда! Я лучше о ней позабочусь! - Маргарита протянула руку, глядя сверху вниз на сына.
  Передавая икону в руки матери, глядя в её припухшие глаза, Никита подумал, что зря он это сделал. Какое-то чутьё подсказывало, что сегодня он держал эту икону в последний раз. Последующие события показали, что предчувствия его не обманули.
  
  Поминки проходили в доме Полухиных. В самой большой комнате стоял стол в форме буквы 'П'. Гостей было очень много. Подавляющее большинство сидящих за столом Никита видел первый раз в жизни. Он удивлялся, как в одной комнате может поместиться столько людей. Стол ломился от обилия блюд и бутылок со спиртными напитками. Большинство бутылок были наполнены самогоном.
  На книжной полке стоял большой портрет, нижний угол которого был перевязан чёрной тканью. Там были изображены Галина Анатольевна и Владимир Борисович. Они выглядели гораздо моложе, чем в жизни. Рядом с портретом стояли два стакана, наполненные какой-то жидкостью, накрытые кусками хлеба.
  - Мам, а где Зинаида Петровна? - спросил Никита, не увидев за столом бабушкиной сестры.
  - Кто? - не поняла Маргарита.
  - Бабушкина двоюродная сестра, та, что жена председателя колхоза.
  - А, тётя Зина... Она в санаторий уехала поправить здоровье. У неё что-то с сердцем.
  Судя по тому, что многие мужчины и женщины, сидящие за столом, были пьяны, поминки были в самом разгаре. Гости сидели с наружной стороны п-образного стола. С внутренней стороны стояли стулья, табуретки, на которых никто не сидел. Также было много тарелок с недоеденной пищей, использованные рюмки и стаканы с мутной жидкостью на донышках.
  Никита понял, что больше половины 'поминальщиков' разошлись по домам.
  'Интересно, что тут было, пока мы не пришли?' - подумал он.
  Периодически кто-нибудь из гостей вставал и говорил что-нибудь хорошее про дедушку с бабушкой, потом все выпивали и закусывали.
  Рядом с отцом сидел дядя Гриша, участковый милиционер. Никита сначала не узнал его без милицейской формы. Сегодня на нём был чёрный костюм, пиджак которого был ему явно мал. Рядом с ним сидела миловидная особа, судя по всему, его жена, которая всё время говорила ему:
  - Гриша! Не пей... Хватит! Ты уже окосел!
  Дядя Гриша не обращал на сидящую рядом с ним женщину никакого внимания. Он всё время наливал себе и отцу Никиты водку в стаканы. Они пили не чокаясь и всё время о чём-то говорили. Никиту, Люду и Ваню посадили рядом с ними, как раз под книжной полкой со стоящим на ней портретом.
  Хотя в комнате было шумно, Никите удалось подслушать их разговор отца и дяди Гриши. Судя по их разговору, они обсуждали отнюдь не смерть дедушки и бабушки Никиты. Они говорили о работе. Отец что-то рассказывал про оборонный завод, про то, как его все там 'зае...ли'.
  - Знаешь, Вань, у нас такая же фигня! То у этих какая-нибудь ерунда, то у тех... И вроде не в городе живём, в тихой деревне, но постоянно что-нибудь да случается. Вроде всё тихо, спокойно, а потом раз! Кстати, мы нашли того дурака, который свиней у Шишкиных порезал.
  - И кто же это?- удивился Иван. Никита поближе придвинулся к отцу, чтобы было лучше слышно. Ваня с Людой в этот момент вяло ковырялись в своих тарелках. Глядя на них, Никита подумал, что им скучно.
  - Я же тебе говорю, что дурак! Натуральный дурак, который на другом конце деревни жил. Сын этой, как её... Побирушки! Живёт тут у нас одна. Ходит по дворам, побирается. У неё весь дом всяким барахлом забит: десять кошек, столько же собак. Вонища такая, что к дому без противогаза не подойдёшь. Она родила своего сынка, придурка, когда ей было пятьдесят! Её перее--ли все алкаши из нашей и из соседних деревень.
  Пётр посмотрел на сына. Никита сделал вид, что не обращает на отца с дядей Гришей никакого внимания. Он взял с большой тарелки кусок пирога с рыбой, и стал его есть, демонстративно громко чавкая.
  - А что с её сыном?
  - Не знаю, я не врач. Лечился он в психушке, потом его отпустили. После того, как у Шишкиных ЧП произошло, я стал подворовый обход делать, зашёл и к ней.... Представляешь, калитка распахнута настежь, дверь дома тоже открыта. Все её собаки и кошки разбежались по округе. Вонища такая, что глаза режет.... Я захожу во двор, а там Побирушка лежит на земле. Руки, ноги в разные стороны разбросала, юбка задрана, а в голове топор...
  - Ни хрена себе! - произнёс Иван, метнув строгий взгляд в сторону сына.
  Никита продолжал делать вид, что не подслушивает, уплетая за обе щеки салат с огурцами и помидорами.
  - Из головы вытекла целая лужища крови. Две кошки сидели у этой лужи и лакали кровь... Фу, мля! Меня чуть не вырвало. Я дал пинка этим кошкам, чтобы отогнать их, а они не уходят, сидят рядом, смотрят на меня своими глазищами, морды все в крови... Потом я вошёл в дом. Кое-как перебрался через кучи тряпья. Смотрю, а там в комнате висит этот придурок...
  - Её сын?
  - Да. Он вздёрнулся на потолочной балке. Табуретка со сломанной ножкой рядом валяется... На его шее ожерелье из языков, а на башку себе он нахлобучил свиную голову. Он, вроде как маску себе из свиной головы сделал. На стене он кровью написал: 'Ненавижу'. Ты представляешь?
  - Да! - задумчиво протянул Иван.
  - Намазюкал он предсмертную записку, где написал: 'С меня хватит! Я ухожу'... Ха-ха-ха! Представляешь, уходит он! Записку он засунул в рот свиной голове. Кстати, языки на его 'ожерелье' тоже были свиные... Вообще, это лето было каким-то странным. Раньше такого не было. Начали спиваться даже те, кого всегда считали самыми порядочными. Били жен, детей. Пацаны драться стали. Недавно одному глаз выбили, а другому руки переломали... Постоянные жалобы.... Как мне всё это надоело! Сыч помер. Упал на косу, бедняга. Рядом с ним и в его доме нашли столько пустых бутылок из под водки! Он, оказывается, был любителем выпить. Только этого никто не знал.
  Услышав такие слова про Александра Ивановича, Никита хотел крикнуть: 'Нет! Это всё неправда!', но, встретившись взглядом с глазами отца, передумал. Он с детства знал, что перебивать взрослых неприлично, ему это запрещено, а за нарушение запретов отец мог выпороть ремнём так, что потом долго будет болеть всё, что находится ниже спины.
  - В общем, дело в отношении дурака возбуждать не стали, смерть Сыча - несчастный случай, но... В ту же ночь умерла Зина, двоюродная сестра Галины Анатольевны. Её похоронили на другом конце кладбища, поэтому вы не видели её похорон. С южной стороны хоронят только избранных: председателей колхозов, героев Союза и прочих 'избранных'. Южная часть кладбища совсем не та, на которой похоронили твою тёщу...
  - И тестя! - добавил Пётр, выпив рюмку водки и сморщившись.
  - Да... А умерла она во сне. Заснула и не проснулась. Я слышал, что это самая лучшая смерть. Человек не мучается, а просто засыпает вечным сном. Я до сих пор помню, как умирала моя бабушка. Она вся высохла, как мумия, ходила под себя. Дома стояла такая вонь! Это продолжалось целый год. Всё бы ничего, да меня, восьмилетнего, родители заставляли за ней ухаживать. Я в школу приходил, а от меня бабушкиным говном воняло, все смеялись. Нехорошо такое говорить, но её смерть была для меня облегчением...
  - Да! Смерть во сне, без боли... Наверное, только так умирают партийные работники! - Иван хохотнул.
  Никита вздрогнул, будто на него вылили ведро холодной воды.
  Когда он вспомнил слова матери: '... Она в санаторий уехала поправить здоровье. У неё что-то с сердцем', ему опять стало грустно. Никите было жалко Зинаиду Петровну, также ему было непонятно, зачем мама обманула его? Почему не сказала правду?
  'А, может, мама думает, что я тоже умру от сердечного приступа, если узнаю правду? Может, думала, что я буду сильно переживать или испугаюсь?', - думал Никита, ковыряя вилкой салат.
  - Жаль, конечно, ваших стариков! Галина Анатольевна, говорят, в молодости была первой красавицей на деревне. Это из-за неё Сыч с парнем из Ключевки подрался. Хотя били его трое, но покалечил он одного, сына председателя Ключевского колхоза. Посадили его потом... - Дядя Гриша вздохнул. - Говорят, у них такая любовь была с Галиной Анатольевной! Но, это только слухи, хотя она так убивалась от горя, когда нашла его мёртвым. Я боялся, что и она от разрыва сердца умрёт. Видел бы ты её...
  - Я видел её! - Отец выпил рюмку водки, поморщился, закусил солёными грибами.
  - А умерла она не от сердца. Что-то с электропроводкой, будь она неладна. Такой пожарище был! Ладно, давай ещё выпьем!
  Дальше пошли разговоры о футболе, о жёнах, о дефиците запчастей. Никита понял, что больше он не услышит ничего интересного и отодвинулся от отца. Он с тоской оглядывал 'скорбящих', отмечая про себя, что большинство из собравшихся в доме Полухиных людей, скорее всего, забыли о том, зачем они здесь. Мужчины и женщины пили спиртное, ели, переговаривались между собой... Только мама Никиты и дядя Гена сидели со скорбными лицами и ни с кем не общались.
  Тётя Тамара и ещё несколько женщин уносили со столов пустые бутылки и использованную посуду, приносили из кухни и ставили на стол новые блюда и большие бутылки с самогоном и ещё с какой-то тёмно-красной жидкостью, которую взрослые называли настойкой. Раньше Никита не слышал таких слов и не подозревал, что такие напитки существуют.
  Два молодых, крепких парня выносили из комнаты лишние стулья и табуретки. Один из этих парней, войдя в комнату через какое-то время, подсел к молоденькой симпатичной девушке. Никита с трудом узнал в этой девушке доярку Свету. Света посмотрела на Никиту, словно почувствовала его взгляд. Никита помахал ей рукой, но Света отвернулась, что-то шепнув парню. Тот бросил на Никиту косой взгляд, усмехнулся.
  Когда Никита посмотрел на противоположный край стола, на вторую 'палочку' от буквы 'п', его внимание привлекли мужчина и полногрудая женщина. Они сидели рядом, тесно прижавшись друг к другу. Мужчина что-то шептал женщине на ухо и под столом гладил её коленку. Сидя напротив их, Никита видел, как грудастая женщина сводит и слегка разводит ноги, под столом, как рука мужчины скользит всё выше и выше....
  Никита неоднократно видел проявления нежных чувств отца к матери. Мама с папой целовались, отец мог приобнять мать, похлопать её ниже пояса. Также Никита иногда слышал мамины стоны по ночам. Отец как-то сказал, что делает маме массаж по ночам, у неё иногда спина болит, вот она и стонет.
  Рука мужчины скользнула ещё выше. Задралась юбка блондинки, обнажив белые трусы.
  Никита никогда не видел, чтобы папа так ласкал маму. С одной стороны, Никита испытал чувство стыда и неловкости, за то, что он подглядывает за взрослыми, а с другой стороны, раньше он никогда ничего подобного не видел, поэтому ему было интересно наблюдать за этой супружеской парой. Никит чувствовал, как кровь приливает к его лицу, как что-то набухает в штанах, но он был не в силах отвести глаз от бёдер полногрудой женщины, от волосатой мужской руки, которая уже подбиралась к трусам женщины.
  Слева от полногрудой женщины сидел худощавый мужчина с длинным носом. Судя по всему, он был сильно пьян, его глаза были полузакрыты. Его голова клонилась всё ниже и ниже к тарелке с салатом. Когда нос мужчины коснулся салата, мужчина встрепенулся, открыл глаза, сел прямо. Второй мужчина быстро отдёрнул руку от промежности грудастой блондинки. Никите это показалось странным. Что такого в том, что мужчина гладит свою женщину рукой, даже если его рука находится там?
  Блондинка, увидев, что Никита смотрит на неё, улыбнулась, свела ноги и одёрнула юбку.
  Никита отвернулся, посмотрел на Люду с Васей. Они вяло ковырялись в своих тарелках, тихо переговариваясь между собой.
  Оглядев большую комнату, Никита не увидел ни одной иконы, только над дверью висел деревянный крест, из чего Никита сделал вывод, что Ваня немного приврал, сравнив их дом с домом Отца Михаила.
  - Пойдёшь играть с нами в карты? - шепотом спросила Люда.
  - Да! - Никита кивнул головой. Ему больше не хотелось здесь находиться. Какой-то голос внутри его кричал о том, что нужно уйти отсюда и как можно скорее.
  Дети дружно встали, вышли из-за стола. Комната была с двумя выходами. Одна дверь вела в кухню, вторая - в другую комнату. Вообще, комнат в доме Полухиных, по меркам Никиты, было очень много, как минимум, пять. Он никогда не ходил по их дому один, потому, что боялся заблудиться.
  Дети направились к двери, ведущей в смежную комнату. Проходя мимо зеркала, Никита мельком глянул на своё отражение. Глаза блестят, щёки красные, уши бардовые, волосы взъерошены.
  Расстегнув вязаную безрукавку, Никита достал из кармана рубашки расчёску, причесался. Казалось, что щёки и уши горят. Никита похлопал себя по щекам, но это не привело ни к какому результату. Щёки продолжали гореть и не желали становиться белыми.
  - Ну, и ладно, - прошептал Никита.
  Ваня с Людой уже прошли в комнату, Никита тоже хотел проследовать за ними, но вдруг он увидел в зеркале то, от чего по спине пробежали мурашки, а кровь разом отхлынула от лица. За спиной Никиты стоял соломенный человек. Он смотрел на Никиту и улыбался.
  - Ты только в зеркале, тебя не... - Никита обернулся.
  Соломенный человек был не только в зеркале. Он был в комнате, где проходили поминки. В нос Никиты ударил запах гнили. Но, судя по всему, никто кроме Никиты не видел соломенного человека и не чувствовал источаемую им вонь.
  Послышался голос Люды из соседней комнаты:
  - Никита, ну ты что? -
  - Мы уже карты раздаём! - прокричал Вася.
  Никита ничего не ответил. Он стоял, опустив руки и смотрел на соломенного человека.
  - Даже не пытайся кричать. Ты же знаешь, что для них меня нет. Ты ведь не хочешь в очередной раз сесть в лужу?
  - Что тебе надо? - вполголоса сказал Никита, удивившись твёрдости собственного голоса. - Убирайся отсюда!
  - Мне? То же, что и всем. Я пришёл помянуть твоих стариков.
  Никита обвёл взглядом комнату. Креста над входом не было, он лежал на полу, расколотый на три части.
  - Пошёл вон отсюда! - выдавил из себя Никита, чувствуя, как кровь в нём начинает закипать, а лицо наливается краской.
  - Не напрягайся, малыш, а то в штанишки навалишь. Я немного похулиганю и уйду, а ты смотри и учись! - с этими словами соломенный человек подошёл к грудастой блондинке, рывком руки разорвал на ней чёрную блузку, сорвал лифчик. Две большие груди, размерами не уступающие дыням, с тёмно-коричневыми сосками, с коричневыми окружностями вокруг них, упали в тарелку с курицей и жареной картошкой, стоящую перед блондинкой. Захохотав, соломенный человек схватил 'мужа 'блондинки за запястье и положил его руку на грудь блондинки, одновременно отвесив второй рукой подзатыльник спящему худому мужчине, лицо которого уже покоилось в тарелке с салатом.
  Блондинка пронзительно вскрикнула.
  'Носатик', как его окрестил Никита, встрепенулся, сел прямо, открыл глаза. И тут он увидел волосатую руку на груди блондинки. Женщина пыталась убрать руку мужчины со своей груди и закрыться, но у неё ничего не получалось, так как соломенный человек, скалясь и сверкая глазами, одной рукой крепко прижимал ладонь мужчины к груди блондинки, а второй рукой перехватил правую руку блондинки и прижал её к столу.
  Чёрная масса поминающих притихла, потом послышался шепот:
  - Ничего себе!
  - Вот это да!
  - Вот даёт!
  - Я тебе говорила, что Зинка - блядь!
  - А я думаю, почему Васька жену домой отправил?
  Соломенный человек отпустил руку того, кого Никита считал мужем блондинки и отошёл в сторону. Мужчина отдёрнул руку, с удивлением посмотрел на свою раскрытую ладонь, будто видит её в первый раз. Тем временем, блондинка, густо покраснев, прикрыла грудь руками.
  В это время к Никите подскочила мама. Она прижала его к себе, не давая ему видеть то, что он уже видел, но что детям видеть не положено. Однако, Никите было интересно досмотреть до конца этот спектакль. Ловко увернувшись от матери, Никита отбежал от неё на несколько шагов. Рита сделала два шага к Никите, но в это время к ней подбежал соломенный человек, встав между ней и сыном. Размахнувшись, соломенный человек ударил Маргариту кулаком по лицу.
  - Не мешай мне, сука! - прошипел соломенный человек.
  Маргарита его не видела, не слышала его голос, но она почувствовала резкую боль в голове, словно внутри её черепа взорвалась небольшая бомба. Никита смотрел на неё испуганными глазами, шевеля губами, словно он видел что В глазах Маргариты потемнело, ноги подкосились. В следующую секунду из носа полилась горячая кровь. Рита упала бы на пол, если бы ни Пётр, который подскочил к ней, подхватил на руки и вынес из комнаты.
  'Кажется, мне нужно к врачу, - с тревогой подумала Рита. - У меня серьёзные проблемы со здоровьем. Никогда раньше у меня кровь из носа не шла.... А, может, я просто перенервничала? Или я умираю? Не могут просто так лопаться сосуды. Это что-то ненормальное. Это болезнь ...может, даже смертельная!'
  В памяти Маргариты всплыл образ Марины Сухаревой, её подруги, с которой они были знакомы ещё со школы. Марина умерла три года назад, она болела лейкемией. Рита часто видела, как Мариша, улыбаясь, что-то рассказывала, а потом у неё из носа могла пойти кровь. Кровотечения из носа у Марины были частыми и долгими. Как правило, приезжала 'скорая помощь', потом Мариша лежала в больницах, ненадолго возвращалась, но опять на какое-то время пропадала... Во время каждой последующей встречи Марина выглядела всё хуже и хуже. Рита вспомнила осунувшуюся Марину, с синими кругами под глазами, лежащую в постели и пытающуюся улыбаться.
  - Со мной всё будет хорошо! - говорила тогда Марина, прикладывая красный от крови носовой платок к носу. - Врачи говорят, что я буду жить.
  А через месяц Марина умерла.
  - Я не хочу умирать, Ваня!- простонала Рита.
  - Типун тебе на язык, глупая! - Иван усадил Риту на табуретку в кухне, достал из внутреннего кармана пиджака носовой платок, смочил его холодной водой и прижал к переносице Маргариты. - Голову назад... Вот так, молодец. Сейчас пройдёт.
  - Что со мной, Ванечка? - всхлипнув, спросила Рита. По её щекам бежали слёзы.
  - Ты переутомилась. От этого в наше время никто не умирает. Не плачь. Всё будет хорошо! - С этими словами Иван поцеловал супругу в лоб.
  - Блядь ты такая! - выкрикнул Носатик, вставая со стула.
  Послышался громкий звук, похожий на щелчок кнута. Блондинка, закрыв лицо руками, стала плакать. Её плечи мелко подрагивали, а груди опять выпали в тарелку. Несколько кусочков жареного картофеля прилипли к 'дынькам', как какое-то диковинное украшение.
  - Федя, не надо я это... я не хотел! - оправдывался тот, кого пять минут назад Никита считал мужем блондинки.
  'Так он не муж! А что же он тогда чужую жену гладил?' - мелькнула мысль в голове Никиты.
  - Мальчики, не надо!- взвизгнула блондинка. - Федя! Вася!
  - Убью, падлу! - с этими словами Носатик накинулся на горе-любовника. Он встал из-за стола, подошёл к Василию и принялся бить его кулаками. Фёдор бил Васю по лицу, по груди, по животу. Василий пытался закрываться, но удары всё равно достигали своей цели.
  Кулаки Фёдора со свистом рассекали воздух. Глядя на него, Никита не мог поверить в то, что минуту назад он спал, уткнувшись лицом в тарелку с салатом. Удары сопровождались глухими звуками 'бац' и вскриками Василия.
  Остальные гости в это время притихли и не без интереса наблюдали за происходящим.
  - На, сука! На!
  Бац-бац.
  - Ай! Ай! Федя!
  - Получи, сука!
  Бац-бац.
  Внезапно раздался властный голос дяди дяди Гриши, участкового милиционера:
  - А ну, прекратить безобразие!
  Никита подумал, что сейчас всё прекратится, но не тут-то было. Мощным ударом в челюсть Фёдор опрокинул Василия. С глухим стуком Вася упал с лавки. Он приземлился на спину, в проход между длиной скамьей и стеной. Фёдор принялся пинать его ногами.
  Послышался женский голос:
  - Мужчины, что же вы?
  Нетрезвые мужчины повскакивали со своих мест, высокой стеной окружили дерущихся.
  - Васька, вставай!- кричали одни. - Чего разлёгся? Врежь ему!
  - Давай, Федька! - кричали другие. - Давай! Лупи его!
  - Разойтись! Прекратить! Назад! - Кричал дядя Гриша, пытаясь пробиться сквозь плотную стену, состоящую из мужчин в чёрных костюмах. - А вы чего сидите? Помогите мне!
  Лицо дяди Гриши побагровело, на шее и на лбу у него вздулись вены. Он обвёл взглядом оставшихся мужчин, которые продолжали сидеть за столом и пить самогон. Мужчины с явным нежеланием стали вставать со своих мест.
  За столом остались сидеть трое: Николай Васильевич и двое других пожилых мужчин.
  - Эх, молодёжь! В наше время такого не было! - сказал один седоволосый мужчина, вгрызаясь в кусок мяса, нанизанный на вилку.
  - Да! Ты прав, Кузьма Фомич! Раньше бы такого не произошло... Новое время, новые нравы.
  - Да ну их всех! Давайте выпьем! - Подвёл итог Николай Васильевич. - Фомич, Иваныч, давайте выпьем, не чокаясь...
  - Идите деритесь на улицу! - кричал дядя Гена, пытаясь пробиться сквозь толпу и разнять дерущихся.
  И тут Никита заметил в толпе соломенного человека. Дико хохоча, сверкая глазами, соломенный человек быстро носился по комнате. Глядя на него, Никита вспомнил немые фильмы с Чарли Чаплиным, где герои перемещались также быстро.
  Оказавшись рядом с толпой, окружившей Васю с Федей, Соломенный принялся наносить удары тем, кто стоял сзади. В это же время дядя Геннадий с Григорием пытались усмирить толпу. Получив удары от соломенного человека, мужчины недоуменно оборачивались и начинали бить тех, кто был сзади. Они не видели соломенного человека, но они видели того, кто был в непосредственной близости и, не разбираясь, начинали махать кулаками. Так в драку оказались вовлечены даже те, кто оказались рядом случайно. Большинство мужчин в это время направлялись к выходу из комнаты.
  Соломенный человек появлялся то здесь, то там, нанося удары и вовлекая в драку всё новых участников. По его телу пробегали молнии, глаза его полыхали красным огнём, он громко хохотал.
  Никита, как во сне, наблюдал сцену побоища. Казалось, что его ноги приросли к деревянному полу. Он не мог пошевелиться, только стоял и смотрел, а что ещё ему оставалось делать? Краем глаза Никита заметил Люду с Ваней, стоящих чуть в стороне. Они наблюдали за побоищем с широко открытыми от ужаса глазами, рты их были приоткрыты.
  Никита с трудом оторвал взгляд от дерущихся и посмотрел на тех, кто остался за столом. Их осталось немного, человек десять. Мужчины с интересом наблюдали за дерущимися, словно смотрели турнир по боксу, женщины - с недоумением и страхом.
  - Митя, пойдём отсюда, - тихим голосом прошептала Света своему другу. Судя по горящим глазам Вани и по сжатым кулакам, ему не терпелось принять участие в драке.
  - Сейчас пойдём, - ответил Митя, не отводя глаз от толпы мужчин в чёрном, наносящих друг другу удары.
  - Ты как хочешь, а я пошла! - с этими словами Света встала из-за стола, перешагнула через лавку. В этот момент к ней подскочил Соломенный человек. С хохотом он сдёрнул со Светы юбку, потом - белые трусики.
  'Зрители' охнули. Брови Никиты поползли вверх, когда он увидел тёмный мохнатый треугольник под животом Светы.
  Рядом стоял нетрезвый мужчина. Он смотрел на Свету, открыв от удивления рот и расставив в стороны руки. В этот момент к нему подошёл сзади соломенный человек. Он толкнул мужчину на Свету, сделав при этом ему 'подножку'. Мужчина, вскрикнув, стал падать на Свету, в глазах его было недоумение. Упав на Свету, мужчина попытался встать, но Соломенный человек навалился на него сзади, не давая встать.
  - Это что за дела? - выкрикнул Митя. Он подскочил к мужчине, пнул его по рёбрам носком до блеска начищенного ботинка. Соломенный человек сразу куда-то пропал.
  - Ты что же, щенок, делаешь? Меня толкнули! Мне нахрен твоя... - Мужчина поднялся с пола, ударил Митю кулаком в челюсть. Послышался щелчок, будто кто-то расколол грецкий орех.
  Соломенный человек появился рядом с Николаем Васильевичем, Кузьмой Фомичом и третьим пожилым мужчиной, которого все называли Юрой.
  'Какой он Юра? - думал Никита, глядя него. - Он старше моих дедушки с бабушкой вместе взятых'.
  Старички замерли, глядя на побоище. Подскочив к ним, соломенный человек ударил по руке Кузьму Фомича, который сидел посредине. Мутная жидкость из его рюмки выплеснулась в лицо Николаю Васильевичу. Николай Васильевич охнул, начал тереть кулаками глаза. В этот момент Соломенный поднял со стола глубокую тарелку с рассольником и вылил её на голову Кузьмы Фомича, тут же сунул её в руки ничего не подозревающему Юрию, который так увлечённо следил за дракой других мужчин, что не обратил на внезапно появившуюся в его руках тарелку никакого внимания.
  Кузьма Фомич обернулся, протёр глаза.
  - Ну, ты и гад! От тебя я такой гадости не ожидал! - сказав это, Кузьма Фомич ударил Юрия кулаком в челюсть. Зубы Юры щелкнули, в следующий момент его вставные челюсти, как пробка из бутылки, вылетели из его рта и, вращаясь, упали в тарелку с жареной картошкой, которую с аппетитом ела грузная женщина с голубыми волосами. Женщина вскрикнула, прикрыла рот ладонью, будто боялась, что у неё изо рта сейчас тоже что-нибудь выпадет.
  - Ах, ты, урод! Ты кому в лицо самогон брызгаешь? Да я таких, как ты, на войне... - Николай Васильевич принялся методично наносить удары своими пудовыми кулачищами Кузьму Фомича.
  Через несколько секунд старички, выплёвывая из себя кровь и ругательства, с остервенением лупили друг друга. Из-за стола поднялись пожилые женщины, пытались разнять стариков. Им тоже досталось от лихих ветеранов.
  Бедные женщины не видели соломенного человека, внезапно появляющегося между ними, и дерущимися стариками, наносящего удары старикам, тем самым, вынуждая их наносить ответные удары друг другу.
  - Ах вы, суки старые! И вы туда же! - Иваныч ударил полную пожилую женщину в глаз, перед этим получив удар по носу от Соломенного.
  Прижав руку к ушибленному глазу, плача и причитая, старушка отошла в сторону. Две другие женщины под руки отвели её в сторону и стали что-то говорить ей, видимо, пытаясь утешить.
  - Эх, весело! Когда ещё так повеселимся? - кричал соломенный человек, глядя на Никиту и осыпая ударами дерущихся, тем самым, заставляя их драться с удвоенной, а то и с утроенной, интенсивностью.
  Крики, нецензурная брань, глухие удары, звон бьющейся посуды, треск ломающейся мебели... Никита смотрел на всё это, не веря, что это происходит на самом деле. Всё это казалось каким-то дурацким сном, плохим спектаклем, в котором вместо актёров все роли играют сумасшедшие. И этот спектакль был поставлен одним существом - соломенным человеком, который сейчас светился голубоватым светом от обилия молний, бегущих по его покрытому соломой телу. Если раньше он был ростом чуть выше отца Никиты, то сейчас его макушка почти касалась потолка комнаты, а в ширину он был как три отца.
  Никита понял, что соломенный человек подпитывается злом, которое творится вокруг, негативными эмоциями, страхом, болью и от этого становится больше и сильнее.
  Глядя на толпу дерущихся, этот ком, состоящий из кулаков и перекошенных лиц, Никита чувствовал себя, как в кошмарном сне, когда происходят какие-то страшные события, которые хочется прекратить, что-то сделать, но ничего сделать с этим нельзя, потому, что тело не слушается, и всё происходит по какому-то ужасному сценарию.
  Как во сне Никита стоял и смотрел на безобразия, творимые соломенным человеком, пока не почувствовал тепло в груди. Это тепло будто разбудило Никиту. Сначала Никита пошевелил пальцами правой руки, потом он дотронулся рукой до груди. Крестик и оберег были на месте. Казалось, что крестик сейчас прожжет дыру в одежде и оставит ожёг на теле Никиты.
  Никита расстегнул пуговицу рубашки, нащупал пальцами оберег, крест. Рубашка была мокрой от пота и прилипла к телу. Никита сразу вспомнил слова покойной бабушки: 'Носи майку! Когда холодно - она согреет, когда жарко - впитает пот....'.
  Расстегнув пуговицу на рубашке, Никита увидел свет, исходящий от его груди, словно в грудь был вставлен маленький фонарик.
  - Пошёл вон отсюда, чучело соломенное! Я тебя сейчас так поджарю! - Никита сделал шаг к соломенному человеку.
  - Стоп, мы так не договаривались! - Соломенный человек прикрыл одной рукой начавшее дымиться лицо, второй рукой поднял с пола табуретку и кинул её в толпу.
  Табуретка угодила в спину высокому широкоплечему мужчине, который в это время одной рукой держал за отворот пиджака полного мужчину, а второй рукой наносил ему удары по лицу. Когда табуретка отскочила от широкой спины гиганта и с грохотом упала на пол, он отпустил толстяка, обернулся, посмотрел налитыми кровью глазами на Никиту. Хотя рядом стояли Ваня с Людой, здоровяк смотрел на Никиту, сверля его злобным взглядом. Толстяк рухнул на пол и остался лежать там, где упал, не подавая признаков жизни.
  - Это я соломенное чучело? - Сжав кулаки, широкоплечий мужчина направился к Никите. Сквозь рваные дыры в его чёрной рубашке Никита увидел тельняшку.
  Внутри Никиты всё похолодело. От страха горлу подкатил комок, во рту пересохло. Никита хотел сказать, что это ошибка. Он не имел ничего протии этого мужчины, похожего на баскетболиста, и у него не хватило бы сил так метко метнуть табуретку, но вместо извинений изо рта Никиты вырвался сдавленный писк.
  Никита смотрел широко открытыми глазами на 'баскетболиста' и мотал головой из стороны в сторону.
  В этот момент соломенный человек опрокинул в проход часть стола, превратив букву 'П' в безупречную 'Г', тем самым преградив путь разозлённому гиганту. На пол посыпались блюда с закусками, тарелки, стаканы, бутылки, послышались крики. Судя по громкости и интенсивности этих криков, кого-то сильно придавило столом, но кого именно придавило, Никита из-за толчеи и суеты не мог разглядеть. Слышался целый хор вопящих голосов.
  Некоторые мужчины перестали драться, стали поднимать с пола большую крышку стола, некоторые стали выходить на улицу.
  От толпы отделился дядя Гена. Вид у него был жалкий: взъерошенные волосы, один рукав пиджака отсутствовал, из уголка рта и из носа текла кровь. Нетвёрдой походкой Геннадий подошёл к детям Он сгрёб их в охапку, затащил в комнату и закрыл дверь. Потом послышались три металлических щелчка.
  - У вас что, дверь на замок закрывается? - спросил Никита, подёргав ручку двери и вопросительно посмотрев на Люду с Васей.
  Люда чуть заметно кивнула головой.
  - Да, после того, как ты в прошлый раз у нас ночевал, - тихим голосом ответил Вася.
  Никита посмотрел в замочную скважину, но ничего не увидел, кроме мелькающих фигур в чёрных одеждах.
  - Что вы за херню тут устроили? Всем разойтись, а то сейчас всех привлеку за пьянку! - услышал Никита голос участкового, когда приложил ухо к замочной скважине.
  - Пошли все нахрен из моего дома! - кричал дядя Гена.
  Шум борьбы стал стихать. Слышались удаляющиеся шаги и звуки передвигаемой по полу мебели.
  - Кажись, они закончили! - сказал Никита скорее себе, чем Васе с Людой.
  Действительно, в доме стало тихо, но послышался шум за окном. Подойдя к окну, Никита увидел, как мужчины дерутся во дворе, под окнами дома. Драка шла по тому же сценарию: мужчины с остервенением били друг друга кулаками, пинали ногами. Отец Никиты, дядя Гена и дядя Гриша пытались их успокоить, но соломенный человек внезапно появлялся между дерущимися, между дерущимися и теми, кто пытался их разнять.
  Левее, у забора, Фёдор таскал по земле за волосы и награждал пинками грудастую блондинку Зину. При этом он что-то ей говорил. Никите не было слышно, что он ей говорит, но, судя по серьёзному лицу Фёдора, говорил он Зине отнюдь не комплименты. За кустами крыжовника стоял мужчина в клетчатой кепке. Он сначала наблюдал за дерущимися, а потом направился к Фёдору. Скорее всего, он хотел попросить Федю не бить Зину. Когда Фёдора и мужчину в кепке разделяла пара шагов, между ними возник соломенный человек. Сначала он дал увесистого пинка под зад Феде, а когда тот развернулся, Соломенный ударил по лицу мужчину в кепке, от чего кепка с его головы слетела, и он упал на спину. На его голове не было ни единого волоса, а лысина блестела, отражая солнечные лучи. Федя прыгнул на лысого сверху и принялся душить его....
  Толпа дерущихся сместилась влево и закрыла от глаз Никиты Федю, Зину и лысого мужчину, который пытался их разнять.
  Соломенный человек дико хохотал. От его громоподобного смеха вибрировали стекла в окне. Обильно сыпля ударами, Соломенный вовлекал в драку новых участников. Благодаря ему стали драться между собой даже те, кто наблюдал за дракой со стороны. Соломенному человеку достаточно было появиться между ними и кого-нибудь ударить....
  Глядя на побоище, Никита понял, почему сегодня соломенный человек пришёл один, без своих ужасных друзей. Сегодня люди сделали за его друзей всю работу. Соломенный человек получил мощный заряд силы. И эту силу, которая проникает в соломенного человека в виде молний, ему не нужно делить ни с бесами, ни с кем-либо другим.
  Как бы подтверждая догадки Никиты, тело Соломенного человека вновь пронзили молнии, он захохотал, подняв к небу своё страшное, покрытое соломой лицо. На оконном стекле появилась зигзагообразная трещина. Соломенный человек возвышался над копошащейся массой людей, становясь выше и шире, пока Никита не высвободил из-под одежды крестик.
  - Убирайся отсюда! - крикнул Никита, зажав крест между большим и указательным пальцами правой руки. - Уходи туда, откуда...
  С быстротой пули соломенный человек оказался под окном. Как и в прошлый раз, прикрывая лицо одной рукой, второй рукой он стал закрывать ставни. Комната погрузилась в темноту. Наглухо закрытые ставни не только отсекли свет, но и приглушили звуки побоища.
  Послышался испуганный голос Васи:
  - Что это?
  - Я не знаю,- прошептала Люда. - Кто-то закрыл ставни... Я боюсь, Вася!
  - А где у вас свет включается? - спокойным голосом спросил Никита. В отличии от Вани с Людой, он видел в темноте. Его нательный крест всё ещё светился. В углу, на стене, висела маленькая иконка, от которой тоже исходил белый свет.
  Вася испуганно:
  - Т-т-там, на стене... У входа.
  - Ага, вижу! - Никита без труда разглядел выключатель, но, чем ближе он подходил к входной двери - тем больше понимал, что до выключателя ему даже в прыжке не дотянуться. Рядом стоял маленький деревянный стул, явно ручной работы, покрытый лаком. Скорее всего, он стоял здесь для того, чтобы Васе было легче дотягиваться до выключателя. Встав на стул ногами, Никита щёлкнул выключателем. Зажёгся свет.
  - Как ты в темноте нашёл стул? - щурясь от яркого света, спросила Люда.
  - Я увидел свет из замочной скважины, - соврал Никита. - Он немного освещал тут...
  - А ты говорила, что городские ни к чему не приспособлены! - глядя на люду, шмыгнув носом, произнёс Вася.
  - А я... пошутила, а ты не понял, - Люда смотрела на Васю сверху вниз, в её глазах были злые искорки, щёки порозовели.
  Никита нагнулся, посмотрел одним глазом в замочную скважину. Как бы он ни старался что-либо рассмотреть, он ничего не увидел, только противоположную стену комнаты и картину в рамке, на которой была изображена ваза с цветами.
  - Ну, что там? - спросил Вася, подойдя к Никите.
  - Никого...
  - Дай я! - Люда оттолкнула Никиту, припала к замочной скважине, потом распрямилась и стала стучать кулаками в дверь. - Мама! Папа! Откройте! Мама!
  За дверью было тихо. Никто не спешил подойти к двери и выпустить из комнаты запертых в ней детей. Звуки борьбы и крики снаружи не смолкали.- Что-то странно... Они что, вымерли все?
  - Люда, не говори так, пожалуйста! - слезливым голоском пропищал Вася. Он сидел на старом диване с высокой спинкой, поджав ноги и обхватив колени руками. На глазах его выступили слёзы.
  - Да ты как девчонка! - Люда смерила брата презрительным взглядом. - Эй, там! Откройте! Мама! Папа! Кто-нибудь!
  Пока Люда кричала и стучала кулаками в дверь, Никита прошёлся по комнате. На книжных полках было много книг, несколько книг были с надписью 'А. Дюма' на кожаном переплёте. Никита вспомнил, что его бабушка тоже читала книгу того же автора, но книги Никиту сейчас не интересовали. Он искал что-нибудь, чем можно себя занять, чтобы не было скучно. Плюшевый мишка для того, чтобы скоротать время, не подходил, книги - тоже. На колоду карт, лежащую на журнальном столе, Никита не обратил внимание, так как играть в карты ему сегодня не хотелось. Немного поискав, Никита нашёл игру 'Домино' в пластмассовой коробочке, которая лежала на нижней книжной полке.
  - Может, в домино поиграем? - предложил Никита, тряся коробочкой. Услышав громкий звук, который издавала коробка в руках Никиты, Люда прекратила стучать в дверь.
  - А где ты домино нашёл?
  - Здесь, на полке...
  - Ну, давай, раздавай по семь... Васька, ты будешь играть?
  Вася ничего не ответил, но одобрительно кивнул головой.
  Играли долго. Проигравший должен был стучать в дверь и кричать: 'Выпустите нас! Откройте!'
  Вася проигрывал чаще всех, но то ли он кричал тихо, то ли стучал негромко, дверь никто не открыл.
  Часы, стоящие на комоде, показывали девять часов, шум за окном давно стих, но дверь никто так и не открыл. Иногда слышались шаги в доме, дети начинали кричать, но дверь не открывалась.
  Когда в домино играть надоело, Вася предложил читать книги вслух. Выбор пал на того самого А.Дюма. Люда взяла с полки книгу, устроилась на диване поудобнее и стала читать. Никите книга показалась абсолютно неинтересной, зато Ваня слушал с интересом, приоткрыв рот и затаив дыхание. Слушая монотонный голос Люды, Никита стал погружаться в сон. Темнота обступила Никиту со всех сторон, вслед за ней появилось чувство спокойствия. Ни одной мысли в голове, только тишина и покой.
  
