Шесть мешков для мусора, наполненных стружкой из красного кедра, купленных по два по доллару за мешок, в полночь, в сарае самообслуживания в Dunstead & Daughter Custom Furniture, обслуживающем вашу мебель с 1986 года. Никаких камер, никакого света, нет сопровождающего, нет кражи, нет проблемы.
Муни складывал сумки в подвале, Канадская амброзия стучала в наушниках iPod, напевая о мертвенно-красных губах; затем вверх по лестнице, натягивая наушники, туда, где старик лежал лицом вниз на ковре, трясясь, лягаясь, плача, пытаясь освободиться. Связан дешевой пеньковой веревкой, но неважно. Старик был так стар и так слаб, что веревка справилась бы не хуже веревки.
— Пожалуйста, — простонал он, — не делай мне больно.
Муни рассмеялся, протяжным рок-н-ролльным смехом, а в конце сказал: «Я не причиню тебе вреда. Я убью тебя».
«Что вам нужно? Я могу сказать вам, где деньги».
«Деньги — это не то, что я хочу. У меня есть то, что я хочу». Муни схватил веревку между лодыжками старика и потащил его к лестнице в подвал, а затем вниз по лестнице, лицо старика стучало по каждой ступени, пока они шли.
Старик на секунду собрался. — Он может отправить тебя в ад, — прорычал он.
— Где, по-твоему, я, старик?
"Ты ..."
«Заткнись. Я работаю».
* * *
Труднее всего было затащить старика на сумки. Муни сначала бросил его лицом вниз на самую верхнюю сумку, потом задрал ему ноги. Старик был высок, но хилый; восьмидесятидвухлетний, малоподвижный и полустарческий, но не настолько дряхлый, чтобы не знать, что сейчас происходит. Он опустился в мешки с древесной стружкой и повозился там, дошел до середины, затем опустился между ними, повозился еще немного и бросил. Древесная стружка предназначалась для самого сильного огня и не оставляла явных следов; или так теоретизировали любители поджогов в Интернете.
Муни занялся первой пятигаллонной канистрой бензина, разливая ее по подвалу, вокруг мешков, обливая ею старика, неиспользуемые деревянные стеллажи для консервов, редко используемый верстак, стопку стареющих деревянных садовых стульев и затем вверх по лестнице. Старик снова начал метаться. Стонет: «Пожалуйста…»
Первые брызги бензина приятно пахли, как укол, который вы получаете, когда заправляете машину бензином; но внизу, в замкнутом пространстве, пять галлонов бензина, дым быстро застыл.
«Не умирай на мне. Жди пожара», — крикнул Муни, пятясь вверх по лестнице, брызгая газом по ступеням. Вторую банку более благоразумно разлили по первому этажу, впитав в персидские ковры, протекая по ножкам рояля Steinway, затекая в шкафы. Когда две трети его закончились, Муни попятился через кухню, где ждала первая банка, уже пустая. Муни возьмет их. Нет смысла делать поджог очевидным, хотя полиция, вероятно, достаточно скоро это выяснит.
Проливной дождь бил в кухонные окна. В идеале Муни предпочел бы вывести газ во двор и зажечь его на расстоянии. А вот из-за дождя это будет сложно. Дождь смоет газ так же быстро, как его выльют. Так что его нужно было держать внутри. Небольшой риск... пары невидимо кипели вокруг лодыжек убийцы, проникая во все закоулки и закоулки.
У кухонной двери Муни выпустил последнюю лужу газа; остановился и заглянул в дом. Место было огромным, дорогим и развалюхой. Экономка старика приходила два раза в неделю, мыла кое-какую посуду, кое-что стирала; но она не занималась плотницкими работами, электропроводкой или сантехникой, а в доме требовалось все это вместе с дезинсектором широкого спектра действия. В подвале жуки, на колокольне летучие мыши, подумал убийца, а потом, уже хихикая, на кухне какой-то псих.
Старик заплакал в последний раз, едва слышно на фоне шума дождя и ветра...
«Пожалуйста, Боже, помоги мне…»
Приятно знать, что он все еще жив - старик получит полный опыт.
Муни шагнул через кухонную дверь на заднее крыльцо, достал коробок спичек, поцарапал одну, поджег ею всю книгу. Книжная обложка зацепилась, и Муни поиграл с ней, наслаждаясь жидким потоком пламени, правильно понял, затем швырнул книгу в газовую лужу на кухне, повернулся и выбежал под дождь.
Огонь выскочил на поверхность лужи с бензином, замерцал над ней, змейкой в одну сторону вошел в гостиную, под обломки некогда рояля, а в другую, как живое существо, спустился по лестнице в подвал.
Дым в подвале был недостаточно густым для настоящего взрыва. Старик, окруженный мешками с древесной стружкой, услышал глухой удар и ощутил внезапный обжигающий жар паяльной лампы, который в одно мгновение испепелил все чувства, а в следующее же убил.
Это было все для него.
Он занимался тяжелыми делами в течение трех лет, с личным побочным предприятием в качестве писателя на открытом воздухе. У него были кредиты в большинстве журналов, которые все еще принимали внештатных сотрудников, но он не собирался зарабатывать этим на жизнь; нет, если только он не получил работу в штате, а журналы не выглядели по-настоящему здоровыми.
Во всяком случае, не знал, хочет ли он этого.
Давенпорт сказал ему, что умные мошенники — самая интересная игра, и Вирджил иногда соглашался.
* * *
В прерии Вирджил носил туземную одежду: линялые джинсы, потертые ковбойские сапоги и футболки с музыкальными мотивами, а поскольку он был копом, — спортивную куртку. Летом на солнце он носил соломенную шляпу и солнцезащитные очки. Обычно он не носил пистолета, если только не был в Сент-Поле, где Давенпорт мог его увидеть. Закон требовал, чтобы он ходил с оружием, но, по мнению Вирджила, пистолеты были чертовски тяжелыми и неудобными, поэтому он держал свой под сиденьем машины или в портфеле.
