Было достаточно тепло, чтобы быть на улице в десять и не чувствовать холода. Небо было все усыпано звездами, и среди них взошла луна, красноватая луна урожая. Там, где они находились, был лес с поляной, на которой могла бы потанцевать тысяча человек, но его упругость исходила от плотного зеленого дерна, а его стены представляли собой кольцо высоких лесных деревьев - бука, ясеня и каштана. Из-за того, что листья еще не начали опадать, дом, который был недалеко, не был виден. Как и его хозяйственные постройки и сады.
В центре открытого пространства люди, человек сто или около того, образовали круг. Большинство из них понятия не имели, что дом был там. Они приехали на мини-автобусах и фургонах, а некоторые и на своих машинах, по переулку, который отходил от другого переулка, который вел от довольно узкой дороги. Ничто при въезде на дорожку не указывало, была ли это частная земля или нет, и ничто не давало подсказки о присутствии дома. Некоторые люди были одеты в обычную одежду, которую предпочитают как молодые, так и среднего возраста, причем обоих полов, джинсы, рубашку, свитер или куртку, но другие были закутаны в мантии черного или коричневого цвета. Они держались за руки и ждали, в ожидании, возможно, взволнованные.
Мужчина, одетый в белое – белую рубашку с открытым воротом, белые брюки, белые туфли – вышел на середину ринга. Когда он добрался до центра, люди начали петь. Это была зажигательная мелодия, которая могла бы быть гимном или припевом из оперы или мюзикла. Когда это было сделано, они ритмично захлопали в ладоши. Хлопки прекратились, когда мужчина в белом заговорил.
Он позвал звенящим голосом: ‘Тебя мучают какие-нибудь злые духи? Есть ли здесь кто-нибудь, одержимый злым духом?’
Тишина была глубокой. Никто не пошевелился. Поднялся легкий ветерок и пронесся по кругу, поднимая длинные волосы и заставляя развеваться драпировки. Звук повторился, когда кто-то появился на ринге. Никто из тех, кто держался за руки, певцов, тех, кто хлопал, не мог бы сказать, откуда появился новичок. Ни один наблюдатель, даже с близкого расстояния, не смог бы сказать, был ли это мужчина или женщина, и сразу за ним не было видно ни одного живого человека, тем не менее, он немного пошатнулся, как будто его подтолкнули. Он был закутан от шеи до пят в черную мантию, а его голова была покрыта черной вуалью. Мужчина, который спрашивал о злых духах, поднял крик.
‘Ниспошли свой огонь, Господь, сожги злых духов!’
‘Гори, гори, гори!" - кричало кольцо.
Мужчина в белом и фигура в черном встретились. Издалека они выглядели как пара переодетых влюбленных, возможно, фигуры в масках и плащах с Венецианского карнавала. Становилось все темнее, тонкое облако закрывало лик луны. Священник и проситель, если это были они, находились достаточно близко, чтобы прикоснуться, но никто не мог видеть, прикасались они или нет. Видеть было менее важно, чем слышать, и внезапно стало многое можно услышать, когда черная фигура издала долгий низкий вопль, пронзительный стон, но громче, чем стон, и за ним последовала серия таких же криков. Они звучали по-настоящему, не наигранно, они звучали так, как будто исходили из расстроенного сердца, измученной души, и теперь они поднимались и опускались, поднимались и опускались.
Белая фигура оставалась совершенно неподвижной. Кольцо людей начало дрожать и раскачиваться из стороны в сторону, и вскоре они тоже застонали, в то время как некоторые били по своим телам руками или, в нескольких случаях, ветками, которые они подобрали с земли. Они раскачивались и причитали, и облако рассеялось, так что луна вышла еще раз и осветила этот ритуал, купая его в белом огне. Затем фигура в черном тоже начала двигаться. Не медленно, как делали люди, а быстрыми движениями, которые становились бешеными, когда он бил руками не по собственному телу, а по груди и рукам человека в белом. Его стоны превратились в рычание, и вы могли слышать, как стучат его зубы, когда он рычал.
Очевидно, не обращая внимания на жестокое нападение, совершенное на него, человек в белом поднял руки над головой. Голосом какого-то древнего священника он призывал: ‘Исповедуй свои грехи и нечестие!’
Затем пришло это, список ошибок, поручений и упущений, некоторые из них произносились шепотом, некоторые произносились так, чтобы все могли слышать, голос поднимался до крика отчаяния. Люди притихли, жадно прислушиваясь. Исповедь продолжалась, но в менее страстных тонах, постепенно затихая, пока существо в черном не начало заикаться, обмякать и съеживаться. Затем наступила тишина, нарушаемая только мягким, почти чувственным вздохом, который донесся из толпы.
Священник заговорил. Он положил одну руку на плечо, закутанное в черный плащ, и сказал звенящим голосом: ‘Теперь выйди из него!’ Не было никакого отпущения грехов, только этот уверенный приказ: ‘Выйди из него!’
Облако закрыло луну, событие, которое вызвало у людей еще один вздох, скорее, вздох изумления. Дрожь прошла по ним, как будто порыв ветра взъерошил кукурузное поле.
‘Посмотрите на злых духов, дети мои! Посмотрите, как они парят в воздухе, пересекая Луну! Посмотри на Аштарот, демона, ту, что обитает на луне!’
‘Я вижу! Я вижу!’ - раздался крик из кольца людей. ‘Мы видим демона Аштарота!’
‘Существо, которое было их домом, призналось в великих грехах плоти, но она, демон, воплощение плотского греха, вышла, и с ней эти низшие духи. Посмотри на них сейчас высоко над нами в воздухе!’
‘Я вижу! Я вижу!’
И, наконец, проситель в черном заговорил. Это было сказано прерывающимся голосом, слабым и бесполым. ‘Я вижу, я вижу...’
‘Благодарение Господу Богу Саваофу!’ - воскликнул человек в белом. ‘Благодарение Пресвятой Троице и всем ангелам!’
‘Благодарение Господу!’
‘Благодарение Господу и всем ангелам", - сказала фигура в черном.
Через несколько мгновений он больше не был черным. Две женщины прорвались через кольцо и вышли в центр, неся охапки белой одежды. Затем они одели черную фигуру, покрывая ее с головы до ног, пока не осталось двое в белом.
Тот, кто был черным, громко воззвал, но уже не в страдании: ‘Благодарение Господу, который избавил своего слугу от греха и снова восстановил чистоту’.
Едва были произнесены слова, как начался танец. Две белые фигуры растворились в толпе, когда кто-то заиграл музыку, откуда-то доносился мотив, мелодия, похожая на шотландский барабан, который в то же время, как ни странно, был гимном. Они танцевали и хлопали. У одной женщины был тамбурин, а у другой - цитра. Фигура, которая согрешила, но была искуплена и очищена, стояла посреди них, весело смеясь, как человек, получающий удовольствие на детском празднике. Им нечего было есть, нечего курить и нечего пить, но они были опьянены пылом, возбуждением, истерикой, которая возникает, когда многие объединяются единой верой, единой страстью. И тот, кто получил отпущение грехов, продолжал смеяться раскат за раскатом, веселый и радостный, как ребенок.
Танец длился полчаса, но прекратился, когда музыка стихла. Это был сигнал к отъезду, и все, внезапно снова успокоившись, вернулись на полосу, где на травянистой обочине были припаркованы автомобили.
Фигура священника, который пришел один, подождал, пока люди уйдут, прежде чем снять свою рясу и предстать обычным человеком в джинсах и военной куртке. Халаты, которые он положил в багажник своей машины. Затем он пошел по дорожке к дому. По современным стандартам это был большой дом в ранневикторианском стиле, с двумя пологими лестничными пролетами, ведущими к входной двери внутри портика со скромными колоннами, и балюстрадой, окаймляющей шиферную крышу, дом, который был приятным на вид, хотя и довольно унылым. По всей Англии таких сотни, если не тысячи. Очевидно, никого не было дома, но никто бы не остался в будний вечер. Он поднялся по ступенькам с левой стороны, достал из кармана конверт и опустил его в почтовый ящик. Он жил в стесненных обстоятельствах, как и большинство его прихожан, и хотел сэкономить на почтовых расходах.
Владелец дома и территории попросил плату. Естественно, хотя он был богатым человеком. Но священник, если он был священником, предложил двести фунтов, и они, наконец, сошлись на ста. В конверте также была записка с благодарностью. Возможно, люди захотят снова воспользоваться открытым пространством, как они делали несколько раз в прошлом. Священник всегда называл это место "открытым пространством’, хотя он слышал, что его называли танцполом, и это название, по его мнению, отдавало идолопоклонством.
Он вернулся к своей машине.
ГЛАВА 1
Кингсбрук обычно не был виден из его окна. Ни его русло, ни его извилистые извилины, ни ивы, которые образовывали двойную бахрому вдоль его берегов. Но теперь он мог видеть это, или, скорее, видеть, во что это превратилось: река, широкая, как Темза, но плоская и спокойная, широкое озеро, которое заполняло собственную долину, погружая заливные луга в гладкий серебристый слой. Из немногих домов, которые стояли в той долине, вдоль исчезнувшей дороги, ведущей от исчезнувшего моста, над водой виднелись только их крыши и верхние этажи. Он подумал о своем собственном доме, на другой стороне этого плавно поднимающегося озера, пока еще свободного от наводнений, только конец его сада омывается набегающим приливом.
