Арнольдов Николай Анатольевич : другие произведения.

Рождение Европы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  

Рождение Европы

  
   Эта книга была задумана как трилогия - о тех временах, которые почти ничего не оставили нам, потомкам, из европейской истории, кроме археологического материала, разрозненных легенд и скудных упоминаний об отдельных исторических фактах и личностях. Время это, достаточно смутное и неоднозначное в истории европейских и средиземноморских народов, принято называть Темными веками. Именно тогда, в XII -VII вв. до н.э., последовала целая серия событий, повлекших за собой крах многих древних цивилизаций. Во-первых, это ужасающий по своим последствиям взрыв (вернее, серия взрывов) вулкана на острове Санторин, буквально уничтоживший крито-микенское царство и надолго затормозивший развитие всего Восточного Средиземноморья. Упоминание об этом событии есть в Ветхом Завете (тьма египетская, мор, голод и др.).
   Другой не менее важный фактор краха - очередное великое переселение полукочевых индоевропейских народов на огромных территориях Центральной и Юго-Восточной Европы в конце второго тыс. до н.э., докатившееся отдельными волнами даже до Палестины и Египта ("люди моря") и разорвавшее на части многие древние государства - например, Хеттское царство Эти события связывают, как правило, с Троянской войной. Результатом этих нашествий диких племен на владения развитых государств стал практически повсеместный упадок производства и культуры, растянувшийся почти на полтысячи лет. Еще один фактор -внутренний кризис первых земледельческих цивилизаций, связанный с противоречиями развития рабовладения в рамках древнейших государств, основанных на родовых принципах управления. К нему примыкает кризис, возникший в связи с массовым переходом от бронзовой металлургии к железной и вызвавший революционные изменения в идеологии и народном самосознании.
   В результате потеряли силу или совсем исчезли с мировой арены такие колоссы древности, как Египет, Вавилон, Хеттская держава, Крито-Микенское царство Им на смену пришли новые молодые государства железного века - полисная цивилизация Греции, деспотии Востока - Ассирия, Урарту, Персия, Новое египетское царство. Но произошло это не сразу - потребовался длительный период скрытого внутреннего развития и консолидации, который и носит название Темных веков.
   На всем остальном пространстве Европы в это время господствовал родовой строй - в условиях того же нового для всех железного века и его новой идеологии. Там тоже происходили определенные события, нашедшие отражение только в мифологии всех этих народов. Главным для них было освоение новых территорий и складывание новых союзов племен, на основе которых и возникли в более позднее время современные нам европейские народы.
   Наша трилогия посвящена событиям и личностям одного из последних столетий Темных веков - восьмого века до н.э. Она состоит из трех самостоятельных повестей, связанных одним временем и действующими лицами повествования. Основной замысел - показать (на фоне жизни и деятельности конкретных героев) самое начало процесса создания Новой Европы в пределах гигантского треугольника, углами которого являлись: на юге - Эллада, на северо-востоке - вендская и иранская цивилизации, на северо-западе - своеобразный кельтский мир. Соответственно, различен стиль и язык этих повестей: в первой повести он ближе к языку русских былин, во второй отражает греческую логику слова и мысли, в третьей - соответствует своеобразному кельтскому характеру.
   Первая повесть ("Меч-кладенец") рисует картину жизни и быта племен, входивших в состав неразделенного еще духовно, но разбросанного территориально древнего вендского единства - предков германцев, славян и балтов, а также венетов Северной Италии. Здесь же предпринята попытка описать становление личности одного из великих пророков того времени - Заратуштры.
   Вторая повесть ("Странник в ночи") - это своеобразная реконструкция периода юности великого поэта Эллады Гомера на фоне киммерийского нашествия на Европу и активного противодействия этой агрессии со стороны кельтов и вендов. Это время зарождения эллинского национального единства и складывания предполисной системы.
   Третья повесть ("Берег туманов") посвящена кельтам Британии и Ирландии, но включает в себя также и сведения о северных вендах - предках германцев. Если в первой и второй повестях присутствуют, кроме вымышленных персонажей, и вполне реальные исторические личности (Заратуштра и Гомер), то у древних кельтов и германцев наличие подобных личностей в истории того периода не зафиксировано. Поэтому роль личности такого порядка мы отвели мифологическому герою германского эпоса Сигурду (известному также под именем Зигфрид).
   Свою главную задачу мы видим в том, чтобы показать, что история не имеет темных веков и темных пятен - она творилась везде и всегда - не только у египетских пирамид, но и на просторах полудикого тогда Европейского континента. По сути своей данная книга - это своеобразная хроника второй половины VIII в. до н.э. - времени подспудного накопления сил для рывка в развитии цивилизации, времени гигантской внутренней подготовки к изменению лица всей Европы. Все, что было потом - Греция и Рим, германцы и славяне, эллинизм и Византия - привычно и хорошо знакомо нам. Темные века завершались и наступало время новых решений, новой жизни.
   Определенное внимание уделено мировоззрению и идеологии народов того времени. Для этого, кроме исторических источников, использовались материалы славянской, германской, кельтской (в том числе ирландской), греческой, иранской и этрусской мифологии. Основной идеологический мотив первой части - изменение сознания народов в связи с появлением нового грозного железного оружия. Во второй части - идейное единство эллинов и особенности их образа жизни. В третьей - освоение окружающего пространства Ойкумены и создание там, в крайних пределах, новой идеологии. Все названия племен и личные имена, встречающиеся в тексте, подлинные, то есть они принадлежат именно тем народам, о которых идет речь. Обозначения той или иной местности приведены так, как они звучали в первом тысячелетии до новой эры - Сатурния (Италия), Истр или Матоас (Дунай), Ахшайна или Аксинское море (Черное море), Болта или Вендамер (Балтийское море), Пад (По) и т.д.
  

Н. Арнольдов. 2000 - 2007 гг.

ОГЛАВЛЕНИЕ

РОЖДЕНИЕ ЕВРОПЫ

КНИГА ПЕРВАЯ. МЕЧ-КЛАДЕНЕЦ

Глава первая. Братья.

Глава вторая. Воля богов.

Глава третья. Пад - сын снегов.

Глава четвертая. Рождение пророка.

Глава пятая. Одра - река вендов.

Глава шестая. Скоро только сказка сказывается.

Глава седьмая. Замок чародея.

Глава восьмая. Медведь.

Глава девятая. Поворот судьбы.

Глава десятая. Вендская хитрость.

Глава одиннадцатая. Западня.

Глава двенадцатая. Великая армия.

Глава тринадцатая. Обретение тайны.

  

КНИГА ВТОРАЯ. СТРАННИК В НОЧИ

Глава первая. Волшебный сон.

Глава вторая. Племянник аэда.

Глава третья. Поход в степь.

Глава четвертая. Застава на реке Муре.

Глава пятая. Кельты.

Глава шестая. Вниз по Родану.

Глава седьмая. Лигурийское море.

Глава восьмая. Дорога домой.

Глава девятая. Странник в ночи.

  

КНИГА ТРЕТЬЯ. БЕРЕГ ТУМАНОВ

Глава первая. Скаген.

Глава вторая. Потай-озеро.

Глава третья. Город на продажу.

Глава четвертая. Путь на Альбу.

Глава пятая. Зеленый берег Тир Мар.

Глава шестая. Бран, сын Лера.

Глава седьмая. Повод для беседы.

Глава восьмая. Чудовище.

Глава девятая. Война.

Глава десятая. Люди и боги.

2000 - 2007 гг.

  
  

Книга первая

Меч-кладенец

  
   Там хладной Скифии свирепые сыны
   За Истром утаясь, добычи ожидают...
   А.С.Пушкин. К Овидию.
  

Глава первая

Братья

  
   В низовьях Дана, среди обширных зеленых степей, омытых ближним и резким подчас дыханием Ахшайны (или Понта Аксинского, как называют это море эллины и иллиры), на самом берегу мелкого и теплого залива (в просторечье - "болота") расположилась грозная держава могучих ариев-иронов, вот уже несколько столетий наводящая своими опустошительными набегами ужас на всех обитателей побережья. Кавиры - такое племенное имя носят эти суровые воины, прекрасные наездники и искусные кузнецы, потомки древних арийских родов, населявших приморские степи до страшной катастрофы, изменившей лицо мира...
   Тогда, пять или шесть сотен лет назад, древние ироны разгромили и покорили всех своих соседей, включая дэвопоклонников-ариев и безбожных жителей гор Кандзы, несправедливо и неправедно владевших великими секретами изготовления черного металла - железа. Все шло к тому, что никого более не останется в мире, кроме иронов легендарного вождя Колокши. Но разгневались боги на иронов за такую непомерную гордыню и ввергли мир в пучину бед и несчастий. Дважды на протяжении жизни одного поколения забирали боги солнце с неба, закрывали пеплом леса и поля, луга и воды. Все перемешалось в том мире: летом шел снег, зимой - дождь, тряслись горы, бушевало море... Голод и скорбь охватили землю, и забыли люди прежние раздоры... Смешались все народы - и победители, и побежденные, и не стало в мире более гордых потомков Колокши... Кавиры хоть и называются по традиции иронами, но включили в себя всех, спасшихся от беды - и ариев, и неариев.
   Но не утеряли они секретов древних горных мастеров, окрепли, вновь подчинили себе всю степь, и настал час, когда лавина конных воинов царя Шандакшатры обрушилась с гор на подточенное прежними и новыми бедами царство хеттов. Рухнула хеттская держава, распавшись на несколько частей, и вновь арии Ахшайны, как когда-то в далекой древности, достигли стен Халпы и Угарита. Но теперь они сами были другими: поклонялись другим богам, носили другое родовое имя, хотя и говорили на том же самом языке, что и воины непобедимого некогда Мативаджи, царя Митанни.
   Хетты называли завоевателей-кавиров "ариями, спустившимися с гор" или "химмари". Эллины с берегов Великого моря подхватили это название и стали кавиры для всего мира "киммерами" или "киммерийцами". Эллинам и самим пришлось испытать удар конных орд киммеров-кавиров: царь Теушпа добрался-таки до них по западному берегу Ахшайны, охватив тем самым море живым кольцом арийских набегов. С тех пор уже две сотни лет Ахшайна (или Аксина) - внутреннее море кавиров.
   Широко расселились кавиры: и в хеттских землях (в Каппадокии и Пафлагонии), и в верховьях Тигра (Урарту), и в низовьях Истра (Фракия), покорив попутно родственных себе мардов, парсов и пасаргадов за Самудрой, катиаров на реке Данапр, а также траспиев и паралатов на реке Ра (последние утверждали, что именно они, а не киммеры - прямые потомки воинов Колокши). Ходили кавиры походами и в туманные дали западных стран, блуждая в диких лесах и горах, сражаясь с лесными вендами и храбрыми "древними людьми" - кельтами. Почти всегда, за редким исключением, победа была на стороне кавиров, и причиной тому являлось не что-нибудь сверхъестественное, а их древнее тайное искусство, не разгаданное и доселе никем из чужаков - секрет изготовления волшебного сверкающего металла-стали, оружие из которого одинаково легко справлялось как с мягким железом, так и с твердой бронзой... Оружие, называемое за свой загадочный матово-серебристый блеск "сиянием Серебряной Луны"...
   Но много было и трудностей на этом пути. Когда на западе кавиры усмирили всех своих врагов, на восточные их пределы обрушились неведомо откуда явившиеся в этот мир демоны-тураны. Странным и непонятным был их язык, слабым было их оружие, новеликой и всеобъемлющей была их дикая ярость, сметающая все на своем пути... Страшную войну пришлось выдержать тогда кавирам, а вместе с ними и другим иронам с грозными и жестокими врагами. Угас в этой войне древний владетельный род вождя Парадаты, когда умер последний из царей этого рода по имени Керсаспа, победитель драконов-дэвов. Едва не угас и сменивший его род Кави Кавата (которого зовут нынче также и Кай Кубадом), того самого Кави Кавата, что дал имя всем кавирам...
   Но разгромили в конце концов кавиры злых демонов-туранов и отогнали их далеко за реку Джейхун, выделив последнему их князю Джахне земли возле самого подножия Белых гор, которые в народе туранов зовутся Золотыми горами. Тогда и стала земля кавиров благословенной землей, раскинувшейся во все стороны света; шесть морей омывают все ее шестнадцать частей. Расцвела и окрепла держава кавиров при царе Аурватаспе, родиче и наследнике самого Кей Хосрова из рода Кави Кавата.
   Его же сыновья поделили все земли и народы иронов на три части: кавиры и катиары Ахшайны достались старшему брату Виштаспе, траспии и паралаты к северу от Самудры - среднему брату Спентодату, а марды, пасаргады, парсы и прочие ироны к югу от Самудры - младшему брату Зареру. С тех пор каждый из этих народов живет своей особой жизнью: кавиры по-прежнему держат в страхе всех обитателей побережья Ахшайны, южные парсы берегут границу на Джейхуне да строят, подобно своим соседям-мидийцам, мощные укрепленные города, а паралаты, как и их соседи - загадочные авхаты, живут себе спокойно в степях по могучей реке Ра и копят силы про запас на будущие дни, когда судьба предоставит им возможность сменить во главе мира безрассудных и скорых на руку кавиров. Все они родичи, у всех одна память о подвигах Керсаспы, Хосрова и бессмертного иноземного витязя Рустама, но разные пути предначертаны для них великими богами-асурами, вечными противниками злокозненных демонов-дэвов...
   Все это, как и многое-многое другое, Зарди знал с самых малых лет, с тех самых пор, когда, бывало, дед его, Биершан, посадив рядом с собой обоих внуков-погодков - Зарди и Тури - долго и увлекательно рассказывал о подвигах древних богатырей, о различных чудесах и таинственных далеких землях. Много увлекательных историй знал старый Биершан, и внуки часто просили его, особенно ненастными вечерами, когда за стеной завывала зимняя вьюга или шел мелкий противный осенний дождь: расскажи, дед, что-нибудь! Долго упрашивать не приходилось. Забравшись на лежанку к деду, братья толкались и шпыняли друг друга, завоевывая себе лучшее местечко под теплой шубой, потом, навоевавшись, затихали и лишь усердно сопели, внимая таинственным историям. Тут же и засыпали, пока дед или кто-нибудь другой из домашних не уносил их в свой уголок, а в самое холодное время так и оставались с дедом, который, не сомкнув глаз до утра, терпеливо сносил их сонные толчки и пинки...
   Биершан давно заметил, что братья, внешне похожие друг на друга, очень сильно отличались характерами. Младший из них, Тури, был напорист и задирист, часто опережал во многих делах старшего брата и не прочь был подшутить над его медлительностью и слабохарактерностью. Зарди был, напротив, уступчив и мягок, старался избегать конфликтов, хотя и считал, что ему, как старшему, все и так полагалось в первую очередь, поэтому часто обижался на пронырливого братца.
   - А ты успевай вовремя, - смеялся Тури, - а не успеваешь, так сиди и молчи! Ишь губы-то надул, ну точно - гусыня на гнезде, того и гляди - ущипнет.
   - А ты, а ты! - глаза Зарди светлели от гнева, а губы начинали мелко-мелко дрожать. - Ты злой, как демон-дэв! Вот! Совсем и не брат ты мне после этого!
   - Ах, так? Ну, получай, рева-корова, плакса несчастная! - И они вновь катались по земле, намертво сцепившись в яростной схватке, с диким ревом кусая, царапая и валтузя друг друга кулаками.
   - Ну-ну, хватит, хватит, навоевались, петухи, - растаскивал их дед, взъерошенных и дико сверкающих глазами друг на друга. - Ну-ка быстро помиритесь, а не то вот я вас обоих хворостиной отхлестаю!
   Мирились они часто, как и воевали - раза по три-четыре на дню. Тури тут же, насмешливо и с превосходством глядя на старшего брата, подавал ему руку. Зарди обижался всерьез и надолго, до самой следующей драки, но скрывал это, понимая, что брата не исправишь, не со зла он все это творит, а от своей дурной натуры. "Трудно тебе будет жить, - думал Биершан, глядя на старшего внука, - каждый тебя походя обидит, даже и сам не заметив этого"...
   - А ну-ка, ребятки, послушайте меня - и ты, Зартушта, и ты, Турвахша (дед часто называл их полными именами, подчеркивая то, что они почти уже совсем взрослые и должны быть солидными и самостоятельными). Вот, смотрите, - он взял в руки пучок прутьев, - попробуйте-ка их сломать, пока они все вместе... Не получится! А почему? Потому, как каждый прутик делится своей силой с соседом и вместе они намного сильнее, чем каждый в отдельности. А если мы разъединим их, - он бросил прутья на землю, - то каждый будет беззащитен, и его просто переломить...
   Братья угрюмо молчали, шмыгая носами и угрюмо переглядываясь.
   - Так вот и люди, - продолжал дед. - Если они поодиночке, их легко сломать, а когда все вместе - их ничем не возьмешь. Не ссорьтесь и вы будете сильными. Все понятно?
   Братья кивали головами, на полдня затихали, но вскоре вновь из-за какой-нибудь мелочи все летело в пух и прах. Как-то раз Биершан увидел Зарди, сосредоточенно пытавшегося сломать пучок прутьев.
   - Смотри, - говорил он Тури, - один ломается быстро, два - труднее, три уже нелегко сломать - они держат друг друга. А все вместе вообще не сломаешь.
   - А ну-ка, дай сюда! - Тури выхватил прутики из рук брата. - Смотри!
   Он резво схватил топорик для рубки дров и одним махом разрубил весь пучок напополам.
   - Вот как надо! А ты - ломать, умник... Слушай деда, он тебя научит...
   Тури бросил клочки прутьев на землю и наступил на них ногой. Зарди с минуту молча смотрел на него, потом криво усмехнулся и тихо произнес:
   - Это нечестно. Ты же их не ломал...
   Он помолчал, потом зло сверкнул глазами:
   - А так и любой придурок сможет, даже без мозгов.
   - Это я-то без мозгов? Сейчас я и тебе их повышибу, слюнтяй!...
   К вечеру войны и сражения затихали, и оба упрямца вновь ластились к деду: расскажи да расскажи им что-нибудь.
   - Ну, хорошо, - соглашался Биершан, - слушайте. Только ответьте сначала на вопрос: знаете ли вы, кто был первым человеком во всем белом свете?
   - Знаем, знаем, - наперебой кричали братья, - его звали Йима!
   - Правильно. Асуры дали Йиме два орудия власти - золотую стрелу и плеть, украшенную золотом. Так он и царствовал, и прошло триста зим. За это время земля наполнилась людьми, мелким и крупным скотом, собаками, птицами и другими животными. Тесно стало на земле. И тогда пошел Йима на юг, стал рыть землю золотой стрелой, стегал ее плетью и приговаривал: "Дорогая святая земля, подвинься и расступись, чтобы служить лоном для крупного и мелкого скота, а также для людей". И раздвинул Йима землю, и стала она на одну треть больше, чем была до этого. И разместились на ней все, кто как хотел. После этого прошло еще триста лет, и снова переполнилась земля. И вновь увеличил ее Йима уже на две трети. А еще через триста лет Йима раздвинул землю на три трети.
   - И сколько еще раз он так землю раздвигал? - спросил нетерпеливый Тури.
   - Больше ни разу не пришлось. Только трижды, по одной трети через каждые триста лет двигал Йима землю.
   - А кто он был - бог или человек?
   - Конечно человек. Первый человек на всей земле.
   - Люди так долго не живут. - Тури с сомнением покачал головой. - Три раза по триста лет - это сколько будет, деда?
   - Почти тысяча лет, внучек, вот сколько.
   - Вот ты столько проживешь? - Тури оценивающе посмотрел на деда, на его морщинистое лицо, седую бороду, узловатые, скрюченные пальцы. - Нет, ты, деда, и до сотни не дотянешь! А тут прожить целую тысячу? Сказки это для маленьких! А я уже большой!
   - Большой, большой, - согласно кивнул Зарди, заранее стараясь спрятаться за деда от возможной атаки брата, - дурак ты большой. Забыл что ли, что в те времена демон Ангро-Майнью не успел еще наслать на людей болезни и уродства? Люди тогда жили столько, сколько хотели. Так ведь, деда?
   - Так, внучек, так. - Биершан погладил его по вихрастой голове, прижал к себе. - Правильно говоришь, Зартушта - именно столько, сколько хотели. Больше, чем сможешь вытерпеть на этой земле, жить не следует...
   Он вздохнул: немощь тела, но ясность духа - как совместить это?
   - А что было дальше? Почему Йима не расширял больше землю? Устал? Или не смог? - это вновь гнул свое упрямый Тури.
   - Нет, ни то, ни другое. Просто род человеческий сократился. Суровые морозы легли на землю, а потом обильная вода от таяния снегов затопила пастбища. Но асуры заранее предупредили Йиму о надвигающихся бедствиях, и он построил ограду на четыре угла длиною в лошадиный бег по каждой стороне. И снес он туда, в ограду, семена, собрал крупный и мелкий скот, поместил там людей, всех птиц и зверей. И выдержали люди Йимы непогоду, а остальные вокруг все погибли...
   Биершан умолк, и на время стало тихо. Тури и Зарду размышляли над услышанным, младший - скептически (где бы найти какую неувязку?), старший - уйдя внутренним взором в себя.
   - Он что, и демонов-туранов с собой взял, чтобы спасти? - задал, наконец, свой вопрос Тури. - Я бы не стал их спасать, а перебил всех до единого.
   - Демоны и без тебя спасутся, - опережая деда, горячо вступил в перепалку Зарди. - Тебе же было сказано, что Йима только людей собрал! А ты уж сразу всех готов перебить. - Он осторожно потрогал багровый синяк, наплывший под левым глазом от последней ссоры. - И брата родного не пожалеешь.
   - И не пожалею, если тот не прав. - Тури, набычившись, уставился на Зарди. - И нечего тут нюни распускать. Правда, деда?
   Дед промолчал, печально созерцая очередную перепалку, а Зарди, не выдержав, заявил:
   - Злой ты, Тури, совсем как Заххак, который Джамшида убил. Смотри, Тури, вырастут у тебя на плечах змеи, как у Заххака!
   Тури нервно передернул плечами, словно сбрасывая угнездившихся там змей, но, внезапно перескочив мыслью на что-то другое, обратился к Биершану.
   - Слушай, дед, а правду говорят, что наш правитель Дурашрава такой же кудесник и чародей, как тот самый Заххак?
   - Правду, - не моргнув глазом, тут же согласился старик. - От народа ничего не утаишь, народ все знает. Дьявол Иблис совратил Дурашраву так же, как в свое время Заххака. Две змеи выросли из плеч Дурашравы, днем он скрывает их под одеждами, а ночью кормит мозгами убитых им людей, а когда и этого не достает, то режет баранов...
   Глаза ребят в испуге расширились. Они представили себе вождя Дурашраву, которого как-то раз видели на летнем празднике солнца, стоящим ночью с глиняной миской, полной мозгов, из которой, ссорясь и шипя, поглощают кровавую пищу две змеи, приросшие к его плечам. Бр-р-р!
   - Ты что же это делаешь, отец? - подал голос молчавший весь вечер Пурушаспа, отец мальчиков, чинивший при свете плошки с жиром конскую сбрую. - Чего это ты ребятам на ночь глядя головы разной чепухой забиваешь? Что это ты тут наговорил про Дурашраву? Он, как никак, наш вождь и правитель.
   - Молод ты еще меня учить, - вскинулся Биершан, и Зарди отметил в этот миг, как похож на него Тури, когда разозлится. - Молод и соплив, не при детях будет сказано! Какой же Дурашрава наш вождь? Он же не авхат, а кавир! Не все золото, что блестит! Мы, свободный народ авхатов, никогда и никому не подчинялись!
   Он стукнул кулаком по колену.
   - Не подчинялись, пока не пришел в наши степи Виштаспа со своими разбойниками и не посадил нам на нашу беду такого же разбойника Дурашраву! Ты же и сам все это прекрасно знаешь, Пурушаспа из славного рода Спитамов... Эх, был бы я чуточку помоложе - не владел бы нами этот презренный Дурашрава! Не владел бы...
   Старик замолчал и отвернулся, махнув в раздражении рукой, потом встал со своей лежанки и раза два быстро прошелся от стены до стены. Внуки, затаившись, как мыши, следили за ним блестящими испуганными глазами.
   Биершан вновь уселся на лежанку, вздохнул. Пурушаспа, сидевший с опущенной головой, обратился к нему:
   - Прости, отец. Ты старший, значит, ты прав... Но... дети-то здесь при чем?
   - А при том, что и они, - старик ткнул в сторону внуков костлявым сухим пальцем, - должны знать, где они живут и кто ими правит... Думаешь, я им просто сказки рассказываю? Нет, я их учу мудрости предков наших, истинных авхатов - хранителей заветов всех иронских богов и героев. Без авхатов не было, нет и не будет иронов, и ставить над нами какого-то разбойника-кавира - это низость и преступление перед всеми асурами и Митрой!
   Больше в этот вечер вопросов никто не задавал...
   Наутро все пошло своим чередом, но в головах ребят надолго отпечатался образ вождя Дурашравы в виде чародея-змееносца. У Зарди он вызывал только неприязнь и гадливое отвращение, а у Тури -напротив, болезненное любопытство. Этот сорванец был бы не прочь увидеть самолично, как Дурашрава кормит своих змей, и даже пойти ради этого в услужение к узурпатору. А там - будь что будет...
   Прошло какое-то время, и мальчики попросили деда рассказать про древних царей и особенно про злого царя Заххака.
   - Долго правил народом иронов славный род Парадаты, - начал свой рассказ Биершан, - род, ведущий начало от Триты, который ведет свой род от Йимы, первого человека на земле. Десять царей было в том роду, из них девять царствовали по праву своего рода и только один - Заххак, пришелец из далекой южной стороны, вероломно захватил власть, не принадлежавшую ему ни с какой стороны.
   - А как звали тех девятерых царей рода Парадаты? - спросил Зарди.
   - Как их звали? Первый из них носил имя Гайомарт. Это был великий человек, строитель, искусный мастер, он научил людей ремеслам, вывел их из пещер в жилые дома, дал им закон и календарь, разделив год на 12 месяцев. Наследником его должен был стать любимый сын Сиямак, но погиб он от руки злого дэва, и править стал второй его сын Хошанга. Затем был царем Тахма-Уруп, потом Джамшид, убитый Заххаком, потом Траэтона, сын Джамшида, за ним - Манучехр, Навзар, Зутахмаск-Зав и последний царь этого рода - Керсаспа. Керсаспа был великий воин, вооруженный палицей. Победил Керсаспа трех драконов-дэвов: Срувара, Гандарва и Снавидку. Страшные были эти чудовища... Срувар, целиком глотавший коней, был полон яда, бившего из него струей в сажень высотой. Гандарв хотел уничтожить весь мир вообще, а дракон Снавидка, рогатый и камнерукий, вознамерился свергнуть богов верхнего мира и запрячь их вместе с демонами преисподней в свою колесницу. Но победил их Керсаспа, хотя и сам не уберегся. Заснул Керсаспа вечным сном под напевы злых демонов, и надолго остались ироны без царя...
   - Ты не всех назвал, дед, - вновь подал голос Зарди. - Где же здесь Колокша? Ведь он тоже наш древний царь.
   - Ишь ты, усмотрел, - добродушно усмехнулся Биершан. - Царь-то он царь, но из другого рода. И жил он очень давно, раньше даже, чем Гайомарт.
   - А какого он роду-племени, этот Колокша?
   - Разное говорят. Одни считают, что он - сын богов, другие, что он - сын первого человека Йимы, третьи - что он сын второго человека Таргишты. Их было три брата: Арпокша, что означает "Владыка вод", Рипокша, что значит "Владыка гор" и Колокша - "Царь-солнце", который был самым младшим из них. Однажды с неба упали золотые предметы, братья увидели их, но только младший - Колокша - сумел овладеть золотом и тогда старшие братья отдали ему во владение все царство.
   - Что же это были за предметы?
   - Плуг с ярмом, секира и чаша.
   - А почему же старшие братья не справились с ними? Силы у них не было что ли или ума не хватило? - быстро спросил Тури.
   - Все у них было - и сила, и ум. Но не дали боги им даже прикоснуться к тем предметам; все они - и плуг, и секира, и чаша - сразу воспламенялись, раскалялись добела и сжигали руки Арпокше и Рипокше.
   Ребята представили себе расплавленное золото - им приходилось видеть, как выглядит расплавленный металл. Если эти предметы, раскалившись, не расплывались бесформенной массой, то они действительно были волшебными.
   - А Колокша? Ему золото далось в руки? - вновь сверкнул глазами Тури.
   - Да, - кивнул Биершан, - но не раньше, чем допустили его к священным предметам старшие братья. А они очень хотели сами править всем народом, но сколько не пытались взять в руки плуг, секиру и чашу, все было напрасно.
   - Спрятали бы все это куда-нибудь с глаз подальше, - проворчал Тури, - тоже мне, умники. И никто бы ничего не узнал... Как думаешь, Зарди, ведь ты же старший?
   Зарди промолчал, но старик вдруг разгневался.
   - Как это никто не узнал бы? - Биершан прямо сел, как стоял, на свою лежанку. - Ты что такое говоришь? Народ же все видит, людей не обманешь! Нет, Тури, ты здесь не прав! - Он погрозил внуку пальцем. - Не прав, а если и дальше будешь так изворачиваться в мыслях и делах, жизнь твоя станет тяжким укором для нашего рода Спитамов и посмешищем для всех авхатов... Подумай над этим, пока не поздно!
   Он замолчал, нахмурившись, а Тури пожал плечами и попытался улыбнуться.
   - Ладно уж, не сердись, деда. Я же не нарочно, чтобы тебя обидеть, а просто так, не подумав. Расскажи-ка лучше про Заххака.
   Старик пристально всмотрелся в лицо младшего внука: "Так и тянет его на всякие гадости, как муху на навоз. И в кого он такой уродился? Не обошлось, видно, тут без проделок Ангро-Майнью". Он уже собрался было отчитать Тури, но тут к нему с вопросом обратился другой внук, Зарди, до того молча сидевший в сторонке.
   - Дед, а ты не знаешь, почему именно эти предметы спустились с небес?
   - Как же не знать, конечно, знаю. - Биершану не в первый раз приходилось отвечать на этот вопрос. - Это знаки царской власти. Кому дается в руки золотой плуг, тот владеет всеми земледельцами-общинниками. Кто взял в руки золотую секиру, тот - начальник всех воинов, а кто прикоснулся к чаше, тот руководит жрецами.
   - Так почему же именно плуг, а не уздечка? Ведь ироны почти не пашут землю, но зато разводят скот.
   - Да, ты прав, Зарди. Мало кто в наших степях нынче пашет землю, разве что катиары по Данапру, да пасаргады в далеких южных странах. Но раньше было совсем иначе...
   - Ты хочешь сказать, что все ироны в прежние времена пахали землю и сеяли хлеб? Даже кавиры? - удивился Зарди.
   - Кавиров тогда еще не было, это новое племя, собранное из разных народов. Среди кавиров много древних арианов, аллонов и даже тлепшей с Кандзы. А все прочие ироны пахали землю в долинах рек и выращивали хлеб. Тогда дождей было мало, трава в степях рано выгорала, и скот плохо нагуливал вес. Пахать землю было проще и надежнее для пропитания... Но это - не главное, что разделяет людей в этом мире...
   - А что же тогда главное?
   - Не знаю, сумеешь ли ты понять меня, Зарди... Дело в том, что земледельцы, как люди, намного спокойнее и надежнее кочевников, они не предадут и не изменят в одночасье, не воткнут, улыбаясь, нож тебе в спину.
   - А почему так? От еды это что ли зависит? - спросил, влезая в разговор, Тури.
   - Как это от еды? - не понял Биершан.
   - Ну, если люди едят хлеб, то они мирные, как коровы, а если мясо - то буйные, как пардусы, - попытался объяснить свою мысль Тури.
   Дед от души рассмеялся.
   - Значит, ты сам слишком много мяса ешь, оттого и задира...
   - Да нет, - покраснел от обиды младший внук, - я не про отдельных людей, а про племена говорю. А что, разве не так?
   Старик покачал головой.
   - Нет, ребята, совсем не в этом дело.
   - А в чем же?
   - Земледельцу нужен клочок земли, и он на нем трудится всю жизнь; а кочевнику отдай сразу всю степь, и все равно он будет с завистью смотреть на соседа... Подрастете - сами все увидите...
   Биершан снял со стены узкий длинный меч в узорных, отделанных тисненой кожей, ножнах, осторожно выдвинул лезвие, не забыв прочитать при этом охранительную молитву - оружие не любит пустой суеты, оно свято...
   - Вот видите, ребятки, каким холодом сверкает этот клинок? Этим оружием и сильна ныне наша степь, ни у кого на всем белом свете нет такого. - Он помолчал, затем продолжил. - А скажите-ка мне, только ли рубить головы врагам может этот металл?
   При этих словах старика его сын Пурушаспа, что-то мастеривший в своем углу, сразу насторожился: что еще на этот раз удумал беспокойный отец его вложить в глупые головы своих внуков. Заметив это, Биершан рассмеялся:
   - Не бойся, сын, плохому я их не научу. Да и тебе самому не грех бы послушать то, что скажут нам отроки. Послушать, да помотать себе на ус на будущее... Ну-ка, ребятки, отвечайте на мой вопрос!
   Тури, как обычно вылезший вперед, пожал плечами:
   - А что тут говорить? Оружие оно и есть оружие. Им нужно воевать - нападать или защищаться. Оружие любит теплую кровь.
   - А еще?
   - Еще? - Тури почесал в затылке. - Ну, можно дерево срубить для переправы или для костра. Только мечом неудобно, для этого топор есть. Вот и все.
   - Все? Ну, ладно. А ты, Зарди, что скажешь?
   Зарди, насупясь, сердито глянул на брата:
   - А зачем воевать, если ты, скажем, земледелец, и тебе не вся степь нужна, а один только кусочек речной долины. Из этого металла можно такой плуг сделать, что пахать им - одно удовольствие. На всех еды хватит.
   - Да ты что говоришь? - вскипел Тури. - Разве не знаешь, что из волшебного металла разрешается делать только оружие? Попробуй, скажи такое самому Дурашраве, он прикажет высечь тебя кнутами!
   - А вот и скажу! Все ему скажу! И кнутов твоих не побоюсь, как не побоялся их кузнец Кава, что сверг злого врага Заххака. Расскажи о нем, деда!
   - О ком, о Каве или о Заххаке?
   - О Заххаке, - быстро ввернул свое Тури.
   - О Каве, - почти одновременно с ним успел выпалить Зарди.
   "Подросли сорванцы, рвутся из гнезда, - устало подумал дед, - и у каждого на уме свое. Эх, что будет с вашими головушками, птенцы, когда попадетесь вы в когти ястребу?"
  
  

Глава вторая

Воля богов

  
   Костер чадил, никак не желая разгораться... Дым густо стелился по земле, длинными языками сползая в распадок между отрогами невысоких холмов, поросших стройными светлыми соснами. С моря тянуло прохладой, сыростью, запахами водорослей и еще чем-то неуловимо морским, соленым на вкус. Бесконечной чередой тихо накатывались на берег волны, с шипением разбиваясь о борта наполовину вытащенных на песок ладей, и так же тихо отступали назад, в просторы моря...
   Море это не так давно стали называть Вендским морем, так как на всех его берегах, за исключением самого крайнего северо-востока расселились многочисленные племена вендов: сорок племен, сорок наречий, сорок сороков родовых общин. Все, или почти все венды, не считая, пожалуй, засевших глубоко в лесах по Висле сорбов, отличаются воинственностью, неукротимостью, жестоким и даже диким нравом - и потомки Ирмина эрминвены, и дети Инги-Фрейра ингвены, и галиаты, что означает "храбрецы", и велитабы, и, наконец, лютены, имя которых со всей ясностью говорит само за себя.
   Море это имеет и другие названия. В давние времена прадеды самих же вендов и всех прочих ариев дали ему имя Воуракша, то есть "Имеющее большие заливы". Море и в самом деле состоит из сплошных заливов, да и само оно не что иное, как один большой вытянутый к востоку залив, далеко вдающийся в сушу и соединенный с Морем Туманов чередой узких извилистых проливов. Древние легенды северных народов суоми и виро утверждают, что некогда Вендское море было озером, наполнявшимся талой водой с Великих Ледяных Гор, исчезнувших ныне навсегда. Оно медленно наступало на южный берег, превращая его в длинный извилистый пояс болот, что и дало морю третье его название - Болта, означающее в вендских языках и то, и другое - и пояс, и болото - одновременно. Так и зовут его сейчас: то Вендамер, то Болта...
   ... Наконец огонь взял свое, дрова, потрещав и подымив, подсохли и разгорелись; ровно загудело пламя, бросая отблески на деревья, освещая лица и фигуры сидящих вокруг костра людей, отражаясь в глубине зрачков... Издавна известно: огонь обладает волшебной силой, он притягивает взгляд и очищает голову от дурных и суетливых мыслей, приобщая к вечному миру богов... именно это и требовалось сейчас сидящим у костра: ведь назавтра им суждено было предстать перед всесильными жрецами священного острова Боруян.
   Остров этот почитался священным у всех вендов - от ингвенов сурового севера Сканды до полуденных ариев-непров, добрую половину которых составляли полудикие степные кочевники Ахшайны. Так было принято с тех времен, когда все племена вендов, расселяясь вокруг Болты, проходили именно через этот остров и устанавливали на его зеленых берегах статуи своих богов в надежде на их помощь и заступничество в неведомых таинственных землях... Затем северные венды ушли через острова и проливы дальше, в горы и долины Сканды, их сменили другие племена, и иные родовые боги смотрят теперь на морские просторы с низменных берегов Боруяна.
   Откуда взялось это название острова? Никто того не знает точно, но утверждают разное. Одни говорят, что на острове много сосен, отсюда и "бор" и "Боруян", другие считают, что имя ему дали венды-поруссы, первыми из всех вендов расселившиеся к востоку от Вислы. Третьи же утверждают, что остров назван так по имени древнего бога войны Руевита, идол которого до сих пор грозно возвышается на южном берегу острова, в святилище Коренице: огромный резной столб мореного дуба с семью суровыми ликами, вооруженный восемью железными мечами, семь из которых висят у украшенного медными и золотыми бляхами пояса идола, восьмой же он держит в правой руке, всегда готовый к бою. У ног его приносятся перед походами и после них кровавые жертвы. Два других идола, расположенные рядом - боги Поревит и Поренут - значительно скромнее: это сравнительно мирные боги плодородия и моря (впрочем у морского бога есть свои жертвы).
   Нашим путникам хорошо знакомо святилище Руевита, они уже бывали здесь перед прошлогодней войной с соседями-кельтами, на которых ходили за реку Лабу. Но не в Коренице лежит их путь ныне, а в Аркону - в храм Свентовита - главного бога всех вендов побережья - и стодорян, и велитабов, и варинов, и ободритов. По важному делу отправил их на Боруян отец - вождь славного племени велитабов.
   Трое юношей сидят у костра. Это сыновья-погодки великого князя Вендослава, их имена - Годослав, Негорад и Видевут. Старшему, Годославу, уже минуло восемнадцать лет. Он высок, широк в плечах, русая борода украшает его суровое лицо с жесткими, словно из дуба вырезанными, чертами и пронзительным взглядом светлых глаз. Не по годам строг и суров этот юный воитель. Не любят его воины, хоть он и храбр, и неукротим в бою, однако - жесток, за самую малую провинность готов наказать и младшего дружинника-отрока, и седого отца семейства. Много раз выговаривал ему за это отец, не единожды советовал ему смирить гордыню и снизойти до человека.
   - Пойми, сын, - говорил не без горечи в сердце старый Вендослав, - ты хороший воин, но этого мало. Вождь должен любить и беречь своих людей, прощать им мелкие слабости и недостатки. Тогда они готовы будут идти за тобой и в огонь, и в воду.
   - Мне не в чем каяться, отец, - упрямо стоял на своем Годослав. - Я и себя нисколько не жалею, все отдаю для дела, и с других спрос не меньше.
   - Ну что ж, - вздыхал старик, - со временем ты, может быть, и поймешь, что не прав. Подумал бы, на кого я войско и страну оставлю, коли помру? Ты горяч и безрассуден, а братья твои - какие из них воины, сам знаешь...
   Действительно, Негорад, второй сын вождя велитабов, был полной противоположностью своему старшему брату. Невысокий и плотный, с широкой костью и огромной силой в могучих руках, он играючи справлялся с любой тяжелой работой, но воевать не любил: скакать по полю либо грести в ладье было для него невыносимо тяжко и тошно - не для тела, а для души. Душа томилась нетерпеливым ожиданием возвращения домой, где его уважали за силу и рассудительность, где все дышало порядком и устроенностью. По характеру Негорад был от рождения домоседом и рачительным хозяином, он мог в довольстве и неге царствовать, но не смог бы защитить свою державу от врага...
   А врагов вокруг было предостаточно: и сами венды подчас не прочь были померяться силой друг с другом, и кельты не давали дремать, да и лихие кочевники из южных степей не единожды совершали большие набеги, доходя иной раз и до самого Вендского моря, чему служила не только воинская удача, но и прекрасное, ни с чем не сравнимое оружие скотеней (так венды называли всех южных скотоводов, независимо от их языка) - мечи из прочного гибкого металла, не из железа, а из стали. Таких мечей у вендов не было.
   Третий сын князя, Видевут, не жаловал вниманием ни военного дела, ни хозяйства - он был мечтателем и фантазером. Хрупкий нескладный юноша с ясными глазами и с едва пробивающимися усами целыми днями готов был слушать певцов и сказителей, часами мог наблюдать за перепелками в поле, рыбаками в море, облаками в небе, бурными морскими волнами, любил слушать шум осеннего мелкого дождя по тесовой крыше, крики журавлиных стай в перелетную пору. Был он приветлив на слово и отзывчив на чужую беду, но люди как-то все же сторонились его, считая немного блаженным, не от мира сего...
   Горько было отцу видеть все это. Бывает же такое: от единого корня, но все побеги разные, и ни одного прямого, каждый крив по-своему! Может быть, это от того, что матери у них разные (по обычаю Вендослав имел нескольких жен)? За какие такие грехи боги наказали старика?...
   Вендослав тайком от сыновей отправился к святилищу древнего Триглава, благо было это не так уж и далеко - тут же, на побережье, в земле лютенов, входивших в племенной союз летвенов. Бог о трех головах, вырубленный из крепкого столетнего дуба, стоял на трех холмах (вернее, на главном из этих холмов), весь обвитый золотой цепью; этой же цепью с золотой пластиной были прикрыты и глаза идола, чтобы ответ его не имел пристрастия: бог слеп, но его слово - истина. Нижний край цепи свободно свисал до земли, к ней крепилась золотая же фигурка дикого кота, особо почитаемого у лютенов не только за свирепость и бесстрашие, но и по легенде о князе Попле из рода Котышки, которую хорошо знал и сам Вендослав.
   Жрец, сухой сгорбленный великан с седой бородой до пояса, молча выслушал Вендослава и повел его к месту гадания, чтобы узнать волю Триглава и предсказание судьбы. Он долго раскладывал на землю копья, что-то бормоча при этом себе под нос. Затем служки привели вороного коня, завязали ему глаза и трижды провели его через эти девять копий. На первом круге конь споткнулся трижды, на втором - дважды, на третьем - один раз.
   - Трудные ты задал вопросы, князь, - произнес жрец, качая седой головой, - и нет на них простых ответов. Одно лишь вижу ясно - прежде, чем оставить дело свое сыновьям своим, пошли им испытание. Тот, кто справится, и будет вождем после тебя.
   - Какое испытание? - спросил князь.
   - Не знаю, но предстоит им нечто невиданное доселе среди всех вендов.
   - А кто же знает?
   - Скажу так: две зимы долой и война из памяти вон, а там уже и ждут детей твоих в Арконе и непременно всех троих...
   Прошло два года, сходил Вендослав в поход на кельтов-треверов и, вспомнив пророчество Триглава (да что его вспоминать, когда оно и не забывалось ни на один день!), призвал к себе сыновей. Вошли они в горницу, поклонились по обычаю:
   - Звал, отец?
   - Да, звал. - Он обвел долгим пристальным взглядом всех троих: какие все-таки они разные! - А теперь слушайте внимательно: и ты, Годослав, и ты, Негорад, и ты, Видевут. Настала пора показать всем людям вашу силу да ум, кто во что горазд будет, да послужить всему роду вендскому.
   Братья переглянулись.
   - Да, всему роду вендскому, - продолжил, повышая голос, князь. - Берите ладьи да ступайте с малой дружиной на Боруян, в Аркону. Там вы все и узнаете. Жрецы уже ждут вас всех троих. Да не забудьте: к храму можно являться только на прибавлении дня, до полудня. Если прибудете к острову позже, ночуйте на Вольгасте - там приют для всех страждущих, даже для кровных врагов, оружию там нет силы и власти... Вы все поняли?
   - Да, отец, - поклонились братья.
   - Тогда ступайте, да немедля - в путь! С вами пойдет Крум, он будет за старшего.
   Братья еще раз поклонились и молча вышли. Видевут хотел что-то спросить, но суровый взгляд отца остановил его...
   ... Сидя у костра, Видевут неотрывно смотрел на игру сполохов угасавшего огня. Братья его поужинали и уснули, завернувшись в плащи. У соседних костров тоже тишина, воинов сморил сон, лишь стража продолжала бодрствовать - не по нужде, а по воинскому обычаю: береженого боги берегут; известно, что здесь, на Вольгасте, нет вражды и врагов, но мало ли что?
   Видевут вздохнул, наблюдая, как перебегают в углях сполохи и блики огня, то прячась в темень золы, то являясь во всей красе. Если бросить веточку, то она мгновенно вспыхнет: жар в углях хоть и скрытый, но большой. Он вновь вздохнул: братьям-то что, поели и дрыхнут без задних ног, нет у них в головах никаких мыслей про то, что их ждет. Послал отец, ну и послал. Годослав - тому все равно, куда идти, лишь бы повоевать; негорад лишь ворчит, недовольный, что от дел оторвали. А как быть ему, Видевуту? Что-то томит душу, а что - не понять...
   - Не спится? - рядом с Видевутом опустился на траву Крум, его дядька-воспитатель
   По давнему обычаю дядьками княжичей у всех вендов становились, как правило, ближайшие родичи со стороны матери, чаще всего их родные братья. Так оно было и на этот раз. Крум приходился родным братом третьей, самой младшей жене князя Вендослава, которую звали Эгле, то есть "елочка" или "иголочка". Крум сам привез свою младшую сестру князю в жены из далекой Рикойте, он берег и охранял ее в чужом племени, он пестовал и обучал уму-разуму старшего племянника своего (у Эгле были еще две дочери) Видевута, к которому крепко привязался.
   По складу характера своего Крум чем-то был схож со своим воспитанником (родичи, как никак!) - такой же восторженный и увлекающийся, такой же незлобивый и непрактичный, он поначалу не оправдал в глазах велитабов их представлений о диких, злых и жестоких поруссах - древнейших вендах всего побережья Болты. Однако, был он крепким и достаточно сильным, неплохо сражался, мог достойно постоять за себя, хотя драться и не любил, как не любил и выделяться из общих рядов чем-либо еще. Но это ему как раз и не удалось.
   Обладая острым умом, наблюдательностью и хорошей памятью, Крум с детства усвоил многие хитрости лесной и поморской жизни, которым обучил и своего юного воспитанника. Например: как в дождь развести костер из сырых прутьев (тут главное - как их подобрать по породам и как сложить), как предсказать погоду и удачную рыбалку по мелким явлениям на небе и на земле, чем лечить болезни, как выжить в незнакомом лесу с одним ножом (где спать, как добывать пищу, из чего сделать посуду и одежду, куда и как выходить из леса), как в море ориентироваться по звездам и по ветру, и многое другое, пригодное на каждый день.
   Будучи любознательным от природы, он изучил языки всех народов Болты (благо, что чужих из них было только два - кельтский да виро, остальные - свои, вендские) и запомнил многие легенды - как местные, так и принесенные вендами с далекой, полузабытой уже, южной прародины. Словом, стал он для велитабов чем-то вроде кладезя знаний, за что и получил от них уважительное прозвище Путята.
   Всем был хорош Крум-Путята - и умен, и красив - но неудачлив в жизни, не было ему счастья. Женился он рано, еще в Рикойте, но жена померла в родах. Уже тут, в Колобреге, задумал было он жениться повторно и девчонку присмотрел хорошую, но вышла как раз в ту пору война с кельтами из-за Лабы, а , когда вернулся из похода - девчонка та просватана уже за другого... Словно нарочно - в его отсутствие... Кто его жалел, а кто и злорадствовал, насмехаясь над чужаком - не замай, мол, наших девок... Не решился Крум больше испытывать судьбу, так и остался бобылем, отдав все тепло души своей племянникам, особенно - Видевуту.
   - Не спится? - Крум внимательно всмотрелся в лицо племянника.
   - Да, вот, думаю: отчего это ветер с рассвета всегда к морю дует, а на закате - с моря к берегу? Рыбакам удобно: утром с попутным ветром уходят, а вечером с попутным же возвращаются... Неужто боги нарочно так придумали, чтобы людям помочь?
   - Помыслы богов непостижимы для нас, Видевут. Они так устроили землю, что все вершится как бы само собой. Но, сдается мне, не об этом твои мысли сегодня... Так ведь?
   - Не знаю, может оно и так. Смутно на душе, словно мешает что-то... А скажи, дядько Крум, боги всегда сильнее людей?
   Крум понимающе улыбнулся, поворошил веткой угли костра. По пепельному мареву кострища пробежало многоцветье огоньков, одни из них тут же погасли (словно глаза закрылись!), другие продолжали перемигиваться, как звезды в небе.
   - Знаю, о чем ты думаешь, Видевут, - произнес наконец он, - о завтрашней изреченной воле богов. Боги всесильны, запомни это, но не всемогущи. Есть на белом свете одна вещь, которую не в силах сотворить с людьми даже боги...
   - И что это? - глаза юноши блеснули в тусклом свете угасающего костра. - Поведай!
   - Я не знаю, поймешь ли ты, - осторожно произнес Крум, - но слушай и запоминай. Боги не в силах вернуть уже сделанное людьми обратно в несотворимое, в несделанное.
   - Как это так?
   - Ну, например, ты знаешь, откуда взялся у людей огонь? Помнишь, люди похитили у богов огонь и обогрелись у него?
   Видевут кивнул.
   - Да, помню. И что с того?
   - А то, - Крум назидательно поднял вверх палец, - что боги не смогли отнять огонь у людей и вернуть его на небеса, даже если бы и захотели. Нельзя повернуть вспять однажды уже совершенное. Боги наказали похитителей, но оказались бессильными перед людьми.
   - Странно, - Видевут в сомнении покачал головой, - как же они не предусмотрели, что огонь у них будет похищен? Ведь боги предсказывают судьбу, они знают все... Они должны были как-то помешать...
   - Конечно, боги прекрасно знали, что огонь у них в конце концов похитят. Но - где, когда и кто - этого не дано ведать даже им.
   - Постой, постой, - Видевут наморщил лоб, пытаясь уловить какую-то мысль, - получается, что боги знают только о том, что должно произойти. А как это будет выглядеть, неизвестно никому, даже им? Так?
   - Именно так, - кивнул Крум. - Это все равно, как мы, к примеру, знаем о том, что утром солнце восходит, а вечером садится. Однако, какая будет погода днем: дождь или ветер, ясно или пасмурно - не всегда понятно заранее. Именно потому боги и нуждаются в людях для исполнения своих предначертаний, что не могут сами действовать за людей; без людей они бессильны...
   Видевут приподнялся, вглядываясь в лицо Крума.
   - Значит, у человека всегда есть выбор?
   - Ты прав, мой мальчик! Выбор есть всегда. В руках божьих наше рождение и наша смерть, а все остальное творим мы сами. Помнишь, как в сказке: направо пойдешь - богатому быть, налево- женатому быть, прямо - убитому быть...
   Крум умолк, и наступила тишина, прерываемая лишь мерным шипением набегавших на берег пенистых волн. Видевут долго сидел, размышляя над словами своего воспитателя. Теперь многое встало на свои места и обрело смысл; словно пелена с глаз спала, а тяжесть с души куда-то исчезла напрочь, как будто ее никогда и не бывало. Спать по-прежнему не хотелось. Он дернул за рукав дядьку:
   - Расскажи что-нибудь про старину. У тебя это получается. А?... Расскажи... Как в детстве, помнишь?
   Усмехнулся Крум, покачал головой: "Эх, Видевут,Видевут, как был ты малышом, так и остался. Сказку тебе подавай на ночь..." А вслух произнес:
   - Ну, хорошо, хорошо, расскажу. А ты ложись к костру поближе да укройся получше, нынче ночи холодные... Ну а теперь слушай...
   ... Давно это было... Жили в те далекие времена далеко-далеко отсюда, посреди широкой привольной степи муж честный по имени Богумир и жена его Славуня. И были они послушны богам, и разводили скот среди трав, и было у них три дочери и два сына.
   И сказал Богумир на седмицу: "Мы должны выдать своих дочерей замуж, чтобы увидеть внуков." Так сказал и запряг повозку, и поехал, куда глаза глядят. И доехал до дуба, стоящего в поле, и остался ночевать у костра. И увидел он в вечерних сумерках, что к нему подъезжают три мужа на конях.
   И сказали они: "Здрав буди! Что ищешь ты?"
   И поведал им Богумир о печали своей. А они ему ответили, что сами в походе, дабы найти себе жен. И вернулся Богумир в степи свои, и привел трех мужей дочерям своим.
   Отсюда изошли три вендских рода - древены, кривены и полены, ибо первая дочь Богумира имела имя Древа, а другая - Скрева, а третья - Полева. Три же мужа их были - Утренник, Полуденник и Вечерник. Сыновей же Богумира звали Сев и Порус, от них идут собры и поруссы.
   Создались же те роды за морем в крае зеленом, когда были венды еще скотоводами. И было то в древности глубокой, до исхода нашего к Горбатой горе. И жили там и другие роды: и сыновья Манна - Ингви, Ирмин, Исти, и леты, и галы, и хоруты, и стодоры, и прочие...
   Крум замолчал и прислушался...
   - Ты спишь, Видевут?
   Ответом ему было ровное дыхание.
   - Ну, спи, спи, и я буду укладываться...
   ... Попутный ветер наполнял живительной силой паруса, упругие волны, разрезаемые заостренными носами ладей, с шипением отступали в разные стороны, солеными брызгами ложились на лица и одежды воинов. Ладья, в которой находились братья, шла первой, за ней - вторая с княжеской дружиной; та дружина - не по войне, а по чести княжеской.
   Путь лежал вдоль восточного берега острова, изрезанного глубокими впадинами-бухтами и покрытого густым сосновым лесом, подступавшим к самой воде. Красив был остров Боруян в эти утренние часы, прекрасно было и море - зеленовато-синее, искрящееся мириадами солнечных бликов. Такая ширь воды под сводами небес, такое раздолье, что сердце наполняется радостным сознанием единения с этой великой природой, с самими богами!
   Тот, кому приходилось хоть раз самому почувствовать ласковое дыхание Болты в летнюю пору, никогда не забудет спокойную задумчивость и подернутую легкой дымкой бесконечность его, прерываемую темными, издалека заметными массивами сосновых боров и яркими светло-желтыми пятнами и линиями обрывов и песчаных дюн... Но сурово и безжалостно Вендское море в шторм, бури здесь бывают пострашнее, чем на других морях, потому как оно мелкое, узкое и продувается ветром от берега к берегу всего за несколько часов... Много кораблей погребло в своих пучинах суровое Вендское море, застав их внезапной бурей вдали от берегов и отправив вместе с людьми и всем содержимым в гости к морскому царю Поренуту-Аутримпсу...
   Нет возврата из того гостеванья... Ненасытен Поренут, вновь и вновь требует он жертв, и венды, перед тем, как отправиться в путь, издревле приносили урочные дары морскому царю. Суров, вспыльчив, но отходчив и щедр Поренут-Аутримпс. Щедро делится он с людьми своими богатствами - рыбой, креветками, морским зверем и прочей живностью. Возле Боруяна, в устьях небольших речек, море такое мелкое (особенно, к западу от острова), что, отступая во время отлива, оно обнажает дно на тысячи шагов, и рыбаки вынимают улов из вентерей, лежащих прямо на дне, а ребятишки делают специальные ловушки, в которых рыба остается без выхода, или разыскивают добычу прямо в пластах донного ила. Море кормит людей, и люди благодарны ему за это.
   Но самым большим чудом Вендского моря, не встречающимся более почти нигде, был и остается янтарь - теплый, светлый и радостный камень. Слезы морских дев застыли в этих полупрозрачных медового цвета камнях, выносимых морем на берег, тихие, светлые и печальные женские слезы; поэтому, видно, янтарь служит не только оберегом от несчастий, но и помогает при родах. Бывало, видимо, что капнет слеза на зазевавшуюся муху, так и останется она в этой слезинке навсегда. Много таких камней скопилось у Видевута в особом ларце, часто вынимает он их оттуда и смотрит на свет через прозрачную застывшую слезу. Чудные мушки в тех камнях запрятаны: одни обычны и знакомы с детства, а другие не встречались никогда - где же такие водятся, уж не в подводных ли садах морского владыки Аутримпса?
   Берег слева отступил вглубь острова очередным глубоким заливом, и далеко впереди показался песчаный уступ его с причалом, от которого лежал пеший путь к священной роще бога богов Свентовита. На пристани было пустынно; никто, видимо, не должен был сегодня помешать юношам узнать свою судьбу. Лишь двое простоволосых седобородых старцев в длинных белых одеждах, расшитых по кайме красными узорами - символами солнца и с огромными посохами в руках стояли на берегу. Один из них приложил руку козырьком к лицу, защищаясь от солнца и пытаясь рассмотреть людей на кораблях, второй что-то сказал мальчишке-ученику, примостившемуся рядом с ним, и тот, сверкая пятками, быстро побежал по тропинке вверх по склону.
   Причалили, завели концы за столбы из мореного дуба, сошли на берег, поклонились в пояс старцам:
   - Здравы будете, и вы, отче, и весь народ стодорянский. Пришли к вам на поклон сыны князя Вендослава.
   - Здрав буди и ты, Годослав, и ты, Негорад, и ты, Видевут. Добро пожаловать в Аркону. Пойдемте, сам старец Судимир ожидает вас.
   Один из жрецов направился по тропинке вместе с юношами, другой поотстал, бросил короткий взгляд на воинов, опытным глазом выделил Крума как старшего, подозвал к себе:
   - Дружина пускай подождет здесь, на берегу. Княжичи пойдут без вас. Ждите... Можете развести костер, но только один. И никуда отсюда не отлучайтесь, - газа его сурово блеснули, - иначе проплутаете в наших лесах до скончания века своего... Ты все понял, воевода?
   - Да, отче, - Крум отвесил поясной поклон, скрывая в душе недовольство.
   Уж больно великими тайнами обставили всю свою жизнь эти стодоряне-боруяне... Понятно, что богам не след мешать, но ведь на острове, кроме богов, обитает целое племя, а как оно живет - не знает никто, что любознательному Круму и обиднее больше всего. Были смельчаки, что, не боясь гнева богов, проникали на остров, но их всегда находили мертвыми у самого берега, возле пристани. Как они погибали, оставалось тайной: не удушены, не утоплены, не зарезаны, не загрызены... А бывало, что и вовсе пропадали добры молодцы без следа...
   - Да, отче, - повторил Крум, - я все понял. Но позволь спросить, как же быть с дарами вашему храму? Все у нас здесь, в ладьях лежит.
   - Не след тебе, воевода, поперед богов суету напускать. Судимир, коли надобность в том будет, сам пришлет своих людей и возьмет все, что посчитает нужным... А ты жди... Да смотри, Крум, - старец своим острым огненным взором как бы разом охватил все потаенные уголки души воина-порусса, так, что тот невольно поежился (имя-то откуда узнал?), - вижу я тебя и помыслы твои насквозь. Не суди о том, чего не ведаешь, не желай знать то, чего не следует, смири гордыню свою и успокой сердце свое...
   Жрец круто развернулся и удалился по тропинке меж рядов стройных светлых сосен, за которыми, как за частоколом, даже и не просматривались постройки Арконы... Жаль!... Крум давно мечтал хоть одним глазком взглянуть на храм Свентовита, но, видно, не судьба... Посторонним там делать нечего. Боги не любят ни зевак, ни соглядатаев; к ним идут только те, кто уже всей душой и всем сердцем готов к встрече с богами.
   Крум вздохнул и отправился к воинам. Строго-настрого предупредил своих людей о том, чтобы никто не покидал пристань, но караулы выставлять не стал - ни к чему, тем более, что в двух-трех местах он уже заметил мелькание светлых голов ребятишек-сторожей: небось, уже целый отряд местной детворы собрался, чтобы следить за всеми перемещениями чужаков-велитабов. Заметил, но промолчал и, даже, наоборот, сделал вид, что ничего не случилось и он, якобы, совершенно не знает о том, что лагерь окружен двумя десятками малышей, едва сдерживающих дыхание от волнения и напряженно сопящих от осознания важности порученного дела. Пускай поиграют в войну, пока это им интересно и не в тягость...
   Поднявшись по узкой извилистой тропинке, проходящей сквозь густой сосновый бор, путники оказались на обширной ровной луговине. Спева, за деревьями, видны были стены деревянной крепости с широко раскрытыми настежь воротами и причудливыми бревенчатыми башенками, крытыми тесовыми разноцветными крышами. Что-то сказочное проглядывало в контурах всех этих строений, словно именно здесь жил известный Попел Котышка. Но еще более удивительное зрелище открылось братьям через две-три сотни шагов, на этот раз - с правой стороны, там, куда направлялся идущий впереди них жрец-проводник.
   Посреди небольшой поляны возвышалось, обрамленное рядами молодых дубков, странное сооружение на четырех столбах, открытое со всех сторон и состоявшее только из крыши, окрашенной в яркий красный цвет. Внутренности храма были скрыты от посторонних глаз плотными занавесями такого же красного цвета. "А как же зимой-то без стен? - подумал Видевут. - Ветер да снег повредят храм". И тут же вспомнил, что у них в Колобреге статуи богов стоят вообще без прикрытия и зимой, и летом. Что богам дождь и снег, когда они бессмертны...
   Перед храмом, шагах в двадцати от входа, стояло несколько жрецов в красных ниспадающих одеждах. Один из них, самый древний на вид, но еще крепко сжимающий в руке огромный резной посох, шагнул вперед и жестом приказал братьям остановиться. Они догадались, что перед ними сам Судимир, и низко-низко поклонились:
   - Здрав буди, отче!
   - И вам здравыми быть, отроки. - Жрец поднял руку, предупреждая возможные объяснения. - Можете ничего не говорить, мне и без того известны заботы отца вашего Вендослава... Боги знают все...
   Он перевел взгляд на сопровождавшего юношей жреца.
   - Отведи их к гостевой скамье, напои ключевой водицей. Пусть подождут, обряд начнем ровно в полдень, когда тень укажет нам урочное время. - он показал рукой на какое-то странное сооружение из камней и высокого шеста.
   Братья уселись в сторонке на широкой дубовой скамье, с интересом наблюдая за подготовкой к обряду. Вскоре им принесли в берестяном туеске холодной ключевой воды, от которой ломило зубы. Вода приятно освежала, но присутствовал в ней какой-то странный привкус, незнакомый Видевуту. Он вопросительно посмотрел на братьев, но те, скорее всего, ничего не заметили и не проявили никакого беспокойства. Однако жрец, сопровождавший их от самого причала, и, вероятно, ожидавший какой-то реакции на вкус воды, сразу отметил волнение Видевута и не преминул тут же сообщить об этом самому Судимиру. Тот кивнул головой, смерил юношу долгим взглядом, но ничего не сказал. Что это могло бы означать, Видевут так и не понял.
   Тем временем на поляне полным ходом шли приготовления к гаданию. Служители привели и привязали к красному столбу священного белого коня, на котором, как считали венды, по ночам бог Свентовит воевал с демонами, поэтому каждое утро коня отмывали от ночной грязи начисто. Действительно ли на коне по ночам разъезжал сам Свентовит или это делали за него жрецы?... Кто знает, но, тем не менее, конь каждое утро был так основательно выпачкан в грязи, словно всю ночь скакал где-то по болотам и топям.
   Служители вынесли откуда-то охапку копий и разложили их тремя рядами по девять штук на ровной, притоптанной конскими копытами, песчаной площадке слева от храма. По правую руку от святилища младшие жрецы развели костер и приготовили священные дары: хлеб и мясо, медовую брагу-сурицу и молоко.
   И вот, наконец, наступил долгожданный миг. Главные жрецы выстроились перед лицевой стороной храма, тут же поставили и троих братьев. Тень от высокого шеста подползла к нужной отметке, глухо прозвучал медный гонг и медленно раздвинулся на две стороны тяжелый багровый занавес пред ликом божества... Все упали на колени и склонили в поклоне головы. Затем жрец Судимир встал и шагнул вперед. В руках он держал каравай хлеба и кувшин с сурицей. Поставив дары к подножию идола, он воздел руки к лику огромной мрачной статуи:
   - О Великий Страж Небес, Бог Богов Свентовит, тот, кого зовут Богом Прави и Яви, Богом Белого Света, нарекают Сварогом и Перуном, Перкунасом и Окопирмсом! Ты, светоч наш среди Яви и Прави, берегущий нас от Нави, Землю с Солнцем носящий, звезды держащий, свет укрепляющий - прими наши урочные дары и дай нашим сердцам радость и успокоение, укажи верный путь в незнаемое. Слава богу нашему Свентовиту! - закончил свою речь жрец. - Слава!
   - Слава! Слава! - раздалось из рядов жрецов.
   В костер брошены ломти свежего хлеба, куски мяса, вылиты брага и молоко. Запахи сгоревшей пищи вместе с дымом устремляются вверх, уносясь к божеству...
   Видевут во все глаза рассматривает грозную фигуру бессмертного бога. Из-под золотой шапки, украшенной красными каменьями, сурово смотрят на все четыре стороны света четыре лика с серебряными бородами и позолоченными усами; огромный меч висит на широком кожаном поясе, расшитом золотом и драгоценными камнями; боевые знаки орлов прикрывают его плечи. Такие же орлы вышиты на занавесях, на развешанных вокруг красных плащах и знаменах, вырезаны на сундуках, стоящих у всех четырех столбов.
   Бог молчит, но слово его явлено будет через коня, которого уже подводят к трем рядам копий.
   - О Великий Свентовит! - вновь обратился к богу Судимир, - яви нам волю твою, дай нам знак твоего всевидения и могущества!
   Он поклонился, выдержал паузу и ясным громким голосом с расстановкой произнес:
   - Скажи, Свентовит, что должны исполнить эти трое юношей - Годослав, Негорад и Видевут?... Ждут ли их только дела домашние?...
   Конь, проводимый жрецами меж копий, ни разу не споткнулся. Промолчал бог, значит ничто не ждет их дома. А где же тогда?...
   - Скажи, Свентовит, - вновь вопросил Судимир, - ждет ли их путь в чужие страны?
   Споткнулся конь на правую ногу: да, ждет!
   - Дальний путь?
   Вновь правое копыто коня зацепило копье: да, дальний путь...
   - Легкий ли путь?
   На этот раз на левую ногу споткнулся конь: нет, легкого пути не ждите, всякое на нем будет...
   - Куда же лежит их путь - на север, в земли диких суоми и храбрых ирминов?
   Промолчал Свентовит, не споткнулся конь.
   - На запад, в земли сынов Банба и Дану, неукротимых треверов и галлов?
   Вновь промолчал Свентовит: нет!
   - На юг, в страну скотеней и злых демонов?
   Споткнулся конь на правую ногу дважды сразу. Ясно - путь лежит на юг, в степи Ахшайны. Вот только - зачем? Что потеряли там вольные сыны вендов с берегов Болты?
   - Скажи, Свентовит, что должны они доставить с юга?... Какие-то ценности?
   Промолчал Свентовит.
   - Какие-то вести?
   Правой ногой споткнулся конь: да! И еще раз споткнулся: очень важные вести!
   - О чем же те вести? О кладах заморских?
   Нет... Молчит Свентовит.
   - О народах дальних?
   Нет...
   - О секретах ремесла скотеньского?
   Да! Конь захватил правым копытом сразу три копья - конечно о секретах!... И тут же с пояса Свентовита с грохотом упал на деревянный пол храма его огромный меч...
   Вздрогнули братья, переглянулись, вспомнив легенды о волшебных мечах диких степных кочевников... Неужто и впрямь придется им выведывать секреты стального оружия?
   ... Устал конь, устали и жрецы; но не все еще вопросы задал богу Судимир.
   - Скажи, Свентовит, будет ли удача в походе этом?
   Споткнулся конь о левую ногу, но сразу же и о правую: всего сполна будет, и удач, и неудач, и неизвестно, чего больше...
   - Вернутся ли витязи домой во здравии и с добычей? - задал последний вопрос жрец.
   Рухнул конь на колени среди копий, так что и не поймешь, что этим хотел сказать Свентовит - то ли все вернутся, но без добычи, то ли не все, но с удачей... Кто знает, повторять вопросы богу запрещено...
   Так и покинули братья храм Арконы в некоторых сомнениях по поводу своей судьбы. Только Видевут, припомнив вчерашние слова своего наставника о выборе пути, держался достаточно бодро, старшие же заметно приуныли - отрываться далеко от дома никак не входило в их планы: Годослав мечтал о скорой войне с непокорными поруссами и дикими кельтами, а Негорад рассчитывал заняться возведением новой крепости в самом устье Одры, напротив большого острова, называемого почему-то Свинячим Носом.
   Крум, выслушав сбивчивые объяснения юношей, решил, что дело здесь нечисто. Нечего и думать, обвели хитрые жрецы желторотых юнцов вокруг пальца, не зря же они не пропустили его, Крума, на святилище - знают, ведь, что его так просто на мякине не проведешь... Надо же - меч у них упал!... Целую неделю, поди, готовились, где и как что должно упасть, чтобы заполучить в свои руки угодных им исполнителей своих диких замыслов! Ведь надо же такое удумать - поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!... И конь у них специально подученный - где и как копытами цеплять - они его за уздечку дергают или за гриву, а, чтоб смирный был, поят чем-нибудь; уж они-то все травы знают!... Ну и жрецы-молодцы! Поезжай теперь Видевут с братьями за тридевять земель и тайны чужие узнавай - как, мол, у вас мечи изготовлены?... А каково будет узнать боб всем этом Вендославу? Сердце-то у князя не каменное, ведь и не оженил еще он своих молодцов; а теперь вернутся ли, упокоят ли старость отца?
  

Глава третья

Пад - сын снегов

  
   Нет больше нигде в мире такой прекрасной реки, как Пад. Боденк - так называют ее испокон веков живущие здесь лигуры. Эридан - такое имя дали этой реке эллины-пеласги, еще несколько сотен лет назад случайно причалившие в своих скитаниях к одному из ее рукавов и решившие остаться здесь навсегда.
   Пад - великий и могучий горный поток, он нескончаем и многолик, как лабиринты микенских дворцов, он подобен огромному дереву, раскинувшему бесчисленные ветви свои от прибрежных лигурийских холмов и до Великого Белогорья, охраняющего его долину от жестоких северных ветров. В просторах этой долины царят только два цвета - синий цвет неба, отраженный в воде, и зелень тучных трав; и непонятно, чего больше здесь, зелени или синевы, настолько все перемешано и неотделимо одно от другого...
   Пад - значит "Падающий с гор", и это понятно венетам, как понятны и некоторые названия его притоков: Адда - это "вода", Скрива - "кривая река", Черва и Бальба названы так по цвету воды, Тичина - по скорости течения... А вот что означает Ольо, не вполне ясно, хотя и чудится в этом имени какая-то седая древность, связанная то ли с валлонами, то ли с лигурами...
   Подхваченные безжалостной волной Великого Переселения, венеты вышли к долине Пада совсем не случайно, они много слышали об этих благодатных местах, как нельзя лучше соответствовавших древним легендам о сказочном Белогорье-Беловодье. Перевалив через Белые горы-Альпы, передовые отряды венетов, готовые к самым серьезным военным столкновениям, против ожидания не встретили практически никакого сопротивления: обширная долина Пада не имела постоянного населения. Берега некоторых притоков в западной части ее были заняты временными стоянками древних лигуров-земледельцев, неспешно ковырявших плодороднейшую жирную почву своими примитивными каменными мотыгами; да в самом устье Пада, среди многочисленных островов и протоков дельты сидели в укрепленных городках эллины-пеласги, осторожные и пугливые, словно лягушки, греющиеся на берегу и готовые после первого же резкого звука броситься обратно в воду...
   Так оно и произошло в конце концов... Лишь только первые конные разъезды венетов объявились в окрестностях селений пеласгов, как те тут же собрали свои нехитрые пожитки и, даже не вступая в переговоры, ушли на юг, к реке Альбуле. Эта река названа была так по имени Альбы - грозного вождя племени латинов, который приходился в пятом колене потомком самому Энею, храброму воину славного города Илион. Эней, сын Анхиза, внук Лаомедона вел свой род от Дардана, одного из многочисленных сыновей Зевса и был прямым потомком эллинских богов. Ныне на Альбе правил внук грозного властителя по имени Капис, потомок богов в 14-м колене и родственник эллинов-пеласгов. Поэтому пеласги, опасаясь набегов северных варваров, и ушли под его защиту... Знали бы те же самые пеласги, что латины реки Альбы - прямые родичи кровожадных диких северных лютенов-летвенов с Болты, а, следовательно, и тех же самых венетов, от которых только что бежали пеласги... Но и что с того? Все перемешалось в этом мире...
   Так и не пришлось венетам повоевать за свою новую родину; все прочие переселенцы: иллиры, валлоги-латины, умбры, оски и прочие либо давно уже прошли мимо реки Пад в поисках еще более благодатных земель (неужто есть и такие?), либо переправились в Италию, или Сатурнию, как ее тогда называли (не считая такого вульгарного названия, как Апенны), морем. Что касается лигуров, то воевать с этим загадочным народом венеты просто не смогли... Дело заключалось в странной религии местных жителей. Лигуры поклонялись памяти какого-то небесного бога по имени Фаэт. По древним легендам этот бог (или сыне главного бога) не справился со своей небесной колесницей и рухнул на землю как раз в местах обитания лигуров, где-то у подножия Альп...
   Впрочем, точного места падения аборигены никому указать так и не смогли, а, возможно, и не пожелали, ограничиваясь замечаниями, что он (Фаэт) рассеян взрывом по всей их земле и присутствует всюду. Они утверждали, что на его останках выросли черные тополя, поэтому и сами лигуры предпочитают носить темные одежды... А слезы его сестер теплым горючим янтарем легли на берега морей. Долго оплакивали сестры своего брата Фаэта, а лигуры продолжают оплакивать его до сих пор... Это печальное божество оставило глубокий след в их душах, при встрече с венетами лигуры не проявили никакой воинственности, они просто уступили свои земли пришельцам, сдвинувшись к западу, к побережью теплого Лигурийского моря, где они разводили прекрасные сады и виноградники. Лигуры совсем не знали железа, но прекрасно обходились и без него, используя костяные, каменные и медные орудия труда. Несмотря на это, темное лигурийское вино высоко ценилось всеми их соседями - и валлонами-кельтами, и венетами-ариями, и валлогами-латинами, и эллинами-пеласгами, и пришедшими позднее дерзкими завоевателями с юга - росенами-тусками.
   Став владыками Альпийских гор и долины реки Пад, венетские племена продолжали вести тот же образ жизни, что и их далекие предки на востоке - разводили скот, обрабатывали землю и добывали из несметных горных кладовых сказочные богатства - металлы и соль. Если долина и досталась им без лишней крови, то за горы пришлось крепко повоевать - в первую очередь с древними валлонами, называвшими теперь себя кельтами, то есть "живущими родами" или "родовыми гнездами". Роды кельтов были чрезвычайно сплочены, и западным племенам венетов - винделикам, венеллам и ковантам - пришлось затратить немало усилий, чтобы захватить верховья Рена и Матоаса-Истра.
   Так и случилось в конце концов, что племенной союз венетов распался на два союза - горных винделиков и равнинных венетов. Во главе винделиков встал опытный воин Воист, включивший в свой союз, кроме винделиков и ковантов, соседние племена секванов и воконтов (полукельтов-полувенетов по происхождению). Венеты и венеллы, осевшие по реке Пад, встали под начало Ариманта, славившегося своей рассудительностью и удачей во всех делах. И Воист, и Аримант были родственниками, двоюродными братьями. Оба они вели свой род от легендарных арийских вождей Имира и Трояна, оба считались потомками в шестнадцатом колене древнего воителя Арджуны-Яруны.
   Всю свою жизнь неугомонный Воист сражался с кельтами. Воинственные и неукротимые враги - племена гельветов-галлов, бойев, бритолагов и треверов, не считая множества союзных им народов - уже несколько поколений прилагали все силы, чтобы вернуть себе утерянные рудники - главное богатство Альп. Воевать было за что. Только в Верхней Истрии располагалось несколько десятков шахт и штолен протяженностью до 200 локтей, где многие сотни лет добывались медь и соль. Своего олова, однако, в Альпах не было (а, может быть, его просто пока еще не нашли), а олово, как известно, необходимо для изготовления прочной бронзы. Ближайшие оловянные рудники располагались в горах Апеннах, то есть, к югу от реки Пад.
   Воисту требовалось олово, много олова для оружия; и требовались воины, много воинов для войны... Именно поэтому он и прибыл в крепость Виджевену, один из предгорных опорных пунктов венетов на реке Тичина для встречи с Аримантом. Конечно, олово добывали и в других местах, но это было или слишком далеко, как на таинственных Оловянных островах в Туманном море и на Горбатых горах, или недоступно из-за войны, как в Рудных горах, отрезанных от Альп прорвавшимися на средний Истр военными отрядами отважных бойев.
   Нетерпеливый Воист несколько раз настойчиво приглашал своего родича к себе, в Виндонис, но всякий раз послы его получали один и тот же ответ: вождь венетов и венеллов очень занят, если Воисту что-то очень нужно, пусть он сам и приедет в столицу Ариманта город Венету. В конце концов порешили, чтобы никому не было обидно, встретиться на самой границе гор и равнин, в Виджевене.
   Крепость венетов Виджевена при первом же взгляде, брошенном на нее, вызвала лишь усмешку на устах бывалого воина - такое убогое прибежище жалких трусов и разжиревших лодырей храбрые бойи и бритолаги взяли бы без особых усилий с первой же атаки. Еще большее раздражение вызвало у Воиста то, что перед переговорами Аримант затеял дружеский пир и конные состязания, в которых, надо признать, венеты показали высокое искусство верховой езды и обращения с оружием. Затем оба вождя удалились в священную рощу, где принесли жертву вином, плодами земли и мелким скотом богине земли Земнис, громовержцу Диевсу-Прове, духу огня Рарогу, почтили дарами Карну-Судьбу и души предков-навьев, чтобы те не чинили препятствий и помогали в истинном пути потомкам ариев-вендов вершить свои правые дела.
   Затем они вернулись на место недавнего пиршества, где под старым платаном для них уже приготовили роскошные резные стулья и низкий столик с медами и выпечкой, с вином и фруктами.
   - Ну что же, обычаи соблюдены, теперь можно спокойно поговорить и о делах. - В глазах Ариманта плясали веселые искорки, густые усы скрывали лукавую улыбку; он давно уже приметил плохо скрываемое нетерпение Воиста. - Говори, брат, с чем прибыл к нам сегодня? Да не забывай отведывать угощения. Чем богаты, тем и рады...
   Воист сверкнул глазами, нетерпеливо дернул плечом.
   - Вы здесь, погляжу я, неплохо устроились за нашей спиной. Живете, как в небесном Ирии, не помышляя ни о каких земных заботах. Ну вот, скажем, что это у тебя такое? - Он указал на городские укрепления. - Крепость?... Почему перед ней нет рва?... И где стены?... Ты думаешь, этот жалкий частокол остановит таких храбрецов, как бойи или гельветы?
   Он перевел дух, строго глядя в глаза Ариманта. Тот промолчал и отвел взгляд, пожав плечами.
   - Ошибаешься, брат! - с жаром продолжил вождь винделиков. - Они разнесут этот хлам в клочья еще до того, как ты успеешь дважды хлопнуть в ладоши... Скажи спасибо, что мы стоим на страже ваших земель и каждый день кладем свои головы на жертвенник победы. Нашей общей победы!
   - Как сказать, - вновь пожал плечами Аримант, вертя в руках кисть винограда. - Нас от гельветов защищают горы, а не твои воины. Ты воюешь далеко за горами, у истоков северных рек. Наши же реки текут в теплые моря.
   - Значит, венеты считают, что с севера им ничто не угрожает? Ты вновь ошибаешься, вождь! Попомни мои слова и передай их своим детям и внукам: если винделики перестанут сражаться, придется сражаться вам самим. Галлы обязательно перейдут через Альпы - не сейчас, так лет через двести-триста, но перейдут! Они спустятся с гор и сделают вас своими рабами, как вы обратили в рабство несчастных полудиких лигуров!
   - Зачем ты произносишь такие слова, брат? - с укором посмотрел на Воиста его собеседник. - Лигуров никто в рабство не обращал, просто они сами по себе очень мирный народ, они добровольно отдали нам свои земли и воды.
   - Вот-вот, и я о том же говорю, - быстро согласился Воист. - Если вы не хотите или не умеете воевать, то с вами случится то же самое, что и с лигурами. Тебя это устраивает? Твой народ согласится на такую судьбу?
   Аримант задумчиво пожевал губами. Он, судя по всему, даже и не думал о таком развитии событий.
   Молчание затянулось... Наконец вождь венетов недовольным голосом произнес:
   - Говори, что ты хочешь...
   - Вот это совсем другое дело! - Воист не скрывал радости. Он выиграл первый пробный бой и победу следовало закрепить. Опрокинув чашу виноградного вина, он вытер усы и произнес. - Олово, нам нужно олово! Для оружия! У тебя есть запасы?
   - Нет, запасов почти нет.
   - Тогда снаряжай караван в Апенны.
   - Легко сказать - снаряжай. - Кривая улыбка исказила лицо Ариманта. - Это раньше в Апеннах никого кроме лигуров и пиценов не было, а теперь объявились какие-то новые люди с далеких южных морей. Говорят, что они потеснили и латинов, и умбров.
   - Что за народ? - насторожился Воист. Не хватало еще сейчас только врагов с юга! Тогда Ариманту будет не до него, и все надежды на его помощь лягут прахом.
   - Какие-то росены, - пожал плечами Аримант, - латины и умбры зовут их тирренами или тусками. Да вот, послушай лучше моего воеводу, он только что вернулся оттуда. Пошел за оловом, а пришел ни с чем, да еще и на засаду нарвался, двоих потерял... Эй, Онетор, иди сюда, да поживее!
   От группы воинов, сидевших возле костра, отделился крепкий чернобородый воин средних лет в кожаных доспехах, отделанных медными пластинами. Не спеша приблизившись, он с достоинством поклонился:
   - Ты звал меня, вождь?
   - Да-да, Онетор, звал. Расскажи-ка нашему гостю о встрече с чужаками. Да садись, в ногах правды нет.
   - А что тут рассказывать? Мы только через Горный ручей переправились (у латинов он Монтаной зовется), как тут же их и заметили... Десятка три верховых воинов, и тоже, как мы, с вьюками. Видно, за оловом приезжали, да раньше нас успели. Мы им: "Кто такие?", а они нас - в копья. Их поболе было, чем нас, но мы устояли. Хлипкий народ эти росены, хотя в конях толк знают, лошади у них хорошие. Мы парочку у них отбили, на развод сгодятся, резвые кобылки...
   - Да ты не про кобыл, а про людей говори, - досадливо поморщился Воист.
   - А что люди? Люди как люди, только одеты странно: ноги голые, а сами в балахонах каких-то. В такой одежке по горам прыгать - только за кусты цепляться. Чудно! - Он покрутил головой, выражая недоумение.
   - Ты ему про вьюки еще скажи, - посоветовал Аримант.
   - А что вьюки? Вьюки как вьюки. Вот, смотрите. - Он бросил на траву два вьюка. - Это - с одной лошади, а это - с другой...
   - А ну-ка развяжи их, - заинтересовался Воист.
   - Развязать так развязать, чего же не развязать-то? - вновь пробурчал Онетор, высыпая на подстилку содержимое вьюков.
   Воист присмотрелся: какие-то серые камешки, еще камни - руда, скорее всего. А что это там блеснуло, завернутое в тряпку?... Меч?... Железный?... Нет, какой-то совсем другой, хотя и похож на железный. Он осторожно взял в руки странное оружие, внимательно рассмотрел его со всех сторон, пробуя пальцем заточку. Узкий, слегка изогнутый клинок имел всего одно лезвие, почти незаметно утолщаясь к тыльной стороне. По всему видно, что это - рубящее оружие, но не колющее. А чтобы рубить в бою, требуется особая прочность.
   Взявшись за клинок обеими руками, Воист плашмя ударил им по колену. Клинок упруго согнулся... и вновь принял прежнюю форму... Невероятно! Венеты давно уже были знакомы с железом, но не научились еще придавать ему такую упругость. Если плуги и другие орудия труда из мягкого металла вполне справлялись со своей работой, то мечи часто приходилось даже во время боя править через колено... И вот оно, желанное, но дотоле недостижимое...
   - Вы хоть сами-то понимаете, что это такое? - Голос Воиста даже задрожал от волнения. - Это же волшебный клинок, это настоящая сталь! Откуда это оружие у вас?
   - Как откуда? Во вьюке лежало, - флегматично протянул Онетор, - это же росенское оружие. У них у всех воинов такие клинки.
   - Что? У всех? И ты, Аримант, знал и молчал?
   - А что говорить-то? - совсем так же как и воевода стал оправдываться Аримант. - Тебе же олово нужно, а не железо. Железо у тебя и так есть. Ты про него и не спрашивал.
   - Да зачем бы мне нужно было это олово, - в сердцах стукнул кулаком по колену Воист, - если где-то можно добыть такое прочное железо! Олово-то медные мечи укрепляет, а не железные.
   Аримант пожал плечами.
   - Если оловянная руда крепит медь, то какая-нибудь другая руда также укрепит и железо...
   - Знаешь что, а, может быть, ты и прав! Уж не эта ли самая руда для железа спрятана в этих камнях? - Воист указал на разбросанные камешки.
   - Кто знает? - Аримант вновь пожал плечами и взял в руки горсть камней. - Тут и олово есть. А некоторые камни тугоплавкие, открытому огню не поддаются. Вот эти серые, что блестят на изломе.
   - Ты их побереги, эти камешки, вдруг да сгодятся... Да неплохо было бы по горам посмотреть, где такие еще есть... А скажи, Аримант, откуда у росенов такие мечи?
   - Как откуда? Сами делают. Они потому и победили всех своих соседей, что их оружие - самое лучшее на всех Апеннах, во всей Сатурнии.
   - Вот бы нам такое! Уж тогда-то мы показали бы бойям да гельветам, как нужно воевать...
   - Сходи к росенам, да спроси. - Аримант усмехнулся в бороду. - Может быть, и дадут, если хорошо попросишь.
   - А что? И схожу, если мы сейчас с тобой об этом договоримся. Но спрашивать я ничего не буду. Сам узнаю этот секрет, не будь я Воист!
   - А как же без тебя твои войны на севере?
   - Пока подождут. Тут такое дело намечается, что нынче нам не до войны... Потом повоюем.
   - Ну, воля твоя. А о чем ты хотел со мной договариваться, если теперь тебе олова не нужно?
   - Как это о чем? - Воист сам даже не заметил, что невольно копирует манеру разговора воеводы Онетора. - Давай соберем отряд и незаметно проникнем в земли росенов. Я не успокоюсь, пока не раскрою их тайны, сам же понимаешь...
   - Да уж, это я знаю, - усмехнулся флегматичный и медлительный Аримант. - Ты с самого детства такой. Весь, бывало, дерьмом изойдешь, пока своего не добьешься.
   Воист не обиделся, а, наоборот, широко улыбнулся.
   - Да, я такой, и не скрываю этого. Если в этом польза моему народу, то что же здесь плохого?... Ну как, пойдешь со мной?
   - Нет, не пойду, - отказался Аримант, - у меня и здесь дел хватает. Иллиры что-то у Торгеста замышляют, особенно япуды стараются. Их вождя Асдулу ты ведь хорошо знаешь, не так ли?
   - Знаю этого проходимца, свет бы его не видел! Ладно, оставайся, - великодушно разрешил Воист, - но людей-то хотя бы своих мне дай, у меня мало воинов с собой.
   - Так ты прямо сейчас к росенам собрался? Без подготовки?
   - Какая тут подготовка? Я же теперь ночей спать не буду, пока не отправлюсь в этот поход...
   - Погоди, погоди, не спеши коза в лес, все волки твои будут. Давай все спокойно обсудим. Присядь и выслушай меня. - Аримант почти насильно усадил вскочившего было Воиста обратно в резное дубовое кресло.
   - Так вот, проводников надежных я тебе дам. И воинов опытных с десяток; больше и не нужно, а не то слишком уж заметен будет ваш отряд в тех местах. Бери своих людей с пяток, и достаточно. Дам я тебе и тайные знаки к умбрам и латинам, имеются там у нас свои люди, помогут при случае, укроют и проведут тайными тропами. Поедете под видом торговцев-иллиров, повезете янтарь да жемчуга, соль да меха. Товары я дам, коней - тоже. Язык-то иллиров ты еще не забыл?
   Воист прищурился, удивленно разглядывая своего собеседника, будто впервые его увидел.
   - А ты не прост, Аримант, ой как не прост, хоть и прикидываешься этаким простачком. Я это понял, когда ты про камни сказал, что они тугоплавкие. Значит, уже сам их испытывал, уже сам обо всем успел подумать. Признайся, так ведь?
   Аримант вместо ответа протянул Воисту кубок с вином.
   - Совсем я забыл про угощение с этими разговорами; виноват, не вели казнить, брат, а выпей-ка лучше за успех своего нового дела...
  
  

Глава четвертая

Рождение пророка

  
   Почти десять лет минуло с тех пор, как старый Биершан впервые поведал внукам Зарди и Тури легенды своего народа. Много раз после этого беседовал дед с внуками, многое из этого забылось, но то, что было услышано в тот памятный вечер, осталось в их памяти навсегда... Другое дело, как они сами отнеслись к этому знанию...
   Зарди всерьез заинтересовался жизнью разных племен и народов, он несколько раз успел побывать на Данапре, и не только в становищах сородичей-катиаров, но и в селениях загадочных вендов-непров, умелых земледельцев и искусных воинов, от рода которых и был, говорят, бессмертный витязь Рустам (кто знает, может быть когда-то вновь явится Рустам в новом обличье с берегов Данапра; люди его сразу узнают по делам...). Был Зарди и на реке Ра, в землях паралатов, спускался и по Дану в самые низовья, во владения грозных кавиров. Как и любой другой авхат, он мог позволить себе эти путешествия, и повсюду его принимали радушно, так как прекрасно знали, что авхаты не только хранят древние знания, но и создают новые сказания; и каждый хотел, чтобы о нем вспомнили добром.
   Многое повидал Зарди и многое понял, но главные испытания ждали его впереди, о чем он теперь не просто догадывался, а совершенно точно знал; и знание это - невысказанное, скрытое до поры от людей, испепеляло его душу... Едва достигнув двадцати лет он чувствовал себя глубоким стариком и уже перестал удивляться тому, что люди так слепы и не видят очевидного, не могут охватить разумом тех простейших истин, кои стали доступны ему, Зартуште. Истину нужно донести до людей, и тогда они прозреют, сбросят с глаз пелену, навеянную чарами злых дэвов, и откроют себе путь к счастью... Ведь это так просто и понятно! Прав был дед, говоря о древних традициях иронов, тысячу раз прав!... Вот только как выразить свои мысли, чтобы убедить всех в своей правоте?... Отец с матерью считают, что он сошел с ума, и относятся к нему, как к больному. Зарди терпит это. Нужно терпеть, время все исправит...
   Иной путь избрал себе Турвахша. Сразу же после смерти деда он, не спросившись даже у отца, отправился в ставку Дурашравы на реке Дан и помтупил в младшую дружину правителя простым воином, надеясь со временем выбиться в первые ряды. Дурашрава весьма благосклонно отнесся к новобранцу и довольно скоро приблизил его к себе. Ему польстило то, что юноша из знатного и почитаемого среди авхатов рода Спитамов сам вызвался служить правителю, считавшемуся в народе узурпатором и ставленником Виштаспы. Дурашрава воспользовался именем Турвахши как живым знаменем, призывая авхатскую молодежь в свою дружину. И, надо сказать, ему это во многом удалось; немало нашлось тех, кто, увидев, как растет влияние и богатство Тури, заразился его примером.
   Естественно, что и сам Турвахша был при этом обласкан сверх меры. Он, не прослужив и трех месяцев в младшей дружине, был переведен в старшую, где вскоре стал сотником, а затем, спустя всего год - помощником начальника личной охраны самого Дурашравы. Теперь Турвахша владел многочисленными табунами коней и стадами скота, драгоценностями и прекрасным оружием, тканями и коврами; ему служили сотни людей, как авхатов, так и кавиров; его прихоти исполняли прекрасные невольницы из земель меру, вендов, эллинов и хеттов.
   Турвахша на радостях пригласил в ставку правителя всю свою семью, но Пурушаспа, ставший после смерти Биершана главой рода, наотрез отказался от такой сомнительной чести - это явилось бы неслыханной победой Дурашравы над родовой аристократией, над своевольными и гордыми авхатами... Тури понял отца и не обиделся, будучи благодарным ему хотя бы за то, что не проклял и не отлучил его от рода за самовольный уход в дружину кавиров. Не дождавшись родственников на берегах Дана, он сам с богатыми дарами отправился домой, вверх по одному из левых притоков, носившему имя Савала - в память об одном из древних арийских царей.
   На четвертый день пути Тури достиг своего родового становища, уютно расположившегося в долине меж пологих меловых холмов, разделяющих долины Дана и Ра. Приволье родных просторов сладкой болью отозвалось в его душе; все здесь было знакомо до мелочей, но каким же убогим и сонным казался теперь этот мир по сравнению с тем бившим ключом оживлением, что царило в ставке Дурашравы... Нет, сюда он никогда больше не вернется, даже если что-то в жизни его и сложится неудачно... Никогда! Лучше уж податься на юг, к Виштаспе или к Зареру, чем прозябать в этих диких местах...
   Навтречу Турвахше высыпало все население родового поселка. Мужчины бесстрастно взирали на богатого отщепенца, мальчишки завистливо разглядывали оружие и снаряжение удачливого воина, пожилые матроны не поленились посчитать, загибая пальцы, овец и лошадей, пригнанных с обозом (сколько из них предназначено отцу, а сколько - всему роду?), а молодые девицы на выданье бросали жадные взгляды на юношу, стыдливо прикрывая лица платочками и кусая губы от досады - такой завидный жених, а ни одной из них не достанется по причине кровного родства. Дурацкий обычай! Вот, говорят, в соседнем роду сбежали парень с девушкой к паралатам, так те их приняли, и живут они себе, поживают... и родство у них в четвертом колене, не такое уж и близкое... Что поделаешь, женщины любят удачливых и сильных; так, вероятно, и должно быть для блага будущих детей, сытых и здоровых...
   Тури остановил коня у отцовского дома. Жалкое строение, полуземлянка с двускатной крышей, ни в какое сравнение не шло с богатыми шатрами Дурашравы. У входа стоял сам Пурушаспа, рядом с ним - Зартушта. Ни сестер, ни матери не было видно - отец запретил выходить им из дома, пока будет сам говорить с сыном. Пурушаспа продолжал еще сердиться на младшего сына за самовольство, но вид статного воина на прекрасном белом скакуне расстрогал его...
   Тури действительно выглядел весьма впечатляюще: поверх богатого, расшитого золотом кафтана был одет сверкающий стальной пластинчатый панцирь, весьма редкий в те времена даже среди очень богатых иронов (он один стоил больше, чем все родовое имущество Спитамов, включая скот и оружие). Поверх доспехов был наброшен тонкий пурпурный плащ - знак высокого положения в обществе. Богатое седло, роскошная уздечка и прекрасное стальное оружие дополняли образ того, кто волей Дурашравы стал ныне третьим человеком в племени авхатов. Молодого вельможу сопровождал отряд в два десятка воинов, большинство из которых были авхатами (Тури их отобрал сам, чтобы показать в качестве примера для молодежи). За ними двигался обоз из полудюжины повозок, заполненных различными подарками, и небольшой гурт скота, сопровождаемый полудикими пастухами с предгорий Кандзы.
   Спрыгнув с коня, Тури быстрым шагом направился к порогу родного дома. Не доходя до отца нескольких щагов, он остановился, отстегнул меч и кинжал, бросил их перед собой на пыльную тропинку и упал на колени, низко склонив голову... Повисло тягостное молчание... Воины попридержали коней, не спешиваясь и ожидая дальнейшего развития событий. Тури ждал слов отца, но тот молчал, строго глядя поверх его головы, поверх притихшей толпы, окружившей лужайку перед домом старейшины...
   Наконец, так и не дождавшись ни приветствий, ни проклятий, Тури, воспрянувший духом (раз не выгоняют сразу, не прогонят и потом), поднял голову и громко, чтобы слышали все вокруг, произнес:
   - Я в твоей власти, отец. Если хочешь, возьми этот меч, снеси непослушную голову, а если можешь, прости за самовольство...
   Пурушаспа молчал, в душе его боролись противоречивые чувства. Обычай требовал сурово наказать ослушника, презревшего родовые обычаи. Но поймут ли это люди? Не потеряет ли он их доверие, отринув просьбу о прощении столь удачливого юноши? Ведь удача высоко ценилась среди авхатов; считалось, что удачливому помогают сами боги... "Или демоны", - внезапно вспомнились слова старого Биершана, но Пурушаспа тут же отогнал от себя эту опасную мысль, приняв окончательное решение.
   - Ты доволен своей жизнью? - спросил он сына.
   - Да, отец! Я достиг того, к чему стремился. - Тури вновь опустил голову, ожидая отцовского слова.
   - Ну, что же, так тому и быть! Ты сам выбрал свой путь, и я прощаю тебя. Пусть слышат это все! Встань! Подойди ко мне!
   Вздох облегчения прошелестел по толпе. Тури неловко поднялся (давно он не стоял на коленях) и, стараясь не наступить на оружие, приблизился к отцу. Пурушаспа притянул его к себе и крепко обнял, ощутив какой-то чужой, сладкий, но резкий, запах, исходивший от сына. "Так пахнут, верно, кавиры", - промелькнула ненужная сейчас мысль. Он ошибался: это был запах благовоний, привезенных из далеких южных стран Великого моря.
   Тури, обнимая отца, поймал случайный взгляд брата, и озноб пробежал по его спине: в этом взгляде не было ни зависти, ни злобы, а одна лишь жалость, глубокая и всепроникающая. Как он смеет, этот жалкий оборванец, жалеть его, Тури, ставшего таким знатным и влиятельным человеком в племени авхатов? Отец, заметив, что между братьями назревает ненужное сейчас столкновение, решил по-своему разрядить обстановку.
   - Зарди! - приказал он старшему сыну. - Быстро позови сюда мать и сестер! Пусть встретят, как полагается, сына и брата.
   Но этих слов уже и не требовалось. Женщины, с тревогой ожидавшие решения старшего родовича за дверью, уже бросились к Тури. Мать припала, всхлипывая, к его груди, а сестренки, визжа, повисли на его плечах, наперебой нашептывая ему в уши какую-то чепуху про наряды и украшения.
   - Наряды? Будут вам и наряды! Вот, матушка, это тебе. - Турвахша осторожно вложил в руки матери резную коробочку с золотым гребнем, украшенным драгоценными камнями, и прозрачное, почти невесомое, покрывало. - А это вам, сороки. - Он передал млеющим от восхищения девчонкам по мешочку с серьгами, бусами, кольцами и какими-то флакончиками из дорогого камня.
   - Это тебе, отец. - Тури развернул вьюк и достал из него прекрасной работы стальной меч в ножнах с перевязью и поясом, к которому были приторочены узкий длинный кинжал и боевой топор. - И это тоже тебе. - Он достал из повозки богатое седло, сбрую с серебряной уздечкой, черненые медные боевые доспехи (чтобы не блестели на солнце - в степи так удобнее, враг не заметит), костяной арийский лук и колчан, полный стрел со стальными наконечниками, способными пробить любую, даже самую крепкую броню. - Прими это в дар от меня.
   Он низко поклонился отцу.
   - А это шлет тебе наш вождь Дурашрава. - Тури развернул на траве роскошный ковер из Мидии и хлопнул в ладоши. Один из воинов подвел ему светло-серого, мышиной масти коня, украшенного попоной и богатым седлом. - Прими в знак мира и согласия.
   Он протянул повод коня Пурушаспе. Отец молча взял узду. В толпе оживленно переговаривались, обсуждая подарки (одно, наверное, подарил на виду у всех, другое отдаст дома. Интересно, что будет побогаче?). Воины расслабились, спешились, стреляя быстрыми глазами по смазливым мордашкам девиц, ловя их лукавые взоры и обещающие улыбки. Девицы, переключив свое внимание с Тури (все равно он им не по зубам!) на его воинов, оценивающе оглядывали пришельцев: глядишь и окажется среди них тот самый суженый, о котором только и мечтается каждую ночь.
   - Отец! - вновь обратился к Пурушаспе младший сын. - Разреши устроить сегодня угощение для всех родичей. Мои воины все привезли с собой - и еду, и питье. Много времени это не займет.
   - Хорошо, - согласился старейшина, - будь по-твоему! Сегодня твой день, но только сегодня, завтра ты не должен отвлекать людей от их работы. Сам можешь отдыхать, ты гость, но другим не мешай.
   - Спасибо, отец, - почтительно поклонился Тури, - я все сделаю, как ты сказал.
   Он повернулся к народу и громко произнес:
   - Сегодня вечером вас ждут подарки и угощение. Приходите все прямо сюда. А вы, ребята, принимайтесь за работу - готовьте баранов, коней, ставьте котлы, разжигайте огонь, несите воду и дрова.
   Пурушаспа тронул его за плечо:
   - Ты ничего не забыл, сын?
   Тури пристально посмотрел отцу в глаза, выдержав его ответный тяжелый взгляд, и четко, с расстановкой ответил:
   - Нет, отец, я ничего не забыл. Всему свое время.
   "Как он изменился за эти годы, - обреченно вздохнул Пурушаспа, - и как стал похож на своего деда"... Но вслух сказал другое:
   - Постарайся сегодня не ссориться с ним... Хотя бы сегодня... Зарди серьезно болен, у него что-то с головой: бормочет невпопад, смеется без всяких причин, не ест целыми сутками, а то и уйдет куда-нибудь на ночь глядя до самого утра. На девок даже и не глядит... Не в себе он, ты уж не трогай его нынче, не терзай мое сердце и мать пожалей - она боится ваших ссор.
   - Слышал я об этом, до нас тоже дошли кое-какие слухи о болезни Зарди. Ничего, мы его вылечим, - усмехнулся Тури, втайне торжествуя: он, а не старший брат будет теперь опорой семьи и всего рода. Увидев смятение в глазах отца, он постарался побыстрее его успокоить. - Не бойся, до драки дело не дойдет. Это я тебе твердо обещаю. Мы же не маленькие, как-нибудь разберемся и без разбитых носов. А подарок для него у меня имеется, не беспокойся, не обижу нашего блаженного...
   Зарди одиноко стоял в сторонке, у ручья, спокойно и как-то отрешенно взирая на окружавшую его суету.
   - Здравствуй, брат, - подошел к нему Тури. - Прими от меня вот это.
   В руках его сверкнула множеством граней какая-то диковинка.
   - Ух, ты! - подскочила к Тури младшая сестренка. - Красотища-то какая! Дай посмотреть!
   - Отстань, это не тебе, - отмахнулся от нее брат. - Бери, Зарди, вещица эта, сдается мне, как раз для тебя.
   - Спасибо, брат, - смущенно пробормотал Зарди, во все глаза рассматривая подарок. Он, вообще-то, решил не принимать никаких подношений от своевольного и капризного братца, но как можно отказаться от такого чуда?
   Это было действительно чудо: простой, на первый взгляд, небольшой полированный шар из прозрачного камня оказался с секретом. Внутри него находился еще один шар, во втором шаре - третий, а всего их было пять. Как же смог неизвестный мастер выточить все это из одного камня? Ведь ему потребовалось каким-то образом прорезать пространство между шарами, соблюдая при этом правильные пропорции, затем отшлифовать внутренний шар, чтобы он стал прозрачным, потом то же самое повторить еще трижды. Нет, не трижды, а четырежды - последний пятый шар оказался пустым и отшлифованным изнутри!
   Если эта вещь и бесполезна сама по себе, то уж мастерство и терпение ее автора несомненно: далеко не каждому под силу совершить такое... Уж не сотворили ли этот шар сами боги? Нет, в каждом шаре оказались небольшие отверстия, в которые не пролезал и палец; Зарди спустя некоторое время, вращая и наклоняя шар, смог совместить все отверстия и соединить их соломинкой. Но какими же при этом должны быть инструменты, чтобы помещаться в этом узком отверстии и еще резать, пилить, шлифовать? Загадка...
   - Ну как, понравилась тебе эта штука?
   Зартушта рассеянно кивнул, пристально рассматривая шар. Внезапно ему почудились внутри какие-то смутные образы, голова закружилась. Нет, хватит! Так недолго и в самом деле сойти с ума. Он с усилием отвел взгляд от протягивающей игры света и тени и убрал шар в рукав.
   - Тебе плохо? - с участием спросил Тури, пряча в глазах насмешливую улыбку. - Ты болен?
   - Нет, я здоров. - Зарди усилием воли взял себя в руки. - Я здоров, - повторил он.
   Внезапная догадка родилась в мозгу: этот шар - магический, он собирает воедино волю и внимание. Зарди во время своих странствий слышал про такие шары, но держал в руках впервые. Эта вещь опасна, ей нужно умело пользоваться, иначе навлечешь на себя болезни и страдания. И Тури, скорее всего, знал об этом. Знал и специально подсунул ему эту штуку, чтобы вызвать припадок и объявить его больным и сумасшедшим.
   Зартушта испытующе взглянул в глаза брата: знает ли он тайну шара?... Знает!
   - Что ты так смотришь, не узнаешь что ли? Это я, Тури. Два года всего не виделись. - медленно произнес Турвахша, шаря глазами по лицу Зартушты и пытаясь определить, подействовал ли на того магический шар или нет.
   - Ждешь? - в упор спросил Зарди.
   Турвахша вздрогнул.
   - Чего это я жду?
   - Сам знаешь, чего... Не дождешься... А тебе не сказали, что этот шар еще и помогает чужие мысли читать? Не сказали? А зря. Ты бы мне его тогда ни за что не отдал.
   Он помолчал, забавляясь растерянностью Тури. На лице того отразились одновременно и досада, и разочарование, и страх, подленький страх перед наказанием за раскрытую гадость...
   - Ну что же, спасибо тебе, братец, за такой славный подарок! Я думаю, он мне пригодится! В добрых руках эта вещь способна творить добро, а в злых - только зло. Я правильно говорю?
   Тури нервно сжал кулаки и потрогал локтем рукоятку кинжала - на месте ли?
   - Остынь, братец. Ведь ты сам недавно обещал отцу, что обойдемся сегодня без разбитых носов, не маленькие. Скажи лучше, - глаза Зарди похолодели, - как ты служишь своему правителю? Не кормишь ли из блюдечка змей, растущих у него из плеч?
   Тури передернулся от еле сдерживаемого гнева, лицо его покрылось красными пятнами. Он схватил брата за ворот, притянул к себе и прошипел ему прямо в лицо:
   - Я сам теперь, как та змея. Сижу у Дурашравы на левом плече и требую, чтобы меня накормили мозгами таких, как ты... Пока еще на левом, а скоро буду на правом плече... И тогда берегись! Если ты попадешься на моем пути, я тебя просто уничтожу, как бешеную собаку...
   ... - Эй, Тури, Зарди, где вы? Отец вас зовет к себе.
   К ним бежала младшая сестренка. Тури, скрипнув зубами, резко оттолкнул брата:
   - Ну, все, поговорили! Хватит на сегодня приветствий. И запомни: я тебя где угодно найду, хоть на дне морском, хоть на небесах.
   - Спасибо на добром слове, братец. Я это тоже не забуду. Похоже, что нам тесно вдвоем на белом свете...
   - Вы что тут делаете? - Запыхавшаяся растрепанная девчонка, детским сердцем чуя неладное и пытаясь помочь им обоим, схватила их за руки, потянула за собой. - Пойдемте скорее, а не то отец рассердится.
   Она мило лепетала какую-то чепуху, стараясь расшевелить насупившихся братьев.
   - Зарди, а где твой красивый шарик? Ты мне его покажешь?
   Зарди быстро взглянул на брата. Тот отрицательно покачал головой - нельзя такие вещи показывать детям.
   - Нет шарика. Потерялся...
   - Где?
   - А вон там, на лугу.
   - Жалко как. Но мы его найдем, ты не печалься. Побегаем по лугу и найдем. Посмотри-ка лучше, какие мне Тури сережки и бусы подарил! Все подружки умрут от зависти, как увидят.
   - Небось две-три уже померли, - мрачно пошутил Тури.
   - Нет еще, - рассмеялась сестренка. - Вот вечером так наряжусь на праздник, что обязательно помрут... И жениха себе такого подберу из твоих молодцов, - она лукаво взглянула на Тури, - что всем старым девкам завидно будет на всю жизнь! Вот!
   - Тут уж братья не выдержали и рассмеялись, так и явившись перед отцом веселыми и жизнерадостными. Так и не узнал Пурушаспа, о чем они беседовали на берегу тихого степного ручья.
   Вечером на лужайке у ручья собрались все жители поселка. Достаточно было всего - и угощения, и напитков, и красивых, хотя и не всегда искренних, слов, и подарков, которые получили все без исключения пришедшие на праздник. Никто не остался обделенным милостями Турвахши - ни старики, ни дети, ни прочие общинники. Один лишь Зартушта не явился к началу праздника, и люди, зная о его странностях и о его вражде с Турвахшей, старались не напоминать об этом старейшине Пурушаспе.
   Пиршество уже шло полным ходом, когда внезапно перед сородичами возник Зарди, гневный, с горящими глазами.
   - Люди! - закричал он, встав в самом центре поляны и воздев руки к небу. - Остановитесь! Что вы делаете?!
   Веселье стихло... Все замерли, ожидая продолжения. Турвахша, собиравшийся произнести витиеватую цветистую речь, подобающую такому случаю, которую он подготовил заранее (чем втайне гордился), едва не поперхнулся глотком вина. Надо же, как некстати вылез на свет этот блаженный! Насмотрелся, наверное, на свой шар, побеседовал со злыми духами, теперь ему море по колено, теперь его прорвало и понесло... Как некстати! Тури аж сплюнул с досады, воровато оглянувшись - плевать за едой было великим грехом.
   Но на него никто не обращал внимания, взоры всех были устремлены на Зарди... А, впрочем, может быть все это и к лучшему. Пусть братец проявит себя во всей красе, и все тогда поймут, что он - сумасшедший. Надо немного подождать, а затем разом прекратить это позорище, покончить с ним навсегда...
   - Люди! Остановитесь! - громко кричал Зарди. - Выплюньте из уст своих это неправедное вино, отрыгните из желудков своих это неправедное мясо! Бросьте все это в помойную яму, отдайте диким зверям! Освободитесь от зла, очистите душу свою перед неизбежностью страшных мук, что ждут ваши души в конце мира! Расплавленную медь будут лить в ваши глотки Саошьянты, если вы пользуетесь плодами зла и войны! Так сказал мне Ахурамазда, главный из асуров! Так будет воистину, говорю я вам!
   Он прервал свою бессвязную речь, чтобы отдышаться. Вокруг него стояла мертвая тишина, изредка прерываемая только лепетом детей и шиканьем матерей, пытающихся их успокоить. Никто не знал, что делать в таком случае...
   - Люди! - вновь зазвучал голос Зартушты. - Я знаю, люди, вы не верите мне! Но подумайте сами - человек сам выбирает дорогу добра или зла... Так выбирайте же добро! Только добро должно быть в этом мире, только благо- мысли, слова и дела. Праведники получат вечную жизнь. Так сказал мне Ахурамазда! Отрекитесь, люди, от зла. Я скажу вам, как это нужно делать. Слушайте!
   Он воздел руки к небу и протяжно, нараспев, произнес:
   - Я отрекаюсь от зла! Я проклинаю злых дэвов! Доброму, исполненному блага Ахурамазде я посвящаю все лучшее в душе своей и в делах! Отрекаюсь от хищения и захвата скота, от причинения ущерба тем, кто чтит Ахурамазду! Отрекаюсь от общения с вредоносными и злокозненными дэвами и их слугами - самыми мерзкими, лживыми и зловонными из всех существ!
   При последних словах Зарди плюнул в сторону Турвахши, выражая всем своим видом полнейшее презрение, затем оглянулся, пытаясь поймать взгляды сородичей, но не увидел этих взглядов - все отводили глаза, словно присутствовали при каком-то нескромном и постыдном зрелище.
   В полной тишине раздался громкий голос Турвахши:
   - Вы разве не видите, люди, что он сошел с ума? Его устами пророчит сам демон Ангро-Майнью. Хватайте его и свяжите или будет плохо - демон заставит бедного Зарди буйствовать.
   - Не верьте ему, люди! - Зартушта дрожащей от волнения рукой указал на брата. - Это дэв, злой дэв! Слушайте меня, я говорил с самим Ахурамаздой! Не продавайте свои души дэвам за кусок мяса! Разбросайте все это! Это зло, зло, на нем лежит проклятие!
   Он в отчаянии схватил ближайшую к себе миску с мясом и забросил ее далеко в кусты, где на нее сразу набросились жадные, ждущие своего часа псы. Затем принялся расшвыривать все вокруг себя и руками, и ногами.
   - Свяжите его и отнесите в дом! Пусть демон покинет тело несчастного брата нашего...
   Праздник был скомкан и продолжался скорее по обычаю, чем по желанию людей. Тем не менее Тури был доволен - конфликт разрешился и, главное - в его пользу. Теперь, когда все видели неприличные выходки сумасшедшего брата, будет не так уж трудно избавиться от него.
   Через неделю после того, как уехал Турвахша, в поселок Спитамов нагрянули стражники Дурашравы, получившие приказ изгнать бесноватого Зартушту из земель авхатов. Старейшина молча выслушал указ, решивший судьбу его старшего сына, мать ударилась в плач, умоляя стражников пожалеть больного человека.
   - Скажите спасибо, что его не подвергли казни за святотатство, - усмехнулся в ответ надменный начальник стражи. - За него вступился брат, иначе уже сейчас лежали бы его косточки на всех семи ветрах.
   Вывели из дома Зартушту. Хмуро глядя по сторонам, он с досадой кусал губы - не поверили люди слову истины, не пошли за ним, Зартуштой, в мир добра и света. Почему так случилось, в чем он ошибся?
   - Тебе дано право, - обратился к нему стражник, - самому выбрать, в какую сторону света ты уйдешь: на восток - к паралатам, на север - к ильмерам, на запад - к катиарам или на юг - к кавирам.
   - На запад, - кратко ответил Зарди, сжимая в широком рукаве рубахи волшебный шар.
   Печальная процессия проследовала через весь поселок и скрылась в западных пределах мира... Больше никогда Зартуште не дано было ступить на порог родного дома, увидеть родные места, где его вспоминали, как умалишенного, с жалостью и недоумением.... Нет пророка в своем отечестве...
  
  