Повесив дождевик в душе, он достал из портфеля ноутбук и вышел в интернет. В своем личном электронном письме он нашел заметку из канадского журнала для активного отдыха Black Horizon, которую ждал пару дней. Они допоздна работали в Тандер-Бей: «Вирг, мне пришлось вытащить пару графиков из раздела о переносе — ничего не мог с этим поделать, все дело в пространстве. , это работает для нас, если это работает для вас. Вернитесь к нам, и я прикреплю чек по почте».
Он был доволен. Это была его третья работа в BH. Он становился завсегдатаем. Открыл прикрепленный документ Word, просмотрел редактируемый раздел.
Достаточно хорошо. Он закрыл документ и отправил записку редактору: «Спасибо, Генри. Все в порядке. Я поищу чек. Вирджил».
Насвистывая, он отправился в Национальную метеорологическую службу, набрал почтовый индекс Блюстема, получил прогноз на неделю: сегодня вечером грозы — ни хрена — при ясном небе и теплой погоде в ближайшие три-четыре дня, грозы возможны во второй половине дня. Он проверил новости Google, чтобы убедиться, что Лондон не подвергся ядерной бомбардировке с тех пор, как он покинул Манкато; это не так.
Он выключил компьютер, разделся, стряхнул остатки воды со своего дождевика, вошел в душ, увеличил температуру до такой степени, что не мог больше терпеть, а затем увеличил ее еще на одну ступеньку. Он выбрался из машины, ошпаренный до полусмерти, заполз в постель и подумал о Билле Джадде, жарящемся, как сардельки, на углях собственного дома, и о грузовике, мчащемся в ночи. Это было бы интересное убийство.
* * *
Затем он некоторое время думал о Боге, как делал большинство ночей.
Сын пресвитерианского священника и профессора инженерного дела, видевший в Боге Великого Инженера и веривший так же искренне, как и ее муж, Вергилий каждую ночь своей жизни опускался на колени, чтобы молиться перед сном, до первой ночи, когда он провел в общежитии Миннесотского университета. В ту ночь, смущенный, он не встал на колени, и его трясло и трясло от страха, что миру придет конец из-за того, что он не помолился.
К Рождеству, как и большинство первокурсников, он покончил с религией и слонялся по кампусу с экземпляром «Незнакомца» под мышкой, надеясь произвести впечатление на женщин длинными темными волосами и тайнами, которые нужно было разгадать.
Он так и не вернулся к религии, но к вере вернулся. Это произошло внезапно, во время буллинга в казарме армейских холостяков, когда один из парней заявил, что он атеист. Другой, не слишком умный, по оценке Вирджила, настойчиво сказал: «О, но вы ошибаетесь: взгляните на все чудеса мира. Слишком много чудес».
Вергилий, выросший в сельской местности, где были чудеса, и изучивший экологию, где он нашел еще больше, был поражен правильностью этого утверждения не слишком умного верующего: чудес было слишком много. Он пришел к выводу, что атеисты обычно работали в искусственных кубах, с классными досками, компьютерами и фаст-фудом. Они не верили в чудеса, потому что никогда их не видели.
Так что вера вернулась, но странная, с Богом, которого его отец не признал бы. Вергилий почти каждую ночь думал о Нем, о его чувстве юмора и о том очевидном факте, что Он установил правила, которые даже Он не мог изменить...
Затем в час ночи, подумав о Боге, Вергилий заснул, и ему приснились мужчины, сидящие в номерах мотеля в темноте, тайком курящие «Мальборо» и наблюдающие, как их кошки незаконно бродят по их комнатам.
Глава 2
Ближе к полуночи Дождь хлестал из грозового клина, и Вирджил Флауэрс бежал на запад по шоссе I-90, пытаясь удержать грузовик от ветра. Он должен был явиться в Блюстем до закрытия здания суда, но у него были показания с адвокатом защиты в Манкато. Адвокат, закончивший юридическую школу всего месяц со своим первым уголовным делом, не оставил камня на камне и ни одного глагола не спрягал. Не то чтобы Вергилий винил его. Парень пытался поступить правильно со своим клиентом.
Да, пистолет был найден в том мусорном баке. Мусорный контейнер не вывозили до среды, 30 июня, хотя обычно его выбрасывали во вторник, но ко Дню поминовения все было отодвинуто назад. Продавец пиццы видел подсудимого 29-го, а не 28-го, потому что пиццерия, столь же патриотичная, как и любая другая итальянская закусочная, была закрыта в День поминовения, а продавец пиццы не работал.
Три часа: бла, бла, бла...
К тому времени, когда он вышел из офиса адвоката, было уже пять часов, слишком поздно, чтобы добраться до Блустема, пока здание суда было открыто. Прогуливаясь вместе с Лэнни Маккой, обвинителем по делу, они решили, что разумнее будет купить сэндвичи и пиво в «Колыбель для кошки», баре в центре города.
Они так и сделали, и появились полицейские, и все это превратилось в приятные начос, чизбургер и закуску к пиву. Одна из полицейских была очень хороша собой и в какой-то момент положила руку на бедро Вирджила; идеально, если бы ее обручальное кольцо не было так хорошо видно в свете бара.
Грустная деревенская песня.
* * *
Он вышел из «Колыбели» в половине седьмого, пошел домой, загрузил белье в стиральную машину. На фоне грохота стиральной машины он сел в кресло-качалку в своей спальне и закончил зашивать разорванный шов на жилете для фотографов. Сидел в конусе света своей прикроватной лампы для чтения, шил и думал о женатом полицейском, который к нему приходил; немного подумав о лояльности и ее последствиях, а также о проблемах, которые она может вам принести.
Чувствую себя немного одиноким. Ему нравились женщины, а с последней встречи прошло некоторое время.
Когда он закончил с жилетом, он повесил его в свой шкаф для снаряжения - ружья, луки, рыболовное и фотооборудование - достал из оружейного сейфа дробовик и две коробки патронов, положил их рядом с пустой спортивной сумкой. Он наполовину заполнил спортивную сумку нижним бельем, носками и футболками, тремя парами джинсов. Все еще ожидая, когда выключится стиральная машина, он вышел в Интернет в поисках письма от издателя журнала. Его должно было ждать письмо, но его не было.
