Казённое и равнодушное, как кирпич, слово "АРЕНДА" (название цикла стихотворений), жёстко определяет лейтмотив этой части новой книги Веры Арямновой. От строк "Эхо не так пугает, как звук живых голосов. Проверь на ночь, крепок ли твой засов" - так же сжимается сердце, как и от строк Иосифа Бродского: "И не спрашивай, если скрипнет дверь, "Кто там?" - и никогда не верь отвечающим, кто там".
Даже снежок, оказалось, как и новогодний салют, из чужих окон - не утешают... Но пока ещё есть отрада в скитаниях: "дружок мой", "золотой щенок", - один из двух, кто в сердце, которое их никогда не покинет... Однако:
"Детей находят в капусте.
Они махонькие, умещаются в руке,
а вырастают большие - не умещаются в материнской тоске".
И как важно, чтобы очнулась душа:
"Матери сиротеют.
Дети их покидают.
Ты мой ребёнок,
мама,
брошенный мой ребёнок..." (Андрей Вознесенский).
Только не слишком бы поздно...
Ахмадуллинское "и ощутить сиротство, как блаженство" для меня отчасти "понарошку", что ли. Утишающая боль хладность собственного "я"... Рана сиротства в одноимённом стихотворении Веры Арямновой незалечима "тишью библиотек". Единственное место свидания с отцом не "смиренное кладбище", но вечная тревога железнодорожной насыпи, гудков, лязга, дыма, креозота, странно и закономерно, увы, сопряжённые с бесприютностью автора...
"Но нам, не смирившимся детям, так трудно прожить без чудес"!.. Пусть "Все до одной нас покинули глупые птицы"... Пусть скрылись за горизонтом алые паруса молодости, и "мчат дожди и ветра мою жизнь как листочек бумажный"; но ведь на нём - стихи! Они ловят ветер, которым "без всякого завета" единственно и жив её Ковчег, где дышат двое - "я и сын"...
"Здесь ни любви, ни смерти нет..." - сказала Вера Арямнова в "казанском" стихотворении одной из предыдущих книг... А при чтении этой, тяжкой до физической ощутимости главы "Казань", вспоминается герой Сигизмунда Кржижановского, не сумевший переплыть пограничную реку. Ибо не было у него монеты для перевозчика Харона... "Понимать бомжей и птиц, в звездопад сидеть на крыше" - дарованья известные, но, как и поэтическое дарование, не ценятся в жёстком мире аренды, прописки, фонда заработной платы, битвы за материальные блага вполне приличных с виду людей - тут поэт всегда в проигрыше. Вот и "счастливые птицы, владелицы крыльев и пенья" не в силах перелететь сакральную реку... Вот и "ангел летает над тёмной Казанью", но чем поможет?..
Накрепко убеждённо отказывался расстаться с гордыней учитель, соратник и друг Веры Владимир Леонович. Те же повадка и стать у неё самой: нет просьб и претензий к здешней и нездешней силе. "Беды всегда рукотворны" и "всё пережив, - подивись простоте букваря". " Я скажу: бардак, кто-то скажет: эпоха". И: "Да нет, я Тебя ни о чём не просила!..". И "...не мучай, не спасай, я уже не разумею страха".
"Куда ж нам плыть?" И есть ли упованье? А как без него! "...Значит, снова буду ранена острым счастьем у виска". Никто не отнимет воли к счастью, любви, свободе:
"...Мне с тобой - опять пятнадцать,
с юной радостью в груди...
И не страшно к солнцу мчаться,
потому что мне пятнадцать.
Смерть, свобода или счастье -
что там, что там впереди?"
Красота, обаяние, талант совершают обыкновенное чудо: казалось бы, трагическая "казанская тетрадь" новой книги Веры Арямновой не оставляет у читателя горчащего чувства безысходности. А всё ведь просто: