Группа товарищей : другие произведения.

Неспешное жизнеописание Прохора и Кондрата

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Группа товарищей

Неспешное жизнеописание Прохора и Кондрата

Максиму и Фёдору посвящается...

К звёздам.

  
   Прохор сидел за штурвалом звездолёта "Молния" и напряжённо вглядывался в звёздную даль. Он задумался.
   -Что там, за этой бесконечной далью?- думал Прохор.- Может быть там живёт Бог? А может там ничего нет?
   Прохор отхлебнул биологического пива из стоявшей рядом космической бутылки. Из машинного отделения доносилось мерное гудение турбины главного ускорителя.
   -Циклотрон правого акселератора пошаливает,- уловил Прохор опытным слухом. Надо бы сказать Кондрату, чтобы починил. Не дело это.
   Кондрат тем временем нетвёрдой походкой космического волка брёл по главному корабельному коридору к стерилизатору. Он размышлял:
   -Зачем мы летим к звёздам,- размышлял Кондрат, что ищем мы в этой бездонной космической стихии, и что находим?- мысли путались, во рту стоял устойчивый привкус пива.
   Внезапно звездолёт затрясло. Прохор поперхнулся пивом, а Кондрат больно ударился животом о стену.
   -Чёрт!- выругался Прохор,- опять лопнула тяга левого фракциона.
   -Кондрат!- закричал он, и крик его гулким эхом раскатился по кораблю,- Кондрат, где ты, мать твою?!
   -Да здесь я, здесь,- раздался откуда-то сверху нестройный голос Кондрата,- Чего тебе?
   -Опять напился, чтоб тебя!- прокричал Прохор, пытаясь придать своему голосу максимум суровости,- Слышь, тяга шалит. Иди скорей, подтяни тягу.
   -Да ничего,- ответил Кондрат откуда-то снизу,- Не в первой, пошалит-пошалит да и вытянет.
   -Смотри у меня,- сказал Прохор ворчливо,- Кабы чего не вышло.
   Он ещё раз хлебнул пива.
   Вдали показались метеориты.
   -Что бы это могло значить?- задумался Прохор и выпил ещё пива.
   Откуда-то справа раздался грохот и ругательства Кондрата.
   -Что случилось? Это ты, Кондрат?- спросил Прохор настороженно.
   -Я, я. Машина эта стиральная, чёрт бы её побрал! Кто её сюда поставил? Прохор, ты не знаешь?
   -Нет, я не знаю.
   -Зачем её вообще на корабль взяли?
   -Кондрат, впереди метеориты, надо бы включить защитное поле.
   -Да чего его включать-то, один хрен не работает оно.
   -То есть как не работает?- испугался Прохор.
   -Да там чего-то заело вчерась. Да ничего страшного, стены крепкие- выдержат.
   Раздался шум, грохот, хаотичные глухие удары. Корабль затрясло, Прохор выпал из командирского кресла.
   -Ох, и почему я родился космонавтом?- подумал Прохор, взбираясь обратно. Тут он неудачно схватился за рычаг скорости. Корабль взвыл и рванул к звёздам что есть силы.
   -Ты что там сдурел!- закричал Кондрат откуда-то сзади.
   Прохор и сам сильно перепугался. Он потянул рычаг скорости назад, но тот не поддавался.
   -Эй, Кондрат, где ты? У меня тут что-то рычаг заело.
   -Ну вот те раз, доигрался!- донеслось откуда-то справа.- Он старый рычаг-то, ты его дёрни сначала на себя, а потом надави и вправо чуток нажми.
   Прохор дёрнул, надавил, что-то хрустнуло, рычаг отломился и остался у него в руках. Корабль приближался к световому барьеру.
   -Молния!- раздался в репродукторах голос с Земли.- Доложите как проходит полёт.
   -Полёт проходит нормально,- бодро отрапортовал Прохор, косясь на отломанный рычаг.
   -Отлично,- сказал голос с Земли,- Не забудьте про семена.
   -Какие семена?- задумался Прохор,- О чём он говорит?
   -Так точно,- ответил он в микрофон.
   Тем временем откуда-то справа донёсся голос Кондрата:
   -Прохор, ты не помнишь у нас были тараканы?
   -Какие тараканы?- не понял Прохор.
   -Ну как какие, обыкновенные, рыжие, которым триста пятьдесят миллионов лет. Я щас тут таракана нашёл.
   -Послушай, Кондрат...- Прохор не успел договорить. Корабль преодолел световой барьер, кругом стало светло как днём.
   -Красота-то какая!- раздался взволнованный голос Кондрата откуда-то изнутри Прохора.
   -Да,- согласился Прохор,- Красиво.
   Впереди показалось неизвестное науке скопление звёзд.
   -Звёзды...- задумался Прохор,- Что они представляют из себя- гигантские ядерные печи, в которых за секунду сгорают миллионы тонн космического горючего. Или это маяки, указывающие путь космическим первопроходцам?
   Сзади подошёл Кондрат и неслышно положил руку на плечо Прохору. Прохор от неожиданности вздрогнул и чуть не потерял сознание.
   -Ну ты меня напугал,- только и сказал он.
   -Нам ли бояться трудностей,- задумчиво ответил Кондрат.- Ведь как коротка и необъяснима наша космонавтова жизнь.
   -Да,- согласился Прохор,- Тебе бы, Кондрат, написать бы что ли о нашем полёте к звёздам. Пусть потомки узнают о том, как нелегко давались человечеству первые космические трассы.
   -Напишу, Прохор, обязательно напишу. Вот вернёмся на родную матушку-Землю, я про всё напишу. А сейчас летим скорей!
   -Да,- согласился Прохор,- Скорей к звёздам!

Дворники.

  
   Прохор был странным человеком. Иногда он совершал совершенно нетипичные для него поступки. Скорее это были типичные поступки Кондрата, а не Прохора. Кондрат, завидя свой типичный поступок, торчащий из кармана Прохора, очень обижался, а иногда и негодовал. Прохор старался скрывать от Кондрата поступки, выполненные в Кондратовском стиле, но часто они были большого размера, и спрятать их было трудно. Однажды Кондрат, купив две бутылки "Анжуйского горького", неспешно направлялся в ближайший палисад, где у него была назначена встреча с Прохором. Внезапно из палисада раздался рык. Кондрат насторожился. Настороженность его выразилась в той быстроте, с коей он выхватил из кармана бутылку "Анжуйского" и залпом её выпил. Держа вторую бутылку "Анжуйского" наготове, он осторожно направился к кустам. Смело раздвинув кусты, Кондрат обнаружил Прохора, лежащего на траве. Выражение лица его было печальным.
   -Прохор! Ты ли это?
   -Нет. Это меня дворник укусил. Может это уже и не я совсем. Кондратушка, что делать-то? Заболею теперь, вдруг он ядовитый?
   -А-а... Это с ними бывает Это он здесь рычал?
   -Нет, это я. Применял седьмое средство Сидхарты.
   -А что дворник?
   -А что с ним может быть? Упал и умер. Вон валяется.
   С этими словами Прохор поднялся и подошёл к лежащему невдалеке дворнику. Кондрат тоже приблизился и недоверчиво посмотрел на оскаленную пасть дворника.
   -Не, Прохор, этот не ядовитый.
   -Ты думаешь?- оживился Прохор.
   -Так смотри- куртка на нём оранжевая- это раз. Не бывало ещё ни разу чтоб на Невском дворники в оранжевых куртках ядовитыми были. Потом смотри- это мужик. Мужики никогда не ядовиты, так только, временная потеря сознания. Вот нарвался бы на бабу- тогда хана. Это два.- Кондрат неспешно загибал пальцы.- Да и старый он уже- выдохся совсем. Небось сам и помер- на такого и рычать-то не надо было. На вот, если сомневаешься, ещё - противоядие, хе-хе.
   Прохор, окончательно успокоившись, с видимым удовольствием разом выхлебал полбутылки портвейна и с удовольствием рыгнул.
   -Х-хорошо... Слушай, а это что- последняя?
   -Ну почему же? Ничто не может удержать меня от подвигов. Пошли в "Былину".
   -Слушай, а ты уверен?
   -В чём?
   -Сам понимаешь... "Былина"- она ведь... Ну, вообщем, хорошим -то это никогда не кончалось.
   -Прохор! Я тебя уважаю, конечно,- но сам ты посуди: как же можно нам "Былины" избежать-то? И потом- когда мы этого не осознавали, когда мы хоть на секунду сомневались, что всё кончится мягко говоря неблагополучно, вспомни? И ни разу, НИ РАЗУ ещё ничему не научились.
   -Да-а-а уж. Это точно. Ну пошли.- Прохор обречённо вздохнул.
   -А ты не вздыхай, Проша, не вздыхай так тяжко. Да поглядывай по сторонам- не всех же дворников в округе ты угробил своим рыком.
   Друзья с удовлетворением отправились в сторону улицы Плеханова. Обогнув Казанский собор, они бросились наперерез троллейбусу, громко распевая народную песню "The end". Каково же было их удивление, когда за углом они обнаружили своих старых знакомых- Лукерью и Серафиму. Юные девы стояли, небрежно попирая ногами ящик с пивом. Друзей они демонстративно не замечали.
   Кондрат, приосанившись, громко завопил:
   -Здорово, барышни! Погодка-то нынче! Как на грех так и шепчет: займи и выпей!
   -Привет, костлявые. Не спились ещё?- Серафима лениво оторвала свой взгляд от проезжавшего мимо 600-го Мерседеса. Загадочная призывная улыбка на её лице быстро сменилась на брезгливое выражение.
   Прохор с Кондратом переглянулись.
   -Это почему же мы костлявые?- обиженно проворчал Прохор.- Я вот только что матёрого дворника завалил. И вообще, только мы хотели можно сказать совершенно бескорыстно пригласить вас на рюмочку бургундского, как вдруг такое отношение. Невежливо это с вашей стороны и даже, я бы заметил, нетактично.
   -Ты бы лучше себе помповое ружьё купил, придурок,- смягчаясь улыбнулась Серафима.- Сколько можно на дворников рычать, дзенбуддист хренов. Ну пошли на рюмку. Куда хоть зовёте-то?
   -Конечно в "Марко Поло",- Кондрат удовлетворённо улыбнулся.
   -Кондрат, ты что обалдел?- закричали все хором. Девы кричали не очень настойчиво, зато Прохор завопил истерично.- Ты хоть знаешь, сколько там стоит один бутерброд!
   -Спокойно, танцуют все!- с этими словами Кондрат ухватил дев под руки, кивнул Прохору на ящик пива и устремился вперёд.
   -Э, э, постойте! Я вам что- Геракл? Кто вас туда пустит-то, в таком виде да ещё с пивом!
   Кондрат, остановившись, недоумённо поглядел на себя.
   -М-да... Не при костюмах мы теперь, ну что тут поделаешь.
   На Кондрате было одето нечто вроде длинной туники. Он всегда говорил, что это самый удобный вид одежды- тепло, удобно и стирать можно раз в год. Год как раз подходил к концу.
   -Ну что. Тогда как обычно.- Лукерья взяла инициативу в свои руки. Удобно пристроив инициативу у себя на плече, она обернулась и поманила за собой приунывших Прохора и Кондрата.- За мной, неудачники. И что вы за мужики такие- одно название...
   Спустя три дня компанию можно было встретить почти здесь же, на Малой Конюшенной. Разительные перемены произошли с Прохором и Кондратом- их лица осунулись, покрылись каким-то серым налётом и потеряли былую живость. Туника Кондрата прорвалась в нескольких местах и ещё более настойчиво взывала к стирке.
   Бережно поддерживая Кондрата под руку, Прохор вяло оглядывался в поисках свободной скамейки. Несмотря на ранний час все скамейки на аллее были заняты- кто-то спал, кто-то оживлённо пил пиво ( на этих скамьях взгляд Прохора задерживался особенно долго, и в глазах при этом появлялось тоскливое выражение ), кто-то просто читал. Наконец, подвинув двух пионеров, Прохор отпустил Кондрата (тот плавно перетёк в сидячее положение) и облегчённо сел рядом.
   -Что, дружок, похмелье?- ехидно произнёс пионер.- Эндрюс Ансвер вернёт Вас к жизни!
   -Молчал бы уж,- не открывая глаз пробормотал Кондрат,- Где это мы?
   -В тибетском монастыре,- прокашлявшись, невесело пошутил Прохор.
   -Да?- Кондрат было оживился. Но потом, посмотрев вокруг, опять погрузился в себя.
   Судя по его кривящемуся временами лицу, он явно предавался воспоминаниям о событиях, предшествующих появлению на Конюшенной.
   -Ну где девы-то,- не вытерпел наконец Прохор.- Их за смертью посылать...
   Внезапно на аллее возникло движение. Все повскакали со своих скамеек, пионеров как ветром сдуло. Из-за поворота показались бегущие дворники, причём ни на одном из них не было оранжевой куртки. На аллее началась паника. Только Кондрат и Прохор остались недвижимы.
   -Смотри, Прохор, вот смерть наша пришла...
   -Скорей бы уж...
   Дворники приближались с каждой секундой. Мимо скамьи с Прохором и Кондратом промчалась Лукерья, крикнув на бегу:
   -Вставайте, козлы, бухарики- жить надоело?
   -Надоело ли нам жить...?- задумался, подперев по своему обыкновению голову ногой, Прохор.
   Лукерья, не дослушав, помчалась дальше.
   Внезапно с диким визгом тормозов, с Невского влетел на аллею Мерседес. Развернувшись к дворникам сверкающим серебром и никелем правым бортом, машина застыла. Поползли вниз тонированные стёкла. Прохор, резко толкнув Кондрата, рухнул на землю. Знакомый звук выстрелов помповых ружей произвёл смятение в рядах дворников. Многие попадали на землю, корчась в судорогах. Немногочисленные оставшиеся обратились в бегство.
   Поднявшиеся Прохор и Кондрат смотрели в сторону Мерседеса. Рядом с открытой дверью стояли Лукерья и Серафима, заглядывая внутрь. Беседа с доблестными спасителями была недолгой. Не обернувшись в сторону скамьи, девы уселись на заднее сиденье. Дверь захлопнулась. Машина, развернувшись на месте, исчезла в веренице таких же, заполнявших Невский.
   Прохор с Кондратом грустно переглянулись.
   -Ну и что, я вот рычать умею...- неуверенно произнёс Прохор.
   -Пошли уж, Шварценейгер.
   Прохор с Кондратом медленно двинулись в сторону "Былины". Начинался новый трудовой будень.
  