Он вытащил наполовину законченную статью об охоте с луком на диких индеек, глотал ее, пока стиральная машина не закончила цикл отжима, затем выключил компьютер, бросил мокрую одежду в сушилку и вздремнул. Его разбудили часы. После душа, когда он чистил зубы, он услышал, как перестала работать сушилка. Его время было изысканным.
Он достал одежду из сушилки, сложил ее, часть убрал, а часть положил в спортивную сумку. Он закинул сумку в кузов своего грузовика, запер дробовик в ящике для инструментов, сунул полуавтоматический пистолет Smith & Wesson 40-го калибра под переднее сиденье и в десять минут одиннадцатого уехал из города. направился на юго-запад по шоссе 60.
В часе езды от города он мог видеть, как тучи сгущаются на западе, молнии прыгают по горизонту, а в зеркале заднего вида все еще отражался молодой полумесяц. Он попал в Уиндом, когда ветровой фронт от первого шквала пронесся по городу, подбрасывая обрывки бумаги и опавшие листья. Июль был вторым лучшим временем для прерий, сразу после августа; в мире запахло зерном и грядущей жатвой.
Он остановился в магазине, чтобы выпить кофе. Длинноволосый клерк сказал: «Будет дождь, как корова, которая писает на плоский камень», и Вирджил сказал: «Уверяю вас». Он сам отлил, сел обратно в грузовик, когда первые крупные капли дождя ударили по лобовому стеклу, все еще двигаясь на юго-запад. Он срезал I-90 в Уортингтоне, выпил еще чашку кофе и направился на запад.
На Старый Запад, подумал он.
Настоящий Старый Запад. Старый Запад сиу, высоких сухих прерий, горных хребтов, страны лошадей и бизонов начался где-то между Уортингтоном и Блустемом. К тому времени, как он добрался туда, на Старый Запад, дождь хлестал по 4Runner; очередной потоп в и без того рекордно влажное лето.
Так далеко снаружи было не так много огней, но из-за шторма I-90 свернула в туннель, впереди ничего, только тусклые фары позади него и случайные машины или грузовики на восточном переулке. Он одним глазом следил за белой линией справа, нацелил машину на фары и надеялся, что не съедет с дороги.
Слушаю спутниковое радио Outlaw Country. Перешел на джаз, потом на хард-рок, а потом снова на кантри.
* * *
Думая об этом позже, он действительно не знал, когда впервые ощутил искру.
Искра началась как соринка в его глазу, над правой фарой, глубоко под дождем. Затем оно приобрело более графическое качество, и он заметил это, и в то же время заметил, что оно было там какое-то время. Искра была яркой, золотистого оттенка и неподвижной. Еще три мили, и он опознал: пожар. Большой. Он видел несколько из них ночью, но это было в небе.
Как он мог быть в небе и не двигаться?
Он пронесся над эстакадой, затем в полумиле справа от себя уловил красные огни радиостанции «Иисус Христос»: пятисотфутовую башню — они строят ее низко в прерии — с красными огнями, которые мигали Иисусу, затем почернел, потом Христос, потом почернел, а потом быстро, Иисус Христос-ИисусХристос-ИисусХристос.
Если он был на радио «Иисус Христос», подумал Вирджил, то искра была не в небе — она была в шести милях впереди, к северу от Блюстема на Баффало-Ридж. Только одна вещь могла вызвать такую большую искру издалека, на Баффало-Ридж: дом Билла Джадда. Самый дорогой дом на сто пятьдесят миль вокруг, и он горел, как сарай, полный сена.
«Это не то, что вы видите каждую ночь», — сказал он Марте Гомес, которая пела «The Circle» по спутниковому радио.
Он сошел на съезде с шоссе 75, дождь все еще лил, и пошел прямо мимо гостиницы «Холидей Инн», следуя вдоль шоссе к огню на хребте.
* * *
Баффало-Ридж представлял собой геологическую редкость: усеянное скалами кварцитовое плато возвышалось на триста футов над окружающим ландшафтом. Слишком каменистый, чтобы возделывать землю, курган сохранил покров девственной прерии, последней дикой земли в графстве Старк.
Где-то в начале шестидесятых, как рассказали Вирджилу, Джадд построил свой дом на восточном склоне кургана, большая часть которого позже стала государственным парком. Джадд был там совсем один после того, как его жена умерла, а сын уехал.
Он был сексуальным хищником, если не сексуальным хищником. Ходили слухи о местных женщинах, подрабатывающих на стороне, о странных женщинах из больших городов и о расах, обычно не встречающихся в сельской местности; слухи о полуночных оргиях и крики в темноте - слухи о замке Дракулы среди большого синего ствола.
Это были слухи, которые могли преследовать любого богатого человека, который держался особняком, думал Вергилий, и в то же время был глубоко ненавидим.
* * *
Джадд начинал как гражданский юрист, представляя интересы крупных торговцев зерном в местных судебных процессах. Затем он занялся торговлей сырьевыми товарами, развитием недвижимости и банковским делом. Он заработал свой первый миллион еще до того, как ему исполнилось тридцать.
В начале восьмидесятых, уже будучи богатым, когда большинство мужчин подумывало бы о выходе на пенсию, он рекламировал топинамбур. На самом деле это был не артишок, а разновидность подсолнечника, растение было представлено отчаявшимся фермерам как бесконечное чудо: продукт питания, как картофель, источник этанола в качестве биотоплива и, самое главное, растение, похожее на сорняк, которое может расти где угодно. .
Возможно, это было все, но причуда начала восьмидесятых, продвигаемая Джаддом и другими, в основном представляла собой сложную финансовую пирамиду, используемую через товарные рынки. Фермеры выращивали семенные клубни и продавали их другим фермерам, которые выращивали семенные клубни и продавали их большему количеству фермеров, и в конце концов кто-то где-то превращал их в топливо.
У них закончились фермеры, прежде чем они добрались до производителей топлива; и оказалось, что нефть должна стоить более 50 долларов за баррель, чтобы производители топлива могли окупиться, а в начале восьмидесятых нефть стоила вдвое меньше. Люди, поставившие свое будущее на топинамбур, потеряли свое будущее.
Джадд был более процветающим, чем когда-либо.
* * *
Но ненавидел.