  Внезапно темнота стала отступать, и Никита смог различать предметы мебели, портреты на стенах. Люды с Ваней рядом не было, с портретов на Никиту смотрела их бабушка.
  'Я в комнате их бабушки! - догадался Никита. - Но как я сюда попал?'
  По комнате разливался голубоватый свет. Никита озирался по сторонам, но не мог найти источник этого света.
  Раздался скрип, дверь открылась. Повеяло холодом. Никита почувствовал, как по его коже пробежали 'мурашки'. Он присел на кровати, натянул до подбородка одеяло, чтобы немного согреться. Никита смотрел на дверь, не в силах оторвать глаз, сердце учащенно билось в груди.
  В дверном проёме стояли человеческие фигуры. Когда Никита к ним присмотрелся, ему они показались знакомыми. Кто это? Откуда вдруг появилась уверенность, что он, Никита, их знает?
  Никита проглотил комок, подкативший к горлу. Фигуры приближались. Чем ближе они подходили - тем больше он напоминали Никите...
  - Бабушка, дедушка! - крикнул Никита.
  Голубой свет освещал их лица. Они выглядели моложе, чуть старше родителей Никиты, но также они были какими-то чёрно-белыми, как на фотографиях. На дедушке была одета гимнастёрка, на бабушке - роскошное платье. Одежда на них выглядела серой, слегка подсвеченной синевой. Их молодые лица были белыми. Дедушка с бабушкой улыбались.
  - Тс-с-с! - бабушка приложила указательный палец к губам.
  - Тихо, Никитка, не шуми! - дедушка обнял за плечи бабушку, улыбнулся.
  Никита заметил, что у дедушки обе руки на месте. Сейчас он не мог вспомнить, какой руки у дедушки не было: левой, или правой, но не это сейчас для Никиты было главным. Главное, что он снова увидел тех, кого любил, тех, кого он потерял безвозвратно...
  - Бабушка, дедушка! Вы что, не умерли? Вы живы? Вас не похоронили? - шёпотом спросил Никита. Его голос дрожал, по щекам потекли слёзы. - Я... вы...
  - Не шуми, Никитка! - Бабушка улыбнулась уголком рта, на её щеке Никита увидел ямочку. Точно такую же ямочку Никита видел на всех бабушкиных фотографиях, где она молода и красива. В старости на её щеках были только морщины.
  - Но как? Я... Мы же... - Никита не мог больше ничего сказать, потому, что разрыдался.
  - Успокойся, Никита, - Дедушка сделал шаг вперёд. - Ты же видишь, что с нами всё в порядке. Мы пришли сказать тебе, что с нами всё в порядке. У нас ничего не болит...
  - Нам хорошо! - добавила бабушка. - Передай привет Рите и Ване, скажи, чтобы не переживали по поводу нашего ухода. Все живут, а потом умирают. Так заведено...
  - А это не больно?- спросил Никита, немного успокоившись. - Не страшно?
  - Нет. Все умирают, когда приходит время, - дедушка улыбнулся.
  - Ладно, нам пора прощаться, - бабушка взяла дедушку под руку. - Мы с тобой, Никита, увидимся не скоро. Помни, что мы тебя любим и не забывай нас. Веди себя хорошо, не хулигань и будь осторожен.
  Владимир Борисович и Галина Анатольевна развернулись и направились к выходу из комнаты.
  - Останьтесь! - крикнул им вслед Никита. - Пожалуйста!
  - Нельзя! - ответил дедушка, обернувшись. - Наше время истекло ...
  Дверь скрипнула, пропуская в своё тёмное жерло дедушку с бабушкой, потом закрылась.
  - Ничего себе, - прошептал Никита. - Вот это да! Нужно рассказать маме с папой...
  Никита отбросил в сторону одеяло, спустил с кровати ногу. Внезапно голова отяжелела и глаза стали закрываться.
  - Нет, нет, нет! Я должен...я обязан... Нужно сказать маме с папой... Передать...
  Сил сопротивляться сну не было, голова Никиты безвольно упала на подушку и он заснул.
  
  Никита открыл глаза утром, когда через окно пробивались первые солнечные лучи и со всех сторон слышались крики петухов.
  Встав с кровати, Никита оделся, вышел из комнаты. Он помнил, что заснул в другой комнате, рядом были Ваня с Людой. Но как он оказался один, в другой комнате? А сон... Был ли это сон? Что-то подсказывало Никите, что это не было сном. Слишком яркими были картинки, слишком реальными были ощущения. Бабушка, дедушка... Они мертвы, но они приходили. Как такое возможно?
  Эти мысли вертелись в голове Никиты, пока он шёл по длинному, полутемному коридору, со множеством закрытых на замок дверей. Никита дёргал за ручку каждую дверь и ни одна из них не открывалась.
  Наконец-то он дошёл до конца коридора и очутился в кухне. Никита очень обрадовался, увидев в кухне своих родителей. Они сидели за столом и завтракали. Там же были дядя Гена и тётя Тамара. Мама Никиты залпом выпила наполненную до краев рюмку мутной жидкости, закусила салатом.
  - О, Никита проснулся! - хриплым голосом прокричал дядя Гена. Всё его лицо было распухшим и в синяках.
  Отец Никиты выглядел не лучше. Всё его лицо напоминало сплошной синяк. Увидев Никиту, он надел тёмные очки, но очки не скрывали больших синяков под глазами и распухшей нижней губы.
  - Как он вышел? - пробормотал Пётр, помешивая ложкой дымящийся чай в большой кружке с нарисованными на ней красными кружочками. - Я же сам, лично закрыл дверь, три раза подёргал за ручку...
  - Да ладно, не бери в голову! - Геннадий хохотнул. - Дети всё, что хочешь, откроют.
  - И испортят! - добавил Геннадий.
  - Что встал? - спросила Маргарита, глядя на сына. - Быстрее садись за стол, позавтракай с нами, и через полчаса мы уезжаем!
  - ...Яичницу поешь! - добавила тётя Тамара, которая в это время стояла у газовой плиты и что-то жарила на сковороде.
  - Спасибо, но я не...
  - Ешь! Вам сейчас домой ехать, дорога длинная. Я вам ещё в дорогу продуктов соберу! - Певучим голосом проговорила тетя Тамара, накладывая Никите в тарелку ароматно пахнущую яичницу, салат из свежих огурцов. - Хлеб возьми. С ним сытнее...
  
  Позавтракав, Веревкины дружно встали из-за стола, стали собирать вещи.
  - Тома, возьми! - Маргарита протянула прямоугольный свёрток.
  - Что это?
  - Я хочу, чтобы ты это сохранила. Не буду говорить, что. - Маргарита бросила быстрый взгляд на сына. - ... Но пусть это останется у вас. Потом откроешь, посмотришь.
  И тут до Никиты дошло, что мать только что отдала тёте Тамаре икону, икону, которую Никита считал своей. Она отдала ту самую икону, которую ему помог найти домовой. Икону, которая должна была уберечь его, Никиту, от соломенного человека и от прочей нечисти, икону, которая связывала Никиту с дедушкой и с бабушкой. Как она могла так поступить?
  - Мама, не отдавай!
  - О чём ты, сынок? - Рита попыталась изобразить недоумение, но у неё это плохо получилось.
  - Это моя икона! Она мне нужна...
  - Иди в машину! - в голосе Маргариты появились металлические нотки.
  - Мама, но...
  - Возьми эту сумку и иди в машину! - Рита подняла с пола самую маленькую сумку и протянула её Никите. - В машину, в багажник!
  Дойдя до 'Москвича', Никита засунул сумку в багажник, сел в салон и стал плакать. Ему было жалко икону, которая была живая и обладала силой. Ему было жалко дедушку с бабушкой, ему было обидно, что его никто не понимает, даже родители. Никита не мог понять, как могла его мать, не посоветовавшись с ним, подарить кому-то икону, тем самым порвав ту тонкую нить, которая связывала Никиту с прошлым. А главное - мать лишила его оружия, самого сильного и самого действенного.
  - Хватит сопли распускать! - Голос отца отвлёк Никиту от размышлений. Посмотрев в окно, он увидел, что их 'Москвич' давно выехал из Утки и сейчас мчался по шоссе.
  - Ваня, не надо! - Маргарита тронула мужа за плечо. - Ему тяжело. Я его понимаю...
  - Я тоже его понимаю, поэтому и не хочу, чтобы он тут сырость разводил. Ты же пацан, а ведёшь себя...
  - Я не девчонка. Просто мне бабушку с дедушкой жалко! - Никита удивился твёрдости своего голоса и тому, что слёзы на глазах быстро высохли. - А ещё мне жалко...
  - Понимаю, - отец опустил стекло, от прикуривателя зажёг сигарету. Хотя окно было приоткрыто, салон быстро наполнился табачным дымом. Никита чихнул.
  - Ты понимаешь? - Маргарита тихо рассмеялась.
  - Да! Представь себе, я его понимаю. Когда мне было столько же лет, сколько ему, я тоже был на похоронах. Только мы хоронили ни бабушку с дедушкой, которые и так одной ногой в могиле были...
  - Ваня! Зачем ты так? - Маргарита убрала руку от плеча мужа, отпрянула от него.
  - ...А хоронили мы мою сестру, которая была старше меня на два года. Вот представь, Никитка, ты играешь с сестрой, дёргаешь её за косички, а через три дня её хоронят и кладут в гроб у тебя на глазах её любимую куклу с глазами вместо пуговиц, а потом закрывают при тебе же гроб и забивают гвозди в крышку. Вот это страшно. Это действительно страшно! А что ты видел? Ты видел только гробы, да и то со стороны. Ты раз в год приезжал к бабке с дедом... Раз в год! А я каждый день с Наськой играл. Она меня зашивать носки и рубашки научила. Пуговицы пришивать...
  Отец резко замолчал. Посмотрев в зеркало заднего вида Никита увидел, как из-под тёмных очков отца выкатилась слеза, пробежала по небритой щеке, за ней - ещё одна.
  - Ты мне не рассказывал об этом, - тихим голосом произнесла Рита.
  - И не рассказал бы! Случай просто представился. Хватит хныкать, мужичок. - Иван мельком посмотрел на Никиту. - Всё в жизни бывает, всё...
  - А от чего она умерла, Ваня? - осторожно спросила Рита.
  - Убили её... Ладно, хватит об этом. Я как-никак за рулём. Не отвлекайте меня.
  
  Остаток пути ехали молча. Маргарита смотрела в окно, Никита спал на заднем сидении.
  Приехав домой, Никита первым делом прошёл в свою комнату, достал с полки пластилиновую фигурку соломенного человека, повертел её в руках.
  - Это всё из-за тебя! Думаешь, тебе можно всё? Нет! - Сказав это, Никита стал мять в руках соломенного человечка, превращая его в шар. После этого Никита почувствовал себя лучше. Из шкафа послышался приглушённый крик. Это кричал соломенный человек. Никита посмотрел в сторону шкафа, улыбнулся, потом подошёл к своему письменному столу и кинул пластилиновый шар в полку стола. Потом Никита подошёл к шкафу, открыл дверцы. В шкафу была одежда, но Никита знал, что соломенный человек его слышит.
  - Это тебе за дедушку с бабушкой и за то, что ты устроил в Утке!
  Послышался вопль вперемешку с нецензурной бранью. Закрыв шкаф, Никита вышел из своей комнаты. Родители в это время доставали вещи из сумок.
  - Я пошёл гулять! - громко сказал Никита.
  Ни отец, ни мать ему не ответили.
  'Главное, что не запретили!' - думал Никита, выходя из квартиры.
  Хлопнув себя по груди, ощутив крест и оберег под одеждой, Никита стал спускаться по лестнице. Настроение было хорошим. Он знал, что ничего страшного с ним не случится, во всяком случае, сегодня. Напевая куплет детской песенки, которую Никита недавно услышал по радио, он распахнул дверь подъезда. Солнечный свет ударил в лицо, Никита зажмурился. Солнце светило ярко, по небу плыли кучерявые облака. Сделав вдох полной грудью, ощутив знакомый запах Красногневинска, Никита почувствовал себя как никогда хорошо. Как только за спиной Никиты хлопнула подъездная дверь, Никита побежал. Он бежал, подставив лицо потокам воздуха, наслаждаясь движением, свободой, игрой солнечных лучей в кронах деревьев. Он нёсся как ветер, не обращая внимания ни на окрики прохожих, ни на недоуменные взгляды.
  Подбегая к детской площадке, Никита увидел Ирку-Бочку и Ваську. От радости сердце Никиты чуть не выпрыгнуло из груди. Никите казалось, что он не видел их целую вечность, хотя с их последней встречи прошло не больше трёх дней.
  Ирка качалась на качелях, Васька сидел на скамейке и болтал ногами. Качели протяжно скрипели и ходили ходуном, но Ирка не обращала на это внимание. На её лице застыла блаженная улыбка.
  - Всем привет! - крикнул Никита.
  - Привет, - тихим голосом ответил Вася.
  - Привет, Никитка! - прокричала Ира, спрыгивая с качелей. Когда ноги Ирины коснулись земли, качели затряслись. Никита подумал, что качели сейчас упадут на Ирину и раздавят её, но металлическая конструкция устояла, только продолжала скрипеть. От этого скрипа у Никиты свело челюсти. - Похоронил дедушку с бабушкой?
  - Да!
  - Ну и как? - Вася оживился, в глазах зажёгся огонёк заинтересованности.
  - Я и похорон-то не видел. Меня, Ваську и Людку на похороны не взяли. Мы видели только гробы...
  - Ну-у-у! А я-то думала, что ты нам сейчас что-нибудь интересное расскажешь, - Ирина надула пухлые губы. Огоньки в глазах Васи потухли.
  - А что у вас?
  - У нас? Помнишь, мы после игры в 'казаки-разбойники' Димку Кабанова потеряли? - спросила Ирка, глядя Никите в глаза.
  - Помню.... И что? - сердце Никиты бешено забилось, в голове пульсировала только одна мысль: 'Господи, только бы с ним всё было нормально, только не он...'
  - Нашли его! - выдохнула Ирина. - Там, за детским садом. Ему кто-то голову отрезал. Тело валялось в кустах, а голова была нанизана на штырь забора, у дальних запасных ворот, а это далеко. И почему никто не видел тех, кто его голову отрезал и нёс потом, чтобы на штырь её одеть? Могли бы там же ... Там и штыри есть...
  - Нет! - вскрикнул Никита, схватившись за голову. В его памяти сразу всплыла свиная голова, насажанная на кол ограды, лужи крови, кишки.
  - Говорят, что похороны сегодня будут, вот мы и ждём. Хотелось бы посмотреть, что это такое... - с невозмутимым видом продолжала Ирина. - Все мальчишки и девчонки сейчас дома сидят. Их родители на улицу не отпускают.
  - Все говорят, что какой-то псих тут завёлся, он на детей нападает, - тихо добавил Вася, посмотрев по сторонам, будто боясь, что его кто-то может услышать.
  В голове Никиты отчётливо прозвучал голос дяди Гриши, участкового милиционера: 'Натуральный дурак, который на другом конце деревни жил. Сын этой, как её... Побирушки! Он вздёрнулся на потолочной балке '.
  - Ничего в похоронах хорошего нет! Это скучно и немного страшно. Может, поиграем во что-нибудь, а?
  - Ты что, дурак? - Ирина покрутила указательным пальцем у виска. - Какие могут быть игры? Сейчас Димку хоронить будут ...
  - Надо посмотреть. Когда ещё такое увидим? - Вася вопросительно посмотрел на Ирку, та кивнула головой.
  - Посмотрим, а потом поиграем! - твёрдым голосом сказала Ира. - Смотри, кажись, началось...
  У дома, в котором жил Дима, стояли автобусы чёрными полосами, машины. У подъезда толпились люди в траурных одеждах.
  Не сговариваясь, Никита, Ира и Вася подошли поближе, спрятались за высокими кустами сирени и стали смотреть. К подъезду подъехал ещё один автобус, из него вышли музыканты с блестящими трубами. Заиграл похоронный марш, от которого у Никиты побежали мурашки по коже, и защемило сердце. Он уже всё это видел, прочувствовал и не хотел бы ещё раз присутствовать на похоронах, но что-то не позволяло ему уйти. Это 'что-то', чему Никита не мог найти названия, держало его, заставляя стоять и смотреть.
  Людей у подъезда становилось всё больше и больше. Среди них Никита разглядел бабушек и дедушек Димы, его тётю и дядю, двоюродную сестру Веронику, над которой Дима часто посмеивался, называя прыщавой кобылой. Все они плакали. Когда траурный марш заиграл громче, из подъезда вынесли закрытый гроб, обтянутый красной тканью, плач усилился.....
  Никита тоже плакал. Он знал, что никогда больше он не увидит Диму, не поиграет с ним в футбол, не расскажет ему какой-нибудь анекдот. Никита не хотел, чтобы Ирина с Васей видели его слёзы. Он отвернулся, достал из кармана носовой платок, стал вытирать им слёзы, делая вид, что сморкается. Как бы Никита ни тёр глаза, слёзы текли ручьём. Кинув взгляд на Ирку с Васькой, Никита увидел, что и они тоже плачут. Тогда Никите стало стыдно за свой 'спектакль', и он убрал платок.
  - Всё! Пойдёмте отсюда! - шмыгнув носом, сказала Ира, когда гроб погрузили в автобус, и музыка стихла.
  Они шли быстро, не оборачиваясь, молчали. Каждый думал о своём. Впереди шла Ирина, Вася и Никита шли следом. Пройдя по дорожке, по обе стороны которой росли высокие кусты, дети миновали детскую площадку, теплопункт.
  - Куда мы идём? - спросил Никита.
  - Я сейчас вам покажу место, где нашли Димку, - не оборачиваясь, произнесла Ира.
  Обогнув пятиэтажный кирпичный дом, Ирина привела мальчиков к высокому металлическому забору детского сада. Вдоль забора росли высокие кусты и большие лопухи. Пахло калом и мочой. Под ногами скрипели осколки битого стекла. Кругом валялись ржавые консервные банки и пустые бутылки. Место глухое и немного страшное. Именно сейчас Никита понял, почему они не искали здесь Диму, и почему они здесь никогда не играли.
  - Ну, где это? - спросил Вася. По его лицу было видно, что ему противно находиться здесь, он хочет быстрее уйти отсюда.
  - Вот! Здесь нашли его! - Ира раздвинула руками густые кусты.
  В том месте, куда Ирина указала пальцем, земля была тёмной, а примятая трава была бурой от крови. Судя по всему, крови было очень много. В воздухе стоял неприятный запах, кружились мухи.
  - Ма... - Вася отвернулся, в следующий момент его стошнило.
  - Ну, ты слабак! - Ирина бросила на Васю презрительный взгляд. - Пойдёмте, я вам покажу, где голову нашли.
  Ирина повела мальчишек вдоль забора. Сквозь прутья Никита разглядывал качели, горки, песочницы, беседки. Не так давно он ходил в этот детский сад, катался на качелях, играл в песочнице. Всё это осталось позади, в другой жизни. А была ли она, другая жизнь? Сегодня Никита видел своё прошлое как в тумане, как в каком-то сне. Но сон этот был хороший.
  В беседке курили взрослые ребята, скорее всего, старшеклассники.
  - Чего смотришь? - крикнул один из них, встретившись взглядом с Никитой.
  Никита ничего не ответил и прошёл мимо.
  - ПТУ-шники сраные, - вполголоса сказала Ирина.
  Никита раньше слышал это слово, но не мог вспомнить, от кого и при каких обстоятельствах.
  - Ой, смотрите! - крикнул Вася, резко остановившись.
  Когда Никита с Ириной подошли к Ваське, они увидели в траве зелёный резиновый мяч, заляпанный запекшейся кровью. В мяче зияла большая дыра, напоминающая широко открытый рот какого-то зелёного животного. Два больших бурых пятна напоминали глаза.
  'Это голова большой жабы!'- подумал Никита.
  - Где-то этот мяч я уже видела, - задумчиво проговорила Ирина.
  - А не Димкин ли это мяч... был? - спросил Вася, глядя то на Иру, то на Никиту.
  Внезапно Никита понял, что мяч здесь оказался не случайно. Это соломенный человек оставил ему и его друзьям напоминание о себе. Никита не сомневался в том, что это дело рук соломенного человека. Кулаки Никиты сжались. Разбежавшись, он со всей силы пнул по мячу, вложив в удар всю свою злость.
  Вращаясь в воздухе, мяч перелетел через забор и приземлился в траву на территории детского сада.
  - Зачем ты это сделал? - спросил Вася.
  - Не знаю! - ответил Никита и пошёл дальше.
  - Вот это место! - уверенно сказала Ирина, ткнув пальцем в запасные ворота детского сада.
  Никита вспомнил, что через эти ворота чаще всего заезжали мусороуборочная машина, пахнущая отходами и машина с надписью 'Хлеб'.
  Один из прутьев ограды был светлее остальных. Было видно, что кто-то так усердно его чистил, что стёр краску. Но внизу всё равно виднелись капли засохшей крови.
  - Да! И вот кровь... - Никита указал рукой.
  - Всё! Хватит! Не могу больше! - С этими словами Васька отошёл к кустам. Судя по булькающим звукам, которые издавал Вася, его опять стошнило.
  - Слабак! - прокричала ему Ирина.
  Послышался глухой удар по металлу и ворота с лязгом распахнулись. Из ворот выкатился шар. В высоту он был не выше Никиты. Шар был облеплен соломой. Шар сшиб Васю и покатился к Никите. Развернувшись, Никита побежал. Он бежал, той же дорогой, между забором детского сада и кирпичной стеной. Никита слышал, как под шаром скрипит битое стекло, трещат консервные банки, скрипят мелкие камушки.
  Испуганный голос Ирины за спиной:
  - Никита, ты куда?
  Никита не стал отвечать. Он изо всех сил работал руками и ногами и боялся оглянуться, потому, что он видел, как подлетел в воздух Вася, как он вскрикнул и схватился за лодыжку после того, как шар прокатился по его ноге. Никита понял, что это был соломенный человек. Соломенный шар раздавит его в лепешку, как только Никита остановится.
  За спиной послышался смех ПТУ-шников, но Никита не обратил на него никакого внимания. Он слышал, что шар приближается.
  Обогнув угол пятиэтажного дома, Никита побежал по дорожке между кустами, потом свернул на извилистую тропинку между высокими тополями, ведущую к подъезду. Соломенный шар не отставал ни на шаг. Он катился за Никитой, шурша по тропинке. Не добегая до конца тропы, Никита резко свернул вправо и побежал через заросли кустов, рассчитывая на то, что кусты остановят соломенного человека. Но Никита ошибся. Шар с треском прокатился по кустам, не задерживаясь ни на секунду.
  Никита вскрикнул, услышав, как за спиной ломаются кусты и почувствовав, что сил совсем не осталось. Ещё чуть-чуть и шар прокатится по нему...
  Впереди маячит дверь подъезда. Осталось только добежать до неё, открыть, прибежать домой, спрятаться.
  Дверь открылась. Из подъезда вышла Авдотья Никитична. Опираясь на палку, Авдотья Никитична шла навстречу Никите. Никита даже слышал, как постукивает её палка об асфальт. И тут в голове Никиты созрел план. Он устремился к Авдотье Никитичне, оббежал её, боковым зрением заметив удивление в глазах старушки, и вновь устремился к подъезду. Никита не видел, как шар сбил с ног Авдотью Никитичну, но он слышал шлепок и звук, с которым грузное тело старухи упало на асфальт. На какое-то время воцарилась тишина, потом послышались причитания Авдотьи Никитичны и шуршание шара по асфальту возобновилось.
  Никита обрадовался тому, что его маневр удался, но где-то в глубине души ему было жалко Авдотью Никитичну. Но, как говорится, на войне все средства хороши. Одним прыжком преодолев три ступени крыльца, Никита протянул руку и из последних сил дёрнул на себя ручку двери. Дверь не открывалась. Никита подергал ещё, но дверь не поддавалась. Её словно намертво заклинило.
  - Нет! - крикнул Никита, продолжая пытаться открыть дверь, слыша за спиной приближающееся шуршание.
  'Всё!' - подумал Никита, инстинктивно сжался и зажмурил глаза.
  Сильного удара, которого он ожидал, который бы размазал его по подъездной двери, не последовало. Постояв немного, Никита открыл глаза. С бешено колотящимся сердцем он стал оборачиваться. Казалось, что время в этот момент замерло.
  Когда Никита развернулся, он увидел перед собой комок, состоящий из соломы и обожженного мяса. Пахло от шара как от помойки. В центре соломенного шара Никита увидел горящий красным светом глаз. Этот глаз источал жгучую ненависть. Сбоку, в нижней части шара был рот, оскаленный большими жёлтыми зубами, покрытыми чёрными точками.
  Послышался голос соломенного человека:
  - Что, не открывается?
  - Н-нет! - ответил Никита, потянувшись рукой к груди.
  Он хотел достать крестик, выжечь большую дыру в этом вонючем соломенном шаре, превратив его в бублик, но не смог, потому, что почувствовал, как что-то впилось сначала в правую руку, потом - в левую. Опустив глаза вниз, Никита увидел двух больших пауков с человеческими лицами. Они держали Никиту за руки короткими передними лапками. Эти лапки заканчивались длинными острыми когтями. Когти пауков вспороли кожу, по рукам Никиты потекла красная тёплая кровь. Глаза пауков загорелись. Они подставили свои уродливые лица под струйки крови и стали пить её. Их чёрные, покрытые длинными редкими волосками животы стали заметно раздуваться.
  - Что тебе опять от меня надо?
  - Что мне надо? А ты сам подумай...
  - Фу-у! - выдохнул Никита, не столько от боли, сколько от отвращения. Ему было противно смотреть на полные острых зубов пасти пауков, из которых на цементное крыльцо капала красно-жёлтая пена. - Я не знаю. Убери этих... уродливых пауков!
  - А ты сделаешь меня прежним? - спросил шар, сверкая глазом.
  - Сделаю, сделаю, только убери этих... Ай! Мне больно!
  - А мне, думаешь, не больно?
  - Убери! - просил Никита, морщась теперь уже от боли, потому, что когти пауков всё глубже и глубже входили в его запястья. - Я сделаю! Только убери их!
  - Ладно! Только не забудь приделать мне это...
  - Что 'это'? - не понял Никита.
  - Это хрен, хер, в общем, то, что ты называешь пиписькой!
  На мгновение лицо Никиты вытянулось от удивления, и он забыл про боль в руках.
  - Ты хочешь, чтобы у тебя была пиписька? - Никита готов был рассмеяться.
  - Да! И сделай такую, чтобы... как у взрослого. Ты меня понял?
  - Да, понял! - Никита кивнул головой. - Я сделаю... Прилеплю. Только не делай мне больно!
  - Договорились!
  Внезапно входная дверь распахнулась, прижав Никиту спиной к шершавой кирпичной стене. Дверная ручка больно ударила в грудь. У Никиты перехватило дыхание.
  Когда дверь закрылась, и Никита смог сделать вдох, он увидел отца. Ни соломенного человека, ни пауков рядом не было. Только кровь, капающая на крыльцо, пульсирующая боль в руках и причитания старухи напоминали о том, это было не плодом воображения Никиты и не очередным кошмарным сном.
  - А, вот ты где! Ты где опять ходишь? Почему мы с мамой не видели тебя на детской площадке. Что у тебя с руками?
  - Ох, негодник! - Авдотья Никитична всё ещё лежала на асфальте. Её цветастое платье задралось, обнажив панталоны, одетые поверх коричневых колготок.
  - Твоя работа? - спросил отец, указав рукой на пытающуюся встать Авдотью Никитичну. Со стороны он напоминала перевёрнутого на спину майского жука.
  - Это не... - начал Никита, но тут же получил от отца подзатыльник, от которого посыпались искры из глаз.
  Подскочив к Авдотье Никитичне, Иван помог ей подняться на ноги, поднял её палку с асфальта, сунул закруглённый конец палки в дрожащую руку Авдотьи Никитичны.
  - Это он сделал? - спросил Иван, метнув злой взгляд в сторону Никиты.
  - Он, негодник. Как наскочил на меня, сшиб... Ой! Больно-то как!
  - Простите, Авдотья Никитична! Я проведу с ним воспитательную беседу...
  - Проведи, проведи! Всыпь ему так, чтоб живого места на его заднице не осталось! -Старуха метнула в Никиту злобный взгляд, развернулась и, прихрамывая, пошла по дорожке. Иван с Никитой смотрели ей вслед, пока она не скрылась за углом дома.
  Иван подошёл к сыну, взял его за ухо, нагнулся.
  - Что же ты делаешь, говнюк мелкий? Ты зачем нас с мамой позоришь?
  - Это не я, папа! Она сама... - хныкая, пропищал Никита. Резкая боль пронзила его ухо, из глаз брызнули слёзы. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и отец оторвёт ему ухо. Он уже слышал, как хрустят хрящи.
  - Дома поговорим! - Иван рывком втолкнул сына в открытую дверь подъезда.
  Толчок был очень сильным. Никита почти влетел в подъезд и упал, споткнувшись о ступени. - Вставай и вытри сопли. Сейчас я займусь твоим воспитанием!
  Ещё в подъезде Иван расстегнул пряжку ремня, высвободил ремень из брюк. Когда он вошёл в квартиру, брюки скользнули на пол. Переступив через брюки, Иван схватил за шиворот сына, нагнул его.
  - Пришло время ответить за свои поступки, сынок!
  - Папа, не надо! Я не... - Никита пытался вырваться, но хватка у его отца была крепкая.
  Одной рукой Иван держал Никиту, а второй рукой, с зажатой в ней ремнём, он хлестал сына по ягодицам. Рита стояла в дверях кухни и смотрела. Ей было немного жалко Никиту, но, если за воспитание ребенка брался Ваня, она предпочитала не вмешиваться, чтобы потом лишний раз не выслушивать, что он думает о ней, о её родственниках и об их манерах.
  Ремень свистел в воздухе, Никита вскрикивал, беззвучно плача. Ему казалось, что это никогда не закончится. Всё, что находится ниже спины, горело, боль была нестерпимой.
  Свист ремня, боль, испуганное лицо матери, ощущение беспомощности...
  Когда боль достигла высшей точки, в глазах Никиты стало темнеть, все звуки стали стихать, будто кто-то убавил громкость, боль стала проходить. Тело Никиты обмякло, он перестал его чувствовать, ноги подогнулись, и он упал на пол.
  Слышится встревоженный голос матери откуда-то издалека:
  - Что ты сделал с ним, Ваня?
  - Ничего страшного... Это не смертельно. От этого ещё никто не умирал! - Иван поставил Никиту на ноги, встряхнул. - Посмотри на меня!
  Сознание стало возвращаться к Никите. Он вновь стал чувствовать своё тело. Из темноты стали вырисовываться лица родителей, коридор, вешалка, шкаф для одежды и ... плюшевый мишка. Тот самый плюшевый мишка, которого держала в руках девочка из сна Никиты. Мишка стоял у входа в комнату Никиты и махал ему лапой, будто звал за собой. Морда и грудь медведя были в крови.
  Убрав с плеч руки отца, Никита шатающейся походкой направился к медведю.
  'Это сон. Мне это снится! - подумал Никита. - Но почему мне так больно? Во сне не должно ничего болеть'.
  Послышался голос отца за спиной:
  - Ты куда?
  Никита не обратил на его оклик внимания. Взгляд его был прикован к плюшевому мишке, который в упор смотрел на Никиту своими глазками, которые были живыми, а не искусственными, как у остальных игрушек. Чёрные зрачки этих глаз двигались.
  Отец продолжает:
  - Мы ещё не договорили...
  Голос матери:
  - Да оставь ты его. Я думаю, достаточно...
  Когда Никита подошёл ближе, плюшевый медведь издал звук 'э-э-э', отрыл дверь и скрылся в комнате. Никита прошёл за ним. В комнате царил полумрак, было прохладно. Как только Никита оказался внутри, дверь за ним захлопнулась. Никита дёрнул за ручку, но дверь не открывалась.
  - Это ещё что за... - Никита осекся на полуслове, потому, что увидел тёмную фигуру, стоящую у шкафа.
  - Никита, не бойся! Это я, Дима!
  Действительно, голос принадлежал Диме, но почему он выглядел так странно? Почему он стал ниже ростом?
  - Я тебе не верю, - прошептал Никита, прижавшись спиной к закрытой двери.
  - А ты поверь! - загадочный незнакомец сделал шаг вперед.
  И тут Никита разглядел своего 'гостя'. Это действительно был Дима, только без головы. Он держал свою голову под мышкой, точь-в-точь как тогда он держал свой резиновый мяч. Одет он был также, как в тот день, когда Никита видел его в последний раз живым. На нём была та же кофта, те же брюки. Только там, где должна быть голова, была кровавая рана. На кофте были видны большие пятна крови.
  - Нет, ты не Дима! Я видел его похороны. Ты...
  Страх ледяными клещами сковал сердце Никиты. Всё внутри его похолодело. Он продолжал с остервенением дергать за дверную ручку, но дверь не открывалась, а Дима с головой под мышкой приближался. Плюшевый медведь был рядом с ним. Он держался за штанину Димы своей маленькой плюшевой лапкой и пристально смотрел на Никиту.
  - Отойди, а то я... - Никита расстегнул рубашку, пошарил рукой, но не нашёл крестик. На груди был только оберег. Внезапно Никиту обдало жаром, сердце учащённо забилось в груди, на лбу выступили капельки пота.
  'Где же мой крестик? Они же сейчас меня...' - судорожно соображал Никита.
  - Оставь свой оберег в покое, я не причиню тебе зла! - чеканя каждое слово, произнесла голова Димы, зажатая под мышкой.
  - Обещаешь? - Никита опустил руку и посмотрел Диме в глаза.
  Хотя лицо Димы было бледным и в крови, но глаза его были живые.
  - Не ссы, пацан! - произнёс Дима свою 'коронную' фразу и подмигнул глазом.
  После этого Никита стал немного успокаиваться. Панический страх, охвативший его, прошёл. Только в голове вертелись вопросы, на которые Никита не мог сейчас найти ответ: 'Как такое возможно? Что ему надо? Вдруг он сделает мне больно?'.
  - Ч-ч-то тебе нужно? - выдавил из себя Никита дрожащим голосом.
  - Мне? - голова Димы усмехнулась. - Ничего. Я нашёл свою голову и пришёл попрощаться с тобой. Ты был моим единственным другом. Мне будет тебя не хватать. А ещё...
  - Что ещё? - осторожно спросил Никита.
  - Будь осторожен!- с этими словами Дима подошел к шкафу, открыл створку.
  - Прощай, Дима! - прокричал вдогонку ему Никита. - Ты тоже был моим лучшим другом...
  - Спасибо! - в ответ донеслось из шкафа.
  Плюшевый мишка помахал лапой и скрылся в шкафу. Внезапно стало светло. Никита увидел солнце, заглядывающее в окно, услышал звуки улицы, влетающие в комнату через открытую форточку, и ему стало хорошо. Так хорошо ему не было никогда. Никита улыбался, стоя у окна и глядя на проходящих внизу, под окном, людей, глядя на 'мамашек', гуляющих со своими детьми на детской площадке. Никита полной грудью вдохнул свежий воздух, ворвавшийся в комнату. Именно сейчас он понял, что любит это двор, этих чирикающих воробьёв, этих женщин с колясками и куда-то спешащих прохожих.
  Жизнь бьёт ключом. Жизнь прекрасна!
  'Как хорошо, что я живу! - подумал Никита. - Я живу, я дышу, я вижу, я чувствую...'.
  В этот момент Никита почувствовал, как мокрая от пота рубашка прилипает к телу. Облизав губы, Никита почувствовал солёный пот на губах.
  - А ведь мёртвые это не могут.
  - Э-э-э-э! - донёсся из шкафа голос плюшевого мишки, оторвавший Никиту от размышлений.
  Дверь открылась, в комнату вошла мама. Кулак её правой руки был сжат так сильно, что побелели костяшки и вспучились вены. Стремительной походкой она подошла к Никите. Никита инстинктивно сжался, зажмурил глаза и втянул голову в плечи.
  'Сейчас треснет!', - подумал Никита, но сильного удара, которого ожидал Никита, не последовало.
  - Ты мне врал, негодный мальчишка! Что это такое?
  Никита приоткрыл один глаз и посмотрел на мать. Маргарита разжала кулак. На её ладони лежал крестик Никиты. Шнурок был порван. Крестик в руке матери не светился.
  - Мой крестик ! - Никита улыбнулся. - Ты нашла его...
  - Несчастный обманщик! Ты мне сказал. Что избавишься от него, а сам... Гулять сегодня не пойдёшь! - Маргарита вышла из комнаты, хлопнув дверью.
  - А что будет со мной, если она выкинет мой крест? Как я буду защищаться от этих чудищ? - Вполголоса произнёс Никита, глядя на закрытую дверь, по которой ползла большая муха, которая влетела в комнату, скорее всего, через форточку. - Ладно, хоть оберег остался. Как-нибудь проверю, как он действует...
  Никита вдруг вспомнил про соломенного человека.
  Сев за письменный стол, Никита достал из полки пластилиновый шарик, подержал его на вытянутой руке.
  - Нужно сделать так, как было. Я же пообещал ему! - Никита принялся мять пластилин в руках. - Я жить хочу!
  Достав из ящика стола кусок фанеры, Никита принялся раскатывать по ней пластилин. Закрыв глаза, Никита вспомнил соломенного человека, его глаза, широкие плечи... вспомнил даже неприятный запах.
  В этот раз работа шла быстрее. Казалось, что пластилин сам в руках принимает нужные формы. Через пять минут соломенный человек был готов. Подержав его в руке, Никита удовлетворённо кивнул головой. Этот человечек получился даже лучше первого.
  Никита уже собрался поставить его на книжную полку, но передумал. Слепив из пластилина 'колбаску', Никита аккуратно прилепил её к промежности соломенного человечка. Подумав немного, Никита прилепил два небольших шарика.
   Из шкафа прозвучал голос Соломенного:
  - Молодец!.. У-у-ух, красота!
  Открыв шкаф, Никита увидел свою одежду, но он знал, что соломенный человек его слышит.
  - Отстань от меня! Я не хочу, чтобы ты приходил. Найди себе другого... друга!
  Послышался голос матери за спиной:
  - С кем это ты разговариваешь?
  - Я? - Никита закрыл шкаф. - Да так, сам с собой!
  - Ты опять слепил человечка? Ну-ка...
  Никита не успел и глазом моргнуть, как Маргарита вырвала у него из рук соломенного человечка и стала его рассматривать.
  - Осторожнее! Отдай мне! - Никита попытался отобрать у матери пластилиновую фигурку, но Маргарита не отдавала, продолжая изучать её. Когда взгляд Риты упёрся в 'колбаску' с шариками, её лицо вытянулось от удивления.
  - Это ещё что такое? - Маргарита отлепила пластилиновый 'писюн', кинула фигурку человечка на стол. - Да как тебе не стыдно! Фу, маленький негодник!
  Тут же послышался голос соломенного человека из шкафа:
  - Сука-а-а-а! А-а-а-а!
  - Мама, я...- пролепетал Никита, чувствуя, что краснеет.
  - Никогда, никогда так не делай, бесстыдник. Если ещё раз так сделаешь, я расскажу об этом отцу.
  Маргарита вышла из комнаты, хлопнув дверью. Никита подошёл к столу, опять слепил 'писюн', прилепил его к нужному месту.
  - Хорошо! - донеслось из шкафа.
  - Всё из-за тебя, урод, - прошептал Никита, пряча пластилинового человечка в ящик стола.
  Соломенный человек ничего не ответил, но, судя по всему, сделал соответствующие выводы. Он не появлялся в комнате Никиты, не снился ему во сне. Последние дни августа Никита провел, играя во дворе с друзьями и готовясь к школе. Он читал, писал, считал. Очень любил играть с родителями в школу, где он был учеником, а родители - строгими учителями, которые давали Никите задания, с которыми Никита блестяще справлялся.
  - Ты у нас будешь отличником! - с восторгом говорила мама. - И будешь получать одни пятёрки.
  Несмотря на пережитые потрясения, жизнь продолжалась. Это была обычная жизнь, мир людей, а не страшных чудовищ. В этом мире не было ничего необъяснимого. Всё шло так, как было до того, как Никита приехал в Утку. Жизнь снова стала красочной и прекрасной, полной ярких впечатлений и эмоций. Никита уже начал думать, что Соломенный отстал от него, нашёл себе нового 'друга', но дальнейшие события показали, что это была небольшая передышка.
  
  Глава 8. Школа, время перемен
  
  Никита долго помнил первое сентября 1971 года. Это была среда. С ранцем за спиной, с букетом гвоздик в руке он бодро шагал по дороге к школе. Рядом шла мама.
  - Только прошу тебя, будь аккуратен, не хулигань, слушай всё, что говорит учительница, чтобы нам с папой не было за тебя стыдно! - говорила Маргарита сыну, нагнувшись к его уху. Она отчеканивала каждое слово, чтобы Никита всё запомнил и ничего не перепутал. - Я приведу тебя, побуду с тобой на 'линейке', а потом уйду. Мне на работу...
  Однако, Никита не слушал мать. Он представлял себя, сидящим за первой партой, тянущим руку, чтобы ответить и получить 'пятёрку'.
  В понедельник была встреча с учителями, на которой почему-то, в основном, были только родители. Был Никита и ещё несколько мальчиков, которые стояли, прижавшись к родителям, будто чего-то боялись. Были две девочки, которые Никите не понравились. Они высокомерно разглядывали своих будущих одноклассников и хихикали. Все дети разговаривали только со своими родителями, а Никита хотел пообщаться с ними, с теми, с кем ему предстояло учиться в одном классе долгие годы. Когда Никита подходил к своим одноклассникам, чтобы поговорить с ними, они почему-то отворачивались или прятались за родителей. Никите это не понравилось.
  Тогда же Никита увидел свою первую учительницу, Марию Петровну. Миловидная женщина, чуть старше родителей Никиты. Она говорила громким голосом и всем улыбалась. Но что-то пугающее было в её бегающих глазах, которые скользили по лицам детей и родителей, периодически на ком-нибудь останавливаясь. В какой-то момент взгляд Марии Петровны задержался на Никите. Когда их глаза встретились, Никита ощутил беспричинное чувство страха и отвёл глаза в сторону.
  Когда тем же вечером Никита рассказал о своих ощущениях маме, она рассмеялась и сказала, что это нормально. Все учителя строгие и не любят тех, кто плохо себя ведёт.
  
  
  
  Вопреки ожиданиям Никиты, первого сентября было пасмурно, моросил дождь, хотя накануне было тепло и солнечно, ничего не предвещало плохой погоды. Свинцовые тучи нависли над Красногневинском. От этого настроение у Никиты было плохим. На душе было тоскливо. Пока Никита собирался в школу, его не покидало чувство тревоги.
  'Линейка' проходила напротив школы и выглядела совсем не так, как представлял Никита. Ему казалось, что кто-то важный и строгий будет ходить по рядам школьников и измерять большой линейкой рост школьников. Однако, всё было совсем не так. У школы собралась большая толпа: школьники всех возрастов, их родители. Все с цветами, нарядные. На крыльце школы стояли большие колонки, из которых лился военный марш.
  'Здесь так много детей. Как я найду свой класс?' - с тревогой подумал Никита.
  Его опасения оказались напрасными, потому, что сразу же его взгляд упёрся в девочку с большими белыми бантами, каждый из которых был размерами больше её головы. В руках она держала табличку на длинной палке '1-В'. Рядом с ней стояла Мария Петровна. Одна её рука лежала на плече девочки. Позже Никита узнал, что эту девочку зовут Настя Белова.
  Лицо Насти было бледным и испуганным, зато Мария Петровна выглядела гораздо лучше, чем в прошлый раз: её щёки были румяными, глаза блестели, с лица не сходила довольная улыбка.
  - О! Вот твой класс! - прокричала мама в ухо Никите, пытаясь быть громче звуков марша. Получалось плохо. - Хорошо, что табличку сделали, а то мы бы долго искали!
  Маргарита подтолкнула Никиту к его одноклассникам. Когда он слился с бело-синей толпой, Рита подошла к Марии Петровне, которая в это время что-то говорила собравшимся вокруг неё родителям.
  Вклинившись в толпу школьников, Никита принялся изучать своих будущих одноклассников. Он разглядел даже тех, кто приходил на встречу с учителем. В форме, причёсанные, слегка взволнованные, они выглядели совсем по-другому.
  Внезапно раздался писк микрофона. Звуки марша стихли. На крыльцо школы вышли несколько женщин и двое мужчин. Представление началось.
  Сначала на крыльцо поднимались школьники. Они с выражением читали стихи про школу, потом спели песню. Слова разобрать было практически невозможно из-за пищащего микрофона, но по обрывкам фраз Никита понял, что песня тоже посвящена школе.
  На сцену поднялась девочка в больших очках, со скрипкой в руках. Поклонившись, она стала играть. Она играла печальную мелодию, от которой у Никиты защемило сердце. Пока она играла, в школьном дворе стояла тишина. Глядя на стройную фигуру девочки, на её движения: то плавные, то резкие, Никита подумал, что где-то он эту девочку раньше видел.
  Когда девочка закончила играть, весь школьный двор зааплодировал.
  - Спасибо! - сказала девочка в микрофон и спустилась с крыльца, слившись с однородной толпой.
  Услышав её голос, Никита понял, где он её видел. Он видел её в Парке Пионеров, в очереди у касс. Она держала в руках плюшевого мишку, того самого, который потом как-то оказался в комнате Никиты. А ещё он лакал кровь в его сне.
  - Не может быть! - выдохнул Никита.
  - Что? - спросил мальчик, стоящий рядом, с большим букетом гладиолусов в руке.
  - Хорошо играет! Я так не смогу...
  Послышался голос Марии Петровны где-то над ухом Никиты:
  - Мальчики, тихо!
  К микрофону стали подходить учителя и завучи. Они говорили пламенные речи про школу, про то, что невозможно построить коммунизм без знаний и стать полноценным членом социалистического общества. Все говорили примерно одно и то же, только разными словами. Никите это было неинтересно. Он уже начал скучать, но вдруг услышал знакомый голос:
  - Тоска зелёная, да?
  Посмотрев направо, Никита обомлел от удивления. Рядом с ним стоял соломенный человек. Он рассматривал школьников и улыбался своей зубастой улыбкой. В воздухе запахло чем-то тухлым.
  - Пошёл вон! - процедил сквозь зубы Никита.
  Увидев соломенного человека, Никита расстроился. Он надеялся, что это шуршащее, источающее неприятный запах существо больше не появится не будет досаждать ему.
  - Не очень-то ты любезен со своим другом.
  - Какой ты мне друг? Не нужны мне такие друзья. - Никита говорил как можно тише, чтобы никто его не услышал, но стоящий рядом мальчик посмотрел на него с удивлением и испугом.
  - Я твой друг. У всех есть друзья, только многие этого не осознают. Тебе повезло, ты меня видишь и знаешь, что у тебя есть я. Многие ведь даже не подозревают о своих друзьях. Посмотри вокруг. Ты видишь?
  Никита посмотрел по сторонам и его рот приоткрылся от удивления. Рядом со многими школьниками стояли чудовища. Все чудовища выглядели по-разному. Рядом с мальчиком, держащим в руке гладиолусы, стояла старуха. Её лицо было похоже на печеное яблоко: тёмное и в морщинах. Её единственный глаз был расположен посередине лба. Из её перекошенного рта торчали длинные острые клыки, с которых на асфальт капала слюна.
  - Посмотри на этих придурков, Игорёк. Они даже не представляют, куда пришли. Не стой, как дурак. Дай пинка вон тому лопоухому, спереди. Давай сюда мне свой букет... Фу, какая гадость...
  Игорь протянул букет старухе. Та засунула в него свой покрытый бородавками нос, кинула букет себе под ноги. Мальчик, стоящий впереди вдруг попятился назад и наступил на букет. Послышался хруст.
  - Урод! - Игорёк пнул мальчика, стоящего впереди. Это был Вова Воронин. - Ты чего на мой букет наступил?
  Развернувшись, Вова ударил Игорька в лицо. Из носа Игоря брызнула красная кровь.
  - Ха-ха-ха! - хриплым голосом хохотала старуха, хлопая в ладоши. Её сухие, неестественно длинные пальцы заканчивались длинными изогнутыми ногтями.
  Учителя и родители принялись разнимать мальчишек.
  - Домой придём, я тебе покажу! - кричал на Игоря пузатый мужчина, по всей видимости, его отец.
  - Молодец, Игорёк! - потирая руки, сказала старуха. По её телу побежали молнии, глаза сверкнули.
  Слова отца не испугали Игоря. Он стоял и улыбался, размазывая по лицу кровь.
  Рядом с одной девочкой стоял клоун. Его глаза и рот были зашиты толстыми чёрными нитками. Девочка что-то шептала клоуну, он кивал головой. Эту девочку звали Люда Сидорова.
  - Давай! - шепнула Люда клоуну.
  Тряхнув головой, клоун подскочил к девочке, держащей табличку '1-В' и дёрнул её за косички. Он дёрнул так сильно, что девочка упала на спину и стала плакать. Люда засмеялась.
  - Зачем ты пришёл? - спросил Никита, не глядя на соломенного человека. - Ты тоже хочешь кого-нибудь подёргать за косички?
  - Нет. Я пришёл похвастаться. Смотри!
  Никита посмотрел на соломенного человека. Его болтающееся между ног 'достоинство' доходило чуть ли не до колен и чем-то напоминало хобот. Соломенный человек с самодовольным видом поглаживал свой 'писюн' и покачивал бёдрами.
  - Фу! - Никита поморщился от отвращения.
  Внезапно 'хобот' оторвался и упал на асфальт. При этом был звук, словно на асфальт упал кусок сырого мяса. Два тёмных шарика покатились по асфальту в разные стороны. На них сразу же кто-то наступил. Они лопались с чавкающим звуком, из них на асфальт выплескивалась темная жидкость.
  Соломенный человек вскрикнул, улыбка исчезла с его лица, сменившись выражением удивления и разочарования.
  - Ой, мля! - Соломенный человек поднял с асфальта своё 'достоинство', которое в его руке походило на палку копчёной колбасы, и скрылся в толпе.
  Когда он ушёл, Никита почувствовал облегчение.
  'В гробу я видал такого друга!' - подумал Никита. Это выражение он когда-то услышал от отца.
  Чуть левее стоял Саша Субботин. Он когда-то ходил с Никитой в один детский сад. Они даже были в одной группе. Рядом с Сашей стояло существо, которое Никита назвал про себя 'Человек-Улитка'. Он был весь покрыт слизью, источал неприятный запах. Нижнюю часть его лица занимал большой рот, полный острых, как бритва, зубов. Носа у него не было, от верхней части головы отходили две ниточки, на которых держались два больших глаза, которые смотрели в разные стороны и были разного цвета: один - красный, второй - серебристый.
  Это существо запросто можно было бы назвать человеком-слизняком, если бы ни спиралевидный панцирь, который крепился чуть ниже спины. Рук у него не было. Вместо ног у человека-улитки была одна большая продолговатая присоска, которая оставляла мокрый след на земле.
  - Давай уйдём отсюда, а? Тебе не скучно? Давай уйдём!
  Саша не слышал и не видел своего 'друга'. Если бы увидел, он, наверное, испугался бы.
  Сквозь толпу протискивался толстый третьеклассник с большой сумкой на плече. Когда он проходил мимо Саши, человек-улитка открыл рот. Из его рта высунулся длинный белый язык.
  Покрытый слизью язык скользнул по ранцу Саши и спрятался во рту человека-улитки. Никита успел заметить, что внутри рот человека-улитки был розовым.
  Ранец соскользнул с плеч Саши и с грохотом упал на асфальт. Проходящий мимо третьеклассник запнулся за него и упал, растянувшись во весь рост. Кто-то засмеялся.
  Сзади шли родители третьеклассника. Они помогли ему подняться на ноги, отряхнули его, что-то сказали Саше, от чего он густо покраснел.
  - Вот видишь, уже стало веселее... - прогнусавил человек-улитка, глядя на Сашу.
  По его скользкому телу пробежали молнии, его зубастый рот растянулся в улыбке, но Саша этого не видел. Он стоял и смотрел на низкорослую молодую учительницу, которая в это время рассказывала с трибуны о том, как хорошо, что мы живём в Советском Союзе, ведь в Советском Союзе самое лучшее образование. Только в советских школах готовят настоящих строителей коммунизма, которые получат образование и поведут страну к светлому будущему.
  - ...Наши школы самые лучшие в мире! - закончила молодая учительница и все зааплодировали.
  Покрутив головой во все стороны, Никита заметил гигантского красного паука с зелёными рядом со старшеклассницей, белого скорпиона, гигантских червей и большую жабу. Все монстры были с человеческими лицами. Некоторые дети видели их и общались с ними вполголоса, некоторые были глухи к их словам.
  - Не слушай их, заткни уши! - шептал в ухо пятикласснице зверь с большими остроконечными ушами, с выпирающей вперёд пастью, полной острых зубов. Зверь был небольшого роста. У него был длинный хвост и когтистые лапы. Когда он говорил, девочка нагибалась к нему. При этом зверь держал её за длинные шелковистые волосы, намотав их на мохнатую лапу. - Они врут, они все врут. Пошли их на хрен и уходи отсюда. Купи себе пирожное, посмотри дома телевизор...
  Девочка кивнула головой и стала протискиваться сквозь толпу, направляясь к выходу. Проводив её взглядом, Никита стал опять смотреть на импровизированную сцену с трибуной, с которой вещали учителя. Но это уже были не учителя. Это были звероподобные существа, с рогами и копытами. Самым страшным из них было существо, в которое превратилась директор школы, Изольда Иосифовна. Это был самый большой монстр. У него были большие рога, загнутые вниз, большие кожистые крылья. На длинных руках чудовища были острые когти, которыми оно скребло трибуну.
  - Я вырву сердце у каждого из вас и сожру на обед, если вы будете мне действовать на нервы! - сверкая глазами, вещал монстр. - Я выпущу кишки любому и выпью кровь. От меня не спрячетесь, я везде вас достану, мелкие засранцы. Вы будете помнить эту школу всю жизнь!
  Широко раскрытыми от ужаса глазами Никита смотрел то на чудовищ, то на толпу школьников и их родителей. Судя по всему, многие не видели и не слышали того, что видел и слышал Никита.
  'И я должен учиться десять лет? - с колотящимся сердцем думал Никита. - Целых десять лет! А вдруг они меня съедят?'
  Внезапно из-за туч выглянуло солнце. Солнечный свет залил школьный двор и осветил лица школьников. Никита вдруг ощутил прилив сил. Он поднял к небу лицо, подставляя его солнечным лучам, чувствуя, как солнце согревает его. Чувство тоски и обречённости стало сменяться хорошим настроением. Посмотрев в сторону школьного крыльца, Никита вновь увидел прежних учителей. На лицах большинства из них были улыбки, но Никита знал, что это не настоящие улыбки, а так, для вида. Эти улыбки скрывают острые клыки, а за добрыми глазами скрываются пылающие ненавистью красные глаза, от которых не скроется ни одно живое существо.
  - ... Как говорил великий Ленин, нужно учиться, учиться и ещё раз учиться! - закончила Изольда Иосифовна, поправляя очки и лучезарно улыбаясь.
  Толпа взорвалась бурными аплодисментами.
  Потом толпа хлынула в школу. Когда Никита вошёл в класс и занял место за партой, рядом с темноволосой красавицей Машей Красновой. Маргарита помахала ему рукой, послала воздушный поцелуй и пошла на работу.
  Так началась школьная пора, время, которое Никита помнил всю свою жизнь. Несмотря ни на что, это было интересное время, полное новых ощущений и открытий. Это было чудесное время.
  
  Это было время перемен. Перемены коснулись самого Никиты. Он уже не был тем детсадовским сорванцом который гонял мяч по двору с друзьями, штаны которого были вечно порваны на коленях. Он уже был школьником, а это звучало совсем по-другому. На детсадовскую детвору Никита теперь смотрел свысока, ощущая себя взрослым человеком, или почти взрослым. Теперь он не мог целыми днями играть с друзьями, так как полдня он учился, потом делал уроки. Когда заканчивал делать уроки, сил и желания на всё остальное не оставалось.
  Он старался учиться не хуже других не потому, что мама говорила : 'Ты наш сын, ты - Верёвкин, а это значит, что ты не должен позорить ни меня, ни папу. Иначе все будут думать, что раз у Верёвкиных сын - дебил, то и они дураки...', а потому, что он знал, кем на самом деле являются его учителя и директор школы, Изольда Иосифовна. Насчёт Марии Петровны он пока не был уверен. Когда все учителя на его глазах перевоплотились, она оставалась человеком, только было в её глазах что-то леденяще-страшное, особенно тогда, когда она смотрела на Никиту в упор. От её взгляда у Никиты мороз пробегал по коже, ладони покрывались потом. Если Никита смотрел Марии Петровне в глаза долго, у него начинала кружиться голова, появлялось ощущение усталости. В эти мгновения Никите хотелось отвести в сторону глаза, что он и делал. Стоило ему отвести глаза, неприятные ощущения проходили. Догадывались ли другие одноклассники, что у Марии Петровны 'плохой взгляд'? Скорее всего, нет. Этого не видел и не чувствовал Саша Субботин, у которого в друзьях был человек-улитка, но он пока не знал об этом. Саша не видел своего уродливого товарища, зато его видел Никита. Умение видеть то, что не видят другие, приходило само собой. Краски начинали блекнуть, всё вокруг становилось немного расплывчатым. На жёлтой стене класса вдруг начинали появляться странные рисунки, которые шевелились. Это были изображения птиц, зверей, людей, маленьких чертей. Казалось, что они живут своей жизнью. Они появлялись и исчезали. На смену им появлялись новые. Но никогда изображения со стены или с потолка не переходили в реальный мир. Цветы, стоящие в горшках на подоконнике, оживали. Они начинали шевелить листьями, нагибались друг к другу. В эти моменты Никита слышал их шепот. Но их глосса были такими тихими, что Никита не мог разобрать ни слова. Кактус всегда молчал, зато у него были глаза и рот. Однажды он на глазах Никиты съел большую муху.
  Как-то раз, когда 'это' началось, Никита стоял у доски и решал примеры по математике. В этот момент сквозь тёмно-коричневую доску стало проступать человеческое лицо. Оно было большим, во всю доску. Никите в тот момент показалось, что классная доска превратилась в тонкую плёнку, за которой было гигантское существо, которое растягивало эту плёнку, а попасть в класс не могло. Лицо посмотрело на Никиту, сдвинуло брови. Глаза на лице были злыми, тяжёлые брови сдвинуты. От него веяло холодом. В ужасе Никита отшатнулся от доски, выронил мел. Одноклассники засмеялись.
  - Ты что, Верёвкин? - спросила Мария Петровна, нахмурившись.
  - Я... ничего, - Никита не отрываясь смотрел на лицо неведомого существа, которое разглядывало всех, сидящих в классе и не желало уходить в свой мир.
  - Подойди к доске и продолжай решать! - холодным голосом сказала Мария Петровна.
  Никита сделал неуверенный шаг к доске, но гигантское лицо оскалилось и заревело так громко, что у Никиты заложило уши. Фрамуга с треском открылась, в класс ворвался ветер. В этот момент с парт стали падать тетради, карандаши и ручки.
  - Всё с тобой понятно, Верёвкин, - в голосе училки слышалось плохо скрываемое торжество. - Садись, я тебе ставлю 'двойку'... Синявская, иди дорешай.
  Только Никита сел на своё место, большое лицо куда-то пропало. Осталась обычная классная доска, с записанными на ней почерком Никиты нерешёнными примерами.
  - Чёрт! - с досадой прошептал Никита.
  Лицо вновь проступило сквозь коричневую пелену доски.
  - Я не чёрт!
  Как только Наташа Синявская прикоснулась мелом к доске, лицо исчезло.
  Во время одного из таких представлений Никита увидел существ, которых он прозвал 'топтунами'. Это были маленькие существа, похожие на слоников, только уши у них были маленькие. Их большие, близко расположенные глаза, делали их немного смешными. При ходьбе они громко топали, но никто, кроме Никиты, не слышал их топанья.
  Они появлялись одновременно, из разных углов класса и устремлялись к школьникам. Подойдя к кому-нибудь, они приставляли хобот. После этого слышались всасывающие звуки. Топтуны начинали раздуваться. Надуваясь, они становились похожи на воздушные шары. Появляясь в классе, они были серыми, но, подкачав жизненную силу, они становились розовыми и уходили, помахивая хоботками. Так продолжалось каждый раз, во всяком случае, когда Никита начинал 'видеть'. Никиту они, почему-то не трогали. Быть может, боялись его, или он был им не интересен. Они всегда проходили мимо него и даже не смотрели в его сторону.
  Одноклассники Никиты после ухода топтунов становились вялыми, плаксивыми. У некоторых начинала идти кровь из носа.
  Топтуны, живые цветы, живые картинки на стенах сначала пугали Никиту. Особенно его пугали рисованные черти, которые иногда показывали пальцами на Никиту и смеялись, но потом Никита к этому привык.
  Находясь в таком пограничном состоянии, на границе между 'их' миром и своим, Никита смог разгадать секрет Марии Петровны. Это произошло на уроке природоведения.
  Никита увидел, что его привычный мир начинает меняться. Столешницы парт из белых превращаются в пурпурные, тетрадка стала чёрной. В чёрной тетради писать невозможно, поэтому Никита отложил в сторону ручку и посмотрел на Марию Петровну. То, что он увидел, произвело на него неизгладимое впечатление: учительница ходила по классу, между рядами парт. Периодически она смотрела на кого-нибудь из учеников. Когда их взгляды встречались, от того, на кого смотрела Мария Петровна, начинали отделяться голубоватые молнии, которые входили в Марию Петровну. Иногда она, как ёж, была облеплена этими молниями. Иногда это были единичные разряды.
  Никита начинал понимать, что это. Это жизненная сила, которой подпитывается Мария Петровна от своих учеников. Теперь Никите стало понятно, почему у неё такой тяжёлый взгляд и почему Мария Петровна, придя с утра нервная, похожая на больного человека, с мешками под глазами, к третьему уроку вдруг расцветала, становилась добрее и веселей. Её щёки розовели, морщины в уголках глаз и у рта куда-то пропадали. Зато дети уставали. Многие жаловались на усталость и головную боль. Только Никита чувствовал себя хорошо, потому, что он никогда не смотрел ЕЙ в глаза. Он вообще после своего открытия не смотрел в ЕЁ сторону, потому, что он не хотел, чтобы ОНА пила его соки и отбирала у него жизненную силу. Поэтому Никита никогда не видел, как Мария Петровна пристально смотрит на него на уроках, буравя его своим взглядом. Одноклассники Никиты видели в этом взгляде ненависть и думали, что Мария Петровна просто за что-то не любит Никиту Верёвкина.
  
