Две небольшие собачки совокуплялись прямо перед подъездом. Когда Марго открыла дверь, та, что была сверху, засуетилась сильней, взглянув совсем по-человечьи. В глазах было понимание неуместности своего занятия на глазах у человека, боязнь его реакции - а ну, пнёт! - и в то же время откровенное нежелание, а может быть, невозможность прервать свои телодвижения даже под страхом пинка.
В другой раз Марго, возможно, рассмеялась бы, сказав себе что-нибудь типа: любви все особи покорны, но, Боже мой, какое порно... А сегодня гремучая смесь стыда и гнева обожгла изнутри так неожиданно, что она, не разбирая дороги, прошлась по какой-то чахленькой клумбе, шагнув в неё прямо с крыльца, лишь бы не оказаться ещё ближе к существу, сладострастно толкающемуся в стоявшую, как вкопанная, самочку.
Что есть разнузданная похоть? Что есть разнузданная похоть?.. - произнесла Марго на ходу, как если это была бы первая строчка зарождающегося стихотворения, повторением, как заклинанием, вызывающая другую.
Но за вопросом стояли не стихи, а ответы. Она знала их, теперь знала. Не могла не знать и раньше, но, видимо, хотела обманываться. Далее обманываться не имело смысла. Ответ придвинут к глазам в виде двух собачек: смотри, во что ты вляпалась!
Ещё вчера Маргарита подсчитывала ошибки, надеясь, что они исправимы, а он их даже не заметил ... Он - это Любимый. Красивоглазое милое существо, обладатель непроницаемо лакового "Форда" и чудесного особняка, похожего на произведение искусства снаружи и изнутри. Но, будь он бездомным, или обременённым семьей, или... она бы все равно его желала. Уже на третью встречу Марго шла, зная, близость будет. Она решилась не без колебаний, но почти без промедления. К чему оно, если в груди зажглось солнце - Марго влюбилась.
Только не следовало об этом говорить! "А вот этого не надо", - почти испуганно попросил Любимый, открывая перед ней дверь. Как раз в тот момент Марго ляпнула что-то про влюблённость.
Неуместность уместного смутила. Если двое точно знают, зачем уединяются в доме... Маргарита никогда не была близка с мужчиной без влюблённости в него. Она не согласилась бы на такое даже под пистолетом. Но влюбленность, увы, ежегодно не случается. На сей раз чудо произошло, и Марго ощущала его в своей душе как дар Божий, наполняющий тело нежным, живым огнем. На огонь дунул сквозной ветер, нарушив ровное горение, смешал, спутал язычки пламени, и Марго почувствовала, что обожглась.
Только взаимные чувства делали из неё совершенную любовницу. А торопливый собачий секс за полчаса до прихода гостей вспоминался теперь как нелепый сон, в котором кто-то другой был ею самой.
Перед слепым обличьем необузданной похоти высокородность чувств безнадежно обесценивается. А безнадежность не ищет слов, не хочет встреч. Остались думы, большие грустные думы. Ими полна голова Марго оттого, что опустело сердце.
Накануне он говорил: у меня были сотни женщин, но есть за что вспоминать только двадцать-тридцать.
А ещё сказал, что женщины после тридцати пяти нравятся ему, потому что точно знают, чего хотят.
Марго укоряла себя за то, что приняла за комплимент личный опыт мужчины, который почему-то убеждён, что женщины после тридцати пяти хотят общения исключительно на уровне гениталий - как те собачки у подъезда.
Солнца в груди не нужно.
Я не вписалась в чужой личный опыт, думала Марго. Оказалась четыреста или пятьсот первой и, конечно же, не в числе двух-трёх десятков, о которых останется память.
Марго рванула вон из своего чувства - как зверь вырывается из капкана, оставляя клочки шкуры, надрывая плоть...
Если бы Марго могла предположить, что её сердце так стремительно разбудят... Если б она только допустила, что может не распознать, не отличить пародию - от мужчины, она бы слушала своего приятеля Антона внимательней.
Непонятно на чём держалось их приятельство c Антоном. Возраст, вектор душевного развития - не совпадали. Тем не менее, Антоша был предельно откровенен. Его рассказы о личной жизни то забавляли, то раздражали... А ведь она давно могла бы почерпнуть из них кое-что важное для себя: даже женщина с высоким лбом может, по ошибке, влюбиться в мужчину, озабоченного только новыми спариваниями - чем больше в единицу времени - тем лучше.
Полгода назад Антон вызывал на дом проститутку и влюблялся в неё, мечтал пойти с ней в церковь. Сегодня увлекался библиотекаршей с белым воротничком и столь же белой репутацией. Остывал, когда добивался чувств, подвигающих на измену мужу. Завтра какая-нибудь стерва и неискушенный цветочек шли параллельно. И так далее, до бесконечности. Всерьёз вслушиваться в рассказы Маргарите мешала абсурдность такого галопа по попам, да Антошкины глаза: они разгорались от воспоминаний о совокуплениях. Неверность мужчин, очевидная, как закон природы, вообще мало занимала Марго. Потому что есть на свете вещи, ничего, кроме пренебрежения, не заслуживающие.
Но теперь большой разницы между Антоном и своим последним любимым Марго не видела. Тип один. А представляют из себя эти сперматозавры, снаружи этакие милашки и душки, внутренне?
- Скажи, Антон, - спросила Марго, - если бы ты мог всё, что хотел, тебя не обременяли бы ни семья, ни недостаток денег, как бы выглядела твоя личная жизнь? О чём ты мечтаешь, что тебе нужно - в идеале?
- Вчера я идеально идеально воплотил один сюжет. Именно так, как хотел. Уже знаю, если звонить и мямлить, пришлют чёрт-те кого. Вчера я обзвонил несколько фирм, чётко определяя условия: она должна быть высокой блондинкой со смуглой кожей. Едва предлагали что-то не совсем совпадающее с названными параметрами, говорил "до свиданья". Наконец, сказали, есть то, что надо. Привезли четырёх на выбор. Я включил свет во дворе, чтобы лучше разглядеть их...
Дома сразу оборвал разговоры моей "избранницы": раздевайся. Она разделась - до лифчика и трусов.
- Дальше.
Разделась, стоит голая. Оп... Потом я предложил пиво: пьешь?.. Они все пьют. Я купил пива и солёных орешков, - по минимуму. А раньше ужин готовил, хорошее вино покупал... Она попыталась что-то о себе рассказать, я прервал её:
- Мне твой базар не нужен! Куришь? - предложил сигареты. Покурили. Ещё раз - оп... и я сказал ей:
- Свободна!
А времени прошло всего полчаса. Машина за ней должна была подъехать через час.
- Можно, я подожду машину здесь? На улице темно, холодно.
- Свободна! - повторил я, и она ушла в ночь. Я был очень доволен. Вот так - в идеале.
Увидев недобрые огоньки в глазах Марго, начал оправдываться:
- Вы же сами мне говорили, что проституток не следует романтизировать, они просто торговки тем, чем торговать категорически нельзя. Я же не обидел её, не ударил...
- Недавно ты посвящал проститутке стихи, дарил подарки, сегодня с такой же обращаешься, как должно обращаться с шлюхой, а завтра, быть может, захочешь с библиотекаршей обойтись, как с проституткой. Созреет другой "сюжет" - и ударишь.