Тед Белл написал свой первый роман для детей. В 1990-х годах, предшествовавших Гарри Поттеру, Белл жил в Лондоне. Обычно ненастная погода большую часть времени удерживала его девятилетнюю дочь в помещении. Прекрасная погода для чтения, но в книжных магазинах по соседству в детском меню преобладали книги ужасов и “послания”. Где были "Остров сокровищ", "Капитан Блад" или их современные эквиваленты?
Итак, Белл написал роман для молодежи, в котором воссоздал приключения и романтику своих любимых детских романов. В самый последний момент одиннадцатилетний мальчик и его семилетняя сестра вступают в сговор, чтобы помешать нацистскому вторжению на их маленький Нормандский остров незадолго до Второй мировой войны. С помощью машины времени Ник и Кейт также спасают флот Нельсона от злобного пирата Билли Блада. Книга была выбрана Paramount Pictures и в конечном итоге переведена на семь языков.
После ухода из рекламы Белл начал серию триллеров для взрослых с Алексом Хоуком. Как и в его первом романе, новые книги возвращают утраченное чувство приключения и гламура. Герой Хоука - лорд Александр Хоук. В начале сериала три генерала-ренегата похищают Фиделя Кастро и превращают Кубу в непосредственную и устрашающую угрозу для США. Во втором эпизоде "Хоук, убийца" Алекс Хоук сражается с древним культом убийц, которые устраняют послов США и их семьи, прежде чем начать ужасающую атаку на Америку. Третья книга Алекса Хоука, пиратская, дебютировал в списке бестселлеров New York Times. На этот раз Алекс Хоук должен остановить франко-китайский нефтяной заговор и предотвратить ядерное противостояние с последним глобальным соперником Америки, Китаем.
Порошковая обезьяна немного отличается. Здесь мы возвращаемся во времени в 1880 год. Это история о путешествии влюбленного журналиста на Нормандские острова, чтобы узнать правдивую историю гибели пиратского капитана Билли Блада. При этом наш герой узнает, как маленький мальчик, которого держали в плену на борту фрегата Блада "Мистере", был спасен от неминуемой смерти.
Мальчика зовут Алекс Хоук.
И его драматическое спасение готовит почву для дальнейших приключений его более позднего тезки.
ПОРОХОВАЯ ОБЕЗЬЯНА
Лондон и Нормандские острова, 1880 год
Яя не герой.
Но я гордый обладатель большого и довольно хорошего нюха на новости (я пишу для жалкой лондонской ежедневной газеты), что иногда приводит меня на самый край опасности. Теперь мои раздувшиеся ноздри уловили запах потрясающе хорошей истории, и я упрямо преследовал самую многообещающую зацепку. Приближаясь к намеченному месту назначения под леденящим дождем, у меня возникло все более сильное ощущение встречи с судьбой.
Я полагал, что, как минимум, это последнее предприятие может привести к самому счастливому результату, а именно, к притоку шиллингов, чтобы пополнить мою прискорбно истощенную казну.
Нет, это было не какое-то мимолетное дуновение славы или что-то в этом роде, что толкнуло меня вперед по скользким осыпям этого неприступного острова. Скорее, это была горячая надежда, что вскоре у меня будет достаточно средств, чтобы сбежать из мрачного лабиринта офисов над таверной Блэкфрайар на Флит-стрит. Это был безрадостный дом для безвкусного маленького таблоида под названием Daily Guardian.
Именно там, под подлым и бдительным оком моего редактора, любителя чернил по имени мистер Симингтон Файф, я влачил свое скудное существование по два пенса за слово. Полагаю, мои счета отражали мое жизненное положение, поскольку в сейфе под моей кроватью в настоящий момент у меня был царственный баланс в семь гиней шесть пенсов. Но спасение, казалось, было близко.
Так случилось, что главный конкурент Guardian, желтая газетенка под названием Globe, в прошлом месяце объявила новый конкурс подписки в честь приближающейся семьдесят пятой годовщины великой морской победы адмирала лорда Нельсона при Трафальгаре. И, клянусь Юпитером, я намеревался выиграть это!
Правила конкурса были достаточно простыми. Любой человек, представивший ранее не опубликованную историю, относящуюся к победе, имел право участвовать. Три самых удивительных и занимательных рассказа (разумеется, они должны были быть исторически точными) будут напечатаны. Лучший получит главный приз в семьдесят пять фунтов. Королевский выкуп, на мой скромный взгляд.