Глава пятая

Одра - река вендов

  
   Спокойно и величаво несет река Одра свои воды в Болтское море, море вендов. Бурный нрав свой она являет лишь в верхнем течении, когда, сбежав с северных отрогов Горбатых гор, стремительно мчится по глубокой расселине, отделяющей Судеты от основного горного массива. Вырвавшись на равнину, успокаивается река, а приняв справа крупные притоки - Борыч и Варту - и вовсе замиряет свое течение.
   Почти там же, где и Одра, лишь чуть-чуть восточнее, берет свое начало и другая великая река вендов - Висла. Так и идут они порознь в Вендское море, составив вместе огромную неровную двойную дугу... Порознь, но все равно вместе, так как не представляет людям особого труда переправиться с одной из этих рек на другую. И не только в верховьях, где обе дуги сходятся на два дневных перехода, но и в среднем течении, да и в нижнем.
   Висла - более крупная река, но притоков больших у нее в междуречье почти нет,, кроме, разве что, Пилицы. Все ее воды - с востока: Вепш, Буг, Нарев, Сан. А Одра, младшая сестра, тут намного обогнала старшую. Варта и сестры ее, Обра да Просна, да братец Котець, так петляют по равнине, что рукой подать до Вислы. Но нет - не изменяют они своему родству, несут воды к матери своей Одре. Сильна Одра детьми да внуками, потому и легко в любом месте с Одры перекинуть челн в Вислу. А реки - издавна то известно - наилучшая дорога в лесных чащобах; а уж чащоб непроходимее, чем по Одре да по Висле, искать да не сыскать во всем белом свете.
   И Одра, и Висла - крупные дороги вендов на Горбатые или Карпатские горы, но Одра короче, чем старшая сестра. Впрочем, есть тут одна хитрость: если из Вислы в самом углу ее поворота с северо-запада на северо-восток переправиться в Котець, а потом, возле Коло - в Варту, то будешь у Краковой крепости на горе Вавель раньше, чем по старшим рекам... Такие вот они хитрые, дети Одры, и народ живет по берегам этих рек тоже хитрый, себе на уме - висловены.
   Висловены - те же венды, но осевшие в лесах да болотах. Места здесь не меряны, дичь - не ловлена, рыба - не поймана; на всех хватит да еще и останется... Зовутся по иному висловены сорбами или сябрами, а племена их поименованы под стать их болотным кочкам да лесным урочищам: лужичане, что живут у самой воды, древляне, что обитают в лесах, поляне, сеющие жито по взгоркам да пустошам-палам, да чашубы, кои из чащи своей и носа не кажут - им и там хорошо.
   Некоторых из них кличут еще и ободритами - тех, что живут по Одре. Но имя это не прижилось к вендам, да и много еще близ Одры диких кельтов - бритолагов да бойев, которые прежде и были, говорят, первыми ободритами да повислянами, а ныне остались только по Лабе да к западу от нее. Однако, часть бритолагов во главе с вождем Гуалартом (имя которого означает "Повелитель"), закрепилась в богатых Рудных горах и совершает оттуда опустошительные набеги как на земли сорбов и горбеней, так и на владения далеких южных вендов-венетов, где правит славный вождь Воист.
   Не раз вторгались вооруженные до зубов воины Гуаларта вместе с бойями в земли висловенов, но почти всегда уходили несолоно хлебавши, а порой и вовсе не возвращались в свои родовые общины-кельты. В открытом поле бритолаги и бойи, умелые бойцы, не забывшие еще искусства управления колесницами, одерживали верх, но в густых лесах, в хитросплетениях речных рукавов и протоков они были бессильны. Венды внезапно исчезали и появлялись там, где кельты их совершенно не ожидали. Надежные, казалось бы, дороги, разведанные заранее, упирались в топи или в глухие овраги. Со скрипом рушились на тропу стволы могучих деревьев, отрезая путь к отступлению, тучи стрел осыпали пришельцев откуда-то сверху, из-под нависших над дорогой ветвей. Казалось, само небо извергает гнев богов на тех, кто посмел нарушить покой вечного леса... Мало кто уходил после такой бойни... Попытки отомстить и покарать непокорных собров с помощью союзных треверов и батавов были для бритолагов успешными лишь в самом начале, а затем все изменилось. Когда в тыл треверам ударил из-за Лабы вождь велитабов Вендослав, все вновь рухнуло, и Гуаларт отложил покорение сорбов до лучших времен...
   ... Братья слушали Крума вполуха; во-первых, они и сами хорошо знали все сказанное им, так как участвовали в недавней войне с треверами, а во-вторых, они только что сменились с весел и теперь отдыхали от напряженной вахты.
   - Ты бы лучше, дядько, чем сказки сказывать, приказал бы покормить нас, - устало заметил Негорад. - Притомились мы, и есть хочется. Как, братки, так ведь?
   Годослав угрюмо молчал, уставясь в воду; он от самого дома не произнес ни слова, недовольный выпавшей на его долю судьбой. Видевут улыбнулся и пожал плечами - как решат старшие, так и будет.
   - Нет, ребятки, вы не проголодались, это с вас еще только первый жирок сходит, - хитро усмехнулся Крум. - застоялись вы в стойлах, жеребчики, теперь я с вас по семь потов спущу.
   - И долго так? - поинтересовался Негорад.
   - А пока второй жирок не сойдет, а за ним и третий. А там и сами лишнего есть не захотите.
   - Так что же, мы так и будем голодать до самого окончания похода? - возмутился Негорад. Он любил вкусно поесть и дома редко отказывал себе в этом.
   - Почему же? - невозмутимо ответил Крум. - Вечером мы поужинаем. А пока терпите... Можете попить воды, вон ее сколько вокруг.
   - Издевательство какое-то, - проворчал Негорад.
   Немного подумав, он пошарил по карманам, вытащил откуда-то кусок старой окаменевшей лепешки и впился в него зубами, но тут же скривился от боли.
   - А ты его в водичке размочи, - язвительно заметил Крум, с усмешкой наблюдавший за ним.
   - И размочу, - заупрямился Негорад, опустив руку с сухарем в воду.
   ... Вдруг что-то резко плеснуло и сильно ударило его по руке. Дико заорав, Негорад выпустил сухарь и упал на дно лодки. Все вокруг весело рассмеялись, даже Годослав кисло улыбнулся - так забавно смотрелся средний братишка с выпученными глазами, вставшими дыбом волосами и трясущимися руками.
   - Ну и рыбина! - воскликнул кто-то из воинов. - Чуть нашего Негорада не сожрала! Да вот незадача - сорвалась с крючка-то!
   - Теперь, поди, жалеет, что промахнулась, - поддержали шутника на скамьях. - Наживка-то была знатная, да только сухарь ей и достался!
   - Щуки сухарей не едят, - возразил чей-то голос.
   - А это и не щука вовсе была, а сазан, либо сорога; перья-то красные - я сам видел.
   - Скажешь тоже, сорога! Сороги такими не растут! Это не иначе, как сам хозяин воды - сом!
   - Сом руку бы напрочь отхватил. Вот был у нас случай...
   Обсуждение забавного происшествия переросло в обычный для дальнего пути разговор, когда вспоминается даже то, что в рутине обычной жизни утрачено, казалось бы, навсегда.
   Негорад, не обращая внимания на зубоскалов, удивленно рассматривал со всех сторон кисть руки.
   - Надо же! Только одна царапина от плавника! А я уж решил было, что сам водяной царь меня в гости к себе кликнул.
   - Кому положено умереть от обжорства, не может утонуть, - хмуро произнес Годослав, осматривая от нечего делать оперение стрел из своего колчана.
   Команда ответила ему таким взрывом хохота, что на передней ладье оглянулись - что, мол, там у вас такое? И, хотя колкую насмешку отпустил именно Годослав, Негорад обидчиво воззрился на Крума.
   - Ну, дядько, не ожидал я от тебя такого. Запомню ведь на всю жизнь эту обиду.
   - Я , что, на тебя, выходит, и рыбу натравил? - всплеснул руками Крум. - Сам ведь знаешь, что это не так... Да и обижаться ты долго не умеешь, - весомо закончил он.
   Что правда, то правда, - вздохнул Негорад. Есть ему почему-то расхотелось. Можно подождать и до вечера.
   На ладье тем временем продолжался неспешный разговор о рыбе, с рыбы перекинулся на одру, с Одры - на сорбов, чьи деревеньки изредка виднелись по берегам на взгорках, а то и в самых болотинах - на сваях, как ставили свои дома и велитабы в Поморье.
   - Одра - река ленивая, - монотонно лился чей-то голос, - куда ей до нашего моря, и сорбы такие же лежебоки. Лень им, видите ли, воевать с бритолагами, так возьмут и построят дорогу вроде как бы в свою деревню, а сами упрут ее в топкое место. А как кельты пройдут, они позади войска гати разберут и сидят, ждут, пока кельты сами собой не передохнут и не перетонут в трясинах. Оружие соберут, кости в болото выкинут и новую дорогу мостят, уже в другое болото... Хитрецы!
   - Но если уж сорба раззадорить, то он удержу не знает никакого, словно зверь дикий на всех кидается, как бык тутошний, зубром называется.... Зубр, собр - все едино...
   - Зубры и у нас есть, на Поморье.
   - Да, считай, уже и нет их. Всех на княжьи охоты извели. - Воин искоса глянул на княжичей - не слышат ли, ни к чему им все это знать.
   Но княжичи не слушали воинов. Они обратили внимание на густой черный дым по правому берегу и теперь уговаривали дядьку Крума причалить и посмотреть, не шалят ли там какие разбойники - бойи либо бритолаги.
   - Да мне за это батька ваш голову оторвет, а жрецы с Боруяна сожгут заживо, если с ваших голов хоть волос упадет до прибытия на место...
   - Ага, значит, там где-то нам можно хоть умереть, а здесь - сиди и помалкивай! - резонно заметил старший из братьев. - Где же нам тогда силушку да удаль свою изведать? Только на веслах твоих? А, может быть, мы и драться-то совсем не умеем, и уже пора нам назад ворочаться, чем зря прятаться от врага?
   - Хорошо, ваша взяла, - согласился Крум после некоторого раздумья. - Испытаем вас в деле. Только учтите: если это кельты, они будут конные, а вы - пешие.
   - Это, пока мы их с коней не сдернули, а там будем на равных, - улыбнулся враз повеселевший Годослав - битвы всегда его преображали.
   - Если что неладное - сразу отступайте к ладьям, - продолжал наставлять юношей обеспокоенный Крум.
   - Не ты ли сам учил нас не показывать врагу спину? - отрезал Годослав. - Нет уж, раз дано твое согласие, теперь я за главного.
   Он поднялся во весь рост и громко возгласил:
   - Кончай разговоры! Сейчас воевать будем! Видите тот дымок? Это кельты. Готовьте оружие, пойдем на них охотиться. Сигнальщики! Передайте на другие ладьи: остаются при ладьях по четверо, остальные - в бой!
   Коротко прогудели рожки, ударили весла, и все три ладьи отвернули к лесистому правому берегу.
   Впереди, за поворотом вдруг сразу открылась обширная поляна, взрезанная посередине глубоким оврагом, по которому протекал ручей, впадавший в Одру. На крутом обрыве у оврага расположилось небольшое по северным меркам поселение сорбов-полян, окруженное частоколом и рвом. За частоколом виднелись высокие островерхие крыши жилищ-полуземлянок. Некоторые из них горели, подожженные стрелами с паклей и берестой. Горел кое-где и частокол, заваленный кучами хвороста, едкие черные клубы дыма сдувало на реку...
   Вокруг частокола, стреляя из луков, носились всадники; часть из них, спешившись, пыталась перелезть через изгородь, другие ломали дубовые ворота. Сорбы отчаянно сопротивлялись, метко разя врага стрелами и вступая у ограды в рукопашный бой... Шум, крики, треск горящего дерева, дым, стелющийся по поляне - за всем этим ладьи велитабов смогли пристать никем незамеченными.
   - А ну-ка, ребятушки, покажем ворогам силу вендскую! - Годослав обнажил меч, то же самое сделали и пять десятков добрых молодцев. - Бежим тихо, они примут нас в этом дыму за своих. Сойдемся вплотную - тогда всем орать со всей мочи и бить наверняка.
   - Что орать-то? - нервно спросил кто-то из молодых воинов, вызвав приглушенный смех.
   - Как что? Кто мы такие? Арии, венды, велитабы, а вождь наш - Вендослав и бог войны - Руевит! Вот это и кричите, чтобы в горячке своих не зацепить. Все ясно?
   - Ясно, чего уж яснее. Не впервой, кажись.
   - Ну тогда, помоги нам Руевит! - Годослав припал губами к лезвию меча, затем окинул горящим взором своих людей. - Вперед, ребятушки! Одолеем ворога!
   "Невесту еще не целовал, - невесело подумал Крум, - а сколько раз уже к железу приложился!"
   Воины бросились за своим вождем в гору. Крум, тяжело сопя, поотстал от молодых, но заметил, что двое из велитабов бежали с ним наравне. По всему видно, что Годослав тайком приказал им не бросать старика (так они звали между собой дядьку). "Хорош старик, - подумал Крум, - в сорок то лет да в старики занесли... Эх, молодо-зелено, я вам еще покажу!"
   Дым лез в глаза, першил в горле, но неплохо скрывал нападавших от ничего не подозревавшего противника.
   Впереди, перекрывая шум схватки, раздался многоголосый рев: "Ариан! Вендослав! Руевит!" "Молодцы, ребятки, - с удовлетворением подумал Крум, - сразу понятно, что венды пришли!" Сам, однако, поостерегся кричать и правильно сделал, иначе сбили бы с ног его и обоих его сторожей конники, вывернувшиеся из клубов дыма и лихо проскакавшие мимо. За своих, видно, посчитали... Там, впереди звенели мечи, витали в воздухе яростные вопли и дикие крики, но за дымом ничего не было видно...
   "Ариан!" - раздался после некоторого замешательства клич из крепости. - "Ариан! Радогост! Перун!" Поняли, значит, что подмога пришла. Теперь втрое храбрее будут.
   "Гуаларт! Гуаларт! Коуанн!" - взвилось над поляной. Все ясно - это бритолаги из рода совы (коуанн по-ихнему "сова")... И они очень напуганы неожиданным появлением вендов с моря, которых считают за дьяволов еще со времен асов-покорителей воды.
   Трижды хрипло прогудели чужие рога. Уходят! Перехватить бы их сейчас! Крум пожалел, что нет у него хотя бы двадцати конных воинов, чтобы отрезать врагу путь к отступлению. Может быть, Годослав сам догадается окружить кельтов...
   ... Видевут вступил в бой настолько неожиданно для самого себя, что даже и не понял еще ничего, а руки уже творили кровавую ратную службу. Он сразбега налетел на кого-то, сшиб противника наземь ударом щита и коротко, без замаха, всадил меч во что-то живое, мягкое и податливое. Раздался какой-то всхлип, и Видевут увидел, наконец, перед собой поверженного врага - молодого паренька-бритолага с обритой почти наголо по их обычаю головой, с изукрашенным синей краской лицом, искаженным недоумением и болью... Обеими руками паренек-бритт держался за лезвие меча, торчащее у него из живота.
   "Идиот! - выругал себя Видевут. - Ударить даже правильно не смог. Нельзя же так мучить людей!"
   Паренек скорбно посмотрел на Видевута, из глаз его покатились слезы. Видевут дернул к себе меч, но бритт не выпускал его из рук. Тогда он дернул сильнее, и лезвие, порезав пальцы врага, освободилось. С него капала на землю алая кровь...
   Вдруг бритт вновь схватил лезвие руками и направил острие себе прямо на сердце.
   - Ты чего это? - похолодел Видевут. Он понял: его просят о смерти, но никогда еще он не добивал врага, и его едва не стошнило прямо тут же, на поле боя.
   - Ты чего? - Видевут попытался отступить, но парнишка крепко держал лезвие в своих изуродованных руках. Разомкнув прокушенные губы, он прохрипел:
   - Убей! Слышишь, ты, вендский дьявол, убей меня!
   Видевут ошалело помотал головой: нет, не могу! Презрительная усмешка скользнула по лицу бритта, он прожег венда ненавидящим взглядом и резко вонзил меч себе в грудь...
   Сколько он так простоял, не мог потом вспомнить Видевут, как ни пытался...Из оцепенения его вывел толкнувший под локоть дядька Крум:
   - Ты что это тут столбом встал? А если бритолаг сзади подберется? Мертвых, что ли, не видел? Тоже мне, вояка!... А ну, вперед, и не распускать сопли! Ты на войне, мальчик, а не у мамки в подоле.
   Годослав рубился в самом центре, но успевал ухватывать всю быстро меняющуюся картину сражения. Негорад был рядом с ним, исполняя при брате роль порученца: передай туда это, сюда то. Пару раз он смог отвести серьезную опасность от увлекавшегося боем Годослава, а один раз благодаря своей гигантской силе развалил надвое зазевавшегося бритолага.
   Крум, поспешая к Годославу, пытался донести до того опасность конной атаки бриттов, но не успел. Распахнулись ворота, и из них вырвался на волю отряд верховых сорбов, довершивших дело. Бритолаги бежали, бросив раненых и павших, но смогли уйти только конные, да и то не все. Пешие кельты, будучи окружены у ворот, бились яростно и так и не сдались, пока не полегли все до единого. Разгоряченные битвой сорбы и присоединившиеся к ним велитабы, оседлавшие кельтских коней, попытались было догнать врагов, но тщетно - тех и след простыл. Убрались, видно, в свои Рудные горы... Ничего, теперь надолго отпадет у них охота к лихим набегам, как посчитают свои потери.
   Судя по всему, нынешнее нападение бритолагов было пробной вылазкой. В случае удачи в ход могли пойти и более крупные силы. А теперь враг будет долго зализывать раны и пугаться каждого куста... Сорок три человека потеряли бритолаги - не так уж мало для первого раза. Почти двадцать воинов недосчитались сорбы, двоих потеряли велитабы, не считая десятка раненых. Стрелой на излете был ранен в плечо сам дядька Крум, а Негораду какой-то ловкий бритт сумел-таки отхватить мизинец на правой руке.
   - Это тебе за рыбу, - пошутил довольный исходом битвы Годослав. - Ты понимаешь, тебе все равно на роду обозначено потерять сегодня палец. Рыба не откусила, так бритолаг снес. Судьба!
   - Как же теперь меч-то держать? - растерянно произнес Негорад.
   - Ничего, - хлопнул его по плечу старший брат, - ложку удержишь! А вместо меча из лука стреляй - тут и двух пальцев хватит. Правильно я говорю, Видевут?
   Но Видевут лишь кисло улыбался в ответ. Битва его не увлекла и даже, наоборот, оставила какой-то неприятный осадок...
   Пришло время познакомиться нечаянным союзникам. Вождь сорбов, седой старик по имени Радогост, был несказанно обрадован, узнав, что видит перед собой всех троих сыновей самого Вендослава, имя которого было широко известно среди всех вендов. Он тут же предложил княжичам остаться на несколько дней, похоронить воинов да справить тризну. Похоронный обряд у вендов сильно изменился по сравнению с давними временами: покойников теперь не закапывали, а сжигали в ладьях, отправляя в вечное плавание к навьям - душам родичей, а затем ссыпали прах в глиняные урны.
   - Куда путь-то держите, воины? - спросил старый вождь у юношей после того, как их вкусно и сытно накормили (сбылась-таки мечта Негорада о внеочередном обеде!).
   Братья рассказали свою историю. Радогост свел вместе тугие брови, покачал головой, то ли осуждая кого-то, то ли сомневаясь в чем-то.
   - Получается, что в любом случае не миновать вам владений Крака... Берегитесь! Мало кому удавалось вырваться из его крепких когтей. Таких молодцов, как вы, он, скорее всего, у себя оставит.
   - Почему это? Разве он не сорб? Он, что, не чтит законов вендов?
   - У него там, в Вавеле, свои законы, - проворчал старик. - Сорб он или нет - мы этого не знаем... Но слышали, и я хочу предупредить вас: Крак - волшебник и чародей. И еще: знайте о том, что у него три дочки на выданье, и так просто он вас не отпустит. Службу вам задаст невыполнимую... Такое уже бывало в тех землях.
   - Откуда же он такой взялся?
   - С Карпат спустился, от горбеней. Собрал вокруг себя лихих людей из сорбов и тех же горбеней и самовольничает по верхней Висле.
   - Так что же вы терпите этого разбойника? Почто не угоните его восвояси?
   - А кто же тогда, милый человек, с бритолагами воевать-то будет? - вопросом на вопрос ответил Радогост. - У Крака лучшие среди всех сорбов воины, и их много, очень много. Так что терпим, - вздохнул он.
   - Мы тоже потерпим, - в тон ему произнес старший из братьев: его задело, что какой-то там разбойник может ему угрожать. - Или Крак нас потерпит. Посмотрим, кто кого.
   - Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, - озабоченно заметил Крум. - Ты этого Крака еще и в глаза не видел, а уже похваляешься...
   Вот они, новые заботы! Не хватало только еще и с чародеем встретиться. Впрочем, есть одна мысль... Занятная мысль... Кажется, Крум понял, как можно перехитрить коварного вавельского злодея. Если все получится, то чародей сам себя накажет...
  
  

Глава шестая

Скоро только сказка сказывается...

  
   Спустя неделю после переговоров в Виджевене в верховьях реки Альбулы появился небольшой отряд. Внешне это был обычный купеческий караван: вьючные лошади и ослы, бородатые крикливые погонщики, надменный торговец с крючковатым носом и черной повязкой на глазу, двое-трое его компаньонов-купцов, несколько хорошо вооруженных охранников во главе с бывалым воином-наемником. Погонщики, босые оборванцы из приморских иллиров-япудов, нещадные матерщинники и зубоскалы, готовые служить кому угодно за несколько кусков серебра и сносную одежонку, на чем свет костерили усталых животных. Одноглазый хозяин каравана, путешествующий верхом на прекрасном светло-сером скакуне, о чем-то оживленно беседовал со своими спутниками, подобострастно внимавшими всем его изречениям. Стражники рыскали вокруг, отъезжая далеко вперед, кругами заходили в тыл каравана, стараясь избежать возможного нападения - ведь от успешного перехода зависела оплата их труда. А с оплатой этой было сложно: заранее платить воинам купцы побаивались (ускачет охрана, и останешься беззащитным в чистом поле), а задерживать эту оплату до конца путешествия тоже невыгодно - тогда воины-наемники в случае серьезной опасности предпочитают не рисковать жизнью, а сбежать, либо даже присоединиться к атакующим разбойникам. Поэтому любой опытный начальник каравана всегда держал главного охранника при себе, под надежным присмотром двоих-троих преданных себе людей.
   Внешне все сказанное выше имело непосредственное отношение и к нашему каравану,... но - только внешне. Если бы венды-венеты имели возможность вдруг увидеть этот караван, они без особого труда узнали бы в одноглазом купце-иллире своего сородича Бриго, известного в землях по реке Пад разбойника и забияку, несколько лет служившего с разрешения князя в чужих военных дружинах - то у винделиков, то у умбров, так как Аримант по его словам слишком мало воевал.
   В роли компаньонов и личных стражников Бриго (а он ехал на юг под своим собственным именем, как и все в его команде, так как имена иллиров и венетов на слух почти не различались) оказались лучшие проводники-разведчики Ариманта. Погонщиками были воины его личной сотни, а охранниками каравана - люди Воиста во главе с ним самим, сосредоточенно и недоверчиво взирающим на заросшие лесом горные вершины Апенны, такие игрушечные по сравнению с родными суровыми Альпами.
   - Стой! - махнул рукой Бриго караванщикам, шагавшим впереди. - Пора и на отдых располагаться. Вот у этого ручья и заночуем.
   Никому не требовалось лишний раз напоминать о его обязанностях - за время перехода все было отработано до мелочей. Погонщики сняли вьюки с животных и отогнали их на зеленую лужайку, стражники установили посменное дежурство, а "слуги" Бриго принялись разжигать костер и готовить ужин.
   - Как думаешь, Бриго, - спросил Воист, - не приметили нас еще росены? Тихо что-то вокруг, а тишина, она, сам понимаешь, разная бывает...
   Бриго пожал плечами и дал знак ответить одному из своих проводников. Тот кивнул головой:
   - Заметили нас, давно уже заметили. Еще вчера мы это по следам распознали, а сегодня дымы сигнальные на вершинах приметили.
   - Только это не росены, - добавил другой, - а умбры. Росены так не ходят.
   - Это точно? - переспросил Воист.
   - Да, точно, - подтвердил разведчик, - ручаюсь, что это были умбры.
   - Тогда все идет, как надо, - удовлетворенно хмыкнул нетерпеливый Воист. - Дождемся встречи с умбрами, поживем немного у них да и выясним все про росенов. У вас тут, слышал я, свои люди имеются, - полувопросительно-полуутвердительно отметил он...
   Разведчик удивленно оглянулся на Бриго. Тот кивнул головой, разрешая отвечать без опаски.
   - Не беспокойся, мне сказал об этом сам Аримант, - положил следопыту руку на плечо вождь винделиков.
   Тот пожал плечами: если вожди договорились, то он тут ни при чем.
   - Да, есть такие люди, наши побратимы среди умбров. Мы уже подали им знак о встрече.
   - Какой знак?
   - Ну, об этом долго рассказывать, - избежал прямого ответа разведчик...
   ... Ночь прошла спокойно, без происшествий. Но ранним утром, едва проснувшись, путешественники обнаружили, что лагерь их захвачен крупным отрядом чужаков. Встревоженный Воист схватился было за оружие, однако Бриго успокоил его:
   - Это умбры. Знакомься: вождь умбров Приск.
   Перед Воистом стоял крепкий темноволосый детина с курчавой бородкой, одетый по обычаям южан в накидку через плечо и сандалии на босу ногу - так, что отставались открытыми коленки и руки до локтей. Такая одежда, решил Воист, была определенным признаком знатности и власти, так как воины Приска выглядели более привычно - в кожаных и холщевых штанах и рубахах. "На эллинов хотят быть похожими вожди умбров, - заключил Воист, - а иначе зачем бы это переодевание?". Но он не знал Приска...
   - Ну и здоровы же вы спать, купцы! - ухмыльнулся Приск, почесывая голую коленку (комары замучали!). - Вас дважды можно полностью ограбить, прежде чем очухаетесь.
   - Еще пока ночь на дворе, добрые люди спят, - попытался отшутиться Воист, показывая на слегка розовеющий рассветом восток.
   - Ночь! - вновь ухмыльнулся Приск. - На то она и ночь, чтобы купец не дремал. Кому ночь темна, а кому и мать родна. Скажи спасибо Анку (так называли одноглазого Бриго среди умбров и латинов), что нас вовремя заметил. У него хоть и один глаз, да видит получше иных зрячих.
   - А где же охрана? - спохватился Воист.
   - Охрана! - от души рассмеялся Приск, хлопнув себя по голым коленкам. - Он про охрану вспомнил! А ну-ка, Клемий, - крикнул он кому-то, - тащи сюда охрану!
   Курчавые бородатые воины вытолкнули в круг всех пятерых людей Воиста, надежно связанных по рукам сыромятными ремешками. Винделики хмуро смотрели в землю, не решаясь поднять глаза на своего вождя.
   - Вот она, твоя охрана! - Приск согнал с лица улыбку. - Да ты их не брани, они не виноваты. Перед рассветом меняется мир, теряется явь, и много лихих дел вершится в эти часы... Хотели мы ради шутки вас всех тут повязать, да Анк не позволил - обидишь, мол, гостей, устали они за день, спят без задних ног...
   Внезапно лицо его скривилось:
   - У-у-у, комарищи проклятые! Эй, Клемий, подай-ка мне мою одежду - хватит в эллинском наряде красоваться, не игрища какие-нибудь и не гонки колесничные.
   Воист вдруг понял, что все его сладкие мечты о тайных походах и коварных вылазках за волшебным оружием легли прахом - без умбров он с этим делом просто не справится. Хорошо еще, что на стоянку первыми наткнулись именно союзники, а не враги. А если бы перед ним сейчас стоял какой-нибудь вождь росенов? Страшно даже представить, что было бы тогда...
   - Что смотришь? - улыбнулся Приск, переодеваясь в привычные штаны и рубаху. - Гадаешь, к чему это я так одевался? Да вот, думал, что вы меня за росена посчитаете да испугаетесь... А вы спите, как сурки. Лишили меня такого удовольствия...
   Он помолчал, потом перемигнулся с Клемием, приподнял бровь в минутном раздумье и затем изрек:
   - Удовольствия лишили, а ведь за это и платить придется... Показывайте, купцы, что везете, и запомните: каждая десятая вещь - теперь моя!
   - Побойся богов, Приск! - завопил Бриго. - Ты же меня давно знаешь! Как же так?... Ведь это - грабеж!
   - Замолчи, Анк, - отмахнулся от него Приск, - я много не возьму, я же не росен. Это они взяли бы у вас все. А я вас охранять буду... От тех же росенов... Ведь ты же не хочешь, чтобы я отдал тебя росенам?
   Бриго отчаянно замотал головой.
   - Ну, вот и договорились. Раскрывайте тюки. А потом поедем ко мне, я вас угощу и подарки дам... В обиде не останетесь...
   ... Неделю прожили венеты и винделики в родовом поселке Приска. Угощение было действительно славным; вино лилось рекой, развязывая языки, так что Бриго с Воистом без особых трудов вызнали много интересного и важного про загадочных росенов или тусков, как их называли умбры. Сведения эти, дополненные вездесущими разведчиками и их побратимами-умбрами, стоили никак не меньше той десятины, что взял себе Приск.
   Выяснилось, что росены были очень древним народом, хотя и пришли в Апенны совсем недавно. Четыре сотни лет они странствовали по морям, прежде, чем осесть в междуречье рек Альбулы и Арно. Садились они прочно и основательно. Три города-спуры воздвигли росены-туски в этой местности: Цере, Вейи и Тарквинии. Но этим дело не ограничилось. Туски уже выбрали места для закладки еще девяти городов, изгнав местное население - безобидных лигуров и пиценов и значительно потеснив пришлых же латинов и умбров. Сделать это без больших усилий им помогло отличное железное оружие, равного которому не встречалось еще во всей Сатурнии.
   - Откуда же они берут железо? - поинтересовался Воист у очередного рассказчика.
   - На островах добывают, к югу от устья Альбулы. Есть там остров Икарима, названный так по множеству обитающих на нем обезьян. Издавна на том острове, да и на соседних островах обосновались тиррены-туски, поэтому и море то носит имя Тирренского.
   - А где же они жили до этого?
   - О, это длинная история... Сами росены так об этом рассказывают: в давние-давние времена в стране хеттов, в земле меонов жил царь Атис, сын Манеса. И пришла в ту страну большая беда с моря, и закрылось солнце мглой, и погиб весь урожай, и настал голод... Много людей умерло от голода, и не смогла земля прокормить всех... И тогда царь Атис разделил всех меонов на две части и бросил жребий - кому остаться, а кому уйти куда глаза глядят. Царем оставшихся он назначил своего старшего сына Лида, а над переселенцами поставил вождем младшего сына Тирсена. Отсюда и произошло их название... Долго плавали по морям тирсены-тиррены, пока не прибыли к умбрам и сардам.
   - Какое же название этого племени самое правильное?
   - У них много названий: происходят они из рода меонов, зовутся по имени своего вождя тирсенами, тирренами, а также лудои (по имени их родины Лидии), мы зовем их тусками или трусками, а сами себя они называют росенами.
   - Так, значит они пришли из страны хеттов, - задумчиво произнес Воист, когда они остались вдвоем с Бриго. - Ну, тогда мне многое понятно.
   - Что тебе понятно? - спросил Бриго.
   - Слышал я от ведунов-сказителей, что хетты первыми из всех ариев открыли железо. Хетты да горные колдуны, у которых тот секрет кавиры смогли выведать. Теперь те кавиры - хозяева в степях за Истром, а хеттов давно уже нет - те же самые кавиры от них и следа не оставили...
   - А след все-таки остался и вот куда привел - к росенам, - заметил Бриго, сверкнув единственным глазом. - Если все, что нам тут наговорили, правда, то секретов у этих росенов, - он чиркнул ладонью поперек горла, - хоть отбавляй!
   - И отбавим! - решительно заявил вождь винделиков. - Только надо подумать, как это вернее совершить, чтобы с пользой да без огрехов. А пока давай будем дальше слушать наших хозяев да мотать себе на ус - авось что и сгодится...
   Бриго, продолжая играть роль купца, попытался выяснить у Приска во время очередного застолья, насколько выгодной будет торговля солью, мехами да янтарем в землях росенов.
   Приск, уже изрядно захмелевший, рассмеялся при этих словах и погрозил Бриго пальцем:
   - Хитрец ты, Анк! Я же знаю тебя как хорошего воина, а ты вдруг торговлей занялся. Да еще и к росенам решил подобраться. Не-е-ет, здесь что-то не так! Сознайся, ты ведь лазутчик своего вождя Ариманта? Неужто Аримант решился на войну с росенами?... Не советую. Это дело пустое...
   - Да что ты, Приск! Придумаешь тоже! Просто ослаб я, постарел, решил обзавестись своим делом. Да и глаза лишился, какой я теперь воин?
   - Кого-кого, а меня ты не обманешь, Анк! Уж я-то тебя знаю... Ты и с одним глазом двоих стоишь. - Он заговорщицки подмигнул сидящему рядом Воисту, но тот не принял шутки, вспомнив захват лагеря воинами умбров.
   - Нет, Приск, я уже не тот, что был раньше. Сейчас для меня главное - выгодно сбыть товары.
   - Ладно, - махнул рукой вождь умбров, - пусть будет так, если тебе так хочется. Но к росенам идти не советую, даже если ты и купец.
   - Почему?
   - А ты видел когда-нибудь, что они делают со своими пленниками? - вопросом на вопрос ответил Приск.
   - Нет, не видел; да и зачем мне это, если я не воин, а купец?
   Приск помолчал, отпил вина, пристально вглядываясь в лицо Бриго.
   - Ты словно ребенок, Анк, а ведь уже немолод и опытен... Ну и что из того, что ты купец? Если тебе даже и позволят обменивать свои товары на железо и золото где-нибудь в Цере, то все равно жизнь твоя ежечасно будет висеть на волоске.
   - Почему же? - на этот раз искренне удивился Воист. - Ты говори яснее, не ходи вокруг да около. Торговцев же нигде не убивают; их можно только грабить, но убивать запрещено - кто же тогда будет возить товары?
   - А они и не будут тебя убивать... Ты сам себя убьешь...
   - Ну уж нет! - возмутился Воист. - С чего это я должен стать самоубийцей?
   - У них такие обычаи. Если умирает кто-то из знатных людей, то в жертву духам предков росены приносят пленников или любых иностранцев, оказавшихся на тот день в их землях.
   - Значит, их все-таки убивают?
   - Нет, не убивают. Им дают оружие и на поминках заставляют сражаться между собой насмерть. Представь: тебя заставят убивать Анка или наоборот - ему достанется прирезать тебя... Нравится?
   - Но один-то все равно останется в живых, - не сдавался Воист, - последний, то есть победитель... С ним-то как?
   - Его бросят в глубокую яму, вырытую посреди главной городской площади. Там он и умирает от голода, жажды или ран - разницы нет.
   - Да, разницы нет, - согласился Воист.
   - Но ведь не каждый же день умирают знатные росены, - попытался возразить Бриго.
   - Все равно к вам будут относиться с недоверием и постараются как-то навредить, - ответил Приск. - Понимаешь, росены не имеют здесь, в Апеннах, родичей и союзников, они подозрительны ко всем чужакам, особенно к северянам, и не торгуют с ними.
   - А с кем же они торгуют?
   - С теми, кого хорошо знают, с жителями островов - сардами да сакулами.
   - Ну, хорошо, - согласился Бриго, - с караваном к ним лучше не ходить. А тайно в город можно пробраться?
   - Значит, ты, Анк, все-таки лазутчик, - сам себе утвердительно кивнул Приск. - А есть у тебя в городе кто-нибудь, кто примет и укроет? Нет? Так о чем же разговор?
   - Он обнял Бриго и, вглядываясь в его единственный глаз, ласково произнес:
   - Да брось ты об этих росенах думать! Дались они тебе! Разве твоим людям плохо здесь? Товары свои тут же у нас и обменяешь, либо у пиценов - они неподалеку живут. Я же говорил, что мы вас не обидим.
   Видимо у Приска были какие-то свои расчеты, чтобы задержать караван у себя - возможно, усобицы с соседями, либо интриги внутри племени. По-своему, он был прав: упускать такую редкую и дорогую добычу он не хотел, но ссориться с венетами тоже было опасно.
   Вечером Бриго и Воист устроили тайное совещание с разведчиками, которые к этому времени достаточно хорошо исследовали окрестности, особенно в сторону запада - там, где живут росены.
   - Что делать-то будем? - ни к кому конкретно не обращаясь, угрюмо задал вопрос Воист. - Поход наш, кажется, провалился.
   - Да ты что? - сверкнул глазом Бриго. - Неужто зря мы столько сил да золота потратили? Нет, выход всегда есть!
   Он помолчал, потом, что-то вспомнив, оживился:
   - Помнишь, тогда на Рене, когда бойи нас окружили? Помнишь, как мы ушли от них?
   - Такое бывает один раз в жизни, - кисло улыбнулся Воист.- Да и стоит ли еще раз испытывать терпение богов?
   - Послушай! - рассердился Бриго. - Кому, в конце концов, нужны секреты этого росенского железа? Мне или тебе?... Я тебя не узнаю, Воист - ты ли это?... Так резво начал, всех поднял на ноги, а теперь - в кусты?
   - Но я же не знал, - принялся оправдываться винделик, - что здесь все-так сложно, такой узел, что и не развяжешь...
   - Не развяжешь, так надо его рубить, - проворчал Бриго, для убедительности махнув рукой, словно мечом. - Если бы это было так просто, то все секреты давно уже были бы всем известны...
   Наступило молчание...
   - Надо пленника брать, - заметил кто-то из разведчиков. - Тогда и станет ясно, что и как делать.
   - Брать росена надо, - согласился другой следопыт, - только с умом. Возьмешь не того, и начнут росены войну с умбрами. И тогда нам конец - не те, так другие прирежут.
   - Говори яснее! - приказал Воист.
   - Значит, так: зилк нам не по зубам - это так у них вожди называются, - загнул палец следопыт. - Этеров-дружинников тоже не схватишь, они всегда на людях, - загнул он другой палец. - Леты не в счет - это рабы из лигуров и пиценов, хотя разыскивать их росены будут почище других. Остаются только лаутни-земледельцы.
   Он с сомнением посмотрел на свои четыре загнутых пальца.
   - Много они знают, твои лаутни, - резко возразил другой разведчик. - Марона надо схватить, вот кого!
   И он быстро загнул своему товарищу большой палец так, что получился сжатый кулак.
   - Марон? Кто такие мароны? - спросил Воист.
   - Это жрецы. Многие из них живут в уединении, и их пропажу не сразу и обнаружат, - пояснил тот следопыт, что предложил украсть именно марона.
   - Но когда обнаружат, забудь про все другое и прощайся с жизнью, - заявил другой. - Мстить будут до скончания века.
   - А кого же они больше всех охраняют, эти росены - вождей или рабов? - попытался выяснить Воист, вконец запутавшийся в чужих понятиях и словах.
   - И ни тех, и ни других. Лучше всех они охраняют и берегут халибов, - торжественно произнес старший из разведчиков, по имени Дидил.
   - А это что еще за зверь такой - халиб? - Воист уже устал задавать вопросы.
   - А это как раз тот, кто тебе так нужен, - усмехнулся Бриго. - Так росены называют своих тайных кузнецов по железу.
   - Ну, все, - обреченно махнул рукой Воист, - с чего начали, к тому и вернулись...
   Вновь наступило молчание. Воист угрюмо помешивал угольки в костре, Бриго налил себе большую чашу хмельной суры, которую выпил, не отрываясь, большими глотками, а трое разведчиков принялись о чем-то оживленно вполголоса переговариваться. Спорили они недолго, затем все поднялись и приблизились к вождям.
   - Послушай-ка, Бриго, - выступил вперед Дидил, - отойдем в сторонку. Мы тут кое-что придумали. Должно получиться.
   Бриго тяжело поднялся.
   - Ну, что тут у вас? А ну-ка живо выкладывайте! - В единственном глазу Бриго вновь зажглись огоньки азарта, он почуял удачу...
   Через полчаса на стоянке купца Бриго началась оживленная подготовка к скорой вылазке в земли росенов.

Глава седьмая

Замок чародея

   Еще несколько дней ладьи велитабов поднимались вверх по Одре, затем свернули в один из ее левых притоков, потом, после переволоки, очутились в небольшой речке, впадавшей в Вислу и, наконец, в самой великой Висле, главной реке вендов. Вниз по Висле плыли всего один день и уже к вечеру один из проводников, данных им князем Радогостом, указывая на высокий холм на левобережье, хмуро произнес:
   - Вот оно, гнездо Крака. Дальше добирайтесь сами, а нам пора домой. Прощайте.
   Сорбы быстро развернули свой челн и бодро налегли на весла, словно боялись хотя бы на одно лишнее мгновенье задержаться близ этого колдовского места.
   Когда велитабы достигли Вавельской горы, где, как рассказывают, когда-то сам Крак убил жившего здесь старого дракона, уже стемнело. В сумерках едва угадывалась пристань, немного выше по берегу, у стен крепости, горел костер, возле которого двигались какие-то тени. Скорее всего это были воины охраны, а, может быть, и запоздавшие путники, которых не пустили на ночь глядя в город, нависавший над рекой угрюмой серой громадиной.
   У костра располагалась охрана. Велитабы узнали об этом сразу же, как только первая ладья причалила к пристани. Тут же из темноты выступили воины и прозвучал грозный окрик:
   - Кто такие пожаловали в Вавель? Назовитесь!
   - Велитабы с Поморья, - прозвучало в ответ. - Сыновья князя Вендослава с дружиной.
   - Велика ли дружина?
   - Шесть десятков воинов на трех ладьях, - ответил Крум.
   - Куда путь держите?
   - За Карпатскую гору, к непрам да скотеням. Передайте князю вашему Краку, что мы просимся только переночевать здесь, на берегу, а завтра уйдем дальше.
   - Ждите пока что в ладьях. Сами видите, ночь на дворе, мало ли что... Ждите...
   Но ждать долго не пришлось. В рядах воинов произошло какое-то движение, и вперед вышел коренастый и длиннорукий человек в темном плаще. Лицо его скрывалось в темноте. Резкий, слегка хрипловатый голос (будто скрипело железо) прозвучал в наступившей тишине:
   - Не надо ничего передавать Краку. Я уже здесь. А ну-ка подайте сюда факелов побольше, гляну я на княжичей - они или не они к нам пожаловали...
   Крум удивился в душе: откуда этот чародей в лицо может знать княжичей? Где он их мог раньше видеть? Разве что летал к Поморью черным вороном да серой неясытью?
   - Пожалуйте сюда, княжичи! - вновь резко прозвучал скрипучий голос и свет факела отразился в глубоко посаженных бездонных глазах. Только глаза и были видны на этом лице, а больше ничего, все остальное скрывали волосы - шапка густых волос на голове, огромные висячие усищи и роскошная седая борода.
   - А ну-ка, подойдите ко мне, добры молодцы! Не бойтесь, я вас не съем, по крайней мере сейчас, - добавил он, хитро прищурив глаза.
   В толпе сдержанно засмеялись. Братья выбрались из ладьи и, неуклюже ступая по первым доскам пристани, приблизились к владетелю Вавеля.
   - Ну-ка, ну-ка, я на вас посмотрю! - Крак приподнял факел, освещая лицо первого из братьев.
   - Ты - старший, Годослав, воин, тебе скучно без кровавой жатвы...
   Годослав хмуро посмотрел на князя и опустил глаза.
   - А ты - Негорад, средний брат, домосед и хозяин... Как твоя рука, уже зажила?
   Негорад инстинктивно прижал к груди больную руку и в изумлении застыл с открытым ртом.
   - Да ты успокойся, успокойся, - походя похлопал его по плечу Крак и подошел к младшему из братьев.
   - А ты - младшенький, Видевут, мастер на загадки да отгадки разные. Многое тебя ждет, юноша, в этой жизни, о чем ты и подумать пока не в силах...
   Видевут попытался было выдержать тяжелый взгляд князя, но у него внезапно закружилась голова. Крак довольно улыбнулся и еще раз оглядел всех княжичей.
   - Давно жду я вас, молодцы, все глаза проглядел, ожидаючи... А теперь прошу в мой дом, отдохните с дороги, перекусите, чем боги послали. Дочки там, поди, уж и столы накрыли и ждут вас с нетерпением.
   Крум попытался что-то возразить, но Крак, резко повернувшись к нему, сказал как отрубил:
   - А ты, дядько Крум, не суетись и не серчай! Разгружай-ка лучше свои ладьи, да ставь своих воинов на ночлег. Все равно вам дальше водой ходу нет - теперь конными пойдете...
   Он сделал два шага, но вдруг резко повернулся и, уткнув свой длинный палец в грудь Круму как раз против сердца, четко произнес:
   - Когда будет на то моя воля! Запомни это!
   "Попались в лапы злодею, - сокрушенно вздохнул Крум, - словно птенцы в когти к ястребу. Что теперь будет, одному Свентовиту ведомо". Однако, чему быть. того не миновать. Никак не пройдешь мимо Вавеля в долгом пути к Непре-реке. Это судьба, Карна. Но кроме Карны есть еще и Желя, и она поможет Круму совершить задуманное.
   Крак, находившийся уже шагах в десяти, вдруг вновь повернулся и смерил порусса долгим пронзительным взглядом. "Неужто он и мысли по глазам выведывает? - похолодел Крум. - Да нет, ерунда все это; просто изучает да на испуг берет... Однако, откуда ему все про княжичей известно?"
   Братья, шагая в гору вслед за Краком, вскоре очутились перед массивными дубовыми воротами, которые тут же, как по волшебству беззвучно распахнулись, пропуская путников в крепость. Дом самого Крака отличался от всех других как размерами, так и своим внешним видом. Сооружен он был из бревен, но ничуть не хуже выглядел бы сложенным из камня. Крыша его была почти плоской, а снаружи все строение опоясывалось широкой террасой с колоннами. "Такие дома хорои там, где надо прятаться не от снега, а от солнца", - подумал Видевут, с интересом рассматривая, насколько хорошо это можно было сделать при неверном свете факелов, непривычное для глаза жилище.
   Ужин, как и сказал Крум, был уже накрыт на одной из террас. Вокруг макссивного дубового стола стояло несколько тяжелых деревянных стульев с высокими резными спинками и подлокотниками - такие стулья Видевут, как и его братья, видел впервые. На столе мерцали в неровных отблесках света серебряные и золотые чаши, ножи, ложки, кубки, блюда и ендовы, наполненные мясом, рыбой, фруктами, сыром и вином.
   - За долгожданную встречу! - провозгласил Крак, поднимая кубок с темным фракийским вином.
   Все выпили. Вино приятно зашумело в голове, подняло настроение. Братья закусывали и тайком оглядывались, надеясь увидеть таинственных хозяек этого небывалого дома. А они, кне всякого сомнения, были где-то здесь, рядом. В глубине помещения из-за двери блеснул любопытный глаз, раздался сдержанный смешок.
   - Что, моих дочерей желаете увидеть? Завтра, завтра познакомитесь. А теперь ступайте спать.
   Постелили им тут же, на террасе.
   Видевут проснулся раньше всех, осторожно, чтобы не будить братьев, выбрался наружу, поднялся на ближнюю городскую стену. За далекими темными лесами на востоке всходило багровое, неяркое со сна солнце. В небесной выси звенели свежие голоса жаворонков, где-то на подворьях перекликались петухи, лениво брехали псы, мычали коровы - обычное летнее утро, совсем такое же, как дома, только нет здесь бесконечного шума моря и запахов соленых ветров. И лес здесь другой - меньше в нем светлой сосны, но больше темных чащоб с корявыми столетними дубами и липами, осинником и ольхой, ясенем и какими-то незнакомыми деревьями с широкой редкой листвой.
   Видевут прошелся по стене направо, чтобы глянуть на реку. Могучий усатый стражник (дозорный у башни) даже бровью не повел, когда юноша прошел мимо него, только легкая улыбка легла на его уста да глаза хитро сверкнули.
   Вид реки был великолепен: вода словно застыла в безветрии, скрытая у берегов лохмотьями клубящегося в лучах восходящего солнца белого тумана. Редкие рыбачьи челны черными точками тут и там виднелись на водной глади, стаи диких птиц со свистом рассекали воздух над водой, отправляясь на кормежку.
   ... Вдруг где-то под ногами послышался приглушенный смех. Видевут глянул вниз и сначала ничего не понял: прямо под ним зеленела густая листва деревьев и цветущих кустов, меж которыми блестела гладь воды. Потом он сообразил: здесь, в огороженном от посторонних нескромных взоров пространстве, под раскидистыми деревьями у внутренней стороны стены была устроена купальня, окруженная цветником. Три прекрасные девы плескались в воде, визжа от удовольствия. Видевута они не видели, он был скрыт от них густой кроной. Затаив дыхание, юноша прислушался к разговору.
   - Да ну тебя, Казишка! - воскликнула одна из купальщиц. - Вечно ты не дашь поспать, добрых молодцев во сне поласкать... Ай, холодно!...
   - Ты, Тэтка, лежебока этакая, не хочешь разве, чтобы кожа твоя была гладкой да пригожей? - спросила, брызгая на сестру водой, другая. - Чтобы добрый молодец на тебя глаз положил? А? Хочешь? Тогда не скули, как кутенок, а делай. что я говорю!
   - Да будет вам, сестренки, спорить, - строго сказала третья, видимо самая старшая, одеваясь и причесываясь. - Сейчас увидите своих добрых молодцев. Ах, красавцы! - она притворно закатила глаза. - Такие серьезные да важные, что тот гусь на лугу, пока в яму не упадет!
   Она не выдержала и звонко рассмеялась. остальные тоже не смогли сдержать смех, закрывая рты ладошками - не услышал бы кто ненароком. Скрипнула низенькая дверца, и девицы, словно большие белые птицы, исчезли за стеной. Видевут остался стоять как стоял, пытаясь собрать воедино неожиданно разбежавшиеся мысли.
   - Ну как, понравились? - раздался позади резкий скрипучий голос, заставив Видевута вздрогнуть.
   Он быстро обернулся. Так и есть - в двух шагах от него, ухмыляясь в бороду, стоял сам Крак, в плаще и шляпе. На сапогах его и полах плаща блестели капельки воды; видно, был он только что где-то за крепостью, в росных лугах. Видевут смутился, не найдя что сказать. Надо же, как получилось! И воин этот, охранник, не предупредил...
   - Да ты не красней, словно девица. Лучше выбирай, какая по сердцу тебе да по уму, и женись. Оставайся, умные люди мне нужны не меньше, чем воины. Мы с тобой вместе горы свернем.
   Видевут замотал в растерянности головой:
   - Нет, нет, нам нужно ехать дальше! У нас дело очень важное!
   - Да знаю я ваши дела! - усмехнулся Крак, взмахнув рукой, словно отгоняя что-то в сторону, как надоедливую муху. - Не там ищите вы свои тайны, витязи, не там!
   Он помолчал, строго глянув в глаза Видевуту.
   - Вот когда женишься на моей дочери, тогда и скажу, где ваша тайна зарыта. Согласен?
   Видевут вновь отрицательно помотал головой, сглотнув неожиданно подступивший к горлу ком.
   - Экий ты несговорчивый, - сразу поскучнел Крак. - Но ничего, кроме тебя еще двое сосунков имеются... Да и у тебя будет время подумать. Пойдем завтракать.
   Он повернулся, чтобы спуститься со стены, и тут вдруг Видевут, сам не понимая почему, с вызовом спросил в спину:
   - Князь! Правду ли говорят, что ты убил дракона прямо здесь, на Вавельской горе?
   Спина Крака напряглась, он остановился, медленно повернулся, смерил юношу долгим пронзительным взглядом и... медленно снял с головы войлочную шляпу. Видевут отшатнулся в ужасе, едва не вскрикнув: голова князя была совершенно лысой! Его пышные черные с проседью волосы остались в шляпе!
   Видевут на мгновение закрыл глаза, глубоко вздохнул, успокаиваясь, и даже рассердился на себя - мальчишка, поверил в дешевый обман, ведь у него, поди, давно уже не свои волосы, а накладные. Открыв глаза и встретившись с насмешливым взглядом Крука, он дерзко спросил:
   - И давно это было, князь?
   - Давно, - кивнул Крак, - лет тому сотни две или три, я уже запамятовал.
   - Врешь, князь! - уверенно заявил Видевут. - Люди так долго не живут!
   - Люди не живут, - согласился Крак, водружая шляпу на прежнее место и вновь снимая ее, уже без волос, которые остались на голове. - Можешь дернуть. - Он наклонил голову. - Они настоящие.
   "Отвлекает от дракона, - подумал Видевут, - лиса хитрая. Но меня не проведешь!"
   - Так все-таки, дракон-то был? - с явной издевкой произнес он. - Или все это сказки?
   - Пойдем, посмотришь на него, - просто произнес Крак.
   - Куда? - опешил Видевут, не ожидавший такого поворота дела.
   - Как куда? В подвал. Там он и лежит, бедняга.
   - Кто лежит? - совсем растерялся Видевут.
   - Как кто? - притворно рассердился Крак. - Дракон, конечно. Ведь тебе дракон нужен? Так? Пойдем смотреть на дракона...
   Он повернулся и зашагал к лестнице. Видевут попытался что-то возразить, но любопытство в конце концов пересилило. Темная крутая лестница привела к массивной, окованной железом двери с каким-то тайным сложным замком. Крак вставил в дверь ключ, снятый с пояса, что-то нажал в стене и дверь отворилась...
   Видевут ожидал увидеть тайную сокровищницу с сундуками, полными золота и серебра, с дорогими одеждами и оружием. Но, к его немалому разочарованию, помещение, представшее перед ним, оказалось небольшой темницей, сажени по две в ширину и длину, с грубыми каменными стенами и каменным полом. Высоко наверху, под потолочными балками, светилось ярким пятном маленькое окошко, забранное частой решеткой.
   Темница была почти пуста, если не считать нескольких невероятно длинных рогов (таких не бывает!) и какой-то бесформенной кучи, лежавшей у противоположной стены, которую Видевут вначале принял за груду старых шкур.
   - А это и есть старая шкура, - словно прочитал его мысли хозяин замка. - От дракона осталась. Да ты подойди, погляди да пощупай, если не веришь. Не бойся, он теперь не кусается.
   - А я и не боюсь, - храбро, но с предательской дрожью в голосе громко заявил юноа, осторожно ступая по холодным каменным плитам.
   - Факел возьми, там темновато, - сунул ему в руку горящую смоляную палку Крак. - Иди, иди, я здесь постою, не буду тебе мешать...
   Видевут оглянулся, и Крак, заметив беспокойство в его глазах, довольно ухмыльнулся:
   - Не бойся, не закрою я тебя тут, не закрою. Да с факелом там поосторожнее, - прикрикнул он, - а не то спалишь мне шкуру, другим неверующим показать будет нечего.
   Видевут подошел к стене, опустился на корточки и с замиранием сердца пртянул руку к темной груде... Да, это была шкура, настоящая шкура - с кусками сухожилий, мездры и пятнами бурой крови на внутренней стороне. Но снаружи!... Видевуту в жизни не приходилось видеть ничего подобного: это была настоящая броня с костяными пластинками - меч такую не возьмет, не говоря уже о стреле! Вдруг из-под шкуры тускло блеснул огромный клык, и юноша, подавляя острое желание броситься бежать, рассмотрел-таки страшную оскаленную пасть, усеянную множеством острых зубов, безглазый череп и лежащую рядом отрубленную кисть огромной лапы с длинными когтями в два пальца толщиной...
   Поспешно отойдя к двери и переведя дух, Видевут уже без опаски бросил взгляд на жуткие останки... Чего-то в них не хватало!...
   - Ну, насмотрелся? - Крак внимательно прощупал всего молодого княжича таким пристальным взглядом, что тот невольно поежился. - Тогда пойдем, а то нас, верно, уже заждались.
   - Постой! - схватил его за руку Видевут . - А крылья где? - Он, наконец, понял, чего не достает у этого дракона. - Крылья где? Шкура есть, голова есть, лапы, хвост, а крыльев нет.
   - Крылья? - Крак задумчиво уставился взглядом под потолочные балки, словно именно там надеялся увидеть недостающую деталь дракона. Видевут тоже посмотрел вверх, но там ничего не было, кроме паутины, живописно свисавшей с перекрытий.
   - Крылья? - словно вспоминая что-то, повторил князь-чародей и вдруг громко рассмеялся. - Так, значит. ты поверил, что драконы действительно существуют, если спрашиваешь о крыльях? Поверил?
   "Опять с толку сбивает, - рассердился Видевут, - трудно с ним говорить!"
   - Крылья в следующий рвз покажу. - взгляд Крака стал суровым, - а пока они мне самому нужны. Если останешься у меня, то не только крылья увидишь... Пойдем наверх!
   Он быстро запер дверь и повел Видевута не лестницей, а каким-то низким сводчатым переходом, выходящим в залитый солнцем двор замка.
   В просторной светлой горнице стоял длинный накрытый стол, но никого, кроме охраны у дверей, не было видно. Крак подозвал воинов, шепнул им что-то и пригласил Видевута садиться.
   - Садись, садись, витязь, сейчас явятся твои братья, а там и красавицы наши пожалуют. Вот сюда садись, по правую руку от меня.
   Видевут опустился было на ближний к князю стул, но, вспомнив что-то, пересел на четвертый. Князь удовлетворенно кивнул: чтишь старших, правильно.
   В горницу вошли братья с дядькой Крумом, воеводы князя Крака. Хотя разговоры и велись вполголоса, сразу стало шумно и весело. "Не то, что в подвале, - невольно отметил Видевут, бросив быстрый взгляд на князя. - А не пугал ли он меня этим подвалом, если не останусь жить у него?"
   Все расселись, но три места по левую руку от Крака остались свободными. "Для дочерей", - догадался Видевут. Крак поднялся и назвал каждого сидящего за столом: сначала - гостей, затем - своих воевод. Женщин за столом не было, они носили кушанья и напитки, быстро и слюбопытством поглядывая на молодых княжичей.
   Когда прошлась по кругу первая чаша-братина, Крак подал знак, и в горницу вошли, нет - вплыли как белые лебедушки три молодые девушки. Они поклонились отцу, потом еще раз гостям и встали, потупив взоры. "Ах, как все рассчитал, подлец этакий! - недовольно отметил Крум. - Подпоил, подвеселил моих сопляков, чтобы те уши развесили".
   - Вот, гости дорогие, познакомьтесь, - Крак встал из-за стола и подошел к девицам, - это мои дочки ненаглядные. Вот эта - Либушка, моя старшенькая.
   Князь указал на ту девицу, что показалась Видевуту там, в купальне, самой суровой и сердитой.
   - Она у нас умница, хозяйка. Была бы не девкой, а парнем, - добавил он, - и не надо нам лучше князя. Не так ли, други мои?
   Гул одобрения пронесся по горнице. Либуше подняла глаза и быстрым, оценивающим взглядом прошлась по молодым людям, на мгновение задержалась на среднем, Негораде и незаметно, одними глазами улыбнулась ему.
   - А вот эта - средненькая, Кази, - взял за руку крак другую девицу, ту, которая отчитывала в купальне младшую за ее лень. - Она у нас лекарь милостью всех богов, мертвого на ноги поднимет. Так я говорю, братья?
   - Так, княже, так! - раздалось в ответ. Кази, подняв взор, не стеснялась и не торопилась рассматривать гостей, внимательно вглядываясь каждому в глаза, а, может быть, и в душу. Острый взгляд ее черных глаз показался Видевуту каким-то царапающим и неприятным, как у отца ее, князя Крака.
   - А вот эта - наша младшенькая, Тэти. Она у нас как вольный ветер, все по лесам да по горам, всех зверей да птиц знает наперечет. Если бы не она, не было бы в Вавеле ни грибов, ни ягод, ни орехов, ни меда, ни прочей лесной снеди. Прав я, други мои? - вновь обратился он к своим воеводам.
   - Прав, княже, еще как прав!
   Младшая сестричка подняла глаза лишь на мгновенье, но Видевут успел заметить их глубину и прозрачность - не было в них ни капли зла или лжи...
   - Ну, дочери дорогие, садитесь за стол, разделите с нами трапезу как хозяйки, - князь указал на свободные места.
   - Нет, отец, пированье - дело ваше, мужское, нам несподручное и негожее, - ответила за всех старшая, Либуше. - Разреши нам уйти в свою светлицу.
   - Ну что же, - развел руками князь. - приневоливать вас я не буду. Идите, да присмотрите за всем хозяйством, коли нужда где в том имеется. Ступайте.
   Девицы удалились. Видевуту почему-то показалось, что им совсем не хотелось уходить, но и оставаться было действительно негоже - незамужним, с чужими мужчинами рядом.
   - Имена какие-то у них странные, - пробормотал, скривившись, как от оскомины, Годослав.
   - Я слышал, что их отец родом откуда-то из земли эллинов, =- шепетом ответил Негорад, толкнув локтем и Видевута, чтобы тот тоже послушал его слова. - Вот оттуда он и имена эти принес. А матери у них разные, у двух старших - одна. а у младшей - другая.
   - Совсем как у нас, - заметил Годослав, посмотрев на Видевута. - А где их матери-то?
   - Померли, говорят. Давно уже.
   - И откуда ты все это знаешь? - удивился Годослав. - Ночью приехал, а наутро уже все сплетни собрал.
   - Народ говорит, - пожал плечами Негорад, обидевшись на брата. - Не хочешь - не слушай, я не заставляю.
   - А что он еще с юга привез? - внезапная догадка осенила Видевута.
   - Не знаю, - заявил Негорад, обгладывая кость, - чудеса какие-то, зверей диковинных, кости, клыки да шкуры из страны Кемт, камни самоцветные, людей черных, а они здесь все померли.
   - Зверей, говоришь, диковинных? - прошипел Видевут. Он припомнил рассказы дядьки Крума о крокодилах да слонах из черной земли. - Ай да Крак, ай да молодец, обвел меня вокруг пальца, злодей!
   - Ты что там бормочешь, братишка? - Негорад поднял на Видевута простодушные глаза.
   - Да так я , ничего особенного. Зуб мудрости прорезался, болит, ой как болит!
   - Это бывает, - согласился Негорад и вдруг, внезапно оживившись, схватил Видевута за локоть. - А ты видел, как она на меня посмотрела?
   - Кто?
   - Старшая, которую Либуше зовут.
   - Ага, видел. Попался ты, братец милый, на крючок, всю наживку разом заглотнул, - засмеялся Видевут.
   - Да брось ты! - смутился Негорад. - Просто посмотрела и все.
   - Знаем мы эти "просто"! - вмешался в разговор Годослав. - Глянула - и наповал!
   Крак тем временем, проводив дочерей, принялся за разговор о прелестях жизни в Вавеле: тут, мол, и горы, и леса, и реки, и все, что душе угодно, и погода хорошая, и враги далеко; одним словом - не жизнь, а рай на земле. Крум слушал, скривившись: знаем, знаем, птичка, к чему ты поешь, и искал повода побыстрее увести своих воспитанников, чтобы зря уши не развешивали.
   - Однако в этом году зима ранняя будет да суровая, - заметил Крак. - Все к тому идет: и ягод лесных много, и первые птицы уже на юг тронулись, хотя пока и жара стоит, и зверье норы глубокие роет да запасы поболе ставит, чем обычно.
   - Это ты к чему, князь? - насторожился Крум.
   - А к тому, что зимовать вам здесь придется, в Вавеле, другого места лучше этого до самой Непры не сыщете.
   - Неужто не успеем до холодов через Камень перевалить?
   - Не успеете, - заверил Крак. - Путь через горы труден и опасен, а по рекам - через Буг на Припять - крюк солидный; из Буга не выберетесь, а уже лед встанет.
   - Так зимой по рекам еще проще, чем летом, - упрямился Крум.
   - А осенью что делать будешь? - холодно спросил князь. - Два месяца слякоти да еще месяц ледостава. Так я говорю? - Он глянул на своих воевод.
   Те согласно закивали головами, вразнобой поддакивая:
   - Так, княже, так. Ни по воде, ни по суше ходу нет, да и суши-то в Полесье не сыскать в эту пору.
   - Вот и подумай, - назидательно произнес Крак, - что за житье в это время в лесу... Шалаши-то на кочках что ли поставишь? А где коней возьмешь ладьям на смену? У тебя всего три ладьи, а лошадей-то нужно будет почитай с сотню - под седло да под вьюки. Так?
   Крум промолчал - возразить было нечего. Вавельский князь сразу же повеселел и тут же предложил пирующим выпить за здравие молодых княжичей - гостей князя и всех вавельских сорбов и горбеней.
  
  
  
  

Глава восьмая

Медведь

   Выехали рано утром. Приску сказали, что едут на охоту на несколько дней.
   - Знаем мы вашу охоту, - понимающе усмехнулся вождь, но препятствий чинить не стал; он был доволен выгодным обменом с новоявленным купцом Бриго. Обмен этот значительно обогатил его личную казну, и что теперь собираются делать купцы, Приска совершенно не интересовало. Скорее бы убрались обратно к себе за реку Пад. На всякий случай он посчитал необходимым предупредить вендов об опасностях ожидающего их пути, не забыв при этом и о своей выгоде:
   - Будьте поосторожнее там, на своей охоте. Если попадете в лапы росенов, я смогу выкупить вас только за остатки ваших товаров. - Он бросил жадный взгляд на те тюки, до которых так еще и не смог добраться.
   Бриго все понял, выругавшись про себя: "Это же настоящий грабеж!" Но что делать? На стороне Приска сила, а оставлять в своем тылу врага было бы нежелательно.
   - Да, ты прав, вождь, - согласился Бриго, - пусть эти мешки останутся у тебя до нашего возвращения.
   - А то золото, что вы наменяли здесь, не помешает вам охотиться?
   - Золото не занимает много места, вождь. Да и зачем тебе лишняя забота о наших вещах? Если мы не вернемся, то тебе достаточно будет и этих мехов да янтаря с солью. - Бриго указал на тюки.
   - Договорились, - кивнул Приск. - Я жду вас две недели, а потом высылаю свох людей на поиски.
   - Только без шума, - попросил Воист. - Не ровен час, помешаешь в чем-нибудь, добычу спугнешь.
   - Об этом не беспокойся, - широкая улыбка осветила хитрое лицо вождя, - мы умеем ходить тихо. Сам знаешь... И еще... Послушай меня, Бриго, тебе не нужен ли проводник, который знает и звериные тропы, и дороги росенов? За отдельную плату я дам вам такого человека.
   Взгляд вождя на этот раз уперся в мешки с золотом, которое он сам отдал вендам за их товары.
   - А то и двоих-троих дам, - добавил он.
   "Вот привязался репей! - вздохнул Бриго. - Не отстанет, пока не вытянет все до последнего слитка".
   - Хорошо, присылай одного из своих. Вот тебе за это. - Бриго передал Приску увесистый мешочек с золотом.
   Проводник явился тут же, как будто ждал сигнала неподалеку. Так оно, в сущности, и было: вождь умбров, предполагая неожиданный отъезд вендов, постоянно держал часть своих людей наготове...
   Некоторое время небольшой отряд двигался вдоль левого берега Альбулы, затем переправился на правы берег и к ночи остановился на беегу большого озера.
   - Это Тразимен, - сказал проводник, - тут, немного южнее, сходятся границы трех земель - умбров, тосков и латинов. Здесь, по берегам, прекрасная охота. Или вас что-то другое интересует?
   - Ты угадал, - хмуро ответил Бриго. - Нам нужно захватить халиба., чтобы выведать у него секреты железного дела.
   - Что ты! - проводник даже побледнел. - Это невозможно! Многие до вас пытались это сделать, но жестоко поплатились.
   - Не бойся, никакой погони за нами не будет. Твое дело - показать нам местность да ответить на несколько вопросов. А остальное - наша забота. Первое задание для тебя - показать безопасное место для лагеря. Понял?
   Проводник кивнул. Выбора у него не было. Эти венды или иллиры, как их там, просто сошли с ума! Хорошо бы сбежать от них при первой же возможности.
   Однако Бриго предусмотрел и это.
   - Сбежать даже и не пытайся. - Он пытливо глянул в глаза умбра своим единственным оком. - Убью тебя сам, ты обо мне, надеюсь, слышал. Тайна эта дороже твоей жалкой жизни. А доброй волей будешь с нами, - венд выдержал паузу, - тогда держи.
   Он бросил проводнику мешочек с золотом.
   - Здесь половина твоей доли. Вторую получишь, как только выберемся отсюда... Тебе на всю жизнь этого хватит... Подумай, а пока отдай оружие моему воину. Он тебя постережет сегодня ночью. Думай до утра, а там дашь ответ. Если честно скажешь, что боишься и не совладаешь с собой, то мы тебя свяжем и продержим в лагере до отъезда, а если соврешь в чем - убью тут же на месте...
   Расчет Бриго оказался точным. Продержав всю ночь в руках мешочек с золотом, проводник утром согласился на все условия вендов. Однако Бриго на всякий случай приставил к нему своего человека, приказав не спускать глаз с чужака ни днем, ни ночью.
   Стоянку разбили на западном берегу озера, на обширной поляне среди густых пойменных зарослей. Здесь, совсем неподалеку, из-под холма бил родник с ледяной водой, имелось несколько навесов и шалашей, места для очагов и два больших глиняных чана, вкопанных в землю. Именно тут часто останавливались охотничьи станы умбров и даже достаточно долгое пребывание в этой местности небольшого отряда ни у кого не могло вызвать никаких подозрений. Часть своих людей бриго отправил на охоту (в любом случае свежее мясо не помешает), с остальными принялся разрабатывать подробный план похищения халиба.
   - Живого халиба не захватишь, - размышлял вслух одноглазый воин, - догонят и всех перебьют. А мертвый он нам не нужен. Остается только одно - взять халиба живым, но так, чтобы среди своих его посчитали за мертвого.
   - Как это? - не понял Воист.
   - А так, - пояснил один из разведчиков, Дидил, тот самый, что и предложил эту идею, - труп им подсунуть, а халиба увезти.
   - Так подмену же заметят!
   - Обгорелого, к примеру, не узнают. Дождемся грозы, подожгем мастерскую - и домой! - заявил Дидил.
   - Уж больно на словах у вас все просто... Так не бывает.
   - Не бывает, - согласился Бриго. - Потому и думаем сейчас, что да как.
   - Труп-то где возьмешь? - не унимался Воист. - Кого-то из своих, что ли, прирежешь?
   - Из своих или из твоих, - проворчал недовольно Бриго. - Не твоя это забота... А, может быть, ты и сам согласишься подменой стать?
   Единственный глаз его хитро сверкнул.
   - Ты что? - отшатнулся Воист. - Мне железо нужно и меня же за это - в жертву?
   Бриго хрипло рассмеялся, с удовольствием наблюдая смятение грозного вождя винделиков.
   - Не бойся, я пошутил, - успокоил он Воиста. - Если за это время и не будет убитых, то в жертву сойдет и он. - Бриго кивнул на на сидящую в отдалении поникшую фигуру умбра-проводника. - А теперь нам обязательно нужно найти мастерскую и познакомиться с жизнью ее хозяина... Дидил, зови сюда этого строптивого умбра, пусть показывает дорогу.
   Ближайшая мастерская оказалась не так уж и далеко - в одном дневном переходе прямо на заход солнца. Однако возникло неудобство, даже два: чтобы достигнуть мастерской, приходилось далеко обходить с юга большой город росенов и, кроме того, она, эта мастерская, стояла посреди голой степи - ни скал, ни леса поблизости не было, незаметно не подобраться. Пришлось отказаться от нее, что вызвало явное облегчение у проводника-умбра: может быть ети венды и не совсем еще тронулись умом... Однако затем он вновь упал духом, когда от него потребовали показать другую мастерскую.
   На этот раз все выглядело так, что вполне удовлетворило и Бриго, и Воиста. Мастерская располагалась в двух дневных переходах севернее озера, у излучины реки Арна, в невысоких лесистых горах. Так было даже ближе к дому, и Бриго хотел было отказаться от стоянки на берегу Тразимена, но проводник отговорил его от этого: блуждающая группа охотников - это одно, асменные стоянки отряда воинов - это совсем другое. Проводник не догадывался об участи, уготованной ему с легкой руки Бриго, и мечтал поскорее попасть домой, поэтому старался выполнять все, что от него требовалось, как можно старательнее.
   Подумав, Бриго решил разделить отряд на две неравные группы. Основную часть людей он оставил охотиться на озере, сторого наказав им ни во что серьезное не ввязываться, сам же с Воистом, проводником-умбром и своими следопытами перебрался поближе к заветной мастерской. В горах была найдена скрытая от посторонних глаз пещера, где, соблюдая все необходимые меры предосторожности, и устроился небольшой отряд числом в семь человек.
   Рано утром венды приступили к наблюдению за мастерской и первый же день принес неприятные сюрпризы. Оказалось, что мастеро ежедневно окружало более двух десятков человек. Постоянная охрана - это полтора десятка рослых молодых воинов, сменявших друг друга на постах трижды за сутки. Жили они тут же, при мастерской, в длинном дощатом сарае. Кроме того в мастерской трудились четверо помощников мастера-кузнеца, пара дровосеков и трое чумазых, похожих на подземного демона Тухулку, оборванцев-углежогов, готовивших топливо для печи. Почти каждый день в мастерскую приезжал конный отряд, привозивший что-то в мешках (возможно, руду) и увозивший готовые изделия. А это еще человек шесть-семь, если не больше.
   Как же тут украсть халиба? Да еще незаметно... Вот незадача! Даже никогда не унывающий Бриго едва не пал духом, не говоря уже о нетерпеливом Воисте, настроение которого и без того менялось к худшему с каждым часом ожидания. До самой мастерской добрались, вот он, халиб, по двору разгуливает, в небо посматривает - а не схватишь! Близок, говорят, локоток, да не укусишь!
   Мастера-халиба они выделили среди остальных росенов с первого же взгляда - настолько резко отличался он от всех прочих обитателей лесного хутора своей уверенностью в движениях и какой-то внутренней силой, не говоря уже о внешности. Сразу видно, кто здесь главный. Статный и широкоплечий, лет сорока с небольшим, с шапкой густых черных волос и черной же роскошной бородой, халиб, даже одетый в нелепые эллинские одеяния, выглядел богатырем среди карликов, коршуном среди воробьев. Такой и в одиночку двои-троих врагов сразу пришибет, даже вшестером (умбр не в счет) взять его - проблема... Бриго бросил беглый оценивающий взгляд на проводника, разочарованно хмыкнул: нет, не годится этот тощий доходяга на подмену такому великану ни живым, ни мертвым.
   Что же делать? Возврещаться назад, несолоно хлебавши, или искать другую мастерскую? Или ввязаться вдраку, а там будь что будет? Впрочем, что тогда будет, и так ясно - их всех убьют или поймают и заставят убивать друг друга... Бриго аж передернуло от подобной мысли: вот он, верх жестокости, когда враги заставляют тебя убивать своих же! Нет, это не выход... Так, что же делать-то?
   - Смотри, - толкнул его в бок Воист, - халиб куда-то уходит. Видишь, со стражником препирается и на небо показывает.
   На небе к этому времени собрались тучи, вдали прогремел гром. Халиб что-то резко выговаривал стражникам, загородившим ему дорогу, потом махнул рукой и, оттолкнув спорщиков, быстрым шагом направился к ближайшей скале. Двое стражников пошли было за ним, но мастер остановился и, потрясая кулаком, что-то закричал.
   - Куда это он? - спросил Бриго у проводника.
   - К своему дереву. У каждого халиба есть в лесу священное дерево, пораженное когда-то молнией. Там халиб должен встретить приход своего бога Тина, распорядителя трех молний. Этот бог первой молнией просверливает мир, второй рассеивает врагов, а третьей - испепеляет все вокруг. Но третью молнию без других богов - Уни и Менрвы - он применять не в силах...
   - Подожди, - перебил его Воист, - нам эти боги неинтересны. Ты скажи лучше, зачем это он так спешит в лес, халиб этот, да еще доин, без охраны?
   - Как зачем? - пожал плечами проводник. - Если не успеет к своему дереву до грозы, то боги обидятся и могут превратить его в медведя.
   - Что?... В медведя?... - в глазах Воиста сверкнуло пламя. - Что ж ты раньше-то об этом молчал, придурок умбрский?
   - Так ведь... никто и не спрашивал, - растерянно произнес умбр, кося глазом на Бриго и его руку, нервно сжимавшую и разжимавшую кинжал: не прирезал бы в сердцах одноглазый дьявол.
   - Медведь! Срочно нужен медведь! - даже подпрыгнул на месте от нетерпения Воист
   Он схватил за грудки проводника и принялся трясти его:
   - Давай сюда медведя!
   - Так где же его взять-то сейчас, медведя-то? - бормотал проводник, холодея в душе от одной мысли, что ввязался в это страшное дело.
   - У вас же в становище два медведя на привязи сидят! - прошипел Воист. - Знал бы про такое дело, на себе бы этого медведя сюда притащил!
   - Успокойся! - хлопнул его по плечу Бриго. - Не последняя, я думаю, нынче гроза. Главное - мы теперь точно знаем, что делать надо. А сейчас давай-ка лучше проследим за халибом.
   Халиб шел по лесу уверенно и спокойно, совершенно не таясь. Да и кого ему опасаться эдесь, в землях росенов, с его-то силой и опытом. "Ишь ты, тропинку-то какую протоптал", - отметил про себя Воист, пробираясь через густые заросли кустарника. На краю очередной полянки мастер остановился, быстро оглянулся (не подсматривает ли кто?) и припал лбом к обугленной коре расщепленного ударом молнии дерева. Он что-то говорил, призывая, видимо, милость богов на себя и свои тайные дела (издалека слов не разобрать, да и языка росенского венды не знали). Суровые сдержанные раскаты грома были ему ответом.
   Бриго с удовлетворением огляделся. Место глухое, мастерская отсюда не видна. Нужно заранее изучить все подходы, чтобы вовремя убраться из этих мест, когда халиб будет схвачен. Может быть оно и к лучшему, что сейчас под рукой нет медведя, а не то обязательно что-нибудь да перепутали бы и пустили бы все дело насмарку. Венд, как шутят бритолаги, он задним умом силен. Хотя бы и так, но подготовиться к следующей грозе нужно основательно.
   Сверху громыхнуло так, что Бриго вздрогнул, а Воист даже присел от неожиданности. Почти сразу же по листьям зашлепал сильный крупный дождь, застревая в кронах деревьев и скатываясь вниз обильными водопадами с каждым новым порывом ветра. Халиб развернулся и, не прибавляя шага, направился назад, в свою мастерскую, время от времени подставляя дождю свое широкое лицо с черной курчавой бородой и крякая от удовольствия. "Тоже мне, нашел развлечение!" - почему-то возмутился Воист, даже не представляя себе, какое это наслаждение для прокопченного у огня кузнеца - теплый летний дождь...
   Оставив в лесу возле мастерской двоих разведчиков, Бриго с остальными вернулся к озеру.
   - Сворачивайте лагерь, да поживее, - скомандовал он, - возвращаемся к умбрам.
   - А тебе, - Бриго сверкнул единственным глазом на проводника, - как я и обещал, вторая половина твоей доли. И смотри, ты меня знаешь, если проболтаешься у своих о том, что здесь видел и слышал, - он выдержал выразительную паузу, - придушу собственноручно. Ты понял?
   Умбр быстро кивнул, прижимая мешочек с золотом к груди.
   - А, может быть, - криво усмехнулся Бриго, - тебя прямо здесь и прикончить? Эта большая тайна того стоит...
   - Не губи, вождь! - грохнулся на колени слабый душой воин. - Лучше возьми к себе в рабы, в слуги, кем хочешь, но не губи, пожалей!
   - Ну что же, так тому и быть, - удовлетворенно произнес одноглазый. - Отныне при свидетелях ты мой раб вовеки, до самой твойе смерти или до тех пор, пока не отпущу... И твоя жизнь принадлежит мне. Ты согласен?
   Умбр низко склонил голову, из глаз его потекли слезы.
   - Да, - прошептал он, я согласен.
   - Тогда вот тебе еще мешочек с золотом. Я не держу при себе бедных рабов. Отдай это золото в свой род, это плата за тебя. Будешь хорошо служить, получишь еще. Бриго умеет ценить преданность...
   Приск нисколько не удивился быстрому возвращению вендов с охоты, хотя и был слегка раздосадован тем, что добыча, которую он уже считал своей, вдруг уплывает из рук. Однако Бриго, хорошо зная нрав вождя умбров, опередил его вопросы.
   - Слушай, Приск, - обратился он к вождю, - не согласился бы ты сам продать мои товары? А я в следующий раз заберу у тебя свое золото. Как, ты не против?
   Еще бы против! Главное - заполучить ценности, а что там будет через год-два - кто знает? Да и вообще вернется ли Анк когда-нибудь к умбрам? Помявшись для виду, приск в конце концов согласился.
   Именно поэтому он достаточно равнодушно встретил сообщение о самоотдаче в рабство своего воина, не самого, надо сказать, лучшего. Такое среди умбров случалось и ранее, а золото, полученное за этого юношу, вряд ли будет лишним при нынешней сложной жизни.
   Ничему никогда не удивлялся Приск, но то, что Бриго решил купить у него живого медведя, повергло его в изумление.
   - Да зачем он тебе, старый да облезлый? Если хочешь, молодого в горах поймаем, свежего и вкусного. А этот только и умеет, что головой мотать, да плясать под дудку за кусок лепеки или лягушку. Зачем он тебе?
   - Так ведь если и скажу, ты все равно не поверишь, ты же старый хитрец, - отшучивался Бриго. - Нужен и все тут. Да и зачем тебе это знать, если я плачу золотом?
   - Это, конечно, так, Анк. Но вот что я тебе скажу, - прищурился Приск. - Купец из тебя никудышный получился, гораздо хуже, чем воин, которым ты был когда-то. Это надо же так с убытком наторговаться! Да у тебя же и золота, небось, совсем не осталось и товары все спустил. Три шкуры с такого торговца драть надо, чтобы другим неповадно было! Ты уж, Анк, извини, но больше не торгуй или не прикрывайся торговлей: ничего ведь не получается, я же тебя насквозь вижу, старого разбойника с большой дороги. Не за этим же ты к нам явился. Так ведь?
   - Так, так, Приск, - соглашался Бриго. - Ну что, отдашь медведя?
   - Забирай, чтоб тебя! - махнул рукой вождь. - Бесплатно бери, дарю, помни мою доброту.
   "Ничего себе, доброта, - в душе усмехнулся Бриго, - столько наших товаров огреб да золота впридачу, что мог бы и не говорить о доброте. Все равно этот медведь через пару месяцев сдох бы".
   Медведя связали, прикрутили к шесту и пристроили между двух лошадей. Лошади фыркали, храпели, прядали ушами, а медведь, напротив, безропотно отнесся к своей участи: долгие годы жизни среди людей приучили его жить только сегодняшним днем - не забыли бы покормить, и то ладно...
   Когда выехали из поселка умбров, Бриго подозвал к себе молодого раба.
   - Как тебя зовут?
   - Дома звали Нумой, а сейчас - как ты скажешь. Для тебя я просто умбр.
   Бриго усмехнулся.
   - Ты меня неправильно понял, Нума. Пока я не сделаю свое дело, я не могу отпустить тебя. Но, если все будет хорошо, после переправы через Альбулу ты свободен. Запомни: венды не держат рабов. Если захочешь - пойдешь с нами, захочешь - возвратишься домой, я тебя приневоливать не буду.
   - А золото, за меня заплаченное, а все другое? - опешил Нума.
   - Глупый ты еще, как я посмотрю, - отвернулся от него Бриго...
   Теперь всадники не петляли по лесу, не сворачивали налево, к озеру, а держали путь прямо к заветной цели. Разведчики встретили их в условленном месте. Халиб, как объяснили они, в полном порядке, все его работники и сторожа на месте, одно лишь изменилось - к мастеру приехала семья: жена, мать и трое непосед-ребятишек.
   Бриго сплюнул в сердцах. Это может осложнить дело; там, где есть женщины и дети, возможны всякие неожиданности.
   - Да нет, - успокоил его Дидил, - он их строго содержит, со двора - ни шагу. Один парнишка попытался было шмыгнуть в лес, так сразу розги испробовал, орал на всю округу благим матом.
   - Они что, на время приехали или как? - поинтересовался Воист.
   - Похоже, что насовсем. Работники и воины строят новую избу у северной стены, а сам мастер взялся натаскивать сыновей в своем деле. По всему видно, что они как раз в пригодный для обучения возраст вошли.
   - Да, хорошо было бы еще и мальчонку с собой прихватить да уши ему накрутить, - вздохнул Бриго. - Тогда бы папаша враз все секреты выдал.
   - И не мечтай об этом! - обрезал Воист. - Нам бы хоть халиба-то суметь взять, а ты уже и о детях размечтался...
   - Да я и сам знаю, что не получится, - согласился старый воин. - Давай-ка лучше делами займемся. Смотреть недо, как бы медведь до времени не издох, старый больно и слабый.
   Несколько дней прошло в приготовлениях и ожиданиях грозы, и вот, наконец, к полудню с запада, с Тирренского моря, повеяло свежестью, в отдалении показались тяжелые свинцовые тучи, изредка прорезаемые всплесками молний, медленно и как-то неохотно перекатывался приглушенный гром.
   - Не пронесло бы только мимо, - взмолился Воист. - О Диевс-Прове! Помоги детям твоим свершить праведное дело во имя славы народа вендов! О Земнис и Карна, не предайте детей своих, дайте путь и судьбу!
   Словно услышав мольбы вождя винделиков, туча, погромыхивая и бросая искры молний, направилась прямо к утесу, накотором росло дерево халиба.
   - Все по местам! - распорядился Бриго. - Сейчас халиб будет здесь!
   Ждать пришлось недолго. Как и в прошлый раз рослый курчавый мастер быстро и уверенно двигался по тропинке к своему заветному месту. Каркнула в глубине леса ворона - значит мастер идет один, без охраны. Пора!...
   Лишь только халиб опустился на колени перед своим обугленным божеством, тут же две петли стянули ему шею и руки и опрокинули навзничь. Все произошло даже гораздо быстрее, чем ожидали сами венды. Мастер, видимо, растерялся и не успел пустить в ход свою громадную физическую силу, как тут же был спеленат словно младенец, в рот ему воткнута тряпка, а на глаза надвинута темная повязка - так надежнее, пусть ничего не видит. Коротко рявкнул медведь, получивший смертельный удар под основание черепа, и вся группа нападавших, подхватив недвижного пленника и уничтожив все следы вторжения, быстро исчезла в зарослях... Дождь, начавшийся сразу же вслед за этим, полностью скрыл все признаки разыгравшейся здесь короткой трагедии, и только тело медведя продолжало еще судорожно подрагивать, сбрасывая на траву капли запутавшегося в шерсти дождя.
   ... Уходили быстро. Лошади, привыкшие уже и к медведю, равнодушно встретили новую поклажу, привязанную к тому же самому шесту. На ночевку встали на берегу Альбулы, всего в одном переходе от границы своих земель. Пленнику освободили рот, но есть и пить он отказался, однако попросился в отхожее место, видимо, в надежде, что его хотя бы частично развяжут. Ничего подобного! Бриго знал, как поступать в таких случаях - просто помочь пленнику: раздеть, одеть, поддержать, но не более, а, главное, не снимать с его глаз повязку - это лишит человека уверенности в себе.
   Пока Бриго занимался с пленником, впечатлительный Воист представил себе, как воины, не дождавшись халиба, поднимаются на утес и находят там... мертвого медведя, чем-то похожего на мастера (медведь действительно имел какое-то неуловимое сходство с халибом). И что дальше?... А кто их знает, этих росенов; главное, что погони не будет, а остальное пусть решают сами... И, все-таки, каково жене и детям халиба увидеть мужа-медведя? А матери?... Не дай, как говорится, Карна никому...
   Спустя пять дней отряд вендов, не заезжая в столицу, прибыл в крепость Виджавену, где и решено было держать важного секретного пленника до окончательного решения его судьбы. Несколько раз Аримант с Воистом пытались начать с ним разговор, но все было напрасно. Пленник молчал, криво усмехаясь в курчавую поседевшую враз бороду и позванивая тяжелыми железными браслетами. Только однажды, месяца через полтора после пленения, он соизволил произнести несколько слов.
   - Ты спрашиваешь, вождь, как меня зовут? Меня звали Толумна, и я умер для своего народа сорок дней назад. Ты говоришь с мертвецом, вождь, и я не боюсь умереть еще раз. Я не раскрою секретов, которые могут навредить моему народу, вождь. Я все сказал...
   Этим же вечером пленник, воспользовавшись оплошностью воинов-венетов, оттолкнул их и как был - в цепях и колодках - бросился с крепостной стены в бурные воды реки Тичины. Упал он, однако, не в воду, а на прибрежные камни и умер сразу, без мучений. Долго стоял над ним Воист, объятый несказанным горем. Столько сил затрачено - и все псу под хвост! Какая нелепость! Обидно! Но что поделаешь: это Карна-судьба, а против судьбы не пойдешь...
   Аримант тут же, на берегу, приказал казнить оплошавших воинов, но что он мог этим изменить?
  