Ненавидел даже настолько, что был убит. Никто не знал, куда ушли деньги от топинамбура — Джадд сказал, что все они пошли на лоббирование, на прохождение законопроектов в Сент-Поле и Вашингтоне, на предварительное планирование и архитектурные работы на заводе по производству этанола и обслуживание кредитов, — но большинство людей думало, что это вложился в спекулятивные акции, а затем где-то в банке, возможно, с номером, а не с именем.
В то время шериф округа Старк, человек по имени Рассел Коупс, был избран по списку о заключении Джадда в тюрьму. Он не выполнил работу и вскоре после этого переехал в Монтану. Генеральный прокурор штата нерешительно выступил против Джадда, опираясь на доказательства, представленные Коупсом, а в Сент-Поле состоялся судебный процесс. Джадд был оправдан сбитым с толку присяжным и вернулся в свой дом на Буффало-Ридж.
Это было еще большей загадкой, чем дело с топинамбуром: почему он остался?
Округ Старк был сырым, ветреным уголком Великих Равнин, который терял население в течение полувека, здесь было очень холодно зимой, жарко и сухо летом, и для богатого человека здесь не было ничего особенного.
Теперь его особняк горел.
Все в городе узнают о пожаре; даже когда надвигалась гроза, посмотреть на него вышло полсотни душ.
Когда Баффало-Ридж стал государственным парком, Джадд пожертвовал двести акров прерий, которые были тщательно оценены и обеспечили неплохой налоговый вычет. В рамках сделки государство построило подъездную дорогу к вершине холма, где была построена смотровая площадка, чтобы туристы могли посмотреть на стадо буйволов в парке. Подъездная дорожка Джадда сходила с дороги. По мнению местных жителей, он не только получил налоговый вычет за пожертвование двухсот акров непригодной для обработки породы, но и получил от государства содержание его подъездной дороги и вспахивание ее на зиму.
Вирджил бывал в парке дюжину раз и знал дорогу, пробираясь мимо вереницы легковых и грузовых автомобилей, подъехавших к краю Каунти-роуд 8. Патрульный автомобиль шерифа заблокировал парковую дорогу вверх по склону, и толпа зевак стоял чуть ниже него. Даже с расстояния в полмили огонь казался огромным. Он направил грузовик мимо резинокожих к отряду. Подошел полицейский в плаще, и Вирджил опустил окно и сказал: «Вирджил Флауэрс, BCA. Страйкер там?»
«Эй, я слышал, что ты идешь», — сказал полицейский. «Я Маленький Кудрявый. Да, он там, наверху. Позвольте мне убрать свою машину с дороги».
— А как же Джадд?
Маленький Кудрявый покачал головой: «Судя по тому, что я слышал, они не могут его найти. Его экономка говорит, что он был там сегодня днем.
— Очень хорошо горит, — заметил Вирджил.
— Это чертов торнадо, — сказал Маленький Кудрявый. Он вернулся к своей машине, забрался на водительское сиденье и протащил ее через забор. Женщина с банкой пива в руке откинула капюшон своего дождевика и посмотрела в окно со стороны водителя на Вирджила. Она была темноволосой, темноглазой и красивой, и она ухмыльнулась ему и пошевелила пальцами на руке без пива. Вирджил усмехнулся в ответ, показал ей большой палец и пошел дальше на машине Маленького Керли, а затем по асфальту вверх по склону.
В доме он первым делом заметил, что пожарные не тушат огонь. Нет смысла. Дождь означал, что огонь никуда не денется, и когда Маленький Кудрявый назвал это торнадо, он не шутил. Бросить несколько тонн пены на горящий дом было бы пустой тратой хорошей пены.
Полицейские машины были припаркованы за пожарными машинами, и Вирджил занял последнее место. Он расстегнул ремень, встал на колени на сиденье и вытащил свой дождевик из сумки для снаряжения сзади. Костюм был сшит для октябрьской рыбалки на мускуса и плавания под парусами в Новой Англии; не так много прошло через это. Он натянул его, вылез из грузовика.
Шерифа звали Джимми Страйкер, с которым Вирджил был более или менее знаком с тех пор, как Страйкер выступал за «Блюстем Уиппет» в старшей школе; но все на холме представляли собой безымянный комок водонепроницаемого нейлона, и Вирджилу пришлось трижды спрашивать, прежде чем он нашел его.
* * *
— Это ты, Джимми?
Страйкер повернулся. Это был высокий мужчина с квадратным подбородком, светлыми волосами и жесткими нефритово-зелеными глазами. Как и большинство мужчин прерий, он был обветренным и носил ковбойские сапоги. — Это ты, Вирджил?
"Да. Что случилось?"
Страйкер снова повернулся к огню. «Не знаю. Я был в своем доме, и в одну минуту я смотрел в окно и ничего не видел, а в следующую минуту я услышал сирену, посмотрел в окно, и вот оно. попался парень, который ехал по городу, видел, как это произошло: он сказал, что он просто взорвался».
— А как же Джадд?
Страйкер кивнул на дом. «Я могу ошибаться, но я верю, что он там».
Ближе к огню стоял человек в плаще, с зонтиком в руках, с тремя пожарными, свободной рукой махал на огонь и на грузовики, тыкая пальцем. В свете пламени Вирджил видел, как работает его рот, но не слышал, что он говорил.
Стркиер сказал: «Это Билл Джадд-младший. Он зол, потому что они не тушат огонь».
«Пожарная служба Нью-Йорка не могла это потушить, — сказал Вирджил. Через дождь пришла жара, горячая, как фен, даже на расстоянии пятидесяти ярдов. «Эта штука прожигает дыру в буре».
— Скажи это Младшему.
Огонь вонял: горящими тканями, старым деревом, изоляцией, водой, линолеумом, маслом и всем прочим, что застревает в доме, и, может быть, немного плоти. Они смотрели еще мгновение, чувствуя жар у камина, прохладный дождь, падающий с капюшонов на их дождевики, на спину и шею. Вирджил спросил: «Думаешь, он курил в постели?»