Шел дождь. Но, как он заметил Бердену около четырех часов назад, дождь больше не был новостью, было утомительно говорить об этом. Захватывающая вещь, достойная комментария, была, когда не было дождя. Он поднял телефонную трубку и позвонил своей жене.
‘Почти так же, как когда ты выходил", - сказала она. ‘Конец сада под водой, но она не достигла тутового дерева. Я не думаю, что это сдвинулось с места. Это то, чем я измеряю, тутовое дерево.’
‘Хорошо, что мы не разводим шелкопрядов", - сказал Уэксфорд, предоставив жене расшифровывать это загадочное замечание.
На памяти живущих в этой части Сассекса не было ничего подобного – по крайней мере, на его памяти. Несмотря на двойную стену из мешков с песком, Кингсбрук затопил дорогу у моста Хай-стрит, затопил Центр занятости и Sainsbury's, но чудесным образом – пока – пощадил отель Olive and Dove. Это было холмистое место, и большинство жилищ на возвышенностях уцелело. Не так обстоят дела на Хай-стрит, Глиб-роуд, Куин-стрит и Йорк-стрит с их старинными витринами магазинов и нависающими карнизами. Здесь глубина воды составляла фут, два фута, местами три фута. На церковном дворе Святого Петра верхушки надгробий вонзались в серое, изрытое дождем озеро, словно скалы, выступающие над поверхностью моря. И все еще шел дождь.
По данным Агентства по охране окружающей среды, земля на пойменных равнинах Англии и Уэльса была насыщена, была заболочена, так что ничто из этого последнего натиска не могло осушиться. В Кингсмаркхеме и еще больше в более плоском низменном Помфрете были дома, которые были затоплены в октябре и были затоплены снова в конце ноября. Газеты услужливо информировали своих читателей, что такая "недвижимость" не подлежит продаже, ничего не стоит. Их владельцы оставили их несколько недель назад, уехав погостить к родственникам или на временно арендованные квартиры. Местные власти израсходовали все десять тысяч мешков с песком, которые они заказали, насмехаясь над возможностью использования половины из них. Теперь все они были под водой, и за ними послали еще, но они не прибыли.
Вексфорд старался не думать о том, что произойдет, если до наступления темноты выпадет еще один дюйм дождя и вода достигнет уровня Доры, малберри, и превысит его. Со стороны дома от дерева, начиная с этого места, участок очень постепенно спускался вниз, пока не доходил до низкой стены, совершенно бесполезной в качестве защиты от наводнений, которая отделяла лужайку от террасы и французских окон. Он старался не думать об этом, но все равно представлял, как вода достигает стены, а затем переливается через нее … Он снова потянулся к телефону, но на этот раз только дотронулся до трубки и отдернул руку, когда дверь открылась и вошел Берден.
‘Все еще идет дождь", - сказал он.
Вексфорд просто посмотрел на него таким взглядом, каким смотрят на что-то, найденное в холодильнике с датой продажи трехмесячной давности.
‘Я только что услышал безумную вещь, подумал, что это может вас позабавить. Ты выглядишь так, словно тебя нужно подбодрить. ’ Он уселся на угол стола, на свой любимый насест. Вексфорд подумал, что он похудел как никогда и выглядел так, словно только что перенес подтяжку лица, общий массаж тела и три недели на оздоровительной ферме. ‘Женщина позвонила, чтобы сказать, что они с мужем уехали на выходные в Париж, оставив своих детей с ... ну, с няней для подростков, я полагаю, вернулась вчера поздно вечером, обнаружила, что все пропало, и, естественно, она предполагает, что они все утонули’.
‘Это забавно?’
‘Это довольно странно, не так ли? Подросткам пятнадцать и тринадцать, няне за тридцать, все они умеют плавать, а дом находится на много миль выше уровня наводнения.’
"Где это?" - спросил я.
‘Линдхерст драйв’.
‘Значит, недалеко от меня. Но на много миль выше наводнений. Вода медленно подкрадывается к моему саду.’
Берден положил одну ногу на другую и небрежно покачал своей элегантно обутой ступней. ‘Не унывай. В долине Бреде еще хуже. Ни один дом не уцелел.’ Уэксфорда было видение зданий, у которых вырастали ноги и которые бежали, преследуемые яростным приливом. ‘Джим Пембертон отправился туда. Я имею в виду Линдхерст Драйв. И он предупредил оперативную группу Субаква.’
"Что?"
‘Ты, должно быть, слышал об этом’. Берден просто избегал говорить ‘даже ты’. ‘Это совместное предприятие совета Кингсмаркхэма и пожарной команды. В основном добровольцы в гидрокостюмах.’
‘Если это забавно, ’ сказал Вексфорд, ‘ то есть, если мы не воспринимаем это всерьез, зачем такие крайние меры?’