Глава девятая

Поворот судьбы

   Изгнанный на запад, к Данапру, Зартушта не долго задержался среди родичей-катиаров. К любому изгою отношение всегда бывает достаточно настороженным, и, хотя авхатов по-прежнему везде принимали радушно, проповеди этого странного юноши о новом служении богам не нашли должного отклика в сердцах иронов. С одной стороны все верно: человек должен творить добро, а земледелие - более праведное занятие, чем кочевье. Однако это и без того давно уже было ясно всем катиарам, которые не служили и никогда не будут служить зловредным кавирам, не то что те же самые авхаты. Это так... Но к чему при этом волноваться, горячиться, нести бред про страшный суд, расплавленный металл в глотках и сыновей Саошьянты?... Непонятно все это катиарам. Непонятно и скучно. Чужды им пустые мысли и слова, ведь тех же кочевников-кавиров никогда не удастся переделать в праведников и направить на истинный путь, а сами катиары и без чужих проповедей знают истину.
   Зартушту выслушивали любезно и внимательно, как правило молча, не перебивая и всегда до самого конца. Затем молча расходились, ни единым словом или взглядом не выражая ничего - ни согласия, ни осуждения. Так и не удалось ему расшевелить это болото, направить народ катиаров против неправедных узурпаторов-кавиров, не поняли его ироны-земледельцы. Не поняли и не стали удерживать, когда направил он путь свой из степных низовьев Данапра на север, в лесные угодья загадочных вендов, давних союзников катиаров в их нелегкой, но успешной пока оборонительной борьбе с завоевателями-кавирами.
   И катиары, и венды (они называли себя непрами - по реке, на которой жили) воевали со степняками всяким оружием, но предпочитали новое, прочное и гибкое, однако изготавливать его не умели, а добывали у тех же самых кавиров либо авхатов, а при случае и у соседей со стороны Данастра - у фракийских трибаллов, тинов, апсинтов. Добывали в бою, в набегах на чужие кочевья и станы, а подчас и весьма странным и не очень достойным способом - грабили степные курганы-могилы таинственных кузнецов. Не зря же непры называли новые стальные мечи "кладенцами". Их и находили именно в кладах, то есть в погребениях кавиров, авхатов, фракийцев, и все в степи об этом знали, хотя никто и не говорил на эту тему вслух.
   Катиары, не считая для себя возможным осквернение могил своих дальних родичей, тем не менее не мешали непрам совершать походы за добычей в степные земли вокруг всего Темного моря-Ахшайны. Все три крупных племенных союза непрских вендов - борены, жившие по южной кромке Полесья (севернее них проживали кривены-поруссы), витены, обитавшие по правобережью, и новояры (названные так за свой смешанный состав - они наполовину были иронами и фракийцами), соседи катиаров по степям левобережья - каждое лето посылали дружины из охочих людей, как правило, молодежи, в степь за добычей. Нового оружия было мало, и каждый меч ценился на вес золота, по крайней мере был гораздо дороже, чем жизнь простого воина.
   Когда Зарди явился к катиарам, те втайне надеялись, что изгнанник сможет помочь им в овладении секретным мастерством изготовления стальных клинков. Но вскре выяснилось, что авхат не знал, как делается прочное железо. Он знал многое - сказания о древностях ариев, о жизни великих вождей, легенды о сотворении мира, о деяниях богов и героев, но ничего не знал о прочном и гибком железе, которое окружало его всегда и было также привычно для него, как небо и вода, как земля и воздух, как сама жизнь. Он не знал о железе ничего, кроме легенды о сиянии Серебряной Луны - именно с серебряной луной сравнивали авхаты загадочный блеск стали... И катиары потеряли интерес к этому молодому авхату, одержимому какими-то странными мыслями. И тогда Зарди ушел от них, ушел, не сказав никому ни слова, не попрощавшись...
   О многом передумал Зарди, пока шел на северо-запад от устья Самары, впадавшей в Данапр в самом центре Великой Петли, ведущей к южным порогам. Он шел один, и это одиночество оказалось спасением для его души, томившейся в обиде и смятении от равнодушия катиаров. Даже и непонятно, что более обидно - гневное озлобление кавиров Дурашравы, глухое неприятие сородичей-авхатов или вежливое равнодушие катиаров. Он в свое время потому и выбрал из всех мест ссылки именно запад, что надеялся на понимание и поддержку земледельцев. Он наивно полагал (теперь это уже ясно), что именно земледельцы-катиары, как люди, занятые праведным трудом, во всем согласятся с его помыслами.
   Не тут-то было... Катиарам не нужны его слова и мысли; они настолько горды, что уже мнят себя если не богами, то уж точно - героями и прямыми потомками Кай-Хосрова. На это, впрочем, есть у них и определенные основания. Когда-то, при царе Аурватаспе, наследнике самого великого Кай-Хосрова, катиары входили в единую сильную державу кавиров, но после раздела земель между его сыновьями они сумели отстоять свою независимость, опираясь на мощную поддержку близких по крови ариев-непров (непры и катиары так перемешались, что иногда бывает трудно даже различить, где здесь венды, а где ироны).
   С тех самых пор не затихает вражда в тапи между кавирами и катиарами, вражда глухая и скрытная, но оттого не менее яростная и жестокая. До открытых сражений дело доходит редко, но мелких стычек и прочих пакостей хватает с избытком. Обо всем этом передумал Зарди, сидя по вечерам на берегу Данапра, жуя черствую лепешку, запивая ее холодной водой и глядя на отблески своего одинокого костра в водах Великой Реки. Диких зверей он не боялся: во-первых летом их и бояться-то нечего, во-вторых, ему было совершенно безразлично, проснется ли он следующим утром или будет ночью растерзан хищниками.
   На второй день пути Зарди совершенно неожиданно наткнулся на пасущееся в степи стадо диких туров. Коровы мирно щипали траву, но бык, приподняв широкую, увенчанную мощными рогами голову, долго и пристально рассматривал одинокого путника. Затем, видимо решив, что слабое двуногое существо для него не опасно, демонстративно отвернулся и приступил к кормежке. Однако Зарди обратил внимание на то, что бык, даже не обращая на него явного внимания, всегда почему-то оказывался между ним и стадом, хотя и на довольно приличном расстоянии: и в самом начале, когда Зарди обнаружил себя, находясь к югу от животных, и потом, когда он дал в обход стада широкую петлю к западу, к самому берегу Данапра, и после этого, когда вновь вышел на тропу севернее стада.
   Позднее он еще несколько раз встречал стада туров, но решив больше не приближаться к ним (все-таки взрослый бык-тур в три раза тяжелее лошади, а бегает также быстро, как она), старательно обходил их, держась ближе к перелескам и рекам. Там тоже хватало живности. Пару раз ему довелось увидеть у водопоев стремительные чуткие табуны тарпанов, в оврагах то и дело мелькали дикие свиньи со своими полосатыми выводками, деловито разгребавшие землю в поисках каких-то кореньев и плодов. И лес, и степь жили своей обычной жизнью, ни в коей мере не зависившей от мыслей, желаний и дел какого-то одинокого путника.
   Природа между тем, по мере продвижения на северо-запад, постепенно менялась. Среди густого душистого разнотравья степей, где подчас трудно издали заметить даже и всадника, а не то что пешего путника, тут и там стали возникать верхние дубравы и нижние перелески, иногда сплошной полосой тянувшиеся по поймам рек и склонам холмов. Больше стало родников, бочажин, болотцев, маленьких живописных озер, населенных огромным количеством галдящей крылатой живности и светившихся в густой зелени поймы небесной голубизной древних очей земли. Несколько раз к крутому правому берегу Данапра, за которым в синей дымке поднимались далекие холмы, а, может быть, и горы, подступали темные боры, вцеплялись изо всех сил в глиняные кручи и осыпи, а затем медленно, словно нехотя, отходили прочь от воды, в затуманенную даль окоема...
   На третий день пути его догнал всадник-катиар из того самого селения, где он останавливался в последний раз. В поводу у воина шел второй конь - при седле и седельных сумках, с топориком и мощным арийским луком у седла, с набором стрел, торчащих оперением вверх из пестрого кожаного колчана.
   - Держи! - воин легко спрыгнул на землю и, полоснув Зартушту любопытным взглядом быстрых серых глаз, протянул ему повод. - Это твой конь. Помни, что катиары всегда готовы принять тебя. Прощай!
   Воин вскочил на коня и, ударив его пятками в бока, тут же скрылся среди духмяных степных трав, словно его и не было.
   Острая тоска внезапно подступила к сердцу Зартушты. Он привязал дареного коня к дереву и, усевшись на траву, долго смотрел на противоположный, поросший неровным темным лесом берег Данапра... Не отпускает его степь... Вот коня катиары прислали, позаботились о бедном путнике. Да чего и говорить - он ушел, не взяв с собой ничего, кроме пары лепешек, долбленой фляжки и острого стального ножа, подаренного еще отцом... Как они там, отец, мать, сестры? Все еще жалеют его и считают слабоумным? А этот... слуга демонов? Поди ухмыляется и издевается в мыслях над ним в гордыне своей... Жалкий прислужник змей, растущих из плеч самозванца! Нет, что угодно, но лишь бы подальше от этого дьявола во плоти!
   Нужно, пожалуй. перебраться на тот берег. Здесь, по левобережью, до непров еще далеко, а там, на правом берегу, должны уже быть селения витенов... Куда глаза глядят, только подальше от степи!
   Вечером Зарди нашел удобное место для переправы - несколько островов, грядой переходящих один в другой. Как видно, здесь немало отмелей. А с конем будет сподручнее: где человек выведет коня, а где и конь подсобит человеку. Всю короткую ночь он просидел, почти не сомкнув глаз, но под самое утро задремал и проснулся от холода - здесь, у самой воды, сырость побеждала летне тепло.
   В воде, однако, он согрелся, а выскочив на правый берег Данапра, быстро оделся в сухое, развел костер и стреножил коня на выпас. Горячее солнце, поднявшееся из-за деревьев, возвестило начало новой жизни для Зартушты, сына Пурушаспы из рода Спитамов. Теперь он будет жителем лесов и, кто знает, может быть именно тут и обретет судьбу...
   К заходу солнца он был уже достаточно далеко от Данапра, двигаясь на запад, вдоль северных склонов возвышенности, дающей начало речкам, сбегающим в Гипанис. Люди ему пока еще не встречались, что не удивительно: места эти издавна считались глухими и малозаселенными. Охотники, впрочем, здесь бывали часто - места тут для охоты на любой вкус: и на пернатую дичь, и на копытную, и на шубу с воротником тоже зверья хватало.
   Так прошло три дня, и Зарди достиг истоков небольшого притока Данапра под названием Раса (севернее этой реки и жили венды-витены), когда он, выскочив уже ближе к вечеру на очередной пригорок, заметил внизу, у ручья, дымок охотничьего костра. Зарди тут же спешился и долго наблюдал за стоянкой. Людей он насчитал много - десятка, по крайней мере, четыре. Однако это были не охотники, а воины: доспехи тускло блестели на солнце, у многих на поясах висели длинные мечи (для чего мечи на охоте?), боевые копья никак не спутаешь с острыми рогатинами.
   Судя по внешнему облику воинов, они были не степняками, а вендами, которых он и искал. Да и не заходят степняки так далеко за Данапр мелкими группами; разве что во время военных походов за добычей или пленниками, которых они продают в портовых городах Ахшайны пронырливым купцам-эллинам и степенным хеттам-понтийцам из Фригии и Пафлагонии.
   Решившись, Зарди медленно выехал на открытое место. В конце концов для чего прятаться, если он сам пришел на эту землю? В лагере тут же заметили одинокого всадника, коротко прогудел рожок и несколько воинов быстро вскочили на коней, но пускать их вскачь не торопились, стараясь понять намерения неизвестного.
   Тогда Зарди спешился и, ведя коня в поводу, шагом направился прямо к стоянке, спокойно миновал охрану, остановился у костра и поклонился всем.
   - Кто таков будешь? - обратился к нему на вендском наречии русобородый воин лет сорока, по виду старший в дружине. - Из каких краев?
   - Я Зартушта, сын Пурушаспы из рода Спитамов свободного народа авхатов с берегов Дана, - ответил ему юноша на том же наречии. - А вы кто будете? Витены или борены?
   Русобородый переглянулся со своими спутниками.
   - Нет, мы не витены и не борены. Мы тоже венды, как и они, но пришли издалека, с берегов Болты, а народ наш зовется велитабы. Мое имя Крум, а это - сыновья великого князя Вендослава. Это - Годослав, а тот - Видевут.
   Двое молодых княжичей, ровесники Зартушты, выступили вперед, с интересом вглядываясь в первого увиденного ими человека из народа скотеней.
   - Будь здрав, Зартушта, - с трудом выговорил чужое непривычное имя воевода. - Ты, как видно, устал с дороги. Присаживайся к нашему очагу, раздели с нами трапезу; невелик пир, но чем богаты, тем и рады, не побрезгуй. А ну-ка, молодцы, подвиньтесь, дайте место путнику! Налейте-ка ему чашу, дайте нам с ним горбушку хлеба преломить!
   Ужин прошел в полном молчании, причем Зарди обратил внимание на простоту, с которой держались знатные княжичи среди своих воинов, на доброжелательность и какую-то основательную неспешность велитабов, словно они всю свою будущую жизнь давно уже знали наперед и никуда не торопились. Воины, закончив трапезу, степенно благодарили богов за прожитый день и, беззлобно подшучивая друг над другом, принимались за обычные вечерние походные дела - починку одежды, сбруи, оружия, правку лезвий, заготовку дров для костра, выпас лошадей в ночное, расстановку караулов.
   Крум, поручив все текущие дела Годославу, с нетерпением ждал беседы со степным гостем. Он был взволнован и, конечно же, страшно доволен тем, что Судьба-Карна наконец-то, после стольких волнений и тревог, соизволила почтить их своим вниманием. И то сказать - пора; уже второй год они в пути, но так и не достигли еще своей цели. Сколько раз Крум про себя (вслух никак нельзя этого делать!) поминал недобрым словом этих жирных старых лисиц с острова Боруян, этих выживших из ума самодовольных баранов, которым втемяшилось в голову послать неразумных детей на верную гибель...
   Немало крови попортил ему и своевольный владетель Вавеля князь Крак, скользкий, как уж, и коварный, словно осенний ветер Болты. Всеми правдами и неправдами старался Крак задержать княжичей в Вавеле, даже покривил душой, скрыв торную зимнюю дорогу к Непре. Теперь-то Крум хорошо знает, что незачем было бы ему со своей дружиной лезть по осени в Карпатскую гору или тонуть в болотах Полесья - прямой и не слишком опасный путь по невысоким холмам ведет в степь по верховьям Сана, Данастра и Гипаниса. Но это сейчас...
   А тогда, в Вавеле, только что наизнанку не выворачивался этот змей Крак, чтобы заполучить в свои руки невинные души глупых юнцов. И, как назло, ни одна хитрость из припасенных на этот случай дядькой Крумом так и не помогла... Уж он и уговаривал своих безусых болванов бросить эти беспутные развлечения и игрища с хитрыми вавельскими девками, и грозил им страшными карами боруянских жрецов, и призывал родительский гнев на их головы - все было бесполезно, на все у них был готов один ответ: куда, мол, ты собрался ехать, если пути перекрыты дождями да снегами до самой весны?
   Потом Крак долго не мог найти лошадей (то ли мор какой на них напал, то ли бритолаги всех угнали за Лабу, но лошадей не было!). А потом случилось самое страшное: во время последней (прощальной, как сказал Крак) охоты огромный свирепый вепрь так задрал вавельского князя, что тот так больше никогда и не встал со своей постели. Могучий волшебник и чародей сумел обмануть смерть, хотя поломан был так, что на нем живого места не осталось. Смерть он от себя отвел, но на всю жизнь остался почти недвижимым калекой. Как тут уедешь, когда хозяин при смерти?
   Дальше - больше... Крак выжил, хотя и ослаб, но затеи своей не бросил. А после того, как за дело взялась старшая из его дочерей, Либуше, которая давно уже глаз положила на домовитого и хозяйственного Негорада, все пошло кувырком. Княжна собрала воевод и при всем народе заявила, что теперь править Вавелем должен именно Негорад, второй сын великого Вендослава, так, мол, сказал умирающий отец. Она даже упала перед ним на колени, схватила его за руки и, причитая, вся в слезах, умоляла взять на себя княжение вавельское, и весь народ причитал вместе с ней... Кто такое выдержит со спокойным сердцем? Тем более, что сердце это и без того уже всецело принадлежало этой коварной красавице...
   Так вот и получилось, что Негорад бросил своих братьев, презрел отцовский наказ и порушил для себя все то дело, ради которого и отправились они в далекие края. Что теперь скажет Крум своему князю? Как сможет оправдаться перед жрецами Свентовита? Как вообще все это произошло? Неужто такова судьба?... Грешным делом воевода Крум решил даже, что не случайно князь Крак на той злополучной охоте подставил себя свирепому вепрю... Нет, не случайно, а по своей собственной воле - так, видно, решил он даже ценой собственной жизни привязать княжичей к Вавелю, если не всех, то хотя бы одного. И цели своей добился... Плакал Негорад, расставаясь с братьями, а Либуше-княжна стояла рядом, держа его за руку, и тревожно ожидала, когда же они уберутся подальше, эти поморяне, чтобы и не вспоминал о них ее суженый...
   - Ну, а теперь рассказывай, Зартушта, куда ты путь держишь? Как говорится, дело пытаешь или от дела лытаешь? - воевода пытливо глянул в глаза молодого авхата.
   Тот пожал плечами.
   - Я и сам этого не знаю. Иду по белу свету куда глаза глядят. Вот решил поискать витенов-вендов, может быть среди них найду свое место.
   - Так что же за нужда погнала тебя в этот неблизкий путь, через две великие реки?
   - С братом у нас вражда вышла не на жизнь, а на смерть, - неохотно произнес юноша, - вот и стронула меня судьба с родных мест.
   - Так ты изгой? - брови воеводы поползли вверх.
   - Нет, - твердо сказал Зарди, - авхат не может быть изгоем, он свой среди всех иронов от Данапра до самых дальних парсов и мардов за Ахшайной. Авхаты признаны жрецами и среди кавиров, и среди катиаров, и среди паралатов.
   - Почему же ты тогда не станешь жрецом? - в упор спросил Крум.
   Зартушта побледнел, бросил растерянный взгляд на воеводу и отвернулся, скривив губы.
   - Они меня... не понимают... и не хотят понять...
   - Ну ладно, - примирительно проворчал Крум, заметив смущение юноши, - не будем сейчас об этом. Пойдешь с нами, мы тоже к ввитенам путь правим. Вместе веселее будет. А сейчас давай-ка спать, утро вечера мудренее.
   Дня через два отяд велитабов под началом походного воеводы Крума вступил в небольшой городок витенов, окруженный глубоким рвом и валом с заостренным частоколом. Городок этот, расположившийся в изгибе крутой излучины реки Расы, так и назывался - Градец Витов и основан был в память легендарного предка Вита, в имени которого легко угадывалось родовое название "венд".
   Градец бурлил, наполненный свежими вестями с южных застав, так что многие витены даже и не обратили особого внимания на приход пяти десятков воинов вендского обличья. Иные, впрочем, посчитали их за дружину, посланную в предстоящий поход князьями боренов, а то и самих загадочных северных кривенов, обитавих где-то в верховьях Непры.
   Зартушта с удивлением крутил головой во все стороны. Он мыслил себе вендов степенными, неторопливыми и молчаливыми земледельцами, но то, что он увидел в этот час вокруг себя, разрушало все его прежние представления о них: взволнованные, разгоряченные, с ярко горящими глазами, витены громко переговаривались, собирались группами и вновь расходились, что-то кричали, потрясали оружием в предвкушении долгожданной военной утехи. "Надо же, - обреченно подумал он, - и этим только бы повоевать да пограбить кого-нибудь. Что же такое творится в мире, если даже праведники нынче не лучше разбойников?"
   Толпа гудела и волновалась, среди общего гвалта слышны были отдельные возгласы, смех, шутки.
   - Дождались наконец-то! Теперь покажем этим скотеням, где раки зимуют! - прокричал кто-то высоким петушиным фальцетом.
   - Ты сначала сопли утри, прежде чем хвалиться-то, да не кашляй громко, не то штаны потеряешь, - под хохот собравшихся возразил ему густой бас.
   - Сам-то вон как пивная бочка разъелся; мечом махнешь, так и лопнешь с натуги, - огрызнулся фальцет.
   - Ты, Завид, лучше не задевай Твердилу; плюнет он на тебя - мокрого места не останется, - вмешался кто-то, вызвав новый приступ смеха.
   - А ну-ка дайте пройти к князю! - вклинился в толпу Крум с десятком своих воинов (прочих он оставил у коновязей). - Чего глотки дерете, охальники, что тут у вас за торжище с мечами да пиками?
   - А ты откуда такой взялся, что ничего не знаешь? Небось с верхов Непры?
   - Откуда надо, оттуда и взялся. А ну-ка, умник, веди к своему князю, да поживее. Дело у меня до него есть срочное.
   Толпа уважительно расступилась и даже несколько притихла: коли дело, то оно, конечно, ступай, воин, князь тебя выслушает.
   - Князь-то наш, Буривой, на скотеней нынче собрался в степную охоту, - пояснил словоохотливый провожатый, - вот народ-то и волнуется. Давно уже охочие люди в степь не лазили, пора и помолодцевать. Охочих-то ныне много собралось, да всех ли возьмет князь с собой, то заранее неведомо.
   Крум представлял себе градецкого князя этаким седым стариком, похожим на Радогоста, но, войдя в просторный княжий двор, удивился, узрев здесь одну лишь молодежь. Буривой, кряжистый крепыш с аккуратной небольшой бородкой ("Не выросла еще борода-то, он, почитай, годков на десять моложе меня будет", - решил про себя Крум) быстро окинул пришельца цепким взором пронзительных глаз, молча выслушал приветствия и, поднявшись, кивнул воеводе на свободную лавку за широким дубовым столом:
   - Здрав буди и ты, Крум. Прости, что не встретил тебя как подобает, сам видишь - дела одолели. Садись, в ногах правды нет. А это, чтобы ты знал, - он окинул взором сидящих за столом, - воеводы мои: Вышата да Путша, Воила да Радко, Станята да Криворог, да Скотень, он из иронских катиаров родом будет. Да ты не думай, мы тут все как одна семья, как один род - что венды, что катиары - против скотеньских кавиров плечом к плечу стоим, друг друга в обиду не даем.
   Он помолчал, что-то обдумывая, потом вдруг спросил:
   - Сколько у тебя воинов, Крум?
   - Да с полсотни наберется, если княжичей не считать.
   - Как это не считать? И им дело по душе найдется. Княжичи-то все трое с тобой?
   "Откуда он все знает?" - удивился Крум, но вслух произнес:
   - Нет, двое только.
   - Неужто одного ты так Краку и подарил, пройдохе этому? - покачал головой Буривой. - Да ты не думай, не гадай; я про тебя да про княжичей твоих давно уже слышал от людей горбеньских, еще, почитай, по весне. С тех пор и жду вас...
   Он вновь обвел взглядом своих воевод, хлопнул ладонью по столу.
   - Ну, все, на том и порешим. Вы, други, идите да свое дело вершите. Готовьте охочих людей в поход, а мы тут с Крумом обсудим еще кое-что... Ты, Вышата, пришли-ка сюда и крумовых княжичей.
   Воеводы, поклонившись, вышли за ворота, и тут же шум на площади стих. Буривой довольно хмыкнул:"Ишь ты, умолкли, разбойники, делом занялись". Он обернулся к широко раскрытой двери княжой избы и громко позвал:
   - Умила, голубушка, поди-ка сюда!
   Из внутренних покоев на резное крыльцо величаво выплыла молодая, слегка полноватая женщина в светлом летнем сарафане. Из-за ее плеча с любопытством выглядывала кормилица с грудным младенцем на руках. Княгиня молча поклонилась гостю и вопросительно глянула на мужа.
   - Ты вот что, милая, - произнес князь, - скажи-ка своим девкам, чтобы стол накрыли прямо здесь, во дворе. Полдничать будем с гостями. А ты иди, любушка, я попозже подойду.
   Тут же прибежали молоденькие девчонки с подносами и блюдами в руках, а князь, хитро прищурившись, глянул на Крума.
   - Что, дивишься небось, что князь, мол, в Градеце такой молодой? Так ведь?
   Крум неопределенно пожал плечами.
   - А у нас стариков нет... Не доживают до положенных годков, - вздохнул Буривой, - все в боях головы кладут. Вот у боренов старики есть, а у нас то кавиры прибегут конные из-за Непры, то фраки из-за Буга. Вот так и живем...
   Помолчали.
   - Да, - оживился князь, - ты уж меня прости, но привиделось мне, что вздрогнул ты, как я жену кликнул. Небось тоже любушку дома оставил?
   Крум вновь молча пожал плечами и вымученно улыбнулся. Да что тут и говорить-то, если нет у него никого. Просто когда-то его любушку тоже звали Умилой, вот и вспомнил к случаю... Но зачем об этом знать градецкому князю?
   - Да, оно так, война войной, а жить тоже надобно, - по-своему поняв молчание Крума, молвил князь. - А ты, воевода, вовремя поспел. Еще бы день-два. и не застал меня дома.
   - А в чем же все-таки дело-то? - поинтересовался Крум. - Весь день сегодня слышу: "поход, поход", а куда поход и за чем?
   - Так ты еще ничего не знаешь? - исеренне удивился Буривой. - Ну тогда слушай...
   И он рассказал Круму, что с неделю тому назад прибежали гонцы с южной, бугской заставы, которая возле устья реки Синюхи стоит, с вестями о скором проходе скотеньского оружейного обоза за реку Истр. Лазутчики донесли, что посылает, мол, кавирский царь Виштаспа новое оружие своим союзникам, фракийским царям Амадоку и Тересу. Морем оружие посылать побоялись (вдруг да потонет!), а посуху отправили под большой охраной.
   Слухов таких каждое лето немало по степям бродит, и Буривой поначалу не придал им почти никакого значения, но вот два дня назад пришла весточка с подтверждением от катиаров. Все совпало, а, кроме того, катиары назвали и число охранников - три сотни, не считая слуг да рабов.
   - Что-то мало охраны-то, - усомнился было Крум.
   - Не знаешь ты степей, - усмехнулся Буривой, - это еще и много. Большой обоз медленно идет и заметен издалека, а мелкий везде проскочит. Ты лучше о другом подумай: триста воинов - это три сотни мечей, и наверняка все они стальные. А сколько же оружия они с собой везут? И подумать страшно... Нет, никаких сомнений - обоз надо перехватить! Когда еще такая возможность представится? И тебе, поди, стальные мечи нужны? Ведь за ними же ты в степь пришел, сознайся?
   - И да, и нет, - пожал плечами Крум.
   - Как это так? - не понял князь.
   - Долго рассказывать, - махнул рукой поморский воевода. - Вот сейчас явятся мои племяши, все и услышишь.
   Годослав и Видевут вошли на княжий двор в сопровождении воеводы Вышаты. Они молча поклонились, а Вышата тут же ушел, сказавшись занятым.
   - Проходите, молодцы, - промолвил князь Буривой, внимательно рассматривая обоих, - поведайте о своих странствиях.
   Годослав молча уселся на указанное место, а Видевут, подойдя к дядьке, шепнул ему что-то на ухо.
   - Да ну тебя со своим гостем! - отмахнулся было от племянника Крум.
   - Какой такой гость? - вмешался хозяин. - Вы мои гости, а других здесь нет.
   - Да тут один скотеньский паренек к нам по дороге пристал, говорит, что он авхат из рода Спитамов, - объяснил Крум.
   - А-а-а, так это Зартушта? Нашелся, значит, бродяжка, - усмехнулся князь.
   - Так ты его знаешь? - изумился Крум.
   - Кто ж его на Непре не знает? Когда я был у катиаров, приходилось и беседовать с ним. Странный малый, но какая-то сила в нем есть непонятная; говорят люди, будто он с самими богами беседы ведет, да вот жрецам не угодил, спорщик.
   Князь помолчал, пожевал ус, что-то обдумывая.
   - Не зря, значит, послы катиарские мне сказали позавчера, что он в нашу сторону подался. Мается бедный, никак себя не найдет, совсем, говорят, раскис... Вот что я думаю, - он хлопнул ладонью по столу, - возьмем-ка мы его с собой в поход, пусть кровь разогреет, тоску разгонит.
   - Так из него воин-то неважный будет, как я посмотрю, - возразил Крум.
   - Ничего, подучим маленько, он парень умный, к железу привычный, на лету все схватит. А ну-ка, молодцы, давайте его сюда!
   Так Зартушта, сам еще того не зная, стал вендским воином и отправился в степной набег за реку Буг, что в переводе с древнеарийского означает просто "ручей".
  
  

Глава десятая

Вендская хитрость

   Долго печалиться Воист просто не умел, не такой у него был характер. Ну что же, не удалось в одном месте, получится в другом. Не удалось добыть секрет нового оружия, тогда надо захватить его побольше. А где это сделать, как не в восточных фракийских землях? Фракийцы - давние союзники кавиров-киммеров и оружия имеют немало. Путь, однако, не близкий, да и иллиры неизвестно еще как отнесутся к его затее. Словом, поразмыслить было о чем.
   Долгие осенние вечера Воист, перебравшийся в столицу венетов, проводил в неспешных беседах с Бриго, с которым успел крепко сдружиться во время недавней вылазки в земли росенов. С тех пор вождь винделиков только один раз был у себя дома, за Альпами. Сразу же после гибели росенского халиба он покинул Виджевену, направившись к себе, на север, но спустя три недели неожиданно вернулся к венетам и вот уже второй месяц только и делал, что беседовал с одноглазым разбойником да с купцами с чужих кораблей, особенно с эллинами и иллирами. Иногда он исчезал на несколько дней, но всегда возвращался.
   - Ты совсем у меня прижился, - пошутил как-то раз Аримант. - Может быть пойдешь ко мне в воеводы? Мне хорошие воины всегда ко двору.
   Воист только отмахивался от насмешливого братца, но однажды, когда Аримант язвительно заметил, что бритолаги да бойи соскучились, поди, без него там на Рене да Истре, неожиданно выпалил:
   - Ты мне не мешай; тут такие дела, а ты ко мне в душу лезешь! Подождут всякие бритолаги сопливые, и без меня их сорбы уже дожимают. Готовь лучше дружину, за оружием пойдем!
   - Опять? Мало тебе одного раза? Неужто снова к росенам собрался?
   - Нет, не к росенам, успокойся, брат. В другую сторону.
   - Куда - куда?
   - К фракийцам, говорю, пойдем, в низовья Истра; с иллирами я уже договорился - половина добычи их будет...
   - Одно другого не легче! - вспплеснул руками Аримант. - Что за муха тебя укусила с этим железом, что до сих пор опомниться не можешь? Думаешь, я тоже умом тронулся и с тобой вместе пойду? Нет, я в глупые детские игры не играю! Ищи дураков в другом месте!
   - Считай, уже нашел, - рассмеялся Воист. - А ты не пойдешь сам - так воинов своих давай сотни две...
   - Опять? Это что же - дань такая с меня требуется?
   - А хотя бы и так, братец. Отдашь воинов, избавишься от меня, тебе же и спокойнее будет.
   Аримант вздохнул.
   - Ты прав. Чем терпеть твои дикие выходки, лучше уж откупиться от тебя. Хотя ты и так уже столько моего золота псу под хвост спустил там, на юге, что я и счет потерял... Запомни: если и на этот раз вернешься без добычи, отдашь мне свою крепость на Рене, Виндониссу, к примеру.
   - По рукам, братец, я согласен!
   - Вот шельма, ничем его не прошибешь, - проворчал Аримант, хотя сделкой остался доволен. В любом случае он выигрывает: если уж не оружие, то крепость, и всего-то за две сотни воинов, и без войны, к тому же. Все-таки он, Аримант, умнее и дальновиднее своего горячего и взбаломошного двоюродного братца...
   Ранней весной две сотни воинов во главе с Воистом отправились из долины Пада на северо-восток. Пройдя кромкой морского побережья и оставив справа от себя древний торговый город Торгест, а слева - приметную вершину священной горы Триглав, они через несколько дней вышли к верховьям реки Савы, бравшей начало возле самого Триглава. Бурная и порожистая, особенно по весне, река эта была не самой удобной для сплава водой, плыть лучше по Драве, протекавшей по густым лесам в одном дневном переходе севернее. Но именно на Саве построил свой град Имону вождь япудов и всех северных иллиров Асдула, и именно с ним договаривался Воист прошедшей зимой о походе в земли фраков. Теперь необходимо было уточнить план действий и согласовать ряд условий, для чего венеты и направлялись в Имону.
   Вождь иллиров, седой суровый великан, много повидавший на своем веку и плохого , и хорошего, принял Воиста на открытой веранде своего обширного дома, сложенного из дикого камня.. Вид отсюда открывался превосходный: по правую руку бурная Сава, пробиваясь среди живописных уступов и скал, покрытых сочной весенней зеленью, стремительно несла свои воды навстречу с могучим Истром-Матоасом; прямо на западе величественно возвышалась священная вершина всех вендов и иллиров Триглав; а слева, за холмами, угадывалось в туманной дали нескончаемое мощное дыхание теплого Иллирийского моря.
   - Все-таки ты решился идти, - отметил Асдула, пытливо рассматривая не столько Воиста, сколько одноглазого Бриго, о котором был немало наслышан и даже пару раз сражался с ним, вернее, с венетами, которыми командовал когда-то старый воевода.
   - Решился, - подтвердил Воист. - Все теперь в руках божьих - и судьба, и удача...
   - Тебе ли упрекать судьбу, вождь? - усмехнулся Асдула. - Всем известно, что никто так не удачлив в войнах, как храбрый Воист.
   - Судьба изменчива как коварная женщина, - возразил вождь винделиков. - Сегодня она с тобой, а завтра отвернется и бросит тебя на растерзание врагам.
   - Да, в этом ты прав, - задумчиво кивнул иллир, - с богами не поспоришь. Однако и сидеть сложа руки не стоит, в этом ты тоже прав...
   Он задумался о чем-то своем, потом рассеянно произнес:
   - Весна нынче ранняя. Трава рано поспеет. перегон скота на верхние луга раньше пройдет... Какова еще будет зима?
   - Год на год не приходится, вождь, - нетерпеливо бросил Воист, стараясь поймать взгляд Асдулы. - А как наши дела?
   Вопрос повис в воздухе. Воист вдруг почувствовал, как что-то изменилось в окружающем мире. Но что именно?
   Наконец Асдула неохотно произнес:
   - Не смогу я идти с тобой, Воист. Пойми, мне, конечно, самому нужно новое оружие, но... не смогу.
   - Почему?
   Асдула скривился, отхлебнул вина, пожевал губами, глянул на Бриго, потом вновь на Воиста.
   - Вот что я тебе скажу, вождь. Заключай-ка ты мир с Гуалартом, а лучше - военный союз, да побыстрее. А оружие; что за ним поспешать в дальние страны, если оно само к тебе придет?
   - Ты о чем это, Асдула? - насторожился Воист.
   - Я говорю: готовься к большой войне. К войне, которая придет к тебе с востока, и страшнее которой ты никогда не видел...
   - Ты не шутишь?
   - Нисколько, - печально улыбнулся иллир. - Рад бы тебя обрадовать, но не могу.
   - Скажи яснее, мне непонятно, - нахмурился Воист. Неужто его поход сорвется, не начавшись? Неужто его идея погибнет в зародыше?
   - Да чего уж тут яснее? Наши сторожа у Железных Ворот (там, где торги с фраками идут) да по Струме-Нишаве доносят, что неспокойно в низовьях. Воинов чужих собралось там несметное множество. не только фракийцы, коих племен и не сосчитать... Ты хоть их названия-то знаешь?
   - Нет, - помотал головой Воист.
   - Тогда слушай, - Асдула принялся загибать пальцы, - эдоны, адоманты, меды, трибаллы, бессы, а еще - киконы, сапеи, долонки, апсинты, тины. - Он сжал кулаки. - И еще десятка два будет мелких племен. И это еще не все войско. Там и родичи наши дарданы, и эллины-дореи, и какие-то народы из страны хаттов из-за моря - геты, фриги, тектосаги и много прочих. Явились на Истр и сами хозяева степей киммеры. Так что жди большой и страшной войны, вождь. Жди и готовься.
   - А что им, этим степнякам, в наших лесах да горах делать? Они здесь не прокормятся, перемрут все.
   - Ошибаешься! У них есть твердое железо. Они и на горе виноградники устроят, а ты будешь у них в рабах - пасти коней или таскать камни. Попомни мои слова, вождь.
   Воист помотал головой, сопротивляясь в душе услышанному, оглянулся на Бриго, ища поддержки. Но тот лишь равнодушно пожал плечами: мало ли, мол, разбойников по дорогам шляется, что же теперь - всех бояться?
   - Не верится мне в это, вождь. Так не бывает.
   - Почему же? Ты, верно, забыл, что и твои, и мои предки сюда пришли тоже с востока и тоже с войной? Тому еще и трехсот лет не минуло. Фракийцы идут нашим путем. Триста лет назад мы перевернули весь мир. Теперь они перевернут его еще раз. Понятно тебе это?
   - Нет, Асдула, пока я сам не увижу все это своими глазами, не поверю.
   - Вольному воля, как говорится, - пожал плечами иллир, - но только не советовал бы я тебе по своей охоте совать голову в пасть льву. По нашей земле до Железных Ворот можешь идти спокойно, а дальше - как знаешь. Проводников ты получишь, но воинов тебе своих я не дам, они мне здесь нужны. Если мы не пустим врагов на Драву да Саву, то и венетам на Паде добро будет. А вот вверх по Истру фраки пройдут свободно до самых гор.
   - И наткнутся на свирепых бритолагов да бойев. А с Карпатской горы и сорбы с карпенями по ним ударят.
   - Навряд ли такое возможно, - вновь грустно улыбнулся Асдула. - Пока вы деретесь между собой, скотени-степняки разобьют всех вас поодиночке. А вы еще и рады будете, что бритолагов без вас побили. Что, скажешь, не так?
   Воист неопределенно хмыкнул и промолчал. Конечно, неплохо, если кто-то хорошенько потреплет этих гордецов-бриттов. Да и отказываться от своих планов он не привык. Что же теперь делать? Возвращаться назад и отдавать Ариманту Виндониссу? Нет уж! Ни за что! Да и не таким страшным казался степной враг отсюда, из предгорий Альп.
   - И все-таки я пойду в низовья, - упрямо заявил он, - хотя бы в разведку, а там как повезет.
   - Ну что же, - вздохнул Асдула, - как знаешь. А я всех своих нынче же под седло поставлю - и япудов, и паннонов, и карнов, и варианов с алаунами. Иллиры еще никогда и никому не покорялись.
   Он встал, давая понять, что разговор окончен, и протянул Воисту руку ладонью вверх.
   - Прощай, воин. Да помогут тебе боги и сам Триглав!
   ... Неделю спустя, когда венеты миновали на своих ладьях Сирму и совсем немного уже осталось до впадения Савы в Матоас, Воист наконец-то сообразил, что нужно делать дальше.
   - Послушай, Бриго, - обратился он к своему неизменному спутнику, - вожди фраков Амадок и Терес собирают большое войско. Так ведь?
   - Ну, так, - насторожился одноглазый разбойник. - И что нам с того, кроме печали?
   - Погоди, погоди, дай все сказать до конца. - Бриго протестующе помахал рукой. - Проводник говорил, что воинов там тысяч шестьдесят будет, не меньше. Так?
   - Так, - кивнул Бриго.
   - И языков разных, и народов поболее сотни будет. Так?
   - Ну, так, так, - согласился воевода. - Давай, выкладывай, что ты задумал! Не томи!
   - Подожди, - остановил его порыв Воист. - Ты лучше скажи: где умный человек спрячет камушек - на песке или среди камней? А?
   Бриго пожал плечами.
   - Что ж тут сложного? На песке камень сразу заметен, а среди других камней - поди отличи.
   - Вот-вот! - радостно хлопнул его по плечу винделик. - Вот и я о том же говорю: что, если нам с тобой податься в войско Амадока? Как будто мы какие-нибудь пришлые воины, от хаттов, к примеру. Что скажешь?
   Бриго, не находя слов, в изумлении округлил глаза.
   - Да ты что? Самим лезть в лапы врагам?
   - А кто нас там знает? Прикинемся дикарями с юга, языком-то да обличьем все равно мы все едины. Какая им разница, кто придет за них воевать? Еще и обрадуются, да оружие дадут. Мы там, Бриго, таких дел натворим! Лучше бы, конечно, в обоз пристроиться, к железу поближе. Как думаешь?
   - Что-то уж больно складно у тебя выходит, князь. Как бы не пришлось нам за то голов лишиться. Фраки-то не дураки небось.
   - А ты не бойся без головы остаться, не на прогулку идем - на войну.
   - А я и не боюсь, если за дело, а не по дурости. Тут все обдумать надо прежде чем решаться на такое.
   - Вот давай и обдумаем. А потом соберем народ да решим сообща, такие дела вдвоем не делаются...
   Весь вечер, сидя у костра на берегу Савы, рядили Бриго с Воистом - что да как. Воины поглядывали на них с любопытством. но в разговор не вмешивались; всему свое время, венеты к этому сызмальства приучены.
   Утром Бриго собрал людей в круг и Воист выступил вперед.
   - Ну что, братья, дальше пойдем добывать железо или назад поворотим? Вы, верно, слышали, что сила перед нами стоит великая. Ну и как скажете, други?
   - А что тут говорить? Не для того мы сюда шли, чтобы назад с позором ворочаться. Нет уж, князь, веди нас дальше. Не родился еще на свет тот, кто венета остановит!
   - Добро, други, добро, - согласно кивнул князь. - Коли будет на то ваша воля, то слушайте дальше. Не сотворить ли нам, други, вендскую хитрость, что всегда выручала наших пращуров в трудный час? Согласны?
   - Согласны, княже! Говори, что делать надобно - все исполним, как есть!
   Дней через пять к фракийской заставе у Железных Ворот подошел с юга, со стороны маленькой речки Тимак, небольшой конный отряд. Всадники ехали без строя, толпой, разбитой на отдельные группы, весело переговариваясь, хохоча и закусывая на ходу. Оружие у бородатых, диковатого вида воинов было самое разнообразное: у кого-то луки, у кого-то копья или рогатины, а у иных - и вовсе дубины или каменные палицы. О доспехах и говорить не приходится: никто из них не имел панцырей либо шлемов из металла, одни лишь кожаные куртки да деревянные щиты, обитые той же кожей. Некоторые из всадников приторочили к седлам и крупам лошадей тушки ягнят, кур и гусей, украденные, как видно, в ближайших селениях - на ужин все сгодится.
   - Смотри-ка, Бессула, каких дикарей набирает в свое войско наш Амадок, - ухмыляясь, толкнул один стражник в бок другого. - Они, поди, и меча-то в руках никогда не держали.
   - Какое нам дело до Амадока? - лениво возразил Бессула, запивая аппетитную лепешку кувшином доброго вина. - Пусть хоть самих сатиров с хвостами и рогами позовет, лишь бы нам на пользу.
   - Это точно, - сплюнул сквозь зубы первый стражник. - Надо, однако, проверить, что за народ такой.
   Он тяжело поднялся, опираясь на копье, и направился к приближавшейся группе всадников.
   - Стой, кто такие?
   Вперед выехал растрепанный одноглазый детина на нервно прядавшем ушами диком скакуне.
   - А ты кто такой, чтобы нас останавливать? - грозно спросил он, наступая на стражника конем и сжимая в руке огромную суковатую дубину.
   - Но-но, ты поосторожнее! Говори, кто таков, а не то самому Амадоку на тебя доложу! - схватил коня под уздцы стражник.
   - Разуй глаза, земляная крыса! Обвешался кусками железа как черепаха и не видишь настоящих людей! Перед тобой храбрые паравеи с горной реки Аой!
   - Где это река такая? Что-то я о ней никогда и не слышал.
   - Не слышал? - искренне удивился одноглазый. - Феспротию знаешь? Или Хаонию?
   - Да нет, - пожал плечами стражник.
   - Что ж ты тут стоишь тогда, дубина стоеросовая, коли не знаешь, как приветствовать тех, кто прибыл из самого Эпира? А ну-ка показывай, куда тут дальше двигать!
   - Свернешь направо вон у той горки, - скривился стражник, - там тебе все объяснят.
   - Ты мне зубы не заговаривай! Я и без тебя сверну направо да налево. Говори лучше, где здесь сражаться надо и с кем?
   - Да пошел ты куда подальше! - рассердился стражник, отступая в сторону. - Катись с глаз моих, да побыстрее!
   - То-то же! - громко расхохотался одноглазый, пришпоривая коня голыми пятками. - понаставят тут всякую шушеру, людей добрых с толку сбивают. А ну, ребятки, вперед!
   Группа конных дикарей с гиканьем и свистом скрылась в облаке пыли. Стражник нервно передернул плечами, обиженно хмыкнул и. отбросив в сторону копье, вырвал у своего напарника кувшин с вином.
   - Дай сюда! - вино забулькало в его глотке. - Ну и работенка у нас с тобой! Поговоришь вот с такими придурками и на весь день словно дерьма наелся!
   Он в сердцах швырнул пустой кувшин себе под ноги.
   В месте, указанном стражником, вновь прибывших встретил какой-то воинский начальник, назвавшийся Раском. Раск конечно же слышал о реке Аой, знал он и то, что эпирские воины дики и неуправляемы и годятся разве что для черновой работы, но не для правильного арийского боя с фланговыми ударами и прорывами колесниц. А ведь когда-то, говорят, они были такими же ариями, как и прочие... Помельчал народ, помельчал и одичал... Что же с ними делать, с этими дикарями, разве что в обоз отправить, больше пока некуда.
   - Ты хоть когда-нибудь меч-то в руках держал? - устало спросил Раск у одноглазого бандита, главаря эпирской шайки.
   - Давай, подержу, - быстро отозвался тот, намереваясь схватить меч, висевший на поясе у фракийца.
   - Да не о том я, подожди, - отмахнулся от него Раск. - Я говорю, ты когда-нибудь сражался на мечах?
   - А зачем мне меч? - расхохотался дикарь, вращая единственным глазом и снимая с пояса свою огромную дубину. - Давай встанем сейчас один на один и посмотрим, кто кого. Давай!
   - Ладно, верю, верю, что ты сильный, успокойся, - похлопал его по плечу Раск. - Хорошо, уговорил ты меня. Будешь обоз охранять... Только учти, работы там много - унести, принести, сложить, разобрать, за скотом да за пленниками присмотреть, да мало ли что еще. Справишься?
   - Ты камни да бревна по горам таскал? Нет, скажи, таскал? - разгорячился одноглазый. - Не таскал, чего же тогда такое говоришь? Паравеи трудной работы никогда не боялись. Но учти, - единственный глаз его сверкнул пламенем, - когда бой будет, я первый пойду! так и запомни, вождь!
   - Пойдешь, пойдешь, дай срок, - вздохнул Раск. - Иди, устраивай своих на ночлег. Скажешь там, что я разрешил тебе пять баранов отдать... Постой! - вдруг спохватился он. - Ты до пяти-то считать умеешь?
   - А как же! - радостно оскалил зубы разбойник. - Вот это пять! - Он выставил перед собой две растопыренные ладони.
   - Да-а-а, - покачал головой фракиец, - силен ты, брат, в счете... А сколько воинов ты с собой привел?
   - Тебе надо, ты сам и считай, - обиделся одноглазый. - Мне это без надобности, я и так их всех в лицо знаю. Пойду-ка я лучше, чем тут с тобой зря болтать.
   - Иди, иди, - махнул рукой Раск и, глядя в спину удалявшегося дикаря, пробормотал себе под нос: - Мне бы твои заботы, воин...
   Если бы он только знал, какие заботы привели Бриго в войско фракийцев...
  