В свете костра лицо Страйкера было суровым, а уголки его рта опустились в ответ на вопрос Вирджила. «Билл Паркер, он живет в Лисморе, въезжал в город по восьмому шоссе. Он увидел пожар, ммм, должно быть, через несколько минут после того, как он начался. Он полагает, что ехал восемьдесят, девяносто миль в час. И шел дождь, чтобы опередить полосу. Он свернул на третье шоссе и направился к Девяносто».
"Он видел, что за грузовик?"
«Нет. Даже не уверен, что это был пикап. Возможно, это был внедорожник», — сказал Страйкер. «Все, что он мог видеть, это то, что свет был установлен высоко».
Они еще немного посмотрели на огонь, а потом Вирджил сказал: «Многие люди его ненавидели».
"Ага." Несколько местных жителей проскользнули мимо, ухмыляясь, пряча пивные банки, пробравшись мимо полицейских внизу. Маленький город, вы позаботились о себе: Страйкер сказал им: «Ребята, держитесь подальше от дороги».
Они смотрели еще минуту, потом Вирджил зевнул. — Что ж, удачи тебе, Джимми. Я направляюсь в «Холидей Инн».
— Зачем ты пришел?
«Просто болтовня», — сказал Вирджил. «Видел огонь, когда спускался по Девяносто. Знал, что это должно быть».
«Черт возьми, — сказал Страйкер, вглядываясь в пламя. «Я надеюсь, что этот старый сукин сын был мертв до того, как огонь добрался до него. Никто не должен быть сожжен заживо».
"Если он сделал."
"Если он сделал." Страйкер вдруг нахмурился, снова перевел свои зеленые глаза на Вирджила. «Ты не думаешь, что он мог их подделать? Проскочил туда, куда положил эти деньги?»
«Я думаю, что деньги могут быть легендой, вот что я думаю», — сказал Вирджил. Он хлопнул Страйкера по плечу. «Успокойся, Джимми. Увидимся завтра».
"Не слишком рано. Я буду здесь некоторое время." Когда Вирджил ушел, Страйкер позвонил: «Эти деньги не были легендой, Вирджил. Он горит из-за этих денег».
Позади него, ближе к огню, Билл Джадд-младший все еще кричал на пожарных, выглядя так, словно был в шаге от сердечного приступа.
* * *
В гостинице «Холидей Инн» не курили, и в ней строго не было домашних животных, но в комнате Вирджила все равно пахло дымом и домашними животными — сигареты и кошки прятали по ночам — а также какие-то химикаты, которые они распыляли в воздухе, чтобы убить запах дыма и кошек. пописать. У тебя две кровати, хочешь ты этого или нет. Вирджил бросил свою сумку на одного из них, снял дождевик и повесил его над насадкой для душа, чтобы он высох.
Это был мужчина среднего роста со светлыми волосами и серыми глазами, на полдюйма выше шести футов, худощавый, широкоплечий, длиннорукий, с большими руками; его волосы были слишком длинными для копа, но не доходили ему до плеч. В старшей школе он играл во всех трех видах спорта, отличился во всех видах спорта: защитник в футболе, защитник в баскетболе, третий бейсболист в бейсболе. Он был недостаточно высок или достаточно быстр для студенческого футбола, он был слишком мал для баскетбола, и у него была рука для студенческого бейсбола, но он не мог попасть в мяч.
Он получил степень в области экологических наук, а второстепенную - в творческое письмо, потому что это было легко и интересно, и ему нравились природа, ботаника и девушки на уроках письма. Он пошел в армию после окончания учебы, полупринужденно попал в военную полицию, видел некоторые неприятности, но никогда не стрелял из своего оружия в гневе.
Он вернулся домой, обнаружил, что большого спроса на бакалавров-экологов нет, и ушел в Полицейскую академию. Женился, развелся, женился, развелся, женился, развелся и в конце пятилетнего периода глупостей решил, что не хочет быть четырехкратным неудачником, поэтому перестал жениться. .
Он работал следователем в городе Сент-Пол — восемь лет в полиции, ему стало скучно — когда его наняло подразделение Бюро по расследованию уголовных преступлений (BCA), расследовавшее сеть вторжений в дома. Одно повлекло за собой другое, и он перешел в БЦА. Там он попал в поле зрения политического назначенца по имени Лукас Дэвенпорт, который сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться: «Мы дадим вам только самое сложное».
* * *
Глава 3
Утро вторника Старый город Блустем, названный в честь степной травы, лежал почти в миле к северу от I-90. С годами пространство между старым городом заполнилось стандартными франчайзинговыми заведениями — McDonald’s, Subway, Country Kitchen, Pizza Hut, Taco John’s; Holiday Inn, Comfort Inn, мотель 6; четыре или пять автозаправочных станций с магазинами товаров первой необходимости, дилерский центр Ford и две стоянки подержанных автомобилей. Там было также полдюжины ферм и мастерских по обслуживанию грузовых автомобилей, с изношенными шинами, сложенными снаружи, и грязно-желтыми лужами на подъездной дорожке из-за ночного дождя.
Старый город был красивее. В жилых районах преобладали дома начала двадцатого века, каждый отличался от другого, и был большим, с крыльцами и дворами с качелями. Торговый район на Мейн-стрит состоял из четырех кварталов в длину, двух- и трехэтажных зданий из желтого кирпича, включая довоенный кинотеатр, в котором все еще показывали фильмы, и все предприятия, оставшиеся после того, как вы снесли Wal-Mart: закон фирмы, страховые агентства, слишком много сувенирных лавок и антикварных магазинов, пара небольших магазинов одежды, четыре ресторана, аптека.
Здание суда было построено в двух кварталах от Мейна и до сих пор использовалось как здание суда. В большинстве небольших городков старые здания судов были выведены из эксплуатации, и их заменили безымянными зданиями окружного правительства и правоохранительными центрами, построенными за пределами города.
* * *
Вирджил припарковался на стоянке перед зданием суда, прошел мимо военного мемориала — тринадцати парней из округа Старк, погибших в Первой и Второй мировых войнах, Корее, Вьетнаме и Ираке, — и внутрь по длинному коридору к офису шерифа.
Секретарша Страйкера была крупной женщиной лет пятидесяти с замысловатой жемчужно-светлой прической с акцентом и косой стрижкой с парой шипов, торчащих сзади, как иглы дикобраза. Она покосилась на Вирджила, взглянула на солнцезащитные очки и футболку Шерил Кроу с карпом спереди и резко спросила: «Кто ты?»