Все, что мне было нужно, - это потрясающая история о битве и некоторые доказательства ее правдивости. Конечно, за пинту пива такие зажигательные истории можно было легко раздобыть в любом пабе или таверне. Доказать их было совершенно другим делом. И вот так, с сердцем, полным надежды, и моим безумно подергивающимся носом, я отправился из Лондона в Трафальгар в поисках своего освобождения.
Как вы, возможно, подозревали, я городской житель. Я ни в коем случае не являюсь тем, кого можно было бы назвать “любителем активного отдыха”. Нет, я вряд ли один из тех мужественных, широкоплечих парней, о которых читаешь в дешевых романах, рубящих деревья на Диком Юконе, взбирающихся на Альпы или кричащих “Парус, эй!” с топа качающейся мачты. Скорее, я из тех, кому нравятся его земные удобства и его книги.
Я напомнил себе об этом простом факте, споткнувшись о небольшой валун, который я даже не заметил на своем пути. Я внезапно наклонился вперед под опасным углом. К счастью, мне удалось смягчить падение вытянутыми руками, и я отделался лишь незначительными ссадинами и еще одним уколом уязвленной гордости.
Казалось, каждая проходящая минута на этом проклятом острове была предназначена для проверки моей решимости. Опора была ненадежной. Иглы горизонтального ледяного дождя обжигали мое лицо; тем не менее, я продолжал. Я споткнулся и снова упал. Я встал. Я пошел дальше.
Ты видишь? На мой взгляд, уютное кресло у камина - гораздо, гораздо более подходящее место для приключений, чем блуждание по враждебным равнинам замерзшей пустоши. И все же мой верный хоботок не хотел отказывать, и поэтому я продвигался вперед. Должен сказать, что к вечеру дождь действительно немного утих. Но вскоре видимость значительно ухудшилась, когда завитки тумана почти скрыли низко висящее солнце. Теперь это была просто туманная желтая пластина, скользящая к морю.
Такая опасная местность и погода, с которыми я столкнулся, только усилили мои страдания и подорвали мою уверенность в этом походе. Скользя по скалистому мысу острова, я все больше уставал и промерзал до костей. Ближе к вечеру более серьезные сомнения по поводу этого приключения неизбежно закрались в уголки моего сознания: одно по-настоящему ужасное падение, и мой замороженный труп не найдут до следующего утра.
Тем не менее, я был полон решимости добраться до гостиницы "Старая седая Борода" до наступления темноты, поскольку договорился о встрече с тамошним владельцем, мистером Мартином Хорнби, в восемь часов.
Без четверти семь я все еще был на ногах, мое лицо превратилось в ледяную маску. Не зная, что делать дальше, я залез негнущимися пальцами в карман за картой, но она была мокрой, испорченной и разлетелась на кусочки. Мой курс был на запад, ориентируясь только на заходящее солнце, я все еще верил, что смогу прибыть до наступления темноты. Время, безусловно, покажет.
Богом забытое место, к которому я недавно приплыл под парусом, является крошечным звеном в архипелаге, расположенном у побережья Франции. Этот конкретный остров, безусловно, самый маленький из всех, получил свое название из-за густых, похожих на гороховый суп туманов, которые постоянно преследовали это место.
Остров был удачно назван островом Седой Бороды.
Это место немного напомнило мне Скеллигов, если вы знаете эти два неприступных шпиля. Однажды я охотился там за редкой крачкой Скеллиг, птицей, порхающей над двумя скальными соборами, расположенными в ярко-голубой Атлантике у юго-западных берегов Ирландии. Скеллиги - отдаленные места, сильные своим дискомфортом. Для большинства достаточно одного посещения, и более чем достаточно для вашего верного кабинетного корреспондента.
Но я продолжал ставить один ботинок перед другим в тот холодный и мрачный вечер по одной причине. Я горячо верил, что мистер Хорнби может изменить жалкие обстоятельства моей жизни.
Мартин Хорнби, как я недавно узнал от его очаровательной дочери Сесили, был одним из очень небольшого числа оставшихся в живых ветеранов Королевского флота наполеоновских войн. Он был, насколько я мог определить, единственным выжившим из экипажа HMS Merlin.