‘Нет ничего плохого в том, чтобы быть на безопасной стороне", - спокойно сказал Берден.
‘Хорошо, позвольте мне прояснить это. Эти дети – кто они, кстати? Мальчик и девочка? И как их зовут?’
‘Дейд. Их зовут Джайлс и Софи Дейд. Я не знаю имени няни. Они обе умеют плавать. На самом деле, мальчик получил что-то вроде серебряной медали за спасение жизни, а девочка просто не попала в юниорскую команду округа по плаванию. Бог знает, почему мать думает, что они утонули. У них не было причин приближаться к наводнениям, насколько я знаю. Джим все уладит.’
Уэксфорд больше ничего не сказал. Дождь начал барабанить по стеклу. Он встал и подошел к окну, но к тому времени, как он добрался туда, шел такой сильный дождь, что ничего не было видно, только белый туман и совсем рядом капли дождя, разбивавшиеся о подоконник. ‘Где ты собираешься есть?’ - спросил он Бердена.
‘ Столовая, я полагаю. Я не собираюсь выходить в этом.’
Пембертон вернулся в три часа, чтобы сказать, что пара добровольцев-водолазов начала поиски Джайлза и Софи Дейд, но это была скорее формальность, чтобы развеять страхи миссис Дейд, чем подлинное беспокойство. Ни одна из вод, залегающих в районе Кингсмаркхэма, не достигла глубины четырех футов. В долине Бреде все было гораздо серьезнее. Женщина, которая не умела плавать, утонула там за месяц до этого, когда она упала с временного прохода, который был проложен от одного из ее верхних окон к более высокой площадке. Она пыталась уцепиться за распорки дорожки, но вода хлынула ей на голову, и дождь с ветром унесли ее прочь. Ничего подобного не могло случиться с детьми Дейд, опытными пловцами, для которых удвоенная нынешняя глубина воды не вызвала бы никаких проблем.
По всеобщему мнению, еще большей причиной для беспокойства были грабежи, происходящие в настоящее время в магазинах на затопленной Хай-стрит. Довольно много владельцев магазинов перенесли свои товары, одежду, книги, журналы и канцелярские принадлежности, фарфор и стекло, кухонное оборудование на верхний этаж, а затем переехали сами. Ночью мародеры пробирались по воде – некоторые из них несли лестницы, – разбивали верхние окна и угощались тем, что им нравилось. Один вор, арестованный детективом-сержантом Вайном, заявил, что украденные им утюг и микроволновая печь принадлежат ему по праву. По его мнению, товары были компенсацией за то, что его квартира на первом этаже была затоплена, он был уверен, что другой он не получит. Вайн подозревал, что группа подростков, все еще учившихся в школе, были ответственны за кражу всего запаса компакт-дисков и кассет из Йоркского аудиоцентра.
Вексфорду хотелось бы проверять свою жену каждые полчаса, но он сдержался и не звонил снова до половины пятого. К тому времени сильный дождь сменился мелкой, неослабевающей моросью. Телефон звонил и звонил, и он почти решил, что ее, должно быть, нет дома, когда она подняла трубку.
‘Я был снаружи. Я услышал, как он зазвонил, но мне пришлось снять ботинки и постараться не наделать слишком много беспорядка. Из-за дождя и грязи выполнение простейших задач на свежем воздухе занимает в два раза больше времени.’
‘Как поживает тутовое дерево?’
‘Вода достигла его, Редж. Это как бы притирание к стволу. Ну, это было неизбежно, учитывая, как шел дождь. Мне было интересно, можем ли мы что-нибудь сделать, чтобы остановить это, подъем воды, я имею в виду, не дождь. Они еще не нашли способ остановить это. Я думал о мешках с песком, только у муниципалитета их нет, я позвонил им, и эта женщина сказала, что они ждут, когда их привезут. Как продавщица в магазине, подумал я.’
Он рассмеялся, хотя и не очень весело. ‘Мы не можем остановить воду, но мы можем начать думать о переносе нашей мебели наверх’. "Позови Нила помочь", - чуть было не сказал он, но потом вспомнил, что его зять исчез из их жизни с тех пор, как они с Сильвией расстались. Вместо этого он сказал Доре, что будет дома к шести.
В то утро он не привел машину. В последнее время он намного больше гулял. Почти бесконечные ливни стимулировали его потребность в прогулках – вот вам и человеческая природа! – потому что шанс сделать это в комфорте и сухости выпадал так редко. С первыми лучами солнца дождя не было, и небо было влажным жемчужно-голубым. В половине девятого было еще сухо, и он начал ходить. Собирались огромные тяжелые тучи, закрывая голубизну и бледное, молочное солнце. К тому времени, как он добрался до станции, упали первые капли. Теперь он думал, что ему придется добираться домой сквозь этот влажный туман, который периодически переходил в морось, но когда он вышел через недавно установленные автоматические двери, дождь прекратился, и впервые за долгое время он почувствовал заметную прохладу в воздухе. Здесь пахло суше. Пахло переменой погоды. Лучше не быть слишком оптимистичным, сказал он себе.