  Однажды Маша Краснова заболела. Никита был немного расстроен. Никита с Машей были друзьями. Они жили в соседних домах и из школы часто шли домой вместе. Никите она даже нравилась. У неё были густые чёрные, волосы, которые Маша заплетала в две толстые косы. С распущенными волосами Никита видел её только в выходные, когда они гуляли во дворе. До чего же ему нравились её волосы. Глядя на вьющиеся локоны Маши, Никита хотел запустить в них руки и играть с ними, но никогда этого не делал, потому, что стеснялся.
  - Что смотришь? - с игривой улыбкой на губах всегда говорила Маша, заметив на себе задумчивый взгляд Никиты.
  - Да так, ничего...
  Глядя на Машу, Никите всегда казалось, что он её давно знает. Но он точно знал, что никогда до школы они не общались, хотя её имя было ему знакомо. Маша Краснова.... Краснова Маша. Где и когда он слышал это имя? Слово 'дежавю' Никита узнал только тогда, когда стал взрослым, а пока он был ребенком, он сотни раз задавал себе один и тот же вопрос и не находил на него ответ.
  Несколько мальчиков из класса Никиты и из других классов были побиты Никитой за 'Тили-лили-тесто. Никитка и невеста'. Во время второго урока(а это был урок чтения), Никита боковым зрением заметил, что на месте Маши кто-то сидит и загораживает солнечный свет, бьющий из окна.
  Повернув голову, Никита увидел соломенного человека. Он сидел за партой. Его длинные ноги были в проходе между рядами парт, потому, что под партой они не поместились. От него воняло помойкой. Некоторые дети почувствовали этот запах. Они оборачивались по сторонам, зажимали пальцами нос и морщились.
  - Ты скучал? - улыбаясь, спросил Соломенный.
  - Нет, - шепотом ответил Никита. - Чего тебе? Опять 'писюн' отпал?
  Никита зажал рот ладонью, чтобы не рассмеяться вслух.
  - Смейся, смейся, - улыбка сошла с лица соломенного человека. - А ты точно прилепил так, как надо? Может, ты...
  Тело Никиты сотрясалось от смеха. Глядя на него, некоторые одноклассники крутили пальцами у виска и бросали на него косые взгляды.
  Немного успокоившись, Никита посмотрел на соломенного человека, бросил взгляд на его промежность. Кроме соломы там ничего не было.
  - Точно. Прилепил как надо. А ты что, опять что-то потерял? Отвалилось и не приросло? - Никита стал смеяться. Причём, как бы он ни зажимал рот ладонями, его услышала Мария Петровна. Она бросила строгий взгляд на Никиту и постучала костяшками пальцев по своему столу.
  Впереди сидели две отличницы - Таня Смехова и Люба Голубева. Они обе обернулись, посмотрели на Никиту и стали хихикать, перешептываясь. Поймав на себе их насмешливые взгляды, Никита покраснел.
  - Ах, ты так... - Соломенный человек хищно оскалился. - Тогда сейчас посмеюсь я!
  С этими словами он сильно дёрнул за косички Любу Голубеву. Люба вскрикнула, схватившись за голову. Потом Соломенный перегнулся через парту и стал рвать школьную форму на Тане Смеховой. Крик Тани смешался с треском рвущейся ткани. Весь класс притих и с ужасом смотрел на Никиту. Никита сидел за партой, красный, как рак, чувствуя на себе взгляды, которые, казалось, жгли ему кожу. Он не мог ни спрятаться, ни что-либо исправить.
  'Кому-то сейчас попадёт!' - читалось во взглядах одноклассников.
  Обнажив плечи Тани, и белую майку, соломенный человек хохотнул и исчез.
  Послышался грохот. Это Мария Петровна вскочила со своего места и запнулась об ранец Миши Дегтярева. Если бы она вовремя не оперлась о парту, она упала бы. Подскочив к Никите, Мария Петровна схватила его за ухо и вывела из класса.
  - Без родителей завтра в школу не приходи! - прокричала Мария Петровна, захлопывая дверь.
  'Что же мне делать? - думал Никита, пока шёл по длинному школьному коридору, глотая слёзы. - Что я скажу родителям? Они же меня убьют, если узнают об этом!'
  И вдруг Никита заметил какое-то движение в конце коридора. Вытерев слёзы, он присмотрелся. В самом конце коридора, перед лестничной клеткой, сидела лохматая собака. Она виляла хвостом. Увидев Никиту, собака громко тявкнула.
  - Муха?- спросил Никита, не веря своим глазам. - Муха, это ты?
  Подойдя ближе, Никита понял, что это и вправду Муха, собака дедушки с бабушкой, которую кто-то убил, проткнув вилами. Она была живая и счастливая. Виляя хвостом из стороны в сторону, Муха встала на задние лапы и стала лизать лицо Никите. Когда Никита гладил её по густой шерсти, он отметил, что от вил не осталось следов.
  'А может, это не Муха, а другая собака?' - мелькнула мысль в голове Никиты.
  На шее собаки был ошейник, который когда-то сделал дед своими руками. На ошейнике красовались четыре металлические звезды.
  - Муха, - прошептал Никитка, глядя в умные глаза собаки. - А как ты сюда попала? Кто тебя сюда пустил?
  Муха ничего не ответила. Виляя хвостом, она побежала вниз, на первый этаж. Никита побежал за ней. Он бежал, боясь отстать от Мухи и снова потерять её. Когда он увидел её, на него снова нахлынули воспоминания про Утку, про дедушку с бабушкой.
  Гардероб на первом этаже был открыт, бабки-вахтёрши нигде не было видно. Никита не знал почему, но он боялся бабку-гардеробщицу, которая иногда так громко кричала на школьников, что её скрипучий голос был слышен во всех углах школы, даже на третьем этаже, куда Никита с одноклассниками иногда заходил, чтобы посмотреть на скелет человека и на чучела животных в кабинете биологии.
  К счастью, сегодня гардеробщицы на месте не было. Меньше всего Никите хотелось бы сейчас объяснять ей, почему он не на уроках и идёт домой.
  Взяв свою курточку, Никита выскочил из школы. Муха бежала за ним, не переставая вилять хвостом и заглядывая ему в глаза.
  - Ну, что будем делать? - спросил Никита у Мухи, когда они вышли за пределы школьного двора.
  Дворняга села под деревом и тявкнула.
  - Не хочется мне сейчас идти домой, ой не хочется. Может, в парк Пионеров сходим, погуляем там? Чего дома сидеть? Мама с папой на работе, телевизор мне нельзя смотреть, я наказан....
  Муха радостно гавкнула три раза, что Никита воспринял как знак согласия.
  До парка Пионеров можно было доехать на автобусе, ног у Никиты не было денег на проезд.
  - Пойдём пешком! - предложил Никита, глядя на собаку. - Но идти придётся долго...
  Подняв уши, Муха побежала куда-то во дворы, периодически останавливаясь и гавкая, словно говоря: 'Не отставай, Никита!'.
  Никита послушно шёл за ней незнакомыми дворами, мимо строек, гаражей, пока не оказался у ворот парка.
  - Ничего себе, как быстро...
  Муха пробежала через открытые ворота, Никита прошёл следом за ней. Они шли по главной аллее. Ярко светило солнце, под ногами шуршала опавшая листва. Настроение у Никиты было отличное.
  - Как я буду кататься? - спросил Никита Муху, заметив, что она ведет его к аттракционам. - Нам не надо к каруселям! У меня денег нет...
  Навострив уши, Муха исчезла в кустах.
  - Муха! Ты куда? Муха! - крикнул Никита, испугавшись, что Муха убежит от него.
  Но через мгновение Муха вернулась, держа что-то в зубах. Подойдя к Никите, она положила у его ног потрёпанный, испачканный землёй кошелёк.
  - Ты где это взяла? - спросил Никита, отряхивая кошелёк и открывая его. - Ух, сколько денег!
  Никита стал пересчитывать деньги, но всё время сбивался со счёта. Он просто понял, что денег много и ему хватит на всё. Таких денег он никогда в руках не держал.
  - Спасибо, Муха! - Никита нагнулся, обнял собаку, поцеловал во влажный нос. Муха лизнула Никиту в щёку и побежала к кассам. Никита побежал за ней, на ходу пряча кошелёк в карман брюк.
  У касс никого не было. Одиноко стоящие аттракционы напоминали Никите замерших заколдованных гигантов, которые стоят и ждут, кто бы их расколдовал. Этим 'кем-то' сегодня оказался Никита. Он купил билеты на все аттракционы. Женщина-кассир с удивлением посмотрела на Никиту через толстые стёкла очков. Глядя на неё, Никита подумал, что он похожа на крысу и вспомнил свой сон. Но, вспомнив про сон, Никита не испытал чувства страха. Глядя на беззаботно бегающую вокруг Него Муху, Никита был уверен, что сегодня с ним ничего плохого не случится. Словно прочитав мысли Никиты, Муха громко гавкнула.
  Никита покатался абсолютно на всех аттракционах, даже на тех, на которых он не катался, когда приходил в парк с родителями. Его без проблем пропускали, на любой аттракцион, но смотрели при этом на него с удивлением.
  'Наверное, они никогда не видели мальчика с собакой и без родителей?', - думал Никита, катаясь на 'Ветерке'.
  В тот день он даже покатался на 'лодочках'. Работник парка, от которого сильно пахло спиртным, пропустил даже Муху. Она сидела в лодочке, оглашая окрестности радостным лаем, и Никита чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
  Когда кататься надоело, они с Мухой гуляли по парку. Никита обсыпал Муху опавшей листвой, кидал палку, и Муха её приносила, потом они играли в 'догонялки'. Так весело, как в тот день, Никите не было ещё никогда в жизни. Он радовался жизни, не обращая внимания на косые взгляды прохожих.
  Потом они пошли в кафетерий, где Никита ел пирожные и пил сок. От пирожных Муха почему-то отказалась.
  Когда стало темнеть, Никита пошёл домой. Муха бежала впереди его до подъезда, а потом, к глубочайшему сожалению Никиты, куда-то исчезла. Её не было на улице, её не было в подъезде. Решив, что Муха убежала по своим делам, устав искать её, Никита пришёл домой.
  
  - Где ты был, Никита? - В прихожей стояла мама. На её плече было белое кухонное полотенце, одним концом которого она протирала блюдце.
  - Гулял, - честно ответил Никита.
  - А в чём у тебя рот?
  - А ... это? - Никита вытер рот ладонью. - Пирожное ел.
  - Кто-то угостил?
  - Да!
  - Переодевайся, мой руки и иди ужинать, - мама скрылась в кухне. Через приоткрытую дверь Никита заметил, что отец тоже был в кухне. Он читал газету.
  Есть совсем не хотелось, но Никита всё равно пришёл в кухню, чтобы сообщить родителям неприятнейшую весть.
  - А вас завтра в школу вызывают! - выпалил Никита, усаживаясь за стол. Перед ним стояла тарелка с макаронами по-флотски. В другое время Никита набросился бы на эти макароны, но сегодня он был сыт и вид макарон с мясом не вызывал у него никаких положительных эмоций.
  - Что? - не поняла Маргарита. От неожиданности у неё чуть чашка из рук не выпала.
  - Мария Петровна вас в школу вызывает.
  - Началось... - выдохнул Пётр, откладывая в сторону газету.
  - И что ты натворил? - спросила Маргарита, сдвинув брови.
  - Я? Не знаю. Любка заорала на весь класс, а Танька платье порвала. Мария Петровна подумала, что это я виноват и попросила, чтобы я...
  Договорить он не успел, потому, что мать отвесила ему звонкую оплеуху, от которой у Никиты зазвенело в голове и из глаз посыпались искры.
  - Не смей врать родителям! Уж мы-то знаем, что это ты виноват. Мы завтра сходим с отцом в школу и, если Мария Петровна пожалуется на твоё поведение...
  - На твоей жопе живого места не останется! - закончил отец.
  
  Следующий день Никита запомнил надолго. Утром он пришёл в сопровождении родителей в школу. Мария Петровна попросила Никиту остаться в классе и вышла с его родителями в коридор. Даже сквозь закрытую дверь Никита слышал, Как Мария Петровна жалуется на его поведение, как мама охает, а отец всё время говорит:
   - Я с ним разберусь!
  Слышится возмущённый голос Марии Петровны:
  - Это надо же... Смеялся, как идиот, на уроке, а потом дернул одну девочку за косичку, а второй платье порвал!
  - Кошмар! - произнесла мама.
  Голос отца:
  - Я научу его хорошим манерам!
  А потом они о чем-то шептались, и Никита не мог расслышать ни слова. Закончилась беседа внезапно. Мария Петровна зашла в класс, закрыла дверь и, как ни в чём не бывало, продолжила урок.
  Она ни разу не напомнила Никите про вчерашнее происшествие. Одноклассники даже на переменах об этом не вспоминали, хотя Никита ожидал обратного, но во всех взглядах Никита читал приговор: 'Тебе конец!'.
  По дороге домой Никита везде искал Муху. Он искал её в школе, искал её по дороге домой, но Мухи нигде не было.
  Выложив из ранца учебники и тетрадки, Никита долго сидел за столом, глядя в одну точку. Нужно было делать уроки, но Никита не мог сосредоточиться. Он весь был в ожидании наказания. Он уже чувствовал, как ремень со свистом опускается на его ягодицы, обжигая их огнём.
  За окном послышались знакомые голоса. Подойдя к окну, Никита увидел Любу Голубеву и Таню Смехову на детской площадке. Люба каталась на качелях и смеялась. Её юбка, как парашют, развевалась на ветру. Таня стояла напротив качелей и что-то рассказывала Любе, от чего Люба смеялась всё громче.
  - Точно! - сам себе сказал Никита, - Нужно подойти к ним и сказать, что мне очень жаль, что я не хотел. Тогда, быть может....
  Никита на ходу оделся и выскочил из квартиры. Хотя он знал, что не он дёрнул за косички Любу и не он порвал школьную форму Тани. Он извинится. Он всё им расскажет, даже, если они не поверят ему и будут смеяться. Сейчас ему было всё равно, потому, что он знал, что другого случая исправить положение не представится. Он извинится, а потом - будь, что будет.
  С этими мыслями Никита выскочил из подъезда и побежал в сторону детской площадки. Заметив его, Люба что-то сказала Тане, и они хором засмеялись. Чем ближе Никита приближался к ним, тем отчётливее он их видел, слышал их голоса.
  - Смотри, Никитка несётся, - Люба посмотрела на Никиту и улыбалась.
  - А что ему надо? - Таня обернулась и посмотрела на Никиту.
  И тут произошло то, что когда-то уже с Никитой было, чему он не мог найти объяснения. Время вдруг стало замедляться. Звуки вокруг стихли, не стало слышно даже чириканья воробьев. Никита снова ощутил себя мухой, попавшей в кисель. Его ноги с трудом передвигались в вязком воздухе, каждое движение давалось с трудом. Зато Никита отчётливо слышал шлёпанье своих туфель по земле, собственное тяжёлое дыхание, скрип качелей и стук своего сердца: 'Тум-тум, тум-тум, тум-тум...'
  - Лови меня, Танька! - прокричала Люба.
  Никита увидел, что она собирается спрыгнуть с качелей. Какое-то внутреннее чутьё ему подсказывало, что сейчас что-то произойдёт.
  - Любаша, не делай этого! - крикнул Никита, но девочка его не услышала. Она смотрела на Таню и разгоняла качели.
  - Я прыгаю! - прокричала Люба, отталкиваясь от деревянного сиденья, когда качели шли снизу вверх.
  - Нет! - крикнул Никита, но было уже поздно.
  Люба оттолкнулась от сиденья и прыгнула на Таню. В полёте она вытянула руки в разные стороны, как птица в полёте расправляет крылья. Таня подняла руки вверх, чтобы поймать Любу, и ей это удалось, но ноги Тани подогнулись и она стала падать на спину под весом Любы. Они упали на землю и смеялись...
  Качели надрывно скрипнули и стали падать на девочек.
  - Нет! - вырвалось из груди Никиты, но его крик не остановил паление качелей, и металлическая конструкция рухнула на девочек.
  Вслед за этим послышался душераздирающий крик. Это кричала женщина. Рядом с ней в песочнице возился малыш.
  Всё остальное Никита наблюдал, как во сне. У него не было ощущения, что это происходит на самом деле.
  Женщина громко кричала, плакал её ребёнок. За считанные секунды на площадке появились мужчины и женщины. Все кричали, кто-то говорил, что нужно вызвать 'скорую'. Подойдя ближе, Никита увидел Таню с Любой, лежащих обнявшимися под качелями. Их волосы были в крови, из-под них по земле растекалась большая лужа тёмно-красной крови.
  - А ты что стоишь? - Какой-то мужчина развернул Никиту в сторону его дома и слегка подтолкнул в спину. - Марш домой!
  И Никита пошёл...
  Он шёл на негнущихся ногах, не замечая никого и ничего вокруг. Внутри его была пустота. Он пришёл в себя только дома, в своей комнате, когда услышал вой сирены 'скорой помощи'. Подойдя к окну, он быстро задёрнул штору и начал делать уроки. Однако в голову ничего не лезло. Все его мысли были заняты Таней и Любой.
  'Интересно, они будут жить? Ну почему Ирка-Бочка каталась на этих качелях, и с ней ничего не случилось? Как такое возможно, что качели упали на этих двух маленьких, лёгких, как пушинки, девочек? Я хотел перед ними извиниться. ... Это что получается, я не извинился перед ними и не извинюсь уже никогда?'
  Внутренний голос говорил, что никогда, хотя в душе Никита лелеял надежду, что всё будет хорошо.
  Никита, как мог, старался прогнать из головы нехорошие мысли, но они лезли и лезли.
  - Как тараканы, - вполголоса проговорил Никита.
  Звуки за окном стихли. Открыв шторы, Никита увидел, двух мальчиков, стоящих у лежащих на земле качелей и большую лужу крови под ними.
  - Всё закончилось! - произнёс Никита и продолжил делать уроки.
  Когда уроки были сделаны, Никита услышал, как открывается входная дверь. Это означало, что пришли с работы родители.
  Слышен голос отца:
  - Никита, иди сюда!
  Голос матери:
  - Никита!
  Голоса родителей не были злыми или возбуждёнными, поэтому Никита без страха вышел из комнаты. Отец, увидев его, обрадовался. Одним движением руки он вытащил ремень из брюк, второй рукой схватил Никиту за шиворот. И началось....
  Пока Пётр лупил Ники ту, Маргарита стояла рядом и приговаривала: 'В следующий раз думай, прежде чем сделать какую-нибудь пакость. .... Будешь знать, как хулиганить!'.
  Сначала Никите было больно. Он вскрикивал при каждом ударе. Было больнее, чем в прошлый раз. Когда Никите показалось, что его зад полыхает огнём, он начал дёргаться и пытаться освободиться.
  - Ах ты, говнюк! - произнёс отец, ещё крепче сжал шею Никиты и нанося ещё больше ударов.
  Теперь уже Никите было не столько больно, сколько страшно, что отец до смерти засечёт его, потому, что боль стала невыносимой.
  Никита судорожно соображал, что ему сделать и пришёл к выводу, что лучше собрать в кулак все силы, вырваться, убежать в комнату, спрятаться. Нож... под подушкой нож. Но испугает ли он отца?
  Никита напряг мышцы, готовый к рывку, но тут взгляд его упал на дверь комнаты, его комнаты. У двери сидела Муха. Она смотрела на Никиту и виляла хвостом.
  - Муха... - выдавил из себя Никита.
  Послышался голос отца:
  - Что ты там бормочешь?
  Муха легла на живот, положила морду на вытянутые передние лапы.
  В её умных глазах читалось: 'Терпи!'
  И боль стала проходить. Никита уже подумал, что отец прекратил экзекуцию, но свист ремня говорил об обратном. Однако, боль проходила. Это было похоже на действие анестезии, с которым Никита познакомился гораздо позже, а сейчас...
  Послышался встревоженный голос за спиной:
  - Ваня, хватит! Ты убьешь его!
  - Пошёл в свою комнату, засранец! - с этими словами отец дал Никите пинка, от которого Никита на четвереньках добрался до своей комнаты. Мухи ни у двери, ни в комнате не было.
  - Муха! - позвал Никита, поднимаясь с колен. - Муха!
  И тут на Никиту накатила волна злости и обиды. Ему было обидно, что он второй раз за неделю подвергся порке из-за соломенного человека. Но сильнее обиды была злость.
  - Сколько можно?- глотая слёзы и прихрамывая, Никита подошел к своему письменному столу. - Как мне это надоело!
  Достав из ящика стола пластилиновую фигурку и отстегнув от вымпела, висящего на стене, значок с портретом Ленина, Никита подошёл к шкафу. Вымпел отцу когда-то подарили на работе, а отец подарил этот вымпел Никите. Никита коллекционировал значки и прикреплял их к вымпелу. В его коллекции было двадцать три значка.
  - Выходи, чучело соломенное! - крикнул Никита, открыв шкаф.
  В шкафу была только одежда, но Никита знал, что соломенный человек его слышит.
  - Выходи! - повторил Никита и хлопнул ладонью пластилиновую фигурку по голове.
  Из шкафа послышался вопль. Через несколько секунд дверцы шкафа распахнулись, повеяло холодом и сыростью. В комнату ввалился соломенный человек, держась рукой за голову.
  - А-а-а-а! - стонал соломенный человек.- Тебе что, дурак, жить надоело?
  - Нет! Мне не надоело жить. Мне надоел ты. От тебя одни неприятности. Ты... - Никита не успел договорить, получив удар соломенной рукой по лицу. От удара Никита буквально впечатался в стену. Резкая боль пронзила спину и затылок. Пластилиновая фигурка и значок упали на пол.
  Никита беззвучно плакал, сползая по стене на пол.
  - Что тебе от меня нужно? Оставь меня!
  - Что мне нужно?- потянувшись к Никите, соломенный человек схватил его за грудки, от чего школьная рубашка треснула под мышками. Рывком подняв Никиту с пола, соломенный человек повалил его на кровать и стал душить, процедив сквозь зубы: - Сейчас ты поймёшь!
  Чувствуя, как сильные руки перекрывают кислород, Никита пытался бить соломенного человека кулаками, но это не причиняло ему никакого вреда. Навалившись на Никиту всем своим весом, Соломенный ещё сильнее сжал горло Никиты.
  - Что мне нужно? - шипел, разбрызгивая слюну, соломенный человек, глядя Никите в глаза. - Ты уже знаешь...
  В глазах Никиты стало темнеть.
  'Я не хочу умирать!' - мелькнула мысль в голове Никиты.
  Погружающийся в темноту небытия Никита судорожно искал выход из положения. Позвать родителей? Они дома, они придут, но как их позовешь, если изо рта вырвался только сдавленный хрип. Собрав все свои силы, Никита одной рукой вцепился в лицо соломенному человеку, а второй рукой шарил по поверхности покрывала, надеясь найти что-нибудь тяжёлое, чем бы можно было ударить.
  Соломенный человек взвыл, вцепился в руку Никиты.
  И тут Никита вспомнил про нож. Изо всех сил ударив кулаком по покрытому соломой лицу, ощутив холодную плоть под соломой костяшками пальцев, Никита засунул руку под матрас. Тёплая рукоятка ножа легла в ладонь, словно ждала этого момента. Когда руки соломенного человека опять оказались на шее Никиты, он резко вытащил нож и стал колоть им соломенного человека. Вонючая, прохладная жидкость бурого цвета хлынула Никите на лицо, на руки, на грудь. Никита сразу вспомнил свой сон, в котором он вонзал нож в тело звероподобного чудовища.
  Соломенный человек закричал, послышался какой-то шум, но Никита продолжал наносить удары ножом. Прохладная кровь Соломенного немного взбодрила его, темнота стала отступать, мир вновь обрел свои очертания.
  Внезапно соломенный человек упал на пол. Он полз по направлению к шкафу, оставляя за собой тёмный влажный след. Никита соскочил с кровати, поднял с пола пластилинового человечка. Не сводя глаз с соломенного человека, он шарил рукой по полу, пытаясь найти значок.
  Соломенный человек дополз до шкафа, стал подниматься на ноги. В его груди торчала рукоятка ножа, из-под которой толчками брызгала кровь, заливая пол, шторы. Соломенный человек посмотрел на нож, оскалился и стал его вытаскивать из груди. Кровь сначала брызнула во все стороны, а потом превратилась в маленькую струйку, которая становилась всё меньше и меньше. Раны на шее, на животе и на груди соломенного человека тоже уменьшались и прекращали кровоточить. Они на глазах затягивались и покрывались слоем соломы.
  - А ты думал, что можешь меня победить? - спросил соломенный человек, скалясь и разгибаясь, становясь в полный рост. Его покрытая соломой макушка чуть-чуть не доставала до потолка.
  Не дожидаясь ответа Никиты, соломенный человек стал приближаться к Никите, держа в руке испачканный кровью и соломой нож.
  Где же этот чёртов значок?
  Никита запаниковал, руки его тряслись, дыхание было шумным, пот заливал глаза. Значка нигде не было. Он смотрел то на пол, то на соломенного человека, не переставая исследовать руками пол. Он понимал, что можно просто сжать, скомкать пластилиновую фигурку. Это остановило бы Соломенного, но не на долго. Возможно, это разозлило бы его ещё больше.
  'Нет! Я найду этот значок и сделаю то, что задумал!' - твердо решил Никита.
  Соломенный человек продолжал приближаться. Вот он занёс нож над головой ... На его лице застыла гримаса злости.
  Когда Никиту и соломенного человека разделяло не больше двух шагов, Никита наконец-то увидел значок. Он закатился под стул, поэтому Никита не мог поначалу его найти. Схватив значок, Никита размахнулся и воткнул острую иглу значка в ногу пластилинового человечка.
  'А вдруг не получится?' - подумал Никита, глядя снизу вверх на соломенного человека. От этой мысли где-то внутри что-то оборвалось и стал разливаться холодок по телу.
  - А! - вскрикнул соломенный человек, нагибаясь и хватаясь за бедро. Выражение самоуверенности и злости его лице сразу сменилось маской недоумения. Нож выпал из его руки и со стуком упал пол.
  - Что, больно? - Никита распрямился, слёзы на лице сразу же высохли.
  'Я могу его победить, могу!' - Никита улыбнулся.
  - Да я тебя ... - Соломенный человек протянул руку, пытаясь схватить Никиту.
  Сделав шаг назад, Никитка вонзил иглу значка в плечо пластилиновой фигурке. Соломенный человек взвыл, прижал правую руку к левому плечу, упал на колени. Теперь Никита возвышался над ним. Тяжело дыша, распространяя зловоние, Соломенный стонал, сверля Никиту полными ненависти глазами.
  - Ты хотел меня задушить? - Со злорадной улыбкой Никита воткнул иглу в шею пластилиновому человечку. - Сейчас моя очередь!
  Соломенный человек схватился за горло, упал на пол. Он вертелся на полу, громко стуча пятками, издавая булькающие звуки.
  - Что... что желаешь? - спросил Соломенный, когда Никитка достал иглу из шеи человечка.
  - Я хочу, чтобы ты больше не приходил, не появлялся, чтобы я тебя больше не видел. Исчезни! Оставь меня в покое!
  - А как насчёт дружбы? - Соломенный человек стал подниматься на ноги. Кашлянув, он сплюнул на пол тёмный комок слизи.
  - Засунь в свою соломенную жопу свою дружбу! Ты убил моих дедушку с бабушкой... Я ненавижу тебя!
  Соломенный метнул в Никиту злобный взгляд, руки его дёрнулись. Никита сразу же приставил иглу к голове пластилинового человечка.
  - Вот только дёрнись, и я всажу иглу в эту пластилиновую башку, а доставать не буду. Только дёрнись...
  - Это все твои желания?
  - Да! А теперь пошёл вон отсюда! Я устал от тебя... - Никита проглотил комок в горле, ощутил боль в горле, поморщился.
  Соломенный человек поднялся с пола, с видом явного нежелания поплёлся к шкафу. Ростом он сейчас был чуть выше Никиты.
  Открыв створку шкафа, Соломенный оглянулся, посмотрел на Никиту. У этого монстра, который в своё время мог напугать кого угодно до усрачки одним только внешним видом, был вид побитой собаки, но Никите его не было жалко. Страха тоже не было. Это был враг, над которым Никите удалось одержать пусть маленькую, но победу.
  - А ты не подаришь мне этого маленького меня? На память?
  - Что? Двигай отсюда! Я сейчас с этим маленьким тобой знаешь, что сделаю? - Никита ткнул иглой в пластилиновую ягодицу.
  Соломенный человек вскрикнул и быстро скрылся в шкафу. Прокричал из своего укрытия:
  - Ненавижу людей! Ненавижу этот мир, в котором даже хер не прирастает!
  Никитка, прихрамывая, подошёл к шкафу, приоткрыл створку. Свет из комнаты высветил стенки колодца, выложенные круглыми камнями.
  - Сам ты ... дурак! - крикнул Никита.
  Его голос несколько раз повторило эхо.
  - Ты опять бесишься? - услышав голос за спиной, Никита закрыл шкаф и обернулся. В комнате стояла мама. Она с ужасом разглядывала Никиту, потом перевела взгляд на пятна крови соломенного человека на полу, которые превратились в грязь.
  - Нет, я... - Никита впервые в жизни понял, что не знает, что сказать.
  - Ты в свинарник свою комнату превратил! А сам на кого похож? Нож! Откуда в твоей комнате нож? Это тот самый нож, который я потеряла. Так это ты его взял? Кто тебе разрешил его трогать, придурок? - Маргарита нагнулась, подняла нож с пола, потрогала подушечкой большого пальца его лезвие, покачала головой. - А почему нож в грязи и в ржавчине? Ты что им делал? Игрушку нашёл. ... Ну, ты и скотина! - Маргарита дала Никите звонкий подзатыльник и направилась к выходу из комнаты. - Умойся... одежду в стирку и наводи порядок в комнате! Через полчаса приду и проверю!
  После всего случившегося подзатыльник показался Никите чем-то незначительным, похожим на лёгкое прикосновение.
  Вздохнув, он стал прибираться в комнате, отметив. Никита собрал все соломинки с пола, смыл всю грязь, в которую превратилась кровь соломенного человека. Умываясь в ванной комнате, он пристально смотрел на своё отражение в зеркале. Никита ожидал, что дверь откроется, и он опять увидит за своей спиной Соломенного монстра, но это не произошло. Умывшись, Никита рассмотрел синяки на шее. Они были почти незаметными, и глотать уже было не больно. Казалось, что шея заживает прямо на глазах. Это Никиту немного удивило и обрадовало одновременно.
  - Хорошо, - прошептал Никита и улыбнулся своему отражению в зеркале. Улыбка получилась мученической.
  
  Урок, который преподал Никита соломенному человеку, не прошёл зря. Соломенный человек больше не появлялся. Он не выходил из шкафа, не появлялся даже тогда, когда у Никиты начинались 'видения'. Картинки из другого мира он видел всё реже и реже, но эти видения, как правило, запоминались надолго. Это было гораздо интереснее и красочнее, чем мультфильмы, потому, что к тому, что видел Никита, добавлялись непередаваемые ощущения.
  В школе Никита мог увидеть лохматое существо с горящими глазами под партой. Это существо всегда убегало и пряталось, как только Никита замечал его. К 'топтунам' он привык и уже не обращал на них внимания, как на нечто само собой разумеющееся.
  Однажды, когда Никита с Машей шёл домой из школы, он увидел пьяного мужчину, лежащего под кустами. Мужчина махал руками и что-то говорил заплетающимся языком.
  Проходя мимо того мужчины, Никита увидел трёх синих маленьких чертей, которые щекотали мужчине нос, дёргали за уши и громко смеялись. Один из них снял с мужчины ботинки и принялся щекотать ему пятки. Мужчина промычал что-то нечленораздельное и стал тереть одну ногу об другую, что вызвало взрыв смеха у чертей. Увидев Никиту, и поняв, что он их видит, черти спрятались в кусты.
  Посмотрев на Машу, Никита увидел, что она смотрит не на пьяного мужчину, а в сторону кустов.
  'Значит, она их тоже видит, - подумал Никита, но ничего спрашивать у Маши не стал. Заметив взгляд Никиты, Маша отвернулась и стала смотреть в другую сторону, но щёки её порозовели. - Что-то она увидела...'
  Он боялся ошибиться в ней и потерять её. Друзей у него было не так много, а подруг - и того меньше, только Маша. Большинство из тех, с кем Никита общался, он считал приятелями, товарищами, но не друзьями. Машу же он считал настоящим другом. Поэтому, дорожа дружбой, Никита не мог открыть Маше свою тайну. Он знал, что если кому-нибудь скажет, что он видит, его не поймут, над ним будут смеяться. Даже, если не будут смеяться, будут считать дураком.
  Никита много раз слышал про психбольницы, про умалишенных людей, которые там лечатся. Как-то отец сказал ему, что психи тоже видят и слышат то, что не видит и не слышит ни один нормальный, здоровый человек. Поэтому их лечат в 'психушках' за высокими заборами.
  Именно поэтому Никита никому не рассказывал про другой, параллельный мир, выходцев из которого он периодически видит. Свою способность видеть он считал болезнью. 'Болезнь головы', как он про себя говорил. Болезнь, которую он от всех старательно скрывал, чтобы не выделяться из общей массы советских школьников.
  Зачем далеко за примером ходить? Мария Петровна очень часто, по нескольку раз в день, говорила кому-нибудь из двоечников: ' Да ты у нас дурак! Тебя лечить нужно! Такие, как ты, должны в психбольницах лечится, а не учится в нормальной советской школе...'
  При слове 'психбольница' Никита всегда вздрагивал.
  Чтобы не заподозрили в принадлежности к 'психам', приходилось хорошо учиться. Никита даже в выходные делал уроки, в то время, как его товарищи гуляли во дворе.
  Ну как можно изображать 'нормального', если то, что считается ненормальным, встречается каждый день, на каждом углу.
  'Учительница первая моя' качает жизненные силы у школьников, директор ....
  Как-то в конце апреля, когда не за горами были каникулы, Никита, Саша Субботин и Петя Стуков решили поиграть в 'квача' после уроков. Дождавшись, когда все одноклассники спустятся вниз, в гардероб, когда Мария Петровна закрыла класс на ключ и тоже стала спускаться по лестнице вниз, пацаны устроили беготню по школе. На улице в это время было прохладно и сыро, а школа для этого идеально подходила.
  Правила игры простые: в кого попали завязанной в тугой узел тряпкой - тот и квач. Чтобы перестать быть квачом, нужно было попасть тряпкой в кого-нибудь другого.
  Мальчишки старались бегать по второму и по третьему этажам, потому, что знали, что на первом этаже находится кабинет директора.
  - Директор? А что нам сделает эта очкастая мымра? - презрительно спросил Петя, когда обсуждались правила игры.
  - Ничего... хорошего, - тихо сказал Никита, боясь, что Изольда Иосифовна их подслушивает. А у него и вправду было ощущение, что она их слышит. - Играем, но не шумим, ладно?
  - Ладно! - хором согласились мальчишки, и игра началась.
  Сначала ребята старались не шуметь и не топать, но потом, разыгравшись, напрочь забыли о том, о чём договаривались. Они, как бешенные носились по школе. Тряпка летала по коридорам, оставляя на одежде белые пятна.
  Периодически открывались двери кабинетов и возмущенные учителя что-то кричали им вслед, но разгорячившиеся мальчишки не обращали на эти крики никакого внимания. Полностью поглощённые игрой, они забыли про осторожность.
  Когда Санька с Никиткой убегали от Пети по длинному коридору третьего этажа, Никита краем глаза заметил, как открывается дверь женского туалета и оттуда выходит.... Да, именно так оно и было. Случилось то, чего Никита боялся. Из женского туалета вышла Изольда Иосифовна.
  - Стоять!- закричала Изольда Иосифовна визгливым, но громким голосом. От её крика со стен и с потолка посыпалась штукатурка, со стены упала 'доска почёта' с фотографиями отличников. Задрожали стёкла в окнах. - Всем стоять!
  'Сейчас что-то будет', - подумал Никита. Ноги его сразу стали ватными и он остановился.
  В следующее мгновение в голову Никите прилетела тряпка, подняв в воздух клубы меловой пыли. Потом что-то сильно ударило Никиту в спину. Он упал на живот и увидел, как над ним пролетело огромное рогатое чудовище с длинным хвостом. Оно летело по коридору, расправив крылья. Его крылья касались стен коридора. Саша с Петей продолжали бежать, смеясь на ходу. Они ещё не подозревали об опасности.
  - Саня, Петька, стойте! - крикнул им Никита. - Остановитесь!
  Но мальчишки бежали, словно не слышали его. Чудовище нагнало Саню, схватило его за шиворот, пронесло его по воздуху несколько метров и отпустило. Саша упал на пол. Когда Никита подошёл к нему, он сидел на полу, держась за ушибленный локоть. В глазах его был неподдельный страх.
  Догнав Петю в конце коридора, чудовище ударило его в спину кривыми ногами. Пятки ног монстра были украшены шпорами, а пальцы на ногах заканчивались длинными когтями.
  Петя упал, проехав на животе не меньше двух метров. Существо сложило крылья, опустилось на пол, схватило когтистыми лапами Петю за грудки.
  - Поднимай этот мешок дерьма и подойдите ко мне!- прокричал монстр голосом Изольды Иосифовны. - Быстро ко мне!
  Как во сне, Никита помог подняться с пола Саше Субботину и, держась за руки, они пошли к чудовищу.
  'Я не хочу! - кричал внутренний голос Никиты, но ноги сами несли его к существу, которое было директором их школы. - Нет! Нет!'
  Лицо Саши было бледным, рот его был приоткрыт, его пустые, стеклянные глаза, не моргая смотрели на монстра.
  - Ты почему не остановился, когда я приказала тебе? - брызгая жёлтой слюной, приблизив к своей звериной морде лицо Пети, прошипело чудовище.
  - Я ... я... я больше так не буду, - пролепетал Петя.
  - Таким, как ты не место в моей школе! - чудовище посмотрело на держащихся за руки Сашу и Никиту. - И как вы - тоже! Я вас всех накажу. Вы у меня надолго выучите и запомните этот урок!
  - Я... больше так не буду, - прошептал Петя. На его брюках появилось большое тёмное пятно, через мгновение у ноги стала растекаться лужа. Запахло мочой.
  - И я так не буду, - монотонным голосом произнёс Саша. Казалось, что он спит и говорит это сквозь сон. - Простите нас, пожалуйста...
  - Мы больше так не будем, - сказал Никита, отметив, что его голос дрожит.
  - Я знаю, что вы больше так не сделаете! - существо отпустило Петю, его крылья стали уменьшаться в размерах и втягиваться в лопатки. Звериная морда стала приобретать человеческие черты. Чудовище стало ниже ростом, зато стало шире. В следующее мгновение Никита увидел коричневое платье с брошью у ворота, чёрные лакированные туфли. Когти на руках превратились в накрашенные лаком ногти, на среднем пальце Никита увидел кольцо с большим красным камнем.
  - Идите! И больше не шумите и не бегайте по школе! - Изольда Иосифовна, поправила очки в массивной роговой оправе. - В общем, не хулиганьте...
  Как только она это сказала, Никита себя ощутил снова свободным, снова с рук и с ног сняли оковы. Он словно проснулся после короткого, но глубокого сна.
  Петя, покраснев, отошёл от Изольды Иосифовны. Низко опустив голову, он дошёл до лестничной клетки, а потом побежал по ступенькам вниз.
  - Да отпусти ты меня! - Саня выдернул свою ладонь из руки Никиты и побежал за Петей. - Петька! Подожди меня!
  Изольда Иосифовна, смерив Никиту презрительным взглядом, пошла в противоположном направлении. Немного постояв, окончательно придя в себя и убедившись, что опасность миновала, Никита тоже стал спускаться вниз.
  'Интересно, они видели то же, что видел я?' - прыгая через ступеньки, вдруг подумал Никита. Ему хотелось быстрее прийти домой, закрыться в своей комнате, сидеть там, укрывшись старым пледом и никогда оттуда не выходить, никогда-никогда. А главное - никогда не приходить в школу. Но разве такое возможно?
  
  Когда Никитка подходил к гардеробу, он заметил бабку-гардеробщицу. Она сидела на своем месте, на обшарпанном стуле, стоящем у входа в гардероб. Когда Никита проходил мимо неё, их взгляды встретились. Бабка хитро улыбалась, глядя на Никиту.
  'Допрыгался, засранец!' - читалось в её взгляде.
  Пока Никита шёл , к вешалке с надписью '1-В', он спиной чувствовал на себе взгляд злой гардеробщицы. Казалось, что этот взгляд жжет спину. Только спрятавшись за вешалки с одеждой, Никита испытал облегчение.
  Одевая на себя куртку, Никита увидел через большое окно Петю, стоящего на крыльце. Он застёгивал пуговицы своей болоньевой Курточки и плакал. Даже через окно Никита видел пунцовые пятна на его лице и слёзы, катящиеся по его щекам и оставляющие влажный след.
  - Петька, подожди меня! - крикнул Никита и побежал к выходу. Ему хотелось успокоить Петю, заодно спросить, что он видел.
  Однако, когда Никита выскочил на крыльцо, Петя бежал, сломя голову, через школьный двор.
  - Петя, стой!- кричал Никита, но Петька не останавливался. Он бежал, сломя голову, через школьный двор. Казалось, что он не слышит Никиту. Выбежав за ворота, Петя стал перебегать через дорогу, даже не посмотрев по сторонам. Он почти добежал до пешеходной дорожки, но вдруг остановился. В это время его сбил мчащийся с рёвом грузовик и, не притормаживая, поехал дальше.
  События разворачивались так быстро, что Никита не успел ничего сообразить. Вот Петя перебегает дорогу, вот мчится грузовик. Удар... Тело Пети подлетает вверх, крутится в воздухе и с глухим стуком падает на дорожку. Грузовик мчится дальше, оставляя после себя клубы пыли и выхлопных газов.
  - А-а-а-а! - Никита обернулся. Рядом с ним стоял Саша и кричал. Его крик резал барабанные перепонки.
  'Таким, как ты не место в моей школе!' - прозвучал голос Изольды Иосифовны в голове Никиты.
  
  Петя не мог вспомнить, как его поймала Изольда Иосифовна. Он только помнил, как гнался за пацанами, сжимая в руке тряпку, которой когда-то протирали школьную доску. Потом он услышал чей-то громкий голос за спиной. Никита замедлил бег и в этот момент Петя кинул в него тряпкой. Попал! Потом Петя побежал дальше. Что было после, Петя не помнил, будто из его памяти кто-то выкрал целый кусок. Он будто провалился куда-то, а потом вынырнул, увидев перед собой перекошенное лицо директора школы. Она держала его за лацканы пиджака так крепко, что казалось, что пиджак сейчас лопнет по швам.
  Он не мог вспомнить, что она говорила. Точнее она не говорила, она что-то кричала. Он увидел сначала морду страшного рогатого зверя с оскаленной пастью, с клыков капала слюна. Потом он вдруг увидел, Изольду Иосифовну. Это было похоже на наваждение, какой-то страшный сон.
  Пробудившись от своего сна, он почувствовал, что его брюки мокрые. Трусы под брюками - тоже.
  'Я обписался!' - с ужасом подумал Петя и почувствовал, как краска стыда заливает его лицо.
  Его отругала директор школа. Кажется, она кричала о том, что таким, как они не место в этой школе. Возможно, она вызовет его родителей в школу. Возможно, его отчислят из школы. Родители в любом случае устроят ему дома неплохую взбучку. Но это он стерпит. Хуже будет, когда все одноклассники, все друзья во дворе будут показывать на него пальцем и говорить: 'Вон Петька идёт... Он обоссался, когда на него орала директриса за то, что он играл в 'квача' в школе. Он - зассанец!'.
  Когда Изольда Иосифовна отпустила Петю, он поспешил в гардероб. Когда он проходил мимо толстухи-гардеробщицы, она хихикнула, увидев пятно на его брюках, хотя он прикрывался портфелем.
  'Да чтоб тебя!' - подумал Петя, проходя мимо неё.
  Ему хотелось быстрее убежать из школы, прийти домой, переодеться, а потом - будь, что будет. Главное - сделать это быстрее, чтобы этот кошмар, это унижение скорее закончились.
  Как назло, Петя долго не мог найти свою болоньевую курточку. Оказалось, что она была под чьим-то пальто и совсем на другой вешалке.
  Схватив куртку, Петя выскочил из школы.
  За спиной проскрипел голос гардеробщицы:
  - Ишь ты, ишь ты!.. Побежал он... Тьфу!
  Стоя на крыльце, Петя дал волю своим слезам. Пелена слёз застилала глаза, руки дрожали. Это мешало застегивать пуговицы. С трудом застегнув куртку на одну пуговицу, Петя побежал. Он слышал крики Никиты у себя за спиной, но не стал останавливаться. Ему хотелось быстрее убежать из этой школы, от этого позора. Главное - бежать быстро и не оборачиваться.
  Он летел, как ветер, чувствуя, как встречные потоки тёплого, осеннего воздуха осушают от слёз его лицо. Когда Петя побежал, ему стало легче. Он миновал двор, ворота, стал перебегать дорогу. Сегодня дорога была абсолютно пустой, ни одной машины, хотя обычно приходится пропускать поток машин, которые несутся по дороге, не обращая внимания ша знак с бегущими детьми...
  За спиной послышался голос матери:
  - Петруша, остановись! - Петя послушно остановился и оглянулся, но не увидел никого, зато почувствовал сильный толчок в спину.
  Резкая, невыносимая боль пронзила поясницу, что- то громко хрустнуло, будто кто-то сломал толстую сухую ветку. В следующий миг Петя подлетел в воздух. Его тёмно-коричневый портфель вырвало из руки. В полёте портфель открылся, из него посыпались ручки, тетрадки, карандаши, учебники. Земля и небо закрутились перед глазами Пети, а потом на него с неумолимой быстротой стала надвигаться заасфальтированная дорожка. Новая вспышка боли, от которой взорвалось болью всё тело. А потом Петя погрузился в кромешную тьму. Больше Петя ничего не чувствовал и не мог чувствовать, потому, что жизнь покинула его юное тело. Ветер какое-то время гонял по воздуху тоненькую тетрадку. Она, как раненная птица, летала над телом Пети, потом плавно спикировала в лужу крови.
  
  - А-а-а-а-а! - продолжал вопить Сашка, глядя на распростёртое на земле, лицом вниз, тело Пети. Вокруг Пети стали собираться люди.
  - Тише! Тише, Саня! Саня! - Никита тряс Сашу за плечо, но его попытки успокоить друга не приносили никакого результата. Саша продолжал истошно вопить. Внезапно распахнулась массивная входная дверь, ударив Сашку ручкой по плечу. Из школы выскочили Изольда Иосифовна, бабка-гардеробщица и военрук, Николай Николаевич. Не обратив внимания на стоящих на крыльце мальчишек, они устремились к месту трагедии. Саша замолчал. Дверь опять распахнулась. Но на этот раз она не ударила Саньку, потому, что Никита оттащил его в сторону.
  - Я вызвал 'скорую', Изольда Иосифовна! - Из двери выскочил физрук, Виктор Васильевич и побежал за директрисой.
  Когда мальчики приблизились к телу Пети, Сашу стошнило. Его тело лежало в луже крови, в какой-то странной, неестественной позе. Петя напоминал тряпичную куклу, брошенную на землю каким-то очень большим ребенком. Вокруг тела копошились какие-то люди. Изольда Иосифовна, физрук, военрук и гардеробщица стояли в стороне. На лице Изольды Иосифовны застыла маска равнодушия, словно её это не касалось.
  - Номер я не разглядел, но....- говорил мужчина в шляпе и в белом плаще. - Это был 'ЗИЛ'.
  - Вы думаете, раз я - женщина, то и в машинах не разбираюсь? - спорила с ним женщина, держа за руку мальчика, на вид, не старше четырёх лет. - Да нет же, это был 'ГАЗик'. У меня муж на таком ездит...
  Послышался возмущённый женский голос из толпы:
  - Это надо же, даже не остановился... Какой ужас!
  - Знала бы, кто - убила бы своими руками, задушила бы! - произнесла женщина с ребёнком.
  
  Женщиной с ребёнком была Галина Степнова. Её муж, Сергей Степнов, действительно работал водителем на Автобазе ? 1, и водил он автомобиль марки 'ГАЗ'. Их младшему сыну, Ванечке, недавно исполнилось четыре года. Старший, Миша, учился во втором классе, в школе ? 25, в той же школе, в которой учился Никита.
  В тот день Галина привела Мишу в школу, он учился во вторую смену. Галя помахала рукой Мише и только собралась идти домой, увидела заплаканного мальчика, перебегающего дорогу. В одной руке он держал портфель, другой рукой мальчик на ходу вытирал слёзы. Мальчуган быстро глянул по сторонам и стал перебегать дорогу.
  'Зачем он перебегает через дорогу перед грузовиком? Неужели его родители не научили его, как нужно дорогу переходить?', - подумала Галина, с тревогой глядя на бегущего, сломя голову, пацана, чуть младше её Миши.
  Мальчик почти перебежал проезжую часть. У Галины не возникало сомнений в том, что он благополучно доберется до тротуара, но мальчик почему-то резко остановился и посмотрел назад. В это время его сшиб многотонный грузовик и, не сбавляя скорости, уехал. Мальчик остался лежать на тротуаре. Было много крови. Нет, Галя не боялась вида крови, но вид крови и мозгов мальчика на асфальте произвели на неё сильное впечатление.
  Галина не видела номера машины, потому, что он был заляпан грязью, но она точно знала, что это - 'ГАЗ', потому, что точно на такой же машине ездит её муж, Сергей. Он часто приезжает на машине домой, чтобы пообедать. Иногда он мог прокатить Галю до работы или до магазина. Она работала экономистом на той же автобазе, что и её муж. Сегодня она ушла с работы пораньше, потому, что ближе к обеду у неё разболелась голова. Галина решила пораньше забрать Ваню из детского сада, заодно проводила старшего сына до школы. В последнее время она подозревала, что Миша прогуливает уроки. Многие её подруги часто видели Мишку гуляющим в парке Пионеров, в учебное время, в компании таких же как он, оболтусов. Но ведь он учится только во втором классе! Что будет потом?
  Галину так поразило поведение водителя грузовика, что она забыла про головную боль и про то, что собиралась покормить Ваню, она забрала его из садика перед самым обедом. Грузовик мчался, как угорелый, хотя на столбе перед школой был установлен знак 'Осторожно, дети!'
  Сбив ребенка, водитель не только не остановился, а поехал дальше, стал набирать скорость.
  Хотя мальчик не должен был перебегать дорогу перед движущейся по ней машиной, но поступок водителя показался Галине чем-то из ряда вон выходящим, чем-то, что не укладывалось в голове.
  - 'И живут же такие гады!' - думала Галина, глядя вслед удаляющемуся грузовику. У неё стучало в висках. Сердце, казалось, было готово выпрыгнуть из груди.
  Тело сразу же окружила толпа зевак. Никто не мог ничем помочь, все только давали советы.
  - Нужно вызвать 'скорую'.
  - Нужно позвонить в милицию...
  Оказалось, что кто-то уже вызвал и 'скорую' и милицию.
  Подошли двое бледных, испуганных пацанов, на вид, не старше того, что попал под машину. Одного из них стошнило.
  Какой-то интеллигент в старомодном плаще попытался перевернуть сбитого мальчика, но на него тут же стал кричать и он отошёл в сторону.
  Галина с трудом сдерживала рвотные позывы. Начал хныкать Ванечка, раскалывалась голова, но Галя всё равно дождалась приезда 'ГАИ' и рассказала милиционерам всё, что она видела, не забыв упомянуть про то, что это был именно 'ГАЗ'.
  'Пусть они поймают и посадят эту тварь. Наверняка, это какой-нибудь алкаш...' - думала Галина.
  Дав показания, Галина с чувством выполненного долга пошла домой. Гале было не жалко потерянного времени, ведь она считала, что сделала всё возможное, чтобы милиционеры быстрее нашли и задержали того гада, того детоубийцу на 'ГАЗе'.
  Ванюша уже кричал во весь голос. Он хотел есть. Крепко держа Ваню за руку, Галина пошла домой. Сбитый машиной мальчик всё ещё лежал на асфальте. Скорая помощь приехала позже.
  Позже, вечером, Галина упала в обморок, когда ей сообщили о том, что мальчика сбил действительно 'ГАЗ', за рулём которого находился ... её муж, Сергей Степнов.
  Машину Сергея нашли в двух кварталах от школы. Он на полном ходу врезался в дерево. От удара Сергей сломал три ребра, осколками лобового стекла ему порезало лицо. Только он этого не чувствовал, потому, что был без сознания.
  Позже, на следствии и на суде Сергей рассказывал, что помнит, как выехал с автобазы, как доехал до перекрёстка Первомайской и Садовой... Потом у него случился провал в памяти. Он не знал, зачем поехал по улице Солнечной, на которой находится школа. Ему нужно было ехать в другую сторону. Он не мог вспомнить, как сбил Петю и недоумевал, как его 'газончик' въехал в столб.
  Несмотря на показания Сергея, на показания его родственников, в том числе и Галины, которая на суде со слезами на глазах говорила, что её муж - самый лучший, не пьёт и не курит (что было правдой), любящий отец и образцовый муж, несмотря на положительную характеристику с работы и хорошие отзывы коллег, несмотря на то, что Сергей за десять лет вождения не допустил ни одной аварии, суд приговорил Сергея к четырём с половиной годам лишению свободы, с отбыванием наказания в колонии общего режима, с лишением права управления транспортным средством на два года.
  После оглашения приговора Галина опять упала в обморок.
  Сергей отсидел положенный срок, как говорится, 'от звонка до звонка'. Галина все эти годы приезжала на свидания к мужу, отправляла ему посылки, передачи. И всё время, пока она ждала мужа, Галина не переставала обвинять во всех своих несчастьях глупого мальчишку, которого родители не научили переходить дорогу, который испортил жизнь ей и её мужу.
  - Ну почему он решил перебежать дорогу именно перед машиной Серёжи, моего Серёжи? - неоднократно задавала себе вопрос Галя. - Нет, чтобы перед какой-нибудь другой машиной побежал...
  
  - А вы что стоите? - грозно спросил мужчина, глядя на Никиту с Сашей. - А ну, пошли вон отсюда!
  - Веревкин, Субботин, быстро по домам! - скомандовала Изольда Иосифовна.
  Звук её голоса вывел мальчиков из состояния оцепенения, в котором они оба находились, пока стояли рядом с телом Пети. То, что Пете уже не поможет ни один врач, Никита понял по большой луже крови и по остекленевшим глазам, которые Никита увидел, когда мужчина в плаще попытался перевернуть Петю на спину.
  - Мужчина! - крикнула какая-то пожилая женщина в сером пальто. - Что вы делаете? Не трогайте его до приезда 'скорой' и милиции!
  Мужчина убрал руки от Пети, а Саша с Никитой пошли домой.
  - Как ты думаешь, он умер? - спросил Саша.
  Никита посмотрел на Сашу с удивлением. Когда Саша кричал на крыльце и когда они стояли у тела Пети, Никита подумал, что Санька сошёл с ума. Слишком пустыми, лишёнными всякого выражения и искры разума, были глаза Саши. Сейчас он выглядел прежним, только лицо его было бледным, и рот был приоткрыт, как у идиота с соседнего дома. Тому умственно отсталому мужчине было за сорок, а он играл в песочнице с малышами и говорил плохо. Сейчас Саша был чем-то похож на него.
  - Да! - ответил Никита, стараясь не смотреть на Сашу, чтобы не видеть его распухших от слёз, испуганных глаз.
  - А нам попадёт?
  - Нет! Мы-то здесь причём? Он сам убежал от нас. Я звал его. Был бы он с нами, наверное, ничего бы не случилось... - Никита пытался говорить рассудительно, твёрдым голосом. Он всеми силами старался не показать Сане, что ему не просто страшно, а очень страшно. Он нисколько не сомневался, что это - дело рук чудовища-директрисы, Страшилы Иосифовны, которая сказала, что таким, как они не место в этой школе. Один выбыл. Кто следующий? Что будет с Саней? Что будет с ним? Каким образом директриса будет отчислять из школы их?
  - А тебе не страшно? - прогнусавил Саня.
  Сейчас его голос был очень похож на голос человека-улитки. Кстати, где он? Никита посмотрел по сторонам, но ни спереди, ни сзади человека-улитки не было. Никита облегченно вздохнул. Ему не хотелось бы идти в компании этого слизняка. При воспоминании о нём Никиту передёрнуло.
  - Нет. Мы-то с тобой живые. С нами всё нормально... пока.
  Дойдя до развилки, Никита не стал сворачивать в сторону своего дома, а пошёл провожать Сашу.
  - А тебе ведь туда...
  - Я знаю. Давай, я тебя провожу... хотя бы до подъезда.
  Саша посмотрел на Никиту с удивлением. Раньше они всегда расставались у развилки, и каждый шёл дальше один. За исключением тех случаев, когда с ними была Маша. Машу Никита мог проводить до квартиры, а мог остаться у неё в гостях.
  До подъезда они шли молча. Говорить было не о чем, делиться своими страхами мальчики не стали.
  - Вот мы и пришли, - сказал Саня, открывая дверь подъезда. Голос его был тихим и печальным. - Пока!
  Глядя на Сашу, у Никиты защемило сердце. Он казался таким испуганным и беззащитным. Никита хотел проводить его до квартиры. Он боялся, что с Сашей тоже что-нибудь может случиться, но, увидев рядом с Сашей человека-улитку, Никита передумал.
  - А сейчас мы будем обедать и делать уроки, - говорил человек-улитка, но Саня, похоже, его не слышал.
  Человек-улитка сегодня был больше в размерах, чем в тот раз, когда Никита его увидел впервые.
  - Пока! - ответил Никита.
  Никита постоял, немного посмотрел, как улитка заползает в подъезд, оставляя позади себя слизь, и пошёл домой.
  'С этим другом ты точно до квартиры дойдёшь и шею не сломаешь! - думал Никита, сжимая оберег через ткань рубашки. - Ты ведь для него кормушка, из которой он ест и пьёт... Он будет заботиться о тебе. Только кто обо мне позаботится? Оберег? Нет, только Бог. Знать бы, что он не забыл обо мне...'
  В кустах послышался шорох. Никита отскочил в сторону.
  - Это ещё что за ...
  Сквозь жёлтую листву Никита заметил коричневатый мех, потом кусты раздвинулись и на дорожку вышла Муха.
  - Муха! - закричал Никита, краем глаза заметив, как от него отшатнулась старушка с тяжёлыми сумками в руках.
  Муха подошла к Никите, встала на задние лапы и лизнула его лицо. Никита почувствовал её тёплое дыхание, провёл рукой по мягкому густому меху.
  - Муха ... Муха! - приговаривал Никита, поглаживая собаку по спине.
  Муха опустилась на четыре лапы, стала бегать вокруг Никиты, громко лая и виляя хвостом.
  - Хочешь поиграть? - спросил Никита, приближаясь с вытянутой рукой к собаке.
  Муха дала себя погладить, с благодарностью посмотрела на Никиту и побежала дальше. Свернув с дорожки, Муха проскочила через заросли кустов. Ветки кустов даже не шелохнулись. Когда Никита проходил через кусты, тонкая ветка хлестнула его по лицу.
  - Муха, куда ты? - Никита шёл следом за собакой, не понимая, куда она его ведёт. Только когда они оказались перед подъездом дома, в котором жил Никита, он понял, что Муха привела его домой.
  - Пойдёшь ко мне в гости? - спросил Никита, открывая дверь.
  Муха пропала.
  'Опять убежала, - с тоской подумал Никита - Как бы я хотел. Чтобы у меня дома жила такая собака!'
  - Ты с кем это тут разговариваешь? - из подъезда вышел Тимофей Иванович, сосед с четвёртого этажа.
  - Я? Да так... сам с собой.
  Тимофей Иванович усмехнулся и стал осторожно спускаться с крыльца, постукивая палкой по бетону.
  
  Придя домой, Никита долго думал, как бы сделать так, чтобы Изольда Иосифовна не расправилась с ним так, как с Петей. Оберег... Он, конечно, обладает силой, раз его дал Сыч, но Никита не знал, как он действует, и действует ли вообще? Крестик... Не исключено, что мама его выкинула, хотя от нечисти действует безотказно. Почему в его жизни опять появилась Муха, Никита не знал, но подозревал, что какие-то неведомые силы послали её для защиты, или чтобы Никите было не так тоскливо. У него есть друзья, но, как показала жизнь, никто из них ничего не видит и не слышит, как Никита. Они даже не подозревают о существовании существ, которые могут причинить вред в любую секунду. Муха, наверное, может отпугнуть врагов, но она появляется и исчезает, и нет гарантий, что она сможет защитить Никиту от монстра-директрисы.
  А ведь она же не зря директор. Значит, из всех чудовищ, обитающих в школе, она - самый сильный монстр. Если он, Никита, сможет сделать так, чтобы она его не трогала, значит, все остальные не смогут причинить ему вреда.
  Никита вдруг вспомнил бабку-гардеробщицу. Интересно, как она выглядит в другом обличии? Никита не сомневался в том, что она тоже одна из НИХ, но ни разу не видел в ней чудовища, сколько бы он к ней не присматривался.
  Так что же он может сделать с Изольдой Иосифовной? Договориться? Ещё раз попросить прощения? Попросить родителей перевести его в другую школу? А это мысль, но нет гарантий, что там не окажется таких же чудовищ-учителей, как в его школе. Слава Богу, что хоть соломенный человек отстал. Без него одной проблемой меньше.
  Вспомнив про соломенного человека, Никита улыбнулся, выдвинул ящик стола, достал коробку с пластилином, кусок фанеры, который родители называли 'доска для лепки',положил рядом с коробкой тот же значок с Лениным, который так помог Никите в прошлый раз. Только сейчас Никита понял, почему он выбрал этот значок. У этого значка была самая длинная и острая игла. Взять обычную швейную иглу у матери Никита боялся, потому, что знал, что она не разрешает ему брать свои вещи без спроса. А если он спросит у мамы разрешение? Конечно же, она спросит, зачем ему это нужно. Что он ей скажет? Что он проткнул пластилиновую фигурку?
  Нет. Это не подходит, поэтому значок - то, что надо. Значков у Никиты много. Хватит на всех.
  - Должно сработать! - прошептал Никита, доставая из коробки прямоугольник чёрного пластилина. - Все вы одинаковые. Значит, и с тобой сработает.
  Немного размяв пластилин в руке, Никита стал раскатывать его по доске. Как и в прошлый раз, он представлял Изольду Иосифовну. Только в его памяти были две Изольды Иосифовны: одна - интеллигентная полноватая женщина в очках, вторая - рогатое, звероподобное чудовище с рогами и длинным хвостом.
  ' Какую будем лепить? Вылепим так, как получится...'
  Никита мял пластилин, представляя Изольду Иосифовну. В прошлый раз всё получилось как-то само собой, естественно. Сегодня же всё шло как-то не так. Несколько раз Никита пытался придать материалу нужную форму и каждый раз сминал его, превращая то в шарик, то в 'колбаску'. В какой-то момент пластилин стал нагреваться под руками и зашевелился, будто это было живое существо.
  'Вот оно, - подумал Никита. - Кажись, получается...'
  Пластилин задрожал в руках, обжигая ладони. Никита отдёрнул руки, подул на ладони. У него было ощущение, что он только что схватился за горячий чайник. В следующее мгновение пластилин загорелся.
  - Господи, как такое возможно? - прошептал Никита и стал соображать, чем можно затушить огонь.
  Взять в кухне кружку с водой и залить...
  Никита уже хотел бежать на кухню, но ноги и руки его отяжелели, тело перестало слушаться его. Он только мог сидеть и смотреть на огонь.
  'Пожар! Пожар! Меня убьют родители!' - вертелось в голове.
  Нужно было срочно действовать, но Никита не мог даже пальцем пошевелить.
  Сквозь огонь проступило лицо Изольды Иосифовны.
  - Я знаю, что ты знаешь больше других, знаю, что ты кое-что можешь, знаю, что ты силён...
  Лицо Изольды Иосифовны стало вытягиваться вперёд, превращаясь в звериную морду с пастью, полной острых больших зубов. Очки пропали, появились полные нечеловеческой злобы глаза. Из верхней части головы выросли загнутые книзу рога.
  - Даже не пытайся играть со мной, дебил малолетний! - продолжило звероподобное существо, приблизив свою морду к лицу Никиты. Никита ощутил его горячее дыхание, которое опалило ему брови и волосы на голове. - ... Иначе разделишь участь своих друзей. Забудь о том, что знаешь! Забудь для своего же блага. Тогда проживёшь долгую и счастливую жизнь, если не попадёшь под машину, или если тебе не упадёт кирпич на голову. Всякое может случится ... ну, ты меня понял, да? Ха-ха-ха! Что молчишь? В штаны наложил? Не буду я убивать тебя сегодня. Живи пока! Не до тебя мне...
  Зубастая морда чудовища пропала в огне. Костерок на доске для лепки потух также внезапно, как и разгорелся.
  Какое-то время Никита сидел, глядя на расплавленный пластилин. В комнате пахло серой. Внезапно с шумом распахнулась, впустив в комнату потоки свежего воздуха. Никита выдохнул, вытер рукой пот с лица, обрадовавшись тому, что снова может двигаться.
  Если бы это случилось даже полгода назад, Никита, наверное, сошёл бы с ума. Сейчас же он всё воспринял как само собой разумеющееся.
  - Ну как я забуду о том, что знаю? - вслух спросил Никита, но не получил ответ.
  'Иначе разделишь участь своих друзей... Иначе разделишь участь своих друзей... Иначе разделишь участь своих друзей!' - звучал в голове голос чудовища, которое было директором школы.
  Никита твёрдо решил, что если Саня в опасности, то он должен его спасти, он должен предупредить его. Как на зло, телефона у Субботиных не было.
  Наспех надев куртку, Никита выскочил из квартиры. Он на одном дыхании добежал до Сашиного дома, поднялся на пятый этаж, подпрыгнул, нажал на кнопку звонка. За дверью была тишина. Никита опять подпрыгнул, нажал на звонок, потом ещё и ещё.
  'Дома никого нет! Куда он мог уйти? Почему он не сидит дома и не делает уроки, как все нормальные дети?'
  Посмотрев на пол, Никита увидел влажный след. Определённо, это был след человека-улитки. Значит, Саша ушёл не так давно. Может, он вышел в магазин? Может, скоро придёт?
  Никита просидел в подъезде на ступеньках больше часа. Он бы и больше просидел бы, если бы его не прогнала старушка.
  - И что ты тут делаешь? - дребезжащим голосом, махая палкой, говорила старушка. - Иди отсюда!
  - Я товарища жду...
  - Все вы тут ждёте, потом ссыте во всех углах. Вон отсюда!
  Скамейки у подъезда не было. Никита стоял, ходил туда-сюда, сидел на корточках, но ни Саши, ни его родителей не было.
  Никита услышал голос отца:
  - А ты что тут делаешь?
  - Саню жду...
  Поигрывая связкой ключей, Иван подошёл к сыну, взъерошил его волосы.
  По запаху бензина и машинного масла, который исходил от отца, Никита понял, что он был в гараже, а это означало, что он только что поставил машину в гараж.
  - Саню он ждёт. Уроки бы с таким упорством делал. Пошли домой! - Иван положил руку на плечо Никиты и слегка подтолкнул его.
  - Пойдём, - вздохнув, согласился Никита.
  По дороге домой он постоянно оглядывался. Он всё ещё надеялся увидеть Сашу, предупредить, спасти, но ни Сани, ни его родителей не было видно.
  Придя домой, Никита первым делом очистил доску для лепки от оплавившегося пластилина, с ужасом отметил, что доска обуглилась в середине, как раз в том месте, где полыхал огонь. Потом Никита взялся за уроки. Когда с уроками было покончено, Никита попросил родителей отпустить его к Саше.
  - Зачем тебе? - спросил отец, пристально глядя на Никиту.
  - Я... забыл ему учебник отдать, - соврал Никита.
  - Ничего страшного, отдашь завтра, - сказала мать, не отрывая взгляд от журнала.
  - Ну как же он уроки будет делать?
  - Зачем ты нам врёшь, а? - отец вопросительно приподнял бровь. - Когда ты стоял у его подъезда, у тебя не было никакого учебника.
  - Папа, мама. Мне очень нужно. Я должен ему сказать что-то важное...
  - Завтра скажешь. Всё завтра! А сегодня ты можешь посмотреть полчаса телевизор и спать! - Не отрываясь от журнала, закончила мать.
  - Ладно, - согласился Никита. Он понял, что дальше уговаривать родителей бесполезно.
  