Просветление.

  
   Прохор сидел под дубом, скрестив ноги, и ждал просветления. Просветление не приходило. Зато пришёл Кондрат одетый в сари и чалму.
   -Всё сидишь?
   -Сижу,- ответил Прохор.
   -Просветления ждёшь?
   -Жду.
   -Ну- ну... Я вот в Индии был. Пять лет на одной ноге стоял- просветления ждал. Всё бестолку, только нога занемела так, что потом неделю ходить не мог,- Кондрат поморщился и посмотрел на босую ногу.
   По лицу Прохора пролетела тень сомнения. Он задумался.
   Из-за дуба вышел Евлампий одетый в длинную чёрную рясу с большим серебряным крестом на животе. В руках он держал чётки.
   -Мир Вам,- сказал Евлампий и закатил глаза.
   -Здравствуй, здравствуй,- ответил Кондрат, вынимая из складок сари бутылку "Мартовского".
   -Просветляетесь?- пропищал Евлампий.
   -Вашими молитвами,- Кондрат запрокинул бутылку "Мартовского" и застыл в позе горниста.
   -Тщетно сие, братия. Я вот из святаго городу Ершулаиму иду. Два года там провёл. Мяса не ел, пива не пил ( при этих словах Кондрат посмотрел на Евлампия особенно подозрительно ),с утра до вечера святые каменья лобызал...
   -Ну?- Кондрат отбросил пустую бутыль в овраг.
   -Ну-ну, что ну? Ничего. Под конец так набубенился, чуть в мёртвом море не утонул.
   Прохор встал и отправился вслед за заходящим Солнцем.
   -Эй, постой!- закричали Кондрат и Евлампий вместе,- А как же просветление?
   -Да идите Вы к бую со своим просветлением,- ответил Прохор, и его силуэт скрылся вдали.

* * *

   Летом путешествовать лучше ночью. Ночью не так жарко, а когда смотришь на звёзды в чёрном небе, появляется странное ощущение, будто бы там в темноте находится большое живое существо, не имеющее тела. А вообще грустно и как-будто ты уже и не здесь и не там, а неизвестно где.
   На невысоком тонком металлическом шесте у обочины находилась говорящая голова с кнопкой. Прохор нажал кнопку.
   -Они живут и умирают, живут и умирают,- заговорила голова.- Живут и умирают... В своих домах, своих комнатах, своих городах. Они строят двери и дороги между этими дверьми. Они стоят на краю восприятия как на краю пропасти и заглядывают вниз. Они хотят сделать шаг, но боятся сделать шаг. Они будут вечно жить здесь. Вечно, пока не умрут...
   -Куда ведет эта дорога?- спросил Прохор.
   -Они думают, что двигаются от одной цели к другой,- продолжала голова.- На самом деле они никуда не двигаются. Они думают, что выбирая стратегию они меняют себя, на самом деле они ничего не меняют. Они думают, что понимание принесёт им решение их проблем, на самом деле у них нет проблем. Все их проблемы нереальны, как и они сами...
   Прохор нажал на кнопку. Голова лопнула, оставив вместо себя облачко сероватого дыма. Прохор пошёл дальше.

* * *

   Около двух часов ночи Прохор встретил на дороге, ведущей в горы, молодого человека.
   - Тебя как зовут?
   -Меня зовут Ксенофонт,- сказал молодой человек.- Я почти не пью.
   -Меня зовут Прохор,- сказал Прохор.- Я тоже почти не пью, но только почти.
   Часа два они шли молча, наконец Прохор не выдержал:
   -Вот я ничего не понимаю. Трезвый ничего не понимаю, выпью пива- и всё равно ничего не понимаю. А ты? Ты что-нибудь понимаешь вообще?
   -Наверное нет. Да, пожалуй точно нет,- ответил Ксенофонт и, немного подумав, добавил,- но я почти не пью пива.
   Прохор задумался.
   Утро Прохор и Ксенофонт встретили в горах. Красиво утром в горах. Поспали несколько часов прямо на траве. Там был город.

* * *

   Улицы города были пусты. Только на пятом перекрёстке Прохор и Ксенофонт столкнулись с бегущим человеком.
   -Бежим скорее, а то опоздаем на митинг,- бегущий увлёк Прохора и Ксенофонта за собой.- Я представитель левого крыла фракции либеральных путчистов. Правые втыкают нам палки в колёса. Демократия в опасности! Сегодня всё решается.
   Площадь была запружена народом. Прохор и Ксенофонт растворились в толпе.
   Очередной оратор был коренаст, лысоват и всё время делал пассы руками.
   -В целом мы провели определённую работу,- говорил он.- Нелёгкий период истории всегда ознаменовывает собой новые свершения. Это, так сказать, горнило исторического процесса. Я знаю, некоторые горячие головы без труда отмечают разногласия и определённые течения, не свойственные нашему геополитическому периоду. Это пожалуй так, с этим нельзя не считаться...- Тут выступающий сделал паузу и многозначительно посмотрел с трибуны вниз на толпу.- Это, если можно так выразиться, эрзац политического противостояния нашей эпохи. Вы поймите,- пассы руками,- ведь это не так просто- вершить детали исторического процесса в отрыве от основных так сказать его стимулов, от самых пожалуй могучих рычагов, которые его двигают и являются, я бы так сказал теми вехами, на которых зиждется наше с вами будушее...
   Прохор ничего не понял. Через полчаса предыдущего оратора сменил человек с большим бордовым носом.
   -Всё, что тут говорил предыдущий оратор,- начал он решительно,- Это, как вы понимаете, уважаемые горожане- чушь и говно! Мы выбрали курс, мы от него не отступимся. Мы знаем, что это правильно. Пусть там понимаете не несут чепухи. Их мы знаем,- тут оратор икнул.- Этот правильный выбор мы сделали и нам, ха-ха... И нечего там говорить, всё это... Гхм...Будем вместе двигаться и не позволим относиться к себе как к хрену такому-то,- тут оратор громко расхохотался, высморкался и удалился со сцены.
   Его место занял человек с бородой. Рядом с ним встал другой человек с бородой.
   -Сила любого социума, господа,- начал первый,- заключена безусловно в тех культурных наслоениях, в тех духовных пластах, которые сгенерировали до него все предшествующие ему поколения.
   -Позвольте,- прервал его второй,- наша культура, как вам должно быть известно, имеет в основе своей массовую синтетическую традицию народного волеизъявления. И вся эта традиция есть история постоянной регенерации общественного менталитета.
   -Но ведь вы не станете утверждать,- вмешался первый,- что вся внутренняя структура государственности не была лишена определённой детерминированности.
   -Однако это не даёт Вам права говорить,- продолжил второй,- что государственность в её исконном историческом смысле ведёт к так называемому вами тоталитарно- административному толку апофеоза народной нравственности.
   Прохор окончательно запутался и стал продираться сквозь толпу к краю площади. Выпив кофе в пустом кафе они с Ксенофонтом вышли через западные ворота и отправились в путь по широкой грунтовой дороге, ведущей через ровные поля.

* * *

   Солнце стояло в зените и палило очень сильно. Прохор зажмурил глаза, воздух был пыльным и сухим. Пива хотелось с необычайной силой.
   -Смотри,- сказал Ксенофонт, показывая рукой в сторону обочины.
   На краю дороги сидел дед с длинными седыми волосами и длинной седой бородой. Он был худ, имел хитроватый взгляд и скрипучий голос, которым сказал:
   -Здравствуйте, молодые люди. Куда путь держите?
   -Да вот идём,- нехотя ответил Прохор. Он не любил разговаривать с незнакомыми людьми.
   -А, стало быть направляетесь в город мёртвых.
   -В какой город?- переспросил Прохор.
   -В город мёртвых,- дедушка заулыбался.
   -А вы собственно кто?- Прохор стал проникаться к деду недоверием.
   -Я- старец.
   -Это я вижу.
   -Да нет, вы меня неправильно поняли,- в дедушкином тоне появились нотки обиды,- я не простой старец, я символ психоанализа. Вы знакомы с психоанализом?
   -Не знаю,- Прохор задумался,- Читал что-то такое когда-то, только уже ничего не помню.
   -Жаль,- расстроился дедушка,- Если бы вы, молодые люди, были знакомы с психоанализом, то без труда узнали бы во мне старца- символ высшей мудрости Вашего подсознания.
   Вдруг из-за холма при дороге появилась здоровенная толстая баба и противным голосом заверещала:
   -Вот ты где сидишь, хрен старый, лясы точишь! А хто курей кормить будет? Всё хозяйство на мне, крышу уже третий год обещаешь залатать, а ну быстро марш домой, вот я тебе!
   -Прошу простить, молодые люди,- дед засуетился и побежал. На бегу он виновато добавил,- Это, понимаете ли моя анима, то есть значит бабка моя...
   -Давай- давай, хрен старый, хватит болтать, хозяйство стоит!- здоровенная баба погнала дедушку за холм и сама скрылась за ним.
   Прохор и Ксенофонт переглянулись.
   -Семья...- сказал Прохор и задумался.
   -Ай,- Ксенофонт махнул рукой,- пойдём, чего тут стоять.

* * *

   Город производил мрачное впечатление. Всё в нём было какого-то грязно- серого цвета: дома, улицы, одежды прохожих, даже небо. Люди ходили с усталыми лицами медленно и как-то механически.
   В столовой Прохору и Ксенофонту подали серую котлету со слипшимися макаронами. Сосед по столу предложил:
   -Пойдёмте ко мне, выпьем...
   Он жил в огромной квартире с длинным коридором и бесконечным количеством дверей. Двери всё время хлопали, туда-сюда ходили какие-то люди, они всё время ворчали, пахло невкусной едой.
   Человек с улицы выпил стопку водки, грустно посмотрел на Прохора с Ксенофонтом и сказал:
   -Мы должны много работать, чтобы заработать себе на жизнь. Наши дети должны хорошо учиться, чтобы получить хорошее образование, это будет необходимо для них в дальнейшей жизни. Мы должны воспитать из них серьёзных, порядочных людей, чтобы они были нам достойной сменой.
   Прохор и Ксенофонт молчали. Хозяин выпил ещё водки и съел бутерброд с рыбой, которая неприятно пахла. Брюки у него были неновые из толстой серо-синей ткани. Из коридора донёсся шум: крики и лязг металлической посуды...