«Вирджил Флауэрс. BCA».
Она снова посмотрела на него: "Правда?"
"Ага."
«Шериф сказал, чтобы вы возвращались». Она полуобернулась и указала на заднюю стену, где в двери было окно из матового стекла с надписью «ШЕРИФ ДЖЕЙМС Дж. Страйкер». Вирджил кивнул и прошел мимо, и она спросила: «Сколько раз ты стрелял в того человека в Фэрмонте?»
Вирджил сделал паузу. — Четырнадцать, — сказал он.
Она выглядела довольной: «Это то, что я слышала. Вы никогда не били его?»
— Особо не пытался, — сказал Вирджил, хотя почти отказался от этого аргумента.
«Говорят, он стрелял в тебя», — сказала она.
— Ах, он не хотел меня обидеть, — сказал Вирджил. «Он выпускал горячий воздух, потому что был зол из-за того, что его поймали. На самом деле он был неплохим парнем, за исключением того факта, что он грабил заправочные станции. У него было восемь детей и жена, которых нужно было кормить».
— Что-то вроде его работы, да?
«Это было об этом», сказал Вирджил. «Теперь он будет делать лопасти для снегоуборочных машин шесть лет».
— Ха, — сказала она. «Ну, я думаю, что большинство мальчишек здесь застрелили бы его».
"Должно быть чертовски бессердечные мальчики," сказал Вирджил, не любя ее; и он вернулся в офис Страйкера.
* * *
Страйкер говорил по телефону. Вирджил постучал, и Страйкер позвал: «Войдите», и он жестом указал Вирджилу на стул и сказал в трубку: «Мне нужно идти, но как только вы найдете ноготь на пальце ноги, я хочу услышать об этом». Он положил трубку, покачал головой и сказал: «Не могу найти его, Джадд».
Вирджил опустился на стул. — Ничего в доме?
«Я вам кое-что скажу. Когда большинство людей строят дома, в них есть целая куча вещей, которые просто плохо горят», — сказал Страйкер. Он постучал пальцами по рабочему столу; беспокойство. «Дом Джадда был полностью деревянным — полы, панели, книжные шкафы — и большая часть его была из сосны. Сухой, как солома от метлы. Сегодня утром там не осталось ничего, кроме подвала, нескольких кусков металла и камня — холодильника, печь, печь, да и те в комья расплавились. Мы думаем, что он там был. Но ничего не нашли».
"Хм."
«Я скажу тебе, Вирджил. Если мы ничего не найдем, это меня достанет», — сказал Страйкер. - И всех в округе, если на то пошло. Мы не узнаем, сгорел ли он в дыму, или он где-то на французском острове. Мы не узнаем, не был ли в том грузовике прошлой ночью Билл Джадд он направляется в Вест-Индию».
"Боже, Джимми, парню что? Восемьдесят?" — сказал Вергилий. «В «Холидей» говорили, что он был довольно болен. Лежал в больнице и выписывался из нее. Какого черта он просидел здесь восемьдесят лет, а потом, когда осталось жить шесть месяцев, уехал в Вест-Индию? "
«Возможно, потому что он подумал бы, что это было забавно — трахнуть всех в последний раз», — сказал Страйкер. Он был встревожен, пробормотал: «Сукин сын», потом вздохнул, посмотрел на две толстые папки с файлами на своем рабочем столе и сунул их Вирджилу.
"Вот оно. Все, что у нас есть. Там еще есть DVD, все то же самое, если вы предпочитаете использовать компьютер. Вам нужен Adobe Reader".
— Хорошо, — сказал Вирджил. "Но сложите это для меня. Что вы получили, и на что вы смотрите сейчас?"
* * *
Однако Вирджил не был в Bluestem для Билла Джадда.
Он был там для Глисонов.
Рассел Глисон пятьдесят лет проработал городским врачом и десять лет вышел на пенсию. Он и его жена Анна жили в богатом анклаве бизнесменов и профессионалов на холме над водохранилищем Старк-Ривер, в миле к востоку от центра города и недалеко от загородного клуба Блустем. Анна какое-то время работала медсестрой, когда была моложе, а потом ее избрали в окружную комиссию, где она прослужила шесть сроков, а затем ушла на пенсию навсегда. У них было трое детей, но дети уехали, двое в города-побратимы, один в Су-Фолс.
Обоим было за восемьдесят, и они были в добром здравии. Рассел по-прежнему играл в клубе по девять лунок в день в хорошую погоду, а у Анны были свои женские группы. У них была экономка, мексиканка-нелегалка по имени Маяуэль Диас, которую любили почти все, кто ее знал, и которая приходила к ним по будням.
За три недели и четыре дня до того, как Вирджил приехал в город, Рассел сыграл партию в гольф в пятницу днем, но партию прервал дождь. Он немного выпил со своими приятелями по гольфу, а затем переспал со своей женой. Они отправились ужинать в Holiday Inn. На обратном пути они остановились у «СуперАмерики» — по кредитной карте было двенадцать минут девятого, когда они заплатили за бензин.
В одиннадцать часов той дождливой ночи жена послала соседа в город за квартой молока. Проходя мимо дома Глисонов, он увидел что-то похожее на странную скульптуру, то ли на манекен, то ли на чучело, сидящую на заднем дворе Глисонов и залитую уличными фонарями.
Он налил кварту молока и вернулся на холм, проехал мимо дома Глисонов, увидел чучело или что это было, доехал до подъездной дорожки, а потом сказал, черт с ним, это чучело было слишком странным. Он просто останавливался и спрашивал, все ли в порядке.
Это не так.
Пугало было Расселом Глисоном, подпертым палкой, с выпученными глазами.
* * *
Стрельба произошла внутри дома. Анну застрелили, когда она сидела на диване в гостиной; выстрелил один раз в сердце. Рассел был ранен трижды, один раз в поясницу и по одному разу в каждый глаз. Затем его тело вытащили наружу и подперли, глядя пустым ртом и пустыми глазами в темноту.