  На следующий день Никита пришёл в школу раньше всех. Изначально Никита хотел утром зайти за Сашей и предупредить его по дороге в школу, но отец разрушил все планы Никиты и привёз его в школу на машине. 'Москвич' не трогался с места, пока Никита не зашёл в школу, постоял ещё какое-то время, а потом поехал. Всё это Никита видел через большое окно.
  'Что-то это странно', - подумал Никита и пошёл в класс.
  В это утро он пришёл самым первым. С нетерпением Никита ждал Сашу, но Саня не приходил. Пришли почти все, пришла Мария Петровна, а Саша не приходил. Прозвенел звонок. Сердце Никиты забилось в груди.
  'Где Саня? - вертелся в голове Никиты один и тот же вопрос. - Где Саня?'
  Дверь кабинета приоткрылась, кто-то позвал Марию Петровну, та вышла из класса.
  Господи, пусть он придёт Пусть он опоздает, но придёт!
  Дверь открылась. В класс вошла Мария Петровна. Её лицо было бледным.
  - Дети, встаньте! - тихим голосом произнесла Мария Петровна.
  Все ученики 1-В класса послушно встали. Ноги у Никиты вдруг стали ватными, а в горле пересохло, ног он заставил себя встать. Он стоял, опершись рукой о крышку парты.
  - Дети! У нас случилось... несчастье. Вчера под окнами школы попал под машину Петя Стуков и утонул в бассейне Саша Субботин. Давайте немного постоим и почтим их минутой молчания.
  Ноги Никиты подогнулись, он рухнул за парту и стал плакать.
  При других обстоятельствах Мария Петровна заставила бы его встать, но сегодня она сделала вид, что не обратила на Никиту внимания.
  - Спасибо. Садитесь!
  Все сели по своим местам, начался урок.
  - Да не плач ты, Никитка, - пыталась успокоить Никиту Маша Краснова. - Все когда-нибудь умирают. Умрём когда-нибудь и мы.
  Никита посмотрел на Машу, вытер слёзы.
  - Только Сашу можно было спасти, - прошептал Никита, и горячие слёзы опять полились из его глаз. - Я не спас его, не спас!
  
  'Следующий - я', - думал Никита. Он каждый день прокручивал в памяти события того злополучного дня, унесшего жизнь двух его друзей, вспоминал слова чудовища: 'Таким, как ты не место в моей школе! И как вы - тоже! ... Иначе разделишь участь своих друзей. Забудь о том, что знаешь! Забудь для своего же блага. Тогда проживёшь долгую и счастливую жизнь, если не попадёшь под машину, или если тебе не упадёт кирпич на голову'.
  Успокаивало только то, что Изольда Иосифовна не стала убивать Никиту, но всё равно, на душе у него было неспокойно.
  В первые дни после похорон Саши и Пети ему было не просто страшно, а очень страшно. Никита боялся выходить из квартиры, боялся ходить в школу. Он жил в ожидании наказания, в ожидании смерти, пугался каждой тени, каждого громкого звука. Мысли о смерти постоянно лезли в голову. Никита мог бы сойти с ума, если бы не Муха, которая следовала за ним, куда бы он ни шёл, выйдя из дома. Она провожала его до школы и обратно, до магазина, сопровождала на прогулках. В эти дни Никита сделал важное открытие: Муху видит не только он. Муху видела Маша Краснова. Муха даже давала ей себя погладить. Её видели и другие дети, только Муха к ним не подходила. Когда Никита гулял с во дворе с друзьями, Муха всегда была где-то рядом. Она сидела в кустах, она пряталась в тени, где-нибудь за углом дома, подходила только тогда, когда Никита оставался один, или когда уходил кто-то из товарищей Никиты.
  'Она их не любит, поэтому от них прячется', - думал Никита. Он никогда не задумывался, почему Муха так себя ведёт и куда она пропадает, когда Никита приходит домой. Чем она питается? Никита никогда не видел, чтобы Муха что-то ела. Когда Никита выносил ей кости, она отворачивалась от них. Косточки потом долго лежали на том же месте, где Никита их оставил. Слишком много вопросов, на которые невозможно было найти ответ.
  Почему она не заходит в квартиру, даже когда родителей нет дома?
  Никите было важно, что Муха есть, она существует и она - его лучший друг. Но это был друг, гуляющий сам по себе. Она могла внезапно появиться и так же внезапно исчезнуть. Эта непредсказуемость Мухи Никите даже нравилась.
  Чаще всего Муха появлялась, когда Никите было грустно или страшно. Она могла пропасть на неделю, на месяц, но обязательно давала о себе знать, когда Никита получал двойки или когда дрался с мальчишками. Её печальные, умные глаза всегда говорили: 'Всё будет хорошо, Никита. Я рядом!'.
  Дома она появлялась только тогда, когда отец порол его за редкие двойки в школе, за жалобы Марии Петровны на плохое поведение Никиты. К счастью, такое случалось редко. В основном, от отца Никите доставалось за непослушание. Как и большинство мальчишек, Никита считал, что запреты существуют для того, чтобы их иногда нарушать, если очень хочется. Стоило ему во время экзекуции встретиться взглядом с глазами Мухи, боль проходила. Экзекуция прекращалась, Муха исчезала.
  Чем старше Никита становился - тем реже отец порол его ремнём и тем реже становились встречи Никиты с Мухой.
  Муха сидела у кровати Никиты, когда он болел. Чаще всего в такие моменты он слышал тиканье часов и шумное дыхание собаки. Ему даже не нужно было поворачивать голову, чтобы знать, что Муха рядом. Как правило, после появления Мухи температура спадала, и Никита шёл на поправку.
  Время лечит всё. Постепенно Никита перестал бояться. Он жил, зная, что необъяснимое всегда рядом, только чем старше он становился - тем реже видел пришельцев из другого мира. Обычный мир казался скучным и серым. Никита радовался, когда ему удавалось случайно увидеть в классе 'топтунов' или какое-нибудь другое существо, передвигающееся по школьным коридорам. Этих существ было великое множество и все он выглядели по-разному. Одни были большими и грозными на вид, с большими острыми зубами и когтями, другие были маленькими и пугливые. Все они появлялись с определенной целью. Как правило, они не обращали на Никиту никакого внимания.
  'Значит, они пришли к кому-то другому, - думал Никита, глядя на странных существ. - К кому-то, но не ко мне'.
  Однажды, сидя на алгебре, Никита заметил топтунов, выходящих из углов и разбредающихся по классу в поисках своих жертв. Шутки ради Никита попытался схватить одного топтуна за хоботок. Несмотря на кажущуюся медлительность, топтун с лёгкостью отскочил в сторону и убежал. Послышался шепот и девичье хихиканье. Обернувшись, Никита поймал на себе насмешливый взгляд Наташи Синявской. Она смотрела на Никиту и покручивала пальцем у виска. Густо покраснев, Никита сделал вид, что отряхивает штанину. Наташа опять захихикала.
  Никита перевёл взгляд на Машу Краснову. Маша смотрела в свою тетрадь. Топтунов у её ног не было.
  'Учительница первая моя', Мария Петровна, всё ещё работала в школе. Она нисколько не изменилась. При встрече с Никитой она всегда загадочно улыбалась. Зная тайну Марии Петровны, Никита старался избегать общения с ней и не смотреть в ей в глаза.
  - Привет, Никита, ну, как ты? - всегда Спрашивала Мария Петровна при встрече.
  - Здравствуйте, Мария Петровна, у меня всё нормально, - всегда отвечал Никита, пробегая мимо своего первого учителя. - Извините, тороплюсь, а так бы мы с вами поговорили...
  Мария Петровна учила Никиту с первого по третий классы. Потом их классным руководителем стала Зоя Фёдоровна, учитель русского языка и литературы. Зоя Фёдоровна была слишком доброй для учителя. Она никогда не кричала на учеников, старалась не ставить 'двойки' даже конченым двоечникам. Глядя на неё, Никита не видел в ней монстра. Более того, пару раз во время 'видений' он видел вокруг Зои Федоровны белое свечение. К сожалению Зоя Павловна учила 'В' класс только два года. Потом она умерла. Никита с удивлением узнал, что ей было восемьдесят восемь лет, хотя он думал, что ей не больше шестидесяти.
  Потом классным руководителем класса Никиты стала Галина Васильевна, учитель географии. Как бы Никита не присматривался к ней, он не мог понять, человек она, или получеловек. Она была 'закрыта' для Никиты даже во время 'видений'. Но это было даже к лучшему, потому, что география Никите очень нравилась. Только на уроках географии Никита мог мысленно перенестись в другие страны, на другие континенты, узнать, какой там климат. Ещё Никите нравилась биология, история и физкультура. Остальные предметы Никита считал скучными и бесполезными.
  Изольда Иосифовна работала в школе, пока Никита не перешёл в пятый класс. Никита всячески избегал её, старался не проходить мимо её кабинета, а уж если видел её в школе, то старался скорее куда-нибудь скрыться, чтобы она его не видела. Хотя, когда встречи избежать не удавалось, Изольда Иосифовна мило улыбалась. Никита знал, что скрывается за её улыбкой. Когда Изольда-Монстр-Иосифовна, как называл про себя её Никита, перешла работать в ГОРОНО, Никита был очень рад тому, что она больше не будет убивать учеников, которым не место в её школе.
  Вместо Изольды Иосифовны директором школы стал Василий Иванович Кучеров, Которому из-за его имени-отчества сразу дали кличку Чапаев. Про Чапаева все знали только то, что он - бывший военный. При Василии Ивановиче из школы стали активно увольняться учителя-чудовища. Новые учителя, как и сам Василий Иванович, были стопроцентными людьми. А может, они не показывали свою 'вторую сущность'?
  Казалось бы, всё идёт хорошо, но отношения с Машей стали приходить в упадок. Когда Никита учился в восьмом классе, он строил большие планы на будущее. В эти планы идеально вписывалась Маша, но жизнь пошла по другому сценарию.
  Красновы переехали в район новостроек, на другой конец города, на улицу Северную. Название улицы полностью соответствовало действительности. В то время там не было ни одного магазина, ночью не работали фонари уличного освещения. Транспорт туда ходил плохо. Пару раз Никита был атакован 'северянами' и был бы жестоко избит и ограблен, если бы ни Муха. Она всегда появлялась из ниоткуда и вела за собой. Она вела Никиту через стройки, мимо вагончиков на колёсах. Мимо гаражей и всегда выводила либо к автобусной остановке, как раз в тот момент, когда к остановке подъезжал автобус, или водила Никиту по закоулкам нового района, пока преследователи не отставали, сбившись со следа.
  Чаще всего Никита приезжал к Маше в выходные дни. Во время встреч Маша, как правило, была грустной и молчала. Никита мог часами рассказывать ей, как он занял первое место в лыжных гонках, как с кем-нибудь подрался, но Маша оставалась равнодушной, замкнутой. На её лице не было никаких эмоций. Никита смотрел на неё и не понимал, куда делась та Маша, которую он любил, которой на последние карманные деньги покупал цветы? Муха почему-то больше не приносила ему кошельков с деньгами, даже тогда, когда Никита очень её об этом просил.
  Постепенно Никите стали надоедать скучные, однообразные поездки на улицу Северную. К тому же, Маша перестала приглашать Никиту в квартиру, и они общались в подъезде. Сейчас это даже не напоминало общение. Это был получасовой монолог, когда Никита что-то рассказывал о себе, а Маша молчала, даже не кивала головой.
  'Да ну её! Мало ли девок в моём районе, в моей школе?' - думал тогда Никита.
  Конечно, девочек вокруг было много и многим Никита нравился. Но что-то подсказывало Никите, что таких отношений, как с Машей, у него никогда и ни с кем не будет, но и былых тёплых чувств уже не вернуть. Маша стала другой и чем дальше - тем больше она отдалялась от Никиты.
  'Она меня не любит и никогда не будет любить. Я ей неинтересен!' - решил для себя Никита и перестал ездить в гости к Маше. Сначала разлуку с Машей он переживал болезненно. Часто он просыпался среди ночи и плакал. Именно в разлуке с Машей он понял, что любит её.
  Но Маша не звонила, не приезжала к Никите в гости по выходным дням.
  - Она меня не любит, - говорил себе Никита, чтобы скорее забыть Машу, чтобы хоть немного смягчить боль разлуки. Это действительно ему помогало. - Я для неё никто!
  
  Через два месяца после перехода Маши в другую школу, в классе появился 'новенький'. Им оказался прыщавый двоечник Костя Лавров. Хотя в классе были свободные места, Галина Васильевна распорядилась, чтобы Костя сидел за одной партой с Никитой. Никита от этого был не в восторге. Ему не нравился вечно неопрятно одетый, далеко не умный Костя. Неприятный запах изо рта Кости, особенно по утрам, просто убивал Никиту.
  'Ну почему этого неандертальца посадили со мной? - думал Никита, глядя на Костю. - Почему в наш класс не взяли девочку? Пусть даже страшненькую, но девочку?'
  С первых же дней своего появления в классе Костя нажил себе массу врагов среди парней, как в своём, так и в других классах. Он мог себе позволить оскорбить, передразнить кого-нибудь, за что его постоянно били. Зато девочки были от него в восторге. Никита не понимал, почему. С Никитой Костя предпочитал не конфликтовать, потому, что постоянно у него списывал на всех контрольных, даже если у него был другой вариант заданий.
  Как-то раз, в субботу, Никита с Костей дежурили по классу. После пятого урока они должны были вымыть полы в кабинете географии. Костя после уроков собрал свои вещи, сказал, что скоро придёт и ни через пять, ни через десять минут не появился, что Никиту даже обрадовало. Ему не хотелось оставаться в кабинете наедине с этим отвратительным типом, у которого изо рта так смердит, что можно потерять сознание.
  Как он любил дежурить по классу с Машей! Чаще всего всю тяжёлую работу делал Никита: он ставил на парты стулья, мыл полы. Маша, как правило, садилась за учительский стол, положив свои длинные скрещенные ноги на крышку стола, и начинала рассказывать про своих подруг, одноклассниц. Именно рассказы Маши помогли Никите больше узнать о девочках. Слушая очередную байку про какую-нибудь девочку, Никита всегда открывал для себя что-нибудь новое. Оказалось, что внутренний мир девочек мало чем отличается от мира мальчиков: они тоже злые и завистливые. Многие из них пробовали курить и курят. Пьют спиртное и способны 'нажраться как свиньи'. Они тоже способны срывать злость на тех, кто в чём-то слабее. А главное - они тоже дерутся из-за мальчиков, как многие парни бьются после уроков из-за девочек. А самое ужасное это то, что многие из них - лицемерки, в то время, как парни прямые и открытые. Если ты кому-то из пацанов не нравишься, он всё равно когда-нибудь скажет тебе об этом, или вызовет на 'мордобой' после уроков, но никогда ни один нормальный пацан не будет сплетничать у тебя за спиной. В этом Никита был на все сто процентов уверен.
  Все рассказы о похождениях подруг Маша заканчивала примерно так:
  - Ну, ты представляешь, какая она дура?
  - Чем ты меня отблагодаришь за работу? - спросил как-то Никита Машу, вымыв полы. Маша в это время сидела за учительским столом и обрабатывала ногти пилочкой.
  - Чем? - Маша загадочно улыбнулась, встала из-за стола и подошла к Никите. - А вот чем...
  И Маша поцеловала Никиту в губы. Это был вполне 'взрослый' поцелуй, от которого у Никиты закружилась голова. Они стояли посреди класса, слившись в поцелуе. Никита обнял Машу за талию и прижал к себе. Казалось, этот поцелуй может длиться вечно, но ...
  Входная дверь приоткрылась. Никита и Маша метнулись в разные стороны. На щеках Маши пылал румянец. В кабинет вошёл мальчик с большим портфелем.
  - А где пятый 'Б'? - спросил пацан, глядя на Никиту.
  - А вот, здесь все сидят, - пошутил Никита.
  - Нет здесь никакого пятого 'Б'. Пошёл вон отсюда! - крикнула Маша.
  Пацан выскочил из класса, Маша с Никитой засмеялись.
  Потом они закрывались изнутри, чтобы никто не мешал им 'дежурить'.
  - Эх, Маша... - вздохнув, прошептал Никита. - Ну почему всё закончилось? Почему?
  Сняв с доски карту мира, Никита свернул её в трубочку и убрал в шкаф. Под картой была надпись большими буквами, написанная почерком Лаврова: 'Приставкина - сука'. Ниже был карикатурный рисунок, изображавший Лену Приставкину с неестественно большой грудью.
  - Художник хренов, - прошептал Никита, стирая тряпкой с доски очередной Костин 'шедевр'.
  Подойдя к умывальнику, чтобы смочить тряпку, Никита услышал знакомый собачий лай. Это лаяла Муха. Её звонкий лай Никита не мог спутать с лаем другой собаки. Никита покрутил головой, пытаясь определить, откуда доносится лай и оторопел, увидев Муху в зеркале. Муха сидела на привязи, точнее, на цепи. Конец цепи крепился к кольцу, которое крепилось к стене, выложенной булыжниками. Кругом была темнота, но Муху было отчётливо видно. Она рвалась на цепи, лаяла. На её шее был одет строгий ошейник с шипами вовнутрь. Шерсть на шее Мухи была в крови. Каменная кладка стены показалась Никите знакомой. Где-то раньше он видел эту стену, но где?
  От увиденного у Никиты защемило сердце.
  - Муха! - дрожащим голосом крикнул Никита, но Муха не ответила. Она продолжала лаять, гремя цепью. - Муха, где ты?
  Никита прикоснулся ладонями к зеркалу, но ощутил только холодную гладкую поверхность под руками.
  Внезапно Муха потонула в темноте, её лай затих. Из темноты стало проступать лицо соломенного человека. Он смотрел на Никиту своими немигающими глазами, лишёнными век. Его рот был растянут в улыбке, больше похожей на оскал. Но Никита знал, что он улыбается.
  - Урод! Отпусти мою собаку! Если ты ей...
  Соломенный человек щёлкнул зубами, глаза его загорелись красным огнём.
  Потом Никита увидел себя, стоящим перед зеркалом. Его руки всё ещё были прислонены к зеркальной поверхности. За спиной открылся шкаф. Из шкафа выкатился глобус, посыпались свёрнутые в рулоны карты, журналы, тетради.
  - Что за х... - Никита обернулся.
  Из шкафа показалась коричневая нога, покрытая бугристыми наростами. Следом за ней показалась ещё одна нога. Потом и из шкафа вылезло существо, при виде которого Никита на время забыл про соломенного человека и про Муху, сидящую на цепи где-то в подземелье.
  Чудовище, стоящее перед Никитой, было похоже на человека: оно стояло прямо, у него было две руки, две ноги, одна голова на короткой шее, только его скорее можно было назвать 'человек-гриб' из-за больших наростов на всём теле. Его лицо больше походило на морду морского слона: большой нос сросся с верхней губой, волос на голове нет. Его руки были больше похожи на клешни. Как это ни странно, существо было одето в шорты, белую пионерскую рубашку, порванную под мышками. На толстой, покрытой складками шее человека-гриба был красный пионерский галстук. На раздутых кривых ногах странного существа были рваные сандалии.
  - Давай поиграем, - произнёс человек-гриб, разглядывая Никиту.
  - Нет, нет! Я... - Никитка засунул руку под школьный пиджак, стал нащупывать оберег.
  - Поиграем! - из бесформенного рта человека-гриба на пол капнула слюна. Когда он открыл рот, Никита увидел частокол кривых зубов, которые были направлены в разные стороны.
  - Нет! - прошептал Никита, когда понял, что оберег остался дома. В последнее время мать стала терпимо относиться к оберегу, и Никита не прятал его, а клал перед сном на тумбочку у кровати. Иногда он забывал его одеть. Судя по всему, сегодня был именно такой день. По лицу Никиты потёк пот. Он вновь почувствовал себя маленьким беззащитным мальчиком, как когда-то в детстве.
  Человекоподобное чудовище выставило перед собой руки-клешни, покрытые коричневы ми пузырями, и стало приближаться к Никите.
  Никита перепрыгнул через ведро с водой и выскочил из класса. Он услышал, как загремело ведро за спиной, как из него на пол полилась вода. Послышались тяжёлые шлёпающие шаги. Человек-гриб гнался за Никитой. Обернувшись, Никита увидел чудовище, с пеной у рта бегущее за ним. Человек-гриб был ростом выше Никиты, в два раза шире в плечах. Глядя на него, Никита подумал, а уж не брат ли это соломенного человека: если этого урода обвалять в соломе, то будут очень похожи.
  Шарканье и шлёпанье по полу продолжалось. Как бы быстро ни бежал Никита, человек-гриб не отставал.
  Скатившись по перилам, Никита спустился на первый этаж, сдёрнул куртку с вешалки, порвав при этом петлю. Выбегая из гардероба, он увидел, что монстр приближается, но с другой стороны. Бабка-гардеробщица встала со своего стула и направилась к Никите.
  - Ты что несёшься, как угорелый? - скрипучим голосом кричала бабка. - Совсем дурак, что ли...
  Времени на раздумья не было, и Никита рванулся в зазор между бабкой и существом в наростах, при этом он толкнул плечом гардеробщицу. Краем глаза он увидел, как бабка, охнув, падает на пол.
  В другой ситуации Никита, конечно, извинился бы, помог старой женщине встать, но сейчас он выскочил из школы, на ходу надел куртку и побежал домой. Ему хотелось только одного: скорее прибежать домой, одеть на себя оберег, вооружиться самым большим ножом, закрыться в своей комнате.
  'И крест мать куда-то дела... - эта мысль раскаленной иглой пронзила мозг, и Никита побежал ещё быстрее. - Чем защищаться буду?'
  Он ни на секунду не останавливался, постоянно оборачивался и с ужасом видел, что чудовище бежит за ним. Чем чаще Никита оборачивался - тем быстрее монстр сокращал расстояние. Силы были на исходе, лёгкие обжигало при каждом вдохе. А если я упаду? - с тревогой подумал Никита и тут же поскользнулся, но, к счастью, удержал равновесие.
  Заскочив в подъезд, Никита поблагодарил Бога за то, что они живут на втором, а не на пятом этаже.
  Проскочив один лестничный пролёт, Никита запнулся и упал. Услышал, как открывается входная дверь, услышал уже знакомое шарканье.
  Не останавливаясь, Никита пополз по ступенькам. Он распрямился только тогда, когда вставлял ключ в замочную скважину. Руки дрожали. Существо в шортах и в пионерском галстуке уже преодолело первый пролёт, оно уже близко...
  Дверь открылась и Никита ввалился в квартиру, захлопнув дверь перед носом человека-гриба.
  - Ф-ф-ф-у! - Никита шумно выдохнул, прислонившись спиной к двери, прислушался.
  За дверью была тишина. Посмотрев в дверной 'глазок', Никита никого не увидел, немного успокоился.
  Родители в кухне готовили пельмени. Отец бодро крутил ручку мясорубки, мать раскатывала скалкой тесто.
  - Как дела, Никита? - не прекращая крутить ручку, спросил отец.
  - Всё хорошо. А у вас?
  - Пельмешки делаем! - ответила мать.
  - Мне бы ваши проблемы, - пробормотал Никита и прошёл в свою комнату.
  Прикрыв дверь, Никита стал искать оберег. Его не было ни на тумбочке, ни на столе.
  - Твою мать! - выругался Никита, и тут скрипнула дверца шкафа.
  Тяжело дыша, Никита видел, как открывается створка шкафа, как из шкафа выходит человек-гриб.
  - Давай поиграем!
  - Да пошёл ты... - Никита развернулся, дёрнул за ручку двери.
  Дверь не открывалась. Никита ещё подёргал. Дверь словно заклинило.
  Никита почувствовал, как прилипает рубашка к мокрой от пота спине, как резко стали влажными ладони.
  'Тум-тум! Тум-тум!' - глухо, но часто стучало сердце.
  В следующее мгновение Никита почувствовал, как большие шершавые руки легли ему на плечи.
  - Нет! - вскрикнул Никита, ударил локтём чудовище и изо всех сил дёрнул за дверную ручку.
  Человек-гриб заревел, ручка осталась в руке Никиты с торчащими из неё шурупами. С громким рёвом чудовище повалило Никиту на пол и стало душить.
  Никита хрипел, бил человека-гриба кулаками по рукам, по лицу, но он был словно каменный. Удары Никиты не причиняли ему никакого вреда. Он сжимал горло Никиты, брызгая слюной. Длинный мокрый язык высунулся из его уродливого рта и скользнул по уху Никиты. Никита сопротивлялся, как мог, но чувствовал, что силы его на исходе.
  Обезображенное водянистыми наростами лицо чудовища приближалось всё ближе. Никита чувствовал его зловонное дыхание. Слюни человека-гриба заливали лицо Никиты. Влажный, скользкий язык коснулся щеки...
  И тут Никита увидел рукоятку хоккейной клюшки, выглядывающую из-под кровати. Ударив ребром левой руки по клешням монстра, указательным пальцем правой руки Никита ткнул в слезящийся глаз Гриба. Чудовище взвыло, ослабило хватку, прижало клешни к тому, что с трудом можно было назвать лицом.
  Повернувшись в пол-оборота, Никита сделал рывок всем телом и схватил клюшку. В этот момент человек-гриб убрал руки от лица и потянулся к горлу Никиты.
  Клюшка со свистом рассекла воздух. Гриб зарычал, схватившись за голову.
  Крича что-то бессвязное, Никита продолжал бить по голове, по плечам монстра, чувствуя лёгкую отдачу в руке.
  Оглашая комнату рёвом, гриб резко вскочил на ноги. Он стоял, согнувшись, глядя на свои клешни, на которые капала тёмно-красная кровь из ран на голове.
  Никита тоже поднялся с пола. Он видел, что кровь гриба начинает высыхать, превращаясь в грязь, раны на голове начинают затягиваться, ручейки крови становятся меньше, превращаясь в тонкие струйки.
  - Да ты, я смотрю, из того же теста, что и прочие твари! - Никита опять стал бить его клюшкой. Страх прошёл, осталась только ярость и желание убить человека-гриба, хотя бы потому, что он хотел убить Никиту.
  - На! Получи, урод! - Никита наносил беспорядочные удары, глядя на то, как в воздух взметаются фонтанчики крови, как пятится к шкафу Гриб. На его безобразном лице отразились и недоумение, и страх. - Ненавижу!
  Внезапно клюшка треснула и сломалась на две части. Половина рукоятки клюшки, с заострённой щепкой на конце, осталась в руке Никиты. Не раздумывая, Никита вонзил оставшуюся часть клюшки в живот Грибу, почувствовав радость, когда палка входила в брюхо монстра. Гриб завизжал. Фонтан крови брызнул в лицо Никиты.
  Пока Никита думал, что делать дальше, Гриб разогнулся, с явным усилием стал вытаскивать из живота окровавленную деревяшку. Никита надавил на её конец, пытаясь вогнать палку ещё глубже, но Гриб схватил своими клешнями Никиту за голову и ударил его об угол шкафа. Удар был достаточно сильным, потому, что у Никиты потемнело в глазах и колени стали подгибаться. Никита опустился на пол, опершись на правую руку. Он не видел, как Гриб вытащил палку, но он услышал глухой деревянный стук за спиной. В следующее мгновение человек-гриб придавил Никиту к полу всем своим весом и заломил ему правую руку за спину. Потом Никита услышал звук рвущейся ткани и почувствовал, как что-то большое и упругое начинает протискиваться между его ягодиц.
  Послышался голос Гриба над ухом. Он дышал Никите в затылок:
  - Давай поиграем!
  И тут сознание стало возвращаться к Никите.
  'Что он делает? Он же меня... как женщину!'
  Темнота стала таять, мир стал заполняться светом. В этом свете Никита увидел свой оберег, лежащий за ножкой кровати, в метре от Никиты. Чудовище шумно дышало в затылок. Никита резко запрокинул голову назад, почувствовал, как его макушка врезалась в бесформенный нос человека-гриба. Гриб вскрикнул, ослабил хватку. Высвободив правую руку, Никита перевернулся на спину и схватился руками за ножку кровати. Гриб, издав булькающий звук, схватил Никиту за бёдра и потянул на себя. Никита согнул правую ногу в колене и пнул человека-гриба в промежность. Гриб выпустил из своих шершавых клешней ноги Никиты, отполз, скуля и держась рукой за ушибленное место. Этой секундной заминки Никите вполне хватило, чтобы подтянуться руками, схватить оберег...
  Придя в себя, Гриб схватил Никиту за лодыжки и резко дёрнул на себя. Навалившись на Никиту, он почти с любовью посмотрел на него. Из его рта опять высунулся язык. Как только язык коснулся шеи Никиты, Никита схватил его рукой, дёрнул на себя и засунул оберег в перекошенный, брызгающий слюной, рот монстра. Выпустив из руки скользкий язык, который тут же спрятался в безобразной пасти, Никита упёрся руками в нижнюю челюсть чудовища, не давая ему выплюнуть оберег, ощутил дряблую, холодную плоть под руками.
  Гриб дико заорал. Из его перекошенного рта, из ноздрей, из глаз посыпались белые искры. Задрожав всем телом, человек-гриб вскочил на ноги. Дымясь и визжа, он бегал по комнате, пока не взорвался, разлетевшись на множество светящихся белым светом огоньков. Огоньки кружились по комнате и оседали на пол, превращаясь в пепел. Потом частички пепла закружились в вихре и вылетели в форточку.
  Открылась дверь. В дверном проёме стояла мама. В глазах её застыл ужас.
  - Ты ... ты что тут делаешь? Ты чем тут занимаешься?
  - Я... я... - Никита не знал, что сказать. У него не было сил, чтобы прикрыть руками свою наготу. Мозг отказывался думать и придумывать оправдание. Все мысли в голове будто разлетелись в разные стороны, их было не собрать.
  - Ваня, ты посмотри, чем твой сын занимается! - прокричала Маргарита в глубину квартиры.
  - Что? - В дверном проёме вырисовался силуэт отца. - Никита ... Ты.... ты...
  - ...Извращенец! - закончила за него мать и выбежала из комнаты.
  Иван прошёлся по комнате, осматриваясь, качая головой. Никита сидел на полу, глядя в одну точку.
  - Я, конечно, понимаю, у тебя уже не тот возраст, чтобы играть в солдатики, но заниматься онанизмом в грязи, рвать на себе одежду... это что-то ненормальное. Кстати, где ты эту грязь берёшь? Специально разводишь?
  Никита ничего не ответил. Он сидел на полу в одной рубашке. Ему казалось, что его кто-то отключил, выдернул шнур из розетки, вытащил батарейки. Не было ни сил, ни желания, чтобы что-то делать.
  - Тебя лечить надо. Ты - ненормальный! - Иван вышел из комнаты.
  Из кухни доносился звук битой посуды, плач матери.
  - Рита ... Да прекрати ты, ну... Да всё нормально. У него возраст...
  - Нормально, возраст? Наш сын тронулся рассудком. Наш сын - идиот. Это ненормально. Мне обидно, что всю жизнь растишь этого придурка, тратишь на него всю себя, а он ... занимается онанизмом средь бела дня.
  Послышались рыдания.
  - Да прекрати ты, Рита ...
  - Нужно звонить Иосифу Марковичу.
  - Рита ...
  - Пусть его лечит, пусть делает с ним, что хочет, но чтобы я больше этого не видела.
  - Рита!
  - Он дурак. Он больной!
  
  Рядом с Никитой, на полу, лежал почерневший оберег. Когда Никита поднял его с пола, он рассыпался, превратился в чёрную труху.
  - Вот как он действовал, - с трудом найдя в себе силы, Никита поднялся с пола, достал из открытого шкафа трико, надел на себя, пошёл на кухню. Когда он шёл по коридору, его сильно качало, как юнгу во время качки. Казалось, что пол уходит из-под ног, поэтому Никита держался за стены, чтобы не упасть.
  - Я не понимаю, как у нас, у образованных, воспитанных людей, у членов партии, мог вырасти такой... - увидев Никиту, Маргарита замолчала.
  - Ты не понимаешь? - хриплым голосом спросил Никита. - Я знаю, что ты это не понимаешь и никогда не поймёшь. Вы с отцом никогда меня не понимали. Вам всегда казалось, что я - дурак. Вам казалось, что я все свои беды сваливаю на каких-то придуманных сказочных персонажей... Хорошо, я расскажу вам всю правду. А правда в том, что мои детские 'фантазии', как ты, мама, говоришь, это вовсе не фантазии. Это реальность. Я вижу то, чего вы не видите. Они везде! Они разные. Сегодня на меня напал человек- гриб. Я убил его оберегом. 'побрякушкой', как вы говорите.
  - Прекрати, идиот! - закричал отец.
  - А ещё этот Гриб хотел засунуть мне хрен в жопу. Он хотел поиграть со мной ...
  - Заткнись! Как у тебя поворачивается язык говорить такое при мне, при матери? - Маргарита дала сыну пощёчину.
  Зазвенел телефон в коридоре. Никита тяжело опустился на табуретку. Он сидел, свесив руки между ног, облокотившись спиной о стену.
  - Да! Да, Василий Иванович. Что-о-о? Не может быть... Я даже не знаю, что на него нашло... Какой ужас!
  'Директор! - догадался Никита. - Сейчас меня будут отчитывать за то, что не закрыл кабинет, не помыл пол, толкнул гардеробщицу. Хотя, я не думаю, что Чапаев стал бы звонить родителям из-за такого пустяка... '.
  Иван внимательно слушал разговор супруги. Его глаза перебегали с Никиты на приоткрытую дверь кухни и обратно. Его брови были сдвинуты.
  - Ты знаешь, что натворил твой сын? - спросила Маргарита тихим, обреченным голосом, когда вошла в кухню.
  - Я слышал обрывки твоего разговора и уже знаю, что ничего хорошего. Чем ещё отличился наш отпрыск?
  - Звонил директор школы, Василий Иванович...
  - Какой ужас! - Иван схватился руками за голову.
  - Василий Иванович сказал, что приглашает нас с тобой в понедельник в школу для беседы. Наш сынуля толкнул какую-то Нину Ивановну, то ли уборщицу, то ли вахтёршу.
  - И что с ней.
  - Она в больнице. У неё что-то с сердцем.
  Услышав это, Никита вздрогнул. Он всегда думал, что гардеробщица не человек, и был удивлён, когда услышал, что она в больнице. Как такое возможно? Она простой человек. Он ошибался так много лет, хотя ни разу не видел её звериной сущности.
  - Только этого нам не хватало! Урод! Придурок! Совсем с ума сошёл! - Иван вскочил с табуретки. Его глаза сверкали злыми огоньками, кулаки сжаты.
  - Мне стыдно! - честно ответил Никита, глядя в глаза отцу. - Я не хотел...
  - Ах, тебе стыдно! Маленькому мальчику стало стыдно... дураку этому.
  - Да, я дурак. Да, мне стыдно. А сейчас можно, я пойду в свою комнату. Мне больше нечего сказать... - Никита встал с табуретки и направился к выходу из кухни.
  - Нет, разговор не окончен, - отец положил руку Никите на плечо, развернул его лицом к себе и сильно ударил кулаком в лицо.
  Удар пришёлся в челюсть. Никита услышал, как щёлкнули его зубы, вскрикнула мать. Потом перед глазами всё поплыло, и Никита стал падать на пол. Он видел, как половые доски, окрашенные в светло-коричневый цвет, приближается к нему, выставил перед собой руки, но это не спасло его лицо от удара об пол.
  - Тебе стыдно! - Отец осыпал ударами затылок и спину Никиты. - Тебе нечего сказать?
  - Ваня, хватит!- кричал Маргарита. - Не надо!
  Никита не помнил, как он дошёл до своей комнаты. Он пришёл в себя только тогда, когда стоял перед зеркалом и прикладывал к ноющей челюсти смоченный холодной водой носовой платок. Спина, грудь и плечи болели. Расстегнув рубашку, Никита увидел большие синяки на животе.
  - Убить его мало! - кричал отец из кухни. - Гадёныш!
  - Хватит, Ваня! Успокойся. Иосиф Маркович что-нибудь придумает. Он ведь сказал, что Никите нужна помощь. В его возрасте такое со многими случается...
  - Когда я был в его возрасте, меня отец поленом лупил. Вот помощь так помощь. А ты всё сюсюкаешься с ним. Тьфу...
  - Никита, ты как? - Маргарита вошла в комнату сына, отметив, что он прибрался и вымыл пол.
  - Как тесто, которое долго месили, - Никита повернулся лицом к матери, попытался изобразить улыбку, но сразу же сморщился от боли.
  - Сам виноват. А с отцом мог бы не драться.
  - Это была не драка, а избиение меня!
  - Ладно, пусть будет так, если тебе приятно так думать. Ничего на завтра не планируй. Поедем к Иосифу Марковичу. И, пожалуйста, не дерись больше с отцом.
  - Я его и пальцем не трогал. Это он меня...
  - Ну и наглец же ты! - в комнату вошёл отец. Под его левым глазом красовался синяк, левая скула была припухшая, в уголке рта запеклась кровь. - Ты же мужик. Должен уметь признавать свои ошибки. И знаешь, что? Я тебя прощаю. И ты меня прости. Я не смог сдержаться...
  - Простите меня, мама, папа! Пап, а что у тебя с лицом? - Никита не мог поверить в то, что он мог поднять руку на отца. К тому же, он не помнил этого.
  'Значит, сильно он меня треснул', - подумал Никита.
  - Ну и наглец! Он ещё шутит. - Иван приобнял Никиту, посмотрел на Маргариту. - А к Марковичу ехать нужно. Обязательно съездим. Завтра.
  - Кто такой Иосиф Маркович? - спросил Никита, глядя на мать.
  - Психиатр, - печально вздохнув, ответила Маргарита.
  - Но завтра же воскресенье.
  - Иосиф Маркович - мой хороший знакомый. Тебя он примет в своём загородном доме. Да ты не переживай, ничего страшного он тебе не сделает. Может, лекарства какие пропишет. Только ты в школе никому об этом не рассказывай, ладно? - Пётр посмотрел Никите в глаза, улыбнулся вымученной улыбкой.
  - А может не надо? Я больше так не буду...
  - Надо, Никита, надо! - Отец отвёл взгляд. - Мы должны быть уверены в том, что с тобой всё в порядке.
  - А если со мной что-то не так? А если...
  - Будем лечиться, - сухо ответил Иван, взял Маргариту за руку и они вышли из комнаты, оставив Никиту в комнате одного, наедине с его мыслями и нехорошими предчувствиями.
  
  Утром следующего дня Никита проснулся в плохом настроении. Он всю ночь не спал. Никита лежал с открытыми глазами, думая о нападении человека-гриба, о Нине Ивановне, о предстоящем визите к Иосифу Марковичу. Никита уже отчётливо видел себя в 'психушке', одетым в смирительную рубашку. Доктора в белых халатах, с повязками на лицах делают ему уколы большими шприцами, родители навещают по выходным, рассказывают о новостях из нормального мира...
  - Господи, почему это происходит со мной? - шептал ночью Никита, разглядывая тени на потолке. - Почему я не такой, как все? За что мне это?
  Встав утром с кровати, Никита не почувствовал боли. Задрав майку, он не увидел ни одного синяка. Когда Никита чистил зубы в ванной комнате, не обнаружил синяков на лице, хотя вчера они были. Зато отец выглядел ужасно: опухший, с большими фиолетовыми синяками на небритом лице он был похож на опустившегося пьянчугу.
  - Прости, папа! - в который раз извинился Никита за завтраком, всё ещё не веря, что это сделал он.
  - Уже простил, - мрачно ответил отец, откусывая большой кусок от бутерброда.- У тебя полчаса на завтрак и минут десять на сборы.
  - Хорошо, - тихо ответил Никита, стараясь не смотреть отцу в глаза.
  
  Ровно через сорок минут Верёвкины сели в 'Москвич' и поехали к Иосифу Марковичу. Они ехали в полной тишине, нарушаемой лишь редкими ругательствами Ивана в адрес других водителей и ровным урчанием двигателя.
  Моська, как в то время ласково называл Иван свою машину, выехал из Красногневинска, на большой скорости пролетел по шоссе и минут двадцать катился по извилистой проселочной дороге, пока не оказался перед большим дачным посёлком, на въезде в который был указатель с надписью ' Сад Интенсивник'.
  - Что-то я забыл, где дача Марковича находится... - Иван посмотрел на супругу. - Последний раз там был года три назад, когда...
  - Пить меньше надо было, Ваня. Главная дорожка, четвёртый дом справа. Там ещё забор такой высокий, кирпичами выложен. Ворота большие...
  - Ты у меня гений, Ритка!- Иван поцеловал супругу в щёку и направил Моську по главной дорожке, по бокам которой высились добротные кирпичные дома, обнесенные высокими заборами, с покрытыми красивой черепицей крышами. - Точно! Это здесь...
  - Здесь, - Маргарита качнула головой.
  - Живут же люди, - произнёс Иван, разглядывая дома, похожие на дворцы. - Они уже коммунизм построили.
  Как только 'Москвич' подъехал к большому двухэтажному дому, окружённому высоким кирпичным забором, массивные ворота стали открываться. Никита увидел молодую женщину в дублёнке, которая открывала ворота. Никиту это удивило, потому, что ему казалось, что открывание таких больших ворот - не женское дело.
  'Значит, Иосиф Маркович - важная шишка!' - подумал Никита.
  Когда Моська заехал в просторный двор, женщина закрыла ворота, подошла к машине.
  - А вы вовремя! - улыбаясь, прощебетала женщина, кинув на Ивана оценивающий взгляд. Заметив это, Маргарита сразу помрачнела.
  Никита отметил, что у женщины были длинные рыжие волосы, стройная фигура, длинные ноги. Ей было не больше двадцати.
  'Наверное, это дочь Иосифа Марковича', - подумал Никита. Он знал, что Иосиф Маркович старше его родителей. С ним их познакомила бабушка, мать отца, которая сейчас жила где-то в Качканаре. Она никогда не приглашала к себе в гости, но регулярно писала письма. 'Баба Маша', как называл её Никита, хотя её звали Мария Ивановна.
  Рыжеволосая красавица проворковала певучим голосом:
  - Оставьте машину здесь и проходите в дом!
  Она махнула рукой в сторону крыльца, и её дублёнка распахнулась. Под дублёнкой был ослепительно-белый медицинский халат, обтягивающий большие груди.
  'Вот это сиськи! - подумал Никита и заметил, что отец тоже смотрит на грудь рыжей бестии - Даже больше, чем у Машки Красновой! У Машки по сравнению с ней просто прыщики. Хотя, Маша, конечно, тоже ничего. Жаль, что мы с ней расстались! Жаль! А почему она в белом халате? Наверное, тоже врач. Тоже психиатр. Вот бы с этой рыжей познакомиться!'
  Иван слегка покраснел, отвёл глаза в сторону, как только их взгляды с Никитой пересеклись.
  - Вот это да! - вырвалось у Маргариты, когда она осматривала покрытый талым снегом двор. Весна в этом году была ранней. Из-под снега уже стали проступать большие клумбы, теплицы, выложенные плитками дорожки, вдоль которых тянулась невысокая чугунная ограда.
  - А что вы хотите? - спросила рыжая. - Иосиф Маркович - лучший врач-психиатр не только в Советском Союзе, но и во всём мире. Его последняя книга...
  Входная дверь открылась. На пороге стоял полноватый мужчина, лет пятидесяти. На нём был красивый тёмно-серый костюм, галстук-бабочка и ... дырявые домашние тапочки, из которых наружу проглядывали большие пальцы его ног. На кончике его носа были круглые старомодные очки в металлической оправе, которые в сочетании с лысиной доктора смотрелись весьма комично.
  - Светочка, радость моя, не отвлекай моих друзей своёй болтовнёй. Веди их в дом, быстрее. Я устал ждать...
  Поднявшись по высокому крыльцу, Верёвкины вошли в дом. Внутри дом был чем-то похож на театр: высокие потолки, шторы из плотной красной ткани, лепнина на стенах, старинная мебель, которая выглядит, как новая. В прихожей стояли столик и мягкая скамеечка, ножки которых были покрыты позолотой. На стенах висели большие картины в позолоченных рамах.
  - Светик, прими у них одежду и проводи в мой кабинет! - скомандовал Иосиф Маркович, пожав руку Ивану и Никите и поцеловав ручку Маргарите.
  На полу были расстелены красные ковровые дорожки. Пока Света, виляя задом, вела Верёвкиных в кабинет, Никита оглядывался по сторонам, рассматривая интерьер дома. Комнаты, прилегающие к коридору, тоже были обставлены старинной мебелью. Они были огромными. На всех стенах висели картины. В одной из комнат Никита увидел большой чёрный рояль.
  Глядя на Светлану, Никита вспомнил доярку Свету из Утки. Когда Никита видел её в последний раз, она была примерно того же возраста, что и эта Света. Только эта Света была совсем не похожа на ту. У этих женщин одно имя, но они так не похожи друг на друга.
  'Они разные, как небо и земля, как день и ночь', - подумал Никита и увидел, как его отец смотрит на перекатывающиеся под белым халатом упругие ягодицы Светланы. Маргарита была слишком увлечена осмотром дома, чтобы заметить это, но Никите стало почему-то неприятно. Он не ожидал, что его отец будет пялиться на молодую женщину, которая не на много старше его, Никиты.
  - Вот мы и пришли, - проворковала Света, открывая массивную деревянную дверь, украшенную позолоченными ручками.
  Посмотрев направо, Никита увидел широкую лестницу с украшенными резьбой деревянными перилами, ведущую на второй этаж.
  Кабинет Иосифа Марковича был обставлен проще, чем остальные комнаты: большой стол у окна, рядом - книжный шкаф, стеллажи с книгами вдоль стен, ковёр на полу, но на стене за письменным столом висели не картины, а дипломы и грамоты. Многие из них были на иностранных языках. Иосиф Маркович сидел за столом, на стуле, больше похожем на трон, с высокими подлокотниками.
  - Присаживайтесь, друзья мои! - сказал профессор, указав рукой на три стула, оббитых красным бархатом.
  Верёвкины заняли стулья. Пока они разглядывали кабинет, Иосиф Маркович листал какую-то толстую книгу в кожаном переплёте и пил кофе.
  - Света, ты всё приготовила? - строго спросил профессор, глядя на Светлану поверх очков.
  - Да, всё как вы просили...
  - Тогда оставь нас не на долго. Я тебя позову, когда понадобишься.
  Светлана одарила Верёвкиных очаровательной улыбкой и вышла, закрыв за собой дверь.
  - Моя ассистентка, - сказал Иосиф Маркович, когда дверь за Светланой закрылась.- Очень умна и талантлива. Далеко пойдёт. А что у вас?
  - Совсем с ума сошёл, - Маргарита достала из сумочки белый носовой платок и стала вытирать им наворачивающиеся на глаза слёзы. - Вчера он толкнул пожилую женщину в школе, потом в своей комнате занимался онанизмом...
  - Я не занимался онанизмом! - вспыхнув от стыда, выкрикнул Никита. - Ты это придумала!
  Отец накрыл своей рукой запястье Никиты и сильно сжал его. Никита замолчал.
  - А потом, когда мы с Ваней стали ругать его, он опять стал рассказывать про каких-то чудовищ и избил Ваню.
  - Я не мог ударить отца! Не мог! Я помню, как он меня ударил, но я не бил его! Не бил! - Скороговоркой проговорил Никита, почувствовав, как кровь приливает к щекам.
  - Заткнись! - прошипел Иван, ещё сильнее сжав руку сына.
  Когда боль стала нестерпимой, Никита выдернул руку и скрестил руки на груди.
  - Нет-нет, пусть продолжает, - Иосиф Маркович подался вперёд, дыхнув на Никиту запахом перегара - Кто вчера гнался за тобой, Никита?
  Никита посмотрел на отца, на мать, на профессора, шумно выдохнул:
  - Про себя я назвал его человек-гриб. Он был весь покрыт наростами. У него такое страшное лицо, с большим бесформенным носом. На нём были шорты, рваная белая рубашка и пионерский галстук на толстой шее. Сначала я увидел его в школе. Он вышел из шкафа. Он хотел, чтобы я поиграл с ним ...
  - Бред, - Иван провёл ладонью по лицу, почесал небритый подбородок.
  - Ваня! Я бы попросил тебя не вмешиваться. Ты уж извини, что я к тебе на 'ты', но я старше и это не мне нужна помощь от тебя, а твоему сыну нужна моя помощь. Продолжай, Никита. Ты должен мне рассказать всё, ничего не утаив. Тогда я смогу помочь тебе. Продолжай ...
  - Я убежал от него. Я бежал до нашего дома, до квартиры. Он не отставал ни на шаг. Он бежал за мной, мне было страшно. Когда я оказался в своей комнате, я испытал чувство облегчения. У меня есть ... был оберег. Вообще, от них хорошо помогает крестик, но мама забрала у меня его. Но оберег оставался со мной. Мне его дал Сыч, когда меня преследовал соломенный человек ...
  - Сейчас он тебя не преследует? - спросил Иосиф Маркович, что-то записывая в тетрадь.
  - Нет. До вчерашнего дня я не видел его. После того, как я увидел Соломенного в зеркале, появился Гриб. Когда я оказался в комнате, он, как и соломенный человек, вышел из шкафа, навалился на меня и... и... он хотел ... Иосиф Маркович, я не могу больше вспоминать об этом. Он хотел поиграть со мной, как с женщиной. Вы понимаете?
  - Ну, ты и дурак! - Отец рассмеялся.
  - Иван, ну я же просил тебя... не мешай! - Профессор нахмурил брови.
  - Ну-ну! - Отец зажал рот рукой, но его плечи тряслись от смеха.
  - Ты так рассказываешь. Будто ты уже привык к этим существам, давно их знаешь.
  - Да. Я их знаю с детства. Они появляются и исчезают. Некоторые исчезают сами. Человека-гриба я убил.
  - Как ты это сделал? - Профессор снял очки, положил их на стол.
  - Я засунул ему в рот оберег, когда мы боролись, и Гриб взорвался. Он превратился в грязь, в пыль, которая вылетела в форточку.
  Никита замолчал. Иосиф Маркович смотрел на него широко открытыми глазами. Рот его был приоткрыт, лоб покрыт складками. Было видно, что он о чём-то думает, о чём-то важном.
  - Вы мне не верите? - спросил Никита после долгой паузы.
  - Почему ты так думаешь? - Иосиф Маркович попытался изобразить улыбку на лице.
  - Никто не верит, - Никита вздохнул. - Но я никому, кроме вас и родителей это не рассказывал, потому, что не хочу, чтобы меня считали психом.
  - А я тебе верю, - Иосиф Маркович продолжал улыбаться. Глядя на него, Никита подумал, что он - плохой актёр. - Сейчас мы с твоими родителями кое-что обсудим, пока ты подождешь в коридоре, а потом мы продолжим нашу беседу, ладно? Иди, постой пока в коридоре. Можешь в столовой чай попить. Если Света там, то она тебе нальёт. Выйди минут на пять, хорошо?
  Никита кивнул головой, поднялся со стула. Посмотрев на родителей, Никита про себя отметил, что мать сильно встревожена, а отец смотрит на него, как на дурака, как на клоуна в цирке. Изобразив на лице слабое подобие улыбки, чтобы успокоить родителей, Никита вышел из кабинета.
  Он не планировал идти в столовую. Он хотел постоять у двери и послушать, о чём будет говорить профессор, какой диагноз он поставит Никите. Но его планам было не суждено осуществиться, потому, что в коридоре стояла Света.
  - Пойдём, я налью тебе горячего какао, - Света взяла Никиту за руку и повела за собой. Когда её изящная, тёплая рука коснулась ладони Никиты, он вздрогнул. На какое-то мгновение ему показалось, что через его тело пропустили электрический ток. Никита шёл рядом со Светой, глядя на её шею, на её грудь, на копну огненно-рыжих волос, в которые хотелось запустить руки, на красивые формы которой не мог скрыть белый халат. От Светы пахло духами, от сладкого привкуса которых у Никиты пошла кругом голова. Как он хотел сейчас упасть перед ней на колени, признаться в любви, просить хотя бы об одном свидании.
  - Куда мы идём? - с трудом выдавил из себя Никита, когда Света вела его по лабиринту дома.
  - В столовую, - улыбнувшись, ответила Светлана. К её улыбке идеально подходило прилагательное 'ослепительная'.
  Когда девушка открыла стеклянную дверь и отпустила руку Никиты, он пожалел, что они дошли до столовой. Он мог бы всю жизнь идти рядом со Светой, держа в своей ладони её изящную руку с ярко-красными ногтями.
  - Присаживайся за столик. Я сейчас... - Светлана скрылась за перегородкой. Послышалось шипение, потом запахло какао.
  Никита сидел за белым столиком и рассматривал то, что профессор называл столовой. Это было просторное помещение, стены и потолок которого были покрашены в белый цвет. Вдоль стен стояли диваны, обтянутые кремовой кожей. Кроме маленького столика, в столовой был большой круглый стол, вокруг которого стояли стулья с изогнутыми ножками, с мягкими подлокотниками. На картинах, развешенных на стенах, были изображены блюда с фруктами, бутылки с вином. Когда Никита смотрел на фрукты, жареное мясо и вина, изображенные маслом на холстах, в его животе заурчало и рот наполнился слюной.
  Внимание Никиты привлекла картина, на которой была запечатлена женщина, держащая поднос с яствами. Большие груди женщины были обнажены. Глядя на груди с коричневыми сосками, которые чуть ли не лежали на подносе, Никита почувствовал тепло внизу живота, которое стало разливаться по всему телу.
  - Сейчас ты немного перекусишь, - Света вышла из-за перегородки, на которой были изображены берёзы, держа в руках поднос. На подносе стояла дымящаяся кружка с какао и тарелка с булочками.
  Взгляд Никиты переместился с рисованных грудей женщины на грудь Светы. Его щёки и уши пылали, брюки вдруг стали тесными, но он ничего с собой не мог сделать.
  Улыбаясь, Света поставила поднос перед Никитой. Когда она нагнулась, Никита увидел её 'дыньки' во всей красе. На ней не было лифчика.
  - Ф-ф-ф-у! - шумно выдохнул Никита.
  - Ешь! - Светлана села на пуфик, положив ногу на ногу.
  Чувство голода вдруг прошло. Никита откусил кусок от булки с маком, сделал глоток какао.
  - Света, а вы - дочь профессора? - спросил Никита, разглядывая длинные стройные ноги Светланы.
  - Нет! - Света рассмеялась. - Я учусь на третьем курсе в мединституте. Иосиф Маркович читает нам лекции по психиатрии. Ещё я работаю медсестрой в больнице. Меня туда Иосиф Маркович устроил. Здесь я просто помогаю ему. Дом большой, работы много. Один он тут не справится.
  - А я подумал, что вы - родственники, раз живёте в одном доме...
  - Нет, - Света слегка покраснела. - Нет! Ты давай, ешь, а то скоро профессор тебя вызовет...
  - А вы меня не боитесь? Я же пациент...
  - И не таких видала! Вообще, я уже научилась отличать больных от нормальных людей. Глядя на тебя, я знаю, что ты - абсолютно нормальный. - Света придвинулась к Никите и провела рукой по его шевелюре. Волосы под её рукой стали вставать дыбом, как наэлектризованные.
  'Вот это да! До чего же приятно!' - пронеслось в голове Никиты.
  Раздался голос Иосифа Марковича:
  - Светочка, веди его!
  Никита мог бы подумать, что это волшебство, если бы не заметил динамик, встроенный в стену.
  - Уже идём! - пропела Света, убрав руку с головы Никиты.
  Никита доел булку, допил ароматный какао и нехотя встал из-за стола. Он поймал себя на мысли, что ему не хочется уходить. Он мог бы всю жизнь сидеть в этой светлой просторной столовой со Светой, наслаждаясь её обществом. Как он сейчас завидовал Иосифу Марковичу!
  Назад они шли тем же путём. Никита смотрел на Свету и удивлялся, как у неё получается ориентироваться в этих переходах, коридорах, комнатах, каждая из которых была размером с квартиру Веревкиных.
  - Я здесь уже больше года, - сказала Света, будто прочитав мысли Никиты. - Поначалу боялась заблудиться, но сейчас привыкла.- Входи!
  Света втолкнула Никиту в дверь кабинета профессора, но сама заходить не стала.
  В кабинете всё было так же, как и до ухода Никиты, только глаза матери были влажные от слёз и у отца был вид какой-то потерянный.
  - Пойдём со мной, красавчик! - Иосиф Маркович подошёл к стеллажу с книгами, легко отодвинул его. За стеллажом был проход в тёмное помещение. Из тёмного прямоугольника повеяло сыростью и прохладой. - Не бойся.
  - Да я и не боюсь! - твёрдым голосом сказал Никита, бросив взгляд на родителей. Это была ложь чистой воды. У Никиты от страха тряслись поджилки, но он всеми силами старался не показывать, что ему страшно.
  'Что он хочет со мной сделать? Надеюсь, это не больно?' - мелькнула мысль.
  - Иди за мной! - Профессор провёл Никиту по небольшому тёмному коридору, который вывел их в потайную комнату без окон. В центре комнаты стояло мягкое кресло, по углам горели свечи, единственный источник освещения. На стене висело большое зеркало, закрытое тёмной тканью. Рядом с креслом стояли стул и журнальный столик, на котором стоял магнитофон. Размерами тайная комната была меньше комнаты Никиты. Никита не увидел в комнате ни шкафов, ни инструментов, которыми профессор мог бы копаться в его мозгах и немного успокоился.
  - Сядь в кресло, постарайся расслабиться, - тихим, но властным голосом произнес Иосиф Маркович.
  - Ага! - Никита сел в кресло, удивившись его мягкости и внезапно возникшему чувству комфорта и спокойствия. Горящие по углам свечи источали приятный запах. Это была смесь запахов каких-то фруктов, травы, леса.
  - Ты расслаблен?- спросил профессор.
  - Да.
  - Тогда смотри сюда, - в руке профессора оказался прозрачный камень в золотой оправе, на висящий золотой цепочке. - Постарайся ни о чём не думать и следи за камнем. Представь себя где-нибудь в лесу, или на берегу озера, или где-нибудь ещё, где тебе было хорошо. Следи за камнем. Следи...
  Глядя на раскачивающийся из стороны в сторону камень, искрящийся в свете свечей, Никита стал думать о Светлане. Он вспомнил её глаза, её улыбку, её ласковое прикосновение...
  Следя глазами за камнем, раскачивающимся как маятник часов, Никита стал погружаться в темноту. Послышался щелчок. Это Иосиф Маркович нажал на кнопку 'запись' магнитофона. С шуршанием закрутились бобины.
  Темнота подступала не только снаружи, она была и внутри Никиты, окутывая белый халат Светы и светлую столовую чёрной дымкой. Появилось ощущение падения куда-то вниз, в голове не осталось ни одной мысли.
  
  Из темноты донесся голос профессора:
  - ... На счёт 'три' ты забудешь всё, о чём ты мне рассказывал. На счёт 'два' ты сможешь двигаться. На счёт 'один' ты откроешь глаза. - Этот голос эхом разносился по тёмным закоулкам сознания Никиты. У него появилось чувство, что он поднимается вверх, выныривает из тёмной пучины. - Три, два, один!
  Никита открыл глаза, сделал глубокий вдох. Ощущение было похоже на выныривание из воды, когда надолго задерживаешь дыхание.
  Напротив сидел Иосиф Маркович. Как только Никита открыл глаза, профессор выключил магнитофон, вытер мокрый от пота лоб носовым платком.
  - Как ты себя чувствуешь, Никита? - спросил Иосиф Маркович. Отблеск свечей отражался в стёклах его очков.
  - Хорошо. Я как будто долго спал и только что проснулся ...
  - Ты и так спал, но не долго. Вставай! Тебя заждались родители... - Профессор взял Никиту за локоть и помог ему подняться. Сначала Никита отдёрнул руку, но, когда ноги подогнулись, он не стал возражать против помощи.
  'Куда делись мои силы? - подумал Никита. - Я что, вагоны с углём разгружал, о которых мне отец рассказывал?'
  Во всём теле была ломота. Когда, ведомый под руку профессором, Никита оказался в кабинете, его ослепил яркий свет. Он застонал и прикрыл глаза рукой.
  Отец вскочил пустующий стул, аккуратно поддерживая его под руку, будто Никита - столетний старик, а не четырнадцатилетний юноша.
  - Ну как, Иосиф Маркович? - спросила Маргарита, вцепившись руками в сумочку, стоящую у неё на коленях.
  - Пока не знаю, - профессор поправил свои круглые очки. - Я сделал всё, что мог. Если через какое-то время всё вернётся, значит, нужно продолжать лечение. Не исключено, что придётся положить Никиту в стационар. Но, будем надеяться, что всё будет хорошо. В девяноста из ста случаев это срабатывает.
  - Вы говорите про меня? - сонным голосом спросил Никита.
  - Нет, про тех, кто видит всяких чудовищ, домовых и прочих сказочных персонажей, - улыбаясь, произнёс профессор, пристально вглядываясь в лицо Никиты.
  - Ха-ха! Смешно! - Никита улыбнулся.
  Энергия снова стала наполнять его тело. С каждой секундой он чувствовал себя лучше и лучше. Только в ушах звенело, и голова была тяжёлой. Мысли ворочались с трудом, как тяжёлые камни. В мозгах был какой-то хаос. Это было похоже на опьянение. Никита только один раз в своей жизни попробовал спиртное. Это было в прошлом году, когда он отмечал Новый год у Красновых. Весь вечер он пил шампанское, потом не мог вспомнить, как дошёл до дома, а с утра чувствовал себя примерно так же, как сейчас. Разница лишь в том, что в данный момент его не тошнило.
  - Похоже, подействовало, - Иосиф Маркович удовлетворённо потёр руки.- Кто гнался за тобой вчера, Никита?
  - Вчера? - Никита задумался. Он помнил, что бежал от самого класса до дома, помнил, как толкнул гардеробщицу, но не мог вспомнить, почему. - Не знаю. Я просто бежал. Я не знаю, почему я бежал. Я так больше не буду...
  - Да, - произнёс Иосиф Маркович. - Мы верим, что так ты больше никогда не поступишь. Ты же взрослый парень, ты же комсомолец. Впредь не совершай необдуманных поступков, не расстраивай родителей.
  - Я постараюсь...
  - Ну и славненько, - профессор поднялся из-за стола. - Я думаю, на сегодня мы закончим!
  - Спасибо, Иосиф Маркович! Я знала, что только вы сможете нам помочь. Спасибо! - Маргарита достала из сумочки толстый почтовый конверт и положила его на стол, перед Иосифом Марковичем.
  - Если что - обращайтесь! - Иосиф Маркович улыбнулся, убрал конверт в ящик стола.- Светик! Проводи гостей!
  Тут же открылась дверь и в кабинет вошла Светлана.
  - Следуйте за мной!
  Перед глазами Никиты замелькала красная ковровая дорожка, многочисленные комнаты, картины, гибкий стан Светланы, мелькающий впереди. Потом на какое-то время сознание покинуло Никиту. Окончательно пришёл в себя он только в машине, когда за окном мелькали деревья, проезжающие мимо машины, дорожные указатели и редкие пешеходы. Родители молчали. Отец сосредоточенно смотрел на дорогу, мать сидела рядом, смотрела в окно.
  'Дожился! - думал Никита. - Уже к психиатру приводят. Это надо же, мне мозги лечат! Галина Васильевна всегда пугала хулиганов милицией, исключением из Комсомола, но чтобы хулиганов вроде меня водили к врачам ... это что-то новенькое'.
  Никита пытался вспомнить причину, по которой он оказался в доме Иосифа Марковича. Оказалось, что он всю жизнь хулиганил. Он с детства носился, как угорелый, причём он делал это просто так, беспричинно. Никита вспомнил вчерашний день. Он должен был дежурить по классу, но вместо этого он побежал по школе, толкнул старуху-гардеробщицу, потом позвонит Василий Иванович, пожаловался родителям, а они, в свою очередь, повезли его к психиатру.
  - Господи, ну неужели я такой дурак? - прошептал Никита. Его бросило в жар, на глаза навернулись слёзы. - Неужто я совсем пропащий?
  Никита стал вспоминать прошлое и пришёл к выводу, что он всю жизнь совершал поступки, которым нельзя было найти объяснения. Сейчас, сидя на заднем сидении 'Москвича', он не мог понять, зачем он от кого-то бегал, боялся подходить к шкафу, совершал прочие необдуманные поступки. Зачем это?
  Я ведь не такой. Я - хороший. Зачем отец избил меня, зачем всё это? Почему на мне вчера были порванные брюки. Это я их порвал? Если это сделал я, но не помню этого, тогда я понимаю своих родителей. Я - псих. Натуральный псих, которому не место в нормальной школе, среди обычных советских детей. Меня лечить надо. Родители не хотят, чтобы их сын лечился в психбольнице. Они работают на секретном заводе и не хотят, чтобы о моей болезни кто-то узнал. Поэтому они меня отвезли к Иосифу Марковичу. Он никому ничего не скажет, но меня вылечит. Да!
  Никита только сейчас понял, что в его памяти отсутствуют целые куски. Слишком много несовпадений, много необъяснимого.
  Значит, я - дурак. И я должен скрывать это, хотя бы для того, чтобы не позорить своих родителей. Я - идиот, с которым они всю жизнь мучились. Господи, как стыдно! Поэтому они со мной не разговаривают. Синяки на лице отца - это тоже моя работа. Я не помню, как с ним дрался, но если бы это был не я, то кто же? Конечно же, я! Надо будет перед родителями извиниться. Приедем домой и я сразу же извинюсь. Покаюсь перед ними, упаду на колени. Похоже, доктор вправил мне мозги. Не зря же мы пёрлись в такую даль, не зря!
  