Глава одиннадцатая

Западня

   Ждать обоз с оружием пришлось долго. День проходил за днем, складываясь в недели; уже луна завершила свои обычные превращения и вновь вернулась на небо, а кавиров все не было. Каждое утро далеко в степь выезжали разъезды, по всем бродам равнинного низовья Буга-Гипаниса были выставлены заставы, но обоз исчез, словно сквозь землю провалился... Пройти раньше он просто не мог, об этом венды обязательно узнали бы от катиаров. Оставалось только ждать...
   Лагерь свой витены устроили в небольшом распадке на правой, фракийской, стороне Буга возле самого удобного брода, по которому, скорее всего, и должны были пройти повозки либо вьючные лошади с грузом драгоценного оружия.
   Один день ничем не отличался от другого. Вставали рано, еще до солнца, наскоро завтракали и расходились по своим делам. Самое главное, как считал Буривой, это сделать так, чтобы воины в засаде не скучали и не мучались от безделья, иначе начнутся ссоры, лень одолеет даже самых прилежных, и тогда любая внезапная яростная атака врага может разрушить все, что создавалось по крупицам долгими годами тренировок. Именно поэтому он не давал воинам даже и подумать о лишнем часе отдыха, нагружая их всевозможными дозорами. заставами, состязаниями, воинскими упражнениями. "Ученье не в мученье, а в здравие", - любил повторять князь. Время от времени он водил воинов в загонную степную охоту или в скрадывание дичи у водопоев - так и мясо будет, и навыки воинские не потеряются. Хватало и обычных хозяйственных забот: и пищу надо приготовить, и сбрую починить, и коней выпасать, и за оружием следить. Как и ожидал Крум, самым активным помощником Буривоя во всех его ратных делах оказался Годослав. Он весь отдался воинским заботам, редко бывая в лагере, и даже снарядил дальнюю разведку в поисках пропавшего обоза до самого устья Данапра.
   Зартушта, не по своей воле оказавшийся в военном походе, первое время дичился, устраивался в сторонке, молча наблюдая за непривычным укладом жизни и такими странными характерами этих непонятных вендов. С одной стороны, венды - люди не злые и даже добродушные и внимательные, с другой, когда дело доходило до схватки - горячие до безрассудства и без меры отважные.
   По вечерам у костров доводилось Зартуште слушать протяжные грустные песни вендов и их древние легенды и сказания. В чем-то эти сказания были схожи с иронскими, в чем-то достаточно сильно отличались от них, но в любом случае авхату, с детства знакомому с творчеством предков, не составляло труда заметить их общее происхождение. "Все мы когда-то были одним народом ариев", - любил повторять своим внукам старый Биершан, повествуя о жизни иных племен и земель.Кажется вчера это было, а как изменилась вся жизнь - ни глазом окинуть, ни умом охватить...
   Более всего пришлись по душе Зартуште вечерние посиделки среди северных пришельцев-велитабов. К немалому своему удивлению он обнаружил. что суровый воин Крум не только хороший воевода, но и прекрасный рассказчик, ведающий немало такого, о чем Зартушта не только никогда не слышал, но даже и не задумывался.
   - А после Богумира по многие года был Арий с сынами, - начал свой очередной рассказ о далеком прошлом своего народа воевода Крум. - И затеяли тогда враги наши, что зовутся ныне туранами, великую войну за создание своей великой земли; и ушли мы из Семиречья. И не будет о нас сказано, что мы оставили наши земли и взяли иные, но скажут о нас, что мы сильно бились за себя.
   И стала в те времена река Ра границей нашей с иными землями. И тогда вновь возжаждали враги наши идти на нас, и должны были мы бороться за снопы наши, чтобы удержать степи наши и не отдать земли иным. так мы должны были делать, чтобы не сжигать дубы для полей своих и не сеять на пепле, а жать жниву, ибо имели мы степи травные и должны были водить скот, сберегая его от врагов...
   "И в наших легендах то же самое говорится, - подумал Зарди. - И нас гнали на запад враги из-за реки Ра, только это были не дикие тураны, а наши родичи, ариану- да аритшу-дэвопоклонники. Венды, должно быть, забыли про них".
   - И был в те времена вождь Оседень, - продолжал Крум, - и дали боги ему много овец и скота, пасущегося в степях, и было в степях много травы. И вот предстал пред его очами странник и сказал ему: "Пусть твои сыны пойдут в землю иную, в край чудесный - туда, где заходит солнце, туда. где оно спит на золотом одре".
   И отправил тогда Оседень двоих сыновей туда, где заходит солнце, и видели они там много чудес и злачные травы. И возвратились они к отцу и сказали ему, как прекрасен тот край. И собрал тогда людей своих старый Оседень и сказал: "Идем из земли той, где враги наших братьев убивают и часто кровь льется. Они и скотину нашу крадут, и детей убивают", И многие племена и роды решили следовать по тропе той на заход солнца. И нарекли они Оседня отцом Арием, а сыновей его поставили впереди всех родов. И не захотели они разделяться на этих и тех. И тогда сам князь Арий повел их в край морской.
   И в тех краях чужие воины встали на их тропе и принудили сражаться, и были разбиты. И пошли они дальше, и увидели земли теплые, и пренебрегли ими, так как многие чужие племена там сидели. И шли они дальше. И так боги вели их, как своих людей, мимо высоких вершин в широкие степи. И тогда впервые была изречена Правь отцам нашим от праотцов, охраняющих нас от Нави и дающих нам силы отражать врагов божьих в великой борьбе.
   И пришли они к Карпатской горе, и там поставили над собой пять князей, и города и села строили, и были великие терзанья и раздоры между племенами, и разбрелись они на все стороны света. И были там трое сынов Ария Оседня, и были там дети его брата Венда, и дали они начало другим нашим родам, а иные ушли наособицу, в дальние земли. А дети Скотеня, другого брата Ария, не пошли к горе Карпатской, а сели в степях, где живут и ныне.
   И были все они храбрыми, водили дружины, садились на коней и ехали. И за ними шли дружины юношей, скот, коровы, повозки с быками, овцы. Шли и дети, охраняемые старцами, матери, жены, а также больные люди. Так шли они к морю и мечами разили врагов, шли до горы великой, до долин с травами, где много злаков. Много крови стоил этот исход, но говорил отец Арий: "Кровь наша - святая кровь". И мы не слушаем врагов наших, которые говорят недоброе. Мы происходим от отца Ария. И честь, и силу мы сберегли, и повергли врагов наших в те века. И с тех пор мы сурью пьем и храним Веды отцов наших...
   Долгую речь держал воевода Крум в тот вечер и о многом передумал Зарди, слушая венда-порусса. В этих наивных, превратившихся со временем в сказки, вендских легендах смутно звучало то, что он давно и хорошо знал - история бесконечных войн разных арийских родов за главенство в степи.
   - И крови там много лилось, - продолжал Крум, - оттого, что была распря великая за посевы и пашни по обе стороны от Дана и до пастбищ карпатских. И там они начали рядить и выбрали Кола, и был он для них вождем и также он отпор врагам творил. И поразил он их. и отбился от них...
   "Интересно, - удивился Зартушта. - а ведь они, эти венды, считают Колокшу своим вождем, хотя, помнится мне, венды тогда сражались именно против нашего Колокши. И кто же тогда прав? Венды или ироны? А, может быть, и те, и другие по-своему правы"...
   То, что он услышал дальше, поразило его до глубины души.
   - А притекли в те земли, - сказал Крум. - все три сына Ария Оседня. И были это Кий, Щек и Хорив, от коих истекли три славных племени - непры-кияне, сорбы-чашубы да горбени-кривены.
   Кий, Щек и Хорив!... Надо же!... Да ведь у царей иронских почти такие же имена: дед, сын да внук, Кай Кавус, Сиявуш и Кай Хосров! Очень похоже! Но ведь жили эти цари в дальних восточных землях, за Самудрой! Как же сказание о них могло перейти к вендам?
   Зартушта решил ри первом же удобном случае поговорить об этом с Видевутом, который, на его взгляд, совсем неплохо разбирался в древних сказаниях. Случай представился следующим утром, когда они оба с группой воинов-велитабов отправились в тыловой дозор на ближайший курган бугского правобережья.
   Степь выглядела мирной и пустынной, только далеко впереди по правую руку паслось большое стадо туров. Медовый запах разнотравья, монотонное пение жаворонков в поднебесье, неумолчный стрекот кузнечиков в травах навевали сонное, безмятежное настроение.
   - Послушай, - тронул Зартушта за рукав Видевута, - ты не знаешь, кто такие эти Кий, Щек и Хорив? Чем они известны, когда и где жили?
   - Так ведь это же дети Ария, родоначальники племен наших. Ты же сам вчера это слышал.
   - Все мы дети Ария, Видевут, и ты, и я. А у нас, иронов, именем Кай троих царей звали. Первый из них Кай Кубад, второй - Кай Кавус, а третий - Кай Хосров, и он, кстати, считается дедом нынешнего правителя кавиров Виштаспы.
   - Да, Кай и Кий - похожие имена, - согласился Видевут. - Ну а другие?
   - Так ведь Кай Хосров - это и есть Хорив! Понимаешь, Хосров - Хорив. Похоже ведь?
   - Может быть, - пожал плечами Видевут. - А Щек - это кто?
   - Это отец Хосрова Сиявуш или Сйаваршан, как его звали раньше, то есть "черный конь". Сия - это черный.
   - Что-то не очень похоже "Щек" и "сия".
   - Все может быть, Видевут. Если эти имена не очень похожи, то другие - прямо в точку. Кий - это Кай, а Хорив - это Хосров. Согласен?
   Видевут пожал плечами
   - А к чему ты все это ведешь, Зартушта? Ты, что, хочешь сказать - ваши цари возглавили наши племена и ушли вместе с ними на Карпатскую гору?
   - Да нет, цари остались на месте, а с вендами ушли только их имена. А встречались они где-то здесь, на Данапре. Ты понимаешь, Видевут, наши народы долгое время жили месте, если вожди одних стали знаменем для других.
   - А, может быть, все совсем и не так было, - покусывая травинку, хитро улыбнулся Видевут. - Ты вот о чем лучше подумай: твои цари вполне могли получить свои имена от наших народов где-нибудь у самой Карпатской горы, а потом уже ушли в степь. Такое могло быть?... Вот скажи: к вам приходил кто-нибудь из витязей вендских? Что-нибудь осталось о таком человеке в памяти людей?
   - Ну, в общем-то, был такой человек, бессмертный воин из вендов. Он всем нашим царям помогал с туранами воевать.
   - Бессмертный? А где же он сейчас?
   - Не знаю, - пожал плечами Зартушта, - Он каждый раз после битвы исчезает лет на пятьдесят, а потом вновь является, но каждый раз в ином обличье. Я вот смотрю, нет ли его среди вас, уж больно твой старший брат Годослав всеми повадками на него смахивает. Прирожденный воин!
   - Скажешь тоже! - удивился Видевут. - Годослав... Да ведь вы сейчас с туранами и не воюете.
   - Кто знает, что будет завтра... Ты, вот, знаешь?
   Видевут в сомнении покачал головой.
   - Нет, не знаю. Да, а как его звали, того бессмертного воина?
   - Рустам его имя. А что?
   - Интересно, - оживился Видевут. - Знаешь, у меня мать родом из племени поруссов; они все рыси поклоняются, потому и зовутся поруссами. Да еще родичи наши кривены тоже рысь почитают, они в лесах живут. Значит, Рустам твой из поруссов-кривенов родом будет. Слушай, Зарди, расскажи-ка мне об этих своих древних царях да о Рустаме.
   - Не такие уж они и древние, - нахмурился Зартушта. - Ну, ладно, слушай... Давно это было... Ты что это смеяться вдруг вздумал?
   - Да ты сам себя послушай, - не выдержав, расхохотался Видевут. - Сам говоришь, что недавно дело было, а выходит, что давно.
   - Ты к словам не придирайся, - обиделся Зарди. - Все сказы так начинаются, с этих слов. Не хочешь, не слушай.
   - Нет, нет, давай, рассказывай, я слушаю.
   - Так вот... Давно это было, - начал Зарди повесть о прежних временах. - Кончился род великого царя иронов по имени Керсаспа, великого победителя трех драконов-дэвов. И остался пустым великий престол сынов Парадаты. И тогда великие воины Рустам и Залем отправились искать нового царя, и нашли его сидящим у подножья горы Албурз...
   - Это где же, не на Карпатах ли? - вмешался Видевут.
   - Не перебивай! - насупился Зарди. - Нет, это в горах Кандзы; там тоже твои предки когда-то жили, но ты об этом вряд ли знаешь... Так вот, стал тогда царем всех иронов славный воин Кай Кубад. Долго воевал он с Тураном и победил в конце концов, и установил границу по реке Джейхун. Второй после Кай Кубада был его сын Кай Кавус, он правил страной сто пятьдесят лет и очень много воевал, и всегда рядом с ним был преданный друг Рустам. Два раза был Кай Кавус в плену у туранцев и дважды спасал его Рустам. Но не смог спасти от падения в реку Амуль...
   - Это как же так? - вновь перебил рассказчика Видевут. - В речку упал и помер после того, как сто пятьдесят лет прожил?
   - Не просто упал, - поправил его Зарди, - а с большой высоты, поднявшись в небо на орлах. Упал и разбился...
   - А потом что было?
   - Потом? Потом должен был править его сын Сиявуш, воспитанник Рустама. Но убили Сиявуша враги, которых подослал Афрасиаб, отец его жены Фарангис. Решил Афрасиаб убить и своего собственного внука, младенца Кай Хосрова, только потому, что тот был сыном Сиявуша. Послал он своего верного воина Пирана выполнить это черное дело...
   - И что же? - заинтересовался Видевут. - Дальше-то что?
   - Подожди! - остановил его Зарди. - Посмотри-ка, что это там, впереди, на юге?
   - Не разберу, - пожал плечами Видевут, - солнце мешает, как раз в глаза бьет.
   - А ты не смотри на солнце, по сторонам смотри, и все поймешь. Видишь, птицы как-то нехорошо вьются да и туры насторожились... Не иначе, как люди идут по степи... Посмотри! Эти черные точки - всадники!
   - Какие всадники? Откуда здесь люди? Кавиры-то совсем с другой стороны должны явиться, с восхода, из-за Буга.
   - Тогда это фракийцы, - спокойно возразил Зартушта. - идут навстречу кавирам. Пронюхали, видно, про нашу засаду. Позови-ка сюда дядьку своего, да побыстрее.
   Спустя некоторое время Крум был уже наверху. Быстро оценив обстановку, он понял: скрываться, а тем более, бежать назад, к Бугу, не имеет смысла. Нужно, напротив, обнаружить себя и принять бой, а Буривой тем временем успеет подготовить своих людей. Эх, жаль, что не все пять десятков велитабов здесь, у кургана, а только половина! Остальных Годослав увел в дальний поиск к Данапру. Жаль, но делать нечего, надо сражаться, это судьба. "Вот и сбывается предсказание Свентовита, - вздохнул воевода, - а я, дурень, не верил... За то и поплатился!"
   - Вот что, Видевут, - обратился он к племяннику, - скачи к реке, предупреди Буривоя. Скажи: фракийцы идут, много фракийцев.
   - Ну уж нет, дядько, - вспыхнул румянец на щеках Видевута. - Если я и неважный воин, то уж никак не трус! Посылай кого другого, но не меня, не то все скажут, что Видевут сбежал с поля боя. Так ведь?
   Крум побледнел и выразительно посмотрел на Зарди.
   - Это ты обнаружил врага, тебе и докладывать. Поезжай тогда ты!
   - Нет. - твердо ответил Зартушта, строго глядя в глаза воеводы. - Мне вообще терять нечего, я остаюсь с тобой, Крум. Пошли другого воина, а моя жизнь в руках богов, а не в твоих руках, воевода.
   - Вот дурачье сопливое! - в сердцах сплюнул Крум и быстро сбежал с холма. Тут же двое конных воинов на рысях пошли к реке.
   Враги между тем приближались. Их было много, очень много - несколько тысяч хорошо вооруженных всадников. Что для них две-три сотни вендов? С ходу сомнут и не остановятся. Вот незадача! А ведь Буривой уже несколько дней нервничал; приближалось время уборки урожая и воинов пора было возвращать по домам. Он решил снять засаду дня через два-три. Он решил так, а боги решили иначе...
   - Ну что. Зартушта, воевать будем? - грустно улыбнувшись, спросил Видевут. - Ты в бою-то раньше был хоть раз?
   - Ты хочешь знать, умею ли я драться? - гордо выпрямился Зарди. - Не бойся, не подведу. Мы, авхаты. с малых лет к оружию приучены и крови не боимся - ни своей, ни чужой. И хватит об этом, пошли коней готовить.
   - Ты не забудь, что обещал мне закончить рассказ про своих царей, - нервно улыбнулся Видевут. В глазах его уже стояло напряжение боя. - Не забудешь?
   - Не лезь поперек судьбы, воин. Будем живы. обязательно расскажу, - хмуро глянул на него авхат. - Пойдем; видишь, дядька твой уже зовет нас. Пора...
   Фракийцы, спешившие поскорее встретить обоз с долгожданным оружием, даже и не подозревали о засаде на берегу Буга-Гипаниса. Войско царя Тереса, соединившись с отрядами Виштаспы, должно было затем всей своей силой обрушиться на земли вендов-карпеней и сорбов и выйти за Карпатскую гору. Тем самым решалась задача безопасности правого крыла огромной армии Амадока, уже начавшей свое медленное движение вверх по Истру.
   Два десятка воинов, выскочивших наперерез великой армии, даже и на мгновенье не смогли остановить ее продвижения. Терес приказал окружить чужих всадников, сбить их с коней и взять в плен, что и было исполнено, хотя и не без труда: безумные храбрецы дрались умело и ожесточенно. Часа на два войско Тереса задержалось у переправы через Гипанис, отбивая отчаянные атаки невесть откуда взявшихся дикарей. К вечеру, однако, все было кончено. В пленниках Терес узнал вендов-витенов с берегов Данапра. Он рассмеялся, выслушав доклады своих воевод: ну и глупцы эти витены, так, видно, его испугались, что заступили дорогу малой дружиной. Зря испугались. Тересу совсем не нужен Данапр, пусть Виштаспа сам со своими соседями-витенами разбирается, а его путь отсюда лежит вверх по Гипанису, к Карпатской горе.
   Три дня стоял Терес на Гипанисе, дожидаясь обещанного ему обоза с оружием и отлавливая по степи мелкие шайки вендов. На четвертый день явились киммеры-кавиры: три сотни всадников и восемь десятков повозок, груженых отличными стальными мечами, кинжалами, доспехами и прочим снаряжением.
   - Спасибо за мечи, воевода, - поблагодарил Терес начальника обоза. - Мне даже и много этого будет.
   - А это не все твое, - с легкой усмешкой ответил молодой чернобородый красавец, закутанный в пурпурный плащ, что с давних пор считалось знаком высокого положения. - Тебе Виштаспа дает ровно половину этого, остальное я отвезу за Истр, Амадоку.
   - Так ты поедешь дальше? Тогда доставь Амадоку и моих пленников, в этом походе они мне только обузой будут, а ему в горах как раз сгодятся камни перетаскивать. А пленники хороши! Десятков пять будет, не меньше. Можешь и себе кого из них выбрать.
   - Спасибо, царь, - с достоинством поклонился воевода. - Позволь мне продолжить мой путь, меня ждут на Истре.
   - Можешь идти... Хотя нет, подожди. Скажи, скоро ли мне следует ожидать воинов Виштаспы?
   - Здесь ты их не дождешься. - Тонкие губы воеводы вновь исказила едва заметная усмешка. - Выходи к верховьям Гипаниса. Виштаспа сам туда придет через земли витенов. Сейчас он уже на Данапре, усмиряет непокорных катиаров.
   В глазах воеводы киммеров при последних словах зажглась такая дьявольская ненависть, что Тереса невольно передернуло. Если бы он не знал, что перед ним союзник, то вполне принял бы этого странного юношу за посланца злых дэвов-оборотней.
   ... Путь на юг отмечен был для пленников лишениями и невзгодами, особенно для тех, кто был ранен в последнем бою. Долгими часами тащились они на привязи за повозками, глотая пыль и не имея возможности остановиться, передохнуть, смочить глотком воды воспаленное горло. Болели раны, болели связанные руки, распухли от бесчисленных каменных россыпей натруженные, до крови разбитые босые ноги. Но тяжелее всех телесных страданий было отсутствие свободы, гнетущее ощущение того, что с тобой в любой момент могут сделать все, что угодно, и никто тебя не защитит, и ты сам не в силах даже достойно покончить с собой, чтобы избежать этого позора. С трудом добравшись до очередной стоянки, пленники снопами валились на землю, тяжело дышали раскрытыми ртами, словно выброшенная на берег рыба. Кавиры смеялись над вендами: кто звал вас в степь, презренные чужаки? Решили поживиться кавирским оружием, да сами же и попались? Поделом вам, жалкие дикари, теперь тяните свою лямку да не ропщите на судьбу.
   После непростой переправы через Данастр начальник обоза самолично решил проверить состояние всех сорока повозок: не промокло ли оружие, не пора ли менять колеса, крепки ли гужи, да мало ли что еще. Проходя мимо одной из повозок он обратил внимание на странную внешность одного из пленников: судя по обличью тот был не вендом, а ироном, а, возможно, и авхатом.
   - Кто этот человек? - спросил он у стражника.
   Тот пожал плечами: кто, мол, его знает, все они тут взяты в одном бою. Воевода молча подошел к группе пленников, ткнул одного из них рукоятью плетки в плечо.
   - Эй, ты! Ну-ка повернись к свету и назови себя!
   Пленник медленно обернулся на голос, вздрогнул и отпрянул, повалившись навзничь и прикрывая лицо связанными в запястье руками.
   - Изыди, изыди, исчадие дэвов, порожденье зла, сгинь, сгинь!
   - Что-о-о?? - изумился молодой воевода. - Это ты мне смеешь так говорить, презренный раб?... Постой, постой, - внезапно оживился он, наклонившись к пленнику. - Да не может быть!... Неужто это ты, Зартушта? Вот уж не ожидал! Довелось же где свидеться!
   Он рассмеялся, выпрямившись.
   - Эх, Зартушта, Зартушта! До чего же ты докатился! К бандитам подался на большую дорогу - оружием отцовским промышлять, могилы дедовские раскапывать, святоша и словоблуд! Где же твои умные и слезливые речи, где же твое хваленое добро? В разбое и грабежах?... Молчишь? Сказать нечего?
   Он схватил Зартушту за ворот, приблизил к нему пылающие ненавистью глаза.
   - А знаешь, я даже рад тому, что встретил тебя здесь. Помнишь, я обещал, что убью тебя при первой же встрече?... Помнишь? Нет, погоди, сейчас я не буду этого делать, ты меня развеселил... Я просто продам тебя как скотину; продам сразу же, как мы перейдем Истр. Продам самому жестокому работорговцу, какого только найду, кому-нибудь с востока, из страны хеттов. И запомни: больше разговаривать мы уже не будем! Если ты вновь пересечешь мой путь, то я тебя просто убью!... А вот это тебе в задаток от меня, собака и предатель!
   Хлесткий удар ременной плети наискось рассек лицо Зартушты. Воевода круто повернулся, подозвал к себе стражника, указывая пальцем на пленника:
   - Головой за него отвечаешь! Это очень важный преступник, смотри не упусти. Понял?
   Стражник согнулся в поклоне, с интересом кося глазом на загадочного пленника: что такого успел натворить этот грязный окровавленный дикарь, если удостоился вдруг такого пристального внимания со стороны первого воеводы царя Дурашравы?
   - Кто это такой был, Зарди? - растерянно и вместе с тем участливо спросил Видевут. - Ты его знаешь?
   - Как же не знать? Это, представь себе, братец мой родной, - с трудом ответил Зарди, пытаясь вытереть связанными руками кровь, заливающую глаза, и тяжело дыша, - братец мой Турвахша... Видела бы нас сейчас родная матушка...
  