* * *

   День, как говорится, клонился к вечеру. Солнце ещё не зашло. Дорога вела через лес. Было тепло, красиво и спокойно.
   -Да, мрачноватый был городок,- сказал Ксенофонт.
   -Посмотрим, что дальше будет,- невесело ответил Прохор.
   На поляне резвились юные девы. Прохор и Ксенофонт остановились и стали смотреть на юных дев. Те танцевали и были красивы.
   -Мы любим танцевать,- сказали юные девы,- а ещё мы любим красиво одеваться и ездить в автомобилях. Мы считаем, что вы должны поступить по отношению к нам порядочно и покатать нас на машине.
   -Но у нас нет машины,- сказал Ксенофонт.
   -Нас самих бы кто прокатил,- добавил Прохор.
   -А почему это вы с нами так разговариваете, нука объясните,- сказали юные девы.
   -Как собственно?- спросил Прохор.
   -Так, будто мы вам сто долларов должны,- одежды на девах почернели, а лица их стали багроветь. Сами же девы перестали танцевать и стали грозно надвигаться на Прохора и Ксенофонта.
   Те весьма испугались, но тут из леса вышел молодой пастушёк.
   -Да вы их не бойтесь, это они так- хорохорятся,- сказал он, сгоняя дев хлыстиком обратно на полянку.- Цоб, цоб! Ишь, расшалились.
   В руках пастушёк держал флейту.
   Прохор благодарно ему улыбнулся и хотел было спросить, но пастушёк его опередил своим ответом:
   -До города тут по этой дороге рукой подать, а живут там...
   -Спасибо,- сказали Прохор и Ксенофонт, не дослушав, и пошли дальше. Сзади они ещё долго слышали весёлый женский смех и звуки флейты.

* * *

   Город производил очень приятное впечатление. Дома и улицы светились яркой рекламой. По тротуарам бодро сновали вереницы людей, одетых в яркие разноцветные одежды. Всё производило впечатление хорошо отлаженного механизма.
   В баре к Прохору с Ксенофонтом подошёл человек со стаканом виски и сказал, широко улыбаясь:
   -Хай, ребята! Вы, я вижу, приезжие. У меня сегодня вечеринка, будет весело. Не хотите ли зайти?..
   Он снимал квартиру в одном из небоскрёбов на главной улице города. Было много комнат, много экстравагантно одетых людей, много женщин и напитков. Отовсюду раздавались музыка и шум голосов.
   Держа в одной руке бокал мартини, а в другой- сигарету, хозяин сел на мягкий диван и заговорил:
   -Я много работал, чтобы получить всё это,- он объвёл рукой комнату,- сейчас я имею всё, что хочу, но держаться на плаву не так просто в нашем изменчивом мире. Поэтому и сейчас я крайне редко позволяю себе расслабиться в компании друзей.
   Он улыбнулся.
   -Очень важно научиться в молодости работать, хорошо работать,- он отхлебнул мартини из бокала,-...ну и конечно многое значит в наше время образование и правильное воспитание,- он допил мартини.- Я хочу, чтобы наши дети были похожими на нас.
   Вдруг из соседней комнаты раздался женский крик и звон битого стекла. Какая-то молодая женщина выбежала крича в коридор. Раздался мужской голос:
   -Элла, прекрати... Здесь не место для подобных сцен...

* * *

   Ночь. Прохор и Ксенофонт разожгли у обочины дороги костёр.
   -Мне надоело ходить из города в город,- сказал Прохор,- по-моему они все чокнутые.
   -По-моему тоже,- сказал Ксенофонт и поворошил угли палкой.- Во всяком случае вряд ли они являют собой образец просветления.
   -Я вот просветлялся несколько лет разными способами, однако ничего хорошего из этого не вышло,- сказал Прохор.
   -Я никогда не просветлялся,- сказал Ксенофонт,- Не знаю, вышло ли из этого что-нибудь хорошее.
   -Послушай, Ксенофонт, тебе не приходила в голову мысль, что ты будешь делать потом? Что, так вот и будешь ходить по этой дороге из одного безумного города в другой?
   -Меня успокаивает мысль о том, что когда-нибудь меня здесь не будет.
   -Ну и куда же ты намереваешься отправиться?
   -Я думаю, я вернусь домой.
   -Ну и где же твой дом?
   -Не знаю, наверное где-то далеко отсюда...
   Костёр догорал. Прохор лёг на спину и посмотрел на звёзды.
   "Да...",- подумал он и закрыл глаза.

* * *

   День выдался дождливым. Очередной город ничем особенным не отличался. Однако, как только они вошли в него, Прохору сразу стало как-то не по себе.
   По улицам часто проезжали автомобили похожие на больших откормленных свиней. В них сидели люди с большими овальными лишёнными какого-либо выражения лицами. Когда они выходили из машин, Прохор замечал, что они коротко подстрижены и смотрят прямо перед собой. Люди были неразговорчивы и невеселы.
   Прохор сидел на скамейке. Ксенофонт тем временем по настоянию Прохора отправился за угол покупать пивко в маленький белый домик. Пивко в этом городе продавали в маленьких белых домиках. Через несколько минут Прохор услышал выстрел, он вскочил и побежал за угол.
   Ксенофонт лежал на асфальте, раскинув руки и удивлённо улыбаясь. В голове у него была дырка, а из под затылка текла кровь, смешиваясь в ногах с жёлтой струйкой пива из разбитых бутылок в сумке. Вдали завернул за угол большой серый автомобиль похожий на свинью.
   -Ну вот ты и вернулся домой, а?- сказал Прохор и посмотрел наверх. Небо было монотонно-серым. Мелкий холодный дождь капал на лицо.

* * *

   Мы не знаем долго ли- коротко ли ходил Прохор по дороге, а только вернулся он в конце концов на тоже место, откуда ушёл.
   Кондрат стоял под дубом на одной ноге. Рядом, перебирая чётки, сидел Евлампий. Вокруг валялись пустые бутылки из-под пива.
   -Ну что, нагулялся?- спросил Кондрат с сарказмом.
   -Да иди ты,- ответил Прохор, сел под дуб, скрестил ноги и задумался.

Записки Глафирьи.

  
   Выходные я помню достаточно ясно. Ко мне совсем не приезжал Прохор. И мы никуда не ездили на электричке, следовательно, мы никак не могли попасть в Павловск и ходить там по парку и нам совсем не нужен был туалет, так как утром мы не ели пельмени, поэтому естественно, что через несколько часов нам совсем не хотелось запить их пивом, тем более, что практически никакого представления о пиве мы не имеем. И мы конечно же совсем и не думали звонить Евлампию, у которого было прекрасное настроение, да и к тому же к нему пришли в гости Дормидонт и кто-то там ещё, которые совсем ему этого не обещали. Но тем не менее Евлампий звонил нам несколько раз и манил нас в гости, мы конечно же не пошли, потому что мы не ходили от одной телефонной будки к другой, а стояли на месте как столбы и от этого нам было жарко. Потом мы пошли в противоположную сторону от моего флэта и думать забыли, что есть такой напиток как вино, поэтому мы никак не могли, стоя на нежном южном ветерочке спорить, что нам лучше купить - 4 пива или 1 вина. Потом нам позвонил Кондрат, он просился приехать к нам и помыть нам посуду, мы конечно же сопротивлялись, и удачно. Поэтому, естественно, что ни о какой ночи у Кондрата в гостях и о коктейле в желудке вина с пивом речи и быть не могло. На следующий день всё было очень спокойно, никто никого не видел и никто никуда не ездил. Потом я позвонила Евлампию, он был опять довольно бодр и попросил меня передать Прохору, что Пелагея весела и просит сейчас же всех начать ей звонить как можно чаще.
   Потом я забыла, что мне завтра на работу и легла спать.
   С точностью до наоборот.

* * *

   Сижу в кресле на рабочем месте и не пойму, почему меня подташнивает. Надо, наверное, мне найти причину, которая так мешает организму пребывать в спокойном, полусонном состоянии.
   1) Колени сильно прижаты к животу.
   2) В горле горечь: толи от чая без сахара, толи от недостатка пищи в желудке или просто хочется курить.
   3) Перед глазами висит картина, не буду описывать, что на ней нарисовано, но внизу надпись:
   "Я горжусь, Россия, что рождён тобой."
   4) У бабушки, сидящей за столом, безнадёжно трясётся рука ниже локтя.
   5) Приёмник мне уже третий раз напоминает, что я имею счастье слушать сейчас Европу Плюс.
   6) Грязный котяра ходит под стульями и кашляет как простуженный негр.
   7) Ватник, лежащий совсем недалеко, воняет общественными туалетами.
   8) Встать и куда-либо идти я не могу по причине мне пока не ясной.
   Ой, нет писать всё таки это такие ломы. Тем более зачем?

* * *

   Чей-то носок, висящий на трубе уже третий день, явно что-то знает.

* * *

   Сижу в компрессорной. Голова не хочет сдаваться и допускать возможного прибытия в ней тучи мыслей, к тому же достаточно кайфовых, хотя организм дохнет с каждым днём вот уже вторую неделю. Всё началось с более частых прилётов глюков, а после вчерашнего (уже позавчерашнего) курения живительной травки моя координация движений послала меня к бую. Особенно это заметно судя по нижним конечностям и, как ни странно, губам. Бабушка штопает синий носок (почему-то розовыми нитками) и упорно не хочет отсылать меня спать.
  

Мама-Эль.

  
   Кондрат, выбираясь изредка из глубин подсознания Великого Дао, любил вести беседы со своей мамой. Беседы эти обычно были неторопливы и велись за стаканом доброго эля. Мама Кондрата любила выпить иногда немного доброго эля и почитывать книгу перемен, для конспирации вложенную в старый номер "Комсосмольской зарницы".
   -Что нового пишут?- вопрошал Кондрат, отхлёбывая добрый эль из ведёрка, которым некоторое время назад играл в песочек и с тех пор никогда с ним не расставался.
   -Да вот, добрый эль дорожает с каждым днём,- горестно вздыхала мама и теребила страницы поваренной книги, подаренной ей Кондратом на праздник Борьбы-За-Дело.
   -Да...-тяжело вздыхал Кондрат, как обычно забыв о том, что сейчас последует.
   -А чем ты сейчас занят, сынуля?
   -А, собственно, в чём дело?- как всегда отвечая воросом на вопрос, вскинулся Кондрат.
   -Ты же знаешь в чём. Добрый эль дорожает, "Комсомольская зарница" перестала доставляться на дом и приходится за ней бегать на почту по десять раз на дню, словом всё лежит на моих плечах. Ты что, совсем не собираешься работать?
   -Да я в общем-то...
   -Я беспокоюсь о твоём будущем, сынок. Ты должен устроиться на интересную и высокооплачиваемую работу, каждый день на неё уходить и приходить с неё домой, дабы пообедать. Ты должен перестать любить добрый эль и разговаривать по телефону со своими друзьями, к которым я отношусь с подозрением, особенно если друг разговаривает женским голосом. Так же ты должен в выходные ездить на дачу и там работать в саду и в доме. Вскоре ты будешь должен познакомиться с одной дочкой и взять её замуж, потом должен будешь принести от этой дочки свою дочку и должен будешь ещё больше работать и потом...
   -Что-то как-то мне хочется немножко доброго эля, мама - в горле пересохло.
   -Сейчас я открою "Комсомоьскую зарницу" и взгляну, можно ли тебе доброго эля. "Комсомольская зарница" вещает, что твоё здоровье чрезвычайно расшатано твоим способом поиска Великого Дао и тебе немедленно нужно отправиться в посёлок Металлострой, потому что именно там и больше нигде продаются солёные огурцы Аму-Дарьинской засолочной фабрики, без которых нам совершенно невозможно обойтись. Немедленно отравляйся в путь.
   С этими словами мама опрокинула стаканчик доброго эля и, не взглянув на упавшего в обморок Кондрата, погрузилась в чтение "Комсомольской зарницы".

Прохор и Кондрат набубенились.

  

Начало модели.