Этот маленький сорокапушечный английский военный корабль участвовал в отважном и, как я пришел к выводу, решающем морском сражении против массивного французского семидесятичетырехпушечного фрегата еще в 05 году. Когда я говорю "ключевой", я не говорю легкомысленно. Я имею в виду, я верил, что победа Мерлина изменила ход истории.
И никто, насколько мне известно, никогда не слышал о ней!
Мисс Сесилия Хорнби, в моих глазах самая очаровательная женщина, была весьма красноречива в своей речи об этом морском сражении. Вот, вкратце, то, что я знаю по этому вопросу.
Семьдесят пять лет назад, летом 1805 года, огромный французский фрегат Mystere скрывался у этого самого побережья. Причины присутствия врага здесь, на острове Грейберд, были неизвестны. Я знал, что она плавала под командованием печально известного капитана Уильяма Блада, англичанина и предателя первого порядка.
Старина Билл был печально известным мошенником, который предал адмирала лорда Нельсона, заметьте, не по политическим мотивам, а ради очень крупной суммы капитала, предложенной французами. Огромные заслуги капитана Блада теперь были в распоряжении Наполеона и его имперского французского флота.
Уильям Блад был заклятым врагом адмирала лорда Нельсона в те годы. И только чистейшая удача наконец-то привела этого злодея под прицел британского оружия.
В тот день судьба Англии была в руках ее величества корабля "Мерлин". Где-то в начале июля хорошо вооруженный Mystere вступил в жестокую стычку с гораздо меньшим британским кораблем. Насколько я понял, если бы безвестный английский капитан по имени Макивер и таинственный пассажир на борту "Мерлина", известный только как лорд Хоук, не одержали победу в тот прекрасный летний день, мы все могли бы говорить по-французски.
Несомненно, подумал я, эта драматическая встреча, давно затерянная в клубящемся тумане истории, была рассказом, удостоенным приза. На данный момент я мог только мечтать, что это правда, и надеяться доказать это.
После откровений Сесили я начал лихорадочные исследования в Королевском военно-морском колледже в Гринвиче. И, не найдя никаких записей об этой помолвке, я решил, что, если рассказ Мартина Хорнби окажется правдоподобным, я, Пендлтон Толливер, скромный хроникер церковных базаров, чаепитий и пропавших кошек, вскоре могу стать богатым человеком. И вдобавок переписывающий книги по истории.
Мой разум был по понятным причинам взволнован.
Отвлеченный такими мыслями, я поскользнулся и чуть не потерял равновесие на крутом склоне, у нижнего края которого я заметил утес, обрывающийся примерно на четыреста футов в море. Ну, я вцепился в вертикальный выступ блестящей скалы и остановился, дрожа, на краю пропасти. Как только мое сердце замедлилось до разумного стука, я продолжил.
Теперь тьма полностью окутала меня, и я отчаялся, что не захватил с собой какой-нибудь факел, чтобы осветить свой путь.
Историкам, как я быстро понял, нужна авантюрная жилка. Выслеживать и беседовать с известными свидетелями истории - занятие не для слабонервных и немощных конечностей. Будущий летописец забытых событий должен обладать такой степенью фанатизма, которую редко можно встретить за пределами кафедры или ризницы. Таковы были мои размышления, когда позади меня внезапно прогремел раскат грома и на дальнем горизонте заплясали разряды молний.
Промокший, голодный, но все еще полный решимости, я добрался до развилки дорог. В полумраке я не мог разглядеть каменного указателя, который мог бы меня направить. Налево посредственная дорога из щебня вела через залитые дождем поля туда, где вдалеке сиял ореол маяка. Справа от меня была узкая тропинка с твердым покрытием, которая резко уходила вниз. Подо мной я слышал шум невидимых волн, которые неоднократно разбивались о зазубренные скалы.
Любезный перевозчик в деревенских доках рассказал, что гостиница стояла на более низком западном утесе у моря. Поэтому я выбрал более трудную дорогу, спускающуюся узким проходом вдоль возвышающегося утеса. Ширина этой тропы была невелика, и в некоторых местах она была немногим больше вырубленного в сланцевой скале уступа шириной около десяти дюймов или фута.
Отвесная поверхность скалы справа от меня, казалось, раздулась, оживилась, как будто хотела вытолкнуть мое тело в космос. Обман разума? Достаточно напуганный высотой, я медленно продвигался вперед, пытаясь игнорировать поднимающуюся желчь паники и волнующееся море далеко под моими ногами. Не раз, а теперь уже дважды я подумывал повернуть назад, но быстро понял, что прошел точку невозврата.
Скоро, но, ручаюсь, недостаточно скоро, я подошел к месту, где можно было разглядеть выступающий в черный океан скальный выступ. В дальнем конце теплое свечение желтых огней в дождливом сумраке. Манящий двухэтажный дом светился обещанным теплом и едой, и мои шаги ускорились.
Понимая, какое жалкое зрелище я представлял бы, я остановился снаружи под наклонным карнизом гостиницы и попытался успокоиться. Я надел свой единственный хороший шерстяной костюм, поношенный, но пригодный — по крайней мере, когда он сухой. Мои бедные туфли, которые раньше носили только по воскресеньям, теперь были испорчены. А, ну что ж, подумал я, выпрямляясь и отжимая шляпу, я бы просто придал всему как можно лучший вид и понадеялся на чудо.
Я толкнул тяжелую деревянную дверь гостиницы и обнаружил самого старого Джека-Тара, с глиняными трубками и косичками, сидящего в тишине у огня. Я пододвинул стул и представился. Имел ли я счастье поговорить с мистером Мартином Хорнби? - Спросила я с улыбкой.
“Да, я Хорнби”, - сказал он, доставая трубку. После долгого молчания, во время которого облака добродушия, казалось, плыли над головой мужчины, он заговорил.
“Я полагаю, погода замедлила тебя”, - спросил он, оглядывая меня с ног до головы.
Я признался в этом, извинившись за свое опоздание, и, когда заглянул бармен, я заказал пинту эля для него и половину горького для себя. Я сбрасываю непромокаемые куртки и кладу свои онемевшие ноги на очаг. Камин был желанным гостем, а владелец казался человеком, который мог бы согреться рассказом, если бы его хорошо снабдили грогом или элем.
Он был крепким, красивым мужчиной, которому на вид было под восемьдесят. На нем были выцветшие бриджи и драный шерстяной рыбацкий свитер, сильно заштопанный. У него была густая шевелюра снежно-белых волос, а его тонкие, обтянутые кожей черты лица были стерты годами ветра и воды. Но в свете костра его голубые глаза с морщинками все еще излучали искрящуюся ясность юности, и я был рад своему упорству на этом последнем узком выступе.
“Вы прошли долгий путь, мистер Толливер”.
“Действительно, сэр, у меня есть”.
“В письме моей дочери упоминалось что-то о старом Мерлине. И, полагаю, вы надеетесь выиграть какой-нибудь газетный конкурс?”
Я кивнул. “Я испытываю острый интерес к вашей стычке с французами у берегов этого острова, мистер Хорнби. Я был бы признателен за ваши воспоминания по этому поводу, если вы будете так добры. Это могло бы значительно повысить мои шансы, сэр.”
“Сесилия сказала, что ты спас ее кота”.
“Я написал короткую, хотя и сочувственную статью о бедственном положении кошек-подкидышей для своей газеты. Ваша преданная Сесили, любительница кошек первой величины, занимает видное место в моей статье о кошках, и эта история вызвала много одобрительных комментариев. С тех пор мы встречались несколько раз, она и я, и нашли компанию друг друга наиболее приятной. Буквально в прошлом месяце мы узнали о конкурсе, и она поделилась историей Мерлина. Увлекательная штука, сэр. Я решил, что мне лучше услышать эту историю самому ”.
“Да”, - сказал Хорнби, а затем замолчал. “Я последний one...so Полагаю, я должен рассказать это, если это вообще можно рассказывать. Если мне не изменяет память, конечно.” Он от души крикнул своему бармену в соседней комнате.
Вскоре принесли напитки, а также дымящийся мясной пирог для меня, и мы оба потягивали, глядя на веселое пламя, каждый наедине со своими мыслями. Мои, на данный момент, касались исключительно моих бедных покалывающих ступней, более болезненных при оттаивании, чем при замерзании.
Внезапно, без предупреждения, мужчина начал говорить, с любопытством глядя на меня.
“Тогда как много вы знаете, мистер Толливер?”
“Едва ли этого достаточно, чтобы удовлетворить меня, сэр”.
“Ну что ж. Тогда вы пришли по адресу. Я все это видел, мистер Толливер. Понимаете, я был одной из пороховых обезьян капитана Макайвера в те славные дни, и...
“Пороховые обезьянки?” Сказал я, незнакомый с этим термином.
“Парни, которые доставляли черный порох из трюма орудийным расчетам, когда ситуация становилась острой. Послушай. Я расскажу вам, как все это началось, мистер Толливер, если вы хотите начать с самого начала...”
Я кивнул, ободряюще улыбаясь, незаметно доставая из кармана ручку и потертый кожаный блокнот.
“У нас был попутный ветер домой в Портсмут по пути с нашей станции в Вест-Индии, где мы недавно захватили португальца”, - начал Мартин Хорнби. “Шпион”.
“Шпион”.
“Да, одного очень поощряли высказывать свое мнение, чтобы избежать горшка со смолой и девятихвостого кота во время переправы. В конце концов мы узнали из его уст о коварном заговоре, вынашиваемом в злобном мозгу Билли Блада, капитана-перебежчика французского фрегата.”
“Это, должно быть, капитан Уильям Блад?”
“Немногие из ныне живущих слышали это имя, сэр. Но старина Билл в свое время был священным ужасом. Устраивал припадки лорду Нельсону на каждом шагу, он это делал. Его заговор заключался в следующем — наш естественный враг, король Испании, и грубые французы намеревались объединить свои военно-морские силы и застать Нельсона врасплох на пути к Трафальгару и отправить на дно превосходящий по численности британский флот. Это бы тоже сработало, если бы не героизм нашего капитана. И несколько пассажиров корабля.”
“Пассажиры?”
“Его звали Хоук. Пэр королевства, но любитель приключений, происходящий непосредственно от пирата Блэкхока. Он и мальчик по имени Ник.”
“Лорд Хоук, вы говорите?” Теперь я яростно строчил.
“Теперь давно мертв”.
“Как этот лорд Хоук оказался на борту "Мерлина”, сэр?"
“Его маленький сын Александр был похищен французами и удерживался ими для получения выкупа. Это был способ Билла похищать детей аристократии и вымогать большие суммы за их освобождение. Хоук узнал, что у Блада был его ребенок на борту фрегата Mystere, и Хоук намеревался спасти его. Была какая-то тайна, окружающая присутствие его светлости на борту, но капитан Макивер дал ему разрешение подняться на борт на Бермудах, насколько я помню.”
“Значит, вы на самом деле искали этот фрегат, Mystere, не только по военным причинам?”
Хорнби утвердительно кивнул. “Видишь ли, мы выяснили у этого проклятого португальца, где может находиться корабль Блада. И не только. Мы знали, что у него есть географические детали его схемы, выгравированные на золотой подзорной трубе, и ...
“Прошу прощения — выгравировано на подзорной трубе?”
“Да. И не просто стакан, заметьте, а один Билл украл у самого адмирала лорда Нельсона в ночь мятежа! По словам этого проклятого португальца, местоположение предполагаемой морской засады было настолько секретным, что Билл нацарапал продольные и широтные координаты прямо на металлическом корпусе своего стакана. Теперь, поскольку сам Бонапарт приложил руку к планированию этого дела, это, вероятно, была хитрая ловушка. Мы должны были заполучить этот стакан до того, как Нельсон и весь британский флот отплывут из Портсмута ... И, клянусь Богом, мы это сделали!”
“Но как?”
“В этом и заключается история, не так ли, мистер Толливер?”
Я сделал быстрый глоток своего напитка и сказал: “Этот лорд Хоук, это был он, не так ли, который спас положение? Я хочу сказать, я знаю, что он занимал видное место в рассказе Сесили об этой акции ”.
“Прошу прощения, сэр, но это был мальчик, который сопровождал его, который принес день. Он был задиристым парнем, всего на год старше меня, ” сказал старик, внезапно откидывая свой стул назад под крутым углом к стене. Теперь он был очень взволнован рассказом, и я боялся, что он упадет и сломает конечности.
“Еще одна пороховая обезьяна, не так ли?” Спросил я, записывая. “На борту британского военного корабля?”
Еще одно долгое молчание, пока он собирался с мыслями и потягивал эль.
“Нет, не юный Николас. Светловолосый подопечный лорда Хоука, которым он был, поднялся на борт на Бермудах вместе с его светлостью. Мы с Ником довольно быстро подружились, так как были очень похожи по возрасту. Мне было девять или десять, ему было одиннадцать, я думаю. Когда мы легли рядом с этим фрегатом после ожесточенного обмена залпами, мы с юным Ником тайно поднялись на борт "Мистере" и оказались прямо в гуще событий, картечи и всего остального. Никогда не видел подобной кровавой борьбы за все годы до мачты ”.
Старик увлекался своим рассказом, размахивая кружкой с плещущимся элем в одной руке и длинной тонкой костяной трубкой в другой. Где-то ударил корабельный колокол. Приближались предрассветные часы. Свежий порыв ветра взметнулся вверх, чтобы задеть карниз, и огонь немного потух, придав комнате ощутимый холод.
“Пожалуйста, продолжайте, мистер Хорнби”, - сказал я, поднимаясь на ноги и подбрасывая еще одно или два полена на тлеющие угли.
“Ну, Ник пообещал своему опекуну, что останется со мной на "Мерлине" на нижней палубе на время битвы. Я получил тяжелое ранение в голову, и корабельный врач приказал мне не вмешиваться. Однако внизу бушевал пожар, который угрожал пороховому складу, и это делало любую идею оставаться внизу проблематичной. Итак, мы пробежали три палубы и оказались наверху только для того, чтобы оказаться лицом к лицу с самим Змееглазом ”.
“Змееглазый?” Сказал я, яростно записывая. “Впервые о нем слышу”.
“У французского пирата были татуировки в виде змей вокруг глаз и на носу. Устрашающее существо, которое было окровавленной правой рукой старого Билла. Он взял нас на абордаж во время рукопашной схватки и загнал нас с Ником на снасти. Мы вскарабкались на нашу бизань-мачту и выбрались на рею. Когда пират последовал за нами с кинжалом в руке, мы прыгнули. Две лодки находились на расстоянии не более шести футов друг от друга, и мы оба нырнули через окно, открытое на корме французской лодки.”
“Это довольно хорошая штука”, - согласился я. “Тогда что?”
“Ну, было странно тихо, когда мы с Ником вышли из кормового трапа. Мы осмотрели самую заднюю палубу Mystere и увидели, что она почти пуста, если не считать убитых и раненых. Пушки на обоих судах прекратили свой грохот, и на носу мы могли видеть толпу матросов с обоих судов, собравшихся на квартердеке, время от времени из их среды раздавались приветствия на французском или английском. Мы также услышали злобный звук двух сабель, лязгающих друг о друга. Судя по звуку, это был жестокий бой на мечах.
“В любом случае, я посмотрел вверх и увидел, что Юнион Джек все еще развевается на нашем грузовике. И разорванный в бою французский флаг все еще развевался на верхушке вражеской бизань-мачты, так что я знал, что старина Билл не сдался. Это, несмотря на то, сколько свинца мы в него влили. Мы с Ником взяли по абордажной сабле у мертвого матроса, прокрались на нос и забрались на рулевую рубку, чтобы незаметно посмотреть вниз на квартердек. Мы медленно продвигались на локтях, пока не смогли просто заглянуть вниз и увидеть действие не более чем в десяти футах ниже. Экипажи обоих судов столпились на корме, пытаясь хоть мельком увидеть борьбу, происходящую у штурвала, и ...
“Основные боевые действия прекратились?”
“Да. Великое морское сражение свелось к войне двух человек. Капитан Уильям Блад и лорд Хоук сцепились в смертельной схватке. Что за зрелище! Старина Билл представлял собой зрелище, одетый в то, что, должно быть, было великолепным нарядом, белые шелковые бриджи и большой расклешенный белый атласный капитанский мундир, но теперь все это убранство было порвано и испачкано кровью и черным порохом. У него была подзорная труба Нельсона, все в порядке, заткнутая за широкий пояс. У Хоука была ужасная рана на правой щеке, а передняя часть рубашки была пропитана его собственной кровью. Тем не менее, он держал левую руку крепко за спиной, сражаясь с Бладом в классической дуэльной манере, но с большей яростью в глазах, чем я когда-либо считал возможным…Еще выпить, сэр?”
“Да, конечно! Продолжай, хотя ...”
Хорнби объявил о начале следующего раунда и продолжил.
Хоук парировал все без исключения жестокие удары Блада и снова и снова замахивался своей саблей на мечущегося пирата. Но, несмотря на гениальное мастерство Хоука в обращении с мечом, нам, мальчикам, сразу стало ясно, что это был бой всей его жизни, поскольку на трех последовательных мощных ударах жестоко выступила кровь.
“Все кончено, Хоук — сдавайся!’ Билли закричал, наступая: "На свете нет фехтовальщика, который мог бы превзойти Билли Блада!" Я вырежу твое кровоточащее сердце и съем его на ужин!’
“Думаю, тогда вы останетесь голодными, сэр!’ Хоук ответил, нанося удар вперед. ‘Нет, с храбрым похитителем маленьких детей покончено, Блад’. Затем, в самый последний момент, Хоук отразил своим мечом мощный удар, который наверняка раскроил бы его до подбородка.
“Смотри!’ Хоук воскликнул: ‘Даже у твоей собственной команды не хватает духу на тебя, Билли Блад. Видишь, как эти французы бездействуют, ожидая увидеть, как кровь их английского капитана-перебежчика потечет по шпигатам?’
Хоук в танцевальном парировании и выпаде нанес мощный удар, и над палубами разнесся громкий лязг железа. Это было правдой. Все люди Блада замолчали, оружие лежало у их ног, наблюдая за битвой с пристальным вниманием. Наш собственный капитан Макивер, уничтожив последние очаги сопротивления на палубе, теперь приказал нескольким нашим морским пехотинцам держать мушкеты направленными на немногих оставшихся французов, которые еще не сложили оружие, на случай, если у них возникнут какие-либо опрометчивые мысли прийти на помощь Билли.
“Лживый пес!’ Билли закричал, его лицо покраснело от ярости. Затем он бросился на Хоука, как раненый носорог, ревя во всю мощь своих легких. Хоук поднял свой кортик, чтобы отразить свирепый удар, но Билли в последний момент резко остановился и развернулся на пятках, полностью разворачивая свое тело и нанося удар с огромной силой по занесенному клинку Хоука. Меч был грубо вырван из руки его светлости и со звоном покатился по палубе.”
“Нет!” Я плакал, оказавшись прямо в гуще битвы. Я сделала глоток и наклонилась вперед, желая еще.
“Да”, - продолжил Хорнби. “Холодная рука сжала наши юные сердца, когда мы смотрели, как Хоук отступает, совершенно беззащитный перед этим кровожадным негодяем, и отступает, спотыкаясь о раненых людях, лежащих на палубах, залитых кровью, пока он не упал.
“В этот момент молодой Королевский морской пехотинец направил свой мушкет в сердце Билла, но капитан Макайвер отвел дуло в сторону, покачав головой. Это была битва лорда Хоука, победа или поражение. Честь требовала, чтобы он закончил это.
“Капитан Боннар!" -крикнул я. - Воскликнул Билли, делая паузу, чтобы крикнуть своему собственному капитану морской пехоты французской империи: "Почему ваши люди прекратили сражаться? Смотреть, как умирает этот жалкий трус? Я приказываю вам атаковать с энергией! Убейте этих английских собак”.
Хорнби сделал паузу, затем встал и повернулся спиной к огню, греясь.
“И вот тут битва повернулась, мистер Толливер. ‘Я больше не приму от вас приказов, месье Блад", - сказал француз Боннар, делая шаг вперед и обнажая свой собственный клинок. Его потрепанная команда разразилась одобрительными возгласами. ‘У нас едва ли осталась хоть одна душа, желающая сражаться, в середине корабля бушует пожар, и мы получили серьезные пробоины ниже ватерлинии. Любой подтянутый французский капитан привел бы этот могучий корабль к победе в этот день, сэр, но у вас очень мало физической подготовки в этом отношении. У нас не было шансов под твоей рукой. Мы терпели вас долго, достаточно долго, сэр! Хватит! Вы не годитесь для командования этим судном, и я намерен вести переговоры о его капитуляции от имени этой команды. Бросьте свой меч, капитан Блад, вы арестованы имперским флотом Франции! Боцман, подними наши знамена, мы таинственно сдаемся—”
“Прошу прощения, мистер Хорнби, - сказал я, - но внизу были дети, которых держали в плену, не так ли?” Что должно было случиться с —?”