Было темно. Уже темно, как в полночь. С этого уровня, пешком, он ничего не мог разглядеть из-за наводнения, только то, что тротуары и дороги были мокрыми, а в сточных канавах стояли глубокие лужи. Он пересек Хай-стрит и начал немного подниматься к дому. Дейды, которых он забыл и не вспомнил бы о них даже тогда, если бы не проезжал мимо конца Кингстон-Гарденс и не прочитал название улицы в желтом свете фонаря. Линдхерст драйв встречался с ним в самой высокой точке, и те, кто там жил, могли смотреть из своих окон на его крышу и сад. Они были в безопасности. Кто-то сказал ему, что для того, чтобы наводнения достигли такой высоты, им пришлось бы сначала подняться выше купола Кингсмаркхэмской ратуши.
Да, там, наверху, дейды были в безопасности. И вероятность того, что их дети утонут, практически равна нулю. Перед его отъездом пришло сообщение от оперативной группы Субаква, в котором говорилось, что живых людей или тел найдено не было. Вексфорд уставился на холм, задаваясь вопросом, где именно они жили. И затем он остановился как вкопанный. Что с ним было не так? Он терял контроль над вещами? Эти дети, возможно, и не утонули, но они пропали без вести, не так ли? Их родители вернулись домой с выходных и обнаружили, что их нет. Прошлой ночью. Вся эта чушь о наводнениях и утоплении заслонила для него главную проблему. Пропали двое детей в возрасте пятнадцати и тринадцати лет.
Он шел быстро, быстро соображая. Конечно, были шансы, что они уже вернулись. По словам Бердена, они находились на попечении пожилого человека, и все трое пропали без вести. Это, несомненно, означало, что няня, предположительно женщина, куда-то их увела. Вероятно, она сказала матери в предыдущую пятницу или когда бы родители ни уехали, что она собиралась взять их на какую-нибудь прогулку, а мать забыла. Женщина, которая предположила бы, что ее дети утонули только потому, что их там не было, а часть города была затоплена, должна была быть – ну, мягко говоря, несколько легкомысленной.
Доры не было в доме. Он нашел ее в саду, она направляла луч фонарика на корни тутового дерева. ‘Я не думаю, что это больше не всплывало с тех пор, как я говорила с тобой в половине пятого", - сказала она. ‘Нам действительно нужно передвинуть мебель?’
Они зашли в дом. ‘Мы могли бы переложить кое-что из того, что мы ценим больше всего. Книги. Любимые фотографии. Тот консольный столик, который принадлежал твоей матери. Мы могли бы начать с этого и послушать прогноз погоды в десять.’
Он дал ей выпить и налил себе. Поставив на столик рядом с собой сильно разбавленный виски, он позвонил Бердену. Инспектор сказал: ‘Я как раз собирался позвонить вам. Это просто поразило меня. Дети Дейд, они, должно быть, пропали.’
"У меня была та же мысль. Тем не менее, поправка: они могут отсутствовать. Кто знает, что их няня только что привезла их из образовательной поездки в замок Лидс?’
‘Что началось вчера, Редж?’
‘Нет, ты прав. Послушай, мы должны выяснить. Последнее, что они сделали бы, это дали нам знать, вернулись ли они в безопасности. Мы строго зарезервированы для катастроф. Если эти дети все еще не объявились, родителям или одному из них придется приехать в участок и заполнить анкету о пропаже без вести и предоставить нам немного больше информации. Тебе не нужно этого делать. Подключи к этому Карен, в последнее время она не совсем измотана тяжелым трудом.’
‘Я бы хотел позвонить дейдам, прежде чем что-то предпринимать", - сказал Берден.
‘И перезвони мне, пожалуйста’.
Он сел за стол, и они с Дорой поужинали. Почтовый ящик захлопнулся, когда прибыла вечерняя газета "Кингсмаркхем Ивнинг курьер".
‘Это очень плохо", - сказала Дора. "Уже почти восемь часов, на два часа позже’.
‘Понятно в данных обстоятельствах, ты так не думаешь?’
‘О, я полагаю, да. Мне не стоит жаловаться. Я думаю, бедному газетному киоскеру пришлось принести это самому. Конечно, он бы не позволил той девушке выйти в этом.’
‘Девочка?’
‘Это его дочь разносит газеты. Разве ты не знал? Я полагаю, она действительно похожа на мальчика в этих джинсах и шерстяной шапочке.’