   Прохор сидел в ванне. Мысли его были далеко, по крайней мере он их не ощущал. И тут: "А не поднять ли мне вооружённое восстание?"
   -Ого... А ведь это мысль,- удивился Прохор.
   Но нет.
   -Ошибочное предположение,- ответил внутренний голос,- выпей-ка пивка!
   Прохор послушно вылез из ванной и открыл одну из Последних Бутылок, заполонивших стол, пол и некоторые другие части квартиры. В углу угрюмо рычала злая дева, оставляя полосы в бетоне от ужасных ногтей.
   -Рычишь?- вежливо спросил Прохор.
   -Нет!- злобно прорычала дева,- Но какие вы гады, мужики!
   -Это да,- с готовностью ответил Прохор,- распоследние!
   -Нет, придурок, вы первые!
   Полосы стали глубже.
   "А не избегнуть ли тебе этого спора?"
   Но это тоже была вовсе не мысль.
   -Раз набубениваться, так враз!- сказал Прохор и решительно открыл одну из Последних Бутылок.
   -Тьфу! Ну и горькая! Видимо это не пиво,- сказал внутренний голос. Но как уверял в последствии Прохор, он вовсе так не думал.
   В это время из стены вышел Евлампий.
   -Слушай, Прохор! Как меня зовут?
   -Одно из двух. Либо так, либо эдак.
   -Но у меня от этого меняется внутренняя сущность! Если я Евлампий- то такой, а если нет- то этакий.
   -Говно не может меняться к лучшему, и поэтому мне насрать,- ответил раздражённо Прохор.
   Евлампий задумчиво исчез в туалете.
   В дверь вошёл Егор в обнимку с пауком.
   -Ты с кем это болтаешь,- с интересами спросил он,- Кто это там рычит?
   -Это Марья.
   -А, ну пусть рычит. Всё лучше, чем кусается.
   -А ты зачем с пауком ходишь?
   -С каким пауком?
   -Ну вот, у тебя справа который!
   -У меня справа, дорогой Прохор, не паук вовсе, а чудище.
   -Но выглядит он как паук!
   -На то оно и чудище. Ну хватит болтать, налей-ка водочки. День выдался говенный. Прямо не знаю, что и делать. Уже лет пять сплошные кайфы, а тут- раз и на тебе! Но, говорят, мир с каждым годом меняется к лучшему, и скоро заживём!
   -Говорят, что всё к лучшему,- проговорил медленно Прохор.
   -Э нет, день-то говенный.
   -Да что случилось-то?
   -Да состояние пробитости куда-то ушло.
   -Да ты что?!!- с ужасом вскрикнул Прохор, уронив стул.
   Егор стыдливо потупился.
   -Выпей на водочки скорей! Вот ты даёшь! Что же ты так, да как же?! Ты же помнишь, в молодости что творилось!
   Егор побелел и вцепился в стакан.
   В это время дверь с грохотом распахнулась и, с трудом протискивая хвост, в кухню вошла Марья.
   -Ты слышала, Марья, какая беда у Егора!
   -Да чушь всё это. Нужно трахаться больше и видик смотреть. Или давно бы уж в искусственной реальности лежал бы... Годик-другой,- и ты в порядке. А так... Облом конечно... Сам виноват! Дурак! Мудило!
   -Спокойно, Марья. У человека несчастье. Убери коготь, убери! Не время ласкаться! Думать надо!
   На кухне повисла мёртвая тишина.
   Прохор затравленно оглянулся по сторонам. Пол, потолок и стены излучали враждебность.
   Наконец тишина рухнула на пол, сбитая криком, отчаянным, как крик чайки.
   -Да что вы в меня пялитесь! К слову так я сказал, к слову. И так понятно!
   -Это точно. Денег надо побольше,- согласилась Марья.
   -Да что там говорить. Набубенюсь счас и всё- как рукой,- подбодрил друзей Егор, счастливый, что угроза миновала.
   -А где же наша подруга?- спросил он между прочим.
   -Да ну её. Пошла к психиатру сомнения прогонять.
   -Вот прикол. Да разве они чего понимают?
   -Это точно. Куда им. Меркантильные продажные мудаки!
   -Кстати, Марья, голову Логохода можно выкидывать?
   -Давно пора, на ...й! Провоняло уже всё. Свиньи вы, мужики, и говно к тому же. Вот Логоход он хоть честно говорил: говно я, говно. Да не сдержалась я, бедный! А кто это такой красивый и молчит?
   -Где?- спросили Прохор и Егор одновременно озираясь.
   -Да вон, справа от Егора.
   -Да это... ну... приятель мой.
   -А чего он молчит? Или х...й отсох? Слушайте, это мужик моих грёз! Я его забираю.
   Прохор и Егор не успели ничего понять. Что-то хлопнуло и запахло серой. В окне летело двое птеродактилей, оставляя след выхлопных газов.
   -На Киев пошли,- щурясь от яркой Луны, сказал Егор.
   -Да нет, ты что Марью не знаешь? Иначе чем на Гондурас они не летают.
   -А в Пекине не были?- заинтересовался Егор.
   -Нет. Что им там делать. Поля, поля и китайцев хоть жопой ешь.
   По пустыне пошли синие блики. Вставал новый день.
   Прохору казалось, что он вовсе не Прохор, хотя для этого не было оснований.
   Егору казалось, что он был не Егором, хотя для этого не было вершин.
   Главное они жили более-менее нормально, а Логоходы их не пробили, просто их больше не было.
   -Ну что, сегодня утро поклонения.
   -Надо выпить пивка, а потом пойдём,- грустно сказал Егор.
   -Да, народ уже собирается... Новое чудище тебе подыскать?
   -Да сам. Ну ещё по рюмке.
   -Да нет, пивка.
   -Хорошее у тебя пивко, хотя день говенный. Но на душе что-то полегчало, поеду в банк.
   -Ты что! Совсем съехал. Сперва в Ха-дом.
   -Ох, извини. С новой виллой столько хлопот! То и дело ускользает.
   -Куда?
   -Да не знаю.
   -А как ты её ловишь?
   -На леща. Ну или воблу.
   -Это ничего ещё. Бывает хуже. Осторожнее с ними. Вот молодёжь их не боится, им что. А мне до сих пор жутко!
   -Это точно, старики мы с тобой,- пригорюнился Егор.
   -Но после поеду в банк, возьму карточку, куплю четыре тополя...
   Прохор и Егор уходят.
   Пустеет нутро квартиры.

Конец варианта.

Прохор N ...

  
   Прохор наполнил чашу густым элем.
   Солнечные лучи отражались в бликах напитка.
   -Какая всё чушь и суета,- подумал Прохор и опорожнил содержимое кубка.
   Третий месяц замок был в осаде. Два дня назад Прохор выгнал всех друидов и лучников. Друидов за то, что своими танцами они развратили окрестных дев, а лучников за то, что пили много.
   Рыцари круглого стола уже три раза предпринимали штурм, но Прохор выбрасывал со стен бочки с элем, и осада быстро ослабевала.
   -Чёртовы крестовые походы,- проворчал Прохор,- все беды начались из-за них. Не сиделось дома, всё просветления им подавай. Гроб Господень, гроб Господень, а самим лишь бы пограбить, набубениться, да дев побольше. Тьфу! - Прохор наполнил кубок из большого сосуда. Открылась дверь, дворецкий ударил шестом: сир Персифаль!
   -Этого откуда принесло,- выругался Прохор, вторично опорожнив кубок,- Узнал шельма небойсь, что новый эль готов. Друиды мудаки всё разболтали. В следующий раз сварю их вместе с элем, крепче будет, Патрика на них нет.
   В проёме дверей показалась знакомая фигура Кондрата в доспехах не по размеру.
   -Приветствую тебя, о славный Галахет!- Кондрат поднял правую руку в железной перчатке вверх и принюхался. Увидев эль в руке Прохора, он приободрился и добавил,- Рад буду выпить чашу эля за здоровье славного Галахета!
   -Да уж,- подумал Прохор.- Странно было бы, если бы ты был не рад выпить чашу эля за что угодно.- А вслух добавил,- Да ладно, без фамильярностей. Проходи, наливай...

* * *

   Друзья засиделись допоздна.
   -Эх, брат Кондрат,- бормотал изрядно захмелевший Прохор,- Нелегка наша рыцарская доля.
   -Да, брат Прохор,- ответствовал заплетающимся языком Кондрат,- Нелегка.
   -А что, Кондрат. Может махнём на Восток?
   -А что там делать-то?- Кондрат отхлебнул из кубка и накренился сильно в бок, ухватив за ухо взвывшего от боли шотландского волкодава.

* * *

   Прохор и Кондрат стояли на борту дракара и напряжённо вглядывались в неприветливый берег знойной Палестины. На берегу стояли хмурые вооружённые люди.
   -Янычары с ятаганами,- заметил Прохор.
   -Да, сарацины с секирами,- согласился Кондрат.
   Рыцари приготовились к высадке.
   Дракар уткнулся носом в прибрежный песок. Прохор разом опорожнил бутылку домашнего эля, выхватил из ножен двуручный меч и с криком "Христос воскрес!" бросился в самую гущу иноверцев. Следом за ним, отбросив пустую бутыль и вертя над головой палицей, с воплем "Воистину воскрес!" метнулся Кондрат. Янычары сперва дрогнули, потом ещё дрогнули, потом ещё, потом дрогнули сарацины, потом всех вообще затрясло... Силы были не равны. Последнее, что увидел Прохор- это огромный ятаган и свирепое лицо боевого верблюда...

* * *

   "Здоровый кот без всяких хлопот!"- донеслось откуда-то. Прохор напрягся и изо всех сил приоткрыл один глаз. Ему было плохо. На столе стояло несколько пустых бутылок, ещё несколько десятков пустых бутылок валялось под столом.
   "Опять..."- тяжело подумал Прохор и задумался.
   Да, это было новое опять.
   "Нет, уж лучше ещё спать",- мысль медленно затихла...

* * *

   Французы наступали тройным каре, пытаясь обойти правый фланг. Прохор осматривал поле боя с холма своим единственным глазом. К палатке подбежал запыхавшийся адъютант.
   -Михайло Илларионович, неприятель непрерывно атакует батарею генерала Кондрата!
   -Какого Кондрата, ты что спятил? Ты хотел сказать батарею генерала Раевского, это же сон.
   -Ну да,- поправился адъютант,- Батарею генерала Раевского, а разве он генерал?
   -А я почём знаю,- проворчал Прохор,- Вам видней...
   В это время в голову ему ударило пушечное ядро весом в несколько пудов.

* * *

   Прохор открыл глаза. Голова болела с необычайной силой.
   -Эх, цитрамону бы,- подумал Прохор и попробовал встать,.. но тут же рухнул обратно на кровать и со стоном схватился за голову. В комнате неприятно пахло подмокшим табаком.
   -Нет, надо попробовать полежать ещё чуть-чуть, а потом...

* * *

   -Вот так Вы жили всего несколько дней назад,- сказал психотерапевт, выводя Прохора из гипноза,- Отныне Вы больше никогда не будете пить и забудете, что такое похмелье. Похмелья не будет...
   -Ты кто?- спросил Прохор, глядя на бородатое лицо.
   -Я- Распутин!!!- закричал доктор и громоподобно захохотал.
   От этого адского хохота в висках у Прохора застучало.
   Прохор открыл глаза.
   -Нет, на сей раз я дойду до холодильника и съем цитрамону во что бы то ни стало.
   Но ни двери в коридор, ни тапочек, ни даже дивана- ничего этого Прохор не обнаружил. Вокруг вообще ничего не было, и даже запах мокрых хобариков куда-то улетучился. Пахло апельсинами, кругом была какая-то белёсая дымка. В дымке показался человек с нимбом над головой.
   -Вы кто?- спросил Прохор удивлённо.
   -Я- апостол Павел,- ответил человек, подходя всё ближе,- Ты, Прохор, прожил плохую жизнь, но Господь наш по великой милости своей прощает тебя и разрешает тебе жить в раю. Только смотри, не пей больше.
   -Больше не буду,- ответил Прохор,- Но и меньше- вряд ли,- подумал он следом.
   Павел тем временем вынул шприц и прицелился Прохору в самую вену.
   -Ой!- закричал Прохор,- Что это Вы делаете?- Он попытался освободиться, но Павел крепко держал его. К тому же откуда-то набежало ещё несколько человек в белом ему на подмогу.
   -Наверное тоже апостолы,- подумал Прохор, продолжая вырываться.
   Когда он пришёл в себя, то понял, что лежит на койке в больничной палате. На соседних койках тоже лежали какие-то люди.
   -Ну как Вы сегодня, товарищ Мересьев?- спросил человек в белом халате, склонившись над койкой слева от Прохора.- Ну сегодня получше, получше...
   -Это апостол Павел!- закричал вдруг Прохор,- Держите его, он хотел мне шприцом наркотики в вену вколоть...
   -Успокойтесь, товарищ лейтенант, успокойтесь,- засуетилась вокруг Прохора симпатичная молодая девушка в халате, укладывая его обратно в кровать..- Вам нельзя волноваться.
   -Беднягу под Курском контузило, весь экипаж сгорел, а ему повезло,- Забормотали голоса справа...
   Прохор потерял сознание.

* * *

   Когда взгляд сосредоточился, Прохор протянул руку и достал с полочки холодильника пачку цитрамона. Запивать цитрамон водой было противно и в тоже время очень приятно.
   -И всё-таки я свинья,- подумал Прохор,- Лучше бы я не родился.
   В это время по коридору к кухне, неся тяжёлые потери с боями прорывался Кондрат. Кондрат был профессиональным деятелем. Всю свою жизнь он посвятил великой Борьбе За Дело. А занятие это, как известно, требует от человека недюжинного здоровья и лошадиной выносливости.
   Кондрат откупорил взглядом бутылку пива и немедленно её выпил. Цитрамона он не признавал.
   Через полчаса друзьям полегчало: Прохору как обычно от цитрамону, а Кондрату соответственно от пива.
   Они задумались.
   -Эх,- сказал Прохор.
   -Да уж,- ответил Кондрат.
   "Идём пить несквик!"- донеслось из комнаты, отчего Кондрат чуть не сблевал.
   -Идём,- сказал Прохор, не поняв, что это была телереклама.
   -Арбитр кашляет,- прохрипел Кондрат и немедленно отпил из бутылки, уже третьей по счёту.
   Начинался хороший летний день. Туман над Гималаями медленно рассеивался, бизнесмены надевали кашемировые пальто, потому что утром было прохладно.
  

Панкрат сосредоточенный.

Под сакурой сидя

Панкрат созерцает природу

Ничто в поднебесной

Смутить его разум не в силах

Но чувствует он

Неясное духа томленье

Не может понять он чего-то

Чего сам не знает

  

К вопросу о происхождении пернатых.

  
   Что есть существование, как не попытка лицезреть движение вещей? Вот спорный тезис, который требует серьезного рассмотрения. Казалось бы, сам человек, являясь в материальной системе координат тоже , в сущности, вещью, не в праве - да и не в силах, подобно камню или бутыли, пусть и хитро оплетенной ивою - не только строить рассуждения, но и вообще как либо сознательно пытаться проникнуть мыслью в миропорядок. Но человек не константа, не, пусть и сложное, сочетание констант, не прямая - если хотите, но и не плоскость. Это - мини-вселенная, пространственно-мысленная структура в макрокосме с неопределенными ( да и имеющимися ли вообще?) границами. Вещь, наделенная способностью мыслить - вот парадокс, достойный обсасывания и толкования бесконечного. Но если мы это допускаем, следовательно...
   В эту минуту дальнейшее горизонтальное положение его тела стало просто невозможно. Оборвав мысль на "полуслове", Кондрат неимоверным усилием воли перевернулся на спину, скомкав ковер, служивший ему одеялом. Картина, представшая перед глазами, была невеселой. С его точки зрения ( он лежал на полу, так как единственная в комнате кровать была занята неопределенным комом. Стоявший посреди комнаты стол (Кондрат отчетливо помнил, что вчера - или уже сегодня? - стол все-же одним краем касался простенка между двумя окнами и отражался в зеркале, удлиняясь в стену и имея на противоположном конце еще одного Кондрата) был как-то накренен, и тарелки угрожающе сползали к краю, теряя по дороге объедки. На люстре болталась какая-то тряпка (с изумлением Кондрат обнаружил, что это была его собственная майка. Рубашка же, пусть и вывернутая на изнанку, была тщательно застегнута на спине). Тикали часы. Коричневый линолеум был забрызган чем-то белым. В серванте, вопреки обычному стройно-симметричному порядку, обнаруживались пустоты в рядах фужеров и рюмок.
   Кондрат, мучительно пытаясь отодрать язык от верхней части неба, скрипуче встал на колени и уцепившись за кресло, просипел: "Прохор!", и после паузы, "Ты жив?". Молчание было ответом.
   Уяснив после трех попыток, что на ноги пока не удастся подняться, Кондрат решил выползти в коридор к заветной лампочке. Миновав пианино и заставленный до потолка шкаф он, с трудом приоткрыв дверь, преодолел ступеньку и очутился в позиции пресыщенного римлянина. Тут уж волей-неволей подняться пришлось. Головокружение соблазняло к очищению желудка, но Кондрат стойко решил воздержаться. Провожаемый шумом воды Кондрат гордо, как истинный представитель двуногих, держась слабой рукой за стену, узким коридором мимо стеллажей с вареньем отправился на водопой. Напившись сначала из носика чайника, затем из-под крана и наконец, засунув голову в морозилку холодильника "Ока" и откусив корку льда, Кондрат со вздохом произнес "О Мельпомена" и пустился в обратный путь. Произведя из Прохора, по-прежнему неподвижно скрюченного в немыслимой позе, путем пихания несколько нечленораздельных звуков, напоминающих жужжание, Кондрат отправился в соседнюю комнату, распахнув обе половины двустворчатой двери. Сняв подозрительного цвета чехол с пишмашины и порывшись в тубе стола, он вставил лист в каретку и начал выстукивать двумя пальцами:
   "Уважаемая редакция! Прочтя в третьем номере журнала "Здоровье" за 1992 год статью "К вопросу о происхождении пернатых", я с возмущением довожу до вашего сведения, что вышеуказанная статья, написанная с позволения сказать, лжеученым Нечитайло П.К., идет в разрез с четкой и неуклонной линией партии. Этого нельзя оставить безнаказанным и, находясь в здравом уме и твердой памяти, требую принять меры к зарвавшимся акулам пера. Копию посылаю в обком и Организацию Объединенных Наций. Любящий вас ветеран партии с пятнадцатого года Псевдонимский Никанор. Империалистов - к ответу!"
   В этот момент (Кондрат искал на клавиатуре восклицательный знак) в дверь позвонили. Кондрат прокричал ( то-есть сделал попытку прокричать, на самом деле он пробурчал):
   - Прохор, это к тебе? - и не получив ответа, прошаркал тем-же маршрутом в прихожую.
   Откинув крюк, повозившись с цепью и замками, он взглянул в глазок и никого там не увидел.
   - Кто там? - спросил он бодрым голосом.
   - Из агентства. - Дверь заглушала, но голос был определенно женским.
   - Из какого агенства? Лентранс?
   - Да нет, кооператив "Мечта". Массаж на дому заказывали?
   - Массаж на дому? Какой массаж?
   - Известно какой. Это квартира 20?
   - Не знаю.
   - Как это не знаете?
   - Да я всегда по памяти нахожу. Знаю, что последняя квартира в парадной, а номера не знаю. Я в гостях, видите ли.
   - А хозяин где?
   - Здесь. (Кондрат, забыв что его не видят, указал рукой в направлении комнат.)
   - Так позовите. -Женщина стала раздражаться. - Или хотя бы дверь откройте.
   - Да я бы с радостью (Кондрат не лгал), да замок что-то заклинило, а хозяин не может подойти. Он, видите ли, отдыхает.
   - Это в одиннадцать утра?
   - А что, уже одиннадцать?
   - Слушайте, не морочьте голову. Вы девушку заказывали?
   - Девушку? То есть как заказывал? -Кондрат вдруг понял. - А, так вы...
   - Вот именно. Кто за вызов платить будет?
   - Я что-то не совсем... черт, проклятый замок! - Кондрат стал пинать дверь ногой. - А вам что, позвонили? Отсюда?
   - Я откуда знаю, отсюда или нет.
   Кондрат наконец совладал с замком и распахнул дверь с широкой улыбкой, скрывающей боязнь. На площадке сидел молодой человек в сером невзрачном пальто, без шапки, в джинсах и дешевеньких кроссовках. Рядом с ним на ступенях стояла трехлитровая банка с желтой жидкостью. Кондрат от неожиданности выпустил дверь, пошатнулся и полуупав на площадку, уцепился за перила. Дверь со всхлипом захлопнулась.
   - Слушай, это ты? А где...
   - Поймался? Ишь, сексуальный маньяк. А ты знаешь, к примеру, сколько это удовольствие стоит?
   Пытливый читатель, обратив внимание на блуждающий взгляд полуприкрытых глаз неопределенной расцветки, нос картошкой и слюнявые выпяченные губы, без сомнения узнал гостя-обманщика. Это был конечно Евлампий.
   - Ну давай, веди. Я с дамой все-таки. Позвольте представить (Кондрат в недоумении заглянул в пролет), да вот она, идиот. Рекомендую. Банка Пива. А это Кондрат. Поцелуй ручку, невежа. Прошу простить, он видимо не в форме.
   Критически осмотрев Кондрата, Евлампий усмехнулся и сказал:
   - И давно?
   - Что давно?
   - Давно сидите?
   - Хрен его знает. Вроде со вчерашнего. Я не помню. А подруга у тебя (шепотом) ничего. Симпатичная.
   - Ну что, так и будем здесь торчать?
   - Дык, видишь, дверь-то захлопнулась.
   - А Прохор хоть там?
   - Ну там. Но считай, что его там нет.
   - Это что, опять метафизика какая-то?
   - Да нет, просто он беспробуден.
   - Ну это мы посмотрим.
   С этими словами Евлампий стал пинать дверь ногой и непрерывно нажимать на звонок.
   - Открой сын-алкаш! Это мать твоя пришла!
   Кондрат, глупо хихикая, вторил:
   - Молочка принесла!
   Через полчаса дверь приоткрылась и показалась помятая жизнью физиономия старика.
   - Вы што, опалдели? Щас милицию позову!
   Кондрат и Евлампий переглянулись.
   - Вы кто?
   - А вы хто, антиресно знать?
   - А где Прохор?
   - Да вон!
   Старик указал вперед. Кондрат и Евлампий одновременно обернулись и увидели естественно, желтую дверь с пьяно-косящим в сторону глазком.
   - Черт, перепутали. Простите. Слушай, Евлампий, а я-то откуда вывалился?
   - Ну, попробуем теперь сюда. Вот что значит не помнить номера квартиры. Пить нужно меньше!
   Снова принялись стучать и звонить.
   Прохор, повозившись с замком, распахнул двери с криком:
   - А-аа! Кондрат! Евлампий! Здорово! О-о-о-о! Пиво! Ну, вооще! Ну, проходите!
   И уходя на кухню, проорал:
   - А курить-то принесли?
   Евлампий, не раздеваясь отправился звонить. Кондрат же, усевшись к пианино и методично нажимая "си" во второй октаве, задумался.
  

Cэми.

  

" Н. принимает все более широкие масштабы и новые формы..."

(Атеистический словарь)

  
   Гуру сосредоточился. Кошка гуляет по крыше. Абсолютно правильные слова. Десять из десяти. Капитан подводной лодки напился и стал дебоширить. Прохор взнуздал жеребца. Всадники засуетились. Обрушилась трехметровая конструкция. Делатель сделал свое черное дело. Пешеход подровнялся. Детали огромного механизма. Процветание и бодаться. Ура! Стройные ряды пошатывающихся предметов. Он пришел домой и напился. Она пришла домой и накурилась. Они пришли домой и включили телевизор. Телевизор - дите. Перелетные птицы смотрят на крестьян сверху вниз. Доменная печь бодриться и пышет жаром. Свиноводство налажено. Пророки чешут затылок. Кому? Наверное это неверно. Поиск методом градиентов и методом Монте - Карло. Поиск методом неслучайных действий и процессов.

Песня:

Бодрятся конники в походе

Раз - два, раз - два

Как много радостных предметов

Вот здесь, вот здесь

Пум, ба-па-па ... пум

Пум, ба-па-па-пум-пум

   Кропотливая работа. Несносный мальчишка. Персональный предмет. Ответственный человек. Лучшие годы - одиннадцать человек погибло в автомобильной катастрофе. Разведчик Петр Ильич Сбруев. Штаб- квартира некоторой организации. Офис и пантеон. Быстроногий Жбо. Смысл написанного. Действие организма. Ход мыслей. Взбунтовался. Повстанцы захватили предместья. Высокие стены. Башни, полные льда. Действуйте! Действуйте! Действуйте!
  

Подводники.

( Из жизни морских офицеров )

   Капитан второго ранга Прохор напряжённо вглядывался в морскую даль.
   -Какая даль,- думал он,- Какая безбрежная даль.
   Ядерный подводный крейсер "Баюн" держал курс в единственно правильном направлении. На корме мирно гудели реакторы.
   -Правильно-ли я поступил, выбрав профессию морского офицера- подводника, дельфина морей?- думал Прохор и гнал от себя подлые мелочные сомнения.
   Сзади, пошатываясь от морской и лучевой болезни неслышно подошёл Кондрат, исполнявший на крейсере функцию офицера госбезопасности.
   Кондрат посмотрел на парящих в вышине чаек и срыгнул.
   -Куда курс держим?
   -К берегам потенциального противника,- ответил Прохор многозначительно.
   -А, ну-ну,- не менее многозначительно кивнул головой Кондрат.
   С детства друзей тянуло в море. Ещё мальчишками бегали они наперегонки по длинной песчаной гряде выманивать краба. Один раз краб больно укусил Прохора, а Кондрат долго смеялся над ним. Тогда-то и легла между товарищами чёрная тень зависти и недоверия.
   Прохор с тех пор вырос, поступил в военно-морское училище и стал капитаном. Кондрат тоже вырос, даже больше чем Прохор на целую голову, окончил училище офицеров госбезопасности, и вот судьба вновь столкнула их в дальнем боевом походе.
   Прохор напряжённо вглядывался в морскую даль и не знал того, что Кондрат специально попросился в этот рейс, чтобы тайно следить за Прохором и при случае попытаться уличить его в какой-нибудь оплошности.
   Когда друзьям было по шестнадцать лет, они оба ухаживали за одной и той-же девушкой - Клавой. Клава жила в рабочем районе и часто по утрам Прохор с Кондратом смотрели, как она идёт с ночной смены в своём ситцевом платье в крупный чёрный горошек. Впоследствии Клава стала женой Прохора, это событие ещё больше подлило масла в нарастающий между Прохором и Кондратом огонь вражды и взаимной зависти.
   И вот однажды, когда Прохор был в плавании, Кондрат пригласил Клаву на танцы и в тот же вечер сооблазнил её. Однако это не принесло ему желанного облегчения, а лишь усилило и без того мучительные внутренние противоречия.
   Кондрат смотрел на Прохора, напряжённо вглядывающегося в морскую даль и думал. Нелёгкие мысли думал Кондрат:
   -Вот стоит Прохор,- думал Кондрат,- Стоит себе, вглядывается напряжённо в морскую даль, а не знает глупец того, что я сооблазнил его жену.
   Мысли тяготили Кондрата.
   -Вот он, Прохор, какой красивый: брюки на нём чёрные, аккуратно отутюженные, фуражка белая, рубаха жёлтая - одно слово подводник.
   Прохор же тем временем нахмурился и напряжение в его взгляде возросло.
   -Что-то как будто там что-то есть,- он протянул руку к свинцовому горизонту.
   Кондрат тут же забыл о личном и на первое место в его сознании выступил воинский долг. Он напряжённо вгляделся в морскую даль, но ничего там не увидел как ни старался.
   -Нет, я чувствую, чувствую,- будто в бреду продолжал тихо повторять Прохор,- Там что-то есть, что-то недоброе, страшное. Я чувствую как оно приближается. Он начал сначала переминаться с ноги на ногу, потом приплясывать, и в конце-концов закружился по палубе, бормоча что-то невнятное и вскрикивая.
   -Чудкует Прохор,- смекнул Кондрат, насторожился и вгляделся в морскую даль с таким напряжением, что у него начало резать глаза, но снова ничего не увидел. Только свинцовые тучи как безумные носились в свинцовом небе туда-сюда.
   Вспомнилось тут Кондрату как когда-то на двадцать третье февраля готовили они с Прохором плов. Пришлось тогда Кондрату резать столовым ножом злой едкий лук, из глаз текли слёзы обиды и зависти к Прохору, который в это время в другом конце кухни пил пиво и наблюдал, как медленно набухает в воде тонкий вьетнамский рис.
   Прохор тем временем перестал носиться по палубе и связался с гидроаккустиками.
   -Что показывают приборы?- спрашивал он.
   -Приборы ничего особенного такого не показывают,- отвечали гидроаккустики.
   -Но ведь я чувствую, чувствую что-то, что-то нехорошее и страшное там в чёрной морской глубине. Не могу же я ошибиться,- спрашивал Прохор сам себя.
   -Нет,- отвечал он сам себе,- Не может ошибиться в таком важном вопросе такой бывалый моряк, как я. Не может капитан второго ранга ошибиться.
   Вдруг Кондрат страшно завопил на всю морскую даль.
   -Вона! Вона она! Вижу! Вижу!- он замахал руками так, что чуть не столкнул Прохора за борт.
   Прохор сразу всё понял. На горизонте, среди свинцовых туч и серого неба он опытным взглядом капитана второго ранга скорее почувствовал, чем увидел вражескую субмарину.
   -Ах ты гадина!- Прохор сжал кулаки и собрался было звонить в торпедное отделение, но вдруг в уставшем от долгой вахты мозгу его словно молния сверкнула мысль:
   -А вдруг это вовсе не вражеская субмарина, а наша подлодка?
   Мысль была так сильна, что Прохор на минуту забыл, кто он такой.
   Но тут Кондрат вовремя протянул ему бутылку пива. Он хорошо знал повадки капитана. Прохор немедленно выпил пива, и решение пришло к нему само.
   -А мы поступим вот как,- сказал он облегчённо,- Мы подплывём поближе и посмотрим, чья это лодка. А на большую землю дадим поздравительную радиограмму в честь дня военно-морского флота.
   -Правильно,-соглавился Кондрат,- А нашему вероятному противнику запустим утку.
   -А где мы её возьмём?
   -Кого?
   -Ну утку.
   -Да нет,- Кондрат улыбнулся однобокости мышления своего друга, его примитивному пониманию окружающей действительности и неумению мыслить символами,- Это просто так говорится "запустить утку", а на самом деле мы пошлём в широкий эфир радиограмму, будто нами установлено, что это судно нашего вероятного противника.
   -Зачем это?- Прохор недоверчиво покосился на Кондрата.
   -Зачем, зачем! Откуда я знаю зачем,- Кндрат обиделся,- Зачем мы вообще плаваем в этой Богом проклятой морской дали. Что мы в ней ищем? Смысла ли какого-то ищем мы в ней или это просто бегство позорное от жизни, от женщин, от пьянства, от самих себя наконец. Не знаю...
   -Я тоже,- по лицу Прохора потекла суровая морская слеза.
   -Что с тобой, друг, ты плачешь?- сказал Кондрат, сам с трудом сдерживая слёзы.
   -Нет, друг мой, это просто дождь...
   Я знаю, пока у нас такие подводники, никакой вероятный противник нам не страшен.
  

Тропинка, ведущая в тайное убежище.

  
   Лежа на траве, Прохор вот уже на протяжении получаса пытался сорвать апельсин, показавшийся ему наиболее спелым, но подняться у него не было никаких сил. После карабканья на гору Кармель с целью совершения 137 ритуальных плевков в бухту Средиземного моря - точное название которой забыли еще при Наполеоне, проходящим здесь со своим воинством в сторону Египта - Прохор был в полном изнеможении. Ему было совершенно наплевать на красоты, которые открылись бы ему, приподнимись он хоть на 20 сантиметров и загляни через парапет. Бахайские сады занимают действительно одно из красивейших мест в мире. Где-то в километре внизу пенилось лазуревое море; в порту шуровали краны; по улочкам Хайфы, неуклонно взбегающей по склону горы, суетились почти микроскопические людишки; и белые прозрачные кучевые облачка, в которых терялся палец Хайфского университета, довершали захватывающую панораму. Но Прохору было на панораму наплевать. Он хотел свежего апельсинового сока.
   - Совершенно напрасно стараешься - сурово обратился к нему из ниоткуда голос.
   Прохор, не поведя ухом, продолжал вяло шевелить пальцами в направлении ветви.
   - Евлампий, ты что, не видишь, что у меня в горле пересохло! - тихо, после паузы, наконец протянул Прохор. - Прими материальную форму и помоги лучше.
   - А как ты решил, что это я? - обиженно произнес кто-то невидимый голосом Евлампия.
   - Тебя узнаешь... - мрачно сказал Прохор. - Сколько раз тебе говорено - достиг просветления - поделись с товарищем. А то все под себя, под себя... Где мы, в конце концов?
   - В Центре Бахаистской религии!
   - Вот, знаешь ведь. Что говорит Баха-Улла? - назидательно покачивая пальцем, говорил Прохор, обращаясь к желанному апельсину. "- Пусть гордится не тот, кто любит свою родину, а тот, кто любит весь мир" . С этими словами, словно в доказательство своей правоты, Прохор важно кивнул на гробницу за левым плечом. - И вообще,- все более и более распаляясь, даже опершись на локоть, Прохор все более проникновенно пожирал глазами апельсин - что провозглашено?
   - Необходимость и неизбежность... - вяло протянул Евлампий (это, конечно, был он).
   - Вот! Необходимость и неизбежность объединения человечества; утверждается, что это объединение постепенно приближается и заявляется (Прохор загибал пальцы) что никто, кроме перерождающегося Божественного Духа, никто не в состоянии, в конечном счете, осуществить это единение. Бахаистская религия учит, что религиозная истина прогрессивна, а не конечна; что Бог, Всемогущий Отец, воспитывает человеческий род посредством ряда пророков, которые являлись и будут являться на всем протяжении истории, что бы руководить судьбами людей. Моисей, Зароастр, Будда, Христос, Магомет и в наше время Баха-Улла (Прохор почтительно сложил руки и поклонился в сторону гробницы) - примеры таких Божественных воспитателей, которые дают миру одну и ту же идею, одни и те же основные учения и провозглашают законы и принципы... Да упадешь ты или нет!!! - вдруг заорал Прохор апельсину, сам себя перебив.
   - Фиг тебе! - Ехидно прошипел Евлампий, - Мало каши ел!
   - От такого слышу. Ну-с, свободное искание истины, в качестве первичной обязанности, замечу! - вновь назидательно поднятый палец, - Возведение всякой работы, выполненной в духе служения, в степень богослужения...
   - Господин докладчик, можно вопрос?
   - Э-э... Сбился, черт - ну что там у тебя?
   - Я вот все насчет денег...
   - Деньги и богатство грехом не являются. - строго отрезал Прохор.
   - А нельзя ли чуток мне, так сказать, в духе служения...
   - Фиг тебе! - немедленно отозвался Прохор. Апельсин мне не сорвал? Да, так вот, неодобрительно относимся к разводу, так, правительство... (видно было, что Прохор подглядывает искоса в бумажку) Ну, в общем и целом... Ладно, на первый раз достаточно. Можешь материлизовываться.
   Евлампий возник метрах в двух от земли, и с грохотом свалился. От сотрясения несколько апельсинов посыпались на Прохора.
   - Ну наконец-то! Слава Баха-Улле!
   Прохор впился в плод, чавкая и утирая сок. Евлампий поднялся и направился в сторону Библиотеки.
   - Ты куда?
   - Пойду учение Шри Чайтании почитаю. "оставь все виды религий и просто приди ко мне. И я освобожу тебя от всех последствий твоих грехов. Не бойся ничего." , знаете-ли. Бессмертная природа жизненной силы.
   - Да, где-то я это уже...что-то очень знакомое! А, да! Христиане, наставление Иоанна Богослова. То-то я смотрю...
   - Это что, про жизненную силу - у Богослова?!
   - Да нет, про предайся мне. Тоесть не мне, а... Ну короче, ты понял. Иди, иди, ищи истину. Может и найдешь пару змляных орехов...Мне что-то такие ломы.
   С этими словами Прохор опять откинулся на траву и стал досасывать апельсин. Вечерело.
  

Вихри.

  
   Революционный Петроград, ноябрь 1917 года. Смольный, кабинет комиссара по особо важным делам товарища ... За большим дубовым столом сидит Прохор и что-то быстро пишет на листе мятой бумаги. На столе стоит телефон и стакан с морковным чаем. Телефон звонит, Прохор снимает трубку.
   -Комиссар по особо важным делам слушает.
   На протяжении пяти минут Прохор слушает то, что ему говорят с того конца провода, лицо его мрачнеет.
   -Пошлите рабочих-путиловцев,- наконец говорит он,- Ну так пошлите ещё. То есть как нету? Да Вы понимаете, что Вы говорите. Республика в опасности, а Вы тут со своими самоходными баржами. Это чёрт знает что такое!- Прохор с силой бросает трубку.
   -Пелагея!- кричит он.
   Входит молодая девушка в красной косынке. У неё через плечо висит винтовка Мосина и маузер на бедре.
   -Пелагея, пригласите ко мне пожалуйста ходоков и заварите пожалуйста свежего чаю. Морковь у нас ещё осталась?
   -А то как же, Прохор Игнатьевич, вчерась лужские мужики две подводы пригнали, сейчас заварю.
   Входят ходоки, от них сильно и неприятно пахнет. Прохор морщится, ходоки ломают шапки и чешут бороды.
   -Проходите, товарищи, садитесь,- Прохор указывает рукой на единственный свободный стул. Ходоки мнутся.- Вы откуда будете?
   -Костромские мы, батюшка. По железному делу стало быть мы.
   -Кузнецы значит,- оживляется Прохор,- Это очень хорошо, товарищи. Кузнецы сейчас нашей молодой советской республике ой как нужны.
   -Да не, не кузнецы мы.
   -Нет?- Прохор слегка смутился,- Ну так... Что у Вас?- сказал он после некоторой паузы.
   Вперёд вышел согбенный старец с большой покладистой бородой.
   -Мы, Ваше благородие, руду ищем.
   -А, стало быть Вы, товарищи,- геологи. Ну что ж, очень хорошо. Эта профессия, товарищи, для нас тоже имеет теперь архиважное значение.
   -Ну не то чтоб геологи мы,- потупился старец,- Семейное это у нас, всей деревней с лозой ходим, руду ищем.
   -Что Вы говорите, как это?- заинтересовался Прохор и наклонил голову набок.
   -Ну, ходим, стало быть, с лозой, где она закружит, там мы прислушиваемся. Руда она ведь как мать-землица, свой характер имеет.
   -Очень, очень интересно,- Прохор закивал.
   Внезапно неброская боковая дверь кабинета приоткрылась, из неё медленно пошатываясь вышел Кондрат. Лицо у него было опухшим, гимнастёрка расстёгнута. Кабинет наполнился запахом перегара.
   -Кто это?- спросил Кондрат Прохора на ухо, косясь красными глазами на мужиков.
   -Ходоки,- проворчал Прохор, недовольно глядя на Кондрата.
   -Чего им надо?
   -Товарищи прибыли из Костромской губернии, у них важный вопрос по горному делу.- Громко ответил Прохор, улыбаясь ходокам.
   -Гони ты их в жопу,- прохрипел Кондрат,- От них воняет, как от Валаамских монахов.
   Наступила неловкая пауза. Прохор смотрел на ходоков, ходоки на Кондрата, Кондрат на Прохора. Молчание прервал Кондрат.
   -Чего уставились!- крикнул он ходокам грозно.- Валите в жопу отсюда в свою Кострому!
   Ходоки загудели и начали медленно пятиться из кабинета.
   Кондрат сел за стол, обхватив голову руками и тяжело вздохнул.
   Вошла Пелагея с морковным чаем.
   - Эй, Глашка, открой окно. Навоняли- сил нет,- Кондрат отхлебнул чаю и поморщился.- Тьфу, дрянь.
   Прохор тем временем нервно ходил взад- вперёд по комнате, заложив руки за спину. Наконец он не выдержал.
   - Послушай,- обратился он к Кондрату,- ты отдаёшь себе отчёт в своих действиях. Мы же с тобой в Смольном, в штабе революции, а не на квартире в Озерках! От наших действий зависит сейчас судьба молодой советской республики. Надо же держать себя в руках!
   Кондрат виновато вздохнул.
   -Да ладно тебе, что теперь обосраться что-ли.
   Зазвонил телефон.
   -Это видимо Ленин,- сказал Прохор,- говори с ним сам.
   Кондрат снял трубку и громко икнул.
   -Председатель ревтрибунала слушает. Да, Владимир Ильич, вчера ещё. Да, и тех тоже. Хорошо, и телеграфистов? Хорошо, после обеда и их тоже. Что? Немедленно? Хорошо, Владимир Ильич, расстреляем немедленно. Хорошо, Владимир Ильич, и младший комсостав тоже. Хорошо, до свидания Владимир Ильич.
   -Совсем старик взбесился, этак скоро никого не останется, с кем будем работать?
   Внезапно дверь с грохотом распахнулась и в кабинет вбежал красноармеец в забрызганной грязью шинели с окровавленной повязкой на голове.
   -Юденич!- прокричал он, ловя ртом воздух как рыба, выброшенная на берег.
   -Где?- Кондрат перестал икать. Прохор поперхнулся чаем.
   -Там!- красноармеец сделал страшные глаза и показал рукой в окно.
   Кондрат вскочил, подбежал к окну и по пояс высунулся в него.
   Через несколько секунд он вылез обратно и грозно двинулся на красноармейца.
   -Чё ты врёшь, контра, панику наводишь! Вот я тебя щас.
   Тут в беседу вступил Прохор.
   -Тише, товарищи, тише. Вы, товарищ,- обратился он к красноармейцу,- объясните всё по порядку: где Вы видели Юденича, что вы можете сообщить о нём по существу.
   Красноармеец ничего не отвечал и только испуганно вращал красными от бессонницы глазами.
   -Глашенька, налейте товарищу чаю.
   Красноармеец выпил стакан залпом, отдышался и заговорил.
   -Скачу из Колпино, трёх лошадей загнал. Комиссар убит, командарм тяжело ранен, у солдат вши.
   Зазвонил телефон, Прохор снял трубку.
   -Да. Да. Нет. Нет. Да. Я же сказал да. Нет, конечно нет.
   Прохор повесил трубку.
   -Вчера казаки и всякая контра с ними,- красноармеец сжал кулаки, по его грязному лицу потекли слёзы, оставляя светлые следы,- У нас цистерна с техническим спиртом к бронепоезду была прицеплена, орудие протирать. Так они, гады, проделали в ей ночью дырку и ... Ненавижу, сволочи!.. Я им этого никогда не прощу...- красноармеец зарыдал.
   -Успокойтесь, товарищ, успокойтесь, ненадо,- Прохор по-отечески погладил его по голове.
   -Ладно, парень, не реви,- прохрипел Кондрат,- Мы им, гадам, ещё отомстим, они нам за всё заплатят. Эхх!- он с силой ударил кулаком по столу.
   За окном послышался шум, крики:
   -Какие на хрен орудия!
   -Давай на Обуховский, комиссар приказал!
   -Я бы твоему комиссару в задницу эти орудия вставил!
   -С дороги, отвороти вбок!
   -Давай вытягивай его, мать твою!
   Прохор прикрыл окно.
   Красноармеец тем временем выпил второй стакан чаю и медленно приходил в себя.
   В коридоре послышались шаги, дверь открылась, в кабинет вошёл Ленин.
   -Зд'авствуйте, товаищи,- сказал Ильич и протянул Прохору с Кондратом руку.
   -Здравствуйте, Владимир Ильич,- сказали Прохор и Кондрат и одновременно протянули свои руки для рукопожатия.
   Ленин долго смотрел на протянутые ему две руки и никак не мог решиться, какую из них ему пожать первую. В конце концов он убрал руку за спину, запрокинул голову и сказал задумчиво:
   -Нет, ну нада же, каков чеовечище! Какой матёый чеовечище!
   -Кто?- спросил Кондрат и глупо вытянул лицо.
   -Гойкий, товаищи. Новый, по-настоящему новый чеовек.- Ильич заходил по комнате взад-вперёд,- Я сейчас разгоаивал с матосами. Вы можете себе п'едставить, тоаищи, они всё понимают, пьямо как собаки. Мы постоим потины на всех купных еках. В к'аждой кестьянской избе будет гоеть ампочка.
   Ильич остановился, засунул руки подмышки и наклонился над онемевшим от восторга и удивления красноармейцем:
   -Вот Вы, товаищ, Вы кто буете?
   -Я-то,- смущённо замялся красноармеец.
   -Ну да, Вы, Вы. Я же с Вами азговаиваю.
   -Я-то...
   -Это, Владимир Ильич,- солдат,- вмешался в разговор Прохор,- Солдат Красной Армии. Прямо так сказать из окопов.
   -А, то-то я г'яжу у него ужьё,- обрадовался Ильич,- Ну-ка, товаищ соудат, покажите мне Ваше ужьё.
   Красноармеец смущённо снял с плеча и протянул Ленину винтовку. Ленин осмотрел винтовку, заглянул ей в ствол, прицелился в Прохора, потом в окно и отдал её обратно солдату.
   -Хоошее ужьё у Вас, товаищ. А вот скажите, аньше надо было бояться чеовека с ужьём?
   -Ну... это... так ведь...
   -Павийно, надо. А тепей, тепей надо бояться чеовека с ужьём?
   -Ну так ведь теперь...
   -Нет, уважаемый, тепей не надо бойше бояться чеовека с ужьём.
   Ленин развернулся и, не попрощавшись, быстро вышел из кабинета и пошёл по коридору. В открытую дверь была видна кепка, торчавшая у него из заднего кармана брюк.
   Кондрат покрутил вслед удаляющейся фигуре у виска пальцем.
   -Совсем старик чокнулся, не мудрено что его через несколько лет в Горки упекут.
   -Ну ладно, потише ты, мы тут не одни,- проворчал Прохор, показывая глазами на ничего непонимающего солдата.- Ну что ж, а Вы, товарищ солдат, выпейте ещё чаю и отправляйтесь пожалуй обратно на фронт. И передайте там всем, что Юденича мы разобьём, обязательно разобьём.
   -Ага,- кивнул солдат, и, схватив винтовку, побежал по коридору, громко крича:
   -Я Ленина видел! Я Ленина виде-е-ел! Я-а-а...
   Прохор вытер рукой пот со лба.
   -Да, ну и денёк выдался.
   -Да, ничего себе,- согласился Кондрат и, оглядевшись, вынул из-под стола ящик "Балтики N4".
   -Эй, Глашка,- позвал он.
   -Я здесь, Кондрат Потапыч,- Пелагея в углу кабинета протирала красной косынкой три гранёных стакана.
   -Глашенька, заприте пожалуйста входную дверь и присаживайтесь,- сказал Прохор довольно улыбаясь и потирая руки.

Восстание.