«Похоже, он пытался бежать, но не смог», — сказал Страйкер. «Что последовательность была такой, что он стоял, а Анна сидела. Убийца выстрелил ей в сердце, и Рассел повернулся, чтобы бежать, и убийца выстрелил ему в позвоночник, со спины, как только он добрался до столовая."
«Как далеко это было? Как далеко он убежал?»
«Примерно три шага. Я дам вам ключ от дома, на выходе у нас есть парочка в качестве улики», — сказал Страйкер. «В любом случае, столовая соединена с гостиной, и похоже, что его застрелили, когда он начал в столовую. Он упал и перекатился на спину, а убийца встал над ним и выстрелил в него дважды, один раз в каждом глазу.
Пули были 0,357 полых наконечника, вышли из затылка Глисона в пол и были извлечены, хотя и фрагментарно.
«Эта штука с глазами, поддерживающая его во дворе, в свете фонарей — своего рода ритуал», — сказал Вирджил.
— Похоже на что-то, но я не знаю на что, — сказал Страйкер, качая головой. «Второй выстрел был пустой тратой хороших боеприпасов, это я вам скажу. И стрелок пошел на риск — дом Глисонов в трехстах пятидесяти футах от ближайшего соседа, и шел дождь, поэтому дома были закрыты кондиционер. Тем не менее, .357 производит чертовски громкий хлопок. Если кто-то проходил мимо ... третий выстрел был дополнительным риском ".
— Волнение? Я это видел, — сказал Вирджил. «Парень начинает нажимать на курок и не может остановиться».
«По одному в каждый глаз? Ему пришлось не торопиться», — сказал Страйкер. «Я имею в виду, что он выстрелил с двух футов, прямо вниз, но вам все равно нужно не торопиться, чтобы выстрелить прямо в глаз».
— Значит, он спятил. Ритуал, месть… Может быть, предупреждение?
Страйкер вздохнул. «На что намекает вся ситуация, если свести ее к минимуму, так это на то, что это кто-то отсюда, которого мы все знаем. Кто-то, кто пришел в этот конкретный дом в это конкретное время, чтобы совершить убийство. Кто-то, кого они впустили в У входа никаких следов борьбы. У Анны в руке стоял стакан с водой, на столике в конце, как будто она уже давно там сидела.
— Было темно?
"Возможно. Мы не можем точно определить это, но они были одеты в ту же одежду, что и в пятницу. Рассел все еще был в своих брюках для гольфа со свежим пятном от травы на манжете. Итак, когда-то после того, как они заправились в девять двенадцать - дайте им пять минут, чтобы выйти в дом после оплаты - и до того, как они переоденутся, чтобы лечь спать».
— Никто не видел машин?
"Нет. Я думаю, что убийца - я чувствую, что это один парень - поднялся по реке Старк пешком, а затем обошёл дом. Если бы он остался в реке, под дождём, черт возьми, никто бы увидеть его. Парень, который знает дорогу, может пройтись по центру города почти незамеченным темной ночью».
— Так скажи мне, что ты думаешь, — сказал Вирджил. «Кто это сделал? Кто мог это сделать?»
Страйкер покачал головой. "Я не знаю. Здесь слишком холодно. Здесь могут быть парни, которые могут это сделать, но будет жарко. Много гнева. Тогда они, вероятно, сдадутся или застрелятся, или бежать за ним. Или что-то в этом роде. Так что я не знаю. Вы услышите это по всему городу - что я не знаю. Но никто другой тоже не знает.
— Хорошо, — сказал Вирджил. «Дайте мне остаток дня, чтобы просмотреть газету, и я поговорю с вами сегодня вечером. Я буду в «Холидей», у вас есть номер моего сотового, если я вам понадоблюсь».
«Принеси тебе этот ключ, когда будешь уходить», — сказал Страйкер. «Когда вы закончите с домом, я, вероятно, отдам его детям Глисонов. Они хотят убрать его и выставить на продажу».
— Никто не трогал?
«Мы прошли через это, но ничего не вынесли. Все как было, но, может быть, немного потрепано».
* * *
Комната для улик представляла собой чулан с противопожарной дверью и стальными стенками. Страйкер открыл ее, вытащил корзину, перебрал дюжину пакетов с застежкой-молнией, достал ключ и передал его Вирджилу. Они вместе прошли к двери здания суда, мимо парня, красившего изделия из дерева.
Когда они оказались вне пределов слышимости, Страйкер сказал: «Послушай, ты же знаешь, как это бывает в офисе шерифа. Половина парней, работающих на меня, хотели бы попробовать себя в моей работе. Если они почувствуют слабость… Делай, что нужно. Тебе что-нибудь нужно от меня — что угодно — дай мне знать. Кто-нибудь из моих людей медлит, кто-нибудь в здании суда доставляет тебе неприятности, я хочу услышать об этом».
— Я поговорю с тобой, — сказал Вирджил.
* * *
Они вышли на улицу, на солнце. Мимо по тротуару, метрах в пятидесяти, шла женщина, стройная, хорошенькая, с мелкими чертами лица, с белокурыми волосами на плечах. Может, в начале тридцатых? Он был слишком далеко, чтобы быть уверенным, но Вирджил подумал, что ее глаза могут быть зелеными. Она протянула руку Страйкеру, а он поднял руку в ответ, и ее глаза на мгновение встретились с взглядом Вирджила — еще один момент — и затем она направилась к углу.
— Еще одно, — сказал Страйкер. «У нас есть эта газета, и редактор думает, что он «Нью-Йорк таймс». Его зовут Уильямсон. Он расследует мое расследование и говорит, что я его проваливаю. он будет."
Вирджил кивнул, а затем тихо сказал: — Не наступать на ход твоих мыслей, Джимми, но посмотри на задницу этой женщины. Боже мой, откуда берутся гены? Я имею в виду, это произведение искусства. Венера Милосская, а вы кучка проклятых немцев».
— Ага, — сказал Страйкер с уклончивой ноткой в голосе.
Вирджил посмотрел на него: «Что? Она замужем за мэром? Ты даже не смотришь на ее задницу?»
«Нет, правда, не знаю, — сказал Страйкер. «И она не замужем. Она в разводе с февраля. Люди считают, что она созрела для ощипывания».
— Ты пригласил ее на свидание?
— Нет, — сказал Страйкер.
Они оба смотрели ей вслед, пока она переходила улицу и шла по тротуару к Мейн. Вирджил сказал: «Ты разведен, Джимми. Я знаю, что ты не зациклен на своей бывшей, потому что она в Чикаго, и ты ее ненавидишь. Я имею в виду, я ненавижу ее, и я встретил ее только однажды. с четвертой лучшей задницей в штате Миннесота, прямо в твоем родном городе, и неплохим набором кексов тоже, насколько я мог видеть... то есть, извините за вопрос, и не то чтобы это вообще имело значение , а ты не педик, что ли?"
Страйкер усмехнулся. "Неа."
Женщина отбросила свои белокурые волосы, шагнув к дальнему бордюру, и, возможно, оглянулась на них — как и все женщины, она знала, что они говорят о ней, — а затем Вирджил повернулся к Страйкеру, собираясь продолжить свой анализ. из ее лучших качеств, и заметил, что у Страйкера такие же светлые волосы, как у женщины; и у Страйкера были эти нефритово-зеленые глаза.
В голове Вирджила промелькнула мысль.
Он сказал: «Это твоя сестра, не так ли?»
"Ага."
Они оба посмотрели на улицу, но женщина скрылась за живой изгородью, на кривом месте тротуара. Вирджил сказал: «Послушай, Джимми, вся эта история с ее задницей и все такое…»
— Не обращай внимания на это, — сказал Страйкер. «Джоани может позаботиться о себе. Ты просто позаботься об этом хуесосе, который убивает моих людей».
Глава 4
В гостинице «Холидей Инн» Вирджил разложил файлы убийств Глисона на кровати и на маленьком столе, выделяя имена и зачеркивая временную шкалу в желтом блокноте.
Сам шериф руководил делом, а заместитель по имени Ларри Дженсен был ведущим следователем. Женщина по имени Марго Карр была техником на месте преступления, а множество других помощников обеспечивали поддержку. Судебно-медицинский эксперт базировался в Уортингтоне и охватывал восемь округов юго-западной Миннесоты. Патология выглядела компетентно, но не выявила большего, чем выяснил первый полицейский, когда прибыл на место происшествия: четыре выстрела, двое убитых.
Карр, техник на месте преступления, обнаружил все четыре пули, но они были настолько искажены, что их использование для идентификации оружия было бы проблематичным. .357 почти наверняка был револьвером — полуавтоматические пистолеты Desert Eagle, сделанные в Израиле, выпускались под патрон .357, но это был бы редкий экземпляр в прериях. Тот факт, что на месте происшествия не было найдено никакой латуни, также свидетельствует о револьвере или об очень осторожном убийце.
Из крупнокалиберного .357 стрелять было не особенно приятно из-за отдачи. Немало образцов прошло через руки правоохранителей, которых больше интересовал эффект, чем приятная съемка. .357 надежно пробивал дверную панель автомобиля, что сделало их популярными среди дорожных патрульных и заместителей шерифа, которые часто занимались автомобильными преступлениями.
Что-то думать о.
* * *
Дженсен и Карр оба упомянули в своих отчетах о возможности того, что взлом был связан с наркотиками, попыткой найти лекарства, отпускаемые по рецепту, в доме доктора. Два аспекта препятствовали такой возможности: Глисон много лет был на пенсии, и любой, кто знал, где его найти, знал бы это; и Карр нашел несколько таблеток оксиконтина в рецептурном флаконе в аптечке, оставшихся после операции по замене коленного сустава Анны. Наркоман бы их не пропустил.
У Рассела Глисона в кошельке все еще было сто сорок три доллара. В кошельке Анны было семьдесят шесть долларов. Наркоманы тоже не пропустили бы это. Деньги не пропали, подумал Вирджил. Убийца просто не интересовался.
* * *
Полицейские опросили по делу пятьдесят человек, включая экономку, и всех соседей, друзей, родственников, деловых партнеров, членов гольф-клуба. Кое-кто не любил Глисонов, но по-провинциальному. Вы можете пойти к другому врачу или проголосовать против Анны, когда она баллотируется в окружную комиссию, но вы не станете их расстреливать.
У него выскочил один вопрос: зачем фары на кузове? Тело было бы обнаружено самое позднее на следующее утро, так как оно находилось так близко к улице. Если бы убийца оставил тело в темноте, у него было бы больше времени, чтобы уйти. Возможно ли, что ему не нужно было больше времени, что он приехал совсем рядом?
* * *
Вирджил взял карту на стойке регистрации и спросил клерка о доме Глисонов. Клерк с удовольствием поставил чернильную точку на точное местонахождение: «Вы подниметесь на вот этот небольшой подъем и, я думаю, зайдете вправо, или это слева? Нет, справа. Во всяком случае, вы увидите почтовый ящик внизу на улице с надписью Глисон, а дом красноватого цвета и выглядит современно».
"Спасибо."
«Люди говорят, что вы из BCA», — сказал клерк. Он был молод, рыжеволос, обветрен и немного походил на Билли Кида.
«Ага. Нас попросили изучить дело Глисона, представить новую точку зрения», — сказал Вирджил.
"Видел что-нибудь еще?"
— У меня есть пара дел, — сказал Вирджил. Он улыбнулся и сморщил нос: — Впрочем, нельзя о них говорить. Знаешь, впрочем, ты мог бы мне немного помочь...
"Мне?"
«Я ел здесь слишком много раз. Все в порядке, но вы понимаете, о чем я. Не могли бы вы порекомендовать другой ресторан…»
* * *
Прерии вокруг Блустема были не совсем плоскими; скорее набор наклонных плоскостей с небольшими ручьями или фермерскими канавами в местах их пересечения, водные линии отмечены зарослями ивы, тополя и дикой сливы. Ручьи и канавы со временем объединялись в более крупные ручьи, обычно извилистые линии стариц, прорезавшие почву на несколько десятков футов; а иногда и в болота или мелководные озера. Из плоскостей торчали отдельные хребты и бугры с выходами красных скал, большая часть которых была покрыта зеленым лишайником.