Они держали занавески на французских окнах раздвинутыми, чтобы видеть, не начался ли снова дождь, а также прилив, который со вчерашнего вечера продвинулся примерно на шесть футов по лужайке. У одного из соседей, чей сад возвышался на несколько дюймов над садом Вексфордов, но хватит, хватит, в конце лужайки был установлен уличный фонарь в эдвардианском стиле, и сегодня вечером горел свет, мощное белое сияние освещало неподвижную воду. Он был сияющего серого цвета, как лист сланца, и маленькая речка, где-то внизу там, терялась в широком мелком озере. Прошло несколько недель с тех пор, как Вексфорд видел звезды, и сейчас он не мог их разглядеть, только яркий, но туманный свет лампы внизу и снующую по небу комковатую массу, где усиливающийся ветер гнал облака. Черные безлистные ветви деревьев склонялись и раскачивались. Одна из них пронеслась по поверхности воды, поднимая брызги, как автомобиль, проезжающий по луже.
‘Ты хочешь начать перевозить вещи прямо сейчас?’ Спросила Дора, когда они допили кофе. ‘Или ты хочешь посмотреть на это?’
Он покачал головой, отвергая газету, в которой, казалось, не было ничего, кроме фотографий наводнений. ‘Мы передвинем книги и тот шкаф. Хватит, пока мы не посмотрим прогноз погоды.’
Телефон зазвонил, когда он нес шестую и последнюю картонную коробку с книгами наверх. К счастью, большая часть его книг уже была на верхнем этаже, в маленькой комнате, которую они когда-то называли его кабинетом, а теперь больше походила на мини-библиотеку. Дора ответила на звонок, пока он ставил коробку на верхнюю ступеньку лестницы.
‘Это Майк’.
Вексфорд забрал у нее трубку. ‘У меня такое чувство, что они не объявились’.
‘Нет. Оперативная группа из Субаква хочет возобновить поиски завтра. У них есть какая-то идея погрузиться под глубокую воду в долине Бреде. У них не так много дел, и я думаю, им нравится волнение.’
- А мистер и миссис Дейд? - спросил я.
‘Я не звонил, Редж, я пошел туда’, - сказал Берден. ‘Они забавная пара. Она плачет.’
‘Она что?’
‘Она все время плачет. Это странно. Это патология.’
‘Это правда, доктор? И что он делает?’
‘Он просто груб. О, и он, кажется, трудоголик, у него никогда нет ни минуты простоя. Он сказал, что вернется к работе, пока я буду там. Детей определенно не хватает. Их отец говорит, что все это чушь о том, что они утонули. Зачем им подходить к паводковой воде в разгар зимы? Кому пришла в голову эта нелепая идея? Его жена сказала, что да, и начала плакать. Джим Пембертон предположил, что, возможно, они пошли в воду, чтобы спасти кого-то еще, но в таком случае, кого? Единственный другой человек, который пропал без вести, это Джоанна Трой ...’
‘Кто?’
‘Она подруга миссис Дейд, которая проводила выходные в их доме, чтобы присмотреть за двумя детьми. Дейд сейчас заполняет анкеты пропавших без вести.’ В голосе Бердена появились неуверенные нотки. Возможно, он вспоминал сердечные нотки в голосе Уэксфорда, когда тот выразил желание не вмешиваться. ‘Так получилось, что все немного серьезнее, чем казалось вначале. Дейды вернулись домой из Парижа – они приехали через Гэтвик – вскоре после полуночи. Дом был погружен в темноту, двери детских спален были закрыты, и родители просто пошли спать, не проверив. Ну, я полагаю, они бы не стали проверять. В конце концов, Джайлзу пятнадцать, а Софи тринадцать. Только к середине утра миссис Дейд обнаружила, что детей там нет. И это означает не только то, что они пропали с полуночи воскресенья, но, возможно, и с вечера пятницы, когда уехали родители.’
‘А эта Джоанна, как ее там?’
‘Трой. Миссис Дейд весь день звонила на свой домашний номер, но никто не отвечал, а Дейд заходил туда сегодня днем, но там никого не было.’
‘Кажется, не имеет значения, искренне я надеюсь или не беспокоюсь", - устало сказал Вексфорд. ‘Но мы оставим все это до завтра’.
Берден, который мог быть нравоучительным, бодро сказал, что завтра будет другой день.
‘Тут ты права, Скарлетт. Завтра будет другой день, при условии, что мы с Дорой не утонем ночью. Но я осмелюсь предположить, что мы сможем выбраться из окон спальни.’