Глава двенадцатая

Великая армия

   К зиме армия Амадока, медленно продвигаясь по долине Истра-Матоаса, вышла к устью Моравы. Именно здесь, в верховьях Моравы и Одры, долины которых разделяют Карпатскую гору с Судетской горой, и должны были воины Амадока встретиться с передовыми отрядами Тереса. Но Терес не пришел к Судетам, он безнадежно застрял у Попрада, даже не достигнув Краковой крепости на Висле.
   Тересу не повезло с самого начала, с самых первых дней похода. И все началось с этой мелкой стычки с вендами-витенами на берегу Гипаниса. Удачу с тех пор как отрезало, отвернуась от фраков Судьба-Карна... Пройдя вверх по Гипанису, он долго ждал обещанного войска Виштаспы, но так и не дождался. Три раза высылал он отряды лазутчиков на Данапр, но те как в воду канули, словноо растворились в непроходимых венжских лесах... И только спустя месяц он узнал. что Виштаспа, самонадеянно реившийся вторгнуться по пути в земли данапрских пахарей, бы наголову разбит соединенным войском витенов, боренов, новояров и катиаров, на помощь к которым пришли из северных лесов загадочные и могучие кривены-поруссы.
   Бежал Виштаспа к себе в низовья Дана, а Терес вынужден был один штурмовать предгорья Карпатской горы. С тяжелыми боями прошел он верховья Сана и Вислока, недалеко уже было до Вавеля, но хитрый вавельский князь-чародей Крак успел-таки тем временем собрать большое войско и остановил Тереса на реке Попрад. Тут же ударили с правой руки, с Карпатской горы, горбени с их князем Творимиром, и вынужден бы Терес перейти к обороне. Силен был Терес - не смогли венды отогнать фраков обратно в их степи, но силен был и Крак, вернее - его зять Негорад, и не смог Терес ни на шаг продвинуться дальше к Судетам. Так и встали к зиме два войска у реки Попрад. Вот оно и название, а в названии том - вся судьба Тереса: попрут его весной с Карпат, смоет Тереса и всех его фраков вешними водами с горных полонин в степь.
   К тому же коварный Крак. подослав своих воинов в тыл к фракам. разгромил обоз и захватил почти половину всего того оружия, что прислал Тересу сам Виштаспа. Восемнадцать возов увели сорбы на север, в непроходимые болота и чащи. Отряд фраков, брошенный вдогонку по горячим следам, исчез в этих топях весь, до единого человека. Больше никогда Терес не старался выдвигаться в северные чащобы, прижимаясь к горам, да и не было у него лишних воинов, чтобы бегать за этими трусливыми сорбами по лесам да оврагам. Армия его, некогда великая и могучая, таяла на глазах. Даже походы за продовольствием превращались в сплошные похороны - местные венды подстерегали воинов в любом опасном месте...
   Уже к зимнему солнцестоянию воины вынуждены были забивать собственных боевых коней, чтобы не погибнуть с голода. Да и зачем теперь им кони? В этих местах даже колесницам негде было развернуться, и их применяли только в похоронных обрядах, для того, чтобы достойно отправить знатного арийского воина в верхний мир богов... Со страхом ждал Терес наступления весны, постоянно ощущая спиной растущую силу витенов Данапра. Неужто его заперли здесь, в горах, загнали, как волка в загон, и он никогда не увидит родных степей?
   Совсем иначе чувствовал себя Амадок. Его войска, набранные, как он сам говорил, со всей восточной половины мира, успешно продвигались вперед. Чтобы обеспечить себе безопасность на левом фланге, Амадок заключил мир с иллирами и даже пригласил их князя Асдулу в совместный поход до Рудных гор (воевать с разбойниками-иллирами себе дороже). Асдула отказался, выставив заставы по реке Драве, но никаких препятствий фракам чинить не стал. И тогда Амадок всеми силами своей армии обрушился на мелкие паннонские племена и вендов-велияров, занимавших широкое пространство пплодородной долины по реке Тисии. Здесь было где развернуться арийским колесницам! В трех ожесточенных сражениях панноны и велияры были разбиты. их вожди Мона и Щекар попали в плен, а воины-фраки получили в награду богатые земли со множеством рабов. Они заслужили эту награду: Амадок никогда еще так не радовался, наблюдая за победными ударами арийских колесниц. С таким войском можно завоевать весь мир!
   Покорив жителей Тисии, Амадок шумно праздновал победу, и даже известия о разгроме Виштаспы и неудачах Тереса не могли изменить его настроения в худшую сторону. Пусть союзники отвлекут на себя побольше вражьих сил да погрызут камни с досады, а он, Амадок, станет первым среди этих выскочек, недостойных называться киммерами! Фраки тоже киммеры и даже больше достойны этого древнего имени, чем трусливые воины Виштаспы - ведь их предки пришли на Истр с первыми арийскими вождями! Тереса, конечно, жаль, но он сам виноват в своих неудачах и получил от судьбы свое, этот несчастный безродный выскочка. Пусть сидит в горах, и никто не скажет теперь, что Терес - великий полководец. Великий полководец только один на всем белом свете, и имя его - Амадок!
   После разгрома врагов на равнинах между Истром и Тисией Амадок направил свое войско дальше. Он потерял в сражениях много воинов, но рассчитывал к зиме миновать Карпаты и, если повезет, достигнуть Рудных гор. Сил для этого вполне хватало.
   Однако Амадок не учел того, что теперь его противниками были не мирные венды и иллиры, а храбрые бойи и бритолаги, возглавляемые опытным в военных делах вождем Гуалартом. Гуаларт воевал всю свою жизнь, воевал и с Воистом, и с Краком, и даже с далеким поморянином Вендославом. И воевал успешно. Он захватил у вендов Рудные горы, выдвинулся в Судеты и готов был уже обрушиться на карпатских горбеней, как вдруг новый враг, сильный и безжалостный, ппоявился на пороге его дома.
   Гуаларт был не только храбр, но и умен. Он понял, что его ждет, если войны с вендами будут продолжены, и первым делом заключил мир со всеми своими соседями, уступив им часть недавно отвоеванных земель. Так, Воист, еще сам того не зная, стал владельцем всех верховий Рена-Истра, а его воины, возглавляемые в его отсутствие воеводой Орогостом, ввлились в войско Гуаларта.
   Такого сопротивления Амадок явно не ожидал. Несколько раз он безуспешно атакова позиции бритолагов, посылая на смерть все новых киммеров (а иначе как киммерами он теперь и не называл своих воинов). Так продолжалось до самых холодов, и армия киммеров сократилась почти вдвое, но все равно дальше верховьев Влтавы она не прошла.
   С наступлением морозов Амадок отвел свои войска к устью Моравы и созвал военный совет.
   - Воеводы и воины, славные сыны ариев, киммеры! - обратился он к собравшимся на широкой площади лучшим своим воинам. - Я знаю, что вы устали воевать, устали побеждать, пора нам и отдохнуть от трудов ратных да домашними делами заняться!
   Гул одобрения прокатился по рядам собравшихся. Воины обогатились в этом походе и им не хотелось просто так отдавать свои жизни; они приобрели плодородные земли и тучные пастбища и пора уже было устраивать свои семьи на новых местах.
   - Воины! - продолжил, переждав волнение людей, Амадок. - Вы поверили мне, и я привел вас в в новые земли. Мы завоевали почти весь Истр, кроме бурных верховий, мы захватили сказочно богатые земли по реке Тисии. Удача сопровождала нас на всем пути, удача и богатая добыча! Слава вам, воины-киммеры, покорившие половину западного мира! Слава великому Деуусу-Питару, даровавшему нам победу!
   Вновь громкие возгласы одобрения были ему ответом.
   - Теперь мы здесь хозяева! - громко провозгласил Амадок. - Мы пришли сюда навсегда, и дети наши, и внуки, и правнуки будут жить здесь! Теперь эта земля - наш дом... А в доме должен быть порядок. не так ли?
   - Правильно говоришь, Амадок! Порядок!
   - А раз так, давайте возьмемся за обустройство земли нашей. Вот здесь, - царь показал на место слияния двух рек, - я поставлю свой город и назову его Истр Киммерийский в честь победы нашей! И вы, воины, ставьте шатры свои на этой земле от Влтавы до самых Железных Ворот - все это ваше!
   - Ариан! Ариан! Амадок! Деус-Питар! - нестройно прозвучало по рядам.
   - Но помните, воины, - грозно изрек Амадок. - что враг еще очень силен и он сделает все, чтобы сбросить нас с этой земли. Поэтому знайте: воевать нам еще долго, многие и многие годы, и не выпускайте оружия своего из рук своих. Нам нужно будет много оружия, крепкого, хорошего оружия; нам нужно будет много воинов, сильных, смелых воинов!
   - Это мы постараемся! - выкрикнул кто-то под смех толпы. - Без воинов ты не останешься, отпусти только нас по домам!
   - Хорошо! - поднял руку Амадок. - Хорошо, что вы согласны со мной, воины! С вами мы и горы своротим вместе с этими бритолагами впридачу! А теперь. братья, пусть бритолаги мерзнут в своих горах, поджидая нас и пугаясь каждого куста! А мы, братья, устроим сейчас пир горой назло врагам и в благодарность богам, а назавтра объявляем великий праздник! Свага!...
   - Свага! Свага! Ариан! Ариан! Амадок! - долго гремело по рядам воинов...
   На следующее утро Бриго и других вождей мелких охранных отрядов вызвали к начальству. Отсутствовал он недолго и вернулся слегка озадаченным.
   - Слышишь, Воист, война заканчивается. Раск говорит. что сегодня праздник, вино пить надо, радоваться, плясать и песни петь.
   - Так что же ты не радуешься? - усмехнулся вождь винделиков, игравший в шайке Бриго роль главного помощника вождя. - Давай радуйся, а то не поймут тебя. Полгода уже служишь у Амадока, заслужил небось.
   - Чему же тут радоваться-то? Теперь всех наемников уволят да по домам отошлют. И нас с тобой, понял? Заплатят, конечно, за службу... Чего ж тут радоваться да праздновать, если мы с тобой так ничего и не сделали?
   - Как это ничего не сделали? А кто оружие в тайник у Железных Ворот положил? Разве не ты? Помнишь, мы доложили тогда Раску, что лодка с мечами перевернулась? И ведь не один такой тайник по Истру, сам это не хуже меня знаешь.
   - Так это все мелочи, - отмахнулся Бриго, - главного то мы так и не узнали. К кузнице-то кавирской так еще и не подобрались.
   - Но ведь немного совсем осталось! - ударил кулаком по колену Воист. - Мы же помощников кузнеца убрали? Убрали... Сами хотели к нему в подмастерья податься, а теперь все, война кончилась, мы не нужны Амадоку... Неужто и етого кузнеца похищать придется?
   - Ну уж нет! На глазах у всей армии? Бесполезно... - покачал головой Бриго. - Там, у росенов, этих кузнецов много было, а тут он такой тайный кузнец вообще один! Понимаешь? Один, и пригляд за ним солидный. Нет, ничего не выйдет...
   - Так что же делать?
   - А ничего. Сказали нам - веселиться. значит и будем веселиться. Пошлю ребят за вином да баранами. Да здравствует Амадок! Ариан! - криво усмехнулся Бриго.
   Вечером слегка захмелевший Воист нашел Бриго за шатрами с зерном. Воин, стоявший на страже, был из чужаков. но пропустил его без слов. так как хорошо знал и самого Бриго, и его помощника. Бриго в армии Амадока знали почти все. по крайней мере - в тыловых и обозных войсках. За глаза его звали Красавчик Аой и уважали, даже побаивались за силу, прямой характер и умение постоять за себя и своих людей.
   - Знаешь что, Бриго, - толкнул винделик молча сидевшего в углу воеводу, - хочу тебе сказать одну вещь. да все никак не решаюсь...
   - Что там у тебя? - не поднимая головы, проворчал воевода. - Выкладывай.
   - Ты помнишь тех рабов из первых пленников, которые дрова для кузниц рубят?
   - Помню, - кивнул Бриго, сам не раз их на работу водил, всех пятерых. Они, кажется, из вендов с Данапра. А в чем дело?
   - Да вот, понимаешь, показалось мне...
   Воист прервался. покусал губы, пытливо глянул на старого друга.
   - Да говори ты, не тяни, - устало махнул рукой Бриго. - И без того на душе тошно, так хоть развесели меня малость. Ты ведь скучать не дашь. я тебя знаю. Как что удумаешь, так хоть стой, хоть падай...
   - Ну вот, опять ты за старое, - обиделся Воист. - А я ведь действительно одного из этих пленников признал.
   - Да где ж ты его мог раньше видеть? - насторожился Бриго.
   - На Лабе-реке. когда мы вместе с велитабами кельтов громили года три-четыре назад. Ты знаешь, - он наклонился к уху Бриго, - этот малыш, которого зовут Видевут - младший сын князя Вендослава!
   - Да ну! - опешил Бриго. вытаращив единственный глаз. - Не может быть того!... Показалось тебе, не иначе, поблазнилось... Был бы этот Видевут сыном княжьим, разве бы он со скотом вместе жил? То был бы знатный пленник на обмен или на богатый выкуп... Нет! Не может быть!... Не верю!
   - Так я и знал, что не поверишь, - грустно кивнул Воист. - Может быть, ты и прав... Но все равно это лицо у меня перед глазами стоит... И лицо то же самое, и имя...
   - И давно ты это приметил?
   - Да нет, недавно, с месяц тому. Услышал, как они друг друга по именам кличут, и как огнем обожгло - Видевут! С тех пор и присматриваюсь к нему тайком. Сдается мне, что княжич он и есть... Вот!...
   - А что гадать-то? - меланхолично заметил Бриго. - Вот их каморки, шагов с полсотни всего будет. Поди да спроси у него самого - княжич, мол, ты, Видевут, или нет?
   - Ты что, думаешь, я совсем с ума съехал? - возмутился Воист. - Представь себе: разбудит тебя в плену стражник да спросит - не Бриго ли ты, который воевода у Ариманта Венетского, а не у Амадока Киммерского?
   - Тише ты! - зашипел Бриго. - Нашел, чем шутить!
   - Вот и я о том же,.. - вздохнул Воист. - Не поймет он нашей шутки, воевода, ох как не поймет.
   Помолчали немного. Потом Бриго спросил:
   - И что же он тут делает, этот Видевут, если он княжич, да еще с Поморья?
   - Вот и я о том же все думаю, - подхватил Воист. - И сдается мне, что совсем не случайно он вокруг кузниц вертится... Не случайно...
   - Так ведь пленник же! - не выдержал Бриго.
   - Ну и что с того? - пожал плечами Воист. - Это все маскировка для отвода глаз, хорошая маскировка. Ты ведь тоже такой же стражник, как и он пленник.
   - Ну и дела! - покачал головой воевода. - Ну и задал ты загадку! Теперь всю ночь не усну, ее разгадывая. Говорил ведь я, что ты мне скучать не дашь, так оно и вышло! Вот репей, привяжешься, так не отстанешь!
   - Так-то оно лучше, - рассмеялся Воист. - А то ты совсем нос повесил, воевода!
   ... Сразу же после праздника Амадок вызвал к себе Раска.
   - У тебя в обозе много запасного оружия? - спросил он.
   - Кончается. царь, оружие. Своего, мягкого железа, еще хватает, а вот крепкого восточного - мало. Надо бы еще подковать; воевать-то. как я понял, долго еще будем.
   - Да-а-а, - вздохнул царь, - долго еще, в этом ты прав. Да вот теперь на Виштаспу надежды никакой нет, разбили его да загнали в самый угол степи. Вот ведь дело какое... Не пришлет нам Виштаспа теперь больше оружия.
   - Так ведь у нас его кузнец есть, который с обозом пришел; как его - Навзар! Он же все секреты железа знает.
   - Знает-то он знает, а вот отдаст ли их нам - это еще вопрос...
   - Тогда пусть сам и кует наши мечи, хоть год, хоть два - ему работы хватит.
   - Хорошо, зови его ко мне, поговорим, - решил царь.
   Прошло совсем немного времени и в царском шатре появился чернобородый, смуглый от копоти кузнец Навзар. Его не было нужды искать, он сам шел к царю проситься домой, в родные степи.
   - Здравствуй, Навзар, - ласково встретил его Амадок. - Хочу поблагодарить тебя за труды для нашего общего дела. Прими от меня вот это. Дарю от чистого сердца.
   Амадок подал знак, и на столик перед кузнецом поставили большую шкатулку из красного дерева.
   - Открой! - приказал Амадок. - Здесь столько всего, что можешь на это достать себе все, что ни пожелаешь.
   Навзар открыл шкатулку. Тускло блеснуло золото, заискрились радугой самоцветы.
   - Да, - кивнул он, - все можно купить, кроме дома родного. Его ни за какие камни не купишь.
   - Так в чем же дело? - поднял брови Амадок. - Вот тебе мое царское слово: отныне все земли по Истру между Вагом и Нитрой твои на сотню стадий вверх от устья этих рек - с водой, лесаи и пастбищами. А чтобы не было тебе там скучно, дарю тебе табун в три сотни голов, пять стад разного скота, пять десятков рабов и десяток прекрасных невольниц, а также десять колесниц, конскую сбрую и все для дома - ковры, посуду, ткани, сосуды с маслом и вином, зерно и прочее, что сочтешь нужным.
   - Спасибо, царь, на добром слове, - низко поклонился кузнец. - Богаты дары твои... Но только не нужно мне ничего; отпусти ты меня лучше домой, к семье. Ты же знаешь - я ведь не своей волей у тебя служу, а оружие править послан. Теперь войне конец, и дела мои завершены. Отпусти, царь, - еще раз поклонился он.
   - Опомнись, кузнец! - заволновался Амадок. - Куда ты сейчас пойдешь? Венды все дороги перекрыли по низовьям. а по морю до весны пути нет. Погибнешь! Уйдешь весной. а до тех пор сослужи мне службу, а за наградой дело не встанет.
   - Что за служба такая? - поднял глаза Навзар.
   - Мне нужно оружие, кузнец. Много прочного оружия, - осторожно начал царь. - Никто кроме тебя здесь у нас не знает секретов прочного железа... Не смог бы ты обучить моих кузнецов этому делу? Прошу, не отвечай отказом сразу, подумай!
   Амадок устремил свой взор на мастера.
   - Ты же знаешь, царь - я связан словом, данным Виштаспе. Словом и жизнью моих близких, - горько усмехнулся Навзар. - Даже если бы и захотел, то не смог бы его нарушить.
   - А ты захоти! - вырвалось вдруг из уст Амадока. - И переходи служить ко мне! Не пожалеешь!... А Виштаспе сейчас не до тебя; его бьют со всех сторон, и жив ли он сейчас - про то никто не ведает! Кузнецов тайных у него и без тебя в достатке, а здесь ты один! Да мы на тебя же молиться будем! В золоте купаться будешь!
   - Кто знает, царь, чем все это кончится? - покачал головой Навзар. - Расскажу я вам все секреты и сразу же стану ненужным, даже опасным, так как могу рассказать то же самое и другим, вендам, к примеру... Так ведь?... Придушите где-нибудь тайком, а косточки по ветру развеете...
   Амадок раскрыл рот, пытаясь что-то сказать, но не нашел слов.
   - Ну, хорошо, - наконец произнес он. - Не раскрывай все свои секреты, держи при себе. Здесь ты, возможно, и прав, цена жизни нынче не велика... Но оружие хорошее ты мне дашь! Все равно я тебя до весны никуда не отпущу, так и знай!
   - Вот с этого и начинать нужно было, царь, - твердо глянул в глаза Амадока кузнец, - а не с милостей и подарков. Насмотрелся я на эти милости еще у Виштаспы, сыт ими по горло.
   - Так по рукам? - воскликнул Амадок.
   - Подожди, царь, - предостерегающе поднял руку Навзар, - я еще не все сказал. Коли такое дело, давай начнем с малого. Пойдет все хорошо, тогда срядимся и в большом... Поначалу дай мне в кузницу помощников (моих не по твоей ли милости прибили по пьянке на прошлой неделе?). Но не своих мастеров дай, а рабов, но не местных, а из первых пленников, еще низовских - тех, что Терес на Гипанисе взял. Я знаю этих людей, они нынче дрова к кузницам готовят. А в охрану дай мне дикарей с юга, тех, что у Раска при обозах состоят: они хоть и бестолковые, но жестокие и рабов убьют по первому моему слову... А твоих людей мне не надо.
   - Значит, не доверяешь?
   - Ты прав, царь, не доверяю и жизнь свою берегу. Пусть твои лазутчики и близко к мастерской не подходят, не то натравлю на них Красавчика Аоя, ты его знаешь, за ним не пропадет...
   - Знаю этого людоеда, - усмехнулся Амадок. - Сотворят же боги такую одноглазую пакость... Ну и хитер ты, Навзар, как я погляжу, хитер как сам Одиссей с Итаки... Считай, что твоя взяла. Забирай своих дикарей с этим циклопом и делай мне мечи... А там посмотрим...
   - Спасибо, царь. что не отказал, - поклонился Навзар. - Ты уж извини, что я был неучтив и резок с тобой, но нам, тайным кузнецам, иначе и нельзя, наша жизнь каждый день на волоске висит. Смерть всегда с великой тайной рядом ходит. Так что не обессудь, царь Амадок.
   - Иди спокойно, мастер, - улыбнулся Амадок. - Я доволен нашим разговором. Мне мечи, тебе богатство и жизнь. И подарки свои забери, а в имение отправь наместника для управления.
   - Зачем мне наместник? Я там кузню свою и поставлю, на своей земле. А две сотни дикарей Красавчика меня там охранять будут. Только платить за это будешь им ты, царь, а не я. И платить золотом, за каждый день. А мне - за каждый меч отдельно. Моя работа этого стоит.
   - На том и порешили, - поднялся Амадок, давая понять, что разговор окончен.
  

Глава тринадцатая

Обретение тайны

   Уже на следующее утро две конные сотни диких паравеев покинули лагерь Амадока и направились вниз по течению Истра-Матоаса, держась его левого рукава (Истр здесь раздваивался, создавая большой лесистый низменный остров). Вместе с ними шли повозки, груженые рудои, металлом, кузнечными принадлежностями, одеждой и продуктами. Рабы гнали скот и коней. Под особой охраной шли пять пленников, одетых по этому случаю (так приказал Навзар) в новые теплые одежды.
   Видевут даже и не знал - радоваться ему или печалиться. С одной стороны, какая может быть радость, если он уже полгода в плену? С другой стороны, он уже знал (в войске часто бывало так, что любую новость рабы узнавали раньше своих хозяев), что будет подручным у тайного кавирского кузнеца и прикоснется, наконец, к великой тайне прочного железа. Это как раз и есть то, о чем говорил устами жрецов Свентовит. Задача будет выполнена. Толку, правда, с этого никакого не предвидится: его убьют, и об этом он тоже знал. Сбежать невозможно - свирепые стражники из каких-то южных дикарей следят за каждым его шагом. Особенно безжалостен и свиреп их одноглазый вождь; при одном взгляде на его лицо все становится ясным как божий день - никакой надежды нет. Что-то уж больно часто этот дикарь посматривает в его сторону - неужто что заподозрил?
   Видевут с трудом отогнал навязчивые мысли, пронизанные липким холодным страхом. Чего уж тут бояться, что он еще может потерять, если и жизнь-то его заложена и продана за кусок железа?
   Полгода уже прошло с тех пор, как в горячей схватке у кургана был он сбит с коня, связан и уведен в рабство. Никого из своих сородичей-велитабов увидеть ему так больше никогда и не удалось. Что с ними стало - погибли ли в бою, уведены ли, как он, на Истр - то неведомо Видевуту. Своих невольных товарищей из непрских витенов он не знал, и они его, к счастью, не знали. И дядьку своего он больше никогда не видел, однако слышал от пленников, что воевода Крум ушел от погони.
   Единственным близким для Видевута человеком, разделившим с ним тяготы плена, оказался Зартушта. Вечерами они подолгу беседовали, вспоминали свою прошлую жизнь да предания давней старины, которые оба они хорошо знали и любили. Тут как раз и довелось Зартуште докончить рассказ о Кай-Хосрове. Горько улыбнулись они тогда: и живы остались да не чаяли себе такой жизни. Но раз уж дал Зартушта перед битвой слово досказать легенду, то и пришлось.
   Услышал тогда Видевут, что младенца Кай-Хосрова должен был убить верный воин Афрасиаба по имени Пиран, но сжалился он над ребенком и отдал его на воспитание пастухам. Вырос Кай-Хосров среди широких степей, и прослышали ироны, что жив их царевич, и послали они богатыря Гива на розыски наследника дедовского престола. Семь лет искал Гив своего царевича и нашел, в конце концов. И правил Кай-Хосров в стране предков после своего деда Кай-Кавуса шестьдесят лет. И разгромил он другого своего деда, убийцу отца, злого и коварного Аффрасиаба, и убил и его, и его сына Шиду - своего дядю по матери. Другому же дяде, Джахне, отдал Кай-Хосров покоренный Туран в управление. Кай-Хосров не умер, а живым вознесся с рассветным солнцем на небо, к богам, отдав власть своему родичу Лухраспу. А этот Лухрасп как раз и являлся отцом нынешних царей иронских - Виштаспы, Спентодаты и Зарера.
   - Что же это они, родичи, так колотили друг друга смертным боем?
   - Да и не родичи они вовсе. Просто Сиявуш задумал в свое время помириться с туранами и взял себе в жены дочь их царя. Тураны совсем иные обличьем, они - дасы с востока, из-за Семиречья - волосом черные, глазами раскосые, как северные меру. Видел когда-нибудь мерян?
   - Видел, - кивнул Видевут. - У нас на Болте их много. Так, значит, Сиявуш женитьбой этой сам себе смерть приблизил? Так получается?
   - Получается так, - вздохнул Зарди и провел рукой по свежему шраму, пересекавшему его лицо. - Кому по женитьбе судьба, а кому - от роду. Знал бы, говорят, где упасть, соломки бы подстелил...
   О многом говорили меж собой пленники. Видевут поведал историю своего похода, который так неудачно закончился.
   - А ты не горюй, - посоветовал ему Зарди. - Боги же не сказали, что вы все погибнете, значит, кому-то и будет впереди удача.
   - Так ведь Негорад-то в Вавеле остался!
   - Ну и что с того?Железо само к нему идет. Слышал же небось, что фраки на Карпатскую гору подались, вот и разумей.
   - Да, - согласился Видевут, - верно ты говоришь. Неужто Крак-чародей знал об этом заранее?
   - Знать не знал, но думал верно. По степям мотаться опасно, а в своем логове зверя ждать вернее...
   Однажды вечером к повозке вновь подошел начальник обоза. Пленники ожидали новой вспышки гнева, но этого не произошло; Турвахша, молча постоял некоторое время и ушел, не произнеся ни слова. Сразу же после переправы через Истр пришли стражники и увели Зартушту. Больше никогда Видевут его не встречал и ничего о нем не слышал. Среди пленников ходили слухи, что Турвахша продал молодого раба куда-то за море, в Каппадокию либо Фригию.
   Яркий след в душе Видевута оставил этот необычный юноша, одержимый какими-то странными, но вместе с тем достаточно понятными идеями В мире должно быть только добро и нет места злу. Правильно... У людей должен быть свободный выбор - хороший человек выберет добро, а плохой - зло. Главное в жизни - служить добру, иметь благте мысли, слова и дела. Здесь все понятно и Видевуту... Но дальше... А дальше получается - кто не с тобой, тот уже враг. Кочевник - враг, любой спорщик - враг, а врагов нужно уничтожать и даже лить им в горло расплавленное олово, так как все враги - демоны или одержимы демонами.
   Нет. здесь что-то не так... Получается, к примеру, если кельты - враги вендов, то они демоны? И их нужно всех поголовно уничтожить?... Дурь какая-то получается. Нет, венды уважают кельтов, отважных и гордых воинов, они совсем не против, чтобы кельты жили на земле. только не в тех местах, где живут венды. а где-нибудь подальше. За это и идет война, а не за то, чтобы истребить всех неправедных, где бы они не находились... Нет!... Сам Зартушта, хотя и говорит о добре, но пытается сотворить его через зло. Разве можно насильно сделать человека добрым, если он привык сызмальства к иному?
   Вот этого одноглазого Красавчика Аоя разве сделаешь добрым? Видевут оглянулся на начальника охраны, в упор смотревшего на него, и нервно передернул плечами. Хорошо хоть руки развязаны; если этот дикарь вознамерится его прирезать, то он дорого продаст свою жизнь. А, впрочем, только таких дикарей и можно приучить к этим странным мыслям Зартушты: им лишь бы позверствовать, а что отстаивать подобной жестокостью - добро или зло - значения не имеет...
   Не знал, да и не мог знать Видевут, что так оно и будет. Лет через пять Зартушта, сбежав из плена, окажется среди диких ариев-иронов далеко за Самудрой, и эти дикари охотно пойдут за ним и выполнят все. что он скажет, искренне считая добрыми только себя, но не своих соседей... А еще лет через десять судьба вновь сведет Зартушту с братом Турвахшей, и тот сдержит свое слово, и прервется жизнь пророка...
   Воист ликовал, душа его пела, и приходилось даже сдерживать себя, чтобы ненароком не выдать истинные мысли. Надо же! Судьба сама отдает в его руки мастерскую с тайным мастером и рабами, которые скоро получат эти тайные знания, и рабы эти, как видно, тоже себе на уме. Место уединенное, охрана полностью в его руках, а совсем недалеко горы, и за горами этими - братья венды... Вот удача! Только бы ничего не сорвалось!... Помоги Прове!
   Бриго в отличие от князя винделиков отнесся к новому делу как-то даже равнодушно - то ли устал душой, то ли перестал верить в удачу, то ли еще что... Воист ему не мешал, не тормошил - сам отойдет, поразмыслит малость да вновь волю обретет.
   До нового имения Навзара оказалось не так уж далеко. К вечеру путники приблизились к устью Вага и встали лагерем на берегу, посреди обширного пустыря.
   - А ты знаешь, - шепнул Воист Бриго, - эта река начинается там же почти, где и Висла, река сорбов. Там, за горами - Вавель.
   - Откуда ты знаешь? - недоверчиво скосил глаз воевода.
   - Да уж знаю, - усмехнулся Воист. - Как-то мы вместе с Краком задумали было окружить бритолагов, да ничего с того не вышло... Тогда не вышло, а нынче пригодилось. Вот туда и уходить будем, коли все удачно сложится.
   - Не говори "гоп", пока не перепрыгнешь, - проворчал Бриго, разматывая тюк с шатром.
   - Да нет, я к тому, чтобы ты знал, куда бежать при случае, - хитро прищурился Воист.
   - Спасибо, успокоил...
   Утром начались строительные работы. И рабы, и воины рубили деревья, носили камни, месили раствор, хотя на холоде это было не так уж и приятно. Тем не мене работа спорилась, морозец, хотя и легкий, не давал долго стоять на месте.
   Через два дня к Вагу подошли сотни четыре воинов из личной гвардии Амадока. Встали они в отдалении, за пределами владений Навзара, но так, чтобы перекрыть пути возможного нападения на мастерскую со стороны гор и в то же время видеть все, что делалось в стане кузнеца.
   - Ишь ты, - покачал головой Бриго, - хитер наш Амадок, отрезал Навзара от гор.
   - Ничего, не обращай внимания, пусть все идет само по себе, - возразил Воист. - Я чувствую - удача где-то рядом.
   Когда строительство кузницы было завершено, Навзар приказал воздвигнуть в небольшом отдалении от нее плавильную печь. Затем он вызвал Красавчика Аоя.
   - Дальше можете строить не торопясь, по погоде. И расставь караулы по границам участка - ни одна мышь не должна проскочить ни туда, ни обратно. Особо следи за этими фраками. - Он указал на костры воинов Амадока. - Если что, не бойся и оружие применить, царь нас поймет. А теперь давай-ка сюда тех пятерых рабов с низовых земель.
   Бриго привел пленников. Кузнец долго рассматривал каждого из них, приказал показать мышцы плеч и ладони, дал каждому что-то хлебнуть из чашки, определяя вкус, приказал выстрелить из лука в цель, затем быстро повторить какую-то скороговорку.
   - Вот этот мне подойдет, - он указал на Видевута, - оставишь его при мне. И смотри, Аой, за его жизнь или смерть ты головой своей отвечаешь.
   - Не беспокойся, мастер, - хищно ухмыляясь, произнес Бриго, - беречь буду пуще собственного глаза.
   - Хорошо, - улыбнулся кузнец, оценив шутку. - Остальных в подсобники ко мне определи и с другой работы сними, им и здесь хватит дел по горло.
   - А ты, парень, - он повернулся к молодому велитабу, - скажи, как тебя зовут?
   - Видевут.
   - Так вот, Видевут, - медленно произнес мастер, тяжело глядя на юношу, - будешь ты отныне ведать все секреты моего ремесла. Тяжела эта ноша и судьба теперь у тебя простая - либо ты всю жизнь будешь при мне, либо тебя убьют при первой же попытке выйти из кузницы или с кем-то поговорить... Вот он и убьет. - Кузнец указал на Бриго. - Поэтому тебе быть только со мной рядом - и день, и ночь. Или рядом с ним. - Он вновь указал на Бриго. - Понятно?
   Видевут кивнул. Чего же тут непонятного? Он нынче не волен в своей судьбе.
   Навзар ничему особому специально Видевута не обучал. Просто показывал то, что делал сам, и требовал повторить. Не сразу, но получалось, так что в целом кузнец был доволен, хотя, бывало, и кричал, и оплеух раздавал без счета - на это он тоже был мастер.
   Первым делом Навзар собрал все сломанные мечи (он их специально взял с собой и называл просто ломом) и загрузил в печь вместе с рудой, пережженным древесным углем и какими-то специальными добавками.
   - Запомни, как выглядят эти камни, - сказал он, укладывая в печь серебристые на изломе комочки. - Они есть во всяких горах, и сила в них заключена великая. Они и дают прочность металлу. Но не только они. Сам скоро все увидишь.
   И Видевут увидел.
   Он видел, как Навзар проводил плавку, как ковал оружие не из одной полосы, а из трех, сплетенных в косичку, что повышало упругость. И секреты закалки он увидел, и поразился увиденному - как все оказалось просто, даже и не верится!
   А потом он отковал первый свой стальной меч...
   - Неплохо! - сказал мастер Навзар. - Ты мог бы стать хорошим мастером, если бы был кавиром. Жаль, что ты венд, и тебя придется убить для сохранения тайны... Ну, это не скоро еще, - хлопнул он по плечу Видевута, - не печалься! Работать нам с тобой всю зиму. И еще... Нам будут помогать твои сородичи - те четверо, а иначе мы не справимся. Предупреждаю, скажешь кому-то из них хоть слово - умрешь сразу же... Понял?
   Видевут кивнул - выбирать не приходилось. Однако в голове у него в этот момент творилось что-то невообразимое. Он был счастлив тем, что узнал-таки те самые секреты, за которыми и отправился с братьями на юг. Но как доставить те секреты домой или хотя бы в Вавель, который совсем недалеко, за горами?... Бежать?... Догонят и убьют, тогда и тайне конец... Передать с кам-то? Каким способом?... Ждать случая, ежеминутно ожидая удара в спину? А больше ничего и не остается...
   Когда в ставку Амадока отправились первые возы с оружием, царь не выдержал и сам приехал к Навзару.
   - Ты хороший мастер, Навзар, доброе оружие делаешь, - похвалил Амадок кузнеца. - Но медленно дело идет, медленно. Нельзя ли побыстрее?
   - А как? - развел руками мастер. - Я один у горна работаю.
   - А твой помощник? Если ему дать отдельную кузницу? Ты ведь его всему теперь научил?
   - Он еще не все знает! - сверкнул глазами мастер. - Рано ему. И потом: пока он при мне, я спокоен. Иначе тайну не сохранить, да и жизнь тоже...
   - Смотри, не украли бы твоего мастера, Навзар, - ухмыльнулся царь. - Выйдет до ветра и не вернется. Горы рядом, а в горах венды. Не ровен час... Ведь то, что знают двое, знают все.
   - Не пугай царь, у меня хорошая охрана, да и твои воины здесь не просто так стоят.
   "Вот имено, не просто так, - подумал с тревогой присутствовавший при разговоре Бриго. - Замышляет что-то хитрый Амадок. Обрядит своих головорезов вендами, да нападет... Пора и действовать!"
   Вечером, заступая на свой пост возле Видевута (охрану своего помощника Навзар доверял только ему, а караулы в ночь обычно расставлял Воист). Бриго осторожно заговорил с пленником.
   - А где братья твои, Видевут?
   Юноша бросил настороженный взгляд на одноглазого стражника и как можно более безразлично пожал плечами
   - Кто их знает, где они сейчас... А ты разве что-то слышал о моих братьях? Слишком большая честь для меня, простого общинника с Непры. Ты, верно, шутишь, воевода.
   - Нет, не шучу. Знаю я твоих братьев, особенно старшего, - серьезно произнес Бриго. - Послушай меня. Года три-четыре назад, когда поморские венды да сорбы бились с Гуалартом, им на помощь пришло войско винделиков с их князем Воистом. Помнишь?
   Видевут неопределенно пожал плечами, хотя внутренне подобрался и был готов ко всему. К чему ведет разговор этот дикарь? Чего он от него хочет? Неужто он тоже пришел сюда за секретом прочного железа и действует сам по себе, без Амадока и Навзара? А если специально подосланный? И кем?
   - А теперь слушай внимательно, - понизил голос Бриго. - Я открою тебе большую тайну. Эти две сотни воинов - совсем не паравеи с реки Аой, а венеты с реки Пад. Я - воевода князя Ариманта, посланный за секретами железа в войско врага. А мой помощник - сам вождь винделиков Воист, тот самый, что воевал вместе с вами против бритолагов. И я там был, в той битве, но ты меня, верно, не помнишь, для тебя все воины на одно лицо.
   - Чем ты докажешь это? Вдруг тебя подослал Амадок или решил проверить меня сам Навзар?
   - Слушай: ты не витен с далекого низовья, а велитаб с Поморья. Твой отец - великий князь Вендослав, а братья - Негорад да Годослав. Годослав - воин, он воевал со мной плечом к плечу и сразу бы меня узнал. Ты же не любишь войну, как и дядька твой Крум, да и мал ты еще был на той войне.
   - Это все можно было узнать и от пленных витенов, - с сомнением ответил Видевут.
   - Хорошо! Я скажу тебе то, что витены не знают, а знает только дядька твой Крум. Приходилось мне и с ним беседовать...
   - Что же?
   - Твоя мать родом происходит из земли поруссов, а зовут ее Эгле... Теперь ты веришь мне?
   - Так вы... венды? - растерялся Видевут. - Неужто правда? И ты мне... поможешь бежать отсюда?
   - Собирайся, да поскорее, уходим прямо сейчас, через горы - к Краку.
   Видевут быстро оделся и, сопровождаемый Бриго, направился к выходу из кузни. Пройти нужно было мимо спящего кузнеца, который специально устроил свое ложе на выходе из кузницы, чтобы знать, кто вошел и вышел. Бриго шел нарочито громко, топая и смеясь.
   - Ты куда? - приподнялся кузнец.
   - Да вот он до ветра попросился, - широко оскалился воевода, - выведу, проветрю.
   - Давай, давай, - сонно пробормотал Навзар, - только недолго. Нечего ему по ночам расхаживать.
   - Не бойся, мастер, мы свое дело знаем, - заверил его Красавчик Аой.
   Скорым шагом вышли за ограду кузни.
   - Держи. - Бриго вложил в руку Видевута новенький меч. - Быстро на коней!
   Ночь была довольно светлая и теплая. Легкий снежок мягко сыпался на плечи, покрывал пушистым ковром крыши строений, поленницы дров, пустошь с торчащими тут и там кустами чертополоха. Далеко впереди горели костры охраны - свои и чужие. Впереди справа показалась группа всадников.
   - Кто такие? - не таясь, спросил Бриго (чего таиться, все-таки он здесь начальник в любом случае).
   - Свои, Воист, - отозвались из темноты.
   Воист подъехал к Бриго, с интересом глянул на Видевута.
   - Что-то неспокойно в лагере фраков, - сообщил он воеводе, - коней седлают.Не иначе, как напасть решились.
   - А что ты думаешь! Не зря же сам Амадок нынче к нам заглядывал. Решил, верно, украсть Видевута. Скажут потом, что венды, мол, украли. И не ошибутся ведь, - толкнул он в плечо Видевута. - Так ведь я говорю?
   Затем, не дожидаясь ответа, спросил Воиста.
   - Все готово? Воинов собрал?
   - Ждут вас у дальнего прогона с просеки, там где лес на стройку рубили. Потихоньку уйдем.
   - Хорошо. Но десятка два воинов оставь, пусть потом покричат, поскачут, дрова подожгут, но в бой не лезут. Дорогу они знают, догонят... Ну, все, помоги нам Диевс-Прове! Вперед!
   - Вперед! - эхом отозвался Видевут, еще не осознавший в полной мере своей свободы. - Да поможет нам Свентовит!
   Отехали уже довольно далеко, когда позади вспыхнуло зарево, заметались в дыму тени, послышались крики, свист, улюлюканье.
   Пускай повоюют, - усмехнулся Бриго. - Наши следы до утра пороша скроет - погода, слава богам, как раз выдалась.
   ... Утром по пепелищу ходил рассерженный Амадок. Мастер Навзар сидел в сторонке, обхватив руками голову, и тихо стонал - в ночной драке его сильно помяли.
   - Так ты говоришь. венды напали? - в который уже раз спрашивал царь своего воеводу Раска, которому вчера поручил это непростое дело.
   - Точно, венды, - кивнул Раск. - С гор спустились, не иначе.
   - А где же тогда этот пленник, где стража, где Красавчик Аой? Их, что, всех поубивали или в плен увели? Если убили, где трупы? Ты, мастер, знаешь, где твои люди? Куда ты их спрятал? В лес?
   Навзар с трудом поднял голову и смерил царя презрительным взглядом.
   - Тебе, царь, лучше это знать. Лишился я твоей милостью и тех, и других. Отдавай моих людей, иначе не будет тебе больше никакого оружия! Так и знай!
   - Да ты что, серьезно думаешь, что это мои люди на тебя напали? - попытался изобразить гнев Амадок. - Ну и хитрец же ты, Навзар, прямо как Одиссей! Припрятал своего мастера, а на меня решил все свалить... Цену себе набиваешь?... Нет, друг милый, меня не проведешь! Чтобы сегодня же начал все отстраивать заново! И одноглазому своему скажи, чтобы не прятался по лесам; никто его здесь не тронет, пока Раск тут стоит...
   - Ну и сволочь же ты, Амадок! - страшно глянул мастер на царя заплывшими от фиолетовых синяков глазами.
   Амадок побледнел, а стражники вопросительно глянули на царя - рубить ли голову нахалу-иноземцу или взять его в веревки? Ситуацию разрядил сам Навзар, сообразивший, что зашел слишком далеко.
   - Ну, ладно, - поднялся он, - считай, что ты меня победил, буду служить тебе. Присылай своих кузнецов, теперь мне все равно терять уже нечего... Но сразу все секреты не раскрою, так и знай! Я тоже жить хочу! А сосунка того, Видевута, можешь прирезать, я ему все равно не успел многого сказать.
   Амадок пожал плечами: что-то у мастера с головой, видно сильно его ночью побили расковы ребятки. Перестарались, пока Видевута искали. Ну и наплевать на этого сопляка вендского, главное, что все так славно разрешилось.
   - А ну-ка дать мастеру шубу, да потеплее, да живо шатер поставить, накормить да вином напоить! А ты, Раск, гони людей за кузнецами, теперь дело у нас пойдет!
   Так и остались они в мыслях каждый при своем: Амадок тщетно искал, куда же мастер спрятал своих людей, а Навзар был уверен, что Видевут сидит в темнице и уже выдает под пытками все его секреты. Он слегка покривил душой, сказав, что не научил Видевута своим секретам. Научил, но нужно же и себе цену набить, иначе не проживешь...
   Через два дня отряд вендов, едва не заблудившись в зимних горах, повстречал заставу карпатских горбеней, а спустя всего десяток дней уже подъезжал к Вавелю. Видевут с волнением всматривался в знакомые по прошлому году места, узнавая и не узнавая их. Всю зиму провел он здесь, но как давно это было; кажется. что прошла целая вечность... Как давно не видел он брата и как давно не видел он ту, о которой, боясь признаться себе в этом, думал все прошедшее время, ту, что запала в его душу с самой первой встречи... Помнит ли она его? Не отдала ли свое сердце какому храброму витязю?... Впрочем, что думать, гадать да зря мучиться? Скоро он сам все увидит.
   Отряд въехал в широко раскрытые ворота Краковой крепости. посреди обширного двора стоял, опираясь на копье, могучий статный воин в блистающих доспехах и пурпурном княжьем плаще. Ему сообщили о приезде брата, но он еще не верил в это.
   - Видевут?... Ты ли это? - воскликнул воин и, отбросив в сторону копье, шагнул вперед.
   - Брат! Негорад! Вот и свиделись мы с тобой. - Видевут бросился в объятия вавельского князя.
   - Жив! Слава богам! - шептал Негорад, хлопая его по плечам. - А я уж и не чаял встретиться, как эта война началась да все дороги перерезала.
   Он отстранился, вгляделся в лицо младшего братишки, так возмужавшего за эти годы, и заявил:
   - Пойдем скорее к отцу, он тебя ждет!
   "К какому отцу? - не сразу сообразил Видевут. - А ведь Крак-то теперь ему тестем приходится! Небось, и детишки уже есть"
   Они вошли под своды знакомых с прошлого года покоев. Воист и Бриго молча сопровождали их, с интересом рассматривая Вавельский замок. Сколько слышали о нем, а вот бывать здесь еще не приходилось.
   Скрипнула дверь и на пороге показался седой сгорбленный старик, поддерживаемый под руки мальчиками-служками.
   - Ну, здравствуй, здравствуй, Видевут, мальчик мой, - поднял глаза на юношу старик.
   Видевут вздрогнул - взгляд старика был по-прежнему ясен и пронзителен.
   - Ну, что, помогли тебе твои крылья, Видевут? Добыл свою тайну? Я же говорил тебе - не там ищешь, иди на юг.
   - Какие крылья? - не понял юноша. Опять старик говорит загадками.
   - А они за тобой стоят, твои крылья-хранители. Это вот, - Крак указал дрожащим пальцем на винделика, - славный вождь Воист, гроза всех бойев, бритолагов да гельветов. А это, - он перевел взор на венета, - старый воин, мудрец, что в силах перехитрить самого сына Лаэрта с Итаки; не гляди, что одноглазый... Вот твои крылья, сынок!
   - А ты, - хитро улыбнувшись, обратился он к Воисту, - теперь не отдавай Виндониссу братику-то своему. Теперь ты с железом будешь. Доволен ли, князь?
   - Доволен, - подтвердил Воист, а у самого мурашки по спине побежали: ну и чародей этот Крак, все знает!
   ... Вдруг со стуком раскрылась боковая дверь и в комнату как смерч ворвалась младшая дочка князя, растрепанная и заплаканная, не успев даже сбросить легкую беличью шубку, в которой гуляла где-то в лесу.
   - Где он?... Покажите мне его!... Видевут, ты жив?!... Ты пришел?!... Ты не забыл еще свою маленькую Тэти?... Все, больше никуда тебя не отпущу, никому тебя не отдам, любый мой, милый мой...
   Она без сил опустилась на колени, обхватив Видевута и что-то бессвязно бормоча сквозь рыдания. Видевут наклонился, бережно поднял девушку, крепко ее обнял и, не обращая никакого внимания на окружающих, поцеловал в губы.
   - Вот и хорошо! - удовлетворенно произнес Крак. - С пирком да за свадебку!
   - Ой, отец! - опомнилась, покраснев до ушей, Тэти. - Прости, отец, что не к тебе первому подошла...
   - Да что уж там, - тяжело опустился Крак в поставленное для него кресло: долго стоять он не мог. - Оно дело молодое, всяк это по себе знает.
   - Отец! - Тэти дернула за рукав Видевута, и они разом опустились на колени перед старцем. - Отец, благослови нас!
   - Благословляю, дети мои, совет вам да любовь! А ты, Видевут, не мыкайся больше по дальним краям, хватит, нагулялся!
   - Да разве от этакой крали сбежишь? - хитро улыбнулся одноглазый Бриго, а Видевут подумал о том, что совсем еще недавно улыбка эта вызвала бы у него содрогание, а теперь - будто бы так и надо... Странная, все-таки, штука жизнь...
   - Ну что же, князь, - обратился Крак к старшему зятю, - готовь свадьбу своему братцу, завтра же и сыграем. Жаль, что нет тут третьего вашего брата да этого упрямца Крума, то-то было бы веселье!
   - Да, - вздохнул Видевут, - где они потерялись, я и не знаю.
   - А ты не печалься, - улыбнулся Крак. - Это ты потерялся, а они никуда не терялись. Братец твой старший воюет по степям с кавирами. Только он не вендов водит, а каких-то хотияров, и зовут они его почему-то Рустамом.
   Вздрогнул Видевут при этих словах, вспомнил Зартушту, и тотчас на боль его чутко отозвалась его суженая, нежно прильнув к его плечу.
   - А дядько твой Крум, - продолжал между тем Крак. - и вовсе великим воеводой стал. После гибели Буривоя ( погиб-таки молодой градецкий князь - кольнуло Видевута в сердце) возглавил он витенское войско да запер Тереса в верховьях Буга. Так что к лету, даст Карна, небось и свидимся с ним... Вот так!... А теперь, Видевут, подойди-ка ко мне, я тебе что-то одному скажу.
   Видевут наклонился к изуродованному звериными клыками лицу Крака.
   - А я ведь кузню для тебя давно уже приготовил, князь-кузнец, - тихо прошептал старик. - И знаешь где? В том самом подвале, где ты змея-дракона узрел... Там и будешь работать, наберешься мастерства, откуешь мне меч-кладенец, да не один, моих мастеров подучишь, а потом уж и домой пойдешь. Вниз по Висле да по Одре путь нетруден, спина не взмокнет... Да, вот что еще хочу сказать. - В глазах Крака блеснула лукавая усмешка. - На стену ты уж больше не ходи, на девок не гляди, тебе небось и одной хватит.
   - Хватит, - улыбнулся Видевут, оглянувшись на свою Тэти, - на всю жизнь хватит, отец!
   ... Много приключений ждало Видевута и в последующие годы, но только в своих северных пределах, по берегам Болты и других туманных морей... Много славных дел совершил Видевут, но никогда больше не был он на юге, однако память о странствиях своих сохранил на всю жизнь и передал детям и внукам своим, и они донесли эту память до нас... Память о том, что происходило на просторах Центральной и Юго-Восточной Европы в далеком восьмом веке до н.э., когда не было еще ни славян, ни балтов, ни германцев, но были венды - потомки и духовные наследники древних ариев... Эпоха темных веков (как ее обозначили древние греки), время овладения секретами стального оружия, время великих свершений...
  
   1 февраля 2000 года Арнольдов Н.А.
   c. Кошки, Самарской области

  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"