Хорнби посмотрел на меня, и я опустил голову, очень сожалея о том, что прервал.
“Значит, это мятеж?’ Сказал Билли, откинул голову назад и рассмеялся. ‘Я перережу ваши мятежные французские глотки, прежде чем закончу, но начну с этой английской свиньи!’ Он перевел взгляд на Хоука, затем сделал выпад вперед, нацелив острие клинка в сердце Хоука. Я был в восторге и едва осознавал, что юный Ник поднимается на ноги рядом со мной.
“Лорд Хоук! Сюда, наверх!’ - Крикнул Ник, и все обернулись, чтобы увидеть его, стоящего на рубке управления. Он вытащил саблю, которую позаимствовал у себя за поясом, и бросил ее Хоуку с пустыми руками. Бросок Ника был коротким, и меч упал на палубу к ногам Хоука. Я увидел, как мой новый герой наклонился, чтобы поднять его, но Билл воспользовался моментом отвлечения внимания, чтобы повернуться к Хоку, его меч был занесен для смертельного удара.
“Хоук и его клинок поднимались вверх, в то время как клинок Блада опускался. Плоская сторона меча Билли сильно ударила Хоука по лопаткам, отбросив его обратно на палубу. Его голова сильно ударилась, и я мог видеть, что он был оглушен. Его меч приземлился в добрых пятнадцати футах от него. Ник посмотрел на меня, и я мог видеть в его глазах, что у него на уме.
“От нашего насеста до квартердека было всего около десяти футов, и Ник идеально рассчитал время для прыжка. Он опустился прямо на плечи капитану Бладу, оседлав его голову и зажимая обеими руками глаза разъяренного пирата. Ослепленный и фыркающий, Билл развернулся, спотыкаясь о тела мертвых. Он тряс этого цепкого мальчика, цепляющегося за него, мучая его, но Ник держался.
“Тогда Ник увидел меня, смотрящего вниз с крыши, и закричал: ‘С тобой на гауптвахту, Мартин Хорнби! Посмотри, сможешь ли ты найти сына лорда Хоука и детей! Мы с его светлостью держим это дело в своих руках.’ Ник каким-то образом выхватил драгоценную подзорную трубу из-за пояса Билла ... а затем я увидел, как Ник летит по воздуху, когда Билли наконец сорвал его с плеч и швырнул, как тряпичную куклу, на палубу.
“Все в порядке", - подумал я, не веря. Но я сделал, как сказал Ник, и соскользнул спиной вниз с крыши, как бы мне ни было больно покидать эту серьезную драму, а затем ...
“Подожди!” Сказал я, вскакивая на ноги и ударяясь голенью о камень очага. “Ради всего святого, мистер Хорнби, вы не покидали свое место у ринга в тот самый момент?”
“Мистер Толливер, я отсутствовал совсем недолго, и то, что я пропустил, было восполнено достаточно, так что я чувствую, что видел то, что произошло, своими собственными глазами, сэр”, - сказал Хорнби, казалось, пораженный моей вспышкой.
“Что ж, тогда, пожалуйста, не останавливайте рассказ на этом, сэр”, - сказал я, возвращаясь на свое место. Моя ручка зависла над страницей, дрожа, чтобы вписать завершение приключения.
“Я заберу этот стакан обратно!” Блад взревел, всаживая один из своих блестящих мешковинных сапог прямо в середину груди Ника. Билл ткнул в него кончиком своего острого как бритва лезвия, задев куртку Ника. Затем он разрезал тонкую синюю куртку мальчика насквозь, и блестящая подзорная труба вывалилась на палубу, откатившись в сторону, когда Ник отчаянно пытался схватить ее. В мгновение ока рука Блада метнулась вперед, как какая-то нечеловеческая клешня, и схватила его, подняв высоко, где он засиял на солнце.
“‘Нет!’ Крикнул Ник. ‘Это стакан Нельсона!’ Он вцепился в ногу Блада, пытаясь подняться с палубы, но Билли все еще держал его, больно надавив ботинком на живот мальчика, и Ник мог только отчаянно извиваться, как паук, пронзенный насквозь. Затем Ник полез под куртку за кинжалом с костяной рукояткой, который лорд Хоук дал ему для защиты. Он глубоко вонзил лезвие в мясистую часть икры старины Билла. Ревя от боли, Блад не заметил, как Хоук подошел сзади.