Говоря это, он ожидал продолжения дождя, и первые капли упали на стекло в середине его последнего предложения. Он положил трубку на место и открыл входную дверь. На улице было мягче, чем он мог припомнить для этого времени года. Даже ветер был теплым. Это принесло с собой следующий ливень, и дождь усилился, пока он наблюдал, прямолинейный дождь, похожий на стеклянные или стальные стержни, разбивающиеся о каменные плиты и стекающие в заболоченные овраги между ними. Из нисходящей трубы, ведущей от водосточных желобов на крыше, начала вытекать вода, как из полностью открытого крана, и канализация, неспособная справиться с таким большим объемом, вскоре затерялась под собственным бурлящим потоком.
Дора смотрела новости. Все закончилось, когда он вошел, и прогноз погоды начался с типичной раздражающей преамбулы: какое-то невероятно гламурное создание в облике водяной феи и дизайнерском платье из серебристого ламе, сидящее на верхушке фонтана, в то время как скрытый вентилятор развевал ее волосы и драпировки. Метеоролог, в целом более нормальная женщина, указывая наконечником на свою карту, рассказала им о предупреждениях о наводнениях на четырех новых реках и области низкого давления, несущейся через Атлантику в погоне за той, которая в настоящее время затрагивает Соединенное Королевство. К утру, сказала она, как будто это уже не было правдой, на юге Англии пройдут сильные дожди.
Уэксфорд выключил его. Они с Дорой стояли у французских окон, глядя на воду, которая теперь, как и в палисаднике, заливала мощеную площадку сразу за окном. Дождь создавал небольшие волны на его поверхности, где ветка покачивалась, как лодка на неспокойном море. Ствол тутового дерева был наполовину погружен в воду, и теперь критерием стал куст сирени. Поднимающаяся вода омывала его корни. До того, как прибывающий прилив достигнет стены, оставалось несколько ярдов сухой земли. Пока он смотрел, свет в конце сада по соседству погас, и вся сцена погрузилась во тьму.
Он поднялся по лестнице в постель. Возможность того, что двое молодых опытных пловцов могут утонуть, больше не казалась ему такой абсурдной. Не нужно было слишком много воображения, чтобы представить, как вся страна тонет и исчезает под этим огромным количеством воды. Все охвачены этим, как люди, потерпевшие кораблекрушение, их плот не подходит, их силы иссякли, молодые и старые, сильные и слабые.
ГЛАВА 2
Так много для того, чтобы не вмешиваться. Сейчас он был на пути туда, направляясь по Кингстон Гарденс в сторону Линдхерст драйв, с Вайном, который был за рулем. Вайн, похоже, считал реальной возможность утонуть в долине Бреде, особенно в очень глубокой воде, которая сейчас заполняет Савсбери Дипс, где водолазы снова начали поиски. Прошлой ночью он и сам так думал. Теперь, когда солнце освещало мокрые тротуары и блестело на ветках, с которых капала вода, он не был так уверен.
Тремя часами ранее, когда он встал, дождь, по-видимому, только что прекратился. Было все еще темно, но достаточно светло, чтобы разглядеть, что произошло ночью. Он не смотрел в окно. Не тогда. Он боялся того, что мог увидеть, и еще больше боялся, когда спускался приготовить чай Доре, воды, ожидавшей его у подножия лестницы или лежавшей, тихой и безмятежной, на кухонном полу. Но в доме было сухо, и когда он поставил чайник и, наконец, заставил себя раздвинуть занавески и выглянуть во французские окна, он увидел, что серебристо серое озеро все еще заканчивалось примерно в десяти футах от небольшой стены, отделявшей лужайку от мощения.
С тех пор дождя больше не было. Прогноз погоды был верен в том, что касается дальнейшего ливня, но ошибся во времени. Все еще оставалось ожидать приближения второй зоны низкого давления, которую следовало с нетерпением ожидать. Когда он выходил из машины в том месте, где Кингстон Гарденс пересекается с Линдхерст драйв, с куста остролиста у ворот ему на голову, на лысину, упала большая капля воды.
Дом на углу назывался "Антрим’, название не претенциозное и явно не подходящее. В отличие от любого другого дома на Линдхерст драйв, где неогоргианский стиль соседствовал с ар-деко тридцатых годов прошлого века, функциональностью шестидесятых годов прошлого века, готикой девяностых годов прошлого века и "викторианством" конца двадцатого века, дом Дейдов был построен в стиле тюдоров, причем так хорошо, что непосвященный мог бы принять его за настоящий. Балки из ободранного дуба пересекали чуть более темную штукатурку крест-накрест, окна были с ромбовидными стеклами, а входная дверь обита массивными гвоздями. Дверной молоток представлял собой вездесущую голову льва, а ручка звонка представляла собой изогнутый стержень из кованого железа. Уэксфорд вытащил это.
Женщина, которая подошла к двери, совершенно очевидно, была встревоженной матерью, ее лицо было заплаканным. Она была худой, хрупкой и запыхавшейся. Немного за сорок, подумал он. Довольно симпатичная, ее лицо ненакрашено, ее волосы представляют собой массу неопрятных каштановых локонов. Но это было одно из тех лиц, на которых годы стресса и уступки этому стрессу проявляются в его линиях и напряжении. Когда она привела их в гостиную, оттуда вышел мужчина. Он был очень высоким, на пару дюймов выше Уэксфорда, что составило бы в нем шесть футов пять дюймов, его голова была слишком маленькой для его тела.
‘Роджер Дейд", - сказал он резко с акцентом средней школы, который звучал так, как будто он намеренно его преувеличивал. ‘Моя жена’.
Вексфорд представился сам и Вайн. В доме был выдержан тюдоровский стиль, в котором было много резных изделий из дерева, горгульи на каменном камине (с современным незажженным газовым камином), обои с узором пейсли и светильники из кованого железа и пергамента, расписанные древними иероглифами, не поддающимися расшифровке. На кофейном столике, вокруг которого они сидели, под стеклом лежала карта мира, каким он был известен, скажем, в тысяча пятьсот пятидесятых годах, с драконами и бросающимися галеонами. Его неспокойное море напомнило Уэксфорду его сад на заднем дворе. Он попросил дейдов рассказать ему об уик-энде и начать с самого начала.
Начала мать детей, широко используя свои руки. ‘Мы с мужем никуда не уезжали сами по себе со времени нашего медового месяца. Ты можешь в это поверить? Мы были в отчаянии, просто хотели уехать без детей. Когда я думаю об этом сейчас, я чувствую себя такой виноватой, что не могу тебе сказать. Сто раз с тех пор я горько сожалел, что вообще так думал.’
Ее муж, выглядевший так, словно расставание с ней было последним, что он отчаянно хотел сделать, вздохнул и поднял глаза. ‘Тебе не в чем быть виноватой, Катрина. Оставь это в покое, ради Бога.’
При этих словах слезы навернулись ей на глаза, и она не приложила никаких усилий, чтобы сдержать их. Как вода снаружи, они хлынули и вышли из берегов, стекая по ее щекам, когда она глотала и разжевала. Как будто это был жест, который он более чем привык выполнять, такой же автоматический, как выключение крана или закрытие двери, Роджер Дейд вытащил горсть салфеток из коробки на столе и передал их ей. Коробка находилась в другой коробке из полированного дерева с латунной фурнитурой, очевидно, такой же важной частью обстановки, какой могла бы быть стойка для журналов или компакт-дисков в другом доме. Катрина Дейд была одета в синюю перекрещивающуюся одежду. Короткий халат или что-нибудь, что модная женщина надела бы днем? К его удовольствию, он мог видеть, как Вайн изо всех сил старается отвести взгляд от обнаженного бедра, которое она показала, когда передняя часть синей штуковины раздвинулась.
‘Но какой в этом смысл?’ Слезы огрубили ее голос и наполовину заглушили его. ‘Мы не можем повернуть время вспять, не так ли? Во сколько мы уехали в пятницу, Роджер? Ты знаешь, насколько я безнадежен в подобных вещах.’
Роджер Дейд действительно выглядел так, как будто, с разной степенью нетерпения и раздражения, он перенес годы непунктуальности, забывчивости и возвышенного безразличия ко времени. ‘Около половины третьего’, - сказал он. ‘Наш рейс был в четыре тридцать из Гэтвика’.
‘Ты поехал на машине?’ Спросил Вайн.
‘О, да, я вел машину’.
‘Где были дети в это время?’ Вексфорд перевел взгляд на Дейда и надеялся, что тот ответит, но его ждало разочарование.
‘В школе, конечно. Где же еще? Они привыкли сами входить в дом. Им не пришлось бы долго оставаться самим по себе. Джоанна должна была прийти в пять.’
‘Да. Joanna. Кто она на самом деле?’
‘Мой абсолютно дорогой, самый близкий друг. Вот что делает все это таким ужасным, что она тоже пропала. И я даже не знаю, умеет ли она плавать. У меня никогда не было причин знать. Возможно, она так и не научилась. Предположим, она не смогла и упала в воду, а Джайлс и Софи нырнули в воду, чтобы спасти ее, и они все ... ’
‘Не впадай в такое состояние", - сказал Дейд, когда слезы снова навернулись на глаза. ‘Ты не помогаешь со всеми этими рыданиями’. Вексфорд никогда раньше не слышал этого слова, только видел его в печати много лет назад в школьных рассказах для мальчиков, старомодных, даже когда он их читал. Дейд переводил взгляд с одного полицейского на другого. "Я беру управление на себя", - сказал он. ‘Так будет лучше, если мы хотим чего-нибудь добиться’.