  
   За окном шел дождь. Было довольно холодно, и весна более походила на осень. Прохор проснулся в своей квартире среди пустых бочек из-под пороха и пустых бутылок из-под пива. Телефон надрывался Кондратом.
   -Прохор! Прохор! Это я - Кондрат, ответь!
   Прохор сразу понял все и твердо решил: пора.
   -Кондрат, мы начинаем восстание, готовь людей и предметы.
   -Ура! - закричал взволновано Кондрат, -Наконец-то ты решился.
   Погода менялась изо дня в день. Бабушки на улицах не успевали совершать чудеса переодевания.
   Когда Кондрат с группой хорошо вооруженных товарищей перешагнул порог Прохоровой квартиры, то увидел, что Прохор уже не годится в главари бунта. Старые замусоленные карты боевых действий обветшали, и пиво давно уже не стекало с них, как в былые годы, а оставляло жирные неприятные пятна, пахнущие ацетоном.
   Над городом кружили самолеты правительственных сил.
   -Мы тяжело больны. - заявил Прохор и помахал группе товарищей своим белоснежным крылом. Девушки в кокошниках водили в передней хороводы, ветераны вспоминали былое и бряцали порой оружием.
   Внезапно позвонили из здания правительства.
   -Говорит депутат Пупкин, -раздался в телефонной трубке корявый голос, - именем профессиональных союзов я приказываю вам сдаться.
   -Никогда! -ответил Кондрат, и товарищи в соседних подъездах одобрительно загудели.
   Спустя два дня в квартиру проник некто с пакетом.
   -Вам пакет, -он протянул Прохору пакет испанского сухого вина "Tinto Torero" и тут же пал жертвой досадного недоразумения.
   -Слава Богу! -заметил пытливый Кондрат и бросился с гранатой из окна. Для восставших наступили тяжелые времена. Либералы заняли ключевые посты и отведали из пакета. Пьянство не было редким явлением в среде восставших.
   Когда в город въехали танки, все уже научились летать в дождь и забавляли этим зрелищем прохожих девушек. Впрочем, все было хорошо продумано, и к началу майских выходных в руках восставших находилось не менее половины всех мостов и почтовых отделений города.
   Кондрат вел переговоры с оппортунистами. Они пытались продать ему двух щенков ротвейлера, но очень перегибали с ценой.
   Прохор загрустил в самый ответственный момент, когда подошло время десанта. Он впал в такую апатию, что даже наличие пакетов с вином и очевидная любовь десяти юных дев не смогли заставить его пойти на сепаратный договор с продавщицами центрального городского универсама.
   -Это прямое предательство интересов революции, -возмущался Кондрат на трибуне Мавзолея одного из древних с востока, -Прохор спутался с конвентом!
   Летом настали жаркие дни, и все отправились купаться за город. Никто не знал, что Прохор не умел плавать.
   Похороны справили торжественно. Даосские монахи три дня варили утопленника в розовом масле и наконец воззвали к духам Поднебесной. Духи были ленивы и непочтительны. Кондрат даже порывался предать их трибуналу, но отцы церкви выступили решительно и вскоре вся затея провалилась, хотя пустых пакетов в городе прибавилось. Восстание захлебнулось в крови жертвенных кур и ягнят, никто не знал, что делать с тремя сотнями пленных, голуби загадили и без того уже пришедшие в негодность топографические карты...
   Под Новый Год Прохор воскрес. Поначалу в его чудесное возвращение никто не поверил, и когда он появлялся то тут, то там в самые ответственные для истории моменты, все принимали его за привидение Исторического музея, вот уже два века терзавшее сердца умалишенных посетителей. Но когда на одном из званных обедов тень Прохора выпила две бутылки водки, стала орать неприличные песни и соблазнять юных дев, а под конец набила физиономию охраннику президента, все решили, что восстание вновь набирает силу.
   Спустя тысячу лет Кондрат понял, что одиночество преследует его всю сознательную жизнь. Он заскорбел. Неразделенная любовь, отсутствие ясноглазия действительности, взятие родового замка войсками барбариан и наконец отвратительное качество пищи в студенческой столовой университета - все это ясно говорило о приближении конца века сего. Кондрат заперся у себя в туалете и на протяжении десяти дней не выходил из заточения, прокручивая взад и вперед пленку жизненных воспоминаний. Наиболее яркой и приятной частью сериала после долгих внутренних дебатов было признано все-таки детство.
   Все эти десять дней Прохор не мог попасть в туалет и сердился на себя за то, что так любил выпить порой пива. Пиво полезно, но оно источает аромат далекого прошлого и сокращает семейный бюджет.
   Перемирие началось зимой, разоружение в марте, а взятие Генерального штаба эскадроном летучих кирасиров пришлось как раз на субботу. Начались религиозные столкновения с иудеями и адвентистами седьмого дня. Кондрату нередко приходилось теперь выступать на многолюдных митингах, где под религиозное пение и молитвы слепых нередко совершался тройной рамазан и пакеты просто-таки заваливали вход в городские ворота.
   Когда Прохору пришла в голову мысль о женитьбе, все восприняли это как должное. Только у Кондрата стали часто болеть зубы, и он начал не в меру часто принимать порошки глюконата кальция. Зубная боль мучила его еще сто лет. Семейная жизнь Прохора не смирила его пытливый ум, и он уже начал замышлять новый план нападения на будущие базы марсиан, но тут в город вступили непобедимые войска лейтенанта Хосе Игнасио Крюгера-младшего. Запасы пива стали убывать с утроенной силой, а юных дев нельзя было вытащить на улицу ни под какими предлогами.
   Кондрат и двое неизвестных начали национально-освободительную войну, спустя два дня закончившуюся полной победой парламентского меньшинства. Оппозиция упивалась триумфом и остатками пива, уже давшего нежно-желтоватый осадок.
   Чем дольше жил Прохор на свете, тем менее эффективными казались ему таблетки слабительного, которые он испытывал на Кондрате. Друзья взяли себе земельный надел и начали выращивать рис. На третий без урожая год Кондрат возмутился и настоял на переселении в Китай. Они основали монастырь, впоследствии названный Дубовая Роща. В перерывах между сельхозработам Прохор медитировал, прислушиваясь к муравьиному писку в стене, а Кондрат переводил древнеиндийские трактаты.
   По вечерам их посещал Ван Гог. Художник проникся к друзьям такой привязанностью, что даже перестал пить с ними чай, а Кондрату подарил на рождество свое уже изрядно обветшавшее в неосторожных женских руках ухо.
   Развитие судоходства определило дальнейшее течение жизни Прохора. Он стал морским пиратом. Кондрат, напротив, поступил на службу к испанскому королю и возглавил экспедицию галионов за золотом латиноамериканских индейцев. На Кубе друзья основали школу для умалишенных детей. С тех самых пор дух революционной борьбы не покидает этот край света.
   Последние воспоминания Прохора относились ко времени покорения Луны. Тихими лунными вечерами он перебирал в памяти эпизоды своей бурной молодости. Отважные набеги на Иерусалим и Битва Трех Городов навсегда заронили в сердце Кондрата неизгладимую тоску.
   Современные болезни и гонка вооружений никак не повлияли на тягу Кондрата к живописи. Прохор частенько заставал его в мастерской перед холстом Веласкеса или Дали, на которых Кондрат четкими уверенными мазками выравнивал неточности великих мастеров и добавлял недостающие детали.
   Последний раз Прохор и Кондрат встретились за пивом, в пятницу того памятного дня, когда разразился нефтяной кризис , заставивший все западное побережье Америки страдать от малярии и принимать по шесть порций аскорбиновой кислоты в сутки.
   Восстание шло само по себе, и никто не мог уже достоверно сказать, сколько времени оно продлится. Дети набивали порохом игрушечные ядра и метали их при помощи специально сконструированных Кондратом катапульт за линию горизонта. Неизменно устойчивым оставалось лишь движение небесных светил, да и то до той поры, пока Господу не стало угодно провести радикальную небесную реформу.
   Вечера стали на редкость теплыми и романтичными. В стране повысилась рождаемость и резко сократилось количество разводов. Цены на пиво упали втрое.
   Дух мщения, присущий ранее неустойчивым социальным элементам, постепенно рассеялся, уступив место высокой общественной морали и религиозной нравственности. Впрочем, это не мешало развитию авангардной поэзии и комической литературы. Сенат стали избирать тайным голосованием, и никто уже не осмеливался заболеть от излишней дозы мороженного.
   Фауна постепенно приобрела первозданный вид, и охота на динозавров стала исторической реликвией. Медицина пришла в упадок и в конце концов совершенно деградировала за ненадобностью. Год проходил за один день, а день длился дольше тысячи лет.
   Школьники построили по проектам Прохора столько земляных укреплений, что два кавалерийских полка не смогли взять их даже при поддержке артиллерии и журналистов.
   Курс местных валют неуклонно повышался по отношению к зернышкам черного перца. Танки вышли из употребления и в них начали делать передвижные экспозиции театрального мастерства.
   Пророчества Прохора относительно превращения Суэцкого канала в гигантский кинозал не сбылись, но это никого не смутило. Правда, цены на арабскую нефть выросли на полпроцента.
   В полях частенько стали появляться неизвестного вида формы растительности, напоминавшие своим видом старые газеты, и Кондрат серьезно занялся составлением гербария. Урожаи выросли настолько, что крестьяне, составлявшие две трети населения, не успевали их собирать.
   Животные подобрели и не нападали больше на людей, даже когда те осмеливались подшучивать над их невысоким интеллектуальным уровнем. Партизаны наконец вышли из лесов и занялись восстановлением разрушенного войной народного хозяйства. Перелетные птицы обленились и начали выводить птенцов в свет. Актеры цирка вышли на пенсию.
   Причудливое течение рек породило среди рыбаков слухи о близкой перемене и окончании эры Рыб. Женщины стали одеваться в соответствии с уровнем привязанности к бытовым делам. Никто уже не осмеливался вслух высказывать свое недовольство правительством и уровнем цен на пиво. Домашние коты перестали кричать по ночам и обрели наконец долгожданную внутреннюю свободу. Излюбленным животным для всех стал хомяк. Песни исполнялись вполголоса и обязательно под аккомпанемент гобоя и альта.
   Деньги были отменены за ненадобностью, а на смену им пришел недоступный пониманию простого смертного паровой двигатель. Курение травы вошло в норму и прекратилось неожиданно, как летний дождь.
   Солдаты вернулись домой и поняли, что многое изменилось за время их последнего похода. Везде пахло розами, были слышны разговоры без какого-либо намека на смысл.
   Прохор стал неузнаваем, и вскоре сам позабыл свое прежнее имя. Кондрат, ставший настоящим боцманом, редко вспоминал былое и почти перестал думать. Впрочем это не мешало ему наводить два раза в год порядок в квартире. На всей Земле дул южный ветер, и магнитные полюса планеты вследствие этого поменялись местами.
   Около побережья регулярно курсировала яхта и каждый день в полдень с нее стреляли из большой надувной пушки. Теория относительности запуталась сама в себе и уступила место послеобеденным разговорам о старых знакомых. Политика уже никого не интересовала, и всех депутатов пришлось поместить в просторный телевизор с выпуклым экраном. Особым спросом пользовались плюшевые игрушки и учебники по навигации. Астрономы, которым так и не удалось определить точного состава небесных светил, ушли в отставку и целыми днями играли в шахматы и крокет. Причинно-следственные связи были заменены внутренним порядком вещей, и времена философии отошли в прошлое. Игра в бадминтон стала очень популярной, наравне с плюшевыми игрушками.
   Так, после долгой ожесточенной борьбы, полной сокрушительной победой одних сил и абсолютным поражением других закончилось величайшее в мире восстание.
  

Прохор и Кондрат в лесу.

  
   Пожилой рыжий бобер вылез на берег реки, повернулся к воде, медленно сел и застыл. Глядя на него, можно было подумать, что он увидел большого уродливого осьминога, о которых в детстве ему довольно часто рассказывала бабка - облезлая и наредкость малоподвижная бобриха. С тех пор он весьма боялся осьминогов. Но это был вовсе не осьминог, бобер смотрел на что-то еще более страшное (это он понял только сейчас) - перед ним была суровая действительность. И это была не лесная речушка, хотя она имела достаточно странный вид - вся покрыта чернильными пятнами, с мелькающими белыми клочьями изорванной бумаги - к этому он уже успел привыкнуть. Действительностью сейчас являлось то, что он наблюдал в себе самом. Бобер настолько был погружен в это новое для него открытие, что даже не заметил как к нему подошел его старый приятель - еж.
   - Неважно выглядишь, - сказал еж, как всегда немного картавя.
   Бобер медленно перевел на него свои маленькие карие глазки. "На себя бы посмотрел", - подумал он, но не сказал ничего. Они уселись рядом и стали смотреть на воду, думая каждый о своем. Вскоре к берегу прибило кусочек бумаги, причем настолько близко к сидящим, что ежик смог достать его своей коротенькой лапкой. Он стал его медленно разворачивать, хотя и он, и бобер знали, что примерно там написано.
   "- Хренова капуста! Где я тебе возьму теперь моркови на самогон! Вредитель ты, а не огородник!" - ругался Прохор на Кондрата."
   - Опять заяц. Всех забрало, - с досадой процедил еж. - Мои (он имел в виду семью) сегодня все к скале пошли.
   На скале, торчащей с восточной стороны леса, каждый день собирались те, кого забрало (почти все жители леса). Они читали там своих "Прохоров" комиссии. Комиссия же состояла из старой совы Пелагеи, которая кстати и являлась виновником царившей в лесу атмосферы. Несколько лет назад в сумерках у в жопу пьяного человека, спящего под лавкой на станции, она вытащила из сумки листок и, будучи образованной совой решила, что будет чем заняться на лету домой. К тому же из всех живущих в лесу у нее одной есть имя и поговаривают, что как-то выйдя из трехнедельного оцепенения она сказала мужу, чтобы впредь называл ее Пелагеей.
   А теперь, значит, Пелагея сидит в комиссии, слушает по двести, а то и по триста рассказов в день. Оно и понятно, ведь каждому хочется получить первое место, которое будет объявлено с наступлением следующей весны, тогда в лесу появится у кого-то второе имя - Прохор.
   Еж и бобер уже не из одних уст слышали истории про это безобразие. Но сегодня со стороны скалы не доносились ругательства и смех, это был верный признак того, что у Пелагеи болит голова. Лишь из замка где-то за холмом, с поляны кустарника, доносились странные звуки, к которым бобер никак не мог привыкнуть. И это именно из-за них он ночами видел уродливых осьминогов, уносящих его на морское дно. Просыпаясь, он с грустью вспоминал, что эта другая половина населения, значительно меньшая, чем первая. Это были те, которых не забрали рассказы про Прохора, потому что они были слишком ленивы, чтобы их писать. Поэтому они наперли себе неизвестно где синтезаторов и заставили ими теперь почти всю поляну кустарников. Занимались они тем, что неустанно били, скакали и ползали по клавишам.
   Правда они как раз-то и принесли некоторую пользу для леса - жители окрестных деревень теперь почти совсем здесь не появляются.
   Обо всем этом медленно и нехотя думал и иногда что-то говорил еж, а бобер был сегодня на редкость молчалив.
  

Санкт - Петербург

1996

   58
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"