  Иосиф Маркович стоял у большого окна, выходящего во внутренний двор. Когда Света закрыла ворота, когда 'Москвич' Верёвкиных, выпустив в воздух облако голубоватого дыма, уехал, профессор достал из кармана своего домашнего халата, который он купил в Венгрии, пачку сигарет, закурил.
  - Да, случай тяжёлый! - про себя сказал Иосиф Маркович, затягиваясь.
  Сколько пациентов, которые видят всякую всячину, прошло через профессора? Много! Очень много. Многие из них - партийные работники, их дети. Многие обращались к нему, к Иосифу Марковичу Меерсону потому, что знали, что он поможет, и никто об этом не узнает. Конечно, никто не узнает, если они платят деньги, причём, немалые деньги. Некоторым его 'сеансы' не помогали, и они становились его пациентами в психиатрической больнице, но подавляющему большинству больных его лечение помогло. Да, он использует методы, которые не используются в медицине, но это самые действенные методы.
  Так думал Иосиф Маркович, пока, пыхтя сигаретой, шёл в свой кабинет. Войдя в кабинет, он достал пепельницу из ящика стола, затушил сигарету. Пепельница была полна окурков.
  - Почему Светка не убирает окурки? - процедил сквозь зубы профессор, убирая пепельницу в стол и задвигая ящик стола. - Я же просил её. Вот же тупица!
  Действительно, по мнению Иосифа Марковича, Света не блистала умственными способностями, зато она была хороша в другом.
  Когда Иосиф Маркович был на симпозиуме в Германии, он познакомился с немецким коллегой Стефаном Мюллером. Они говорили о психиатрии, каждый хвалился своими книгами и достижениями, но вечером Стефан пригласил Иосифа Марковича к себе в гости. После трёх бутылок пива Стефан провёл Иосифа Марковича в подвал своего дома и показал ему комнату, больше похожую на камеру пыток. С ними была жена Стефана, Хельга. Пьяный Стефан показал Иосифу Марковичу, как он истязает свою жену и предложил Иосифу поучаствовать в 'пытках'. Потом они делали это вдвоём. Иосиф Маркович был слишком пьян, чтобы возражать и с удовольствием отхлестал кнутом Хельгу, прикованную к стене наручниками, а потом занимался с ней любовью в присутствии Стефана.
  К тому времени Иосиф Маркович был вдовцом. Его жена, Клара, умерла за десять лет до описываемых событий, но и тогда, когда она была жива, любви, как таковой у них не было. Сначала жена была занята своей карьерой, потом долго болела раком желудка. Иосиф Маркович понимал, что стареет, угасает, но ничего поделать с этим не мог. Когда же он увидел обнажённую Хельгу, в нём проснулось то, что, казалось бы, умерло без возврата. Хорошее немецкое пиво ударило в голову, и Иосиф пошёл в разнос. Он хлестал её, чувствуя, как с каждым ударом его 'дряблый стручок' превращается в 'молодца-огурца'. А потом они вместе со Стефаном 'пытали' Хельгу. Она стонала, извивалась...
  Ей было тридцать, но пятидесятипятилетнему Иосифу она казалась девочкой. Стефан не только не возражал, он даже подбадривал Иосифа, что советскому профессору показалось даже странным.
  'Эх, была - ни была! Насрать на КГБ-шников, которые за мной следят, насрать на идеологические принципы! - думал тогда Иосиф Маркович, вгоняя своего 'молодца' в лоно Хельги. - Быть может, у меня это в последний раз в жизни ...'
  Потом они втроём выпили. Иосиф Маркович просил Стефана и Хельгу об этом никому не рассказывать, но они в ответ только смеялись.
  Вернувшись в СССР, Меерсон ждал, когда ему позвонят из КГБ, когда придут за ним. Своё грехопадение он считал извращением и изменой родине, но за ним никто не приходил, никто не звонил ему, под окнами не стоял 'воронок'.
  Через полгода после возвращения из ГДР, Иосифу Марковичу стало чего-то не хватать. Ему снова захотелось пережить те же ощущения, которые он пережил в подвале дома Мюллеров. Ему снова захотелось почувствовать себя мужчиной.
  Как-то раз, читая лекции по психиатрии студентам Красногневинского Медицинского института, он обратил внимание на рыжеволосую красавицу Свету Рыкову.
  'До чего же она похожа на мою Клару!' - подумал тогда Иосиф. Именно в тот момент у него в штанах шевельнулось то, что по его мнению, уже не должно было шевелиться, то, что давно умерло.
  Как он и предполагал, обладая неземной красотой, Света оказалась весьма посредственной студенткой. Иосиф Маркович поставил ей 'зачёт', но предложил Свете работать медсестрой в психиатрической больнице, в которой он к тому времени работал главврачом. Она согласилась. Потом он предложил ей работать лаборантом на кафедре психиатрии в институте, и она тоже дала согласие. Он думал о ней и день и ночь. Ему было стыдно признаться самому себе, что он влюбился в двадцатилетнюю девчонку, как какой-то первокурсник. Когда она была рядом, ему хотелось петь и прыгать вокруг неё, ему хотелось быть с ней, дарить ей цветы, конфеты ...
  Один из одногруппников Светы проявлял к ней нездоровый интерес. Иосиф Маркович 'завалил' его на экзамене и сделал всё возможное, чтобы его отчислили из института.
  Осмелев, Меерсон предложил Свете поучаствовать в 'эксперименте'. Он сказал ей, что пишет книгу, для которой она должна помочь ему провести один опыт ... в подвале его загородного дома. Самое удивительное, что Света охотно согласилась. В назначенный день Меерсон подъехал на своей 'Волге' к студенческому общежитию, Света запрыгнула в его машину и они поехали к нему на дачу.
  Готовясь к приезду Светы, Иосиф Маркович сделал ремонт в подвале своего дачного дома, заказал на заводе наручники, цепи, вбил штыри со стальными кольцами в стену подвала.
  Свете очень понравился загородный дом. Она с восторгом обходила комнаты, охала и ахала. Когда же речь зашла об эксперименте, она охотно спустилась в подвал, всё осмотрела, проверила цепи на прочность.
  Объясняя Свете сущность 'исследования', Меерсон краснел, и всё время смотрел на реакцию Светы. К своему глубокому удивлению, он не увидел ни страха, ни смущения на её лице.
  - Я хочу понять, что движет садистами, когда они истязают своих жертв, - врал Иосиф Маркович, глядя на Свету. - Тогда можно будет сказать, зачем фашистская Германия напала на Советский Союз в сорок первом году, и почему фашисты убили так много ни в чём не повинных граждан... Я об этом пишу книгу.
  - Конечно! - Света кивнула головой. - Для науки я на всё согласна.
  Потом Меерсон предложил ей раздеться, взял в руки кнут, который для него за две бутылки водки сделал один знакомый слесарь. Когда Света разделась до гола, Иосиф Маркович принялся хлестать её, приговаривая:
  - Света, как только тебе будет больно, скажи мне, и мы прекратим эксперимент, мы сразу остановим...
  Но Светлане, судя по всему, не было больно. Иосиф приковал её наручниками к стене, хлестал кнутом. Кнут оставлял красные полоски на молодом теле, но Меерсон чувствовал, что что-то идёт не так, что-то не то. Ему не доставляло удовольствие истязать Свету, его достоинство висело, как шнурок и не желало оживать.
  - Может, я попробую? - предложила Света.
  - Попробуй, - Меерсон расстегнул наручники, отдал Свете кнут. И тут началось самое интересное.
  - Ах ты, урод жирный, ничтожество, грязная тварь! - кричала Света, хлестая профессора. - Фашист проклятый ...
  Вид обнажённой молодой женщины с кнутом в руке заворожил Иосифа Марковича. Он сидел на полу, забившись в угол, и не мог произнести не слова. Руки его были связаны.
  - Получай, фашист! - Кнут со свистом рассекал воздух, каждый удар сопровождался болью. Но это была приятная боль. - Я тебе сейчас покажу!
  Света сорвала с профессора брюки, достала из них ремень. К великой радости Меерсона, его 'стойкий оловянный' был в полной боевой готовности, чего с ним не было уже давно.
  - Да, я - фашист! - выкрикнул профессор, и Света стала хлестать его ремнём. Чем больше была боль, тем сильнее было возбуждение. - А ты - русиш швайн. Я ненавижу тебя!
  В какой-то момент Иосиф Маркович подал Свете знак, та поняла его и развязала ему руки. Потом они переместились на старенький диванчик, который Меерсон заблаговременно поставил в подвале. Он связал Свете руки и 'пытал' её, чувствуя упругость своего помолодевшего малыша и покалывание во всём теле. Это была приятная боль. Это были непередаваемые ощущения.
  - Свинья!- кричала Света. - Подонок!
  - Да, я сволочь! - отвечал ей профессор, с наслаждением вторгаясь в молодую, податливую плоть. - И ты должна ненавидеть меня!
  После того случая эксперименты продолжались. Они нравились и Светлане и Меерсону. Она пытала его. Иногда ему было даже страшно, но чувство страха только усиливало возбуждение и желание. Иногда он хлестал её, но только тогда, когда она попросит.
  Оглядываясь назад, Иосиф понимал, что с Кларой у него ничего не было, только привязанность и взаимоуважение. Любви у них точно не было. Очень часто Меерсон задавал себе вопрос: 'Почему я не встретил Свету тридцать лет назад? Почему? Почему от нелюбви у меня родились два сына, которые стали военными?'.
  Да, ему хотелось быть со Светой, чтобы она была рядом каждый день, каждый миг его жизни. Иосиф понимал, что она расцветает, а он увядает. Он знал, что рано, или поздно она найдёт молодого, горячего красавца и уйдёт к нему. Он даже стал принимать порошок из корней каких-то растений, который ему прислали бандеролью из Якутии.
  Как же он радовался, когда Света переехала в его загородный дом. Он был вне себя от счастья.
  - Седина и бес в бороду - это к счастью! - говорил тогда Иосиф.
  
  
  Иосиф нажал на рычаг под столом, вошёл в комнату, которую раньше он использовал под склад, а сейчас это была комната для сеансов гипноза и прочих неиспользуемых в медицине способов лечения психических отклонений. Гипнозу и прочим 'штучкам' его научил его старый друг, Афанасий Никоноров - его коллега из Новосибирска. Они познакомились, когда Меерсон отдыхал в Крыму, в середине семидесятых. Иосифу было очень жаль, что Афанасий умер, а то с ним Меерсон достиг бы таких высот, что другим и не снилось.
  Иосиф вошёл в 'тёмную комнату', как он любил называть потайную комнату, в которой всё ещё горели свечи, подошёл к магнитофону, нажал на кнопку 'воспроизведение'.
  - Мне страшно ... - полился из динамиков спокойный, сонный голос Никиты. - Он похож на морского слона. Его тело покрыто наростами ... как пузыри ... Из его перекошенного рта брызжет слюна. Я увидел его кривые зубы, когда он заговорил ...
  Профессор нажал на кнопку, отмотал плёнку назад.
  - ... Дверь шкафа со скрипом открылась и оттуда высунулась покрытая соломой голова, широкие плечи ... он тянулся ко мне руками ...
  Меерсон отмотал немного вперёд.
  - ... Он шёл на меня, выставив перед собой руки. Я просил его, чтобы он не подходил ко мне, чтобы он не трогал меня, но он не останавливался. Тогда я достал из кучи сена вилы и воткнул их в него ... - Теперь голос Никиты не был спокойным. Паренёк шумно дышал и кричал.
  Меерсон отмотал плёнку вперёд.
  - ...Он сказал: 'Давай поиграем!'
  Иосиф Маркович отмотал немного назад.
  - ...На нём были шорты, белая рубашка, похожая на пионерскую, она была порвана под мышками. На его шее был пионерский галстук, а на ногах - сандалии.
  Меерсон выключил магнитофон, вытер ладонью пот с лица, присел на кресло. Если бы он не сделал этого, то упал бы на пол, потому, что ноги его вдруг ослабли.
  - Я схожу с ума, - прошептал Иосиф Маркович и закрыл глаза.
  В его памяти всплыл пациент его больницы. Он даже вспомнил его имя. Его звали Игорь. Игорь Чумов. Он уже давно лечился в психбольнице, когда Меерсон вступил в должность главврача. Это было лет восемь назад, после того, как бывший в то время главврач сам оказался в числе пациентов. Он утверждал, что был в зазеркалье. Ещё он говорил, что это противоположный мир, в котором есть наши двойники. Всё так, как в нашем мире, только наоборот ... Он видел там каких-то чудовищ.
  'Зря он это говорил. Работал бы сейчас главврачом и проблем бы не знал', - так думал Иосиф Маркович сейчас, когда через него прошли тысячи людей, которые что-то видели и что-то знали, но хотели бы забыть об этом. И быть бы этим людям пациентами его клиники, но многие из них занимают высокие посты и большинству из них запрещённые способы лечения помогают, а ему, Меерсону, это приносит неплохой доход. Бабка этого несчастного юноши, Мария Ивановна, тоже жаловалась на то, что что-то видит, но сейчас не жалуется. Кто она сейчас? Тоже какая-то партийная шишка, пусть даже в каком-то Качканаре. А Николая Ильича, своего предшественника, Меерсону было до глубины души жаль. Но он сам дурак. Незачем ему было кричать на каждом углу о своих приключениях в другом мире. Молчал бы, так, может быть, Меерсон его бы вылечил, а так...
  Но почему Николай Ильич поседел за одну ночь? Может, он и вправду что-то видел? Может, действительно что-то такое есть, чему нескоро найдёт объяснение наука?
  Игорь Чумаков полностью соответствовал описанию Никиты. Он был весь покрыт наростами, которые с каждым годом становились всё больше и покрывали всё его тело. Он находился в блоке для буйных, под надёжным присмотром, но, несмотря на это умудрялся периодически убегать. Во время своих отлучек он насиловал, убивал детей в возрасте от семи до четырнадцати лет: мальчиков, девочек. Его всегда ловили, всегда возвращали. И надо бы таких расстреливать без суда и следствия, но нельзя. Он ведь больной человек, его лечить нужно.
  Меерсон даже вспомнил, что весь медперсонал больницы называл Чумакова Красавчиком. Красавчик был местной знаменитостью. Многие фотографировали его в смирительной рубашке, а потом пугали его фотографиями своих детей. Это всегда срабатывало. Дети потом становились 'шёлковыми'.
  Вспомнив лицо Красавчика, с безумными глазами, выглядывающими из-за тёмных пузырей вспученной плоти, Иосиф Маркович поморщился.
  Красавчик в очередной раз убежал осенью прошлого года, убив двух санитаров и тяжело ранив медсестру. К счастью, Меерсон тогда был в командировке, в Москве. Вместо него оставался Сергей Иванович Зайков, его заместитель. Вину за побег Красавчика тогда свалили на убитых санитаров. Зайков тогда отделался строгим выговором. Как хорошо, что в тот злополучный день у Светы был выходной день. Если бы Красавчик убил, или покалечил её, что бы Меерсон без неё делал? Перед глазами Иосифа Марковича до сих пор стоит лицо медсестры, на которую напал тогда Чумаков. Он объел ей всё лицо. Она месяца два назад приходила в психиатрическую больницу, на ней была старомодная шляпка с вуалью. Она хотела навестить его, Меерсона. Когда, сидя в его кабинете, она приподняла вуаль, Иосиф Маркович чуть не упал в обморок. Он ещё тогда подумал, что лучше бы Красавчик убил её. Смерть была бы для неё облегчением. Как она, тридцатилетняя незамужняя женщина, будет жить с таким лицом? Хотя советская медицина не стоит на месте, врачи никогда не сделают её прежней. Она всегда будет у людей вызывать чувство жалости и ... отвращения.
  Красавчика нашли около месяца назад. Его обнаружил слесарь-сантехник в подвале нового многоэтажного дома. Красавчик был подвешен на металлических крюках к трубе горячего водоснабжения. Его живот был разрезан чем-то острым, тело его было сильно изъедено крысами. Следователь прокуратуры показывал Иосифу Марковичу фотографию Красавчика, с торчащими из тела заострёнными наконечниками крючков, с вывалившимся изо рта распухшим языком. Когда Меерсон увидел фотографию, его стошнило прямо в кабинете следователя. Самое удивительное, что крысы не стали есть лицо Чумакова, словно им было противно делать это. Даже в полуразложившемся трупе Меерсон без труда узнал Красавчика. И сегодня, когда он прослушивал рассказ этого испуганного мальчишки, он не сомневался, что Никита рассказывал про Игоря Чумакова. К тому же, на фотографии, показанной следователем, Красавчик был в пионерском галстуке. По фрагментам одежды было трудно понять, во что Красавчик был одет, но, судя по всему, на нём была одета рубашка и короткие брюки, может даже шорты. А, может, его одел в эту одежду тот, кто его убил? Наверняка, это был такой же маньяк, как и Чумаков, только сильнее его. Может, он мстил Красавчику за своих родных, близких, или у него просто было весеннее обострение, и он не узнал в Красавчике своего 'коллегу'?
  - Но как, как этот сопляк мог видеть Красавчика позавчера, если того уже месяц, как нет в живых? Может ли быть это совпадением? А был ли у Красавчика брат-близнец? Вроде, нет. Да, тут без стакана не разберёшься! - С этими словами профессор встал с кресла, вышел из 'тёмной комнаты', подошёл к своему столу, выдвинул средний ящик, в котором стояло переговорное устройство, нажал на кнопку. - Светочка, радость моя! Принеси мне бутылку 'Наполеончика' и рюмочку.
  Не успел он закрыть ящик стола, в кабинет вошла Светлана. Её белый халат был расстёгнут, соски на больших грудях вызывающе торчали. На ней были те самые кружевные красные трусики, которые Меерсон привёз ей из Парижа. Во взгляде Светы сейчас было что-то бесовское, что-то новое, чего Иосиф Маркович раньше не видел. Света улыбнулась хищной улыбкой, и Иосиф был готов поклясться, что увидел в её глазах красную вспышку. От этого остатки волос на затылке зашевелились, на лбу выступила испарина. Сразу вспомнились слова Никиты про то, как у соломенного человека вспыхивали глаза. Профессор всё ещё был под впечатлением от рассказа Никиты. Слишком правдиво звучал его рассказ, слишком не похоже это было на бред сумасшедшего. Присмотревшись, Меерсон увидел карие глаза Светы, ничего красного.
  - Вы меня вызывали? - Света произнесла это своим певучим, грудным голосом, который всегда разжигал в профессоре желание.
  Меерсон немного расслабился.
  'Я действительно схожу с ума. Уже мерещится всякое!' - подумал Иосиф Маркович, глядя на пышную грудь Светы, чувствуя, как его 'молодец' начинает затвердевать.
  - Да, я просил тебя принести коньяк. Ты почему ...
  - Молчать, скотина! - в руке Светы появился хлыст. Точнее он был у неё в руке, но она держала правую руку за спиной и Меерсон его сначала не заметил.
  - Света, может, потом? Я ещё не закончил. Дело важно...
  Иосиф Маркович не успел закончить фразу, потому, что хлыст запрыгал в руках Светы, со свистом рассекая воздух. Света била Меерсона по плечам, по рукам, по бёдрам. Каждый удар сопровождался болью. Да, Иосиф Маркович привык к боли, он знал, что наслаждение без боли невозможно, но сегодня ему было больнее, чем обычно.
  - Света, я не хочу, мне не нравится! - крикнул Иосиф Маркович. - Прекрати!
  Он выставил перед собой правую руку, защищаясь от хлыста, левой рукой он растирал колено. В этот момент Света одела на шею Меерсона ошейник, к которому крепилась изящная металлическая цепочка.
  - Сейчас мы спустимся в подвал, и мы с тобой сыграем в такую игру, в которую ты ещё не играл, - Света запустила руку в штаны профессора, сжала его начавшее опадать достоинство, и он снова захотел её. Причём так сильно, как никогда раньше не хотел. Казалось, на нём сейчас от возбуждения порвутся брюки. Он хотел только одного: её молодое упругое тело. И пусть она изобьет его до полусмерти, пусть пытает в подвале. Он всё стерпит, а потом.
  - Пойдём в подвал и поиграем! Я хочу, я очень хочу поиграть!
  - Заткнись, скотина, грязное животное! - Света несколько раз ударила профессора по плечам, которые тут же взорвались болью. Странно, но Иосиф от этого ещё сильнее возбудился.
  - Веди меня, делай со мной всё, что хочешь! - с дрожью в голосе сказал профессор.
  - Пошёл! - Света дёрнула за цепочку, увлекая за собой профессора.
  
  В подвале, у 'стены пыток', стояла табуретка. Над табуреткой болталась петля.
  'Где она нашла верёвку? До чего же изобретательная баба!' - с восхищением подумал Меерсон.
  Посмотрев вверх, Иосиф Маркович заметил, что верёвка проходила через систему блоков, крепящихся к металлическим кольцам под потолком, второй конец веревки был морским узлом привязан к штырю, вбитому в стену в метре от пола. Скорее всего, стальной штырь был вбит в стену недавно, на полу валялись осколки кирпича.
  - Ты как до этого додумалась? - вырвалось у Иосифа.
  - Молчать! - хлыст со свистом опустился на спину профессора. - Сейчас ты будешь писать прощальное письмо.
  - Ничего себе...
  Ещё один удар.
  - Да как ты смеешь открывать свой рот?- крикнула Света, дёрнула за цепочку, Меерсон нагнулся, вслед за этим получил три хлёстких удара по спине. - Я тебе не разрешала!
  - А! А! А! Давай, напишу...
  Света подтащила профессора к старому дивану, рядом с которым стоял старый столик. На потрескавшейся от времени крышке стола лежал листок бумаги и шариковая ручка.
  - Пиши, фашист ...
  - Ни за что! - Меерсон сделал мрачное, волевое лицо, как в фильмах про комсомольцев.
  - Ах, ты, гад! - Света хлестнула Меерсона по руке. Это было больнее, чем укус крапивы.
  - Да, да! - сгорая от желания, выкрикнул Меерсон. - Я напишу, только ...
  Хлыст опять просвистел. На этот раз болью взорвалась шея.
  - Пиши: я, Иосиф Маркович Меерсон, в трезвом уме ...
  'Это что-то новое, - дрожащей рукой Меерсон выводил буквы, периодически поглядывая на Свету, рассматривая её грудь, гладкий живот, представляя, как он будет облизывать её соски. - Какая же она молодец! Не стоит на месте. Интересно, кто научил её этому? Сама придумала?'
  - Не отвлекайся! - Света ещё раз хлестнула Меерсона по спине, от чего он зашипел и изогнулся. - Мне всё надоело. Я так больше не могу. Мне стыдно за мою порочную связь со Светланой Владимировной Рыковой. Но я любил её и ничего не мог с собой сделать. Недавно она сказала мне, что уходит к другому, молодому и красивому. Но я решил, что она не достанется никому. Простите меня! Я не могу больше жить с этим грузом. Прощайте! Ставь восклицательный знак, ставь! Дай прочитаю.
  Света взяла в руку листок, пробежалась по нему глазами.
  - Тебе писательницей быть нужно с таким воображением, - Иосиф усмехнулся.
  - Молчать! - Очередной удар хлыста стёр усмешку с лица профессора. - Теперь раздевайся!
  - Целиком? - Иосиф бросил на Свету удивлённый взгляд. - Полностью?
  - Да, а ты как хотел? - Света скинула с себя халат, оставшись в одних трусиках.
  Не говоря ни слова, профессор разделся до трусов, с удовлетворением отметив, что семейные трусы спереди топорщатся, как в далёкой молодости, когда эрекция была делом обычным, когда её не нужно было ждать, как праздника.
  - Вставай на табуретку и надень на шею этот изящный галстук!
  - Может, не надо? - Меерсон инстинктивно прикрыл голову рукой, но Светлана хлестнула его по ягодицам.
  - Не задавай глупых вопросов, непослушный мальчишка! Вставай на табуретку! - Света ещё раз замахнулась, но Меерсон быстро заскочил на табуретку и сунул голову в петлю.
  - Так?
  - Хороший мальчик, молодец! - Света провела рукой по большому, покрытому тёмными кудрявыми волосами, животу профессора, опустилась ниже. Меерсон застонал.
  Потом Светлана подошла к тому месту, где был вбит штырь в стену и натянула верёвку. Петля впилась в шею профессора. В следующую секунду Меерсон почувствовал, как его ступни отрываются от поверхности табуретки. Он стоял на цыпочках и хрипел, чувствуя, как в глазах начинает темнеть. Света стояла, глядя на профессора с улыбкой. Он хотел сказать Свете, что это уже не смешно, что ему тяжело дышать, что у него проблемы с сердцем, что она должна его отпустить, но из его горла вырвался только сдавленный писк. Меерсон уже забыл про волшебный секс, о котором грезил минуту назад. Сейчас ему хотелось избавиться от толстой верёвки, душившей его. Видя, что Света не торопится освободить его, Меерсон попытался потянуться на руках, ухватившись за верёвку над головой. В результате пальцы его ног оторвались от табуретки, и ему стало ещё хуже.
  Меерсон смотрел на Свету, сверля её глазами, но она продолжала улыбаться. Было в её улыбке что-то страшное.
  - А теперь смотри! - прошептала Света грубым мужским голосом. Профессору показалось, что этот голос звучит не в подвале его дома, а у него в голове.
  Глаза Светы вспыхнули красными огнями. Меерсон захрипел. Светлана подошла к старому столику, на котором профессор писал предсмертную записку, присела на диван, открыла ящик стола, достала из него кинжал - один из подарков благодарных пациентов, который когда-то висел на ковре в одной из комнат, провела кинжалом по руке от запястья до локтевого сгиба. Из раны полилась кровь, заливая ноги Светы, обшивку дивана и пол. Но Света, похоже, не чувствовала боли. Она с восторгом смотрела на ручеёк крови, продолжая улыбаться. Глаза её вспыхивали.
  Профессор хрипел, глядя на Свету. Сейчас ему было по-настоящему страшно, потому, что он понял, что у Светы случилось помутнение рассудка и ему угрожает опасность. Меерсон искал выходы из сложившейся ситуации и не находил их. От этого становилось ещё страшнее.
  Посмотрев на Меерсона мутными глазами, Света обвела сосок на левой груди лезвием кинжала. Вокруг соска стала скапливаться кровь.
  Меерсон собрал в кулак все сои оставшиеся силы, издал ещё один писк, дёрнулся, чуть не потеряв свою шаткую опору, но на Свету это не произвело никакого впечатления. Делая всё плавно, играючи, она приставила кинжал к левой груди, бросила взгляд на профессора и ударила правой рукой по рукоятке кинжала. Послышался чавкающий звук, из раны на груди Светланы полилась кровь.
  Профессор уже даже не мог пищать. Из его глаз катились слёзы. Света бросила на него прощальный взгляд и обмякла, откинув голову на спинку дивана.
  'Я в подвале своего дома, наполовину повешенный, - пульсировала мысль в мозгу Меерсона. - Как быть? Что делать?'
  Мир в глазах Иосифа стал погружаться в темноту, но, прежде, чем нырнуть в пучину небытия, профессор увидел, как от тела Светы отделилась тень. Тень приближалась к профессору, превращаясь в человека. Только это был не обычный человек. Это был обнажённый высокий мужчина плотного телосложения. Всё его тело было страшно обожжено и покрыто соломой. В нос профессору ударил запах сырой земли и горелой плоти.
  'Это - то существо, о котором говорил Никита Верёвкин. Но как такое возможно? Я сошёл с ума ...'
  Соломенный человек подошёл вплотную к Меерсону.
  - Ты даже не представляешь, что ты сегодня сделал, - говорил покрытый соломой мужчина, вращая глазами, лишёнными век. Его сгоревшие губы не прикрывали зубов, и казалось, что он скалится. Когда он говорил, из его рта пахло гнилью. - Никита не должен забывать меня, придурок ты старый. Что я сейчас буду делать без него, а? Зачем ты внушил ему, что меня нет, а? Зачем? А ведь я есть!
  Глаза соломенного человека вспыхнули красным огнём. Выбив ногой табуретку из-под Меерсона, он долго стоял и смотрел, как дёргается профессор, цепляясь за жизнь. По телу соломенного человека пробегали молнии.
  
  До города было ещё далеко. Никита хотел было откинуться на спинку сиденья и поспать, но машина резко затормозила, от чего Никита ударился головой об сиденье, на котором сидела мама, а потом машина опять стала ускоряться.
  - Что притихли, в сон клонит? - каким-то чужим, голосом, с хрипотцой, спросил отец. Он смотрел на мать, на его лице была странная улыбка, с уголка рта стекала слюна.
  - Что ты делаешь, Ваня?- громко спросила Маргарита, покрутив пальцем у виска. - Ты с ума сошёл? Больной, так лечиться надо... Давай вернёмся к Марковичу, пока не поздно.
  - Не умничай, сука! - Отец резко крутанул руль вправо, от чего машина ударилась о дорожное ограждение.
  - Что ты делаешь, Ваня? Останови машину!
  - И не подумаю, - Иван опять крутанул руль вправо. Машину опять бросило на дорожное ограждение. Послышался удар, скрежет металла.
  - Папа! - испуганно крикнул Никита. - Ты что?
  - Останови машину, дай я за руль сяду! - Маргарита потянулась рукой к рычагу ручного тормоза.
  - Иди ты, сука! - Отец ударил правой рукой мать в челюсть. Маргарита ударилась головой о боковое стекло. Стекло окрасилось кровью, покрылось трещинами.
  - Что ты делаешь? Остановись!
  Рука Никиты накрыла рычаг 'ручника'. Пётр развернулся вполоборота, отпустил руль. Правой рукой он сжал запястье сына, а кулаком левой руки ударил по носу.
  Голова Никиты дёрнулась назад, в носу что-то хрустнуло, резкая боль пронзила верхнюю часть лица.
  В этот момент машина вылетела с дороги, сбив указатель с надписью 'Красногневинск'. Опора указателя от удара согнулась, ударила по крыше 'Москвича', оставив в ней глубокую вмятину. Ветровое стекло разбилось, осыпав салон сотней мелких осколков.
  - Весело, мать вашу! - крикнул Иван, сверкнув глазами, и вдавил педаль газа в пол.
  - Ваня, нет! Нет! - придя в себя и поняв, что происходит, закричала Маргарита.
  - Отец, что ты делаешь? - прижав ладони к лицу, чувствуя, как теплая кровь заливает лицо и просачивается сквозь пальцы, кричал Никита. - Ты же нас погубишь!
  'Москвич' подбросило на кочке. Перевернувшись в воздухе, израненный, сильно помятый Моська взревел двигателем и рухнул на землю.
  В салоне автомобиля в это время творилось что-то невообразимое. Семейство Верёвкиных бросало по салону. Их тела сталкивались и бились друг о друга. Они ударялись головами об крышу машины. Их кидало то на правую, то на левую стороны. Пётр молчал, Никита с Маргаритой кричали от страха и от боли.
  Прокатившись на крыше по талому снегу и выглядывающим из-под него островкам земли, 'Москвич' врезался в столб линии электропередачи и замер. Вращались колёса, пахло бензином. В салоне автомобиля, который сейчас был больше похож на смятую консервную банку, воцарилась тишина.
  Никита лежал на боку, глядя в остекленевшие, широко открытые глаза матери. Правая сторона её лица была в крови.
  - Мама? Ма-ма!
  Вдруг Никита ощутил чьи-то сильные руки на своих лодыжках. Кто-то тащил его за ноги из автомобиля через небольшой зазор, оставшийся там, где раньше было заднее ветровое стекло.
  - Нет, нет! - Никита пытался зацепиться руками, но цепляться было не за что и тот, кто тащил его, обладал какой-то нечеловеческой силой. Он тянул, не обращая внимания на протесты Никиты. - Нет, там мои родители! Им нужно помочь!
  Тот, кто вытаскивал Никиту из разбитой машины, был неумолим. Никита смотрел перед собой и видел, как отдаляется от него 'Москвич', в котором сейчас были его родители, чувствовал, как талый снег царапает его руки, как намокла его куртка. Он грудью и животом чувствовал холод.
  - Отпустите меня! - кричал Никита, но расстояние между ним и грудой железа увеличивалось.
  Внезапно тот, кто находился сзади, отпустил ноги Никиты. Оглянувшись, Никита увидел мужчину в красной рубашке, с курчавой бородой. Его длинные, вьющиеся волосы развевались на ветру.
  - Им уже ни чем не помочь, а ты должен жить! - сказал незнакомец, с сожалением глядя на Никиту.
  Лицо незнакомца показалось Никите знакомым, но он не мог вспомнить, где раньше он видел этого человека. И почему он так легко одет.
  - Нет! Я спасу их! Я помогу! - Никита поднялся на ноги и побежал к машине.
  - Стой, безумец! - кричал мужчина за спиной, но Никита проигнорировал его. Прихрамывая, он бежал к машине. - Ты их не спасёшь!
  Когда до 'Москвича оставалось не более десятка метров, подул сильный ветер, небо заволокло свинцовыми тучами. Никита с трудом передвигал ноги, делая шаг за шагом, прикрыв лицо рукой и глядя на перевёрнутую машину. Внезапно Никита увидел вспышку в верхней части столба, в который врезался 'Москвич'. В следующее мгновение искрящийся провод, извиваясь на ветру, как змея, спикировал на 'Москвич'. В следующее мгновение машину охватили языки пламени. Потом раздался оглушительный взрыв. Никита упал на землю, прикрыв голову руками, почувствовав, как что-то горячее пролетело над его головой, опалив волосы на голове и руки.
  Снова что-то громыхнуло. Всё перемешалось: боль, страх, непонимание того, что произошло, а главное - почему это произошло. Этого не должно было случиться! Нет! Хотелось закричать, но тело вдруг стало вялым и непослушным, чужим. Сознание гасло, как экран выключенного телевизора, словно чья-то невидимая рука выдернула вилку из розетки...
  25 июля 2009 - 12 декабря 2009
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"